Гнитиев Михаил Юрьевич : другие произведения.

Византийский манускрипт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.42*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение "Пограничной Зоны"


С глубокой признательностью

Лене Шульге и Владу Кудасову.

Автор

   Пролог
   -- Фрося, с тобой все хорошо?
   Ленора Павловна поставила чашку с жасминовым чаем на стол и с глубоким беспокойством взглянула на подругу. Ефросинья замерла в кресле, закрыв глаза и неестественно выпрямив спину, словно кадет на строевом смотре перед генералом. На лице пролегли овраги морщин, минуту назад лишь слегка намеченные природой, кожа провисала складками: пожилая женщина на глазах превращалась в глубокую старуху.
   Ленора Павловна знала, что Ефросинья обладает даром ясновидения, но еще никогда не видела столь внезапного и глубокого вхождения в контакт.
   -- Все в порядке, Норочка, -- хрипло отозвалась Ефросинья, не открывая глаз. Она сидела неподвижно, едва заметно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. -- Будь так добра, возьми мой мобильник, открой "Контакты", найди там Наталью... Нашла? Нажми вызов и приложи трубку мне к уху.
   Ленора торопливо выполнила все, что сказала ей подруга.
   -- Ната, солнышко мое, здравствуй! -- произнесла Ефросинья тихим скрипучим голосом. -- Да, ты правильно поняла, умница моя... Слушай меня внимательно: кто-то открыл проход в Пограничную Зону...большой проход и сквозной, понимаешь? Да, буквально несколько минут назад, где-то в Питере... Посмотри, солнышко, где именно...По карте своей посмотри, сосредоточься... Чувствуешь? Сильно, да? Где? Васильевский остров? А точнее можешь? Да, жду... Наличная улица? Один из домов в районе пересечения Наличной и Новосмоленской набережной... А точнее? Дом? Не можешь? Спасибо, милая, спасибо! Нет, в Питер не надо ехать, это уже не важно, я здесь сама разберусь. До свиданья, солнышко!
   Ефросинья открыла глаза и глубоко вздохнула. Она на глазах обретала свой обычный облик.
   -- Все хорошо, Фрося? -- с волнением осведомилась Ленора Павловна.
   -- Да, Нора, спасибо! -- отозвалась Ефросинья голосом, в котором не осталось ни тени скрипучести или хрипоты. -- Но мне надо сосредоточиться. Ты уж не обижайся...Я жду тебя к себе на юбилей! Тебя и Валеру!
   -- Спасибо, Фрося! Мы обязательно будем, -- пообещала Ленора Павловна. Она открыла записную книжку и вписала в ежедневник: "Купить Ф. Подарок от нас с В".

***

   Дом номер 36 на Наличной улице был самой обычной панельной двенадцатиэтажкой постройки начала семидесятых прошлого века. Кудрин не любил такие дома, -- ему нравились длинные прямые проспекты Васильевского острова с хотя и облупившимися, но по-прежнему мрачно-торжественными фасадами старых питерских домов. Кудрин вырос в таком доме в районе Большого проспекта: высокие потолки коммуналки, узкие дворики-колодцы, тоннели подворотен и каретный сарай у парадного. А это унылое бетонное сооружение оскорбляло его любимый Васильевский. У входа в парадное курил опер из "убойного" отдела 60-го отделения капитан Меркулов.
   -- Привет, Саша, -- поздоровался Меркулов. -- Ну, что... Пойдем, глянешь? Похоже на случай, что два месяца назад на Литейном был.
   -- Посмотрим, посмотрим... -- проворчал Кудрин. Они поднялись на лифте на седьмой этаж. Меркулов достал из пачки новую сигарету и приготовил зажигалку, чтобы закурить на выходе из лифта.
   -- Что, такое же неприглядное зрелище, как и на Литейном? -- спросил Кудрин. Меркулов передернул плечами.
   -- Слава Богу, не наш район. Видел только фотографии. Похоже, вроде... Впрочем, тебе виднее.
   Они вошли в однокомнатную квартиру, и Кудрин сразу увидел лежащий на полу труп. Труп лежал ничком и Кудрин не сразу понял, что это обнаженная девушка: волосы ее слиплись и пропитались кровью и еще чем-то липким, а к спине как будто прилепили багровый пластырь. Лишь приглядевшись, Кудрин понял, что ничего не прилепили к спине, а совсем наоборот: содрали со спины лоскут кожи размером с лист писчей бумаги.
   -- Вот, -- сказал Меркулов, пропуская вперед Кудрина. -- Барсукова Екатерина Викторовна, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, студентка третьего курса исторического факультета ЛГУ. Квартира съемная, сейчас ищем хозяев. Что скажешь?
   -- Нет, не похоже на Литейный, -- высказался Кудрин. -- Там расчлененка, а здесь только кожу со спины содрали.
   -- Не только, -- возразил Меркулов. -- Вспороли грудную клетку и вытащили сердце. Сердце, кстати, пока не нашли. Перевернуть тело?
   Кудрин отрицательно мотнул головой и принюхался: в воздухе стоял какой-то странный лекарственный запах. Похоже, запах исходил от пола, покрытого клочьями желтоватой осевшей пены.
   -- Это что за запах? -- спросил он.
   -- Кровь, -- пояснил Меркулов. -- Из нее всю кровь выпустили.
   -- Нет, не этот, -- досадливо поморщился Кудрин. -- Химический такой запах...
   -- Да? Ты чувствуешь? -- удивился Меркулов. -- Кстати, соседка вызвала наряд потому, что почувствовала странный химический запах. Тут, вроде, так устроена вентиляция, что из этой квартиры воздух на этаж выше затягивает. Я думал, что придуривается старая карга... Оказывается, нет! Ты, вон, тоже чуешь. А я не чувствую ничего: думал, что уж все выветрилось.
   -- Вот ты говоришь, что кровь всю из нее выпустили, -- с сомнением заметил Кудрин. -- И где же кровь?
   -- А вон! -- указал Меркулов на клочки пены. -- Эксперт сказал, что кто-то облил пол перекисью водорода. Кстати, вот тебе и запах...
   -- Подожди! -- перебил его Кудрин. -- Да тут этой перекиси нужно немерено! В чем же ее принесли?
   -- А там, на кухне пустые баллоны из-под воды "Аква-Минерале", -- ответил Меркулов. -- Возможно, что в них.
   Кудрин недоверчиво покачал головой.
   -- Ты когда-нибудь видел, чтобы на месте преступления оставляли труп, а следы крови пытались уничтожить перекисью водорода?
   -- Нет, -- признался Меркулов. -- Хотя разные случаи бывали. Вот помню, я когда был стажером, так случилось такое дело: мужик пол вымыл разными моющими средствами так тщательно, что следов крови экспертиза так и не смогла обнаружить. Но он сам этой химии настолько надышался, что в больницу попал, -- на том и погорел. Его скорая увезла, а сосед пошел ключи искать, чтобы квартиру закрыть. Зашел заодно в туалет отлить, а санузел там совмещенный... Короче, мужик чуть не рехнулся: хозяин квартиры труп растворял в кислоте, в ванной. Мы его там и нашли. Зрелище, я тебе скажу, было... Похлеще этого!
   -- Ты мне лучше скажи: что ты здесь еще странного видишь? -- спросил Кудрин.
   -- Да уж, странного немало, -- согласился Меркулов и принялся перечислять:
   -- Ну, первое: если она кого-то привела, то для чего? Чай они не пили. Спиртное? Не знаю, ничего такого мы не нашли. Возможно, что убийца все унес с собой, но не похоже... На кухне порядок, посуда в сушилке сухая, будто ею с утра не пользовались. Тряпка, которой стол протирают, тоже сухая. Короче, никаких следов посиделок, понимаешь?
   -- А комната тебе не кажется странной? -- спросил Кудрин.
   -- Да, несколько странновата, -- согласился Меркулов. -- На первый взгляд, комната как комната: метров двадцать, обычная для небольшой однокомнатной квартиры. А имущества в ней: стеллаж с книгами, да раскладушка у стены. Ну, вон коврик еще в углу валяется. Телевизор и магнитола на кухне стоят. И все! Даже для небогатой студентки слишком аскетично. И знаешь, что очень странно: нет разных безделушек, которыми девчонки свои комнаты украшают.
   -- А отпечатки уже сняли?
   -- Сняли. Отпечатков полно, но все они принадлежат Барсуковой. Дверные ручки и выключатели в ванной и в комнате протерты. Жилой сектор уже отрабатываем: может быть, кто и видел чего...
   Кудрин пробежался взглядом по корешкам книг. "Магический ключ Соломона", "История колдовства"... Набор книг ограничивался историей и эзотерикой. А не носит ли убийство ритуальный характер? Впрочем, доказательств этому нет: возможно, убийца просто садист и каннибал.
   Меркулов закурил очередную сигарету от предыдущей, а окурок спрятал в металлическую коробочку.
   -- Для конспирации, что ли? -- усмехнулся Кудрин.
   -- Нет, просто сигареты купил по акции... к двум пачкам карманная пепельница в подарок, -- пояснил Меркулов и деловито осведомился:
   -- Ну, так что? Будете убийство на Литейном с этим объединять? Я же знаю: у вас там в прокуратуре еще несколько подобных дел.
   -- Нет,-- решительно ответил Кудрин. -- Не вижу связи.
   -- Ну, вот! -- с досадой проворчал Меркулов. -- Так и знал! Отработаем жилой сектор и связи, и если не будет никакой зацепки, то верный "глухарь". Чувствую, что не нароем ничего. Я "глухари" этим самым местом чую!
   И Меркулов выразительно похлопал себя пониже спины.
   -- Ладно, экстрасенс, -- усмехнулся Кудрин. -- Я поехал, а ты проследи, чтобы у нее с пальца кольцо не пропало. Занятное колечко!
   -- Я пытался его снять, но не снимается, -- признался Меркулов. -- Кстати, никаких других украшений, даже бижутерии, мы не обнаружили. А что это кольцо тебя заинтересовало?
   -- Странное какое-то, -- ответил Кудрин. -- Слишком массивное, серого невзрачного металла... очень не похоже на простое украшение. Вообще, странно тут все.
   -- Кстати, мы тут голубиные перья нашли, -- сказал Меркулов. -- У покойницы, говорят, кот был. Может, его работа? Посмотришь?
   -- Я что, орнитолог? -- поморщился Кудрин и направился к дверям. Выходя на лестницу, он обернулся и напомнил Меркулову:
   -- Про кольцо не забудь. Что-то в нем есть странное. Очень мне любопытно это колечко.
  
   Глава 1
  
   Тавров выключил компьютер и встал из-за стола, разминая спину. День закончен, но расслабляться рано: впереди еще путь домой, -- последний рывок длиной в час, проклятье мегаполисов. Метро и автобус. Хорошо хоть офис рядом со станцией, всего минут пять пешком. А вот автобуса не избежать! Хорошо, маршрутки в последнее время появились. А то ведь автобус и полчаса прождать можно. Да, права была Ленора: надо перебираться в другой район. Пусть хуже дом и меньшая площадь, но поближе к метро. Можно, разумеется, купить автомобиль, но Тавров испытывал глубокое отвращение к процессу "кручения баранки". Кроме того, пробки... Нет, лучше, переехать поближе к метро!
   Единственная загвоздка: к переездам Тавров испытывал не менее глубокое отвращение, чем к "кручению баранки".
   Да, надо бы кофе выпить, набраться сил для последнего рывка, но Катю он уже давно отпустил, а самому варить кофе не хотелось. Вот что действительно надо: купить кофеварку. Именно для таких случаев. Хотя, пожалуй, лучше выработать привычку вовремя уходить домой...
   Телефонный звонок прервал размышления Таврова. Звонила Ленора.
   -- Так и знала, что ты до сих пор в офисе. Слушай, я в растерянности: что подарить Ефросинье? У нее юбилей, ты не забыл?
   -- Я... м-м... -- промычал невразумительно Тавров в смятении. Естественно, он не забыл о юбилее, потому что он о нем и не знал. Ему даже не приходило в голову, что Ефросинья может вдруг устроить празднование собственного юбилея: такого за ней до сих пор не наблюдалось. Но Ленора и не ожидала ответа: диалог в ее понимании был всего лишь разновидностью монолога, где слушатели время от времени должны подавать признаки жизни при помощи коротких реплик. "Я... м-м" вполне подходило для подобной цели и Ленора не стала дожидаться продолжения фразы:
   -- Я так и знала, что обо всем придется подумать мне! Так вот, что я надумала: тебе все равно некогда заниматься подарком, а даже если ты что-нибудь и надумаешь купить, то вряд ли это будет то, что нужно.
   -- Да, но... -- попытался возразить Тавров, но Ленора пресекла робкую попытку возражений в зародыше.
