Гончарова Галина Дмитриевна
Графиня Суровая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 8.56*67  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это - АИ. Если тебе и двадцати лет нет, очнуться в теле женщины, которая в два раза тебя старше - потрясение. Чуть не умереть от родов - второе. Оказаться в 18 веке - третье. А ты еще жена... кого? Серьезно? Того самого? Это - не попадание. Это - кошмар! Примечания автора: Уважаемые читатели. Я не планировала эту книгу. Муз очень настоял, поэтому писаться будет, а вот регулярное обновление пока не обещаю. На две имеющиеся выкладки никак не влияет. Мой график понедельник - четверг остается неизменным.
  Пролог
  
   - Варька, хватит валяться! У тебя какие планы на вечер?
  Симпатичная девушка лет восемнадцати шевельнулась на кровати, повернула к подруге голову. Темная длинная коса свисала до пола, к счастью - недавно вымытого и укладывалась на розовый тапочек с помпоном. Смуглая кожа, карие глаза, личико сердечком, слегка испорченное высоким лбом и длинным хрящеватым носом - если и не красива, то оригинальна.
   - Не знаю пока. Поваляюсь, киношку посмотрю. Новый сериал вышел про Наполеона, красиво снято!
   - Тебе что - заняться нечем? - искренне возмутилась подруга.
  Для беспристрастного взгляда, эта девушка была симпатичнее подруги. Светлые волосы, большие серые глаза, пухлые губы, почти кукольное личико. Дело немного портила ее фигура. Сразу было видно, что девушка любит хорошо покушать, и уже сейчас обладает пышными формами. А лет через десять? Ее обхватить удастся? Или только перекатить?
   - Света, тебе чего надо?
  Варя с трудом оторвалась от подушки и уселась на кровати. Самое хорошее время, предновогоднее. Сессию она уже сдала, досрочно и на отлично, а это приятно. Домой - не собирается.
  На работу завтра не надо.
  Можно валяться и смотреть сериалы, а потом поспать в свое удовольствие. А тут Светка чего-то прилипла? Что ей не так?
   - Варя, - глаза блондинки сверкнули хищными огнями. - Ты можешь со мной сходить вечером?
   - Куда и зачем?
   - Меня Нинка пригласила. Она сегодня днем позвонила, у нее такая, б..., ситуация...
   - Све-та!
  Этот тон Светлана отлично знала. Не смотрите, что Варя выглядит безобидной кнопкой, если разозлится - мало никому не покажется.
   - Ладно-ладно! Ты помнишь, Нинка встречается с Романом?
   - Роман - дырявый карман, - меланхолично срифмовала Варя. - И что?
   - У Ромки друг из армии пришел.
   - И что?
   - Отмечать будут.
  Варя сощурилась.
   - При чем тут мы? Пусть бухают в мужской компании?
   - Это получится пьянка.
   - А с нами еще и на баб тратиться не надо? - Варя не любила прятать суть за красивыми словами. - За б... платить придется, а нас добрая Ниночка просто так приглашает? За салатик и стакан дешевого пойла?
  Света уперла руки в бока.
   - Варька, ты... дура ты!
   - Вот и топайте без меня, чего вечер портить.
  Варя сочла, что разговор закончен и потянулась за наушниками.
  Сдалось ей такое веселье! Лучше уж Наполеон и Жозефина, чем какая-то дембельская пьянь, которая баб год не видела. Точно, нажрутся и приставать будут, оно ей надо? Не надо.
  Света наушники коварно утащила.
   - Варя, тусовка будет на квартире у Лехи.
   - А он тут при чем?
   - А ему в армию идти. Вот, опыт перенимает, слушает, как себя там вести...
   - И что?
   - Варь, все будет тихо и мирно, это ж центр города. Просто я одна пойти не могу, Нинка просила с собой хотя бы двух девчонок привести. Лучше - трех.
   - Телефон эскорта пусть найдет - сами придут.
   - Варька, им эскорт не нужен.
   - Правильно, им платить придется. А ты, дура, на халяву попрешься.
   - Слушай, от тебя отломится?
   - Сотрется.
   - Варрррря!
   - Пффффф.
   - Варь, ты сходи со мной, а потом просто удерешь по-тихому. Катька уже идет, мы хотели еще Тамарку взять, но у нее дни такие, она в нас тапком кинула.
   - И помогло? - Варя заинтересованно посмотрела на тапочек. Жалко, конечно, но ради благого дела... она даже перед ним извинится. Потом.
   - Варя, ты пойми, нам главное прийти. Посидим, поболтаем, ты просто пожрешь и свалишь по-тихому, а мы останемся... наверное. Или нет, посмотрим. Но парней-то искать надо! Год остался, потом из общаги попрут, и куда? Обратно в Изюмский район? *
  *- название автором вымышлено. Прим. авт.
  Варя спорить на эту тему не собиралась. Она и в район не собиралась, все равно возвращаться особо некуда, родители бухают по-черному, бабка померла, а у дядьки своих семеро по лавкам, племяшка ему не нужна. Спасибо уж и на том, что не гонял, пока маленькой была.
  И так в семье бывает, рОдится такое, что ни в мать, ни в отца, а кусок говнеца. Вот, у Варвары так и получилось. Нормальная деревенская семья, мать, отец, пятеро детей, из них четверо нормальных, двое дядек работяги, один в деревне остался, второй на севе подался, на вахты, на квартиру зарабатывает, может, и останется там...
  Две тетки - тоже нормальные. Одна в городе, у нее двое детей, семья хорошая, вторая в Москву уехала, у нее тоже семья, дети, ипотека...
  А вот Варин отец работать не хотел. Классический Иван-дурак. Не хочу учиться, хочу жениться! Поработать так его не найдешь, а погулять да выпить - он первый. И жену себе такую же нашел. Дед за голову схватился, сына срочно отселил, надеялся, что тот за ум возьмется, да куда уж! Варя как раз третий ребенок двое старших уже с отцом бухают, а ей такое поперек горла встало.
  То к деду с бабкой убежит, то к дядьке, ну не хочется ей в болото! И выпивку не хочется, и вниз катиться... если она домой вернется, этого не избежать. Там она Варька, дочь Ваньки-алкаша. А в городе, может, и удастся ей справиться.
  Тетка уже обещала ее приютить ненадолго, конечно, не просто так. Но ведь и у Вари руки нужным концом приделаны, она за добро отплатить сможет. Только Светке об этом рассказывать незачем.
   - Светик, ты меня достала!
   - Варь, ну правда, ну сходи с нами!
   - Ага, а потом зимой да по темноте плюхать! Еще и скользко сейчас! Светка, отвали1 Мне еще навернуться не хватало!
   - Я тебе лично такси оплачу!
   - Слово? - сощурилась Варя.
   - Слово... идешь с нами, часа два посиди - и сваливай, мы за это время отлично определимся, кто и с кем. А ты домой поедешь... можешь на моем ноуте посмотреть свой сериал!
   - Спасибо, - вздохнула Варя.
  Ноут был и у нее, но старый, почти совсем убитый, с маленькой оперативкой и медленный, как древняя черепаха. И за такой-то спасибо! Двоюродный брат отдал, все равно ноут на антресолях пылился, а ей и это не купить сейчас.
  Но ворд - эксель он тянет, статьи копировать и сохранять можно, с курсовыми работать, даже почитать что-то, ну и чего больше?
  Фильм она и на телефоне посмотрит... но на Светкином компьютере, конечно, лучше. У Вари денег на интернет не хватает, а у Светки безлимит...
   - А раз спасибо, давай, вставай! Тебе еще накраситься надо!
  Варя посмотрелась в зеркало.
   - Не надо.
  Внешность у нее очень удачная. Волосы непонятно-темные, зато длинные, коса толстая, ниже попы. Глаза темно-карие, брови и ресницы свои, черные. Подкрашивать ничего не надо. Тоже экономия, с дешевой косметикой выглядишь чучелом, а на дорогую деньги надо - Варя столько не зарабатывает!
   - Хоть губы подкрась, чучело!
   - Светка, отвяжись! Тебе же лучше, ты на моем фоне будешь смотреться!
  Света только головой покачала.
  Дура эта Варька! Как есть - дура, ей реальный шанс предлагают парня найти, в городе зацепиться, а она?
  Дура!
  
  ***
  Квартирка оказалась вполне приличной трехкомнатной "панелькой", комнаты небольшие, но раздельные, а вот мебель старая. Ремонта тут и вовсе лет двадцать не было.
  Алексей, симпатичный парень лет двадцати двух, приветливо кивнул девушкам.
   - Девчонки, хорошо, что пришли. На стол накрыть поможете?
  Варя сказала бы, но... с другой стороны, ей ли церемониться? Хоть поест спокойно, пока будут резать - ставить - относить? Денег не так уж много, питаться приходится то картошкой, то макаронами, а хочется и чего-то вкусненького. Но когда выбираешь между банкой кильки и новыми колготками, когда на ботинки по полгода копишь...
  Спорить Варя не стала. Еще и решила, если найдет консервы, утащить себе пару баночек. Компенсация называется.
  За бездарно потраченное время.
   В комнате тем временем кто-то разговаривал.
  Варя аккуратно мазала бутерброды, резала овощи, помогала все красиво раскладывать, поломала несколько куриц-гриль, и невольно прислушивалась. Телевизора на кухне не было, так что... очень быстро стало ясно, что столкнулись два мировоззрения. Те, кто считал, что уважающий себя мужчина должен служить - и те, кто считал необходимым косить. И уступать не собирался никто. До драки еще не доходило, но огрызались с обеих сторон вполне агрессивно.
   - У России два союзника - армия и флот! Служить вообще должен любой нормальный мужчина!
   - Ага, любой, кто откосить не сумеет!
   - Наполеон говорил, кто не уважает свою армию, будет кормить чужую. *
  *- точно не известно, но приписывается Наполеону. И в таком виде - тоже. Прим. авт.
   - Уважать! Да я там чувствовал, что тупею!
   - Еще сильнее? Ты сходи, проверься, - посоветовал все тот же голос. Это что еще там за любитель кирзовых сапог нашелся?
  Варя слизнула с пальца капельку соуса. Почему-то накатило раздражение.
   - Сам проверяйся. Что за идиотское желание - помереть на войне? Самоубийца, что ли?
   - А кто тебя, фефективного менеджера, защищать будет? Ты вот, что умеешь? Правильно, по клаве тапать, и в телефончике зависать, на порносайтах. Ремонт в квартире делать - мастера вызовешь, морду на улице бить начнут - удерешь с визгом. Ты хоть раз задумывался, что армию нам не просто так об...рали со всех сторон? Врагам выгодно, чтобы мы на своих защитников свысока смотрели, чтобы им денег толком не платили, в девяностые все разваливали, до чего могли дотянуться!
   - У нас тогда половина генералитета - враги.
   - А что удивляться? У нас в девяностые столько гнили вылезло! Чудом страна уцелела, главнокомандующему спасибо!
   - Нигде еще не сказано, что уцелела! И уцелеет! Ты ж видишь, вся Европа...
  Варя подхватила блюдо и понесла в комнату. Интересно же. То Светка носилась с тарелками, а она резала-раскладывала, а это вот, сама решила. Кто тут такой интересный?
   - Европы той - муху по карте размазать! Дрянь на дряни, не петух, так крыса, не понимаю, почему мы все время их щадили? Еще при Петре надо было бить, не жалея...
   - Париж загнивает. Но при этом пахнет Шанелью, - произнесла Светка.
  Дурой-то она не была, и разговор поддержать умела. Вставить броскую фразу, заинтриговать, обратить на себя внимание. А там уж - дело техники.
  Парень... скорее, молодой мужчина, обернулся и посмотрел на нее с насмешкой. Симпатичный?
  Да, пожалуй. невысокий, светлые волосы с забавным хохолком на макушке, большие голубые глаза, этакий "вечный мальчик", Варе такие никогда не нравились.
   - Чем сейчас пахнет Сена - можете любой биотуалет обнюхать. Разницы не заметите. И раньше она так же пахла, на весь Версаль ни одного туалета не было.
   - Именно поэтому русская аристократия нанимала учителей-французов. Если Толстого почитать, там через слово французская вставка, глаза сломаешь! Не иначе, от бескультурья.
  Чем-то этот человек Варю раздражал. Бесил...
   - Дурной пример заразителен. Нашли с кого собезъянничать, с революционеров, вот потом Россия и полыхнула.
   - Декабристами? - сощурилась Варя.
   - Разве нет? Нахватались, идиоты, а сами вообще не знали, как страной управлять.
  Варя про декабристов думала и того хуже, но дух противоречия толкал на подвиги.
   - Простите, граф, не узнала. Или князь? Вы-то уж точно знаете, КАК Россию обустраивать, не знаю только, кем работаете. Таксистом или парикмахером?*
  *- Ф. Миттеран. Цитата не точная. Прим. авт.
   - А вы, девушка, в какой роли подвизаетесь? - не уступил парень. - В актрисы метите или в топ-модели?
   - Варька? - Лешка выступил, как всегда, некстати. - Санёк, она у нас швея-мотористка. Как и Светик!
  И заржал, как конь.
  Обычно на такие выступления Варя отвечала, что пусть Лешенька сначала трусы снимет. Сшитые такими же, как она. И крестик наденет... помогало. Но сейчас Лешка уже принял на грудь, да и компания поглядывала снисходительно... как тут отступить?
   - Ах, швея, - протянул тот же светленький. - Значит, будущий модельер, не иначе? Великий?
  Варя пожалела, что поставила блюдо с курицей. Смотрелся бы ты, гад, с грудкой на ушах... хотя - нет! Курицу жалко. За нее деньги плачены.
   - Всю жизнь мечтала, - пропела она. - Сделать новый проект формы для армии. Мне кажется, вам бы голубой цвет пошел... или розовенький, со стразами.
  Мужчина ехидно улыбнулся.
   - Что еще от бабы и ожидать. Главное ж, чтобы гламурно было!
   - Конечно, - согласилась Варя. - И элегантно.
  Мужчина явно понял, что над ним издеваются, но тут Светка вмешалась, грохнула на стол несколько бутылок...
  Спор. подогретsй спиртным, разгорелся чуть позднее, и с еще большей силой.
   - Да если бы не армия!
   - Вы бы хуже воевали, мы бы лучше жили! Давно б Европой были!
   - Вообще бы вас не было! В концлагерях бы сгноили!
   - Про концлагеря ты мне не рассказывай, вон, Сталин полстраны пересажал!
   - А Хрущ выпустил! Причем такое на свободу вышло, что до сих пор икается!
  Варя поглядывала на часы. Потом потихоньку встала и вышла в другую комнату, вызвать такси. Вошла в приложение, дождалась отзыва и отправилась уже в прихожую, одеваться.
  Хотела.
  Спор выплеснулся громко и вовсе уж некрасиво.
   - То-то на тебя ни одна баба не западает! Кому охота - ждать, и на копейки жить, и детей одной растить? Вон, даже Светка, даже Варька... уж на что швеи-мотористки! Варька, вот ты замуж за военного хочешь?
  Варвара, у которой с минуты на минуту должно было приехать такси, думала недолго.
   - Нет.
   - Вот, видишь?
   - Нашел у кого спрашивать! У бабы, которая продаваться по дешевке изволит, - фыркнул Санёк.
   - Тебе я все равно не по карману, - отрезала Варя, - и будь уверен, продамся дороже. А ты себе найди какую-нибудь дуру, которая будет рога наставлять, пока ты бухать будешь от тоски. И поделом.
  Ударила она по больному, парень побледнел.
   - По себе всех не судят. А у меня все будет отлично!
   - Уже вижу. То-то с тобой сюда ни одна девчонка не пришла. И кто пришел, знакомиться не рвется. - Пискнул телефон, и Варя решительно накинула капюшон. - Все, привет демократии, салют демагогии! Светик, я поскакала!
  Света, которая уже давно висла на Димке, даже не обратила на это внимания. Подруга никого не нашла? И что? Зато у нее все клеится, да и Нинка довольна, а Варька...
  У каждого - свое.
  Алексей и Александр переглянулись.
   - Такси вызвала?
   - Надо бы хоть номер записать...
  Да, как это ни печально, но когда молодая и симпатичная девушка садится в такси, которое называют еще и "шайтан-машиной", могут возникнуть коллизии. Парни переглянулись, и Александр помчался вниз по лестнице. Хоть дуру в такси посадить, чтобы проблем не было!
  Пусть дура, пусть взгляды у них не совпадают, но женщина все равно... нельзя ее просто так, на произвол судьбы, неправильно это. Кто-то ж должен быть умнее.
  Варя стояла возле подъезда, топала ногой, в ситуацию вмешались коммунальные службы, которые перекопали двор, и машина была вынуждена объезжать ямы и рытвины. Вот и задержались.
   Шум она, конечно, услышала, обернулась - и оказалась лицом к лицу с тем самым, вихрастым.
   - Тебе чего еще?
   - Да ничего. В такси тебя посажу и номер запишу.
  Варя отлично понимала, что это правильно, что ей же так спокойнее будет, но... какой черт толкал ее под руку, кто дергал за язык?
  Бывают же люди, которые ничего еще не сделали, но тебе они неприятны? Вот, у нее такое чувство и было к этому... Саньку!
   - Отвали по-хорошему! Сама разберусь!
   - Много таких разобранных по посадкам находили!
  Такси подъезжало, Варя топнула еще раз ногой!
   - Отвали!!! Иди на ...!!!
  Александр сделал шаг вперед, Варя отшатнулась, под ногу попала очередная провокация коммунальщиков, девушка взмахнула руками... и начала падать вперед. Под такси, в желтый свет фар, последней картиной, которую успел ухватить разум, было лицо Александра, который тянулся вперед, вперед, к ней... кажется, он хотел ее поймать, но - не дотягивался. Это не кино, тут сантиметры играют значение, поздно, все поздно...
  Боли даже не было.
  Просто тяжесть - и мрак, мрак, мрак...
  
