Гомонов С. : другие произведения.

Пари с будущим-1. Агни. Часть первая, малофантастическая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Аннотация
    Когда Денис Стрельцов был маленьким и отдыхал со своими родителями у Черного моря, над абхазским городком появился странный летающий объект. Выглядел он как изумрудно-зеленый шар с алым пояском на экваторе. Прошло много лет, но иногда герой вспоминает об удивительном явлении и не может определиться, чем это было. Уже будучи 25-летним парнем и работая пожарным, Денис снова возвращается к событию двадцатилетней давности. И пока еще он даже не догадывается увязать зеленый шар в небе, странного орлана, свои сны, виртуального собеседника из блога и прочие необычности - с гибелью друга-сослуживца Степана Еремеева и предчувствиями его вдовы Лены.


  
  
  
  
ПАРИ С БУДУЩИМ
  
В Индии считается: пока танцует бог Шива на вершине горы Кайлас, Вселенная существует.
Но в эпоху, когда своим танцем хвалится богиня Кали, его супруга,
Шиве остается лишь броситься ей под ноги, дабы жертвою своей умерить разгул смерти...
  
  
soundtrack
  
  
Часть 1 - Агни
  
   - Ума! Стой! Не делай этого! Ума, ты слышишь меня? Ума, что со связью? Ты меня слышишь?!
   - Всё идет нормально. Продолжай!
   - Ума, не разгоняй его больше! Я теряю контроль. Нет! Стой! Остановись немедленно!
   - Ты в меня веришь?
   - Ты это ты, техника - это техника! Она не...
   - А я в тебя верю, Агни.
   - Нет, стой!
   То были ее последние слова. "Я в тебя верю, Агни". В следующий миг - ослепительная вспышка в миллион солнц. Может быть, этого она и искала?..
   Опустошение. Полное опустошение...
  
* * *
  
   Всю зиму древний бабушкин барометр предсказывал "великий дождь". Его почему-то повесили в моей комнате, под настенными часами, и всякий раз, собираясь на дежурство, я натыкался на смешные надписи на дореволюционном русском - с ятями и ерями. Отец сказал, что для этого механизма нет разницы - великий дождь или великий снегопад. Однако же и снегом в нынешнем году погода нас не порадовала. Так, выпало что-то непонятное и застыло, а на дороге сбуровилось в серую кашу из песка, соли и льда.
   Но на днях доморощенный метеоролог в круглой рамке из вишни, притворяющейся красным деревом, сбрендил окончательно. С первых же чисел весны он начал предвещать "бурю".
   И только когда случилось то, что случилось, когда в сценарий моей жизни кто-то вписал совсем уж невероятных персонажей, я понял: бурю он предвещал мне. Но понял слишком поздно.
   Потом, после всего произошедшего, тот зловещий дом у пустыря все-таки снесут. Наверное, так сработает древний обряд жертвоприношения, подогнанный под современные реалии. Но меня все это - и суета городских властей, и непонятная зеленая штука в небе, что преследовала меня с детства, и коварное землетрясение, и уж тем более погодные аномалии - к тому времени интересовать не будут совсем.
  
01
  
   - Слышь, а ты щелкни нас вот отсюда!
   Едва выпрыгнув из АЦ в морозную тьму ночи, я был снабжен переключенным в режим фотосъемки ментовским телефоном, и команда из троих служителей закона лихо построилась передо мной. Им приспичило запечатлеться в героических позах на фоне пожара, как будто это они сейчас полезут тушить возгорание вместо нашего расчета, а мы тут ради любопытства примчались по их вызову.
   Да, к слову. "Мы"', то есть - официально - наш пожарный боевой расчет, той ночью состоял из четверых человек: самым шумным был начальник, Николаич, самым ворчливым - водитель автоцистерны, Петр Рыба, а мы с Женькой, рядовые, соблюдали субординацию и, как обычно, лишний раз на рожон не лезли.
   В кабине Рыбы голосом диспетчера надрывалась рация, требуя доложить категорию сложности, однако Николаич отвечать не торопился. Проходя мимо ментов, замерших передо мной в ожидании щелчка, он между делом брякнул:
   - Один режиссер комедий всегда говорил: "Внимание! Мотор! Жопа!"
   Парни заржали, и я тут же нажал кнопку, запечатлев бригаду хохочущих дежурных, плечо и край капюшона уходящего Николаича, два жигуленка-подснежника позади них и - самое главное! - сарай, полыхающий в ночи ярким пламенем. Знаю, знаю, фотограф из меня никакой, но я к ним и не напрашивался.
   - Давай с нами! - предложили мне по возвращении мобильника законному владельцу, но я отмахнулся, и они продолжили все так же без меня, отпуская в процессе фотосъемки шуточки разной степени остроты.
   - Чё тут у вас не проехать нигде? - буркнул Рыба. Наш водила и так-то не подарок по характеру, а тут добавь еще лишние десять минут блужданий по дворам в попытке проехать к месту пожара да занудные вопросы диспетчера.
   Менты развели руками. А куда еще жителю личную машину ставить? Вот и бросает у подъездов где придется...
   В морозном воздухе дым поднимался в звездное небо неторопливыми сивыми клубами. Сарай горел знатно. Деревянный и ветхий - спасать его было уже бессмысленно.
   - Денис, иди глянь, что там! - крикнул мне Николаич, взмахнув рукавицей в сторону огня.
   Они с Женькой тем временем доставали рукав, а Рыба пристал к ним с вопросами, нужен ли гидрант. Вот меня и отправили оценить - гидрант или пена.
   Шагая по мелким, подмерзшим ночью сугробам и обходя наставленные нашими малообеспеченными гражданами джипы и малолитражки-иномарки, я подобрался к тому сараю. Он стоял чуть на взгорке и был предпоследним в ряду таких же развалюх, выстроившихся через дорогу от жилого дома. За сараями был спуск, и в этом закутке, точно за горящей постройкой, показалась крыша металлического гаража.
   - Вот хреновина... - ругнулся я и пошел докладывать об увиденном.
   Николаич подтвердил справедливость моего высказывания, добавив от себя еще чего покрепче и заковыристее, а затем помотал головой в ответ Рыбе. Ну, пена так пена. Мало ли чего там, в том гараже, может стоять. Да хоть канистры с бензином! Рванет - так весь квартал этой деревянной разносортицы туши после этого...
   - Хорошо хоть ветра нет, - пробормотал Женька и потащил "Пургу" по моим следам. - А то уже давно бы... всё тут фестивалило...
   Фотографироваться наряду надоело. Вызвавшие нас менты надели шапки, забились греться в свой "бобик", но не уехали - остались наблюдать. Все происходящее чрезвычайно их развлекало. А у нас третьи сутки дежурства и пятый вызов за эти дни.
   - Резво, резво! - командовал Николаич.
   Из ближнего подъезда сонно выползли жильцы - человек, кажется, пять или шесть. Даже пожар не вдохновлял их в третьем часу ночи выписывать кренделя в поисках своей тачки. Представляю, каково им - из теплой и мягкой-то постельки! Сам бы сейчас рухнул, и до полудня...
   Заводились, задним ходом отъезжали, освобождая место. А не поздновато ли спохватились? Наверняка ведь стояли у окон и все это время прикидывали - может, само потухнет?..
   Ан нет, само не рассосалось!
   Когда пошла пена, огонь принялся неистово огрызаться. Честно говоря, хоть я и не новичок, но от маленького сараюшки такого не ожидал. Снаружи возгорание не выглядело настолько агрессивным.
   - От падла! - пробормотал Женька, на всякий случай делая пару шагов назад. - Чего у них там напихано?
   Пламя выпрыгивало из едва приметных щелей, кувыркалось, подныривало, ползло боком, словно пес-подхалим, и снова ярилось, грозя перепрыгнуть на соседние сараюшки. Угол крыши одного уже слегка тлел, поэтому Женька первым делом забросал пеной этот опасный участок, а потом снова накинулся на очаг.
   Николаич обернулся, стоя уже почти в проеме бывшей двери сарая, и крикнул мне:
   - Стрельцов, подь сюды!
   На пути к нему я ощутил, как в нагрудном кармане рубашки под комбинезоном и толстой многослойной курткой завибрировало. Черт, опять телефон переложить поближе забыл... Кого прорвало в три часа ночи?
   Отвечать я, понятно, не стал. Мобильник судорожно дернулся напоследок и стих. Мы с начальником стали попинывать уже обугленные, но не спешившие обваливаться доски сарая, и в небо фейерверком помчались густые рои суетливых мелких искр. Дыма стало вдвое больше, огонь вроде как начал сдаваться.
   Наверное, я увлекся процессом, потому что оказался на шаг впереди Николаича и уже занес было ногу долбануть по очередной перекладине, как вдруг отчетливо почувствовал импульс: пригнись!
   Едва я это проделал, ни мгновения притом не сомневаясь, в углу что-то грохнуло, и надо мной - там, где секунду назад еще была моя голова - со свистом пролетел и врезался в ствол ближнего тополя неопознанный полыхающий объект.
   - Блин! - выдохнул я, медленно распрямившись и готовясь в любой момент пригнуться снова.
   От такого и шлем мог не спасти. Помню, мальчишками мы жгли костры и швыряли туда куски шифера. Бабахало примерно так же - весело, дальше некуда! Дураками были...
   И тут пришло осознание: только что непонятное предчувствие спасло меня от увечья, а может, даже от смерти. Оно казалось интуицией, но в глубине души я ощущал, что команда мозгу поступила извне. Просто маскируясь под мои собственные мысли.
   Хребет лизнуло холодом. И это несмотря на то, что вокруг все плавилось от запредельных температур.
   - Чё там у вас? - крикнул Женька из темноты.
   - Да Стрельца тут чуть конвективным потоком по стене не размазало, - схохмил Николаич и добавил, нарочито коверкая суржик: - Шоб нэ лез поперед батьки у пэкло.
   Женька встревожился:
   - Э, хорош вам прикалываться, мужики! Нам тут до кучи еще неотложки не хватало!
   И тут же послышался ворчливый голос Рыбы:
   - А Бог троицу любит! Где ноль-один и ноль-два, там и ноль-три!
   - Рыба, молчать! - не сговариваясь, но на удивление стройным хором заорали мы втроем.
   Рыба - глазливый черт. Бывает, как ляпнет что-нибудь, так оно и сбывается. Да ладно бы еще доброго чего наляпал...
   Я стоял и чувствовал, как медленно оттаивают приросшие к земляному полу бывшего сарая ноги, а страх пузырьками суррогатного шампанского с шипением уходит из крови. Кто-то давно мне говорил, что прошедшая мимо, но совсем-совсем рядом смерть - это вроде боевого крещения в нашем деле. Но тогда я не внял, и только теперь вот - дошло...
   "Он должен был вернуться на станцию еще в прошлом цикле. Прошло уже сорок восемь минут!" - откуда-то со стороны, но в моей собственной голове прозвучали слова, полные отчаяния.
   "Но он там, Ума. Взгляни сама. Может быть, он просто хочет сделать что-то еще? Может быть, мы не все предусмотрели с этим парнем?"
   "Почему он не подает никаких сигналов? Почему картинка статична? Это обрыв связи - вот почему, Агни! Я отправляюсь к точке входа. Он не менял маркер?"
   "Нет", - отвечаю я.
   "Значит, я попаду в начало цикла. Координируй меня. Я все проверю"...
   Таинственный диалог вихрем промелькнул на задворках сознания и растаял, а я встряхнулся, избавляясь от остатков испуга.
   Черные доски еще исходили паром, но огонь был потушен окончательно. Мы стали сворачиваться. Добраться до того гаража пламя так и не успело. Ну очень уж не хотелось проверять свои подозрения о его содержимом, да еще на собственной шкуре! И так хватило на сегодня по горло.
   Когда мы возвращались, менты снова повылезали из своей машины и подошли к нашей ацешке.
   - Что скажешь? - поинтересовался сержант у Николаича. - Поджог все-таки?
   Начальник прищелкнул языком и уклончиво ответил фразой из анекдота, что, мол, работа у нас такая - отмачивать там, где кто-то отжег. Он у нас юморной мужик и умеет увернуться от прямого вопроса.
   - Да ладно! - посмеявшись со своими ребятами, продолжал сержант. - Ну ведь поджог же! Я вон в том доме живу, и соседка на днях рассказывала, как сюда с телевидения приезжали, всё тут зачем-то снимали, руками разводили... А?
   Что-то сильно любопытный и разговорчивый мент нам сегодня попался. Как любит говорить Рыба, не к добру.
   - Слуш, сержант, я заключение напишу, а там уж пусть дальше разбираются - ваши или из прокуратуры, я уж там не знаю.
   - Да какая прокуратура - сарай, блин! - фыркнул мент. - Ты еще МЧС приплети. Никто с этой фигней разбираться не будет, бумажку от ваших получат и закроют дело. Я тебя так, не для официоза, спрашиваю. Как спеца.
   - Ну если как спеца и не для официоза, то вот тебе ответ: если мэрия скажет, что тут будет банк - тут будет банк. И не парит! Я ясно выразился?
   С этими словами начальник полез в машину, а следом за ним забрались и мы с Женькой. Вывозил нас Рыба оттуда нервными рывками, по каким-то колдобинам из нерастаявшего льда и грязи. Не люблю я с ним дежурить, да и никто не любит...
   Женька стянул с головы трикотажную шапочку, утер ею лоб и на ощупь кое-как пригладил слипшиеся от пота волосенки мышиного цвета.
   - Сегодня у нас какое? Четырнадцатое? - вымолвил Артем Николаич - так полностью звать нашего РТП. - Ё-моё, уже четырнадцатое...
   Мы вздохнули. Еще три года назад 14 марта отмечали день рождения Степки Еремеева всем составом...
   - Степухе бы сегодня тридцатник стукнул... - сказал Женька, а мне почему-то подумалось сдуру: а может, это Степа меня предупредил пригнуться?
   Я в мистику не то чтобы не верю, просто считаю, что во всем есть своя причина, пусть даже лежащая не в области физических величин, но имеющая логику. А призраки давно умерших, которых почему-то все еще беспокоит благополучие оставшихся в этом мире, мне кажутся все-таки больше плодом воображения сценаристов. Если все это существует, то существует оно совсем по другой причине и нашими проблемами интересуется мало. Но ведь что-то все равно было, я мог бы поклясться в этом!
   Три года назад, в марте, Степа Еремеев погиб при тушении пожара в одной из общаг. Там были нарушены правила пожарной безопасности, некоторые двери с лестницы в коридор были намертво заколочены. В задымлении, ночью, это и подвело бойцов Степкиного расчета. Но выжили все. Кроме него. Еремеев не сгорел, его успели вытащить на воздух, но до больницы не довезли...
   Женька поглядел на часы, и тут меня осенило: мне же кто-то звонил!
   Кое-как добравшись до телефона, я посмотрел пропущенный номер и вздрогнул. Звонили из дома. Сердце бешено запрыгало. Когда ты знаешь, что все в твоей семье ложатся спать не позже часа ночи, а кто-то звонит почти в три, волей-неволей подумаешь о самом плохом.
   Руки тряслись, пока набирал ответить, и даже Женька, сидящий напротив, заметил это, уставился с вопросительной физиономией.
   Трубку подняла бабушка. Уф! Ну конечно! И как же я сразу-то не подумал о ней!
   - Алё! Алё, Дениска? - раздался в ухе ее солидный каркающий баритон. - Где ты ходишь?
   После недавнего инсульта - врачи назвали его "легким" - ходить и говорить бабушка могла, но иногда путала слова, день с ночью, а меня могла назвать и Дениской, и Володей - именем дяди, ее младшего сына, который сейчас живет на Севере. Потому ее и забрали к нам из поселка.
   - Ба, сейчас ночь, иди ложись! - настоятельно сказал я.
   - Ты в налоговой был?
   - Нет! У меня дежурство, понимаешь?
   - А, дежурство... - она помолчала, переваривая информацию. - А когда съездишь?
   - Утром сменюсь - и съезжу в твою налоговую. Честное слово, ба! Иди ложись, всех сейчас перебудишь!
   Я поймал себя на том, что сам шиплю в трубку, чтобы кого-нибудь не разбудить, а мужики с насмешкой смотрят на меня и переглядываются.
   - Все, ба, отбой!
   Она, конечно, поговорила бы еще, но я отключил связь.
   - Чё, Стрелец, с налоговой напряги? - подмигнул Артем Николаич. - Утаиваешь свои миллионы от государства?
   - Да это с бабуленцией у меня... пуф-ф-ф... напряги...
   - Что, совсем плохая? - в голосе начальника прозвучало сочувствие.
   Я затолкал мобильник в карман робы:
   - Да нет, но иногда дуркует, - и поморщился, вспоминая ее неосознанные выходки.
   Жутко это, когда вроде бы человек тот же самый, а уже не тот. Вспоминаешь его здорового, веселого и понимаешь, что ничего уже не вернется, как было.
  
Странный сон
  
   Нет ничего хуже прерванного сна. Устаешь сильнее, чем если бы не спал совсем. Вот и у меня иногда бывали после длительных дежурств провалы в какое-то странное состояние, которое ни явью не назовешь, ни территорией сновидений.
   Едва я рухнул на свою койку в дежурке, все перед глазами замерцало, запорхало, заискрило. Огненные точки стали сливаться в силуэты людей - и вот мы с пацанами на пустыре за частным сектором жжем костер, рядом валяются куски шифера, который еще предстоит бросить в пламя ради нескольких громких хлопков. Я точно помнил, что именно в этот раз один из осколков отлетит и поцарапает ногу приятелю-соседу Игошке, но тогда я еще об этом не знал и теперь не должен был ничего менять. Это была как будто игра, в которой я был маленьким телесно, но взрослым в сознании.
   Мы сидели на длинном бревне, костер, в который какой только гадости ни напихали, чадил в нашу сторону, но пересаживаться было лень.
   Тогда я вытягиваю вперед сложенный в кукиш кулак и произношу мантру:
   - Куда фига, туда дым, куда фига, туда дым!..
   Густые клубы словно бы натыкаются на прозрачную преграду. Задумываются. И медленно отворачиваются от нас в том направлении, куда вытянута моя мальчишески тонкая рука.
   - Ну ты этот... Повелитель огня! - восхищенно исторгает Игошка.
   Мне смешно, потому что это срабатывает почему-то всегда и у всех. Но Игошке простительно - он среди нас самый маленький и смотрит на нас снизу вверх. И тогда я делаю то, чего в реальности не было: встаю и что есть сил запускаю шифер в дальний бурьян.
   - Ты чё? - возмущаются друзья. - Где мы теперь искать будем?!
   - Хорош фигней страдать, пацанва, - произношу я слова, которых, конечно же, я тогда не говорил, однако после сегодняшнего взрыва в сараюшке мечтал сказать.
   Самое странное, что я отлично осознаю: это сон, и я могу в нем делать все, что пожелаю. Но при этом я верю, что делать это все смог бы и в реальности.
   Разведя руки в стороны, я начинаю смотреть в сердце пламени, туда, где самое светлое пятнышко. А про себя приказываю: восстань! Пламя покоряется, и мальчишки с воплями рассыпаются в разные стороны, когда над углями с небо встает гигантская огненная фигура джинна, но среди пляшущих рыжих языков зыбкого образа можно угадать птичью голову - то ли кречета, то ли ворона, толком и не разобрать.
   - Ну что, Агуня, покажешь отрокам, на что ты способен в гневе? - спросил я его.
   Все скрывается в пламени, и я понимаю, что нахожусь уже совсем в другом месте. Здесь сумеречно, но сумерки эти какие-то давящие, неестественные. Они созданы не из-за того, что закатилось солнце и пришел вечер - здесь так будто бы всегда. И при этом очертания всех предметов резкие, отчего больно глазам. Какие-то ветки, трава, кустарник - все видно, каждый отросток, каждый лист. А еще я чувствую, что за мной давно и упорно следят.
   "Он пришел!" - доносится до меня чья-то смятенная мысль.
   Из сумрака выплывает лицо пожилого мужчины, который пристально меня разглядывает, и я неведомо как, однако немедленно узнаю, что это кто-то из моих родственников, причем на сегодняшний день еще не родившийся на свет. И меня не смущает, что незнакомец старше меня раза в два - он старше даже моего отца!
   "Скажи, скажи скорее, почему это случилось?" - встревожено вопрошает он меня, но губы его неподвижны, а на лице отражается не только волнение, но и какой-то суеверный ужас. Одновременно я понимаю, что давно и упорно следит за мною кто-то другой.
   "Почему это произошло?"
   "Что произошло?" - пытаюсь спросить я и не могу: мышцы лица, губы, язык не повинуются мне.
   И тут будто что-то подтолкнуло меня взглянуть на собственную руку. С трудом приподняв ее, я вижу, что она костлява и покрыта тленом, как если бы принадлежала гниющему трупу.
   Я заорал и проснулся. Но моего вопля никто не услышал, потому что отрывисто и противно вскрикивала сирена тревоги.
   - Твою мать! - одеваясь, ругался Николаич. - Сбесились они сегодня там, что ли?!
   Было все еще темно. Наверное, проспали мы всего ничего...
   И вот мы снова, как в кабацком угаре, несемся куда-то по городу, и снова матерится на каждом ухабе Рыба, а рация заливается вопросами нашего супер-пупер-исполнительного диспетчера, который, в отличие от нас, явился на дежурство только вчера днем, выспавшимся и бодреньким, как тамагочи* после кормежки.
   __________________________
   * Тамагочи - популярная в 90-е годы ХХ столетия японская электронная игрушка, представлявшая собой какую-то зверушку, которую нужно было кормить, поить и развлекать, в противном случае она обязательно дохла. Тамагочи стал синонимом поросенка из известной поговорки о бабе, у которой прежде не было хлопот.
  
   Не могу точно сказать, что это было - глюк или что похуже, то есть реальный объект, - но, едва раздирая слипающиеся веки, я однажды взглянул в промежуток между домами у набережной и тут же проснулся. Там, если мне не изменяет чувство перспективы, примерно над рекой, ближе к противоположному берегу, в небе светился небольшой изумрудный шар, перехлестнутый по экватору неровным алым поясом. И самое странное, что такой же в точности я уже видел раньше, намного раньше...
   - Жень! - я толкнул щиколоткой ботинок коллеги. - Смотри туда!
   Но машина, как назло, уже миновала просвет между домами, и здание закрыло своим глухим серым фасадом вопиющий результат моих трех полубессонных ночей.
   - Куда? - проснулся Женька, моргая и напоминая по приметам фоторобот вынутого из гроба упыря.
   - Блин. Проехали... В прямом смысле.
   - А чё было-то?
   В следующем просвете между домами не оказалось ни летающих сфер, ни других каких-нибудь явлений, выбивающихся из разряда нормального. Где-то там, в темноте, спокойно текла себе река, а над нею конопатилось редкими звездами холодное ночное небо.
   - Ты НЛО видел когда-нибудь? - аккуратно спросил я Женьку.
   - Не-а! Но мамка рассказывала, у них под Тамбовом недавно летало что-то. Да у них там вечно что-нибудь летает. А ты что, НЛО увидел?
   Я предпочел отмазаться по-умному:
   - Прям. Фигня какая-то примерещилась на том берегу - думал, может, и там горит чего...
   - Да типун те на язык! - вмешался Артем Николаич. - Хватит с нас уже того, что было!
   Призвав на помощь здравый смысл и решительно отметя внутренние возражения о хваленом чувстве перспективы, я объяснил свой глюк самым простым доводом. Видимо, это было что-то вроде новой кафешки на набережной, а ее хозяева ради выпендрежа соорудили на крыше светящуюся вывеску - может быть, в форме круга, а может, даже и шара. А я, уже однажды, в детстве, видевший похожую зеленую штуку, с легкостью принял за то же самое вычурный рекламный прибамбас. Психика, как говорит мой отец, - программа навороченная. А уж мой отец, поверьте, знает, о чем говорит.
   Моя же психика, наверняка прилично расстроенная нездоровым образом жизни, глухо поворчав на такой приштопанный белыми нитками аргумент, переключилась на более важные события: мы подъезжали к складам, откуда поступил сигнал о возгорании. Но ни дыма, ни огня видно до сих пор не было.
   - Странно... - сказал Николаич и наконец соизволил удостоить ответом диспетчера: - Пока очага не видим.
   - Какая категория сложности? - с настойчивостью попугая уточнил тот.
   - Андрей, у тебя там пластинку заело? Я же тебе говорю: не видим очага возгорания!
   Дорога вильнула, спускаясь с небольшого склона, и глазам нашим представилось сюрреалистическое зрелище.
   Вместо построек там и тут торчали обгорелые руины по обе стороны от подъездной дороги. Сама дорога была черной от сажи, снега не осталось. Но никаких следов дыма, да и вид такой, будто сгорело тут все несколько дней назад.
   Женька потер красные глаза и снова поморгал:
   - Стрелец, ты видишь то же самое, что и я?
   - Ага... - вырвалось у меня независимо от моего волеизъявления.
   - Чё за хрень? - Николаич выпрыгнул первым и теперь стоял посреди ночного марсианского пейзажа, растерянно озираясь. - Петр Кириллыч, ты нас куда надо привез-то хоть?
   Рыба от возмущения даже слова забыл. Он хоть и работал прежде пожарным инспектором, а водилой стал относительно недавно - жена настояла, чтобы не спился, лично к начальству прибегала, мол, за рулем пить нельзя, вот пусть и крутит баранку, - но город знал, как свои три волосины на макушке. В то же время и Артема Николаича тоже понять можно: приезжаем по сработке - а тут одни угли.
   - Ну-к, парни, айда осмотрим, - поразмыслив, решил начальник.
   И мы с Женькой потопали вслед за ним по смерзшимся черным комьям льда, каким-то ошметкам, обломкам, а вокруг стоял отчетливый запах гари, но не свежей, а уже успевшей частично выветриться из отсыревших материалов.
   Осторожно заглянули в один из проемов. Здесь дверь была деревянной и выгорела полностью. Через пару метров от входа вниз вели ступени. Мы посветили туда - все черно и беспросветно. Осталась только кирпичная кладка, все остальное, способное сгорать, превратилось в пепел, как после ядерной войны. Спускаться, понятное дело, не стали.
   Такая же картина была и в других кирпичных хранилищах. Металлические же ангары хоть и почернели, казались более или менее уцелевшими. Женька потянул на себя створку ворот, и ангар легко распахнулся. Даже в прыгающих лучах фонариков стало видно, что товары отсюда вывозили уже после пожара, оставляя те упаковки, которые невозможно было спасти. Брошенные, оплавившиеся, ящики и коробки так и валялись на полу или на искореженных адскими температурами стеллажах.
   Даже ковылявший вслед за нами Рыба неестественно молчал, что лишь добавляло смятения в наши души.
   - Там, в конце, должен быть домик охраны, - проронил Артем Николаич, выбираясь из очередной развалюхи. - Пошли.
   Мы безропотно, как детсадовцы на прогулке, засеменили за начальником. Домик действительно был. И самое главное, что он был... целым.
   Николаич загрохотал кулаком в дверь:
   - Пожарный расчет! Есть кто в хате?
   В окне зажегся свет. Женька посмотрел на меня глазами глубоководного кальмара и толкнул в бок локтем, как будто я мог не заметить.
   Дверь открыл заспанный мужик лет под сорок, почесывая живот под толстовкой. Мы тотчас вломились в помещение, да он и не стал сопротивляться людям, похожим на инопланетян. Хотя немного удивился.
   - Когда был сигнал? - допрашивал его Николаич.
   - Какой сигнал? - мужик оглянулся на пульт.
   На мониторах отображались склады. Но... все они были целехоньки!
   - Артем! - шепнул Женька. - Артем Николаич, смотри туда!
   Праведный гнев начальника угас, так и не успев воспламениться. Он тоже увидел изображение на экранах.
   Тут за нашими спинами послышался вопль Рыбы. Водила зашел последним и остался в дверях, поэтому раньше всех успел оглянуться и увидеть:
   - Смотрите! Там...
   Женька и Николаич, оттолкнув меня, выскочили наружу.
   - Всё целое! - крикнул Женька.
   Что-то заставило меня обернуться на охранника. Тот почему-то сидел в кресле перед мониторами и вроде бы дремал, откинувшись на подголовник. Я не знаю, что такое в его позе заставило меня отвлечься от бурных событий на улице и сделать шаг обратно, к пульту.
   Одна его рука лежала на автомобильном руле, вторая - безжизненно, на коленях, не сжимая, а как-то поддерживая, словно подставка, раздвинутый сотовый телефон-слайдер. Сидел мужик в автомобильном кресле, пульт выглядел как приборная панель иномарки, а кожа спящего имела отчетливо розовый, а оттого пугающий и неестественный оттенок. Не знаю, зачем, но я взял с его окоченевшей ладони слайдер, нажал на среднюю кнопку, и дисплей высветился заставкой - полуголая блондинка с гипертрофированной грудью и губами.
   Тут глаза трупа распахнулись, и я заорал...
   ...На всю дежурку противно рыкала сирена тревоги, Женька, протирая глаза, толкал меня в плечо:
   - Ничё ты разоспался! Давай, вставай, у нас сработка!
   - Где? - беззвучно прошептал я и сел, боясь услышать хоть слово про Селезинские склады.
   - Да в магазине на Фрунзенской. Давай, не тяни, и так еле тебя добудился!
   Гора упала с плеч. Но на всякий случай в машине я попросил:
   - Женька, ты ткни меня кулаком в поддых, да посильней!
   - Ты чё? - удивился он.
   - Да так, хочу убедиться, что опять не сплю. Только что была такая фигня - вроде проснулся, а на самом деле это мне приснилось, что проснулся...
   - А, у меня так тоже бывало. Да ты сам себя за ляжку щипни, тут главное, чтобы больно было.
   Я вздохнул:
   - Сам - не получается, это как в поддавки играть. Я один раз так хорошо себя ущипнул, искры из глаз посыпались даже. Оказалось - во сне.
   - Ну ты спа-а-ать! - закатился смехом подслушивавший наш диалог Артем Николаич.
   Тут Женька и двинул мне в "солнышко", в тот момент, когда я этого не ожидал. Дыхание как отсекло, по телу боль электрическая, ни охнуть, ни выругаться.
   - Чё, сойдет? - с невинным видом осведомился этот черт.
   Ну да, уж теперь я мог быть уверен, что не сплю.
   Единственное, что совпало с моим сном - сработка тоже оказалась ложной. Правда, магазин стоял целехонек, это что-то там у охраны забарахлило, вот они с перепугу и подтвердили вызов.
   Всю дорогу назад нам пришлось выслушивать митинг Рыбы о том, что всю великую державу распродали под магазины, посадили дураков эти магазины охранять, а мы теперь езди к каждому и думай о благополучии этого ворья, гори они все синим пламенем, и так далее, и тому подобное. Когда набирающая обороты и изысканные выражения проповедь пошла по третьему кругу, Николаич не выдержал и попросил водилу заткнуться, а тот сообщил, что всегда знал, что мы все втайне сочувствуем "дерьмократам" и сами тоже не против ухватить себе кусок проданной страны.
   Николаич беззвучно взмолился кому-то там на небесах:
   - Слушай, Петро, а мы еще тайно синагогу посещаем, ты не знал?
   Женька захлопнул лицо ладонью и тихо застонал в сторонку, а я что было сил закусил губу. Ну его к черту, Рыбу этого, мужичонка он мстительный, увидит, что ржем - найдет, как отыграться при случае.
   И уже до самой пересменки нас никто не трогал, не будил.
  
"Детектор троллей"
  
   Пару лет назад я завел себе блог. Кто-то пуделя заводит, кто-то паука или змею, а я вот завел себе в Интернете страничку из тех, что принято называть дневником, но на которых пишут все подряд. А я решил транслировать туда анекдоты николаичева производства или курьезные случаи в нашей профессии: это как-то больше походило на дневник, чем те непонятные дергающиеся, сверкающие и переливающиеся картинки, вываленные скопом на страничку, которые попадались мне еще задолго до того, как я обзавелся собственным уголком. Сначала, как многие, был просто молчаливым читателем, а потом эта зараза добралась и до меня. Мне осталось лишь оправдываться нехваткой времени на то, чтобы возиться с собакой или еще каким-нибудь домашним питомцем, наличие которых наш Николаич всегда прямодушно называл "гемором"... и был, в общем-то, прав. Впрочем, он и Интернет называет тем же самым словом. Ну да это дело вкуса.
   Свой загончик я нарек, с точки зрения постороннего, наверное, несколько претенциозно - "Агни". Хотя его содержание никоим образом не касалось ни Рериха в частности, ни индуизма в целом. Просто этот набор букв приятно отдавался в каждой клетке моего тела, был каким-то родным, как собственное, с младенчества загнанное в подкорку имя. Однако себе как пользователю пришлось брать другой никнейм, поскольку блогеры с псевдонимами agni, agni86 и еще с десятком вариаций имени индуистского бога огня на этом ресурсе уже существовали. Поэтому я назвался школьным прозвищем - strelets: как ни странно, ник оказался незанят. В общем, некий strelets создал блог под названием "Агни" и в качестве аватарки поместил уменьшенный портрет-картинку на фэнтезийную тему. Там был изображен черноволосый мужик лет сорока с резковатой, почти демонической внешностью. Колдун-чернокнижник какой-нибудь, наверное. Или негодяй. Но чем-то меня та картинка привлекла, и strelets стал моей маской. В результате я так привык к этому образу себя (хотя он внешне - почти полная противоположность меня реального), что, однажды увидев "колдуна" в хорошем разрешении на полноценной картинке, оказавшейся обложкой книги, воспринял его ну прямо как родного!
   Постепенно николаичевы байки стали пользоваться некоторой популярностью в узких кругах блогеров, и у strel'tsa появилось несколько друзей, которые заглядывали на новые материалы, размещенные под тегом-рубрикатором "Николаич жжОт и тушит". Однажды среди моих виртуальных гостей мелькнул странный молчаливый персонаж с невнятным набором латинских букв вместо никнейма и эпатажным названием странички - "Детектор троллей". При этом ни выводить так называемых "троллей" на чистую воду, ни хотя бы просто писать комментарии он не стремился, и в его дневнике висела единственная запись - точнее, не запись, а картинка-абстракция. Потом его, вероятно, удалили из-за бездействия, и некоторое время его странный псевдоним оставался в моем профиле безжалостно перечеркнутым, покуда не исчез окончательно. Спустя некоторое время этот тип появился снова и поспешил записать меня в друзья. И, как в прошлый раз, подпись его представляла собой абракадабру, только, кажется, с другим набором букв. А раздел и аватарка выглядели в точности так же.
   Обычно подобные проявления бывают свойственны программам-ботам. Это такая штука, говоря простыми словами, которую умельцы запускают в сеть с тем, чтобы не затруднять себя, любимых, рассылкой рекламного мусора вручную. К вам на улице приставали мальчики и девочки с кипой каких-то листовок, перекинутых через локоть? А в подъезде почтовый ящик набивали всякой макулатурой, предлагающей то скидки, то за кого-нибудь голосовать? Ну вот это примерно то же самое, только в Интернете. Только мусор убрать проще. Если, конечно, это просто спам, а не подложенная свинья в виде вируса.
   "Детектор троллей" отличался от них тем, что нигде не писал ни слова, не оставлял никаких следов и вообще вел себя чрезвычайно загадочно. Поэтому для себя я решил, что это все-таки не программа, а такой вот странный человек, и надолго о нем забыл.
   Стоит ли удивляться, что мой таинственный посетитель исчезал и появлялся еще несколько раз, перечеркнутый и вновь, и вновь восстававший из пепла?!
   И вот пару месяцев назад он меня удивил. Один давний взаимный приятель с этого ресурса прислал мне личное сообщение с вопросом - кто такой varuna? Сначала я не понял, о чем он говорит, и ответил, что Варуна - это древний бог воды у индусов. Приятель прислал мне смайлик с уверением, что пользоваться поисковиком он умеет и что даже кое-что помнит из школьного курса античной истории.
   "Я спрашиваю про varuna у тебя в друзьях - кто он такой? - добавил он во втором послании. - И загляни в его блог, сам поймешь, о чем я".
   Заинтригованный, я нажал ссылку, ведущую в мой профиль, нашел нужный ник и шагнул на его территорию.
   Блог по традиции назывался "Детектор троллей", а вот его хозяин в очередной раз поменял псевдоним. И на этот раз - явно неспроста. А еще к посту с картинкой-абстракцией добавился второй, текстовый, пост, что меня и удивило, ведь прежде мой троллененавистник вообще не проявлял никакой склонности к графомании.
   И следующее, что завладело вниманием - это моя собственная аватарка с "колдуном", вставленная в его текст.
   "Я часто ощущаю его взгляд в толпе, - гласила запись. - Вот этот человек, вот он - на фото - идет все время позади. Когда останавливаюсь я, останавливается и он, когда я оглядываюсь, он, предугадав, отступает так, что я не могу его увидеть. Еще ни разу не удалось мне захватить его врасплох. Но я до мелочей, до малейшей черточки знаю, как он выглядит, и он тоже это знает. Он всегда смотрит. И молчит. В этом молчании есть что-то тревожное, угрожающее. Всмотрись и ты. Тебе тоже покажется знакомым этот угрюмый незнакомец, способный довести до параноидального страха! Вчера он подошел чуть ближе, мне даже послышалось его дыхание за спиной"...
   Черт, вот это было действительно чем-то, мягко говоря, странным! Но я первым делом подумал, что у этого пользователя просто не все дома. Точнее, тараканы-то как раз на месте, а вот кое-кого из хозяев - явно не хватает.
   С тех пор я нет-нет да заглядывал на страничку "Детектора", и через некоторое время с нее исчез текст о моем "колдуне", а вместо него добавилась коротенькая запись:
   "Агни, Агни, как же ты угадал его?"
   Следующий шаг Варуны - цитирование фрагментов из статей по психологии, многие из которых я в подростковом возрасте уже видел, а некоторые даже читал, таская из библиотеки отца. Но что касается выбора тем, то мой загадочный собеседник склонялся к выкладкам о способности мозга воспринимать, интерпретировать и доводить до сознания отнюдь не всё, что видят глаза, а лишь ту часть мира, на "волну" которого настроен. Все остальное остается за бортом. Именно поэтому животные с их незашоренным восприятием и совсем маленькие дети видят и понимают гораздо больше нас, взрослых людей.
   Помню, меня очень заинтересовала история человека, получившего тяжелую черепно-мозговую травму при падении с велосипеда, но выжившего, хотя связи между полушариями его мозга были полностью разрушены. Поэтому он мог одной рукой делать одни движения, а другой - другие, совершенно разные по типу и динамике. При этом он всё видел как бы наполовину: пол-лошади, нарисованной на бумаге, пол-яблока на столе...
   Была еще одна выдержка об эксперименте с котятами, которым с того момента, как у них открылись глаза, стали показывать либо только горизонтально, либо только вертикально ориентированные предметы. В конце концов та часть подросших кошаков, которым настоятельно демонстрировали исключительно вертикаль, в упор не видела ничего горизонтального: звери кувыркались со ступеней, ударялись о перекладины на ножках стульев. А в другой экспериментальной группе все было в точности до наоборот: котята налетали на косяки, на ножки мебели. И переучить их после всего этого было очень трудно. Потому что мировоззрение - штука навязчивая.
   Я нашел на You Tube ролик группы "Несчастный случай" и отправил ему в комментарии ссылку на него. Это та самая песенка, где "Я понял, это намек, я все ловлю на лету, но непонятно, что конкретно ты имела в виду".
   Общаться напрямую Варуна откровенно не желал. Вместо этого он сделал очередной пост, увенчав его видеороликом с записью фильма о еще одном эксперименте. Подопытным показывали канделябр с множеством деталей - завитушками, свечами различной длины. Затем втайне от них (но открыто для зрителя) этот канделябр заменялся совершенно другим - и по форме, и по длине и толщине воткнутых свеч. Этот новый канделябр ставили на край шахматной доски и направляли отбрасываемую им тень так, чтобы она пересекала все поле. После этого, демонстрируя людям только тень на черно-белом поле, экспериментаторы предлагали описать форму предмета, который эту тень отбрасывает. Шестеро из семи стали описывать первый увиденный канделябр, "достраивая" в сознании недостающие эпизоды тени, скрадываемые черными клетками и искажаемые белыми. И только седьмой сказал, что затрудняется судить по тени, что это такое, потому что на старый канделябр оно не похоже, а новых деталей из-за пестроты фона он на тени разобрать не может.
   Это подвигло меня сдаться и написать Варуне в личку:
   "Хорошо, я готов признать себя слепым. Какие предложения?"
   У меня был тайный замысел. Я подправил кое-что в настройках блога и теперь мог увидеть идентификационный адрес компьютера человека, который написал бы мне приватное или публичное сообщение. Однако Варуна просто... исчез. Его не было очень долго, и я уже решил, что это очередной повод сменить ник и обновить дневник.
   И вот, приехав нынче домой позавтракать, после трехдневного дежурства, зевающий и злой на необходимость рвать когти в налоговую по поводу проданной бабы Тониной квартиры, я включил чайник и плюхнулся в любимое кресло перед компьютером. Исключительно ради того, чтобы в ожидании бесцельно побродить по сайтам новостей, проверить почту и, конечно, заглянуть в свой дневник.
   Чайник давно щелкнул, а я сидел, как чумной, перед монитором и таращился на снимок, выложенный у себя Варуной. Это был изумрудно-зеленый светящийся шар, перехлестнутый по экватору алым поясом. И никаких пояснений. Внутри у меня что-то дрожало - наверное, те самые поджилки, о которых для красного словца поминают в книжках. И еще я не мог пошевелиться. И еще мне казалось, что какой-то всеведущий шпион засел у окна в доме напротив или там же, но на крыше между антеннами, или, в конце концов - на дереве, держит бинокль и фиксирует каждый мой шаг.
   Вот так, Денис Викторович, и начинается она. Паранойя.
  
