Квартира Бакониных. На огромной кровати, укрывшись с головой верблюжьим одеялом, копошатся, повизгивая, Баконин и Инга. Звонит телефон, включается автоответчик, Баконин неохотно выползает из-под одеяла. Поднимает с пола расшитый драконами халат.
Инга. - (Выткнув взлохмаченную огненно-рыжую голову.) Твоя? (Сладко потягивается и, найдя под подушкой нижнее белье, начинает, не спеша, одеваться.)
Баконин. - (Натянув халат, подходит к телефону.) Сейчас поглядим... (Отматывает кассету назад, включает. Голос Бакониной: "Привет, это я. Прости, но я не успеваю домой к шести часам. На Пахомовской большая пробка... Я уже здесь десять минут кисну... А-а-а... вот, вот... впереди начинают трогаться... Сейчас, наверное, поедем. Хорошая все же штука телефон в машине! Ну, пока! Не скучай... Минут через пятьдесят буду"... Баконин нажимает клавишу.) Нужна ты здесь больно! (К Инге.) А ты от кого там прячешься? Скромница... (Подходит к открытому окну, несколько мгновений неподвижно стоит, подставив крепкую грудь легкому сквознячку, вяло раздувающему тюлевую занавеску. Внезапно он, коротко вскрикнув, хватается рукой за грудь, медленно оседает на пол. Из-под прижатой к груди ладони струится кровь. Завизжав от ужаса, полуодетая Инга молнией соскакивает с постели и бросается к двери. Через мгновение она возвращается и, скуля от страха, подползает к распростертому на полу любовнику. Баконин не подает никаких признаков жизни. Испачканная кровью Инга вскакивает на ноги, хватает с журнального столика свою сумочку, босоножки, джинсы, пошарив по карманам баконинского пиджака, находит его портмоне, дрожащими пальцами выковыривает из него деньги и, еще раз осмотревшись, исчезает за дверью.)
Некоторое время спустя. Там же. В квартире полно людей. Два санитара укладывают на носилки труп Баконина, у стены, нервно сглатывая, в оцепенении стоит горничная Клавдия Ивановна, криминологи заняты каждый своим делом. Следователь Бурков выпроваживает понятых.
Бурков. - (К горничной.) Так говорите, Клавдия Ивановна, всего на часок отлучились? (Усаживается за стол.) И куда, если не секрет? Да вы присаживайтесь... (Санитары поднимают носилки и выносят Баконина из комнаты. Горничная истово крестится и снова начинает плакать.) А вот слезы, уважаемая, давайте оставим на потом! Давайте сначала немного поработаем. (Указывает на стул подле себя.) Прошу вас... (Достает их кармана пиджака издающий свирельный звук сотовый телефон.) Слушаю, Бурков. Леонид Максимович? Здравствуйте... Да... Уже отправил... Да... Одно пулевое ранение... Да... Попал в грудь как в копеечку! Странно? Ну, почему же? Видимо был уверен, что контрольный выстрел не понадобиться... Да... Хорошо... Постараемся... Да... Всего доброго... (Прячет телефон в карман.) Так куда вы говорите, отлучались, Клавдия Ивановна?
Черникова. - (Зло сверкнув глазами.) Не хотела говорить, да, видимо, придется. Хозяин меня сегодня опять из дома выпер, когда к нему эта проститутка примчалась!
Бурков. - Простите, кто?
Черникова. - Ну, Инга! Любовница хозяина...
Бурков. - А как насчет фамилии?
Черникова. - Не знаю я... Да и какая у уличной девки может быть фамилия?!
Бурков. - Своеобразная у вас, Клавдия Ивановна, логика. Как чья-то любовница, так уж и фамилия не нужна?
Черникова. - Нормальная у меня логика... Я бы этих девиц вообще лишала права носить родную фамилию! Им достаточно и номера. Пошла в проститутки - фамилию свою забудь! Не имеешь никакого права своих родителей да родственников позорить! Вот тебе, милая, номерочек на твою бесстыжую грудь и привет кобелям!
Бурков. - (Заметно повеселев.) Уж больно вы круты к этим барышням... Что так?
Черникова. - Хозяйку жалко до слез. Она хорошая, а хозяин... Хозяин сущий дьявол, прости меня, Господи... (Крестится.) Однако платил мне жалованье исправно. День в день. По всей видимости, боялся, что я хозяйке трекну чего сгоряча о его бабах...
Бурков. - (Удивленно поведя бровью.) Однако, словечки у вас, Клавдии Ивановна! Что за уголовщина? Трекну...
Черникова. - А вот от них, чертей, и нахваталась! Как на очередные посиделки соберутся, так и начинают "по фене ботать"! Посмотришь, солидные вроде люди, при галстуках, а языки как у последних бомжей. Тьфу!
Бурков. - Я так понимаю, хозяйка не была в курсе амурных дел покойного?
Черникова. - Конечно, нет! Да и в последнее время Марианночка все больше на их даче пропадает... Талант в ней проснулся...
Бурков. - Что вы говорите?! И какой же?
Черникова. - Художественный... Картины она начала писать... Даже Ефим хвалит... То есть, хвалил... Земля ему пухом...
Бурков. - Ясненько... А как думаете, Инга могла...
Черникова. - Убить? Нет! Инга не могла... Я ее почти уж год, как знаю... Убить - нет, а вот украсть чего может запросто. Она поначалу у хозяина даже рюмки из бара таскала! Это уже потом, когда маленько в хорошей жизни пообтерлась, на столовое серебро перешла, да на кружевное белье хозяйкино...
Один из криминалистов. -Юрий Юрьевич, портмоне убитого...
Бурков. - (Берет портмоне, долго вертит его в руках.) Да... Знатная вещь. Змеиная кожа... Такой замечательный раритет, а пуст... Две визитки...
Черникова. - Вот стерва! И тут поспела!
Бурков. - А вам это откуда известно?
Черникова. - Когда Ефим Сергеевич меня погулять выпроваживал, он из этого портмоне мне денежку доставал... Двадцать долларов...
Бурков. - Так, может, эта купюра была последней?!
Черникова. - Ага, последней! Там у него целая пачка денег была. Во! Толщиной в два моих пальца! Я же не слепая... Минут пять стоял, все денежку помельче выискивал... Жмот!
Бурков. - (К одному из присутствующих.) Коля, перемотай-ка пленочку на автоответчике... (К Черниковой.) Так говорите, жаден был Ефим Сергеевич? При такой-то должности?!