  Глава 1.
  
  Москва, 1784 год. Август.
  - Александр, здравствуй друг мой.
   - Андрей.
  Мужчины обнялись и троекратно расцеловались в обе щеки. Смотрели они при этом несколько насторожено, но понять можно.
  Оба они связаны одной и той же женщиной. Один - обманутый муж. Второй - любящий брат. И оба подозревали, что легким разговор не будет.
  Но начинать-то надо!
  Андрей Иванович Прозоровский его и начал, аккурат после сытного, но достаточно простого обеда. Впрочем, чего в гостях перебирать?
  Сашкины чудачества всем известны, и привычка его спать чуть ли не на соломе, и питаться грубой пищей, и в храм захаживать... ладно-ладно! Андрей и сам богослужениями не брезговал, когда ранее спать не ложился.
  А бывает и так, всю ночь прокрутишься по балам и приемам, а утром едешь мимо храма, ну и зайдешь к заутрене, а уж потом отсыпаться, честь по чести. Но за Сашкой такого не водится.
  Понятно, Вареньке с ним тяжело было. Но чтобы уж снова...
   - Саша, понимаю, что говорить об этом тебе тяжело, но Варя приехала к отцу вся в слезах. Слегла, плохо себя чувствует. Говорит, что вы расстались, и в этот раз навсегда.
   - Все верно, друг мой.
   - Саша... ведь мирили вас пару лет назад. Ну что опять-то? Как так?
  Может сказано было и не очень понятно, но Александр Васильевич понял, и прикрыл обычно яркие, а сейчас словно пылью дорожной присыпанные голубые глаза.
   - Андрей, не могу я так! Не могу!
   - Саша?
   - Варя мне опять неверна. Ладно, один раз, я поверил, что ее случайно сбил с пути мой племянник, но второй-то раз! Сейчас-то она зачем?
  Зачем...
  Ответ у Андрея Прозоровского был, только собеседнику он не понравился бы. Чего уж там... столкнулись два мира, привычка к умеренности и стремление к роскоши, строгость и беззаботность, легкость и тяжеловесность. И предсказуемо, не получилось ничего хорошего.
  Они сошлись, вода и камень, стихи и проза, лед и пламень... поэт еще не написал этих строчек, но они таки сошлись, только с той разницей, что ударили друг в друга два огня. И - спалили друг друга дотла.
  Это Андрей и видел в глазах своего шурина.
  И Варя сейчас лежит, словно мертвая в комнатах.
   - Она в тягости.
   - Это не мой сын.
   - Ты можешь знать так точно?
  Не мог, конечно. Но сомневался и колебался.
   - Знаю.
   - Ты их... застал?
   - Нет. Но и того, что я знаю, мне достаточно.
   - Так может, и не было ничего?
   - Ее любовник сам хвастался в собрании, и письма ее показывал, рука там Варюшина.
  И вот это горькое "Варюшина" сказало Андрею больше, чем что либо другое.
  Любит.
  И горюет, и больно ему сейчас, и старается он эту любовь вырвать из сердца... скорее всего, ему это удастся со временем. Но...
   - Саша, я понимаю, что ты оскорблен, и обижен, но... что говорит сама Варя?
   - Варя никогда не могла мне лгать. Пыталась, конечно...
  Увы, и это тоже. Варвара Ивановна Прозоровская не отличалась высоким интеллектом, и пойманная на вранье, заливалась мучительным румянцем. Андрей всегда мог понять, когда она лгала, так и Александр не глупее.
   - То есть просто слова. И ты готов разрушить ваш брак вторично. *
  *- других подробностей история не сохранила. По кустам любовника не гоняли, in flagranti delicto парочку не заставали. Прим. авт.
   - Третьего раза я не выдержу, Андрей.
  И такое лицо было у Александра, что Андрей понял. И пожалел.
  Ему и первый-то раз тяжело было простить, с его умом, гордостью, самолюбием, с его характером, который из хилого и болезненного юноши сделал блестящего военного. А второй раз каково?
  Это при том, что он отчетливо понимает, будет и третий, и четвертый... Варя не плоха, она просто так воспитана. Она даже не поймет, в чем проблема, и пожмет своими белоснежными плечами. Она же не запрещает мужу любовниц и амуры на стороне? Так почему не дать ей немного свободы?
  Что она такого делает? Все вокруг так поступают, и отец, и мать, и вообще... ВСЕ!
   - Саша, а что будет с Наташенькой?
   - Я определил ее в Смольный. Лично поговорил с Софьей Ивановной, Наташа будет там на особом положении.
   - Смольный!
  Об этой идее императрицы Андрей слышал. Только вот прекрасно понимал, что вырастить идеальных жен... нет, не получится.
  Можно дрессировать как угодно, но потом, когда девушки получат свободу, начнется... да что-то страшное начнется! Огурец когда попадает в рассол - просаливается. Не бывает такого, что раствор становится пресным от попавшего в него огурца.
  Так и тут.
  Скорее, наоборот, попав в легкомысленное общество, большинство девушек радостно отбросит все привитые им нормы и правила, и жадно кинется в пучину удовольствий. А строгая изоляция на девять лет, которой их подвергают, закончится тем, что они не научатся разбираться в людях. И попадутся на крючок к первому же подонку.
  Вслух Андрей этого не сказал, просто покачал головой.
   - Ты сломаешь ее. Саша, остановись!
   - У меня нет выбора, Андрей. Одной сестре я ее не доверю, вторая сама отказалась.
   - Я...
   - Варвара?
  Андрей вздохнул.
  Отказать сестре видеть дочь он не мог. И равно не отказал бы племяннице в визите к матери.
   - Я не хочу, чтобы Наташа выросла такой же лживой и легкомысленной, как ее мать. Я ее люблю.
   - Ты ее погубишь. *
  *- увы, брак Суворочки действительно не был счастливым. Она вышла замуж за жиголо и подонка. Зато красивого и светского. Прим. авт.
   - У меня нет другого выбора, Андрей. Ты останешься у меня погостить?
   - Если тебе не в тягость будет меня видеть?
   - Нет, что ты. Я рад твоему приезду.
  Андрей кивнул.
   - Может, неделя или две, ты не будешь против?
   - Я буду рад. Иногда становится тяжело... скажи, ты не откажешься передать записку своему отцу?
   - Конечно. Что ты хочешь?
   - Верну ему приданое Варю... Варвары. Пусть живет, как знает, я не вправе более им распоряжаться.
   - Я понимаю. Я передам.
   - До зимы я поживу в имении, а потом поеду в полк. Я написал прошение в Синод, но ответа пока не получил.
   - Скорее всего, тебе откажут. Ведь ты не сможешь привести свидетелей, никто не признается в прелюбодеянии...
   - Тогда кинусь в ноги императрице. Буду умолять! Я так больше не хочу. Не смогу.
   - Что ж. я не скажу, что я это одобряю, но я поговорю и с отцом, и с Варварой. Хотя ей сейчас плохо, она тяжело носит ребенка.
   - Два раза она детей скидывала.
   - Она жаловалась, ей тяжело в постоянных походах. Но она старалась, Саша, она старалась.
   - Ноша оказалась ей не по силам.
   - Да.
  А где-то в Москве, в доме князя Прозоровского лежала женщина. Лежала и даже почти не капризничала, сил не было ни на что. Ни на крики, ни на истерики...
  Ребенок ворочался под сердцем, а ей было просто плохо.
  Не душевно, а физически.
  В двадцать первом веке сказали бы - сильный токсикоз третьего триместра, осложнения на сердце, сосуды... да там бы врачи с несчастной не слезли и госпитализировали до родов!
  А здесь лечили пиявками и припарками.
  Порошками и пилюлями из неизвестных науке зверей. Или наоборот, слишком хорошо известных.
  Только вот не помогало.
  Ей было ни до кого.
  Отец, брат, муж, дочь... все было безразлично сейчас Варваре. Она просто ждала, когда ее мучения закончатся.
  