Зеленый шар с алым пояском
  
   Я машинально дожевал бутерброд, даже не заметив, с чем он был, запил его кофе. И только у порога, когда уже застегнул куртку, вспомнил, что надо взять паспорт и, наверное, документы, связанные с продажей той злополучной квартиры бабы Тони. А еще - письмо из налоговой, из-за которого бабушка забила тревогу.
   Она как раз вышла из своей комнаты и встала у двери, немного удивленно разглядывая меня.
   - Володя?!
   - Я не Володя, ба! Я Денис.
   - А я уж подумала - чего это Володя из школы так рано вернулся? А ты далеко ли?
   - Баб Тонь, ты же сама настаивала, чтобы я съездил в налоговую. Вот туда и еду.
   - А, к этим кровососам! - прогудела она своим породистым старческим баритоном. - Чеснок купи.
   Я не сдержался, хохотнул:
   - Да ладно, ба, я уж как-нибудь осиновым колом обойдусь.
   Она непонятливо взглянула на меня:
   - Я говорю - на рынок потом зайди, чеснока с полкило купи, кончился! И хлеба возьми, тоже четвертинка с утра оставалась, а то и меньше.
   - А, точно, я же последний стрескал! Всё куплю, пока, я побежал!
   - Подожди, деньги достану!
   - Баб Тонь, ну ты чего?! У меня есть.
   Мне сложно было понять путь, которым следовали ее мысли по лабиринтам отравленного болезнью мозга. То она рассуждала четко и ясно, как в былые времена, то вдруг начинала собирать такую ахинею, что мне хотелось поскорее убежать. Что я и сделал, быстро захлопнув за собой входную дверь.
   И пока ноги несли меня к остановке, я раздумывал над тем, что же хотел сказать "Детектор троллей" тем снимком. Может быть, это просто совпадение? В принципе - не исключено, конечно. Только очень уж подозрительное совпадение: сначала все эти статьи о психологии и психике, потом мой странный сон, напомнивший о лохматых годах, когда я ходил пешком под стол, и в итоге тут же, как последняя печать на обходном листе - фотка зеленого НЛО. В точности такого, каким я видел его в возрасте пяти лет в Гудауте, всего за год до того, как в Абхазии началась война.
   Конечно, я мало что помню с тех времен, только то, что в этом городишке росли пальмы, еще какие-то необычные деревья, стоял сказочный аромат моря и цветов, а по дорогам спокойно расхаживали коровы и козы: водители притормаживали, аккуратно объезжали их и невозмутимо продолжали путь. Мне рассказывали, что именно там, в Гудауте, один местный житель предложил родителям прокатить меня верхом на его круторогом баране, и ради смеха я был посажен на "попону" и даже сфотографирован. Только вот те события стерлись из моей памяти вместе с пропажей отпечатанного снимка...
   Это был последний раз, когда мы с папой и мамой отдыхали все вместе у Черного моря.
   Почему-то в тот год отцу на работе не дали путевку, и мы поехали "дикарями". Это оказалось куда интереснее, чем в скучища в санаториях-пансионатах. Во всяком случае, для пятилетнего пацана, каким я тогда был.
   По вечерам, когда ласточки стихали в удивительно слепленном гнезде под крышей нашего домика, а на небо быстро-быстро высыпали звезды, торопя приход ночи, нам, разморенной жарою ребятне, позволялось пару часов поиграть перед сном во дворе. Гнездо я тоже помню, а еще эти мелькающие в отверстии треугольнички раскрытых клювов и нетерпеливый писк птенцов.
   Стало уже почти совсем темно. Мы носились вокруг виноградной беседки, и вдруг кто-то из ребятишек стал показывать пальцем вверх. Мы все задрали головы.
   Над нашим двором в небе висело несколько белесых шаров. Располагались они полукругом. Я тогда еще не умел считать или умел, но плохо, поэтому сейчас не смог бы с уверенностью сказать, сколько этих шаров было в дуге. Они не двигались в стороны, просто как будто уплывали верх, все выше и выше, теряя при этом свечение.
   Конечно, мы с воплями кинулись к родителям, все выбежали из домиков, даже, кажется, наша хозяйка. И вроде кто-то бросился за фотоаппаратом, кто-то оживленно затарахтел об инопланетянах - а мы, пузатая мелочь, восторженно прыгали и размахивали руками.
   - Пап, а это правда ино-пан-теляне? - спросил я, когда загадочные объекты растворились в небе, а мы ушли в домик.
   Я спрошу об этом еще не раз, и категоричность отца с возрастом будет ослабевать. Но тогда он лишь снисходительно усмехнулся:
   - Денька, ну какие инопланетяне?! Это газетчики сказки рассказывают, чтобы публику развлекать. Просто какие-нибудь световые эффекты в атмосфере...
   (Позже были варианты: испытания физиков, преломление лучей закатившегося за горизонт солнца и так далее.)
   Мама просто пожимала плечами. Она, кажется, не сильно противилась идее инопланетного визита. А у детворы и подавно все последующие дни только и разговоров было, что о прилете зеленых человечков, особенно у ребят постарше меня.
   И все-таки лишь я один тогда увидел это явление еще раз. Налопавшись накануне вечером каких-то ужасно сладких абхазских фруктов, ночью я ощутил дурноту и понял, что меня вот-вот вытошнит прямо в домике. Я едва добежал до смердящей деревянной постройки в глубине сада. Сделав свои дела, дрожащий от слабости повернул и побрел по узенькой тропинке обратно, но внезапно почувствовал, будто за мной кто-то наблюдает. Я и сейчас хорошо помню это мерзкое ощущение, а потом на глаза мне попался висящий в стороне, за соседским участком, большой изумрудный шар. Он приятно - а вовсе не ядовито, как могло бы показаться из-за зеленого свечения - переливался в ночном небе и был опоясан неровной алой "лентой" точно посередине, по экватору.
   Нет, меня никто не похищал, со мной не вступали в ментальную связь, меня не гипнотизировали. Зеленых уфонавтов я тоже не видел. Впрочем, уфонавтов других цветов - тоже. Шар повисел-повисел и стал медленно отплывать сначала в сторону, а затем вдаль и вверх. Отодвинулся за два квартала от нас, начал меркнуть, потерял все оттенки зеленого и алого. Тут я и понял, что недавняя армада шаров сначала выглядела так же, как этот - то есть, все были зеленого цвета - а мы почему-то застали их уже уплывающими прочь. Хотя кто знает: может быть, они и не спускались так низко, как спустился мой?
   Чтобы не забыть увиденное, а утром не перепутать сон с явью, как это у меня иногда бывало, я стянул дома со стола газету и ручку, которой отец разгадывал кроссворд. Вынеся трофеи во двор, где под крышей беседки светила лампочка, я на полях нарисовал по памяти, как умел, только что увиденный шар с его непонятным поясом. А цвета, разумеется, просто запомнил.
   Уснуть не получалось долго: то живот крутило, то подкатывала тошнота, то снова и снова вспоминался НЛО. Зато какой радостью было увидеть утром рисунок на странице газеты и убедиться, что это был не сон! По приезде с моря в наш настоящий дом я уже спокойно нарисовал шар цветными карандашами в альбоме - может быть, эта картинка валяется до сих пор где-нибудь в глубине шкафа с моими детскими книгами, который стоял теперь в комнате бабы Тони. Вернее, баба Тоня теперь живет в прежней моей комнате.
   Потом, на протяжении 90-х, начался просто разгул этих штук. То там, то здесь, в наших СМИ и забугорных появлялись фотографии или рассказы об увиденных "тарелочках". Самые глазастые очевидцы умудрялись рассмотреть на них то иллюминаторы и ракетные дюзы, то осветительную технику, то еще какие-то прибамбасы космического назначения. В детстве я верил взрослым и считал, что они видели это и в самом деле - все-таки, однажды я и сам стал свидетелем чего-то необъяснимого. Скепсис пришел со временем, когда уж очень много стало откровенных фальшивок в погоне за сенсацией.
   А еще в народе практиковали состязания "кто придумает наилучший мотив, заставляющий уфонавтов попадаться людям на глаза".
   Домыслы были всякие. И что злые пришельцы нарочно так влияют на психику землян, что те под их балалайку устраивают перевороты и войны: как раз так совпало, что все эти проявления НЛО хлынули потоком в основном перед тем, как произошла смена политического строя. И что это секретные изобретения врагов, что-то вроде спутников-шпионов. Я, конечно, понимаю, что самые важные военные разработки у нас хранились на абхазских бахчах или среди загорающих отпускников, но все же интересно - почему их шпионаж не был доведен до логического финала. Ага, представляю так: абхазская сиеста, июльская жара, мухам лень жужжать, и тут вдруг посреди хозяйкиного сада, прямо из-под беседки, начинает вздуваться холм. Земля осыпается, и в небо стартует ракета типа той, на которой летал Гагарин. И все стоят, обалдевшие, разинув рот, а неподалеку на холме досадливо плюются оставшиеся не при делах пришельцы на своем кислотном драндулете. И тишина!
   Чуть позже, лет в четырнадцать, как раз когда Ельцин под Новый год пост сдал, а Путин пост принял, мне доводилось слышать еще более любопытные версии. Они представляли собой сплав первых двух. Пришельцы были роботами, изобретенными яйцеголовыми по приказу Пентагона и обученными приемам психотронного воздействия. Их посадили в тарелки (которые тайно строгали у себя в секретных бункерах во время "космической гонки" фон Браун сотоварищи, пользуясь наработками времен Третьего рейха) и отправили разваливать Союз, а потом спаивать первого президента переименованного государства. Сторонники этой версии, помнится, чуть не подрались со сторонниками учения о том, что на самом деле гуманоидов создали в Германии еще в конце позапрошлого века, да так искусно, что отличить их от настоящих людей было невозможно. Сажать в тарелки не стали (не было еще таких технических приспособлений), а дали денег, посадили на бронепоезд и отправили делать революцию против царизма.
   Все истории о контактах и контактерах закончились полным крахом. Был пущен слушок: где-то там, в НАСА, признались, мол, вся эта уфологическая гонка являлась мистификацией, не было никаких НЛО, не вскрывали никаких инопланетян, все было сфабриковано и подкинуто, чтобы отвлечь налогоплательщиков от тяжелых дум и мечтаний о странном. Этот слушок подхватили интернет-пользователи и журналисты, распространили по набравшей силы всемирной сети, а также в СМИ - и дело по "тарелочкам" можно было считать закрытым.
   Все бы хорошо, если бы не одно "но".
   Если бы я не видел тогда собственными глазами вереницы бесцветных объектов и зеленого шара в пока еще мирном абхазском городке Гудаута...
  
Коллеги графа Цепеша
  
   Руська, бывший одноклассник, позвонил мне за три остановки до моей. Чем, собственно, и вернул меня в реальность, напомнив о том, что вот-вот нужно выходить и тащиться на рандеву с налоговиками. Просто после ночей на дежурстве я находился в какой-то прострации, когда время растянулось для меня безбрежно. Кажется, путь до налоговой отнял уже тысячу лет, а на самом деле я ехал всего с четверть часа...
   Мы с Русланом Аникиным просидели за одной партой с пятого до одиннадцатого класса. И самолетами-модельками обменивались, и DVD друг у друга в гостях совместно смотрели, сравнивая, у кого на экране лучше передаются цвета, и ожесточенно при этом споря. Потом Руська подался на факультет журналистики, а меня непреодолимо понесло в пожарно-техническое училище, по окончании которого я без всяких отговорок пошел в армию, где провел год жизни. Встречаясь позже с общими друзьями, Руська гордо заявлял о своей профессии и снисходительно кривился в мою сторону: "А этот, блин, - пэтэушник, позор родителям!" Мы шутливо метелили друг друга кулаками под ребра, после чего он неизменно уточнял, как именно расшифровывается аббревиатура "ПТУ" моего учебного заведения, хотя все знакомые и без него давно это знали. Просто у Аникина всегда была короткая память, и поэтому он мог по сорок раз повторить одну и ту же хохмочку в одной и той же компании. Однако эта забывчивость нисколько не умаляла его успеха у противоположного пола, да и наших приятелей она только веселила.
   - Ой ты гой еси, Стрелец-батюшка! - обрушил он на меня свое жизнелюбие. - Какие планы?
   - Вообще или только на эту жизнь?
   - Это как?!
   Хоть был Аникин журналистом, но легко велся на какой-нибудь бред, сказанный серьезным тоном. После подобных фразочек Руська зависал чуть ли не на полминуты, силясь познать сакральный смысл сказанного. Хотя сегодня из нас двоих по определению тормозить должен был я.
   - Аника-воин, прием! - зная, что это прозвище злит его, я все же вспомнил школьную дразнилку, и, судя по недовольному пыхтению в микрофоне, вывести его из ступора мне удалось. - А чего тебе до моих планов?
   Он быстро переключился на суть дела:
   - Да хотим с мужиками вечером в клуб... есть повод...
   Я не стал гадать, напрягая мозг воспоминанием, когда у Руськи день рождения. И облажаться не хотелось, если окажется, что сегодня, а я сам не вспомнил и не поздравил. Но что делать: сонная голова отказывалась работать, как положено.
   - Что за повод?
   - Приедешь - узнаешь, - последовала загадочная фраза, призванная послужить безотказным рекламным крючком.
   Но со мной прием не прошел:
   - Рус, я вообще-то с дежурства, три дня не спавши...
   - Ага-ага, слышали - "вдруг завтра бой, а я уставши"! Чё ты как старый дед, Дэн?! - возмутился он, и как раз в этот момент троллейбус, в котором я ехал, открыл двери на предпоследней остановке. - Отмазки какие-то гнилые! Кинуть меня хочешь - да еще в такой день?! Да?
   Теперь я уже был уверен, что не день рождения: смутно припомнил, что у него когда-то осенью, а не весной.
   - Ты выражайся ясней, Аникин: что за день?
   Я почувствовал, что он действительно готов обидеться, и это меня удивило: не так уж часто мы общались после школы, чтобы это обязывало меня бежать к нему по первому зову. Скорее бы уж я бросил все и побежал, позвони мне кто-нибудь из ребят-коллег.
   - Я, Стрелец, между прочим, устраиваю мальчишник. Для тебя это достаточно веский повод?
   Так, там небо на землю не упало часом? Чтобы перебравший полгорода красоток бабник-Аникин вдруг взял да и пошел на такой неожиданный поступок, как свадьба?! И это в двадцать-то пять, когда он всегда бил себя кулаками в грудь, что если к сороковнику нагуляется - это хорошо.
   - Э-э-э... Ну ты скосил... наповал! Черт ушастый... Куда подъехать и когда?
   - К десяти в "Неоновую барракуду". Это где раньше возле нашей школы была пивнушка, а потом типа казино с этим, как его...
   - Помню, тушил.
   - Чего?!!
   - Шучу я, Рус. Приеду.
   Собственно, "моя" остановка была также конечной этого маршрута. К налоговой нужно было идти еще минут пять, и все пути пролегали по растаявшим в кашу неасфальтированным тропинкам. Сначала я выискивал места посуше. Недолго. В итоге плюнул и зашагал по глиняному месиву, невольно отыскивая глазами в небе источник громоподобного звука, словно разрывавшего тяжелый купол серого неба. Оглушающий рокот шел отовсюду, но, выйдя из-за хрущобы на более или менее приличный тротуар, я наконец увидел, в чем дело. Далеко в стороне, над полигоном за чертой города, в небе нырял зеленый истребитель. Он находился далековато, но, если мне не изменяет зрение, это был МИГ-23. Он то круто закладывал пике, то уже, казалось, над самыми верхушками деревьев лесополосы изворачивался и набирал высоту - именно тогда рев усиливался, разносясь по округе и оповещая всех о проходящих у военных летчиков учениях. Цвет самолета вызвал у меня улыбку, я ведь последний час только и делал, что прокручивал в сонной голове воспоминания о зеленом же НЛО из Гудауты!
   Может быть, не вглядывайся я в небо из-за маневров МИГа, то и не заметил бы одной странности. Летом к нам в город нередко прилетали хищные птицы, похожие на небольших орлов. Они парили среди суетливых стрижей, часами таская в когтях и задумчиво колупая по кусочкам тушку какой-нибудь изловленной крысы, а то, бывало, присаживались отдохнуть на крышу многоэтажки. Но это было летом, и я никогда не встречал их в другое время.
   А сейчас крупная птица кружила почти надо мной, вися на воздушных потоках и не двигая крыльями. Как дельтаплан.
   Я отметил про себя это событие, подумал, что, видно, пернатый хищник и есть предвестник скорого лета, а потом, забыв уже и про истребитель, и про орлана, перепрыгнул две ступеньки широкого крыльца и очутился в мрачноватом вестибюле налоговой.
   - А где у вас... э-э-э... кабинет 118? - пришлось заглянуть в уведомление.
   Вахтер (или охранник), зевнув и окинув меня высокомерным взглядом, лениво махнул в сторону лестницы. Ходят всякие - с щетиной и красными глазами, всё им рассказывай еще, да показывай!
   Я мельком глянулся в высокое, но узкое зеркало за вахтерской будкой и на всякий случай стянул с головы черную трикотажную шапку, которая в дополнение к небритости и налитым кровью сосудам в глазах придавала мне вид еще более подозрительный и маргинальный. Ко всему прочему появилось ощущение, что кто-то идет за мной, но при этом старается, чтобы я его не заметил. Так уже бывало много раз и прежде, но ничем плохим не заканчивалось, потому я и теперь предпочел не обращать на это внимания. Чувство притупилось, но полностью не ушло.
   В указанном кабинете было гораздо светлее, чем внизу. Чиновники сидели, отгороженные от посетителей барьером, поверх которого тянулся прозрачный щит из стеклопластика, так что принимать документы от населения они могли только через неширокую щель между столешницей на барьере и нижним краем оргстекла. Впрочем, посетителей, если не считать меня, в сто восемнадцатом кабинете не было.
   Правый угол помещения занимал допотопного вида шкаф, сверху донизу заваленный бланками, и приколоченный к стенке стенд с образцами заполнения различных форм заявлений. В комнате было жарковато, несмотря на раскрытые настежь форточки, и мне пришлось расстегнуть куртку.
   - Утро доброе, - подойдя к первому попавшемуся окну, поприветствовал я инспектора, женщину средних лет с каким-то брезгливым выражением худого лица, и протянул развернутую распечатку из конверта. - Тут написано, что нужно обратиться в этот кабинет...
   Чиновница, отстранившись, на дистанции пробежалась глазами по строчкам. Я уже начал чувствовать себя блохастым и не прошедшим санобработку бомжем, которого занесли, понимаешь, черти в приличное место.
   - Ну и чья это была квартира? - процедила она.
   - Моей бабушки.
   - А вы тогда зачем пришли?
   - Официально ее оформляли на мое имя. Когда приватизировали. Только я там никогда не жил, там всегда жила и была прописана бабушка.
   - Мужчина, да какая разница, кто там жил и был прописан! - возмутилась она. - В свидетельстве регистрации права что обозначено? Что вы владелец?
   - Ну... да...
   Я почувствовал себя крайне тупым и протянул ей листок свидетельства, который она с той же брезгливостью проигнорировала, лишь взглянув на расстоянии.
   - Так и говорите. Где договор о купле-продаже? Угу. Сделки до миллиона не облагаются налогом, вам нужно просто заполнить декларацию...
   Мне отчетливо послышался тихий смешок за спиной, я даже обернулся и, естественно, никого не увидел.
   - А вы не поможете ее заполнить? Я в этом совсем не разбираюсь.
   Инспектор посмотрела на меня, как злая училка на первоклашку, описавшегося во время урока.
   - Мы не заполняем посетителям документы! Вон там образцы, в шкафу - формы. Нужно заполнить на трех листах в двух экземплярах. Не забывайте указывать код региона, а то вечно прете с пустой клеткой. И не путайте, там на одной странице код региона, на другой - количество документов. Подпишите также, сколько копий и каких документов будет приложено!
   Испытывая отчаянное головокружение, как бывает, если сдуру слишком надышишься дымом или если потеряешь много крови, я отполз к шкафу. Там долго и честно раскапывал нужное, но нашел только один лист и застрял уже на этапе поиска двух оставшихся страниц формы. Сдался.
   - Извините, - сказал я, снова подходя к моей чиновнице, - я не могу ничего найти, кроме одного листа из трех, вот этого.
   - Мужчина, ну я же сказала вам сверяться по образцу! Это не та форма! Там вот здесь должен быть пропечатан такой квадратик для кода! А вы мне что показываете?
   Я отогнал от себя незваные фантазии о том, как заполняю "Пургу" святой водой вместо пены, как заталкиваю насадку между оргстеклом и барьером, а потом, осеняя чиновников крестным знамением и отчаянно сквернословя...
   Эх! Мои сладостные мечты развеялись при звуке второго фантомного смешка. Кто-то хихикал, откровенно потешаясь надо мной. И по-прежнему комната была пуста, только что-то смутно мелькнуло за моим отражением в оргстекле. Я оглянулся, никого не увидел и списал это на причуды туманной головы.
   - Так, ладно. Давайте представим, что я только что вошел, - внутренне призывая себя к терпению (и еще раз к терпению), предложил я, а чиновница при этом посмотрела на меня как на психа. - Здравствуйте, мне от ваших доставили письмо, нужно заполнить декларацию, но я не умею, а вы не хотите. Что нам делать в такой предреволюционной ситуации?
   Она слегка-слегка улыбнулась. Все-таки и у налоговых инспекторов где-то глубоко внутри еще теплится чувство юмора.
   - Молодой человек, во дворе этого дома есть две аудиторские фирмы, обратитесь к ним, и там вам все заполнят, как положено. Конечно, за отдельную плату, но быстро.
   - Так с этого и надо было начинать! - вскричал я на радостях и помчался вниз.
   За то время, пока я возился с поиском бумажек, в вестибюль первого этажа успела набежать толпа. Приглядевшись, я заметил, что практически все в этом собрании - пенсионеры. Даже проскакивая мимо, я ощутил на себе накаленность царившей там атмосферы. Дедушки и бабушки ожесточенно переругивались друг с другом, воинственно сверкали глазами и создавали целые враждующие коалиции. Ну просто стар-варс какой-то! Войны престарелых, то есть.
   Радуясь, что меня не зацепило ничьим джедайским костылем по хребту, я выкатился на свежий воздух и с облегчением увидел через дорожку от входа большую железную будку, в каких обычно торгуют колбасами и сыром. Но на этой было написано "Аудиторы". От меня валил пар, хотя на улице стало уже совсем не холодно, а по тротуарам весело побежали ручейки талой воды.
   На крыше этой будки, как ни в чем не бывало, сидел и с любопытством поглядывал на меня орлан. Не знаю, был это тот самый орлан, которого я заприметил в небе, когда шлепал сюда, или же другой, но зрелище из ряда вон. Птица оказалась и в самом деле крупной - не какой-нибудь коршун или ястреб. Скорее всего, просто удрала из зоопарка - и как я сразу не догадался?
   Оформить мне декларацию взялась одна из трех сидящих в будке девиц. Постукивая длинными, накрашенными разноцветным лаком ногтями по клавиатуре, она коротко задавала мне вопросы, я коротко на них отвечал. При взгляде на свидетельство регистрации права девушка заметно изменилась в лице.
   - Вы жили там раньше? - шепотом спросила она у меня.
   - Нет, - и я повторил свою исповедь на тему владения той квартирой. - А что случилось? - уж слишком перекосило аудиторшу.
   - Д-да... ничего.
   Она снова защелкала по клавишам, и пальцы ее подрагивали. После оплаты мы расшаркались и распрощались. Покинув будку, я невольно взглянул в окошко и заметил, что девица что-то говорит двум своим коллегам, а те прямо улеглись всем туловищем на ее стол и слушают с округленными глазами.
   Орлана на крыше уже не было.
   Когда я, отделавшись от налоговой, с чистой совестью и незамутненным сердцем снова вышел на крыльцо, то сразу увидел мою аудиторшу. Та стояла под деревцем рябины и, явно нервничая, курила. Кивнув ей, я хотел пройти мимо, но она вдруг оживилась и, поправляя наброшенную на плечи дубленку, подалась в мою сторону.
   - Вы только не смейтесь, - начала она, и я сразу понял, что сейчас услышу что-то нелепое: все несуразицы начинаются именно с этой оговорки. - Мы живем с мамой в бывшей коммуналке, еще полгода назад с нами жил папаша. Они в разводе уже много лет, но все никак не могли разъехаться: любой размен был невыгоден со всех точек зрения. Ну, вы понимаете...
   Я кивнул. Она глубоко затянулась, выдохнула. Мне вспомнился плакат у нас в дежурке, нарисованный еще Степухой Еремеевым: "Здесь не курят! Наша профессия обеспечивает канцерогенами любого желающего в тройном объеме!"
   - Пил он страшно. Становился буйным, было дело - за нож хватался... и мать гонял тоже. Менты руками разводили. Дело, типа, житейское... Не знали мы, как он него отделаться... Законными путями, конечно! - она как-то хмуро улыбнулась и отвела глаза. - И вот так вышло, что мать наконец нашла вариант, который всех устроил. Хоть и поселок, но городского типа, не на подселении, отдельная квартирка, сам себе хозяин. Папаша согласился туда переехать, и нам хватило на однокомнатную после размена. А что, с доплатой, конечно, зато в центре...
   Мне уже хотелось поторопить ее, но девица сама поняла, что пора уже подходить ближе к теме:
   - Сгорел тот дом на прошлой неделе.
   - Какой? - от неожиданности моргнул я.
   - Вот по тому самому адресу, который у вас в свидетельстве указан. Где папаша мой жил. Из-за него и сгорел: эта скотина, прости господи, запросто мог с папиросой в зубах, бухой, закемарить. Сколько раз мы с матерью успевали затушить, чуть дымом потянуло. Всё боялись, что сожжет нам однажды квартиру...
   - Бывает.
   Меня сложно было пронять подобными откровениями. Бывало, что мы в год выезжали на пожары "по пьяни" до сотни раз. Хотя девицу я понимал: пусть и пропойца, но все же отец...
   - Мы туда на опознание ездили с матерью, - не спешила отпускать меня аудиторша. - Хотя что там опознавать - все выгорело... там такое было... Но я не о том. У меня мать верит во всяких экстрасенсов. Вот после этого она и побежала к одной бабке. Та отцову фотку глянула, карты раскидала и сказала, что все так и должно было случиться. Прежде, говорит, тот дом оберегал огненный хранитель, вот и было все нормально. А потом, говорит, хозяин сменился - и нате вам. Смешно, а мать призадумалась. Боится, что это проклятие и что по наследству может передаться. Мне то есть. Знаете, я той бабке тоже не сильно-то верила, пока к ней одна моя подруга не сходила. Вот говорят - все они психологи, вытягивают их клиента информацию, а потом ими же сказанное и повторяют чуть другими словами. И тут прямо какое-то роковое совпадение: приходите вы и садитесь прямо ко мне с этой декларацией.
   - У меня тоже совпадений много последнее время, - усмехнулся я. - Наверно, период такой наступил.
   - Да не том дело. Эта экстрасенсша мне вас нагадала. Через мать. Сказала ей, мол, к дочери явится бывший владелец квартиры, которая сгорела. Как видите - так и вышло.
   Это было лихо. Но, по большому счету, тоже случается.
   - Так я могу вам чем-нибудь помочь?
   Аудиторша пожала плечами:
   - Да нет, наверное. Чем же вы можете помочь, если, тем более, там и не жили. Это только ваша бабушка могла бы...
   - Вряд ли. Она немного не в себе теперь, все путает. Инсульт был...
   Девица сочувственно поджала губы и кивнула, одновременно выбрасывая окурок в урну:
   - Извините, что задержала вас.
   - Ничего. Это было любопытно. Соболезную вам в связи с...
   - Да не стоит! Чего душой кривить - долго он небо коптил и там терпение испытывал... До свиданья! - и она запрыгнула в свою будку...
   ...Услышав, как я вожусь в прихожей, баба Тоня крикнула из своей комнаты:
   - Чеснок принес?
   Дался ей этот чеснок! Забыл, конечно!
   - Нет, ба! Весь потратил в жестоком бою с упырями. Я высплюсь - схожу, честное слово!
   Обнаружив, что перед уходом я от растерянности так и не выключил свой компьютер, я сел за стол, чтобы выключить теперь - не люблю спать под шум техники. И тут увидел, что аутлук принес мне в клювике оповещение о полученном в личку письме на сайте дневников. Сердце бодренько перестукнуло в предчувствии. Я зашел в свой блог и прочел сообщение от varuna: "Не отказывайся сегодня от приглашений старых друзей! Твой гороскоп благоприятен для встреч". Айпишник отправителя отобразился во всей красе. Это был идентификационный адрес моего собственного домашнего компа.
  
Моя родня
  
   В компьютерах я смыслю мало и никогда от этого не страдал. Обычный среднестатистический юзер, над которыми так любят потешаться крутые программеры. Однако моих познаний хватало на то, чтобы понять: быть такого не может. Ни при каких обстоятельствах другой пользователь не смог бы оставить сообщение с моего айпишника.
   Но я так устал за прошедшую ночь и чокнутое утро, что попросту махнул на весь этот бред рукой. Будет день и будет пища, как говорится. В конце концов, почему бы не быть на сервере дневников сбою, который и привел к подобной путанице? Надо будет поспрашивать у сведущих людей, возможен ли такой вариант.
   Я накрыл ухо второй подушкой, чтобы хоть немного приглушить дикторские голоса из включенного в бабушкиной комнате зомбоящика - в новостях как раз рассказывали о крупном возгорании в столице и о подвигах "огнеборцев" из МЧС. Не знаю, кого как, а меня коробит это пафосное прозвище, выдуманное неизвестным затейником-журналистом для обычного, нормального пожарного. Тоже мне еще... "оракул пера", блин! Но это ты, strelets, наверное, уже придираешься к людям.
   С этой мыслью я окунулся в ватное озеро сна.
   - Видишь ли, я сам с удовольствием испепелил бы эту мразь, - слегка поворачивая ко мне лицо, говорит (будто бы отвечая на ранее заданный вопрос) молодой мужчина в странной одежде: на нем дымчатого оттенка комбинезон с множеством гаджетов и дополнительная пара рук-манипуляторов, настолько чувствительных, что их сложно отличить от натуральных конечностей. - Но история лишила нас с тобой этого удовольствия, и ради итога нам придется не только примириться с его существованием, но даже и оберегать его от покушений до тех пор, пока не наступит время икс...
   Себя я не вижу, только слышу собственные слова:
   - Я, кажется, устал от всего этого...
   - Да, - он со смехом хлопает меня по плечу одним из манипуляторов, да так, что я покачнулся. - Нам всем через тысячу пройденных циклов полагается двухнедельный отдых. Иначе начнутся сбои. Нельзя столько времени подряд наблюдать извращенцев, даже иногда защищать их и не подвинуться умом. Тут я с тобой согласен.
   - Тысячу циклов?! У меня нет и двадцати!
   - Поэтому придется потерпеть. А теперь идем, я познакомлю тебя с остальными членами группы. Уму, наверное, ты уже встречал на станции, а вот Савитри...
   Картинка замутилась...
   Понимая, что сплю, я меж тем продолжал серьезно относиться к происходящему, но ничего меня не удивляло. Когда в комнату плавно, будто океанская манта, вторглось неведомое существо, я никак не мог его разглядеть. В глазах начиналась щекотка, да такая противная, что мне стоило немалого труда ее переносить, зажмуривая веки. Существо воспринималось скорее сознанием, без посредства обычного зрения. В реальном мире такой образ назвали бы монстроподобным, но в мире грез он меня нисколько не напрягал. Когда до меня дошло, что попытки разглядеть его обходятся себе дороже, пелена пала: я стал отчетливо его видеть, при том не видя.
   Создание напоминало скорее громадный и тонкий лоскут бекона, закрученный конусом, чем манту, как почудилось мне поначалу. Оно, несомненно, вступило со мной в диалог, поскольку я, не слыша ни слова, ярко чувствовал, что наполняюсь какой-то информацией. Только доступа к этой информации у меня до сих пор не было.
   - До тебя тяжело достучаться, - покончив с прежней беседой, наконец обратилось лично ко мне загадочное существо. Но, кажется, говорило оно по-прежнему бессловесно, просто у меня появилась возможность улавливать и понимать его фразы. - Еще сложнее было снова тебя отыскать, вайшва.
   Я ощутил вдруг, как мои губы сами собой приоткрылись для ответа ему:
   - Почему же тогда я видел Гаруту?
   Оно ничуть не удивилось моему вопросу:
   - Потому что меня ты еще не видишь, почтенный. Между прочим, старшие братья никак не могут взять в толк, что так напугало тебя тогда.
   Мне было непонятно, о чем говорит оно, но еще непонятнее было то, о чем говорю я сам. Существо между тем продолжало:
   - Ты рассеиваешь себя. Если всякий раз отнимать из священного костра по одной искре, угли погаснут, вайшва. Ты не подумал об этом, когда...
   - Ты говоришь сейчас от имени старших братьев, ади?
   - Нет, почтенный, я пока потушил маяк того берега, и они меня не видят, равно как и ты. Я говорю о том, что понимает моя душа. Даже один из дерзких ятта - а все они, почтенный, обнаглели отныне до крайности! - смеет испытывать тебя после всех смертей, которые ты когда-то принял и позже разгорелся вновь. И скоро тебе будет тяжко противостоять твоему ятта. Он набирает силу темной веры среди всех этих неприкаса...
   - Но у меня ведь есть ты, не правда ли? - тот я, который заговорил, перебив собеседника на полуслове, внезапно рассмеялся, хотя мне-молчащему смешно не было. Я вообще не врубался в смысл их диалога, но был лишен всех прав на собственное мнение и голос. Да у меня не было даже возможности шевельнуть хотя бы пальцем!
   Ох и везет же мне эти дни на дурацкие сны и события!
   - Да, я у тебя есть. Но это ненадолго, вайшва. Я здесь только для того, чтобы соединить берега и проложить курс от маяка к маяку. Могу подсказывать, но защитить при надобности не сумею. Тебе надо торопиться. Будет знак, ты поймешь.
   Похожее на свернутый в конус пластик бекона, существо отступило к шифоньеру и погрузилось в зеркало на дверце, словно в воду.
   И вовремя, потому что вслед за этим я почувствовал, как кто-то осторожно убирает с моей головы подушку и ласково прикасается к волосам.
   - Денис! Дени-и-ис! - негромко протянул мамин голос, и я совсем очнулся. - Привет! Ты будешь с нами обедать?
   Что? Это я проспал целых два часа? А мне казалось - минут десять от силы...
   - А... мам... - я протер колючую физиономию, и щетина электрически затрещала. - Угу, я щас... щас...
   В голове еще все плыло и покачивалось, как после легкого похмелья.
   Мама степенной павой покинула мою комнату, улыбнувшись мне от двери перед тем как выйти.
   О, так я еще почти ничего не рассказывал о нашей семейке! Абхазские воспоминания не в счет. Наша семейка стоит того, чтобы о ней рассказать.
   Мой отец, Виктор Алексеевич Стрельцов, профессор, преподавал в университете на факультете антропологии. Однажды, лет пятнадцать назад, он взял меня с собой в Москву на новогодние каникулы, в результате чего я поклялся, что больше с ним никуда не поеду. Каникулы насмарку: папа каждый день таскал меня по музеям. А музеев в Москве - ходить не переходить. В моей десятилетней голове тогда смешались не только кони, люди с залпами тысячи орудий, но и доисторические кости всяких тварей с цифрами дат рождения известных и не известных мне тогда поэтов и писателей. Я думал, за те семь дней он вытрясет из меня всю душу и вынесет из головы мой опухший от переизбытка информации мозг. Но что удивительно, спустя некоторое время я вдруг обнаружил, что в памяти осталось очень много после тех музейных лекций. У меня даже получалось извлекать из нее какие-то факты, почерпнутые в той поездке. Особенно четко запомнился музей на Никитском бульваре, где мы с папой долго рассматривали бронзовую фигурку танцующего Шивы и старинную астролябию...
   Потом, пару лет спустя, я умудрился, играя в футбол с пацанами во дворе школы, переломать правую ногу в двух местах. Сложный перелом вылился в несколько месяцев стационара, где я, прикованный к больничной койке, лежал с вытяжкой и тоскливо смотрел сначала на облетающие кроны деревьев, затем на голые ветки, постепенно покрывшиеся инеем, снегом, льдом, а после - на робкую зелень, что пробилась из почек под весенним солнцем. Навещавшие меня одноклассники жутко завидовали моей "уважительной причине" прогулов, а я понял, что безнадежно отстану по всем предметам и уже никогда их не догоню. Это читалось в глазах вздыхающей мамы. Мне откровенно светил второй год и еще куча всяких неприятностей в нагрузку к второгодничеству, однако папа решил проблему кардинальным образом.
   Удивляя медперсонал, каждый день ко мне заявлялись чудные посетители. Чудные - с ударением на предпоследней гласной. Я-то их всех знал с детства - ни один праздник не проходил без папиных и маминых друзей, которые за долгие годы дружбы стали едва ли не членами нашей семейки. Все они были или учеными (с папиной стороны) или деятелями искусства (с маминой - она и по сей день преподает вокал в местной консерватории). И если кто-то думает, что все они страшные зануды и сухари, то он глубоко ошибается из-за незнания основ доценто-профессорской психологии. Во всяком случае, у такого человека, как Виктор Стрельцов, зануд в друзьях не могло быть просто по закону притяжения подобного подобным. Даже если бы я никогда и не слышал от папы баек об их студенческих похождениях, то все равно с легкостью мог бы вообразить, что вытворяли эти ученые жены и мужи во времена их общей юности. Хех! При их-то фантазии и энергичности!
   Историю я никогда не любил и просто прочитывал и пересказывал на уроках параграфы, чтобы отвязаться от нашей Воблы. А ей большего было и не нужно. Посмотреть на эту дисциплину другими глазами мне помог дядя Игорь - Игорь Сергеевич Кирпичников, читавший папином универе курс лекций по культуре Древнего Мира. Много позже папа признался, что Игоря Сергеича с детства преследовало прозвище Кирпич, но вовсе не из-за фамилии, как можно было бы ошибочно подумать, а из-за квадратной челюсти: казалось, что у него надуло двусторонний флюс у зубов мудрости.
   - Знаешь ли ты, что есть такое - государство?!! - патетически вещал Кирпичников, растопыривая руки на манер огородного пугала и размахивая ими - неважно, что у двери при этом собирались все дежурные медсестры крыла и, шушукаясь, хихикали, как школьницы на линейке. - Не знаешь?!
   Я не спешил его останавливать заявлениями о том, что историю древности мы прошли еще в пятом классе. Мне было чертовски забавно наблюдать за тем, как Игорь Сергеевич входит в раж. Если бы не хрипловатый бас, своим напором профессор Кирпичников напоминал бы Радзинского, которого теперь так любят отечественные пародисты за его характерный тембр и вдохновенную распевность.
   А Кирпич уже почти кричал:
   - Вот встань, Денис! Встань-встань!
   В моем случае это звучало как призыв к свершению чуда. Прямо "встань и иди". Недоумевая, я уставился на него. Игорь Сергеич приутих, растерянно поглядел на мою подвешенную к сооружению и забинтованную почти до самого таза ногу, кашлянул.
   - Ну ладно! Ты! - решил он и повернулся с этими словами к другой жертве его азарта - десятилетнему пацаненку Мишке с переломом ключицы.
   Миша опасливо поднялся со своей койки, ожидая от Кирпича какой-нибудь каверзы.
   - Вот! - вскричал папин друг с таким видом, будто в том, что паренек встал, была его собственная, Кирпичникова, заслуга. - Как вас зовут, молодой человек?
   - Миша! - шмыгнул носом Миша.
   - Почему, Миша, ты стоишь?
   Тот захлопал редкими светлыми ресницами:
   - Так вы же мне сказали встать!
   Кирпич по-лошадиному замотал громадной головой, а медсестры у двери снова прыснули от смеха.
   - Нет-нет, я спрашиваю тебя, почему ты, Миша, стоишь и не падаешь? Почему он стоит и не падает, Дениска?
   - Чувство равновесия хорошее, - отозвался я.
   Профессор тяжко вздохнул из-за нашей тупости и махнул рукой Мишке садиться.
   - Костяк! - опять накопив пыла, выкрикнул он. - Он не падает, потому что в нем есть костный каркас - скелет! Вот таким же костяком, не позволяющим обществу упасть, является государство! Итак, открываем параграф "Древний Рим"...
   В таком духе у нас проходили почти все исторические лекции, и вскоре этот предмет начал вызывать у меня настоящий интерес. Еще вдохновеннее были его пересказы древних мифов разных народов. Кирпич обожал разыгрывать их в лицах (в своем единственном лице, если быть точным) и еще больше любил, когда ему задавали вопросы по теме или даже сверх темы. Это у него была университетская привычка. И однажды его любовь к мифологии очень помогла мне в житейском вопросе.
   Это было уже позже, когда мне исполнилось пятнадцать, а нога моя уже почти полностью восстановилась, и я уже даже не прихрамывал после пробежек на физре.
   Угораздило же меня тогда влюбиться в девочку из соседнего дома, звали ее Юлька, и я полгода вертелся вокруг нее, полагая, что галантно ухаживаю, как принято у взрослых. Позже выяснилось, что это очень смешило и саму Юльку, и Юлькиных подружек, с которыми она щедро делилась всеми новостями, особенно о своих победах на романтическом фронте. Одним словом, первое и полное амурное разочарование погрузило меня тогда в такую глубокую депрессию, что родители начали подозревать неладное, принялись следить за мной - а ну как выкину какую-нибудь суицидальную глупость? До сих пор не имею понятия, каким образом они доискались верной причины моей апатии ко всему, но тут на помощь, не будучи ни психологом, ни психиатром, снова пришел Кирпич.
   Помню, сидим мы с ним на крыше нашей двенадцатиэтажки, я угрюмо молчу, а Игорь Сергеич, как пацан, попинывает грязный сдутый мяч, невесть как оказавшийся на такой верхотуре. Первым молчание нарушил он.
   - Знаешь, кто такой Шива? - спросил он, хотя сам же не так давно гонял меня по истории и истории искусств.
   Я кивнул и пожал плечами. Нашел, о чем поговорить...
   - Когда однажды на священной горе Химават его тесть, Дакша, устраивал жертвоприношение, Шива не был приглашен на праздник, - заговорил Кирпич. - Дакша ненавидел своего зятя, избранника дочери, Сати. И когда жертву делили между богами, Дакша не учел зятя. Оскорбленная этим пренебрежением отца, Сати, которая присутствовала на празднике, бросилась в жертвенный костер. Напуганный этим, бог огня, Агни, тут же вскочил на своего овна и помчался к Шиве со скорбной новостью.
   Кирпичников проникался собственным повествованием, и вот уже не он, а грозный Шива в его лице громит легионы богов в отместку за смерть жены, а сотворенное им чудовище Вирабхадру, тысячеглавое и клыкастое, обращает свет во тьму, наказывая за безразличие. И в страхе бежит в неведомом направлении Агни, который считал себя виновным в невольном принятии страшной жертвы.
   - Когда же боги попросили прощения у Шивы, разрушитель сменил гнев на милость. Он оживил всех убитых, и только отрубленную голову ненавистного гордеца-тестя не стал искать, а вместо нее водрузил на плечи Дакши голову козла.
   Я невольно хихикнул. Как вот откуда пошло любимое нашим народом обзывательство!
   - Покарав виновного, Шива погрузился в глубокую скорбь и удалился на священную гору Кайлас. Через несколько столетий душа Сати получила новое воплощение. Она родилась в теле прекрасной Парвати, и памятью сердца по-прежнему любила Шиву. Но он не узнавал ее, слишком погруженный в траур по любимой. Богам же нужен был сын Шивы и Парвати, который по пророчеству должен был убить Тараку, предводителя враждующих с богами асуров. Как же родится мальчик, если Шива не хочет признавать никакую женщину и не узнает своей любимой в новом теле Парвати?! Тогда боги решили подослать к нему Каму, чтобы тот пустил стрелу любви в сердце скорбящего Шивы. Однако же, увидев Каму, Шива разгневался и, раскрыв свой третий глаз во лбу, испепелил бога любви. И с тех пор люди зовут Каму Ананга, то есть Бестелесным.
   Вот так всегда - вечно достается этим самым... козлам... отпущения. Я снова хихикнул и уже не пытался вернуться к прежней хмурости. Кирпичу удалось расшевелить меня, как бедному Каме - скорбящего Шиву. Хотя меня все еще злило то, что этими индийскими божками мне, переживающему такую трагедию, заговаривают зубы.
   - Сати же, потеряв надежду, подвергала себя всевозможным телесным испытаниям. Она мучила себя жаждой, зимой же поднималась в горы и дрожала там от стужи. И вот однажды в ее хижину явился молодой брахман. Сати-Парвати же, радушно приняв жреца, накормила его и предложила отдохнуть с дороги. "Почему ты, о прекрасная, пытаешь себя покаянием? Неужели не найдется человек, которому ты отдала бы свое сердце?" - спросил брахман. Парвати вздохнула: "Тот, кого я люблю уже вторую жизнь, не замечает меня, не узнает и не хочет принять". "И кто же это?" - удивился юноша. "Это Шива". И тут же преобразился брахман, приняв истинный облик - облик Шивы. Он объявил, что узнал свою прежнюю жену и снова хочет видеть ее своей супругой в новом воплощении. Так вскоре у них родился сын Сканда, который положил конец войне, уничтожив асура Тараку. И вновь воцарилась гармония во Вселенной, и вновь боги стали властны над временем и пространством.
   И вдруг Игорь Сергеич, замолчав, встал напротив меня. Ловко подбросив стопой отживший свое мяч на подставленную ладонь, он вдруг ни с того ни с сего сделал заключение:
   - Мой дед после войны с фашистами пятнадцать лет искал угнанную ими в плен семью бабушки. А бабушка искала его. И когда нашли - вот это была встреча так встреча. Вот это, я понимаю, любовь. А у тебя сейчас так... с гормонами что-то...
   Вот я тогда взбесился! Как же я наорал на Кирпича с его проповедями, а потом - впервые в жизни - на отца за то, что тот осмелился вмешаться в мою личную жизнь! Но тот день на крыше оказался для меня переломным. Дурь быстро пошла на спад, и месяц спустя я уже с легким сердцем признался сам себе, что Кирпич был прав. Я попросил прощения у них с отцом, а те только посмеялись, поскольку и не обиделись на мой всплеск. Но попросил их впредь "спасать" меня исключительно по моей просьбе.
   Но все же вернусь к тем месяцам, проведенным в палате со сломанной ногой. Репетиторство Натальи Кирилловны, маминой подруги-театроведа, проходило под гораздо меньшим градусом накала, чем у Кирпичникова. Будучи женщиной ироничной, но сдержанной в проявлении эмоций, она позволяла себе лишь ненавязчивый юмор для смягчения гранита такой сухой науки, как русский язык. Литературу преподавала мне она же и спрашивала при этом со всей строгостью, как будто я был ее студентом, причем далеко не самым любимым. И это тетя Наташа, та самая тетя Наташа, которая носилась со мной с малолетства, приходя в гости, и визитов которой я всегда ждал с некоторым нетерпением!
   Иногда мне казалось, что в своей непроходимой глупости и неспособности к гуманитарным наукам я не запоминаю ровным счетом ничего из ее слов, а Наталья Кирилловна попросту зря тратит свои силы и время на такого олуха. И лишь когда в конце весны на контрольном диктанте, куда я приковылял на костылях, худющий, с дистрофическими мышцами, грамотей-Руська принялся одним глазом "ночевать" в моем листочке, до меня дошло, что программу мы с тетей Наташей опередили года на полтора. И в литературе тоже. Чем мне было заниматься долгими днями в палате? Тут и классике обрадуешься. Хотя, признаться, классику я все равно так и не полюбил. Однако мог впихнуть ее в себя, словно холодную лапшу в курином супе, и разобраться, какие великие идеи вкладывал тот или иной автор, подробно описывая количество пуговиц на кителе персонажа или цвет занавесок на окне.
   Короче говоря, благодаря многочисленным ученым друзьям своих родителей, я не только не отстал от одноклассников из-за своей травмы, но и обогнал их примерно на год. Первым учеником я становиться не хотел, поэтому тщательно скрывал от учителей свои знания, чтобы не начали спрашивать как с отличника. Школу я окончил с двумя тройками в аттестате, но нимало этого не стыдился. Это Руське важна была серебряная медаль, а нам, холопам, и так хорошо.
   Что же до самих родителей, то они достойны отдельной повести.
   Папа всегда был уверен в своем предназначении ограждать свою жену от малейшей агрессии окружающего мира. В этом он доходил до фанатизма. Бесчисленное количество раз он вытаскивал меня в подъезд стирать со стен матерные надписи, оставленные кем-то из соседей или их гостями. Отец боялся, что это непотребство попадется на глаза маме. Как будто мама никогда не ходила по нашим улицам и не смотрела по сторонам, на заборы и фасады хрущевок, во дворах, облюбованных шпаной...
   - Но она же ездит на лифте и никогда не проходит через этот этаж! - всякий раз тщетно убеждал его я: честно сказать, мне было лень устранять чужое свинство, как какому-нибудь лоху, с которых вечно стрясают мелочь и мобилы. Тем более уничтожить надписи не всегда получалось водой и порошком, эти уроды часто пользовались краской из баллончиков. И тогда их извращения приходилось оттирать растворителем, а то и закрашивать поверх краской-эмалью под общий цвет подъездных стен.
   - Ну и что? - папа был непреклонен. - А если лифт сломается, и Яе придется идти пешком? И она ЭТО увидит!!!
   Яей он стал называть маму вслед за маленьким мной: в детстве я не выговаривал ее имя - Яна - и произносил "мама Яя". А им показалось это смешным и с тех пор так и закрепилось в семейной традиции.
   Мне, наверное, нужно было просто раз подкараулить этого долбанного пикассо и поломать ему пару конечностей, и однажды я даже попробовал это сделать, услышав гульбу на тот самом "люмпенском" этаже. Однако они или почуяли мой настрой, или просто были не в нужной кондиции, но после того вечера стена, как ни странно, осталась чистой.
   Так я понял, что если когда-нибудь уволюсь из пожарной службы, путь в маляры мне открыт, и там я буду чувствовать себя своим человеком.
   Еще папа никогда не отпускал маму в магазины и тем паче - на рынок. Это уж свят-свят-свят! Там же могут и обхамить, и обсчитать!
   Короче говоря, была бы у него возможность, он уже тридцать лет, сколько они живут в браке, держал бы маму в барокамере, засунув себе за пазуху и не выпуская из виду ни на минуту. Как будто она прибыла к нам с другой планеты, где царит государственный строй "нирвана" и зло искоренено как явление.
   - Какое счастье, что ты у нас родился мальчиком! - не раз вздыхала мама, если рядом не было отца, и в голосе ее слышалось искреннее облегчение.
   В детстве я не понимал смысла этой фразы, а просто гордился тем, что я не девчонка-плакса, а будущий мужик. Это же круто! Но мама имела в виду другое. И все читалось в ее добрых, но скорбных голубых глазах. Теперь-то я представляю, что устраивал бы в этой семье папа, родись у них дочь, а не я!
   Отец не чинил мне препятствий ни в каком из моих устремлений. Когда встал вопрос о дальнейшем образовании и будущей профессии, я так сразу и заявил им, что вовсе не намерен идти по стезе науки или искусства.
   - А что же тебя интересует? - лишь спросили родители.
   И тогда я поведал им о своих планах насчет пожарно-технического училища. Признаться, я немного робел перед началом этого разговора. У меня были опасения, что с отцом случится инфаркт, а с мамой - нервный срыв после моего заявления. Поэтому беседовали мы об этом, крепко сидя в удобных креслах на лоджии и любуясь умиротворяющим закатом.
   - И стоило ли тогда терять два года на десятый-одиннадцатый, - невозмутимо пожала плечами мама.
   То ли на них так подействовал душистый чай с мятой и мелиссой, то ли родители и в самом деле были настроены предоставить мне полную свободу действий, но никаких сцен не последовало. Они лишь переглянулись, и папа пошутил:
   - Тогда отвыкай от своего пристрастия смотреть на огонь!
   - Почему? - удивились мы с мамой.
   - Если долго смотреть на огонь, тебя быстро уволят из пожарных.
   И никаких укоров, драм или хотя бы попыток мягко переубедить. То же самое - с армией. У отца были знакомые со связями, и при желании можно было отмазаться от этой повинности. Однако этот год службы нужен был мне для будущей работы, и я пошел служить с той же холодной решимостью, как совершают браки по расчету. Как фиктивная супруга, армия все же оказалась ко мне благосклонна. Может быть, я имел слишком деловитый вид и уверенность в своем выборе, так не свойственную обычному растерянному новобранцу, но никакого "продувания макарон"* деды и земели мне не устраивали. Я спокойно отслужил положенный срок и спокойно дембельнулся, уже через месяц почти забыв об этом факте автобиографии.
   _________________________________
   * "Продувание макарон" - распространенная в 50-х годах в советском флоте шуточка над салагами. Коки под разными предлогами вынуждали новичков продувать сухие (а то и вареные!) макароны, а сами очень потешались над парнями, наблюдая со стороны за их стараниями. Денис упоминает этот "прикол" в переносном смысле, как издевательство над "духами" (солдатами первого полугодия службы).
  