Коля. - А что должность! У богатых и у высоко сидящих жлобство является главной отличительной чертой... (Подает кассету Буркову.)
Бурквов. - (Положив кассету в карман.) Это ты, Коля, загнул маленько. У меня есть знакомый богач, который вот уже второй год к ряду содержит хоть и небольшой, но театр... Безвозмездно, между прочим...
Коля. - Как же, безвозмездно! Каждый день только и слышишь: Каблуков меценат, Каблуков душка, уникум, гений... Вот кто вернет из небытия театр! И интервью, интервью... А вы говорите безвозмездно! Это же настоящая рекламная компания "на холяву"! А минута эфира на нашем дорогом и любимом телевидении порой тянет на тридцать тысяч зелененьких. Почувствуйте разницу, как говорят на том же телевидении.
Бурков. - Все равно Каблуков мировой мужик. Ты, Коля, ему элементарно завидуешь, поскольку то, что ты зарабатываешь в нашей конторе за месяц, Каблуков тратит за один день, покупая цветы своей новой очередной жене. (В сопровождении милиционера входит Баконина.)
Черникова. - (Сорвавшись на ноги.) Ой, Марианночка Андреевна! У нас такое горе!!! (Срывается на крик.) Ефима Сергеевича убили!!! (Пытается для приличия пустить слезу. Слезы, однако, течь не желают.) Вот ведь какое дело! А слез-то и нет...
Баконина. - (Безошибочно определив в Буркове старшего.) Вы здесь старший? Что произошло?
Бурков. - (Резко вскочив со стула, несколько минут зачарованно смотрит на женщину.) Э-э-э...
Баконина. - (Резко.) Что-то не так?!
Бурков. - (Овладев собой.) Простите... разрешите представиться: Бурков Юрий Юрьевич, старший следователь... Северо-восточный округ...
Баконина. - (Увидев пятно крови на полу внутри очерченного мелом силуэта.) А... где...?
Бурков. - Вам лучше этого не видеть. Труп, извините... тело вашего супруга отправлено на судмедэкспертизу... Таковы правила... Может, вы присядете? Я хотел бы задать вам несколько вопросов... (Садится вслед за Бакониной.)
Баконина. - (Тихим голосом.) Когда это произошло?
Бурков. - Ну-у-у... Судя по всему, с момента выстрела прошло не более часа...
Баконина. - (Смотрит на часы.) Выходит, когда я ему звонила из машины, он был уже мертв?
Бурков. - Простите, в котором, вы сказали, часу звонили из машины покойному?
Баконина. - Я не говорила вам, в котором часу звонила, а звонила я ему пятьдесят минут назад... На Пахомовской образовалась большая пробка и я опаздывала к условленному часу домой... К шести часам...
Бурков. - (Как бы между делом.) Вы были на тот момент в машине одна?
Баконина. - (Окинув презрительным взглядом невзрачную фигуру Буркова.) Вы хотите спросить, а есть ли у меня алиби?
Бурков. - (Заметно тушуясь.) Прошу меня простить, но...
Баконина. - Рекомендую вам прослушать кассету на моем автоответчике.
Бурков. - (Быстро достав кассету из кармана.) Вот эту?
Баконина. - (Резко.) Вы, господин следователь...
Бурков. - Старший следователь, с вашего разрешения...
Баконина. - (Еще резче.) Вы, товарищ следователь, начинаете меня раздражать своей нахрапистостью. У вас это врожденное? (Осматривается. Упершись взглядом в лежащую на постели подушку, резко встает.) А ведь я чувствовала! (Подходит к постели и достает из-под подушки кружевные трусики. Оборачивается к горничной.) Если ты, старая курица, не скажешь мне, что за стерва валялась с Ефимом на моей постели, я заставлю тебя съесть эти поганые трусы!!!
Бурков. - Успокойтесь, Марианна Андреевна... Мы уже все, вернее почти все выяснили. Уверяю вас, в том, что здесь была какая-то женщина, вины Клавдии Ивановны нет. (Берет из рук Бакониной злокозненные кружева.)
Коля. - У нас все, Юрий Юрьевич... (Оперативники выходят.)
Бурков. - (Убирая со стола свои бумаги.) Как ни печально, но эта барышня (Подает Бакониной портмоне мужа.) воровка в квадрате. Она воровала у вас мужа, а у вашего мужа воровала деньги. (Возносит руки вверх.) О, времена! О, нравы! Простите великодушно... Завтра, если позволите, я заеду за вами в девять часов утра... Вам надлежит опознать убитого... С вашего позволения я пойду... (На выходе оборачивается.) Мужайтесь, Марианна Андреевна... (Выходит.)
Баконина. - (К горничной, застилающей постель.) Кто у нас сегодня был? Инга или Русана?
Черникова. - Инга... Я, когда в квартиру зашла, ее уже не было... Вон там валяется Ефим весь в крови, а рядом валяется пустое портмоне... Я, конечно, ко всему привычная, но чтобы такое! Видимо здорово Ефим Сергеевич кого-то достал, если его вот так, среди белого дня порешили в собственной квартире! Интересно, как они прошли в дом? Я ведь почти полтора часа у консьержа просидела... Никто к нам за это время не домогался зайти...
Баконина. - А Инга куда подевалась? Не в окно же улетела?
Черникова. - И то правда... А я и не подумала... (В страхе прикрывает ладонью рот.) Матерь Божья! А вдруг эта стерва сама и...
Баконина. - Вполне возможно... Разберутся... Опять же, на одного подлеца меньше стало... А теперь иди. Мне нужно побыть одной...
Черникова. - (Тяжело вздохнув.) Конечно... Поеду к себе... (Собирается.) Надеюсь, завтра мне позволят здесь прибраться? Хорошо еще, что у нас паркет на лаке... Любое дерьмо легко смывается... (Испуганно прикрывает ладонью рот.) Простите...
Баконина. - (Подойдя к окну.) Ничего, Клавдия Ивановна... Ничего... Все верно... Из дерьма может вытечь только дерьмо... (Садится на подоконник.)
Черникова. - (Остановившись у дверей.) Я следователю сказала, что вы ничего не знали о подружках Ефима... (Выходит.)
