Юрий Горбачев

ЗАПАСНОЙ ВАРИАНТ

Глава1 . На дело уходили из кофейни

Побитая на российских ухабах иномарка мозолила глаза возле Кофейни. Мы с Александром подошли от Академкниги, предварительно купив великолепный томик по истории Киевской Руси. Да, информация переданная Аленой, была точной, -- они уже стояли здесь. У входа. Александр сразу прошел в кафе, я подзадержался возле телефон-автомата рядом с видеотекой. Надо было позвонить жене, чтобы не беспокоилась, а то ведь это свинство, когда жена сидит и изводится: где же это муженек? Я вложил жетон в монетоприемник телефон-автомата, набрал номер из четырех нулей и, не дожидаясь, когда телефон-проглот схавает нумизматическую редкость, сунул монету назад в карман и стал делать вид, что говорю с женою. (Вообще я холост, мой рост 1 м 85 см, волосы русые, глаза голубые).

Я соображал: когда мы проходили мимо иномарки, я увидел вмятину на левом боку капота. Не ускользнуло от моего внимания и лучистое солнышко трещин на лобовом стекле. Значит, это все-таки они там, на Мочищенском шоссе замочили Валерия Ширяева. Доширялся Ширяев. Доигрался. При нем, изувеченном, был найден набор одноразовых шприцев и пакетики с марихуаной. Совершенно несочетаемые вещи: марихуана и шприцы! Почему не опий, не какой-нибудь там беловатый порошок? Ведь марихуану курят, а не колют! Либо грубая подстава, либо еще что-то. Рядом с трупом Ширяева - трогательная деталь -- была также обнаружена свадебная фотография, на которой они с Аленой, бывшей его женой, ушедшей от Валерия три года назад. Комбинация выходила такая. Я висел на телефоне. Они стояли у входав Кофейню и толковали. Они -- это трое лбов, под куртками у которых бугрились бицепсы и возможно даже топорщилось оружие. Алена должна была подойти от Дома моделей. Александр оставался в Кофейне до ее прихода. Задача Алены состояла в том, чтобы они упаковались в свою иномарку. А там...

И вот она идет. Что сказать об Алене Ширяевой, в девичестве Скворцовой? Она вышагивала от Дома моделей, и было такое ощущение, что она сошла прямо с подиума, где представляются лучшие образцы. Бесполезно говорить о ее бедрах, волосах, ниспадающих на плечи! Недаром Валерий Ширяев был ее мужем. Было ради чего ему, мастеру спорта по каратэ голову терять. Как и запечатлевавшим ее на холстах художникам. Вспомни, Корнеев, как ты увидел ее бедра впервые в варьете Центрального!

-- Знаешь, моя хорошая, я сегодня немного подзадержусь. Совещание по проблемам Киевской Руси. Ну, понимаешь... Князья. Междоусобицы. Взимание дани... Да, да -- пушнина, золотишко...

Я продолжал барабанить в молчаливую трубку всякую чушь. Они, конечно же, сразу заметили Алену. Мрачноватые скуластые лица озарили улыбки. Лысый подался чуть вперед.

-- Здравствуйте, мальчики! -- как ни в чем не бывало, тормознулась своими длинными-длинными она. Лысый чмокнул ее в щеку и сказал:

--Зайдем, Аленушка, выпьем Лудогорского! Это же твое любимое!

--Выпьем, выпьем. Но вы просили принести черные чулки...

Да, конечно, чулки давай сюда.

Две пары черных чулок, которые Лысый, Кеша и Баскетболист должны были использовать для того, чтобы раскрутить президента СП, занимающегося продажей цветных металлов иностранным фирмам, перекочевали из рук в руки. Пижоны, сами не могли купить, подавай им чулки из Дома моделей! - подумал я, но промолчал.

--Ты знаешь, откуда есть пошла русская земля? -- спрашивал я пустую трубку, изображая заботливого мужа, так как троица слегка сдвинулась от входа, и теперь бугристые ребята стояли совсем рядом.

-- Вот-вот... Варяги, значит... Рюрик. Синеус и Трувор... На ладьях.... Грабили Новгород, а потом новгородцы, чтобы отвязаться от них, пригласили их княжить... А Рюрика все равно грохнули... Я сегодня буду доклад на эту тему делать. Так что задержусь...

--Алена! -- сказал Лысый. -- Поедешь с нами. Нам нужна наживка. Ты же его знаешь, этого козла! Он к тебе в Центральном* клеился...

-- Он мне ничего плохого не сделал, -- входила в роль Алена.

Эх, только бы не переиграла! План-то наш гениально прост.

-- Алена! -- напирал Лысый. -- Ведь такие, как он, Россию разворовывают. Ты знаешь -- не только чугунные болванки, медь, литий, но и уран за кордон гонят! Стратегический запас!

-- Ладно, -- уступила Алена. -- Едем...

Пока они загружались в машину, я продолжал паясничать с молчащей телефонной трубкой. За мной уже заняли очередь интеллигентный мужчина и бабушка с авоськой, из которой торчала палка нестратегической копченой колбасы.

-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -

*События боевика разворачиваются в 199... году. ФСК еще не было переименовано в ФСБ. РУБОП -- в РУОП. Тогда в Новосибирске еще функционировал комплекс ресторанов Центральный.

Вот они загрузились. Лысый -- за рулем. Кеша -- рядом. Алена и Баскетболист -- сзади. Пока они отчаливали от тротуара свою Тойоту, из Кофейни неспешно вышел Александр. Наши Жигули стояли напротив телефона-автомата с утра. Эта побочная, совместная с РУОПом операция возникла, как внезапная импровизация. Саша -- он оперуполномоченный, старший лейтенант, спец по борьбе с организованной преступностью. А я, сами понимаете, из Федеральной службы контрразведки.

Саша неспешно выходит из кафе. Открывает дверцу Жигулей. Лысый с командой и Аленой на борту уже отчалили. Огибая пенсионерку с колбасой и

интеллигентного мужчину, падаю на заднее сидение наших Жигулей. Саша включает

прослушивание. У Алены в волосах -- жучок. Трогаем. Садимся на хвост. Лениво тащимся следом, стараясь не привлекать внимания. Саша молчит. А вот Лысый излагает и излагает.

-- Значит, так! -- звучит его голос в подслушивающем устройстве.- Ты, Алена, входишь в офис, прорываешься сквозь секретаршу и назначаешь этому Савченко свидание в центряке.

-- А если он почувствует неладное? -- играет Алена. Не почувствует. Валютные проститутки ему надоели, он на тебя клюнул... В семь часов, скажешь...

Ну вот -- время и место известны. Теперь можно передохнуть. Мы отстаем от Тойоты Лысого, не доезжая часовни. Теперь до офиса российско-шведского АО Трувор мы доберемся как-нибудь сами.

Грязно-белая Тойота теряется в потоке машин, скользящих вниз по проспекту.

Глава 2. В совместном предприятии Трувор

Вот так, значит, и выходит, Сашок, а? Назвали контору одним из имен основателей Руси. Стало быть, так, он тебе, этот Петр Степанович, и излагал, что, мол, было дело: норманны приложили руку к трудам создания нашей государственности. И почему бы не повторить этот опыт? Хорошо, дружище, что присоветовал купить этот томик в книжном. Почитаем, разберемся, -- кто они, эти братья Рюрика. Светиться мне пока не велено было, поэтому изучал своего героя по фотографиям в газетах.

Любит Савченко интервью давать насчет инвестиций и привлечения иностранного капитала. В Деловых людях его портрет на первой полосе на прошлой неделе был. Но в этом интервью, понятно, ни слова о тех алюминиевых сковородках, которые продает СП Трувор шведам. Нет, наверняка не знает непорочный Савченко -- зачем шведам такие сковородки. Может, блины на поминках жарить? Ох, и хмырь он, этот Савченко! Кстати, бывший партийный работник. Подвизался в аппарате обкома. И вот -- такие дела крутит. Можно сказать -- цвет компрадорской буржуазии. Офис. Доллары. Девочки. Презентации. К бывшей своей полуноменклатурной даче диковинных пристроек нагородил. Спортзал с тренажерами. Бассейн. Телохранителей завел. Все, вроде, гладко шло. Но вот -- труп на Мочищенском шоссе. Вот взять бы да и устроить поминки по Валерию Ширяеву, его бывшему личному охраннику, прямо в его офисе! С блинами, на тех сковородках зажаренными. Выставить набальзамированное тело героя в выложенном ракушечником вестибюле. Как-никак, погиб в неравной схватке мафии с мафией...

Мы приехали. Лысый со своей командой припарковался чуть в стороне от парадного крыльца. Среди разноцветных иномарок. Работники фирмы Трувор не любят ездить на отечественных машинах. Александр подогнал наши Жигули с другого бока железобетонной свечки. Алена вышла из машины. Лысый, Кеша и Баскетболист остались в Тойоте. Алена поднимается по ступеням. Жучок исправно передает стук ее каблучков. Вот она вошла в стеклянные двери, потянув их на себя. Когда-нибудь, может быть, японцы снабдят нас не только подслушивающей аппаратурой, но и компактными микротелекамерами. Если бы у жучка в волосах Алены были глазки, то мы бы сейчас наблюдали на экране, как она входит в лифт, поднимается на одиннадцатый этаж. Створки лифта отворяются, и она устремляется по коридору. Вот они -- двери с надписью ПРИЕМНАЯ. Двери распахнуты. За столом с телефоном изысканного дизайна -- девушка. Это секретарь-референт Петра Степановича Савченко.

-- Шеф занят!

-- Я по срочному делу!

-- Сейчас я доложу...

Но Алена тянет ручку массивной двустворчатой двери на себя. О, беспечные буржуа из бывших партийных работников! Ваши теляки-телохранители валяются на ваших постелях с проститутками из прислуги, а вы! Они омывают свои тела в ваших спешно выстроенных на украденные у трудового народа деньги бассейнах, отсыхая после вечеринки, а в это время вы беззащитны!Вот эта девушка, входящая сейчас в ваш кабинет, где нет уже томов Ильича в виде неизменной мебели, как дважды два может иметь в сумочке пистолетик. Пока там у нее только газовый баллончик -- пшикнуть, если что, на Лысого или Кешу с Баскетболистом. Но это пока... У следующей за ней или следующей за следующей красотки, входящей в ваш кабинет, в такой же вот сумочке-чемоданчике может оказаться что-нибудь огнестрельное. Вы радушно поднимаетесь навстречу. Она как бы роется в сумочке, чтобы достать косметичку (бровь подправить, губу подрисовать), и тут -- пиф-паф! Пистолетик с глушителем. Поэтому ваша секретарь-референт ничего не слышит. Вы падете. Труп. Но, к счастью, пока что это не террористка, пришедшая мстить за слезы пенсионерок...

-- Алена! -- передает нам жучок. -- Какими судьбами!

-- Я о вас думала...

-- Вы мне льстите. Не может быть... Такая юная... А мне уж, как-никак, под пятьдесят...

--Нет, вы очень даже ничего... Вот проходила мимо, вспомнила о вас, решила зайти...

Слово за слово. Алена в два счета назначает Петру Степановичу встречу в Центральном на семь часов. Но Петр Степанович, как старый, опытный партайгеноссе, переносит совещание на следующий день.

-- Никак сегодня не выходит, Аленушка...

Я смотрю на потускневшего Сашу, который уже сегодня намеревался накрыть с поличным трех варягов. Вряд ли станут они пялить на головы, черные Аленкины чулки, чтобы вытряхнуть из Савченко пару-тройку миллионов налички тут же, не отходя от офиса. Хотя чем черт не шутит! Они такие дураки! А дуракам везет. Ввалятся -- тресь, тресь. Милиционер дежурный, может, как раз в сортир отлучится. Припрут Савченко к стенке...

-- Ну что, Сашок, похоже, на сегодня отбой?

-- Похоже...

-- Ладно. Отследишь ее без меня. Чтоб без эксцессов... Мы же отработали вариант с туалетом возле консерватории...

-- Ладно. Жми...

Я выхожу из машины. Завтра с утра еще куча дел с этим Тралом*.

Глава 3.Рейс Новосибирск -- Ереван

Вчера с Аленой все было в порядке до самого конца. Как и отрабатывали заранее, возле консерватории она сообщила Лысому, что у нее лопается мочевой пузырь. Тот ее высадил. Вошла Алена в туалет юной девушкой, а вышла сгорбленной старушкой, ковыляющей вдоль пентагона -- Центрального. И по скверу, по скверу дотопала до Сашиной машины. Он ждал с другой стороны Центрального, у площади. Лысый и команда -- в женский туалет, спугнули пару пташек с насестов, но Алены не нашли. Это она уже рассказывала мне, хохоча, по телефону поздно вечером: как гримировалась и как стоявший на стреме Баскетболист прозевал ее... Шутница она, Алена... Сегодня день был аэропортовский. Толмачи жили обычной сутолокой пассажирского муравейника. Наша группа вместе с таможенниками имела информацию... Но информация информацией, а дело делом. Аэропорт, аэропорт! -- была такая песенка. Какой-то в ней новый смысл появился. ----

* Проводимые в те времена операции по поимке контрабандистов назывались Трал.

Теперь из Толмачей можно улететь прямо за границу. Ереван -- это уже ближнее зарубежье. Что будет, когда аэропорт станет международным? Потекут иконки, золото, наркотики. Не

успокаивай сам себя, не убаюкивай. Потекут. А пока вот здесь, промеж челноков и мотающихся туда-сюда людей с профессией беженцев, тоже кой-кто попадается. Вообще-то рейс задерживать нехорошо. Поэтому приходится действовать оперативно. Вот эти две сумки сразу запищали. Что в них?

-- Я радиолюбитэл, -- говорит с сильным акцентом чернявенький такой горный орел. -- Эта для прыемнык дэлат...

-- Вот. Я же говорил! -- вынимает работник таможни пакетик, набитый крабиками микросхем. -- Золотосодержащие радиодетали. А это, смотрите, целый целлофановый пакет с золотой пыльцой! Кто же ее скоблил-то с деталюшек, чтобы наскоблить?! И хватило же терпения! Рядом подкидывает на руках заходящегося в крике малыша тетя, видом беженка. Описался малыш, что ли? Чуть в стороне от нее-мощный юноша, похожий на витязя в тигровой шкуре. Только вместо шкуры джинсы, куртка кожаная. Он смотрит на происходящее спокойно-презрительно.

Он кидает на транспортер сумку с иностранными надписями. Сумка проехала и даже не пикнула. Он входит под контрольную арку. Тоже все в порядке.

Гражданин, пройдемте в соседнюю комнату. На минуту, -- вежливо так предлагает Андрей. (Мы здесь с ним вдвоем канителимся вместе с таможенниками и милицией).

И тут витязь ловким нырком уходит в сторону и, пихнув мамашу с малышом-крикуном, выламывается из накопителя в аэропортовскую толкучку. Ну не стрелять же по нему! Людей пугать. Андрюха выскакивает за бегуном следом. Тот уже в дверях. Отшвыривает неторопливого пассажира с чемоданом-и на улицу. Бегу, на ходу подхватывая попавшуюся мне на пути женщину в демисезонном, извиняться некогда. Андрюха уже на улице. Выскакиваю. Темно-синяя Хонда рывком берет с места, этим же рывком прихлопывая дверцу, за которой скрывается волосатая рука беженца. Андрюха уже в нашем штатном Мерседесе.

-- Гони! -- выдыхаю я, даже не успевая втянуть в салон ногу

в белой-белой кроссовке.

-- Во хмырь! -- говорит Андрюха, -- Запасной вариант имел. Что же у него там, под кожаном-то? Или щекотки боится?

Хонда разгоняется с места, будто намеревается использовать коротенький отрезочек шоссе в качестве взлетной полосы. Ну ничего, фантомасы, крылышек у вашего четырехколесного велосипеда пока нет! Едва-едва вписываемся в поворот и вылетаем на трассу.

-- Немного отъедем и будем стрелять, -- говорит Андрюха.

Я вынимаю из кобуры подмышкой верного макарова. Кручу ручку на дверце. Стекло опущено. В лицо бьет струя прохладного осеннего воздуха.

-- Давай, по колесам!

Передергиваю затвор. Выставляю руку в окно и целюсь в колесо. В этот момент из заднего окна Хонды высовывается черненький ствол: акашка! Сажу по колесам, не раздумывая. Шоссе пусто. Ни встречных, ни поперечных. Ствол акаэма успевает огрызнуться короткой очередью. Иномарка резко накреняется на спущенное колесо. Эх, помоги, гололед! Точно. Хонду заносит на обочину и, сделав кувырок через крышу, машина валится набок -- в кювет.

Вот тут как раз и надо осаживать по тормозам, сигать в кювет и выковыривать из помятой японки все, что там осталось. Но не тут-то было -- из кювета бьет автоматная очередь.

Глава 4. Немного русского стиля и бриллианты за пазухой

Ничего, пусть расстреляет весь магазин. Надолго ему патронов не хватит. А мы пока вот здесь, прижавшись к холодненькому асфальту, полежим. Сюда он не достанет. Но нашему штатному Мерседесу, конечно, не повезло: стекла так и сыплются.

--Ты давай, с этой стороны его отвлеки, а я сзади зайду, -- говорит Андрей, повернув голову в мою сторону.

Он вскакивает, как распрямившаяся пружина, и, прячась за Мерседесом, прыгая и замысловато перекатываясь, будто в брейк-дансе, исчезает в кювете. Но этот армяно-абхазский Рэмбо, похоже, -- ноль внимания. Сильно уж увлекся дискуссией на заданную моим макаровым тему. Пуляет почем зря короткими очередями по радиатору и бамперу, из-за которых я изображаю прицельные выстрелы, хотя палю в белый свет, как в копеечку: живой он нам, живой нужен, да и из макарова все равно никуда не попадешь.

Тут я мигом пытаюсь представить себя на месте своего оппонента. Так учил меня в школе контрразведки подполковник-преп, который теперь занялся экстрасенсорикой. Взвинчен он, этот горец, понятно. Чего-то ему ой как не хочется с нами встречаться. В чем же дело? Лежит он сейчас за перевернутой вверх тормашками Хондой и надеется нас с Андрюхой укокошить? Чтобы потом -- тягу на нашей же машине? Видимо, так. Но почему стрельба только из одного ствола? Со вторым-то орлом что? Из пристяжного ремня выпутаться не может?

Короткая пауза в стрельбе. Значит, один рожок расстрелял. И пока не успел зарядить второй...

Резким броском скатываюсь в кювет. Ого! Андрюха уже ухватил акаэм за приклад и цевье и вертит автомат в руках ворошиловского стрелка. Горец сопротивляется. Упорный. Перезарядить не успел. Второй рожок валяется рядом. Так что эта штуковина для стрельбы очередями в данной ситуации всего лишь навсего дубина. Да вобщем-то и мой Макаров уже разряжен. Я упираю дуло между мощными лопатками горного орла. Орел с досадою швыряет к ногам автомат и, поднимая руки, говорит:

--Всо, мужыкы, всо!

Действительно -- всо. Приятель его, что рванул на форсаже от аэропорта в эту скифскую степь, вывалился в кювет из дверки, отворившейся после кувырка машины. Башка его непутевая расколота. Кровищи натекло на пожухлую осеннюю травку!

Держу горца на стволе. Но сам -- то знаю, что в магазине пусто. И словно прочитывая эти мои мысли ( вот она где -- экстрасенсорика!) горец дергается в сторону -- и ну бежать по стерне.

Но в два прыжка настигнув бегуна, Андрюха делает ему подсечку и, заломив руки за спину, щелкает наручниками.

На лимонку надеялся, боец! -- нянчит Андрей на ладони вынутую из-за пазухи беглеца кругленькую в рубчик игрушку. Она что пластиковая, раз аэропортовский металлоискатель на нее не щелкнул? Или он ее в степи подобрал? Да нет, видно, в машине ею обзавелся, - мелькает в моей аналитичной башке. Кавказец косит на гранату черный, налившийся кровью глаз, готовый, кажется, кинуться и зубами вырвать колечко с чекой. Вот и сажай таких в самолет! А потом, где-нибудь на высоте две тысячи метров -- фюзеляж пополам -- и клювом в землю.

Потому что ведь кроме гранат-железок нынче предостаточно напридумаванно и другого взрывающегося добра - ни собака не унюхает, ни металлоискатель не среагирует. И затем какая-нибудь там группа поиска обнаружит в выгоревшей окрест тайге обугленный трупик того младенца, что плакал в накопителе! А вокруг ошметья мамы...Как бы отрицая мои черные мысли, над нашими головами гудит набирающий высоту аэробус. Горец провожает самолет презрительно -- гордым взглядом.

-- А это что? -- вынимает Андрюха из-за пазухи задержанного аккуратненький мешочек из плотной брезентовой ткани.

Горец молчит, глядя на быстро уменьшающийся самолет. Ни дать ни взять - ждет, надеясь на то, что кто-то заложил в багажном отсеке мину, когда фюзеляж разорвет надвое.

На шоссе возле нашего Мерседеса тормозится милицейский бобик. К нам по стерне бегут двое милиционеров. Подкрепление.

Из мешочка на ладони Андрея выкатываются прозрачненькие переливчатые камушки.

-- Ого! Алмазы! -- говорит Андрей. -- И даже парочка бриллиантиков!

Андрей знает толк в камнях. С тех пор, как мы ввязались в эту канитель, он обзавелся толстой книжкой с цветными картинками, и вычитывает оттуда всякие остросюжетные истории про алмазы величиной с яйцо, а то и больше... Выкопанные в Индии Кохинур и бриллиант Орлов вместе с их приключениями освещают нам путь во мраке криминального беспредела. Мы как бы путешествуем во времени, то и дело проваливаясь в средние века...

Эти бриллиантики и алмазы, что поблескивают сейчас на ладони, конечно, калибром помельче, чем те, за которые резали, свергали, бросали друг друга в темницы шахи империи Великих Моголов...

-- Карата на два каждый потянет, -- со знанием дела говорит уставившемуся на стекляшки милиционеру Андрей. А тому хоть и сама Гора Света с тюрбана шаха -- реквизнул бы жене на брошку -- и все дела. Хотя, может быть, он и вполне честный мент.