  ***
  Сознание вернулось резко, одним ударом. Вот ее не было, а вот Варя уже ощущает боль, ощущает, что лежит на чем-то мягком, память возвращалась медленно, по капле.
  Квартира, идиотский спор, тот белобрысый дурачок, такси...
  Она и правда упала? Ох, елки-иголки! Это плохо. Нет, даже не так. Это - ПЛОХО!
  Варя в этой жизни может рассчитывать только сама на себя, и должна она быть со всеми конечностями, целая, не больная, желательно не изуродованная. Ей еще работать и работать. И семью создавать, и детей рожать!
  Дети...
  Сын и дочь....
  Подсознание вильнуло хвостом, хотя Варя точно была уверена, что никаких детей у нее нет.
  Варя открыла глаза.
  Открывались они, надо сказать, с трудом. И ощущения были - словно ее грузовик переехал. Больно.
  А это - что?
  Стоило немного приоткрыть глаза, как они распахнулись уже на полную. Варя могла увидеть над собой беленый потолок больничной палаты. Порыжевший от времени потолок общаги. Но такое?
  Ее кто-то в Эрмитаж затащил? Шутнички фиговы!
  Здоровущая кровать ощущалась, как полный провал. Ортопедический матрас? Нет, не слышали. Ощущение было отвратительное, Варвара словно тонула в этом мягком. Золоченые столбики были искусно вырезаны из дерева, над кроватью висел балдахин... как швея Варя могла оценить и сложность и стоимость.
  Она себе такой не позволит никогда. Даже если у нее найдется пара лишних миллионов - все равно нет! Роскошно, шикарно, безумно расточительно! Одна ткань чего стоит... видно в полумраке было плоховато, но кажется, это парча?
  В полусумраке (нормальную лампочку вкрутить нельзя было?) виднелись очертания каких-то громоздких предметов. Кажется, тоже с позолотой?
   - Никак, очнулись, барыня?
  Варя окончательно выпала в осадок.
  Кто? Что?
  Она бы и спросила, но пересохшее горло отказывалось воспроизводить нормальные звуки, наружу вырвался только хрип.
   - А вот сейчас я водички подам, испейте!
  Варя послушно ждала, пока в поле ее зрения появится тетка лет пятидесяти, или даже того больше. Сильная рука помогла приподняться, отчего боль снова пробила всю нижнюю часть тела, к губам поднесли чашку, и Варя принялась пить. Вода была ледяная, вкусная, без малейшего привкуса или запаха хлорки, она отметила это машинально. Задержала взгляд на женщине.
  Та тоже выглядела странно.
  Темные волосы густо пересыпаны сединой, лицо в морщинах, теплые карие глаза глядят участливо и спокойно, руки, такое ощущение, никогда не слышали о маникюре. Одежда?
  Платье самое простое, без украшений, серое, сверху фартук, полотно достаточно грубое, домотканное - винтаж? Ноги Варя не видела.
   - Еще водички подать, барыня? Али лекарство, медикус оставил?
   - Воды...
  Свой голос Варя тоже не узнала. Раньше голос у нее был достаточно высоким, звонким, сейчас же было что-то ближе к контральто. Глубокое, грудное... с сильной поправкой на отвратительное самочувствие.
  Все равно - это был не ее голос!
  Варя перевела взгляд на свое тело. И прикусила губу.
  Грудь точно была не ее. У нее был минус первый размер, и вообще, она худая и тонкая. А тут под одеялом просматривается крупная дамская тушка. Грудь торчит... тут размер четвертый, а то и пятый, не меньше. Сильно закружилась голова.
  Варя вцепилась в единственную доступную ей реальность - и приникла губами к чашке с водой.
  Холод чуточку прояснял мысли, жаль, нельзя попросить воды ей вылить на голову. Или...
   - Умыться бы...
  Женщина строго закачала головой.
   - Никак вам нельзя, барыня! Медикус строго запретил, сказал, ежели оправитесь от горячки, то лежать вам еще месяц. А то и кровь пустить придется. Я барину скажу, что вы опамятовали, так он, может, за ним еще раз пошлет.
  Варя внимательно вслушивалась в речь.
  Это явно русский язык, только какой-то... архаичный? Она все понимает, но сам выговор, ударения, опять же, вот это - барыня? И намек, что где-то рядом еще и барин бродит?
  Жизнь в семье алкоголиков приучает и быстро соображать, и помалкивать, и чувствовать людей, да хоть по шагам предугадывая настроение взрослых, и вообще - дураки в таких семьях не выживают. Варя не просто выжила, она смогла закончить школу, хоть и без медали, но с хорошими результатами, она поступила в техникум, после одиннадцатого класса, причем сама и на бюджет, она уже отучилась два года, ей осталась самая малость и диплом, она уже подрабатывает в ателье, и ее собираются там оставить, она уже начала прощупывать почву насчет снять комнатку...
  Мозги у нее не просто были - они использовались по назначению!
  Так что Варя прекрасно понимала - происходит что-то неясное. И выбрала самый простой вопрос.
   - Сколько я лежу?
  Откинулась на подушки, оглядевшись, заметила в углу здоровенные часы. В человеческий рост, золоченые, с маятником - такие на человека уронишь, в них же и похоронишь, вместо гроба сойдут!
   - Да уж, почитай, неделю, как рОдили...
   - Б...!
  Другого слова Варя подобрать не смогла. Она тут еще и рОдила? Это что за квест? Она не подписывалась! Верните ее обратно, в родную общагу с тараканами! Да что там, она даже на клопов согласна, но - родных!
  Хотя кажется, и тут они тоже есть? Чего-то у нее чешется...
  Женщина смотрела с опаской, и Варя прикрыла ресницы. Требовалось очень тщательно подбирать формулировки, чтобы не погореть. Впрочем, ей не привыкать. С родителями тоже так приходилось. И не только с ними!
   - Какой день сейчас?
  Вопрос логичный, не должна женщина удивиться.
   - Да уж двадцать четвертое сегодня, матушка.
  Двадцать четвертое - чего?! Но тут Варя спрашивать не рискнула, дата - понятно, но месяц-то поменяться не должен?*
  *- автор берет юлианский календарь, введенный Петром 1м и даты считает от Р.Х., чтобы не было лишней путаницы. Прим. авт.
   - Ребенок?
   - Жив-здоров сыночек ваш, уж и батюшка Онисим приезжал, окрестили Аркадием! Аркадий Александрович Суворов, барыня! Красиво так! Батюшка ваш лично крестил, все присутствовали, и братец ваш, Андрей Иванович были, и супругу вашему знать дали...
   - И что супруг?
  Мозг работал, анализировал, прикидывал варианты.
  Кто считает, что швеи обязаны быть глупыми? Хорошо. Они глупые. А вы возьмите журнал с выкройками, перечитайте их на свою фигуру и сшейте красиво себе хоть юбку! Уже засомневались в своем героизме?
  То-то же!
   Пока Варя могла точно сказать, что она тут барыня (уже хорошо, до 1917 года любой, кто не был барином, стоил весьма дешево), что она явно у родителей, и что у нее есть муж.
  И где этот, безусловно, достойный человек? Жена родила, жена неделю в горячке, а от него ни слуха, ни духа?
  Развод...
  На всплывшее слово Варя внимание обратила. Развод? Посмотрим...
  Суворов?
  Что ж, фамилия ее известна. Имя мужа...
  Варя откинулась назад на подушки.
  Александр... Суворов?
  Брат - Андрей Иванович. Отец - Иван... кто?
   - Нет пока ответу, барыня. Батюшка ваш гневаться изволил.
   - Сына... хочу видеть.
  Тоже логичное требование. Но почему так удивленно смотрит тетка?
   - Я сейчас, барыня.
   - Хочу, - надавила голосом Варя. Ей требовалось время полежать и осмыслить происходящее.
  Служанка вышла. Варя проводила ее взглядом, и откинулась на подушку. Пощупала материал. Лен, с вышивкой, не пришло еще время шелковых простыней? Или наоборот?
  Ах, неясно, ничего не ясно! Между прочим, она и вот это затеяла, чтобы увидеть хоть кого-то! По платью служанки ничего не скажешь, а история костюма у них была. Варя учила.
  Кто-то другой мог позволить себе прогуливать, валять дурака, надеяться "на авось". Варя получала повышенную стипендию, и эти крохи были ей важны. Более того, она понимала, что пробиваться придется самой. Не бывает для нее лишних знаний! Ни капли!
  Долго ждать не пришлось, в комнату степенно вошла тетка неохватных объемов. Если у Вари в этом теле была полноценная четверочка, то тут, наверное, восьмерка, не иначе. Кормилица?
  Логично. До аптек и смесей дожить надо, а если мать в горячке, так ребенку-то все равно кушать надо? Варя уже поняла, что это явно не ее время.
  Почти такое же серое платье, белый фартук поверх него. Материя грубая, но чистая, нет, клопов тут нет. И вшей нет. Пахнет... да, тетка пахнет молоком, хлебом, чем-то кисловатым, но не воняет. И в руках ее кулечек из кружев.
   - Сын...
  Шепот вышел вполне себе слабым и страдающим. Кормилица тут же растянула губы в улыбке (стоматологов тут явно нет) и заворковала сладеньким голосом.
   - А вот и барин наш, Аркадий Александрыч. А кто это у нас такой хорошенький? Кто такой крепенький?
  Перед Варей оказалось лицо недельного ребеночка. Малышей она не слишком любила, но и не боялась, поэтому улыбнулась. Протянула руку (больно, но терпимо), коснулась детской щечки.
  Ребенок приоткрыл сонные глаза.
   - А вот наша мамочка, - заворковала кормилица, - вот наша барыня Варвара Ивановна, любимая, ну-ка, посмотри...
  Чего там смотреть? Ребенку пока только тепло нужно...
   - Кушает хорошо?
   - А то как же, барыня. Кормим, пеленаем, крепыш такой, да голосистый.
  Варвара Ивановна. Суворова.
   - Береги его, - Варя откинулась на подушки. - Я пока... плохо мне... ты сына побереги.
  Женщина выпрямилась.
   - Как есть, исполню, матушка-барыня.
   - Иди...
  Кажется, пока все правильно, потому что бабы были спокойны. Варя откинулась на подушки, пытаясь собрать мысли в кучку.
  Пока служанка закрывала двери, подняла с покрывала руку, еще раз осмотрела - крупную, пухлую, со следами от перстней, и прикрыла глаза.
  Кажется, она попала.
  
  ***
  Лежать было больно и неприятно, внизу болело, вверху тоже подергивало, слабость, головокружение, тошнота - все в комплекте.
  Варя задумалась.
  Что ж, свое имя она знает. Она - Варвара Ивановна Суворова. Спасибо хоть, сразу сказали, люди добрые. Что еще она о себе знает?
  Имя отца, мужа, сына. Брата. Знает, что был тут какой-то медикус, что лечили ее кровопусканиями.
  Что с ней случилось?
  После всего того потока фантастики и фентези, который хлынул на рынок, Варя особо не дергалась. Кажется, она попала? Ну... а может, и такое бывает? Никто ж не возвращался, не говорил, как там, после смерти? В своем родном мире она попала под такси, в этом мире умерла Варвара Ивановна. И душа ее попала именно сюда.
  Допустим.
  Первый попаданец, если брать янки при дворе короля Артура, попал вообще всей тушкой. Да-да, Варя знала, кто это такой, и ничего тут нет удивительного. Дома родители, ужратые в хлам, у бабки-деда ей всегда работу находили, а где можно побыть спокойно? Да в школе!
  Просто так слоняться не дадут, а если в библиотеке сидишь, так и ничего. И домашку спокойно можно сделать, и почитать чего дадут. Библиотекарь, она же по совместительству и учитель литературы, и русского языка, Варю и приохотила к книгам.
  Варя и читала.
  Что-то с компьютера, что-то просто так, конечно, фантастика и фентези ей нравились больше Чехова и Достоевского, а детективы были интереснее толстого, а вот сейчас она об этом и пожалела.
  Хоть знала бы, что и куда.
  Хотя примерно она и так догадывается.
  Если это ТОТ Суворов.
  А если не тот?
  Варя откровенно не помнила ничего о личной жизни известного полководца. Вот вообще.
  Вроде как Париж он брал, Измаил брал, турок пинал, поляки его очень не любят, в Италию ходил, при Екатерине был первым полководцем, при сыне ее попал в опалу, да так и умер? Учебники истории на этот счет откровенно слабоваты. *
  *- Варя чуть путает факты, но учитывая сколько у нас безграмотных (иначе и не скажешь) учебников по истории, это неудивительно. Прим. авт.
  Полководец он, конечно, великий. Это хорошо. А все остальное?
  Семья, дети, внуки? Тишина...
  Почему?
  Что было неладно у полководца в личной жизни, почему так скромно молчат историки? Может, в другой версии она должна была умереть при родах, да и ребенок ее мог не выжить? А в этой - попала в тело ее душа?
  М-да, попала...
  Одно утешение, что дворянка. А в остальном - внешность пока неизвестна, но явно не хрупкая фея, возраст тоже явно за двадцать, и еще леший его знает, какие болезни идут в комплекте с тушкой. Зубы... нет, вроде зубы все целы. А кариес?
  Вот кариес есть в любом мире, при любых властях и во все года, а лечить его тут как? Зубы драть?
  Ох, как все печально-то!
  Зубы надо чистить. Жаль, она не медик, а то открыла бы тут свой кабинет. Но - нет. Крови Варя не боялась, но и не любила, а больные... не хватало у нее терпения ухаживать за кем-то. Просто не тот характер. Поэтому, кстати, и в медколледж не поступала.
  Варя была практична. Она понимала, что специализация ей нужна вечная, чтобы всегда кормила. А что люди будут делать всегда? Есть. Пить. Лечиться. Одеваться.
  Вот, с медициной не срасталось, с есть-пить... Варе и готовить не нравилось, если честно. По кулинарной книге она могла сварить что надо, выдерживая интервалы и нарезая морковку нужной формы. Но вдохновения не испытывала, и желания стоять всю жизнь у плиты - тоже.
  А вот одеваться...
  Швейная машинка - штука не громоздкая, не семнадцатый век. Ее всегда можно взять с собой, везде поставить, практически везде, а шитье... не платья, так штаны, не штаны, так шторы, не шторы, там ремонт - работа найдется, только не ленись и не перебирай! И в декрете можно работать, и в любой точке планеты, и сопутствующих умений у Вари хватало. Да-да, в колледже были курсы, только не ленись посещать, а Варя не ленилась. Она и макраме умела, и вязать, и вышивать, в том числе и лентами, и даже к кружеву примерялась, но времени не хватило. Из бисера плела, золотом по бархату и то шила, научилась! *
  *- автор лично осваивала данные премудрости за копейки в "доме пионеров". А то и бесплатно. Прим. авт.
  Эх, невыгодный попадос. Вот другие, как приличные люди, попадают к драконам, или там, магам, и сами бонусов получают, и омолаживаются так, что поп-звезды завистливо плачут в уголочке. А она чего?
  А у нее, кажется, все плохо.
  Ну и ладно, могло быть и хуже. Тут у нее хоть в родне алкоголиков нет? Зато, судя по балдахину, есть деньги. Много. Это плюс, а остальное - разузнаем и наверстаем.
  А пока - лежать и выздоравливать.
  Варя устроилась поудобнее и прикрыла глаза. И тут же провалилась в сон.
  
