Аннотация: Он не хочет жениться, но никак не ожидал, что и она не хочет выходить за него замуж. Эта чёкнутая мечтает о любви.
Волна 2
-Это правда, отец?! - Окрест твёрдо смотрел в глаза бородатого мужчины. Тот поднял на сына тяжёлый взгляд и положил на стол свои могучие руки кузнеца.
-Это правда, именно Нальяна должна была стать твоей женой, - спокойно ответил он, - но сегодня утром она отказалась от союза. Отказалась принародно, вопреки желанию своего рода. Чем же ты обидел дочь рудокопов, сын? - только знающий человек мог углядеть в глубине его глаз пламя гнева.
-Отказалась? - Окрест был ошеломлён. Этого он никак не ожидал.
Неделя прошла после возвращения из того налёта мести, когда Налька убила его любовь. Он много думал и решился. Его Анаина оказалась сплошным обманом. Они никогда не полетели бы в небо, не станцевали бы танец любви, которым он долго грезил. И этот красивый лик скрывал лживое существо, которое пыталось его убить. А Налька настоящий друг. Она спасла ему жизнь. К тому же, не выдала его дезертирские настроения никому. И женившись на ней он хотя бы отчасти мог её за это отблагодарить. И пусть он не сможет её полюбить, но постарается быть хорошим мужем. Отказ уязвил его.
-Даже не знаешь? - удивился отец. - Девушку могут изгнать из рода, а ты бы и не узнал. Даю тебе неделю на то, чтобы она простила тебя. Не след кузнецам с рудокопами обиды друг на друга держать. От нас зависит оружие стаи. Без единства того и гляди одолеют нас враги.
Окрест искал Нальку. Сегодня эскадрилья смерти патрулировала остров. Нальяна была в дозоре. Он ожидал её возвращения из облёта. Вожак девичьей эскадрильи не разрешила отвлекать дозорных разговорами во время облёта. К тому же уединения не получилось бы. Дозорные летали по двое. Один следил за морем, другой осматривал всё ли в порядке на острове.
Башня, к которой было прикреплено левое Налькино крыло эскадрильи была другой, не той, где дежурил Окрест. Он с теплотой вспомнил свою башню. Древняя, на небольшом скалистом островке, она казалась ровесницей самому времени. Осталась она ещё со смутных времён, когда между крылатыми людьми велись ожесточённые войны. Сначала за право обладания самыми большими и изобильными островами, а потом за их удержание. Стая на стаю, люди убивали друг друга, чтобы именно их дети получили лучшие земли. Говорят, тогда было множество перелётных бандитских стай, грабящих обжитые маленькие острова с немногочисленными, слабыми стаями. Частенько их не убивали, но ставили на грань выживания. Выжили же те, кто делал оружие, строил укрепления и был силён своими детьми.
Но людей тогда осталось мало, войны сами сошли на нет. И наступило время затишья. Несколько веков Ожерелье островов жило в мире. Но снова вернулись эти времена, видно слишком много стало крылатых сынов, тесно стало на своих островах... И снова возродилось воинское умение. Подновили старые башни и даже построили новые. Хотя Окресту казалось, что старая башня намного лучше новых, видно что-то потеряли они со временем. Знания предков о строительстве были глубже и полнее.
Иногда, в периоды затишья Окрест задумывался о таких вещах. А ещё и о том, откуда пришло человечество на острова в те смутные времена? Предания гласили о Материке, месте, откуда изгнал согрешивших людей отец-Небо. Материк, с его изобилием был тем местом, куда могли вернуться крылатые сыны после смерти и очищения водой. Этот рай был устремлением праведников. Но временами Окресту казалось, что Материк существует на самом деле. Где-то очень далеко на просторах воды, просто к нему забыли дорогу. Именно оттуда крылатые люди и принесли свои главные знания: земледелие, ткачество, кузнечное дело и многое другое. И когда-то они были единым народом, слишком похожими были способы обработки металлов, ткани и земли у разных стай.
Следующая пара уже готовилась на вылет. Смазывали ароматизированным жиром лицо и руки, помогали друг другу в осмотре формы, проверяли состояние оружия и сигнальных рожков. Всё это было знакомо Окресту. Сам не раз был в дозоре. Правда рыбий жир у них пах, как и положено рыбьим жиром, а не цветами. И не хихикали они так, собираясь. Впрочем, может быть хихикали-то девы исключительно из-за него. Ему здорово было не по себе от девичьих косых взглядов и этого смеха, казалось, что над ним. Но он стоически терпел. К тому же это немного отвлекало от размышлений о причинах отказа Нальки. Почему он чувствовал себя отвергнутым?
Вожак глянула на водяные часы и подняла руку вверх. Дозорные приготовились.
-Пошли! - скомандовала вожак и дала им отмашку. Две фигурки взмыли вверх и, размеренно взмахивая крыльями, отправились в облёт. Спешка тут была излишней. Окрест выглянул и увидел приближение Нальяны. Она кивнула ему головой, но сначала сделала подробный доклад по форме.