Баконина. - (Проводив Черникову взглядом.) Сказать-то ты сказала... а вот поверит ли он? Впрочем... Это проблемы второго плана... (Соскакивает с подоконника, и подходит к аляповатой картине, висящей на стене в метре от окна.) Два, ноль три... (Снимает картину. Под нею сейф. Поколдовав несколько секунд над кодом, Баконина отпирает его и осторожно достает из объемистого нутра ворох каких-то бумаг, папок, целлофановый пакет с пачками денег.) И здесь у него бардак... (Переносит все извлеченное из сейфа на заправленную кровать, забирается на нее с ногами.) Сейчас, милый, поглядим, чем ты занимался вне министерства... На даче ничего, кроме кучи баксов, я не обнаружила... (Достает из-под вороха бумаг пистолет.) Ого! Хороший пистолетик... Прикупил на тот случай, когда не застрелиться будет нельзя? Опередили тебя, родной... (Разгребает бумаги.) ... Опередили... (Находит блокнот в кожаном переплете.) Вот он, родимый! Давненько я хотела заглянуть в твое всезнающее нутро! Давненько... (Листает страницы.) Какая прелесть! Интересно, откуда у нечистых на руку людей такая страсть к учету? (Перевернув очередную страницу.) Вот даже как? Номера счетов? (Смотрит в потолок.) А ты, оказывается, был гораздо круче, чем я себе представляла! Один, два, три, четыре, пять, нет, пятый российский... Совсем неплохо... Мерзавец... По всей видимости, в покое теперь меня не оставят... (Медленно просматривает еще несколько страниц.) А это еще что за арифметика? ... Двадцать шестого, пятого, восемьдесят шестого, Лаптев плюс М. равно контракт с ООО "Юнона"... Восьмого шестого... Фокин плюс М. ... (Вне себя.) О, Боги!!! Каков подлец!!! Он вел учет своим предательствам!!! (Отбросив блокнот в сторону и сотрясая кулаками.) Мерзавец! Ты слышишь меня?! Я знаю, твоя поганая душа бродит где-то рядом! Ты будешь гореть в аду, мерзавец!!! Бог знал, кто ты есть на самом деле, поэтому и не дал тебе детей! Будь проклят ты и весь твой ущербный род! Аминь! (Не в силах сдержать слезы, падает на подушки, сотрясаясь всем телом от рыданий. Некоторое время лежит, сжавшись в комок. Наплакавшись вдоволь, встает, берет блокнот и, бросив его на стол, на несколько секунд выходит из комнаты. Возвратившись с парой небольших полиэтиленовых пакетов, пробует их на герметичность, поочередно надув их ртом, вставляет их один в другой, вкладывает в них блокнот и, выдавив с пакетов весь воздух, затягивает горловину принесенным скотчем.) В банке с краской ему будет гораздо уютнее... (Опять выходит из комнаты, а, возвратившись, быстро переносит бумаги и папки обратно в сейф и закрывает его.) Впрочем... (Открывает сейф, достает из него пакет с деньгами.) Это мой приз, Фима... Ты не возражаешь? (Садится в кресло.) А если мне повезет и я разберусь с твоими австрийскими и швейцарскими счетами, я, быть может, закажу тебе скромный памятник примерно с такой эпитафией: здесь покоится справедливо убиенный мерзавец с большой буквы... Ну, а если не повезет, что ж, извини, Фима... Будет как в той песне: "И никто не узнает, где могилка моя"... В данном случае, твоя... Ты ведь свою жизнь построил на презрении к людям. Почему же эти люди должны питать к тебе иные чувства? Ты не заслужил этих чувств... Презрение всегда порождает презрение, умноженное на ненависть, если презираемый тобою - твой раб. А я, как это ни противно, была твоею рабою, Фима... И, как теперь оказалось, была я ею с самого начала... Ты знал, что делал... (Кладет голову на спинку кресла, прикрывает ладонью глаза.)
И поделом тебе, Марианна... За красивую жизнь бесталанному всегда приходится платить собственным достоинством... (Исподволь комнату начинают заполнять доносящиеся издалека удары тяжело и аритмично бьющегося сердца. На удары сердца постепенно накладывается многоголосье улицы: шум машин, визг тормозов, обрывки музыкальных фраз, смех, крики прохожих, трели милицейских свистков. И удары сердца, и многоголосье улицы, в конце концов, заполняют собою все пространство и, дойдя по восходящей до высшего предела, разом стихают. Медленно гаснет свет. В наступившей тишине слышны шаги двух людей, подымающихся по гулкой лестнице и голоса.)
Женский голос. - ... Согласна, но ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим вашим мероприятиям. Я не рождена для роли представительской дамы на светских раутах. Я неисправимая домоседка...
Мужской голос. - Я знаю, но сегодня совсем особый случай. Нас пригласил сам Лаптев...
Женский голос. - Что?! (Подымающиеся по лестнице останавливаются.)
Мужской голос. - Тише... Здесь великолепная слышимость...
Женский голос. - (Но почему ты не сказал мне об этом дома? Ты же знаешь, как я отношусь к этому сладострастному подагрику...
Мужской голос. - Именно поэтому и не сказал. Однако ты должна понять: очень многие вопросы, касающиеся моего продвижения по службе, увеличения моих прямых, и, уж если откровенно, побочных доходов решаются непосредственно Леонидом Максимовичем. Так что уж будь добра... Веди себя подобающим образом... И, кстати, это будет не раут, а скромный ужин, на который приглашены только мы... Как говорится: ужин на три персоны.
Женский голос. - А где же его очередная законная жена? Сбежала?
Мужской голос. - Шутишь... От Лаптева не сбегают. Опасно для жизни... Они расстались... Не так давно... Пошли... Нас ждут...
Сцена вторая
Смена места действия. Квартира Лаптева. Обед окончен. Баконина и Лаптев сидят на диване, потягивая из крохотных чашечек кофе. Изрядно перебравший Баконин, пытаясь сохранить вертикальное положение, сидит в глубоком кресле. Спустя некоторое время он, тем не менее, встает и, извинившись, выходит, покачиваясь из стороны в сторону. Баконина порывается идти следом за мужем, но Лаптев решительно ее останавливает.
Лаптев. - Не стоит беспокоиться, Марианна Андреевна. Пускай немного подышит воздухом... Эка его разобрало!
Баконина. - (Пытаясь все же подняться.) Я должна извиниться перед вами... (Лаптев все также решительно возвращает ее на место.)
Лаптев. - (Плотоядно улыбаясь.) Вы мне действительно что-то должны, но только не извинения...
Баконина. - (Удивленно.) Я вам? Вы шутите, уважаемый Леонид Максимович. Уж вам-то я точно ничего не должна...
Лаптев. - Смею заверить вас в обратном...
Баконина. - Аргументируйте...