  ***
  Милый мой батюшка!
  Умоляю Вас забрать меня отсюда!
  Здесь темно, и страшно, и принуждена я жить в комнате с несколькими десятками других девочек, отчего не могу нормально спать. Кормят тут ужасно, и я уже несколько раз простужалась, потому что сквозняки в здании немилосердные!
  Батюшка, прошу, ежели осталась в вас хоть капля ко мне милосердия не оставляйте меня тут! Девочки тут пустые и злые, и невозможность остаться наедине с собой даже во время молитвы убивает меня.
  Я вынуждена во всякое время притворяться, во всякое время лгать, равно, как лгут и нам. Пусть говорят, что воспитывать нас должно лаской, глаза у них злые, и им нет до нас никакого дела!
  Ах есть девочки, которые из совершенного сиротства обретут здесь свое счастье, но у меня есть вы, мой отец, и есть маменька, и я умоляю вас1
  Заберите меня отсюда, мне плохо здесь, плохо, ПЛОХО!!!
  Молюсь о вас ежедневно и ежечасно
  Покорная дочь Ваша Наташа.
  
  ***
  Что самое страшное в болезни? Не знаете?
  А вот Варя сообразила. Самым жутким был информационный голод.
  Для человека двадцать первого века, который и в туалете не расстается с телефоном, умудряясь и там проглядывать ленту новостей, просто лежать и болеть было невыносимо! Ни почитать, ни послушать...
  Варя взбунтовалась на третий день.
  Отец, кстати, так и не пришел ее навестить, это давало повод для подозрений. Кажется, папе наплевать на дочку? И брата она не дождалась.
  Сына, по ее приказанию, приносили два раза в день, Варя клала его рядом с собой, лежала, привыкала. Это - ее малыш. Молока у нее не было, наверное, перегорело, так что кормилица пока останется. Кстати, выгодная сделка. Роды она не помнит, а ребенок есть. Хоть что-то хорошее, Варя читала, что рожать - больно.
  Кормилица и служанка переглядывались между собой, но лишнего не говорили.
  Чудасит барыня, ну так и пусть ее. Не дерется, никого на конюшне пороть не велит, вот и ладно. А что к ребенку тянется, так мать же... может, и у нее какая любовь есть? Живой же человек?
  Малыш тоже привыкал к матери, узнавал родной запах, голос...
  Но этого же мало! МАЛО!!!
  Так что Варя потребовала газету.
  Исходила она из простого принципа. Если есть страна, будут и газеты. И можно из них почерпнуть хоть какую информацию.
  Ага, размечталась!
  Реформы образования Варя не учла, и получив в свои руки "Санкт-Петербургские ведомости", смотрела на них, как баран на новые ворота.
  Увы.
  "Еры", "Яти" и прочие весьма нужные буквы просто рябили в глазах. Единственное, что "порадовало", и то весьма сомнительно, это дата.
  Ну, здравствуй, восемнадцатый век. На дворе стоял август. Конец августа 1784 года.
  Получив эту информацию, Варя опять задумалась.
  Даты она учила, хотя бы в первом приближении, и кое-что помнила.
  Сейчас на троне Екатерина Вторая. Это хорошо, она не дура, и страна при ней жила... ладно, более-менее стабильно? Кажется... или нет?
  Войны точно были. С турками были, Суворов куда-то ходил через Альпы, в Париж ходил!
  О, Париж!!!
  И не в смысле романтики и красоты. А в смысле... Великая, елку ее палкой, французская революция! Бастилия пала? Пала! И аккурат в 1789 году. То есть через пять лет?
  А потом... упс!
  Потом будет беда.
  Наполеон-с!
  Вот о чем Варя отлично знала, так это о корсиканце. И нет, ничего хорошего она о нем сказать не могла. Великий человек?
  Может быть. Только вот Варя знала о нем, что от наполеоновских войн в России умер каждый шестой человек. Триста тысяч военных, русских военных, а сколько мирных людей? Убитых, умерших от голода после "реквизиций"? Их кто считал?
  Нет?
  Крестьяне еще нарожают?
  Нарожали. И память оставили.
  Допустим, Варя дворянка, ей проблемы не грозят, но... все равно неприятно. Начнем с того, что у нее тут ребенок. И муж. И вообще, она должна такую пакость, как Наполеон, оставлять своим детям?
  Варя серьезно задумалась.
  Кто знает, что бы она решила, и что придумала, мимоходом листая газеты и с боем продираясь сквозь орфографию восемнадцатого столетия, но сомнения женщины раз и навсегда развеял ее папенька. А именно - князь Иван Андреевич Прозоровский.
  Варя пока еще не вставала, разве что до ночной вазы и обратно. Видимо, потому папенька и решил навестить неразумную дщерь. Вошел, опираясь на трость, опустился в кресло.
  Мебель жалобно скрипнула.
  Иван Андреевич был одет по-домашнему, как было принято говорить - неглиже. Варя легко опознавала и жилет, и шлафрок, учила в истории костюма. Правда мех... это соболя? И бархат, и золотое шитье, стоит шлафрок, похоже, весьма и весьма дорого. Да и сапоги на ногах у папеньки, даром, что домашние, расшиты золотом и украшены явно не стразами Сваровски, не родился еще Даниэль, еще лет сто до его рождения.
  Парика папенька не надел, и Варя отлично видела "три седые волосинки в два ряда". Кровать достаточно высокая, а вот кресло - низкое. И папенька ростом с сидящую собаку.
  Весь обвислый, брылястый, дышит, как загнанный мопс, и вообще, чем-то на мопса и похож. Собака-то симпатичная, а вот папеньке не повезло.
  Сидит, смотрит. Может, Варя должна что-то сказать?
  Ладно.
   - Поздорову ли, папенька?
  Папенька мощно прочистил нос, и наконец соизволил заговорить.
   - Мужу твоему я отписал сразу же по рождении сына. И получил, наконец, ответ.*
  *- Рыбкин, Николай. Генералиссимус Суворов. Жизнь его в своих вотчинах и хозяйственная деятельность : по вновь открытым источникам за 1783 и 1797 годы и местным преданиям его вотчин / издал Н. Рыбкин. - Москва : типография Ф. Иогансон, 1874. По его уверениям Суворов в то время находился в своей Ундольской вотчине, т.е. примерно 140 верст от Москвы. Прим. авт.
  Варя смотрела молча.
  А что тут скажешь? Дай почитать?
   - Сына он своим не считает, тебя видеть не хочет. Дура! Дочь твоя направлена им в Смольный под личное руководительство мадемуазель де Лафон. Прошение его в Синоде, конечно, отклонят, развода у вас не будет...
  Варя молча слушала.
  Картина получалась нерадостная.
  Кажется, она - то, что в двадцать первом веке ласково называют "светская бледи"? Простое название домыслить тоже несложно. Папенька разошелся, и метал громы и молнии.
  Понятно.
  Если б блудящая дочка померла при родах, можно было бы и сына папеньке его протолкнуть, или вообще, объявить его мертвым, чего там! Крепостным больше, крепостным меньше!
  Дочка не померла. И даже шашни свои скрыть от супруга не смогла, так что муж ребенка признавать не готов. Прошение о разводе он подал, но это уж вовсе позор для всех Прозоровских, Иван Андреевич с кем надо пошепчется, и развода не будет.
  Варя сосредоточенно размышляла.
   - Где же мне жить...
  Отец засопел еще сильнее.
  Дочь ему нужна была в доме, примерно, как таракан на макушке,. Но ведь дочь же! Не выгонишь! В имение ей хода нет, Алексашка с ней разводится, и видеть ее не хочет, в городской дом - тоже.
   - Покамест у меня поживешь. Там посмотрим...
  Варя кивнула. И принялась благодарить папеньку за его любовь и милосердие. Усердно благодарить, пока папенька не заулыбался. А что?
  Ласковое слово - оно и кошке приятно, не то, что отцу.
  
  ***
  Варя приходила в себя достаточно долго. Обычно она не болела вообще, а тут две недели - в лежку. И потом еще почти месяц ходить по стеночке и пошатываясь.
  Болело - от ушей до пяток. Вроде бы уши в процессе и не участвовали, а поди ж ты!
  И снизу болело особенно сильно. Варя о родах знала из интернета, но сильно подозревала, что ТАМ у нее могло и порваться, и... и что угодно! А вот как ее лечили - вопрос. Если даже руки в этом веке лекари мыли не ДО, а после больных. Понятно, она чуть не загнулась от родильной горячки.
  Да и загнулась, собственно. Душа-то уже не та!
  Тело, кстати, она оценила. Зеркала тут были, и не самые плохие. Жуткое сооружение с забавным названием "псише" отражало почти всю Варвару Ивановну.*
  *- официально псише появилось во Франции в середине 18 века. У нас конец века, так что князь Прозоровский, известный мот, мог и заказать себе новинку. Или кровиночке. Прим. авт.
  Варя была этим телом довольна. Рост чуть выше среднего, фигура - то, что можно назвать "кровь с молоком", бюст, попа, длинные ноги, при этом тонкая талия. Даже несмотря на роды - тонкая. Не хуже, чем у нее в той жизни было. Даже лучше, Варя в свое время мечтала о большой груди, а тут - получите. И лицо не подкачало. Глаза большие, карие, волосы шикарные, лицо чем-то похоже на то, что у нее было, но симпатичнее. Варя за время болезни похудела, и сама себе весьма нравилась. Да, помоложе бы! Но берите, что дают, а то ведь могут и добавить с размаху!
  Возраст?
  Ладно-ладно, с возрастом намного печальнее. Телу было тридцать четыре года от роду. А это, простите, не двадцать, и даже не двадцать пять. Но здоровье было железное, зубы все свои и на месте, так что... плевать! Еще лет тридцать-сорок, а то и пятьдесят у нее впереди есть. А значит, надо предпринимать усилия заранее. Даже если тридцать лет плюс - это 1814 год. Наполеон испохабит ей последние годы жизни? Не пойдет! А если Варя дольше проживет? Если будут проблемы у ее детей? Не-не, так мы не договаривались! Варе хотелось жить хорошо. И она своего добьется!
  Варя тщательно, по крупицам, собирала информацию
  Попросила газеты и журналы, потом пришла к отцу и попросила еще раз. Чтобы папенька выписывал какую-никакую периодику, а то выезжать она никуда не может, а знать, что в мире творится - хочется.
  Слова она подбирала очень тщательно, просила умильно, опять же, книжки, это не золото и не бриллианты, не платья и выезды, так что папаша согласился.
  И Варя принялась читать. Читать, слушать, освоила науку подглядывания и подкрадывания, благо, слуги между собой в людской разговаривали, и на кухне тоже, и просто, если выглянуть в окошко, можно было много интересного услышать.
  Главное было не показывать виду, если что, барыня тут не стояла и не слушала, и ничего не слышала, просто мимо проходила себе. Или мимо крокодила? Неважно!
  Картина получалась вполне приятная.
  Женщины в этом времени и месте были вполне свободны. В рамках - как договоришься с мужем. А иногда и договариваться не приходилось. Вдовы были свободны в своих действиях, девушек, конечно, выдавали замуж, ну а замужние женщины...
  Варя готова была долго смеяться над своим положением. Только смех получался сквозь слезы.
  Оказалось, что муж с ней разводится из-за неверности, а отказывают ему потому, что это не причина для развода. Вот, если б "стрелки на полшестого", или безумие какое - другое дело. А неверность - ерунда!
  Тут смех и начинается.
  Сейчас, вот прямо тут, считалось, что если у женщины есть голова, то у нее обязательно есть любовник. А у мужчин, соответственно, любовница. А если нет - то почему? Ты что, урод(ина), что на тебя никто не позарился? Это было не только по Европе, эта зараза душевно добралась и до России. И чего удивительного, если Екатерина Вторая была воспитана в европах, и были подозрения, что папенька ее был не тот, что в свидетельстве о рождении указан? Тут уж каков поп, таков и приход?
  Гуляли все.
  А князь Потемкин-Таврический, да-да, тот самый, спал не только с императрицей, но и со всеми своими племянницами! И родство его не смущало ничуточки! Да там и кроме племянниц список был отсюда - и до Китая. Так что Варвару (ту) можно было понять.
  Все гуляют, и она гуляет. И что? Она ж мужу мешать не будет?
  Это смех. А вот потом добавляются слезы. Потому что замужем Варвара оказалась именно за тем самым. Суворов был - тот.
  И это ж надо умудриться, в местном борделе умудриться выйти замуж за единственного умного, серьезного, верующего мужчину с характером, который не понимал и не принимал супружеских измен!
  Цинично говоря, вышла б местная Варвара замуж да хоть за того же Потемкина - устроились бы наилучшим образом. Да за кого угодно!!! Но нет! Надо ж найти было дочке-гулене такую белую ворону? Любой другой, да даже Варенькин папашка местный, все бы отлично понял!
  А этот - нет!
  Вот как тут не взвыть с досады? Сама Варя и взвыла бы! Ну обидно ж!
  Вот она бы за такого замуж пошла, а что? Не дурак, сам работает, зарабатывает, состоялся со всех сторон, изменять не будет, жену - детей любит... ладно! Жену - любил. Генерал, орденоносец, и прочая, и прочая. Красота?
  Для нее - да. А для ТОЙ Варвары - печалька. Гулять не дают! И получается она среди подруг, как белая ворона. Ну и...
  Не только в воронах дело, а и в привычке к разнообразию.
  Как Варя поняла, замуж эту тушку выдали аж двадцати трех лет от роду. И?
  Найдутся идиоты, которые поверят, что в восемнадцатом веке Варвара Ивановна выходила замуж девочкой? Тут и в двенадцать начинали! И не стеснялись! А муж ей достался все больше по гарнизонам и баталиям, а ей, простите, и хочется, и можется, и все вокруг так делают.
  А еще погулять хочется. А муж ее за собой в походы тащил!
  Два выкидыша, как с куста! Этого-то малыша, боялись, скинет! Может, потому все и обошлось, что Варвара Ивановна почти всю беременность у папеньки в Москве просидела? Тихо и практически дома? Пара выездов не в счет, это ж по городу, а не фиг знает куда? И Москва сейчас не столица, а захолустье. Столица - Петербург. Москва - тихий угол. Кое-какая жизнь тут кипит, но все равно, и дома пониже, и асфальт пожиже, и асфальта-то еще нет!
  Так что...
  Кто прав, кто виноват, судить не нам. Но вот развод - и ныне там.
  Аркадия, кстати, Варя качала и тискала каждый день.
  Ее сын.
  Как же это странно!
  Малыш открывал темные глазенки, пускал пузыри, кажется, даже узнавал маму. Хоть тут было все в порядке.
  В остальном же...
  Нет, до порядка там было грести и грести.
  Отец Варвары продолжал переписываться с ее супругом, тот настаивал на разводе, а жить на что? А кушать что?
  Для Вари, которая всю жизнь ни от кого не зависела и обеспечивала себя сама, это положение было реально ужасным. На повестке дня был вечный вопрос - что делать?
  Чернышевский еще не родился, но кушать хотелось уже сейчас. А еще больше хотелось свободы и независимости. Так что Варя составляла планы и сама их браковала. И опять думала, думала...
  
