Там, где закат сливается с рассветом,
Там, где ничто не нарушает тишины,
Надежно схоронясь от солнечного света,
Стоят четыре каменных стены.
То - монастырь, святых отшельников жилище,
Для Господа сынов родных очаг и кров.
Никто и никогда не может быть тут лишним,
Но здесь никто, увы, не видит сладких снов.
А в самой крайней келье, в полумраке хладном,
Где ветер упивается свободой высоты,
Губами пересохшими шепча молитву жадно,
Главу клонит священник дивной красоты.
Играет юность на лице младом, невинном,
Но поздно: уж печать смирения хранит чело.
И в этой каменной тюрьме старинной
Ему всю жизнь продолжить будет суждено.
А сердце рвется к небу, ввысь... но не к Иисусу,
И не увидеть лик Святой Марии жаждет он...
И слезы горькие печально, больно, грустно
Из молодой груди рвут тяжкий стон.
Пытается он посвятить все мысли Богу,
Но те иконы, и псалмы, и крест святой
Преобладать и подчинить себе не смогут
Того, кто окрылен природной красотой.
И пальцы тонкие, дрожащие тянутся
Сорвать с себя духовный сан и крест
И в тень зеленую лугов, лесов вернуться,
Рукою робкой дотянуться до небес,
Губами прикоснуться к ручейка журчанью
И с воздухом вдохнуть малины свежий вкус,
В траву упасть, и дерзко, и отчаянно
Забыть хотя б на миг печаль и грусть...
Но вот уж возвещает колокол к обедне.
Он встал с колен и, осенив крестом себя,
Исчез в тяжелой тьме монастыря бесследно,
Шепча "Аминь", покорно Господа любя.

1999