Ну вот, теперь в машину этого чернявого амбала -- и ладушки. Спина-то у него -- аэродром. И что ему не сиделось в его Нагорном Карабахе? Что его от милых сердцу всякого абрека перестрелок занесло сюда, в края чингизидов? В толмачи эти? Вон они -- Толмачи -- поверх колес перевернутой Хонды, из которой вынают для протокольной описи труп второго орла. Высунулись деревенскими крышами, как будто это островерхие шапки кучумова тумена. Неужто вот этой отчизне присягал ты на верность, контрразведчик Корнеев? Что это за недруг такой пожаловал?

Милиционеры один за другим выгружают из салона Хонды акаэмы. А вот и ящик с патронами. И ящик с гранатами здесь же. Тут нешуточный бой мог бы завязаться. Если бы до последней гранаты. Если бы Андрей не скрутил абрека, которого уже запихивают в милицейскую машину. Да он и не дергается. Все ему ясно, без толмачей, без переводчиков -- выпендриваться теперь уже бесполезно.

Глава 5.Шеф уточняет задание

Как быстро меняет шеф гнев на милость! Еще вчера он сделал мне нахлобучку за то, что я взялся импровизировать с Аленой, совсем юною вдовою плохо кончившего Ширяева. Ну и за Сашу из РУОПа, с которым обзнакомились во время тренировок в спорткомплексе оловокомбината, -- тоже. Вы что, Корнеев, вы забываете -- где вы работаете!? Контрразведка это вам не художественная самодеятельность!

А сегодня разговор совсем в другое русло повернул.

-- Молодцы! Великолепное задержание!

Шеф одет по гражданке. Ни дать-ни взять-литературовед в штатском. А вообще-то он в генеральском чине. Костюмчик на нем простенький, неброский, чтобы из толпы в метро и на улице не выделяться. Вот так спускается скромного такого вида мужчина по историческим ступеням со второго этажа на Коммунистической, мимо надраенных латунных щита и меча, мимо козыряющего прапорщика -- дежурного, выходит на мостовую, движется в сторону овощного возле кинотеатра Маяковского и покупает пучок пастернака. Вовсе, конечно не из неодолимой любви к этому овощу. Если бы, скажем, в свое время шефу пришлось бороться с несанкцианированным КПСС распрастранением романа Бориса Леонидовича Укропа или Бориса Леонидовича Сельдерея, он бы, наверное, питал бы столь же плотоядные настроения к травянистым растениям -однофамильцам. А так всякий раз, когда где-нибудь в Центральном он скромно отмечет с женой золотую свадьбу, он с одержимостью маньяка непременно выискивает блюда сервированные пастернаком. Такие вот картинки, подхихикивая и ерничая, подсовывал мне в виде этаких комиксов подсознания ехидный персонаж, названный мною -засевший во мне. Однажды он надоумил меня купить в метро Доктора Живаго и подарить том шефу на День пограничника: шеф начинал службу с героических будней на заставе: диверсанты, контрабандисты, шпионская шушера времен холодной войны. А потом вот родина призвала на борьбу с диссидинтурой -до седин. Так он и нажил живописные мельхировые пряди на висках и привычку, заходя в овощной, задумчиво пробовать на вкус веточки пахучей зелени. А тем временем -- это генерал контрразведки. Вообще то Крючков тоже был скромного вида. И Андропов в эффектной обремканной шинелке Железного Феликса никогда не являлся народу.

-- Значит, теперь они отказались вделывать алмазы в токарные резцы и решили возить их россыпью! - сказал шеф.-- Гибко реагируют! И Хонду эту снарядили по последнему слову. Такой арсенал! Как там, Корнеев? В книжке, которую ты мне подарил...Прощайте годы безвременищины! Какое милые у нас тысячелетье на дворе? Н-да...

Все, о чем говорилось далее, до сих пор является секретами Родины и за разглашение автор рискует быть привлечен к статье УК за разглашение(автор).

Глава 6. Осенним вечером в Центральном

В октябре темнеет рано. И как только город окутывает вечерняя мгла, к подсвеченному призрачным сиянием центряку съезжаются иномарки. Выходя из метро, я еще раз прокручиваю в голове свою легенду: я приехал из Томска (что, собственно, соответствует истине), моя поклажа -- две сумки с товаром в камере хранения на вокзале, а сюда зашел поужинать, развлечься. В Новосибирск я заявился, чтобы закупить оптом, а в сибирских Афинах продать-в розницу. Ребята сейчас как раз едут на вокзал, чтобы поместить в камеру хранения немаловажную деталь моей легенды -- баул с товаром. Это, конечно, реквизит не более -- но пришлось на всякий случай зазубрить -- сколько там этих, собранных из изъятого и невостребованного барахла -- джинсов, маек с портретом Майкла Джексона, турецких курток, китайских кроссовок и греческих башмаков. Ну и лихой же получился челнок! И -- в Турцию, и в Китай, и в Грецию. В общем, что ни чартер -- то я там. Но я все же не такой лох, чтоб на подобной туфте погореть - сказано же, что мой вполне убедительный вариант легенды состоит в том, что все это куплено на Гусинке.

Вхожу в Центральный, потянув на себя предусмотрительно укрепленные оргстеклом двери. Лысый, Кеша, Баскетболист и еще парочка балбесов -- уже здесь. Подпирают задами барьерчик гардероба. Квадратура челюстей. Стеклянные взгляды. Жуют резину и ждут клиента. Прохожу наверх.

Зал полупустой. Но тем не менее оркестр трудится, и на сцене работают ногами девочки из варьете. Алена сидит за столиком одна, в ожидании, не подавая вида, что узнала меня. Бокал вина. Мороженое. Сигарета. Скромная она, Алена, не любит, чтобы стол ломился от яств. Направляюсь к бару и вижу, что Саша уже сидит за столиком возле колонны. За этим же столом мирно беседуют два элегантных китайца. Вот и ладушки! Все на местах. Подхожу к бару, сажусь возле стойки на пуфик из комиссарской кожи (такие черные кожаны когда-то носил наш брат-чекист). Если бы этого бара не было, его бы нужно было придумать. Кабак без бара -- это как вестерн без выстрелов из кольта...

-- Сто граммов бренди и шоколадку.

Челноки, частенько бывающие в Солониках и Харбине, знаете ли, пьют исключительно бренди! Я подношу к губам бокал с любимым напитком челноков и вижу, как в дверях второго этажа ресторана появляется Петр Степанович Савченко. Костюм-тройка. Лучезарная улыбка. Букет свежих роз. Рядом с ним тут же нарисовывается в дверях атлетического телосложения литл бэби.

Звезда варьете Маша, изображая восточный танец, как флюгер по ветру, оборачивается к вошедшему Савченко: это чаевые! И еще какие чаевые! Оркестранты кто на гитаре, кто на синтезаторе -- тянут что-то сомнамбулически -- восточное. Бренди, слегка горча, обжигает мое горло. Савченко устремляется к Алене. С ним -- два теляка.

--Еще чего-нибудь? -- спрашивает барменша Наденька.

-- Нет, пока не надо...

Наденька красуется за стойкой бара в сообществе разнокалиберных бутылок с цветными этикетками. Все это смутно напоминает картинку из старого доброго вестерна. Эти стойки баров обычно становятся чем-то вроде шевардинского редута, когда по ходу сюжета случаются ковбойские перестрелки. Стекло, как правило, сыплется от залихватских выстрелов из кольтов тридцать восьмого калибра, виски рекою льется на пол, трупы в художественном беспорядке валятся один на другой. И все это под неумолкающее бренчание банджо, исходящее в бешеном кантри, которому подвывает сакс из эпохи потрясных мулаток и негров с задумчивыми глазами на выкате. Ладно. Пока что вот этому конкретному бару за этой конкретной стойкой ничего не угрожает. Савченко уже за столиком наедине с Аленой.

Далее следуют скромные шпионско-мафиозные радости--музыка, женщины, вино(автор).

Глава 7. Все по плану. Человек без детства. Потасовка в сквере

Алена, вдев свою обворожительную ручку в подставленную фертом руку Савченко, выходит из зала. Следом -- два нукера-охранника, как две ленивых барракуды. На столе с несъеденным, невыпитым - тугая пачечка с купюрами -- это оплата по номиналу и чаевые сверху. Всем хватит. Проходя мимо Машеньки, один из телохранителей делает жест, словно желая поймать танцовщицу за ногу.

-- Эх, жаль, что ты не успела раздеться... Уходим...

Этот дурик громадного такого роста с античным профилем.

То ли Геркулес, то ли Самсон, то ли куль с бычьим мясом, то ли кошмарный сон стрептизерки. Над верхней губою тоненькие черненькие усики. На бычьей шее -- золотая цепь веревкой. По его досье -- он служил в Афгане, в десанте, и имеет восточную кличку Аятолла. В самом деле, если бы на эту голову тюрбан или феску, было бы похоже. Это, как -- приделай любому лысину и бородку клинышком, -- и выйдет Ильич. Второй теляк тоже делает девочкам из варьете ручкой. Он ростом помельче. Жилистый. Кореец он. По его досье -- приехал в Новосибирск открывать корейскую кухню, но потом почему-то бросил шинковать морковь и квасить папоротник, переключившись на сбор дани с тех же самых кухонь и кафе. Кличка -- Конфуций. Вроде бы он и в самом деле читал древнекитайского философа, пытался разобраться в иньском -- янском началах, всерьез занимался своим дао. А где Конфуций, там и кунг-фу. На этой почве, конечно же, увлекся восточными единоборствами. Не поленился я заглянуть и в досье Петра Степановича Савченко. И обнаружил любопытную вещь: компьютер ничего не поведал мне о детских и юношеских годах Савченко. Там было только о том, что в 1985 году он переведен из промышленного отдела Якутского обкома КПСС в промышленный отдел Новосибирского обкома. И все. Получалось, что он как бы человек без детства. Ни -- откуда родом. Ни -- кто его родители и родственники.

Алена, Савченко, Аятолла, Конфуций, или сокращенно -- Кон, спускаются по лестнице -- вниз, вниз -- мимо зеркала, мимо караулящих сейчас в вестибюле Лысого, Кеши и Баскетболиста. Все идет по плану. Я немного выжидаю, рассчитываюсь с барменшей Наташей и направляюсь следом. Сейчас уже Алена где-то у входа в Центральный кутается в зябкое пальтецо, предлагая Савченко прогуляться по скверу. Тот, конечно, отказывается, так как Ниссан -- Патрол уже на мази. Кучер ждет. Карета подана. И чего там прогуливаться среди лип, елей и опадающих кленов, ровесников героических событий борьбы с колчаковщиной? Но пока я спускаюсь по ступеням, а следом за мной Сашок -- она все же уговаривает Савченко побродить, шурша кленовыми листами, подышать. Так по плану задумано. На ковре из желтых листьев... Тем временем Лысый, Кеша и Баскетболист выруливают из Центрального.

-- Ну погулять, так погулять, -- соглашается Савченко. -- Раз ты так хочешь, моя волшебница...

Я, конечно, этого не слышу. Но судя по тому, что кукольная фигурка Алены в сообществе слегка грузноватого Савченко и преследующих их качков-телохранителей направляется в сумрачные глубины еще не вырубленного Первомайского сквера, разговор такой был.

Первомайский сквер! Глядящий в твои чащи монументальный Глинка! Консерваторские щебетуньи на лавочках. Парочка седых пенсионеров -- завсегдатаев органных концертов, прогуливающихся как ни в чем ни бывало!

Выскочив из-за кленов, Лысый и Баскетболист двумя тяжелыми ударами вывели Кона и Аятоллу из созерцательной задумчивости, погрузив их тут же во мрак абсолютно бессознательного. Было только слышно, как что-то хрустнуло дважды: ребята носят с собою резиновые кияночки со свинцовыми набалдашниками, -- дубинал с привкусом цветного металла. У трупа Ширяева на голове не даром дырка была. Но кияночкой такого не пронять. И потому еще и машиной проутюжили...

Вырубленные охранники корчатся в глубоком нокдауне на газончике. А ковбой-Кеша уже приставил дробовой кольт к спине Савченко.

-- Выкладывай, где сейф с алмазами?! Ну!

-- Какой сейф! Вы что?! Хулиганье!

Алена изображает вполне естественный женский испуг. Все-таки слабый пол. Вот как раз в этот самый момент, пока Савченко выворачивает карманы, тащит с пальца золотую печатку, крутя и вертя ее так и сяк на пухлом безымянном, -- лишь бы отвязаться, пока не очухались друзья -- нукеры, и нужно действовать. Я нарисовываюсь в бледном неоновом свете, исходящем от рекламной надписи над входом в кафе Эврика.

Оружия при мне никакого, даже нет майорских погон, из которых можно, если что, выдернуть звездочку и полоснуть по морде: это и есть русский стиль! С голыми руками против двух таблеток дубинала и одного дробовика -- и все нужно сделать как можно эффектнее, чтобы впечатление произвести. Дело происходит у фонтана. Но ситуёвина в общем-не фонтан. Вот эти самые скамеечки полукругом, с которых влюбленных уже как ветром сдуло. Эта площадка округленькая, заасфальтированная, будто осколок древней арены для гладиаторских боев. Ну их -- эти кувырки с подскоками и ударами джеймсбондовским каблуком по челюстям! Изображаю пьяного. Это, правда, не русский, а японский стиль, но совсем неплохая прелюдия для импровизации, когда в спину смотрит хмурый консерваторский Глинка. Ну, пьяный и пьяный! Откуда мне знать, что у них тут серьезная разборка.

-- Р-ребята! Огоньку не найдется? -- протягиваю я для прикурки гнутую сигаретку.

Ты вали отсюда, мужик, -- советует Лысый.

--Да мне закурить, закурить, -- не внимаю я Лысому, покачиваясь. (Сашок из РУОПа находится в этот момент за киоском, где днем продают манты и квасят переодетые менты. Если что -- прикроет отход. ) Саша хорошо отработал вариант с внезапно утратившей бдительность милицией. Пока мы тут возимся -- нам ни к чему мигалки ПМГ и милицейские свистки. Но почему Лысый-то с командой так смело лезут на рожон? Неужто и у них есть свои среди патрульных? Странно, но Лысый, перед этим отоваривший киянкой теляка, вместо свинцового молотка на резиновой дубине вынимает из -- за пазухи зажигалку. Не ждет он от меня такой подляны, чтобы, значит, я оказался бойцом , прошедшим муштру в спецподразделении. Ну вот от этой зажигалки, как от печки, и будем плясать. Руку Лысого хрясь на излом. Баскетболиста, замахнувшегося кулачищем, чтобы прихлопнуть этакую шмакодявку, по ходу его же замаха сдергиваю на асфальт. Кеша еще что-то там с револьвером выпеживается -- а под солнышко ему хорошего пинкаря -- одной, а другой -- по кулаку, в котором незадачливый дробовик. Ковбойский кольт Кеши, кувыркаясь, летит и плюхается в бассейн. Нет, сразу их всех вырубать не нужно. Шеф так не инструктировал. Он хотел, чтобы я их этак картинно разложил на глазах у златошеломного витязя Мирликийского. Ну, помогай, Никола -- чудотворец! У Лысого, кажется, рука маленько отошла. И он летит на меня на всех парах со своим томагавкам. Ну, я его и встречаю: по инерции, с моею помощью и с помощью подсечки -- плюхается Лысый в бассейн фонтана. Пусть немного остудится, кольт поищет на дне. Впрочем, какая там вода и какие брызги -- опять ты фантазируешь, майор Корнеев! Когда в этот бассейн мэр воду наливал! Ну если и есть пара сантиметров заросшей тиной зеленоватой жижи, как на ферме аллигаторов, куда Джеймс Бонд попал по долгу службы секретного агента, -- и то ладушки. Удар! Удар! И антагонисты летят в розовые пасти, чтобы похрустеть костями на зубах рептилий. Стою, полуобернувшись к фонтану, на дне которого -- ни капли. Ну, сущий Джеймс Бонд! Аллигаторы затаились на дне, клацая голодными челюстями.

Вот Сашок щас за своим ларьком и при двух макаровых (второй для меня, если что) живот надрывает. Да, может быть, и милицейский наряд за памятником Глинке, пригасив огни ПМГ, покатывается со смеху... Да и у самого Глинки ментовский кепон с кокардой нахлобучен на музыкальную голову по самые гениальные уши. Все же центр города! Первомайский сквер, он просто кишит постовыми. Что ни пенек-то милиционер. Как там у поэта: И в каждом дереве сидит могучий Бах! И чуть что начинает бабахать из своей пистолетины. Ага! Вот и Баскетболист вымеряет ходулями асфальтовую арену. Будто и делов -- то, что мячик забросить в колечко с сеточкой -- авоськой. Тут надо сработать по-восточному. Точно. Уверенно. Хладнокровно... Прыжок. Зависаю в воздухе. Нога распрямляется хорошо натренированной ударами по груше пружиной. Баскетболист летит в бассейн фонтана. Холодная она, осенняя вода. Да еще и челюсти аллигаторов...

Глава 8. Особняк

Очертания двухэтажного, посвечивающего окнами во втором этаже особняка выдвинулись из-за сосен. Мы ехали. Мы мчали по шоссе, упихавшись в савченковский Ниссан-Патрол, оставив Лысого, Кешу и Баскетболиста нырять в фонтане в поисках драгоценного револьвера. Сашок из РУОПа, понятно, не стал садиться на хвост, чтобы не сорвать операцию. Теперь мы были вдвоем с Аленой в обществе молчаливого Савченко и двух его телоблюстителей. Кон с Аятоллой опростоволосились. Пока они пришли в себя, я уже уработал юных разбойников, великолепно сыграв сцену спасения состоятельного гражданина и его ресторанной пассии. Вызвавшись проводить их до машины, я, вроде, и не напрашивался на продолжение этого приключения. Но Савченко, на которого, видимо, произвели впечатление мои колотушки, сказал: Вы не составите мне компанию, молодой человек? -- и гостеприимно отпахнул дверку машины.

Выскочив из притормозившей возле ворот машины, Кон стал возиться с замком. Залаяла собака.

-- Ну вот мы и приехали, -- сказал Савченко.

Мы вышли. Моросил занудливый осенний дождичек, и Алена, подняв воротник плаща, втягивала в плечи голову, как намокшая птичка на веточке: вся в слезах и губной помаде...

-- Проходите, -- пропустил даму вперед в отворившиеся ворота Савченко.

... Перепачканное лицо. Вся в слезах... Тьфу ты, привяжется же такая ерунда. Это все из репертуара звезды варьете Машеньки. Стоило мне сделать шаг следом за Савченко, как ко мне кинулся громадный дог, похожий на собаку Баскервилей из советского фильма про Шерлока Холмса-- Василия Ливанова и доктора Ватсона -- Соломина.

-- Фу! Крез, фу! -- крикнул Аятолла.

Собака Баскервилей, что неслась на меня, рыча и скалясь, вдруг дружелюбно завиляла хвостом и обнюхала штаны томского челнока, то есть мои...

После дождя и промозглой сырости, в зале, где расторопный Кон быстро раскочегарил камин, было более чем неплохо. Я засел в глубокое кресло в углу. Савченко обхаживал даму. Я изучал апартаменты. На камине стояли старой бронзы подсвечники, очень, кстати, удобные для проламывания голов. На стенах висели картины в хороших багетовых рамах. Здесь я увидел весь цвет сибирского авангарда. Картины были подобраны со вкусом, только то, что идет на валюту: Рыбаков, Мосиенко, Меньшиков. Картинная галерея как-никак в двух шагах от комитета, и на вернисажах я бываю. Тем более, что живопись -- это тоже товар, который косяком уходит за кордон, за кордон -- далеко за кордон... Так, кажется, поется в какой-то эмигрантской песенке с джазовым колоритом. Шеф наш, юморя, любил вспоминать молодость: Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст. По старой гэбэшной привычке генерал недолюбливал джазмэнов и неформалов, которых за приверженность к длинным патлам называл гривотрясами. Но вдруг наступило время, когда во исполнение юношеских бригадмильских грез шефа неформал попер бритоголовый, предпочитающий стрижку под Котовского всем остальным.

Уставившись в малеванного маслом языческого истукана с налитыми светофорно-красным, огненным -- глазами, я размышлял, что, быть может, за какой-нибудь из этих картинок, в стеночке замурован маленький сейфик, в котором... Ведь про какой-то же сейф спрашивал Кеша! У фонтана... Да, да, сейф и вот эти самые блестящие камешки, символ абсолютного богатства, власти, могущества над людьми. Как без них.! Горничная, словно сошедшая с картины Данилы Меньшикова ведьмочка, великолепная в своем коротеньком фартучке и сетчатых чулочках, выкатила столик на колесиках. О, эти скромные постсоветские мафиози!

-- За знакомство! -- протянул бокал с искристым красным вином, налитым из черт-те какой бутылки, Савченко. -- Вы просто спасли мне жизнь, Владимир!

-- Ну что вы! Пустяки...

-- Нет. Я перед вами в долгу. Мои телохранители на этот раз... Ну вы сами видели. Разве это работа?

-- Да там и работы-то было... Для профессионала...

-- Был у меня профессионал, но, знаете, характер неуправляемый. Наркотики. В общем, погиб недавно в автокатастрофе...

Это Ширяев-то в автокатастрофе?! - возмутился наглому вранью кто-то, засевший во мне, который всегда-то иронизировал, то комментировал происходящее, то обличал совершенно в неподходящий момент. -- След от киянки на башке, весь в синяках, ссадинах... Ну да у меня своя легенда, у тебя -- своя.

-- Хороший был парень, -- продолжил хозяин. -- Спортсмен.

Но теперь его похоронили... Кстати, это бывший Аленин муж, так что и помянуть не грех...

Помянули. Помолчали многозначительно. Даже засевший во мне согласился тяпнуть рюмашку из замысловатой бутылки, впрочем, продолжая дедуктивно мыслить. Бриллиантики-то, поди, вот за этой картинкой с идолом, у которого красные налитые глаза, и таятся. Лежат себе в темноте несгораемого черного ящика, куда не проницает ни один солнечный лучик, и все одно блестят. Это такой мираж. Греза. Вот если бы Лысый, Баскетболист и Кеша знали!

--Ну как? Нравится вам у меня? -- поймал мой блуждающий по картинам взгляд Савченко.