   -- Что "но", что "но", Валера?! Помнишь, как ты мне подарил на день рождения этот ужасный груднинг?
   -- Спиннинг, Ленора, спин-н-нинг!
   -- Какая разница?! Главное вот что: если женщина сказала, что с удовольствием съездила бы на рыбалку, то это вовсе не означает, что ей надо дарить на день рождения удочки, сачки и крючки. Так вот: мы подарим подарок Ефросинье вместе, от нас двоих. Я выберу подарок, а ты оплатишь его, хорошо? Я, разумеется, верну тебе половину, но не сейчас, потому что мне надо расплатиться за путевку... Подожди секунду, тут мобильник звонит... Ой, это Ефросинья! Я тебе потом перезвоню.
   Тавров с облегчением положил трубку, затем торопливо достал свой мобильник, отключил его и, наконец, покинул офис.
   В метро было довольно свободно: преимущество езды не в час пик. А вот автобус оказался в своем репертуаре и мстительно показал ему свой хвост, едва Тавров выбрался на поверхность из душных подземных переходов. Тавров взглянул на часы: половина одиннадцатого, на этом направлении маршрутки после десяти вечера уже практически не ходят. Автобус появится не раньше, чем через полчаса. И Тавров поднял руку, останавливая попутную машину.
   Машина оказалась видавшей виды "шестеркой". За рулем сидел пожилой человек с аккуратной седой бородкой и очками в золотистой оправе. Тавров назвал улицу и предложил пятьдесят рублей.
   -- Садитесь, мне в ту сторону, -- отозвался водитель и добавил:
   -- Только рядом со мной, а то задние дверцы плохо закрываются.
   Поехали.
   -- Я вообще редко вожу кого-либо, если только по пути, -- сказал водитель. -- Да и на машине не часто в последнее время езжу. Я человек науки, так что на бензин едва хватает, не то, что на новую машину.
   -- Вы математик? -- почему-то спросил Тавров.
   -- Нет, источниковед, всю жизнь в университете, на историческом факультете. Сейчас уже редко лекции читаю, больше пишу... тороплюсь завершить несколько работ. Возраст... сами понимаете. А вы на пенсии?
   -- Да. Полковник милиции в отставке. Сейчас у меня свое частное детективное агентство.
   -- Вот как? А какими делами вы занимаетесь? -- заинтересовался водитель.
   -- Всеми, кроме криминала, пропавших автомобилей и семейных разборок, -- ответил Тавров, доставая визитку. -- Так что, если понадобится вдруг, то обращайтесь. Прошу!
   Водитель взял визитку и спросил:
   -- Скажите, а пропавшего человека можете найти?
   -- Да, это наш профиль, -- подтвердил Тавров и поинтересовался:
   -- Простите, а как вас зовут?
   -- Далинский, Владимир Петрович.
   -- Очень приятно... А меня зовут Валерий Иванович. Так кого вам, Владимир Петрович, найти надо? Друга юности или должника?
   -- Нет, что вы! -- рассмеялся водитель. -- Я никому не должен и мне, слава Богу, тоже никто не должен. А друзья юности... лет десять назад я побывал на встрече однокашников по "альма-матер"... тридцать лет выпуска. Встретились, выпили слегка, поговорили, обменялись телефонами... и все. Даже странно... А ведь мы были так дружны в студенчестве! Нет, какие там долги... просто один человек... Когда к вам лучше прийти?
   -- Лучше утром, к одиннадцати. Секретарша в офисе с десяти. Если меня вдруг еще не будет, то подождите, кофе выпейте за счет заведения.
   Машина остановилась. Тавров протянул полтинник.
   -- Мне как-то неудобно с вас деньги брать, -- заколебался водитель.
   -- Берите, берите! Ведь, если вы придете ко мне и мы заключим договор, то там уж придется за все платить вам, -- заметил Тавров.
   ***
   Тавров приехал в офис в начале двенадцатого. Далинский уже сидел в приемной и нервно вертел в руках кофейную ложечку. К кофе он даже не притронулся.
   -- Катюша, доброе утро. Кофейку мне, хорошо? Приветствую вас, Владимир Петрович! Прошу вас в кабинет.
   Тавров усадил гостя в глубокое кресло напротив своего стола, одной рукой включил компьютер, другой принял кружку с кофе от Кати, с наслаждением сделал большой глоток и осведомился:
   -- Вам налить кофейку, Владимир Петрович?
   -- Нет, спасибо, -- отказался Далинский. -- Я уже пил кофе утром, стараюсь не злоупотреблять... Сердце, знаете ли, давление...
   -- Хорошо, тогда приступим к делу, -- Тавров отставил кружку и отправил на печать бланк стандартного договора. Принтер старательно зашуршал и выплюнул листок, сочно черневший убористым текстом.
   -- Изучите, Владимир Петрович, и тогда приступим к делу.
   Далинский взял листок и, слегка запинаясь, спросил:
   -- Э-э... так вы беретесь за поиски?
   -- А почему нет? -- вопросительно посмотрел на него Тавров. -- Я же сказал, что это мой профиль. Вы прочтите договор, потом изложите суть дела, я оценю предварительные расходы, подпишем договор, -- и вперед! Годится?
   Далинский кивнул, торопливо нацепил на нос очки и принялся читать договор. Тавров успел посмотреть рассылку с анекдот.ру и допить кофе, прежде чем Далинский положил договор на стол.
   -- Итак? -- вопросительно посмотрел Тавров на Далинского. Тот вместо ответа достал ручку и подписал договор.
   -- Вас не интересует предварительная смета расходов? -- удивился Тавров.
   -- А смысл? -- пожал плечами Далинский. -- Может, вы его уже завтра найдете. А может, всю страну придется перетряхнуть... Я буду оплачивать ваши услуги, пока есть деньги... для меня это важно, понимаете?
   -- Хорошо, -- удовлетворенно сказал Тавров и предложил:
   -- Тогда приступим.
   -- Да-да... а с чего начать? -- снова занервничал Далинский.
   -- А с начала и начать... Первое: кого я должен найти?
   -- Брен, Виктор... отчества не знаю, на вид лет около сорока. Блондин, голубые глаза...залысины... рост около метр восемьдесят...что еще?
   -- Фотографии нет?
   -- Нет, но... дома у него можно поискать.
   -- Хорошо, -- пробормотал Тавров, занося данные в компьютер. -- Кем он вам приходится?
   -- А... э-э... -- растерялся Далинский. -- В сущности, никем...
   -- А зачем тогда вам его искать? -- задал резонный вопрос Тавров. Далинский развел руками, не зная, что сказать.
   -- Хорошо, давайте так... При каких обстоятельствах вы познакомились с Виктором Бреном?
   -- Видите ли... я всю жизнь преподавал в университете, источниковедение... Очень много работал в архивах, и по работе, и для интереса... Ну, сначала, в молодости, хотел найти библиотеку Ивана Грозного, а потом уже всерьез занялся... у меня есть печатные работы... Впрочем, это не имеет отношения... Знаете ли, у меня есть такая особенность: я могу в течение пяти минут вспомнить: где, когда и по какому поводу встречал упоминание того или иного человека, события или предмета. Поэтому ко мне часто обращаются за справками... понимаете? Иному человеку, чтобы найти что-нибудь в архивах, годы могут понадобиться, а я за пять минут вспомню.
   -- Да, это очень ценное качество, -- согласился Тавров. -- И платят клиенты неплохо? Впрочем, это я к слову... можете не отвечать.
   -- Да что там скрывать! -- махнул рукой Далинский. -- Разумеется, каждый старается отблагодарить... Сейчас деньгами, в основном... Но я цену не назначаю, иногда даже бесплатно, если аспиранту, например...
   -- А Брен был аспирантом?
   -- Нет, что вы! Он сказал, что он журналист. А ко мне обратился вот с чем: показал фотографию одного артефакта и спросил: не попадалось ли мне что-нибудь подобное в виде описаний или рисунков в архивах?
   -- Артефакт?
   -- Ну, некий предмет искусственного происхождения, обычно представляющий загадку...
   -- И что это был за загадочный предмет?
   -- Прямоугольная пластина с нанесенной на нее римской цифрой I. Фотография была старая, черно-белая, но я сразу вспомнил, где я уже видел нечто подобное.
   -- И где?
   -- За полгода до этого примерно такую же пластину приносил один молодой человек, Кудасов Владислав Александрович. Он называет себя уфологом: ездит по стране, изучает следы пришельцев... Так вот, я сразу вспомнил, где видел нечто подобное и дал Брену связной телефон Кудасова. Брен попросил вспомнить, не обращался ли еще кто с подобным предметом. И тут я вспомнил, что еще раньше Кудасова ко мне обращалась студентка Бьянка Кайтелер с просьбой помочь в разборке ее семейного архива. Особенный интерес у нее вызывали записи отставного капитан-командора русского флота Николая Дудича и древний манускрипт на пергаменте. Моя помощь понадобилась ей потому, что в записях Дудича было много непонятных сокращений и оборотов речи того времени, а также вставки на латыни; манускрипт же был написан на греческом. Я помог разобраться с записями Дудича и манускриптом. Наибольшие трудности вызвал манускрипт, и мне даже пришлось снять с него ксерокопию в масштабе два к одному, чтобы легче было разбирать выцветший текст. Вообще, с текстом были большие проблемы, и я не уверен, что перевод получился достаточно адекватный, хотя я консультировался у одного специалиста по мертвым языкам. Специалист высказал предположение -- и я с ним согласился, -- что это алхимический трактат, написанный принятым в то время у алхимиков языком со специфической терминологией и символикой. Впрочем, документ действительно древний, не позже XII века и, что действительно редко для того времени, не палимпсест...
   -- Простите, что? -- не понял Тавров.
   -- В раннесредневековой Европе из-за дороговизны пергамента писцы часто счищали малоценный с их точки зрения старый текст и поверх наносили новый... Варварство, разумеется, -- но только с позиций исторической науки. А какой-нибудь монах полагал, что делает святое дело, стерев текст язычника Аристотеля и заполнив очищенный пергамент рассуждениями о том, сколько чертей может поместиться на кончике иглы. Увы, такие были времена и обычаи! Впрочем, что далеко ходить, если буквально недавно...
   -- И в этом манускрипте упоминался похожий артефакт? -- решил прервать затянувшийся монолог Тавров.
   -- Что? А... нет, не упоминался, просто Кайтелер очень интересовалась содержанием этого манускрипта. А вот в записках капитан-командора Дудича я встретил упоминание о слегка вогнутой прямоугольной пластине необычайно твердого серебристого металла с нанесенной на нее римской цифрой. Там излагалась весьма запутанная история. Вначале эта пластина принадлежала вице-адмиралу Матеа Змаевичу. Змаевич был родом из Далмации, а потом после многих приключений оказался на службе в российском флоте и дослужился до вице-адмирала. Потом попал в опалу, а после его смерти пластина оказалась у его земляка и сослуживца Дудича. Кайтелер каким-то боком приходится ему родственником, потому архив и оказался у нее. Кстати, тоже очень интересная история. Дело в том, что сам капитан-командор Дудич...
   -- То есть вы поняли, что речь идет о тех самых артефактах, что интересовали Брена и сообщили ему об этом? -- нетерпеливо перебил словоохотливого источниковеда Тавров.
   -- Разумеется, я не мог утверждать, что речь идет о тех самых пластинах, -- уточнил Далинский. -- Тем не менее, с большой долей вероятности так оно и было. Поэтому я дал Кудасову контактный телефон Бьянки Кайтелер, а затем Брену -- телефоны Кайтелер и Кудасова.
   -- И когда Брен встретился с Кудасовым и Кайтелер?
   -- Вот этого я не знаю, -- развел руками Далинский. -- Я ведь предупредил Брена, что уверенно утверждать о родственном происхождении пластин я смогу, только увидев артефакт Брена воочию. Он согласился, но предупредил, что должен уехать в командировку недели на две-три, а когда вернется, то немедленно свяжется со мной.
   -- И он связался?
   -- Да, недели через три он позвонил, сказал, что вернулся в Москву и предложил, чтобы я приехал к нему домой, поскольку ему не хотелось бы покидать со столь ценным предметом дом. Он сообщил мне адрес, код замка в подъезде и я немедленно отправился к нему.
   -- И что? Пластина оказалась такой же, что была у Кудасова?