   - Не жалеешь? - не так давно все же поинтересовался отец, подразумевая мою специальность. Кажется, в глазах его блеснуло любопытство: конечно, я казался ему удивительным явлением, когда сделал все это не из дурацкого юношеского протеста, а осознанно, хотя имел возможность и без всякой протекции заниматься более интеллектуальным трудом, не связанным к тому же с вредностью для организма и риском для жизни в целом.
   - Да нет. Прикольно.
   - Прикольно! - папа фыркнул, и мы рассмеялись в две глотки.
   Теперь, стоя перед зеркалом в ванной и бреясь, я пытался перевести разговор из своего сна с бредового на человеческий. Надо же, как бодренько "я" там плел этому беконообразному существу, которое называл "ади". И оно ведь тоже как-то специфически обращалось ко мне и говорило о каких-то загадочных старших братьях, которые якобы о чем-то там недоумевают... События сна быстро улетучивались из памяти, как пар от кастрюли при включенной над плитою вытяжки. Радовало только ощущение, что я отлично выспался, несмотря на два часа беспокойной дремоты.
   Что бы ни случилось, какой бы политический строй ни приключился в стране и какая погода ни стояла бы на дворе, родители приезжали на обеденный перерыв домой. За стол всегда садились в нашей просторной кухне с "шахматным" полом и непременно под лопотание телевизора, который при этом смотрели редко.
   Так было и сегодня. Когда я, вымывшийся и свежевыбритый, присоединился к их компании, один из каналов показывал один из моих любимых фильмов, но, увы, уже самый конец.
   "Охотника на оленей" я пересматривал раз десять, не меньше, и он мне не надоедал, а игра актеров потрясала. Сейчас я застал сцену, где герой Де Ниро находит героя Уокена в одном из игральных притонов Сайгона.
   Роберт в костюме гражданского, с мятущимся взглядом и твердой решимостью вырвать друга из заведения игроков со смертью. Кристофер - в простой рубашке с расстегнутым воротом и алой повязкой на голове. Смертники обматывали головы шарфами, чтобы в случае выстрела мозги не разлетались во все стороны.
   - Помнишь, как ты любил лес, деревья, Ники? Помнишь? Ты же так любил горы! Ники! Ники, это я, Майкл! Давай уедем, вернемся туда, в лес, к деревьям! - торопится говорить Майкл, заглядывая в невидящие глаза выжженного изнутри друга, а вокруг орут болельщики, делая ставки на чужую и трижды никому не нужную жизнь.
   Лицо Ника вдруг озаряется воспоминанием. Губы его начинают что-то бормотать - кажется, он хочет выговорить имя человека из прошлого, того прошлого, которое давно вытравил из себя ежедневными осечками револьвера и наркотиками.
   Сквозь равнодушную маску вдруг проступает прежний рубаха-парень, и серые глаза его на несколько секунд воскресают:
   - One shot*, Майкл? - c мечтательной улыбкой спрашивает он, пытаясь поднести ствол к виску.
   - One shot! - подтверждает Де Ниро, мягко, но настойчиво отклоняя его исколотую руку с револьвером на стол. - Уедем, Ники! Уедем со мной!
   __________________________
   * One shot - (англ.) с одного выстрела. Считается высшим пилотажем у охотника убить жертву с одного выстрела, не причинив ей никаких мучений.
  
   Продолжая все так же по-детски улыбаться, Ник высвобождается, твердо втыкает ствол в обмотанный алым висок... я отворачиваюсь. Потому что, как всегда, звучит выстрел, и я уже знаю наизусть, что будет дальше, и мне почему-то не хочется сегодня смотреть на сцену, где Де Ниро отчаянно кричит над мертвым другом, который даже не успел понять, что произошло.
   - Тяжелый фильм, - сказала мама, придвигая мне тарелку. - Нашли что посмотреть перед обедом...
   Действительно - и как это папа не переключил на какой-нибудь канал для карамельных домохозяек?!
   - Ты ел что-нибудь утром? - продолжала она, глядя на меня.
   - Ну да, - я отломил кусочек горбушки и сунул за щеку. - Бутер.
   - Бутер?! Это еда, по-твоему?!
   - А что же это?
   Она никак не может привыкнуть к моей гастрономической неразборчивости. Меня на завтрак всегда устраивал бутерброд, и я никогда не страдал по отсутствии каши или какой-нибудь там глазуньи с беконом... Хм, тем более, что бекон мы сегодня уже проходили, пусть и во сне.
   - Ох, когда же ты уже хоть немного научишься готовить? - посетовала мама.
   - А я и так умею, - загибая пальцы, я начал перечислять: - Считай! Кофе. Кофе с сахаром. Кофе с сахаром и молоком или сливками. Чай. Чай из пакетика. Чай из пакетика по второму разу. Бутер с колбасой. Бутер с сыром. Бутер-хоть-с-чем-нибудь. Яичница. И коронное блюдо - какая-то горелая фигня.
   - Это ты про шашлыки? - не удержался папа, припомнив мне вершину моего кулинарного искусства на даче у Кирпича.
   - А! Точно! Это были шашлыки!
   Тут мама устремила взор поверх моей головы, а за нею следом и отец. Я, в отличие от них, сидел спиной к двери, и мне пришлось развернуться.
   Кутаясь в халат, позади меня стояла баба Тоня. Сколотые гребнем на затылке, ее темно-русые с проседью волосы неаккуратно топорщились во все стороны, как будто она только что подскочила с подушки и сразу же примчалась сюда.
   - Володя, так ты купил чеснок, как я просила?! - с порога набросилась она на меня.
   Блин.
   - Мама, а для чего тебе чеснок? - поинтересовалась моя мама у своей. - Есть же еще головки две-три!
   - Мало! Я их уже вынула. Надо еще!
   - А зачем много? Он же высохнет!
   - Высохнет - свежий купим! - уверенно каркнула бабушка и снова воззрилась на меня. - Володя, не слушай Яну, сходи и купи с полкило, а можно и больше!
   По экрану побежали заключительные титры фильма. Мама с папой сделали вид, что их тут нет. Типа - твоя бабушка, ты и разбирайся, ага.
   В дверь настойчиво позвонили. Ну, поесть мне сегодня не дадут точно! Как сидящий с краю, я отправился открывать.
   На площадке стоял один из моих коллег, я даже помню его в лицо, но имени не знаю. А подъезд основательно заволокло дымом.
   - Здоров, - сказал он мне, тоже, видимо, узнавая по физиономии. - Тут у вас в какой-то из квартир задымление. Не знаешь, у кого может быть?
   Я подумал про наших люмпен-пикассо и мстительно представил себе картину, как мои коллеги выламывают им двери топориками, поскольку тех не оказалось дома либо они там оказались, но в беспробудно спящем (от пьянки или наркоты) состоянии.
   - Наведайся в восьмидесятую.
   - А чё там, притон какой?
   - Неведомо! - развел я руками.
   Наверное, он уже пробежался по их вечно загаженной площадке.
   Закрыв дверь, я едва не наткнулся на стоявшую у меня за спиной бабушку. Она была похожа на призрак. На такое очень и очень навязчивое привидение. Это как в хреново сделанных ужастиках: закрываешь холодильник - а за дверцей монстр в уголочке.
   - Вот говорю же тебе - сходи за чесноком!
   Я плюнул и, накинув куртку прямо на футболку, в домашнем трико и с мокрыми волосами отправился на микрорынок, чертыхаясь из-за отключенного пожарными лифта.
   Иначе ведь не отстанет.
  
Визит в прошлое
  
   Отбившись от бабы Тони, которая, заполучив вожделенный чеснок, стала, напевая, развешивать головки по углам во всей квартире, я смог с грехом пополам дообедать с папой и мамой.
   - Какие планы? - поинтересовался отец, видя, что я куда-то собираюсь.
   - Сначала на кладбище. Сегодня три года...
   - Степан? Охо-хо... Ему бы сегодня же и тридцать было... Вот судьба: в один и тот же день... Передай Лене привет.
   - Угу, передам. А потом, вечером, Аникин звал на мальчишник...
   - Руська?! - не меньше моего удивился папа. - На мальчишник? Этот шалопай? Ну, дает!
   Я кивнул. По квартире разливался дурманящий мозги аромат чеснока: кажется, баба Тоня не просто его развешивала, но и предварительно расковыривала, чтобы воняло посильнее. На голодный желудок от таких запахов рехнешься. Но обсуждать это с родителями мы не стали: ну ничего же уже не поделаешь, умственного здоровья несчастной бабушке не вернешь. Надо просто запастись терпением и поменьше обращать внимание, как все время советует мама.
   Едва я коснулся кнопки звонка квартиры Еремеевых, Лена, Степухина вдова, распахнула передо мной дверь, будто дожидалась, стоя у глазка. Из комнаты донесся радостный писк четырехлетней Светки:
   - Дени-и-и-исик!!!
   Им обеим оставалось лишь накинуть верхнюю одежду - и они будут готовы ехать. Мелкая обезьянка выпрыгнула в коридор, хитро сощурилась и, сложив пальцы в какой-то загадочной комбинации, выкрикнула:
   - Тыдысь!
   - Что это с ней? - обратился я к печальной Ленке.
   - Да мультиков пересмотрела.
   Светик мотнула белокурыми кудряшками и, явно копируя какого-то персонажа, подбоченилась:
   - Мы - фиксики!
   - Ты суп доела, фиксик?
   - Я Симка!
   - Суп доеден?
   - Не-а!
   - Сейчас уже дяди подъедут, они тебя ждать не будут. Останешься дома одна.
   - Ула-а-а-а!
   - Без телевизора, - добавила Ленка. - Отключу свет на щитке!
   Светика тут же как ветром сдуло, а из комнаты донесся торопливый лязг ложки о тарелку.
   - Жестко ты с ней.
   - А иначе не понимает.
   - Они сейчас все такие. Индиго, говорят.
   - Избалованные они, - огрызнулась Степкина вдова. - Ни в чем отказа не знают, любые капризы на щелчок пальцев. А вместо того чтобы по жопе им ремнем - психологические изыскания, видишь ли, тонкая психика, ищи подход к этим индигам! На шею сели и ноги свесили...
   Я засмеялся:
   - Ты как бабушка на лавочке: "Поганая молодежь слушает всякую фигню - от то ли дело мы!"
   Ленка мрачно посмотрела на меня:
   - Свои появятся - посмотрим, что запоешь. И не смотри на меня так. Когда я не на работе, мне не для кого выряжаться, - правильно истолковала она мой взгляд.
   Ну что поделать, если в этот мой приезд Ленка выглядела еще хуже, чем в прошлые. Казалось, что она морит себя голодовкой и под бесформенными ужасными свитерами носит вериги, а по ночам истязает себя кнутом. Абсолютное равнодушие к собственному виду. Ну ладно у мужиков такое бывает, мы и в самом деле не сильно дружим с модой и зеркалами, но у красавицы-Еремеевой?..
   Еще в школе - мы учились с нею в параллельных классах - за Ленкой табунились толпы ухажеров. Причем не столько из-за достатка ее родни, сколько из-за очаровательной внешности и обаяния. Я, к примеру, о том, что ее семейка богата, узнал только после их со Степкой свадьбы. Но там, с ее родителями и их амбициями, своя история. Хреновая.
   - Ладно, забей, - прервал я Ленкины оправдания. - Я тут Светику книжку принес. Только не знаю, понравится ей такое? Она у тебя вообще книжки слушает?
   - Она у меня - слушает! - чуть обиженно, с напором, ответила Ленка. - И алфавит, между прочим, учит.
   - Да я не хотел обидеть. Просто у нас парни жалуются, что их мелочь к книгам - никак.
   - Это потому что телевизор много смотрят.
   - Зомбоящик.
   - Ага, зомбоящик. А что за книга?
   Я протянул ей пакет с книжкой-панорамкой о приключениях Чиполлино. Просто никаких больше идей насчет подарка их со Степкой дочке мне в голову не пришло. В прошлый раз это был полуметровый мягкий заяц, от которого она, бедная, шарахнулась, как от привидения...
   Но увидев название, Ленка просияла, улыбнулась мне, слегка приобняла в знак благодарности и потянула за собой в зал.
   Центральное место в этой комнате занимала громадная фотография в полстены. И если бы не черная рамочка, никто не мог бы и заподозрить, что с этим жизнерадостным парнем стряслась какая-то беда.
   Степуха был рослым - за метр девяносто - атлетически сложенным мужиком с дурашливыми зелеными глазами и русой шевелюрой. Знакомые нам представительницы прекрасной половины человечества в один голос называли его красавчиком, и Ленке, кажется, это льстило. Был бы он актером - играл бы русских витязей: я легко мог представить его в богатырском шишаке, кольчуге, с булавой в одной руке и щитом - в другой. Да, и обязательно верхом на мохноногом тяжеловозе. Но он был Степухой Еремеевым и в чем-то таким же прибабахнутым на голову, как я. Может, это и сблизило нас с ним? Мы подружились уже после моего возвращения из армии, в дежурке, а прежде друг друга не знали: он хоть и учился у нас, но окончил школу раньше на пять лет. Тогда подобная разница в возрасте была решающим фактором в компанейских отношениях. Когда мы, младшеклассники, еще в куколки-машинки игрались, он девчонкам свидания назначал. И сдружило нас с ним то, что мы оба как-то неравнодушно относились к нашей профессии, а приятным бонусом стала его любовь к Ленке, с которой я без всяких амурных поползновений общался еще со школы. Не скажу, что она мне не нравилась как девушка, просто у меня была внутренняя уверенность, что у Ленки другая стезя. А я часто руководствовался интуицией.
   Иногда у меня возникает подозрение, что шныряют среди нас невидимые глазу контролеры. Ходят по пятам за каждым из нас, фиксируют количество счастья на душу населения. И как только кто-то из простых смертных покажется им непозволительно счастливым, сразу же подают сигнал "куда положено". Так и вижу эту анонимку: "Сим уведомляю, что Еремеевы Елена Сергеевна и Степан Александрович присвоили себе со вселенских весов слишком много дефицитной продукции, именуемой счастьем. Вполне возможно, со спекулятивными целями! Просьба разобраться и принять меры. С уважением, Анонимус". Посмотрели эти "где положено" на весы: ага! Чаша с тремя граммами оставшегося на всех счастья болтается где-то под небесами, а вторая, та, на которую щедро навалили горя, аж землю продавила. И тут же высылают директиву, прилагаемую к бандероли с популярным продуктом, который лопатами нагребли со вторых весов: "Урезать норму!" И контролеры-анонимусы уж постарались, никаких пакостей из бандерольки не пожалели!
   Мне трудно вообразить более дружную пару, чем были Еремеевы. Я еще не встречал двух людей, настолько подходящих друг другу. И еще никогда я не бесился так от горя и бессильной ярости, как узнав о гибели Степки и поняв, что будет с Ленкой, когда до нее дойдет эта весть. На нашей планете триллионы самых омерзительных насекомых, которые не знают горестей и без зазрения совести лишают покоя, а то и здоровья других живых существ, им никакого зла не причинивших. Так почему бы "кому положено" не удовлетворить свою кровожадность, отсыпав для пары-тройки миллиардов какого-нибудь таежного гнуса продукции с нижних весов? Понемножку, много не нужно. Но каждому лично в лапы. Глядишь - и уравновесились бы чаши, если это для кого-то так важно! Я не сторонник веры в очищение испытаниями и в благо покорности. Уж слишком это нелогичная теория для мира, от и до выстроенного на математической логике. Пусть логике, не всегда понятной разуму на каком-то этапе развития, но, как показывает история, вполне постижимой на этапе следующем.
   Обычно я старался обо всем этом не задумываться. Иначе пламя бунта разгоралось внутри, готовое испепелить и "контролеров", и "весы", и "кого положено". Будь в том смысл, я не подавлял бы ярость. Но смысла не было. Я не только дотянуться до них до всех - я и увидеть-то их не мог! А и увидел бы и дотянулся, Степуху бы это не вернуло.
   - Время от времени мне кажется, что я его слышу, - тихо призналась Ленка, глядя на фото в ожидании, когда дочь дохлебает свой суп.
   Я промолчал. К чему потакать скорбящему, множа тем самым его иллюзии?
   И тут вдруг в доме напротив кто-то приоткрыл фрамугу. Клонившееся к западу весеннее переменчивое солнце подмигнуло, раскололось в окне еще на один зайчик, и золотистый блик одним прыжком заскочил на фото Степухи. Отразившись от стекла рамы, он засиял в точности посередине лба покойного, как камень в венце или...
   Ленка сдавленно вскрикнула, шарахнулась в сторону, но до кресла не дотянула и мешком осела прямо на палас. Светик непонятливо оглянулась на нас, увидела мать, спрыгнула со стула:
   - Ма-а-ам?
   Я помчал на кухню, первую попавшуюся чашку наполнил водой из холодного крана и вернулся к Ленке.
   - Лен, ну нельзя так, - напоив ее из своих рук, я остался сидеть рядом с ней. - Слышишь? Надо жить.
   Светик без лишних церемоний обняла мать со спины за шею, сдавив Ленкино горло так, что она придушенно закашлялась.
   - Смотри-ка, Светик...
   - Я Симка!
   - Смотри-ка, Симка, - я протянул этой клюшке книжку про Чиполлино. - На, иди почитай, не виси на маме!
   Моя тактика прошла успешно, и этот ураган с кудряшками унесся рассматривать трофей. Ленка потерла отдавленное горло.
   - Лен, ну это же солнечный блик! Там окно открыли, в вон том доме, я видел!
   - Я знаю.
   Она не плакала. Она и без этого походила на чахоточную больную в предсмертной стадии.
   - У меня в горле в последнее время иногда случается спазм, - глухо объяснила Ленка. - Дыхания не хватает, ноги слабеют, и я вот так падаю. Сейчас так было... Но это скоро пройдет, не обращай внимания.
   - Давай я свожу тебя к врачу?
   Состояние ее психики беспокоило меня уже не на шутку. В прошлый мой приезд, перед Новым годом (накануне "дежурства с осложнениями", как всегда в этот период), выглядела она гораздо лучше.
   Ленка невесело рассмеялась и похлопала меня по руке:
   - Ты, хороший, Денисик. Но дело не в этом. Врачи мне не помогут. Я была у психологов, психиатров - это шарлатаны. Они делают деньги ни на чем, с таким же успехом можно сразу постучаться в психушку, и там тебя обработают теми же препаратами, которые выписывают эти гады... Ты видишь меня сейчас?
   Я кивнул. Она криво усмехнулась:
   - Это я "соскакиваю" с очередного их "лекарства". Никогда больше - ни ногой! Я просто собрала всю эту гадость скопом и выбросила в мусоропровод... Не хочу стать овощем, сама справлюсь.
   - Лен, ну а вдруг что-то с сердцем?
   - Да, с ним - "что-то", - согласилась она, упираясь рукою о подлокотник кресла и вставая. - Оно сдох...
   Ее фраза перекрылась требовательным воплем дверного звонка. Наверное, прибыли мужики.
   Я не ошибся: это были Николаич и Женька.
   - Ну вы чё, не готовы еще? - расшумелся начальник, врываясь в прихожую. - Я думал, они уже у подъезда навытяжку построились, а они и не телятся еще! Там, между прочим, Рыба всем оставшимся сейчас мозг вынесет. Головной и спинной. Давай, давай, давай, одевай Веточку! - подогнал он заторможенную после приступа Ленку, с силой поворачивая ее и задавая направление в сторону комнаты, а когда она удалилась, шепнул мне: - Чё, совсем плохая?
   Я поджал губы, Женька покачал головой. И так все видно.
  
На могиле Еремеева
  
   Последние три года в этот день наше руководство выделяло нам всем - всем, кто близко знал Степуху - ведомственную "газельку"-микроавтобус. Мы собирались, заезжали за его девчонками и отправлялись проведать-помянуть на кладбище. Вот так теперь мы справляли его день рождения, роковым образом совпавший с днем смерти.
   "Газелька" наша ничем особо не отличалась от обычных городских маршруток, только без дурацких надписей в салоне. Лена со Светиком на коленях сидели напротив меня в хвосте микроавтобуса. Кнопка с интересом таращилась в окно задних запасных дверей или разглядывала дядек, которых с прошлого года, конечно, уже забыла, а Лена безучастно смотрела куда-то в пол и молчала.
   А мне вспомнилось, как мы со Степкой и с нею ходили однажды по грибы. Ленка была тогда глубоко беременна Светланкой - куртка не застегивалась на животе, и походочка пингвинья - но отчаянно увязалась за нами. Они вообще со Степкой были почти неразлучны вне работы, как предчувствовали... В грибах она разбиралась ровно столько же, сколько и я, то есть по нулям, и увлекла ее только возможность приключения.
   Степка потешался над нею и называл пингвинчиком или матрешкой всякий раз, если ему приходилось поднимать ее с корточек, когда она присаживалась, чтобы срезать очередной (как правило, несъедобный) гриб, а самостоятельно встать не могла. Время от времени Еремеев тащил жену на руках, если считал, что слишком уж долго она испытывает свои силенки. А в перерывах просвещал нас грибными темами: пацаном его на лето всегда отправляли в село к дедам, и там он в течение трех месяцев неустанно носился с такими же оторвами, как он, по лесам и лугам, а потому знал все народные приметы и прочие премудрости, недоступные немощному горожанину.
   - Ух ты! Что тут у нас! - в очередной раз восхитился Еремеев, разглядывая находку любимой женушки. - Отличнейший способ словить глюков! - заключил он, вертя в руках довольно крупный гриб бурого цвета и с характерной "юбочкой" на ножке. - Только таких надо еще штук пятнадцать и высушить, перед тем как заваривать.
   - Мухомор, что ли? - удивился я, поражаясь непохожести этого экземпляра на классический образец.
   - Ну да! Он самый!
   Ленка не поверила и возмутилась, коварно прищурившись:
   - Да что ты врешь?! Мухомор красный с белыми какушками на шляпке, а этот на недожаренный оладий похож! И его вон гусеницы пожрали сбоку, а они ядовитые грибы ведь не едят!
   - Хочешь попробовать? - заржал Еремеев, протягивая жене ее добычу, но Ленка отпрянула:
   - Да ну тебя на фиг!
   - Мухомор не смертельно ядовитый, он га-лю-ци-но-ген! Чтобы отравиться им до глюков, надо несколько штук таких целенаправленно сожрать, да и то не помрешь, - как для дураков, объяснил для нас Степка. - Может, тем гусеницам покайфовать захотелось, наркошам старым?
   - Как же - не ядовитый! - не верила она, морща нос, а я уже чувствовал, что приятель нарочно куражится, и молчал.
   Вместо дальнейших споров Степка отломил шляпку, действительно похожую на бледный оладий, сунул ее в рот и стал жевать. Я вот нисколько не удивился, когда он это сделал!
   - Ты что делаешь?! - опешила Ленка.
   Я покосился на нее. Вот уж и правда безбашенный: сейчас она возьмет да родит тут с перепугу. Ну и парочка...
   Тут Степка схватился за горло, издал задыхающийся хрип и аккуратненько так повалился на жухлую траву, суча ногами.
   - Степка, позволь сообщить тебе: ты - балбес, - сказал я, наблюдая этот цирк, а Ленка поверила и с воплем кинулась к нему.
   Она даже не сразу поняла, что этот черт лежит и ухохатывается, спохватилась только тогда, когда он сплюнул в сторону пережеванную кашицу. Чего и следовало ожидать.
   - Дурак! - заверещала Ленка и заколотила его кулаками, а Еремеев, вытирая слезы и продолжая валяться на траве, только ежился, уворачивался от ее гнева, прикрывался локтями и просил не бить по его самому больному месту - то есть, по голове. - Дурак, и шутки у тебя идиотские!
   Я подавил смех, подумав, что на ее месте сейчас разыграл бы в отместку Степку. Сам бог велел, как говорится, и даже сильно фантазировать было бы не нужно. Причем разыграл бы куда круче, чем он ее. Как - не скажу. Она все равно не догадалась. А было бы прикольно, но только если бы Степка поверил.
   Когда Ленка успокоилась, он потянул ее к себе, заставил улечься рядом и, раскинув руки, сообщил куда-то в небеса:
   - Смотри! Елки-палки, красотища какая!
   - А что это у тебя с горлом?! - обняв его было, снова подскочила Ленка.
   И в самом деле: все горло Степухи было темно-синим - сплошной кровоподтек. Зрелище не из приятных.
   Еремеев сел, мазнул пальцами по кадыку, взглянул на руки. Ладони тоже оказались синими.
   - Блин! Черемуху раздавил, свитер изгваздал...
   Похоже было на то, что под высокий ворот его свитера каким-то образом затесалась ягода с одного из деревец, под которыми мы в тот день проходили, между делом ощипывая каждый по штучке - по две. И во время своего дурацкого розыгрыша, хватаясь за горло, Степка ее раздавил.
   - Кстати, - сразу же забыв о выпачканной одежде, подметил он и вытер руки о траву, - если и правда отравитесь каким-нибудь мухомором, ищите растение с такой кругленькой черной ягодкой, - Степуха скрутил большой и указательный пальцы между собой, показывая размер ягодки. - А если цветет, то лиловым колокольчиком. Это белладонна... ну или, проще, красавка. Надо ее лист покурить, дымом подышать - и полегчает сразу. В ней есть атропин, он нейтрализует некоторые токсины. А вообще, дятлы вы мои неученые, до смерти отравиться можно только поганками. Особенно бледной. Но надо иметь много ума, чтобы жрать поганки.
   - С тебя станется! - сквозь зубы процедила Ленка, подавая ему руку и вставая с его помощью с земли, а Степка, беззаботно смеясь, погладил ее живот, чмокнул в висок и сказал:
   - Ладно, все фигня! Кому суждено сгореть, тот поганками не отравится...
   Я поймал себя на том, что лишь с воспоминанием этой его фразы улыбка скатилась с моего лица. А так все это время я глядел на Ленку со Светиком и улыбался. Их со Степкой дочка, которую они сразу же после Ленкиного УЗИ, где выяснилось, что у них девочка, назвали Светланкой, родилась через две недели после той грибной прогулки. И ей было полтора года, когда Степухи не стало. Конечно же, отца она совершенно не помнила...
   Обычно всегда в этот день на могиле Еремеева лежал снег, но сегодня она темнела мокрой землей. Ближе к лету на ней расцветут сначала ландыши, потом нарциссы, а после - ирисы, посаженные Ленкой и его мамой. А сейчас лишь несколько прошлогодних листочков березы налипли на мраморный памятник да несколько сосновых веток упали на плиту. И еще по соседству появилось свежее захоронение какого-то древнего дедка. И Степка, улыбаясь, смотрел на нас из своей овальной рамки, а под фотографией прямо в мраморе было выгравировано: "Еремеев Степан Александрович", и даты: 14/III/1981 - 14/III/2008.
   Погода изменилась, набежали тучи.
   "Привет! - мысленно сказал я ему, как живому. - Еще два года - и ты уже всегда будешь младше меня"...
   Дурацкая мысль, но уж пришла такая...
   Ленка заменила и зажгла свечку в маленькой лампадке в изножье могилы. Мужики выставили на ничейный металлический крашеный столик пару бутылок водки, выложили какую-то снедь для закуси, гирлянду вставленных один в другой пластиковых стаканчиков. Поглядывая на отцово фото, Светик положила прямо на памятник две алые гвоздики. Она ничего не понимала, просто ей всегда говорили, что этот красивый улыбающийся дядя - ее папа, и она любила его так, как дети любят сказки и волшебных героев. Мне вспомнились заключительные кадры "Охотника на оленей". Я был тут единственным, кто просто стоял и, ничего не делая, думал о своем.
   Кто-то сунул мне в руку стакан, на четверть заполненный водкой. Николаич пролил немного ее на могилу, по обычаю. Я не хотел пить, но отказываться не стал и одним глотком влил в себя жгучую жидкость. Просто не верю, что от всех этих обрядов умершему становится легче. По мне так лучше просто молча постоять и повспоминать светлые моменты из безоблачного прошлого...
   Вместе с горячей волной, хлынувшей по жилам, нахлынули новые воспоминания.
   Мы сидели у костра на даче у Степухиных родителей. Все давно уже спали, даже отважная Ленка, уложив крикливую Светланку, отрубилась прямо на диванчике возле кроватки, а мы с ним вышли смотреть на звезды и тянуть коньяк.
   - А ты знаешь, что раньше мертвых чаще сжигали на погребальных кострах, чем закапывали в землю? - ни с того ни с сего спросил Еремеев, поворошив угли и подкинув в огонь пару чурбачков.
   Искорки наперегонки сорвались в небо и растаяли между скоплениями звезд рукава Млечного Пути.
   - Не самая лучшая тема под коньяк, Степух, - промямлил я.
   Глядя в это величественное небо, хотелось думать о вечном, а не говорить о смерти. Но Степке что-то не давало покоя. Может, он предчувствовал?..
   - Да ладно, - засмеялся он. - Все там будем, отвар бессмертия еще не изобрели.
   - Амриту, - подсказал я, вспомнив театр одного актера в лице Кирпичникова.
   - Чего?
   - Это из древнеиндийских мифов. Напиток богов так назывался - амрита. Он давал им бессмертие и все такое.
   - А! Забавно, а звучит как "умри ты!" - блеснул эрудицией Степуха.
   - Слух проверь. Это в переводе с санскрита "бессмертный": "а" - отрицание и "мрита" - смерть. В нашем языке много слов, которые и по звучанию, и по значению похожи с ихними.
   Степка, по-моему, пропустил мимо ушей мою воодушевленную лекцию, слово в слово повторяющую объяснения Кирпича, и снова повернул тему в свою колею:
   - А я, знаешь, хотел бы, чтобы меня кремировали, когда я того. Не хочу гнить в земле, и без меня ее порядком загадили...
   Я поморщился и послал его на три веселых буквы, чтобы не болтал всякую чушь. Он хмыкнул:
   - Что, страшно?
   - Да идешь ты и пляшешь, Еремеев! Достал ты меня всякой хнёй! Не рано ли тебе на эти темы трепаться?
   Тогда я и в страшном сне не мог помыслить, что нет, не рано. Но разговор тот происходил только между нами, я ни с кем им не делился, и Степку похоронили не так, как он втайне ото всех хотел. И я до сих пор чувствую себя немного виноватым, что не так и не осмелился никому сказать...
   Пошел первый в этом году дождь. Не замечая его, Ленка стояла и держала за руку сонную дочку. Бледная, с растрескавшимися губами, в старом пуховике. Я подошел к ним, поднял Светку, Ленку охватил свободной рукой за плечи и оглянулся на Артема Николаича. Шеф намек понял и заторопил остальных в обратный путь.
   По дороге в город мы заняли другие места - ближе к водителю, у основной двери. Я держал на руках уснувшую девочку, а Ленка закемарила у меня на плече, до этого долго глядя в окно.
   Мы миновали железнодорожную станцию, выскочили на взгорок, нырнули вниз, под серпантин новой автострады. Километрах в трех отсюда уже начнется Селезинский бор, а перед ним, возле дороги, будут те самые склады, что приснились мне вчера. Вот уже показалось озерцо, которое жители ближайшего поселочка называют Ведьминым, на картах же оно обозначено просто как котлован. Местечко неприглядное и какое-то унылое. И неудивительно, что заброшенное здание в полукилометре от поселка и котлована местные тоже окрестили с суеверным подтекстом - Чертов сарай. А может, название пошло от другого слова, смысл которого позже стал суеверным. Может, изначально, после очередного пожара, кто-то в сердцах и высказался об этой развалюхе: "Вот чертов сарай?!" Теперь уже не узнать.
   Однако при ближайшем рассмотрении Чертов сарай не такая уж мелкая постройка. Вообще-то это огромный дом, помещичья усадьба позапрошлого века, признанная историческим памятником и потому уже множество раз счастливо избежавшая сноса.
   Уродливое, перекошенное во все стороны здание было обернуто забором из сетки-рабицы, что не являлось ни малейшим препятствием для проникновения внутрь бомжей или ребятни, которой захотелось поискать приключений на известное место. Одна только наша бригада тушила Чертов сарай раза три за последние пару лет. Особенно охотно загорался он в середине лета, и не обязательно это происходило из-за поджога бродягами. Усадьба вообще вела себя странновато. Особо впечатлительные Руськины жертвы (так одноклассник называл всех своих респондентов, как здравомыслящих, так и полностью ушибленных головой) не раз присылали ему в редакцию душещипательные истории о появлении над осточертевшим "историческим памятником" каких-то странных летающих предметов, причем в основном в темное время суток, хотя бывали и исключения. Аникин пересказывал эти истории при встречах друзей или одноклассников и предполагал, что где-нибудь в карьере или в Ведьмином озере происходит утечка неведомого веселящего газа, который в определенном количестве и начинает вызывать зрительные галлюцинации у жителей поселка.
   Из-за пожаров и аварийного состояния на Чертов сарай не раз жаловались в мэрию с просьбой снести его к чертовой же матери, но власти упорно игнорировали все сигналы и пожарные рапорты. Наверное, рука у них не поднималась отдать приказ о сносе этого восьмого чуда света.
   Проезжая усадьбу, я вглядывался в ее пустые глазницы. Она грудой лежала посреди пустыря, как останки коня Вещего Олега, и таила в себе что-то очень плохое.
   Тут завозилась дремлющая Ленка, и я слегка пошевелил плечом, чтобы ее разбудить:
   - Лен! Хорош спать, Лен! Вопрос есть.
   - М-м-м? - протянула она, поднимая голову с меня.
   - Ты моего одноклассника Руську помнишь? Аникина Руслана.
   Она задумалась:
   - Что-то как-то смутно...
   - Выше меня, черноволосый... Ну, у него еще погоняло Нео было в школе...
   - Похож на Киану Ривза, что ли?
   - Ага, как я на Джонни Деппа. Он по "Матрице" одно время прибивался до потери пульса, носил такой же плащ, как у них там, очки, причесон под Нео.
   - Ну вот ты говоришь, у меня вроде что-то такое всплывает, а лицо не вспоминается. А зачем я должна его помнить?
   - У него сегодня в "Неоновой барракуде" мальчишник, идем со мной?
   Ленка посмотрела на меня своим фирменным взглядом, предназначенным ввергнуть собеседника в думы о состоянии его мозга:
   - Свихнулся? Это ж мальчишник! С чего я-то туда попрусь?
   - Давно ты, видно, не была в ночных клубах, Аленосик!
   Она не выдержала и засмеялась. Ее всегда разбирал смех, когда я так ее называл, а называл ее так только я.
   - Ну кому там какая разница, кто с кем и зачем туда пришел? Мы с тобой придем сами по себе, потом подключимся к Русу, немного потусим с ним и снова станем сами по себе. Я хочу, чтобы ты развеялась.
   - Ну... нет... Нет! - но было видно, что она уже в сомнениях. Сомнение - это не согласие, но ведь и не отказ!
   - Аленосик, не будь занудой! - менторским тоном произнес я, и от этого она вообще хрюкнула в ладонь, склоняясь к коленям, чтобы никто этого не увидел. - Ты совсем уже старушенция!
   - Чего?!
   - Да, да! Сегодня, между прочим, я впервые понял, что ты моя ровесница. Визуально осознал, так сказать!
   - Почему - впервые? - не догоняла Ленка.
   - Вот! И тупишь уже, как старая маразматичка! Еще головой потряси! Да ты даже не на двадцать пять, ты на все... двадцать шесть выглядишь. Поняла?! А там и тридцать не за горами, бабуля!
   - Ах ты козел!
   - Тихо, Светика разбудишь!
   - Все равно козел.
   - И страшная стала, как баба-яга! Одни мослы торчат... зубы, наверное, уже все выпали. Выпали, да? Покажи!
   Она что-то прошипела, но сдержалась, лишь треснув меня вместо ответа кулаком по коленке.
   - А у меня рефлексы проверять не надо, я еще молодой, по клубам хожу! - (Ну, мы благоразумно опустим тот факт, что еще сегодня утром меня самого Руська обозвал старым дедом за нежелание идти на их тусовку!) - А кто в заточении сидит, тому уже на пенсию пора, чулки вязать.
   - Да не хочу я с этими дятлами глохнуть под их дурацкую музыку, Денис! Они все равно дятлы, им пофиг, а мне еще нет!
   - Лен, да ты думаешь - я хочу? Но Руслан обидится, точно знаю, - (А еще мне вспомнилось загадочное послание varuna, иносказательно советующее мне не отказываться от приглашения одноклассника.) - А ты скрасишь мою горькую обязанность. Подсластишь, так сказать, пилюлю. Как жена декабриста.
   Ленка вздохнула. И, вздохнув, скрепя сердце согласилась.
  