--У вас очень уютно. И текила прям таки течет по жилам огненным током...

-- Текила-это языческий напиток Месаамерики. Люблю все латиноамериканское. Их темперамент. Их зловещую историю. Кортес. Писарро. Жертвоприношения. Но...Настоящий уют вы почувствуете, когда вернутся из поездки по Штатам жена и дочь. Нина и Галина теперь где-то, наверное, в Нью-Йорке, вместе с Хиллом. Со дня на день должны вернуться... Знаете, моей дочери совершенно неожиданно сделал предложение молодой американский бизнесмен... Они там, кажется, помешались на рашен герлс... Теперь Хилл настаивает на том, чтобы Галина перевелась из НГУ в Гарвард. А пока они путешествуют. Бразилия, Мексика, Штаты...

Савченко многозначительно посмотрел на Алену. Мне показалось странным, что этот старый ловелас столь нежно вспоминает о жене и дочери, когда перед ним снятая в ресторане девушка. Или он совершенно в соответствии с представлением девушек о состоятельных поклонниках, которые должны оказывать им знаки внимания в духе старинных рыцарей, приехал в Центряк и чуть не получил заряд из дробовика меж лопатками только ради того, чтобы поухаживать?

--Я вот что хотел у вас спросить, -- протянул Савченко к каминному огню озябшие руки. -- Вы где-то тренировались, что вот так можете?

-- Я в Афгане служил, в десанте...

-- Кандагар? -- будто бы каркнув, отозвался из противоположного

угла Аятолла.

-- Ага. Кандагар. Кабул. Душманы. Жарища и песок на зубах...

-- Толик, я бы на вашем месте пока помолчал, -- обернулся к побитому ухарями из Кофейни охраннику Савченко.

-- Понял, -- отрубил Толик-Аятолла, стоя у входных дверей со скрещенными на груди руками, как евнух у входа в сераль.

-- Ну а чем занимаетесь? На что живете? Теперь времена сложные, а я мог бы вам предложить неплохую работу и денежную...

-- Чем занимаюсь? Да так... Челночу... Денег немного есть...

--Немного -- это сколько?

-- Ну лимон-полтора в месяц выходит... Если крутиться...

-- Ну а я вам положу два... Соглашайтесь...

Судя по тому, как грозно молчали Толик-Аятолла и Кон, надо было соглашаться.

Глава 9.Человек из личной охраны

Теперь нас трое. Кон, Аятолла и я. Кон -- он страшно неразговорчивый. Он молчалив, как Будда. Никогда не понятно, что у него на уме. Лицо его всегда невозмутимо-спокойно. Толик, тот -- болтун и бабник. Ему про Афган, про Кандагар, про девочек посудачить -- хлебом не корми...С другой стороны, Савченко, наверняка, дал ему задание проверить мою легенду. Мне не нужно сочинять. Уж Афган я знаю. И песок на зубах, и змей в пересохшем колодце, и душманов, стреляющих по тебе из-за каждого камня. На следующее утро после того, как мы расслабились с выпивкой и бассейном в пристройке, Аятолла съездил со мной на же-дэ вокзал и мы вынули из камеры хранения приготовленную для меня комитетчиками сумку с вещичками томского челнока. Бросив баул на заднее сидение, Толик жевал резину и гнал, гнал, гнал машину за город.

Вдруг на дороге появился Кон. Толик тормознул. Кон сел рядом со мной на заднее сидение. Ясно: будет проверочка...Машина мчалась в сторону Колывани. Это совсем в другой стороне от особняка Савченко. Вдруг Аятолла сбросил скорость, свернул с шоссе на лесную дорогу. Ехали еще минут десять. Все: дебри. Темный лес -- тайга густая. В такой волки водятся. Медведи-шатуны зимними ночами подымаются из берлог.

-- Выходи, приехали! -- говорит Аятолла, поигрывая пээмом.

Уй, как страшно! Прям, профессор Мориарти, только что не в кожаных перчатках, -- не преминул съерничать засевший во мне. Выходим. Тут где-то за деревьями очистные сооружения. Если что -- есть куда труп пристроить -- море говна... Лови потом, милиция, тело контрразведчика Корнеева! Толик многозначительно взвешивает в руке сумку томского челнока, другой снимает пистолет с предохранителя.

-- Давай поиграем в загадки-отгадки, -- выеживается бывший сержант погранзаставы, брошенный на борьбу с душманами, а до этого также над салажатами измывавшийся. Ну, куда тебе, черпачок-старичок, до боевого офицера! Однако, пусть потешится, подержит на мушке, попроверяет. Кон -- тот сидит себе в машине и сидит. Молчит -- и все. Только дверку отворил и тоже в руке пушка.

--Говори, что у тебя там в сумке. И не дай бог -- ошибешься! -- грозно так скалится Аятолла, изображая из себя матерого волчару.

Скучая, перечисляю барахло томского челнока. Толик эффектно дергает молнию, вываливает на поляну джинсики, башмаки, свитерки и начинает сверять с перечисленным. Он топчется по всему этому конфискованному добру, злится. Но все тут, как и сказано...

-- Какого же ты хера в челноках с такими кулаками?

--Зато охраны не надо...

-- Ладно. Говори, кого на Каштаке знаешь. Я, ты понимаешь, пуп ты зеленый, там, на Каштаке вырос... И если ты что соврешь... Если ты, не дай бог лягаш...

-- Ну за Каштак, так за Каштак, но только уж давай начнем с томских гастрономов, где вся алкашня куралесится вместе со студентами: с Елочки, Колокольчика, Хитрого... Хитрый магазин-то хоть знаешь, Толик?

-- Да знаю, знаю... Но вот тебя по Томску не помню. Ты сам -- откуда, где прятался?

-- Да я в училище связи, а там сам понимаешь, порядки. Только в увольнении погуляешь, а так казарма. Ну а потом, Афган, да что тебе объяснять...

-- И после всего этого -- в челноки?

-- А куда деваться, если увольняют в запас без суда и следствия.

-- Все равно. Не нравишься ты мне. Правильный ты какой-то. Пристрелил бы я тебя на месте, если бы не хозяин, не Кон, который все слышит. Теперь хозяин тебя главным назначит, а нам- понижение по службе из-за того, что ты спас его в сквере...

Толик заводился, как мне показалось, вспоминая свой позор. Грознея, он подходил ближе и ближе. Ствол был снят с предохранителя. Все это мне уже не нравилось. Мне вовсе не улыбалось повторить судьбу Ширяева, которого вот также вот завели в лес, правда, не Кон с Толиком, а Лысый с командой и, уработав его, понянчив на пинках вместо мяча для игры в жопу, -- бросили на дороге, чтобы изобразить сбитого машиной грибника с лукошком.

Толик надвигался. Глаза его в свете закатного неба были красными, как у того авангардного синюшного идола на стене в апартаментах Савченко. Я сгруппировался. Это вообще-то элементарный прием, сержант-погранец Анатолий Крюков, ты должен его знать. Все дело в скорости. Удар ногою, скорости которого не успевает зафиксировать даже мой собственный глаз: просто как бы что-то призрачно-прозрачное внезапно выбрасывается вверх. Рявкнувший выстрелом пистолет, описывает в воздухе кривую. Эмоциональный сержант из бывших, конечно же, нырком -- туда, и весь кипя от злобы, -- схватить, схватить и разрядить всю обойму в ненавистного...

Но на нем уже сидит невозмутимый Кон, крутит ему руки...

-- Да лягавый он, лягавый, не видишь как колотится! -- впадает в истерику Толик.

-- Ладно тебе, боец, слышал что Савченко велел? -- успокаивает Кон. - Проверить. А ты уже убить готов...

Я смотрю как солнышко, налившимся от злости кровью глазом закатывается, садится за вершины сосен.

Глава 10. На презентации надо быть бдительным

У парадного входа в кобру съезжались иномарки. Я теперь уже как особа приближенная к самому -- при Савченко вместе с его телохранителями Толиком-Аятоллой и монголоидным Коном. Мы выходим из Тойоты и, хлопнув дверцами комфортабельного микроавтобуса, подымаемся по ступеням. Президент СП Трувор со свитой. Такие вот дела. Мы всходим на второй этаж. Здесь сейчас будет небольшой концерт, выступят джазисты, которых спонсирует СП, ну там -- саксы, тромбоны, дудки. В общем, немного драйфа по-негритянски. Ничего: терпеть можно. Хотя вообще-то мне нравятся Rolling stones. Все-таки джаз -- это музыка для толстых. А я еще -- не очень. Шеф тот при звуках джаза и напоминаниях о стилягах, диисидентах и Василии Аксенове зеленеет - много ему джазисты в молодости нервов попортили, а я - ничего. Моя чекистская молодость была куда полегче, если не считать Кандагара и спецаприации по взятию дворца Амина. Погружаюсь в малиновое кресло сзади Савченко. Его лысоватый затылок в поле моего зрения. Рядом роскошные русые волосы Алены. От нее пахнет французскими духами. Ну свинг так свинг. Это вот таких-то безобидных ребят гоняли мои коллеги-кагэбэшники-энкавэдэшники? Просто нечем было заняться ребятам, потому что не народилось еще таких вот акул, как Савченко. Впрочем, что Савченко! Так, марионетка, подставная фигура, мальчик для битья, а вот те, кто стоят за его спиной... Вот этот, что сидит слева от Алены, чей рыжий хохол выглядывает из-за спинки кресла! На вид, конечно, просто иностранный представитель фирмы... Но это только на вид. С лицензиями на вывоз металла, конечно, все нормально. Олово, алюминий, медь... Этот швед скромно проживает себе в Интуристе, пользуется услугами валютных проституток и ходит на концерты в кобру. Но это только внешняя сторона дела...

Все. Концерт закончился. Сейчас руководитель оркестра поблагодарит спонсоров... На сцене Савченко и этот, рыжий. Сверкают блицы фотокамер. Крутится телевизионщик со своим приспособлением. Завтра в газетах и на тэ-вэ будут репортажи с благотворительного вечера! Но моя задача в том, чтобы из сидящих в зале не дай бог кто-нибудь не выхватил из широких штанин пистолет и не начал палить в моего хозяина, который сейчас пританцовывая, обменивался через переводчицу любезностями с господином Торвальдом Гисли. Для того, чтобы какой-нибудь стрелок из пламенных патриотов не сделал этого, мне выдали макарова с полной обоймой. Вот тебе и незаконное ношение оружия, майор Корнеев! - осклабился засевший во мне. Шутка это, шутка: с разрешением на ношение -- все в ажуре. А то как! Я теперь стою в сторонке от сцены, обернувшись лицом к залу, чтобы видеть, что там происходит. Но что-то террористов там не видать: одни журналисты да актеры, жаждущие фуршета. Толик-Аятолла и Кон тоже бдительно осматривают зал, стоя у боковой стенки. Джазисты со своими дудками уже скрылись за кулисами, так что мы теперь один на один с публикой. И если что... Но все обходится благополучно. После продолжительных аплодисментов публика перетекает в соседний зал-фойе, где накрыт длинный-длинный стол. В момент этого перетекания Аятолла и Кон вместе с представительницей администрации кобры образуют импровизированную таможню, чтобы кто лишний не проскочил контрабандой к вожделенным столам. А то дай волю... Все не получившие ангажемента актеры-краснофакельцы тут же сбегутся, чтобы отведать. Так оно и есть. Двое великолепных оркестрантов-симфонистов -- он и она -- элегантные, как рояль, оттесняются Аятоллой и Коном: у пришлецов нет пригласительных! Ай, ай -- какой конфуз! Эту виолончелистку с огромными бархатными глазами, и этого скрипача во фраке, оказывается, никто не ангажировал. Что же им теперь, спуститься в буфет ниже этажом и на несчастные оркестрантские рубли давиться Фиестой?

За столом оживление. Хлопают пробки шампанского. Искрится в бокалах вино. Длинноногие девочки то там, то тут перемежают общество коротконогих мужчин. Белозубо улыбаясь, они лучатся, как бриллианты. Это и в самом деле бриллианты, а все что их окружает -- оправа. Что ж! И закусить не мешает. Кетовая икра, отварная говядина, нарезанная тонкими ломтиками, сервилат... Конечно, далеко до восточной роскоши, но и то неплохо. По крайней мере, Аятолла поглощает бутерброды со скоростью циркулярной пилы: ну и зубы у него! Этого пса хозяин откармливает с собственного стола! Неужели проголодался? Но моя задача -- не набивание желудка на этом фуршете, не полирование глазами ножек и декольтированных спин, а кое-что поважнее.

-- Я понимаю, Пьетр Стефанович, -- доносится до меня ломаный русский. (Так, значит, и без переводчицы можно под шумок-то?)

-- Это ошен хорошо, что вагоны с оловом уже миновали эстонскую таможню...

-- И эшелон с медью, господин Гисли... С медью... Скоро будет в Бресте...

Савченко подливает в бокал Торвальда испанское шампанское, напирая на него, как бык на тореро.

-- И медь, и олово, эта ошен харашо... Но нам нужны алмазы...

Вдуг ни с того ни с сего эти хорошо различимые слова перекрывает голос тенора. На другом конце стола голосистый выпускник консерватории Игорь Пашиев - в выглядывающей из-под смокинга косоворотке. В своем репертуаре. Для нашего друга из Швеции. Калинка. Тут же само собой-- гитара с переборами, балалайка...

-- Кальинка! Кальинка! -- оживился господин Гисли. -- Мойя любимайя. Много гут! Карашо...

Ну, теперь кони пьяны-хлопцы запряжены, пора подставлять-ка губки алые и цену набавлять. Кто же из лебедушек, бросающих многозначительные взгляды на мистера Торвальда?

Глава 11.Человек, которого надо убрать. Шрам на левой скуле

Все-таки это совсем неплохая работа -- быть теляком( так на своем контразведчицком жаргоне окрестили мы воспетую голливудом и Уитни Хьюстон благородную профессию). Господин Савченко, конечно, не афро-американская звезда. Но чем я-не Кэвин Коснер? Если кто-то считает, что телохранитель должен на всех мероприятиях являть собою угрюмого истукана в темных очках - это ошибка. Истинный профессионализм как раз состоит в том, чтобы слиться с публикой, держаться естественно, ничем себя не обнаруживая. Так что -хошь не хошь, а ешь ананасы, рябчиков жуй. И без этого никак, потому как такая служба -- сплошные фуршеты, презентации и приемы иностранных гостей. Вчера выпивали со шведами. Сегодня столовались с китайцами.

Те самые двое, что сидели в Центральном за одним столом с Сашей из РУОПа, оказались коммерсантами из Харбина. На следующей презентации они явились -- не запылились. И господин Дон Хон Ли, лучезарно улыбаясь, обсуждал через переводчицу Свету, выдерживающую стиль суперделовой женщины в стрекозиных очках, вопросы международных поставок черного металла. Суть такова. Нам требуется ремонтировать железнодорожные пути на перегоне Новосибирск -- Тогучин, и почему две-три сотни китайцев не могли бы заняться этим нелегким делом? А в качестве платы гастарбайтерам так называемые второгодние рельсы. Это рельсы, которые уже не годные, но могут быть использованы вторично. Ну и придумают же словечко -- второгодние! Короче, наш паровоз -- вперед лети! А как же иначе, если не лететь? Рельсы-то -- через Амур и -- в Поднебесную! Из тех рельсов потом накуют самурайских мечей для войн ХХ1-го столетия. А нам -- одни гнилые шпалы... Теперь мы как бы на правах второгодников у мировой цивилизации.

Господин Дон Хон Ли с похожим на Кона, узкоглазым китайцем-телохранителем, был принят в особняке хозяина. На презентации все же деловых бумаг не подпишешь. Презентация -- она просто так называется презентабельно, а в общем-то, заурядная пьянка в стиле советских партайгеноссе с девочками для развлечений, только не на подпольной загородной пасеке, а где-нибудь в Доме Актера или ресторане Никольском. Проводив господина Дон Хон Ли, Савченко пригласил меня в свой кабинет.

Был я уже и в бассейне с чистой воды синевою, оправленной мрамором. Был и в заваленном гирями и штангами для поддержания формы тренажерном зале, соединяющемся с сауной и бассейном переходами. Здесь еще не был. Войдя в кабинет, я поймал себя на мысли, что это все очень походит на антикварную лавку. Коллекция икон на стене. Великолепная мебель в стиле рококо. Фарфоровая китайская ваза, с которой скалится и грозит когтями дракон. На киргизском ковре со свастиками по краям великолепная шашка в ножнах с убранным серебром темляком. Савченко сидел за столом в кресле с резной спинкой, напоминающей трон средневекового монарха. Что это -- мания величия? Или тяга к красивым, а главное -- старинным вещам? -- шевельнулся засевший во мне.

-- Садитесь, -- сказал Петр Степанович.

Я опустился в кожаное кресло.

Савченко выдержал паузу и продолжил.

-- В том, что вы профессионал, теперь я не сомневаюсь. Вашей выдержке можно позавидовать. Вы даже не спросили, зачем был устроен этот дешевый фарс с проверкой...

Я молчал. Я изучал старинные иконы, прикидывая -- какая из этих древностей, перекочевав из музея, заменена теперь подделкой. Это, конечно же, подлинники. Подлинники, которые выламывались из алтарей русских церквей моими коллегами в кожаных куртках лет этак семьдесят-шестьдесят назад для улучшения мира и мировой революции. Эх, не знали дяди в кожанах и с тяжеловесными маузерами в деревянных кобурах, на боку чего стоят эти доски! А может и знали, потому и жгли, ломали и крушили...

-- Толик, конечно, как всегда, перебощил, -- сжал Савченко кулаки в перстнях на подлоконтнках своего трона. -- Сильно уж он эмоциональный. Ну трепетная лань, да и только...

Значит, так. Вот под этой иконкой с Богоматерью и Христом-младенцем, похожим на прогрызшего шелковичный кокон червячка, сейф, а в нем -- бриллианты. Те самые, что впитывают солнечный свет и излучают его затем в виде сияния даже в непроглядной темноте, -- оттарабанил рапорт засевший во мне только что не использовав для этого моли голосовые связки.

-- Вы уж меня извините, Владимир, мои коновалы не могут работать ювелирно, -- рокотал Савченко. А я буравил взглядом доску с потрескавшимся изображением Богородицы, почти что полностью уверенный: алмазы там, за этой иконой, за металлической бронированной дверкой с наборным замком.

-- Потому я и хочу доверить это ювелирное дело вам, -- завершал свою речь Савченко, -- что если поручить Толику или Кону, они все испортят. Считайте, что это знак особого доверия...

-- Да, конечно, Петр Степанович. Я понимаю...

-- Вот и хорошо. Мне как раз и нужен человек, который бы понимал... Суть дела проста... Надо убрать одного надоевшего мне конкурента... Вот его фотография...

В этот момент, уже оглядев комнату, я перевел взгляд на хозяина. Он сидел ко мне в пол-оборота и на левой его скуле хорошо был виден небольшой бледный шрам. Откуда он? Что-то прежде я его не видел. Или он замазывает его гримом?

Савченко положил передо мной фотку, на которой был изображен мужчина лет тридцати пяти. Рядом с ним -- эффектная блондинка. Вместе с фотографией на стол лег револьвер системы Бульдог.

-- Сами понимаете, -- пояснил Савченко. -- Из макарова стрелять в гостинице -- людей напугаете. Уж больно громко бахает эта пээмка. А буля... Лает не

громко... Но зато кусается!

Он улыбнулся, пододвигая ко мне фотографию и оружие. Я сунул пушку во внутренний карман пиджака и принялся разглядывать фотографию. Парень был симпатяга. А его подруга -- просто класс.

-- Кто она? -- спросил я, чтобы хоть что-то спросить.

-- Его секретарь-референт. А он -- Валентин Карагодов, еще недавно был брокером на товарно-сырьевой бирже, а теперь... Ну, да этого вам знать не нужно. Завтра он будет днем на бирже и часов этак в шесть-пол-седьмого зайдет поужинать в Центральный. Должен зайти. А потом, по всей вероятности, отправится в гостиницу. Он, в общем-то, из Питера. А сюда приехал по сырьевым делам...

-- Ясно. Какие еще будут инструкции?

Лучше все сделать так, чтобы не было шума. Сможете?

-- Постараюсь. В Афгане подобные задания доводилось выполнять. Правда, для этого приходилось обряжаться в душмана...

-- Ну, а тут обряжаться не нужно...

-- Ясно...

Выходя от Савченко, я был больше озабочен своими соображениями насчет сейфа с бриллиантами, нежели всей этой ерундой с питерским биржевиком, которого хозяину срочно нужно было шлепнуть. Где же он все-таки держит камушки? Под полотном кисти авангардиста, изображающем якутско-бурятского идола? Или под иконой? Дважды повторив ясно, в самом главном я ясности-то и не имел.

Глава 12.Устранить конкурента

Вчера после разговора с хозяином я направился в бассейн. Понырял, поплавал, вхожу в сауну. И тут... Алена нежится в парилке, прижавшись всем своим продолговатым телом к струганным доскам. Иди ко мне,-- сказала она. И вот теперь, выруливая из особняка на хозяйской Короне, я словно опять в той парилке. Не то некоронованный шейх хозяйского гарема: дойдут до шаха мои проказы -- плавать мне в бассейне с кишками на выпуск. Бр-р-р...Такой завязался змеиный клубок из трущихся друг об друга, гюрзоподобных тел, что просто мысли вразброд. А надо все-таки сконцентрироваться, это я еще в гараже, заводя машину, приказал себе, но... Бедра Алены оказались, эластичными и упругими. Все это произошло так, словно мы обо всем договорились заранее и тысячу раз признались друг другу, отмолотив необходимый текст. Неужто ты влип, майор Корнеев? Как мальчишка, а? Ну, а как же насчет того, чтобы использовать мстительную вдовушку в качестве связной? Об этом как-то подзабылось там, в жарких тропиках парилки. Может быть таким вот способом она и мстит? Вряд ли это можно назвать простым словом секс. Тут какая-то греко-римская борьба получилась. С полка мы скатились на пол, и в неистовой борьбе за первый приз экстаза я оцарапал себе все коленки, а она рассадила о шершавый пол спину. Вот смеху-то было! Возвращаясь по переходу из бассейна в особняк, она шепнула: Завтра в это же время хозяин будет на бирже...

