Аннотация: Об этой истории я услышал четыре года назад и она потрясла меня до глубины души. Я даже не мог подумать, что случившееся не один десяток лет назад,во время Великой Отечественной войны, насилие, может проявиться в наши дни.
ЗА ЧТО, ГОСПОДИ?
(РОМАН)
Оглавление. Часть первая. ПОЖАР стр. 3
Часть вторая. РАССПЛАТА стр. 54 Часть третья. НАСЛЕДНИКи ПРОШЛОГО стр. 100
Часть первая.
ПОЖАР.
... Не прелюбодействуй.
Не кради.
Не желай жены
ближнего твоего...
(Пятая книга Моисея)
Глава первая.
КИРИЛЛ.
... Он сидел на лавочке перед крыльцом пятиэтажки в трусах и линялой майке, с незастёгнутыми сандалетами на голых ногах и курил сигарету. Тело обдувало предрассветным, шаловливым ветерком. Лавочка пропиталась ночной прохладой и приятно холодила зад. Сигаретный дым, как назойливый комар, пытался залезть в глаза, заставлял щуриться и отмахиваться от него рукой.
По какому-то наитию, Кирилл приподнял голову и увидел, как первые лучи солнца, появившиеся над крышей соседнего дома, отразились "зайчиками" от огромных зеркальных стёкол, почему-то, закрытого, сегодня "SUPERSHOPa". Почему, "SHOP"?.. - подумал он, - ну скажите на милость, какой нормальный человек назовет обыкновенный продовольственный круглосуточный магазин "SHOPом"? Мы же в Казахстане живём! Причём здесь Америка, Англия?
Хоть и болит у меня голова с похмелья, я всё же считаю, должен быть: "Дукен", "Азык-тулик" или "Коконис-жемис", то есть, всё на казахском языке или на моём, родном русском - решил про себя Кирилл. А то, что же получается... Предлагаешь девушке свидание и говоришь, - так, это знаете, культурненько, - сегодня погода плохая, дождик моросит, у тебя зонтика нет, а мне пока не на что купить, видишь ли, до получки ещё, как до Африки пешком - давай встретимся в семь ноль-ноль в SHOPe. А вдруг она не так поняла или у тебя дефект речи? Так недолго и по физиономии заработать и, подругу любезную навсегда потерять. О-хо-хо! Грехи наши тяжкие!
Пешеходы и автобусы ещё спали. Не слышался железный скрежет бегающих, туда-сюда, трамваев. Голуби, по всей видимости, тоже спали. Во всяком случае, они не бродили по двору, выискивая, только им видимый корм. На деревьях, под мягким дуновением ветерка, пошевеливались то один, то сразу несколько ещё не успевших опасть по случаю осени, жёлтеньких листочков, а то, вдруг, как зашумит всё дерево, казалось, оно встряхивалось, снимая с себя остатки ночного сна. Хлопнула входная дверь и мимо Кирилла проскочил сосед, Максим, на ходу дожёвывая пирожок. Быстро поздоровавшись, он помчался на свой дежурный автобус.
Весь город спал, набираясь сил перед новым трудовым днём.
Никто и ничто не мешало Кириллу сидеть на лавочке и впитывать в себя, по капелькам, утреннюю прохладу. Она разливалась по всему телу, впитывалась в кровь и мозг, наполняла свежестью забитые сигаретным дымом лёгкие. Ах, как хо-ро-шо то, если бы не болела голова... Хорошо, что у нас с Нинкой первый этаж - еле переваливаясь, ворочалась в голове мысль. Как-то приятней, когда земля рядом - падать ближе, а если упадёшь - не так больно, - посмеялся он про себя.
Голова разламывалась от боли. И если ею пошевелить, хоть чуть-чуть - где то внутри, глубоко-глубоко, возникал звон колоколов, а сама она готова была, так казалось Кириллу, разорваться как граната и разлететься на мелкие-мелкие кусочки. И, чтобы этого ненароком не случилось, Кирилл, на всякий случай, обхватил её ладонями.
Во рту было горько от попавших табачных крошек дешёвой сигареты и никотина. Голова кружилась от выпитой вчера бутылки водки, да ещё с такой закуской - четверть буханки за-черствевшего хлеба и банка кильки в томате. Ну, скажите люди добрые, почему в магазине не продают кильку в масле, а только эту, как её, - кошачью радость? - подумал Кирилл и, перед его взором, откуда-то издалека, выплыла открытая банка с килькой. Килька в ней была вся золотистая, уложенная ровными плотными рядами и залитая, янтарного цвета, прованским маслом. Казалось, он, даже почувствовал его запах и ощутил на своих зубах упругость золотистых рыбок. От такого наваждения ему стало даже обидно, что это не настоящее, а в животе моментально заурчало от голода. "Эх, ма, была бы денег, тьма!" - пробормотал он и, даже попытался покачать головой.
Мысли еле-еле, как-будто в жидком гудроне, продолжали тяжело ворочаться в болевшей с похмелья, голове. Господи!.. До какого состояния может довести себя человек, если даст слабину своей воле, чуточку расслабится да, к тому же, "раздавит" бутылку, считай без закуси... тогда всё - туши свечи, - как-бы, чуточку, пожалел себя Кирилл...
Ёлки-палки! И надо было мне пить эту чёртову водку? Ну, расстроился! Ну, вышел из себя! Так что! Обязательно водка? - в который раз казнил себя Кирилл. Хотя - поначалу, конечно здорово помогает. Притупляются обиды, забываются разные жизненные неприятности... ну, вот взять, хотя бы, мою, вчерашнюю... Кирилл потёр лоб, чтобы легче было вспоминать...
Нёс, вчера, к прилавку этой, сварливой карге, ящик помидоров... ну, споткнулся обо что то и, как в фильме... как же он называется?.. Пожалуй, не вспомню, даже... а, может быть, вспомню?.. Что-то там о бриллиантах... кажется, ещё, какой-то руке... Ага!.. Вспомнил! Как, говорили мы раньше, в детстве? - "Моряк с печки бряк, растянулся, как червяк". Нет, опять не то... ах, да!.. Вот теперь, точно, вспомнил! - "Бриллиантовая рука". Вот как он называется.
Ты, только посмотри - оказывается, помню ещё. Не совсем разум растерял. Вот, молодец - солёный огурец!
Ну, шлёпнулся вместе с помидорами на пол. Делов то... так Васька-буржуй коршуном на-летел, клекочет, - за весь ящик помидоров вычту?! А, почему, спрашивается, за весь ящик?.. Я, когда отсортировал, так там, килограммов пять-шесть целёхоньких осталось. Помыть - и весь базар. Вот живоглот! - "чтоб ему ни дна, ни покрышки!"
А вот, когда примешь на грудь пару-другую стаканчиков, всё становится - о, кэй! Даже жена - о, кэй! Кажется, я Нинке так и брякнул, с пьяни... Вчера?.. Или позавчера?.. Чёрт! Опять забыл, что ли? Так она, нет, чтобы поблагодарить, высказалась, - "Пить надо меньше!"
... Конечно, у кого неприятностей не бывает? У всякого человека они есть. Даже у самого-самого крутого, а уж у мелких людишек (таких, как я, теперь) - вагон и маленькая тележка. Это точно!..
Ох, Господи!.. Как голова-то болит... это, конечно, магазин виноват, решил он перефутболить вину с себя, на магазин. Почему допоздна работает? Не работал бы - я бы водки не купил. Не купил бы водки - не напился бы. Не напился бы - не болела бы голова... Да-а... философия. Так можно до чего угодно додуматься - проползла, гусеницей, мысль в голове. Нет!.. Так дело не пойдёт. Срочно, нужно бросать курить и, конечно же, столько - пить. Вот!.. Возьму и, прямо сейчас, брошу! - Что, в конце концов, не мужик я, что-ли?! - захорохорился он и, даже попытался выпрямить спину, но в голове, от предпринятого движения, тут же, что-то стрельнуло и он, охнув, вновь сгорбился...
