Русский Космизм: от взлета до падения

Анализ с использованием понятия Ши (как накопленного потенциала цивилизационного прорыва и Ши-вектора как самоподдерживающегося и самоусиливающегося прорыва). Вопросы исследования:

1. «Инструментальные предпосылки» возникновения космизма. Философско-культурно-научно-техническая база

2. Утопические, но глобальные цели - «строение нового мира», новая идентичность последователей

3. Взаимодействие с другой мощной идеей того времени — марксистско-ленинско-сталинской

4. Перехват и подавление большевистской идеологией космизма, трансформация и использование энергии (Ши) космизма в целях победившей идеологии

Формирование: Интеллектуальные и культурные предпосылки

Феномен русского космизма представляет собой сложную и многомерную систему мировоззрения, которая возникла не спонтанно, а стала результатом уникального синтеза глубоко укорененных в русской культуре элементов — православной мессианской традиции, наследия великих русских писателей и передовых научных идей своего времени. Его «направление движения», определяемое высшей целью — активным преобразованием человечества, природы и всего космоса, — был заложен в этой исключительной комбинации, создав мощную «инструментальную возможность» для последующего развития.

Основоположником этого движения стал Николай Фёдорович Фёдоров (1828–1903), чья философия, известная как «Философия Общего дела», послужила идеологическим ядром всего космизма. Его учение было радикальным обновлением христианской эсхатологии через призму науки и техники. В отличие от традиционного христианства, которое предлагало спасение отдельных душ в загробном мире, Фёдоров провозгласил необходимость коллективного, материального воскрешения всех умерших через научные средства как единственно возможный путь к истинному единству человечества и победе над смертью. Это была не просто философская концепция, а практическая программа действий, требующая от человечества освоения всех сил природы для выполнения этой «общей задачи». Эта задача включала регулирование природы, победу над смертью, воскрешение предков и достижение всеобщего братства. Фёдоров видел в смерти след человеческой «детскости» и неспособности к совместной работе, и его решение заключалось в том, чтобы сделать природу «рабочим полем» для осуществления этого великого плана.

Центральным элементом фёдоровской философии является понятие «теосиса» — обожения, или превращения человека в божественное существо. Однако в контексте космизма это обожение носило не пассивный, мистический характер, а был направлено на активное участие в творении вселенной, став единым целым с ней. Фёдоров критиковал современную ему цивилизацию за ее «женственность» — пассивность и стремление потреблять вместо творить. Он утверждал, что мораль («супраморальность») требует от потомков воскрешать своих предков, используя все доступные технологические ресурсы, поскольку ни одно будущее благо не может быть достигнуто ценой исторических страданий.

Этот принцип делал космизм не просто научным, но и глубоко этическим проектом, где технологическое мастерство служило средством для исправления исторических ошибок и создания физического рая на земле. Его критика капитализма и его представление о будущем, где война, бедность и болезнь будут устранены, находят отклик в более широких идеях социализма, однако его подход был гораздо более радикальным и всеобъемлющим, так как затрагивал саму природу жизни и смерти. Фёдоров считал, что Христианство провалило свою миссию, потому что его не смогли воплотить в жизнь, и его философия была попыткой превратить христианскую веру в активное дело. Он даже выдвигал идеи климатической инженерии, например, регулирования погоды, чтобы сделать Землю более комфортной для воскрешенных предков, и перехода на возобновляемые источники энергии, такие как солнечная, задолго до того, как эти идеи стали актуальными.

Если Фёдоров заложил философский фундамент, то его последователи операционализировали его идеи, дав им научное и техническое выражение. Научно-технологическая экстраполяция стала второй важнейшей составляющей «инструментальной возможности». Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935), один из самых влиятельных фигур в истории космонавтики, был учеником Фёдорова, встретившимся с ним в библиотеке Румянцева.

