Сергей вылез из палатки и зябко поежился. Ветер, дувший со стороны гор, пробирал до костей. Постояв с минуту он скрылся под пологом и заполз в спальник. Поворочавшись с минуту он ус-нул. Вениамин всхрапнул и перевернулся на бок. Я валялся рядом и думал о предстоящем переходе. Каюры, доставившие нас сюда, наотрез отказались идти дальше.
- Злой дух обитает среди этих гор, - сказали они, - только глупец или слуга Ивайна может посметь появиться вэтих местах.
За кого они принимали нас, осталось неизвестно, но чем ближе подходили мы к гористой местности, тем сильнее сторонились они нас. A вчера и вовсе отказались идти вперед. Когда же Вениамин захотел купить у них собачью упряжку, они шарахнулись отнего,как от приведения и собрав свои пожитки, поспешно удалились. И теперь мы трое лежали в этой палатке, не в силах покинуть такие теплые и уютныe спальники. Но время идет, и вылезать все равно придется.
Я встал и быстро надев на себя холодную верхнюю одежду, беру свой синий блокнот. В самом начале этой авантюры было решено вести дневник путешествия, а так как я единственный из нашей братии, имеющий некоторое отношение к перу, то и писать выпало на мою долю. А теперьнемного о членах нашей экспедиции и причине, заставившей нас отказаться от всех благ цивилизации и оказаться близ этих безымянных, скалистых сопок.
Начну со старшего - Вениамина Петровича Ветрова. В свои сорок два с половиной года он успел исколесить полстраны - побывать на реках Сибири, избороздить вдоль и поперёк Карелию, на лодках и прочих плавсредствах преодолеть большинство сколько бы то ни было значимых горных рек нашей необъятной Родины. Его любимой темой разговора является обсуждение труднопроходимости рек, а однажды он даже пытался растолковатьмнечто-то об их степени сложности, и угрохал на это битый час, но я, признаться, так ничего и не понял, кроме того что при подобных путешествияхможно запросто свернуть себе шею, и сделал основополагающий вывод, что нет никакого прока рисковать жизнью ради бестолкового скатывания вниз по реке. Но это его проблемы. Хотя ему как уже было сказано за сорок, по характеру своему он был и остается мальчишкой, таскает повсюду совершенно не нужные вещи и предметы, в его необъятных карманах всегда полно всякой всячины, начиная от остатков сухарей и кончая большими садовыми ножницами. Перед отправлением я специально проследил, чтобы он разгрузил их, но похоже, бестолку. Вот и сейчас, помимо рюкзака он таскает еще и объемистый баул с разобранной байдаркой. Я попытался объяснить ему, что мы можем прекрасно обойтись и без этого плавсредства, так как на карте в местности, где проходит наш маршрут, нет водных объектов, но он совершенно справедливо заметив, что на карте нет и ничего, напоминающего горы, все-таки взял ее с собой. Хорошо хоть нам удалось убедить его не брать весел, сказав, что уж весла мы сумеем вырубить из каких-нибудь деревцов, растущих там.
Жду не дождусь, когда ему надоест таскать эту тяжесть, и он выбросит эту лодку в ближайшую яму.
Теперь о Сергее, самом молодом участнике экспедиции. Ему двадцать восемь лет, мастер спорта по бегу и спортивной ходьбе. Кандидат в мастера по спортивному ориентированию, вот уже пять лет он занимается организацией туристических походов на одной из пригородных турбаз. Его хобби - постоянное совершенствование своего тела. Подпольная кличка его "массовик-затейник" - это прозвище мы дали ему за то, что он закончил филиал МОГИФКа по специальности "организатор массового туризма и спорта". Из нас троих он наиболее подготовлен к таким пешим путешес-твиям.
Что касается меня, то я, несмотря на мою профессию, в этой группе похож на груз лодки, брошенный за борт и волочащийся за ней. Правда я иной раз думаю, что балласт не всегда плохо, так как иной раз может предотвратить скатывание в пропасть. Мне двадцать девять лет. Я не очень боль-шого роста, хотя и маленьким меня не назовешь. С вполне атлети-ческой фигурой, оставшейся с юношеских лет и не успевшей заплыть жирком. Теперь самое время о моей профессии. Я военнослужащий, но самой что ни на есть мирной его разновидности Я - комсомольский работник. А так как мне приходится часто писать липовые комсомольские отчеты, то я по праву отношу себя к пишущей братии. Я самый ленивый и неподготовленный участник этой авантюры, о чем я честно сказал ребятам, но они мне не поверили, а зря. Да, когда-то я имел парочку-троечку разрядов, но выше первого не поднимался. Пробовал я себя во многих видах спорта, но по-настоящему так ни одним и не занялся. Я вообще никогда ничем не занимался по-настоящему, даже военное дело я изучал кое-как, выхватывая только самое необходимое в службе.
Последние три года, находясь на комсомольской работе, я вообще ничего не делал. Мышцымои совсем атрофировались. Ведь ничего тяжелее ручкимне в руки брать не приходилось, я бы и дальше продолжал гнить, предаваясь безделью, если бы не развал Советского Союза и не последовавшее за этим упразднение политорганов. Почти вслед за этим я подал рапорт об увольнении из Вооруженных Сил не чувствуя себя готовым служить правительству, к которому я отнюдь не испытываю чувства уважения. В течении полугода там наверху никак не могут определится с моим увольнением, и я исправно получаю денежное довольствие, но теперь я не делаю вообще ничего, даже не являюсь на службу.
Когда ребята предложили мне поехатьсними, янедолго думая, согласился, не дожидаясь, когда наконец подпишут приказ о моём "дембеле".
Теперь, когда я вроде бы написал обо всех, наступило время поведать о причинах, заставивших нас разгар солнечного лета сре-дней полосы сменить на довольно унылую картину одного из северных районов. А дело было так: - Вениамин, "отдыхая"вбольницепослеоднойизсвоих про-гулок по рекам, встретилтамстарого, умирающего оленевода. В больницуего доставили едва живого. Плечо и грудь его были изодраны огромными медвежьими когтями. Старик охотился на медведя, но видимо не рассчитал свои силы. Медведя он все-таки убил, но исам оказался на грани небытия. Кровать оленевода долго стояла рядом с кроватью моего приятеля. Находясь в беспамятстве, старик все время бредил. Веня никак не мог понять смысл этого бреда, когда же ему удалось ухватить путеводную нить, он запасся терпением и стал ждать, когда этот интересный старик очнется. Когда тот пришел в себя и начал понемногу поправляться, Вениамин подступился к нему с вопросами и вот, что рассказал старый оленевод.
- Мой дед рассказывал моему отцу старую притчу про прекрасную де-вушку Хайзалык. Лучший охотникплемени Немун и прекрасная девушка Хайзалык полюбили друг друга, но злой Ивайна, дух черных скал, украл девушку, запер ее в черной пещере за тяжелой решеткой из клыков огромных черных зверей и наложил на вход заклятье.
Горько заплакал охотник и отправился на поиски своей возлюбленной. Много дней и ночей добирался он до владений Ивайны. Наконец Немун вошёл в черное ущелье, тамему встретился сам Ивайна,вобразеполучеловека-полузверя, и постарался запугатьохотника, но тот выпустил из лука магическую стрелу и ранил горного демона. Диким криком огласились окрестности, распугав птиц и зверей сам же Ивайна исчез в расселине. Охотник пошел дальше и в темной черной пещере обна-ружил свою красавицу невесту. Посчитав, что злой дух мертв, а его заклятие снято, он смело шагнул к заколдованной решетке. Но Ивайна не умер, едва охотник коснулся ее, тут же превратился в огромного черного медведя. Одним ударом могучей лапы он разбил костяную твердь, но увидев, на что стали похожи его руки, с ревом убежал в скалы. Хазайлык в горе забралась на самую высокую скалу и стала звать своего возлюбленного, ее горькие слезы так и катились из глаз замерзая на холодном ветру, и были так горьки, что становились тверже любого камня, а так как вних жила любовь, то они сверкали на солнце падающим северным сиянием. Девушка плакала и плакала до тех, пока вся не превратилась в слезы.