Посидев в такой позе какое-то время, Кирилл хотел было, поплевать на потухший окурок, но во рту было сухо, как в пустыне Сахара, так сухо, что нёбо и язык, казались двумя наждачными шкурками и, если ими потереть друг о друга, - подумал он, то раздастся скрежет трущихся друг о друга песчинок. И тут же, мысль, как-бы не желая покидать болевшую голову, нечаянно зацепилась за... Сахара, - это что же, в ней вместо песка сахар лежит и ветром туда-сюда перегоняется? - съёрничал он. Вот бы всех алкашей туда на исправление послать. Это ж надо - сколько самогону бы нагнали! Чем не прибыток государству. От такой мысли Кириллу стало так весело, что он даже попытался засмеяться, но смог только криво улыбнуться.
Ну, мужик, ты даёшь! - сам себя похвалил Кирилл.
... А голову, всё-таки, здорово "ломит", со вздохом, подумал он. Может, попросить Нинку сходить за кефиром?.. Хотя нет, с такой болью в голове кефир не справится. Сейчас лучше бы пивка!.. Да-а!.. Не пойдёт ведь... зараза упё-ёр-тая... Сейчас, поди, без задних ног дрых-нет и, во сне видит, как от мужа-алкаша избавиться. Ей что, у неё голова с похмелья не болит. Непьющая! Ну, что за человек такой, неполноценный - даже пиво не употребляет... пойти, всё-таки, разбудить, что-ли?.. Или не стоит?.. И, Кирилл, хмуро задумался, вперив взгляд себе под ноги, а мысль, черепашьими шагами, всё двигалась и двигалась и конца её не было видно.
... Опять же, разбудишь её, на свою голову... Она, как всегда, в таких случаях, заведёт бодягу - "денег нет, хлеба нет, а ты, даже те, копейки несчастные, что на своём рынке зарабатываешь и те пропиваешь. - Посмотри на себя - во что превратился. Найди работу - нормальную. Вон, сосед Максим, шоферит - так и живут себе - обзавидуешься не то, что мы!"
Тьфу! Достала. Хоть домой не появляйся. И денег в кармане... Кирилл полез было в карман за деньгами, но тут вспомнил, что сидит он на лавочке в трусах и майке и, что народ скоро начнёт просыпаться, а он, дипломированный инженер-механик... бывший начальник отдела...
Так и не додумав мысль до конца, он, поддерживая разламывающуюся от боли голову рукой, медленно стал подниматься на крыльцо.
Глава вторая.
НИКОЛАЙ.
Он всегда просыпается в одно, и тоже время, как будто в голове у него - будильник. Только он поднял веки, как в глаза брызнуло ранними, солнечными лучами - значит, день будет погожим и, по-осеннему, прохладным. Осторожно выбравшись из-под одеяла, чтобы не потревожить спавшую рядом жену, Николай подошёл к окну.
Над деревьями и домами куполом застыло чистое, голубое небо, ещё не закрытое от глаз автомобильным смогом. Ярко светило солнце, чуть поднявшееся над проснувшимся городом. За окном, на деревьях копошились неугомонные воробьи. Они подняли такой гвалт, что своим щебетанием заглушили шум просыпавшегося города и только изредка, в редкие перерывы, можно было расслышать сигнал проезжающего автомобиля или стук каблучков спешащей по своим делам, женщины или девушки.
Налюбовавшись на воробьиные скоки-перескоки и послушав их, казалось, сумбурное щебетание, Николай пошел в ванную. Пока он умывался и чистил зубы, в голову лезли разные приятные мысли. Настроение было отличное и, Николай, смотря на себя в зеркало, весело щурил глаза...
А тут ещё, память подкинула ему вчерашний вечер, проведённый дома с женой, за бутылкой шампанского и приготовленного ею, прекрасно сервированного ужина. Где она только научилась этому? Наверное, у своей матери. В институте такого предмета, как правильно сервировать стол для мужа, нет. По своей учёбе помню. Это вам не институт благородных девиц, а, в общем-то, жаль, конечно. Могли бы ввести такой предмет, чай, не в каменном веке живём. За окном уж третье тысячелетие народилось.
... Потом у них была ночь любви. Ах, какая это была ночь!.. Всё-таки, у него прекрасная жена и он её очень любит. Света-светлячок!.. Повезло ему с ней! Надеюсь и ей со мной? Вообще - они прекрасная пара и смотрятся - дай бог каждому! Когда они входят в фойе театра или в зал ресторана: она - в вечернем платье, он - в элегантном костюме, Николай частенько ловил брошенные в их сторону, завистливые взгляды мужчин и, оценивающие - женщин. Да... они всегда обращали на себя внимание присутствующих.
Уже завязывая галстук на белоснежной рубашке, - современная прачечная, это вам не то, что лет десять-пятнадцать назад - он услышал, как в спальне завозилась жена, По-видимому, она проснулась, когда Николай готовил себе завтрак.
Он представил её себе, всю: проснувшуюся, на пахнущей фиалкой простыне, в неглиже, розовую после сна и тёплую... Возникшее, мгновенно, желание заставило замедлить движение рук, тело напряглось и, ему нестерпимо захотелось к ней. Захотелось вновь прижаться к её такому тёплому, такому нежному и такому желанному телу. Захотелось прикоснуться к её нежным губам поцелуем, а потом, целовать, целовать, целовать всю её. От представшей перед глазами картины, он даже застонал.
Чёрт с ней, с работой! - мелькнула мысль. Обойдутся. И, на ходу срывая галстук, рубашку и брюки, разбрасывая их по пути, он ворвался в спальню...
А она, как-будто почувствовала его желание, или какими-то, неведомыми ему волнами передалось его состояние, уже ждала его лёжа на спине с раскрытыми для объятий, руками.
Её светло-розовое тело с тёмными вишенками сосков и тёмно-русым треугольником в низу живота, лежащее на светлой простыне постели, притянуло его, как магнитом... Их руки и ноги переплелись... они часто и прерывисто задышали, а потом, пришло то, что всегда приходит - из её уст он услышал стон, потом ещё один и ещё...
- Тебе было хорошо со мной? - прошептал Николай, лёжа на боку и смотря в Светкины огромные зелёные глаза.
- Да, - чуть слышно, в ответ, прошептала она и, повернувшись, прижалась к нему всем те-лом.
- Ты любишь меня? - ещё тише спросил он.
- Да. Очень-очень...
В офисе Николай появился с опозданием часа на два. Встретив удивлённо-вопросительный взгляд секретарши Зиночки, он чуть покраснел. Что подумают сотрудники о своём шефе, никогда не опаздывавшем и строго наказывающем за опоздания?!
- Зина! Принесите сводку поступлений от продажи проездных билетов, за прошлый месяц, - поздоровавшись, попросил он, проходя в свой кабинет и...
- Николай Александрович! - Вас там ожидают. Давно! - перебила она. - Я не разрешала им заходить в ваш кабинет, но они не послушались.
- Надеюсь, Зина, Вы им чаю предложили?
- Да. Но они отказались, - почему-то шёпотом проинформировала его, Зина. Они какие-то... и, замолчала.
- Хорошо, Зина, - я разберусь. - Пока ко мне никого не пускайте, и не забудьте принести сводку, - попозже, - уже открывая дверь в свой кабинет, добавил он.