Циолковский математически доказал возможность космических полетов с помощью ракетного двигателя, сформулировав знаменитое «уравнение Циолковского». Для него освоение космоса было не самоцелью, а необходимым условием для выполнения «Общего дела». Поскольку воскрешение всех умерших привело бы к колоссальному росту населения, Земля не могла бы их вместить; следовательно, человечество должно было покинуть свою родную планету и колонизировать Солнечную систему. Его знаменитая фраза «Земля — это колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели!» стала лейтмотивом всей космистской мысли. Он видел в космосе бесконечные ресурсы и пространство для развития воскрешенного человечества, которое будет свободно перемещаться по нему. Его работы сочетали строгую научную аналитику с глубокой философской и даже мистической составляющей. Он был сторонником панпсихизма — веры в то, что вся материя обладает чувствительностью и сознанием, что атомы «чувствуют» и стремятся к совершенству. Он также верил в существование инопланетных цивилизаций, которые могут общаться с людьми, и предсказывал, что в далеком будущем человечество превратится в «лучистое человечество» — форму существования на основе энергии.

Другие космисты развивали свои идеи в смежных областях. Александр Богданов (1873–1928), большевик и медицинский исследователь, экспериментировал с гетерохронными переливаниями крови, надеясь остановить старение и продлить жизнь. Хотя его метод оказался опасным (он умер от реакции на переливание), он заложил основы для всей советской системы кровоснабжения и популяризировал идею борьбы со смертью как социальной задачей.

Владимир Иванович Вернадский (1863–1945), геохимик и минералог, разработал научные концепции биосферы (совокупность живых организмов на Земле) и ноосферы — сферы человеческого мышления, которая должна стать новой геологической силой, преобразующей планету. Его идеи о том, что человеческое мышление становится активной планетарной силой, идеально вписывались в космистский проект.

Александр Чижевский (1897–1964), биофизик, занимался гелиобиологией — изучением влияния солнечной активности на биологические процессы и исторические события. Он связывал циклы солнечной активности с политическими революциями и социальными волнениями, рассматривая человечество как часть огромной космической системы. Эти научные исследования, хотя и имели разную степень строгости, создавали общую картину вселенной, управляемой законами, которые можно было бы использовать человеком для достижения высших целей.

Культурно-эстетическое измерение играло не менее важную роль в формировании и распространении космизма. В 1920-е годы движение получило широкое распространение в литературе, искусстве и архитектуре, что сделало его не просто академической дисциплиной, а мощным культурным феноменом.

Композитор Александр Скрябин (1873–1915), чьи идеи были сильно подпитаны космизмом, планировал создать свой мистический театральный спектакль «Мистерия», который должен был объединить все искусства для духовного трансформирования человечества и символизировать приход нового, божественного состояния.

Художники-авангардисты, такие как Казимир Малевич, использовали абстрактные формы для выражения космистских идей. Его знаменитый «Черный квадрат» интерпретируется как символ пустого космического пространства, которое необходимо заполнить жизнью и смыслом.

Архитекторы, такие как Георгий Крутиков и Иван Леонидов, проектировали невероятные конструкции, представлявшие собой попытку создать новую реальность, свободную от земных ограничений. Проект Крутикова «Летающий город» представлял собой мобильную воздушную столицу, способную путешествовать по небу, символизируя освобождение от необходимости работать на земле. Леонидов же мечтал о «Городе Солнца» — гигантских летающих шарах, которые должны были объединять человечество в новом мировом порядке. Эта творческая энергия, пронизанная космистскими идеями, создавала атмосферу энтузиазма и веры в будущее, которая была характерна для раннего советского периода.

При этом важно отметить различия между русским космизмом и некоторыми западными аналогами, особенно с американским технократическим движением 1930-х годов, возглавляемым Говардом Скоттом. Оба движения были реакцией на экономические и социальные кризисы, оба выступали за власть экспертов (инженеров и ученых) над политиками и предлагали системы, основанные на научном управлении, а не на деньгах. Однако у них были фундаментальные различия. Технократизм был преимущественно утилитарным и технологическим проектом, направленным на повышение эффективности производства и устранение «потерь». Русский космизм, напротив, был глубоко этическим и мистическим проектом. Его главная цель — воскрешение всех умерших — была не утилитарной, а имела абсолютное значение, выходящее за рамки текущего момента. Если технократы хотели контролировать историю, то космисты стремились исправить ее. Кроме того, космизм был встроен в сложную религиозно-философскую ткань русской культуры, тогда как технократизм был скорее светской, хотя и не лишенной своей собственной мифологии, идеологией. В таблице ниже представлено сравнение этих двух движений.