Топ-топ-модель
  
   Когда я вечером заехал за Ленкой, то едва ее узнал. Чтобы заставить меня забрать слова о возрасте обратно, она, кажется, выпила эликсир преображения. Даже на их свадьбе со Степкой, да что там - на выпускном даже! - она не была красивее и моложе, чем сейчас.
   - Здрасссь, - прикололся я, чуть вжимая голову в плечи. - А Лена дома?
   - Козел! - никак не желая менять пластинку, она ухватила меня за рукав и втянула в прихожую, и я понял, что за "старушку" и "баб-ягу" прощен. - Я правда не сильно вызывающе выгляжу? - так и эдак вертясь перед зеркалом и оглаживая себя спереди, сзади, по бокам, тревожно спросила Ленка. - Платье не слишком...
   - Отлично ты выглядишь. Я бы тебе вд... Ой! - я сделал вид, что осекся ненароком, и хлопнул себя по губам, а вдобавок получил шутливый подзатыльник от Ленки. - Не, совсем не вызывающе. Сексуально, стильно, классно. Наконец-то узнаю красавицу-Пушкарную!
   Она расцвела и бросила еще один самооценивающий взгляд в зеркало.
   - Светика родителям отдала?
   - Куда же еще? На нянек я не зарабатываю...
   Речь шла о родителях Степухи. Ленкина семья была против их брака с Еремеевым. Богатые и кичливые, из тех, кто еще в советские времена занимался фарцовкой и умел крутиться себе на пользу при любом строе, не слишком образованные, но в какой-то момент вдруг начавшие претендовать чуть ли не на аристократичность, Пушкарные прочили своей очаровательной младшей дочери выгодную партию, а уж никак не "простецкого голодранца". Ленкин отец так ей и сказал тогда: "Не порвешь с этим отребьем - мы тебя не знаем, у нас не будет младшей дочери, и все. Когда этот твой ковбой тебя обрюхатит и кинет и ты явишься с протянутой рукой - я первый тебе плюну в ладонь, учти!" Ленка не порвала. Мужик сказал - мужик плюнул. Кажется, ее родня уехала из города, но мы узнали об этом только по слухам: Пушкарные не сочли нужным даже оповестить дочь о своем отъезде. Ну, все верно: у них ведь уже не было младшей дочери...
   Вторыми родителями Ленке стали Еремеевы, и они были единственными, кому она безбоязненно могла сдать Светика "на хранение". Внучку они обожали: и саму по себе, и как продолжение погибшего сына. Тем более Светланка удалась в их породу - крупная, она даже родилась, по Ленкиным словам, больше четырех кило, ладная, зеленоглазая и белокурая - истинная будущая валькирия! Такую в школе за рост дразнить не посмеют, быстро огребутся по первое число, со Светкиным-то боевым характером!
   Я помог спутнице накинуть короткую шубку, которую она, наверное, впервые за три года вытащила из какого-нибудь дальнего-дальнего шкафа, и отворил перед нею дверь. Ленка, специально виляя пятой точкой и цокая каблучками сапожек-ботфорт, с гордо вздернутым носом выплыла в подъезд.
   Еще в лифте мне позвонил диспетчер и сообщил, что такси у подъезда. Я заметил, что в квадратике, отображающем степень зарядки аккумулятора, осталось последнее деление. С этой чесночной вонью в квартире все мысли в ужасе вылетают из головы, а ты вылетаешь вслед за ними из квартиры: что угодно, лишь бы скорее на свежий воздух. Поэтому поставить телефон на зарядку я попросту забыл.
   В такси я часто поглядывал на Ленку, до того она была хороша. Давно я не видел ее такой сногсшибательной, как сегодня вечером!
   У нас с нею одинаковый цвет волос. Кажется, по-научному он называется светло-каштановым, но я не силен в определении оттенков. Сегодня днем у Ленки на голове был облезлый крысиный хвостик, и волосы смотрелись так же стремно, как у распустившихся домохозяек в американских фильмах. Ну то есть стремно в квадрате. Не знаю, когда она успела побывать в парикмахерской и привести в порядок волосы и ногти, но сейчас рядом со мной на заднем сидении находилась королева с ультрасовременной прической в виде каскада блестящих локонов. Недаром же говорится, что женщина способна соорудить на скорую руку и буквально из ничего три вещи: салатик, прическу и скандал.
   А еще у Ленки опять, как в прежние времена, обнаружилась прекрасная фигура и мерцающий тайной взгляд. Вот что значит - правильно поддразнить даму! Так что отставить вериги, красотка, теперь-то я проконтролирую, чтобы такой ты была всегда! Иначе будешь у меня безвылазно ходить в старушках и бабках-ёшках.
   - Ты сегодня опупенно красивая, Ленка! - шепнул я, когда она чуть замешкалась в растерянности на пороге клуба, осторожно взял ее кисть и, едва коснувшись губами, поцеловал холодные от волнения пальцы. - Все будет путём, вперед!
   Вышибалы-охранники посторонились перед нами и, думая, что делают это незаметно, проводили Ленку оценивающими взглядами, в основном изучая нижнюю часть спины и ножки. Черт с вами, любуйтесь, для того она и наряжалась, чтобы любовались.
   Подхватив нашу верхнюю одежду, гардеробщик показал подниматься на второй этаж, где уже снизу были слышны раскаты музыки.
   Для начала, чтобы адаптироваться к грохоту и к самому месту, мы устроились на стульчиках-насестах за высокой стойкой бара. Чтобы говорить друг с другом, приходилось наклоняться к самому уху собеседника и кричать. Но Ленке здесь, кажется, понравилось. Во всяком случае, слинять отсюда она не рвалась.
   - А тут и стриптиз бывает! - подметила она, указывая в зал.
   Я оглянулся через плечо. Посреди танцпола возвышались два круглых подиума, и в середине каждого из островков торчал хромированный шест для стрип-танцев. А чего удивляться, если нас... ну хорошо, если меня сюда зазвал сам бабник-Нео... то есть Руська Аникин. Кстати, где он сам?
   Нам подали по бокалу пива. Ленке почему-то захотелось именно пива, а про коктейли она сразу высказалась в том ключе, что это мерзкая мерзость с запахом и вкусом шампуня. Я посмеялся над ее непосредственностью, но в душе согласился. Она права: тут нам не Майами, и манго с фейхоа у порога клуба не растут, чтобы все эти напитки могли быть натуральными. А будь они натуральными, и без того бешеные цены на алкоголь в "Неоновой барракуде" выросли бы минимум в три раза. Так что Ленка заказала светлого, а я темного.
   - Можно твой портер попробовать? - спросила она.
   - Да хоть все пей, - я подвинул к ней запотевший ледяной бокал, озираясь в поисках Руськиной банды.
   - Теперь я буду знать все твои мысли! - довольная, как своровавшая сметаны кошка, зализывая остатки пены в уголках губ, сообщила Ленка.
   - Не будешь: я оттуда еще не пил. А сейчас вот выпью - и буду знать твои!
   - Только попробуй!
   Черт, от этого грохота, именуемого музыкой, я к концу мальчишника опухну! И лучше нам с Ленкой действительно не узнавать мыслей друг друга, а то скажет - сам вытащил развеяться и сидит ноет.
   - Смотри!
   Я проследил за ее взглядом. Вот интересно: почему мы никогда не разглядываем других мужиков в общественных заведениях, а они, женщины, изучают друг друга как под микроскопом, стоит им оказаться вместе? Ну или, в конкретном случае, учитывая расстояние между субъектом и объектом, - как в бинокль?
   Вдоль танцпола, еще малолюдного, летящей походной манекенщицы экстра-класса продефилировала роскошная платиновая блондинка с аппетитными формами, густой гривой до пояса и ногами от ушей. С подачи Задорнова стало модно смеяться над понятием "модель". Претендующие на остроумие то и дело цитируют его: "Модель человека!" А по мне так нормальное слово, отображающее суть: это очень красивая, ладная, стройная и высокая женщина, на которую непреодолимо оглядываются, когда она проходит мимо, все более или менее дееспособные прохожие мужского пола. И, разумеется, женского. Только не так откровенно и совсем с другими эмоциями. Поэтому заинтересовавшая нас с Ленкой незнакомка целиком и полностью подпадала под определение "модель". А кому не нравится, хоть красной девкой обзовите - не думаю, что красотке будет от чьего-то мнения холодно или жарко.
   Но Ленка, будучи сама красоткой и не страдая комплексом неполноценности, разглядывала ее исключительно в познавательных целях. Во всяком случае, в ее глазах я не уловил и тени зависти.
   - Прикольное платье! - обратила она мое внимание на одежду блондинки, а вот я бы сам через минуту уже и не вспомнил, что было на той надето.
   На незнакомке было короткое черное кожаное платье с застежкой-молнией впереди и что-то вроде черного, тоже кожаного, ошейника. Вид у леди-вамп был провоцирующим, но что странно, не вульгарным. Может быть, потому что в ней не было ничего искусственного - сделанного лица, силикона, безумной раскраски. Все в рамках хорошего вкуса, даже одежда. А я раньше стереотипно считал, что кожу любят или рокеры, или любители садо-мазо.
   - Наверное, это какая-нибудь московская топ-модель, - заключила Ленка, не менее, между прочим, шикарная в своем ярко-синем облегающем платье, с аккуратной девической грудью и таинственным взором светло-карих глаз.
   - Топ-топ-модель, - я прошагал двумя пальцами по стойке, имитируя походку блондинки, и мы, пригнувшись, прыснули. - Хочешь размяться?
   - Под эту музыку, что ли?! Не-а!
   - Ну, вальсы Шуберта тебе тут все равно не поставят. Идем.
   Разминаться я особенно не хотел, но сидеть мне надоело. К тому же у меня сегодня была идея-фикс как следует расшевелить вдову моего друга. Может, единственного настоящего друга в жизни, который стал таковым слишком поздно - из-за пресловутой разницы в возрасте...
   Мы вышли, Ленка опасливо покосилась на шесты, но испытывать ее терпение и тащить на подиум я не стал. Да и трезвые мы слишком для шестов.
   Танцевала она симпатично. Не хуже остальных девчонок, тусящих на танцполе. Смотреть на ее грациозные движения было очень приятно. Не будь она вдовой Степки... Стоп! Ни шагу дальше! По отношению к покойному другу это было бы бесчестно. Это было бы предательством.
   - А что сам не танцуешь, меня вытянул?! - разгорячившись, Ленка прижалась ко мне, чтобы я мог услышать ее.
   - Я танцую!
   Нет, ну я же и правда танцую! Как умею...
   Ленка расхохоталась (эх, давно я не слышал ее веселого смеха, теперь наслаждаюсь им!), но приставать и дергать меня по поводу танцев не стала. Кажется, она наконец-то решила уйти в отрыв и ни о чем плохом не думать. Закрывая глаза, моя спутница с удовольствием извивалась под бешеную музыку, подхватывала водопад волос, обрушивая их на плечи, крутилась вокруг своей оси...
   - И кто это у нас тут зажигает? - услышал я левым ухом, одновременно почувствовав хлопок по плечу.
   Это был, конечно, Руська. Спрашивал-то он меня, а вот глазами стрелял в Ленку. И, кажется, не узнавал ее.
   - О, какие люди! - проорал я в ответ и с чувством пожал его руку. А потом мы с его подачи даже обнялись. Крестные отцы мафии, блин. С этого момента я уже понял, что Руська основательно поддатый: черта с два его, трезвого, заставишь обниматься с мужиком!
   - Познакомишь? - кося лиловым глазом, да все в Ленкино декольте, спросил без пяти минут жених.
   - А сам не узнал, что ли? Это Лена Пушкарная из параллельного!
   - Пушкарная?! - обалдел Руська. - А я-то где был тогда?! И где были мои глаза?
   - Я знаю, где они будут сейчас, если ты не прекратишь разглядывать ее грудь! - злобно проворчал я ему в ухо, несмотря на то, что еще пять минут назад подумывал о том, как хорошо было бы, если бы Ленка подцепила тут себе нормального парня. Но это же нормального парня, а не бабника-Руську, не сказать грубей.
   - Да ладно, ладно, ко мне-то можешь не ревновать, Ромео... то есть этот... Отелло!
   - Лен! Лена!
   Она открыла глаза и только тут заметила этого третьего-лишнего. Удивилась. Улыбнулась: сначала как-то нерешительно, а потом, узнавая, все шире и шире:
   - Руслан!
   - Да, вот этот самый Аникин, - представил я, хотя в сущности это было уже и не нужно. - Камраде Нео.
   - Увидела - сразу вспомнила! - прокричала Ленка сквозь долбежку в колонках. - У нас по нему полкласса девчонок тащилось, даже Ирка.
   - Ирка? - наклоняя к ней голову, чтобы ничего не упустить, переспросил Аникин.
   - Подруганка моя. Маленькая такая, шустрая, хорошенькая. Все время бегала в оранжевой кофточке с Сейлор Мун.
   Так мы и орали в напрасных попытках перекричать то, что в этих местах принято было называть музыкой. Но как бы там ни было, влияние этой музыки на настроение стало ощущаться очень быстро. И не надо никаких напитков-энергетиков - нервная система сама вставала на дыбы от этих децибел.
   Руська предложил пойти к их столику в баре, Ленка оживилась и легко приняла приглашение. Он развернулся, чтобы взять ее под ручку, но тут в него неловко врезался проходящий мимо тип со стрижкой-полубокс и характерной для жлобов физиономией. Уже и без того чем-то раздраженный, тип злобно глянул на источник преткновения.
   - Извини, братан! - сказал Аникин, прикладывая ладонь к груди. - Не нарочно!
   Хотя вообще-то извиняться должен был этот австралопитек. Для таких "извини" равносильно прогибу.
   Проурчав себе под нос что-то вроде "живи пока" - Руська не услышал, услышал стоявший за ними я - жлоб отправился восвояси, пробивая себе дорогу среди танцующих и даже не допуская мысли, что танцпол можно было бы обойти "посуху".
   Ленка, кажется, этого инцидента не заметила, а я на всякий случай пронаблюдал, где зависает с дружками австралопитек. Таких всегда нужно держать на заметке, чтобы потом не было неприятных сюрпризов. Дворовый негласный закон, о котором Руська почему-то, кажется, забыл. Но ему простительно - он изрядно навеселе.
   - Твоя девушка? - чуть приотстав от Ленки, спросил он: я все так же шел замыкающим.
   - Нет. Жена друга. Вернее, вдова.
   - Да ты чё? Я его знал?
   - Вряд ли, он учился в старших классах. Степа Еремеев.
   - А, ну да, не знал такого. А она клёвая... Попка такая, ножки, все при ней! Ты только не подумай чего, я в эстетическом смысле!
   Говоря о попках-ножках, он делал движения, обрисовывающие грудь, которой у него, естественно, не наблюдалось. Конечно, исключительно в эстетическом! Так и запишем: Аникин говорит о женщинах только в эстетических смыслах!
  
Сисадмин Вольдемар
  
   Столики в баре были сдвинуты между собой, и за ними гуляло человек двадцать мужиков разного возраста, но примерно одной кондиции.
   - Это все журналисты? - уточнил я, обнаруживая три-четыре знакомые рожи, которые я где-то когда-то уже видел в компании Аникина.
   - Да нет, не все. Тоже в редакции работают.
   Здесь было куда тише, чем в зале. При желании можно было даже общаться, не слишком напрягая голосовые связки. Но, оглядев присутствующих, я сделал вывод, что общаться с ними мне хочется не слишком.
   Увидев Ленку, мужики приосанились, со всех сторон в ее адрес полетели комплименты и предложения занять то или иное место за столом, в результате чего ей пришлось бы расклонироваться на двадцать Ленок.
   - Пошли все вон, она с Дэном! - пресек их поползновения Руська, картинным жестом отбрасывая рукой чуб, нависший надо лбом.
   Все вроде успокоились, но стоило нам сесть, самые ближние товарищи стали наперебой ухаживать за Ленкой с вопросами-цитатами из бедного Булгакова. Да-да, с теми самыми - о предпочтениях потребления вина в зависимости от времени суток. Несчастный классик, тебя задергали!
   - Литераторы хреновы! - тут же, словно прочитав мои мысли, сообщил Руська, наливая себе что-то из красивой большой бутылки с незнакомой этикеткой не на русском и даже не на английском. - Да расслабься, Стрелец, они все импотенты. Ленка твоя с подружками будет в большей опасности, чем с этими алконавтами. Ты-то как? Молодец, кстати, что все-таки пришел! Такими мероприятиями манкировать нельзя! - он снова съездил мне со всей дури между лопаток.
   - Да, насчет мероприятия. Как тебя угораздило? Ты же пари держал, что до сорока - ни-ни!
   Руська помрачнел:
   - Давай-ка дербалызнем, - буркнул он и еще до того как я поднял свой бокал, стукнул о него краем своего, а затем немедленно осушил. Тут же лицо его прояснилось, и он перевел все в шутку: - Это, помнишь, как герой Буркова в "Иронии судьбы" все время: я не пьянею, я не пьянею? Так и моя... будущая... "Я не залетаю, я не залетаю!"
   Я не сдержался. Хотел сдержаться, но не смог. Хохотал так, что Руська, кажется, снова разозлился. Вот как выглядит охота на охотника, однако!
   - Хорош ржать! - наконец выдал он. - Ты, знаешь, тоже не застрахованный!
   - Да и ладно, я-то зароков не давал, крест во все пузо не рисовал. Как хоть невесту зовут?
   Руська закатил глаза:
   - Ты не поверишь! Людка.
   Меня снова прибило на смех. Приятель выглядел так, будто мечтал о прилете карлы Черномора. Ну или на худой конец - о притязаниях на руку и сердце невесты каких-нибудь фарлафов-рогдаев-ратмиров.
   Ленка, кажется, немного скучала. Ей подсел на уши один из Руськиных импотентов-литераторов - наверное, вещал об упадке русской культуры на просторах "Неоновой барракуды", или о чем там они всегда начинают вещать, когда кто-нибудь хоть на секунду по ошибке проявит интерес к их речам? Делая вид, что внимательно его слушает, Ленка меланхолично похрумкивала чипсами, в обилии рассыпанными по столу. Это была единственная закуска к спиртному. Ну, мальчишник же!
   Пока я отвлекся на нее, к Руське с другой стороны от меня подошел какой-то нелепый парень в застиранной клетчатой рубашке, надетой поверх футболки, и в джинсах, тоже настолько затасканных, что выглядел он бомжем. Хорошо хоть от него не несло. Одутловатое лицо, скрывающее возраст: он мог быть и нашим ровесником, и сорокалетним дядей, - обросло рыжеватыми волосами, и эту растительность очень трудно было квалифицировать как бороду и усы, уж слишком редкой она была. Сальные, того же цвета, что и на лице, волосенки, забранные в хвостик на макушке розовой девчачьей резиночкой, густотой тоже не отличались. Те, что из резиночки выскочили, топорщились над ушами, а при ближайшем рассмотрении было видно, что ссыпавшаяся с них перхоть ровным слоем покрывала воротник и сутулые плечи. Интересно, и кто же может позволить себе ходить по солидной фирме эдакой образиной? Не иначе как это у них самый-самый главный шеф?
   Но Рус разговаривал с ним слишком уж вальяжно, так что мнение мое сразу изменилось. Но ведь это не журналист, упаси господи?!
   - Кто это? - спросил я, когда клоун отошел.
   - Да системщик наш, - Руська покосился ему вслед. - Вольдемар.
   - Володя, что ли?
   - Да не дай бог ты так его назовешь! Порвет, как Тузик клистир! Он Вольдемар! А того, кто зовет его иначе - Вовой, Вованом, Вовиком, Володей, "Володенькой-открой", - он проклинает по интернету во веки веков! Причем делает это круче, чем любой колдун-вуду, имей в виду!
   - Ну, меня бабушка тоже иногда Володей зовет - вроде, еще не помер...
   - Тебя? Володей? Зачем? - заинтересовался Аникин.
   - С дядькой путает. С головой у нее... нелады. Ладно, вот Вольдемар-то твой мне и нужен! - сказал я, вставая.
   - Ты куда?
   - Я на минуту. Не возражаешь? - и я прихватил с собой бутылку и свой недопитый бокал.
   - Стрелец, стой! Погоди, чего скажу! Дэн!..
   Но, полный решимости, я отмахнулся и заметил только, как, садясь на место, засмеялся бывший одноклассник. Причину его поведения я узнал только несколько дней спустя.
   Вольдемар восседал особняком от всех и с безучастностью высшего демона инфернального пантеона взирал на остальных, тихой сапой между тем напиваясь.
   - Привет, Вольдемар! - бодренько сказал я, присаживаясь на один из пустующих возле него стульчиков.
   Он взглянул на меня так, как, наверное, смотрел бы антивирусник на "троян", если бы было чем смотреть.
   - Чё сказал? - спросил он, хмурясь.
   - Не злись, давай лучше выпьем. Я Денис, одноклассник Руслана.
   - Мега... - буркнул Вольдемар, но от крутой халявной выпивки не отказался. - Ну и чё те надо-нах, Денис, одноклассник Руслана?
   - Да я у тебя проконсультироваться хотел по твоему профилю.
   - Я по понедельникам не консультирую.
   Я посмотрел на часы:
   - А по вторникам? Если что, я могу и через час подойти... - и привстал, делая вид, что забираю пойло.
   - Говори уж, чего там у тебя, - пошел на сделку с самолюбием Вольдемар, подставляя свой бокал, из которого пахло пивом.
   Подробно описав суть проблемы, я задал заветный вопрос:
   - Так мог ли кто-нибудь удаленно подключиться к моему компу и под моим айпишником отправить мне сообщение?
   - А в доме еще машины есть?
   - У отца. Но он, когда на работе, полностью комп вырубает. Даже обесточивает. Привычка.
   Вольдемар поморщился, как будто услышал от меня вопиющее, кощунственнейшее оскорбление.
   - Ладно. У тебя разрешен удаленный доступ?
   - Нет, отключен.
   - Точно? Смотрел? А то вы, ламеры хреновы, иногда сами не видите, чего жмете.
   - Точно смотрел. И защита у меня нормальная стоит.
   - Защита, - презрительно фыркнул Вольдемар, разглядывая мерцающую неоновую акулу на стене, - в аптеке продается. Без рецепта. Чтобы поменьше всяких-нах дебилов рождалось. Ну раз доступ не подключен, то никто к тебе и не подключался. Знакомых, кто дома у тебя бывает, тряси. Скорей всего, что кто-то из них.
   - Да в том-то и дело, что никого ни в это время, ни за три дня до этого у нас не было. Только свои.
   - Братьев-сестер нет?
   - Да нет! Отец этим заниматься не будет, мама только кино посмотреть может или, там, пасьянс раскидать, а так к этому делу абсолютно равнодушна. Бабушка... то вообще. Короче, некому. Я перед уходом из дома сегодня утром проверил почту - ничего не было. Сообщение о личке появилось потом.
   - Да банальная задержка на сервере! Это ж техника... Она, конечно, поумнее некоторых ламеров, но тоже не идеальна. Написали с неделю, например, назад, потом сбой пошел. Иногда теряется, а иногда вот так аукается. Тебе вот повезло - аукнулось-нах...
   Об этом я, честно говоря, не подумал. Однако тут же вспомнил:
   - Да нет, в том сообщении была фраза, написать которую до звонка Руськи он не мог.
   - Чё хоть за фраза? Сформулируй?
   - "Не отказывайся сегодня от приглашений старых друзей"... - как вспомнил, пересказал я. - И что-то там такое про гороскоп.
   Вольдемар покачал громадной башкой, и пальмочка на его макушке закачалась:
   - Ну ты ло-о-ох! Да это разводилово какое-то, спам! Ломанули твоего френда и с его аккаунта начали мусор слать.
   - Слушай, давай договоримся, что ты все-таки будешь мне верить, Вольдемар?
   Его заплывшие глазки вспыхнули яростью, но я вовремя и ловко подлил ему в бокал из волшебной бутылочки. Тогда он фыркнул, и я продолжил:
   - Я точно знаю, я просто уверен, что это не спам и что письмо написано осмысленно, в связи с Руськиным приглашением! Были и другие вещи, ну да ладно, это к делу не относится, - я решил не говорить Вольдемару про зеленый шар - это привело бы к тому, что он окончательно записал бы меня в умственно неполноценные. - А можно ли как-то отследить действия, производившиеся у тебя на компе?
   - Ну, можно. Прога-шпион есть специальная... Только ее-нах устанавливать надо было до, а не после, - он посмотрел на меня, и лицо его стало задумчивым-задумчивым. - Ну, в твоем случае - вместо...
   Я не стал обижаться и налил ему на посошок. Прощаться и раскланиваться не стал - хватит ему и выпивки, уж больно заносчив парень. Конечно, он ничего не прояснил, но теперь я хотя бы точно мог знать, что атаки хакеров на мой злосчастный комп (кому он, на фиг, нужен-то?!) не было. Одновременно с этим все запутывалось еще сильнее, и матушка-паранойя, коброй подняв голову, снова завела гимн про шпионов на соседней крыше.
   Увидев меня, Ленка успокоилась и под столом сжала мне руку, проявляя радость по поводу моего возвращения. Мне стало приятно, хотя я понимал, что просто являюсь спасением от занудства импотентов-литераторов, которые напрягали ее скучными темами.
   - Поговорили? - осторожненько осведомился Рус.
   - Ага, поговорили.
   Он заметно удивился, но выспрашивать подробности того, как мне это удалось не стал.
   И тут - наверное, это сон и я вот-вот проснусь! - в бар вплыло чудо. Истинное чудо, при виде которого заглохли наконец даже выпавшие из большого секса алкаши-литераторы.
   Неторопливой походочкой к нашему столику приблизилась... та самая топ-топ-модель.
   - Ну что, Русланчик, все отлично. Ты можешь готовиться к сюрпризу, - произнесла она глубоким голосом, от звука которого у меня тут же началось учащенное сердцебиение. И, кажется, не у меня одного - у всех присутствующих. Не считая, разумеется, Ленки. Когда вывеска и звучание совпадают в своем совершенстве, тогда, черт побери. Даже мужики начинают любить ушами!
   - Пасиба, Стеллочка! - разлился елеем Аникин, целуя унизанную браслетами загорелую ручку. - Я так польщен твоей заботой, солнышко, ты даже себе не представляешь! Что бы я без тебя сегодня делал?
   Ничего себе знакомые у Руськи!
   Стеллочка взглянула на нас с Ленкой. В ее хоть и не идеальном, но тем самым и привлекательном лице, лишенном тени высокомерия, мелькнул интерес.
   - Привет, ребята! - сказала она нам.
   Ответ застрял у меня где-то в районе надгортанника.
   - Стелла, это мой одноклассник Денис, а это его... подруга друга... жена друга... вдова его друга... Короче, это Елена. Она училась в нашей же школе, только в "а" классе.
   - Да? А вы с Денисом в каком? - с легкой иронией уточнила дива, которой, как мне показалось, до синей лампочки, кто из нас кто, но которая из каких-то соображений старалась этого не проявлять.
   - Мы - в "в", - не услышав насмешки в ее тоне, простодушно объяснил Руська. - Это Стелла, наш топ-менеджер. Как вы понимаете, Лена, Денис, она звезда рекламного отдела фирмы.
   - Топ-топ-менеджер, - почти беззвучно добавила Ленка, пройдясь двумя пальцами по моей ляжке.
   Стелла была, наверное, постарше нас, хотя внешне выглядела ровесницей. Ее зрелость читалась в движениях, в манере речи, в умении себя подать. Все же в Ленкином поведении, хоть она и успела испытать все тяготы взрослой жизни, до сих пор присутствовало много девчачьего легкомыслия по сравнению с Руськиным топ-менеджером. Но я не могу сказать, что это сравнение играло какую-то роль. Я сравнивал их без всякой задней мысли: они обе были мне симпатичны, только в отношении Стеллы я мог себя не одергивать при каждой осечке.
   - Где работаешь? - подсаживаясь к нам и закидывая ногу на ногу, спросила блондинка Ленку, а Аникин, улучив момент, прошипел мне на ухо:
   - Ее на самом деле зовут Дашкой, а фамилия у нее - настоящая, в смысле девичья - Малявко. Дарья Малявко. Она даже замуж фиктивно выскакивала, чтобы фамилию сменить, а то у всех ее родственников - еще хлеще: по отцовской линии, кроме Малявко, еще какие-то Сивокозы, а по материнской - Слюнины и Бильботкины, прикинь!
   - Ты чё учил их, что ли? - подивился я Руськиной памятливости.
   - Да как такое не запомнить! Зато сейчас она у нас Стелла Вейде: за латыша выходила и фамилию после развода оставила.
   Тут блондинка и Лена посмотрели в нашу сторону, и Рус тут же снова расплылся масляной лужицей:
   - Выпьешь с нами чего-нибудь, о, очаровательнейшая?
   - Нет, нет, Русланчик. Ты обо мне не переживай, я сама разберусь. А кем ты в "Нирване" работаешь? - продолжая разговор с Ленкой, отвернулась очаровательнейшая Малявко-Вейде.
   - Я дизайнер... по рекламным макетам в основном, но и иногда...
   Стелла издала восхищенный возглас:
   - Так это мы с тобой переписываемся уже два года?! Ты Елена Еремеева?!
   - Так ты и есть та самая Стелла Вейде?! - в свою очередь воскликнула обрадованная Ленка.
   - Ну всё, нашли друг друга два одиночества... Как тесен мир! - продекламировал Аникин, наливая из волшебной бутылочки, которая, по-моему, заканчиваться даже не собиралась. Или он как-то незаметно жестом фокусника подменяет их в процессе пития? После этого Руська снова припал к моему уху и прожужжал: - Никогда не носит нижнего белья! Протестировано лично!
   Вовремя я успел проглотить Руськино пойло, иначе поперхнулся бы до смерти! Вот ведь гад озабоченный, так и норовит что-нибудь эдакое ляпнуть. Я же теперь о ее бесконечно длинные ножки все глаза поломаю...
   Девушки как раз обсуждали какую-то там типографию, и прислушавшийся к их разговору Аникин заскучал:
   - Сейчас стриптиз будет, это Стеллка мне такой сюрприз придумала.
   - Что, стриптиз - тоже она?! - спросил я убитым голосом Шурика из "Кавказской пленницы", с похмелья узнавшего о развалинах древней часовни, и живо представил себе, как эта белокурая красавица-спортсменка начнет крутиться на шесте и доведет меня до апоплексического удара (если, конечно, этот трепач не наврал).
   - А?! - он уставился на меня, потом захихикал, когда дошло. - Да ну окстись, окаянный! Это специально обученные люди!
   Я облегченно выдохнул и посмотрел на топ-топ-менеджера их фирмы. А на ее фоне, пожалуй, померкнет любая стрип-танцовщица...
  
Стриптиз со всеми вытекающими
  
   Весь клуб вдруг как-то экстренно оказался на танцполе, окружив два островка-подиума плотным кольцом. Полагаю, если бы в местах возгораний кто-нибудь затевал стриптиз, вызванные расчеты тоже прибывали бы на пожар в считанные секунды.
   Я пробежался взглядом по лицам присутствующих. А вот и наш нелюбезный австралопитек, точно напротив нас, по другую сторону подиума. Стоит и слушает какого-то не менее подозрительного, чем он сам, субъекта. Ёлки-палки, да их там целая шайка-лейка - человек пятнадцать, как минимум, если не считать девиц!
   Тут музыка стихла, а потом заиграл торжественный Мендельсон, от которого Руську аж перекосило. Две хорошенькие барменши в ободках с меховыми ушками на голове, призванные тем самым изображать кисок, под свист и улюлюканье толпы напротив вкатили в зал огромный - просто гигантский! - торт.
   Стелла и Ленка наконец-то расстались: блондинка извлекла откуда-то микрофон и по трем ступенькам взбежала на один из подиумов. Я поймал себя на том, что жду, когда она как-нибудь, по забывчивости, вдруг наклонится в своем коротеньком платье. Однако вместо этого она встала, тесно прижав ножки одна к другой, как примерная девочка, читающая стишки на стульчике перед Дедом Морозом, и поднесла микрофон к сахарным устам:
   - Всем доброй ночи! - прозвучал ее бередящий душу и прочие эрогенные зоны голос. - Сегодня мы провожаем в последний путь...
   Ленкина рука в моей ладони ощутимо похолодела и сжалась. Я ободряюще обнял ее за плечи, а ведь по наивности надеялся, что она наконец-то перестала бесконечно думать о...
   - ...самого перспективного нашего холостяка, гордость редакции, кумира рекламного отдела и грозу всех городских чиновников Руслана Аникина! Руся, вся женская половина фирмы всегда будет помнить тебя! А как забыть, когда такой плейбой зажал тебя в уголочке на лестнице или подарил на Восьмое марта твои любимые духи, не ошибившись и ни с кем не перепутав?! Итак, господа, мы его теряем! Но все же до того, как им сполна насладится счастливица, которую мы все, конечно, ненавидим, но будем делать вид, что любим, из-за которой стройные ряды холостяков теперь не досчитаются одного марафонца, до этого скорбного момента мы хотим напомнить ему, что потеряет он, так несправедливо обошедшись с нами!
   Барменши сняли верхушку торта, и из него, удивительным образом не запачкавшись кремом, как Петрушка на пружинке выскочила девушка в ободке с более длинными, чем у барменш, ушами. Одета она была секретаршей.
   И пока зайка-секретарша взбегала на соседний островок под начинающуюся музыку, Стелла обернулась и, отыскав в толпе меня, подмигнула. Я сначала подумал, что это она Ленке, однако та на топ-топ-менеджера не смотрела, следя за па танцовщицы. Блондинка подмигнула мне еще раз, кивнула и улыбнулась.
   Медленно, но верно теряя элементы одежды, стриптизерша начала подходить к публике, и между двумя сторонами затеялось соревнование - кто больше банкнот засунет в сверкающие трусики "зайки". Причем Руська ни в какую не хотел сдавать позиции австралопитеку, чем злил того неимоверно. Честно говоря, мне все это не нравилось, но вмешиваться в дела Аникина я не стал. Если он считает, что в случае чего сможет замесить со своими евнухами-литераторами эту криминальную компашку - флаг ему в руки.
   Стелла сделала мне ручкой и указала пальцем на бешено вращающийся под потолком шар из стеклянной мозаики. На него то и дело попадали разноцветные лучи прожекторов, и вот сразу же после жеста блондинки так совпало, что весь диско-болл вдруг залило зеленым, а дергающийся лучик стробоскопа хитрым образом прочертил вокруг него орбиту, оставив красноватый отсвет. Я замер, недоумевая.
   Тут наконец танец закончился - и, как я понял, победой Аникина. Стриптизерша подхватила детали разбросанной по подиумам одежды и, легкая, босая, припорхнула под крылышко к виновнику торжества, слегка прикрывая маленькие грудки скомканным тряпьем. Рожу и реакцию австралопитека я увидеть не успел: ко мне внезапно подошла Стелла. Посмотрев на нас, Руська ненавязчиво подхватил под ручку Ленку, которая не стала сопротивляться, только лишь как-то печально и, кажется, с легким укором взглянув на меня, и в сопровождении двух девчонок гордо удалился в бар, сопровождаемый коллегами-собутыльниками.
   Тут же заиграл медляк, и Стелла, не спрашивая ни о чем, изящным движением положила руки мне на плечи. Мы были с нею одного роста из-за ее чудовищных каблуков и могли смотреть друг другу в глаза на одном уровне. Я слегка замешкался, небезосновательно полагая, что сейчас облажаюсь, потому что не умею танцевать, и она хозяйски положила мои ладони на свои бедра. Меня как будто окатили сверху кипятком: из-за гада-Руськи я ни на секунду не забывал о том, что таится (а вернее - чего, возможно, нет и в помине) под кожаным платьем красотки.
   - Как я выгляжу? - вдруг спросила она, пока я отчаянно подавлял свои фантазии, безнадежно ощущая, как все теснее и теснее становятся мне джинсы.
   - Потрясающе, - искренне ответил я, надеясь, что она ничего не заметит - лишь бы только не прижималась!
   В голубых зрачках запрыгали искорки:
   - Да я не о том. Я знаю, что ты рад меня видеть, - она со смехом потерлась о меня бедрами, отчего на несколько секунд перед глазами померк свет, а дышать стало нечем. - Ты просто опиши мою внешность. Мне интересно.
   - В смысле? - выдавил я в полубессознательном состоянии.
   - Ну какой ты меня видишь?
   - Это такой прикол?
   - Нет. Тебе трудно это сделать?
   - Не трудно. Ты высокая блондинка... Очень красиво сложена...
   - Это я уже поняла, - мурлыкнула она мне на ухо, прижимаясь все плотнее, - а что еще? Во что я одета?
   Благодаря Аникину, я мог бы теперь сообщить ей также и то, во что она не одета. Я перечислил детали ее гардероба, включая туфли на ходульных каблуках.
   - Ого! В этот раз мне повезло! - внимательно меня выслушав, заключила Стелла.
   На танцпол выбралось уже немало парочек, и мы с партнершей затерялись в толпе, отчего я почувствовал себя гораздо раскованнее.
   - А в какой раз не повезло и в чем? - уточнил я, замечая, что с ее подачи мы стали медленно, но верно подвигаться в сторону выхода.
   - Знаешь, старость не радость. Состаришься - поймешь. И летать с непривычки сложновато, - рассмеялась она, делая вполне успешные попытки в откровенном соблазнении, и поманила пальцем в укромный уголок у окна, чуть в стороне от туалетных комнат, в смежном коридоре. Вероятность, что сюда кто-то заглянет, была невелика - разве только такие же желающие уединения...
   - Почему ты показала мне на диско-болл? - из последних сил собирая в кучку расплескавшиеся остатки мыслей, спросил я.
   - На диско-болл? Я?! - удивилась она. - Ты что-то путаешь, дорогой, - и больше уже не говорила ничего, потому что мы начали бешено целоваться, как двое сорвавшихся с цепи узника, не знавшие ласк несколько десятилетий кряду.
   Первым делом я, естественно, проверил, не соврал ли Аникин. Он не соврал. От столь интимного прикосновения Стелла глухо застонала и призывно завертела бедрами, торопливо помогая мне расстегивать все молнии, которые были на ее и на моей одежде.
   И, черт побери, в самый-самый захватывающий момент на ремне у меня дико завибрировал и закурлыкал мобильник. От неожиданности мы даже отпрянули друг от друга, и тогда в голову мою успела запрыгнуть одна-единственная, но очень даже здравая для такого состояния мысль: кто ты и кто она? Может ли такая, как Стелла, без всякой задней мысли отдаваться такому, как ты? Ты ведь даже не плейбой типа Аникина и для нее ты никто - ни ступенька в служебной лестнице, ни кошелек. Опомнись, кретин, ей что-то от тебя нужно, вот и все!
   В динамике загрохотала музыка, сквозь которую послышался взволнованный голос Ленки:
   - Денис, ты где?
   Я не нашел лучшего варианта ответа, чем:
   - Здесь.
   - Денис, приходи скорее, тут разборки!
   Кроме музыки, на заднем плане я расслышал вопли и мат.
   - Вот черт! - прошептала Стелла, застегиваясь. - Как я это упустила?! Там же были ят... Тьфу! Не ходи за мной!
   И она рванула в зал. Не знаю, за кого она меня приняла, но "не ходи за мной" звучало несколько унизительно. Задернув молнию на джинсах, я побежал следом. Хотя, судя по тому, что уже творилось в зале возле бара, мы с блондинкой могли бы ввалиться туда и совершенно голыми, и никто не обратил бы на это внимания.
   Прибывшие чуть раньше нас, вышибалы клуба растаскивали дерущихся, не скупясь на пинки и тычки, но помогало это не слишком. Да и охраны, как выяснилось, было маловато для заварухи, мгновенно принявшей столь глобальные масштабы. Женская половина посетителей с визгом разбегалась, благоразумно покидая клуб.
   - Кончай тут нереститься, индюк тольтекский! - орал один из Руськиных евнухов-литераторов и, удирая по залу от своего врага - приятеля того австралопитека - швырялся в него кусками стриптизного торта. - Убейся об стенку, дурак! - взвизгнул он, когда догнавший его перемазанный тортом и крайне обозленный жлоб намахнулся кулаком. Передумав, тот просто толкнул литератора, как девочку, взашей. Бедняга маленьким лебедем проскакал до стены с переливающейся голубой акулой, стукнулся лбом о панель и красиво распределился на заляпанном паркете в позе морской звезды.
   Зал имел такой вид, будто во время нашего со Стеллой отсутствия кто-то спрятал в торт противотанковую мину, а потом она сдетонировала.
   Уклоняясь от пролетающих мимо предметов и Руськиных коллег, расталкивая пары закрывающих путь и дубасящих друг друга противников, я лихорадочно искал Ленку, думая, что она могла затаиться под каким-нибудь столиком в ожидании меня. Почему же она сразу, как все остальные девицы заведения, не побежала к выходу, как только началась вся эта катавасия?
   Возле бара мы столкнулись со Стеллой:
   - Ты что тут делаешь? - крикнула она.
   - Ищу Ленку!
   - Я сама найду, ничего с ней не будет! Уходи!
   - Ага, щ-щ-щас!
   И мы снова разбежались.
   Измазанные кремом, с кусками торта в волосах и на плечах, кругом возились, мутузя один другого, уже совсем неотличимые друг от друга мужики. Свинство, однако, объединяет и уравнивает!
   Как бы я ни пытался в своих поисках избежать вмешательства в эту дурацкую свару, не получилось.
   Я нос к носу столкнулся с дерущимися Руськой и австралопитеком. Мгновение - и оба рухнули мне под ноги, покатились по измазанному кремом, залитому пивом и посыпанному чипсами полу. Телефон у меня на поясе снова завибрировал (звука в этом дурдоме было не слышно). Не успел я его выхватить, кто-то навалился мне сзади на плечи и со всей дури долбанул кулаком по голове. В глазах помутнело, но я рефлекторно ухватил его руки у локтей, нырнул вперед и перебросил через себя. Краем глаза успел заметить, как во второго атакующего меня же типа прилетел откуда-то со стороны высокий стульчик, и он выбыл из строя, не добравшись до меня. Пару раз пнув переброшенного недоделка под ребра, я успел увидеть, как из того угла, откуда швырнули стул, Стелла показала мне большой палец и тут же куда-то исчезла. Вот лихая баба! С такой и в разведку не страшно.
   Катящиеся обратно Руська и австралопитек едва не сбили меня с ног. Я успел поймать лысого за шиворот и отодрать от приятеля, уже основательно помятого, перепачканного и с разбитой в кровь мордой.
   Австралопитек ловко извернулся и припечатал мне скулу чем-то твердым, так что искры посыпались из глаз. Однако Аникин уже слегка очухался, смог прийти на помощь. Вдвоем мы скрутили этому примату руки, повалили ничком на пол, и Руська содрал с него два кастета, а я, чертовский злой от боли, познакомил ребра отморозка со своими туфлями. Жалко, на мне не было сейчас рабочих ботинок с толстенной подошвой!
   Рев кругом стоял такой, что мы не услышали предупреждающих криков вызванного на подмогу отряда быстрого реагирования.
   Кончилось все тем, что не успевших разбежаться - нас с Аникиным в том числе - похватали, без сортировки повязали (поди разбери среди этих монстров, кто там есть кто!) и поволокли к фургонам у входа в клуб.
   То, что Ленка рядом со мной, я понял уже только в милицейской машине. Она не причитала, только платочком промакивала мне ссадину на скуле.
   - Ты куда пропала? - охрипшим голосом буркнул я, понимая, что злиться на нее нельзя и что, исчезнув, она в сущности поступила правильно: уединяясь со Стеллой, я ведь не сказал Ленке, где меня искать.
   Стелла... Что-то такое странное она бросила, выбегая из нашего с нею закутка... И вообще она странная...
   - Меня стриптизерша увела с собой в подсобку. Это из-за нее тот хмырь полез на Руслана! - пояснила Ленка.
   - Ты бы хоть позвонила!
   - Так я звонила! Ты трубку не брал!
   Ах, ну да! Мне же как раз в тот момент и присветили по башке, а потом добавили по физиономии...
   - Ты меня прости, Денисик! Я сейчас понимаю, что нельзя было тебя звать. А тогда я с перепугу не подумала. Эта девчонка быстрее сообразила, хвать меня за руку - и огородами, огородами!
   - Правильно позвала, не болтай чепухи!
   Ленка отняла платок и подула мне на щеку:
   - Ссадина такая... Фингал буде-е-ет!
   Я махнул рукой. Чай, не на выставку. Родители, конечно, оторопеют. Последний раз я дрался в школе - во всяком случае, так, что следы оставались на моей собственной физиономии. Да уж, заваруха в "Барракуде" отчетливо напоминала мне стрелку школоты...
   - Лен, а ты-то зачем сюда подсела? Ехала бы домой, я бы тебе позвонил!
   - Ага, конечно! Прямо уже еду!
   Я хохотнул:
   - Ну ты жена декабриста!
   Она фыркнула и снова принялась терзать мою бедную скулу, полагая, вероятно, что таким образом рана заживет быстрее или фингал будет меньше.
  