   -- Нет, я так ее и не увидел, -- сокрушенно вздохнул Далинский. -- Я звонил в дверь довольно долго, потом звонил по мобильнику... Безрезультатно. А потом я решил написать ему записку, оперся "дипломатом" о ручку двери и дверь открылась. Дверь была не заперта. Я сразу решил, что здесь что-то не так и вызвал милицию. Но наряд повел себя возмутительно: они взяли понятых и бегло осмотрели квартиру. А потом уехали. Я еще сказал им, что нельзя оставлять квартиру вот так, нараспашку. А они посоветовали обратиться к слесарю ДЭЗа и сказали, что в случае, если имела место кража, заявление должен подать сам хозяин. И уехали. Я вызвал слесаря, заплатил ему двести рублей и он поменял личинку замка, чтобы можно было закрыть дверь.
   -- А разве дверь нельзя было просто захлопнуть? Что там за замок? -- заинтересовался Тавров.
   -- Обычная металлическая дверь, сверху дерматин, -- описал Далинский. -- И ручка с цилиндрическим замком, у меня дома такой же. Нажал на цилиндрик -- задвижка и срабатывает. Но в этом замке она не срабатывала: что-то там заклинило... видимо, когда замок ломали.
   -- Кто ломал?
   -- Ну... те, кто похитил Брена, -- пояснил Далинский.
   -- Почему вы уверены, что его похитили? -- спросил Тавров.
   -- Ну, так как же?! -- удивился Далинский. -- Ведь он вернулся в Москву, звонил мне со своего городского телефона: у меня номер высветился на определителе. Мы договорились о встрече... и вот. Я наводил справки в редакции, где он работал. Мне сказали, что утром того дня он заезжал на работу, а потом поехал домой.
   -- А сколько времени прошло от его звонка до того момента, как вы оказались у двери в квартиру Брена?
   -- Пожалуй, около часа, -- прикинул Далинский. -- Я ехал на машине и нигде в пробках не застревал.
   -- А в квартире вы не видели чего-нибудь подозрительного? Ну, следы борьбы, например?
   -- Нет, ничего такого. Никакого беспорядка.
   -- В милицию обращались?
   -- Да, но там заявления не приняли, сказали, что не видят оснований... Как в том анекдоте: "Вот когда убьют, тогда и приходите", -- грустно усмехнулся Далинский.
   -- Понятно, -- вздохнул Тавров. -- Значит, так... Мне нужно переговорить с Кудасовым и Кайтелер. Еще нужен адрес редакции, где трудился Брен. А для начала съездим на квартиру Брена. Ключ ведь у вас остался?
   -- Да, но... -- заколебался Далинский. -- Насколько это законно?
   -- Вообще это незаконно и Брен может подать на нас в суд за незаконное проникновение, когда вернется... и если вернется. Поэтому нам в любом случае лучше не привлекать к себе внимания, -- ответил Тавров и добавил:
   -- Другого выхода все равно нет. Надо начинать с квартиры.
   ***
   Брен снимал двухкомнатную квартиру в "хрущевке", недалеко от станции метро Кунцевская. Как говорится "хоть и хрущевка, а рядом Рублевка". Результаты осмотра разочаровали Таврова. Никаких следов обыска, никакого беспорядка. Паспорта нет, денег нет, ценностей нет. Полное впечатление, что жилец всего лишь временно покинул жилище на более или менее длительный срок.
   -- Вы не знаете, был ли у Брена дома компьютер? -- спросил Тавров у Далинского. Тот утвердительно кивнул.
   -- Был ноутбук. Новый, "Асус", экран пятнадцать дюймов, широкий...
   -- Похоже, что он ноутбук забрал с собой, -- заметил Тавров. -- В квартире его нигде нет.
   -- Наверное, унесли похитители, -- убежденно предположил Далинский.
   -- Послушайте, Владимир Петрович, -- недовольно поморщился Тавров. -- Пока я не вижу никаких признаков похищения или ограбления. Понимаете? Никаких! Так что и сотрудники отделения милиции абсолютно правы, что не приняли заявление. Может Виктор, в конце концов, с женой начальника на курорт уехал! А что? Мужчина неженатый, молодой, имеет право на личную жизнь... и на личные тайны. Разве нет?
   -- А что же теперь делать? -- растерялся Далинский.
   -- Поеду в редакцию, -- предложил Тавров. -- Вдруг там есть новости о Брене? А вы, Владимир Петрович, занимайтесь своими делами. Я вам позвоню, если что...
   ***
   Новостей о Брене в редакции не было. Зато сам редактор оказался на месте, и Тавров не преминул атаковать его вопросами.
   -- Чем занимался Брен в вашем журнале?
   -- Наш журнал религиозной направленности, а точнее: призван информировать российскую общественность о жизни римско-католической церкви и ее организаций, -- ответил редактор. -- Поскольку Брен являлся терциарием Ордена проповедников, то он преимущественно освещал на страницах нашего издания деятельность своего ордена. Чуть больше месяца назад он ездил в Петербург к настоятелю архиепархии и привез материал об истории храма святой Екатерины.
   -- Можно посмотреть этот материал? -- спросил Тавров.
   -- Да, разумеется. Мы его успели включить в очередной номер. Как только мы его получим, я немедленно предоставлю вам его, -- пообещал редактор и спросил в свою очередь Таврова:
   -- Скажите, а вы уверены, что Брен действительно исчез?
   -- Честно говоря, я сам собирался спросить об этом вас, -- признался Тавров. -- Ведь вы хорошо знали Брена, не так ли?
   -- Да, пожалуй, -- согласился редактор. -- Он работал в этом издании еще до меня, а я пришел сюда шесть лет назад.
   -- И он когда-нибудь исчезал на длительный срок, хотя бы недели на две-три?
   -- Нет, не помню такого, -- уверенно заявил редактор. -- Дня на два-три...ну, праздники когда... Но так, чтобы на месяц -- нет, исключено! Я думаю, что профессор Далинский прав и дело нечисто. Я думаю, что о подозрительно долгом отсутствии Брена необходимо поставить в известность приора ордена и немецкое посольство. И я сегодня же это сделаю.
   -- А посольство тут при чем? -- удивился Тавров.
   -- Как это "при чем"? -- удивился в свою очередь редактор. -- Брен имеет немецкое гражданство. Вы разве этого не знали?
   Тавров на мгновение почувствовал себя дураком. Интересно, а Далинский знал, что Брен -- гражданин Германии? Если знал, то почему не сказал? Но какой смысл ему скрывать факт немецкого гражданства Брена, если Тавров неминуемо выяснил бы это сам?
   -- Может, вам кофе? -- предложил редактор, выведя Таврова из состояния задумчивости.
   -- Да, не откажусь, -- согласился Тавров.
   Кофе Таврову не хотелось, но уходить он не собирался: нужно раскручивать редактора до конца, -- кто знает, сколько еще сюрпризов выявится. Редактор позвонил секретарше и попросил принести два кофе.
   -- Вы знаете, я почему-то думал, что Брен по национальности еврей, -- признался Тавров.
   -- Самое интересное, что и он сам долго так думал, и в советском паспорте у него стояла национальность "еврей". А когда грянула перестройка, то его отец на смертном одре признался, что весь их род -- чистокровные немцы. Видимо, имелись какие-то подтверждающие документы, поскольку Брен в 1992 году репатриировался в Германию как этнический немец.
   -- Но почему тогда он вернулся обратно в Россию?
   -- В Германии он вступил в лоно римско-католической церкви и стал терциарием ордена проповедников, -- начал рассказывать редактор. -- Видимо, Брен зарекомендовал себя ревностным католиком. Надо полагать, именно поэтому орден и направил его в Россию. Думаю, это было где-то в 1996 или 1997 году... во всяком случае, еще до дефолта. Извините, минуту...
   Телефонный звонок прервал разговор. Редактор взял трубку и некоторое время молча слушал. Потом сказал:
   -- Хорошо, я немедленно подъеду. Диктуйте адрес... Да, буду примерно через тридцать-сорок минут.
   Он записал пару строчек на листке бумаге и положил трубку.
   -- Похоже, вам пора? -- спросил Тавров, вставая со стула. -- Не буду вас больше задерживать, спасибо...
   -- Я думаю, что вам лучше поехать со мной, -- сказал редактор. -- Дело в том, что мне позвонил некий Семенов, который сообщил, что должен на пару месяцев уехать из города и если Брен, наконец, надумает забрать свой ноутбук, то пусть поторопится. В крайнем случае, если Брена сейчас нет в городе, он отдаст ноутбук под расписку мне.
   -- Надо немедленно ехать к Семенову! -- решительно заявил Тавров. -- Вполне возможно, что в файлах ноутбука Брена мы найдем разгадку его исчезновения.
   -- Я готов, -- отозвался редактор. -- У меня машина, в пробки воткнуться не должны, так что доберемся быстро.
   ***
   Семенов жил в старом "сталинском" доме на улице Панфилова. Раньше там жили прославленные сталинские полководцы, а теперь те, у кого хватило денег им наследовать. Впрочем, Семенов не производил впечатления наследника такого рода: мужчина за сорок, с прической "всклокоченная плешь" (когда количество волос на голове достигает величины, делающей заботу об их состоянии неактуальной), одетый явно с китайской барахолки. И его большая квартира свидетельствовала не о достаточном для данного района уровне жизни, а всего лишь об удачно произведенной приватизации.
   Семенов встретил гостей с явным облегчением.
   -- Понимаете, мне сегодня вечером надо уезжать, а тут вдруг попался под руки ноутбук Брена, -- вещал хозяин из недр огромной жилплощади. -- Очень хорошо, что я вас застал на месте!
   Семенов снова появился в коридоре и вручил Таврову ноутбук ASUSTeK.
   -- Вот, в целости и сохранности! -- радостно объявил он. -- Не обижайтесь, но будьте добры расписочку... для порядка.
   -- Вообще-то, это я начальник Брена, -- счел необходимым вмешаться редактор и попытался завладеть ноутбуком. Но Тавров держал потенциальное хранилище секретов цепко, и попытка не удалась.
   -- Мы хотели бы проверить содержимое компьютера, -- не терпящим возражений голосом заявил Тавров и направился к большим двухстворчатым дверям в гостиную, бросив на ходу:
   -- Вы не возражаете?
   -- Нет, что вы! Проходите, пожалуйста, -- запоздало предложил Семенов. -- Извините за беспорядок, но я готовился к отъезду...
   -- Ничего, мы ненадолго, -- заверил Тавров, оглядывая комнату. Судя по слою пыли на разбросанных по полу вещах: книгах, компакт-дисках и даже лыжных ботинках, Семенов начал готовиться к отъезду еще зимой и под этим благовидным предлогом прекратил всякие потуги на уборку.
   Тавров поставил ноутбук на журнальный столик, стыдливо замаскировавший царапины и потертости густой пудрой пыли и поднял крышку. Он нажал на кнопку включения, но ноутбук даже не сделал попытки ожить.
   -- Батареи дохлые, -- поспешно пояснил Семенов. -- Сейчас я блок питания подключу. Черт, где же он?!
   И Семенов снова исчез. Впрочем, через минуту он появился снова, победно потрясая блоком питания.
   -- Вот он! Разрешите, я до розетки доберусь... а ну-ка... Черт, да у него здесь пароль!
   -- Вы знаете пароль? -- недовольно осведомился Тавров.
   -- Разумеется, нет! -- отозвался Семенов. -- Это же ноутбук Брена. Короче, войти не получится, так что проверка не удалась. Прошу меня извинить, но я в диком цейтноте!
   -- Да что там, это мы злоупотребляем вашим вниманием, -- кисло улыбнулся Тавров и покосился на редактора:
   -- И что нам делать?
   -- Я увезу его в редакцию, а завтра утром наш системный администратор попробует войти без пароля, -- предложил редактор.
   Тавров недовольно поморщился.
   -- У вас есть другие предложения? -- поинтересовался редактор.
   -- Ну, если завтра утром... Хорошо, я буду ждать вашего звонка! -- решился Тавров и повернулся к Семенову.
   -- Кстати, если вы вдруг понадобитесь... Куда вы едете?
   -- В Сочи, -- ответил Семенов. -- Но вы можете звонить мне на мобильный.
   -- И последний вопрос: почему Брен оставил ноутбук вам? Он вас хорошо знает?
   -- Мы учились с ним в одной школе и в одном институте, -- ответил Семенов. -- Мы дружили, пока он не уехал в Германию. Ну, а когда он вернулся... Старый друг есть старый друг, верно?
   -- Верно, -- согласился Тавров.
   Он записал номер Семенова и вместе с редактором покинул квартиру. Редактор отправился в редакцию, а Тавров решил воспользоваться паузой и поработать на телефоне.
   ***
   К его удивлению, он моментально дозвонился до Кудасова.
   -- Слушаю вас, -- раздался из трубки глухой недовольный голос.
   -- Добрый день! Вы господин Владислав Кудасов?
   -- Ну, предположим... А вы кто такой? -- довольно невежливо отозвался уфолог.
   -- Моя фамилия Тавров, я частный детектив и расследую исчезновение Виктора Брена. Вам что-нибудь говорит это имя?