В мягких креслах, у журнального столика, сидели двое и, покуривая сигареты, о чём-то раз-говаривали. Увидев, вошедшего Николая, поднялись. В глаза бросилось: пепельница полна окурков и две, почти одинаковые кожаные папки с застёжками "молния", в руках у ожидавших его.
В кабинете стоял сигаретный дым. Поздоровавшись, Николай прошёл к окну и открыл одну створку, при этом краем глаза заметил непроизвольное движение этих двоих в свою сторону, как-бы хотевших помешать ему подойти к окну.
Сев за стол в своё кресло, он вопросительно посмотрел на этих, неизвестных и настороженных. Что-то в них ему не понравилось. Мгновенно не понравилось. То ли как они одеты, то ли, уж очень пристально-изучающие его, взгляды. Но, что-то не понравилось. Что-то здесь было не так!.. И это "что-то" начинало беспокоить его. Он не знал, чего можно ожидать от этих...
Затянувшуюся паузу, пока они изучали друг друга, прервал тот, что поменьше ростом и плотнее. Одетый в тёмно-серый костюм и белую рубашку с расстегнутым воротом, из которого выглядывала мощная шея, он, всей своей фигурой, производил впечатление борца. Может, бывшего борца, но не потерявшего ещё своей физической формы. И пострижен он был как борец. Короткие, с небольшой проседью на висках волосы, обрамляли его крупную голову с непропорционально маленьким, срезанным подбородком.
Интересное лицо, мелькнула мысль в голове. Судя по строению черепа - слабоволен, но... внешность бывает обманчивой... посмотрим...
- Позвольте представиться, - произнёс "борец" с лёгким казахским акцентом и достал из внутреннего кармана пиджака какие-то красные корочки, похожие на удостоверение. - Старший следователь следственного отдела УВД, капитан полиции - Акишев Ерлан Абзалович, а это - старший лейтенант, Васильев Евгений Вячеславович, - показал он на стоявшего рядом с ним, - сухощавого брюнета, внимательно смотревшего на Николая, а вы - директор автобусного парка, Патин Николай Александрович?
- Да. Я Патин. - Вы по какому вопросу ко мне?
- Вы не могли бы предъявить нам удостоверение личности? - попросил борец. Затем, мы продолжим наш разговор, - дополнил он, провожая взглядом руку Николая, полезшего во внутренний карман пиджака.
Изучив удостоверение, он как-бы нехотя вернул его и, отодвинув стул от стола для заседаний сел, положив перед собой папку. Второй, которого он представил старшим лейтенантом Васильевым, остался стоять, но чуть придвинулся к двери из кабинета.
Наблюдая за странными действиями пришедших, Николай терялся в догадках. Что нужно полиции от него, директора автобусного парка средней величины? Какие нарушения допустили его сотрудники, вызвав интерес полиции?..
- Скажите, где вы были, сегодня, примерно в пять-пять тридцать утра? - перебив ход его мыслей, поинтересовался капитан. - Хорошо подумайте, прежде, чем отвечать... хорошо подумайте, - повторил он, смотря Патину прямо в глаза. Казалось, он надеялся, таким образом, прочитать ответ прежде, чем успеет Николай ответить или что-либо придумать в ответ.
Глава третья.
КИРИЛЛ.
Кое-как поднявшись на крыльцо, Кирилл, с трудом, поминутно хватаясь за голову и постанывая, открыл дверь в подъезд. Перешагнув порог, он тут же получил сильнейший удар под зад.
- Твою мать! - падая на грязный пол, успел выматериться он.
В голове, как-будто, что-то взорвалось, а в глазах, от адской простреливающей боли в голове, сначала появились огненные всполохи, а потом, потемнело. - Чёртовы работнички! - даже зашипел он от боли, а увидев свою окровавленную коленку, помянул, "не злым, тихим словом", всю родню до седьмого колена того, кто поставил такую, чудовищно тугую, пружину на входную дверь.
Бедные старушки и старички! - проскользнула в голове неожиданно-жалостливая мысль. То-то их меньше стало на лавочке сидеть. Попробуй, справься, с такой бессердечной - дверью. "Не - дверь, а зверь!.." Красивая рифма у меня получилась! - похвалил себя Кирилл.
Нет! Ну, надо же, как под зад поддала!.. Найду, кто поставил пружину - руки и ноги поотрываю. Он хотел улыбнуться от такой, пришедшей в голову, здравой мысли, но в голове в этот момент что-то стрельнуло и лицо перекосило от боли, превратив улыбку в болезненную гримасу. Вот, чёрт! - опять подумал он, - надо же, как поддаёт!..
Нинка спала. Кирилл прошёл на кухню и, открыв холодильник, поискал, чего бы пожевать. Не найдя ничего, кроме пластиковой бутылки с подсолнечным маслом, буханки хлеба, пачки вермишели и сырой картошки, он сделал пару глотков прямо из горлышка бутылки с маслом...
Мгновенная тошнота подступила к горлу и он, придерживаясь рукой за стену, поволокся в туалет. Его хорошо прополоскало. Кое-как отдышавшись, он напился воды из-под крана. Почему-то стало легче голове и язык начал ворочаться во рту. - Пойду, посплю немного, - решил Кирилл. Во сне не так жрать хочется, а Нинка встанет - чего-нибудь сообразит...
Он проснулся от тряски. Казалось, его везут в телеге, по булыжной мостовой, а он лежит на голых досках. Огромные колёса, стуча по неровно мощёной улице, раскачивают телегу и бросают его из стороны в сторону. Потом пошёл дождь и чтобы спрятаться от него, он стал закрываться руками...
- Ты встанешь когда-нибудь, чёртов алкоголик? - услышал Кирилл "любезный" голос своей жены. - Мне на работу пора и тебе - тоже...
Так это не телега и не дождь - догадался Кирилл. Это "любящая жена" трясла его и поливала водой. - Ах, ты стерва! Змея подколодная! - наливаясь злобой и, всё больше ожесточаясь, ощерился он на жену. - Ну, я тебе!.. С трудом открыв глаза, первое, что он увидел - жена, стоящая с чайником в руке и катящиеся по её щекам, крупные слёзы.
Что-то ухнуло у него в груди. Дышать стало тяжело, а сердце заныло, от непонятной жалости к ней и он окончательно проснулся. Кое-как сев в кровати, Кирилл виновато посмотрел на жену и жалобно попросил, - ты уж, Нина, не обижайся на меня, а! Я и сам себя казню за эти "пьянки-гулянки", но пока ничего не могу поделать с собой. Но постараюсь. Ей Богу, постараюсь. - Поверь мне, Нина!..
- Кирилл, я не знаю, - сквозь слёзы проговорила она. Ты столько раз обещал мне, бросить пить, что я уже устала тебе верить...
- А ты, всё-таки, поверь, ну, пожалуйста, поверь!
- В последний раз, Кирилл... в последний раз! - и она вновь, заплакала.
- Господи, Нина, радость моя, ну хочешь, я поклянусь?
- Нет, Кирилл, - произнесла она с болью в голосе, а потом добавила, - ну, ладно... мне пора, я и так опаздываю на работу... ты, между прочим, тоже...
Осторожно одеваясь, чтобы не очень трясти, всё ещё болевшую голову, Кирилл думал: о прожитых и потерянных впустую годах жизни, о своей жене - Нинке, отдавшей ему, неудачнику, свою любовь и молодость, о детях - выросших и давно ставших самостоятельными.
Их любимица - Светка, даже замуж успела выйти, только-только закончив, Семипалатинский медицинский институт. Правда, с мужем её, Николаем, они ещё не успели познакомиться. Эх-х! Даже на свадьбу не смогли поехать. Он тогда в загуле был. Соображалка вообще не работала. А Борис - их младшенький - студент-третьекурсник в Москве. Учится в автодорожном. Пошёл по стопам отца. Наследник. Продолжатель рода Соколовых!..