Селезинские склады
  
   Вот уже почти два часа мы дожидались, когда нами займутся ребята в форме, но до нас у них все никак не доходили руки.
   Самых неадекватных тусовщиков - особенно австралопитека, который даже с довеском из двух крепких парней справа и слева и завернутыми за спину руками умудрялся дергаться и орать в наш с Руськой адрес всевозможные угрозы, вплоть до обещания "найти и урыть", - для успокоения сунули в обезьянник. Парочку особо разошедшихся и затеявших драку уже со служителями порядка отходили резиновыми дубинками.
   Мы же, спокойные, остались дожидаться своей очереди в приемнике, возле поста дежурного. Я с неудовольствием думал о том, что застрял тут надолго: у меня не было с собой никаких документов, а это значит, они могут задержать до трех суток до установления личности. И провести все свои законные выходные в предвариловке мне как-то не улыбалось.
   - Я тебя найду! - вкрадчиво, чтобы не слышали менты, тянул свою волынку австралопитек, держась за решетку и сверля меня взглядом. - Ты у меня кровью умоешься, сцука! Я те всю батарею в обратную сторону оттопырю! Найду-у-у тебя! Найду, падла...
   Счастливый уже тем, что не слышал этих завываний своего пылкого оппонента, Руська дрых, свесившись на подоконник и заляпывая его сукровицей, которая сочилась из разбитой физиономии и рта. Мне-то наплевать, а вот сидящая рядом со мной Ленка явно переживала и нервно сжимала мою руку повыше локтя.
   - Лен, все нормально, - сказал я наконец. - Тебе не надо было сюда идти, я же говорил.
   - Почему он угрожает, а эти и ухом не ведут? - возмущенно шепнула она, косясь на стражей закона, неторопливо бродящих то туда, то обратно по отделению и перебрасывавшихся не особо информативными фразами друг с другом. - Они что, забыли о нас?! Сколько можно нас тут мучить?
   Я сдержал улыбку, тронутый ее святой наивностью.
   В конце концов даже австралопитеку надоело ныть, и он отцепился, уйдя куда-то вглубь камеры. Многие задержанные из "Барракуды" уже дремали, кое-как устроившись на узких деревянных скамейках вдоль стен. Задремала и Ленка, привычно устроившись у меня на плече. Я же, обвыкнувшись, начал даже получать некоторое удовольствие от наблюдения за местной публикой.
   Самым харизматичным тут был изрядно опустившийся бородатый мужичок с выбитыми передними зубами, а оттого шепелявый. Бомж или не бомж, не знаю, но попахивало от него не фиалками.
   Мужичок сидел в уголочке под стендом с фотороботами "Их разыскивает милиция" и, кривляясь, стебался то над нами, то над дежурным или входящими-выходящими ментами. Нас, задержанных, он считал богатеями, которые зажрались и бесились с жиру. Да уж, я всегда знал, что все в этом мире относительно. Вот и меня кто-то счел нуворишем...
   Время от времени дежурный лениво советовал ему заткнуться, но дядька за словом в карман не лез:
   - А шо, правду, шо ли, брешут, шо ваш тут вщех шкоро переименуют в полишаев?
   Мент зевал и продолжал заполнять какие-то бланки, игнорируя и сидящего перед ним уже с час "барракудовца", дело которого сейчас заводил. Глядя на это, я нерадостно думал о том, что если он столько возится с предъявившим документы клиентом, то что же будет с беспаспортным мной, если хотя бы к утру очередь дойдет до нас с Леной. А ей ведь наверняка завтра (сегодня!) на работу... Вот дуреха!
   - Были вщю жышть ментами, теперь штанете понтами! - надрывался бродяга, от удовольствия подпрыгивая на месте и распространяя вокруг себя невыносимую вонь застоявшейся мочи.
   - Ты, мля, нарываешься? Хочешь, чтоб тебе почки опустили? - без особенных эмоций уточнил у него дежурный.
   Шепелявый залился визгливым смехом:
   - Напужал ежа голой жопой! Ты ищо в штаны шрал, когда дяде Толе пощки опуштили, поял?
   - Оно по вони и чувствуется! - огрызнулся один из "золотых мальчиков" клуба, попавший в облаву, скорее всего, по недоразумению. - Слушай, заткнись уже, козел, надоел ты!
   - А ты меня не жатыкай, шопля желеная, не жатыкай! Ты шнащяла проживи ш моё, а потом и будешь тут шкалитьщя, ешли будет, щем, поял? - ни секунды не промедлив, выдал тираду бомжик.
   Я покосился на дремлющую Ленку. Конечно, она все это продолжала слышать даже сквозь чутки сон. Как бы чувствовал себя мой папа, если бы на нашем с нею месте оказались они с мамой? Это ведь не лозунг обдолбанного пикассы "Кастян - пидар!" в подъезде со стены соскребать...
   И тут снова проснулся мой мобильник. Похоже, это была его лебединая песня, сопровождаемая сигналами разряженного аккумулятора.
   Я услышал усталый голос нашего диспетчера Тани:
   - Стрельцов, срочно выезжай в дежурку.
   - Не могу. А что случилось?
   - Как это не можешь?! - растерялась Таня: наверное, за все время работы она впервые слышала от бойца пожарного расчета подобный ответ.
   - Я в ментовке, без документов, и тут все как-то жутко затягивается. Так случилось-то что?
   - Ну ты даешь... Случилось - горят Селезинские склады. Максимальная категория сложности, стягиваем туда все силы, - в голосе прозвучала нотка укора.
   - Черт! - вырвалось у меня. - Тань, у меня сотик садится, сейчас разъединится...
   - Какое отделение? - устало вздохнула она.
   Я сказал, и четко в эту секунду в динамике наступила гробовая тишина. Дисплей погас, отключился и сам телефон, пискнув на прощание. Не знаю, успела ли Татьяна услышать координаты...
   - Что случилось? - шепнула Ленка, подтягивая к щекам ворот наброшенной на плечи шубки: пока нас в зале брали тепленьких, она предусмотрительно успела получить в гардеробной нашу одежду, иначе даже не знаю, как она чувствовала бы себя сейчас в выстуженной дежурке.
   - Да... там пожар... крупный вроде...
   Она вгляделась в мою явно перекошенную из-за отека на скуле физиономию:
   - Ты что-то не договариваешь, эй!
   - Да ладно, Аленосик, не бери в голову! - попытался отшутиться я, но это не сработало.
   - Говори быстро! - скомандовала она, грозно сдвигая брови.
   - Мне вчера снились последствия этого пожара. ДО того, как там все загорелось. Во сне я видел выгоревшие склады так правдоподобно, как это бывает в реальности после таких пожаров...
   Ленку буквально затрясло. Даже губы, с которых давно стерлись остатки помады, побелели от страха.
   - Давай сейчас устроим тут дебош? - предложила она шепотом. - Пусть нас посадят на пятнадцать суток, и ты никуда не поедешь!
   - Гениальная идея! - хохотнул я, отчетливо представив себе, как эта девочка-припевочка выхватывает из-под десятка задержанных скамейку, выносит ею окно, а потом рвет на груди свое коктейльное платье с воплем: "Век воли не видать, пятерик мотать на Петровской киче!".
   - Ему весело! - не зная, какой она только что предстала в моей разбуянившейся фантазии, выдохнула Ленка. - Посмотрите на него!
   Тут открылась боковая дверь, ведущая, насколько я успел разглядеть за время нашего здесь пребывания, на лестницу. Из нее высунулся молодой прыщавенький сержантик:
   - Стрельцов тут кто?
   Я поднял руку.
   - Стрельцова отпускай! - едва взглянув на мою кривую рожу и даже не поморщившись, обратился он к дежурному.
   - А с девицей чего? - он кивнул на Ленку.
   - Это моя жена, - быстро ввинтил я, не моргнув и глазом, только она зыркнула на меня он неожиданности. - Она здесь ни при чем.
   Сержант махнул рукой и скрылся за дверью.
   - Свободны, - буркнул нам тогда дежурный.
   Под завистливыми взглядами проснувшихся Руськиных коллег мы с нею беспрепятственно покинули отделение. Аникин же, пьяный, по-прежнему дрых на подоконнике. Ох и красавец! Вот обрадуется его Людмила, увидев сие на пороге!
   Я поймал для Ленки попутку, но прежде чем сесть, она мне строго-настрого наказала:
   - Ты обязательно мне позвони, когда там все закончится! Обещаешь? Нет, ты мне пообещай!
   - Обещаю-обещаю! - отозвался я, напрочь забыв про свой разряженный телефон, и наклонился к водителю: - Мужик, я, если что, номера твои запомнил. Так что смотри там, без глупостей. Лады?
   - Денис! - укоризненно воскликнула с заднего сидения утонченная Ленка.
   - Да все будет в лучшем виде! - заверил необидчивый толстячок, смеясь. - Не обидим!
   Едва Ленка укатила, ко мне подлетел один из красных носорогов с номерами нашей части. Видимо, его экипажу было поручено подхватить меня по пути. Парни с любопытством разглядывали мой фингал и не скупились на шуточки. Переодевшись в дежурке, я подсел уже в другую АЦ. Ехали мы по короткой дороге, минуя объезд, - то есть, совсем не так, как было в моем вчерашнем сне, - и путь наш теперь лежал мимо Чертова сарая. Усадьба смотрелась еще более зловеще, чем днем. Никогда раньше не видел ее при свете почти полной Луны, а нынче ночью было ясно и звездно. И уже отсюда со стороны Селезинского бора виднелось багровое зарево.
   Пожар был просто гигантских масштабов. Признаться, за пять лет службы я на таких еще не бывал.
   Здесь уже торчали телевизионщики, корреспонденты и операторы путались под ногами у моих коллег, откровенно их раздражая. Поодаль наготове стояли машины "скорой" и даже две желтых "реанимации" с надписью-зеркалкой. Там же - несколько милицейских "бобиков". А светло было, как днем.
   На тех участках, где огонь начинал сдаваться, вверх поднимались громадные тучи дыма. Артем Николаич, едва увидев меня, тут же ласково сматерился и объяснил тактику действий.
   - И смотри у меня, Стрельцов, не геройствуй, как вчера! - предупредил он в конце. - Какая хреновина там только не горит! Я хочу, чтобы вон те, - он мотнул шлемом на кареты скорой помощи, - сегодня уехали отсюда пустые. Всё понял?
   - Угу.
   - А чё с рожей?
   Я шмыгнул носом:
   - Бандитская пуля.
   - Сильно датый? А то, может...
   - Артем Николаич, да я уже не то, что не датый, а трезвее всех трезвЫх...
   И это не было преувеличением. От всего случившегося адреналин и тестостерон в моей крови, наверное, пережгли всё, что являлось посторонними примесями - и в первую очередь алкоголь.
   - Ну смотри, парень, смотри!
   Иногда Николаич в самый неподходящий момент может включить наседку и доставать своей опекой сверх меры. И стал он таким после гибели Степки, хотя это произошло вообще не в его смену.
   Склады мы тушили несколько часов кряду в режиме нон-стоп. Под многослойной курткой и комбинезоном я был весь мокрый от пота, тело горело и ныло от усталости, но откуда-то брались всё новые и новые силы. Точно так же прибывали и резервные автоцистерны, сменяясь одна за другой. Телевизионщики уже собирались уезжать, когда им на радость рванул склад с китайской пиротехникой, заполонив все небо беспорядочными взрывами фейерверков. Мы же на всякий случай забирались под прикрытие наших носорогов: чертовы ракеты летели во все стороны, как ошалелые.
   Но в конце концов, сообразно крылатой фразе с соломонова кольца, прошло и это. Николаич велел сворачиваться.
  
Пророчество
  
   Чтобы перевести дух, я поплелся в сторону огражденного турникетом асфальтированного пятачка, с которого сейчас с чувством выполненного долга отбывали тивишники и медики. Мечта Николаича сбылась: сегодня не пострадал никто, если не считать одного придурочного спецкора, который умудрился попасть под струю из водомета и промокнуть на холоде до нитки. Я был в курсе, потому что это был Женькин водомет и все произошло на моих глазах. Бранился Женька знатно! А спецкора спешно засунули в одну из "скорых" - отогреваться.
   Слегка отойдя после этой гонки, я вспомнил, что обещал звякнуть Ленке. Впрочем, мелькнуло и сомнение: она давно уже спит, придурок, человеку завтра (сегодня, блин, сегодня!) на работу, какого черта звонить и будить? Но Ленку я тоже знал неплохо. Не разбужу я, она, когда проснется сама, отыщет меня и прибьет насмерть, а перед этим опозорит - обещал и не сделал! Надо звонить...
   Проклятый мобильник больше не включился. Иногда, полежав выключенными, они на последнем издыхании еще могут недолго поработать. Но сегодня явно была не моя ночь... или утро...
   Тут неподалеку, на турникете же, я увидел курящего мужика. В свете многочисленных фар я разглядел его лицо, и оно отчего-то показалось мне смутно знакомым.
   - Извини, телефоном не разрешишь воспользоваться? Мой сдох...
   Мужик оценивающе взглянул на меня и без лишних разговоров протянул свой мобильник. Увидев заставку на слайдере, я обомлел: там красовалась фотка полуголой силиконовой блондинки. Что-то очень нехорошее заворочалось в памяти, но разбираться я не стал и набрал домашний номер квартиры Еремеевых. Сложные номера сотовых мой мозг попросту не запоминает. Ленка, кстати, тут же схватила трубку.
   - Кто? Кто это? - прокричала она и, лишь услышав мой голос, успокоилась: - Господи! Слава богу! Сейчас же приезжай сюда, слышишь? Домой тебе в таком виде не надо! Слышишь?
   Возражать я не стал. Заехали в дежурку переодеться, а потом Рыба подвез меня к Ленке. Хоть он и вредный мужик, но в личные дела знакомых никогда не влезает, не сплетничает и не задает вопросов. Надо мне к Еремеевой - значит, надо. И ходи оно конем.
   Когда Ленка открыла и когда я наконец оказался в домашней обстановке, организм сдался. Я готов был свернуться на коврике в прихожей и заснуть, но хозяйка проявила беспощадность, загнав меня в ванную под душ, а после, уже чистого и одетого в какие-то шмотки Степухи, подвергла истязанию, пытаясь чуть ли не заговорами полечить раскуроченную физиономию.
   - Нет... - с досадой сказала она, - так просто не пройдет, это на несколько дней...
   - Ленка, да хрен бы с ним, нашла о чем страдать. Иди, спи, тебе завтра на работу. Убедилась, что я жив-здоров? Ну и всё!
   - Как будто я впервые не сплю ночь перед работой. Забыл, какой Светка была совсем маленькая? Она нас со Степой двоих ушатывала, причем легко! Так что я привычная.
   - Ты не привычная, Аленосик. Ты чокнутая. За что я тебя и люблю. Всё, я на боковую, иначе сейчас просто сдохну.
   И я уже прошел было в комнату, где она мне постелила, как одна мысль осенила меня молнией, и я завис прямо в дверях, а Ленка врезалась мне в спину и удивленно захлопала глазами.
   - Этот мужик... - пробормотал я, лихорадочно сгоняя мысли в один табун и даже толком не вникая в то, о чем говорю, - этот мужик...
   - Который? Денис, ты меня пугаешь! Какой мужик?
   - С телефона которого я тебе звонил... Вот блин! Это же был охранник Селезинских складов! Тот самый!
   - Охранник - и что в нем такого?
   - Ленка, я видел его вчера во сне. Мертвым.
   Она замерла.
   - Но... вы же все потушили?
   - Мы все потушили. Но, судя по всему, он должен задохнуться в машине... выхлопными...
   - С чего ты это взял?
   - Это розовая смерть, ее ни с чем не спутаешь. От окиси углерода кожа у отравленного становится розовой. Черт, какой же у него был телефон?
   - Денис, но ведь это только сон? Почему ты...
   - Это только сон, дочка, бывают только сны, - отболтался я, бросаясь к обычному телефону и набирая Николаича. - Артем Николаич, это всё тот же Стрельцов.
   - Ну никакого от тебя продыху! Что еще учудил?
   - Да я ничего. Николаич, скажи, а действующие лица на таких мероприятиях фиксируются где-то? Ну, скажем, охранник этих складов где-то фигурирует? Можно его выцепить?
   - Опера, наверное, зафиксировали. А нам-то это зачем?
   - Николаич, кровь из носу нужно узнать номер этого мужика. Я сегодня случайно... э-э-э... свой телефон у него забыл. Второпях. Понимаешь?
   - Какой-то ты сегодня бешеный, Стрельцов. Ты там на досуге наркотой, часом, не балуешься, не?
   - Не! Вот те крест!
   - Ладно, будь на связи, перезвоню по определившемуся номеру.
   Он тоже не спросил, какого лешего я делаю в квартире Еремеевых в такое время. А может, навскидку просто не узнал номер.
   - Спасибо, Артем Николаич! Наркотикам но пасаран!
   - Да не за что пока еще.
   Пока ждали звонка, мы с Ленкой ушли на кухню пожевать: почему-то у обоих на нервной, видимо, почве вдруг открылся страшный жор. Ленка была в домашнем, без боевой раскраски, уютная, но в ней не осталось ничего от затюканной вдовы-домохозяйки. Если мне не померещилось, она даже немного со мной кокетничала.
   Николаич перезвонил минут через двадцать.
   - На тебе твой номер. Зовут его Ковалец Игорь Константинович.
   - Артем, я твой должник!
   - Свои люди - сочтемся.
   Я торопливо набрал номер Ковальца. Мужик, похоже, видел уже десятый сон и после побудки, судя по голосу, был крайне недоволен. Хм это еще ладно, Игорек, сейчас ты вообще обратишься в фаллический символ, когда услышишь то, что я тебе скажу!
   - Я сегодня у вас телефон просил, помните? Ну, тот самый пожарный я!
   - Ну, помню, и чё? - неприязненно процедил Игорь.
   - У вас машина - "Ауди"? С меховыми чехлами на руле и водительском кресле?
   Он напрягся:
   - Ну, допустим... А в чем дело?
   - Выслушайте меня, ладно? Это будет звучать дико, но вы просто дослушайте до конца и делайте соответствующие выводы. Еще вчера ночью я увидел во сне вас, вашу машину и ваш мобильник. Телефон я узнал по заставке - она точно совпала с той, что мне приснилась. Я хотел бы вас предупредить: не заводите машину в гараже, если находитесь в ней. Никогда!
   - Вы это к чему? - с подозрением спросил Ковалец.
   Ё-моё, он тупой, что ли? Я терпеливо повторил:
   - Игорь Константинович, я уверен, что сон приснился мне неспроста и что я просто обязан вас предостеречь. Не садитесь в прогревающуюся машину в закрытом помещении, понимаете?
   Этот кретин решил упереться рогом в землю. Я помню только первую часть его красноречивой тирады. А потом меня накрыло. Минуты три выпали из моей памяти начисто.
   Когда я "вернулся", телефон уже был отключен, а Ленка взирала на меня полубезумными глазами. В них стоял такой ужас, что даже зрачки казались неправдоподобно расширенными и дикими.
   - Мне реально надо выспаться, - я потер глаза, в которые какая-то сволочь насыпала песка и накапала серной кислоты.
   - Ты... ты... вот это сейчас - что это было? - дрожащим шепотом спросила Ленка, и я понял, что это была не просто краткая потеря сознания, а что-то похуже.
   Когда мы выяснили, что выглядело это, будто меня переключали на другую программу, как зомбоящик, и она поверила, что я не прикидывался, последовал удивительный рассказ.
   Когда этот Ковалец начал обзывать меня психом - а Ленка сидела близко и слышала часть его выкриков - на ее глазах со мной случилась резкая метаморфоза. Я застыл с прижатой к уху трубкой, потом слегка двинул головой. И она узнала это движение! Узнала и обалдела. А я, двигаясь, как... Степуха, говорил голосом Степухи и его же интонациями.
   - Слушай, мужик, - сказал тот, странный, я, - вот все бы ничего. Будь ты кем другим, то и распоряжался бы своей жизнью на собственное усмотрение, сечешь? Но ты не зазнавайся: сам-то ты только так, проходное звено, не избранник. Ты просто не имеешь права сдохнуть до октября этого года. Потом - делай что пожелаешь, а до октября не смей! Кстати, как там здоровье у твоей любовницы Верочки?
   - Откуда... а?.. Откуда ты...
   - Свози ее на курорт, а до октября пусть починит свой организм. Это все, что от тебя требуется. На самолетах летать не бойся: авиакатастрофа - не твоя судьба. А вот с дурацкой привычкой греть тачку в гараже завязывай хотя бы до октября. Хочешь, я пришлю тебе подборку фото с протоколов осмотра жертв, погибших от отравления окисью углерода. Они все такие розовые - это из-за карбоксигемоглобина, ты в курсе, да? Вообще на трупы не похожи. Прислать? Подскажи номер электронки! Кстати, а знаешь, как происходит отравление? Ты же не сразу умрешь. Сначала ты поймешь, что надышался. У тебя возникнет закономерное желание встать и выйти из гаража. И тут ты вдруг осознаешь, что не в силах пошевелиться. То есть вообще. А мозги твои еще будут работать. Ты будешь выть, понимая, что находишься внутри трупа, и никто тебе не поможет даже в том случае, если подоспеет "скорая", потому что сделать прямо на месте полное переливание крови нереально. За то время, как отключится твое сознание, ты умрешь тысячу раз от ужаса перед смертью. Но в остальном смерть эта безболезненна. Ну и как тебе перспектива умереть таким образом, мужик?
   После этих слов я, по рассказу Ленки, дал отбой и очнулся.
   - И все? - уточнил я.
   Она слегка покраснела, смутилась и отвела взгляд. Я подбодрил ее.
   - Ты точно этого не помнишь? - на всякий случай уточнила она.
   - Да нет же, Лен!
   Ленка вздохнула:
   - Перед тем как очнуться, ты уставился на меня Степкиными глазами, вот так вот нежно-нежно погладил по руке... и сказал... ты сказал... "Умачка, бедная моя Умачка! Ну ничего, мы вытащим вас обоих!" Не знаю почему, но он один на один часто называл меня Умачкой...
   Она готова была разреветься.
   - Аленосик, вот я называю тебя Аленосиком: теперь ты веришь, что я - это я? Давай по кроваткам? Утро вечера мудренее.
   Я ощущал уже такую усталость, как будто на паях с Архимедом, раздобывшим наконец рычаг и точку опоры, переворачивал Землю, и едва дошел до их со Светиком спальни, где Ленка мне постелила на своей кровати, самоотверженно решив лечь в зале на раскладном диванчике. Сопротивляться я не стал: сил не было даже на разговоры.
   Едва коснувшись подушки, я вырубился и, кажется, даже какое-то время проспал, как и хотел, без всяких снов, в сингулярности черной дыры, где замирают время, пространство и свет. Но потом снова случилась какая-то аномалия.
   Сон включился, как ненавистный телевизор в комнате у моей бабуленции. Начался он сначала на звуковом уровне: я услышал женский голос:
   - Денис! Денисик, ты спишь?
   А потом заработало и зрение. Но тело мое мне опять не принадлежало, я им не управлял, хотя в этот раз мог хотя бы наблюдать из сна.
   - Мне страшно, - сказала Ленка, включая настенное бра надо мной. - А там еще эта фотография... я все лежала и вспоминала, вспоминала... ему бы сегодня... вчера... ему ведь тридцать бы уже было, представляешь! И еще эти твои слова, движения...
   Мои губы помимо воли спящего меня растянулись в улыбке по воле кого-то иного. Я приподнял свою и не свою руку и ладонь к ладони соединил с Ленкиной рукой:
   - Умачка! Все будет хорошо. Мы вас не оставим. Мы присматриваем за вами, пока вы тут. Ты мне веришь?
   - Не называй меня так! Мне начинает казаться, что ты - это он. Я знаю, вы все хорошие ребята, и ты, и твои коллеги - Николаич, Женя, Петр, Костик... Вы очень нас со Светиком поддерживаете...
   - Да я не об этом! - снова услышал я собственный смех и голос. - Ну да ладно, ты только не плачь! Мне плохо, когда ты плачешь.
   - Не буду. Не буду, - пообещала она, утерла кулачком глаза и, забравшись ко мне под одеяло, прижалась сбоку.
   То, что я ощущал в клубе, обжимаясь с бешеной Стеллой, было чепухой по сравнению с тем, как отреагировало мое тело на близость Ленки. И самое странное заключалось в том, что оно уже ведало ее природу. А оттого я хотел ее еще сильнее, чем если бы это было впервые. Я знал все ее тайны, а она отвечала так, будто знала все мои. И это было так не похоже на то, что происходило с той блондинкой, как будто с той и с другой были два разных я. Если первые секунды я еще сопротивлялся наваждению, навеянному сном, то потом забыл об этом и думать.
   А когда она, вздохнув и снова прижавшись ко мне, мирно заснула, на меня наконец снова снизошла сингулярность. Небытие - что может быть вожделеннее? Ну, после сна про Ленку, само собой...
   Проснулся я поздно. Хорошо и тихо было в их со Светиком спальне - даже в середине дня никаких посторонних звуков с улицы, никаких тебе скрипов или перестуков по дому. И еще темно: окна оставались задернуты плотными шторами.
   Уже с ясной и трезвой головой я вспомнил подробности сна. Стыд и позор! Позволить себе эротические сновидения с участием жены... вдовы лучшего друга. Куда я качусь... И почему после этого наваждения осталось такое приятное, просто чудесное послевкусие?
   С грехом пополам оправдавшись тем, что спящий мозг за свои дурные фантазии отвечать не может и что на него произвела огромное впечатление вчерашняя Ленкина метаморфоза из домохозяек в королевы, я привстал на локте и сладко потянулся. Так, стоп. Точно помню, что перед тем как заснуть, я ничего с себя не снимал и уж тем более - до полной наготы...
   Взгляд упал на прикроватную тумбочку в изголовье. На ней лежал исписанный листок бумаги:
   "Убежала в "Нирвану", звонить и будить не буду. Горячие бутеры в микроволновке, перед употреблением подогреть. Спасибо за все - кажется, благодаря тебе я опять начинаю жить. Мне было очень хорошо с тобой этой ночью. Пока! До встречи! P.S. Но все же не называй меня Умачкой, особенно во время ЭТОГО. Ладно? Мне нравится Аленосик, ты с ним неподражаем! Ну все, целую! Аленосик. :)))"
   Дочитав это, я медленно опустился обратно на подушку и натянул одеяло на голову. Тысяча молний распотрошила меня на кусочки. Это все-таки не было сном... Так какого же хрена я натворил?!
   Определенно: я - скотина.
  
Майя, или Как правильно пить текилу
  
   Ссадина на скуле зажила удивительно быстро, несмотря на Ленкины сетования, и вскоре, приближаясь к зеркалу, мне уже не приходилось мысленно читать мантру "Свет мой зеркальце, заткнись, я побриться подошел".
   После очередной серии дежурств, а иначе - дней через пять после пожара на Селезинских складах, я все же решил довести до конца расследование относительно личности и местонахождения varuna, который с тех пор на связь так и не выходил. "Детектор троллей" был единственным, за кого я мог зацепиться в понимании происходящего. Ну, мне так, во всяком случае, казалось. Интуитивно.
   И вот, на счастье, мой выходной наконец-то совпал с общепринятыми выходными, и я тут же рванул к Руське.
   Бывший одноклассник распахнул дверь тем же широким жестом, каким по пьяни раскрывал всем душу. Будь на моем месте какой-нибудь алчущий отмщения муж, которому супруга совместно с Аникиным наставили рога, Руська с порога получил бы кулаком в глаз. Я не удивлюсь, если он даже не посмотрел в глазок перед тем как отпереть - такой уж характер был у приятеля.
   На Руське был совершенно пошлый халат откровенно китайского производства, открывающий волосатую грудь и не менее волосатые ноги, и зеленые шлепанцы. В отличие от моей, его физиономия все еще носила следы побоев. Впрочем, ему и досталось тогда гораздо больше, чем мне. Аникин посмотрел на меня с некоторой завистью и неодобрением, как на дезертира с поля боя или удачно уехавшего заграницу эмигранта.
   - Ты куда тогда свалил? - буркнул он, несмотря на все снисходя до рукопожатия.
   - Да так, по работе. Там, знаешь, небольшой пожар организовался, меня и вытащили... - объяснил я, замечая торопливо мелькнувшую в конце коридора женскую фигурку не то в купальнике, не то в нижнем белье.
   - Пожар у него организовался! А я потом полдня этим доказывал, что не верблюд. А кое-кто мог бы приехать и поддержать, между прочим! Дать свидетельские показания, что это на нас навалились те уроды.
   - Ну, во-первых, свидетель из меня хреновый, поскольку начало драки я как раз и пропустил. А во-вторых, для уточнения им проще забрать отснятые материалы видеонаблюдения, как это сейчас делается...
   Добавлять о том, что как-то не догадался приползти полумертвым в ментовку ради спасения Руськи в тот вторник, пятнадцатого, я не стал.
   - Да ну тебя, друг называется! - и любезно завершил обличительную речь словами: - Ладно, заходи, раз все равно приперся.
   Да, эта черта в Аникине с возрастом так и не исчезла. Иногда он на полную мощь врубал инфантила и начинал пороть всякую чушь. Типа, все кругом виноваты в его бедах. Все козлы, он один Д'Артаньян.
   - На, утешься, - я протянул бутылку любимой им текилы, за которую во имя достижения своей тайной цели выложил приличную (для моего бюджета) сумму. Я знал Руську как облупленного и мог предсказать его поведение заранее, поэтому задобрить его нужно было именно таким вот жестом, ни больше, ни меньше.
   Мы прошли в зал.
   На диванчике, в таком же точно, как у хозяина, пошлом халатике, поджав ноги сидела молоденькая девушка и листала журнал. И что-то подсказало мне, что эта киса-брюнетка ну никак не Людмила, невеста Аникина.
   - Привет, - сказал я. - Извините, что нарушил ваш междусобойчик. Но я буквально на минуту!
   - Да садись, чего уж, - проворчал Руська, выставляя бутылку на круглый журнальный столик и извлекая из бара три фужера.
   Я поискал глазами какой-нибудь стул, но таковых в комнате не оказалось. Вместо этого пришлось подкатывать к столику "таблетку"-пуфик.
   - Знакомься: Элла.
   Ясно, подумал я, очередная Фекла или Дуня. И фамилия у нее не иначе как Вырвиглаз или Корейко.
   - А это Денис, одноклассник мой бывший...
   Киса улыбнулась и состроила мне глазки. Руська просто не успел еще просветить ее насчет моей профессии.
   - А как же... - я нарочно не договорил, вместо этого с намеком пошевелив бровями.
   Аникин отмахнулся:
   - Не было бы счастья, так несчастье помогло! Людка тогда как увидела меня, расписного, на пороге, так и вылетела отсюда пробкой. В пару секунд шмотки собрала!
   - Но она же, вроде... ну, ты говорил...
   - Слухи о залете, как оказалось, тоже были сильно преувеличены с известной целью! - радостно засмеялся приятель, потирая ладони и нисколько не стесняясь своей гламурной гостьи, от которой я только что так тщательно шифровал свои вопросы.
   - Ты у нас, Аникин, как какой-нибудь дон Педро из латиноамериканского мыла. Всё-то у тебя страсти кипят, крышку срывают.
   Мы чокнулись. Вообще-то нормальные люди пьют этот напиток так: проводят по ободку фужера долькой лимона, а потом обмакивают смазанной частью в соль. Благодаря этим ухищрениям текила пьется легче и приобретает интересный оттенок вкуса. Но Руське возиться было лень, да и не факт, что лимоны обитали в его холостяцком холодильнике, а гламурная киса вряд ли стала бы портить маникюр ради ублажения каких-то двух придурков.
   - Дэн, - пояснил Руська для нее, - у нас пожарный. Настоящий.
   Громадные черные глазищи кисы распахнулись.
   - Ж-ж-жесть! - прокомментировала она.
   - Не то слово! - мне стало весело. - Жуть и мрак!
   Руська прочувствовал тему сразу и заржал. Где он их только таких находит?..
   - У меня к тебе дело, - я решил заканчивать с предисловиями и приступать ко второй части "марлезонского балета".
   - Ну, ты разве ж просто так, без задней мысли, к старому другу заглянешь? - снова включил обиженного мальчика Аникин. - Ну и чего там у тебя?
   Он ко мне не заглядывал вообще, но я решил не спорить и продолжил:
   - Мне нужен твой совет, как найти подход к этому вашему системщику, к Вольдемару?
   Аникин обалдело поглядел на меня:
   - Ты правда, что ли, его Вольдемаром тогда назвал? А я-то думаю, чего этот пень на меня волком смотрит! - Руська захохотал, сгибаясь пополам и стуча кулаками по оголившимся коленям. - И как только он тебя там за это проводами не придушил?! - простонал он. - Во... Вольдемар! Я ж прикололся, а ты и поверил!
   - Аникин, хорош ржать, не то проводами задушу тебя я, - после этого я взглянул на смеющуюся Эллочку. - А она пройдет по делу как сообщница.
   - Ладно, - смилостивился Руська. - Зовут его действительно Владимиром. В фирме он Вовик, а для тебя - Владимир Анатольевич... Ладно, ладно, просто Володя, шучу!
   - Тупые у тебя шутки, Аникин! Ох тупые! Так он действительно такой всемогущий, или Винду удачно переустановил - и бог программирования?
   - Нет, таких, как ты говоришь, у нас не держат. Там квалификация ого-го. А подход к нему найти не трудно. Вот что-нибудь такое же ему купи, - он кивнул на текилу. - А главное - все время покорно соглашайся, что ты ламер конченный, и пой ему дифирамбы, он это любит. После энного количества стопарей станет добрым и сговорчивым. Дерзай!
   Тут брюнеточка, углубившаяся было снова в журнальное чтиво, с восторгом воскликнула:
   - Руся, а тут в твоем журнале пишут, что в следующем году будет конец света! Вот: "Майя предсказали второй Всемирный Потоп 21 декабря 2012 года"!
   - Ну они же его себе предсказали, - небрежно бросил реплику Аникин, едва взглянув на подружку.
   - Почему себе? Они не только для этой своей... Африки... Они пишут, что для всего мира будет конец! - заспорила киса.
   Я уже собирался уходить, но порывистая активность юной красотки меня остановила. Она так славно складывала маленькие пухлые губки бантиком, так хлопала ресничками, что не умилиться было невозможно.
   - Ну, одно время и в просвещенной Европе считали, что Земля плоская, а мир заканчивается на востоке - страной самураев, а на западе - Геркулесовыми столпами.
   "До которых вы сейчас и договоритесь", - так и подмывало завершить Руськину фразу, но я смолчал, решил не стервить, и вместо этого попрощался.
   Неожиданно эта парочка изъявила желание меня проводить до дверей.
   - Чего это от тебя чесноком за версту несет? - поморщился Аникин, когда я натянул куртку. - Ну и вонь!
   Я уже хотел ответить, но тут Эллочка ни с того ни с сего возьми да и спроси:
   - Дэн, а ты когда-нибудь кого-нибудь спасал?
   - В смысле? - я даже не сразу понял, о чем она.
   - Ну как пожарный кого-нибудь вытаскивал из огня?
   Это она у меня интервью, что ли, пытается взять? Может, киса - Руськина подмастерье, будущая журналистка? Надо с этой братией ухо держать востро, а то понапишут какой-нибудь ереси, так меня парни на работе потом засмеют.
   - Да нет. Слава богу - не доводилось.
   Ситуаций, когда надо кого-то спасать из огня, к счастью, на моем опыте не случалось. Так, вывели один раз с Женькой из задымления нескольких школьников, но то же не из огня, да и особой опасности там не было. Вот в той общаге, я понимаю, ребятам пришлось тогда идти на крайние меры, чтобы вытащить нескольких застрявших на балконе жителей, которые не могли справиться с заваренной доверху решеткой. И что отвлекло Степуху в сторону от остальных коллег - неизвестно...
   Мы попрощались, и я вышел в подъезд, но тут Руську осенило:
   - Стрелец, а ты у меня ничей телефончик узнать не хочешь?
   - Ты же мне уже его аську записал!
   - Да я не про Волдемор... тьфу! Я про другой телефончик, - Аникин подмигнул. - Она, кстати, на днях о тебе спрашивала. И чем только ты такую телочку пронял - смотреть, блин, не на что! - окинув меня презрительным взглядом сверху вниз, Руська поморщился. - Да еще и амбре это чесночное! Шарман! Баб этих не поймешь...
   - Ладно, потом как-нибудь. Пока!
   - Покедас! - буркнул приятель, скрываясь за дверью.
   Наверное, Стелла его отшила, и за это он такой злой на меня. Руська любит быть в центре внимания и чувствовать себя непревзойденным.
   А я почему-то искал, но не обнаруживал у себя интереса к топ-топ-модели. И вообще меня больше беспокоило то, под каким соусом лучше объясниться с Ленкой насчет моего непростительного поступка. Мало того, что я чувствовал себя предателем Степкиной памяти, так еще и не знал, какие подобрать слова, чтобы извиниться перед Ленкой и не обидеть ее этим. Но молчать, не звонить и избегать бесконечно тоже нельзя. Она тактичная, сама не дозванивается, но мое молчание уже наверняка отметила и переживает. Нет, надо будет что-то предпринять. Я так не могу. Будь на ее месте кто другой - может быть, и не беспокоился бы. Но Ленка занимала в моей жизни какое-то особое место. Какое - я еще толком не разобрался. Но относиться к ней легкомысленно было невозможно. И это сильно грузило меня последние дни.
   Но намеченная цель все же перевела мои мысли в другое русло. Я стал прикидывать, как договариваться с Вольдема... с Володей о том, что задумал.
  
Взлом по науке
  
   Сисадмин авторизовал меня в "аське" уже через минуту после отправки запроса и неприветливо поинтересовался, какого... скажем так - черта... мне нужно. Надо же - запомнил! Я напечатал, что очень нуждаюсь в его профессиональной помощи, но для этого хотелось бы пообщаться в реале. И для затравки, естественно, забросил крючок с наживкой, дескать, за мной не заржавеет. Заодно извинился за Вольдемара. В ответ на это Володя выслал мне ржущий и катающийся смайлик-lol, а следующим постом объяснил, что все просек еще в клубе и в отместку уже во вторник отлучил Руса от "Одноклассников", "В Контакте" и "Фейса". Мы договорились, что я могу прямо сейчас подъехать к нему домой.
   Войдя в полутемный подъезд панельной девятиэтажки, на площадке я натолкнулся на ожидавшую лифта тетеньку с двумя большими пакетами. Хоть я и не тимуровец, но папино воспитание периодически подпинывает меня оказывать помощь дамам в переноске тяжестей. Я уже открыл было рот сказать об этом своем намерении тетеньке, но, наткнувшись на ее полный подозрительности взгляд, остыл. Такая уж особенность у наших женщин осаживать всякого коня на скаку и вперед пожарного лезть в горящую избу, боязно и предложить что-нибудь эдакое, еще съездит пакетом по лбу, решив, что ее хотят ограбить.
   Только в лифте, где оказалось гораздо светлее, чем на площадке, я узнал этот взгляд-буравчик поверх очков в тяжелой оправе. Узнала и она меня.
   - Тамара Святославовна?! Здрасьте!
   - Здравствуй-здравствуй, Стрельцов. А я все стою и думаю: чего это Денис не здоровается, в школе ведь был таким воспитанным юношей.
   - После солнца к темноте глаза не привыкли, я вас не сразу разглядел, Тамара Святославовна. Давайте мне ваши сумки!
   - Да брось, Денис, они не тяжелые.
   - Давайте-давайте!
   Руданова Тамара Святославовна была у нас русичкой, и за прошедшие годы, к сожалению, краше не стала: всё та же громадная голова с тусклыми рыжеватыми пучочками волос, завитых мелким бесом и коротких, лошадиное лицо с тяжелой нижней челюстью и "брылями", близко посаженные глаза, отсутствие талии и груди.
   - Где ты теперь? - поинтересовалась Тамара. Конечно же, в школе между одноклассниками мы всех учителей, кроме физрука, называли по именам, без отчеств. Физрука - наоборот. По отчеству, без имени: Федосыч. Уж очень нас оно забавляло.
   - В пожарной охране.
   - Вот какой молодец! Честно говоря, пока ты не вышел из больницы после перелома с внушительным багажом знаний, Денис, я и не думала, что из тебя выйдет толк!
   А уж если учесть, как этот багаж мне понадобился в моей нынешней работе, так я и вовсе Онотоле 80-го уровня!
   Интересный фактик: представители одних низкооплачиваемых профессий всегда бурно приветствуют представителей других, когда узнают об этом. Любопытно, как отреагировала бы Тамара, соври я, что являюсь бизнесменом или менеджером, пусть даже из категории "офисный планктон"? Вот бабульки в нашем подъезде все как одна люто ненавидят тех, кто приезжает в наш двор на крутых тачках, причем как местных, так и залетных. Эдакой закаленной в комсомольских организациях и на партсобраниях классовой ненавистью. Когда у моего отца в конце 90-х завелась сначала подержанная "вольво", а потом такая же бэушная "тойотка-камри", они поначалу косо смотрели и на него. Но потом, вероятно, провели межподъездное заседание и на общем товарищеском голосовании вынесли решение: "прохвессору" - можно! За-слу-жил!
   - Читаешь хоть что-нибудь после школы? - продолжала допрос Тамара.
   Уф!.. Что ж я читал-то в последнее время? Ну не делиться же с ней впечатлениями по поводу книг одного современного отечественного фантаста: наверняка его имя висит у нее в черном списке прямо над кроватью, и, просыпаясь в холодном поту после кошмаров, она еженощно вписывает туда очередную персону нон грата, поскольку в последнее время развелось их немеряно.
   - Да... так, понемножку... - промямлил я, стараясь не конкретизировать и отвечая по возможности пространно. Ну не люблю я эту классику, черт побери! Ничего с собой поделать не могу - не люблю со школы, где едва этой классикой не подавился. Не моё это. - А! Вот, вспомнил: учебник по программированию недавно читал! И по органической химии! Очень познавательно!
   Она вздохнула, но подвергать критике мое читательское меню не стала, поскольку вряд ли что-то смыслила как в программировании, так и в химии. Сказала только:
   - То ли вся молодежь теперь на этом железе помешалась? Вот мой скоро прирастет к своей коробке: на работе за компьютером сидит, домой придет - опять сидит. Даже ест и спит за компьютером!
   В голове мелькнуло подозрение. Едем мы с нею на один и тот же - седьмой - этаж, кто-то из ее домашних компьютерозависим... А еще такую же крупную голову с лошадиным лицом я видел недавно, только на мужском туловище, и это был...
   Двери разъехались, глазам предстала намалеванная прямо на побелке стены цифра "7".
   - А ты, Денис, к кому? - наконец догадалась поинтересоваться Тамара Святославовна.
   - К программисту Володе.
   - К моему оболтусу, что ли?! Так вы знакомы?
   - Не так, чтобы очень...
   - Проходи, - отперев дверь ключом, посторонилась она. - Пакеты там, в прихожей, на крючок привесь!
   Навстречу нам выплыла массивная и еще более неопрятная, чем в клубе, фигура Вольдемара. И на этом небольшом контрасте сразу стало понятно, что тогда он нарядился в свой парадно-выходной вариант одежды.
   - Опаньки! А как вы так... кучно? - удивился он, потянув носом воздух: - Чеснока, что ли, накупила?
   - Ах! - всполошилась Тамара. - Забыла! Вот собиралась же купить - и все-таки забегалась и забыла!
   Помешались они все на этом чесноке, что ли?
   - Это от меня, - признался я, снимая благоухающую куртку. - У меня дома бабушка после инсульта уже в маразм впадает. Сегодня у себя из внутренних карманов целую жмень выгреб. Никак не мог понять, откуда эта вонь... Так до сих пор и не выдохлось, да?
   - Не хочу тебя огорчать... - политкорректно начала Тамара, но ее громкоголосо перебил неотесанный сынулька:
   - Какой там выдохлось - глаз выпадает! Давай, проходи бегом вон в ту комнату, только куртку тут где-нибудь кинь, а то сдохнем к чертям. Ма, придумай чё-нить, чтоб в желудок забросить, ладно?
   - Очнулся, не прошло и полдня!
   - Да я недавно проснулся...
   - Да уж знаю! Где холодильник хоть - помнишь?
   - Ну, ма, не придирайся, разогрей, а? Там у нас разговор важный, короче...
   Она что-то проворчала, но Володя прикрыл дверь и махнул мне рукой на стул возле его кожаного кресла, возвышавшегося, естественно, напротив монитора. Я выставил перед ним бутылку дорогущего коньяка. Надеюсь, в их местном супермаркете не имеют привычки разливать всякую бурду в бутылки из-под крутых марок алкоголя...
   После этого Володя снизошел пожать мне руку:
   - Ты откуда маму знаешь?
   - Тамара Святославовна учила нас русскому и литре.
   - Мега! Ну что, сочувствую. Сколько раз пересдавать бегал? - он подмигнул. - Ну ладно, ты тут размещайся, чувствуй себя это... ну, как дома, короче! Я посуду притащу.
   Он выскочил, а я огляделся. Нормальная комната программиста: всюду раскуроченные корпуса системников, начинка, провода... Кактус вот на подоконнике. Несколько дочерна загорелых чашек на столе возле "клавы". В общем, по всем приметам, вход сюда Тамаре Святославовне строго воспрещен...
   ...Ох, помню, и гоняла она нас по своим предметам! Руська, естественно, ходил у нее в любимчиках, хоть за глаза и называл бабой Лерой в честь Валерии Новодворской, с которой у Тамары Святославовны действительно было что-то общее. Все остальные ученики у Рудановой числились либо олухами царя небесного, либо кандидатами во второгодники. Особо выдающиеся личности - кандидатами в мастера-второгодники. К счастью, я для нее был просто олухом, и как-то особенно Тамара Святославовна меня не выделяла: серый середнячок.
   Однажды - классе, кажется, в шестом, или когда там проходят "Дубровского"? - она решила провести тотальный опрос по теме и вызывала к доске одного олуха за другим кандидатом. Вопрос был несложным: достаточно было подробно охарактеризовать одного из персонажей повести. Но весь класс с перепугу переклинило на одном и том же эпитете - "добродушный - и мы лепили его, повторяя друг за другом, ко всем без разбора героям книги, включая самодура-Троекурова. Выглядело это примерно так:
   - Троекуров... э-э-э... ну, он... э-э-э... доброду-у-ушный, он был помещиком, у него была дочь Маша... э-э-э... а еще он любил животных!
   - Особенно собачек, - едко так вклинивалась закипающая Тамара Святославовна.
   - И кошек, наверное, тоже любил, - не чуя подвоха, радостно подхватывал отвечающий.
   - ...с медведЯми! - остервенело хлопала по столу журналом учительница. - Садись, Коробейник, два!
   - За что-о-о?!
   - За издевательство над классикой! Садись, говорю, кандидат в мастера! Так, дЕвицы красные и вьюноши бледные с взором горящим, значит, так. Еще хоть кто-нибудь к кому-нибудь - тем более, к Кириле Петровичу! - применит это дурацкое словечко, пеняйте на себя: душевной беседы с Таисией Марковной вам не избежать! Парамонов, к доске!
   Таисия Марковна была нашей грозной директрисой, и в ее кабинет за душевными беседами как-то никто из нас не стремился...
   ...Володя протолкнулся в помещение, держа две тарелки и спиною отворив дверь. Я поспешил отказаться от трапезы, потому что успел перекусить дома.
   - Поздно, карапузики! - выставляя снедь на стол с бутылкою во главе, отозвался он. - Уплочено! Ну, давай дернем за встречу! - и, распробовав коньяк, одобрительно кивнул: - А неплохо так! Видно, что толк знаешь!
   Не скажу, что я в самом деле разбирался в спиртном, как ас. Просто взял наугад по принципу - раз дерут втридорога, значит, есть за что. Но признаваться в своем невежестве я Тамариному сынульке не стал. В отличие от Володи, который, судя по всему, ни в чем не мелочился, я свою порцию потягивал медленно. Напиваться мне совсем не хотелось.
   - Ты жуй и рассказывай, что там у тебя снова? Всё с этим своим задротом с блогов задуряешься, что ли?
   Настроение у него было просто радужным. Не то что в нашу прошлую встречу.
   - А ты смог бы незаметно взломать моего камрада? - огорошил я Вольдемара.
   - На хрена?! - забыв жевать, отчего изо рта у него вывалилась на колени долька жареной картошки, спросил он. - Больной, что ли?!
   - С утра был здоровый, разве что солнце по дороге напекло. Володя, мне очень нужно узнать конфиденциальную информацию об этом пользователе. В том числе айпишник, с которого он регистрировался. Это можно сделать? Ну - в принципе?
   - Сделать, конечно, можно всё-нах. В принципе-то. Вон, как в амеровских фильмах показывают - даже базу данных Пентагона ломануть, и ништяк. Вопрос: стоит ли овчинка выделки?
   - Стоит.
   - Ну... вообще-то это противозаконно, - сощурил он отечные, как у матери, глазки-буравчики. Очки надеть - будет вылитая Тамара Святославовна. Только почему-то небритая. - Взлом - это статья...
   Это он так набивает себе цену, понял я.
   - Да ладно, Володь, кто бы говорил! Уверен, с твоими мозгами ты и не таких юзеров ломал.
   - Ну, ломал, - скромно согласился Вольдемар, махнув вторую рюмку и качая головой в знак недовольства моей, недопитой. - По приколу ломал. Не гадил. Просто на форуме с друганами лингамами мерились - кто кого вскрыл и как.
   - Тут тоже гадить не нужно! Даже наоборот: чем незаметнее, тем лучше.
   - Ладно, показывай, кто там тебе не дает сна-покоя, - и он уступил мне место за своим святая святых.
   Я вошел на ресурс и быстро отыскал ему блог "Детектора троллей". Прочитав название, Вольдемар только фыркнул, однако комментировать не стал. Никаких обновлений в дневнике varuna не значилось.
   - Вот, - сказал я и пересел обратно на свой стул.
   - Угу, - он отставил опустошенную тарелку. - Ну, поиграться можно, чего ж...
   Не откладывая в долгий ящик, Вольдемар полез в какие-то свои программы, а я почувствовал вибрацию в чехле на поясе. Вибрация тут же перешла в мелодию, которую я со вторника определил на Ленкин номер. Мгновение замешкавшись, я ответил:
   - Привет, Лен.
   - Денис, привет, извини, могу я тебя немножечко поэксплуатировать? Очень-очень-очень надо!
   - Да не вопрос, что нужно делать?
   Она вздохнула, засмеялась:
   - Приехать для начала. Я не смогу рассказывать это по телефону. Сможешь минут через сорок добраться в аэропорт?
   Я посмотрел на часы: почти четверть третьего. Она меня заинтриговала, и голос вполне себе жизнерадостный. Аэропорт...
   - Давай, Аленосик, к трем я буду как штык. Где там тебя искать?
   - Я сама тебя найду. Спасибо тебе большущее! - обрадовалась Ленка и дала отбой.
   - Володя, мне нужно ехать.
   - Валяй, - отозвался он, уже с головой погрузившись в цифровой мир.
   - До свидания, Тамара Святославовна! - крикнул я с порога, открывая дверь в подъезд.
   - Всего доброго, Денис! Заглядывай еще, буду тебе рада!
  