Таким образом, «инструментальная возможность» русского космизма заключалась в уникальном синтезе трех компонентов: философской религиозности, которая давала высший смысл действиям; передовой научной фантазии, которая предлагала конкретные пути достижения этого смысла; и мощного культурного движения, которое распространяло эти идеи среди широких слоев общества. Этот синтез создал всепроникающий дискурс, который мог быть адаптирован под различные формы — от академической науки и инженерии до авангардного искусства и политической пропаганды, тем самым подготовив почву для его последующего прорыва и одновременно сделав его уязвимым для идеологического подавления.

Расцвет Космизма: Кульминация и институционализация в 1920-е годы

Период 1920-х годов стал временем максимального расцвета русского космизма, когда идеи, ранее принадлежавшие преимущественно литературному и философскому миру, получили широкое распространение, начали влиять на государственную политику и массовое сознание, а также заложили основу для будущих научных и технологических достижений.

Этот расцвет был обусловлен несколькими факторами: относительной интеллектуальной свободой, характерной для периода НЭПа, общим оптимизмом после революции, а также наличием у космизма ключевых точек соприкосновения с программой большевиков по преобразованию мира. В результате космизм превратился из нишевой философской школы в мощное культурное и даже политическое течение, охватившее самые разные сферы общественной жизни.

Одним из наиболее ярких проявлений этого расцвета стало активное взаимодействие космистов с лидерами советского государства. Максим Горький, Анатолий Васильевич Луначарский (народный комиссар по просвещению) и промышленник-революционер Леонид Красин проявили значительный интерес к космистским идеям и пытались встроить их в советскую идеологию. Горький публично цитировал Фёдорова, говоря, что «свобода без власти над природой и без ее регулирования есть то же самое, что освобождение крестьян без земли». Это была прямая отсылка к фёдоровской мысли о том, что истинная свобода невозможна без контроля над природой. Красин, лично руководивший подготовкой тела Владимира Ленина к сохранению, рассматривал это мероприятие не просто как политический акт, а как первый шаг к научному воскрешению лидера революции, что было прямым воплощением космистской мечты. Эта ранняя синергия нашла свое отражение и в культуре, например, в фильме «Космический рейс» (1936 — но по сценарию 1924 года).

Этот период ознаменовался созданием множества научных и общественных организаций, которые фактически стали первыми научными коллективами в СССР, занимающимися ракетостроением и другими космистскими проектами. В 1921 году в Москве был основан Биокосмистско-имморталистское движение, которое провозглашало «бессмертие и межпланетаризм» центральными телологическими целями. В 1924 году было создано Московское общество изучения межпланетных сообщений (МОИМС), которое организовывало публичные лекции и дискуссии по вопросам освоения космоса. Эти лекции собирали огромные толпы, что свидетельствует о широком общественном интересе к теме.

В 1931 году на базе МОИМС была создана Группа изучения реактивного движения (ГИРД), которая стала ключевым центром для молодых инженеров, таких как Сергей Королев, Фридрих Цандер и Михаил Тихонравов. Эти организации не только распространяли идеи, но и превращали их в практические проекты, создавая институциональную среду для их реализации. Например, в 1932 году был создан Всеобщий институт искусственного дождя при Гидрометеокомитете (данных в Сети не найдено, только упоминания об «Институте искусственных осадков, созданном в 1932 году»), что было прямым продолжением космистской идеи о господстве над природой.

Космистские идеи проникли во все сферы общественной жизни, от пропаганды до детской литературы, и стали неотъемлемой частью советской культурной парадигмы. Между 1923 и 1932 годами в СССР было опубликовано почти 250 статей и более 30 книг по освоению космоса, что значительно превышает количество аналогичных работ в США за тот же период. Публичные лекции по космонавтике собирали тысячи людей, а журналы, такие как «Техника молодежи», играли ключевую роль в популяризации космической темы и вдохновении будущих поколений инженеров и ученых.