  ***
  
  Милая тетушка моя, Анна Васильевна!
  Умоляю Вас поговорить с отцом!
  Когда не желает он видеть меня в своем доме, не могли бы вы забрать меня к себе7 О, умоляю, тетушка, за что неповинная я томлюсь в этой обители? Девочки здесь злы и нещадно дерутся между собой за сладкий кусок или ласковый взгляд, за новую ленту... иногда мне кажется, что это место ненавистно мне, и я готова выбежать в сад и кричать в голос! За что карают меня столь беспощадно?
  Умоляю!
  Заберите меня отсюда!
  Я тут сойду с ума...
  Племянница ваша, несчастная Наташа!
  
  ***
  Ах, этот веселый и роскошный восемнадцатый век.
  Первое, что Варя решила - пока сидеть тихо.
  Она пока не освоилась в этом мире, она тут пока чужая. Она приглядывается, она перед зеркалом копирует походку, разговор, манеру движений, она старается, но - не то! Ей просто повезло с отцом, скажем честно!
  Папеньке уж семьдесят два года, по местным меркам возраст почтенный, образ жизни он вел весьма и весьма вольный, так что подагра, плохое зрение и отвратительный слух прилагаются. Характер, кстати, тоже паршивый.
  С дочкой он как следует не общался последние лет десять, вот, как замуж выдал, дочка то за мужем моталась черт знает куда, то детей теряла, то рожала... характер? Привычки? Вкусы?
  Нет, не знаю. Наверное, сладкое нравится. Или розовое... а, какая разница! Все они - БАБЫ! Так папенька к Варваре и относился. Вот и прекрасно.
  Варя не наглела, но свою линию гнула аккуратно.
  Знания, знания и еще раз знания. Свои у нее тоже есть, но... мало! Потому - журналы, газеты и книги. И пусть барин удивляется, лишь бы не мешал. А дворня... а, этим вообще все нормально. Варя не сразу и сообразила, а потом-то поняла! Они ее знали ДО брака. Вот, нянька, та знала, но это ж когда было! Раньше Варенька читать не любила? А сейчас полюбила? Ну... бывает!
  Сына просит к себе приносить? А тоже, у кого и как проснется. Не удивишь дворню чудачествами, они и не такого навидались. Не бьют, не издеваются, не продают, разлучая семьи - уже радость! Да-да, в местных газетах и объявления были, о продаже людей. Наряду с прочими. К примеру, ребенка можно было купить за пять - десять рублей, взрослого - тут в зависимости от возраста, талантов, умений, но рублей в триста можно было уложиться. *
  *- источник - В. Семевский. Прим. авт.
  Варе это не нравилось, но мчаться на площадь с воплями "Black lives matter", или "Жизнь крепостных имеет значение!" она не спешила. Декабристов, вон, кого повесили, кого сослали. Ее... интересно, дурдом здесь уже есть? Если что?
  Монастыри точно есть. Или это уже не актуально?
  Варе позарез нужны были деньги. И независимость. А еще - решить, что с ней делать.
  Казалось бы, живи и радуйся? А где жить? К мужу нельзя, отец пока терпит, но это ж пока! Нужен свой дом! Ей кто-то его купит? Нет? Печалька!
  На что жить?
  Нужен доход, причем, регулярный и стабильный, а его тоже нет. Где деньги-то взять? Их тут на площади не раздают? Нет?
  Снова засада. Работать местная аристократия не приучена. Кидаться в ноги императрице? А... чего просить-то? Будь Варя мужиком и лет на десять помоложе, там бы другой вопрос, а у нее шансов нет. Опять вилы.
  У мужа просить?
  Варя откровенно опасалась.
  Из книжных лавок она извлекла "Учреждение для управления губерний Российской империи", от 1775 года. И "Устав благочиния или Полицейский", от 1782 года. Прочитала честно, но...
  Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло.
  И все же, все же...
  Варя обнаружила в себе интересную способность.
  Писать это тело не умело. А вот рисовать... стоило задуматься и отвлечься, как перо чуть ли не само скользило по бумаге, рисуя то картинки, то забавные шаржи, то какие-то вензеля. Для швеи дело не последнее. Мало ж сшить! Надо еще нарисовать... попроситься к Екатерине в личные модельеры?
  Нет.
  Так и денег не заработаешь, и в зависимости от правительницы окажешься, и опять же, при дворе могут быть те, кто интимно знал Варвару, а ей оно надо? Себя Варя знала, как разъяснит политику партии, так зубы по углам собирать придется. Рука у нее и в той жизни тяжелая была, и в этой, наверное, не хуже. Масса-то больше!
  Еще и муж чего вытворит?
  И деньги, деньги...
  А ведь любые состояния сколачиваются во время потрясений. Кто-то считал, сколько у пламенных революционеров оказалось в разных банках после революции? Отдельных идиотов не считаем, их потом все равно прибили. Но те, кто выжили, рассчитывали жить не на одну зарплату, это точно.
  А скоро грянет великая французская революция...
  Можно ли там наварить бабла?
  Как - скоро? Пять лет? Да, пожалуй. Сейчас осень восемьдесят четвертого, потом будет лето восемьдесят девятого. Точной даты Варя не помнила, но что лето - факт.
  Возьмут Бастилию, учредят какое-то собрание, точно Варя не помнила, но Робеспьера, Марата и Дантона - шикарно! И даже то, что все трое плохо кончат, как и положено революционерам. Потом, кажется, будет террор, а потом, в 99 году явится Бонапарт и поступит, как лесник. То есть выгонит и тех, и этих. Будет прокачивать Францию, потом конечно, будет плохо и тем, и этим...
  Хммм...
  А умный человек, да со знанием грядущего, пусть приблизительным, но есть ведь оно! Есть!
  Может ли Варя самую чуточку извернуться в свою пользу? Чтобы сделать немного денег на революции?
  Или... или даже ее подтолкнуть? Пусть грянет раньше, чего там пять лет-то сидеть?
  Идея у Вари была! И шикарная! Но... первоначальный капитал был нужен позарез! И нехилый! Несколько месяцев ей придётся продержаться, а потом... потом только ее и видели!
  А где, ГДЕ можно взять достаточно денег?
  Варя поскакала в спальню и бодренько открыла шкатулку с побрякушками.
  Нет. На это полноценную финансовую пирамиду не построишь. Не в это время. Даже клумбочку - и ту не исхитришься. И тут Варя вспомнила одну вещь...
  А ведь может получиться...
  Если...
  Если у нее будут надежные люди!
  Сколько ей нужно?
  Хммм... человек десять. Хотя бы. Пару женщин и восемь мужчин. Но это должны быть реально люди, которые готовы сделать многое, ради своей свободной и счастливой жизни. Но где таких взять? Ладно... это она придумает, а пока...
  
  ***
   - Папенька, прошу вас уделить мне время.
  Варя беседовала с отцом за ужином. Сегодня отставной генерал был не особенно в духе, но это бывает. С его подагрой-то...
   - Чего тебе надо?
  Батюшка увлеченно вкушал заливное, и под вкусную еду готов был потерпеть даже дочь. Хотя...
  Варя об этом не знала, но Иван Андреевич ожидал намного худшего. Дочь сидела тихо, скандалов не устраивала, обновок не требовала, занималась собой, сыном, никуда не выезжала, с отцом была неизменно почтительна и разговаривала вежливо. И чего еще надобно?
  Могла ведь все нервы измотать, еще как могла! Что было, то было... ее похождения в девках папенька хорошо помнил.
  А книжки... да пусть ее!
  Или... началось?
   - Папенька, муж мой сына признавать не торопится, хотя родила я от него, и на том крест целовать могу.
   - Угу...
  Иван Андреевич испытующе посмотрел на дочь. Варя ответила ему таким же невинным взглядом.
  От кого родила ее предшественница, она не знала. Но, согласно законодательству, если деточка родилась в браке, значит - отец тот, кто женат на маме. И вообще!
  Плюс-минус пара недель сейчас - это не вопрос! Точных сроков никто не знает, а супружеские отношения не прекращались. Значит - сын!
  А поклясться... да не вопрос!
   - Мужу твоему я о том отпишу.
  Варя кивнула. И похлопала глазками.
   - Заодно и о дочери моей умоляю, узнайте, папенька? Что с Наташенькой, как она? Болит душа...
  Иван Андреевич, видя, что разоряться не придется, чуточку смягчился.
   - Раньше б она у тебя болела. Ладно, отпишу, как есть.
   - Папенька, умоляю и еще об одной малой милости.
  И еще? Но - куда деваться!
   - Папенька, сын мой неучем не должен вырасти. Может, кто знает подходящего учителя французского, чтобы мог с малышом с малых лет разговаривать?
  Упс?
  Иван Андреевич насторожился. Дочь выглядела невинно... она что? Нашла себе какого-то французика? И теперь хочет под видом учителя притащить в дом любовника?
   - А ты никого не приглядела? Сама-то?
   - Нет, папенька. Тут я всецело полагаюсь на ваш опыт, ваш здравый смысл, вы, как человек опытный, абы кого, с улицы, в дом не возьмете, - разлилась соловьем Варвара.
  Иван Андреевич задумчиво кивнул.
  Так-то это практиковалось. Конечно, учителей брали, когда ребенок станет постарше, но можно же и с младенчества, ничего страшного. Пусть учит, вот, Варя говорит, что если малышу колыбельные на французском петь, стишки рассказывать, может, и вообще какую даму нанять? Это точно не о любовниках.
   - Напишу знакомым. Может, и посоветуют кого. У тебя точно никого на примете?
   - Никого, папенька. А мужчине без образования никуда, если он карьер хочет сделать, это нам, женщинам, лишнее ни к чему, наше дело дом вести, да детей рожать.
  Иван Андреевич окончательно смягчился.
   - Отпишу и о том.
  Варвара довольно улыбнулась.
  Своей цели она достигла, остальное... будет! Любой путь начинается с первого шага, и сейчас она его сделала! Ну, не знает она французского, НЕ ЗНАЕТ!!! Английский - хорошо, немецкий немного, на уровне читаю - пишу со словарем, вот произношение ей не дается, на немецком только полками командовать хорошо и ругаться, а как все это выговаривать... брррр! Язык ломается! А французского она не знает вообще! Не было возможности ему научиться в деревне!
  Ничего!
  Сейчас научится!
  Сложно?
  А вот и нет! Варя уже обнаружила, что у этого тела отличная память! Чуть ли не эйдетическая! Так что учиться для нее будет в удовольствие!
  И женщина принялась горячо благодарить отца, восхваляя его мудрость и прозорливость. Иван Андреевич только радовался. Неужто дочка за ум взялась?
  Хорошо бы!
  