Лаптев. - Что ж, пожалуйста... Не так давно ваш дражайший супруг был очередной раз допущен к распределению материальных благ, путем заключения с некоей фирмой большого и, поверьте мне, весьма выгодного контракта.
Баконина. - Но ведь чиновникам его ранга нельзя совмещать!
Лаптев. - Совершенно верно, Марианна Андреевна, категорически. Опять же, если очень хочется, то можно. Не может же, в самом деле, Ефим Сергеевич содержать красавицу жену на одну, простите, министерскую зарплату?! Это же даже как-то смешно... Поэтому, когда Ефим Сергеевич обратился ко мне с просьбой помочь, я вошел в его положение и помог с контрактом. В обмен...
Баконина. - (Начинает понимать.) В обмен на что?
Лаптев. - (Пытаясь взять Баконину за руку.) В обмен на ваше благосклонное отношение ко мне...
Баконина. - Как это понимать? Вы хотите сказать, что Ефим выменял...
Лаптев. - Ну, зачем же так прямолинейно?! Вы мне очень нравитесь... И уже довольно давно...
Баконина. - (Закипая.) По-моему, вам нравятся все! Позвольте мне встать!
Лаптев. - А вот оскорблять себя я вам не разрешаю, поскольку в данный момент вы для меня являетесь той платой, которую я получил взамен за предоставленную услугу. И вы мне обещаны на этот вечер! Ясно? (Пытается обнять Баконину.)
Баконина. - (Высвобождаясь из его цепких объятий.) Я сейчас же позову мужа! Вы, старый негодяй! Что вы себе позволяете?! Кто дал вам право?!
Лаптев. - Возможно я и старый, как вы выразились, негодяй, но я никогда не подкладывал своих жен под нужных мне людей! Да, ты можешь уйти... Дверь открыта, но через час ты приползешь ко мне на брюхе, умоляя меня затащить тебя к себе в постель. Но тогда я могу не захотеть... Кстати, о твоем муже... Он наверняка уже принял ванну и теперь, скуля, ждет твоего прихода, пытаясь хоть что-то придумать в свое оправдание.
Баконина. - Вы лжете! (Лаптев, достав из кармана пиджака сотовый телефон, набирает номер.) Кому вы звоните?
Лаптев. - Твоему мужу... Будешь с ним говорить?
Баконина. - (Встает с дивана, подходит к столу, наливает себе полный бокал коньяка и залпом его выпивает.) Нет... (Разбивает бокал о пол.) Уже не хочу...
Затемнение.
Сцена третья
Квартира Бакониных. Баконин, переодевшись в дорогой атласный халат, с интересом листает "Плейбой". Входит Баконина. Бросив сумрачный взгляд на увлеченного журналом супруга, она, секунду помедлив, решительно подходит к дивану и, без каких бы то ни было предисловий, отвешивает Баконину увесистую пощечину.
Баконин. - (Сорвавшись на ноги.) Ты чего, дура?! Меня никто не смеет бить! Я...
Баконина. - (Сбрасывая плащ прямо на пол.) А меня никто не смеет продавать... (Идет в спальню.)
Баконин. - О чем это ты? Я не понимаю... Да, конечно, я виноват... Перебрал... Сам не знаю, каким образом очутился дома... Извини... С кем не бывает!
Баконина. - (Выходит из спальни в халате.) И это все, что ты можешь мне сказать по поводу вашей с Лаптевым договоренности?! Послушай, Ефим, ты хоть представляешь себе, что ты сегодня сделал?! Ты меня продал банальнейшим образом, словно записной сутенер путану! Как последнюю шлюху!
Баконин. - Погоди, погоди... О какой сделке с Лаптевым ты говоришь? Не было никакой сделки! Мы были в гостях у нужного нам человека. Да, я напился... Оставил тебя одну... Извини... Нет, постой! Что значит: как последнюю шлюху?! Ты что, переспала с Лаптевым?! Воспользовалась моим отсутствием...
Баконин. - Хорошо... Хорошо... Поставь, пожалуйста, вазу на место... Он взял тебя силой?
Баконина. - (Как бы проснувшись.) ... Силой? Силой... (Ставит вазу на стол.) Силой... (Подходит к окну, долго молчит, нервно теребя пояс халата.) ... Это что же получается? ... Я же и виновата?
Баконин. - (Явно воспрянув духом.) Так я не услышал! Он взял тебя силой? Или полюбовно договорились?
Баконина. - Хорошее у нас начало семейной жизни получилось... На шестом месяце безоблачного счастья все полетело в тартарары... (Баконин усаживается на диван.) И самое обидное в этом деле то, что ты все верно рассчитал... Стопроцентное попадание! А я, дура, выйдя замуж за тебя, наивно полагала, что Бог услышал мои молитвы и послал мне того единственного...
Баконин. - И верно, дура... Любви, как ты уже, наверное, догадалась, нет. Есть трезвый расчет и деловой подход. И все. И твой жалкий вид говорит о том, что я прав...
Баконина. - (Широко раскрыв глаза.) Ты хочешь сказать...
Баконин. - Не хочу сказать, а уже сказал! Деловой подход. Да, согласен, я - циник. Вполне допускаю, что тот же Лаптев меня презирает и где-то он, конечно, прав. Но... любовь, дорогая, во все времена была отменным и весьма ходовым товаром. Так было всегда и так будет всегда. Пока существуют люди, у которых есть что продать, любовь будет служить платежным средством людям, желающим его приобрести...
Баконина. - (Обхватив голову руками.) Бог мой! Я - платежное средство!!!
Баконин. - Только не надо истерик. Я пресытился ими, влача нищенское существование с моей первой женой в мерзкой Тюмени! Она сатанела от моей стабильной финансовой несостоятельности и в связи с этим через день закатывала мне грандиозные скандалы с обязательным битьем посуды... А еще она обещала повеситься. И повесилась... На шее более удачливого в делах, но менее разборчивого в женщинах начальника стройтреста номер пять...
А вот ты, Марианна, не повесишься после сегодняшнего... И не выбросишься в окно... Сказать почему? Потому, что ты не хочешь опять туда (Показывает пальцем на пол.) ... на социальное дно, с которого я тебя поднял на поверхность полгода тому назад. Ты ни за что не вернешься в свою однокомнатную хрущевку, из окна которой открывается замечательный вид на мусорку, тебя бросает в дрожь от одной лишь мысли о том, что твоей дочери может что-то помешать продолжить учебу в Оксфорде, тебе стали привычными подношения ходоков, жаждущих получить внеплановую аудиенцию со мной, ты породнилась с мехами, бриллиантами, массажными и косметическими салонами для небедных, ты в восторге от святого ничегонеделанья на ухоженной прислугой даче и считаешь хорошим тоном ежемесячно наезжать в Париж за дорогими шмотками... Но за все, дорогая, нужно платить.