Советская власть осознавала потенциал космической мечты как мощного инструмента пропаганды. Плакаты с лозунгами вроде «В путь! На солнце! В звезды!» и «На солнце! В звезды!» украшали города, а в школьных учебниках и детских изданиях рассказывали о будущем освоения космоса. Таким образом, космизм стал частью государственной идеологии, легитимизирующей советский проект как прогрессивный и будуще-ориентированный.

Эта идеология нашла свое отражение в различных формах искусства. В 1927 году в Москве прошла первая всемирная выставка межпланетных кораблей и механизмов, привлекшая более 10 000 посетителей. В 1924 году вышел фильм «Аэлита», одна из самых известных советских научно-фантастических картин, которая связывала революционные идеи с космическими приключениями, представляя Марс как поле для новых социальных экспериментов. Поэзия биокосмистов, таких как Александр Ярославский и Александр Святогор, была полна образов борьбы с смертью и стремления к вечной жизни в космосе. Вся эта культурная активность создавала атмосферу энтузиазма и веры в то, что советская Россия станет пионером человечества в освоении космоса.

Научное развитие в этот период также было тесно связано с космистскими идеями. Помимо ракетостроения, которые были его практическим воплощением, космизм вдохновлял на другие области исследований. Александр Чижевский продолжал свои исследования в области гелиобиологии, публикуя работы о связи солнечной активности с историческими событиями. Николай Рынин начал публиковать серию статей «Межпланетные путешествия: в фантазиях романтиков и проектах ученых», которая собрала всю информацию о космических проектах и стала хрестоматией для советской космонавтики. Важным этапом стала публикация в 1925 году книги Константина Циолковского «Монизм Вселенной», в которой он подробно изложил свои взгляды на будущее человечества, включая идею о том, что люди смогут жить на других планетах, питаясь энергией Солнца. В 1926 году в Москве открылся Институт гематологии под руководством Александра Богданова, который продолжал свои эксперименты по переливанию крови, стремясь к решению проблемы старения. Хотя эти эксперименты были опасны, они отражали дух эпохи, когда борьба со смертью рассматривалась как одна из величайших задач человечества.

Таким образом, в 1920-е годы космизм пережил свой пик. Он получил поддержку у некоторых партийных лидеров, создал собственные институты, проник в массовую культуру и заложил основу для будущих научных достижений. Однако именно эта легитимация и институционализация сделали его уязвимым для последующего подавления, поскольку он стал слишком заметным и, в конечном счете, идеологически чуждым для догматического и авторитарного сталинского режима.

Идеологический конфликт: Взаимоотношения с марксизмом и начало подавления

Взаимоотношения между русским космизмом и марксистско-ленинской теорией в ранний советский период были сложными, двойственными и эволюционировали от симбиоза к открытому антагонизму. Этот процесс отражал внутренние противоречия самого раннего советского периода и становление сталинского режима, который требовал идеологической однородности и подчинения всех интеллектуальных течений официальной доктрине. Понимание этого конфликта является ключом к ответу на вопрос о том, как и почему был подавлен первичный «Ши-вектор» космизма.

На первом этапе, в 1920-е годы, наблюдался определенный симбиоз, обусловленный совпадением оптимистично-прометеевских целей обеих идеологий. Обе стороны были нацелены на кардинальное преобразование мира, отвергали пассивность и призывали к активному действию. Большевики стремились «перестроить мир» через революцию и строительство коммунизма, а космисты — «перестроить человека и природу» через науку и технологию. Фёдоровская идея о том, что «свобода без власти над природой… есть то же самое, что освобождение крестьян без земли», нашла отклик в среде строителей нового мира, которое видело в коммунизме победу над «слепыми силами природы». Фёдоров был признан одним из великих русских мыслителей, которого цитировали такие деятели, как Максим Горький и Михаил Калинин. В этот период космизм рассматривался не как идеологически враждебное течение, а как часть богатого интеллектуального наследия России, которое могло быть адаптировано для нужд советской идеологии. Фёдоров, будучи верующим, и Ленин, как атеист, разделяли ключевые ценности, такие как технологический прогресс как путь к господству над природой, критика капиталистического материализма и труд как высшая моральная ценность.