Долго бродил черный медведь среди скал, наконец он вспомнил о своей любимой и вернулся назад, но вместо Хайзалык обнаружил лишь её сверкающие слезы. Они лежали около высокой скалы на берегу небольшого ручья с кристально чистой водой. Заплакал охотник и поклялся охранять это место. Светлым днем он лежал под скалой готовый разорвать любого, посмевшего приблизится к этому месту, а по ночам уходил далеко в тундру и появлялся в стойбищах, гоня людей все дальше и дальше от угрюмых черных скал. Шли годы, черный медведь забыл, кто он и откуда пришел, но по-прежнему продолжал охранять покой своей невесты. Забылись бы-лые обиды, и теперь долгимизимними ночами Медведь, сидя на вершине скалы часто беседует со своим бывшим врагом духом Ивайной, и тогда в горах гуляет пурга и ревет ветер, не давая кому-нибудь прийти и помешать их беседе.
- Вот такую притчу рассказал мне отец, - старый оленевод замолчал и закрыл глаза, затем не открывая их, продолжил, - я тогда был молод и тщеславен, мне хотелось доказать племени, что я самый отважный, и уговорив своего друга Саха, отправился на поиски страны демона.
Тридцать дней и ночей шли мы на оленьих упряжках, нако-нец на тридцать первый день показались отроги гор. Много нам удалось повидать, пока мы нашли место, где лежали слезы прекрас-ной Хойзалык. Ослепленный их волшебной красотой, я нагнулся, и под-няв с земли горсть слез, положил в карман, наверное под воздействием их волшебной силы мной овладела такая храбрость, что забыв об осторожности я вскричал: "Ну где ты, Ивайна, где твой чудовищный медведь? Неужели вы боитесь храброго охотника?" И не успел звук моего голоса затеряться в скалах, как раздался страшный рев и из-за соседней скалы, тяжело ступая по земле выбежал огромный,черный медведь, сердцемое перестало биться и я застыл на месте. Мой друг оглянулся на шум за его спиной и крик ужаса вырвался из его горла. Пытаясь спастись он побежал, но медведь в три скачка догнал его и ударом могучей лапы свалил на землю. Пока черное чудище поедало моего друга, я спасся в постыд-ном бегстве. Не помню, как добрался до стойбища, и представ перед старейшинами, рассказал всё. Они внимательно выслушали и приказали мне возвратить украденные камни на место, ибо в противном случае черный медведь не оставит стойбище в покое. И правда, через два дня возле моей юрты нашли следы больших медвежьих лап. Я сказал, что ухожу относить сверкающие слезы назад к подножию ска-лы, но выехав за пределы стойбища, я выбросил их в густые сплетения карликовых берез. Вернутся во владения черного медведя было выше моих сил. Я покинул родное стойбище и уже никогда не возвращался. Я кочевал от племени к племя, но черный медведь повсюду преследовал меня. Чаще он приходил не сам, а посылал своих бурых слуг. Шли годы, появились белые люди, машины, бегающие быстрее оленя. Я забыл свои прежние страхи и теперь по-другому глядел на мину-вшие события, и меня вновь потянуло в те забытые места. В это лето я все ближе и гнал своих оленей к заповедным скалам. Я был уже в пятнадцати днях пути, когда посланец черного медведя настиг меня, и если бы не свора верных собак, сумевшая отогнать косолапого, не лежал бы я здесь, а давно был бы грудой обглоданных костей. Медведь ушел, преследуемый собаками, а я оказался на этой больничной койке, но жить мне осталось недолго, скоро он придет за мной, -старый оленевод смолк, и сколько потом не пытался Вениамин его раз-говорить, все было напрасно. Через два дня оленевод умер от остановки сердца. Страх перед черным медведем сделал свое дело.
Выйдя из больницы, Вениамин Петрович не забыл рассказа старика и часто в мыслях возвращался к древней легенде. Как-то раз находясь в гостях у нашего общего друга, после очередной рюмки он пересказал рассказ оленевода. Хозяин дома, в прошлом доцент кафедры истории, а ныне преуспевающий бизнесмен, очень заинтересовался. Занявшись обстоятельными исследованиями он наткнулся на забытый отчет этногра-фической экспедиции в котором была описана "легенда о сверкающих слезах", писавший отчёт сделал особый акцент на упоминающейся легенде необычайной твердости камня, приписав данные свойства вымыслу. Никто, из читавших отчет, не посчитал легенду заслуживающей внимания, и она забылась.
Одновременно доцент определил точноеместо нападения медведя на оленевода, находящееся более чем в трехстах километрах от традиционных пастбищ, попутно выяснил, что уже несколько лет назад было теоретически доказано возможное нахождение в этих районах алмазосодержащих пород. Предпосылка, из которой изначально исходил доцент, подтвердилась. И вот когда у него в руках оказалось блестящее подтверждение своей правоты, он уже не мог все это бросить. Ведь в каждом из нас сидит этакий чертик, который заставляет делать опрометчивые поступки, я уже не говорю о том что каждый из нас хоть раз в жизни мечтал найти клад.
После некоторого колебания он принял окончательное решение и взялся за подготовку экспедиции. В первую очередь он заручился нашим согласием, затем детально разработал маршрут и места поисков. Ну, а закупить необходимое снаряжение было для него делом техники.
Вот так началась наша экспедиция, длившаяся уже неделю. Но до сегодняшнего дня наше путешествие было скорее прогулочным, и лишь палатки, служившие ночью крышей над головой, напоминали нам, что мы находимся далеко от цивилизации.
Сегодня нам предстоит первый пеший переход. Вперед кпобеде!
Я поставил жирный восклицательный знак. Зевнул, захлопнул и запихал блокнот вместе с ручкой в нагрудный карман. На следующем привале вернусь к записям, подумал я, и принялся тормошить ребят.
- Подъем, тревога, - сказал я негромко, но они только сонно помотали головами и процедили сквозь зубы что-то нечленораздельное.
- Подъем! - заорал я во все горло, пытаясь вытряхнуть Сергея из мешка. Тот сонно прижмурился, скорчил гримасу и нехорошо выругавшись, начал вылезать на свет божий медленно и сонно перебирая руками. Прохладный воздух вмиг привел его в чувство. Быстроте, с которой он натянул на себя верхнюю одежду, можно было только позавидовать. А я тем временем принялся за Петровича. Этот бывалый путешественникмощно храпел, ни в какую не желая выползать в свежесть раннего утра. Наконец он открыл глаза и сказал, - ну, какого черта расшумелся, ночь еще.
- Какая ночь, - проорал я, - глянь в окошко, светло как днем.
- Не имеет ни малейшего значения, ты лучше на часы погляди.
- Боже праведный, - взглянув на часы, ахнул я, - половина четвертого, ну извинясь совсем зарапортовался, если так, то давайте спать дальше.
- Ага, теперь уснешь, держи карман шире, - просипел Вениамин, и утк-нув нос в спальник моментально захрапел. Сергей глянул на Петровича, рассмеялся и последовалего примеру. Я еще некоторое время любовался на спящих, затем не раздеваясь попытался влезть в спальник. С трудом, но это мне удалось. Блаженное тепло наполнило мое тело, и я отправился догонять товарищей.
Сладко потянувшись, я выполз на свет божий. Наученный горьким опытом, я взглянул на часы и второй раз за утро принялся тормошить друзей. На сей раз, они поднялись гораздо охотнее. Правда Веня что-то проворчал насчет испорченных часов.
Наскоро перекусив и собрав пожитки, мы с уверенностью слепого мула тронулись в путь. Когда до ближай-ших скал оставалось менее полукилометра, я стянул с плеча карабин и взял его в руки.
- Ты что, боишься легендарного медведя? - усмехнулся Сергей, -небойся, от одного нашего топота дичь разбегаемся в радиусенесколь-ких километров, такчто не только медведь, но исам Ивайна, будь он насамом деле, удрал бы.
И хотя я снял оружие, потому что оно оттянуло мне плечо, при его словах я почувствовал себя уютнее с карабином в руках, а не за спиной.
Мелкиекамни, изредка попадавшиеся на пути, перешли в спло-шную каменную осыпь. Пройдя сотню метров, мы вышли на ровное, состоя-щее изцелого камня плато с торчащими то там, то здесь большими гранитными глыбами. Каменная платформа словно лицо древней старухи было покрыта густой сетью рытвин и не высокий но протяженных валов, а слева, параллельно нашему движению, проле-гала довольно-таки приличная расщелина. "Пойду, посмотрю", - решил Петрович, и подойдя к разверзнутой земной пасти, посветил вниз фонариком. Луч заметался и утонул где-то в глубине.