Баконина. - Как мерзко!
Баконин. - Мерзко что? Оплата счетов? Извини, родная, но это нормально, поскольку потребление тех или иных благ должно соответствовать усилиям, затраченным на их достижение. Это, конечно, в идеале. В реальной жизни все всегда немножко по иному... И в конечном итоге зависит от удачи. Тебе, к примеру, очень повезло. Ты чертовски красива и, как это модно сейчас говорить, фантастически сексуальна. Так что вот тебе мой совет, Марианна... относись к происходящему по-философски... Как говорили древние: "Гоминес ратио дукит", что в переводе с латыни звучит примерно так: разум правит людьми... Уловила? Разум, но не чувства. Чувства - это в кино. В жизни же довольно сложно вершить дела с хеппи-эндом в конце, полагаясь исключительно на любовь. (Смотрит на часы.) Пошли спать, золотой ключик...
Затемнение
Сцена четвертая
Полдень следующего дня. Квартира Бакониных. Входят Баконина и следователь Бурков.
Бурков. - Ну, вот я вас и доставил... В целости и сохранности. Признаюсь, в морге я немного волновался за вас...
Баконина. - (Снимая плащ.) Спасибо, я действительно чувствовала себя в морге неважно... Опознание - занятие не для слабонервных... Странно все же... Такое крохотное отверстие, а человека нет...
Бурков. - Крохотное-то оно крохотное, однако, пуля, сразившая вашего мужа, в буквальном смысле пошинковала, прошу прощения, его сердце!
Баконина. - (Подойдя к бару.) Выпьете, Юрий Юрьевич?
Бурков. - Нет, что вы! Мне еще сегодня в департамент с докладом придется тащиться... На пенсию раньше времени не хочу.
Баконина. - Как скажете... Кстати, о департаменте... Вы умышленно ввели меня в заблуждение вчера? Не так ли?
Бурков. - Что вы имеете ввиду?
Баконина. - Место вашей службы, Юрий Юрьевич. Все дело в том, что у меня феноменальная, скажу без ложной скромности, память на лица. Так вот, вы были замечены мною на приеме у господина Синицина, а к господину Синицину старшие следователи - районщики не смогут попасть даже в самых смелых своих снах...
Бурков. - (Заметно напрягшись.) А вы, в самом деле, наблюдательны, Марианна Андреевна... Я действительно служу в ином месте...
Баконина. - Мне известно это место... Я еще вчера навела о вас справки, уважаемый Юрий Юрьевич.... И в этой связи, если можно, вопрос: зачем нужно было скармливать мне заведомо несъедобный продукт? Полагаете, я настолько глупа, чтобы не сообразить на каком уровне будет проводиться расследование убийства моего мужа?
Бурков. - Видите ли, Марианна Андреевна, все, чем занимался ваш покойный супруг, представляет собой государственную тайну. Могли, к примеру, остаться какие-то записи конфиденциального характера, другие документы, который не должны были попасть в руки оперативника средней руки. По этой причине я, собственно, и здесь. Но, с другой стороны, так решили на самом верху, смерть вашего мужа и связанное с нею расследование не должны спровоцировать широкий общественный резонанс.
Баконина. - То есть?
Бурков. - В целом, установка такова: бытовое убийство рядового гражданина. Впрочем, можно и пофантазировать. Ингу Лыкову мы вчера уже задержали. Одна статья ей уже светит: хищение личного имущества.
Баконина. - (Изумленно.) Так вам сверху спустили мотив убийства?! Господи! Где я живу?!
Бурков. - Именно там и живете... Я повторяю: высокое начальство не расположено освещать ход расследования. Похороны будут скромными... И не смотрите на меня такими глазами! Так надо.
Баконина. - Интересно у нас получается. Пристрелят вора в законе, так его полгорода хоронит, у гроба чуть ли не первые лица государства, скорбно поджав губы, не таясь, утирают скупую чиновничью слезу, слюнявят вдову, говорят красивые слова...
Бурков. - Мы живем в переходной период. Америка пережила подобное в далеких тридцатых, мы же, идя как всегда своим путем, переживаем этот период сейчас, аккурат в конце двадцатого столетия. Однако все это проза, уважаемая Марианна Андреевна. Конечно, Ефим Сергеевич не останется не отомщенным. Убийцу мы, безусловно, найдем... Я вам это обещаю.
Баконина. - А если не найдете? До сих пор, насколько мне известно, успехов в этой области у органов правопорядка не наблюдалось!
Бурков. - Должен заметить, что такой умной женщине, коей вы, несомненно, являетесь, совершенно необязательно воспринимать вопли наших некоторых кликушествующих изданий, как истину в последней инстанции. Заказные убийства раскрываются. Скажу вам больше. Многие, очень многие раскрыты достаточно давно. Но... В большинстве, я повторяю, в большинстве случаев за этими убийствами стоят такие люди, при упоминании которых у многих следователей, ведущих то или иное дело, напрочь отпадает охота жить в этой стране...
Баконина. - Но за убийством моего мужа тоже ведь могут стоять неприкасаемые!
Бурков. - Вряд ли...
Баконина. - Что так? Ранг не тот?
Бурков. - Случай не тот... Вашего мужа убили люди со стороны...
Баконина. - Откуда такая уверенность? Вы что-то не договариваете?
Бурков. - Самую малость... Отвечу вам, с вашего позволения, эзоповским языком: В мелеющем колодце цепь не укорачивают...
Баконина. - (Подойдя к окну.) Вот даже как... Что ж, вам виднее. У вас все?
Бурков. - Если можно, под занавес, один вопрос...
Баконина. - Да... Конечно...
Бурков. - (Выдержав паузу.) Э-э-э... Вопрос не протокольного характера... Вы... Вы, Марианна Андреевна, уже успели ознакомиться с содержанием сейфа? Вы можете, конечно, не отвечать...
Баконина. - (Пристально посмотрев Буркову в глаза.) Отчего же... Я отвечу... Я открывала сейф, но не ознакамливалась с его содержимым... Меня, честно говоря, интересовали только деньги... Простите за откровенность...