Однако уже в середине 1920-х годов, по мере укрепления Сталина и его стремления к идеологическому контролю, начали проявляться фундаментальные противоречия между космизмом и марксизмом. Эти противоречия были не только теоретическими, но и практически-политическими.

Во-первых, космизм имел глубокие религиозные корни, которые вступали в прямое противоречие с государственным атеизмом, провозглашенным официальной идеологией СССР. Концепции теосиса (обожения) и воскрешения, хотя и были переформулированы через призму науки, содержали элементы, которые большевистская идеология считала «идеалистическими» и «псевдонаучными».

Во-вторых, космизм был этически универсалистским. Его цель — воскрешение всех умерших — была адресована всему человечеству, независимо от национальности, класса или политических убеждений. Это стояло в резком контрасте с марксистским классовым антагонизмом и идеологией «социализма в одной стране», которая требовала четкого разделения мира на дружественные и враждебные лагеря.

В-третьих, космисты, особенно в своем радикальном варианте, выступали против идеи жертвы настоящего поколения ради будущего утопического общества, что было центральной идеей сталинского «революционного патернализма». Они считали, что справедливость требует исправления исторических ошибок, включая страдания прошлых поколений, а не их пассивное принятие.

Наконец, космистская мечта о создании «союза бессмертных» противоречила самой сути марксистской диалектики, которая предполагает постоянное движение и развитие, а не достижение некоего окончательного, статичного состояния.

По мере того как Сталин укреплял свою власть и проводил политику «великого поворота» в 1929 году, идеологические требования становились все строже, и космизм начал восприниматься как опасная и враждебная доктрина. Его религиозные корни и метафизические предположения (например, панпсихизм Циолковского) были объявлены «идеалистическими», а его этическая универсальность — «буржуазной».

Любые альтернативные философские и научные течения, включая космизм, были признаны реакционными и подлежали подавлению. Этот процесс был не только интеллектуальным, но и репрессивным. В 1929 году были арестованы два ключевых деятеля космистского движения — Александр Горский и Валерий Муравьев. В 1932 году была принята директива ЦК партии, устанавливавшая социалистический реализм как единственно допустимый стиль в искусстве, что привело к дискредитации и запрету всех авангардных и космистских идей как «формализма» и «буржуазного декаданса». В 1937 году, в разгар Большого террора, был арестован и расстрелян Николай Сетницкий, один из главных теоретиков космизма. Многие другие участники движения оказались в лагерях или были убиты. Таким образом, начался систематический процесс подавления, который затронул не только интеллектуальную сферу, но и личности, и институты, связанные с космизмом.

Процесс подавления был многоэтапным и включал в себя как идеологическое исключение, так и прямое репрессивное давление. На первом этапе, около 1928-1932 годов, основной задачей было идеологическое подчинение. Сталин ввел строгий контроль над всеми научными дисциплинами, требуя их соответствия диалектическому материализму. Такие направления, как генетика (Вавилов), психология (Виготский), социология и некоторые ветви физики, были объявлены «буржуазной псевдонаукой» и подавлены. Космизм, как и другие немарксистские философские течения, попал под удар. В 1938 году вышла «Краткая история ВКП(б.)», содержащая главу «О диалектическом и историческом материализме», которая установила официальную доктрину на десятилетия вперед. На втором этапе, с 1932 по 1937 год, давление усилилось и стало носить прямой репрессивный характер.

Ключевые фигуры космизма были арестованы и уничтожены. Научные общества, такие как ГИРД, были либо переведены под полный контроль Военно-промышленного комплекса, либо их деятельность была прекращена. Культурное уничтожение было завершено установлением социалистического реализма в 1932 году, который дискредитировал все космистские и авангардные идеи как «формализм» и «буржуазный декаданс». Таким образом, идеологический конфликт, зародившийся в 1920-е годы, вылился в тотальное подавление космизма в 1930-е, когда он был признан идеологически враждебным и был систематически уничтожен как открытая философская школа.