   -- Ничего, -- практически моментально ответил Кудасов.
   -- А фамилия Далинский вам известна?
   -- Ну... предположим.
   -- Извините, но вы не могли бы выразиться яснее: "да" или "нет"? -- надавил Тавров.
   -- Да, известна, -- раздражено ответил Кудасов. -- Далинский консультировал меня... по ряду вопросов.
   -- Далинский дал ваши координаты Брену. Разве он с вами не связывался?
   -- Ну... что-то припоминаю... Далинский говорил про человека, которому он дал мой номер телефона, но мне никто не звонил.
   -- А Далинский сказал, по какому вопросу хотел к вам обратиться Брен?
   Кудасов помолчал секунд пятнадцать, потом недовольно ответил:
   -- Я не помню. Почему я это должен помнить? Ведь он со мной так и не связался. Я надеюсь, у вас закончились вопросы? Мне действительно некогда!
   -- Да, у меня все. Благодарю за сотрудничество! -- съязвил Тавров и принялся названивать Бьянке Кайтелер.
   До Кайтелер он дозвонился только к вечеру. Кайтелер оказалась обладательницей весьма приятного юного голоса, но проскальзывавшие в голосе отдельные нотки и интонация заставили Таврова как-то внутренне подобраться: это не грубиян-Кудасов, эта умеет мягко стелить каменные перины.
   -- Да, Далинский мне что-то говорил... Вы не напомните, по какому вопросу этот... э-э... Брен, да? Так вот, напомните мне, пожалуйста, по какому вопросу он хотел со мной связаться.
   Таврову это не понравилось. Еще с тех времен, когда он был простым оперуполномоченным в районном отделении милиции, он привык к тому, что вопросы задает он сам, а не ему. "Вот хитрая баба! Решила выяснить, что мне известно. Ну-ну, не на того напала!"
   -- Я знаю только то, что Далинский дал Брену ваши координаты.
   -- Смею вас заверить, господин частный детектив, что никакие незнакомые мне люди в последний год ко мне не обращались, -- насмешливо сообщила Кайтелер. -- Если этот человек исчез, то мне очень жаль... Но я ничем не могу вам помочь по данному вопросу.
   -- Спасибо, извините за беспокойство, -- буркнул Тавров и дал отбой. Мрачный грубиян и наглая девчонка -- еще та компания! Ничего не знают, да и знать не хотят! Впрочем, он ожидал подобного результата. Практика показывала, что в наше время люди, просто выйдя в булочную средь бела дня за буханкой "Украинского" хлеба к обеду, иногда исчезали с загадочностью, достойной Бормана и Усамы Бен-Ладена.
   Тавров сварил кофе, налил в бокал грамм пятьдесят кизлярского "КС" и погрузился в размышления. Он чувствовал, как внутри его словно сжимается пружина: это было предчувствие событий, которые не сулили ему ничего хорошего. Он привык доверять предчувствиям: этому научили его тридцать пять лет службы в сыске. Еще ничего не случилось, но должно было случиться.
   Тавров залпом выпил содержимое бокала и с недовольством подумал: опять влез в какое-то темное дело. Он снова налил в бокал коньяк и снова залпом выпил, внутренне удивляясь: давно он не пил залпом превосходный выдержанный коньяк. Уж не перенервничал ли он? Но с чего бы? Ведь не случилось ничего особенного. Пока не случилось...
   Тавров машинально потянулся за бутылкой и вдруг заметил странную вещь: он выпил уже грамм сто, а бутылка по-прежнему залита под самое горлышко. Что за бред?!
   Пить Таврову уже не хотелось, но он снова плеснул в бокал изрядную дозу коньяка, залпом выпил и, морщась от ощущения прошедшейся по пищеводу огненной волны, покосился на бутылку. Так и есть! Янтарная жидкость осталась на прежнем уровне. И Таврову это очень не понравилось. Он знал, почему ему ЭТО не понравилось, но он даже не хотел об этом думать. Он выпил еще одну щедрую дозу волшебного напитка и, ощущая восхитительную волну, поднимающуюся в его душе, с облегчением унесся на ней в мир сновидений, -- как был: одетый, сидя в глубоком кресле, которое купила Ленора, много понимавшая в комфорте...
  
   Глава 2
  
   Тавров проснулся около десяти часов утра. Состояние немолодого -- увы! -- организма убедительно свидетельствовало о том, что он явно злоупотребил накануне божественным напитком. Однако полная бутылка коньяка ехидно опровергала данную в ощущениях реальность. Тавров убрал бутылку в сервант и отправился на кухню готовить завтрак.
   Два стакана нарзана напомнили забастовавшему было желудку о его долге, и омлет пошел в охотку, а крепкий кофе окончательно вернул к действительности. Когда-нибудь зловещий союз желудка, поджелудочной железы и печени вынесет свой жестокий вердикт и пожизненное заключение в компании с овсяной кашей и минеральной водой станет неумолимым фактом. Но пока лучше не отягощать себя подобными мыслями.
   Тавров сразу после завтрака вымыл посуду. Тоже примета возраста: главное отличие холостого мужчины от незамужней женщины заключается в том, что женщина моет посуду после еды, а мужчина -- перед едой. Но неизбежно наступает возраст, когда и эта четкая грань стирается...Увы и ах!
   Впрочем, Таврову было не до философских рассуждений. И, едва вытерев руки о кухонное полотенце, Тавров позвонил в редакцию журнала, в котором работал Брен. Трубку взял сам редактор.
   -- Это Тавров. Ну что там? Вы посмотрели?
   -- Да, посмотрели. Наш сисадмин сумел преодолеть защиту, но... там ничего нет.
   -- Как нет?!
   -- Давайте, вам он сам все скажет, -- торопливо предложил редактор.
   -- Алло, вы слышите? -- раздался в трубке хриплый голос. -- Короче, на винчестере в шестьдесят гиг два логических диска. Один, ясен пень, системный, но там только система и программы... никаких текстов. А второй диск отформатирован. Понятно?
   -- Как отформатирован? -- растерянно переспросил Тавров.
   -- Ну, как...молча! Нет там ничего, поскольку при форматировании все содержимое диска безвозвратно утрачивается. А на системном диске текстов нет, только стандартный набор картинок для обоев. Теперь понятно?
   -- У меня к вам просьба: перепишите мне все те файлы, содержимое которых можно прочитать, просмотреть или прослушать. Это не представляет для вас проблем?
   -- Никаких. Их немного. Я на сидюк сброшу, а вы их в редакции заберете. О'кей?
   -- Да, я заеду в редакцию часа через два. Вы успеете?
   -- Легко, -- заверил сисадмин и осведомился:
   -- Что-нибудь еще?
   -- Да нет... спасибо и на этом, -- не сумел сдержать вздох разочарования Тавров и положил трубку. Некоторое время он сидел в кресле, погрузившись в размышления, потом взял мобильник, полез в записную книжку, нашел нужную страницу и набрал номер.
   -- Да, слушаю вас, -- ответил ему голос Семенова.
   -- Это Тавров, я накануне приезжал к вам за ноутбуком.
   -- Да-да, я помню, -- торопливо отозвался Семенов. -- Только говорите побыстрее, а то я тут на станции за пивом вышел, скоро отправление...
   -- Мы проверили ноутбук, и оказалось, что логический диск с данными отформатирован.
   -- Как отформатирован? -- изумился Семенов.
   -- Как... Полностью! -- не смог сдержать ехидства Тавров.
   -- Брен не мог его отформатировать! -- категорически заявил Семенов. -- Дело в том, что он при мне закончил работу с какими-то документами, отправил почту, потом вышел из Виндозы, выключил компьютер и тут же отдал его мне. Понимаете? Он не мог отформатировать винчестер, он просто не имел для этого времени!
   -- А может так быть, что на втором логическом диске, где хранились данные, к этому времени уже ничего не было?
   -- Я же говорю, что все Брен при мне заканчивал работу с документами. Я сам видел своими глазами, что на втором логическом диске было очень много папок. Не знаю, сколько было в них файлов, но папок было несколько десятков! Не могли же они так просто исчезнуть на выключенном компьютере?!
   -- Не могли, -- согласился Тавров. -- Но исчезли.
   -- Ну, не знаю, -- вздохнул Семенов. -- Извините, но у меня поезд отходит. Всего хорошего!
   -- И вам не хворать, -- проворчал Тавров.
   Нет, диск сам собой на выключенном компьютере отформатироваться не может -- это понимал даже непродвинутый юзер Тавров. Значит, кто-то врет: либо Семенов, либо редактор. Либо вмешались потусторонние силы... И тут Тавров вспомнил неиссякаемую бутылку коньяка и холодок пробежал по позвонкам, словно по ступенькам. Нет, об этом лучше не думать! Надо просто покончить с этим делом решительно и бесповоротно!
   Тавров взял телефон и набрал номер Далинского.
   -- Владимир Петрович! Это Тавров. Нам надо встретиться. Приезжайте часа через два ко мне в офис. Возражений нет? Ну и отлично.
   Тавров побрился, выпил еще чашку кофе и поехал в офис.
   Далинский появился точно в назначенное время.
   -- Что нового, Валерий Иванович? -- сразу же спросил он, едва усевшись в кресло напротив Таврова.
   -- Дело в том, Владимир Петрович, -- твердым голосом начал Тавров. -- Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца. За исключением одного случая...
   -- Когда у клиента вдруг заканчиваются деньги? -- улыбнулся Далинский. -- На этот счет можете не беспокоиться, я готов оплатить любые расходы!
   -- Нет, я прекращаю расследование только в том случае, если прихожу к выводу, что клиент использует меня втемную и пытается мной манипулировать... скажем, пускает за мной чистильщиков.
   -- Простите... кого? -- недоуменно спросил Далинский.
   -- Объясняю: бывают случаи, когда клиент нанимает частного детектива для того, чтобы он выявил не спрятанные концы преступления и зачищает эти самые концы, чтобы за них не могло ухватиться следствие. Так вот, я полагаю, что в данном случае именно так и есть. Факты: вы назвали имена Кайтелер и Кудасова, которые должны были одними из последних встречаться с Бреном. Они дружно заявили, что никогда не видели Брена и никогда о нем не слышали. А ведь, по вашим словам, Брен активно искал встречи с ними и имел достаточно времени, чтобы с ними связаться. Почему вы сами им не позвонили и не спросили о Брене? Логично предположить, что вы просто с моей помощью хотели проверить: будут ли они молчать. Далее: диск ноутбука, на котором Брен держал свой архив, вдруг оказывается отформатированным, причем факты говорят о том, что это сделал не Брен. И это после того, как ноутбук побывал в моих руках! Еще пара таких случаев -- и я в глазах следствия превращусь в вашего соучастника и буду вынужден молчать, -- как это делают Кайтелер и Кудасов. Я уже не говорю о том, что вашей профессорской пенсии явно не хватит для оплаты дорогостоящих услуг детективного агентства. Значит, платит кто-то другой. Такое бывает, что заказчик действует через посредника, чтобы не привлекать внимания к своей персоне, но в таком случае посредник не скрывает этого. Почему скрываете вы? По-моему, всего этого достаточно, чтобы расторгнуть договор с вами. Сделанные мной расходы незначительны, и я не требую, чтобы вы мне их возместили. Я выразился ясно?
   -- Нет, вы не можете так поступить! -- взволнованно воскликнул Далинский. -- Вы все не так поняли! Я могу объяснить и...
   -- Не утруждайте себя, Владимир Петрович! -- решительно прервал его Тавров. -- Вам придется обратиться к другому детективу, менее щепетильному. А наше сотрудничество закончено.
   Далинский поджал губы, затем решительно поднялся.
   -- Вы глубоко заблуждаетесь насчет меня, Валерий Иванович, -- расстроенно проговорил он, -- но в самом ближайшем времени я предоставлю вам доказательства ваших заблуждений. А пока я откланяюсь!
   -- Прощайте, -- отрывисто бросил Тавров, уткнувшись в монитор.
   Далинский ушел, а Тавров для успокоения нервов занялся раскладыванием пасьянса. Впрочем, он смог посвятить этому занятию не более десяти минут. Раздался звонок телефона, Катя подняла трубку и сообщила Таврову:
   -- Валерий Иванович, звонит Ленора Павловна! Говорит, что по очень срочному делу.
   -- У нее не бывает несрочных дел, -- проворчал Тавров и со вздохом взял трубку. В ухо ворвался голос Леноры.
   -- Валера! Ну что же такое! Почему ты в офисе?! Сейчас уже должен приехать курьер, а тебя нет дома!
   -- Какой курьер? -- растерялся Тавров.
   -- Господи! Ну, я же тебе говорила! Ведь я должна купить от нас двоих подарок Фросе на юбилей. Или ты забыл?