Бурков. - (Облегченно вздохнув.) О, нет! Это вы меня простите... Баконина. - Вам бы хотелось взглянуть на бумаги? (Снимает прикрывающую сейф картину со стены.)
Бурков. - С вашего позволения...
Баконина. - (Нарочито медленно набирая код.) Вы можете взять все эти папки с собой...
Бурков. - (Нервно сглатывая.) Я напишу вам расписку... (Баконина открывает сейф и отходит в сторону.)
Баконина. - Пойду найду вам небольшой чемодан... (Выходит, Бурков почти бегом бросается к сейфу, лихорадочно, как бы боясь, что Баконина передумает, достает из сейфа папки и складывает их на стол. К моменту возвращения хозяйки в комнату, сейф уже пуст.) А вы прыткий! (Подает следователю чемодан.)
Бурков. - Служба такая, уважаемая Марианна Андреевна. Не успеешь ты - успеют тебя! (Кладет раскрытый чемодан на стол и укладывает бумаги.) Дома просмотрю...
Баконина. - Дома? Вам платят сверхурочные?
Бурков. - Мне платят.
Баконина. - А что будет с той девкой? Вы же всерьез не думаете, что она застрелила Ефима?
Бурков. - (Закрывая чемодан.) Не думаю. Но и выпускать ее не собираюсь. Воровать деньги у еще не остывшего любовника, прошу простить, двойной грех... А стреляла, конечно, не она... Стреляли вон из того дома, (Подходит к окну.) что напротив... или вон из-за тех гаражей... Они как раз на пригорке гнездятся... Уровень вашего этажа. И главное - стрелял не просто киллер, а супер киллер! Впервые в моей практике: с такого расстояния и чтобы прямо в сердце! Фантастика!
Баконина. - (Тоже подойдя к окну.) Говорите, из того дома стреляли? Тогда поимка преступника действительно возможна...
Бурков. - (Собираясь идти.) Я еще не сказал о гаражах... Вон тех... Кстати, где я смогу найти вас дней эдак через пять?
Баконина. - (Осматриваясь.) Полагаю, на даче... Я не могу оставаться в квартире... Дух смерти поселился в этих стенах...
Бурков. - С вашего позволения я пойду. Еще раз примите мои соболезнования... Мы все скорбим вместе с вами... (Целует ей руку.) Я восхищен вашим мужеством и выдержкой. До свидания... (Быстро выходит.)
Баконина. - (Проводив Буркова взглядом и устроившись с ногами на диване.) До свидания, господин ищейка... До свидания... А мысль о гаражах интересна... Не правда ли Ефим? (Смотрит в потолок.) Слышал, что сказал специалист? Не выстрел, а фантастика! И то правда. Чтобы с такого расстояния да в яблочко - необходимо было фантастически, безмерно ненавидеть тебя... И безмерно желать твоей смерти... (Пауза.) Смерти... А может, это ошибка - твоя смерть? И все же, твои бесчисленные земные грехи, тяжким грузом лягут на плечи человека, убившего тебя? И ты, при жизни лживый и продажный, бессердечный и преступный, ты порочный самец с извращенной, тронутой порчей психикой, стоишь сейчас у врат Рая, облачившись в одежды мученика? Неужто возможно такое? Не убий... Не судите, да не судимы будете... Возлюби ближнего своего... Имеют ли все эти постулаты смысл при таком раскладе? Думается, что нет. Втоптанный в грязь человек, поднявшись, всенепременно захочет проделать то же самое со своим обидчиком. И даже убьет его, если того потребует оскорбленная душа! ... Нет, все эти правильные законы не про нас... Чтобы следовать им, нужно быть или святым, или сумасшедшим... Нормальному же человеку свойственно защищаться... (И вновь тяжелые удары сердца заполняют пространство сцены. Медленно гаснет свет и с наступающей темнотой в действительность врываются далекие раскаты прошедшей грозы, редкая нестройная капель, настойчивые звонки телефона.)
Женский голос. - Я слушаю...
Мужской голос. - (Раздраженно.) Ну, наконец-то! Я звоню уже на протяжении целого часа!
Женский голос. - Я спала...
Мужской голос. - От трудов праведных устала?
Женский голос. - Будешь хамить, Баконин, брошу трубку... Мне до смерти надоели твои придирки.
Мужской голос. - Ладно, замнем... У меня к тебе просьба...
Женский голос. - Ты, Баконин, потерял чувство реальности! Я не подстилка для твоих высокопоставленных начальников! Ты полагаешь, что после случая с Лаптевым можешь торговать мной направо и налево? Черта с два! В гробу я видала твоих заплывших жиром импотентов! В гробу!
Мужской голос. - Полегче, дорогая... В гробу не так хорошо, как тебя кажется...
Женский голос. - Ты мне угрожаешь?
Мужской голос. - Я, пока, предупреждаю. У меня есть некие обязательства перед нужными мне людьми, и я не намерен выслушивать здесь от тебя лишенные всякой логики и здравого смысла вопли! Мы делаем одно дело. В конце концов, я не намерен создавать воистину царские условия партнеру, не желающему честно отрабатывать свою долю! Еще один твой дурацкий выпад и ты очутишься там, откуда пришла, в этот благодатный мир достатка - на помойке! Или... в еще более мрачном месте...
Женский голос. - (После длинной паузы.) Кто будет на этот раз?
Мужской голос. - Вот так бы и сразу... Живо приведи себя в порядок и через полчаса жди в гости Фокина. Этот не опасен. У него из органов, работающих более или менее сносно, остались только желудок, задница и глаза. А еще, если не напьется до луж в постели, может связать несколько слов, не обременяя себя при этом знанием русского литературного языка...
Женский голос. - Боги!!! Какая гадость!
Мужской голос. - В самую точку, дорогая. Но такова суровая селяви. Часто красивая жизнь сопряжена с определенными неудобствами. Кстати, ты основательно отмоешься от липких лап этого старца уже прямо в среду. Я вчера приобрел для тебя недельный тур в Португалию.
Женский голос. - Я одна не поеду...
Мужской голос. - С тобой полетит Глеб. Я вчера снова принял его на службу по просьбе Сарычева... Но мне он не нужен. С завтрашнего дня Глеб твой личный телохранитель. Ты довольна? Конечно, довольна! Вы с ним прекрасно ладили. Документы, билеты и все остальное привезет Глеб. Желаю хорошо отдохнуть. До встречи через неделю. (На том конце провода кладут трубку.)
Женский голос. - До встречи, негодяй... Иуда...