* * *
Вначале всё было прекрасно. Он закончил строительно-дорожный институт в Усть-Каменогорске. Пригласили работать в автобусном парке. Работа нравилась. Переход от теории к практике не доставлял больших затруднений, тем более, что старшие, более опытные работники всячески помогали. Потом в его жизни появилась Нина.
Познакомились они случайно. Он торопился на автобус, подошедший к остановке и, нечаянно толкнул стоявшую на остановке девушку. Она стала падать и он, подхватил её за талию, но так неаккуратно, что она, чёрт знает что, подумала про него и, мгновенно, влепила звонкую пощёчину. От неожиданности Кирилл разжал руки, а она, пытаясь не упасть и удержаться на ногах, всё-таки схватилась за него. Не удержав равновесия, оба грохнулись посредине остановки, на радость стоявшей здесь же, детворе. Автобус, конечно же, ушёл без них. Она опоздала на лекцию, а он на работу...
Это были счастливейшие дни их жизни. Они встречались, чуть ли не ежедневно. Вечерами бегали в кафетерий на углу - пить кефир с булочкой, а потом бежали на танцы или просто гуляли по дорожкам парка, пугая своим появлением таких же влюблённых. И целовались!.. Они целовались везде: в парке на скамейке, в кинотеатре во время киносеанса и даже в автобусе... Им было так хорошо вместе!..
У Кирилла на лице постоянно блуждала счастливая улыбка. Утром, бреясь перед зеркалом у себя в квартире и видя эту свою улыбку, он говорил, - ну, до чего же я глупо выгляжу! И старательно делал серьёзное лицо. Но оно, не подчиняясь, опять становилось счастливым-счастливым, глупым-глупым! Ах, какое это было время!..
Забывшись, Кирилл стал совать правую ногу в уже занятую штанину и, потеряв равновесие, сверзился на пол, ударившись локтем и спиной. Зашипев от боли как змея, он стал подниматься, но запутавшаяся в штанине нога, не хотела помочь ему. Разозлившись, он, лёжа на спине, задрыгал в воздухе ногами, стараясь выдернуть запутавшуюся ногу и, громко, на чём свет стоит, ругаясь. - Хорошо, что никто не видит меня в таком смешном положении, - подумалось ему. Особенно, Нинка! - "Допился! - сказала бы она, - уже штаны самостоятельно одеть не можешь. - До чего ты дошёл, Кирилл! Посмотри на себя в зеркало! Мне стыдно за тебя!.."
... Штаны, наконец-то слезли и упали на пол бесформенной кучей, похожей на коровью лепёшку. Кирилл поднялся вначале на четвереньки и, уподобившись шимпанзе, медленно выпрямился. Разбитая утром коленка саднила. Подсохшие было ранки, вновь начали кровоточить. Медленно, покряхтывая, как семидесятилетний старик, он пошёл в ванную.
Всё болело: голова болела, тело болело, как побитая тренировочная груша. Только он не знал - болеют груши после тренировок или нет? А ему, так хотелось верить, что болеют... вместе, за компанию, болеть легче.
Глаза, от дневного света резало, как будто в них бросили горсть песка. Приду на работу - выпрошу у кого-нибудь опохмелиться - мечтал он, совершенно позабыв своё обещание Нине - больше не пить. Обувая старенькие, потрескавшиеся и, давно не чищеные сандалеты, Кирилл, как наяву, увидел в своих руках стакан с вожделенной жидкостью и даже почувствовал её запах... кадык сам собою задвигался и, Кирилл, непроизвольно сделал глоток.
Ах, чёрт! Что же это я вытворяю - спохватился он. Я же Нине дал обещание больше не пить и, сокрушённо покачав головой, вышел, захлопнув за собой дверь квартиры.
Глава четвёртая.
Нина.
Господи! Как я устала от этой беспросветной жизни, - думала Нина, сдавленная со всех сторон пассажирами автобуса. Ну, почему в моей судьбе всё так сложно. Только поманит счастьем и тут же - бац! Опять трудности жизни. С первым браком пролетела - ну, это бывает со многими: неопытность, влюблённость, желание иметь рядом поддержку на все случаи жизни... а, в результате? В результате - слёзы и незаслуженные оскорбления...
Обведя взглядом окружающих, она не увидела ни одного знакомого лица. Да и немудрено. В их, ранее престижном жилом районе, не жили теперешние её сослуживцы. Аптека, в которой она уже несколько лет работала, находилась у чёрта на куличках. Добираться до неё - чистое мучение. На двух автобусах с пересадкой у рынка.
... Мысли медленно продвигались, по давно уже наезженной колее... Скоро нечего будет одеть на себя - думала она. Последние платья донашиваю, а сколько раз я их перелицовы-вала?.. Кирилл одет - как бомж, - продолжала катиться мысль. Последний свой, более-менее выглядевший костюм, он, паразит, кому то подарил. Говорит, - человеку на свадьбу сына одеть нечего. А сам? - А сам, в чём ходить будет, скажите, пожалуйста? Хоть бы, зарабатывал прилично. Получит на своём базаре копейки и, в тот же день, половину пропьёт... Эх-х, дожились! Кем был! А кем стал? Грузчик с высшим техническим образованием! Госпо-ди-и, подскажи!.. Как жить дальше?.. За что, Господи, ты наказуешь нас? За какие грехи?
Горечь жизни жгла её израненное сердце. В последние годы она совсем стала падать духом.
Ах, Кирилл, Кирилл - плакала она в душе, почему же ты, на поверку, оказался таким слабым? Почему так быстро сломался или, что тебя сломало?.. А казался таким сильным и надёжным. Что же с тобой случилось, Кирилл?..
Столько лет прожили в счастье, мире и согласии. Вырастили и воспитали прекрасных детей. Я была полна тобой, Кирюша, полна твоей любовью и лаской. Я так тебя любила, Кирюша... нет, я так тебя люблю, Кирюша - поправила она себя. Сейчас бы жить и наслаждаться жизнью... а, ты?.. Ты всё изломал, Кирюша, всё искорёжил за каких-то пять-шесть лет...
Господи, взмолилась она, помоги моему Кирюше выбраться из этой, засосавшей его трясины!.. Дай ему, Господи, силы вновь стать человеком. Подскажи, Господи, где мы так согрешили, что так жестоко наказуешь нас?!..
Слёзы, постепенно накапливаясь, были готовы прорвать плотину и побежать рекой. Хорошо, что сейчас будет моя остановка, - подумала она, а то бы не выдержала, разревелась при всём "честном народе..."
Войдя в дверь аптеки ровно в девять часов она, лицом к лицу, столкнулась с хозяином.
- Вы опаздываете, Нина Владимировна! - попенял он ей, уступая дорогу и, демонстративно посмотрел на часы, висевшие на стене, у окна.
- Извините, Жомарт Естаевич, - проходя мимо него, покаялась Нина. - Автобус по дороге сломался, - попыталась она объяснить. Вот я и ...
- Мне не нужны Ваши оправдания! - ярился он. - Мне нужно, чтобы Вы в девять часов находились на своём рабочем месте и занимались клиентами. - Посмотрите, какая очередь выстроилась. - И, собрался, было, указующим жестом показать, как плохо она поступила, придя на работу с опозданием. Но, вовремя остановился, поняв свой промах... - Э-э, постарайтесь в будущем, вовремя приходить на работу, - сбавил он обороты...
Возле витрины стоял одинокий покупатель и о чём - то мило беседовал с Люсей - молоденькой провизоршей, только в этом году окончившей медицинский колледж.