  ***
  Для нужного ей дела, вот прямо сейчас, нужны были люди.
  Варя отлично это понимала. Минимум три-четыре мужика, крепких и умеющих обращаться с оружием. Желательно, не боящихся крови.
  Вопрос.
  Где их взять?
  Хоть ты объявление на воротах повесь, так примерно девяносто процентов населения читать не умеют. Потому, кстати, и газет-то в империи маловато! Кто их выписывать будет? Подтереться - и то проще лопухом, уж простите. Физические увечья Варю не смутили бы, но...
  Вот как?!
  Просто - КАК?!
  Выйти и орать на перекрестке? Ага-ага, насмешите людей!
  Но... выйти?!
  Варя задумалась, и решительно приступила к отцу.
   - Батюшка, грешна я, осознаю и каюсь.
  Иван Андреевич на это и ухом не повел. Мало ли кто, так что? Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься. В восемнадцатом веке эту премудрость знали не хуже, чем в двадцать первом.
   - Батюшка, тошно мне, плохо...
   - Дохтура позвать?
   - Батюшка! На душе моей тяжко! Сходила б я к заутрене, может, легче стало бы?
  А, вот это Иван Андреевич понимал. В Никольском у них церковь была, а вот в московском доме...
   - Я не против, Степану скажи.
  Степан Игнатьевич, управляющий, тоже против не был. Кажется, от Варвары ожидали чего-то похуже, чем поехать, помолиться? А она - в церковь?
  И карету заложили честь по чести, и мелочь ей выдали, Варя же заикнулась, что милостыньку подать надо, свечку поставить...
  Варя даже попросила отправить с ней Матрену, ту самую бабу, которая ее выхаживала после "удачных" родов.
  Управляющий, который получил от князя четкие указания, и сам был рад. Зато ясно, что барыня точно в церковь отправится, а не к любовнику.
  Варя же была в замешательстве.
  Ну... не бывала она толком в церкви! То есть вообще! А методички "для чайников" тут тоже не в ходу. Жития святых есть, но что с того толку? Как креститься она знает, но когда? А когда кланяться? А что надевать?
  Хотя...
  Вопрос - что надевать отпал сам, когда Варя увидела свои выходные платья.
  Дома-то она ходила в домашнем, на ночную рубашку, правда, дорогую и с кружевом, накидывался капот, на волосы обычно надевался чепец из кружев,, но его Варя решительно отвергла. Равно как и желание служанки сделать ей с утра прическу, или на ночь накрутить волосы на папильотки. Вот еще не хватало!
  Волосы у нее хорошие, прямые, толстые, чуточку жирноватые, но это поправимо, Варя уже распорядилась, крапива, ромашка, календула - все это есть, и здесь, и сейчас. Делать отвар и полоскать голову. Благо, делать - не ей!
  Но дома-то ладно, а как выйти на улицу? Это - не для движения, елки-иголки! Это когда ты на старинных портретах все это видишь, понятно, а когда на тебе? Когда вот он - корсет из китового уса, и не один, вот они обручи, которые надеваются под юбку, то есть, кринолины, вот само платье, вот...
  Ыыыыыыы!
  Турнюр!
  Варе захотелось завыть белугой.
  Платья висели в гардеробной, роскошные, расшитые золотом и серебром, отделанные бантами и кружевами... и двигаться в них было решительно невозможно! *
  *- кто не верит - сходите в свадебный салон, пусть на вас наденут самое шикарное платье, с корсетом и кринолином, а потом скромненько дойдите в нем до туалета. Или сядьте в машину. Или пройдите в дверь. Не умеешь в этом двигаться - взвоешь. Прим. авт.
  Варя посмотрела на все это роскошество, и приняла серьезное решение.
  Это надо будет продать! Или что-то... короче, вот в ЭТОМ она не ходец. Или не ходок. Оставить два платья на всякий случай, а себе заказать что попроще. Или приказать сшить?
  Хммм... а что она - не сможет?
  Кстати, вопрос? А в походы она с супругом вот в этом ездила? Или что попроще надевала?
  Каков вопрос, таков и ответ.
  Наряды, которые Варвара привезла с собой, нашлись на чердаке. И это уже было намного приятнее. Юбки были адекватные, без фижм и турнюров, нашлась и верхняя одежда, симпатичные курточки, казакины, карако - Варя с трудом, но опознавала их. Потом приказала перетащить сундуки к себе в комнаты, лично подобрала несколько комплектов одежды, померила... да, пожалуй, в этом можно и в храм пойти. Подобрать подходящие головные уборы.... И идите в лес с вашей пудрой! Чтоб вы так сами жили!
  Повезло - братья оба были в Петербурге, а отец сильно не интересовался, чем там доченька любимая занимается. С сыном возится - и пусть ее, главное, что денег не просит.
  Платья старые разбирает - и пусть ее, лишь бы денег не трясла.
  Жить-то Иван Андреевич привык широко, но сейчас уже ни сил не было, ни возможности! Так что...
  Чем бы деточка ни тешилась, лишь бы ему неудобств не доставляла. И Варя собиралась этим воспользоваться.
  Идея, которая созрела у нее, когда она узнала, какой сейчас на дворе год, захватила девушку с головой. Но для воплощения этой идеи ей еще и одежда нужна была подходящая. Так что Варя отобрала из старой одежды несколько платьев и посадила за шитье шесть девушек.
  Пусть, от домашней работы их временно освободить, а вот барыне сшить именно такое!
  Не бывало?
  Шей, что приказали, барыне на машкерад* такое и надо! И цыц!
  *- не опечатка. Прим. авт.
  Итак, церковь!
  
  ***
  Варя и не рассчитывала, что с первого раза получится что-то хорошее. Сначала она ехала приглядеться, принюхаться...
  Да-да, смердел прекрасный восемнадцатый век так, что иногда завыть хотелось. Платья, которые висели в гардеробной, их ведь стирать не полагалось! Это шелк, бархат, вышивка, кружево... стирать можно нижнюю рубаху, и ту с оглядкой, а вот те роскошные туалеты, которые стоят бешеных денег, их стирать не полагается. Пятьсот рублей, семьсот, некоторые стоили больше тысячи, и это не считая украшений, туфель, париков...
  Варя слушала, и у нее волосы на голове от ужаса шевелились.
  Похоже, ее предшественница была знатной мотовкой! Продав одно-два платья, можно было без излишеств год прожить. Интересно, как это терпел ее супруг?
  Святой человек!
  Но с супругом переписывался отец, Варя в это пока не лезла. Вместо этого она отправилась сначала в одну церковь, потом в другую... повезло ей только на четвертый раз. В церкви Всех Святых на Кулишках.
  Варя действовала уже почти привычно.
  Выйти из кареты, взять кошелек для раздачи милостыни... пусть копейка, пусть грош, но это кусок хлеба. Для нищего - еще один прожитый день.
  Много это или мало?
  Нет ответа...
  Женщина шла к церкви, опуская монетки в протянутые ладони, за ней шел Демьян, крепостной мужик, которого навязал в сопровождение управляющий. Для чего?
  Для защиты. Нищих у церкви много, кинутся все разом - плохо будет, так что Варя шла впереди, а за ней многозначительно поигрывая кнутом, шел Демьян. Этакий "славянский шкаф", два на два, там один кулак размером с дыню!
  Варя внимательно вглядывалась не в протянутые руки - в лица. Сканировала взглядом толпу, и вдруг выхватила что-то...
  Молодая женщина стояла чуть поодаль, рука ее оберегала большой беременный живот. Потому она и не подошла в толчею к нищим. Понимала все, и взгляд ее был умоляющим, ей надо, ОЧЕНЬ надо, но... может, сил уже не было. Или надежды?
  Варя повернулась к Демьяну. Вопреки зверообразной внешности, ум у мужчины был достаточно острым. Достаточно было кивка, чтобы Демьян понял, кто ее заинтересовал, и взмахнул кнутом, прокладывая барыне дорогу.
  Варя направилась к женщине.
  Та стояла молча, потом поклонилась в пояс, покачнулась, опустилась на колени. Кажется, дело не в почтительности, бедолагу от слабости шатает... Варя внимательно ее разглядывала.
  Платье грязное, кое-где рваное, но из хорошего полотна, это видно. Даже вышивка есть, хотя сейчас ее разглядеть сложно. Старая шаль, и не одна, волосы спрятаны, но женщина достаточно молода, может, ей лет двадцать - двадцать пять.
  Лицо...
  Лицо словно кистью нарисовано. Грязное, конечно, но Варя-то видела! И тонкие брови, и высокий лоб, и прямой нос, и красивые губы.
   - Как тебя зовут?
   - Дунькой кличут, барыня.
   - Почто милостыню просишь? Муж запил?
  По щеке беременной скатилась слезинка.
   - Нет мужа, барыня.
   - Другие дети есть?
   - Нет деток других, барыня.
  Варя сощурилась.
   - Одна ты тут?
  И по метнувшемуся взгляду поняла кое-что еще.
   - Садись в карету ко мне.
   - Барыня?
  И опаска в голосе, страх в глазах... Варя подняла руку.
   - Слово даю, пальцем тебя не трону, вреда не причиню, даже вот эту монету дам.
  В пальцах сверкнул серебряный двугривенный. Женщина даже подалась вперед.
   - Благодарствую, барыня...
  А за этими словами так и слышится: если не врешь. Но Варя не врала. Ей позарез нужны были СВОИ люди! И в этой девчонке она видела кое-что важное...

***
В этот раз служба тянулась, как резиновая, но Варя нарочно пошла на этот шаг.
Пусть девчонка посидит в карете, пусть подумает. Когда все происходит спонтанно... сложно! Даже ей сложно, а уж беременной!
А если сбежит - тоже пусть. Варе нужны люди, готовые на риск. Вот, она и проверит, и посмотрит! И заодно кое-что шепнула Матвею.
Мужчина ненадолго отлучился, потом вернулся к ней. Перекрестился, глядя на образа.
- Третьего дня она тут объявилась, одна, боится кого-то.
Варя кивнула и тоже привычно уже перекрестилась на ближайшую икону.
Послушаем саму девушку!
Дуня так и сидела в карете. Варя посмотрела на нее, покачала головой - и распорядилась править к ближайшему обжорному ряду, в котором Матвей и купил булку и квас, как самое съедобное. Чего уж там, фастфуд в это время был 'с душком' или 'второй свежести'. Авось, и так сожрут, не баре. И покупали, и ели, но для беременной такое не слишком-то хорошо, и так не было б плохо с голодухи.
Ладно, хлеб явно вчерашний, может, и сойдет. Вместо чая с сухариками.
Варя подождала, пока Дуня доест все предложенное, а потом строго спросила:
- Беглая?
Лицо девушки исказилось ужасом, даже слезы брызнули из глаз. Взгляд метнулся в одну сторону, в другую... Матвей стоял на страже.
- Понятно, - кивнула Варя. - Почто бежала-то? Успокойся, не выдам, и денег дам, как обещала, но на вопросы мои отвечай без лжи!
Долго упрашивать не пришлось. Дуня рассказывала, как есть.
Дуняша действительно была не простой крепостной, она с малолетства состояла при молодой барышне, считай - личная горничная. И наукам с ней училась, и языки превзошла, и прически могла, и всякое прочее...
Барыня ее жаловала, обещала хорошо замуж выдать. Дуняша и старалась, и служила, только вот... сначала надо было выдать замуж саму молодую барышню Ольгу.
К ней приехал жених, вроде все у них начало слаживаться, только барышня Ольга попросила у матери отдать ей Дуняшу с собой. А что? Крепостная ж!
Справедливости ради, Дуня не возражала. Барышню она любила, как родную, готова была и с детками ей помочь, и с чем угодно...
Правда оказалась намного хуже. Во вторую же неделю хозяин прижал Дуняшу к стене и полез под платье. А когда девушка пыталась дернуться, так ударил, что Дуняша почти куклой повалилась насильнику в руки. Ну и...
Было.
И не один раз, и когда хозяин пожелает, и хуже всего, что от Ольги он скрывать ничего не собирался. Не принято в этом времени было прятать свои интрижки с крепостными девками или ревновать к ним, считалось, что чувств у них вроде бы и нету. *
*- увы, чистая правда. Прим. авт.
Насилие бы Дуняша кое-как пережила, да и надоест же она барину рано или поздно? И другие служанки в доме ей потерпеть советовали. Но...
Барину не надоедало вот уже год.
А потом Дуняша поняла, что непраздна. А вот у барышни Ольги детей пока не было. Может, еще и потому, что муж чаще Дуняшу в укромный уголок тащил, чем к жене наведывался?
Ольга это видела, недовольна, конечно, была, Дуняша у нее регулярно то пощечины получала, то тычки, и видела бедная, Ольга б ее обратно в деревню отослала, да муж не давал. А Дуняша и сама б отослалась, ко всеобщему удовольствию.
Но барин!
Его как раз все устраивало, и затяжелевшую любовницу он пользовал ровно так же, как и порожнюю. Домашней работы с Дуняши тоже никто не снимал, разве что чуть полегче дали - вышивать.
В тот день Дуняша отправилась за одним из платьев хозяйки, нужно было кружево на рукаве снять, да и подновить. Барыня, будучи в собрании, зацепилась за что-то неловко рукавом, да так, что манжета порвалась. Надо было манжету отпороть, кружево восстановить и пришить все на место. Сама Дуняша с кружевом не умела, а вот пришить - тут у нее ручки были ловкие.
Разговор она услышала через неплотно прикрытую дверь. И то, что велся он по-французски, никак Дуняше не помешало, язык она знала ничуть не хуже своей хозяйки.
- ... не хочу, чтобы она родила!*
*- могу написать данный диалог по-французски, а перевод дать в комментариях, но так - удобнее. Прим. авт.
- Это просто щенок от крепостной девки, таких может быть много, - голос хозяина был скучающим. Словно он и не о ребенке говорил, а правда, о щенке. Дворняжке.
- Я понимаю, но я не хочу, чтобы у Дуньки был ребенок вперед меня! Избавься от него!
- Прикажу сразу же отослать его в деревню.
Действительно, не ссориться же из-за ребенка дворовой девки с женой? Пусть не такой любимой, но с хорошим приданым!
- Нет!
Сказано это было так, что Дуняша аж обмерла, прижимая ладонь к животу, где недавно впервые зашевелился малыш. Тише, маленький, тише... нельзя нам сейчас... тише!
- А что тогда ты хочешь?
- Чтобы его вообще не было!
- Хорошо. Прикажу его после рождения утопить, или шею сломать, - тем же скучающим тоном выговорил хозяин. - Скажу Федоту, он выполнит. А Дуньке скажем потом, что Бог дал, Бог взял. Хотя не понимаю тебя, это всего лишь дворовая девка. Такие как она ничего не значат.
- Но ты же не хочешь отослать ее в деревню?
- Это мой дом, ma chère, и только мне решать, кого тут оставить.
- Пусть так! Но я не хочу тут ее отродье! НЕ ХОЧУ!!!
- Я прикажу его утопить, - успокоил хозяин. - Не сердись, душа моя, хочешь, закажем тебе новое платье к обеду у Зарецких?
- О, конечно, хочу!!!
Оленька захлопала в ладоши, забывая и про Дуняшу, и про ее ребенка, приговоренного еще до рождения... как Дуня выбралась из гардеробной, она и сама не помнила. Ноги подгибались, голова кружилась...
Будь она барыней, так упала б в обморок, а дворовым девкам такое не полагается. Потому Дуня и размышлять долго не стала.
Отдать ребенка на смерть? И дальше терпеть, когда хозяин к ней лезет, и второго ребеночка своего позволить так же извести? И смотреть каждый день, и понимать, и...
Дуня не смогла бы. Просто - не смогла!
Надо было бежать, и бежать, пока она еще двигается нормально, пока сможет уйти подальше, пока лето... благо, лето хозяева решили провести в имении. Дуня дождалась, пока хозяева на пару дней уедут с визитом, а дальше все было просто.
Собрать немудренный скарб, наврать, что ей разрешили матушку в деревне навестить - и дай Бог ноги!
Может, ее бы нашли и достаточно быстро. Но Дуня форменным образом умудрилась заблудиться. Свернула не туда, шла то полями, то перелесками, то вдоль реки, питалась, чем повезет, умеючи, прокормиться в конце лета несложно, тут тебе и грибы, и ягоды, что-то воровала, где-то побиралась, но самое главное - она шла.
Куда?
Она знала про деревни староверов, но ей такие не попадались. Потом слышала, что вроде как людей куда-то на юг переселяют... она поехала бы куда угодно! Только бы не отдавать своего малыша на верную смерть! Это - ЕЁ ребенок! Ее частичка, он живой там, внутри... даже если Бог решит его забрать, пусть это будет воля Божия, а не человеческая!
Варя слушала внимательно.
- Почему в Москве задержаться решила?
- Так рожать же со дня на день, барыня. Лучше уж в городе, чем где под кустом... тут хоть милостыньку какую подадут, и холодает уже, страшновато... может, удалось бы где пристроиться, хоть на паперти...
Варя задумчиво кивнула. А потом задала вопрос, которого Дуняша точно не ожидала.
- Quel est ton nom?
- Mon nom est Eudoxie.
- Comment allez vous?
- Je vais mieux maintenant, Madame.*
* - Как твое имя? - Евдокия. - Как твои дела? - Теперь лучше, мадам. Примерный перевод. Прим. Авт.
Понятно, говорить по-французски она не умела. Но пару фраз... любой, кто читал Толстого пару слов, да запомнит! Про себя Варя знала, она говорит отвратительно. Но если девчонка ее поняла, ответила, и произношение у нее, кстати, хорошее. Мурлыкающее такое, внятное...
- У меня есть к тебе предложение, Евдокия.
- Барыня?
И столько надежды в голубых глазах! Красивых, кстати, редко такие встретишь, словно два кусочка бирюзы. Можно понять этого муженька, если честно. Евдокия намного красивее Варвары, надо полагать, и Оленька там рядом не стояла!
И смотрит... барыня не выгнала, не ругается, не обещает ее сдать властям, не... так может, и правда - не бросит? Богородица-матушка, помоги!!!
- Мне нужна будет личная горничная. У меня свой ребенок, сын, так что твой будет воспитываться вместе с моим. Сын или дочка будут - неважно, считай, возьму тебя второй нянькой, ну и при себе для услуг. Бумаги выправим, платить буду, не обижу. Если кто из мужчин к тебе полезет - мне скажешь. Разберусь.
- Барыня! Да я для вас!!!
Евдокия упала б на колени - не повезло! Карета для таких номеров не предназначена.
Варя удержала ее за руку.
- Взамен потребую преданности. И молчания о моих делах. Согласна?
Евдокия молча закивала. Варя откинулась на подушку, помолчала минуту.
- Зовут меня Варвара Ивановна Суворова. Имя тебе оставим, только будешь ты не крепостной, а с откреплением. Что-то да придумаю. Бумагу получишь.
- Барыня!!!
- Сейчас домой едем, веди себя спокойнее. Ты - вольная девка, я тебя и ранее знала, а сейчас, вот, на улице встретила. Муж твой умер, он, допустим, был из солдат, ты вынуждена побираться... так что я решила тебя забрать с улицы. Поняла?
- Так и рассказывать буду, барыня.
- Потом мне перескажешь, что говорила, чтобы я знала.
Карета медленно двинулась по московским улочкам. Варя смотрела в окно и надеялась, что сегодня у нее появилась первая помощница.
Ребенок?
Прокормят!
А вот помощница, да которая знает французский, красивая, неглупая, с характером... это - редкость. А Олечке этой и ее муженьку надо бы при встрече волосья проредить... граблями! Но это еще впереди!
И Варя позволила себе расслабиться. Ненадолго, но все же выдохнуть. Первый шаг.
Любая дорога начинается с первого шага...