   -- Почему забыл? Помню.
   -- Ну, так вот! Я сегодня утром заказала подарок! Его должны привезти во второй половине дня к тебе на квартиру.
   -- А почему ко мне? -- изумился Тавров. -- Разве не проще привезти к тебе?
   -- Валера! Какой же ты непонятливый! Я же говорила, что сейчас у меня нет денег и за подарок заплатишь ты, а я потом верну тебе свою часть... Мы же договаривались! Так вот, ты отдашь деньги прямо курьеру.
   -- Да, я понял, -- наконец сообразил Тавров. -- А сколько надо отдать?
   -- Двенадцать тысяч.
   Тавров на мгновенье потерял дар речи, а, обретя его, осторожно осведомился:
   -- Надеюсь, не долларов и не евро?
   -- Нет, монгольских тугриков! -- съязвила Ленора. -- Естественно, рублей, это приличный магазин. Так что немедленно езжай домой! Слышишь?
   -- Да, конечно, -- со вздохом пообещал Тавров. -- Но мне еще нужно заехать в банк и снять деньги со счета. У меня нет такой суммы наличными.
   -- Валера, тебе давно следует завести карту! Придется мне и этим заняться.
   -- Да-да, Ленора, -- заторопился Тавров. -- Только не сейчас, хорошо? Ну, так я поехал?
   -- Да, разумеется! Подожди, запиши номер заказа: 2154. Записал? И поторопись, пожалуйста.
   Уже входя в метро, Тавров вспомнил, что так и не спросил Ленору: что за подарок она заказала. Но перезванивать не стал: лишняя трата времени. Да и в метро связь неуверенная.
   В банке Тавров проторчал изрядно. А когда примчался домой, то позвонил курьер и сказал, что заказ доставит к шести часам. Тавров глянул на часы: три. И куда он спешил, как ненормальный?!
   Тавров разогрел вчерашние щи. Пока щи грелись, решил махнуть под соленый огурчик грамм пятьдесят, -- для аппетита и расслабления нервов. Он достал из холодильника бутылочку "Калужской", налил в рюмку точно пятьдесят граммов. Рюмка покрылась нежной испариной. Тавров аккуратно выудил из банки крепенький пикуль, -- и тут, как ему и положено в таких случаях, запиликал телефон. Тавров с досадой крякнул, схватил трубку.
   -- Курьер звонил и сказал, что доставит заказ только к шести часам, -- выпалил он в трубку. В ответ из трубки донесся голос Далинского:
   -- Валерий Иванович, это Далинский. У меня к вам просьба: не могли бы вы сегодня подъехать в ресторан на Сретенку, часам к семи вечера? Это очень важно, поверьте мне! Я познакомлю вас с настоящим заказчиком.
   Тавров хотел отказаться, но Далинский был очень настойчив, да и Таврову в глубине души почему-то самому хотелось взглянуть на человека, которому так нужно было разыскать исчезнувшего Брена. Поэтому он сказал:
   -- У меня есть еще дела и поэтому я не знаю точно, когда освобожусь.
   -- Как освободитесь, так и подъезжайте! -- обрадовался Далинский. -- Ресторан работает до часу ночи, там заказан отдельный кабинет. Называется ресторан "Трактир на Сретенке", это в районе Последнего переулка. Это переулок так называется, "Последний".
   -- Я хорошо знаю этот район, -- ответил Тавров. -- До встречи.
   -- До встречи, Валерий Иванович! И спасибо, что согласились!
   Тавров выпил водку и, жуя огурец, задумался: что это так вцепился в него таинственный заказчик? Мало ли в Москве детективов? Ладно, вечером узнаем...
   ***
   Заказ доставили в начале седьмого. Курьер, обливаясь потом, втащил большую и явно тяжелую картонную коробку, получил деньги, выдал необходимые документы и ушел. Тавров взглянул на накладную, в графу "Наименование товара", и не поверил глазам. В графе четко было написано: "Светильник садовый декоративный". Тавров схватил трубку и набрал номер Леноры.
   -- Тут привезли заказ... Нет ли ошибки? Зачем Ефросинье декоративный садовый светильник, да еще такой неподъемный?!
   -- Ой, это такая прелесть! Ты распакуй и посмотри, Валера! Это просто чудо! А что тяжелый... так кто его в саду таскать будет? Он на одном месте должен стоять.
   -- Но у Ефросиньи нет сада, -- напомнил Тавров. -- У нее даже дачи нет!
   Но для Леноры это был не довод.
   -- Нет, так будет! -- беспечно отозвалась она. -- Ефросинья вполне может позволить себе дачу.
   Ну что тут возразишь?
   ***
   До ресторана Тавров добрался к девяти вечера. Ресторан располагался в подвале одного из старых домов, еще пока сохранившихся в этом районе старой Москвы. Метрдотель проводил Таврова в отдельный кабинет, где Далинский в компании коротко стриженого мужчины лет семидесяти смотрел по телевизору канал "Евроньюс". Далинский представил своего компаньона:
   -- Это фра Арнольдо. Он представляет в России генеральный капитул Ордена Проповедников, более известный как Орден доминиканцев. Именно фра Арнольдо и попросил меня нанять детектива для поисков Брена, поскольку Брен является терциарием Ордена. Фра Арнольдо готов ответить на ваши вопросы. Он не говорит по-русски, поэтому я буду переводить. Но, прежде всего я хотел бы, чтобы вы сделали заказ. Ведь вы, надо полагать, не ужинали?
   -- Спасибо, мне только кофе.
   Далинский вызвал официанта, заказал для Таврова двойной эспрессо. Когда официант ушел, Тавров задал первый вопрос:
   -- Почему вы не ищете Брена через немецкое посольство? Ведь он был гражданином Германии, не так ли?
   -- Дело в том, что примерно за месяц до исчезновения Брена пропал приехавший в Россию по делам Ордена терциарий Вальтер Шрайбер. Шрайбер приехал для работы с российскими архивами, поскольку он являлся профессором Мюнхенского университета, ученым-историком. Посольство сразу обратилось к российским властям, но на сегодняшний день до сих не обнаружено никаких следов Шрайбера. Более того, в настоящее время поиски Шрайбера власти прекратили. Именно поэтому, когда исчезновения Брена стало фактом, капитул Ордена счел необходимым обратиться к частному детективу. Естественно, российскому гражданину гораздо проще это сделать, не привлекая лишнего внимания. Поэтому я и обратился к господину Далинскому как к человеку, знавшему и Брена, и Шрайбера.
   -- Брен и Шрайбер были знакомы? -- спросил Тавров.
   -- Да, Брен должен был помочь Шрайберу в поисках, которыми тот занимался.
   -- И что это за поиски?
   Фра Арнольдо немного помедлил с ответом.
   -- Вообще-то, это дело ордена. Единственное, что могу вам сказать: речь шла о поисках определенной информации, весьма важной для ордена.
   -- Вы понимаете, что я спрашиваю не из праздного любопытства? -- раздраженно осведомился Тавров. -- Мне нужно выяснить круг общения Шрайбера и Брена.
   -- Я это понимаю, однако это не моя личная тайна. Уверяю вас, что мы приложим все усилия, чтобы помочь вам установить круг общения Брена.
   -- А Шрайбера я тоже должен искать? -- решил уточнить Тавров.
   -- Да, это было бы очень хорошо. Если хотите, с вами будет заключен отдельный договор на поиски Шрайбера.
   -- Речь не об этом, -- поморщился Тавров. -- Я должен знать, с кем, кроме Брена, мог контактировать Шрайбер в России.
   Фра Арнольдо развел руками.
   -- Мы это тоже хотели бы знать.
   Официант принес кофе. Дождавшись, пока он уйдет, Тавров задал следующий вопрос:
   -- Почему вы мне сразу не сообщили о Шрайбере, о том, что он был связан с Бреном и о том, что он тоже исчез?
   Фра Арнольдо ответил не сразу. Он устало потер веки подушечками пальцев и, наконец, ответил:
   -- Мы опасались, что этим сразу свяжем вместе исчезновение Брена и Шрайбера, что может не соответствовать действительности. А вот если бы вы сами вышли на Шрайбера, то это было бы более правильно. Кроме того, власти России официально уже прекратили поиски Шрайбера.
   -- И чем они это мотивировали?
   -- Послу сообщили, что Шрайбер покинул Россию. Во всяком случае, кто-то по его документам месяц назад вылетел из Москвы во Франкфурт-на-Майне. Это все, что нам известно.
   Тут настала очередь Таврова задуматься. Он подумал с минуту и спросил:
   -- Если кто-то по документам Шрайбера вылетел из Москвы примерно в то же время, когда исчез Брен, то нельзя исключить, что это был Брен, не так ли?
   -- Такая вероятность не исключена, -- согласился фра Арнольдо. -- Но для этого у Брена должны были быть очень серьезные основания, о которых я даже не могу догадываться.
   -- Миссия Шрайбера была каким-нибудь образом связана с артефактом, фотографию которого Брен показывал Далинскому?
   Фра Арнольдо помолчал, поджав губы. Потом произнес несколько слов.
   -- Была. Но не исключительно с этим артефактом, -- перевел Далинский. Фра Арнольдо явно боялся сказать лишнее и тщательно выбирал слова.
   -- Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли: речь не идет о каком-либо криминале или о сокрытии следов преступления. Речь идет о внутренних секретах Ордена, -- и не более того. Но и не менее! Артефакт Брена представлял определенный интерес для Ордена и Брен собирался передать его Ордену, но... мы так и не получили артефакт в связи с исчезновением Брена. А Шрайбер занимался поисками подобных артефактов как профессиональный археолог. Но никакие раскопки на территории России он не проводил, поскольку не располагал разрешением на подобные работы. Речь шла о сборе информации, работе с архивами и частными коллекционерами.
   -- Что вы думаете о редакторе издания, где работал Брен? Он получил ноутбук Брена, после чего оказался уничтожен весь содержавшийся в нем архив Брена. Мне это кажется весьма странным, если не сказать большего, -- поделился подозрениями Тавров.
   Фра Арнольдо покачал головой.
   -- Этот человек заслуживает безусловного доверия. Как мне объяснили специалисты, на ноутбуке Брена стояла специальная программа, которая при попытке взлома пароля уничтожает содержимое диска с архивом. Так что здесь мы имеем дело с печальной случайностью: никто не знал, что Брен установил такую программу на свой ноутбук.
   -- Ну что же, вопросов у меня больше нет, -- подытожил Тавров. -- Поскольку вы проявили искреннюю заинтересованность в дальнейшем сотрудничестве и прояснили многие вызывавшие подозрения моменты, то теперь я полагаю, что у меня больше нет оснований для прекращения расследования. Для дальнейшего расследования мне понадобятся фотографии Шрайбера и Брена, их биографические данные, круг их знакомств и интересов.
   -- Фра Арнольдо обеспечит вас необходимой информацией в ближайшее время, -- заверил Далинский. -- Что-нибудь еще, Валерий Иванович?
   -- Пока достаточно. А там будет видно... А теперь, позвольте откланяться! -- засобирался Тавров.
   Доминиканец взглянул на Таврова и что-то сказал Далинскому.
   -- Фра Арнольдо спрашивает: что вы собираетесь предпринять в ближайшее время?
   -- Искать Брена и Шрайбера. Ведь именно для этого он меня нанял? -- усмехнулся Тавров. -- Ну, а как я буду это делать, -- секрет. Ведь не только Орден доминиканцев имеет право на секреты, не правда ли?
   ***
   На самом деле Тавров не имел никакого плана действий и, проснувшись на следующее утро, он долго размышлял: в каком направлении действовать в первую очередь? Впрочем, с направлениями было не густо. За завтраком Тавров набросал на листке бумаги схему с именами. В одну строчку поместились: фра Альберто, Брен, Шрайбер, Далинский, редактор (Тавров никак не мог вспомнить его имени). В другую: Кайтелер, Кудасов, Семенов.
   Н-да, не густо! Пока фра Альберто не передал фотографии Брена и Шрайбера, разговаривать с Кайтелер и Кудасовым бессмысленно. Пожалуй, надо выяснить через друзей в МВД, что там приключилась за странная история с отлетом Шрайбера из Москвы. Это раз... Далее: заняться клерикальной компанией фра Альберто, редактора (как же все-таки его зовут?!) и примкнувшего к ним Далинского. Так, а что там с другом детства Семеновым? Он должен знать многое про семью Брена и его старых приятелей. Но придется подождать, пока он вернется из Сочи. Впрочем, учитывая то, что Шрайбер и Брен исчезли неожиданно для окружающих... не случится ли так, что Семенов продолжит этот ряд? И почему не слетать в Сочи летом за счет фра Арнольдо? Сочи все-таки не Магадан! Ладно, посмотрим...