- Я, постараюсь, Жомарт Естаевич! - пообещала Нина и прошла за перегородку.
- Люсь! Чего это он такой? - прошептала она, украдкой посматривая на хозяина. - Как-будто не в себе! - Или что случилось тут без меня?
Нина влезла в белый, похрустывающий от крахмала, халат и принялась за работу. Проверила журнал продаж за истёкшие сутки, наличие остатка денег в кассе. Открыв сейф, проверила по ведомости наличие лекарств запрещённых к продаже без рецепта. "Всё было в полном ажуре, - как говорит, в таких случаях, Люська - жизнерадостная, пышноволосая блондинка с голубыми глазами и талией, как у осы".
С Людмилой Новиковой, или просто - Люсей, они работали "на доверии". За те несколько месяцев их совместной работы они, не смотря на большую разницу в возрасте, подружились и доверяли друг другу. Люська щебетала как воробышек, ни на минуту не умолкая. Делилась всеми своими девчачьими секретами и называла её Ниной, а не Ниной Павловной. Она чем - то была похожа на их с Кириллом дочь - Светлану. Такая же неугомонная, чистосердечная и красивая... только Светлана была не такая болтушка...
Как она там, моя Светочка? - тревожась за дочь, подумала она. В прошлом письме написала, что вышла замуж и постарается с мужем приехать в гости, но когда не указала. Надо будет перезвонить ей по телефону, хотя, что узнаешь из сбивчивого разговора по междугороднему телефону? А, так хочется увидеть её, да и с зятем, вновь приобретённым, познакомиться. Узнать, что за человек?.. Какой характер и, как на жизнь смотрит?
- Нина! Я побежала, - прощебетала Люська. - У меня сегодня свидание. Мы с Игорьком идём смотреть боевик. Пронеслась стрелой мимо хозяина, не забыв дурашливо "пропеть", - прощайте дорогой Жомарт Естаевич и за ней захлопнулась входная дверь. Только её и видели.
На лице хозяина аптеки отразились обуревавшие им эмоции - от удивления, до растерянности, перешедшей в улыбку во весь рот, но увидев, что Нина смотрит в его сторону, тут- же перестроился в сплошную строгость и неприступность.
- Нина Владимировна, нам необходимо поговорить о текущих делах, - строго произнёс он, подойдя к ней. - Новикова, вероятно, сообщила вам, что у нас была проверка сотрудниками налоговой инспекции?
- Да, Жомарт Естаевич.
- Вообще - то, серьёзных нарушений в нашей отчётности они не нашли. Надеюсь и, дальше так будет. - Вы добросовестный работник, Нина Владимировна и я вами доволен. - Собственно, какие могут быть нарушения у Вас, с вашим опытом работы в системе здравоохранения. - Насколько я помню - Вы работали начальником торгового отдела областного аптечного управления, да?..
- Да.
Что ему от меня надо? - думала она. Какую гадость он мне припас, подслащивая пилюлю? От него слова доброго не дождёшься, а тут распелся, соловьём.
- И вы награждены знаком - заслуженный работник здравоохранения? - продолжил хозяин и взял её за руку.
- Простите, какое это имеет значение в настоящее время? - спросила она и попыталась осторожно убрать руку. Ну, да! Но... с тех, приснопамятных дней, прошло никак не меньше семнадцати лет. И... Я не понимаю?..
Она начала пугаться этого разговора, этого, как бы вежливого, но - допроса.
- Сейчас всё поймёте. - Вы в курсе, что мы с партнёром, строим в центре большую аптеку?
- Да. Я слышала об этом от вашей жены. Она, месяца два назад говорила, что... но, я, всё-таки, не понимаю...
- Так вот! Строительство закончено. Через месяц мы открываем её и мы, то есть партнёр и я, предлагаем вам должность исполнительного директора, с подчинением Вам, остальных наших аптек.
- ?!...
- Об оплате, за Ваш труд, мы поговорим отдельно. Сейчас мне необходимо ваше принципиальное согласие и, после небольшой паузы, спросил, - так как?.. - Вы согласны принять наше предложение?.. - и вопросительно посмотрел ей в глаза.
Такого поворота в их, многолетних отношениях, она не ожидала. Не ожидала, и всё! Этот сухарь, который вечно брюзжал, вечно был всем недоволен, которого боялись все, в том числе и она, предлагает ей стать чуть ли не партнёром в его бизнесе. Честно говоря - в первую минуту она растерялась и не могла сообразить, что ей ответить.
Пауза затягивалась. Хозяин ждал конкретного, она это чувствовала, ответа на конкретно поставленный вопрос.
- Нина Владимировна, вы что, отказываетесь? - чуть-чуть даже растерянно, спросил он.
- Вот и чудненько! - сразу повеселел он и, продолжил, - поздравляю с новой должностью! - Надеюсь, у нас и в будущем будут такие же прекрасные отношения, - закончил он и с энтузиазмом потряс ей руку.
Ага! - подумала она. С твоим-то характером!
Глава пятая.
НИКОЛАЙ.
... В пять утра я спал, как сурок - подумал про себя Николай, но вслух этого не произнёс. Нужно было, что-то отвечать. Вопрос задан и требует ответа... в молчанку с "этими" не по-играешь, - продолжала двигаться дальше мысль, - ишь, как смотрят! Ленин на буржуазию - так не смотрел. И всё же! Какого ответа они ждут? Знать бы, что произошло в это время. Как говорится, - "знал бы, где упадёшь, так соломки бы подстелил". Но он не знал. Не знал и всё!
Всё-таки, что же произошло? Насколько, я понял, вопрос касается лично меня, а не кого-то другого. Надо отвечать, - пауза слишком затянулась. А то подумают, чёрт знает, что... - Но, что же всё-таки произошло? - продолжала метаться в его мозгу пугливая мысль...
Николай был чист и безгрешен перед законом, как агнец божий перед закланием но, как все, или, почти все люди на земле в первые, мгновения встречи с блюстителями закона, он растерялся. Скорее всего, даже не растерялся, а испугался. Да! Просто, по-человечески, позорно испугался!
- В пять утра... я находился дома... в своей постели. Спал! - ответил он, на заданный ему вопрос.
- В котором часу вы вышли из дома? - Куда пошли? - не давая ему опомниться, поинтересовался старший лейтенант, - или куда поехали? На чём?
- Вышел я (Николай посмотрел на свои наручные часы) приблизительно, в девять тридцать, сел в машину и ...
- У вас что, машина во дворе стояла, а не в гараже? - тут же спросил "борец". - Почему?
- Я часто оставляю машину возле дома. Сейчас не зима. - Мне так удобнее, - пояснил Николай.
- Автомобиль, какой марки... модели у вас? - быстро спросил старший лейтенант. - Какого цвета? У входа в административное здание его нет! - добавил он и вопросительно посмотрел Николаю в глаза.
- Он в автобусном боксе. Я сразу проехал туда. - У меня "Фольксваген Гольф" вишнёвого цвета.
- С машиной всё ясно... - Поговорим, потом сходим, посмотрим...
- Вы не обратили внимания, когда садились в машину - она стояла на том же месте, где Вы её оставляли? - посмотрев в глаза Николаю, задал новый вопрос, капитан. - Вы помните, где поставили машину? - Кстати! Когда Вы её поставили?
Вопросы так и сыпались со скоростью пулемётной очереди. Николай не успевал ответить на первый вопрос, как тут же раздавался следующий. - Что же случилось? - вертелась у него в голове мысль. - Что случилось?!.. И это верчение мешало ему сосредоточиться...
- Вы, всё-таки объясните, - почему такой повышенный интерес к моей машине? - господин...