- Эге-ге, - закричал он, звук его голоса на мгновение как бы завис и лишь потом бесследно исчез в пространстве.
Местность состояла из сплошных возвышений, скорее похожих на холмы,чем на горы. Остаток дня прошел в подъемах и спусках. Когда насталовремя вечернего привала, меня шатало и внутрен-ности мои дергались от бесконечных прыжков с каменных уступов.
- Все, шабаш, - оглядываясь по сторонам и садясь на большой ва-лун, сказал Сергей, -сейчас поедим и будем устанавливать палатку.
- Вы как хотите, - перебил его Петрович, - а я бы предпочел разбить палатку и пожевать, лежа в спальном мешке.
- Что ж, может быть ты и прав, - охотно согласился сним Серей. Я промолчал, ибо устал и проголодался одинаково, и мне было все рав-но, что делать в первую очередь, лишь бы поскорее. Было решено сперва поставить палатку и я не говоря ни слова принялся обустраивать место отдыха.
Лежа в спальном мешке и блаженно похрустывая галетой, я уже не так сильно ругал себя за мое безрассудство, заставившее принять участие в этой затее. Мои сумбурные мысли прервал голос Петровича.
- Мне уже четыре десятка лет и все время не дают покоя одни и те же мысли. Да что мне, человечество тысячи лет потратило на это же, сколько величайших умов мира сего бились над этими вопросами, но едва ли кто из них приблизился к ответу.
- О чем ты там? Бормочешь целый час, а конкретного ничего, даже о чем речь и то непонятно, - прервав его монолог, выглянул из спаль-ника Сергей.
- Да я вот о чем. Откуда взялся этот мир и зачем мы в нем? Есть ли бог или его нет? Я скорее человек материалистического воззрения, но с удовольствием готов допустить вэтот мир боженьку. Но когда встает вопрос сотворения, образ боженьки несколько расплывается и удаляется в минус бесконечность.
- Это почему же? - вставил свою реплику я.
- Потому что, если считать, что бог сделал все это, - он вытащил руку из спальника и грациозно обвел ею стены, тогда неизбежно встает вопрос: кто создал самого боженьку?
- О, да ты оказывается и вправду философ, - Сергей, явно заинтересованный раз-говором, перевернулся на правый бок.
- О, молодой человек, - высокопарно начал Петрович, - поживешь смое, сам станешь философом, хотя лично я приобщился к этому святому делу лет в пятнадцать. - Туг он остановился и уже естественным голосом предложил. - А вообще эти высшие материи интересная вещь, можно думать часами.
- А главное с одинаковым результатом, - вставил свое слово Сергей.
- Не паясничай, - деланно холодным голосом остановил его Петрович, -так о чем я, ах да, так вот к примеру, вселенная вроде бы бесконеч-на, но ведь должна же она когда-либо заканчиваться, должна же быть у нее стена в конце концов.
- Постой, - попытался я показать свою эрудицию, - насколько я знаю, то считается, что вселенная замкнута на самой себя, что-то типа круга, не имеющего ни начала, ни конца.
- Да слышал я все эти теории, там еще что-то вроде изогнутого обруча, где каждая из сторон одновременно является и внутренней и внешней, по-моему, это чушь. Человеческое убожество и тут постаралось прикрыть свою тупость подгонкой фактов, а что до меня, то я считаю, что никогда мы не сможем понять до конца истоки окружавшего нас мира. Мы не можем понять даже наш мир с его проблемами и заботами, а взять такое обыденное дело, как смерть, вот по-моему загадка из загадок. Нам никогда не отгадать, что там за гранью небытия. Ад? Рай? Ничто? Я готов поверить в Бога, но у меня это мало получается, атеизм всосан с молоком матери, но все равно давайте на минуту представим, что нас кто-то coздал, к примеру то существо, которое мы иназываем богом, но где гарантия, что нас создали для послесмертного блаженства или вечного мучения за грехи свои, а не для собственного развлечения, прихоти ради? Что, если мы не что иное, как вселенский цирк, многовековое непрерывное действо. Что, если наши создатели смотрят на нас и смеются, глядя на наши никчемные потуги прожить жизнь чище и обеспечить свое блаженство? Но это еще полбеды, ведь может быть и так, что наш мир вообще понятие эмферическое, сгусток сметаны, который в любой момент может слизнуть кошка иного, больше-го мира, чем наш мир. Я боюсь смерти, смерти как явления, но я не боюсь конкретной смерти, смерти в данный момент, сегодня, завтра, послезавтра, все равно когда, ибо конец неизбежен, а за порогом смер-ти пустота, ничто. Человек умирает и ему все равно во сколько лет он умер - в двадцать, тридцать, сто. Он умер, для него не существует завтра, сегодня, вчера. Я не боюсь умереть, ибо умирать неизбежно, но это не значит, что спешу умереть, о нет, до последнего вздоха я буду избегать ее липких объятий, но когда она придет, надеюсь не буду боятся и плакать от огорчения. Хотя я безмерно люблю жить! И мне страшно не хочется уходить в пустоту. Я, пожалуй, атеист, но как бымне хотелось поверить в бога, но увы не тому обучен, и все же в душе уменя как и у каждого человека живет надежда. Наверное каждый из нас, даже самый закостенелый еретик, выдумывает для себя щелочку, ведущую к спасению.
- И какую же ты обосновал для себя теорию? - спросил я.
- О, я выбрал самую хитроумную, а может самую глупую, ведь все в мире относительно. Так вот, согласно этому, когда-то, через бессчетное количество веков, молекулы, составляющие наше тело опять со-берутся вместе.
- А значит... - некстати влез Сергей.
- Помолчи, - довольно грубо прервал его я.
Вениамин продолжил, - итак, молекулы соберутся вместе и ты станешь самим собой, правда это будет случаться очень редко, гораздо чаще будет возникать твой образ отдельно от мозга, мозг в другой оболочке, мозг, а следовательно и разум частично сме-шанный с другим, в общем это будет нечто одного бесконечного сумасшествия, страшного наваждения. Ты будешь рождаться и умирать в муках, задыхать-ся в пустоте и гореть на солнце, но в награду всегда в финале будешь становится самим собой в привычной обстановке, в кругу друзей. Кстати моя теория объясняет многие непонятные феномены и явления. Если моя теория верна, то человек, который видит будущее - это человек, мозг которого или часть мозга уже когда-то жили в подобном мире. Взять пример Нострадамуса, в прош-лой настоящей своей жизни он уже жил в мире, подобном нашему, но в позжих, гораздо пожих веках. В нашей же бытности он появился в шестнад-цатом веке, значит в меру своей памяти и ума мог приблизительно составить хронологию последующих событий. Но даже, при его познаниях он не рисковал делать точные прогнозы, потому и сделал их расплывчатыми, но вполне угадываемыми.
- Но почему многие, так называемые пророки, ошибаются или угадывают лишь отдельные события?
- Это легко объяснимо, во-первых, среди них много просто шарлатанов, во-вторых, некоторые жили в сходных, но других мирах, события которых были похожи на прошлом этапе, но могли совершенно не походить на события будущего. Жизнь и ее проявления слишком разнообразны, чтобы всегда бежать по одному и тому же руслу. Очень часто люди не осознают в себе присутствие чужого естества, зачастую что-то бывшее уже в жизни, находит-ся на уровне подсознания и всплывает на поверхность лишь иногда, и тогда люди "видят". Это является для них озарением, знамением, хотя и является всего лишь всплеском иного разума. Конечно, для человека впервые родившегося, эта частичка чужого "я" становится его собс-твенной, он уже неотделим от нее, без нее он уже не он. Чаще всего, люди, являющиеся пророками, не осознают своего прошлого, ведь в них лишь часть от людей, живших когда-то.
- Но тогда получается, что наш мозг может оказаться в кошке?!