Сестрица Аленушки
  
   Дожидаться лифт я не стал, почти вприпрыжку сбежал по ступенькам и, полной грудью вдохнув теплый весенний ветерок, вышел во двор.
   Казалось бы - прошла всего какая-то неделя с тех пор, когда ночами еще морозило, а под ногами хрустело ледяное крошево. И вот, едва припекло солнце, стал подсыхать асфальт, на клумбах выстрелили нежно-зеленые ростки, а в воздухе головокружительно запахло каплями весны. И хотелось, как Маугли из мультика, то ли куда-то бежать, то ли вопить от необузданного беспричинного восторга.
   И даже пень
   В апрельский день
   Березкой снова стать мечтает! - донеслось из раскрытого окна многоэтажки, где жили Тамара Святославовна и Вольдемар.
   Вот-вот, пень - это практически про меня! Даже не заметил, как пришел самый желанный, щедрый на мечты и иллюзии сезон! Только мне, похоже, грозит стать не березкой, а дубом, потому что я так и не выдумал правильные слова для объяснений с Ленкой Еремеевой, к которой сейчас лежал мой путь. Любая формулировка выглядела просто дебильно: "Лена, извини, я погорячился. У меня, знаешь ли, иногда случается секс в состоянии аффекта!" Блин. Любитель устраивать себе проблемы...
   Так ничего хорошего не придумав и по дороге, я уже через полчаса был в аэропорту. Отойдя чуть в сторону от остановки, начал выискивать глазами Ленку. Внезапно две прохладные ладони легли мне на веки, и послышался смешок. Как смогла подкрасться?..
   - Приветик! - сказала она и потащила меня к скамейке, где послушно сидела поглощающая леденец на палочке Светланка. - В общем, так. Ко мне прилетает Алиса.
   - Кто?
   Ее лицо с сомнением вытянулось, и она внимательно взглянула на меня. Примерно как доктор-психиатр на пациента.
   Ага, ага: Элис? кто такая Элис? Вот придурок, да прекрати ты уже думать, как ей что-то там объяснить, иначе выглядишь законченным идиотом! Алиса - это же её...
   - Алиса, - терпеливо пояснила Ленка, - это моя старшая сестра. Денис, знаешь что? Давай-ка поговорим? Чувствую - надо.
   Я кивнул, и мы уселись справа от Светика.
   - В общем, так. Я вижу, что тебя напрягает то, что между нами было в понедельник.
   - Вторник.
   Вот кто меня за язык дергал? Ой, придурок!
   - Что? Ну да, вторник. Неважно. Так вот, давай договоримся: ты мне ничем не обязан. Я не хочу, чтобы из-за такой чепухи ты начал избегать моего общества...
   - Это не...
   Стрельцов, заткнись уже и слушай, что говорит женщина. Эта тактика еще никого не подводила!
   - Ты - один из немногих друзей, которые у меня остались и которыми я дорожу. Я отлично понимаю все твои чувства: ты винишь себя из-за Степы, считаешь, что повелся на инстинкт, и... ну что там еще навыдумывал? Так вот, я не девочка-малолетка и не была нетрезвой, поэтому прекрасно осознавала, что делаю, и если бы что-то было не так, то ничего бы не произошло. Это раз. И два: давай впредь будем относиться к тому эпизоду как... м-м-м... ну, скажем, к оздоровительной процедуре, - она хмыкнула. - Врачи говорят, что это полезно для организма и психики. Вот и давай будем считать, что это такое лекарство.
   - Угу, БАД, - поддакнул я, чувствуя, как после грамотно изложенных умницей-Ленкой доводов гора упала с плеч. - Ладно, Пушкарная, раз мы решили расставить все точки над i, то буду считать, что это мне попросту приснился супер-эротический сон с твоим участием. Кстати, будешь смеяться, но до прочтения твоей записки я был в этом на сто процентов уверен.
   - Ого! - засмеялась она. - Я - объект вожделения почти что одноклассника!
   - Да, и отныне я буду вожделеть тебя тайно, а ты ходи, как дура, без подарка.
   Мы не утерпели, фыркнули и расхохотались уже вдвоем. Отсмеявшись, Ленка благодарно пожала мою руку.
   - А теперь о деле. Извини, что дернула - надеюсь, не оторвала от чего-нибудь важного?
   - Нет-нет, фигня. Ну так - пару планет не успел спасти от нашествия шляпохвостов, подумаешь!
   - В игрушку резался, что ли?
   - Шучу я, Лен. И вообще: если ты позвала, значит, это важно.
   - Так вот, ко мне из Москвы сейчас прилетает сестра Алиска...
   - А что это она вдруг воспылала тебя увидеть?
   - Вот это мне и самой интересно. Алиска и в Москве так и живет с родителями. Подробностей не знаю, она только сообщила время прилета. А ты мне нужен в качестве...
   - Носильщика чумоданов?
   - Зачем так говоришь, э? - сымитировав кавказский акцент, она лукаво глянула на меня из-под челки. - Нет, в качестве бой-френда. Моего. Ну и чтобы мы показали, что все у нас тип-топ-траляля, ферштейн?
   - Ферштейн, а с какой целью нам это нужно делать? - полюбопытствовал я.
   - Не хочу, чтобы Алиска с такой жалостью на меня смотрела и всякий раз своим взглядом давала понять, мол, теперь-то ты локти, дура, кусаешь, что от семьи отвернулась!
   - А ты кусаешь? - посмотрев ей в глаза, спросил я на полном серьезе.
   - Нет, - Ленка нахмурилась. - И никогда не жалела, что выбрала Степку, а не их. И вообще-то это они от меня отвернулись...
   - Вот именно, Лен.
   - Но я не хочу давать им повод злорадствовать! Алиска нормальная девчонка, но ведь она все равно расскажет им, что тут у нас творится, и... он... я даже представляю, что он ответит.
   Она так и не могла заставить себя называть папашу отцом. Значит, все это еще очень болело у нее в душе, как бы она ни бодрилась. Мне в этот момент стало больно и самому, как бы в унисон, захотелось сказать ей что-нибудь такое... Но не с моими способностями к подбору правильных слов, а то еще ляпну какую-нибудь ерунду! Поэтому я спросил только, как действовать мне по ее плану.
   - Ой, да просто изображаем пару, которая еще не зарегистрирована, но живет вместе какое-то время... Делаем вид, что все у нас безоблачно. Только сильно часто с поцелуями не лезь, - предупредила Ленка. - А то это будет неправдоподобно!
   Гм! Это она размахнулась... Ей-то несложно изображать с кем бы то ни было семейную пару, у нее какой-то опыт в этом есть. А мне?..
   - Все хорошо, Денис, расслабься, веди себя естественно!
   - Лен, ты в курсе, что эта фраза - лучший способ заставить человека зажаться? Она надолго прилетает?
   - Не знаю, она ничего толком не сказала.
   - Я это к тому, что раз мы "пара", то предполагается...
   - Нет-нет, тут все в порядке, я продумала. Ночью у тебя будут дежурства, ну и вообще - свои дела, по которым ты Алиске не должен отчитываться, да она и не станет доискиваться. Мы же все вроде как взрослые люди.
   - Ладно.
   - Спасибо! Я знала, что ты настоящий Чебурашка!
   Услышав знакомое имя, Светланка навострила уши.
   - Не так: Чебурафффка! - поправил я, вспомнив прикол из новой комедии, и Ленка, смеясь, с чувством чмокнула меня в щеку.
   Для мелкой клюшки это послужило сигналом к наступлению. Она тут же полезла к нам обниматься и хватать липкими от леденца руками.
   Тут в здании аэропорта объявили о прибытии московского рейса. Мы снялись с места и втроем отправились в зал для встречающих.
   Алису я раньше видел лишь мельком, к тому же так давно, что совершенно не помню.
   - Вон она! - шепнула Ленка. - В красном манто!
   Спасибо, что назвала цвет, поскольку я с трудом представлял себе, что такое манто. Алиса была единственной пассажиркой в одежде красного цвета, и не заметить ее было трудно. Она оказалась на полголовы выше Ленки и значительно полнее.
   - Ой! - засмеялась Ленка. - Ты такая беленькая, даже непривычно!
   Алиса поиграла прядью крашенных волос и улыбнулась, не забыв одновременно быстрым оценивающим взглядом скользнуть по мне:
   - Под белого раббита. В честь нынешнего года. Пойдемте в багажное отделение!
   И мы отправились к ленте за ее вещами.
   Получив свои чемоданы, Пушкарная-старшая наконец-то расслабилась.
   - Уф! Всё на месте. Я уже не могу с этими уродами. Недавно летала в Швейцарию, так мне, представляете, багаж не на тот рейс отправили. Сутки потом его ждала! Ну да это частая история.
   Чемоданы, естественно, были поручены носильщику. То есть мне.
   - Ну привет, что ли, сестренка! - воскликнула Алиса, раскрывая объятия. - Хорошо выглядишь. Только худющая, как селедка. На диетах, что ли, сидишь? Брось, диеты нынче не айс! Сейчас в теме женщины в самом соку!
   Ну, я бы так не сказал, сверяя их с Ленкой. А я и не сказал. Благоразумно промолчал, катя за собой Алискины чемоданы и разглядывая сзади фигуры таких непохожих между собой сестер: у нас было настолько тепло, что Пушкарной-старшей пришлось снять свое манто и нести его перекинутым через руку.
   - Танька-то как подросла! - она коснулась ярко наманикюренным пальцем Светланкиного пятачка, и та смешно сморщилась.
   - Она Света, - суховато подсказала Ленка, отворачиваясь в сторону.
   - Ой, прости Христа ради! - Алиса сделала вид, будто шлепает себя по губам, но делать этого не стала: помада! Как же у них все сложно-то, у тетенек, правда, Светик? Вот радуйся, пока маленькая, радуйся. Тебя я еще хотя бы понимаю. - Это я другую племяшку всё в голове держу! У кузины нашей, у Лорки, дочка перед самым Новым годом родилась. Танюшкой назвали. Такая цыпа-цыпа-цыпа - ням-ням!
   Ленка, в общем-то, никак особо на это известие не отреагировала, а Светик бегала от меня к ним и просила прокатить на чемодане. Когда Алиса разрешила, клюшка влезла верхом на правый, уцепилась за ручку и велела трогать.
   - Колесики отлетят, - предупредил я, потому что будущая валькирия и ростом, и весом потяжелее своих четырехлетних сверстниц.
   - И черт с ними! - равнодушно махнула рукой Алиса. - Выброшу, куплю новый! Пусть ребенок катается. А ты кем работаешь, Дэн?
   Честно говоря, я не очень люблю, когда меня так называют. Особенно посторонние. Не потому, что имя иностранное, тут у меня комплексов и других заморочек нет. Просто мне кажется, что оно мне не катит - как пальто на жирафе, блин. Ну вот не любит же Володя-системщик, когда его Вольдемаром кличут!
   - Он тоже пожарный! - вмешалась Ленка, не успел я раскрыть рта. Побоялась, что я представлюсь помощником мэра города, что ли?
   - А, - пресновато улыбнулась Алиса. - Ну это ничего, лишь бы человек хороший. Ну и где тут ваша машина?
   - Так сейчас поймаем! - бодро откликнулся я, включившись в игру и радуясь возможности подразнить ее.
   И кто там только что называл нас взрослыми людьми?..
   Алиса предсказуемо выпала в осадок и молчала, пока мы не сели в машину местного бомбилы.
   Пока сестры общались, я на переднем сидении думал о своем. Мне было немного удивительно, что Ленка ведет себя с Алиской так, будто никакого предательства по отношению к ней семья Пушкарных не совершала. Порвали так порвали, чего теперь ездить? И какие могут быть компромиссы после того, как Ленка прибежала к ним с первой и единственной за все это время просьбой - побыть несколько часов с полуторагодовалой Светкой, которую нельзя было тащить на кладбище из-за сильного холода и снегопада в день Степкиных похорон, - а эти моральные уроды дали ей от ворот поворот, даже не пустив на порог?! В итоге с внучкой осталась измученная горем Степухина мама, и ей так и не удалось проститься с сыном, как положено.
   Я понимал, что сейчас Ленкой движет любопытство и желание выяснить, что привело к ней сестру после стольких лет бойкота, но настолько притворяться невозможно. Было заметно, что она искренне радуется приезду Алиски. Впрочем, и та, кажется, камней за пазухой не имела. Но кто поймет их, женщин?
   Все мы, по сути, правим навстречу буре. Они по-своему, мы - по-своему...
  
Еще немного о вещих снах
  
   - У тебя нет планов на ближайшее время? - шепотом спросила меня Ленка, слегка отстав от сестрицы, рванувшей к подъезду, едва остановилась наша попутка.
   - Есть, - сказал я, извлекая из багажника Алискины чемоданы. - Изображать с вами счастливую семейку.
   Она с облегчением выдохнула и шлепнула меня по руке за розыгрыш. А я уже ни в чем не сомневался. Пусть идет как идет. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и все равно жалеть. Посмотрим, что выйдет из Ленкиной затеи.
   Вломившись в квартиру, Алиса первым делом бросилась в уборную с воплем: "От аэропорта терплю!" Чем-чем, а чопорностью Пушкарная-старшая не отличалась.
   Помогая Ленке снимать у вешалки в прихожей верхнюю одежду, я вдруг ощутил, что мне непреодолимо хочется поцеловать ее в шею, с которой она только что сдернула тонкий шарфик. Удержав ее сзади за плечи, я наклонился и коснулся губами едва заметной родинки у нее на шее. Ленка замерла, а потом медленно обернулась ко мне. На лице ее было выписано глубочайшее изумление: мы ведь вроде как договорились всего лишь играть для Алисы, а главный зритель сейчас в уборной и ничего этого не увидит.
   - Ты чего? - прошептала она.
   - Не сдержался, извини.
   - Ты смотри, не дразни меня! У меня с того дня что-то в башке переклинило, я вспомнила, что и этим нормальные люди в жизни занимаются. Хотя бы иногда. Так что со вторника как вспоминаю, так на стенку и лезу!
   - Спасибо, что предупредила, - фыркнул я.
   Она тоже фыркнула, и, ткнувшись носами - она мне в плечо, я ей в макушку, - мы тихо захохотали.
   - Ма-а-ам! - разуваясь и пыхтя от усердия, протянула Светланка. - А я кушать хотю!
   - Да, да, сейчас будем! Она у меня еще не кормленная и не спавшая. Совсем от рук отбилась.
   Тут к нам снова присоединилась Алиска - и пошло-поехало. Ленкина сестрица успела перебрать всех их общих знакомых, выспрашивая, кто, что да как. Ленка, одной рукой впихивая ложку за ложкой в бунтующую дочку (Светик рассчитывала на пирожные-мороженое, а маманя ее борщом-борщом пичкает!), второй ловко строгала салатики. И одновременно отвечала на Алискины расспросы! Я, конечно, скучал, потому что не знал почти никого, о ком они сплетничали, да и вообще скорость их речи не по силам моему восприятию, но вида не подавал и смиренно ждал, когда Светик закончит трапезу, чтобы занять себя хотя бы возней с нею.
   Алиса, как я заметил, избрала очень выгодную тактику. Она создала видимость оживленного диалога, но при этом выдавать информацию заставляла Ленку, а сама почти ничего о себе не рассказывала. На вопросы сестры о родителях Алиса отвечала как-то уклончиво - может быть, не желая лишний раз травмировать психику родственницы подробностями их жизни?
   - Ну, ты же их сама прекрасно знаешь, о чем тут говорить! - пожимая плечами, приговаривала она. - Нас спасает только то, что в Москве у нас большая квартира, не чета той, что была в этой дыре. Расползаемся по комнатам и неделями друг друга можем не видеть. Я так вообще дома не питаюсь, да и ночую, знаешь, от раза к разу. Лен, так ты примерь то, что я тебе привезла. Настоящая Италия. Я на глаз покупала, на свой страх и риск. Выбираю и думаю: вдруг ошибусь размером, вдруг она поправилась там, нормальной бабой наконец стала? Да куда там! Ходит, костями гремит!
   - Мои милые кости! - воспользовавшись случаем исполнить и свой номер в этом спектакле, ввернул я, обнимая Ленку за тонкую талию и притягивая к себе.
   Алиса завистливо поджала губы и сделала вид, будто ничего не заметила. А я и не кривил душой, между прочим. Просто к месту пришлось. И Ленка мой маневр оценила, благодарно сжав пальцами руку. Потом она ушла минут на пять и вернулась в элегантном деловом костюме-тройке.
   - Под эти брючки надо высокий каблучок! - тут же подметила сестрица, вставая и поправляя отложной воротничок ее белой блузки. - А?! Хороша! Ну как я классно угадала - глаз-алмаз, да?
   Я согласно кивнул, не сводя глаз с позирующей Ленки. Она, конечно, дурачилась, но вертелась не хуже какой-нибудь профессиональной манекенщицы. Разве только ростом не вышла немножко.
   - Спасибо, Алиска! - расчувствовавшись, обняла она сестру.
   Та даже пустила слезу:
   - Ты прости папашу, Ленка. Он гордый ужасно. Ты тоже девочка с характером. Оба принципами не поступитесь, если чего решили. Но где-то глубоко-глубоко в душе он все равно тебя любит и переживает, как ты тут.
   Вот блин, а позвать сюда Станиславского! НЕ ВЕ-РЮ!!! Мне даже стало досадно, так она все испортила чертовой фальшью. Теперь я точно был уверен, что у Алиски есть какие-то виды на Ленку. И наверняка не совсем чистоплотные.
   А Ленка или поверила, или просто хорошо очень сыграла. Тоже расплакалась. И только когда она резко пресекла попытки сестры поговорить о Степе и его гибели, я догадался, что все-таки сыграла. Иначе позволила бы. И еще я понял, что нужен был ей не только для пускания пыли в глаза Алиске, но и как якорь, не дающий уплыть в пучину собственных эмоций. Со мной ей было проще оглядываться и смотреть на ситуацию другими глазами. Так иные мужики, что не прочь напиться в компашке, тащат с собой балластом жену: именно ей потом достается удовольствие волочить его до дома, избавив от риска проснуться утречком в вытрезвителе и с пустыми карманами. Ну что ж, в опорном пункте эта жена декабриста уже со мной побывала, так что теперь моя очередь помочь ей.
   Время пролетело незаметно. Светланка, не спавшая днем, стала клевать носом еще в начале десятого, но при Ленкиной попытке увести ее спать в ультимативной форме заявила, что хочет, чтобы мы укладывали ее вдвоем. Ленка извинилась передо мной взглядом и просительно подвигала бровями. Я еле сдержал смех.
   - А я, пожалуй, в душ, ребятки! - сообщила незакомплексованная Алиса. - Нет, Ленуся, полотенце не нужно: все свое вожу с собой! Даже пену для ванны!
   Светка, хоть и хорохорилась, заснула мигом. Ленка покосилась на меня:
   - А на "дежурство" тебе не пора ли?
   - Не-а, - нахально заявил я, и она удивленно захлопала ресницами. - У меня сегодня выходной.
   - Да ты что? - поймав волну, в том же духе подхватила Ленка.
   - Угу. И если меня отсюда не выгонят...
   - ...а тебя не выгонят...
   - ...то я расскажу тебе сказку, которую не успел рассказать валькирии. Хочешь, я расскажу тебе сказку, Аленосик?
   - А хочешь - я расскажу тебе сказку?
   - А давай рассказывать друг другу сказки... - медленно пробормотал я в ее губы, и она, медленно отклоняясь на подушку, потянула меня за собой.
   Осознанный поцелуй был, однако, куда слаще тех, понедельнично-вторничных. Я вообще не могу понять, что было тогда. Наваждение какое-то, ей-ей. Такое же, как с блондинкой-Стеллой - из серии "черт попутал". Безумные дни.
   Ленка разошлась, но я все-таки был здесь ради контроля ситуации, и мне пришлось сдержать ее напоминанием о плещущейся в ванной сестрице. Она прерывисто вздохнула, глаза ее блестели азартом. Человек-эмоция! Надо ее переключать.
   - У тебя больше не было спазмов, Лен?
   - Один раз - кажется, в среду или в четверг, точно не помню - накатило. Но я вовремя взяла себя в руки, подышала глубоко, успокоилась. И, знаешь, само отлегло, без таблеток. Я даже удивилась. Раньше просто валилась с ног, и все.
   - Ты выкарабкаешься.
   - Почему ты решил остаться сегодня?
   Ох и любопытная...
   - Я сказочник потому что.
   - И все-таки? Ты же вроде еще днем стеснялся...
   - Я не стеснялся.
   - Ну а как это назвать?
   - Просто я тогда еще не разобрался...
   - В чем?
   - В себе, в ситуации.
   - А сейчас - разобрался?
   - Почти.
   - Ну, ты иногда посвящай меня в итоги своей мыслительной деятельности, - усмехнулась она, садясь и охватывая свои коленки обеими руками. - А то все так стремительно меняется...
   - Тебе идет этот костюм.
   - Только поэтому ты не пожелал разлучить меня с ним?
   - Еще потому что (если ты, старушенция, забыла из-за своего склероза), у тебя там, в ванной, плавает одно тело...
   - Тело?
   - Ну да - Тело, я бы сказал! Ну, вот и как-то оно, знаешь, неудобно выйдет, если это Тело выйдет...
   - Тьфу, дурак!
   Тут в дверь тихонько постучались, и вслед за тем послышался громкий шепот:
   - Эй, народ!
   - Тело вышло! - вполголоса прокомментировал я, указывая на силуэт в полупрозрачном стекле, и Ленка прыснула, зажимая рот ладонями.
   - Народ, вы дочку уложили? Я хотела спросить... Да идите же вы сюда, ну чё я орать буду? Девку разбужу еще!
   Мы вышли к ней в зал, где она уже постелила себе на раскладном диванчике, готовясь лечь пораньше с дороги.
   - Мне завтра нужно будет съездить в один банк... Это филиал московского. Может, в Интернете посмотрим, как от вас туда добраться?
   - Завтра же воскресенье! - в один голос воскликнули мы с Ленкой.
   - А вот представьте: до обеда они все равно работают! Только находятся у черта на куличках.
   - Да мне не жалко, давай посмотрим, - Ленка подвинула стул и села за компьютер.
   Впервые за весь вечер я вспомнил о Вольдемаре и "Детекторе троллей". Может, он уже что-то нарыл и отписался мне в "аську"? Но будет глупо, если я сейчас начну тут при Алисе настраивать программу, которая, если уж по легенде я живу с Ленкой, должна быть уже установлена на этом компе.
   - Вот они, - открыв карту города, Ленка мигом нашла сестрицын банк. - Ничего себе они забрались!
   Я заглянул через ее плечо и отметил про себя, что здание у набережной мне снилось в том сложносочиненном сне со сгоревшими Селезинскими складами и мертвым охранником. Это был один из двух домов, между которыми над рекой, если вспомнить сон, зависал зеленый НЛО.
   Тут мне позвонили, и я вышел в коридор. Это был отец.
   - Деня, привет. Ты подъедешь сегодня?
   - Нет, пап.
   Он, наверное, все-таки услышал в динамике отголоски женского смеха, доносящегося из зала, и в голосе его появилась улыбка:
   - Ну, ясно. Тут бабушка буянит, все время о тебе спрашивает. Твердит, что ты в опасности.
   - Ох, ёлки-палки... Валерьянки ей может? Или доктора вызвать?
   - Да пока справляемся. У меня к тебе просьба... если, конечно, вы там ничего не запланировали. Мы с мамой хотели завтра с утра съездить в тот магазин...
   - Восьмимартовский?
   - Да. Вот я и хотел попросить тебя подъехать часикам к одиннадцати и присмотреть за бабой Тоней... Наверное, без сиделки все-таки не обойтись, придется искать.
   - Пап, без проблем, буду в одиннадцать.
   - Спасибо, Деня. Лене привет.
   Я даже запнулся от неожиданности:
   - А... откуда ты знаешь?
   - Бабушка сказала. Ну и смех вроде ее. Что, ошибся?
   - Д-да нет, но... гм!
   - Хорошо вам там всем провести время, пока!
   - По...ка...
   Бабушка сказала... Это шутка такая? Откуда баба Тоня может знать про Ленку, если я сам еще в три часа пополудни не знал о том, какое приму решение? Или они общаются? Надо спросить. Вдруг это бабушке что-то в голову стукнуло, она решила срочно отыскать внуку девушку и убедила Ленку? От женщин не знаешь, чего и ждать. Хотя эта теория заговора еще более забавна, чем та притча во языцех насчет инопланетян и нежелания коварных властей сносить Чертов сарай.
   Я настроил на телефоне будильник и вернулся в зал.
   Алиска, зевая, на прощание помахала нам пальчиками. Мы с Ленкой замотались в пледы и вышли из спальни на балкон полюбоваться звездами и половинкой убывающей Луны, что серебрила крыши.
   - Ты что, знакома с моей бабушкой? - поинтересовался я, когда Ленка забралась ко мне под второй плед и обняла за пояс.
   - Чего? - она отстранилась и подняла голову, заглядывая мне в глаза.
   - Не знакома?
   - Нет. А у тебя разве есть бабушка?
   - Ну, в общем, да. И мне нужно будет съездить к ней завтра утром. Кстати, а она о тебе знает.
   - Откуда?!!
   - Вот и я задаю себе тот же вопрос. Она вообще странно себя ведет после этой своей болезни, - я постучал указательным пальцем над переносицей. - Лен, а как ты вообще относишься к пословице "Что бы ни случилось - всё к лучшему"?
   Ленка задумалась, шмыгнула носом, как будто замерзла, но, кажется, это не от расстройства.
   - По-моему, это слишком циничная пословица, - наконец заявила она, снова поднимая на меня взгляд. - Она мне не нравится. Я не считаю все происходящее правильным. Есть еще одна, похожая: "Всё, что не убивает, делает меня сильнее". Она из той же оперы. Ци-низм.
   - Но почему? Закалка, испытание на прочность...
   - Ты ведь спрашивал мое мнение...
   - Если бы ты могла что-то изменить... ну, попасть в свое прошлое и поменять - что бы ты изменила?
   - Четырнадцатого марта 2008 года я налила бы своему мужу в чай настойку с мухоморами, - медленно проговорила она в пространство. - У него начались бы мультики, и он не смог бы пойти на смену. Ему засчитали бы прогул, были бы еще какие-нибудь санкции... Может быть, уволили бы с этой вашей проклятой работы. Но сегодня... вот тут... сейчас... мы стояли бы с ним. У прошлого нет сослагательного наклонения. Всё, что произошло, то произошло.
   Во мне слегка шевельнулась обида. Нет, всё так и должно быть, я же никогда в жизни не смогу даже частично заменить ей Степку, да и не стремлюсь к этому. Но как-то она это сказала, будто меня тут не было...
   - Обиделся, - тут же пробормотала она, не спрашивая, но утверждая. - Он снился мне. Прошлой ночью.
   Я вздрогнул:
   - Степка?
   - Да. Все эти три года я, засыпая, молилась, чтобы он мне приснился. И этого не случалось. А прошлой ночью мы с ним сидели на пригорке над котлованом, там, где еще эта жуткая усадьба, как ехать к нему на кладбище...
   - Чертов сарай.
   - Да. Над этим сараем висело что-то такое круглое, зеленое... Не слишком большое, но и не воздушный шарик... И во сне я подумала: а все ведь смеются над теми, кто видел НЛО, а оно - вот, пожалуйста. Степка рассказывал мне о тебе. Ты знаешь, до его смерти мы не часто говорили о тебе. Даже слишком редко, как мне кажется теперь. Я хотела бы знать о тебе больше. И вот Степка у Чертова сарая говорил мне о тебе. Однажды вы с ним возле какого-то института, куда вас вызвали, искали гидрант. Гидрант находился в люке, вы точно определили, где этот люк на карте, но в реальности люка не было. А потом выяснилось, что дурацкий чертеж был с погрешностями, что люк был в двух метрах от того места... просто на нем стояла тачка из тех, что бросают с осени до весны или до приезда эвакуатора...
   У меня перехватило дыхание. Все было в точности так, как она рассказывала. Я тогда только поступил в нашу часть, и Степуха взял меня под свое шефство. Он еще не знал, что мы окончили одну и ту же школу и что я хорошо знаком с Ленкой, которую он до этого всего лишь однажды, случайно, увидел во дворе ее дома и влюбился с первого взгляда.
   - А перед тем как мне проснуться, он сказал еще одно. Чтобы мы держались друг друга и оставались на одной стороне баррикад при любых обстоятельствах. Все это, по его словам, в большей степени зависит от меня и очень важно для миссии... Он даже сказал ее название, этой миссии... простое... А я, представь, забыла! Знаешь, я уверена, что это всё приснилось мне неспроста. Это не обычный сон, тут что-то другое...
   Да, тут что-то другое, Лена. Нет сомнений, что тут что-то другое...
   И я это выясню.
  
Столкновение
  
   Проснулись мы до будильника. Светик уже вылезла из постели и втихаря от матери включила себе мультики по телевизору.
   - Ты говорил, что тебе зачем-то надо будет съездить домой, - не открывая глаз, пробормотала мне в ухо Ленка.
   Ее рука лежала поперек моего туловища. Я аккуратно переложил ее и, усевшись, стал одеваться.
   - Тщ-щ-щ! - Ленка вдруг схватила меня за локоть и привстала, указывая на экран телевизора. - Смотри и слушай!
   Я оглянулся. Светланка разрывалась между мультиком и нами, тревожась, как бы ее не отлучили от созерцания.
   Показывали старый советский мультфильм по мотивам греческого мифа о Прометее, снятый по канонам того времени - с горьковским пафосом буревестника и обличением несправедливости олимпийских богов.
   - Вот как звучало ее название: миссия "Прометеус"! - шепнула Ленка.
   "Прометеус"? Интересно, что хотело сообщить Ленке ее подсознание этим сном? Надо будет дома перечитать миф. Освежить в памяти, так сказать, потому что из лекций Кирпичникова я помню лишь канву: титан Прометей из каких-то одному ему ведомых соображений решил облагодетельствовать темные народные массы и подарил им священный огонь богов. На что, соответственно, боги обиделись, почуяв запах жареного: сегодня люди поймут, что огонь объясним и запросто добывается вполне земными методами, а завтра догадаются, что никакие они не боги и что им просто выгодно держать дикарей в повиновении... Сказка ложь, да в ней намек, как сказал классик. За Прометея не вступилась ни одна из тварей дрожащих, которых он облагодетельствовал. Всё как в жизни...
   - Что будешь на завтрак? - весело упорхнув на кухню, поинтересовалась Ленка.
   Дверь в зал была прикрыта, но чувствовалось, что Алисы в квартире уже нет.
   - Всё, что угодно, только - умоляю, Аленосик! - без чеснока!
   - Ха! Ты тоже его не любишь?
   - Ма-а-ам, а я кашу не люблю!
   - Молчать! Мелким слова не давали! Речь вообще про чеснок!
   - Светик, а я вот тоже кашу буду. На этих условиях ты согласишься съесть тарелку со мной наперегонки?
   - М-м-м... эм... Да! Только с вайеньем!
   - Лен, две каши в студию! А кто еще не любит чеснок, ты говоришь?
   - А это у нас на работе. Шеф... Слушай, Денис, иди сюда, где ты там?
   - Я в ванной, умываюсь. Говори, мне тут хорошо слышно!
   - Наш шеф увлекается аюрведой. Вычитал где-то, что в чесноке присутствует какое-то активное вещество, сильно притупляющее ментальную деятельность.
   - Это как? - сплюнув воду, уточнил я.
   Типа, съел чеснок - пустил слюну? Так и представил себе эту картину.
   - Ну, снижает концентрацию, внимание, способность логически мыслить в сложных задачах, убивает творческое мышление. Как-то рассказывал, что военным летчикам перед испытаниями даже запрещают есть блюда с чесноком. Там у вещества название есть, он говорил. Длинное такое. Вот оно, вроде как, мозги и выносит.
   - А что же тогда всюду трубят о пользе чеснока?
   - Так трубят о его противовоспалительных свойствах, он инфекцию убивает, аппетит стимулирует, все так и есть. Просто когда надо какие-то сложные вещи обдумывать, его, если верить шефу, употреблять нельзя. За что купила, за то продаю. Я чеснок все равно люблю. Ай!
   - Что такое?
   - Молоко чуть не сбежало.
   Мы позавтракали. На часах было уже почти десять.
   - Когда вернешься? И вернешься ли? - провожая меня, спросила Ленка.
   - Не знаю. Еще позвоню, - я натянул куртку.
   Ленка засмеялась:
   - Говоришь - чеснок не любишь, а вчера у тебя от куртки так им пахло, что хоть святых выноси. То-то Алиска нос морщила!
   - Потому и не люблю. Лен, а сегодня - не пахнет?
   - Нет, кажется - выдохлось.
   - Ну, слава богу. Пока! - я чмокнул ее в щеку и вышел в подъезд.
   Раньше я никогда не обращал внимания на так называемые "приметы". Они же обычно "плохие", эти "приметы", а во что веришь, то и сбывается. Поэтому я не только в них не верил - я их игнорировал в принципе. Вот, говорят, кот черный перебежал дорогу. Ну, перебегал мне перед экзаменом. Я знал тогда всего три билета по физике, по тем временам ЕГЭ еще не внедрили, и сдавали мы все по старинке. Один из выученных билетов мне попался. При этом никаких манипуляций по обезвреживанию "негатива" я не производил, только про себя со смехом отметил, мол, только черному коту и не везет.
   И тут я не подумал ни о чем таком, когда неподалеку от остановки меня хорошенько окатила из лужи проскочившая на всех парах иномарка неопределенного цвета. Чертыхнувшись вслед лихачу, я уселся под навесом на лавочку, окружившую ларек, и принялся смахивать потеки с куртки и джинсов, пока все не присохло. Даже бутылку фильтрованной воды в том же ларьке купить пришлось, такая въедливая грязь, оказывается, наполняет наши придорожные лужи.
   Тут к остановке подлетела маршрутка, высадила троих пассажиров и умчала вслед за облившей меня иномаркой. В одной из высадившихся я узнал Алису. Ленкина сестра как раз открывала свой телефон, заходящийся громкими позывными. Меня она не увидела, а я хотел было выйти и поприветствовать ее, но что-то меня остановило. Уж слишком озлобленной выглядела Алиса. Я задвинулся подальше за ларек, а она уселась спиной ко мне на перила остановки. Никого больше поблизости не было, и голос она не понижала:
   - Не нравится мне всё это, Витя, понимаешь? Я-то почему... а я тебя спрашиваю: почему я должна этим заниматься? Еще ничего не известно, и какого хрена ты взял мне эти долбанные билеты? - Алиса замолчала, нервно тряся закинутой на ногу ногой, потом раздраженно, рывками, выдернула из кармана пачку сигарет, закурила. - Ладно. Ладно, - явно психуя, она отшвырнула за плечо белокурую прядь. - Ну как, как... Нормальная она. Снова тут себе кавалера нашла. Да нет, будешь смеяться: такой же, что и первый, - она хихикнула, провела пальцем под носом, глубоко затянулась. - Да, да. Восьмой раз замужем за алкоголиком - не проблема алкоголика...
   Меня это позабавило. А как ты мило нам вчера улыбалась, детка! Все-таки я был прав в своих догадках о ее корыстных побуждениях. Жаль, конечно, но я был прав...
   - Да получила я твои деньги. Ты позванивай моей маме, как там у них дела. Если что-то изменится в лучшую сторону... Как что может измениться в лучшую сторону?! Вить, ты ушибленный, да? Это значит - или он из комы выйдет, или врачи как-то определенно скажут, что вот-вот выйдет... Да, тогда я сворачиваю лавочку. Ленка хорошая, невинная девочка. Она моя сестра - в первую очередь. Что бы там между нею и родителями ни было. Да, блин, да, я готова поделиться с нею, твою мать! Потому что эта вот твоя подачка... - она неосознанным жестом презрительно подбросила на коленях дамскую сумочку и прихлопнула ее затем ладонью сверху, - она в сравнении... Ладно, ладно, я не кричу. Сейчас на остановке. Куда?! Черт, да я устала, Витя, я проездила больше часа в этих вонючих ваших маршрутках! Ну а я при чем? Ну вот так, протупил он с завещанием, да, и что теперь мусолить это? Твой тоже не вечный, между прочим. Ну написал - и молодец! А мой не написал. Козёл старый, да. Ладно, я ловлю машину, сил нет уже в маршрутках трястись. Жди, скоро буду.
   Алиса бросила наполовину скуренную сигарету в лужу, спрыгнула с перил и, решительно подойдя к проезжей части, вытянула руку, чтобы проголосовать приближающейся "мицубиси". Иномарка тут же заморгала правым поворотником и припарковалась возле Ленкиной сестрицы.
   Когда Алиса, усевшись на заднее сидение, умчалась, я еще долгое время не мог заставить себя подняться. Услышанное шокировало меня, как удар тока.
   Ну и семейка! Образец гуманности и прочих положительных человеческих качеств!
   Картина маслом получалась такая: с Сергеем Пушкарным что-то случилось, и случилось оно внезапно, поскольку он даже не успел составить завещание. Но он не умер, и у его любящих наследников еще есть ниточка надежды. А почему их так напугало отсутствие завещания? Дайте-ка подумать! Ну неужели же из-за того, что по закону в этом случае его прямыми наследниками, то есть наследниками первой очереди, как говорится у юристов, являются не двое, а трое: его жена и обе дочери?! И никаких судебных тяжб, как в случае с завещанием. Ленка, конечно, пачкаться не стала бы, но они-то судят по себе.
   Ох, Ленка, Ленка... И угораздило же тебя родиться в такой семейке! Прямо какая-то критическая ошибка в перераспределении душ! Им нужна была вторая, младшая, Алиса - и никого не пришлось бы отлучать от фамильного лона.
   Я решил, что не буду пока ни во что вмешиваться, просто понаблюдаю. Если, дай-то бог, Пушкарный очухается, то Ленка от меня ни о чем не узнает, а Алиска просто свалит по-тихому в свою Москву раскручивать папана на завещание. И скатертью дорога. Ну а если они попытаются дурачить ее в случае смерти Сергея Палыча, то открою ей все, что мне стало известно. И пусть решает, как ей поступить с вероломной сестрицей.
   В небе парил орлан, выслеживая ему одному заметную добычу среди нас, на земле. Хорошо птичке - кружи себе целый день и не думай ни о чем постороннем...
   Усевшись в подъехавший старый "Икарус" нужного мне маршрута, я набрал номер отца:
   - Уже еду. Как там баб Тоня?
   - Кажется, спит. Всю ночь буянила - рвалась тебе позвонить, представляешь?
   - Мне? Зачем?
   - Я толком не понял. Она бормотала, что ты что-то выкинул из карманов... Из ее карманов, что ли? Ты выкидывал что-нибудь у нее из карманов?
   - Из её - нет... - проговорил я, лихорадочно думая: она ведь имела в виду этот треклятый чеснок, но откуда же ей стало известно, что я вычистил куртку?
   - Яю напугала. Ей, видимо, повсюду вампиры мерещатся, насмотрелась телевизора и этих дурацких передач. Теперь говорит, что тебя могут увидеть какие-то существа - наверное, те самые вампиры...
   - Ясно.
   - Под утро требовала с нас слово, что ты никуда не поедешь.
   - Ясно. Я скоро буду.
   По фасаду магазинчика, мимо которого мы проезжали, скользнула тень крупной птицы. Я сощурился и приставил ладонь ко лбу. В лучах утреннего солнца, низко-низко над улицей, летел все тот же орлан. И он уже не парил, он мчался вслед за "Икарусом". Мистики не бывает, и между тем уже второй раз за последнюю неделю я видел эту птицу так близко от себя.
   Внезапно снаружи послышался скрежет тормозов, вопли гудков и людей, удар, грохот, хлопок, а через мгновение резко свернувший наш "Икарус" клюнул носом и встал.
   Со своей стороны я успел различить, как слева от нас на оживленном перекрестке столкнулись боками легковушки "мицубиси" и "Нива". Иномарку просто впечатало в наш автобус, зажало между ним и отечественной колымагой, а одновременно с хлопком охватило пламенем.
   Наш водитель открыл все двери, и я, пожалуй, первым вылетел наружу. Обежав "Икарус" сзади", подобрал с асфальта отлетевший от "Нивы" бампер и высадил им заднее стекло загоревшейся машины. Шофер "японки" как раз в это время вылезал через разбитое переднее окно и кричал мне, что в салоне у него пассажирка. Это я видел и без него, потому и полез в "мицубиси".
   В салоне истошно орала женщина. При ударе ее сдавило между креслами, и она, бесцельно размахивая в пламени руками, пыталась спастись. Я рыбкой нырнул в машину. Потом послышался Голос. Именно Голос.
   "Замещение кислорода, вайшва! Обычная процедура, не суетись! Время под контролем, вспоминай и действуй!"
   Так. Молекулярная решетка. Черт, я ее вижу! Ладно, это потом. Надо, чтобы осталось меньше десяти процентов кислорода. Меняю... Так! Азот. Есть! Аргон! Да... Углекислый газ! Ну, этого добра... Еще бы глобальной заменой...
   "Тебе еще, может, волшебную палочку и кольцо всевластия?" - насмешливо переспросил Голос.
   Вручную до десяти процентов опускать - это сколько времени нужно!
   "О времени не переживай, Агни! Я же сказал: время под контролем. Работай, сколько требуется!"
   Я не знаю, что со мной было и кем или чем я тогда был. Видеть я мог лишь молекулярные структуры всего, что меня окружало.
   Пламя умерло. И я снова вернулся к привычному образу видения.
   "Он качнул весы!"
   Пассажирка обеими руками охватила мою шею, а сзади меня за ремень джинсов выволок водитель сгоревшей тачки.
   "Вайшва, хочу предупре..."
   Разрывающий скрип ввинтился в мозг иглой. Голос потерялся.
   "Он качнул весы!"
   Как в сказке про репку, водитель "мицубиси" тащил меня, а я тащил обгоревшую пассажирку. Тянут-потянут...
   В стонущей от боли женщине я с трудом узнал Алису.
   - Сейчас! Потерпи, сейчас нас отвезут в больницу! Эй, кто-нибудь!
   Я подхватил ее на руки. Вокруг, оказывается, набежала целая толпа. Донеслись звуки сирены, и за светофором я увидел мелькнувшую белую крышу "скорой". Как кстати они тут очутились!
   "Он качнул весы!" - что есть сил надрывался какой-то кляузник-Анонимус.
   Алиса потерялся сознание, и я с нею на руках забрался в карету скорой помощи. Пока занимались ею, на меня внимания не обращали, но потом фельдшер - медведеобразный мужик лет сорока с очень добрыми глазами - попросил меня оставить координаты.
   Пока мы разговаривали, я поглядывал на перебинтованную Алису. Все-таки успела обгореть, хоть и действовал я, кажется, быстро... Для женщины это трагедия не меньшая, чем лишиться конечности. Хоть она и пройдоха, но такого не заслужила. И, получается, я впервые реально вытащил человека из огня - впервые за всю службу.
   На моем веку были разные случаи, но, как правило, спасать там было уже некого. Это так называемые "возгорания по пьянке". Выламываешь двери в горящую квартиру, и, если не успела до конца сработать задействованная вентиляция, то отскакиваешь куда-нибудь в сторону от прямого взрыва обратной тяги, потом тушишь воспламенение и начинаешь озираться. Как правило, после такого от виновника пожара остается мало чего. Максимум - обугленный скелет. Первый раз, увидев такое, я, отбежав, долго блевал в стороне от совещавшихся старших коллег. Со временем привык и я.
   - Сильно отравилась? - спросил я, кивая на Ленкину сестру.
   - Не думаю, - покачал головой фельдшер. - Просто не успела, судя по ожогам. Выкарабкается. На работу твою сообщим, - усмехнулся он, - пусть поощряют.
   - Не надо на работу. У меня выходные.
   - Ну так тем более!
   - Я серьезно: не надо. Давайте запишем, что просто мимо проходил, хорошо?
   Николаич сначала, конечно, поощрит. А потом насмерть задолбают на пару с Рыбой перечислением того, что я делал не так, и наставлениями, как нужно это делать правильно. Что до оперирования с молекулярной решеткой, что я и сам себе никак не могу до сих пор объяснить, то при наших об этом лучше вообще не заикаться. Отправят в психушку проверять здоровье. Скажут - надышался.
   В палату интенсивной терапии меня не пустили - отправили сначала отмываться от копоти, а потом заполнять с дежурным какие-то данные. Сплошная бюрократия. Пока девушка за перегородкой что-то строчила в большом журнале, я позвонил отцу и предупредил, что задержусь немного из-за непредвиденных обстоятельств.
   - Бабушка проснулась. Кричит, чтобы ты не приезжал.
   - Па...
   - Да, теперь требует, чтобы мы ехали за тобой все вместе.
   - Па, я недалеко, через пятнадцать минут уже буду. Успокойте ее как-нибудь.
   - Кто здесь Денис? Фамилию не знаю. Есть такой? - послышался голос в коридоре.
   Я оглянулся и увидел женщину преклонных лет. Наверное, медсестра.
   - Это я.
   - Алису Пушкарную вы сопровождали? Пойдемте.
   - Как она там?
   - Доктора говорят, ожоги легкой степени, опасности нет. Все заживет, следов не останется. А ты, она говорит, ее вытащил? Молодец!
   Наверное, всякий, кого достают нелепой и бесконечной похвалой, рано или поздно начнет раздражаться. Или в их представлении, человек моей специальности будет стоять в сторонке, смотреть, как что-то горит, и истерически визжать?
   - Только вы там недолго общайтесь: все-таки интенсивка, тут вообще не положено посторонним, это уж мы так, навстречу вам пошли!
   - Хорошо.
   Алиса лежала под капельницей, вся в бинтах, но взор был ясным:
   - Спасибо тебе, Денис! - тихо заговорила она. - Вы с Ленкой меня простите, сволочь эдакую. Это мне за дело! Это не просто так. Она переживать будет, так ты ей скажи, что я тварь. Я хотела откупиться небольшой суммой, чтобы она на наследство не претендовала, если папаша окончательно скопытится. У нас же буквально в четверг отец попал в аварию. Ехал с загородного участка домой и въехал. Специально затемно дернулся, чтобы в пробках не застревать... А у него ни завещания, ничего. Вот мама, я и мой жених Витька решили сделать так, что я приеду и Ленку чуток поморочу, а там или ишак, или падишах, что называется... Вот неспроста нас с папашей так согнуло... Бог не Тимошка - видит немножко... Так и есть! Я как оклемаюсь - в церковь схожу, исповедуюсь, причащусь...
   Я не знал еще, как к этому относиться. Она, вроде, и раскаивалась, и к Ленке неплохо относилась, хоть и считала юродивой, но и переменить свое мнение насчет их семейки вообще и нее в частности у меня не получалось. Стала бы она вот так же виниться перед Ленкой, не случись того, что случилось?
   - Слушай меня, - я постарался вложить в голос и взгляд как можно больше внушительной жесткости, потом резко ухватил белый пластиковый стульчик и сел на него верхом возле Алисиной каталки. - Ты ничего и ни при каких обстоятельствах не говоришь Ленке про все эти ваши затеи, поняла?
   - Но я же...
   - Слушай! Меня! Ленке хватило того, что вы устроили ей из-за Степы. И она ни разу не говорила плохого слова о вашей любящей семейке. Не знаю, что было у нее на душе, но ничего дурного о вас не слышали ни я, ни Степа. Она потеряла сначала вас, потом мужа. Как ты думаешь, это хорошо отразилось на ее здоровье?
   - Нет, но... - всхлипнула Алиса.
   - Молчи! Только недавно она начала оживать, поэтому не смей посвящать ее в ваши шкурные интриги. Со своей стороны я тоже не скажу ничего.
   Она отвела взгляд и мелко закивала.
   - Сейчас я узнаю у персонала, когда она сможет тебя проведать, и позвоню ей. Но не вздумай распускать сопли и каяться, поняла? Она должна верить, что у нее есть нормальная сестра. Хотя бы мнение о себе оставь доброе после всего, что натворила! Поняла меня?
   - Да.
   - Ну, значит, ты еще не окончательная сволочь, как говоришь. Будем считать, что вам с Ленкой просто немного не повезло с родителями.
   Я заставил себя улыбнуться, тронул Алису за плечо и вышел из палаты.
   "Он качнул весы!"
   Чтобы не опоздать к одиннадцати, я поймал такси и отзвонился Ленке, с великой осторожностью подбирая слова. Конечно же, она все равно всполошилась! Но я и не рассчитывал, что такая весть может быть воспринята ею равнодушно.
   - Ей ничего не угрожает, Лен.
   - Это правда, или ты меня успокаиваешь?
   - Правда, Лен, правда.
   Правда и то, что я ни в жизнь не признался бы ей, будь оно неправдой.
   Когда я уже подходил к дому - такси пришлось отпустить при въезде во двор из-за шлагбаума, - в душе шевельнулось неприятное чувство. Оно даже кольнуло сердце и запорхало напуганным колибри в районе солнечного сплетения. Причуды бабуленции довели меня уже до того, что возвращаться в родную квартиру попросту не хотелось.
   Во дворе прогуливались мамаши с колясками, двое подростков лениво трепались, сидя на детских качельках, а пара бабушек-старушек сплетничала у дальнего подъезда. Воскресное утро загнало большинство наших соседей к телевизорам и компам.
   Кстати, надо сразу же проверить "аську"! Наверняка есть какие-то известия от Вольдемара!
   Заранее приготовившись к вдыханию чесночных миазмов, я шагнул в подъезд, и едва входная дверь за мной замкнулась, из-за внутренней в полутьме выступила приземистая и широкая мужская фигура.
   - Говорил я тебе, что найду, падла? - прошипел голос, по которому я узнал австралопитека из "Неоновой барракуды".
   Я успел лишь инстинктивно отпрянуть. Всего ничего.
   Щелчок, глухой удар, совпавший с огненной болью в правом боку... и что-то горячее обволокло всю правую сторону тела... И я вижу бетонную плиту пола близко-близко... это потому что стою на коленях... Зачем? И уже не больно... только не могу вздохнуть...
   "Джей Рам!"*
   И ладонь упирается во что-то холодное и мокрое. Хлопает за спиной дверь. Где-то рядом... или очень далеко... где-то играет знакомая музыка... Ленка... Да, это музыка моего телефона, настроенная на Ленку... Ленку? Все плывет, сознание путается...
   "Джей Рам! Если я умру от болезни, а не от пули, то не считай меня Учителем, Ману!"
   "Держите его! Это он стрелял в дедушку!"
   "Ты не виноват, твою руку направило невежество. Ты не виноват, а я должен был уйти именно так! Прощай и постарайся жить теперь чистым. Я прощаю тебя!"
   Левым боком я чувствую твердый пол и холод, но не вижу больше ничего, кроме напуганных смуглых лиц. Удар и слабый отголосок боли в костяшках безвольно упавшей руки.
   "Джей Рам!"
   ___________________________________
   * Джей Рам! - (хинди) О, Рама!
  