Трансформация и использование: Перехват космистских идей сталинизмом

Вопрос о том, был ли русский космизм полностью уничтожен или трансформирован и использован сталинизмом, является центральным для понимания его судьбы. Анализ показывает, что ответ не является двоичным. С одной стороны, космизм как открытая философская и культурная школа был подавлен и уничтожен. Его лидеры были репрессированы, его идеи были запрещены к публичному обсуждению, а его институты были ликвидированы. С другой стороны, его идеи не исчезли бесследно. Они были «перехвачены», извлечены из своего первоначального контекста и интегрированы в сталинский проект как мощный, хотя и скрытый, источник легитимации и вдохновения. Таким образом, космизм не был полностью уничтожен, а пережил метаморфозу, став неявной идеологией сталинского тоталитаризма и военно-промышленного комплекса. Этот процесс трансформации и использования проявился в нескольких ключевых областях: космической программе, идеологии и символике.

Во-первых, космическая программа СССР, которая достигла своего апогея в 1960-х годах с запуском «Спутника» и полетом Юрия Гагарина, была идеологически и символически связана с космизмом. Хотя официально эта программа представлялась как триумф коммунизма и научно-технического прогресса, она была наполнена космистскими мотивами. Освоение космоса, которое для космистов было необходимым условием для воскрешения бесчисленного числа предков, было представлено советской властью как следующий великий шаг в развитии человечества, который сможет совершить только коммунистическая система. «Спутник» и Гагарин были представлены как величайшие триумфы советской науки, продолжившие дело Фёдорова и Циолковского, но теперь в рамках советской государственной идеологии. Таким образом, космическая мечта, рожденная в космистских кружках, была трансформирована в оружие холодной войны и мощнейший инструмент пропаганды. Ракетные технологии, которые зародились в космистских кружках, были взяты на вооружение для создания межконтинентальных баллистических ракет, что еще раз демонстрирует двойственное использование космистской мечты: с одной стороны, для создания утопического будущего, с другой — для создания оружия массового поражения.

Во-вторых, космизм предоставил коммунистической идеологии мощный символический язык для легитимации своего авторитарного проекта. Идея о необходимости создания «нового человека» или «homo sovieticus», о котором говорил Троцкий, имеет очевидные параллели с космистской идеей о преобразовании человечества. Хотя космисты хотели преобразовать человека через науку и воскрешение, а сталинские идеологи — через социальную инженерию и террор, обе стороны были нацелены на кардинальное изменение человеческой природы. Мавзолей Ленина, созданный на основе идей Фёдорова о сохранении тела для будущего воскрешения, стал главным символом коммунистической идеологии. Он был представлен не как реализация космистской мечты, а как символ вечной памяти о вожде, но его физическая форма и идеологическое содержание были непосредственно унаследованы от космизма. Кроме того, идеи космизма о господстве над природой и преобразовании окружающего мира идеально вписывались в образ советского человека как хозяина природы, который строит новые города, превращает пустыни в поля и модернизирует всю страну. Эта мечта о «перестройке мира» была общей для обеих идеологий, и коммунисты использовали ее для оправдания своих амбициозных, но часто разрушительных проектов, таких как форсированная индустриализация и коллективизация.

В-третьих, космизм предоставил Сталину и его окружению идеологическую легитимацию в виде мессианской роли России. Фёдоров видел в России особую миссию — объединить человечество в выполнении «Общего дела». Эта идея мессианства была легко адаптирована сталинской идеологией, которая провозглашала СССР первой и лучшей коммунистической страной, обязанной проложить дорогу другим народам к коммунизму. Космическая программа стала наглядным примером этой мессианской миссии: если в 1920-е годы освоение космоса было делом всего человечества, то в 1950-е оно стало полем для соревнования между двумя идеологиями, и СССР должен был одержать победу. Таким образом, космизм предоставил готовую идеологическую рамку для оправдания внешнеполитических амбиций и претензий на мировое лидерство, которые были характерны для сталинского режима. В таблице ниже приведено сравнение оригинальных космистских целей и их трансформированного использования сталинизмом.