- Да хоть в кошке, хоть в собаке, кстати я вряд ли могу претендовать на первенство в данном вопросе, индийцы уже давно проповедуют религию, аналогичную моей теории, у нас лишь одна существенная разница: они го-ворят о переселении душ, я о перемещении молекул, но они в отличие от нас гораздо практичнее. Они не закапывают тела в землю, тем самым надолго изымая их молекулы из круговорота и тем самым удлиняя срок материализации, а наоборот сжигают, освобождая телесные составляющие, ведь вода, входящая в нас, вряд ли играет существенную роль в индивидуальности. Но вернемся к собакам, спешу тебя успокоить, едва ли наш мозг сможет воссоздаться в этой оболочке в естественном виде, так что твое время нахождения в образе зверюге будет тебе представляться в виде легкого помешательства, но это далеко не все, что объясняет моя теория. Вот еще один пример: живет себе человек и вдруг начинает чувствовать себя другим. По нашему говоря, начинает сходить с ума. Что бы это значило? Да просто в его мозгу (а речь идет о растущем организме, так что тебе, Сергей, это не грозит) по мере роста добавляются какие-то новые молекулы и происходит какое-то, возможно вовсе незначительное изменение, заставляющее осознать часть своего прошлого "я", но не в силах соединить две реальности, окончательно запутывается и сходит о ума.
Петрович замолчал и окинул нас взглядом. Он хотел что-то еще добавить, но я предостерегающе поднял руку.
- Поговорил и будя. Теперь я поворочаю языком и расскажу вам еще одну теорию на данную тему и тоже по-своему аргументированную. Вы xopошо знаете Юлия Никитовича Березина, так вот он считает, что после смерти душа человека становится вольной, то есть она может лететь куда угодно и делать что угодно, многие так и поступают, разлетаясь, кто куда. Одни улетают в поисках бога, другие летят к звездам поисках других миров и чудес. Но многие остаются на земле, по каким-то причинам не решаясь или не хотя покидать родную планету. Надо сказать, что согласно этой теории, души не имеют органов чувств, кроме зрения, и не могут общаться с людьми. Конечно между собой они общаются, но контакт с живыми людьми у них утерян. Итак, согласно этой теории, души, чтобы ощутить телесные радости, вселяются в живого человека, оставаясь при этом как бы сторонними наблюдателями, не имея возможности вмешаться в поступки живого, но иногда некоторые души, а чаще это души великих ли чем-то отличных от других людей, пытаются вмешиваться в поступки других, еще живых людей, и если воля того человека слаба, то наступает раздвоение личности, которое затем приводит к полному сумасшествию. Душа покидает ставшее ненужным тело, и человек, даже уже будучи свободен от инородного разума, не может вернуться в прежнее состояние. Эта же теория объясняетмногиеизубийств и самоубийств. Известно множество фактов, когда человек примерногоповедениявнезапно и беспричинно убивал, а потом не мог объяснить, почему он это сделал. Следуя этой теории, это означает, чтовэтих ситуациях надними доминировала душа какого-либо убийцы, отторгнувшая душу хозяина и с помощью его тела совершившая преступление - убийствоили самоубийство, тем самым испытав уже изведанное некогда чувство, - я смолк.
- Я думаю, что в этой теории что-тоесть, -дослушав мой длительный монолог, буркнул Петрович.
- А я думаю, - пробасил Сергей, - что это обыкновенная подгонка фактов.
- Ну, насчет фактов как раз не все совпадает, но в целом я ду-маю, теория заслуживает внимания, - добавил Петрович, - а вообще-то никто и никогда не объяснит всего.
- Я думаю, что нам пора спать, - я потянулся и поглубже влез вовнутрь спальника.
- Спать, так спать, - согласился Петрович, но он еще долго ворочался, обуреваемый какими-то, только ему ведомыми мыслями.
Слева тянулась каменистая гряда. Вот уже битый час мы шли вдоль нее, не решась начать восхождение, слишком еще ноют ногипос-ле вчерашнего перехода, " да и плечи неприятно покалывает при каждом резком движении. Предложение Сергея начать восхождение и перевалить это горное препятствие, не прошло. Слишком много времени потребова-лось бы на переход, и до темноты мы вряд ли бы успели, расстояние в горах обманчиво, это я знаю по своему опыту. Потому мы и не стали предпринимать бесплодные по-пытки. Сейчас мы тащились по неглубокому каньону, все дальше и дальше забирая на север, двигаясь чуть наискось требуемого маршрута. Каньон стал уже и стены его поднялись выше, и потому для нас явилось полной неожиданностью, когда он внезапно раздался в стороны, и на-шему взору открылось озеро, со всех сторон окруженное каменными уступами. В ширину оно едва достигало двухсот метров, зато уходи-ло вдаль до самого горизонта.
- Ну вот, пришли, - образованно проговорил Петрович.
- Ты чего радуешься? - глядя на ребристую водную поверхность, буркнул Сергей.
- Да как же не радоваться, вот ведь и пригодилась моя лодочка, хоть вы и говорили, что я ее даром таскаю.
- А что толку? - сказал я, - лодка есть, а весла-то ек, вокруг ни одного деревца, из чего делать будем, чем грести? Руками?
- А вы что думали, я такой дурак чтобы надеяться на ваши умозри-тельные деревянные весла? У меня свои лежат. - И он, развязав баул, вытряхнул его содержимое. Среди прочих лодочных принадлежностей лежали в разобранном виде два алюминиевых весла.
- Ну, Петрович, ну прохиндей, - довольно хмыкнул Сергей, ну и сколько времени мы будем собирать это богатство, часа два или три?
- Пятнадцать минут.
- Ты еще скажи "пять", - недоверчиво покосился на груду железок Сергей.
- Можно было бы и за пять, если бы со мной были не такие олухи, как вы. А вообще-то, моя лодка модернизирована. Она легче обычной поч-ти в два раза, и гораздо прочнее. Друзья из НИИ помогли с материалом, а я сам разработал конструкцию и собрал. - Он присел на корточки и стал молча монтировать детали, ловко и быстро стыкуя разнообраз-ные трубочки.
Через полчаса лодка была опушена на воду, и загрузив рюкзаки, мы не спеша поплыли по спокойной глади воды. Я попробовал грести, сидя на дне лодки, но уже вскоре понял все неудобства по-добного положения, и потому, подтянув под себя рюкзак, уселся на него верхом. Чем вызвал недовольное бурчание Петровича.
- Так сидишь не правильно, центр тяжести поднимается высоко, можно перевернуться, - -пробасил он.
- Ну и что, Петрович? Вот Сергей пусть внизу сидит, а ты давай, как и я, чай вода спокойная, ветра нет. Тут тебе не пороги, а гладь озера.
Петрович поворчал для порядка с минуту, а потом последовал моему примеру.
После таскания по каменным уступам, плыть было одно удовольствие. Лениво ворочая веслом, я почувствовал себя на вершине блаженства.
- Может рыбку половим? - предложил Сергей.
- Обожди с рыбкой, вот пристанем к берегу, тогда и половишь.
- Да это я так, в шутку, - отмахнулся Сергей, а потом внезапно нахохлился, поняв смысл сказанного Петровичем, - а что, разве у тебя и удочка имеется?
- А как же, - ничуть не смущаясь, ответил Петрович.
- Во дает, - в который раз удивился Сергей и развел руками.
А я сидел и, глядя на них улыбался. Неожиданно где-то справа отнас, близ самого берега что то с громкий плеском шлепнулось об воду. И повернув дружно головы, мы увидели расходящиеся концентрические круги.
- Рыбина, - заворожено прошептал Сергей.
- Вряд ли, какая же это должна быть рыбина, если она подняла такую волну, - и он показал на гребни, уже достигшие нашей лодки. - Нет, скорее это упал с берега большой валун. Вон их сколько по берегам разбросано.
Все сним согласились. Но разговор перешел на рыбную тему, обсуждая рассказы о пойманных и не пойманных рыбах, мы с Петровичем до того увлеклись, чтонезаметно перешли на спор. Сергей не разделял нашего энтузиазма и поминутно огладывался по сторонам, по-видимому заинтересованный более обитателями здешних вод, чем умозрительными рыболовными построениями.
Вдруг он как-то напрягся и показав пальцем назад, выдохнул: - Вон.
Мы с Петровичем оглянулись одновременно, едва не сделав оверкиль, но не это заставило забиться наши сердца. В метрах двухстах виднелась узкая вертикальная полоска, похожая на шест, утолщающийся к основанию. Эта штука стремительно приближалась, оставляя за собой тонкий кильваторный след. Еще не отдавая себе отчета в происходящем, мы развернулись и быстро замахали веслами.
- Оно ближе, - выкрикнул Серега.
Мы с Петровичем промолчали, сил на слова тратить не хотелось.
- Ну и балбес этот Сергей, это не оно, а она, это же акула, ежу понятно, - подумал я, самне понимая откуда у меня взялась такая уверенность.
Новый предостерегающий крик Сергея заставил меня выкинуть из головы все мысли и желания, кроме одного - сильнее налечь на весла. от непреры-вного махания веслом, руки стали деревенеть и вряд ли я выдержал бы долго, если бы не заметил впереди мысок, тонкою полосою вклиниваю-щийся на добрую сотню метров в ширь озера, и не думая направил к нему лодку. Петрович, поняв мой маневр, начал загребать с левого борта.
Лодка чиркнула правым боком, и ткнувшись носом в каменную преграду, остановилась, заскрежетав передом днища о скрытые по водой камни.
Едва я успел выпрыгнуть, выбросив на берег свой и оставленный Сергеем рюкзак, как за моей спиной что-то странно щелкнуло, раздался всплеск, брызги полетели на меня, я отбежал подальше от края и обернулся, когда наша пятиметровая лодка исчезла в бездонной пасти чудовища. Рыбина развернулась, задев носом выступающиекамни, и оглушительно хлопнув хвостом, ушла в темные глубины озера. Закрывшись рукой от падающих капель, я растерянно оглянулся по сторонам. Мои спутники стояли неподалеку, едва ли не более обескураженные, чем я.
Первым заговорил, проявив свое бездонное любопытство, Сергей:
- Что это?
- Похоже акула, только чересчур большая, метров под двадцать, но откуда она могла здесь взяться? - растерянно озираясь, пробубнил я.
- Откуда? Известно откуда, из моря, - встрял в разговор Петрович, - миллионов триста назад здесь было море - затем море ушло, а акула по какой-то причине осталась, - он замолчал и лизнул каплю, задержавшуюся на его ладони, почмокал губами, и задумался, затем, наклонившись к воде, зачерпнул ладонью и хлеб-нул, затем тихо добавил, - точно, чуть-чуть солонит. Встав он отряхнув колени и отошел в сторону.
- Но тогда получается, - растерянно пробормотал Сергей, - что акула ископаемая, - он посмотрел на меня.
- Получается так, - пожав плечами, ответил я.
Сергей задумчиво потёр переносицу и хмыкнув сел на любезно выброшен-ный мной рюкзак и уже сидя как ни вчемне бывало спросил, - Петрович, а как с рыбалкой? Что-то не терпится половить доисторической рыбки. Давай удочку.
- А удочки нет.
- Как нет, ты же говорил, что есть?
- Была, а теперь тютю, ушла вместе с байдаркой.
- Как это? - не унимался Сергей.
- Элементарно, она была вставлена в одну из боковых трубок лодки, а раз лодка скушалась, то скушалась и удочка.
- Жаль, - вздохнул Сергей и подняв голову посмотрел на горизонт, где в багряном закате уже заходило солнце.
Взвалив на себя рюкзаки, мы вышли на более широкое место косы и не торопясь разбили палатку.
Проснулся я от какого-то неясного шума, доносящегося со стороны берега. Я вылез из спального мешка, наспех натянул куртку и хватив карабин осторожно выглянул из палатки, темень ночи надежно укрыла своей пеленой происходящее на берегу, но оттуда явственно доносились какие-то звуки. Приглушенное чмоканье сменялось всплесками воды и сквозь эти звуки прорывалась чья-то мягкая, но вместе о тем тяжеловесная поступь. Но сколько я не прис-лушивался, не сумел определить, что бы это значило. Посидев с полчаса и убедившись, что непосредственная опасность нам не грозит, я вернулся в палатку и быстро уснул чутким настороженным сном. Много раз я просыпался встревоженный, затем вновь засыпал. Уже рассветало, когда беспокоившие нас звуки прекратились, и я смог уснуть в совершенном спокойс-твии.
- Эй, ты, ранняя птичка, кончай спать, - прогнал мой сон голос Сергея, -ишь разоспался, из-за тебя все утро проспали.
Я молча выполз из спальника и протер глаза, - Ну и сколько сейчас напикало?
- Бездвадцати восемь, - и показав мнечасы,добавил, - неплохососнули.
- Угу, - согласился я.
- И что это с тобой такое? - он внимательно посмотрел на меня, - а когда ты успел одеться? Я не слышал, что бы ты ночью вставал.
- А ты, когда спишь вообще хоть что-нибудь слышишь? Тебе медведь на ухо наступит, а ты по-прежнему будешь храпеть.
- Вот-вот, - позевывая, поддержал меня Вениамин, - он у нас великий соня. К тому же непревзойденный храпун.
- Кто, я? - удивился тот, - разве я храплю?
- Храпишь, храпишь, - поспешил утешить его я.
- Наговариваете, - сделал обиженный вид Серега.
- Ладно, следующий раз я наговаривать не буду, рассмеялся Петрович, -просто возьму грязный носок и положу тебе на нос, говорят здорово помогает от храпа.
- Ладно что вы все обо мне, да обо мне, давайте лучше поедим.
- Не возражаем, - ответили мы и дружно потянулись к жратве, уже аккурат-но разложенной Сергеем.
Пока мы чавкали я не проронил ни слова, и только когда начали собирать палатку, как бы между прочим заметил, - а сегодня ночьюмыздесь были не одни.
- Ага, - небрежно отозвался Сергей, - мне тоже показалась что вокруг палатки мыши шуршат.
- Ну мыши не мыши, но вон там на берегу так топали, что разбуди-ли меня.
- Кто это был? - бросил взгляд в сторону берега Петрович, затем заметив мое недоумение добавил - Силуэты были большими?
- Не знаю, я их не видел, темно, но шум стоял порядочный.
-Все ясно, нужно быть настороже, - Петрович потрогал рукой прик-лад своего дробовика.
- А я думаю, что Геннадию все это приснилось.
- Думай, думай, тебе это полезно, жаль, что делаешь ты это редко, -усмехнулся я и закинул за плечо рюкзак, готовый продолжить путь.
- Подкалывал тут один, - отозвался на мою реплику Сергей.
- Ну и где он сейчас?
- Похоронили!
Я улыбнулся старой шутке и промолчал, перекладывая с руки на руку "сайгу".
- Ладно, пошли вперед, хватит балагурить, - сделал шаг вперед Петрович. Мы тяжело вздохнули и двинулись следом.
Выйдя на песчаный берег мы чуть не вздрогнули от неожиданности. На берегу виднелись множественные отпечатки следов. Я конечно ожидал увидеть следы крупных животных, но таких.
- Кто это мог быть? - чуть ли не запинаясь проговорил я ставя ногу в одну из лунок. Мой ботинок свободно уместился в круглом отпе-чатке.
- Нда-а-а... - задумчиво процедил Петрович, - не знаю, кто это, но во всяком случае не медведи, даже не знаю что думать.
- А что тут думать? -лицо Сергея светилось вдохновением, - по-моему двух мнений быть неможет,этоследы слонов, наверное сбежали из зоопарка и забрели сада.
- Ага, точно, а ты хоть знаешь сколько отсюда до ближайшего зоопарка? - Петрович вяло глянул на залившегося краской Сергея, - то-то же, да и какой ляд слонам делать в этом холоде? Но в твоих словах больше истины, чем показалось сразу и если вспомнить доисто-рическую акулу, то чем черт не шутит, возможноэто мамонты.
- Ну ты, Петрович, хватил, не многовато ли для одного похода? Если так пойдет и дальше, то скоро мы встретимся с Ортодоксом - пещерным медведем.
- Что ж, если вспомнить легенду, то это вполне возможно, - совершенно невозмутимо продолжил Вениамин, - огромный черный медведь, чем не описание ортодокса.
До меня вдруг дошло, меня прошиб холодный пот, я молча кивнул, соглашаясь с доводами и мы, не переставая удивляться, двинулись дальше, стараясь не терять следы этих животных. Обступающие нас со всех сторон скалы, начали вновь сужаться, песок под ногами кончился и перешел в сплошной каменный покров, то здесь, то там прерываемый извилистыми линиями трещин.
- Петрович, - прервал я затянувшееся молчание, - как ты думаешь, по-чему они здесь выжили?
- А черт их знает, - ответил Валерий и опять надолго ушел в мол-чание.
Приблизительно к полудню мы вышли на возвышенный участок, обступающие нас скалы отступили и перед нами на десятки километров открылась серая, безликая в своем однообразии долина. Нe сбавляя шага, мы ступили на её серую землю. Унылый пейзаж разнообра-зили то здесь, то там стоявшие сухие деревья, их сухие ветви отнюдь не украшали местность, привнося мертвенную опустошенность. Покуда хватало глаз не было видно ничего живого. По неволе мы насто-рожились, но четкая видимость и невозможность укрыться от наших глаз, вселяла уверенность в безопасность. Но чувство опасно-сти не покидаетменя. Мне кажется вое вокруг странным и каким-то демоническим. Японеволе начинаю проникаться суеверным ужасом так пугающим окрестные племена. Я иду не переставая ломать голову над мертвенным пейзажем и причиной его возникновения, пока чуть не ударяюсь лбом о низко свисающую ветку старого дерева. Я бросаю взгляд на поверхность ствола и мной овладевает изумление. Передо -мной кора дерева явно не хвойного. Я ещё не могу до конца определить что это именно за дерево, когда Петрович берет в руки сухую ветку и ломает ее, старая кора опадает и нашим взорам предстает темная с красным оттенком древесина. Одновременно с наших губ как бы спрашивая и утверждая слетает одно слово: "Ольха?!"
- Чудеса, - остолбенело выдыхает Петрович.
- А что здесь такого, ольха и ольха, - растерянно глядит на сухой сук Сергей
- О, тут сразу два вопроса, - пытается просветить нашего "вундеркинда" Вениамин, - во-первых, - на этой широте лиственные деревья не растут, а во-вторых, она любит сырую почву, а здесь, как видишь сухо. Правда почва здесь, - он пригляделся и ковырнул землю носком ботинка, - очень похожа на сухую грязь, - он смолк и не спеша окинул взглядом долину, - похоже здесь было озеро причем, относительно недавно. - Петрович еще раз внимательно посмотрел вокруг и добавил, - на его месте появилась земляная пустошь, на которой почему-то ничего не выросло, - он нагнулся и отковырнул топориком пласт земли, среди темного куска явно про-сматривались темные прожилки корней. - Я не прав, растительность бы-ла, но потом почему-то исчезла. Одни загадки. - Он разжал руку и вытер ладонь о брюки.
По прежнему не торопясь, мы побрели дальше. Полное отсут-ствие живой растительности порождало странные мысли. В глубине души затаился страх. Мы спустились к центру долины и пошли по лощине, напоминающей высохшее дно озера.
- Похоже оно и вправду здесь было, - подумал я и внезапно заметил чуть в стороне что-то белесое. Инстинктивно вкинул карабин, чем привел своих товарищей в замешательство. Молча кивнув в сторону виднеющегосяпредмета, я жестом попро-сил их оставаться на своих местах, а сам с карабином на изготовку стал приближаться к заинтересовавшему меня предмету. Подойдя поближе я разглядел лежащее, и закинул оружие за спину. Увидевмои действия, Сергей и Вениамин сделали то же самое и быстро подбежали ко мне. Нашему взору предстала огромная, в два человеческих роста черепная коробка гигантского зверя, именно зверя, другого слова у меня просто не нашлось, чтобы дать определение этим костям акулы, а в том что перед нами бренные останки гигантской акулы, сомнений не было.
- Вот теперь можно оказать определенно, что здесь было большое озеро, - первым опомнился Петрович.
- Она погибла недавно да? - нога Сергея со стуком ударила о белесую черепушку хищницы.
- Вряд ли это произошло в последние десятилетия, эта узкая про-тока, - он показал рукой на расстилающееся перед нами ровное пространство, - остававшаяся некоторое время после исчезновения основного пространства озера едва ли смогла бы прокормить эту громадину, скорее всего она погибла гораздо раньше и упала на дно озера, где пролежала долгие годы.
- А почему не видно других костей, неужели она была одна?
- Нет конечно же их было много и жили они здесь уже миллионы лет, а значит поколение должно было сменятся поколением. Я думаю, что это пересохшее озеро и то, по которому нам довелось плыть, когда-то составляли одно целое, тянувшееся на десятки километров и довольно значи-тельной глубины. Таким зверюгам нужно пространство, так что я не думаю что в оставшихся водах эти зверюги долго протянули бы. Так что и в том озере их ждет полное вымирание. Я думаю они скоро вымрут, если конечно не вмешаются люди и не спасут вид, хотяможетпроизойти обратное, никто от этого не застрахован.
- Ладно мужики, что-то мы надолго застряли, - прервал их диалог я, - пора топать, а то через пару часиков пора будет останавливаться на бай-бай.
Петровичпервым увидел поднимающийся над горизо-нтом дымок и указал на него рукой.
- Что бы это значило? - задумчиво произнес я.
- Не знаю, - протянул Петрович.
Сергей в задумчивости почесал в затылке. Мы остановились в нере-шительности.
- Нам нечего терять, кроме своих цепей, - буркнул Сергей и решительно шагнул вперед. Мы последовали его примеру, и на ходу стали гадать, кто разжег костер в этой пустынной местности? Но чем ближе подходили мы к источнику дыма,тем недоуменнее становились наши мысли.
Местность была совершенно ровной, без камней и нагромождений, но никаких признаков тех, кто развел костер, видно не было. Не было и пламени, дым, казалось валит прямо из-под земли. Все стало ясно, когда мы подошли ближе. Из длинной расселины, уходящей в глубь земли, валил пар, создавая видимость дыма. То здесь, то там на каменистой поверхности виднелись чахлые травинки.
Петрович присел на край, с кислым видом огляделся и назидательно, словно читая нравоучение произнес, - Теперь все ясно, геотермальный источник позволил сохранить фауну и флору былых времен, когда несколько десятков или сотен лет назад он иссяк, все пришло в запустение. Наступившее похолодание погубило деревья и растительность, не привыкшие к подобному климату, но это произошло сравнительно недавно, потому что их место еще не успела занять северная расти-тельность.
- А как же акула? -вставил свое слово Сергей.
- С ней все просто,мне еще тогда вода показалась слишком теплой, но я не придал этому значения. По-видимому в озеро еще поступает тепло. Непонятно, почему оно обмелело, но и этому по-видимому суще-ствует объяснение. Возможно образовалась трещина, через нее вода ушла вглубь, тем самым залив источники тепла, и возможно пар взорвался и взрывом перекрылопоступление тепла. Вот, похоже я полностью объяснил причину здешнегокатаклизма, - он замолчал и чрезвычайно довольный собой, отвернулся.
- А слоны? - не унимался Сергей, - Как они выжили?
- Во-первых, не слоны, а мамонты, а во-вторых процесс остывания длил-ся не один год и они похоже просто успели приспособиться.
Я посмотрел на их разглагольствования и решил остановить. - Ну вот, когда все встало на свои места, может наконец-то подумаем об ужине, тем более что он обещает быть сегодня с подогревом.
- Вот опять ты все опошлил, - обиженным голосом сказал я, - нужен нам был твой пар. Ау, Сережа, ты у нас самый молодой, сбегай-ка к тому деревцу, наломай веточек для костерочка.
- Ничего себе сбегай, да до него добрых пятьсот метров.
- Это ты загнул, не, пятьсот не будет, разве что метров так четыреста девяносто девять, - и Петрович с серьезным видом запустив руку в сброшенный вещмешок, достал пачку с галетами.
Сергей нехотя поднялся и, сделав вид оскорбленного достоинства, поплелся к одиноко стоящему дереву.
Сухие ветки весело трещали в костре. Искры красным фейерверком весело улетали в небо. Удобно развалившись на опальных мешках, мы шустро похрустывали разогретыми концентратами. Откинувшись назад я прислонился к вещмешку и обратил свой взор на небо, где яркими чуть мигающими точками поблескивали многие миллионы звезд, мне подумалось, как красиво и непостигаемо ночное небо. И там где-то в бездонной глубине космоса возможно лежит и мечтает похожий на меня человек, но нам никогда не суждено встретиться, и его звезда так и останется для меня одной из многих.
- О чем задумался? - прервал мои размышления Петрович, - поди о звез-дах, я о них тоже когда-то мечтал, в детстве, но потом подрос и понял, что человечество обречено на прозябание на своей планете. Полет к другим звездам нам не грозит. Даже если наука достигнет таких высот, что мы создадим корабль, способный долететь до далеких миров.
Человеческая жизнь слишком воротка, а мы находимся на периферии галактики. Заметьте, на краю одной галактики средь множества ей подо-бных, хотя мы считаем себя чуть ли не пупом вселенной. Но с другой стороны можетбыть такая удаленность и к лучшему. Кто знает, чтобы-ло бы, будь мы поближе к другим звездам, может быть нас уже съели бы кровожадныезавоеватели или просто стерли бы с лица земли конку-рирующую фирму в нашем лице. А так мы живем себе по-маленьку и никто нам пока не мешает, и ни какой вислоухий слоник с развитыминтеллектом и длинной-предлинной жизнью не прилетит к нам и не заставит плясать под свою дудку.
- Опять понесло, - прервал наш разговор Сергей, - поговорили бы лучше о бабах.
- А что о них говорить? - Петрович потянулся и почесал свои живот, - бабы они и в Африке бабы.
- Это ты зря так, Петрович, бабы - это вечное, вот я например не встречал ни одной, похожей на другую. А их ноги, что в природе есть совершеннее женских ног? А цвет женской кожи, он может быть любого оттенка - от белого, как лист бумаги до иссиня-черного. А запах, за-пах... - чувствовалось, что Сергей оседлал своего конька, - а эти гла-за светящиеся то любовью и нежностью, то всепожирающим огнем ненавис-ти. В них можно тонуть до бесконечности, погружаться глубже и глуб-же. А губы, эти лепестки роз - Сергей мечтательно закрыл глаза.
Воспользовавшись мгновеньем молчания, Петрович со смехом спросил, -Ты кончил?
- Нет, - не понял остроты тот.
- Ну, тогда валяй дальше, когда кончишь, ложись спать.
- Ах ты, - дошло наконец до рассказчика, - подковырнул значит, я тебе то-же подковырну следующий раз.
Он насупился, словно обидевшись, а затем не выдержав расхохотался, - Ну, Петрович, ну погоди.
Он замолчал. Усталость дала знать, никто не предпринял попытки продолжить раз-говор и скоро все мы мирно посапывали, так и не удосужившись разбить палатку.
Я проснулся среди ночи оттого, что ужасно замерз, ощупал себя и понял, что лежу на голой земле, а спальник лежит рядом. Я взял его в руки, быстро влез и постарался согреться. Дрожь била меня, зубы стучали наподобие отбойных молотков. Почти час проваландав-шись я наконец согрелся, но вместе с тем и окончательно проснулся. Звезды по прежнему ярко сверкали на небосводе, но где-то на востоке уже начинала заниматься заря. Я начал считать, но сон не шел, я пе-ревернулся на правый бок, решив думать о чем-нибудь приятном, но вместо этого в голову лезли мысли о службе, затем перед глазами промелькну-ло несколько знакомых лиц. И вот наконец сбылась мечта идиота, пе-ред мысленным взором вместо разноцветных миленьких картинок начали мельтешить рожицы. Приведения, страшилы и вампиры, сметая друг друга тянулись к моему горлу. Я лежу посредине комнаты, смертельный ужас объял мое тело, не в силах пошевелиться, я смотрю на приближающегося демона. Моя рука тянется к лежащему оружию, я сжимаю его в руке, поднимаю ствол, и просыпаюсь. Лоб в холодной испарине, рука лежит на цевье ружья.
- Фу ты, черт, приснится же, не успел заметить, как уснул, проклятая чертовщина разбудила, - думаю я, но теперь уже ощутимо чувствую объятия Морфея, я закрываю глаза и почти мгновенно засыпаю.
Как по часам просыпаюсь, время шесть, бужу ребят и присту-паю к подготовке завтрака. Из оставшихся дров развожу костер, утренняя прохлада заставляет зябко поеживаться. Солнце, поднявшееся над горизонтом, разгоняет последние клочья тумана. Скоро оно прогреет, а пока чересчур свежо. Сергей вылазит из спальника, как всегда улы-баясь и сладко позевывая, Петрович - хмуря брови и передергивая плечами от холода.
Битый час мы взбираемся по откосу, стараясь перевалить хребет, но пройденное расстояние кажется совсем не сокращает пути. Вершина гряды ни как не желает приближаться. В какой раз я твержу себе об обманчивости горных расстояний. Петрович устал и ели тащится, Сергей приуныл и повесил нос. Один я чувствую себя в своей стихии, сам удивляясь, сколь долго сохранилась вомне память о годах службы в горнах районах. Служба приучиламеня к карабканью по скалам, а этот подъем - сущий пустяк, и весело посвистывая я шагаю впереди, всем своим видом вселяя уверенность в удачном завершении этого затянувшегося штурма. Первым сдается Сергей.
- Все, - говорит, - баста, перекур, а то я тут и сдохну. - И садится на первый подвернувший-ся валун.
- Хорошо, - соглашается с ним Петрович, - действительно нужно передохнуть пару минут, - и с наслаждением усаживается, скидывая рюкзак. - А ты чего стоишь? - обращается он ко мне, - садись, - показывает он на камень рядом с собой, - пусть ноги отдохнут.
С деланным неудовольствием я последовал его совету. И вот уже мы все трое сидим и оглядываясь по сторонам, замечаем, что с нашего места открывается вполне живописный вид.
- Да, - промямлил Сергей, - это тебе не по равнине бегать, - кивнул он на сидящего рядомПетровича.
- Пожалуй, тыправ, что-то тяжеловато дается этотподъем, а вотГеннадий хоть бы хны, скачет как козел.
Я промолчал. Зато Сергей живо ухватился за эту тему.
- Обижаешь, Петрович, он у нас не козел, он у нас козерог, ктому же в гоpax года три не был, вот и наверстывает.
Я усмехнулся и посмотрел на него снисходительно - мели Емеля, твоя неделя.
- Гляди, как он на справедливые слова реагирует, - апеллируя к Петровичу, произнес Сергей, - а если посмотреть, то может у него, как у козерога рога есть.
- А кто знает, - поддакнул Вениамин, - может, пока он тут бродит у него и отросли рога, хотя какие у него рога, он ведь не женатый, это скорее к нам с тобой относится.
При упоминаний роговпротивно защемило сердце. Сероглазая, пылкая подруга, как тытам, ужемного дней я не виделтебя, но к стыду своему долженпризнать, что за сутолокой последних дней ни разу о ней не вспомнил. Я поднял голову и окинул взором сидевших товарищей. Их каламбур иссяк, они молчали.
- Посидели и будя, - прервал я их размышления, - пора в путь.
- Ты что, травы борзянки объелся? Мы только присели, - и Сергейпокосился на часы.
- Зря смотришь, уже добрых полчаса валандаемся, пошли.
Мужики нехотя поднялись, и следуя за мной потянулись в гору.
Уже далеко за полдень мы достигли плоской вершины, и перевалив, начали осторожный спуск. Двигаться стало легче. Но по прежнему приходилось хорошо смотреть под ноги, чтобы ненароком не оступиться и не загреметь по склону. Уже почти стемнело, когда мы добрались до ровной площадки и разбили лагерь, состоящий из одной палатки. Мы наскоро перекусили, забрались в спальники и измотанные тяжелым переходом уснули.
Жуткий демонический крик прорезал мое сознание и заставил просну-ться. Он длился так недолго, что я не сумел понять был ли это действительно крик или крик звучал в одном из моих ночных кошмаров. В наступившее тишине отчетливо стало слышно биение моего сердца. Я уже было подумал, что мне приснилось, когда по неестественно тихому дыханию друзей понял, что они тоже не спят и прислушиваются.
- Не понял, но понравилось, - тихо прошептал я.
- Что это было? - также в тон мнеспросил Сергей.
- А бес его знает, - за меня ответил Петрович, - одно ясно, оно где-то радом, а значит нам надо держать ухо востро.