- Ерлан Абзалович. - Вы, можете называть меня - Ерлан Абзалович, - милостиво предложил капитан.
- Так поясните мне, Ерлан Абзалович, - откуда у полиции такой интерес ко мне и моему автомобилю?
- Я отвечу на ваш вопрос, когда мы осмотрим вашу машину. - Так, где вы её поставили?
- Я же вам сказал. - В автобусном боксе.
- Показывайте дорогу, - сказал капитан и поднялся из-за стола.
Выходя из кабинета, Николай сказал Зине, что если его будут спрашивать по телефону - он в боксе и, сопровождаемый двумя полицейскими, направился к выходу...
- Да!.. - обратился он к присутствующим почти у выхода из приёмной, - прошу извинить! Минут через пятнадцать я вернусь.
Желающие попасть к нему на приём посетители удивлённо переглянулись между собой и недовольно заворчали. - Столько времени потеряно и, опять ждать. У каждого, здесь присутствующего, были свои срочные дела и заботы. Зина начала их успокаивать и даже предложила по стакану чая.
Осматривающие автомобиль полицейские были серьёзны и, по поводу или без повода, так казалось Николаю, задавали вопросы и требовали на них обстоятельного ответа.
Каждая, замеченная царапина, привлекала их внимание. Особенно их заинтересовала небольшая вмятина на облицовке радиатора и правом крыле. Удивлённо заморгал глазами и Николай. Этих вмятин раньше не было. Во всяком случае, он совершенно не помнил, чтобы они были вчера. Да нет! - пытался вспомнить он, их же вчера... точно - не было! Я же вчера фары протирал, - заволновался он. И тут же последовал вопрос от бдительных полицейских: - а это откуда? - показал пальцем старший лейтенант на вмятины.
- ?! - Не знаю.
- Где и когда вы помяли облицовку?
- Я... я, не знаю! - выдавил из себя Николай... - Вчера вечером вмятин, вроде бы, не было. - Послушайте! Может кто-то из моих водителей сегодня задел. Я разберусь. Но он знал! Он точно знал, что его водители это сделать не могли. Он их хорошо знал, своих водителей, - опытных, дисциплинированных. Лучших, из - лучших.
Он выбирал их вместе с начальником отдела по безопасности дорожного движения и начальником отдела кадров. Выбирал по крупицам из всех приходящих к ним устраиваться. Значит!.. Что это значит - он уже предвидел. Ничего хорошего для него лично и для Светланы. Для них обоих! Капитан и старший лейтенант были угрозой их благополучию, их счастливой жизни - всему!..
- Я вынужден Вас задержать до выяснения обстоятельств, - капитан говорил отрывисто, тихо и зло, широкие скулы его покраснели, а глаза, то упрямо вонзались в Патина, то сползали вниз, как у школьника, - застуканного со шпаргалкой на экзамене...
- Понятно, - кивнул Николай, а если я, всё-таки ни в чём не виноват? А про себя, с горе-чью, подумал, как быстро меняется отношение к человеку со стороны полицейских. Ещё не-известно, виновен человек или нет, а на нём уже клеймо преступника... так не должно быть. Это неправильно!.. В конце-концов, это несправедливо! - кричало всё у него внутри.
... - Вы проедете с нами в отделение полиции. Автомобиль мы тоже забираем, - продолжил капитан...
- Вы, что, наденете на меня наручники?.. - уже начиная злиться, поинтересовался Патин. И... В чём Вы меня обвиняете? Что такого я мог натворить лёжа у себя в постели?
- Я почти твёрдо уверен, - капитан посмотрел на "Фольксваген", что этот автомобиль сегодня утром совершил наезд на человека со смертельным исходом.
У Николая всё оборвалось внутри и поплыло перед глазами. Такого и в страшном сне не придумаешь!.. Бедная Светланка! - подумал он. Какой удар!..
Глава шестая.
СВЕТЛАНА.
Светлана, напевая незамысловатый мотив, из какого то, почти забытого телевизионного фильма, выбирала, что одеть на работу. Настроение было прекрасное. А, вспомнив, её с Николаем, утреннюю джигитовку в постели, она даже немножечко зарделась от смущения. Хотя смущаться было не перед кем. Дома она была одна-одинёшенька.
Ярко светило, по-осеннему, прохладное солнце и, проникая через тщательно вымытые окна, отражалось от натёртого паркета. Воробьи, всё утро возившиеся и чирикавшие во дворе, куда-то, улетели, по своим, только им известным, птичьим делам. Выглянув в окно, Светлана увидела знакомую, так нравившуюся ей, картину - за окном их дома, метрах в четырёхстах, возвышались купола православной церкви и её маковки с позолоченными крестами блестели на солнце.
Ей нравилось, когда, в церковные праздники, оттуда раздавался мелодичный перезвон колоколов и тогда, на душе её, становилось радостно и светло.
За окном, чуть слышно, шумел город. Город, в котором она провела шесть с половиной незабываемых лет. Пять с половиной лет студенчества и чуть больше года практики в городской больнице.
Она, Светлана Патина, в девичестве - Соколова, любила этот не очень большой, но насыщенный студентами, город. Город - стоящий на обоих берегах реки Иртыш, город - где она встретила свою первую, всеобъемлющую и такую сладкую, любовь.
Светлана, стоя нагишом, потянулась, до хруста в косточках, до сладкой боли в мышцах и громко засмеялась от счастья и любви.
Взглянув на часы, она, прихватив трусики и халат, валявшиеся на кресле, босиком, шмыгнула в ванную. Светлана очень любила понежиться в горячей воде с пеной до подбородка и чтобы воздух в ванной комнате и вода пахли хвоей. Тогда, погрузившись в воду и закрыв глаза, она представляла, что находится в лесу, а вокруг только ёлки и сосны. Воздух напоен хвойным ароматом. Она идёт по тропинке усыпанной хвоей, и хвоя мягко пружинит под ногами. Между ветвями пробиваются лучи солнца, чередуясь на стволах деревьев и земле светлыми и тёмными пятнами. Вокруг неё только это великолепие и первозданная, никем не нарушаемая, тишина...
Набрав воды в ванную и плеснув хвойного экстракта, Светлана забралась в горячую, пахучую, зелёного цвета воду и блаженно вздохнула. Затем, взбив пену, полежала, расслабившись, несколько минут. Она даже, кажется, задремала и в этой полудрёме, как в замедленном кино, стала прокручиваться вся её прошлая жизнь.
Родилась она в Усть-Каменогорске, тоже стоящем на Иртыше. В городе с развитой промышленностью, с день и ночь извергающими дым, трубами. В городе, хоть и небольшом, но каком-то, домашнем и уютном, где с утра и до поздней ночи, весело перезваниваются трамваи и было много, построенных в старину, зданий. Когда она родилась, её отец - Соколов Кирилл Владимирович работал заместителем генерального директора в крупном объединении, а мать - Нина Владимировна, в областном аптечном управлении.
Через три года родители подарили ей брата - Борю. Жили дружно, помогая друг другу, не только советом. В их семье процветала любовь родителей к детям и детей к родителям. Не в каждой семье встречаются такие тёплые отношения и взаимоподдержка. Вся семья дорожила этим и всячески старалась сохранить их.
Светлана или, как звали её в семье - Светлячок, росла жизнерадостным и в меру шаловливым ребёнком. Сколько себя она помнит, - её ни разу не наказали родители. Считалось - она достаточно благоразумна, чтобы не наделать глупостей. И она старалась!.. Старалась оправдать доверие родителей.