По ту сторону стены
  
   Я блуждал по лабиринтам коридоров Чертова сарая. Мне необходимо было что-то отыскать, но я лишь плыл в полутьме, потерявший самого себя.
   "Что, если извлечь его сейчас?" - женский голос.
   "Вспомни, что получилось со мной. Нет, это исключено. Связь ослаблена до минимума и грозит разрывом. Девяносто девять шансов против одного, что он еще и потеряется в переплетениях вероятностей, - мужской. - Следи за состоянием, работаю".
   "Я тебе уже говорила, Шива, что вы с ним одинаковые безумцы?"
   "Да. Много раз. Не отвлекайся".
   Сквозь эти голоса в духоту склепа прорывался стеклянно-металлический лязг, раздражающий писк, переходящий из ровного свиста в отрывистые сигналы, короткие фразы незнакомых голосов.
   Я брел по коридорам с черными обгорелыми стенами и грязными потеками на остатках оконных стекол, я брел по усыпанному штукатуркой полу... Я брел...
   - Давление снова падает!
   - Да, это потому что опять кровотечение. Ненавижу четвертую группу! Ненавижу! Еще ни разу не было без сюрпризов с четвертой!
   - Сколько уже влили?
   - Пятый контейнер пошел. И понадобится еще.
   - Ставь сто сорок тыщ "контрикала".
   - Трех часов не прошло с предыдущего.
   - Выбирать не приходится. Давай, пока кровь везут. Скоро подъедет Александр Михалыч...
   - Черт, все вены черные!
   - Руки у вас кривые, вот и вены черные. Вводи через катетер.
   Слова, которые я слышал, оформлялись у меня в облачка неведомых букв, собиравшихся в тучки слов и проливавшихся мне на голову болью, удушьем и дурнотой. Меня тошнило. Хотелось, чтобы они все заткнулись и перестали насылать на меня эти тучи.
   Тихо похрустывала штукатурка, тикали часы, а бабушкин барометр, возникавший во всех углах усадьбы, упрямо предвещал бурю.
   "Этого паскуду-ятту ищут, Савитри?"
   "Уже почти нашли, но устранить его физически, как прошлого, увы, не удастся. Он поймал момент, когда Агни качнул весы"... - прошептал женский голос.
   "Как же меня бесит эпоха, в которую добрые дела наказуемы! Как же она меня бесит, Савитри! Вот вычеркнуть бы ее из истории! В темпоральную петлю ее - и забыть! Они зовут ее эпохой Кали, представляешь?! Они зовут ее эпохой Кали! Они даже не представляют, что несут!"
   "Шива"...
   "Да?"
   "А если нам просто вернуться к исходной? Там, где маркер"...
   "Диско-болл?"
   "Ну да"...
   "Хм... Это было бы выходом, если бы конфликт не зародился раньше".
   "Да, я не поймала их первое столкновение".
   "Мы не можем вмешаться в уже начатый процесс. Если бы ты не затерла прошлый маркер, что на набережной"...
   Женщина вздохнула:
   "Да, ужасный промах. Я переориентировала его для повышения точности, но эта проклятая вариативность"...
   "Теперь не о чем сожалеть, Савитри. Как там его состояние?"
   "Критический пик. У тела-носителя тромбоцитопения или близко к тому".
   "Работаем, Савитри, работаем!"
   Я видел то, что видят эти двое. Странные, множащиеся микросхемы, молекулярные скопления - затем рывком выход в черный вакуум, мириады звезд, стремительное перемещение - затем черная дыра, переход... микросхемы, молекулярные цепи... Еще сильнее кружилась голова и мутило.
   Пить! Господи, как же хочется пить! Воспаленные стены Чертова сарая напоминают мне пустыню Тар. Я увяз в штукатурке, и она, точно солончаковый нанос, затянула меня по пояс. Я не мог пошевелиться. Больно-то как, господи!
   Кто-то стонет. Это я?
   - Кровь привезли!
   В окно влетает крылатая тень и, набрасываясь на меня, остервенело рвет крючковатым клювом правый бок. Мне бы закричать, но нет сил, и только воздух с шипением покидает грудь, опаляя сухую гортань.
   - Александра Михалыча зовите. Давление снова падает.
   - Кровотечения нет.
   - А давление падает...
   Кто-то там все время что-то кричит... кто-то стонет... Это мучительно! Замолчите уже, дайте мне спокойно уйти!
   "Шива, началось расслоение!"
   "Вижу. Надевай манипуляторы!"
   "Ты пойдешь? А если..."
   "Савитри, никаких "если". Поняла меня? Молодец. И держи виман в этой зоне, максимальное отклонение - десять градусов!"
   Штукатурка сыплется и сыплется с потолка, погребая меня. Вдруг все сводит спазмом невыносимой боли.
   - Это агония! Александр Михалыч! Скорее!
   - Двадцать один тридцать три! Быстро запишите! - громкий и повелительный мужской голос. - Да хоть на нем пишите! Вика, "мезатон". Миллилитр, в мышцу, и быстро!
   Что-то тяжелое сдавило грудь. Отпустило. Снова сдавило. Отпустило. Спазм. Ощущаю, как дергается мое тело. Да-да, мое тело под насыпью штукатурки в Чертовом сарае... Спазм. Бух-бух... Бух-бух... Чьи-то руки, давившие на грудную клетку, наконец отпускают меня. Бу-бух-бубубух... бу-бух-бубубух...
   - Завелось?
   - Вика, этот катетер введи под ключицу. Ну что я вас - учить тут всех должен?!
   - Хорошо, Александр Михалыч!
   - Двадцать один тридцать восемь. Отметь и это!
   Голоса уплывают. Я парю среди ослепительно-белого сияния. Как хорошо! Наконец-то я там, где должен быть - наконец-то я дома...
   Темнота.
   Небытие без времени и содержания.
   И снова свет - желтый, теплый, игривый. Он приходит в облике конопатого мальчика Игошки, с которым мы в детстве валяли дурака с кострами и шифером. Я понял: солнце - это Игошка.
   - Ну и наплясались мы с тобой вчера! - слышится веселый и знакомый мужской голос. - Думал - Махмудом Эсамбаевым стану. Чародеем танца. Дал ты нам жару...
   Мысли все еще перепутаны между собой, как лучи Игошки... то есть, тьфу, как волосы солнца... Пить, как же хочется пить!
   Медленно приоткрываю один глаз и встречаюсь взглядом с солнцем, висящим в чистом высоком окне без штор. Савитри! Щурюсь, и рот сам собой расползается в улыбке, после чего я слышу женский смешок.
   - Смотрите - улыбается!
   - Да это наркоз еще не отпустил, - отвечает мужчина. - Ну что, везунчик, со вторым рождением тебя!
   Кто-то наконец-то догадался встать между окном и мной, чтобы я смог открыть глаза.
   Рядом сидел молодой мужчина, на вид - лет тридцати. Он был в бирюзовой блузе с короткими рукавами, того же цвета брюках, шапочке-пилотке на голове и приспущенной на подбородок маске-респираторе. Глаза зеленые, ресницы и брови довольно светлые, но густые, и оттого на теленка немного смахивает, но тело поджарое, без намеков на полноту - словом, не увалень-телок.
   - Пить! - шепнул я.
   Мужчина оборотился к тумбочке, взял с прямоугольного хромированного подноса щипцы, прихватил ими ватный тампон, смочил в стакане с водой и прикоснулся к моим губам. Я попытался схватить и выдернуть вату зубами, поскольку пить хотелось ужасно, я бы согласился, если бы у меня забрали полжизни, только бы напиться сейчас воды - любой: теплой, холодной, чистой, из лужи... Но доктор тут же отвел руку с щипцами и смоченным тампоном в сторону:
   - Ну не бузи, не бузи! Зря мы над тобой сутки скакали, что ли? Не надо тебе пока много пить. Вика!
   - Да, Александр Михайлович?
   Только тут я понял, кто закрывал от меня солнце. Это была молодая женщина в светлой одежде и смешной полупрозрачной шапочке на голове. Вот кто потешался над моей непроизвольной улыбкой!
   - Вика, попить ему дашь часа через три, не раньше.
   - Хорошо, - уважительно кивнула Вика.
   - Ты, Денис, в рубашке родился, да. На десять минут позже бы тебя привезли - и все.
   - А что было? - я очень смутно вспоминал какие-то обрывки и никак не мог собрать их в единую картину.
   Тогда Александр Михайлович рассказал мне ту часть истории, которую знал. Остальные пазлы восполнили мои родственники и знакомые уже гораздо позже.
   Катерина Федоровна, соседка с первого этажа, была у нас старшей по подъезду. Как раз в минуту нашей встречи с австралопитеком она собиралась в магазин и, одеваясь, стояла в прихожей. Поскольку перед уходом из дома она имела привычку выключать все электроприборы, в квартире стояла полная тишина. Именно благодаря этому соседка услышала какую-то подозрительную возню в подъезде, странный вскрик и знаменитый "Венский вальс" Шуберта, который я однажды ради шутки настроил рингтоном на номер Лены Еремеевой, да так и оставил насовсем. Выждав с полминуты (музыка не прекращалась), Катерина Федоровна осторожно поглядела в дверной глазок и, само собой, ничего не увидела. Тогда она решилась и приоткрыла дверь. На площадке не было никого, а к тому моменту оборвалась и музыка. Соседка прищурилась и присмотрелась к чему-то темному, лежащему у выхода в полутемном же подъезде. Сначала сослепу подумала - кто-то поленился вынести мусор и бросил мешки у двери. Подошла поглядеть и с ужасом узнала меня. По ее словам, подо мной уже разлилась целая лужа крови, перекрывая пути к выходу.
   - Денис! - дрожащим голосом окликнула она меня, но я не шевелился.
   После этого Катерина Федоровна, переборов страх, попыталась меня перевернуть. Она забыла все свои детективные сериалы, где строго-настрого запрещалось затаптывать следы на месте преступления и трогать жертву. О том, что я, возможно, уже труп, соседка в ту минуту даже не подумала. "Решила, что сознание потерял, работа-то у него страсть какая опасная, чем только они на пожарах не дышут, бедолаги!" - признавалась она потом товаркам во дворе. И только когда до нее дошло, что эта лужа крови натекла у меня вовсе не из носа или рта, а откуда-то из правого бока, где на толстовке расплылось громадное багровое пятно, соседка запаниковала. Австралопитек перед уходом выдернул нож у меня из-под ребер, поэтому место, куда входило лезвие, Катерина Федоровна сходу не определила, прореха в ткани была невелика. Надо отдать должное, паника не помешала соседке броситься домой и вызвать скорую, а после этого позвонить моим родителям.
   Боюсь даже представить, что пережили они, услышав это. Знаю, что выгнать их из больницы врачи не смогли даже на ночь. Мама с папой просидели в приемной до самого утра, пока Александр Михайлович не вышел к ним лично и не объявил, что я остался на этом свете. А тем временем все остальные, кто меня знал, во главе с Ленкой, Николаичем и Руськой уже мчались в пункт переливания крови, чтобы возместить истраченные на меня запасы. Там выяснилось, что у Аникина кровь брать нельзя из-за перенесенной в детстве желтухи, а Ленку и слушать не стали после того, как Николаич шепнул тамошним докторам о ее самочувствии и недавних срывах. Женька потом рассказывал, что она раскричалась, назвала всех лиц мужского пола, находившихся на тот момент в больнице, подлыми шовинистами и, кровно обиженная на Николаича, покинула заведение. Полагаю, для медиков это послужило лишним подтверждением ее психической неустойчивости, и, пожав плечами, они как ни в чем не бывало продолжили свою работу.
   Аникин тоже впоследствии любил вспоминать, как он отреагировал на сообщение следака. Дело было так.
   Пырнув меня складным ножом - вот что это был за щелчок! - австралопитек спокойненько вышел на улицу. Озадачивать себя уничтожением улик он тоже не стал, то ли по природной тупости, то ли от ощущения безнаказанности. Просто кинул окровавленный ножик с залапанной рукоятью в едва зазеленевшие кусты возле дома, напротив окон Катерины Федоровны. То есть выгляни она в ту секунду, то увидела бы это даже при своем плохом зрении.
   Что бы там ни говорили о медлительности наших правоохранительных органов, все всегда зависит от человека. Моим делом занялся Иван Савин, энергичный парень, мой ровесник, и уже через час после доставки меня в больницу следователь вышел на Руську и других моих знакомых. Но первым в его списке значился Руська - может быть, в том ему помогла интуиция, а может, подруги шокированной Катерины Федоровны, которые гоняли нас, школьников, с вечерних посиделок во дворе: разве может толпа подростков сидеть тихо, без музыки и девчонок, которые, кокетничая, визжать могут так, что без микрофона перевизжат любого Витаса?!
   Руська же, решив, что это я его так "прикалываю" в отместку за Вольдемара, и забыв, что до первого апреля еще добрых десять дней, поднял беднягу-следака на смех. Тот сначала даже впал в ступор при виде неадекватно ржущего Аникина, который, уточняя, куда именно меня пырнули, заливался только еще более громким хохотом. И только минут через десять - когда Иван Савин показал ему корочки следователя и пару фотографий из моего подъезда - до него дошло, что это не шутка. Тогда-то и пришла очередь впадать в ступор Руське.
   - Есть у вас знакомые левши?
   - Э-э-э... да не припоминаю... Вот только я... Но вы же не будете меня подозревать, надеюсь?
   Следователь странно посмотрел на него, и по его лицу сразу стало видно, что такого, как Руська, - точно не будет. И даже выпишет ему индульгенцию от имени врача районной психиатрической клиники, что подозревать Руслана Аникина - не надо, отныне и присно и во веки веков. Он хоть и буйный больной, но для общества не опасен.
   Через несколько вопросов Аникина наконец озарило, и он рассказал о происшедшей в "Неоновой барракуде" драке ночью с понедельника на вторник, особенно выделяя отметелившего его австралопитека.
   Понимая, что след взят и что первым делом нужно отрабатывать именно эту версию, не распыляясь на других знакомых, следователь Савин ринулся в тот участок, куда нас, тепленьких, привезли тогда с танцпола. А там уже на блюдечке да с голубой каемочкой ему предоставили и "пальчики", снятые с австралопитека (вероятно, на всякий случай - там достаточно поглядеть на рожу, чтобы тут же принять решение сделать ему дактилоскопию), и его ФИО (да-да, у него было настоящее, человеческое ФИО!), и адресок.
   Звали австралопитека Кульпатовым Георгием Кирилловичем, 1979 года рождения, судим не был, но дважды привлекался и удачно отмазывался. Продырявив меня, он не счел нужным не только спрятать нож, но и куда-нибудь уехать. Так с его родного адреса и вывели под белы рученьки. В машине он попробовал усладить слух оперативников в берцовых ботах и с дубинками матерщинной прозой собственного сочинения, что чрезвычайно их воодушевило и подарило возможность размяться.
   - Может, пристрелить мудака? - философски размышлял один из бойцов, разглядывая плюющегося на полу машины австралопитека, которого не пробивали даже берцы и аргумент "дубинкой по пояснице".
   - Не, Савин не оценит, - отговорили его остальные. И тем самым спасли Кульпатову жизнь.
   - А стоило бы... - вздохнул оперативник, сдавая задержанного в предвариловку. - Дурака учить - только портить. А так - сколько жизней бы сберегли, на потом... Все равно ж гаду много не дадут, пацан вроде выжил...
   - Еще неизвестно. Может, и не выжил, - зевнул один из напарников.
   Это они обо мне.
   Когда же я проснулся в палате интенсивной терапии, реаниматолог Александр Михайлович Красиков, он же зав. травматологией городской больницы, вкратце, не мучая мой полуспящий мозг, объяснил, что из-за внутренних повреждений им пришлось что-то удалить и что-то заштопать, что было обширное кровоизлиние в брюшную полость, но чудовищными усилиями его удалось остановить.
   Я потрогал повязку на животе, наткнулся на выходящую из моего бока пластиковую трубку. Она была спущена за край кровати.
   - Дренаж, не надо трогать! - мягко, но настойчиво отстраняя мою руку от бинтов, предупредила Вика. - Он пока нужен.
   Однако я с интересом младенца принялся обследовать себя дальше, наткнулся на какую-то штуку, прилепленную пластырем под ключицу. Кажется, это была игла, но боли я не чувствовал. Я вообще не чувствовал никакой боли и решил, что все прекрасно и завтра меня уже выпишут домой.
   - Если что, зови меня, - сказала медсестра.
   - Да что может быть!
   - Спи, пока можешь.
   С этими загадочными словами она удалилась.
   Что конкретно она имела в виду, мне пришлось осознать спустя пару часов, когда действие обезболивающих закончилось.
   Сначала я твердо решил, что стерплю и не стану лажаться перед красоткой-медсестрой. Подумаешь - отрезали там что-то. Чем таким особенным отличается желчный пузырь от аппендикса? У нас в классе нескольким, помню, аппендицит вырезали. Неделька дома - и со справочкой в школу, на дальнейшие свершения.
   Закусив наволочку, я топил стоны, а потом и вопли в подушке. Но когда перед глазами потемнело и поплыли желтые медузы, я понял, что надо сдаваться, пока не поздно. Боль меня переупрямила.
   - Ну и зачем терпим? - рассердилась Вика, впрыскивая мне что-то в подключичный катетер, и боль тут же стала ослабевать. - А если болевой шок? - поглядев в мои честно распахнутые глаза, из которых желтые медузы уплывали в какое-то свое подпространство, постепенно позволяя мне видеть окружающий мир, Вика не выдержала и засмеялась: - Вот тоже еще - герой!
   - Нашего времени?
   - Ой, уж молчал бы, чем рисоваться! В следующий раз не смей терпеть и сразу зови!
   - Вика, а тут у вас медбратья есть? - спросил я, очевидно, заливаясь краской стыда: щекам стало горячо.
   - Ну, есть. А тебе зачем?
   - Мне бы... как-нибудь... ну, это...
   - Утку, что ли?! Осьпидя, да так и говори! Я тут для чего, по-твоему?
   Блин. Вот всю жизнь мечтал, чтобы симпатичная девчонка, у которой при другом раскладе перед выпиской выклянчил бы телефончик, подсовывала мне под задницу судно для нетранспортабельных пациентов! Лежать прикованным к кровати мне было не в новинку. Но когда я в нежном возрасте валялся со сломанной ногой, возились с нами или пожилые тетеньки, или парни-санитары, чтобы не травмировать нашу пацанячью психику.
   К моей великой радости, через неделю такого позорища - а у доктора Красикова губа была не дура и в свое отделение он набирал исключительно молоденьких медсестренок модельной внешности - мне разрешили передвигаться самостоятельно. Первые дни ощущение было, как будто кто-то таранил меня бревном в поддых. Есть такое выражение - "гол, как сокол". Это не про ощипанного сокола, а про отесанное бревно, служившее нашим предкам стенобитным орудием. Поэтому я мог образно считать себя крепостью, которую берут приступом и таким вот "голым соколом" таранят в живот. То есть, в ворота. И ко всему прочему, сильно тянули швы. Но постепенно я переборол и это неудобство, выучившись ходить, чуть кривясь на правую сторону.
   Когда Александр Михайлович убедился, что температура по вечерам у меня больше не поднимается, а помирать я не собираюсь, он перевел меня в общую палату. В первый день я, конечно, обрадовался: человеческое общение, не надо сидеть сычом... Но это только в первый день.
   А потом...
  
Таинственный varuna
  
   - Стой! Не шевелись! - раздался окрик, едва я перешагнул порог палаты номер 15.
   Я замер, ухватившись за ручку двери.
   На меня в упор смотрел щупленький дядька с большой проплешиной надо лбом и тонким крючковатым носом. Он сидел на койке в позе лотоса, а соседи по палате, еще четыре человека, переводили взгляды с него на меня и обратно.
   - Стой-стой-стой! Я посмотрю твою ауру!
   Поморщившись, я все-таки пошел дальше, к свободной кровати, и, положив пакет с вещами поверх одеяла, сел.
   - Ревматизм! - ткнув в мою сторону пальцем, радостно осветился дядька.
   - Язва, - ответно тыкая пальцем в него, буркнул я.
   Его худющая физиономия вытянулась:
   - И кто из них меня сдал?! - наверное, он имел в виду медиков.
   - Аура ваша, блин.
   Я сбросил с ног шлепанцы и вытянулся на постели. Мужик - просто копия нашего соседа по площадке, вечного трезвенника-язвенника дяди Виталия: тот же землистый цвет лица, ввалившиеся щеки и глаза, кислая мина, костлявая худоба. К Кашпировскому не ходи - всё на физиономии нарисовано.
   "Экстрасенс" завозился на своей койке, делая вид, будто не слышит посмеивающихся мужиков.
   - Ну а я-то - угадал? - не выдержав, спросил он.
   - Не знаю. А что такое ревматизм?
   Мужики грохнули. Но я и в самом деле не знал, что такое ревматизм и еще куча разных болезней. Я и свой-то диагноз... "чего-то-там-эктомия"... до сих пор никак не мог запомнить.
   Вот так и произошло наше первое знакомство с йогом Трындычихом, как его за глаза называли другие пациенты из нашей и не только нашей палаты, в миру - с Дмитрием Иванычем Полошихиным. Был он воинствующим оптимистом и ярым последователем пары Малахов плюс Порфирий Иванов. Первый, если верить пародиям, пил и мазал на себя всякую гадость, а второй бегал зимой и летом босым и без штанов. "Моя язвень!" - трепетно, почти нежно, именовал наш разговорчивый йог свою болячку.
   Но не из тех людей был Дмитрий Иваныч, чтобы ограничиться шапочным знакомством! Он с удовольствием делился с нами как своими диагнозами, так и методами их лечения, а также давал множество советов по лечению наших - то есть соседей по больничному отделению - недугов. И делал это Трындычих при каждом удобном ему случае - выходя ли из процедурного с прижатым к ягодице клочком ваты, или же наслаждаясь больничной баландой в палате. Мнение других по этим вопросам его никогда особенно не интересовало. В том числе, желают ли его выслушивать.
   - Я, можно сказать, непотопляемый! - такими словами обычно предварял автобиографию йог Трындычих. И понеслась душа в рай. Таких болтливых мужиков я в жизни не встречал. - Поэтому чего уж там эта твоя холецистэктомия, малец! Ерунда на постном масле! Отнесись к этому позитивно: у тебя теперь никогда не будет холецистита, камней, непроходимости желчных протоков или дискинезии сфинктера Одди!
   Соседи по палате восхищенно вздыхали: "И откуда это он всё знает?!"
   - Во всем должен быть оптимизм! Язва моя ой как меня доканывает, а я ничего, не горюю. Полжелудка оттяпать грозятся, а мне разве жалко? Жирдяи - те по собственной воле, за кровные деньжата, желудки ушивают, чтобы жрать меньше, а мне и тут повезло. Если что-то происходит - оно всегда к лучшему! Не бойся, больше, чем сможешь унести, на твои плечи не наложут!
   Я тоже старался относиться к этому позитивно. Не к болезням, а к той чепухе, которую он начинал изрекать, едва раскрыв рот. В конце концов ведь и это пройдет, кого-нибудь из нас выпишут вперед, и как же мне тогда станет хорошо!
   Был у него в нашей палате и оппонент - ехидный дедок семидесяти трех лет, помещался он на кровати, что стояла у двери. Он почему-то жутко не любил того самого Порфирия Иванова и постоянно поддевал им Трындычиха:
   - А что ж твой Порфирий-то восьмидесяти с небольшим лет отроду лапти отбросил? Ай? У меня батёк, царствие ему небесное, в позапрошлом только годе богу душу отдал, дак и то по дурости - калоши на босу ногу по морозу напялил...
   - Ага! - обрадовался Трындычих. - И пневмонийка! А вот Порфирий - тот босым...
   - Да кого там "пневмонийка"?! Резина калош замерзла, скользкая стала, он на гололедице-то и грохнись на спину наотмашь. Так то ж ему девяносто четыре было! Он у меня и войну прошел, и махру курил, и вмазать всегда не дурак был. А как он ел, так к нему народ со всего поселка сбегался поглазеть! Всё - и первое, и второе, и третье - в одну тарелку выльет, "Сила!" - говорит. Потом все это ложкой, значить, и хлебает. Вот только глуховат был малость - контузило его на войне, еще с тех пор.
   И начинались затяжные пререкания, из-за которых мне хотелось выбросить свою койку в окно и спрыгнуть следом за нею. Когда мне сняли швы и бок перестало тянуть, я просто сбегал в другую палату, но долго сидеть там не удавалось: кто-нибудь из медперсонала являлся да выгонял со словами: "Своего места нет, что ли? Вечно вас не доищешься! Картежничают они тут".
   А ехидный дедок в отсутствие Трындычиха подмигивал нам и по секрету всему свету делился новостями, мол, резать собираются язвень этому нашему черту.
   Так прошел почти месяц, и я тайком подсчитывал дни, когда меня наконец решатся выписать.
   В последней декаде апреля в больницу наведался Николаич.
   Перед его появлением я уныло таращился в окно и старался не слушать треп соседей. На стене дома напротив меняли рекламу, старую уже свернули и теперь расправляли новую. Передо мной открывался охристого оттенка с детских лет знакомый рисунок: голый мужик о четырех ногах и четырех руках, растянутый внутри круга и квадрата, также последовательно вложенных друг в друга. А потом - надпись: "Банк "Золотое сечение". Божественная гармония ваших счетов!'. Над этой рекламой в народе смеялись, мол, открой там счет - и останешься ровно в том, в чем этот мужик, Мавроди гарантирует. И тут...
   ...Прямо посреди зала вращались две сферические решетчатые центрифуги. Их вращение было необычным: наращивая скорость оборотов, прозрачные шары словно бы исполняли какой-то сумасшедший танец. Внутри центрифуг, зафиксированные в специальных пазах за голову, кисти и щиколотки, кружили во всех направлениях две спящие женщины. "Это визуализация фантазии?" - шепчу я и пытаюсь взглянуть на своего спутника...
  - Стрельцов, на выход! - проходя мимо, крикнула в приоткрытую дверь одна из дежурных медсестер.
   Меня сразу насторожило, что начальник приехал один, обычно всегда являлся в сопровождении кого-нибудь из наших парней. И лицо было слишком мрачным для хорошо мне знакомого Артема Николаича. "Ну, - подумал я, - сейчас чего-нибудь отожжет, отмочит и потушит". И не ошибся.
   - Не знал, что тебе нести в передачу, - оправдываясь и оттягивая начало главного разговора, проворчал он. - Маманя твоя говорит - тебе то нельзя, это нельзя... Не хлопец, а диетический список!
   - Николаич, да я же не голодаю тут. Нас кормят нормально. Спасибо, что сам заглянул! - чувствуя, как при каждом движении болтается на мне отцова пижама, я пожал Николаичеву пятерню. То-то он на меня с таким сочувствием таращится! Папа и ростом меня пониже, и телосложением худосочнее... ну, раньше был. А сейчас вещи его размера висели на мне, как на школьном анатомическом экспонате. Так бывает, если время от времени еда вызывает то колотье в боку, то тошноту. Доктора убеждают - пройдет и все наладится. И я как-то не грузился.
   - Разговор у меня к тебе, Денис, - сообщил начальник. - Давай-ка сядем.
   Я с колотящимся сердцем сел на диванчике у лестницы. Неужели что-то стряслось с кем-то из наших?! Николаич уселся рядом. Четко параллельно, не разворачиваясь друг к другу, мы и сидели. Только иногда головы поворачивали.
   - В общем, нельзя тебе больше с нами, в основном составе, работать будет, - заявил он.
   Я сначала пропустил это мимо ушей и перевел дух: отлегло, когда понял, что со всеми ребятами порядок.
   - Это как? - спросил я, еще не понимая, куда он клонит.
   - Времени у тебя на больничном будет много. Ты подумай-ка о другой работе, полегче.
   - Николаич ты это вообще-то о чем?
   - Иванов мне сказал, что не хочет из-за тебя под суд идти, если какая-нибудь проверка нагрянет. Не имеет права тебя в бойцах оставлять... и я не имею.
   - Но... Артем, черт возьми, блин!..
   Не контролируя себя в тот момент, я подскочил и заковылял перед ним из стороны в сторону. На душе творилось такое, что лучше бы никому и не знать.
   - Это же не инвалидность, Николаич! Мне наш доктор рассказывал, что эта долбанная... как ее? Экто... эктопия... эктомия? Короче, что это самая заурядная операция, понимаешь?
   - Но в твоем-то случае, парень, не все так просто!
   - Ну да, да, у меня чуть сложнее. Но только чуть! Печень не задета, заражение крови задавили, осложнений никаких. Зачем меня куда-то переводить-то? Костяну вон в прошлом году аппендицит вырезали - его же никто взашей не погнал!
   - Да причем тут "взашей", Стрельцов?! - Николаичу, видно, и в самом деле нелегко было говорить мне все это, и он начал раздражаться. - Аппендицит это фигня, мне его еще в детстве отчикали. А про нашу специфику не мне тебе объяснять. Тут и здоровые-то загибаются - забыл, как поликлинику в прошлом году в минус тридцать тушили, а потом лед из трусов вытряхивали?! У тебя, считай, теперь одного жизненно важного потроха нет, и мы ж не звери какие! Доктор твой не рекомендовал, понял? О чем тут еще говорить?
   - Артем Николаич!
   - Всё, молчи! Ты и не жил еще совсем, чтобы... Короче, Стрельцов, мля, разговор окончен!
   - Артем! - я готов был встать... да какой там встать: рухнуть!.. перед ним на колени. - Ты же понимаешь, я не смогу без этой работы! Понимаешь ведь?
   - Ты чё, Стрельцов, тронутый, да? - он пошевелил пальцами у виска и поморщился.
   - Да.
   - Ну так тем более тебе обратно нельзя, раз ты тронутый. В общем, так: отец у тебя ученый, сам ты хлопец умный, даром, что с приветом. Разве ж батя тебе занятие не подыщет по духу? Да ну брось! Привыкнешь! Человек ко всему привыкает.
   - Человек, может, и привыкает!..
   - А ты, типа, покемон? Из интеллигентной семьи, до пенсии с брандспойтом бегать собираешься?
   - Ты же бегаешь!
   - Так у меня и выбора ни х... не было! - матернулся он от расстройства. - Я из пролетариев, мать ихнюю! А ты дуркуешь, и всё тут!
   - Да не дуркую я, и ты прекрасно это знаешь!
   - Ладно. Есть еще вариант. Хочешь - переведем тебя в инспектора? Будешь ездить по учреждениям, народу, как Рыба раньше, мозги трахать. Налоговиков натянешь, а? Ну давай, соглашайся! - он принужденно засмеялся и, поднявшись с диванчика, аккуратно ткнул меня кулаком в плечо: - Едрить твою налево, одни мощи! Прикоснуться страшно!
   Наверное, я посмотрел на него таким взглядом, что он осекся на полуслове и больше агитировать в пожинспектора не стал. На глаза мне наворачивались жгучие слезы, и я едва их сдерживал.
   - Все равно общаться как и прежде будем, Денис, - смягчился начальник (или уже бывший начальник?). - Сам знаешь, мы своих не бросаем. Но травиться тебе на возгораниях противопоказано. Посадят нас с Ивановым, случись что с тобой, понимаешь ты, нет, дурья башка? Хоть о нас-то подумай, если на себя похрен. Всё, бывай!
   И он сбежал. Просто сбежал.
   Черт, мне совестно сознаваться, но из песни слова не выкинешь. В тот вечер и ночь я, как девка, прорыдал в подушку, чем огорошил, вероятно, всех соседей, потому как даже йог Трындычих не вещал, как обычно, на всю палату, а говорил тихим шепотом и передвигался на цыпочках. Такое со мной прежде было только раз в жизни - когда погиб Степуха.
   - Ты знаешь чего, - подсев ко мне утром за завтраком, решил окончательно отравить мое существование Дмитрий Иваныч, - ты все же не расстраивайся, чего бы там у тебя ни было! Вот один умный человек хорошую мысль сказал однажды: "Свершить что-то вы сможете лишь тогда, когда потеряете всё!" Знаешь, кто это был?
   - Геннадий Малахов? - басом пробурчал я, пряча от него глаза.
   - Это Че Гевара говорил! - вмешался подслушивавший нас ехидный дедок, оппонент йога.
   - О! Точно! - впервые согласился со своим извечным противником Трындычих и, воздев палец, так торжественно поглядел на меня, как будто после их с дедкой слов я должен был, как минимум, вскочить навытяжку и с патриотическим накалом затянуть на всю палату "Аста сьемпре, команданте". Еще просветители на мою голову выискались - мало мне было в прошлый раз Кирпича...
   Я покивал им, лишь бы они поскорее от меня отстали. Команданте из его любимой революции никто не гнал, если уж на то пошло. И если он со своей астмой Кубу завоевывал, то неужели мне кто-то запретит без несчастного желчного тушить пожары?!
   В обед ко мне прибежала Ленка и притащила неизвестно где раздобытый нетбук, тоненький черный Asus. Интересно, кто же это у нее из знакомых такой добрый, что расщедрился одолжить неизвестно кому вещичку ценой в десять тысяч, не дешевле?
   - Что-то случилось? - разглядывая меня, спросила она. - У тебя глаза красные. Ты не спал? Болело?
   - Нет, Лен, ничего не болело.
   И я с неохотой передал ей наш вчерашний разговор с Николаичем.
   - Фух! - с облегчением выдохнула она. - Ну, это-то я уже знаю.
   - Знаешь? И как давно? - заподозрил я их в сговоре.
   - Со вчерашнего вечера. С твоими общалась. И это очень хорошо, что ты уходишь из расчета, Денис!
   - Хорошо?!
   В общем, мы с нею поругались. Злой, я поднялся в палату. Даже нетбук забирать не хотел, но Ленка в последний момент успела сунуть его мне под мышку. Нет, ну это же надо?! Она обрадовалась, что я отлучен от любимого дела! Никакого понимания, только это вечное бабское оханье и попытка подгрести под себя всё и вся, чтобы, как наседка, опекать и квохтать. То-то я буду счастлив от такой жизни! Еще эгоистом обозвала. Долбанным.
   Между тем, эта размолвка сыграла благотворную роль. Я решил для себя, что просто так они от меня не отделаются, и, умиротворенный этой мыслью, переключился на игрушку - то есть, на нетбук.
   Первым делом настроил "аську" и проверил сообщения. Несколько штук были банальным спамом и четыре - от Вольдемара.
   "Здоров, strelets! [лол-смайл] Я тут нарыл кое-что для тебя, - от 19 марта. - А ты в курсе, что сегодня обещают суперлуние? Я полез на крышу смотреть!"
   "Эй, strelets, ты где?" - от 20-го, вечером, в то время я полутрупом лежал на хирургическом столе.
   "Тут Аникин все рассказал, - в понедельник, 21-го. - Держись!"
   Последнее его сообщение было позавчерашним и содержало номер телефона:
   "В общем, strelets, позвони, когда сможешь".
   Я сделал это незамедлительно. Осведомившись о моем состоянии, Володя тут же перешел к делу:
   - Я узнал айпишник твоего Варуны. Тебе продиктовать или в "асю" кинуть?
   - Кидай. Ну и как - с моего компа была регистрация?
   - Нет.
   - А-а-атлична!
   - Я вычислил локализацию. Это поселок Артанай. Везучий ты - прямо под боком. Я подозревал, что это может оказаться вообще в другом полушарии...
   Я посмотрел высланные им цифры номера, которые мне ни о чем не говорили. Скопировал и посмотрел через определитель местонахождения по IP-адресу. Верно: Артанай, 40 км от города. Всего-то.
   Но не это главное. Главное то, что в Артанае до инсульта жила баба Тоня. Там у меня есть несколько неблизких знакомых. Неужели это развлекается кто-то из них? С другой стороны, а как этот "кто-то" узнал меня среди сотен тысяч русскоязычных блогеров, если больше никакой активности в Интернете я никогда не проявлял и реальное свое имя нигде не светил? "Котэ следит за тобой", что ли? Или очередное "совпадение"? Ну, уповать на последнее в моем случае уже смешно. Но что, что тогда?!
   - Спасибо, Володь. Я твой должник.
   - Погодь-ка, а ты адресок не желаешь узнать? - насмешливо откликнулся сисадмин.
   Я оторопел. Он что, маг и чародей?
   - А... ты узнал даже точный адрес?
   - Обижаешь, Стрелец! Я узнал даже фамилию юзера!
   - Ты гений.
   - Я мега-гений, но сейчас это не так уж важно. Улица 15-й Сивашской стрелковой дивизии, дом 8... - (С каждым его словом в солнечном сплетении что-то сжималось все теснее и теснее.) - ...квартира 16. Владелец - Бирюков Андрей Васильевич, слесарь с 28-летним стажем. Вот теперь - всё. Теперь - ты мой должник.
   Вольдемар усмехнулся и, не дожидаясь оваций, отрубил связь.
   Андрей Бирюков был отцом моего ровесника Никиты, с которым мы в детстве изредка общались, когда с мамой приезжали проведать бабушку. Но было это и в самом деле так давно и редко, что я даже не уверен, помнит ли меня сейчас Никита Бирюков. Жили они этажом ниже.
   Вслед за этим в голове всплыл другой фактик: восьмой-то дом по улице 15-й Сивашской в Артанае сгорел несколько месяцев назад из-за въехавшего в квартиру бабы Тони алкаша, который любил смолить папиросы прямо в постели, будучи подшофе.
   - Смотри, как забегал! - наблюдая за мной, воодушевленно расхаживавшим туда-сюда по палате, отметил дедок-спорщик, и йог Трындычих снова ему поддакнул. И это подозрительное единодушие - второй раз за день! Не иначе как в Муромских лесах не досчитались одного медведя!
   - А с утра-то сдыхля сдыхлей был! - подхватил мужик у окна. У этого моего соседа был смешной малоросский говорок и полная, очень полная супруга, таскавшая ему целые сумки снеди.
   - Ну, что я говорил насчет свершений! - заметил йог.
   - Это не ты говорил, - все-таки ехидно поколол его дедок, - это Че Гевара.
   - Я, - гордо подхватил Трындычих, - и Че Гевара!
  
Домой!
  