И вот -- это завтра наступило. Хозяин действительно на бирже. Но мне не до бассейна с сауной. А про двухпудовые гири со штангой после такой парилки -- и вовсе забыл. На биржу Савченко сопровождает Кон. Толик-Аятолла сидит в зале особняка (сегодня он в карауле), а это значит, развалясь в кресле под авангардным идолом с красными глазами, он крутит порнуху или боевики. Вот и пять минут назад, проходя мимо этого истукана, угрюмо созерцающего экранный трепет проселиконенных сосков, и упруго-стонущие телодвижения двоих, я поймал себя на том, насколько все-таки прав был Фрейд, связывая воедино секс и агрессивность! Когда Толик в отсутствие хозяина набрасывается на кого-нибудь из горничных, а он делает это, не разбирая возраста, особняк сотрясается, словно Аятолла колошматится с десятком братанов-разбойников, отстаивая чемпионский титул.

Особняк Савченко я уже исследовал довольно основательно. Кроме бассейна и спортзала в отдельных пристройках, в этом готическом замке, перестроенном из обычной загородной дачи по прибалтийскому типу с вместительным гаражом в подвале и каминным залом, здесь еще имеется множество комнат и закоулков. Первый этаж почти полностью занимает каминный зал и кабинет, на втором, куда ведет деревянная, отделанная буком лестница, -- спальные комнаты. Выше располагается мансарда с окнами-фонарями. На мансарде бар с холодильником, в котором всегда есть вино, плетеные кресла, цветные журналы с крупной надписью Pleiboi и соблазнительными деталями веколепных женских тел на обложках. Здесь же я обнаружил сильно листанную книжку некой Лоры Симонович под названием Обворожительные шпионки и, унеся ее к себе в комнату, мог повышать свой профессиональный уровень без отрыва от спецзадания.

Образ Джеймса Бонда в юбке, может быть, и не вполне соответствует устоявшимся представлениям о женской привлекательности. - читал я страницу от которой пахло духами Алены, -- Само слово агент -- мужского рода. Не потому ли все киношные агенты в сексуальном плане -паранормальны? Вспомним жену Штирлица. Она так увлечена долгом суженной разведчицы, что ей уже было не до того, чтобы трахаться. Хотя -кто знает - не была ли она одной из звезд гарема Лаврентия Берии? Как правило, в шпионских сюжетах женщины исполняют роль громоотвода для заводных мачо, огнедышащее либидо которых так и рвется из ширинок. Однако, история свидетельствует о том, что в шпионских делах порой как раз женщины преуспевали там, куда мужчинам попросту нет доступа-в постелях государственных мужей и военачальников...

И далее в таком же духе. Я захлопывал книжку и, мечась по комнате, начинал нехорошо думать об Алене. А вседь мыв не сразу с ней тогда, в парилке. Еще и до того - было. Соткавшись из лунного света. Этакая жемчужно-серебряная, как изваяние...

Вдова Ширяева задала мне со своей сексуальностью довольно замысловатую загадку в духе Фрейда. Поди -догадайся чего там засело у нее в ее либидо - жгучее желание переспать с годящимися ей в папочки Савченко и передать все, почерпнутые в моменты интимных откровений сведения мне и шефу, или наоборот -овладеть мною, и моим руководящим пастернаковедом для того, чтобы сдать нас с ним гнусному мафиози. Вначале я представлял Алену оседлавшей дрябловатого Савченко на заднем сидении его рэтровой Волги: пошло приспущенные штаны, усиленные мастурбации с помощью губ, посапывания и постанывания, прогуливающийся в папоротниках сосняка как бы в поисках груздочков Кон, трепет грудок моей Маты Хари, вдавливания ее цветущих бедер в его вялые ляжки. Затем моя фантазия рисовала картину еще более изумляющую: прекрасная без извилин Алена поднимается по комитестких ступеням мимо прапорщика, латунного щита с мечом, доцокивает каблучками до дверей шефа, заходит -и... Торопливо расстегивая брюки, шеф валит ее на предусмотрительно расстеленный генеральский китель...Понятно, что все эти порнографические картинки мне подсовывал засевший во мне , этот неисправимый циник и иронист. И мне приходилось, собирав до кучи рыцарские доспехи витязя, кидаться на него со щитом и мечом, чтобы огрев фигляра по кумполу - возвращаться к я офицерской чести.

Обследуя особняк я убедился и в том, что кроме каминного зала, Аятолла любит проводить время еще и на той самой монсарде откуда я спер книжку про обворожительных шпионок - Муту Хари, Мэрлин Монро и соблазнившую русского офицера английскую фотомодель Килер. Аятолла пьет здесь хозяйское вино, листает журналы и молчит. На первом этаже, кроме зала и кабинета, расположена кухня. К ней ведет отделенный двумя простенками коридорчик. Там хлопочут горничная Света и Толстушка Магда. Магда -- литовка, практически не говорит по-русски, но зато великолепно готовит. Рядом с кухней в стену вмонтирован внушительных размеров холодильник. Такие можно увидеть только в гастрономах, да и то не во всех. Как-то Магда со Светой попросили меня помочь извлечь из заиндевевшей холодильной камеры говяжью тушу и, заглянув в холодильник, я убедился, что здесь могут поместиться два-три человека. Рубщиком мяса обычно бывает Аятолла. Он берет в руки громадный топор и с видимым удовольствием патологического садиста расчленяет тушку, а потом уже Света с Магдой довершают работу по разделке. В доме достаточно огнестрельного оружия, это мне ясно, как дважды два. Но и имеющиеся на кухне остро отточенные ножи вполне годятся для хорошей сечи. Где же хранится оружие? Это интересовало меня не меньше, чем то, где находится сейф с сокровищем. И когда в одном из закоулков особняка я обнаружил прикрытую старинным гобеленом железную дверь, я решил, что за нею и находится склад боеприпасов. Пара гранатометов, десяток автоматов, пяток пистолетов разных марок, включая иностранные. Гранаты. Патроны. Все это на случай, если кто-то надумает штурмовать особняк. Пока что из грозного арсенала мне выдан лишь английский буля...

Все. Кончились сосны. Начались дома частного сектора. Ну что ж, еще минут пятнадцать, и я буду у здания биржи. План мой прост.

Подождать у биржи, когда Карагодов оттуда выйдет и упакуется в машину. Потом потихоньку-полегоньку буду двигаться за ней вслед. Это, конечно, в том случае, если он не засядет со своей референтшей в центряке. Ну, а затем, при выходе из машины, -- выстрел, и он падает. Нет, конечно, наповал стрелять -- это потом с шефом не расхлебаешься. Все-таки пока что лицензию на отстрел биржевых спекулянтов мне родина не выдавала. Так что придется работать ювелирно, как выразился Савченко, похоже, знающий толк в ювелирных делах. И стрелять надо, конечно, не в ногу, а в руку. Иначе не то что Савченко, дурак догадается, что я не собирался убивать Карагодова. Там с этим Карагодовым наверняка пара теляков будет, поэтому... Придется палить по мишени из машины,-- не приминул скаламбурить засевший во мне. Да ладно тебе юморить-то! Дело серьезное,-- попробовал я осадить этого шута горохового. Но как раз в такие ответственные моменты он и активизировался. А для того, чтобы не промазать, надо подъехать ближе, чем жопу лижут! -- продолжал рифмоплет-каламбурщик. Легко сказать! Насколько проще было там, в Кабуле, когда надо было убрать этого предводителя оппозиции! Нацепил чалму, жархалат -- вот тебе и дехканин, а морда и без того была прожарена так, что ни одна собака не отличит от взаправдашнего афганца...А тут... Вместо того, чтобы сейчас с Аленой, в сауне она, поди, ждет, нежась на дощечках, как вчера...Если, конечно, насмотревшийся журнальных голых девок Аятолла не овладел инициативой в хозяйском гареме. А я тут...Ну вот и здание биржи. Оно расположено так, что если бы медный солдат, загораживающий спиной оперный, вскинул свою монументальную винтовку, то как раз получился бы прицельный выстрел по бирже... Паркуемся напротив Центрального. Ага. Вот они и выходят.

Возбужденные, как после вертушки в казино. Бульдога я уже вынул из-за пазухи и положил на сидение рядом, прикрыв сверху свежим номером Спорт-экспресса, где рассказывается о состязаниях пилотов Формулы-1.

Карагодов, конечно же, с референтшей. И где только они набирают этих выпускниц колледжей и школ манекенщиц? Бедра. Осанка. Походка. Но ты, майор Корнеев, не задавай сам себе глупых вопросов. Ты же сам знаешь -- где и как... Объявление в газете, бегущая строка на тэ-вэ и они выстраиваются в очередь. А вот хранителя тела своей драгоценной персоны этот Карагодов прихватил только одного. Савченко, конечно, подзадержался в здании биржи, отрабатывает алиби, подлец. Нет, каков все-таки нахал! Его конкурент уже, можно сказать, ходит под дулом киллера, а он... Карагодов с референткой, изрядно заголившей ляжки при посадке в BMW, и услужливым теляком, распахивающим и запахивающим дверки, уже -- в машине. Их силуэты едва маячат сквозь стекла. Ну теперь -- по газам. Ты, Корнеев, конечно, не бразильский национальный герой Айртон Сенна, но тут надо действовать быстро и уверенно. И чего там тянуть резину до того, как они дотащатся, отстаиваясь на всех светофорах, до гостиницы-стекляшки на площади Гарина-Михайловского? Не лучше ли где-нибудь возле ЦУМа имитировать обгон и вот в этот самый момент -- на обгоне, на скорости, приблизиться вплотную и пальнуть этому Карагодову в плечо. Это самый удобный вариант, чтобы сделать инсценировку с покушением наиболее правдоподобной. И дырочка будет вполне приличная, и телохранитель опомниться не успеет. Ну референтку, конечно, придется испугать.

Вот-вот. После Золотого ключика, возле которого все еще толпится народ в ожидании дешевых шоколадных конфет, и начнем... Порулить теперь можно и одной левой, а в правую-револьверчик... Очень, очень все хорошо сходится: как раз окно, у которого сидит Карагодов, открыто.

-- Ваши права!

Права, понятно, на месте. Но пока я копаюсь во внутреннем кармане, в противоположное, открытое для стрельбы окно просовывается рука человека в штатском и, сбросив на пол Айртона Сенну вместе с его сверхскоростным гробом на колесах, ухватывает пистолет.

-- А документы на ношение оружия имеются? -- склоняется к окошку гражданин в шляпе, разыгрывающий из себя киношного частного детектива.

Ох уж этот ментовский юморок!

Глава 13.Трое суток в ИВС

Они меня в нолях даже и держать не стали. Сразу в трюм, в подвал. В эти мрачные ментовские застенки. Вот где есть время и повод повспоминать эластичные Аленины бедра, груди и все остальное. Впрочем, что груди! Нужно разобраться в создавшейся комбинации. А разобраться этот -- в шляпе, теперь уже перенарядившийся в подполковничий мундир, не дает. Не хочется ему, чтобы валялся я на шконках в сообществе уркаганов, заставляет отрабатывать тюремную баланду дачей показаний. Ну никакого передыху от него. Сидит он передо мною в сырой, облупившейся подвальной комнатенке для допросов и вкалывает, вкалывает. И чего нужно было этому подполковнику возле ЦУМа в осенний вечер? Какая нужда погнала ловить нарушителей правил дорожного движения? ...

Корнеев --из породы думающих Джеймсов Бондов, поэтому трое суток в ИВС он на полную катушку использует для аналитических построений. Текст, написанный в 1994 г. оказался почти что пророческим: после написания в этом положении побывал собрат по перу Эдичка Лимонов и вот теперь теперь дебютировал Хадорковский (автор).

Глава 14Допрос ведет следователь прокуратуры Нагая.

Загадки особняка. Коробочка с гримом и семейная фотография

На третьи сутки милицейский подполковник передал меня следователю прокуратуры. Хоть слово следователь и мужское -- передо мной была женщина. Как только она вошла в комнату для допросов, в этот самый серый каменный мешок, с металлическим столом, подржавевшими вмонтированными в пол табуретками и зарешеченным окошком на уровне ног ходоков в юридическую консультацию, я тут же ее и узнал. Она, несомненно она, развлекалась с нами в бассейне особняка, когда перед первой проверочкой, после приседаний со штангами на плечах и ворочания железа до третьего пота в тренажерном зале, мы пошли туда искупнуться с Аятоллой и Коном. Там их было трое. Горничная Света, Алена и вот эта пловчиха. Ни подполковник, ни она даже не представились, поэтому мне приходилось давать им собственные прозвища. Не уважающего УПК подполковника я назвал Пижоном, потому что он в самом деле как-то по-пижонски носил свой китель с поплавком высшего юридического образования, словно приколоченным гвоздем к левой стороне его могучей груди. Подвитую на плойку следовательшу я назвал условно Нагой, потому что в бассейне, где мы резвились, она плавала совершенно, что называется, ню. Они там затеяли с Толиком возню, составившись в вечный сюжет роденовский, где Нимфа катается верхом на Сатире. Теперь на ней был китель с погонами блюстителя юстиции и эсэсовская юбка темно-синего цвета. Выражение лица не предвещало ничего хорошего. Как видно, Нагая не намеревалась продолжить наше знакомство в стиле ню, хотя перед встречей со мной как истинная женщина не забыла подкрасить ресницы и намалевать на своем манекенном лице алые губы.

-- Скажите, Корнеев, вы случайно не знаете вот этого человека?

Она положила передо мной на столик вырезанную из газеты фотографию Савченко.

Нет. В первый раз вижу...

-- Подумайте как следует, Корнеев! Вы предупреждены об ответственности

за дачу ложных показаний...

-- Я подумал...

И что она не спросит меня про мою бабахалку? Или никогда не читала справочник по стрелковому оружию? Ведь должна же она знать, что такие эклектические образцы для отстрела биржевиков и банкиров изготавливаются в единственном экземпляре для обеспечения отхода киллера и конспирирования изготовителя. Так что моего невообразимого булю скорее всего изладили не английские изготовители супермодного карманного оружия, а какой-нибудь местный слесарь-лекальщик с хорошо развитыми фантазией и чувством юмора: ищите, мол, на берегах туманного Альбиона напару с полудурком Лестрейдом из Скотланд-Ярда...

Майор Корнеев опять думает(автор)

Глава 15.Внезапное освобождение. Босс раскрывает карты. Еще одно ужасное убийство

Вот так и бывает. Вчера еще на потрескавшемся потолке ИВС разыскивал очертания Афганской республики, а сегодня мчусь в комфортабельной машине по направлению к особняку хозяина.

-- Мне, конечно, пришлось заплатить, -- говорит Петр Степанович. -- Кто ж знал, что получится такой конфуз с га-и. Но когда они мне сообщили, что пойман угонщик, я все понял... Пришлось воспользоваться кой-какими старыми связями...

Толик-Аятолла -- за рулем. Он молчалив и угрюм, как тот вертолетчик, что уносил меня на борту металлической стрекозы из проклятого Аллахом кишлака под Кандагаром. За окном, правда, не раскаленные зноем, уходящие вниз склоны гор, а новосибирские улицы, которые осыпает первый снежок. Середина ноября. В Москве уже разобраны баррикады. Теперь будут после стрельбы по Белому дому решать вопросы с ремонтом. Интересно было бы взглянуть, но мы вот тут с бриллиантами связались... С алмазами... Словно угадывая мои мысли насчет первопристольной, Савченко говорит:

-- Надо будет тебе в Москву смотаться...

И выдержав паузу, во время которой я отмечаю, что он как-то резко перескочил на ты:

-- Но перед этим в Якутию, в Мирный слетаешь...

Как все-таки угрюм Толик! Что-то ему не нравится в этом разговоре. И он давит на сигнальную пикалку, выруливая на обгон, совсем так же, как старлей -- ветролетчик

давил на гашетку, чтобы прополоскать немного этих душманчиков из пулемета. Ох, и заводной же парень! Лестница веревочная, по которой я карабкался в вертолет, бугрится у меня под ногами. А дехкане целят и целят из винтовок в железную стрекозу. Пульки так и стукают по обшивке: дум-дум! Что нам эти пульки! Хотя, говорят, во время войны во Вьетнаме один узкоглазый крестьянин сбил палкой американский Фантом. Дело в том, что палку засосало в реактивную турбину, ну, и клювом в землю. Но, если бы в этой машине был генерал Руцкой, он бы, конечно, вовремя катапультировался... Хотя теперь сидит в Лефортове, совсем как я трое суток в ИВС. Только больше. И выкупить некому...

-- Ты, Владимир, молодцом, -- говорит Савченко, терзая мой слух этим непривычным ты. -- Ничего про наши дела с Карагодовым... А то бы -- сам понимаешь...

Ну а откуда вам знать, господин Савченко, про то, что я в протоколах наболтал, под чем подписывался? Вам что, подполковник так взял и доложил? Выходит, так оно и есть... Какие вы все-таки тупые, коррупционеры! - брезгливо процедил засевший во мне. --Тут же сами себя и выдаете. Изображая полную невозмутимость, соглашаюсь. Да и что такое все эти старые добрые связи, в которых бюрократы, как мухи в паутине? Все у них белыми нитками шито. К тому же гнилыми. Вот и трещит по швам. Давно ли, подвизаясь в партбоссах, они бросали нашего брата в пески и горы бывшей империи Великих Моголов? Теперь те же танки в центре Москвы стреляют... Или я чего-то не понимаю? К чему все эти призывы летчика Руцкого с балкона Белого дома? Ну прям Надир-шах, готовый освободить стонущий под игом народ... И вот этот Савченко, из новых, пронафталиненных старым номенклатурным душком, чем лучше? Набирает себе боевые дружины для охраны собственного благосостояния, проверочки устраивает, чтобы не проколоться, а все равно ведь проколется, потому что не понимает -- все, все теперь, как в песне Талькова: идет гражданская война... Или как там у припасаемого шефом для демонстрации интеллектуального блеска нобелевского лауреата: Итак, вперед, не трепеща и утешаясь параллелью...

-- Значит так, Владимир, -- продолжает Петр Степанович, через сто веков, может быть и намеривающийся вернуться в страну не дураков а сплошных гениев и нобелевских лауреатов, -- вот это авиабилет до Якутска, а уж оттуда -- до Мирного еще одним самолетиком поменьше... Вот здесь, в этом чемоданчике, смена белья, деньги... Их вполне хватит на расходы и на то, чтобы расплатиться за алмазы... Пуховичок вот... А то замерзнешь... Он выдержал паузу. И что это все-таки у него за пятнышко псевдотелесного цвета на левой скуле? Прыщ что ли выдавил и замазал гримом из той коробочки на столе в его комнате?

-- Тебе нужно будет отыскать в Мирном некого Алексея Семеновича Горелина по кличке Геолог. Вот его адрес... Он вам передаст партию алмазов... Оттуда, не задерживаясь, сразу в Москву. Вот обратные билеты на самолет... В Москве встретитесь с человеком... Это очень солидный человек из компании Металлалмазинвест... Вы понимаете, Владимир, в какие дела я вас посвящаю? -- вдруг снова перешел он на вы.

-- Да. Конечно, Петр Степанович... Понимаю...

-- С этим человеком вы встретитесь в Третьяковке. В зале старинных икон...

В это время мой взгляд упал на газету, лежащую на сидении рядом. Это была последняя страница с криминальной хроникой. Навыки мгновенного чтения текста, полученные в школе контрразведки, пригодились. Не вчитываясь в каждую строку, я как бы перефотографировал текст на сетчатку. Я только бросил быстрый взгляд и отвел его в сторону, но перед глазами уже стояла почти вся колонка хроники. ... Ужасное убийство произошло вчера на Бердском шоссе. Утром на дороге найден труп мужчины с проломленной головой. Он к тому же еще и раздавлен колесами машины. В убитом опознан директор ювелирного магазина Никодим Кротов. Аналогичное убийство произошло месяц назад на Мочищенском шоссе. С такой же дыркой в голове был найден кандидат в мастера спорта по каратэ Валерий Ширяев. Его тоже раздавили машиной. Опасающимся маньяка, милиция советует ходить в строительных касках...

И еще одна находка содрогнула сердца работников милиции в прошедшие сутки. Десять кульков с хорошо расчлененными частями трупа (возможно, двух) найдены в разных районах Новосибирска. Жертва(вы) была(ли) умело расфасованна (ны) по целлофановым пакетам. Ломтики мяса как бы (и довольно искусно) приготовлены для отбивных. Все это новосибирцы находили в мусорных баках, на лестничных площадках, возле мусоропроводов, на детских игровых площадках. Рабочая версия следственных органов прокуротуры: это была либо одна тучная, либо две стройных женщины. Принадлежность к женскому полу установлена экспертами-криминалистами по лобковым волоскам. Ведется следствие. А. Пышкин.

Савченко давал последние инструкции совсем не в стиле криминального юмориста. Нужно было запоминать. В это время в зеркальце заднего обзора я увидел знакомую грязно-белую Тойоту Лысого, но говорить ничего не стал. Тойота просто висела у нас на хвосте, мозоля глаза. Но вдруг на повороте, за площадью Кондратюка, отстала. А с нами поравнялась одна из машин, знакомых мне по гаражу в загородном особняке моего хозяина. Это была шикарная по обкомовским временам черная Волга. Эта приверженность номенклатурных работников к отечественному автомобилестроению, бастоновым пиджакам и шлюхам с филологическим образованием сродни приверженности латиноамериканских диктаторов к адмирасльского кроя кителям, гаванским сигарам и мальчикам! За рулем сидел Кон. Мы припарковались у обочины, Савченко пожал мне руку, дав слегка сдавить свою мягкую влажноватую ладонь и, отворив дверцу, стал пересаживаться в другую машину.

-- Вас проводят Толик и Алена, -- улыбнулся он на прощанье.

Алена (ее я сразу и не заметил на заднем сиденьи черной Волги) садилась в машину, которая должна была доставить меня в Толмачевский аэропорт. Она плюхнулась на заднее сиденье рядом со мной и тут же прикрыла мою тренированную ударами ребра ладони по крошащемуся кирпичу кисть своей хрупкой ладошкой; наманикюренные ногти просто впились в кожу, как там, в парилке (ссадины от ее темпераментных ласк еще не зарубцевались на спине). Пощипывая и лаская мою ладонь, она тем не менее успевала улыбаться и ностальгически махать ладошкой отъезжающему в Волге боссу. Таковы коварные женщины!