Сцена пятая
Дача Баконина. Большой со вкусом обставленный холл. В холле Баконина и Клавдия Ивановна. Баконина, сидя перед мольбертом, увлеченно пишет беседку, густо увитую виноградом. Клавдия Ивановна, полив стоящие на подоконнике цветы, устало садится в глубокое кресло.
Черникова. - Ох, устала! Верно люди говорят: домашняя работа конца не имеет... (Понижает голос.) Не хотела при Глебе говорить...
Баконина. - (Не отрываясь от работы.) Я слушаю...
Черникова. - По всей видимости, в вашей городской квартире побывали гости не званные...
Баконина. - (Отложив кисть.) Они устроили погром? Нужно было сразу же позвонить мне.
Черникова. - Я бы и позвонила, если бы это было ограбление! Но ведь ограбления-то и не было! Дверь, я так понимаю, открыли нормально, ключом. И не взяли, по-моему, ничего, но что-то искали наверняка. Даже в смывной бачок лазали - крышку на место не поставили... Спешили. Но по большому счету - сработали довольно чисто.
Баконина. - Эти ребята умеют работать чисто. Им за это хорошо платят. (Сама себе.) Видимо господина Буркова папки из сейфа Баконина мало интересуют...
Черникова. - О чем это вы, Марианна Андреевна?
Баконина. - (Спохватившись.) Так... Ни о чем... Подумалось вслух... Только и всего... (Входит раскрасневшаяся Дина. Она в разлохмаченных снизу шортах, коротенькой маечке. На голове широкополая соломенная шляпа.)
Дина. - (Падая на диван.) Фу-у-у... Жарища! Умотал меня, мама, твой Глеб! У этого человека вместо сердца резиновый эспандер!
Баконина. - Но ведь ты же сама упросила Глеба проводить с тобой занятия по самообороне! Без труда...
Дина. - Знаем! Отрастают ногти и борода! Но я же не просила делать из меня культуристку! Представляете?! Шестьдесят отжиманий и восемьдесят приседаний в течение двадцати минут! А приемчики когда?! (Входит Глеб.)
Глеб. - Будешь вредничать - никогда! О каких приемчиках может идти речь, если ты совершенно сырая?!
Дина. - А какая я должна быть? Вареная? Я, к твоему сведению, девушка, а не Клод Вандам! Мне мускулы ни к чему.
Глеб. - От сорока отжиманий фигура не испортится, а вот польза будет определенно. Приедешь в свой Оксфорд крутейшей рашен герл...
Дина. - Мне тяжело... Я хрупкая... И не сорок отжиманий, а шестьдесят!
Баконина. - Ты ленивая.
Дина. - Ну почему же? Нужно было за полгода выучить английский - я выучила. Нужно было сдать экстерном за одиннадцатый класс - сдала! А ты обзываешься ленивой! Несправедливо, мамуля... Твой ребенок, между прочим, один из лучших на факультете международного права... Гордись.
Баконина. - Горжусь... Что же мне остается еще делать? (К Буслааеву.) Глеб, я могу попросить тебя об одном одолжении?
Глеб. - Всегда готов.
Баконина. - Спасибо. Возьми, пожалуйста, машину и отвези Клавдию Ивановну ко мне на квартиру. (К Черниковой.) Там у меня под ванной должны быть две больших банки белил. Они мне срочно понадобились...
Глеб. - Марианна Андреевна, зачем же ехать в город? Я сейчас мигом в местный магазин смотаюсь и куплю! Тут буквально сто метров...
Баконина. - Исключено. Мне нужны именно те белила. Это, во-первых, а во-вторых, Клавдии Ивановне нужно срочно полить мою любимую пальму. Посмотри, какая жара!
Черникова. - Я с тобой боюсь ездить. Ты потенциальный самоубийца!
Дина. - (Хлопая в ладоши.) Ой как здорово! И я с вами! Можно? Я люблю с ветерком.
Баконина. - Да уж, наслышаны... О твоих мотоциклетных вылазках знает, наверное, вся Англия... И почему тебя не лишат водительского удостоверения?
Дина. - Потому, что я не нарушаю правил. Езда на одном колесе не запрещена. Тем более в ночное время...
Баконина. - Ладно, идите...
Глеб. - Мы мигом... (Все трое выходят.)
Баконина. - Жду... (Проводив их взглядом, поднимается и, не спеша, подходит к книжным полкам.) Шалите, господин следователь... Вам не убийца Ефима нужен, а его блокнот... Счета, денежки... Но денежки и мне нужны. Я их заработала... (Снимает с полки несколько книг. За книгами обнаруживается небольшая ниша. Баконина достает из ниши довольно пухлую папку, водружает книги на место и садится в кресло.) Это тоже необходимо схоронить получше. Не ровен час, господин Бурков учинит негласный обыск и здесь... (Открывает папку.) А мне бы не хотелось терять такие улики... (Достает одну из фотографий.) Какая гадость! Смотри, Ефим, с какими тварями я должна была спать!!! (Достает еще одну фотографию.) Один другого краше! Высокопоставленные ублюдки! (Бросает фотографии в папку, ложит голову на спинку кресла.)
... Но как такое могло произойти? Как такое могло вообще произойти со мной?! (Пауза.) Животный страх перед нищетой? Жалким и блеклым существованием? Наверное... Порою не жаль и волос, лишь бы избавиться от вшей... Ты был прав, Ефим, говоря о том, что я больше никогда не буду бедной. Однако ты тогда не сказал мне о том, что я никогда больше не буду счастливой. Мне кажется, я бы еще подумала, прежде, чем сказать тебе "да"... Впрочем... (Пауза.) Впрочем, стоит ли себя обманывать? Продавалась красивая кукла, а ты, Ефим, ее купил... Все просто, как дышать. И пользовал впоследствии эту куклу так, как считал нужным и необходимым... Самое смешное в этом деле то, что мне совершенно не стыдно! Меня тискали в своих немощных объятиях полуистлевшие старцы, а мне не стыдно! Что это?! Естественная реакция растоптанной души или результат ее отсутствия? И вообще, из каких компонентов я состою? Неужели только из этого красивого тела? Говорят ведь: душа болит... А у меня ничего не болит... И не болело... Была обида и злость... Потом обида прошла, рассосалась, а злость осталась... Но ведь злость также должна где-то обитать? Не-е-ет... Душа, она, конечно, есть... Просто, однажды испугавшись окружающей всех нас неправды, она, сжавшись в комочек, поселилась до поры до времени в самом укромном уголке сердца... И ждет своего часа... А будет ли он, этот час? Кто знает... У судьбы-злодейки свой сценарий... Быть может, сейчас, когда твое место, Ефим, стало вакантным, мне повезет? Появится в моей жизни человек, который не будет продавать меня другим, а будет любить меня сам? Скажешь, так не бывает? Или я не заслужила? Шалишь! Эту чашу я испила до дна... До последней капли...