   Тавров позвонил полковнику Павлову и договорился с ним о совместном обеде, затем связался с журналистом Шоном Кэсседи и договорился с ним вместе поужинать. После чего отправился в парикмахерскую.
   Для Таврова посещение парикмахерской всегда было ритуалом: неторопливая беседа с мастером, горячая ванная дома и тщательная укладка прически. Тавров считал ритуалы важнейшим способом сохранения душевного равновесия. И действительно: уложив хоть и седые, но все еще густые волосы, Тавров тщательно побрился и освежился, с наслаждением ощутив запах любимой туалетной воды "Кузнецкий мост", -- и почувствовал себя помолодевшим. В прекрасном настроении и полным энергии Тавров отправился на встречу с Павловым.
   Павлов всегда обедал в небольшом ресторанчике недалеко от Тверской. Хозяин заведения был давним знакомым Павлова, отсидевшим три года за убийство, которого не совершал. Отсидел бы и еще семь лет, но Павлов нашел настоящего преступника и добился освобождения невинно осужденного. Павлов мучался периодически обострявшимся хроническим гастритом и получал в ресторане персонально приготовленный диетический обед по цене стандартного бизнес-ланча: это была единственная благодарность, которую он позволил себе принять от сидельца.
   -- Цветете и пахнете, Валерий Иванович! -- подмигнул Павлов Таврову, уловив его приподнятое настроение и едва уловимый запах парфюма. -- Что будете кушать?
   -- Да то же, что и ты, Вадик! Пора уж привыкать к здоровой пище.
   Павлов сделал заказ для Таврова и спросил:
   -- Что вас привело ко мне, Валерий Иванович? Ведь не стремление к вкусной и здоровой пище?
   -- Да пустяки, Вадик! Просто есть два германских гражданина, бесследно исчезнувших на просторах нашей Родины. Хотелось бы узнать о них кое-что.
   -- Один из них, случайно, не по фамилии Шрайбер? -- нахмурился Павлов.
   -- Ага, похоже, что ты в курсе! -- обрадовался Тавров. -- Если только, конечно, не овладел в последнее время даром ясновидения...
   -- А второй кто? -- угрюмо поинтересовался Павлов.
   -- Давай ты мне расскажешь, что знаешь о Шрайбере, а я расскажу о втором, -- предложил Тавров.
   Официант принес превосходный куриный суп с гренками, и Тавров с аппетитом приступил к трапезе.
   -- Да что я знаю... -- проворчал Павлов. -- Вставили нам за этого Шрайбера по первое число, посольство шум подняло... Ну, а потом мы выяснили, что Шрайбер уже улетел в Германию.
   -- Шрайбер или тот, кто воспользовался его документами?
   -- От нас требовались факты, мы их и предоставили послу, -- отрезал Павлов. -- Пусть теперь его в Германии ищут.
   -- Вадик, а можешь ты мне это все в письменном виде, с фотографией Шрайбера?
   -- Отчет, который мы отправили в посольство, вас устроит? Как хотите: и на русском, и на немецком. Ну и фотографии, что нам из посольства переслали.
   -- Вот спасибо, Вадик! -- обрадовался Тавров. -- Заранее благодарен.
   -- Благодарности за такое слишком много, -- пошутил Павлов. -- А вот информация о втором немце -- в самый раз. Кто он? Когда исчез?
   -- Зовут Виктор Брен, бывший гражданин России, журналист, работал в московской редакции католического журнала "К городу и миру", терциарий Ордена проповедников, -- сиречь доминиканцев. Пропал примерно месяц назад. Сейчас те, кто его знал, спохватились и принимаются за его розыски. Очень интересно, что Шрайбер тоже являлся терциарием доминиканцев, был знаком с Бреном и неоднократно встречался с ним в Москве.
   -- Хм... да вы и так все знаете о Брене, -- отметил Павлов. -- Что же вам еще нужно?
   -- Не все, Вадик, не все, -- вздохнул Тавров. -- Поэтому мне нужно то, что вы можете о нем нарыть. Сделаешь?
   -- Ох, когда я вам отказывал, Валерий Иванович? -- развел руками Павлов. -- Хотя опасное это дело, помогать в ваших делах... Помните, как нас Салуков чуть не взорвал? А я, кстати, тогда выговор получил за то, что в гэбэшные дела влез...
   -- Ну, я-то как мог предположить, что Салуков умудрился перейти дорогу, наркомафии, госбезопасности и Министерству обороны одновременно? -- возразил Тавров.
   -- Ладно, дело прошлое, -- махнул рукой Павлов. -- Вон, вам второе несут. Ну и курочка, скажу вам! Во рту тает!
   ***
   Ужин у Таврова был уже не такой диетический, как обед. Шон Кэсседи был классический ирландец, то есть чуждый диете и трезвости до той самой точки, когда до могилы остается меньше муравьиного шага. Потому вечер с самого начала обещал быть насыщенным.
   Местом встречи Шон назначил ресторан "Жар-Птица" на 2-й Брестской.
   -- С каких это пор ты полюбил русскую кухню? -- поинтересовался Тавров, изучая меню.
   -- Я больше полюбил русскую выпивку, -- признался Шон. -- Здешние "хреновач" и "кедрач" -- это нечто! А кухня тут неплохая. И живу я недалеко отсюда.
   -- А как насчет "Гиннесса"? -- подмигнул Тавров.
   -- "Гиннесс" здесь, как и повсюду в московских заведениях, сварен в Санкт-Петербурге, -- вздохнул Шон. -- Совсем не то.
   Мужчины сделали заказ и перешли к делам.
   -- Я недавно познакомился с представителем генерального капитула Ордена проповедников фра Арнольдо, -- начал Тавров. -- Хотелось бы узнать о нем поподробнее.
   -- Что это за овощ и с чем его едят? -- захохотал Шон. -- Так ведь говорят русские в таких случаях?
   -- Фрукт, -- поправил Тавров. -- Что за фрукт... А овощами станем мы, если переусердствуем с "хреновачем" и с "кедрачем".
   -- За это и выпьем, -- предложил Шон. -- Чтобы не стать овощами.
   Официант принес графин с водкой и закуску. Задуманный тост был провозглашен, и Шон начал рассказ.
   -- Вы из своих прошлых приключений помните историю с ересью альбигойцев, не так ли?
   -- Да, катары... и все такое...
   -- Для борьбы с ересью некий Доминик Гусман в 1214 году в Тулузе создал Орден проповедников. Устав ордена двумя годами позже был утвержден папой Гонорием III. Позднее Доминик был причислен к лику святых, и орден стали именовать доминиканским. Орден быстро распространился во Франции, где доминиканцев вначале называли якобинцами, потому что первая резиденция ордена в Париже размещалась при церкви св. Иакова. Затем они столь же быстро проникли в Испанию и в Италию. К 1221 году доминиканцы имели уже 70 монастырей, а к середине XIII века в ордене состояло 7000 монахов.
   Доминиканцы основали собственные учебные заведения в Болонье, Кёльне, Оксфорде, а также возглавляли богословские кафедры в университетах Парижа, Падуи, Праги и других европейских городов. Доминиканцы всегда сосредоточивали свои усилия на теологии, преподавании и проповеди, с особым вниманием к теологии и философии. Организация ордена такова: руководство ордена осуществляется магистром-генералом; структурно орден подразделяется на провинции, которыми управляют провинциалы. Провинции состоят из приорств или конвентов, возглавляемые приорами. Генералы избираются на 12 лет, провинциалы на 4 года, а приоры на 3 года. В монастырях они одеваются во все белое: ряса, наплечник, капюшон, кожаный пояс, чулки, башмаки... А в официальных случаях или когда выходят за пределы монастыря, они надевают черную накидку или мантию. Кстати, именно поэтому в Англии их прозвали "черные братья". Древний герб ордена изображает собаку, которая несет в зубах горящий факел. Тут имеет место игра слов: основатель ордена Dominic и прозвище доминиканцев Domini canes, "Псы Господни", полученное ими за беспощадное преследование ереси. Герб призван выразить двойное назначение ордена: охранять Церковь от ереси и просвещать мир проповедью Истины.
   У доминиканцев существует Второй орден созерцательной жизни, состоящий из женщин, а также Третий орден, в который входят как сестры, живущие монастырскими общинами, так и присоединившиеся к ордену миряне, называемые терциариями.
   -- Терциарии... да, знаю, -- кивнул Тавров.
   -- С XII века доминиканцы проводили широкую миссионерскую деятельность, основали множество монастырей, -- кстати, и на Руси, под Киевом. Да что там Киев! Они основали монастыри даже в Иране и Китае! А в 1318 году доминиканцы даже сумели организовать в Персии, находившейся под властью монголов, архиепископство. Довольный активной деятельностью доминиканцев, папа Григорий IX передал в ведение доминиканцев инквизицию в западной Франции, Ломбардии, Романье, Тревизо, Генуе, Германии и Австрии.
   Инквизицией занимался и орден францисканцев, наравне с орденом доминиканцев: орден францисканцев одно время даже превосходил по численности доминиканцев. Францисканцам была поручена инквизиция в Венссене, Провансе, Форкальке, Арле, Э, Эмбрене, центральной Италии, Далмации и Богемии. Впрочем, нередко доминиканцы проводили расследования и в этих областях. Кроме того, францисканцы не отличались тем монолитным единством, что отличало доминиканцев, и в 1517 году папа Лев X был вынужден даже официально признать существование в самом францисканском ордене двух независимых групп, известных как "братья-минориты строгого соблюдения правила", которых еще называли "обсерванты" и "братья-минориты конвентуалы". Кроме того, в 1525 году Матвеем Басси было основан орден капуцинов как реформистское течение внутри ордена миноритов-обсервантов, и через три года папа Климент VII признал их самостоятельность. Поэтому с течением времени доминиканцы стали доминировать в инквизиции и университетах.
   Однако позднее доминиканцев оттеснили иезуиты от школ и проповеди при дворах, а отчасти и от миссионерской деятельности. Но доминиканцы не сдавались. В XVI веке доминиканские проповедники появились в Латинской Америке. Многие доминиканцы, например, Бартоломе де Лас Касас выступали в защиту прав индейцев в колониях. Однако времена изменялись для доминиканцев не в лучшую сторону. В XVII -- XVIII веках деятельность ордена стала все сильнее и сильнее ограничиваться как светскими, так и церковными властями. Сильный удар по доминиканским монастырям в Северной Европе нанесла Реформация, и к XVIII веку доминиканцы окончательно утратили свое влияние в сфере образования. Впрочем, к XIX веку положение ордена стабилизировалось, доминиканские монастыри снова стали развиваться в Европе, в Латинской Америке и на Филиппинах, а позже даже в США и Канаде.
   Надо сказать, что в XX веке орден испытал новые серьезные потрясения: доминиканцев изгнали в 1910 году из Мексики, происходили массовые убийства доминиканских монахов во время гражданской войны в Испании, ну и, естественно, проводились преследования доминиканских монахов в коммунистических странах. Однако сейчас состояние ордена можно назвать вполне стабильным, в ордене насчитывается около 8000 монахов. Такая вот история...
   -- Которую я мог бы прочитать в любой энциклопедии, -- съязвил Тавров.
   -- Спокойствие, только спокойствие! -- провозгласил Шон. -- Это было всего лишь вступление: должен же я блеснуть своей исключительной памятью и эрудицией! Сейчас нам принесут горячее, и я перейду к тому, чего нельзя прочитать в энциклопедиях.
   Принесли горячее, Шон с удовольствием произнес тост:
   -- Ну, чтобы в сторону не вильнула!
   Он обожал фильм "Особенности национальной охоты". Махнув кедровой водочки, Шон закусил восхитительным соленым грибочком и приступил основной части повествования:
   -- Дело в том, что в недрах ордена доминиканцев существует некая внутренняя организация, о которой практически ничего не известно за пределами ордена. Впрочем, о ней практически ничего не известно и внутри ордена. Разница только в том, что члены ордена знают, что такая организация есть, а за пределами ордена не знают и этого. Называют эту организацию (а точнее, особый круг посвященных) -- "Дело божье", то есть на латыни "Opus Dei".
   -- Я что-то слышал об этом! -- оживился Тавров. -- Ну да, конечно! Когда мы искали ту проклятую книгу...
   -- Вот так всегда! -- с удовлетворением констатировал Шон. -- Стоит упомянуть "Опус Деи", и все тут же вспоминают организацию, которую создал испанский священник Балагер. Но это -- совсем другая организация. Это круг избранных доминиканцев, своего рода "орден внутри ордена".
   -- А чем же они занимаются, этот "орден внутри ордена"?