Толик угрюмо разворачивал машину хозяина на встречную полосу. И как только, миновав Интурист, мы вынырнули из-под моста, в молчании промчавшись по слегка подсвеченному неоном фонарей туннелю, я опять увидел в зеркале заднего обзора иномарку Лысого.

Глава 16. Серьезный разговор в аэропорту

Площадь Станиславского, магазин Клен проехали молча. Толик курил и смотрел на дорогу, что было совсем не лишним по такому гололеду. Я положил ладонь на округлое колено Алены. Щедрый жест Савченко надо было оценить: в столь важную экспедицию он послал проводить меня не только лучшего своего телохранителя, но и звезду своего гарема. (Ох, и ревнивый же ты, майор Корнеев! Сказано же: он за нашей Матой Хари просто ухаживает. А она, как Татьяна, другому отдана и будет век ему верна). Алена прижалась ко мне так тесно, что несмотря на промозглую сырость, мокрый снег за окном и прохладу в салоне машины, стало очень тепло и я подумал, что неплохо быть советским морским офицером, соблазненным английской фотомоделью. Даже если шестидисятые и КПСС не поощряет такой аморалки. Но надо сказать и фамилийка была у той шпионки - Килер! Вот и убила наповал.

Поглядывая в зеркальце заднего обзора, я видел, что грязно-белая иномарка Лысого продолжает нас преследовать. Ну вот уже кончились панельные дома Юго-Западного. Миновав кольцо с развилкой на ордынскую трассу мы направились в сторону Толмачева. Теперь машина приближалась к тому месту, где две недели назад мы с Андреем брали контрабандиста-армянина. Рыжую стерню припорошил снег, и поле выглядело совсем безжизненным. На обочине, где валялась тогда вверх тормашками темно-синяя Хонда, на этот раз, понятно, было пусто. Хонду эту с помятой крышей давно отбуксировали в райотдел и, выправив крышу, теперь, пожалуй, ловят на разбойничьей машине жуликов: у милиции проблемы с транспортом...

-- Значит, все-таки послал тебя, -- подал вдруг голос Толик и вышвырнул из окна сигарету. Кажется, он мусолил ее целую вечность.

-- А ведь раньше я летал... Перестал доверять.

В зеркалце заднего обзора продолжала маячить иномарка. Мы уже почти приехали. На нас надвигался сквозь снежную пелену нелетной погоды угловатый силуэт аэропорта. На площади у входа, как всегда теснились машины. В ожидании денежных пассажиров посвечивали зелеными звездочками такси. Еще раз взглянув в зеркальце заднего обзора, я увидел сквозь густую пелену снега все ту же иномарку. Толик припарковал машину невдалеке от багажного отделения и, обернувшись ко мне, сказал:

-- Давай выйдем, прогуляемся. Разговор есть...

Алена сжала мою руку. Другая ее рука была погружена в сумочку, которая лежала на коленях. Я заглянул в щелку раскрытой сумочки: в кулачке Алены был зажат великолепный револьвер марки Велодог.

-- Петр Степанович сказал, чтобы я за вами присматривала...

-- Ничего, Аленушка, все будет тип-топ. Посидишь пока в машине...А мы потолкуем. Никаких эксцессов... Я тебе гарантирую...

Рука Алены отпустила мою ладонь. Я отворил дверцу машины. Лицо тут же обдало снегом. Ну и погодка! Могучая фигура Толика направлялась в сторону стоявшей в десяти метрах от нас той самой иномарки, что висела у нас всю дорогу на хвосте. Поворот дела становился интригующим. Какие-такие общие вопросы намеревается Толик-Аятолла обсуждать со мною в сообществе Лысого?

Его Тойоту я бы отличил среди сотни других, хотя внешне она самая обычная, только вмятина на капоте, да трещина на ветровом стекле в виде лучистого солнышка -- то ли от отскочившего на щебеночной дороге камушка, то ли от чьего-то удара... Ширяева-то ею утюжили...

Втиснувшись в гостеприимно отворенную дверку, обнаруживаю -- нас трое: Толик, лысый и я.

-- Значит так, -- сразу взял быка за рога Толик.-Мы предлагаем тебе сделку.

Вы-это кто?

-- Мы-это я, Алексей с его ребятами и Кон, -- сказал Толик.

Лысого, оказывается зовут Алексеем! А вообще-то по материалам РУОПа он-Виталий Шмаков, ранее судимый за вымогательство, двадцати пяти лет от роду, холост, нигде не работает... РУОП заинтересовался им совсем недавно...

-- Выходит, вас пятеро, а я буду шестой...

-- Если ты согласишься, не прогадаешь. Бабки приличные. Не то что Савченко тебе заплатит... И потом -- не пятеро и ты шестой, а трое... И ты четвертый... Остальные могут пригодиться, если первый вариант сорвется... Второй вариант у нас про запас...

-- Толик, до отлета остается всего ничего, -- поторопил Лысый.

-- Ладно. Алексей! Показывай камушек!

Лысый сунул руку за пазуху. Этот жест мне не очень понравился. Но я не стал тут же падать между сиденьями или вываливаться с профилактическими кувырками от прицельных выстрелов из дверки иномарки на мороз.

Впрочем, Алексей-Виталий вынул из-за пазухи не тот самый дробовый кольт, с которым нападали они с ухарями на босса в сквере. Из кошелька фальшивой крокодиловой кожи Лысый вытряхнул на ладонь лучистую капельку света, переливающуюся и сверкающую, несмотря на тусклое освещение в салоне.

Я, конечно, не настолько эмоционален, чтобы, уподобясь Надир-шаху тут же и издать изумленно-ликующий возглас. Да и никакой чалмы с замотанным в нее супербриллиантом не было, но лежащий на ладони Лысого камешек настолько прояснил картину происходящего, словно темный лабиринт преступного мира и в самом деле в этот момент озарила Гора света, что в переводе на персидский и означает Кохинур. Кто только не жаждал обладать этим магическим камнем! Вся история древнего Афганистана преломляется в гранях этой знаменитости в мире минералов. Когда я учился в школе фронтовой разведки и знал, что меня скорее всего пошлют в Афганистан, стремясь понять дух этой загадочной страны, я вычитал в книгах о кровавой резне, дворцовых переворотах в Кандагаре и Кабуле, причиной которых была страсть обладания легендарным бриллиантом.

Глава 17.Бриллиант на ладони

Бриллиант сверкал и переливался на ладони Лысого. В этот момент Лысый походил на разбойника из Тысячи и одной ночи: крючковатый нос, торчащие в стороны уши, загадочно-садистская улыбка, блеск хитрых зеленых глаз.

-- Вот так камень выглядит после огранки, -- сказал Толик.

-- А вот так -- в виде сырья...

И он показал мне невзрачненький полупрозрачный камушек, какие я уже видел в мешочке, вынутом из-за пазухи задержанного нами с Андреем армянина, и на столе в кабинете шефа, на том самом месте, к которому по навождению засевшего во мне как раз прижималась уложенная на китель попка Алены.

-- Дело тут не во внешнем виде, а в цене, -- пояснил и без того ясную истину умный Толик. -- Цена выше на порядок, на два, если, конечно, камень удачно отшлифован.

Все-таки готовый бриллиант...

-- И кто же шлифует?

Давай, Корнеев, пользуйся моментом, может, тебе сразу и скажут, где дислоцируется этот подпольный ювелирный заводик. А там -- по рации, запрятанной в часах, как у Джеймса Бонда: пи-пи-пи... И вот уже парашютный десант сбрасывается с борта пикирующего бомбардировщика на таежную заимку...

-- Да есть тут один умелец на зоне, -- сказал Толик, выдержав паузу. -- Но с ним связь держать -- это уж наша забота, а ты... Ты должен...

-- Но я же еще не дал согласия... И потом я никому ничего не должен...

-- Когда узнаешь, какие это деньги, -- дашь! Да и какая тебе разница: так и так одна статья -- хищение в особо крупных... От семи до пятнадцати. Тут расклад такой. Савченко скупает алмазы на кимберлитовой разработке в Мирном по лицензии Металлалмазинвеста. Это все делается официально, за что он платит колоссальный налог и мало что с этого имеет. Но кроме того, есть Геолог, который организовал скупку неучтенных алмазов. Но Геолог -- не один такой шустрый. Есть еще люди. И я с ними имею связь. Дело в том, что я после Афгана пахал на кимберлитовой трубке в Мирном, поэтому хозяин меня туда и посылал. Но я не такой лопух, чтобы горбатиться на него, а себе -- ничего. Дело я организовал так: забираю у Геолога алмазы и пускаю лучшие из них в оборот. А в мешочек с камушками подсыпаю по весу алмазов помельче. Эти алмазы я покупал у других скупщиков ворованного на обогатительной фабрике. После обработки алмазы становятся бриллиантами и продать их куда легче. Да и деньги не те. Все шло хорошо, но я попробовал организовать параллельный канал сбыта и напоролся. В общем, на таможне, вот здесь, в аэропорту, сначала изъяли резцы с вделанными в них бриллиантами таким образом, что при внешнем обзоре непонятно, что это бриллиант: так, торчит грань из железяки, и все. И допуск на провоз был оформлен, и все как надо, но попался дотошный таможенник...А недавно тут же, в Толмачах, армянина повязали с партией алмазов и бриллиантов. Тут уж без кагэбэ, --назвал он контору по старинке, -- точно не обошлось! А могли быть хорошие деньги, потому что это канал в Турцию, а на Востоке умеют ценить камни...Словом, Cавченко понял, что его монополия на скупку краденых алмазов разрушена... Вначале он связывал это с появлением в городе питерского Карагодова, из бывших биржевиков... Потом кто-то собрал для хозяина о Карагодове подробную информацию, и оказалось, что он чист...

--А он меня посылал этого Карагодова шлепнуть...

--Да ты что, не понял, что это туфта была? Проверка... Он нам с Коном дал указание, чтобы, если что, мы отбили Карагодова... Карагодов так сказать, честный бизнесмен, он с такими, как Савченко, не связывается. Вполне законно, за взятки разумеется, накручивает на бирже свои капиталы. Голова у него. А наш... Только и умеет, что жульничать... Но убивать боиться. От мокряков его трясти начинает... Впечатлительный...

-- Значит, этот мелицейский подполковник... -- нагнетал я, продолжая разыгрывать ничего не сведущую невинность.

-- Да повязаны они: выпивки, проститутки, картишки до утра... На все на это ты насмотришься еще. Вернешься из Москвы, он тебе все раскроет. Он давно искал такого вот, как ты. Верного и непобедимого пса. Думал из Валеры Ширяева такого сделать, потом из Кона, из меня... Но нам с Коном он больше не доверяет. Сильно заподозрил, что эта самая конкурирующая фирма по скупке алмазов -- мы с Коном.

--Ну и чего же вы с Коном хотите?

-- Мы хотим, чтобы ты сделал то, что раньше делал я... Кроме Геолога в Мирном, в Якутске живет некто по кличке Идол... Возьмешь у него алмазы...

--А если я не соглашусь?

--Мы тебя берем в пай. Твои двадцать пять процентов. То есть ровно четверть от выручки...

-- Надо подумать...

--Ты что, хочешь пятьдесят? Ребята не поймут...

-- Дело не в этом. У меня обязательства перед Савченко...

-- Перед этим подонком? Вспомни Афган -- в какое пекло они нас посылали погибать? Да у него уже в швейцарских банках счета... Дочь в штатах, в Гарварде... Жена...

Перед моим взором возникла фотография: две восхитительные женщины в обнимку с боссом. На фотографию, наплывая и зыбясь, наложился текст криминальной хроники о расчлененных трупах, расфасованных в целлофановые пакеты. Но тут же все это истаяло, так как Толик продолжал:

-- Жена нежится на пляжах Флориды. А тут -- так, диснейленд для таких дураков, как мы с тобой! Сауна, бассейн, спортзал с тренажерами...Он скоро намылится туда -- и все. В октябре, когда у Белого дома заварушка получилась, не отлипал от экрана... Ельцынист, в натуре...

-- Да ты что, парень, не понимаешь, -- ввинтил уже слышанную мною из тех же уст фразу Лысый. -- Такие, как они, Россию разворовывают...

--А мы хотим здесь свое дело организовать -- продолжал Толик-Аятолла.

Нам бы только первоначальный капитал и твердая власть. Мы бы свое производство наладили... Вот Алексей хочет купить оборудование для выпуска кроссовок. Через Кона уже с одной фирмой договаривается. Но им нужны бриллианты...

--Все равно: у меня есть сомнения...

-- Ну какие сомнения! -- напирал на меня Толик. -- В Якутске позвонишь вот по этому телефону, -- он сунул мне в руки бумажку.

Потом вместе с Идолом замените алмазы по весу. Они взвешиваются на караты, а не поштучно пересчитываются... И в самолете на Москву передашь крупные алмазы стюардессе Тамаре. Вот ее фотография, возьми...

Я даже не успел как следует рассмотреть эту отографию, как растворились двери, и из снежной пелены явилась вся в слезах и губной помаде голова Алены.

-- Ах вот как! -- вытаращила она глаза на Лысого, будто Варлей в фильме Кавказская пленница: как-никак Лысый по нашей рабочей версии был злодеем-убийцей ее мужа-Ширяева, и уж никак не должен был он мирно сидеть и толковать со своим преследователем. То есть со мной.-Вот как! -- выкрикнула она еще раз.-Так, значит, вы все заодно! А Валеры уже нет в живых... Сволочи, ах какие сволочи!

Дверца захлопнулась, чуть не прищемив пальцы дернувшегося было схватить Алену за полу пальто Аятолле. Хорошо хоть женщина в сердцах забыла про револьверчик в сумочке, а то бы тут могла образоваться пара трупов. Мы вывалились из салона. Алена бежала к светящему зеленым гла зком такси.

-- Ладно. Далеко не уйдет. Догоним, -- тормознул меня Аятолла.-Ну, так соглашаешься?

Такси с Аленой на борту лихо разворачивалось, набирая скорость с места в карьер. Следом тронулся Лысый, мечтающий выпускать детские кроссовки для будущих Алениных детишек... В этот момент почему-то вспомнилась одна из милицейских ориентировок. Сашок из РУОПа любил пересказывать их вместо жутиков. Так спокойно, даже скучающе, возьмет и скажет: Вчера в контейнере для мусора в районе Толмачева обнаружили трупик ребенка мужского пола с последом, оборванной пуповиной и окровавленными колготками. Трупик аккуратно расчленен и упакован в коробку из-под детских корейских кроссовок двадцать девятого размера...

-- Соглашаюсь, -- сказал я.-Только в том случае, если с Аленой будет все в порядке...

-- Понял! -- хлопнул дверцей хозяйской иномарки Толик.

Глава 18. В самолете есть время почитать, подумать, подремать

Пробив снежную облачность, самолет набирал высоту. Луна светила прямо в иллюминатор. Чемоданчик с деньгами я поставил в ногах, пуховик и шапку-ушанку, без которых в ноябре в Якутске попросту делать нечего, сунул наверх. Заталкивая пуховичок в шкаф, нащупал в кармане что-то твердое. Это была книжка Обворожительные шпионки. Это чтиво на дорожку, конечно же, подсунула мне Алена. Так, стало быть, и ее мысли крутились вокруг того, что ей приходиться маневрировать, меняя маски Маты Хари, Мэрлин Монро и этой фотообложечной девки с фамилией Килер? В средневековье смерть изображали в виде Костлявой с косой, а на вклеенной в книжку картинке была запечатлена особа голливудских кондиций. Теперь можно было расслабиться. Я представил, как мчатся сейчас по толмачевскому шоссе Волга и Тойота, вспоменил про Вальтера в сумочке Алены и подумал, что ежели ребята раззадорят нашу тигрицу, им может и не поздоровиться. Умастившись в кресле и проверив книжку насчет записок или особых пометок, я углубился в чтение.

ЗАГАДКА МАТА ХАРИ

В 1905 году незаурядной внешности двадцатидевятилетняя голландка выдает себя за дочь храмовой танцовщицы из Ост-Индии, посвящает себя богу Шиве и демонстрирует восторженной публике эротические ритуалы. Но до этого было замужество, избиения блудливым мужем-военным, двое детей. И вот-после смерти сына с острова Явы Маргарета Гертруда устремляется в Париж. Муж брошен. Дочь оставлена на попечение родителей. Аудитория Маты Хари была в основном мужской. Мужчин влекли не столько изыски восточной религии, сколько возможность поглазеть на жгучую брюнетку, осмеливавшуюся появляться на сцене практически без ничего. Мату Хари, что в переводе означает Око Зари, окружала атмосфера чувственности, успех ее был ошеломительным...

Следует банально-заезженная история про Мату Хари(автор)

Оторвавшись от чтива, я стал соображать-не содержится ли все-таки какого-нибудь сообщения уже в самом тексте. Когда -то я читал про алмаз Гора света, а у супершпионки Маты Хари был псевданим Око Зари. Здесь есть что-то общее. И , собственно, чего такого я знаю об Алене? Если ее убиенный муж занимался восточным единоборством и был мастером этого самурайского искусства, почему бы его жене не увлекаться восточными религиозными учениями, не воображать себя шиваиткой, богиней любви, носительницей инь? По крайней мере, провожая меня из бассейна до комнаты, она набросила на себя кимоно. И потом, уже в комнате, оно упало к ее ногам вместе с соскользнувшими с ее плеч вышитыми драконами. Ты так же сбрасываешь платье, как роща сбрасывает листья, когда ты падаешь в объятья в халате... -- цитировал наш генерал-пастернаковед. Кажется, и на ногах-то у нее были сабо. Ну а потом, когда, сидя верхом на тебе, Корнеев, она пользовалась тобою, как летящим драконом, о чем она тебя распрашивала? Случайно не о дислокации средиземноморского флота? Хм! А все-таки зачем она спрашивала сколько лет шефу и есть ли у него жена и дети? Кстати, подсунув книжку, таким образом она могла передать что-то и от шефа. В конце -концов не даром мне мерещилось, что она поднимается к нему в кабинет... Ага! Вдруг у тебя открылись экстрасенсорные способности? -- вклинился засевший во мне.-- Ну а стол шефа, китель, ерзанья по нему-просто воображение. Алена могла ничего не пометить и не подчеркнуть в книжке из конспирации. Дубина, а вдруг она все же ведет двойную игру? Посмотри эта Мата Хари чего понатворила! Только доверься бабе! Они ж коварные. - Да заткнись ты! -- чуть не крикнул я вслух. Понятно, что тут не первая мировая война. В худшем случае сейчас, разуверившаяся в честных работниках конторы глубокого бурения, Алена, мстя, с точностью ворошиловского стрелка палит по колесам той самой Тойоты, колесами которой додавливали ее мужа. Ну и лечу я не в Вест-Индию, не в Париж начала века, а в республику Саха...Так что не лучше ли все разложить по полочкам, по шкатулочкам, по мешочкам, а то разбегаются мысли, как сверкучие камушки...

Еще в аэропорте, в полном пассажиров накопителе вдруг вспомнилось, как брали мы с Андреем контрабандиста Алика Карапетяна, который, как теперь выясняется, был перевозчиком алмазов и бриллиантов по каналу, арендованному Толиком. Где же, на какой из зон, производится огранка камней? А может быть, и не на зоне вовсе, а в каком-нибудь ювелирном магазинчике, в подвальчике, недалеко от сада имени Кирова? Сидит себе человечек и шлифует, шлифует якутские алмазы. Работа у него такая. Не пыльная. Ну, если не считать алмазной пыли.

Самолет забирался все выше и выше, сохраняя заметный наклон фюзеляжа. Плейбоистая бортпроводница, чудом удерживаясь на наклонной плоскости пола, чтобы не падать на каждого пассажира мужского пола, разносила лимонад в прохладных пластмассовых кружечках. Сбоку от меня сидела эффектная блондинка и читала СПИД-инфо. Глотнув холодненького, щекочущего небо напитка, я окинул салон самолета взглядом: нет ли хвоста? Блондинка, углубленная в чтение сексуальных похождений лидера Роллинг Стоунз Мика Джаггера, на эту роль не тянула. Женщины-хвостистки -- они как-то более коммуникабельны. Они сразу напрашиваются на роман. Хотя...Кого же она мне напоминает? И все же этой, как видно, вполне хватало газетного секс-рок-гиганта, мною она не интересовалась. Признаюсь, я тоже неравнодушен к Джаггеру. Роллинги -- май лайф. К тому же Алена сильно походит на подружку Мика суперманекенщицу Джерри Холл. Только что не блондинка...Брюнетка она. Как Мата Хари. А вспомни, как ты ее впервые увидел? В банке данных валютных проституток и тебе было дано задание загримироваться под японца, чтобы завербовать ее. И затем уже ты давал ей задание наччет Торвальда Гисли. А ее портреты работы Данилы Меньшикова и Александра Шурица! Ведь они же пошли в лет у инстранцев потому, что она всех их охмурила!