В заключение, можно сказать, что русский космизм был не полностью уничтожен, а был успешно трансформирован и перехвачен сталинизмом. Его идеи были извлечены из своего этического и философского контекста и использованы как скрытая идеология для легитимации сталинского проекта. Космическая мечта была сохранена, но ее цель была изменена: от создания физического рая для всех умерших до демонстрации могущества советской диктатуры. Космизм стал неявной идеологией, которая обеспечивала мистический и мессианский фон для коммунизма, позволяя ему представлять свои жестокие и разрушительные действия как часть великого, вселенского плана по преобразованию мира. Этот процесс показывает, насколько глубоки были корни космизма в русской культуре и насколько успешно его идеи могли быть адаптированы даже для нужд тоталитарного режима, который по своей сути был антагонистичен его первоначальным принципам.

Заключительный анализ: Уничтожение или метаморфоза?

В заключение, проведенный анализ позволяет дать многогранный ответ на ключевой вопрос о судьбе первичного «Ши-вектора» русского космизма. Взаимоотношения с марксизмом были крайне напряженными, эволюционировав от периода относительной свободы и симбиоза в 1920-е годы до тотального подавления в 1930-е. Если в 1920-е космизм был неотъемлемой частью революционной культуры, то с «большим поворотом» 1929 года он был признан идеологически враждебным и подвергся систематическому подавлению. Процесс подавления был комплексным и многоэтапным, затрагивая идеологию, науку, культуру и личности. В результате космизм не был полностью уничтожен, а пережил метаморфозу, став неявной, но мощной идеологией сталинского режима.

С одной стороны, уничтожение было полным. Многие ключевые лидеры движения были арестованы и физически уничтожены в ходе Большого террора. Их идеи были запрещены к публичному обсуждению, а сами они либо замолчали, либо были отправлены в лагеря. Сама форма «космизма» как открытого философского движения исчезла. Его институты, такие как научные общества, были ликвидированы или переведены под полный контроль государства. Культурная доминанта, которую космизм занял в 1920-е, была полностью перекроена установлением социалистического реализма, который дискредитировал все космистские и авангардные идеи как «формализм» и «буржуазный декаданс». Таким образом, как открытая школа мысли, космизм был ликвидирован.

С другой стороны, этот процесс был в первую очередь поглощением, а не полным уничтожением. Космистские идеи были не столько разрушены, сколько «перехвачены» и интегрированы в сталинский проект как мощный, хотя и скрытый, источник легитимации и вдохновения. Идеи космизма о господстве над природой, создании нового человека и мессианской миссии России были идеально вписаны в сталинский идеологический аппарат. Космическая программа СССР, которая достигла своего апогея в 1960-х годах, стала главным символическим воплощением этой трансформации. Космическая мечта была трансформирована в оружие холодной войны и мощнейший инструмент пропаганды. Мавзолей Ленина стал главным символом, «храмом» коммунистической идеологии, символизируя бессмертие вождя, но его суть была унаследована от космизма.

В итоге, можно утверждать, что сталинизм использовал Ши космизма, но полностью изменил направление и цель. Вместо создания физического рая для всех умерших, он использовал космическую мечту для оправдания внешнеполитических амбиций и претензий на мировое лидерство. Вместо универсального братства, он создал идеологию «социализма в одной стране». Вместо борьбы со смертью, он создал культ бессмертия вождя и идеи. Этот процесс показывает, что космизм, будучи глубоко укорененным в русской культуре, обладал достаточной силой и эмоциональной притягательностью, чтобы быть адаптирован даже для нужд тоталитарного режима. Он стал неявной идеологией, которая обеспечивала мистический и мессианский фон для коммунистического проекта, позволяя ему представлять свои жестокие и разрушительные действия как часть великого, вселенского плана по преобразованию мира. Таким образом, первичный «Ши-вектор» космизма не был уничтожен, а был перенаправлен, что и позволило ему сохраниться в новой, идеологически приемлемой форме, легитимируя тот самый сталинский империализм, который был создан на его руинах.