   Выписали меня с условием соблюдения постельного режима. "Ага, щ-щас", - подумал я, но согласно кивнул и улыбнулся своей лечащей врачице.
   Я так мечтал попасть наконец домой, что не стал звонить отцу, надел выданную мне сестрой-хозяйкой куртку прямо на пижаму и двинул своим ходом. Благо, больница находилась всего в двух кварталах от нас.
   С непривычки мне пришлось пару раз остановиться. Оказалось, я еще не настолько выздоровел, чтобы совершать длительные переходы, и это было странно, потому что в больнице без особого труда и колотья в боку поднимался по лестнице.
   После той размолвки мы с Ленкой не общались. Однажды я попробовал ей позвонить, и она сбросила вызов. Что ж, хочет показывать характер - ради бога. Но я ее не обижал и виноватым себя не чувствовал, хотя, когда звонил, готов был извиниться и предложить примирение.
   И все-таки вернуть нетбук нужно, поэтому, добравшись до своей квартиры, я уселся на тумбочку в коридоре и набрал ей эсэмэску.
   "Вечером заеду!" - отписалась она, и больше ни слова.
   В своей комнате я обнаружил кое-что новенькое. Пока меня не было, родители купили необычный стул и поставили его возле стенки, где висел бабушкин барометр. Походил он скорее на маленькое кресло, созданное помешанным на фэнтези мастером: среди этих вырезанных в дереве завитушек органично смотрелся бы какой-нибудь остроухий эльф или гоблин. Стул был скорее красивым, изящным, но что-то в нем меня настораживало.
   Я пощупал его спинку, подлокотники, провел пальцем по одной самой сложной завитушке в орнаменте, попробовал передвинуть. Стул оказался неимоверно тяжелым - то есть, из самого настоящего дерева, покрытого прозрачным лаком. Тягать тяжести мне строжайше запретили на ближайшие полгода, и я послушно оставил попытки стронуть его с места, потому что все-таки не терял надежды вернуться в строй как можно быстрее и продолжать работать на прежнем месте.
   Интересно, на какой распродаже мама приглядела этакую диковину? А главное - мне-то оно для чего? И без него тесно.
   Связки чеснока в доме висели по-прежнему во всех углах, но уже выдохлись. Дверь щелкнула, из своей комнаты выглянула баба Тоня, заморгала, уставившись на меня. Я вышел к ней в коридор.
   - Володя? А, Дениска, ты, что ли?
   - Баб Тонь, а Бирюковых ты помнишь?
   - Тех, что внизу живут? А как же не помнить, тем более Никитка вчера о тебе спрашивал!
   Я не стал разочаровывать бабушку хронологическими реалиями, она жила в каком-то своем мире 15-20-летней давности, и ей там было уютно.
   - И часто обо мне спрашивает Никита, баб Тонь?
   Она задумалась, зевнула:
   - Иногда бывает. Ладно, Воло... то есть Денис... пойду я посплю, поздно уже совсем. И ты не полуночничай, завтра опять школу проспишь.
   Я ушел в ванную и с наслаждением забрался под душ. Да, надо как-то спланировать поездку в Артанай. Только вот под каким предлогом мне навестить Никиту Бирюкова? Найти-то их - это еще полбеды: наверняка погорельцев временно расселили в казенное жилье, как это у нас заведено, и в поселке всё про всех знают. А вот на вопрос "чего приперся?" ответа пока не было. Не скажу же я с порога, мол, здравствуй, Варуна, вот мы и встретились! Пошлет меня Никита подальше и будет прав, а я ничего не узнаю. Тут дипломатия нужна... ну или на худой конец автомат системы Калашникова.
   После душа мне стало совсем хорошо и спокойно. Покосившись на нелепый стул, я подобрался к зеркалу и наконец-то полностью рассмотрел шов под ребрами. Рубец был ровный, еще ярко-розовый, со следами проколов хирургической иглы, но уже почти не отдавал болью во время прикосновения.
   Ленка, как и обещала, приехала вечером, после работы. Она по-прежнему злилась на меня за ту ссору и на примирение не шла, сохраняя холодность и оставаясь на пороге в прихожей.
   - Видимо, придется мне топать на какой-нибудь Интернет-форум, Аленосик... - вздохнул я, удрученно кивая.
   Она вопросительно вздернула бровь:
   - Форум?
   - Да... Я буду просто вынужден спрашивать у других людей совета, как помириться с любимой девушкой.
   - С любимой? - кривовато улыбнулась она, и в тоне прозвучал сарказм.
   Интересно, все девушки так реагируют на признание, или это свойственно только Ленкам?
   - Конечно, - не уловив подвоха, раскрылся я и тут же получил хук слева:
   - Любимых девушек не ставят на один уровень с мебелью, с их мнением считаются, - суховато объяснила она, по-прежнему держа дистанцию. - Где нетбук?
   Я принес. Она развернулась, чтобы уходить, но я удержал ее за локоть:
   - Как Алиса?
   - Нормально. В пятницу выписалась и улетела домой. Всё, пока.
   Я довольно резко прихлопнул уже открытую было дверь и уперся ладонью в косяк, перекрывая Ленке выход:
   - Лен, ну в чём дело? Ну хочешь, я...
   - Стрельцов, у меня нет времени. Я не шучу.
   - Угу. Вот так...
   Стрельцов, значит. Отлично, Еремеева.
   - Ты хорошо подумала?
   - Да. Я не собираюсь дважды наступать на одни и те же грабли.
   - Ты о моей работе?
   - Я о твоей работе. О твоей идиотской работе! Пусти!
   Я убрал руку и, стараясь выказать как можно больше равнодушия, удалился в комнату. Дверь за спиною лаконично щелкнула.
   А может, я и в самом деле долбанный эгоист, как она тогда сказала? Нападение австралопитека-Кульпатова отношения к моей работе, конечно, не имело. Но после этого происшествия вмиг постаревшее лицо мамы было намеком, чего ей обычно стоят мои дежурства, любое из которых может закончиться чем похлеще. Родители никогда не выпускали из памяти трагедии со Степкой, просто они не говорили об этом со мной. Но подозреваю, что, встретившись тогда в больнице с Ленкой, они подняли больную тему, и из искры возгорелось пламя. Это естественно, когда вместе оказываются сразу несколько единомышленников. А уж кто больше Лены мог ненавидеть мою специальность? Жаль, что я понял это слишком поздно. Наверное, не стоило и начинать такие отношения - она не примирится с каждодневным риском, а я не смогу работать кем-то другим. Просто не смогу. Да, наверное, я все-таки долбанный эгоист.
   - Простите меня, - сказал я родителям, когда они вернулись домой и бурно порадовались моему возвращению.
   - Боже мой, Денис, ты в себе ли?! - мама пощупала мне лоб. - Что за разговоры? О, господи, как ты оброс! Тебе пора стричься! Совсем лохматый!
   - За что же нам нужно тебя прощать? - уточнил мой корректный папа.
   В коридоре послышался шум, и к нам выбралась баба Тоня, заспанная и в халате поверх ночной рубашки. Видимо, ей тоже было невтерпеж узнать, отчего это кается внук.
   - Ну, в первую очередь за то, что я эгоист. Но это я не со зла, честное слово!
   Все старшее поколение переглянулось и закатилось в приступе неудержимого хохота. Баба Тоня исключением не была. Насмеявшись от души, мама промокнула платочком уголки глаз и сказала:
   - Помнишь, когда ты был маленьким, то чуть не устроил в гостях у бабы Тони потоп?
   Бабушка закивала: прежние времена она помнила отлично, не то, что нынешние.
   - Потом, когда тебя однажды в садике спросили, кем ты хочешь стать, когда вырастешь, ты сказал, что пожарным. Я даже где-то в тетрадке записывала все твои смешные реплики, только вот давно ее не видела...
   - Эм... нет, не помню. Я так сказал?
   - Ну да, так и сказал! А когда тебя спросили, почему именно пожарным, ты ответил, что тогда сможешь спокойно лить сколько угодно воды назло бабушке, и она не сможет тебя отругать.
   - Ругала я его знатно! - согласилась баба Тоня. - Он же Бирюковым всю квартиру залил, а у них ремонт свежий!
   У меня в голове тут же сложилась картинка: пылая жаждой мести за испорченные новые обои, Бирюков-старший (или младший) выдумывает долгоиграющий план, как можно меня развести, выжидает двадцать лет, словно граф Монте-Кристо в застенках замка Иф, и воплощает в жизнь со всей яростью обиженного и оскорбленного квартировладельца! Представив себе Бирюковых (особенно старшего, который слесарь) в цилиндре и во фраке, я не сдержался и тоже хрюкнул от смеха в ладонь. К счастью, никто не понял правильной причины: родственники решили, что я смеюсь над своим малолетним заявлением. Просто очень уж прикольно выглядел в гипотетическом цилиндре вечно поддатый Андрей Васильевич.
   - Ну-с, вот так и сбываются детские мечты! - потирая руки, сказал папа и предложил начинать ужин.
   - Ох, лить воду ему сам гороскоп велел! - усаживаясь с нами за стол, засмеялась бабушка.
   - Это почему?
   - Он же Водолей!
   - Да?! - удивился папа, вглядываясь в меня так, как будто ему сообщили о присвоении мне Нобелевской премии. - Не знал. А я тогда кто?
   - Ты - Близнецы, - спокойно ответила мама.
   И пока они с бабушкой посвящали нас в тонкости зодиаков, мы с отцом, не сговариваясь, закатили глаза к потолку: обычно у женщин такие темы надолго.
   - Ужас! - шепнул папа. - Как они всю эту ерунду запоминают?! И зачем?
   - Еще по годам есть, - на всякий случай предупредил я его.
   Выговорившись от души, мама и бабушка перешли на более актуальные и даже чем-то интересные мне темы - чем меня кормить, чтобы не обидеть врачей. Но когда я услышал будущее меню, то понял: лучше бы они продолжали говорить о гороскопах. Вспомнил с горя старый детский мультик: "Я не козел, траву не ем!" Но их разве переубедишь? Врач ведь написал, блин!
   - А зачем вы купили этот странный стул? - в надежде сменить тему спросил я.
   - Какой стул? - не поняла мама, и рука ее, не донеся вилку до рта, замерла в воздухе.
   - Тот, что стоит у меня в комнате. Фольклорный такой стульчик. Типа, эльфийский трон.
   Они с отцом недоуменно переглянулись:
   - Мы никаких стульев не покупали!
   - Позвольте вам не поверить! - сыронизировал я, меж тем теряясь при виде их лиц: кажется, они не притворялись.
   Отец поднялся:
   - Посмотрю.
   Мы все отправились в мою комнату, и старших я пропустил вперед, зайдя последним.
   - И где? - спросила мама.
   - Вон... же...
   Никаких стульев под барометром не было. Ни эльфийских, ни самых обычных.
   Я подошел к тому месту, где он стоял еще двадцать минут назад. Стула не было. Не было! А в последний раз я взглянул на него, когда услышал, как с приходом родителей открывалась входная дверь, то есть еще двадцать минут назад эта штука была на месте. Родители озадаченно переглядывались, и мне не нужно было этого видеть: я ощущал их тревогу позвоночником. Пытаясь мне хоть как-то помочь, бабушка заглянула под кровать и развела руками.
   - Это наркоз... - кашлянув, тихо сказал отец, с намеком посмотрев на мать, и та понимающе кивнула.
   - Вы о чем? А?
   - Тебе вводили кетамин. Он так действует, что ты не засыпаешь полностью и слышишь, что происходит, но не чувствуешь боли и при этом у тебя возникают слуховые и зрительные галлюцинации. Он повышает артериальное давление, поэтому тебе во время операции вводили его. Вообще это психоактивное вещество. Наркотик.
   Я опустился в свое компьютерное кресло:
   - Но... это же было давно?
   Вот откуда были те голоса, Шивы-Савитри, странные видения. Все очень просто: мне впрыснули тогда галлюциноген, и я, как выразилась однажды Ленка, просто смотрел мультики, пока надо мной шаманили врачи.
   - Индивидуальная реакция организма непредсказуема, - вздохнул папа, присаживаясь напротив меня, на кровать, и по обе стороны от него уселись мама и бабушка. - Это как расширение сознания при медитации. Кто-то делает это осознанно, с кем-то происходит случайно, при постороннем воздействии - так, как с тобой. А у кого-то никаких эффектов и последствий.
   - И я что, всю жизнь теперь буду ловить глюки, что ли?
   - Я думаю, это временно. Но как пойдешь к врачу, ты ему об этом расскажи, Деня.
   Да, да, всё сходится. Всё, кроме одного: многое из того, что я только что причислил к галлюцинациям, приходило ко мне во снах и в реальности и раньше - до того, как меня пырнул Кульпатов.
  
Клубочек разматывается
  
   Оно случилось первого мая. Умываясь утром, я ощутил, как плавно уходит из-под ног пол, и на всякий случай присел на край ванны. Щетки в стакане на полочке звенели, полотенца на сушилке покачивались.
   "Землетрясение?" - мелькнула мысль.
   Землетрясения в наших краях - явление, в общем-то, нечастое. Но из той категории, о которой говорят "редко, но метко". Последний раз нас качало лет десять-двенадцать назад. Помню, все классы нашей смены в спешном порядке вывели на спортивную площадку перед школой, а потом долго и нудно объясняли правила поведения в таких случаях. Я запомнил, что надо быстро, не пользуясь лифтом, покинуть здание, выйти на открытую местность и ждать развития событий, а если не успел выйти - встать в дверной проем. Глядя теперь на раскачивающиеся полотенца, я подумал - а не пора ли с вещами на выход?
   Не прошло и минуты, как избушка Бабы-яги утихомирилась, поджала курьи ножки и уселась на прежнее место, словно ничего не было. Дом как дом, снова притворяется неприступной твердыней.
   В своей комнате я сделал специальную, прописанную мне лично Александром Михалычем зарядку для мышц пресса и для лучшего заживления рубца, а потом начал одеваться: мой автобус уходил с автовокзала в Артанай через сорок минут.
   За ту неделю, что я после выписки провел дома, произошла еще одна странность. Нет-нет, "эльфийский трон" в квартире мне больше не мерещился, барометр по-прежнему предсказывал бурю - и плевать, что уже целый месяц, не меняясь, стоит солнечная погода без всякого намека на усиление ветра. Как говорится, доктор сказал: "В морг!", значит, в морг.
   Странность проявила себя на сей раз в том злополучном нетбуке. Точнее, в его возвращении к нам после того, как я лично в руки передал его Ленке. Кстати, с тех пор мы с нею не виделись - я лишь пытался сначала вызвонить ее, а потом дождаться у подъезда их дома, но бесполезно. Она как будто угадывала мои намерения и не появлялась. Я досиживал у нее под окнами до тех пор, пока правый бок не начинал страшно ныть от боли, и уходил домой отлеживаться. Если бы не это, проявил бы куда больше упорства и добился своего. Мне казалось, нам обязательно нужно с нею поговорить, я делал скидку на ее нервозность и трудные обстоятельства жизни. Да, так мне казалось. Но именно что казалось - и это была ошибка.
   Буквально позавчера я обнаружил нетбук на подоконнике в кухне. Первым делом подумал, что это другой комп, и предположил, что отец купил его себе, а собираясь утром на работу, забыл. Но при ближайшем рассмотрении я заметил множество деталей, что убедили меня: передо мной тот самый нетбук, с которым мы провели вместе пару недель и к которому я привык достаточно хорошо, чтобы узнать. Его владельцем почти наверняка была женщина. Мужчины обычно сдергивают защитную пленку, а вот дамы (я говорю о наших, российских, женщинах) более бережливы и аккуратны с техникой, особенно взрослые, прошедшие закалку дефицитом былых лет. Поскольку Ленка сказала, что нетбук не ее, то я решил, что владелица - это кто-то из ее подруг по работе: всё равно я никого из них не знаю, чтобы делать предметные выводы. И вот на этой защитной пленке было несколько едва различимых царапинок, расположение которых я поневоле запомнил за те дни, когда им пользовался. Повторить такие вещи невозможно при всем желании.
   Уяснив, что это тот самый нетбук, я ухватился за другую вероятность: он ведь может мне попросту мерещиться, как дурацкий "эльфячий" стульчик. Именно поэтому я положил его на видное место, периодически проверяя, не исчез ли он так же внезапно, как появился, а едва отец вернулся домой, спросил, видит ли он то же самое, что вижу я.
   - Вижу, это нетбук, - сказал папа.
   - Твой?
   Он поджал губы и отрицательно покачал головой.
   - Тогда, может, мамин?
   - С каких пор Яя стала увлекаться этими игрушками!
   Ну да, в самом деле: маме хватало и папиного компа - разложить пасьянс или найти и распечатать ноты из Интернета. Другой пользы от компьютеров она не видела и тратить деньги на такую, с ее точки зрения, чепуху не стала бы.
   Только после этого я отправил Ленке sms:
   "Ты ничего у меня не забывала?"
   Ответ пришел только через четверть часа. Отрицательный, понятное дело.
   "Тогда как у нас в доме снова очутился тот самый нетбук?"
   На это она не ответила вообще. Тогда я ей позвонил на мобильник.
   - Я немного занята, - с напором прожужжала Лена сквозь зубы, сильно приглушая при этом голос - так делают, когда их беспокоят во время важного разговора или если рядом кто-то спит. Я и подумал, что неугомонная Светланка пробегала в садике тихий час, а по возвращении домой раньше времени повалилась спать. Но я снова ошибался.
   - Лен, где тут у вас специи? - окликнул ее какой-то мужчина на втором плане.
   - Посмотри в шкафу над мойкой! - крикнула она и уже мне, с вызовом, добавила: - Ну и чего ты хотел? Говори уже скорее!
   А я еще не мог говорить. Ярость стиснула мне горло, как удавка, тело помимо воли заколотила дрожь. В ту минуту мне хотелось бы ей сказать многое, но я горжусь тем, что сделал в итоге: переведя дух, сосчитал про себя до пяти и после этого изумительно спокойным тоном осведомился:
   - Извини, я на секунду. Чей все-таки это был нетбук?
   - Одного моего знакомого.
   - Того, чей голос я только что слышал?
   - Да, именно так. И я отдала его ему.
   Вот лгунья. Ничего ты ему не отдавала, и комп - не его.
   - Ты что, заходила к нам? Как-то же эта вещь оказалась снова в нашей квартире? Как?
   - Послушай, ты сказал, что отвлечешь меня на секунду. Я не знаю и не обязана знать о том, какие вещи и как появляются в вашей квартире. И раз ты не понимаешь намеков, то скажу прямо: не звони мне больше никогда.
   - Хорошо.
   Я оборвал связь и удалил ее телефон из списка. В конце концов и моему терпению пришел конец. Одно дело пытаться примириться, чувствуя себя морально взрослее, сильнее и умнее, другое - зная, что тебя и в самом деле ни во что не ставят. Второй вариант отношений меня не устраивал никак.
   Блин, ну что же так хреново на душе? Наверное, расковыряй мне сейчас кто-нибудь шов под ребрами, было бы не так больно, как из-за этого звонка. Сопли или не сопли, но, назвав ее тогда любимой девушкой, я ведь не преувеличивал нисколько...
   Еле сдержался, чтобы не швырнуть чертов нетбук в стену. Еще раз сосчитал - уже до десяти - и вынес его в прихожую, на тумбочку.
   - Если кто-нибудь придет за ним - вон он, там, - предупредил я родителей и закрылся у себя.
   Ночью не спалось. Я, как дурак, ворочался, пока не закололо в боку, и около трех, сдавшись, сел за свой комп. В крайнем случае, подумалось мне, посмотрю какую-нибудь развлекательную киношку.
   Аутлук, загрузившись, выплюнул уведомление о личке на блогах. Я невольно прикусил губу и ринулся читать письмо.
   Varuna прислал мне всего два слова:
   "Не верь!"
   Айпишник снова был мой. И я уже не удивился этому обстоятельству.
   Меня заинтересовало другое: чему именно во всем этом хаосе я не должен верить? Тому, что Еремеева отдала нетбук своему мифическому знакомому? Ну, тут даже не нужно призывать Капитана Очевидность: аргумент - в прихожей на тубмочке. Тому, что у меня галлюцинации, и "эльфийский трон" - наваждение? Тому, что я - это я, а мир вокруг меня реален, а не является майей, иллюзией, как полагали древние индусы? Крутой ребус, спасибо тебе, varuna, ты сильно помог мне во всем разобраться, зачёт!
   Под утро после двух комедий, содержание которых не то что выветрилось у меня из головы, а даже никогда туда и не попадало, я заснул.
   Нетбук мне больше не попадался. Когда я проснулся далеко за полдень, в прихожей его уже не было. Родители как раз обедали и удивились, что я все еще заспанный и хмурый.
   - Ну и кто за ним приезжал? - спросил я.
   - За кем? - уточнила мама, разливая суп по тарелкам.
   - За нетом, - я большим пальцем указал через плечо за спину, в коридор.
   - Никто не приезжал. Витя, что, забрал кто-то компьютер?
   - Я не видел, - пожал плечами отец.
   Тут бабушка, до этого отрешенно глядевшая в экран кухонного телевизора, оживилась:
   - Это такая плоская черная коробочка на тумбочке у входа?
   - Да! - в один голос отозвались мы втроем.
   - Это компьютер был?! - ахнула она.
   - Ба...
   - Мам...
   - Антонина Вацлавовна... - снова одновременно, но уже каждый на свой лад, тревожно проговорили мы.
   - Баб Тоня, куда ты его дела? - боясь услышать ответ, уточнил я.
   - А я-то думала, что она в прихожей на выброс валяется! Вчера вечером вместе с мусором и спустила вон... в трубу эту, как ее?..
   Я дунул в кулак, постучал им себе по лбу, ужаснулся:
   - Ну ты ж знаешь, ба: выносить мусор вечером - плохая, блин, примета!
   - Да?! - удивилась она. - Нет, я не знала!
   После этого я ринулся вниз проверять бак, но по закону подлости именно этой ночью к нам наведывалась мусоросборочная машина, и контейнер стоял, удручая своей пустотой. Да, после майских праздников придется разориться на новый нетбук: нынче предпраздничная суббота, уже наверняка ничего не работает, а завтра и подавно...
   Чувствуя себя виноватой, бабушка пыталась всучить мне какие-то деньги, но я отмахнулся и ушел бродить по городу. Настроение поднялось только после звонка напарника, Женьки:
   - Здоров, Стрелец! Чего поделываешь?
   - Да вот... смотрю... - философски-задумчиво проговорил я в трубку. - У Чапая опять пулемет скоммуниздили...
   - У какого Чапая? - обалдел он.
   - У нормального. Бронзового. Ты чё хотел-то?
   - Тьфу, ты про этого! Я грешным делом подумал - глючишь.
   - Ну, спасибо тебе за доверие, дорогой товарищ.
   - Стрелец, у меня для тебя хорошие новости, ты у нас ваще везунчик! Николаич идет к Крокодилу за тебя челобитную подавать, прикинь!
   - Что, прямо к Иванову?
   - Прямо к нему на дачу, тот его Первомай, типа, справлять на шашлыки позвал!
   Вот это да! Независимый и колкий на язычок Артем Николаич ради меня решил поклониться Крокодилу! Да я ему по гроб жизни уже за одно это теперь обязан буду!..
   ...И вот, вспоминая о событиях вчерашнего и позавчерашнего дней, я сижу в автобусе, который вот-вот должен прибыть в Артанай, где наконец удастся разъяснить загадку, мучившую меня несколько последних месяцев. Та девица, из аудиторской фирмочки, дочка алкаша-поджигателя, подсказала, что погорельцев и дома номер 8 временно расселили в общаге при строительно-монтажном управлении поселка. Поэтому рыскать по всему Артанаю в поисках бывших бабушкиных соседей мне не придется.
   Вот все-таки интересно, каким таким макаром Никита Бирюков выходил на связь с моего айпишника, причем тогда, когда я был дома? Что за цель он преследует, активно доставая меня в блогах? И вообще - никогда бы не мог заподозрить в нем таких способностей. Или это он так славно притворялся туповатым, чтобы не выделяться на фоне родимого батюшки?
   То самое СМУ и общежитие погорельцев я нашел быстро: остановка находилась всего в полукилометре от их квартала. Повезло мне и на подходе к крыльцу встретить знакомую, тетю Веру, она тоже прежде жила в восьмом доме, на первом, кажется, этаже.
   - Вот это ты, Дениска, вымахал! - задрав голову и разглядывая меня, восхищалась маленькая и кругленькая бабушкина соседка. - Только бледный какой-то. Ты все в пожарных?
   - Ага.
   - Вот где ж ты был, когда нас-то вон оно как?! - она чуть игриво подтолкнула меня тыльной стороной кисти в бок и как нарочно попала прямо по шву. Желтые медузы оживленно затанцевали перед глазами в черном омуте, но я собрал всю силу воли, не подал вида и, переведя дух, быстро пришел в себя. Черт, такая маленькая, а рука тяжелая!
   - Теть Вер, а мне бы Никитку Бирюкова повидать, из 16-й. Не помните, в какой они комнате поселились?
   Она вылупила на меня круглые зеленовато-карие глаза и без того навыкате:
   - Ой, так ты чё же без звонка приехал? Женили Бирюковы сынка своего и в город их с женой сплавили! Теперь он там живет.
   Тьфу ты, подумал я. Хотел взять его врасплох, а сам туда и попал...
   - А что Андрей Васильевич и...
   Имя-отчество Никиткиной мамы я, к своему стыду, забыл напрочь.
   - С утра его видела, дома был. А идем, проведу тебя мимо вахтера. А то они у нас тут злые все сидят, как полканы.
   Тетя Вера не преувеличила: просканировав меня мрачным взглядом, сидящий на вахте дедулька что-то недовольно буркнул на ее фразу "Молодой человек со мной!", однако препятствовать нам при прохождении через допотопную "вертушку" не стал.
   - Ну вот, тебе на пятый, в пятьсот десятую комнату. Только ты это... в обход иди: тут у нас двери всюду заколочены намертво, топором не снимешь.
   - Зачем?
   - А кто их поймет? Чтоб, видать, если враг просочится, то уйти не сумел, - засмеялась она. - Ну, иди, тебе вон туда. А я, если что, тут вот, в двести восьмой. Заходи на чай.
   - Спасибо.
   - На третьем открыта дверь на лестницу в противоположном крыле, на четвертом - опять в том же, и центральная. Черт ногу сломит. Ну, давай, Денис, удачи.
   Поубивал бы тех, кто это сделал! А из-за их заскоков при пожаре гибнут люди. И плевать им, что план эвакуации на первом этаже в холле висит, а там все эти двери обозначены как открытые... И с проводкой у них везде караул... И огнетушителей в упор нигде не видно... Черт, может, Николаич был прав и мне правда пора подаваться в пожарные инспектора с моим скверным характером?
   Добравшись до двери с надписью 510, я постучал.
  
Чертов сарай
  
   Бирюков-старший смотрел футбол и потягивал пиво. Поэтому, само собой, не слишком обрадовался моему появлению.
   - Ты хто? - спросил он, изучая меня мутноватыми глазками.
   - Я внук Антонины Вацлавовны, Денис.
   - А-а-а! Пани Каминьской внучок! - пьяно гоготнул он. - Ну, ты проходи, не смотри на тесноту, присаживайся. Сейчас уже доиграют.
   - Кто играет? - из вежливости поинтересовался я. Из вежливости, потому что футболом совсем не увлекаюсь - биатлон мне как-то ближе.
   - Наши с татарами. Садись там, - Андрей Васильевич махнул рукой.
   Открываясь, дверь подтолкнула меня в спину. Кто-то за нею нерешительно замер, потом снова попробовал приоткрыть. К тому времени я уже успел отстраниться, освобождая место входящему. Вернее, входящей.
   Это была мама Никиты. Это от нее Бирюков-младший унаследовал раскосые глаза и плоский профиль. Насколько помню его подростком, смотрелся он забавно: лицо якута, голубые глаза, веснушки и мелко-мелко закрученные рыжеватые волосы, похожие на шапку. Такого трудно не заметить в толпе.
   В руках у Бирюковой находилась дымящаяся сковорода.
   - Ой! Денис?! А ты к Никитосу? - обрадовавшись было, тут же огорчилась она, понимая, что я зря прокатился.
   - Да вот... хотел о компьютере с ним посоветоваться... Помню, он вроде разбирался... - промямлил я, озираясь по сторонам в поисках компа, но среди наставленной как попало мебели не нашел.
   - Кто? Никитка? Ну, кажется, малость разбирался. Только он его на новую квартиру забрал, нам-то эта штука к чему?
   - Много у вас сгорело?
   - Бог миловал, дымом только пропахло все - матрасы, одеяла... А так вытащить успели. Мы, все соседи, не раз уж сетовали, что Вацлавна твоя так не ко времени приболеть вздумала и переехала. Я уж своему злыдню говорить устала: вот будешь пить, гад, так же кончишь, как алкаш сверху, да еще и квартиру подожжешь.
   - Обещают вам квартиру?
   - Да нам много чего обещали и обещают. Обещанного три года ждут, на четвертый забывают... Поужинаешь с нами?
   - Да нет, спасибо, - я покосился на что-то жирное и скворчащее у нее на сковороде, чувствуя, что от одного запаха этого блюда комок тошноты подкатывает к горлу. - Я из дома.
   - Ну хоть по бокалу чая? Или покрепче чего? А то ведь праздник, злыдень вон с утра уже назюзился.
   - Чая, угу. Спасибо.
   Тут Бирюков-старший радостно заорал "гол!" и повел носом:
   - О, мать, уже чевой-та настряпала! Маладца! - он размашисто хлопнул ладонь о ладонь, растер их, как на морозе, после чего, довольный, подсел к столу. - Так чё приехал-то, парень?
   - Андрей! - нахмурилась супруга и просемафорила ему бровями, но тщетно, потому что он даже не поглядел в ее сторону.
   - Хотел с вашим Никиткой насчет одной приблуды посоветоваться...
   - Ты чё, охренел? Он же женатый теперь, какие, в пень, приблуды еще?!! У него баба знашь какая - как про эту вашу приблуду узнает, таких дюлей ему взвесит, до пенсии на аптеку работать будет!
   Обалдевшая от моего заявления Бирюкова сначала приобрела вполне европеоидный вид, переводя совершенно круглые глаза с меня на мужа, а потом осторожно начала ему поддакивать. Я сначала, признаться, даже не понял, что такого ляпнул, но потом дошло. Это хорошо еще, что я ничего не начал заливать дальше, как собирался - про новый девайс, который многие пользователи - и я не исключение - иногда называют девицей...
   Но зато теперь я мог быть уверен, что к розыгрышу с Варуной слесарь Бирюков касательства не имел никакого.
   - Андрей Васильич, вы меня не так поняли, "приблуда" - это устройство такое... вспомогательное... для компа!
   Он недоверчиво посверлил меня затекшими глазками, изрыгая пивной дух и ненавязчиво поикивая:
   - Лапшу мне вешаешь?
   - Нет, правда. Честное пионерское!
   - Млин! Пионэр выискался! - гоготнул Бирюков и расслабился. - Пиво бушь?
   - Не.
   - За рулем, что ли?
   - Ну... почти. У меня сегодня смена, поэтому нельзя... как бы... Просто хотел кое-что для компа себе купить, а Никитка вроде в этом деле рубит, ну и...
   - Весь в бабку свою, - покачал головой Андрей Васильевич, небрежно указав рукой в мою сторону. - Вот ведь карга старая - а туда же: а это как, Никитос, пашет?.. а там чего?.. а тыцнуть куда теперь?
   Я смолк, соображая, о чем речь, а Бирюков тем временем откупорил желтыми зубами очередную бутылку "Жигулевского".
   - А... - попробовал заговорить я.
   - Ну, не кашляй! - он чокнулся с моей чашкой чая и приложился к горлышку.
   - В смысле - баба Тоня приходила к Никитке и спрашивала его про комп? Вы серьезно?
   Бирюкова неопределенно повела плечами и кивнула. Ополовинив бутылку, Бирюков с наслаждением крякнул.
   - Ну ясен пень - баба Тоня! Не архи... же этот... стратих воинства небесного, прости хоспади! Совсем с глузду съехала старая перечница: втемяшилось ей в этом ящике лазить выучиться! То-то Никитос ржал. Говорит, наверно, дура старая нашла себе молодого полюбовника в этом вашем... как его... тыр-пыр...
   - Интернете, - подсказала Бирюкова.
   - Ага, в нем. Даже показал его фотку один раз, когда ее не было. Черный, страшный, горбоносый, в сыновья ей годится. Патлы распустил, рожа как у мафиозника! Сумасшедшая бабка у тебя.
   Я сглотнул, отчетливо представив себе аватарку со своим харизматичным "колдуном". Мысли метались так, что облекаться словами не хотели и застревали в глотке. Бабушка?! Которая вчера невзначай выбросила в мусоропровод нетбук стоимостью в...
   Или не выбросила?!
   - А своего компа у нее не было? - наконец выдавил я.
   - Да какую-то хрень она потом себе купила... Тоже Никитоса с собой таскала, чтобы присоветовал чё получше. Фитюлька, а не комп, вон - с книжку размером! - он мотнул головой на "задачник" с ответами для кандидатов в участники передачи "Кто хочет стать миллионером?". Задачник выравнивал изъяны пола, подложенный под одну из ножек старого шкафа. - Дерьмо стали делать, а не технику! Раньше ведь как? Если телевизер, так телевизер! А сейчас эту хрень на стенку повесил, как картину, и ходишь мимо. А забарахлит если? Ну вот как ты ему по башке дашь, если мельтешить начнет, скажи? Вот точно те говорю: некуда бабке твоей свою пенсию девать! Мне как Никитос цену сказал, я чуть копытами кверху там же не рухнул.
   - Да уж - ты бы, конечно, лучше все это пропил, алкаш! - проворчала жена.
   - Молчи, мать, твоя армия на кухне, в мужской базар не лезь! - разошелся Андрей Васильевич.
   - Я вот те щас как не полезу! - пригрозила Бирюкова, поднимаясь со стула, смахивая в тарелку остатки еды со сковородки и многозначительно покачивая опустевшей посудиной у него перед носом. - Сразу протрезвеешь у меня!
   - Ладно, убедила.
   Так это был нетбук бабы Тони... Последнее сообщение с "Не верь!" было от бабы Тони... Черт, Варуной была она же! И какая связь может быть между нею и Ленкой, если та незаметно от меня вернула ей комп, а мне врала, будто ничего не знает?!
   Но... зачем все это? И, опять же, - как? Как она вышла на мой блог, моя бабуленция, страдавшая маразмом и любовью к чесноку?!
   - Извините... Поеду я уже... на работу скоро...
   - Денис, а тебе, может, Никитин телефон записать?
   Я кивнул, едва ли поняв смысл ее вопроса, машинально забрал бумажку с записанным номером, кивнул на прощание и выбежал вон.
   Статьи по психологии... галлюцинации... чеснок... ее отчаяние, когда я ехал тогда домой, чтобы подменить родителей... Рехнусь.
   Судя по вывешенному на остановке расписанию, ждать маршрута до города стоило не раньше, чем через два часа. Дорога удручала пустотой: ничего, что можно было бы причислить к транспорту...
   Выхватив мобильник, я начал было набирать домашний номер, но вспомнил, что родители, уезжая на юбилей, захватили с собой бабушку, так что дома сейчас никого нет. Набрав отца, выслушал доброжелательный отчет робота о том, что абонент занят или находится вне зоны доступа. Мамин был отключен. Я стоял у дороги и листал список контактов, разыскивая Ленку, и не сразу сообразил, что на днях удалил ее не только из этого списка, но и вообще отовсюду - из входящих, исходящих, отвеченных, неотвеченных... Ну что за напасть! В памяти возникали только первые три цифры ее номера.
   Вдалеке показалась машина. Мне подумалось, что если нам по пути, то в городе я смогу оказаться гораздо быстрее, чем если стану дожидаться рейсового автобуса. Правда, когда автомобиль приблизился и оказался до невозможности раздрызганного вида "копейкой" явно старше меня, надежды мои доехать на нем поблекли.
   - Садись! - пригласил водила, отлично поняв причину моих колебаний, из-за которых я даже не рискнул голосовать. - С ветерком доедем, не ссы. Мой офигенчик еще нас с тобой переживет! - он похлопал рукой по спинке соседнего кресла, на которое, по его идее, я должен был сесть. - А то можешь и цивильный мотор подождать, они тут раз в два дня, бывает, ездят!
   Уловив в его тоне обиду, я поспешил сообщить, дескать, мне не надо шашечки, мне ехать, и сел. Только после этого заметил, что на заднем сидении топорщится что-то крупное.
   Я оглянулся. Там лежало... "эльфийское кресло".
   - А откуда...
   И тут же у меня завопил телефон. Водила убавил звук в магнитоле, чтобы не мешать мне, но убавить грохот дышащей на ладан развалины не мог, и я едва расслышал Женьку:
   - Стрелец, ты теперь у Николаича в должниках торчишь, в курсе?
   К своему стыду, из-за всех этих событий я вообще забыл о Николаиче и его сегодняшнем пикничке на даче Крокодила. А ведь мой начальник, как выяснилось со слов Женьки, кинулся там грудью на амбразуру... точнее, на ящик с пивом, отстаивая мои шкурные интересы! Женька живописал эти картины в своем стиле - то есть необычайно красочно и с подробностями. Жаль, я слышал его только через два слова на третье, да и то лишь на ровно заасфальтированных участках трассы.
   Как я понял, Иванов долго сопротивлялся, говорил, что если со мной что-то будет не так, то нагрянет комиссия, и его тогда сразу же снимут с должности за халатное отношение к здоровью подчиненного. Но пропорционально тому, как пустела амбраз... то есть, как из ящика убывала бутылка за бутылкой, у него возникло и стало крепнуть желание все-таки выслушать, что там скажет в мою защиту Артем Николаич.
   А Николаич разливался соловьем. Это он умел так же, как жечь и тушить. Припомнил и тот случай с горящим сараем, когда интуиция подсказала мне уклониться - ведь заметил! - и мое неистовое желание работать по этой специальности. И даже подбавил мистики, мол, да этот Стрельцов не борется с огнем, Геннадий Ильич, он с ним договаривается. В итоге Артем и "Туборг" невероятно сложными альпинистскими тропами довели Крокодила до пика сговорчивости, и там, на вершине, он вынес вердикт: а хрен с этим твоим заклинателем-пироманом, пусть работает! Николаич там же, не отходя от начальника ни на шаг, уговорил его сразу, пока не протрезвел и не забыл, подмахнуть касающиеся меня документы, что Иванов и сделал, причем скорее для того, чтобы просто отвязаться. Скрепив апофеоз встречи рукопожатием, хозяин и гость уже с чистой совестью в последнем рывке одержали безоговорочную победу над последними "Туборгами" в ящике.
   - Спасибо... - пробормотал я, с ужасом осознавая, что никак не могу сейчас обрадоваться этому известию на полную катушку.
   - Случилось чё-то? - насторожился Женька. - Голос у тебя странный.
   - Нормально.
   - И грохочет там у тебя что-то постоянно. Салют, что ли? Светло же еще!
   - Это я домой еду. В машине. Я перезвоню, как приеду.
   - Ну, давай. С праздничком тебя.
   Уф, хорошо, что Женька так вовремя позвонил! Я ведь уже почти спросил водилу о своем глюке! Представляю, что подумал бы обо мне мужик, поинтересуйся я насчет "эльфийского" креслица на пустом заднем сидении...
   А чертов фольклорный стульчик подпрыгивал себе, когда "копейка" спотыкалась на ухабах, и растворяться в воздухе не спешил. Тут перед глазами побежали строчки из блога varuna: "Человеческий мозг в состоянии интерпретировать лишь то, с чем уже знаком. Всё остальное, воспринимаемое зрением, он или не распознает в принципе, или подменяет чем-то, что, как ему кажется, можно расценивать в качестве аналогии".
   - Чё ты там все время разглядываешь? - не удержался водила, косясь на меня.
   - Да вот смотрю - не оставили ли чего на дороге, - не слишком ловко отшутился я, и он, кажется, опять обиделся.
   - Ничего, вот загоню его завтра на шиномонтажку - еще посмотрим, кто его потом обгонит! - пообещал этот оптимист, нежно поглаживая руль своего "офигенчика".
   И вот мы уже приблизились к уныло черневшему в одиночестве Чертову сараю.
   - Тебя где высадить? - спросил мужик, и тут под нами что-то хлопнуло. Это походило на выстрел.
   "Копейку" начало заносить, но водитель свое дело знал, и мы, переводя дух, живые и невредимые остановились у обочины.
   - Ну ни хрена себе! - высказался он, как будто виноват в этом был кто-то посторонний.
   - Слушай, а как ты вообще техосмотр прошел? - поинтересовался я, вслед за ним выходя из машины и с облегчением отмечая, что "фольклорный" стульчик наконец-то исчез.
   Вместо ответа тот матернулся, полез под капот, потом закатился под колеса, снова под капот.
   - Колесо, что ли? - спросил я.
   - Да нет вроде... Не пойму. Ну-к, заведи-ка, а я послушаю его.
   Я попытался завести, однако "офигенчик" презрительно чихал, выказывая свое отношение к нашим дальнейшим планам. Мужик махнул рукой:
   - Ну всё. Сели. Дальше только на буксире...
   Я посмотрел на часы. Проще будет пешком дойти до станции "Селезинский бор" и на первой же идущей в город электричке без дополнительных приключений добраться домой. А то с моей везучестью в последнее время что-то не по себе стало ходить по нашим просторам.
   - Ладно, давай, - я пожал ему руку. Хотел заплатить, но водила, уже извлекший из багажника трос, досадливо отмахнулся.
   Вечер выдался погожий. Солнце припекало так, что в ветровке мне стало жарко. Я шел вдоль трассы, раздумывая о своей вероломной бабуленции, и любовался пейзажем, а возле Чертова сарая решил срезать путь. Грязь тут уже высохла, и по проселочной дороге можно скостить минут пятнадцать до станции.
   Здешнее население так активно справляло Первомай, как будто последний раз в жизни: все окрестности словно вымерли. Не было слышно даже привычного для поселка лая собак.
   И тем более я удивился, увидев возле руин усадьбы девочку лет десяти, отчаянно пытавшуюся преодолеть сетку-рабицу, заменявшую Чертову сараю забор. Девчонка была пухлой и неуклюжей, поэтому ограда никак не хотела ей подчиняться. Бедняга трагически подвывала и, размазывая кулаками ржавчину по конопатым щекам, снова и снова пыталась взять сетку штурмом.
   - Ну и зачем тебе туда? - спросил я. - Ты знаешь, что там все сыплется?
   - Зна-а-аю! Ы-ы-ы-у-у! Там мой Йо-о-о-оршик! - возвестила она гласом раненой сирены. - Он вон там проскочил и в дом убежал, а я там не проле-е-езу!
   - Кто такой Йо-о-оршик?
   - Не Йоршик, а Ёршик! - шмыгнув носом, поправила меня девчонка. - Это мой щенок.
   - Может, позвать его. И он сам прибежит?
   - Я звала, но он не бежит. Он тупой. Он там где-то тявкает, а назад не идет. А если он заблуди-и-ился?
   Да, немудрено там заблудиться. Бывал я внутри этой недосгоревшей развалюхи: то сквозные дыры в полу, то завалы на этажах...
   - Ох, только не плачь. Давай так. Жди меня здесь, не вздумай лезть за мной.
   В глазах девчонки мелькнула радость, и она охотно кивнула.
   Я перебрался через сетку, на всякий случай еще раз показал девочке оставаться на месте и не подходить ближе, и вошел в дом.
   Здесь воняло сыростью, сортиром, мокрой гарью и чем-то еще, чему я не находил названия. Оно, как сладковатый запах мертвечины, раздражало гортань и пробуждало тревогу. Но это было чем-то другим...
   То там, то здесь встречались размоченные картонки, на которых наверняка ночевали кантующиеся тут в холода бомжи. Несколько следов от затушенных кострищ - так они здесь грелись и именно так время от времени устраивали пожары.
   Пол под ногами дрогнул, и Чертов сарай застонал всеми своими гнилыми перекрытиями, будто восставший покойник из фильма ужасов.
   В конце коридора послышалось звонкое "гав!" Тогда я спешно направился к источнику звука. Мне даже померещилось, что за поворот проскользнул щенок йоркширского терьера - это такие любимые всеми женщинами глупые собачки, которые в детстве похожи на плюшевые игрушки, а вырастая, превращаются в подобие длинношерстых болонок, только темной окраски. У Женьки и его жены была такая зверюшка, и поэтому я хорошо знал, как выглядят йорки.
   Кажется, щенок решил поиграть со мной в прятки.
   - Пёс! Как тебя там? А, Йоршик! Фью-фью-фью! Куть-куть, иди сюда, глупое животное, я дам тебе что-то вкусное! Ёрш, ко мне, собака серая! - то ласково, то строго, чувствуя под ногами нарастающую вибрацию, звал я. - Ну и куда тебя понесло, дурень?
   И снова сильный подземный толчок. С окна возле меня сорвался ставень и рухнул наружу.
   Девочка, молодец, послушно ждала меня, стоя вдалеке на тропинке. Ее слегка прикрывал зазеленевший куст сирени, но какое-то несоответствие заставило меня приникнуть к самому окну и всмотреться в девичью фигурку.
   Какая, на фиг, девочка?! Поглядывая то на усадьбу, то в сторону Ведьмина пруда, то на небо, там стояла... блондинка... топ-топ-модель... Стелла Вейде! Я с силой протер глаза. Это что, очередная галлюцинация?!
   Тут за спиной у меня послышался громкий треск обвала, истошный псиный вой, прервавшийся так резко, что надежд на спасение глупого йоркшира не осталось. Вслед за тем - звонкий цокот падающих кирпичей и шуршание штукатурки.
   Чертов сарай плясал, как шхуна в девятибалльный шторм. Я хотел выпрыгнуть в окно, однако следующим толчком меня скинуло на пол. Потолок начал угрожающе проседать, и я инстинктивно заполз в нишу под подоконником.
   Все завертелось, комнату накрыло колючей пылью.
   Теряя сознание, я успел лишь услышать знакомый смешок - в точности такой же я слышал тогда, в налоговой...
   В глаза ударил свет. Ярко-изумрудный свет с алым проблеском молнии...
  
Конец первой части


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список