Я продолжал осматриваться. Из впереди сидящих мог сойти за хвоста лишь мужчина крепкого такого телосложения, чей стриженый затылок выглядывал из-за спинки кресла. Савченко мог нанять его для того, чтобы проконтролировать мой маршрут в Мирном и Якутске. Он вполне походил на категорию людей, которым платят за то, чтобы убирать тех, кто уже выполнил грязную работу. Вполне возможно, что Толик гонит обыкновенную туфту, уверяя меня в том, что Савченко ужас как не любит мокряков. Может быть, ведь и такой вариант: прихожу я к этому Геологу, беру алмазы, двигаю в обратный путь, а тут из-за угла выходит вот этот самый хмырь, чей рубленый профиль выглянул из-за спинки кресла, когда он возвращал бортпроводнице кружечку с лимонадом: пиф-паф! -- и я падаю на мерзлую землю Якутии. Ну что там, еще одна жертва к миллионам загубленным ГУЛАГом и моими коллегами в кожаных тужурках из другой эпохи? Что там еще одно смерзшееся человеческое полено в добавок к штабелям и поленницам, так красочно описанным Шаламовым, Солженицыным, Разгоном и дядь Володей Гаврюшовым? Так что думай, думай майор Корнеев, нет ли вот у этого стриженного какого-нибудь махонького автоматика израильского производства за пазухой? И раз возможен такой запасной вариант, ты должен, обязан продумать контрвариант, на то ты и контрразведчик... Бомбы с часовым механизмом в чемодане, слава Богу, нет: на таможню теперь положиться можно, хоть там и взяточник на взяточнике. Если бы что -- зазвенела бы бомбочка. Впрочем, это уже мания преследования, Корнеев, кому нужно сейчас вот подкладывать тебе бомбу? Боссу? Толику за тот инцедент на лесной полянке? Или просто из-за любви к спецэффектам с разламывающимся фюзеляжем, отваливающимися крылышками, горой трупов в воронке на месте падения и оторванной головой моей соседки по креслу -- блондинки, нанизавшейся на ветку векового таежного кедра? Но кого ж она все -таки тебе напоминает?-- влез засевший во мне. Но ты, Корнеев, что-то там про запасной вариант соображал на случай, если Савченко подошлет тебе киллера, как подсылал тебя Карагодову, --продолжал молотить аналитический центр между можжечком и подкоркой. -- Постой-постой, ведь Толик-Аятолла тоже там что-то вякнул про запасной вариант! В том смысле, что если я не проверну дела с алмазами, то у них с Лысым имеется в запасе еще один вариант. Не успел, не успел он из-за разнервничавшейся Алены договорить до конца. Чего же они там задумали? Давай-ка все просчитаем.

Мне не сиделось. Извинившись перед блондинкой, я перешагнул через ее длинные ноги - и направился в ту часть солона, откуда обычно нападают террористыиз аэропортовской обслуги, прячущие в сортире оружие.

Закрив, я продолжил эксплуатировать аналитический центр. Чего они хотят? Обезвредить Алену? Взять в оборот Савченко? Ведь что же получается? Там, в Первомайском сквере вся эта потасовка была лишь инсценировкой? И как я сразу не смекнул: телохранители Савченко повалились в кусты вовсе не от ударов киянок со свинцовыми набалдашниками, которыми дважды два голову человеку проломить. Сами попадали. Понарошку. Уж если Ширяеву такой киянкой досталось, то он больше и не встал. Да и дырка, как сообщили из морга судмедэксперты, была сквозной. Ну-ка, ну-ка, напрягись, Корнеев, вспомни ту самую реплику, с которой Кеша приставил к спине Савченко свой ковбойский кольт! Включи-ка твою недюжинную память! Ты же у нас и на немецком, и на турецком... А Кеша сказал буквально следующее: Выкладывай, где сейф с алмазами!? А потом тебе, Корнеев, все еще мерещился этот сейф то за картинкой авангардиста в каминном зале, то за иконкой в кабинете босса. Так вот он этот запасной вариант: если Савченко завалит операцию Толика по переправке краденых алмазов, то они припрут его к стенке и потребуют отдать все. И тот отдаст -- куда он денется, так как за ним водятся серьезные грешки, о которых уж кто-кто, а Толик-Аятолла знает. Вот-вот. А что касается Ширяева, то не Лысый его отправил вот сюда, в этот грустный заоблачный мир, что проплывает за окном иллюминатора залитыми лунным светом волнами сизых, фосфорисцирующих барханов, а, конечно же, Толик. Вместе они его... А марихуану подбросили... Вон он лежит лицом вниз, на крайнем облаке. Такой весь дымно-фосфорический. Я, конечно, понимаю, что уже сплю, что в полном, что называется, отрубе, так как повернувшееся ко мне лицо блондинки, вдруг оказывается лицом Мика Джаггера: губы питекантропа, волосы по плечам. Голый. Он сексуально улыбается на тот счет, что не прочь бы после всех этих эстрадных и кино-знаменитостей и со мной...Стенки фюзеляжа не то чтобы разваливаются, словно в моем чемоданчике и в самом деле бомбочка, а как бы истаивают,моментально съедаемые коррозией. Мик Джаггер, ухватив в объятья косматую блондинку из соседнего кресла, выскальзывает туда, где только что был иллюминатор, а теперь нет ничего кроме огромной луны... Я бреду по барханам. Вертолет, на котором вынес меня из проклятого Аллахом кишлака под Кандагаром хороший русский парень, торчит из песчаного холма. Его все-таки настигла портативная ракета душмана. Такими ракетами снабжают афганцев ЦРУ и американские инструкторы. Остатки вертолетчика, что вынес меня из плена, висят на покореженной лопасти винта. Меня отбросило взрывной волной и швырнуло на мягкий песок. Я чудом остался жив. Я ступаю босыми ногами по раскаленному песку, из которого торчит обрывок газеты СПИД-инфо. Рядом затаилась гюрза. С газетной страницы на меня смотрит помятое лицо Джаггера, что-то орущего в похожий на гранату микрофон. Пасть Мика разинута, как у гюрзы. Змея вот-вот укусит. Я вхожу в ее пасть. В эту пещеру, вибрирующую космической музыкой. Во дворец. Там, в месте, где должна быть глотка, сидит человек в чалме.

-- Кто ты?

--Я Надир-шах...

--А! Это тот, который отдал шаху Мухаммеду тюрбан с Кохинуром?

И после этого распалась империя Великих моголов?

--Горе мне! Горе! Но я не мог нарушить восточного обычая... Тюрбанами у нас махаются не глядя, как у вас расческами. А перед этим я замотал Гору света в свой тюрбан...

Я подошел поближе к несчастному шаху. И каково же было мое удивление, когда этот самый Надир-шах оказался Петром Степановичем Савченко!

Он сидел на резном стуле-троне в своем кабинете. А кабинет был ничем иным, как разинутым, акустически дышащим звуками ртом Мика Джаггера. Потянув на себя дверку в конце пасти я оказался в туалете авиалайнера. Там, прижавшись к стене стояла соседка по солону. В кимоно. Она раскинула его полы, как Мата Хари перед расстрелом, и я вспомнил -где я ее видел. Конечно же, на одной из порнокартинок в журналах, наваленных на мансарде. И ее. И себя. Пристроившися сзади к ее эластичным округлостям, ухватившим в ладони ее селиконовые титьки...

Глава 19. Якутск -- Мирный.

Это, конечно, не копи Голконды. До квартиры Геолога в Мирном я добрался, проклиная конспираторов теневого бизнеса, якутские морозы и волокиту с оформлением въездной визы в эту Тмутаракань на алмазных россыпях. Теперь я приближался к самому дну преступного мира, процветающего на незаконном обороте краденных алмазов и у меня было такое ощущение, словно я спускался все ниже и ниже по виткам кимберлитовой разработки. Это что-то вроде глубин подсознания по Фрейду. Рудник, где добывают кимберлит, из которого затем извлекают алмазы, -- это такая дырка в земле, повторяющая геометрию Дантова ада. И там в отличии от либидо нет голых жоп, титек и склонных к минету блондинок. Ведь пока самолет падал из воздушной ямы на подушки облаков, а я проваливался из сна в сон, соседка по креслу овладела моей ширикой и присосалась. Я кончал ей в малиновый ротик воздушными змеями счастливого пионерского детства. Ответив ей взаимностью, я запустил руку под юбку, преодолел все резинки-и масиоровал ее глубины с энтузиазмом геологоразведчика, пока она не начала постанывать и не кончила со словами гимна Совесткого Сюза на устах. Но в кимберлитовой трубке нет -ни обритых лобков, ни легко возбудимых клиторов. Круговые уступы уходят вниз, подобно серпантину горной дороги; эта перевернутая вверх тормашками гора создана пустотой, оставшейся после того, как вынули алмазоносный грунт. На дне котлована вытаявшими из вечной мерзлоты доисторическими монстрами рычат и точат клыки о камни шагающие экскаваторы. Вниз-вверх тарахтят многотонные самосвалы, тоже похожие на каких-то чудищ мезозоя. Всего этого я, правда, не увидел. На руднике охрана, а самолетик доставивший меня из Якутска на аэродромчик Мирного, подлетал к режимному городу, пробиваясь сквозь пелену снежной облачности. Так что если бы я был агентом 007 Джеймсом Бондом, то мне бы не удалось, прильнув к иллюминатору, щелкнуть фотоаппаратиком, запрятанным в запонке рубашкеи, чтобы потом передать микропленку со снимком кимберлитовой дыры куда надо. Впрочем, такие объекты хорошо просматриваются со спутников слежения, которыми ЦРУ прощупывает все эрогенные зоны нашей территории: где там военный заводик по изготовлению танков под Нижним Тагилов, где ракетная база, где лагерная вышка с охранником, которую как пережиток сталинизма можно тиснуть на первой полосе Таймса.

Четвертый этаж пятиэтажки. Лестничная площадка, куда я поднялся в кромешной темноте, так как был уже вечер, а лампочки и в Мирном в подъездах выкручивают, как и везде в России. Все это отнюдь не напоминало не только роскоши восточных дворцов, но и разительно отличалось от загородной резиденции снарядившего меня в секретную экспедицию босса.

Поднимаясь по лестнице, я смеялся сам над собой относительно моих конспиратвных петляний по улочкам рабочего поселка, который, несмотря на все судьбоносные решения, не превратился в якутскую Пальмиру.

Да и кому надо следить за тобой, Корнеев? Шпионы стоят нынче недешево!-язвил засевший во мне.-- Лучше уж так, на халяву, надеясь на русский авось, послать курьера за камешками: привезет так привезет, смоется вместе с сокровищем -- так и хрен с ним!

Я надавил на кнопку звонка. Двери отворил сухощавый ссутулившийся пенсионер.

-- Случайно не вы давали объявление в газете по поводу пропавшей балонки? -- этот совершенно дурацкий пароль слово в слово я должен был произнести по наущению президента СП Трувор.

-- Да ладно тебе! Вижу, что от него. Заходи. Какие тут у нас болонки! Скоро сами, как собачонки, затявкаем, -- впустил меня пенсионер и накинул на петельку никелированную цепочку, предварительно заперев замок.

В шпионских романах, там как? Шеф разламывает расческу на две половинки, и когда агенты встречаются, они должны эти половинки соединить. Не дай Бог, если края не сойдутся! Плохо будет кому-то из агентов. Так как наломать расчесок может каждый. А чтоб совпало, это уж, извините! Где-то в каком-то романе или кино двое с половинками расчесок -- это муж и жена. Он чекист. Она агент Антанты. Оба в кожаных тужурках. Он работает на красных. Она -- на белых. Они встречаются. И, понятно, что у нее нет нужной половинки расчески, и она подсовывает обломок даренного им ей когда-то на именины гребешка. В ответ на этот обманный жест он вынает из деревянный кобуры маузер с дулом, похожим на хобот мамонтенка, и стреляет, стреляет, стреляет, обливаясь при этом слезами. По Фрейду это называется каким-то там комплесом. В общем, чувство удовлетворения полное, потому что в сознании женщины маузер отождествляется с мужскими половыми органами. Пули в данной ситуации - ничто иное, как свинцовые сперматозоиды. Смерть - Антижизнь, зачатая таким способом.

Прошаркав в комнату, где над продавленным диваном нависала книжная полка со стихами поэтов начала века, гитара на гвозде, а на подоконнике зашторенного тяжелыми портьерами окна стояла клетка с волнистыми попугаями, Геолог произнес, наконец:

-- Я давал объявление. Но только не в газету, а на телевидение. И не по поводу болонки... Овчарка у нас пропала... Немецкая... Тьфу ты! Век свободы не видать...

Края обломков нашей расчески соединились тютелька в тютельку. Пороль склеротический дедуля помнил четко. Вот только про свободу добавил в сердцах после небольшой паузы...

Вы раздевайтесь, раздевайтесь, сбросьте свой пуховичок-то! -- указал дед на вешалку из лосиных рогов в прихожей. И я невольно обратил внимание на венозную ладонь с выколотой на тыльной стороне этой загребастой лопаты синей русалкой. -- Щас чайком побалуемся. Вареньем черничным вас угощу. Нынче урожай на чернику-то... А я эти места еще по молодости пешочком исходил, когда только-только первые экспедиции сюда засылались... Вы не поверите, молодой человек, ведь под обычным черничником, подо мхом, кимберлит на одном из впадавших в Далдын притоков нашли... Я вот этими руками и сделал ту самую закапушку... А теперь...

Он махнул досадливо рукой и прошаркал на кухню.

Дед оказался словоохотливым. За чаем, за вареньем, которое он выковыривал из обычной стеклянной банки обычной алюминиевой ложкой, всю свою жизнь рассказал. И про то, как юнцом еще работал в экспедиции светила геологической разведки Попугаевой. Как ничего в жизни не было кроме походной сумки, а в ней спички да табак-Тихонов, Сельвинский Пастернак... И про то, как тогда еще неожиданно для самого себя стал припрятывать камушки в рюкзачишко, как потом, когда начались разработки промышленным способом, тоже по камушку, по камушку копил на черный день, хотя ходил в передовиках производства. В газетах местных о нем писали. В самодеятельности выступал со стихами, бардом заделался. Пел на стихи Анненского, Цветаевой и Бориса Леонидовича ну и на свои тоже. И все припрятывал камушки. Как знал, что на старости лет пригодятся. Теперь вот на сердце тяжесть и холодно в груди. Где те Атланты, что держали небо на каменных руках? Где углем подернутые угли костра? Где ручей у янтарной сосны? Жена умерла. Сын семьей обзавелся. Внук... Вот внуку-то теперь и пересылает деньжата. Молодой он. Во Владивостоке. Там японская аппаратура, иномарки. Есть во что вложить капитал. А ему, старому, на что они эти чемоданы, набитые купюрами? Когда хреново становится-возьмет гитару, побренчит, достанет чекушку из холодильника - и легше...

-- В общем-то, я хоть внуку на жизнь заработать успел. Сын этих денег не примет. Идейный шипко. Образованный. Тоже геолог. Иркутский университет закончил. Што толку...

Шевеля кустистыми бровями, дед пересчитывал пачки, сидя на продавленном диване под гитарой и посвечивающими позолотой корешками Библиотеки поэта.

-- Это вам не копи Голконды! - словно читая мои мысли, разорвал он одну пачку и стал просматривать пятидесятитысячные купюры на просвет. -- Это там рабы носили землю ведрами. И им ничо не надо было, кроме похлебки. А мы -- не рабы! Какой-нибудь экскаваторщик в руднике... Да што там! Алмазы хорошо к салу прилипают, вот ведь какое дело! Знаете, как поступил Одиссей, обнаружив на Итаке яму, дно которой было усыпано алмазами? Он приказал накидать в яму свинины. И когда свинина начала протухать, грифы, которым змеи нипочем, хватали куски мяса и выносили их в когтях наверх. Вот тут-то воины хитроумного Улисса и пронзали их стрелами... А там только знай выковыривай камушки из сала... Знаете ли, в геологических экспедициях по разведке кимберлитовых трубок очень уважают сало...Ну а уж чтоб к рукам не прилипало-это извините...

Он болтал, этот геологоразведчик, не зная, бедный, что имеет дело тоже с разведчиком, но только не геолого. Его голос, отдаваясь, блуждал в недрах гитары, струны ознобно подрагивали, пытаясь вспомнить забытую мелодию, но не могли вспомнить...

Глава 20. Мирный -- Якутск. Встреча возле Института мерзлотоведения.

Изрядно утомив меня болтовней и чуть ли не покупюрным пересчетам денег, Геолог вынул из шифоньера наполненный камешками... носок, завязанный на узел, чтобы алмазы не просыпались. Так прозаично! Теперь я уже шел по Якутску в направлении Института мерзлотоведения. С этим самым носком за пазухой, наполненным довольно симпатичными крупненькими камешками, я вышагивал по Якутску и размышлял. Rollihg Stones! Катящиеся камушки! Они были надежно упрятаны в синтетический носок с резинкою. Эти роллинги, говоря по-английски, эти стоунз теперь грелись у меня в кармане, как усыпанные алмазами кресты, подаренные английской королевой, на шеях битлов. Да ведь и легендарный Кохинур, из-за которого резали друг друга афганские шахи, стал в конце-концов украшением короны британской королевы Виктории. Хотя, как говорит знаток алмазов Андрюха, есть версия -- Кохинур всего лишь осколок бриллианта Орлов, подаренный графом-авантюристом Екатерине II, будто какая безделица... Камушки, камушки! Куда вы катитесь, сверкая и маня? Ох уж эти вертопрахи, в семнадцать лет участвовавшие в дворцовых перворотах! Фавориты эти, добившиеся власти в царициной постели! Вот это, майор Корнеев, и есть отчизна, которой ты присягал на верность... Камушки лежали теперь спокойнехонько во внутреннем кармане, сконцентрировавшись маленькой кучкой в том месте, где ткань носка должна прилегать к пятке и где у людей, ведущих неподвижный образ жизни, образуется пятачная шпора -- этакий миниатюрный соляной нарост на кости, причиняющий боль при ходьбе. Идет человек, а эта шпора вонзается изнутри в мякоть пятки, как заноза. Вот и старик с бровями-джунглями и попугайчиками в клетке, зобы которых, возможно, набиты бриллиантами, не шел у меня из ума. Будто на плечах у меня была не голова, а пятка, на которую напялили носок, чтобы я ничего не видел, да еще и пятка с занозой-шпорой, от каждого шага вонзающейся в мозжечок. Приезжайте еще! -- улыбнулся на прощанье этот ископаемый звероярщер. Его нахально лукавое еще не давало мне покоя. Где же он берет камушки? Байки про сало в рюкзачишке мальчонки -- романтика-гитариста из геологоразведочной экспедиции? Что-то не сильно в них верится. Про Итаку, Одиссея и яму со змеями -- из той же оперы... Может, он выпускает в якутскую пургу морозоустойчивых волнистых попугайчиков, и те, летая по руднику, склевывают алмазы и приносят их в зобу? А если нет, то зачем бы этому старому болтуну трепаться о том, как где-то в Южной Африке свирепые охранники подстрелили попугая, распотрошив которого обнаружили целый клад? А что! Приезжаю я к нему в следующий раз, а он берет попугайчика, заводит меня в ванную и отсекает бедной птичке голову. Кровь фонтаном! Алмазы стучат по эмалированной поверхности -- один крупнее другого. Чушь! Какая чушь! Выходит, по всей цепи, от начальников до рабочих, от обогатительной фабрики до рудника, текут незаконные капиталы! А встречным потоком -- камушки, камушки... Да еще браконьеры-старатели, алмазодобытчики, уходящие в медвежью якутскую тайгу, как только сойдет снежок, солнышко пригревает... Из-под снега да в сорокоградусный мороз вручную много не наковыряешь! Может, и Геолог этот когда-то так ходил... Занятие опасное. На каждого старателя -- два-три охотника из той же братии таежников-шатунов. Да контрразведка, да спецназ на вертолетах... А Геолог этот, ежу понятно, никакой не геолог, а обычный казначей общака, проведший большую часть жизни где-нибудь на Алдане, а теперь вот оттаял монстрик, потому как есть чем расплатиться с милицией. Единственное, что в его потоке болтовни, пожалуй, более-менее достоверно,так это внучок из Владивостока, который скупает Шарпы, Тойоты

и другое партиями и гонит все это в центр России.

Этим выданным аналитическим центром потоком я был вполне доволен. Все-таки работа интуиции штука загадочная! Кто знает, может, не почитай все еще болтающейся в курточке пуховичка книжонки про шпионок, не расшевели свое либидо, не было бы и такого просветления в голове! Ведь так и у чили в школе контрразведки: Эйнштейн и Холмс играли на скрипке, Штирлиц рисовал, а Ньютон, кажется, был извращенцем.

К Институту мерзлотоведения меня вывел приметный издалека монумент мамонтенка. В Магадане, где мне приходилось бывать по делам нашего ведомства, там и чучело настоящего, выкопанного из вечной мерзлоты мамонта можно увидеть. Ну а тут -- муляж. Но бивни правдашние. Подойдя к этому символу эпохи каменного топора и наконечника, я увидел, что со стороны хвоста мамонтенка топчется туда-сюда молодой коренастый якут, одетый еще по-осеннему легко, спортивно, адидасно, без шапки, несмотря на изрядный морозец. Рядом жалась колесами к бордюру Корона. Подойдя к якуту со стороны хобота мамонтенка, поднятого ввысь и изогнутого наподобие сакса, я, честно говоря, сразу же пожалел, что мы пока еще не в теплом, гремящем джазом ресторанчике.

-- Я от Толика-афганца...

Наши расчески на этот раз совпали без всяких паролей. Да и у той истории с мужем и женой -- шпионами из враждующих станов, мог быть вполне счастливый, хэпиэндовый конец. Никакого такого маузера с дулом-хоботом, курком-бивнем он не вынимал из жуткой деревянной кобуры. Узнав в обломке гребешка подарок жене на именины, не стал обманывать женское воображение всеми этими фрейдистскими символами с мошонкой в виде тяжелой рубчатой ручки и тут же, на крыше набитой мешочниками теплушки, которую преследовала банда мохновцев... На ходу. На рельсовом перестуке... Просто обнял ее и, прижав к груди, увешанной георгиевскими крестами, сказал: Ну ее, эту ломаную расческу! Ну его, этого режиссера, чокнувшегося на шпионских сюжетах! Ай лав ю! Давай займемся любовью! Ведь должен же быть у разведчика, даже если он тупой, протужуренный в кожу чекист, запасной вариант!

Молодой якут отворил дверцу Короны. Это и был тот самый Идол, о котором говорил Толик. Плосковатое лицо, монголоидный разрез глаз. Чем-то похож на корейца Кона. Но в лице что-то больше напоминающее идола на картине авангардиста Рыбакова в каминном зале особняка босса, нежели бесстрастная, непроницаемая маска спокойствия Кона. В выражении лица Идола просматривалось нечто свирепое. Глаза, казалось, светились алчностью. А может, мне и показалось. Их сейчас не разберешь, этих завлабов и мэнээсов. А ведь какой спокойный, самоуглубленный народ был! И вот как с ума сошли: готовы спереть из своих лабораторий по производству секретного оружия всю таблицу Менделеева...

Он грязно выругался на государственном языке Республики Саха.

-- Понял...

-- Ну, раз понял, хорошо... Что ж, пока возьму рубли. Так и быть. Только без перевески... Это стало опасно делать. Кто-то засек... Я распахнул чемоданчик и вынул те деньги, которые мне передал Толик.

Запихивая их в кейс пришлось выкинуть заботливо положенный Аленой свитер, из-за чего я постоянно ежился от холода, несмотря на то, что был в пуховике.

А этот молодой якут с черным как смоль ежиком на голове даже не оценил моей жертвы. Он безразлично скидал пачки купюр в бардачок и на заднее сидение, и протянул мне сшитый из оленьей шкуры мешочек.

Я дернул за кожанный шнурок.

Может, он их на какой-нибудь морозильной суперустановке штампует, вот эти камушки? Запершись в темной лабе... Доводит температуру до абсолютного нуля. И под давлением... Из обычной воды... На морозе якутском-алмазы как алмазы, а занесешь в тепло... Покатав на теплой ладони все же не тающие лучистые камушки, я ссыпал их назад в мешочек...

--Подбросить в аэропорт?

-- Да. Конечно...

Ясно было: парень обеспечивает себе тылы в случае чего, чтобы клиент не зарулил в первое попавшее отделение милиции. Хотя... До самолета осталось совсем немного.

Идол завел машину, и мамонтенок у фасада института, показалось мне, помахал на прощание хоботом, протрубив в него что-то шамански-тоскливое, толкачевское. За окном ничего не было видно. Так как опять обильно повалил снег. Вот так потом Сашок из РУОПа и контрразведчик Андрюха спросят, что видел в Якутске, а мне и сказать-то нечего будет...

-- И передай Толику, -- угрюмо сказал Идол, подруливая к затрапезному аэропортику якутской столицы, -- меня не волнует, что кто-то где-то прокололся, что в Толмачах Армянина повязали... Мне нужны баксы... Иначе Толик алмазов больше не увидит...

Глава 21. Якутск -- Москва. Мэрлин Монро не вышла на связь. В Третьяковке пока Рублев подлинный

Я шел по земле первопристольной, а точнее, вынырнув из метро, направлялся в сторону нового здания Третьяковской галереи, а в голове все еще прокручивалась весьма пикантная ситуация, создавшаяся во время перелета из столицы Якутии в столицу России всей. Как только самолет набрал высоту и можно было отстегнуться от кресла, я стал приглядываться к стюардессам. Их было две. Я вынул врученную мне Толиком-Аятоллой фотку с симпатичной мордашкой на ней. Одна из стюардесс, вроде, была похожа. Хотя что такое фотография и опознание по ней! Это все ровно, что ловить жулика по фотороботу. Можно до морковкиного заговения пурхаться: тип лица европейский, брови дугоообразные, глаза... Мне показалось, что похожая стюардесса проявляет взаимный интерес. Я не такой болван, чтобы надеяться на молниеносный успех у женщин, даже стюардесс. Пару скользящих взглядов я принял не на счет своих внешних данных, а в том смысле, что агент ищет вторую половину расчески, резидентка ищет связи... Подавая мне со столика на колесиках кусочек курочки, пакетик с перчиком, где изображены крылышки аэрофлота, повидло в упаковочке, она как-то чрезмерно склонилась ко мне и даже задела мою щеку свесившимися волосами. Может, и правда эти стюардессы летают туда-сюда над страной, чтобы где-нибудь над Уральскими горами дрогнуло чье-то сердце, а во Внуково с трапа самолета ее свел -- и прямо в загс! -- вот такой холостой, неженатый, спортивный, как я?! Не знаю, не знаю. Надо было крепко взвесить все варианты, так как, взглянув на фотокарточку, которая лежала у меня на коленях, стюардесса спросила: Вы что, коллекционируете открытки с кинозвездами? Может, и в самом деле, думал я, Толик подсунул мне картинку с неизвестной мне артисткой? Или первую попавшую смазливую рожицу из коллекции своих бывших подружек всучил, чтобы я лапухнулся... По крайней мере, меня опять мучало дежа вю. В иллюминаторе был день деньской. Я достал Обворожительных шпионок, и принялся читать, пробуя все-таки отыскать в тексте скрытые послания от Алены или шефа.

В САМОМ ЛИ ДЕЛЕ МЕРЛИН МОНРО СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЛА?

По одной из версий смерть голливудской звезды Мэрлин Монро (настоящее имя Норма Джин Бейкер Мортинсон) является результатом заметания следов мафии, в тайны которой во взаимоотношениях с братьями Кеннеди оказалась посвящена актриса. Роман Мэрлин Монро с Джоном Кеннеди пришелся на пик ее звездной славы в конце 1950-х годов. Когда Джон Кеннеди стал президентом, совпали две харизмы. Да и время было соотвествующее. В России еще правил Сталин. До Карибского кризиса еще оставалось много времени

Еще одна пошловато-банальная история, в которой супершпионкой-мафиозницей предстает Мэрлин Монро(автор)

Дочитав эту душещипательную историю, я призадумался на тот счет, что в нашем романе с Аленой явно было что-то общее с романом Джона Кеннеди и Мэрлин Монро. За витллу Санты Моники вполне мог сойти особняк Савченко.

Да и чем этот номенклатурный динозавр -- не Джанкана?Странное дело-но все это напоминало сюжет с переодеванем. Ну чем тенор Игорь Пашиев не Синатра? Тем более, что его тусование на презентации в кобре, поездки в Швецию что-то да значат! Конечно наш шеф-пастернаковед -- не потянет на директора ФБР Эдгара Гувера, а Толик -Аятолла на подручного Джанканы. Но говорят ведь, что наш криминал помаленьку должен облагородиться! Глядишь, вместо Мурки запоют что-нибудь из Дюка Эллингтона. Понимая все-таки, что Игорь Пашиев никак не может быть посыльным между мафией и консерваторскими корифеями, я окончательно убедился, что и в этом тексте не содержится никакого послания. Правда, перевернув страницу и увидел вырезанный в ней квадратик три на четыре, вложив в него подсунутое мне фото стюардессы я убедился - шея совпала с декальте Мэрлин. Но фотография была наклеена поверх какой-то другой-иначе прикол обнаружился бы сразу же по тексту на обороте. Вспомнив о том, что Толик любил играть с фотками своих подружек среди которых нередко оказывались и открытки кинозвезд, я расхохотался. Толик меня разыграл. Но зачем? Неужели хотел? чтобы я засыпался? Вместе с его камушками? Или это такой мафиозный юмор?-кривое зеркало ментовского. В самом деле-приклеено было настолько грубо, что я бы мог и догадаться. Не намек ли это на то, чтобы я не терял бдительности. Сунув фотку в карман, я продолжил чтение.

ФОТОМОДЕЛЬ-АГЕНТ

Когда в 1957 году шестнацатилетняя Кристин Килер приехала в Лондон, сбежав от провинциальной скуки, ей ничего не оставалось, как удовлетвориться работой в магазине одежды

И еще один персонаж в паноптикуме жнщин-авантюристок(автор).

Я подходил к Третьяковке, не успевая как следует наглядеться на высунувшиеся из-за дома репки-луковки куполов реставрируемой старинной церковки; время поджимало. Из головы все не шла кокетливая девица в форме аэрофлотских красавиц. Cущая Кристин Килер, Мэрлин Монро и Мата Хари вкупе. По крайней мере, когда она прохаживалась мимо со столиком на колесиках, я представлял себя и готовым шептать ей на ухо места дислокации войск генералом времен первой мировой, и Синатрой, и членом КПСС Ивановым. Из прочитанной брошюры, где кой-какие слова были помечены нажимом ногтя, я уяснил, что фамилия Килер предостерегает меня от киллеров, что мне, чтобы не лохонуться, следует избегать танцовщиц и голливудских звезд потому как все они -- шпионки. Кроме-того, вырезанный квадратик с фэйсом обворожительной Мэрлин дал понять, что надо шевелить извилинами и действовать по обстановке. Вот бы интересная вышла картинка, если бы я взял да и всучил стюардессе мешочек из оленей кожи с камушками! Тут же бы меня с трапа и сняли, как Ш. , который отбывая срок под Иркутском, за то, что рогами родины торговал, мечтает сквозонуть на Запад и, хлебая баланду, распространяет ложные слухи о побеге. Вышел бы я на трап со своим чемоданчиком, а тут группа захвата в полсотни стволов, проявляя героизм со значительным перевесом в технике и оружии, и приняла бы меня под белы ручки. Но не для того, чтобы -- в загс, а прямиком -- в застенки Лубянки. Уж бортовой радист сообщил бы из поднебесья над Иркутском или Свердловском, что на борту пилотируется сбытчик краденых алмазов. Они на этом рейсе на сбытчиков-добытчиков нагляделись уже. А может быть, запасной вариант, о котором заикнулся Толик, в том, что если я не отдам алмазы стюардессе, то они порешат Алену и срочно начнут выколачивать из Савченко его сокровище? Сейф! Где же он? Не одному мне он мерещится... А что касается последней истории в той оставленной мною в кармане самолетного кресла книжечки, то в ней-то как раз и обнаружился намек, шифр наподобии используемой Матой Хари в качестве кода нотной грамоты.

Понятно, что манекенщица, фотомодель, куртизанка Кристин Килер и есть ключ к посланию. Ведь Алена тоже манекенщица, фотомодель, куртизанка-партизанка, блин! И в магазине одежды она работала. И в кафе неподалеку от нашей конторы(читай Скотланд-Ярда). Ведь и натурщицей и у Данилы Меньшикова, и у Александра Шурица, а потом еще у одного художника она была. У Данилы она выходила ведьмой верхом на кентавре, длинношеей дамой в шляпке. У Шурица -- жемчужнотелой женщиной -- диваном или ангелицей. Кто-то из шаманов кисти и вывел ее на клиентов. На валютные заказы. Правда уже в виде изображения на холсте. Но это тоже в каком-то смысле сутенерство. Грязное. Подлое. Растленное. Ну какой из валютных девочек не хотелось бы завербоваться в агентки, чтобы иметь приварок. Ну пусть там иностранцы воркуют с переводчицами про редкоземельные металлы, нефть, лес, алмазы...А она всю эту воркотню потихонечку пишет на магнитофончик в сумочке. А пока он отдыхает после секса, она ему столько жучков понавставляет, что ни одного слова мимо нас не проскользнет...Ну а потом, история с нашим солветским офицером в вывернутом наизнанку виде - в западной прессе. Торвальд Гисли разгласил стратегические тайны российской шпионке Алене Ширяевой...И Аленин портрет - на первой полосе. Она - оседлавшая Торвальда Гисли во время совместного оргазме. И с пальбой из пистолета можно подстроить. Если она будет продолжать с ним спать - я устрою. Ох и ревнив же ты, майор Корнеев! - скучая, заметил засевший во мне.

Отстояв небольшую очередь и скинув в гардеробе пуховик, в котором мне было слегка жарковато по московской-то погоде, я поднялся на второй этаж в зал новой экспозиции икон. Да, вот здесь мы должны были встретиться с представителем Металлалмазинвеста.

Пестренькая кучка иностранцев толпилась возле Троицы Андрея Рублева. Были тут и Джон Парфюмо, и Ствен Уорд и Уильям Ромер, и Сэм Джанкана...Они или другие - какая разница. Для каонтрразведчика из провинции - никакой. Экскурсовод, похожая на Мэрлин Монро блондинка рассказывала о том, как древние иноки-иконописцы шлифовали доски хвощем, собирая его в окрестных монастырских лесах. Заглядывая через головы туристов, я всматривался в рублевские лики. Не знаю почему, но глядя на Троицу, я вспомнил о Лысом, Кеше и Баскетболисте. Может, потому вспомнил, что на столе перед крылатыми нимбоносцами стояла чаша, а это сильно напоминало то, как сиживали в Кофейне и Центральном Лысый, Кеша и Баскетболист. Посидят, помолчат, а потом -- в облупившуюся, как доска старинной иконы, Тойоту -- и трясти клиентов. Не даром мне припомнилась эта троица. Что там они сейчас делают в Новосибирске? Как добралась из аэропорта Алена? Теперь мне было ясно, что Ширяева, бывшего Алениного мужа, кончали не только Лысый, Кеша и Баскетболист, но и Толик с Коном. Этим троим с Валерием Ширяевым, кандидатом в мастера по каратэ, было бы справиться сложновато...

Майору Корнееву продолжают повсюду мерещиться супершпионки, мафиозники всех времен и народов(автор).

Глава 22.В машине скупщика алмазов -- по Москве. Ребята с Лубянки не дремлют

Вместе со знатоком иконописи мы сели в поджидающую нас неподалеку от Третьяковки иномарку. Это был вместительный BMW. Мой спутник водрузился на переднее сидение, я -- на заднее, рядом с плечистым мужчиной лет сорока -- сорока пяти. За рулем сидел стандартно угрюмый стриженый мордоворот, в котором нетрудно было распознать телохранителя из породы дуболомов, выполняющих роль вышибал, кулачных бойцов, шоферов с холуйскими повадками и самцов для переживающих трудности климакса жен достопочтенных цековских буржуа. Тех самых, что угробили сексуального Иванова, окучивавшего Килер.

Машина тронулась.

-- Что с товаром? -- сразу завел деловой разговор важный на переднем сидении, с которым мы встретились в зале икон. Это был небезызвестный компетентным органам воротила московского теневого бизнеса Мансор. Его я сразу, конечно же, узнал. Не даром, готовясь к операции, пролистывал газеты, корпел за компьютером в аналитическом отделе, просматривая досье людей Металлалмазинвеста. Это умница Андрей, книжник наш, напичканный мудростью веков, знаток Киевской и докиевской Руси, подсказал шефу насчет Металлалмазинвеста... А шеф уже развил мысль, как это бывает: ничего, пусть тешится старик, аккумулирует идеи, как он любит выражаться... Так вот, он, значит, этот Мансор Али Колом, уроженец Аддис-Абебы. Перед моими глазами как бы предстал текст на дисплее компьютера... С шестилетнего возраста проживает в Москве. Окончил среднюю школу... По месту учебы характеризовался как хитрый и лживый подросток. . 7 июня 1988 г. следственный отдел Первомайского РУВД г. Москвы возбудил против него уголовное дело по факту мошенничества... С 1979 по 1980 годы учился в госмединституте Ростова, затем перевелся на 3-й курс госмединститута г. Москвы... Поражал окружающих вальяжностью и светскостью. Торговал привозимыми из Лондона вещами и порнофильмами... После танкового дела АНТа...

-- Так что с товаром? -- переспросил, как бы из ложной скромности не дав дочитать о себе на экране компьютера, Мансор.

--С товаром все нормально...

-- А почему Толик не приехал?

Это уже спросил плечистый, в котором по выправке, гладко выбритому подбородку и стрижке под уставную польку легко было распознать военного.

-- У Толика с хозяином какие-то напряги...

BMW петлял по московским улочкам. Так делают таксисты, когда перевозят полоротых провинциалов от Казанского вокзала до Ярославского через Садовое кольцо. Мне, в общем-то, некогда было разглядывать все эти старинные руины церковок, зажатых между новостроями и особняками князей времен императора Александра I. Начиналась игра по-крупному. И каждый промах мог стоить мне дорого. По тому, как клиенты не спешили брать товар, я понимал: они выжидают. Я прикидывал, что мог сейчас делать тот -- осанкою в Кассиуса Клея -- парень с Лубянки, который вышел за мною из Третьяковки следом? В первое же отделение милиции зарулил на вишневом Мерседесе, чтобы объявить операцию Перехват? Корнеев, не смеши людей! Это что ж! Вот так и объявят, чтобы громогласно во всех милицейских бобиках: Автомобиль БМВ такого-то цвета с таким-то госномером, с сотрудником Федеральной службы контрразведки, выполняющим... В общем-то, майор Корнеев, пока что еще не известно, сколько тут сотрудников. Ведь есть же версия, что этот самый, скупавший с легкой руки правительства танки Мансор -- сотрудник КГБ! По крайней мере об этом писали венгерские газеты. Помнишь заголовок: Венгерская полиция и прокуратура сорвали провокацию КГБ в Будапеште? Тогда Мансор заведовал Угро Интернейншнл ЛДТ и передал сотрудникам АНТа 140 тысяч долларов. Передача происходила в гостинничном номере. Прям в гостиннице венгерские спецслужбисты не стали брать торговцев оружием, на броне которого мы въехали в Европу. Они их при выходе повязали... Вот и возник у умных венгров вопрос: а нет ли в действиях Мансора руки Москвы?

Мы ехали молча. Мансор поглядывал в зеркальце заднего обзора, поправляя его рукой. Он обшаривал этим самым отражателем все пространство дороги позади машины, отслеживая, не увязалась ли за нами какая из легковых с мигалками или даже без. Для пущей надежности угрюмый водила петлял по замоскворецким переулкам. Значит, все-таки выдвинутая Андреем версия о причастности к скупке якутских алмазов лезущего с экранов телевизоров в глаза Металлалмазинвеста, выцыганившего ваучеры у доброй половины сограждан, помаленьку подтверждается. И, конечно же, тот прикинутый под супермена офицер с Лубянки не побежит объявлять Перехват. Не такой он тупой. Ведь этому Мансору в его м ашину тут же и позвонят с пульта дежурки какого-нибудь Краснопресненского РОВД... Бравый такой честный мент просигнализирует. Словно угадав мои мысли, запикал радиотелефон над панелью. Мансор взял трубку; на ней маленькой торчалкой подрагивала от быстрой езды антенна.

--Ну что там у вас? Все чисто? -- спросил Мансор в трубку.

Трубка что-то там докладывала. С прикрытием работают! Профессионалы... А то как же! Все-таки с ваучерами дело имеют! Мансор воткнул трубку на место.

-- Ладно, давай алмазы! Посмотрим...

Я достал алмазы, переданные мне Геологом. Из синтетического носка с резинкой я их все же пересыпал в кошелек с молнией, который купил в аэропорту столицы Республики Саха. Зашел в туалет и пересыпал, выкинув носок Геолога в унитаз и смыв его. Может быть, сейчас этот носок уже подплывает к устью Лены? И лезет же в голову всякая чушь, когда здесь такое... Мансор вытряхнул алмазы из кошелька на ладонь. Его блестящие отраженным холодным светом глаза, казалось, ничего не выражали...

-- Хорошая партия, -- сказал он.

Глава 23 Земляк по ГСВГ. Киллер Серега и кое-что о силах быстрого реагирования

-- Разрешите взглянуть, -- проявил интерес сидевший рядом со мной плечистый мужчина с выправкой военного.

-- Все чисто сработано, -- о чем-то, видимо, другом говорил Мансор.

Пока они возились с алмазами, изрядно мне поднадоевшими, я глядел на проплывающие за окнами здания столицы. Водила колесил по Москве, и если бы он был тем ушлым таксистом, мчащим бабушку с двумя чемоданами и узлом фамильной посуды на приданое внучке -- валютной проститутке -- с Казанского на Ярославский через Садовое кольцо, то набил бы уже на счетчике неплохую цифру. Мы как раз проезжали мимо Белого дома. Он, правда, не выглядел таким уж белым. Подзакоптился слегка после того, как по нему тренировались дальнобойными из танков. Машина притормозила, задержанная автомобильной пробкой. Так вот он -- этот балкон, с которого Руцкой с Макашовым... Эх, вояки...

-- Посмотрите, посмотрите, -- поймал мой взгляд плечистый. -- Это теперь наш монумент славы... Независимости нашей... Не дали этим говорильщикам свернуть нам голову...

-- Хорошая партия, -- повторил Мансор, катая камушки на ладони

и, видимо, не догадываясь о двойном смысле слова партия.

--Вот Сережа, -- кивнул плечистый в сторону шоферюги, -- участвовал в наведении порядка... Нам вообще такие парни нужны... Как вы, например... Вы же из гэсэвэгэ? Связист с квалификацией десантника, воевавший в Афганистане...

-- Выходит, так...

-- Я тоже в гэсэвэгэ служил. Танкистом... Никогда не забуду, как меня на Ютерборгском полигоне генерал с ка-пэ заставил бежать по всему полю. Вот самодур! Как будто по рации нельзя было передать команду... Нет, пешочком, бегом, по полной выкладке, чтобы честь отдал! А там ка-пэ на такой насыпи, как пирамида Хеопса. Еще при Бисмарке соорудили... А вы в каком полку связи служили?

-- В специализированном... При второй танковой армии Глушева...

-- Да, да, -- подхватил плечистый. -- Глушев -- он тогда как раз в гэсэвэгэ. А теперь вот в Москве... Командует... И где же находилась ваша часть?

--А в самом центре Европы... Знаете, Пионерплац. Цвингер с Рафаэлевой мадонной... Ну, в общем, Дрезден, в свое время разбомбленный американцами, а потом... Кэ-пэ-пэ нашей части находился напротив музея нэ-нэ-а...

-- А! Нэ-нэ-а! Это там, где рыцарь тевтонский у входа выставлен, а в зале второй мировой великолепная подборка фотографий Гитлера и семейные снимки Геббельса?!

--Да! А под потолком, в зале подвешен мессер. И еще -- тигры и пантеры поверженные -- на полу.

-- И подводная лодка в разрезе... К нам приходили на экскурсию немцы-антифашисты и рассказывали, что наши казармы были предназначены вначале для личной охраны Паулюса, а потом в них располагалась школа диверсантов... Знаете, все отстроено буквой пэ, посредине плац, выложенный брусчаткой...Каштаны... Полоса препятствий... Шикарные спортзалы...

-- Хорошо. Вы уже поняли, что я вас проверяю... -- улыбнулся плечистый принужденно, -- не сочтите это за недоверие или перестраховку, но я все же задам вам вопросик на засыпку... Кхе...

Ну-ну, спроси ка еще меня, не двоюродный ли я брательник киношного честного мента майора Игоря Дмитриевича Корнеева из Последней осени? В МУРе он служил, а потом был разжалован за то, что прищучил мафиози из Баку Гурама Тохадзе. Там еще был труп миллионера, нажившегося на утаивании блокадных паек, которому проломили голову гантелей. Еще там имел место какой-то московский кабак, приближенный к Брежневу и Чурбанову мафиози, валютная Алена и картежник-писатель, которого клево сыграл Володя Шарапов. Вот Глеба Жеглова -- не было. Там честного мента, который никакой мой, к вашему сведению, не брат, а однофамилец, совсем иной играл. Он в другом кино старуху-графиню до смерти напугал из-за трех карт... И еще играл купчишку -- друга детства басприданницы в Жестоком романсе... Вот и ты, Корнеев, не то купчишка, не то мрачный Германн...