Не успел он договорить, как со всех сторон понеслись звуки, напоминающие шорох камней, будто зашептались на сотни голо-сов окружающие нас камни. В смятении мы умолкли. Звуки лились со всех сторон,вползая своей таинственностью в наши души.
Неожиданно все стихло, и вдруг тишину прорезал душераздираю-щий почти человеческий крик, В нем слышалась ненависть и угроза, словно кто-то невидимый угрожал нам своей мощью.
- Может пойти бабахнуть? - стряхнув с себя оцепенение, сквозь зубы процедил я.
- Не надо, - остановил меня Петрович, - мало ли что это может, вдругнаш выстрел вызовет агрессию.
- Агрессию?! Со стороны кого? - нервно засмеявшись, сказал Сергей, - я не знаю, кто там, - он указал рукой на полог. Может стрельнуть и они разбегутся.
- Вот именно поэтому и нельзя, что мы не знаем, кто или что там, - Петрович многозначительно кивнул.
- Что, так и будем сидеть и молча ждать, когда нас прикончат в этой чертовой палатке? - начал было Сергей, но он не успелзакончить, как со всех сторон понеслись новые странные звуки, будто десяткибосых ног не спеша зашлепали по камням. Затем вновь раздалсяэтотужасный крик, еще и еще, мое сердце затрепыхалось, я поднялся, взял карабин и осторожно выбралсянаружу. Темная ночь надежноскрыва-ла окружавшие предметы, только звуки стали отчетливее. Астояли с напряжением вглядывался в черноту ночи. Вдруг за моей спиной раздался звук, заставивший меня замереть. Поспине побежали мурашки. Я явно услышал скребыхание когтей по камню. Резко повернувшись, я за-метил едва различимую тень и вскинул карабин, тень юркнула всторонуи исчезла. Яеще с минуту постоял, водя стволом из стороныв сторону и прислушиваясь, затем спиной раздвинул полог и влез в палатку.
- Кто там?- направив ствол на вход, произнес Сергей.
- Да кто их знает? - сразу поняв смысл вопроса, ответил я, - во всяком случае не похоже, чтобы они хотели напасть, - добавил я, желая приободрить друзей. Как бы мне хотелось, чтобы это было на са-мом деле так. Я взглянул на вход и тяжело опустился на спальник, выпустив из руки карабин. Он с легким стуком упал, и только тут я понял, что карабин Сергея все еще направлен на меня, теперь уже на мои ноги.
- Эй, ты, оболтус, куда целишь? Отшибешь мне, - я сделал многозначительную паузу, - ноги, сам меня и потащишь.
- Вай, - протянул Сергей и подвинул ствол в сторону, - да ты не бойся, он у меня на предохранителе.
- А вот это зря, если кто и вправду нападет, с предохранителя снимать будет поздно, ладно, положи его рядом и спи.
- А как же те снаружи?
- А черт с ними, я сейчас зашнурую полог, ичтобы добраться до нас, им придется разорвать брезент, а он достаточно прочный, - правда Петрович?
- Угу, - сонно ответил тот, - это не просто брезент, это спецбрезент, он намного крепче обыкновенного, тигр не прорвет, так что и правда давай спать, а то уже за полночь - он смолк.
Мы легли, положив поближе оружие и закрыли глаза, но вряд ли кто из нас действительно спал. Ближе к рассвету шабаш ведьм стал стирать, звуки удаляться и наконец стихли. Но еще долго в моей сознании звучал крик, разрывающий тишину ночи. Мне стало окончательно ясно, почему окрестные племена так панически боятся этих мест. Я взглянул на часы и поудобнее устроившись, пог-рузился в дрему.
Когда я проснулся, уже во всю светило солнце. Мужики еще спали и стараясь их не будить, я осторожно выполз из палатки. Утрен-нее, уже успевшее довольно высоко подняться солнце позолотило камен-ные уступы и поднималось все выше и выше, забираясь лучами в рассе-лины и потаенные места. Осторожно ступая я обошел вокруг палатки, внимательно высматривая, не осталось ли где следов вчерашних гостей. Но каменистая почва мало пригодна для следопытов, тем более, что я таковым и не являюсь. Ничего не заметив я возвратился на свою лежанку. Взглянув на часы, я зафиксировал время и решил, что пора поднимать коллег по несчастью. Первым моим импульсом было заорать во все горло "тревога", а потом наблюдать за ничего не пони-мающими со сна товарищами, но вспомнив ночное посещение, передумал и начал их осторожно тормошить. Петрович поднялся сразу, зато Сергей долго отбрыкивался и никак не хотел вставать.
Торопливо закусывая мы начали обсуждатьночное происшествие, но весь наш разговор свелся к трем вопросам: Кто это был? Что они от нас хотели? Агрессивны ли они и нужно ли их бояться? И под конец мы выразили всеобщую надежду, что они больше не вернутся.
Мы шли весь день. Остановившись лишь один раз отдохнуть изаморить червячка. То здесь, то там валялись полусгнившиеостовы деревьев. Местность на нашем пути начала уходить вверх, казалось это бесконечный подъем в неизвестность. Несколько раз среди камней мелькнула мордочка какой-то зверушки, да раза три далеко впе-реди пробежали стайки быстроногих оленей. Стрелять по ним не имело смысла, слишком далеко чтобы попасть, а расходовать зря патроны нам почему-то уже не хотелось.
Разбив палатку, мы заметно нервничая стали ожидать темноты. Наши чаяния оказались напрасны, с первыми звездами до нас донеслись отдаленные завывания вчерашних гостей. Все еще надеясь на лучшее, мы легли спать.
Крик раздался так неожиданно и близко, что заставил нас всех невольно вздрогнуть, затем новый звук обратил на себя внимание. Тонкий визжащий голос, да это был действительно голос, тявкнул, а затем перешел в визг тонкий и протяжный, голос сорвался и перешел в стон, ему вторил другой, еще более тонкий и пронзительный, что-то ухнуло и в такт им, словно железо по стеклу, ударил по ушам исте-рический хохот. Неожиданно все стихло, холодный пот струился по моей спине, рука мягко гласила цевье "сайги". Не успели мы перевести дух, как завывание началось вновь. Казалось, весь звериный мир собрался вокруг палатки и голосит на все лады. Пытаясь то ли поговорить, то ли отпугнуть незваных гостей. Все мои детские страхи выплыли наружу и всколыхнули душу. При всем материализме, слепое суеве-рие время от времени посещает меня. Частенько находясь в ночи, я поглядывал через плечо в поисках нечисти, среди которых черт и баба-Яга безо-бидные проказники. Вообще суеверие весьма распространенное явление среди людей, и не один я боюсь ночной темноты. По видимому в нас еще живут страхи перед неизведанной природой, которые пугали наших пред-ков. При этом при всем моя храбрость и моя трусость остаются загад-кой для самого меня. Я не могу с точностью сказать, чего и когда я смогу напугаться. Причем боюсь я страхов чаще всего умозрительных, неосязаемых. Я неуютно чувствую себя после фильмов ужасов, хотя с удовольствием смотрю их. Могу ночь просидеть на кладбище, хотя одному богу известно, скольких седых волос мне будет это стоить. Но впервые суеверные страхи приняли для меня свои материальные обличья. Я внутренностями почувствовал, что те, кто находят-ся снаружи нe являются зверьми по крайней мере в полном понимании этого слова. Я слышал звериный топот, стучание когтей по камням и сиплое прерывистое дыхание, но что-то было в этом шуме усколь-зающее, но тем не менее заставляющее думать об этих существах, как о чем-то странном и неестественном. Что-то сверхъестественное было в этих криках, предостерегающее и грозящее одновременно.
Сжимая в руках оружие, как панацею, я прислушивался к раздающимся звукам стараясь точнее определить, чьи глотки могли исторгать это. Но память не хранила ничего даже приблизительно похожего. И опять воображение начало рисовать образы собратьев Дракулы. Через полчаса мне надоело все это слушать до такой степени, что появилась упрямая решимость пойти в черноту ночи и разрядить парочку-троечку магазинов. Но мысль не переросла в действие. Я еще долго лежал, слыша как рядом беспокойно ерзает Сергей и сопит от злости Пет-рович.