Пришло время начать учится в школе. И вот она первоклассница. Она помнит этот, свой первый день в школе номер двадцать девять. Их рассадили парами - мальчишки с девчонками и, на первом же уроке они с соседом разодрались. Разодрались из-за сущей безделицы. Он взял у неё без разрешения карандаш. Как же его звали?.. То ли Саша, - то ли Серёжа. Нет!.. Не вспоминается его имя. Но что они подрались - это она помнит хорошо. Их рассадили. Её отправили на последнюю парту (на камчатку) и она долго плакала от обиды. Вины за собой она не чувствовала. Она привыкла, что дома всегда во всём разбирались, а тут...
Шли годы. Светлана взрослела. Хорошела не по дням, а по часам, превращаясь из гадкого утёнка в прекрасного лебедя, с волосами, цвета спелой пшеницы и зелёными, огромными глазами. За ней уже бегали два мальчика. Папа подшучивал, - посмотри Нина, - говорил он с улыбкой, маме - Светланка то наша, двумя женихами обзавелась. Она краснела, надувала губы и обижено шмыгала носом. А Борька - тот, вообще дразнил, когда видел её в сопровождении "почётного" эскорта: напевал фальшивым голосом - "тили-тили тесто, это женихи и невеста". Она гонялась за ним, чтобы надрать ему уши, но он, хитрец, сразу залезал на дерево. Куда ей было за ним - мальчишкой.
Закончила она школу не отличницей, а хорошисткой. В аттестате зрелости пятёрки перемежались четвёрками. Родители не "шпыняли" её за это. Папа даже как-то высказал крамольную мысль, - "теория нужна, но практика важнее!"
А вот родители Таськи, её соклассницы, она это точно знала, заели ту до того, что Таська готова была утопиться в Иртыше.
Конечно, то, что Светлана не отличница, несколько затрудняло поступление в ВУЗ, тем более медицинский, но по здравом размышлении, она ведь могла за лето поднаверстать упущенное. Чем она и занялась.
Ежедневно, с раннего утра и до позднего вечера, она сидела и штудировала учебники, особенно химию. Она совершенно забыла, что есть телевизор и есть друзья. Она твердо решила стать врачом - хорошим врачом.
Светлана не бросилась, очертя голову, поступать в столичный ВУЗ, а решила стать студенткой, хорошо зарекомендовавшего себя, Семипалатинского медицинского. В тайне она надеялась, что конкурентов в студенты будет поменьше и, главное, она будет недалеко от родителей, по которым будет очень-очень скучать. Светлана про себя знала, что она, всё-таки, домашняя кошечка и отсутствие рядом родителей и брата, усложнит её жизнь.
Ей повезло, а может быть, дали себя знать ежедневные занятия с учебниками. Она поступила в ВУЗ, с первого захода, набрав необходимое количество проходных баллов и, даже химию, за которую очень боялась, сумела сдать на "хорошо". Окрылённая успехом, она позвонила домой, - порадовать родителей и, в конце разговора по межгороду, не сдержав эмоций, закричала в трубку, - Ура-а! Я студентка!..
Пролетели года учёбы с их студенческими буднями, сессиями, курсовыми. Отошли в прошлое студенческие строительные отряды с поездками на уборку урожая, - то зерна, то хлопка. И за всё время учёбы Светлана, в отличие от своих сокурсниц, почему то ни в кого не влюбилась.
Её приглашали на свидания мальчики, со своего курса и старше, но, после двух-трёх встреч она понимала - это не тот, кто может составить ей "пару" на всю жизнь. Они, все, не были похожи на её отца, - умного, весёлого и, очень-очень доброго. Наверное, это было ошибкой с её стороны - сравнивать претендентов в мужья с отцом, но она ничего не могла с собой поделать. Отец был для неё - идеалом мужчины!
При распределении, Светлану не направили в село или аул, как молодого специалиста, а оставили в городе. Ещё, будучи студенткой, она уже подавала надежды стать хорошим врачом. Ей предлагали остаться на кафедре и продолжить учёбу в аспирантуре, но она отказалась. Отказалась из-за своей, ещё школьной мечты, лечить людей, а аспирантура придёт в своё время, в свой срок. Родители, когда она поделилась с ними своими планами на будущее, подумали, и, уважая её решение, согласились. Так она оказалась в терапевтическом отделении городской больницы.
* * *
За прошедшие половину года, после окончания института, Светлана многому научилась. В душе она, конечно, понимала, что до звания настоящего врача ей, как "до Африки пешком", но терпения и настойчивости ей было не занимать. Она проводила в терапевтическом отделении не только свои рабочие часы, но и часть свободного от дежурств, времени. Так, капля за каплей, она набиралась опыта. А к опыту, так уж в жизни заведено, добавляется уважение окружающих тебя людей.
Если на первых месяцах практики её называли просто - Светочкой, то к концу года, ста-ли уважительно звать, - Светлана Кирилловна. Это, конечно, льстило самолюбию Светланы, но... в, то же, время, заставляло как-бы сдерживать свои девчачьи эмоции. В её то, годы!..
Не дай бог, превратиться в "классную даму" - говорила она себе, посмеиваясь. В конце - концов, могла она, чуть-чуть... ну... самую-самую малость, пококетничать, когда никого не было рядом.
У неё был ровный, не вспыльчивый характер, - как у мамы и твёрдая воля. Целеустремлённости, тоже ей было не занимать. Всё это о себе, она знала прекрасно и умела, в нужную минуту, в соответствующей ситуации применить. Нет, она не была законченным, расчётливым прагматиком, просто она знала - чего хочет добиться в жизни и упорным трудом добивалась желаемого.
Света встретила последние минуты второго тысячелетия, находясь на дежурстве (ей "по-везло!"). Из палат раздавался тихий шорох, как-будто стая тараканов бегала наперегонки и, чьё-то бормотание. Она прекрасно понимала, - больные не спят, а, в "тихую", готовятся к встрече Нового года в новом тысячелетии.
Они находились здесь, в больничных палатах, оторванные от своих семей, а родные и близкие дома, возле украшенных ёлок и заставленных разной снедью столов, тоже готови-лись встречать новое тысячелетие. Детишки, постарше, с нетерпением ждали, когда можно будет забрать подарки, а взрослые - боя курантов и салата "оливье". Так уж заведено у нас и не мне - это менять, - подумала Светлана, заполняя очередную карточку своего больного. Буквально за пять минут до нового года, медсёстры позвали её к нехитрому угощению в честь такого праздника и они, выпив по бокалу шампанского, даже спели потихоньку, пару песен из домашнего репертуара, а закончили новогодней песенкой:
... В лесу родилась ёлочка,
В лесу она росла...
Дежурство прошло относительно спокойно. Больные, немного пошумев в полночь, часа в два, наконец-то угомонились, и ей удалось часа полтора поспать в ординаторской. От при-шедшего ей на смену Виктора Тимофеевича, чуть-чуть попахивало алкоголем и дорогим парфюмом.
Ему было лет тридцать пять-тридцать семь, и, небольшой пивной животик украшал его талию. Света, в начале, не могла понять, как это - "пивной живот". Потом, месяца через два, когда, неожиданно, зашёл разговор на эту тему, старшая медсестра, Ирина Михайловна, популярно ей объяснила, - "Виктор Тимофеевич любитель пива. Он может за один присест выпить литров пять". - Вот живот и выпирает, - посмеялась она.
Насколько Света знала (сарафанная почта - это вам не детская игрушка, - работает безотказно) - он развёлся со своей женой года три тому назад. У него двое (тринадцать и пятнадцать лет) ребятишек и он в них души не чает, но вот беда - Виктор Тимофеевич был великим любителем женского пола, попросту говоря - "бабник", каких свет не видывал. Это его и сгубило. Жена терпела-терпела его "гульки" (она так называла его похождения) и, в конце-концов, выперла из квартиры, выставив чемодан на лестничную площадку.