Да, я сломалась! Я не могла позволить себе роскошь отказаться от всего, что я получила, выйдя за тебя замуж! Не смогла! И это купание в грязи, это фантастическое унижение стало возможным лишь потому, что я слишком долго была бедной! Бесконечно долго! Так долго, что одно лишь воспоминание о той, прошлой жизни, ввергало меня в шок! А мой ребенок? Моя Дина? Чем обернулось бы для нее мое падение с социального Олимпа? Крахом надежд? Панелью? Наркотиками? И в конечном итоге полной деградацией личности? Могла ли я допустить подобное? Разумеется, нет... А от налипшей на меня грязи я со временем отмоюсь... (Закрывает папку, взвешивает ее в руке.) И вы все мне в этом поможете, господа... Интересно, что произойдет, напечатай я все эти ваши голые задницы и свинячьи животы в каком-либо скандальном издании? Обвалится небо? Вполне возможно... И уж наверняка приличный кусок неба прихлопнет и меня. Эти ребята найдут меня даже на самом уединенном и безлюдном атолле... (Встает.) Куда же вас определить? (Несколько мгновений размышляет.) И то верно... Под собачьей будкой искать не станут... (Быстро выходит. Звонит телефон. Он звонит долго, настойчиво. Какое-то время спустя в холл вбегает запыхавшаяся хозяйка и хватает трубку.) Баконина слушает! Здравствуйте, Юрий Юрьевич... Как настроение? Спасибо... Уже ничего... Постепенно прихожу в норму... Да... Есть новости по делу Ефима? Что вы говорите?! Инга призналась?! Но вы же говорили, нет, вы утверждали, что стреляли снаружи? Что значит так надо? Поговорить? А о чем вы хотите поговорить? Ну... ну, хорошо... Приезжайте... Правда у меня очень мало времени... Н-н-нет... Я пишу картину... Да... Очень успокаивает и приводит мысли в порядок... Хорошо, жду... (Медленно кладет трубку.) Что-то тут не так, господин следователь... Что-то тут не так... Инга себя оговаривает, а он говорит: так надо... Кому надо? Уж не на меня ли он свои сети готовит? (Подходит к мольберту, долго смотрит на картину. Тяжело вздохнув, решительно садится и принимается за работу.) Интересно, какие меры воздействия применяют к подследственным рыцари дубинки и наручников, чтобы добиться оговора? Видишь, Ефим, как твои друзья обошлись с твоей же шлюхой? Наверняка дознание с пристрастием несколько отличается от секса, сдобренного дежурной дозой морфия... Как видишь, я нашла твою заначку. Сто двадцать ампул, как одна копеечка, и весьма интересные бумаги... А я, дура, удивлялась: это же сколько нужно было всякого добра у родного государства украсть, чтобы обзавестись четырьмя счетами в солидных европейских банках?! А оказывается ничего у государства воровать и не надо. Деньги в виде ампул с морфием и пластиковых пакетов с кокаином легко и изящно просачивались сквозь строгие и неподкупные таможенные заслоны по мановению дипкурьерской волшебной палочки и тут же превращались в красивую жизнь для одних и в адскую цепочку: кайф-ломка-смерть для других... Тебе же, Фима, хотелось и красивой жизни, и кайфа одновременно. В той потаенной комнате, в которой ты отлеживался со своими девками, я обнаружила залежи от использованных шприцев... (Голос Буркова: "Марианна Андреевна! Вы дома?".) Он что, звонил из ближайшего автомата? (Громко.) Да! Проходите, я в холле! (Вытирает передником руки, входит Бурков.)
Бурков. - Здравствуйте, Марианна Андреевна! Прошу меня простить за вторжение, но у меня опять возникло несколько вопросов...
Баконина. - Конечно, Юрий Юрьевич... (Подает ему руку.) Здравствуйте еще раз... Присаживайтесь... Что у вас на сей раз? Я так понимаю, вы решили спустить дело Ефима на тормозах? Общественность заглотнет наживку в лице ни в чем неповинной Инги, а дальше тишина?
Бурков. - (Весьма удивленно.) Не думал, что вы будете настаивать на продолжении расследования!
Баконина. - (Резко.) Что вы имеете в виду?! Вы хотите сказать, что я не заинтересована в поимке убийцы? Вы забываетесь!
Бурков. - (С досадой в голосе.) Я так не думал, уважаемая Марианна Андреевна... Просто мне показалось, что вы неадекватно восприняли все произошедшее с вами...
Баконина. - Вы предлагаете мне изо дня в день посыпать голову пеплом и просить у Господа скорейшей встречи с внезапно ушедшим любимым? Ну, уж нет! Ефим не заслужил доброй памяти... Все, что я могу сделать для него, так это поскорее забить его!
Бурков. - (Настороженно.) Что так?
Баконина. - А какой жене понравится муж развратник и наркоман? И не смотрите на меня, пожалуйста, такими глазами! Можно подумать, что в ФСБ об этом не знали! Кстати, я тут недавно нашла целый клад морфия и довольно интересные бумаги. Хотите взглянуть? Подождите минуту... (Быстро выходит из холла и так же быстро возвращается с большим кейсом.) Вот... смотрите... (Кладет кейс на стол, отпирает замки, подает Буркову бумаги.) Здесь сто двадцать ампул. Сколько это будет в деньгах? (Бурков берет бумаги, бегло читает, заглядывает в кейс, опять читает.) Ну, как, впечатляет? И после этого я должна была изойти от горя слезами? А какие фамилии в бумагах фигурируют?! Кто... Сколько... Уголовники!
Бурков. - (Прокашлявшись.) Вы это никому, надеюсь, не показывали?
Баконина. - А зачем? Выручить немного денег? Не нужны мне вот такие деньги. От них смердит... А вы можете попробовать, если не брезгуете... Я вам дарю и этот кейс, и эти бумаги. При умном подходе к делу, с этими бумагами можно пробиться на самый верх... Вы, кстати, хороший стратег?
Бурков. - (Довольно мрачным тоном.) Я неплохой тактик... Хотите откровенно?