Девушки стукнулись набойками на сапогах, отдавая честь.
-Пошли на лестницу, сегодня ветрено, - кивнула ему Налька и пошла за обедом. Получив наваристую рыбную похлёбку, она прихватила плоское сидение и с удобством расположилась на лестнице, предоставив ему возможность выбирать место самому. Он молчал, не зная с чего начать.
-Опять рыба, хоть бы немного хлеба, - с отвращением заметила девушка. Но за еду принялась с завидным аппетитом. Впрочем, Окрест сам знал, сколько сил на облёте теряется.
-Хлеба в этом году не будет, сама знаешь. На Серпе только семенной запас остался, - заметил он.
-Почему ты отказалась от союза со мной? - спросил юноша. Она вскинула на него удивлённые глаза.
-Так ты же сам не хотел. Вот я тебя и отпустила.
-Наши семьи до сих пор считают, что наш союз желанен. Говорят, тебе грозят изгнанием из рода! - нахмурился он.
-Не переживай за меня, - остановила его девушка, - даже если и так, мне есть куда пойти, буду жить в эскадрилье. Я под защитой, так что смерть мне не грозит. Да и пока война, отлучение будет лишь формальным. Совет стаи никогда его не признает.
-Отец считает, что я тебя обидел. Он дал неделю на то, чтобы ты меня простила, - поделился он с ней.
Она вдруг замолчала, обдумывая ответ. У него даже сердце замерло, неужели отец прав?
-Понимаешь, брат, я убила твою любимую, ты мне этого никогда не простишь. Долго ещё невольно будешь думать обо мне, как об убийце. Я понимаю, что ты сейчас считаешь себя должным жениться на мне, в расплату за спасённую жизнь. Но ты не подумал обо мне. Я ведь тоже хочу быть любимой и желанной.
Наверное, он был удивлён. Не ожидал таких слов. О любви в стае вообще было не принято говорить. Надо, значит надо. И женились и детей заводили без неё. А тех, кто начинал говорить о ней, считали больными. Не совсем, но достаточно, чтобы любовь в расчёт не принимать, если речь шла о выживании стаи. И не думал он, что таких "больных" в стае окажется двое. Самое печальное, что оба, мечтая о любви, не любили друг друга.
-А кроме того, - она резко поднялась, обрывая его мысли, - я сейчас вообще не хочу заключать союз и строить семью. Я в эскадрилье только получила звание ведущего левого крыла и уход в семейные отношения для меня сейчас губителен. Возможно, со временем я стану вожаком эскадрильи.
Он не знал, облегчение или разочарование сейчас испытывает. С ней они хотя бы понимали друг друга, а кого ему выберут в семье следующий раз неизвестно. Подберут какую-нибудь молодку из полотняного рода, и о чём он с ней будет разговаривать? Об урожае льна? Или качестве нитей?
-Отцу передай, что не в обиде я. Даже сама могу ему сказать, если хочешь. А будут сильно неволить к союзу, можем сказать, что побратались с тобой в бою, кровь смешали, хлеб преломили. Кровные родственники жениться не могут, - сказала твёрдо Налька и закончила разговор так, как могла только она. Временами она становилась гордой и острой, как сталь меча.
Окреста ещё ждала сегодня работа в кузне. Так, по мелочи, но тоже нужная работа. Конечно, стеклодувное дело ему не доверят, но ковать заклёпки, бляшки и прочую мелочь тоже надо.
Так и пошли дни. День в дозоре, два дня на тренировках с оружием да в небе, четвёртый свободен для работы в семье.
Отцу Окрест сказал, что Налька только что ведущей стала, что нет обид. Отец понял, тоже приближение войны чуял. Окрест даже рад был, что про братание врать не пришлось. Ложь она тем и плоха, что порой жизнь поганит хуже увечья. А вместо них кузнецы с рудокопами собирались поженить двоюродную сестрёнку Окреста с братом Нальяны. Уж и сговорено всё было. Дядька радовался, его влияние в роду должно упрочиться. И в случае, если отцу Окреста придётся отойти от дел, он будет главой семьи.
Ведь семья это, как куст со множеством веточек, одни веточки толще, другие тоньше, молоденькие им ещё расти и крепчать. Но густой куст со множеством веточек был сильнее, устойчивее для жизни. Потому и желанны были браки, потому и заботились о потомстве. Конечно, сыновья были важнее, они в семье оставались, да жену в свой род брали, но и девочки были нужны, они позволяли налаживать связи, питали семейный куст от других кустов-семей. И самые толстые ветви, со множеством семей, детей, веточек становились главными в роду, как у древа ствол. Разве что у древа один ствол был, а тут как куст, одну ветвь-семью могла сменить другая, не давая зачахнуть роду.