   -- Это знают только они и, возможно, римский понтифик. Остальные знают об их существовании, и не более того. Каждый монах-доминиканец и терциарий обязан оказывать им всяческое содействие, -- чего бы они ни делали и чего бы ни попросили! Ибо все, что они делают -- Ad Maiorem Dei Gloriam, к вящей Славе Господней!
   -- Как они им могут помочь, если простые доминиканцы ничего о них не знают? -- усомнился Тавров.
   -- Ну, допустим, к настоятелю монастыря или занимающему видное положение в миру терциарию генерал ордена посылает письмо с просьбой помочь в путешествии по святым местам братьям-проповедникам. В списке братьев, по традиции ордена, после имени монаха стоят латинские буквы O.P. что есть сокращение от ordo praedicotorum, -- то есть "орден проповедников". А вот после имен посвященных стоят буквы O.D. В рукописном тексте такая разница даже незаметна для постороннего взгляда: ну, хвостик у буквы чуть длиннее, -- и все! Но настоятель знает, что всех O.P, как и написано в письме, следует всего лишь приютить, накормить и снабдить средствами для дальнейшего путешествия по указанному в письме маршруту. А вот, что касается O.D. то тут совсем другое дело: он должен выполнить любую просьбу такого монаха, словно это приказ генерала ордена или даже самого римского папы!
   -- То есть вы полагаете, что фра Арнольдо и есть из этих самых O.D?
   -- Почему предполагаю? -- обиделся Шон. -- Судя по вашему описанию, этот человек и есть доверенное лицо генерала ордена фра Арнольдо, в миру сеньор Адриано Палетти.. Он давно и довольно часто разъезжает по всему миру. В католических кругах, близких к ордену, даже ходит шутка, что фра Арнольдо гораздо ближе к ангелам, чем любой другой монах: потому что большую часть жизни провел в небесах, летая с континента на континент.
   -- А что вы знаете о целях его путешествий?
   -- Я наведу справки о том, что происходило в тех странах, которые он посещал, после его визитов, а также: кто его сопровождал; с кем он встречался, -- пообещал Шон.
   -- А терциарии Вальтер Шрайбер и Виктор Брен не упоминались в связи с деятельностью фра Арнольдо?
   -- Погодите, -- задумался Шон. -- Виктор Брен работает в Москве и освещает вопросы, связанные с деятельностью доминиканцев в России, что-то вроде неофициального пресс-секретаря. Речь идет о нем?
   -- Да, именно о нем. А Шрайбер?
   -- Шрайбер, Вальтер Шрайбер... Ах, да! Это тот самый чокнутый историк! -- рассмеялся Шон.
   -- Почему чокнутый? -- удивился Тавров.
   -- А я разговаривал с ним пару раз... Так он высказал глубокую убежденность, что летающие тарелки -- проявление активной демонической деятельности. Ну и так далее...
   -- А подробнее?
   -- Не могу подробнее, -- признался Шон. -- Он так накушался, что еле языком ворочал, к тому же все время сбивался на немецкий, да еще с австрийским акцентом! А наутро он протрезвел и не помнил, что говорил... Во всяком случае, так он сам сказал.
   -- Какое место он занимал в ордене?
   -- Скорее всего, Шрайбер просто выполнял исследования, которые финансировались орденом. Он не производил впечатления человека, искренне верящего в проповедуемые орденом ценности. Точнее, не даже не считал нужным производить такое впечатление. Судя по всему, он был довольно тесно связан с фра Арнольдо. Видимо, его ценили как специалиста в той области, которая представляла интерес для фра Арнольдо и его компании.
   -- А Брен?
   -- Вот здесь трудно сказать что-либо определенное, -- задумался Шон. -- Первоначальное впечатление: старательный терциарий, добросовестный клерикальный журналист. Я читал его статьи: производит впечатление доброго католика, причем в хорошем смысле этого слова -- не карьерист, рассчитывающий сделать имя на пропаганде "популярного католицизма", а искренне верящий в определенные идеи, я бы даже сказал, в определенную миссию. Но это больше мое личное впечатление.
   -- Это тоже важно, -- заметил Тавров. -- Пока что мне никто не высказал личного впечатления о Брене.
   -- Я его видел всего несколько раз, так что впечатление может быть обманчиво, -- предупредил Шон. -- Я писал статью о доминиканцах в России и беседовал на эту тему с Бреном. Из этого разговора, в основном, и сложилось мое впечатление. Ну, а в остальном: образован, хорошо владеет вопросами истории религии, обаятелен, приятный собеседник.
   -- С такими качествами только в разведке работать или вором на доверии, -- проворчал Тавров.
   -- Что-то вы впали в мизантропию, мой милый друг! -- расхохотался Шон. -- Это может плохо отразиться на вашем здоровье. Но я знаю прекрасное лекарство от такой опасной болезни: "кедровач". Так выпьем за то, чтобы нас как можно реже посещали мрачные мысли и пессимизм!
   Тавров вышел из ресторана вместе с Шоном. Обрусевший Шон долго и безуспешно пытался уговорить Таврова зайти к нему в гости, но старый мудрый Тавров сумел избежать такого испытания и направился пешком к метро. "Интересно, а поезда еще ходят?" -- Тавров не успел взглянуть на часы, как зазвонил мобильник. Это был Далинский.
   -- Как дела, Валерий Иванович?
   -- Помаленьку...
   -- А вы где сейчас?
   -- Возле Белорусского.
   -- О! А я по Ленинградскому проспекту еду! Давайте, я вас подберу и до дома довезу.
   Искушение было слишком сильным, и Тавров согласился. Он вышел на Тверскую и через десять минут уже ехал на машине Далинского. Впрочем, счастье было недолгим: не успели они доехать до Маяковской, как Далинский остановил машину.
   -- Опять начинается! -- с досадой воскликнул он, открывая дверцу.
   -- Что случилось? -- озабоченно поинтересовался Тавров.
   -- Похоже, игольчатый клапан, -- отозвался Далинский, вылезая из машины. -- Сейчас посмотрю.
   Он открыл капот и погрузился в изучение внутренностей детища советского автопрома. Тавров попытался устроиться поудобнее на сиденье. Вытянуть ноги не удавалось, и Тавров заерзал, пытаясь найти удобное положение для затекших конечностей. Он случайно задел крышку бардачка и та внезапно откинулась, бесстыдно открывая содержимое. Тавров хотел захлопнуть крышку и вдруг увидел нечто, что не могло оставить его равнодушным. Он увидел свою визитку, приколотую степлером к свернутой в трубку бумаге. Искушение было слишком сильным. Тавров развернул бумажную трубку: это лист бумаги из факса. В глаза бросилась слегка размазанная фотография и лишь через некоторое время Тавров понял, что на фотографии изображен он сам. И только после этого его глаза лихорадочно забегали по тексту.
   "Тавров, Валерий Иванович, полковник милиции в отставке, родился 7 июня 1938 года в городе Москве в семье командира РККА". Далее шло анкетное изложение биографии, но в последнем абзаце говорилось то, что не могло быть написано ни в одной официальной анкете: "Близкий друг ясновидящей и Хранителя Ордена Антонитов Ефросиньи Пустовойтовой и Наблюдателя Ордена Антонитов отца Иоанна (Белиссенова). Проходил как свидетель в деле об убийстве викария ордена "Опус Деи" отца Игнатия (Вадима Гольдштейна). Причастен к исчезновению Книги Агриппы и Кольца Соломона".
   Тавров уловил движение Далинского, закрывающего капот, и успел сунуть листок обратно в бардачок. Успел он также посмотреть и дату отправки факса: 6 часов 33 минуты того дня, когда Далинский явился нему в офис подписывать договор о поисках Брена.
   -- Валерий Иванович, мне очень неудобно, но вам придется дальше добираться самостоятельно, -- огорченно сообщил Далинский. -- Не могу понять, что случилось с моей старушкой, так что ее придется оставить здесь.
   -- Ну что вы, нет проблем! -- улыбнулся Тавров и заспешил к входу в метро. Улыбка застыла на его лице и одна мысль сверлила сознание: "Ах ты, сукин сын! Так ты не случайно ко мне пришел! И как ведь за одну ночь успел справки обо мне навести?! Не так вы просты, господин источниковед. Но и мы не лыком шиты!"
   Глава 3
   Тавров летел в Сочи. Зачем? Он не думал, что Семенов вспомнит что-либо очень важное. Просто никаких идей не было, и посему как воздух была нужна любая информация о Брене.
   Именно поэтому поздно вечером, сразу после встречи с Шоном, Тавров купил билет на утренний рейс до Адлера. Он выбрал именно этот рейс не потому, что доверял компании "Сибавиа" больше, чем остальным, а потому, что рейс выполнялся на самолете ИЛ-86: Тавров выяснил, что это единственная модель пассажирского самолета, которая никогда не терпела катастроф вместе с пассажирами на борту. Захваченная в полет фляжка "кизлярского" помогла успокоить нервы, дрожавшие от ощущения хрупкости металлической птицы, и Тавров в прекрасном расположении духа в первом часу дня высадился в аэропорту Адлера.
   Прямо из аэропорта он позвонил Семенову и предложил встретиться. Тот иронически напомнил:
   -- Нет проблем. Прилетайте в Сочи и поговорим.
   -- Я уже прилетел, -- невозмутимо сообщил Тавров, наслаждаясь минутным замешательством Семенова. Тот помолчал, потом спохватился и ответил:
   -- Ну... раз так, то... подъезжайте ко мне в гостиницу. Я живу в частной гостинице "Крутая горка" на Медовой улице. Если ехать из центра Адлера, то по правую сторону... выйти надо у санатория "Знание". Лучше подъезжайте вечером, часам к семи. Будет шашлык. Вас это устраивает?
   -- Вполне! -- весело ответил Тавров. Он не исключал, что Семенов может вдруг загадочно исчезнуть, но полагал это маловероятным: в конце концов, если кто-то вдруг сочтет их встречу нежелательной, то все козыри на руках у этого "кого-то". А пока надо устроиться в гостинице. Из багажа у Таврова была только спортивная сумка, поэтому он спокойно прошествовал мимо толпы дожидающихся своих чемоданов пассажиров и направился к стоянке автобуса.
   Несомненный плюс Адлера для приезжих: город начинается прямо от аэропорта и в этом же состоит столь же несомненный минус для отдыхающих, опрометчиво расположившихся на недостаточном удалении от взлетной полосы. Тавров планировал улететь в Москву завтра днем. Дорога его чрезвычайно утомляла, и было бы неплохо выспаться ночью, потому Тавров предпочел проехать подальше. Как оказалось, санаторий "Знание" находился на другом конце города. Тавров вышел на остановке. С правой стороны дороги поднимался склон горы, застроенный разнокалиберными и разноэтажными, приятными на вид домиками, домами и почти дворцами, явно построенными за последние пять-семь лет. С левой стороны, ближе к морю, застройка была такого же типа, но перемежалась высокими зданиями гостиниц и санаториев еще советских времен. Туда и направился Тавров. По дороге он с аппетитом пообедал в ресторане свежайшей местной форелью под бутылочку фанагорийского "пино-блан" и в итоге снял одноместный номер на сутки в гостинице "Фрегат". Расположившись в шезлонге на балконе номера и обозревая великолепную природу отечественного Юга с высоты шестого этажа, Тавров подумал, что его работа имеет свои прелести. И еще подумал, что лет двадцать назад, приехав к морю, он первым делом выкупался бы. А сейчас... Эх, годы, годы! Надо сходить, хоть разок окунуться. Что он и сделал через час. С погодой явно повезло. Повалявшись на пляже с часок, Тавров вернулся в гостиницу.
   Приняв душ, Тавров посмотрел на часы. Около шести. Пора идти на встречу с Семеновым.
   Семенов встретил его на автобусной остановке. Гостиница "Крутая горка" оказалась четырехэтажной виллой на склоне горы метрах в ста от дороги. В уютном зеленом дворике под широкими листьями пальмы расположился крохотный бассейн с рыбками, а чуть подальше -- бассейн побольше, в котором днем купались дети: на краю бассейна к ступеньке приткнулась забытая детская игрушка. Хозяин гостиницы в беседке под черепичной крышей жарил шашлык, на терраске примыкавшего к вилле двухэтажного дома за столиками сидели постояльцы и пили вино... курортная идиллия.
   Семенов принес пару банок "Балтики", и они с Тавровым расположились в шезлонгах возле бассейна.
   -- Как вы считаете, могла на ноутбуке Брена стоять программа, которая в случае несанкционированного доступа уничтожает содержимое винчестера? -- спросил Тавров.