***
Окончательно Дуняша пришла в себя только после бани.
Когда вымылась, когда ее переодели в пожалованную барыней одежду, когда накормили, поглядывая с интересом, но пока не расспрашивая ни о чем...
Только тогда она позволила себе поверить, что невзгоды - позади. Что она нашла в целом мире единственного человека, которому оказалась не безразлична ее судьба!
Много это? Целая вселенная.
Когда ты в отчаянии, когда падаешь в пропасть, и тебе протянули руку. Практически без всяких условий, пообещали тебе спасение, безопасность... и не только тебе, еще и твоему малышу! Может, для барыни это и прихоть, но для Дуняши-то жизнь!
К барыне ее повели только наутро. Когда она всласть выспалась и позавтракала гречневой кашей с маслом...
Варя встретила ее в своих комнатах. Кабинета у нее, конечно, не было, но комната для рукоделия - была. Там Варя и сидела, предпочтительно с книгой, или приглядывая, как шьют для нее заказанные вещи, поправляя кое-где... сначала девки шарахались и пугались. Потом, видя, что барыня не орет без дела и за волосья не таскает, стали спокойнее. Ну, приглядывает барыня - так и пусть. Она и сама, кажись, шить умеет! Так что все ее замечания строго по делу, а не от плохого настроения, а такое и потерпеть можно.
- Садись, Дуняша. Читать - писать ты обучена, верно?
- Да, барыня.
- Читай.
Перед Дуняшей лег небольшой лист.
'Сей отпускной оной моя дворовая девка Дарья, Анисимова дочь, никому от меня не продана и не заложена и ни в каких крепостях не креплена. И впредь мне и детям моим до той девки Дарьи, до детей и до будущих потомков ея дела нет и не вступатся'.*
*- текст - реальный. Прим. авт.
Дата - на год раньше. Печать, подпись.
Варя думала недолго.
Печати супруга у нее не было, и не предвиделось. Своя? Сомнительно получается, может, она без согласия супруга Дуню на волю отпустить не сможет. А вот папенька ее...
Найти в его кабинете печать и лихо расписаться было несложно. Увы, Ивану Андреевичу и в голову не приходило таиться от дочери в таких вопросах. Точнее, прежней Варваре было на его дела глубоко наплевать, а новая...
- Сегодня поедем с тобой в приказ, оплатим пошлину и будешь ты свободна. Уж извини, имя я тебе поменяла с Дуняши на Дашу. Переучивайся.
- Почему, барыня?
Дуня столько сказать хотела, да просто в ноги кинуться, но... глупо? А попробуй, скажи что умное, когда у тебя вот так жизнь меняется? Тут и не такое ляпнешь!
По счастью, барыня не разгневалась, только улыбнулась.
- Мир тесен, Д...аша. Может и так случиться, что ты столкнешься со своими бывшими хозяевами.
Дуня побледнела, как полотно. Варя улыбнулась.
- Дворовая девка Прозоровских Дашка - НЕ Дуня. Даже имя другое. А сходство... мало ли на свете похожих людей?
Краски возвращались на лицо Дуняши.
- Да, барыня.
Глядя на нее с утра, на выспавшуюся и счастливую, Варя еще больше понимала неизвестного барина. Дуня оказалась потрясающе красивой. Лицо, глаза, да еще и волосы. Настоящая грива каштановых кудрей, именно того оттенка спелого каштана, который почти не встречается в природе. И фигура соответствует. Сейчас живот, конечно, но так-то... тонкие запястья и щиколотки, длинные ноги... Ольгу понять тоже можно было. Стоило Дуне улыбнуться, и комнату словно солнышко озаряло.
- Если что, на меня и ссылаться будешь. А пока - ты себя хорошо чувствуешь? Чтобы нам сегодня все и решить?
Свежеокрещенная Даша закивала.
Сегодня? Да хоть сейчас!!!
Варя поднялась с кресла и кивнула бывшей крепостной на кушетку.
- Шаль возьми. И шляпку. Подарок будет.
- Барыня!!!
Шаль была большой, теплой, как раз Даше закутаться хватит.
- Едем!

***
Вечером Варя сидела за столом.
Делала наброски, прикидывала.
Вот кто бы сомневался, что роды у Даши начнутся аккурат в Вотчинном приказе? Не успели явиться, называется.
То есть успели, и Матвей ловко поймал мимопробегающего регистратора, показав ему полноценный серебряный рубль, и тот мигом нашел для них и время, и место...
Чиновники же!
Такой механизм, со смазкой всегда работает лучше! А рубль для регистратора - это УХ! Так что мигом их к столу проводили, и сомневаться не стали, как-никак и барыня тут, и бывшая крепостная... Варя сама объяснила, что отец еще когда Дашку на волю отпустил, только она, дура, замуж вышла, так до коллегии и не добралась. Хорошо хоть сейчас ума хватило!
Ситуация была не новой, Россия большая, а приказ-то есть в Москве, понятно, пока крестьянин сюда доберется, может не один год пройти, так что...
Регистратор честь по чести принялся записывать все Дашины данные, теперь она с полным правом носила имя Дарья Архиповна Зорькина, бумаги она получила, а стоило встать - воды отошли.
Вот рожать в приказе, наверное, еще никто не пробовал.
Варя даже сама растерялась на секунду, Матвей выручил. Подхватил Дашу, как пушинку, да и давай к выходу. Повезло - не задавили никого, пока до дома долетели, а там уж нашлось, кому помочь. У Даши тоже родился сын, которого счастливая мать решила назвать Ванечкой, Ванюшей. Варя одобрила, и приказала подготовить вторую колыбель. Пусть мальчики с малолетства вместе воспитываются. Заодно успокоила кормилицу - никто на ее работу покушаться не будет, наоборот, если у Даши молока не хватит, помочь придется. А приглядывать за детьми - вдвоем.
Это было принято спокойно. Иван Андреевич, конечно, о происходящем узнал, но разгневаться не успел. Варвара, как только отправила Дашу рожать в людскую, помчалась к отцу. И сообщила ему, что нанимает себе еще одну служанку. Дашка-де французский знает, вот, будет пока со своим ребенком и при Варварином, папенька же не против, правда? Идти Дашке некуда, муж у нее помер, она хоть и вольная, а только поди, прокормись на воле! А тут и Дашка при деле, и Варе спокойнее...
Отец только рукой махнул.
Сколько той няньке платить? Рублей двадцать - тридцать в год? Ерунда! *
*- не уверена, что няньки получали именно столько, может, чуть больше. Гувернанткам могли платить до 150 р/год, но это зависело от уровня семьи. А так 20 - 30 рублей - нормальная зарплата, к примеру, кузнец, извозчик могли заработать ДО 20 р/год. Прим. авт.
Варя не смотрела на лист. Она набрасывала свои планы.
Не писала, ни к чему. И не так их много, и прочитать могут... нет, нельзя. Точнее, план у нее пока один-единственный, на то, как разжиться деньгами. Но основан он на послезнании. На их смехе с библиотекаршей - как могут писатели рассказать красиво даже о самом подлом событии.
Ах, Дюма, Дюма...
Ты не врал, ты приукрашивал, а Варя теперь попробует добавить свои пять копеек в историю. И ведь она даже не поменяется... почти!
Первый соратник у нее есть. Даша знает французский, так что и Варя его подучит, и общаться ей будет легче во Франции.
Да, жди меня, ля бель Франс. Жди, и пусть тем кто не спрячется, будет хуже.
На листе откуда-то возникло лицо человека, которого Варя раньше не видела. Высокий лоб, тонкий длинноватый нос, острые глаза, упрямый подбородок. Залысины, светлые волосы...
Муж, - колыхнулось внутри. - Саша...
Варя еще раз посмотрела на портрет. Не как жена, а как человек посторонний. Вот - лицо. И принадлежит оно безусловно личности, яркой, умной, незаурядной. Гордой и самолюбивой.
Можно ли попробовать с ним договориться?
И сама себе ответила ровно - нет!
Здесь и сейчас, она может рыдать, орать, страдать, кидаться в ноги... что там еще положено делать? Если перед мужем сильно провинилась? Допустим, она-то не предшественница, но даже если она сознается супругу, его это не проймет. Ну, законопатят ее в местную психушку и станут лечить ледяной водой. Легко!
Сознаваться нельзя. Да и глупо как-то.
К мужу пока нельзя, но отец ее, вроде как, терпит. А там и база для разъезда какая-никакая будет.
А муж...
Варя еще раз посмотрела на портрет.
Всплыло воспоминание, как мужчина с портрета стоит перед ней на одном колене, улыбается, и глаза его сияют, он что-то говорит...
Такое бывало, воспоминания приходили во сне, иногда словно наяву появлялись картинки, Варя этому не удивлялась. Душа и память едины? Вовсе не обязательно. Могло что-то остаться от предшественницы, спасибо ей.
В любом случае, сейчас муж разозлен и гневается. К нему не стоит лезть.
А потом...
Потом надо будет его ошеломить. Так, чтобы стоял и глазами хлопал. Чтобы узнавал ее с начала, чтобы поверил, что Варя полностью изменилась... как-то так. Это дело не одного дня. И муж - тоже дело, которое можно отложить.
Сын с ней, хотя Варя его с трудом воспринимала, как сына. Да, ребенок, но... ее ребенок, а она даже родов не помнит. Ничего не помнит, и относится к сыну достаточно спокойно. Наверное, не проснулся у нее материнский инстинкт.
Дочь.
Да, у нее еще есть и дочь. Наташа. И ей девять лет.
Варя даже головой помотала, в том мире она была в два раза старше, а тут... и с дочерью муж ей общаться запретил. Отправил в Смольный институт, под начало директрисы, мадам де... Плафон? Нет, Лафон. И кажется, им запрещено общаться и видеться.
Тут оставалось только скрипнуть зубами.
С одной стороны, все понятно. Мамаша тут была... светским ледям дети не нужны. Им балы, красавцы, юнкера, платьица, брюлики, или чего тут еще в комплекте? Так что муженька понять можно, он дочку изолировал от распутной матери.
Только вот... нельзя получить засахаренный огурец, помещая его в рассол.
Можно подумать, в этом Смольном нравы другие? Да везде одно и то же, а в Африке еще и крокодилы водятся. Если здесь и сейчас считается достоинством изменять мужу, значит, это ребенок и усвоит. И будет еще одна светская ледь.
Ладно!
Сейчас об этом думать рано, но Варя решительно планировала и восстановить семью, и приручить мужа, ну, и дочку заберем и воспитаем, тоже еще проблема! Только на это нужно немного времени и много денег.
Чем Варя хотела заняться, она знала. Более того, могла добиться успеха. Но пока все упиралось в деньги. А деньги - в людей.
Даша есть.
Вот, с ней она и поговорит, где можно найти еще людей. Пока немного времени есть, может, с месяц-полтора, пока не ляжет снег. Ехать по осенней распутице - хуже не придумаешь, а вот ноябрь-декабрь, как все подмерзнет, как выпадет снег и помчатся сани...
Деньги, конечно, будут нужны на путешествие.
Те, кто сейчас читают лирику про извозчиков, и вздыхают по птицам-тройкам, немного не в курсе дела. Дороги сейчас платные. Да-да, не надо ужасаться, это не изобретение двадцать первого века! Это есть здесь и сейчас.
Если человек едет по личным делам, то он платит. Если по казенным - платит казна. Сколько платит? С лошади. Десять копеек за версту. *
*- автор чуточку грешит против исторической достоверности. Если что, Пушкин платил 10 коп/версту, но это примерно через 40 - 50 лет. Прим. авт.
Вот, считаем. От Москвы до Питер-града сколько тут? Семьсот верст? Умножаем на десять, а потом еще на два. Сколько еще коней придется запрячь в сани? Ладно, берем сто сорок рублей, просто на проехаться. А еще надо коней менять, за это надо тоже платить, возок чинить, в дороге что-то кушать... эй, граждане, кто там жалуется, что бензин подорожал? Для сравнения - жалование губернатора в провинции - около двух тысяч рублей. Ну, чуть побольше. В ГОД!
То есть за проезд в один конец на тройке придется как раз месячное жалование отдать. А потом еще обратно ехать надо!
Есть возражения, возмущения? Что, уже и цены на бензин не такие страшные? А коняшек еще содержать надо, лечить, кормить, конюх, опять же... это в кино красиво все показывается. А в жизни все намного печальнее. Хочешь лететь?
Плати!
Варя не возражала заплатить.
По счастью, муж не был сволочью, и побрякушки остались у нее. Да и платья, наверное, продать можно. Парочку оставить, а остальные...
К чертям!
Надо только выяснить, куда идти, чтобы не обманули. И это не через отца.
Продолжаем ходить в церковь. И людей посмотреть, и отец потом не удивится...

***
Комната была светлой и теплой. И в этой комнате сидели мать и дочь. Любой, кто посмотрел бы со стороны, тут же уверился в их родстве.
Чем-то неуловимым они были схожи, в очертаниях лиц, в неуступчивом, тяжелом взгляде темных глаз, да и фигуры их, одинаково крепкие плотные, словно осенние яблоки, были схожи.
- Что с той девчонкой? - нарушила молчание мать.
Дочь покачала головой.
- Никак. Противная девчонка сторожится меня, словно волчонок, только что не кусается.
- Плохо, очень плохо, Мари. *
*- о Софье де Лафон известно не так много, источники даже расходятся, две дочери у нее было или одна. Я решила, что две. Как-то оно вписалось в повествование, я и глазом моргнуть не успела... прим. авт.
- Маменька, но что я могу поделать?
- То, что делаю я. Ты видишь, как девочки льнут ко мне, как стремятся добиться моего расположения. Тебе я поручила всего одну девочку, и ты не можешь ничего сделать!
- Я стараюсь.
- Мало стараешься, Мари. Ты знаешь, как я страдаю от вашей неустроенности в жизни! Ангелику я смогла выдать замуж и выгодно, но ты, дитя мое, не так хороша собой, как она. Да и характер у вас совершенно разный.
Мари опустила глаза. Да, она это знала.
Легкая и веселая Ангелика полностью соответствовала своему имени. И внешне была похожа на отца. Мари же была словно мать, а характер ее, тяжелый и неуступчивый, и вовсе делал замужество сложным предприятием.
Увы, большого приданого Софья Ивановна за своими дочерьми дать не могла, да более того, шли слухи о душевной болезни ее супруга. А в таком случае женщину весьма неохотно берут в жены.
- Я все сделаю, как вы скажете, маменька.
- Вот и правильно, дитя мое. И я сейчас говорю тебе - подружись с Наташенькой Суворовой, стань для нее не просто наставницей, но старшей сестрой, а то и матерью, чтобы она постоянно писала своему отцу о тебе. Капля камень точит, и когда он приедет, то будет искать в тебе не столько красоту, сколько хорошую мать для его дочери.
Мари скривила губы, и это не осталось незамеченным Софьей Ивановной.
- Конечно, у тебя будут и свои дети. Да и чего говорить о Наташе? Скоро она выйдет замуж и покинет отца, а ты и твои чада останутся с ним рядом надолго. Александр Суворов уже сейчас генерал-майор и Иван Бецкой высоко его ставит! О, даже очень высоко! Он говорит, что Суворов - военный гений, а ежели так, будущее твое за ним будет устроено.
- Он немолод уже.
- Так ведь то и хорошо. Немолод, богат, да еще и военный. Удачный случай, и ты останешься богатой вдовой. И будешь жить спокойно. И я буду при тебе или при Ангелике. Ах, дорогая, как меня утомляет вся эта мелочная возня! Свечи, мыло, хлеб, выгребные ямы, и надо еще не забывать кланяться кому положено, и писать благодарственные письма, и угождать то одному, то второму! Ах, были б у нас деньги!
- Маменька, я постараюсь! Я все сделаю!
- постарайся, душа моя. Я верю, у тебя все получится!
- Негодная девчонка только и говорит о своей матери, маменька то, маменька се...
- Это хуже. Но ежели правда то, что я слышала о княжне Прозоровской, она глупа и легкомысленна. И такая близость с дочерью у нее оттого, что сама Варвара Прозоровская во многом глупа и неразвита, ум ее, как у ребенка.
- Но что говорить девочке7
- Говори, что матери нет до нее никакого дела. Да она и не пишет, и не пытается встретиться с дочерью, и не обивает пороги институту, не подавала прошение императрице. Дочь ей просто не нужна, и если ты донесешь это до Наташи, она начнет искать опору в тебе.
- Маменька, это сложно.
- Постарайся, Мари. Говорят, скоро Суворов приедет в Петербург, просить императрицу о разводе, и конечно же, он увидится с дочерью. А ежели с ней, то и с тобой. Будь н такой, как Варвара, и он обязательно увлечется. А там... кто знает? Завяжется переписка, и мы найдем как привязать его покрепче.
- Как прикажете, маменька.
- Верь мне, дитя, я думаю только о твоем благе!
Мари верила.
Что такое нищета, она знала. И не хотела более повторения!
Суворов?
Ах, хоть бы и козел с рогами! Лишь бы не голод, не единственные чулки, которые приходится штопать со слезами, не выстывшая за ночь убогая комнатенка, из которой от холода удрали даже тараканы...
Уж верно, маменька плохого не посоветует!

***
Даша оклемалась быстро. Кажется, только вчера привезли... нет, третьего дня, а сегодня она уже стоит в дверях, мнется.
- Разрешите, барыня?
- Заходи, Дашенька. Как ты себя чувствуешь?
Даша сделала шаг вперед, второй - и буквально упала к Вариным ногам. Хорошо, на Варю столбняк напал, а то б точно отпрыгнула на два метра с визгом.
- Барыня! Варвара Ивановна! Век за вас бога молить буду! Дозволите служить вам?
Варя только вздохнула.
- Дозволю, мы ж о том переговорили уже, и при себе оставлю, и деньгами не обижу. И сын твой при тебе будет, вместе с Аркашей воспитаем. Тридцать рублей в год и отрез на платье. Так отец распорядился. Согласна?
- Барыня, я и так... убивать будут - не уйду!
За эти дни Даша много чего передумала. Получалось так, что судьба ей была или под мостом от кровотечения погибнуть, или замерзнуть где, или на панель пойти. И ребеночек ее не выжил бы. А если б нашли беглую...
Тогда смерть.
Получается, барыня ей новую жизнь дала, свободу дала, и сыну ее, он же теперь тоже свободным считается, Ванечка ее, и гнать не собирается... Даша, конечно, еще порасспрашивала дворню, как тут не спросить? Но... плохо о барыне не говорили.
Точнее, не очень плохо.
Уехала-то Варвара десять лет назад, за это время кто поменялся, кто и позабыл что. Так что... барыня какая? Да обычная!
В юности в девках засиделась, это есть, папенька у нее мот и картежник, приданое за ней дать не мог, барыня и бесилась чуток. Правда, так, чтобы дворню сечь или мучить - такого не было. По щекам отхлестать могла, но за дело. Вот по амурным делам... ну, бывало! С шестнадцати лет, а то и раньше, и любовников у нее было к замужеству уж четверо или пятеро, это не считая лакеев. А и то - когда ж еще жизни радоваться?*
*- не фантазия, увы. Есть и такая версия. Прим. авт.
Потом барыня замуж вышла, уехала, и все с мужем то туда, то сюда... расходились они уж с супругом несколько лет назад, но тогда их помирили. А в начале лета приехала она к папеньке, уже в тягости, и с мужем у нее вроде как все. Тот посчитал, да и решил, что сынок не от него.
Слово за слово, так и расстались. Может, и опять сойдутся.
Но барыня себя чувствовала плохо, все чаще лежала, капризничала, но сечь никого не велела, не злая она так-то. Лекари к ней ходили, аптекари... А после родов читать взялась. Газеты, журналы, книги какие то покупает, то выписывает... то дело барское!
*- опять-таки, легкий домысел автора, но две предыдущих беременности у Варвары Ивановны закончились выкидышами, так что эта беременность наверняка давалась ей тяжело. Прим. авт.
Вот, в храмы ездить почала, может, уверовала?
Это ж дело такое, она после родов неделю, почитай, в горячке лежала, едва выходили! Всякий поменяется!
Даша (она и о себе старалась думать, как о Даше), смотрела снизу вверх на свою благодетельницу, но злости не видела. И раздражения. И...
- Встань, Даша, - заговорила Варвара Ивановна. - И садись в кресло, мне поговорить с тобой надобно, а голову все время закидывать - поди, шея заболит.
Даша повиновалась.
- Слушаю, барыня?
- Дашенька, я тебя неволить не хочу, но... мне позарез нужно будет во Францию съездить. И скоро уж, примерно через месяц. Ненадолго, прокатимся, да и вернемся. Ты со мной поедешь? Дети наши тут останутся, под присмотром и приглядом, кормилица есть, так и еще одну найдем, если что.
Даша и не сомневалась.
- Я за вами, барыня, как нитка за иголкой. Гнать будете, так не уйду.
- Гнать - не буду. Служи мне верно, буду награждать. Предашь... лучше - не предавай. Или прячься потом так, чтобы я найти не могла.
Даша кивнула.
Она о предательстве и не думала. Ей руку протянули, а она укусит?
За такое и при жизни кара будет, и потом воздастся. Грех это...
- Хотите, крест на том поцелую, барыня? И служить вам верно буду.
Варя вздохнула.
Достала из-за корсажа крестик на тонкой золотой цепочке и коснулась его губами.
- Обещаю вреда тебе не причинять, и сыну твоему. А когда случится у тебя надобность - отпущу сей же час. На том и крест целую.
И перекрестилась.
Кажется, правильно?
Судя по тому, что Даша опять рухнула к ее ногам с благодарным лепетом - да. Блин, как же это утомляет!
- Даша, сядь, пожалуйста, в кресло. И давай подумаем вместе. Мне нужно четыре-пять человек. Мужчин.
- Зачем, барыня?
Удивление было искренним. Зачем тебе люди-то? У тебя ж крепостные есть!
- Даша, мне нужны люди, которые будут преданы лично мне. И люди, которые умеют обращаться с оружием и не боятся крови. Как ты думаешь, может, нанять кого можно?
Даша подумала пару минут.
- Барыня, а что, если отставные солдаты? Не подойдут ли вам?
Варя сощурилась.
- Излагай?
Отставные солдаты?
Дорогуша ты моя, это ж идеальный вариант! Оружие умеют, крови не боятся, действовать им предстоит исключительно во благо Российской Империи, ну и немного себя, любимых. Честное слово, Варя нарушать закон в своем отечестве не собиралась. А в других?
Ну... и что?
Эта Европа так всех задолбала в двадцать первом веке, что Варя может смело считать свои действия превентивной самозащитой. Меньше Европы - меньше проблем!
Даша говорила чуть сбивчиво, но идея была отличная! Как оказалось, сейчас солдаты служили по двадцать пять лет! Минобороны, небось, от такого горькими слезами уливается... в будущем. Там два года-то считают много! А тут!
С мужиками, как с умершими, прощались! Двадцать пять лет - это приговор!
И страна постоянно воюет, то с турками, то с поляками, то еще какая зараза лезет! Чтобы выжить в такой ситуации... нет, не так! Кто выжил - становится крепким профессионалом войны.
Только вот с пенсиями тут хреново. Их назначили, конечно, и за выслугу лет тоже есть, но... мало! Жить на это можно, но плохо. А если денег не скопил? И если семья, дети, а то и внуки уже?
Пенсии назначать только-только начали, сколько - Даша не знала, но подозревала, что не так и много. Вот, можно бы таких людей и нанять? А там... могут и совсем остаться?
Варя подумала недолго.
- Надо пробовать, - подвела она черту. - Надо делать!*
*- 34 - 40 гг 18 века, денежное довольствие для солдата, который состоит в монастыре - около 4 р. Для офицеров, конечно, больше, но не намного. Каптенармус, капрал, сержант - около 6 р. Прим. авт.

Оценка: 8.56*67  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"