Словно читая мои мысли, Мансор скучающе посмотрел на плечистого. Тот явно напрягся, придумывая для меня загадку позаковыристее.

-- Скажите, какой цветок растет в России и в Германии, -- закатил он глаза, и казалось, сейчас на губах запузырится эпилептическая пена. Если вы бывали на всех полигонах гэсэвэгэ, вы должны знать... Этого по книжкам не вызубришь... Да и в случайной турпоездке не запомнишь...

-- Подснежник, что ли? Шнееклекен по-немецки, -- ответил я автоматически, потому что однажды влепил наряд вне очереди молоденькому ефрейтору, нарвавшему этих цветов в лесу возле Айзенахского полигона. Засушить хотел и девчонке своей послать в конверте, а мы за каждую сломанную ветку -- дойчмарками... Дотошные они, немцы... Экологичные...

-- Гениально! -- воскликнул плечистый, которого я, видимо, все же ни в чем не убедил. А точнее, если и убедил, то только в том, что со школьных лет прилежным пятерочником штудировал фауну Германии вместе с географией. Однако экзамен на этом закончился. Подозрительный военный приценивался к камням.

-- Ремонтируют! -- подал голос Серега-водитель. Все это время он наблюдал суетню строителей у входа в Белый дом. И тут же, обернувшись ко мне, пока не рассосалась автомобильная пробка, сказал:

--Ну а стреляешь-то как?

-- Да стреляю!

--Мы тут ребят набираем. Группа Омега называется. Знаешь, некоторые слов не понимают... Особенно из вот этих депутатов... Сейчас новый парламент избирать будут...

--Так что ж!

--А то, что это неплохая работа и за нее платят приличные бабки. Айда к нам! Тут пара ребят из наших -- двух баркашовцев... Ну,сам понимаешь... Во время массовых беспорядков... Из винтовок с оптическим прицелом. Есть хорошие духовые ружьишки... Бьют бесшумно. Скоро обещают с лазерными прицелами прикупить...

-- Надо подумать...

-- Да что думать... Пару медведей завалишь, вот тебе

и капитал! В Штаты мотанешь! Мы медведями этих самых, приговоренных называем... Ты ж сибиряк! Пойми. Кому-то же нужно было и Берии пулю и в лоб пускать! И Троцкого этим -- ледорубом -- по черпку. Конечно, работка не для слабонервных... Но чем с камешками-то мотаться...

--Подожди, Сережа, не гони лошадей, -- оборвал водилу-киллера военный. -- Ну, а от Идола ничего нет?

--Ага! Вот оно что? Значит, Толик не хотел, чтобы я выходил на военного без посредников. Почему же тогда стюардесса была не та? И зачем он подсунул мне фотку Мэрлин? И что, что он подразумевал под запасным вариантом?

--Да! -- сказал я, прикидывая, как тут дальше импровизировать, чтобы не засветиться. -- И от Идола камушки при мне. Только насчет их особый разговор... Ведь вы же понимаете: в данном случае я работаю без посредников... Савченко ничего об этих камнях не знает...

Ну, ну, давай, нагнетай, майор Корнеев, ты ведь все-таки томский челнок , -- опять юродствовал засевший во мне.

-- Чувствуется хватка бизнесмена! -- оценил мой вариант Мансор.

-- Значит, деньги переводить на твое имя?

-- Да. И в долларах, в долларах. Идол больше в глаза не хочет видеть рубли...

Я вынул мешочек из оленьей кожи, переданный мне кандидатом каких-то там наук Института мерзлотоведения Тангаровым. Его досье тоже удалось раздобыть в архивах нашего ведомства, недаром называемого кой-кем конторой глубокого бурения. В конце семидесятых Тангаров учился вместе с Мансором в Московском мединституте. Оба подавали большие надежды.

-- Ну так что? И эту партию, и вторую пошлем через канал в Германии, -- обратился Мансор к плечистому. Тот взглянул на него как-то осуждающе.

-- Да ладно, что вы секретничаете, Юрий Николаевич, разве не видите?

-- Наш человек...

Выходит моя версия насчет канала переправки редкоземельных металлов и алмазов через Брест не такая уж и фантастическая! Значит, все-таки воинским эшелоном...

-- С этим осечки не будет, -- сказал все же военный Юрий Николаевич.

-- Вот и хорошо, -- сказал Мансор, засовывая камушки в карманы.

Пробка как раз рассосалась. Трогаясь, водила еще раз кивнул мне:

-- А ,может, все же подумаешь насчет моего предложения?

-- Да уймись ты, тоже мне, киллер, -- оборвал его Мансор.-Еще неизвестно -- по кому стрелять придется. По тем или по этим. Мы теперь всем поперек горла, и патриотам, и демократам... Просекли, что деньги -- это серьезно... Что это -- власть...

-- А что, -- задумчиво произнес Юрий Николаевич, глядя на закопченный фасад Белого дома, -- У баркашрвцев тоже хорошие принципы: порядок, нация, чистота расы... Так что зря вы по ним с чердаков стреляли... Потом, если бы они отстояли Белый дом, нам волей-неволей пришлось бы с ними сотрудничать... Не все ли нам равно, кто лицензии выписывает, квоты утверждает, взятки берет...

-- Да их бы, как в Ираке, -- не согласился медик Мансор. -- Хирургическими ударами сил ООН...

Ну, майор Корнеев! Ты прям Штирлиц! Абель, да и только! В самый бункер главнокомандующего силами быстрого реагирования ООН, совмещенный со штабом баркашовцев-руцкистов, с подотделом в виде группы Омега и подподотделом стрелков-снайперов, возглавляемых водилой Серегой, пробрался! Прям та самая яма, кишащая гюрзами, на дне которой Одиссей обнаружил алмазы! Хорошо -- Геолог просветил, что на дно этой ямы, хоть там и блестит, лезть не стоит. Улиссу, уронившему в нее меч, это стоило одного из лучших воинов... Так думал я, глядя на удаляющися Белый дом.

Глава 24 Возвращение

С полным под завязочку кейсом зеленых, щедро отстегнутых Мансором, через два накопителя в Домодедове и Толмачеве, через аэрофлотское кресло с пристягашками, сквозь дурные мысли о происходящем сейчас с Аленой, я продирался, прорывался, проламывался назад. Я возвращался. Как Одиссей на Итаку после дальних странствий, в которых его чуть было не прихлопнул камешком-скалой одноглазый свирепый Циклоп.

Водила Мансора по совместительству постреливающий с чердачка в бывших трудящихся, кипящих страстями массовых беспорядков, закатил мне отходняк в Праге. Великолепное темное пиво и паюсная икра. Может, по девочкам? -- подмигнул мне Серега, перекатывая бугры мышц под кожаном. Но я уже весь был мыслями со своей Пенелопой-манекенщицей. Со змеетелой Матой Хари моей, героиновой Мэрлин, с Килер ... И все-таки я не настолько потерял голову, чтобы тощиться с чемоданом баксов во вражеское логово. Сделавших такое крупное дело-убивают. А мне очень хотелось жить. Сунув кейс с деньгами в камеру хранения, набрав код и щелкнув дверцей, я направлялся на выход. Пару пачек, туго спеленатых банковскими склейками, я предусмотрительно переложил в карман брюк еще в самолете.

Спешным шагом выйдя из здания Толмачевского аэропорта, я обнаружил, что меня никто не встречает. Этот вариант (не самый лучший) я просчитал еще в самолете. Было ясно как белый день, что вот сейчас, вот сию секунду, пока я рву дверку первого попавшегося таксомотора и сую обалдевшему таксисту в лапу баксы, лишь бы он, родимый, не жалел скатов и поршневой. Скаты потом он сменит. Поршневую отремонтирует на эти деньги да еще с лихвой останется.

Понятно было, пока выдыхал я пресловутое Гони!, что Толик, Кон и Лысый с командой ломятся к сейфу. Ах, этот сейф, вделанный в стенку особняка! Прикрытый картинкой авангардиста или старинной иконой! Недаром он мне мерещился с самого начала! Ну, Савченко так просто не скажет, где сокровище. Под каким таким кустом в огороде закопано. Для этого его надо пытать. Ну, а Алена! Из Алены ребята вполне могут соорудить заложницу, с помощью которой можно пошантажировать меня, чтобы забрать камни, если таковые при мне имеются, или деньги за них, если я взял наличкой. Вот такой расклад. Можно, конечно, прям сейчас через диспетчерскую таксопарка связаться с шефом, чтобы дали группу захвата. Вертолет, ясное дело, не пришлют, чтобы я мог спуститься на нем по веревочной лестнице на крышу особняка и повывихивать скулы всем этим охотникам за бриллиантами. Хотя ради Алены можно было бы и вертолет... Не безразлична она мне все-таки... Да что, собственно, выпуливать в эфир секретную информацию? Шеф и без того знает, где я и что. В Праге недаром за столиком с неграми попивал пивко все тот же супермен, вышедший за мной следом из Третьяковки. На Лубянке уже все проанализировали. Интеллектуалы там есть. Не все же им по старинке заниматься Синявским -- Абрамом Терцем, делами о врачах -- отравителях Сталина, происками английских агентов в аппарате ЦК и садистскими штучками с проламыванием черепа Троцкого ледорубом...

Думаю, что от группы захвата тебе, майор Корнеев, придется отказаться. Оно, конечно, хорошо бы -- раз-два! Десяток стволов. Пяток мордоворотов. И все повязаны. Но тогда вся работа по внедрению -- насмарку... Тогда по всей пройденной тобой цепи последует сигнал: гэбэшника, агента спецслужбы на груди пригрели... И потом, наше дело -- сбор информации... А там уж пусть действуют таможенники... На то и операция Трал. На то и операция Заслон. Нет, нельзя мне вот так вот всю работу -- коту под хвост...

Здесь! -- сказал я. И машина резко затормозила, выхватив

светом фар из темноты ворота знакомого мне особняка. Только я хлопнул

дверцей, как такси с места, на хорошей скорости стало разворачиваться. Световые лучи фар скользнули по светлой иномарке -- это былa Тойота Лысого. Лучи полоснули по стволам сосен -- и такси с глухим урчанием сытого зверя нырнуло в темноту. Вероятно, видавшему виды таксисту

не очень-то хотелось вникать, за что я выложил такие деньги, чтобы

среди ночи оказаться у ворот этого загородного замка.

Задние габариты, посвечивая в темноте двумя красными огнями, вроде

глаз авангардного идола с памятной картины в каминном зале, истаяли.

Первое, что я увидел, перемахнув через внушительный забор, это безжизненно распластанного поперек дорожки Креза.

Добродушный, в общем-то, пес, который, если бы его даже намазать фосфором и выпустить на волю, никогда бы не уподобился свирепому призраку, полтора столетия преследовавшему род лордов Баскервилей, был мертв.

На светлой, припорошенной снежком дорожке растекалась темная лужа крови.

@ГЛАВА = Глава 25

@ЗАГ ГЛ = Один против пятерых?

Нет, майор Корнеев, не будет тебе ни вертолета, упавшего сюда, на сосновую опушку со звездного неба, ни роты спецназа. Самому эту кашу придется расхлебывать. Что же получается? Там, в сторонке от ворот, стоит известная тебе Тойота Лысого. Разворачиваясь, таксисит чуть было не боднул ее бампером. Дорожка вся истоптана, будто здесь рота прошла. Стало быть, в доме они. Сейф ищут. Я прислушался. Было тихо. Только ветер шумел в вершинах сосен. Теперь я был весь на взводе. В состоянии, когда мозг молниеносно анализирует любую поступающую извне информацию, чтобы тут же отреагировать. Мгновенная реакция позволяет профессионалу даже уходить от выстрела, опережая полет пули. Вот почему я могу позволить себе роскошь безоружным попробовать потягаться силами с пятью вооруженными ухарями.

Я крался вдоль стены особняка. Окна первого этажа были забраны решетками. В щель между портьерами одного из них сочился свет.

Это было окно кухни. Над разделочным столом склонилась Магда. Волосы ее заслоняли лицо, и ей некогда было поправить их, так как она была занята резкой вырезки. В руке у нее тускло поблескивал нож, который неделю назад я точил по ее просьбе. На столе лежал кусок мяса. Слева от Магды высилась горка очищенных от мякоти костей, справа покоились два целлофановых пакета с уже наготовленными впрок ломтиками для отбивных... Мне показалось странным, что Магда трудится в столь ранний час. В три часа ночи! Перед глазами, словно считываемый с сетчатки, возник текст криминальной хроники, который я заложил в память, когда ехал

с боссом в аэропорт и получал от него инструкции. Теперь моя феноменальная, хорошо тренированная в школе контрразведки специальными тестами память, услужливо выдала мне строчки газеты, что лежала в машине на заднем сиденьи. Там было черным по белому написано про расфасованные в кульки из целлофана части человеческого тела... Я всматривался в куски мяса на разделочном столе, которые Магда вертела так и этак, и не мог разглядеть в них ни скрюченных в предсмертной судороге пальцев, ни синеньких отрезанных от головы ушей... В этот момент в мою спину уперлось что-то тверденькое. Даже через пуховик я почувствовал, что это ствол того самого Володога, что выдавал хозяин Алене для того, чтобы подстраховать меня во время поездки в аэропорт. На таком велике дважды-два на тот свет прокатиться! Женский голос, по которому я узнал Алену, приказал:

К стене...

Внутри у меня потеплело: она не была захвачена бандитами в качестве заложницы! Оторвалась все-таки от преследователей. Отсиделась у мамы на Богданке! А с тем, что она со своей женской логикой определила меня в убийцы бывшего своего мужа Валерия Ширяева, как-нибудь разберемся! Я отошел от окна и послушно положил руки на стену.

Это ты, ты убил Валеру, гад!

Это неправда, Алена!

-- Почему тогда все -- Лысый, Толик, Кон -- говорят на тебя!

Потому что это они!

Повернись ко мне лицом, я увижу, врешь ты или нет!

Я повернулся. Меня удивило и даже немного рассмешило то, что на Алене поверх песцовой шапки была напялена даже в полумраке отсвечивающая оранжевизной строительная каска. В свободной от револьвера руке болталась веревка.

Получается, она вняла советам той газетной заметки, в которой опасающимся маньяка-головолома милиция советовала носить строительные каски!

Что смеешься! Между нами все кончено! И разве они не правы!

С Валерой мог справиться только ты. Ни Толик, ни Кон его бы не одолели...

Выходит, одолели! Знаешь, против молотка... Постой, постой...

Тут вдруг в моей голове произошел какой-то перескок. Молоток, проломивший голову Ширяеву, который прежде представлялся мне в виде оружия команды Лысого -- резиновой дубинки со свинцовым набалдашником, теперь словно бы выплыл из темноты в образе лучезарно сверкающего (ну, правда, похож на Оскара!) шипастого никелированного молоточка для отбивания мяса. Этот молоток был зажат в кулаке, а кулак принадлежал руке, которая принадлежала... Вы искали? -- словно бы раздался рядом голос босса.

Однако эти мои прозрения, как видно, мало интересовали Алену. Она видела у фонтана, как я колочусь, и по-своему была права, выдвигая свою версию: кроме меня, классного каратиста Валерия Ширяева вырубить было некому.

Ну что ты молчишь!? -- навела на меня зияющий дыркой ствол Велодога Алена.

Думаю... Есть одна мысль...

Я пристрелю тебя за Валеру...

Револьвер в руках Ширяевой, в девичестве Скворцовой, ходил ходуном,

и вряд ли бы она сделала то, чем грозила. Я уже хотел сказать ей что-нибудь

ласковое, из тех слов, что срывались сами собой с моих губ в парилке,

это на женщин действует лучше всего. Я сильно, сильно опасался, что, пока

мы тут толкуем, Аятолла, Кон и Лысый с командой

приковали Савченко к лесенке в бассейне и подливают, подливают воды,

чтобы выведать -- где сейф. И как только рот президента СП Трувор

скроется под водой, или чуть-чуть не скроется...

Мне уже представился этот искаженный криком рот, пузыри, барахтание сорокапятилетнего, уважаемого всеми человека в бассейне, в пиджаке, хорошо отутюженных штанах, при галстуке, в штиблетах, прикованного наручником к никелированной лесенке, по которой мы взбирались, выныривая из кристально-чистой воды, чтобы потом голенькими прошлепать в сауну, на полок, где можно быть таким же естественным, как античный бог, у которого случалось по несколько жен, а от них рождались полубоги...

Мои мысли прервал шум, доносящийся со стороны входа в особняк. Я поднес палец к губам и, прижавшись к стенке, поманил рукой Алену. Как это ни странно, но она опустила револьвер и сделала то, что я ей предлагал. По стеночке, по стеночке, мы подкрались к углу.

-- Куда денем труп? -- донеслось до меня.

-- Отвезем подальше, тюкнем по башке, и пусть милиция ищет. Будет еще одна жертва маньяка... К тем двум...

Алена прижалась ко мне. Она дрожала. Ее версия истаяла как дым. Горячая волна прокатилась по моей спине, словно я был в парилке с нею, на тех досках, а она прижимала меня к себе, вдавливаясь в меня сосками своих грудей, впиваясь в лопатки ногтями...

-- Так ведь тех двух -- не мы...

-- Ну и что! Вот на того, кто их мочканул, и подумают...

Я выглянул из-за угла. Лысый, Кеша и Баскетболист, обряженные в чулки, толклись у ворот особняка и запихивали что-то в багажник. Что-то не запихивалось. Свет фонаря над входом в особняк позволил мне разглядеть. (Алену я прижимал к себе и к стене, иначе, увидев труп, она могла вскрикнуть). У того чего-то, что запихивали в багажник трое, вдруг прояснились очертания головы: ее и свесившуюся руку осветило в тот момент, когда труп вертели по-всякому, чтобы утолкать в машину. В лице с закрытыми глазами и раскосматившимися волосами я узнал президента СП Трувор Петра Степановича Савченко.

Совершенно неожиданно один из троих в фантомасовских черных чулках на головах распрямился, насторожившись. Я тут же спрятался за угол.

-- Нет. Показалось, -- сказал он.

Да врежь ты по этому прожектору, -- прошипел тот же голос Лысого.

И двери, двери запри. Мы еще вернемся...

Раздался звон разбитого стекла, шум осыпающихся осколков, скрип запираемой двери -- и все погрузилось в непроглядную темноту. Хлопнули багажник, автомобильные дверцы, и Тойота, негромко рокоча мотором, отчалила...

Глава 26 Снова в особняке

По оконным решеткам первого этажа, по уступам пристройки, по крыше, с помощью вервки мы с Аленой добрались до окон мансарды. Револьвер она отдала мне, так как не знала, что с ним делать. Возня троицы с трупом переубедила Алену в том, что тот самый маньяк с молотком -- я. Пришлось повозиться с уплотнительной резиной, на это ушло минут пятнадцать, но я все же довольно бесшумно вынул стекло из окна мансарды. Меня не оставляли мысли о сейфе. И если Лысый обещал вернуться, сбросив где-нибудь труп, то, видимо, сейф волновал и его. Выдал ли Савченко перед смертью место его нахождения? В доме было тихо. Может быть, Толик с Коном как раз сейчас и занимаются сейфом, отослав Лысого с друзьями разобраться с трупом. Если сейф с наборным замком, то тут либо нужен специалист-медвежатник, либо газоэлектросварщик...

В кромешной темноте я, а следом за мной Алена, проникли в мансарду. Тут не было никого... Задержавшись на минуту и прислушиваясь к тому, что происходит внизу, я прикидывал: к нашему револьверистому Велодогу неплохо бы присовокупить саблю из кабинета убиенного Савченко. Ну

на худой конец хотя бы топор с кухни, который всегда торчал, воткнутый в чурку около входа в царство жарки, варки и великолепных отбивных.

По лестнице мы спустились с мансарды на второй этаж. Отсюда было видно, что свет горит только на кухне , и поэтому и в каминном зале, и в переходах из кабинета в галерею, ведущую к бассейну, почти что темно. Мы двинулись по ступенькам на первый этаж.

Совершенно неожиданно сзади меня раздались треск, крик, я мгновенно среагировал и увидел, как в полумраке сверкнул знакомый мне молоток для приготовления отбивных. В этот момент я оценил совет милиции для опасающихся маньяка: ходить в строительной каске! Алена не напрасно вняла совету, тем более что сделать это было нетрудно: в свое время она увлекалась спелеологией. А в пещерах, хоть и не молотки, а камни довольно часто валятся на голову. Вот эта каска (да и моток веревки, не без помощи которой мы вскарабкались на крышу) помогла.

Я кинулся за молотобойцем. Но он оказался ловок и, перепрыгнув через перила, рванул вниз. Я -- следом. Подсечка. Он -- падает. Я навожу на него своего Велодога. Он поворачивает голову в мою сторону. У меня крепкие нервы, но чтобы такое! Хорошо, что этого не видит Алена! Он поворачивает голову... И в тусклом свете, проникающем сюда из кухни, я узнаю Петра Степановича Савченко!

-- Извините, Петр Степанович, -- говорю я, помня, что из игры выходить мне шеф задания не давал. -- Но только что я видел, как трое загружали ваше бездыханное тело в багажник...

-- Скажешь тоже! Бездыханное! Вот он ведь я -- жив, здоров... Это я Кону с Толиком Креза велел похоронить... А то валяется посреди дороги... Пристрелил я его... Не собака, а друг человека какой-то... Ни лает, ни кусается...

--Но их было трое! И к тому же -- в масках...

--Да какой там трое! Чего только по темноте не померещится!

Пойдем лучше в зал, выпьем чего-нибудь!

...

После ряда жутких открытий в особняк(двойники, тайники, расчлененка и другие атрибуты триллерового набора) герой проявляет чудеса дедуктивного мышления, но не желая выходить из игры(такова команда шефа-пастернаколюба) делает это в духе прустовского потока сознания(автор).