Он был хорошим специалистом - опытным, смелым в принятии решений и его, вначале, прочили в заведующие, но беспорядочная половая жизнь и частые приходы на дежурство с, мягко говоря, лёгкого угара, всё разрушала и заставила главврача больницы повременить с назначением. Место было вакантным.
Как могли уживаться в одном человеке - опыт, ум, большое знание жизни и лёгкость по-ведения, Светлана, в силу своей жизненной неопытности, не могла уразуметь.
В самые первые дни прихода её в отделение, он старательно за ней ухаживал. Делал он это умело - пытался дарить букеты цветов, приглашал на свидания, угощал шоколадом, развлекал анекдотами, в общем - разносторонне и настойчиво её обхаживал.
Светлане было приятно, что за ней ухаживает такой интересный, умный мужчина. Ей было легко с ним. И, однажды, она чуть не согласилась пойти с ним в ресторан. Но Ирина Михайловна, взявшая её под свою опеку, видя, что девочка может пропасть не за грош, всё ей про него выложила.
Да и сама, Светлана, была не настолько глупой, чтобы не замечать кое-какие несуразности в его поведении. Мягко отказавшись от приглашения в ресторан, она посоветовала ему оставить её в покое, объяснив, - она де, ещё не готова к серьёзным отношениям с мужчинами и не хочет портить ему жизнь. Он, дескать, ещё найдёт себе достойную девушку. На том и закончился их служебный роман.
По его, в дальнейшем, отношении к ней не чувствовалось, что она нанесла ему слишком уж большую сердечную рану. Она то, по наивности думала, что он начнёт её преследовать, устраивать скандалы и каверзы на работе. Ничуть! Он всё также был вежлив с ней, любезен и частенько помогал советом в сложных врачебных диагнозах. У него было чему поучиться. И она училась. Училась добросовестно и упорно.
* * *
Сдав дежурство, Светлана оделась и, выйдя на крыльцо приёмного покоя, залюбовалась представшим перед ней видом. Солнце ярко светило. Небо, без единого облачка - ярко синего цвета. А вокруг белым-бело! Ночью выпал небольшой снежок и выбелил всё вокруг, накрыв дорожки, газоны и больничные скамейки белым покрывалом.
На стройных тополях, важно выстроившихся вдоль дорожек больничного парка, белыми облачками, как-будто зацепившимися за ветви, лежал снег, а вокруг, тихо-тихо и только, где-то высоко в ветвях тополя, цвикала какая-то пичужка.
Она вдохнула свежий, морозный воздух и чуть не закричала от счастья, молодости и здоровья. Проходи в это мгновение какой-нибудь пешеход, посмотрев на её чуть зардевшееся от мороза, счастливое, молодое лицо, конечно же, залюбовался бы ею. Она была похожа на снегурочку из детских сказок - тоненькая, стройная, одетая в белую шубку и в белую же, меховую шапочку.
Вся, без остатка, отдавшись наслаждению жизни, она не заметила сидевшего, чуть в стороне, на скамье, мужчину, внимательно и с удовольствием наблюдавшего за ней. Лишь только когда он поднялся, она обратила на него внимание и тут же, отчего-то смутилась.
- Простите! - Девушка, вы, случайно, не в терапевтическом отделении работаете? - вежливо обратился он к ней, приближаясь.
- Да.
- Вы не могли бы мне подсказать, где я могу найти Светлану Кирилловну... Соколову? - продолжил он, явно любуясь ею. Моего заместителя в это отделение положили... со страшным гриппом...
- Как фамилия больного?
- Костин... Иван... - Иван Иванович Костин! - повторил он и почему-то густо покраснел.
Она удивлённо и, в то же время заинтересованно, посмотрела на мужчину, подошедшего к ней, и ещё она подумала - все люди сейчас отдыхают после встречи Нового года, а этот... Странно. Совершенно трезвый. У него, что - ни семьи, ни друзей?
- Да. Костин лежит во втором этаже, в седьмой палате.
Светлана почувствовала, как какая-то тёплая волна начала покачивать её, а в груди появилась истома. Этот мужчина странно воздействовал на неё. Он не был писаным красавцем - чуть выше среднего роста, темноволосый, с голубыми чистыми глазами и не совсем правильными чертами лица, но что-то привлекало в нём - то ли мягкая улыбка, то ли... Может - голос?..
Светлана ещё раз заглянула в его глаза и утонула, а утонув, поняла - всё! Она влюбилась в этого мужчину. Совершенно незнакомого, но такого... Такого!.. Влюбилась с первого взгляда и навсегда. Женат он или холост, ей не было до этого дела. Она чувствовала... - Нет, она знала, это её мужчина!..
Что это он так смотрит на меня? - подумала она. - Почему?..
Мысли, как вспугнутые воробышки, проносились в её головке. Она растерялась от, неожиданно нахлынувших чувств, от той, сладостной истомы, поселившейся в её груди, что затрудняла дыхание. Она слышала от подруг на курсе, что такое случается в жизни, но не верила, считала это досужим вымыслом, девчачьим хвастовством. И вот - это случилось с ней!..
Мамочка моя, помоги мне! Спаси!.. Я не знаю, что мне делать с этим чувством, как с ним справиться, чтобы он не заметил...
Светлана готова была упасть в его объятия, чтобы он прижал её к себе, поцеловал. Её губы вспухли от желания поцелуя, груди налились,соски стали твёрдыми, казалось,они бессовестно пытались выскочить из бюстгальтера, а в низу живота стало горячо...
Она почувствовала, как всё её тело стало красным как у рака, от смущения и ей стало даже жарко... Господи! Что же это со мной творится?! - спрашивала она себя и сама тут же отвечала - я люблю!! Я люблю этого незнакомого мне мужчину, даже не зная, как его зовут! Я лю-б-л-ю!! - хотелось ей закричать во весь голос, чтобы все вокруг об этом знали.
Но вокруг никого не было - только он и она! Только этот, незнакомый ей мужчина, неизвестно откуда появившийся в её жизни и, она - Светлана Соколова. Господи! Какое счастье - любить! Ах, если бы ещё и быть любимой!
Глава седьмая.
НИКОЛАЙ.
Они вышли из бокса - впереди, капитан, за ним - Николай со старшим лейтенантом. Несколько водителей, стоявших у ворот и о чём-то беседующих, равнодушно посмотрели в след вышедшим.
Это была привычная картина, когда с хозяином кто-то ходит по территории автопарка и выбирает автобус для заказа. Их парк не только обслуживал городские маршруты, но и часто поступающие, индивидуальные заказы. И никто из них не заподозрил "неладное". Они полностью доверяли своему хозяину, уважали его и, в случае какой-либо просьбы с его стороны, отвечали, - надо? - Сделаем!..
Сидя на твёрдом, стареньком стуле перед капитаном, сидевшим за столом, Николай вновь отвечал на вопросы. Кабинет, в котором они находились, ничего интересного собой не представлял: небольшая комната, окно, выходящее во двор, два стареньких стола, три или четыре, тоже старых, расшатанных стула и покосившийся шкаф, приткнувшийся в углу.
Николай никогда, в своей жизни, не бывал в кабинетах следственного управления и был удивлён более чем скромной обстановкой. Работники ГИБДД (он иногда бывал у них) имели в своём распоряжении более комфортабельные кабинеты.
Как предупредил его капитан - это ещё не допрос, а предварительная беседа, с целью уточнения некоторых деталей. Поэтому - "если господин Патин не захочет отвечать на какой-нибудь вопрос - это его право".
Николай вновь повторил то, о чём рассказывал ранее и, с возрастающим волнением по-интересовался: