|
|
||
46
Олег Гончаров
Резидент
Боря Шухермахер попался: его завербовали. Когда-то, очень давно, в сопливом голозадом детстве Боря имел обыкновение втихаря от папы читать взрослые романы о всяких там шпионах, вербовках и тому подобных вещах. Поэтому кое-какое представление о том, как это делается, он имел. Но чтобы так! Эти молодцы из ЦРУ дали фору несравненной Агате Кристи по лихости закручивания сюжета.
А подвело Борю Шухермахера элементарное барство, намертво сидящее в его интернациональных генах. И сейчас, в пору гласности и кооперативных туалетов, наконец, проявившееся ярко и самобытно, но в несколько своеобразной форме...
Капитализм Боря ждал давно и в меру своих скромных финансовых возможностей приучал себя к рынку, о котором, правда, имел представление весьма отдаленное от реального. Единственное, что Боря знал о рынке наверняка, так это то, что за все буквально нужно будет платить. Платить за все, имея большие деньги, наверное, очень приятно, поэтому Боря, не имея больших денег, открывал для себя капитализм посредством регулярного посещения платного кооперативного туалета, поскольку других, менее экзотических очагов свободного предпринимательства в городе пока не наблюдалось.
Так вот. В один из дней скромный сапожник Боря Шухермахер, достойный сын своих родителей, сидя на голубом финском унитазе, под давлением весомого аргумента, именуемого в простонародье зуботычина, позорно предал родину и, как говорят в том же народе, тут же, не отходя от кассы, в данном случае, от финского унитаза, был завербован двумя крепкими американцами в вареных куртках и говорящих на хорошем русском с примесью не словарного сленга.
В момент захвата кабины Боря, уплативший на входе пятнадцать копеек, мысленно обсчитывал варианты перехода своего сапожного киоска на рельсы рыночной экономики, поэтому на требование: Откройте, ЦРУ!, задвижкой щелкнул машинально.
- Гражданин Шухермахер? - сурово спросил один из втиснувшихся в кабину.
- Да, я Шу-шу-шу, - пролепетал Боря, глядя на вошедших снизу вверх и делая попытку встать.
- Сидите! - рявкнул второй и намертво вбил Борю в унитаз. - Малейшее движение и я стреляю! - похлопал себя где-то под мышкой и достал из внутреннего кармана микрофон. - Говорите!
- Ч-чего говорить? - полуобморочно пропищал Боря, дергая себя за нос. - Я согласен.
- С чем согласен? - поднял брови первый налетчик.
- Со всем, - быстро ответил Боря, - где надо расписаться?
- Ты в микрофон давай. - Я - такой-то, такой-то, гражданин СССР, профессия, согласен сотрудничать с Разведывательным Управлением Соединенных Штатов Америки. Понял? Давай.
- Я такой-то, такой-то, - ничего уже не соображая, начал, было, Боря, но вбитый в унитаз еще глубже, тут же поправился и пошел дальше уже более-менее правильно. Сообщив микрофону основные биографические данные, бедный Боря незаметно для себя перешел к родословной, а затем, поощренный репликой: Давай, давай!, перешел к технологии подрезания ранта и замене супинатора в женском полусапожке.
- Достаточно, - прервал его, наконец, агент с микрофоном. - Теперь ты наш. Завтра пленка с этой записью улетит в Вашингтон, так что давай без дураков. Тем более ты ведь по нашим данным в Израиль не собираешься.
- Какой еще Израиль? - вполне искренне удивился Боря. - Мне и здесь неплохо. Да и кто меня туда пустит?
- Как кто? - сделал страшные глаза агент с микрофоном. - А фамилия?
- А что фамилия? - мой дед русский, землю пахал.
- Тогда кончай его, Боб, - говорит первый агент, - потом кислотой его обольем и водой в унитаз смоем.
- Не надо меня смывать, - задергался Боря, - Если надо в Израиль, я согласен. По дну Черного моря пешком пойду. Как Порфирий Иванов. Только не надо меня смывать. Я ценный. Я даже один важный государственный секрет знаю.
- Какой? - вытащил микрофон из куртки второй агент.
- Говорят, - перешел на шепот Боря, - мы семьдесят лет строили вообще не социализм.
- А что?
- Этого никто не знает. Даже там. - Боря ткнул пальцем в потолок. - Оттого и тайна.
- Ладно, - говорит первый агент, - дадим тебе, Борис Андреевич, для начала задание. Несложное. Платить будем щедро, но в рублях, в целях конспирации. Явочная квартира у тебя, в сапожной мастерской. Все понял? Вот, возьми, спрячь в боковой карман.
- Что это? - мелко дрожа, спросил Боря, пряча конверт в пиджак.
- Деньги, - в полголоса ответил первый агент.
- Сколько? - машинально спросил Боря, вынимая себя из унитаза.
- Двадцать.
- Тысяч? - похолодел Боря.
Двадцать рублей! Но это только аванс. В случае чего, запросим департамент и остальную сумму получишь в тугриках.
- В чем? - не понял сапожник.
- В монгольской валюте, бестолочь, - постучал его по лбу Боб.
- Так ведь у меня там и родственников в Монголии нет. - заволновался Боря. - Чего я там с ними делать буду?
- Ну, как хочешь? - согласился первый агент. - Значит так. Полетишь завтра в Сочи на задание.
- С двадцатью-то рублями? - скис Боря, но, вспомнив об обещанной кислоте, занемел.
- В Сочи, максимально соблюдая конспирацию, пересчитаешь все пальмы в городе. Ясно задание?
- Ага, - боднул головой Боря и задрожал еще мельче.
- В случае провала, постарайся добраться вплавь до Турции. Наш человек в Стамбуле тебя подстрахует. Все.
Добравшись на нетвердых ногах до своего сапожного киоска, Боря в полной прострации залпом выпил стакан водки и заревел белугой.
В Сочи догорал бархатный сезон. Пахло чебуреками, морем и развратом. По улицам неспешно раскатывали роскошные авто заморских марок, управляемые не менее роскошными грузинами. Авто возили грузин, грузины возили дам, а дамы впадали в блуд с такой отвагой и решимостью, словно назавтра объявили войну. Боря Шухермахер с кислой мордой уже шестой час добросовестно вышагивал по шумным курортным улицам, то и дело останавливаясь у витрин магазинов и проверяя нету ли за ним хвоста. Пальмы были давно сосчитаны и Боря заметал следы.
- Дались они им, - судорожно думал он, разглядывая в очередной раз в витрине полуголые манекены. - Тут вот покупатели с манекенов последнее содрали, а им пальмы считай. С жиру бесятся проклятые капиталисты! Хотя нет, не так все здесь просто, как кажется...
Боря надвинул линялый свой картуз на самые глаза и побрел дальше. Дойдя до улицы Туапсинской, Шухермахер, на секунду остановившись, не спеша, пошел вдоль знакомых домов. Вон там, в тринадцатом доме, жила когда-то белокурая Соня - его тайна связь и несостоявшаяся жена.
- Эх, если б не задание, - сдерживая сладкое сердцебиение, подумал Боря и поднял ворот пиджака. - Зашел бы непременно. Хотя нет - неудобно. Два года ни духу, ни слуху. А такая женщина была... Вот здесь. Вот ее дом, входная дверь...
- Шухермахер, заходи! - услышал он вдруг над собой мужской голос и от неожиданности аж присел.
- Все, попался, - метнулась молнией мысль. - Пропал, нужно бежать к морю. По инструкции. В Турцию.
- Ну, чего сел? - спросил все тот же голос сверху. Район оцеплен, бежать некуда. Так что, давай, заходи.
И Боря Шухермахер зашел, решив молчать, как партизан в гестапо. Только его не пытали. Борю ждал накрытый стол, Соня с годовалым Шухермахером на руках и два лже-агента ЦРУ с женами... Боре стало нехорошо...
- Ну, я же говорил, что преступник непременно придет на место преступления, - давясь от хохота, рухнул на диван лже-Боб. - Классику читать надо! Агату Кристи! Так что бери его, Сонька, обеими руками. Вот он, еще тепленький... Эх и свадьбу же сгуляем! Люди добрые! На все побережье! Сегодня в тети Сони аманины...
16.12.1990г.
1
3
|