   -- Трудно сказать, -- пожал плечами Семенов. -- Витя всегда был осторожным и предусмотрительным человеком. Именно поэтому мне трудно поверить в его исчезновение. Он бы не стал просто так подставляться. Если бы он пошел на встречу с опасными людьми, то обязательно оставил бы какие-нибудь указания: куда, зачем... Разве что только совсем не ожидал ничего плохого. Знаете, что-то вроде несчастного случая, непредсказуемой случайности... Вообще, Витя не казался скрытным человеком, но не любил посвящать в свои дела других людей. Он никогда не разговаривал со мной о других своих знакомых. Я даже не знаю, с кем он встречался последнее время... я женщин имею в виду. А женщины у него явно были... хотя вряд ли постоянная подруга. Витя не любил длительные связи, больше полугода...
   -- А он не мог ввязаться в какую-нибудь авантюру и просто недооценить возможной опасности?
   -- Вряд ли... -- задумался Семенов. -- Разве что дело представлялось ему исключительно важным. Он вообще бывал очень целеустремленным, если считал, что игра стоит свеч. Помнится, еще в пятом классе... Да, был такой случай. Витя был из тех, кто не является отрадой учителей: выдумщик и заводила. А отец его, Генрих Иосифович, -- Царствие ему Небесное! -- строгий был человек. А классный руководитель замечания в дневник писала... да и двойки тоже бывали, ведь это только в старших классах мы за ум взялись, стали за балл аттестата бороться. Ну, выдергивали мы страницы из дневников, да вот беда: страницы были пронумерованы типографским способом. И вдруг к нам в класс пришел учиться мальчик, который приехал из Еревана. И в его дневнике, отпечатанном в ереванской типографии, страницы пронумерованы не были. Ну, мы просто позавидовали, а Витя поехал на вокзал и уговорил проводника поезда "Москва-Ереван" привезти ему точно такой дневник. И через неделю уже спокойно рвал страницы с двойками. Вот так!
   -- А вам он не подарил такой же дневник?
   -- Нет, разумеется, нет! -- рассмеялся Семенов. -- Понимаете, это нужно знать Витю... Для друга ему ничего не жаль, но ведь два таких дневника в одном классе -- это еще случайность, а три-четыре -- уже закономерность! Учитель обратит внимание и заставит вручную пронумеровать страницы -- и привет!
   -- А почему Брен вдруг ударился в религию? -- спросил Тавров.
   -- Кто знает... Я знал одного доктора наук, делавшего успешную карьеру, так он все бросил и ушел в монастырь. Перестройка ведь всем мозги набекрень свернула! А Витя еще такую новость от отца узнал, когда тот умирал... Немудрено ли? Прожить тридцать лет евреем и вдруг узнать, что он на самом деле немец, да еще вроде как из дворянского рода. А ведь помните, что тогда творилось? Развал, безработица, инфляция жутчайшая... Вот Витя и рванул в Германию как этнический немец. И родственник у него там обнаружился, родной брат его деда.
   -- А что же Виктор обратно в Россию вернулся?
   -- Ну так родственник его умер и состояния никакого не оставил, -- пояснил Семенов. -- А тут Вите работу предложили неплохую, он и приехал. Да и германское гражданство у него осталось, так что в Европу ему на порядок легче съездить было, чем нам: с Шенгеном никаких проблем. Чем плохо?
   -- А он занимался историческими исследованиями или собиранием раритетов? -- поинтересовался Тавров.
   -- Нет, ничего такого он не собирал, -- отрицательно покачал головой Семенов. -- На это большие деньги нужны. Правда, я слышал, как Витя однажды договаривался о покупке картины, но он объяснил, что это для какого-то знакомого коллекционера. А дома у него я ничего такого не видел... да и бывал я у него редко. Вот, в общем, и все. Что вам еще рассказать?
   -- Скажите, вот вы утверждаете, что Виктор был осторожным и предусмотрительным человеком... Но неужели он не дублировал важную информацию компьютера... на дискетах, например?
   -- По идее, должен бы, но ни дискет, ни дисков он мне никогда на хранение не передавал, -- развел руками Семенов.
   -- Ну, а если все-таки есть дубликаты важных для Брена файлов, -- продолжал допытываться Тавров, -- где их Брен может хранить? На работе?
   -- На работе или дома... если это важная информация, то вряд ли, -- задумался Семенов. -- В каком-нибудь тайнике, наверное.
   -- Но об этом тайнике еще кто-нибудь должен знать, -- иначе какой смысл?
   -- Во! Есть такой тайник! -- обрадовался Семенов. -- Когда мои родители не на даче, то у меня дома ну никакой личной жизни! Мать уж пять лет за развод пилит! А ведь жена сама ушла и ребенка забрала, и... Впрочем, это мои дела, извините... Короче, я с подругами у Вити встречался. А ключ он оставлял в подъезде, в тайнике. Там, где дверь в подвал, на дверной коробке наварен стальной уголок. Между вертикальной полкой уголка и потолком щель такая, что как раз пальцы проходят. Вот туда Витя ключ прилеплял жевательной резинкой. Диск туда, конечно, не спрячешь, а вот флэшку юэсбишную -- вполне! Вы завтра в Москву летите? Ну, вот и проверьте: вдруг что есть там, в тайнике.
   Хозяин гостиницы, Давид, позвал есть шашлык. Баранина была отличная, фанагорийский "Каберне" превосходно дополнял трапезу.
   -- По поводу чего угощение? -- тихо осведомился Тавров у Семенова.
   -- По поводу того, что народу захотелось шашлычка, -- весело пояснил Семенов.
   -- Да, вот она, атмосфера Юга, -- лирически заметил Тавров. -- Какой еще повод здесь нужен для радости? Лишь желание радости! А в Москве и рад бы, да дела, дела...
   -- Кстати, за радость с вас за радость триста тридцать рублей, -- прервал Семенов приступ лирики. -- Двести пятьдесят за шашлык и восемьдесят за бутылку вина.
   Даже на Юге не уйти от прозы жизни!
   Впрочем, когда хозяин узнал, что Тавров служил в уголовном розыске, то растрогался: он и сам отпахал приличный срок следователем, пока не занялся бизнесом. Заговорщически позвав его на кухню, Давид угостил Таврова домашним вином из личных запасов. После чего сын Давида уже далеко за полночь отвез Таврова в гостиницу.
   В лучшем расположении духа Тавров следующим днем отбыл в Москву. Прибыв в аэропорт, он сразу отправился в редакцию журнала "К городу и миру". По дороге он позвонил редактору. Короткая поездка на Юг благотворно сказалась на памяти: едва в трубке раздался голос редактора, как Тавров мгновенно вспомнил его фамилию, имя и отчество.
   -- Господин Зборовский? Это Тавров. Станислав Витольдович, я еду к вам из аэропорта, часам к шести буду у вас... если, конечно, в пробке не застряну. Вы будете на месте еще? Ага... дождетесь? Ну и отлично!
   -- Что случилось, Валерий Иванович? -- обеспокоено поинтересовался Зборовский у ввалившегося к нему в кабинет Таврова.
   -- Ничего особенного, -- ответил Тавров, плюхаясь в кресло и вытирая носовым платком пот со лба. -- Просто нужно кое-что уточнить о Брене. Только его связи помогут что-либо прояснить судьбу Брена. Но из таких людей я пока что нашел только Семенова. Поэтому меня вот что заинтересовало: наверняка Брен имел записную книжку, возможно даже и ежедневник... Ну не всю же информацию он держал в ноутбуке?
   -- Да, у него был ежедневник, -- подтвердил Зборовский. -- Такая довольно увесистая книжка, хотя и карманного формата. Обычно он держал ее здесь, в редакции, но когда уезжал в командировки, то брал с собой. Иногда брал, когда отправлялся на встречи. Записной книжки я у него не видел, но надо полагать, что и она была, -- не держал же он телефоны только в мобильнике?
   -- Можно посмотреть его стол? -- спросил Тавров.
   Зборовский встал из-за стола, достал из шкафа картонную коробку.
   -- Мы недавно поменяли офисную мебель, -- пояснил он. -- Брен сложил все из старого стола сюда, а новый так и не успел обжить.
   Тавров заглянул в коробку. Там лежали различные канцелярские принадлежности, включая три степлера, -- один другого крупнее. Самым крупным можно было без труда прошить целую брошюру. Кроме того, лежали одежная щетка и коробочка с губкой для обуви. И все.
   Тавров был разочарован. Из бумаг имелась только стопка бумаги для записей в фабричной упаковке и визитные карточки в пластиковой коробочке. Ни ежедневника, ни записной книжки, ни одного листочка исписанной бумаги.
   -- Он вообще что-нибудь писал от руки? -- поинтересовался Тавров.
   -- Ну, разве что короткие записи, отчеты о командировках, -- ответил Зборовский.
   -- Ну, а не сохранилось каких-либо случайных записей? Знаете, бывает так: ежедневник не всегда под рукой, и люди записывают телефоны и договоренности о встречах на клочках бумаги.
   -- Нет, Виктор был очень аккуратным человеком и все записывал ежедневник, -- отрицательно помотал головой Зборовский и вдруг хлопнул себя по лбу. -- Буквально пред своим исчезновением Виктор был у меня в кабинете, и секретарь переключила ко мне звонок Брену. Звонил мужчина. Брен выслушал его, записал что-то на моем перекидном календаре. Листок с записью он вырвал и унес с собой, но ведь след от ручки должен был остаться на следующем листе. Понимаете? -- возбужденно объяснил Зборовский и принялся лихорадочно перелистывать календарь.
   -- Ага, вот он! Видите? Вот след от шариковой ручки!
   Зборовский схватил карандаш и стал тщательно заштриховывать календарную страницу. Там отчетливо проявились несколько слов, продавленных шариком.
   -- Вот, видите? Что я говорил? -- торжествующе вскричал Зборовский, явно донельзя довольный своими дедуктивными способностями. Он вырвал листок из календаря и протянул его Таврову. Тот достал из кармана лупу на деревянной ручке и изучил надпись. Слова были написаны в столбик, друг над другом и прочитывались отчетливо: "Завтра. 18.00. М. Алтуф. Перекресток. Варежка".
   -- Он писал на листке с текущей датой? -- поинтересовался Тавров.
   -- Да, -- кивнул Зборовский. -- Он очень торопился и записал прямо на открытом календаре. То есть "завтра" и есть то число, что на этом листке.
   -- Двадцать пятое июля, -- прикинул Тавров. -- А ведь именно двадцать пятого Брен оставил ноутбук у Семенова! И после этого его никто не видел. Точнее, я пока не нашел никого, кто бы видел его после двадцать пятого июля. Ну, "м. Алтуф." -- это явно станция метро Алтуфьево. Перекресток... У вас есть карта?
   -- Да, на компьютере.
   Зборовский открыл карту.
   -- Так, метро Алтуфьево находится как раз на перекрестке Алтуфьевского шоссе и Череповецкой улицы, -- удовлетворено констатировал он. -- Выходит, на этом перекрестке в шесть часов вечера Брен должен был с кем-то встретиться.
   -- Вообще-то, перекресток довольно большой, -- с сомнением заметил Тавров. -- Час пик, много народу, оживленное движение... Не так просто увидеть того, с кем должен встретиться, если заранее не оговорено по умолчанию более точное место. А Варежка? Может, это кафе или ресторан? Тогда понятно, где... Короче, я поехал в Алтуфьево.
   ***
   Приехав в Алтуфьево и выйдя на поверхность, Тавров сразу обнаружил супермаркет "Перекресток". Но вот поблизости от него обнаружить кафе, ресторан или магазин под названием "Варежка" ему не удалось. Тавров обратился в УВД "Алтуфьево" и там ему категорически заявили, что в районе нет ни одного кафе, магазина или даже детского сада с официальным или неофициальным названием "Варежка".
   Тавров валился с ног от усталости. Шел десятый час вечера, но было еще одно дело, которое Тавров решил не откладывать на завтра. Он поймал машину и через полчаса оказался у дома, где жил Брен. У подъезда никого не было, поэтому Тавров мог беспрепятственно выполнить то, ради чего приехал. Он вошел в подъезд (благо, запомнил код подъездного замка) и подошел к двери в подвал. Обитая стальным листом, дверь была надежно заперта на древний амбарный замок. Но не подвал интересовал Таврова. Он засунул ладонь в щель между дверной коробкой и низким потолком и сразу нащупал пальцами небольшой предмет. Не веря в удачу, осторожно извлек его. Это была флэшка Kingstone, с оставшимся на корпусе кусочком жевательной резинки.
   Тавров торопливо сунул флэшку в карман рубашки, застегивавшийся на липучку, и пулей выскочил из подъезда, чуть не сбив с ног стоявшую у двери старушку.
   -- Весь подъезд зассали, алкаши проклятые! -- донеслось ему вслед. -- Сталина на вас нет, сволочи!
   Тавров добрался до дома на такси, ворвался в квартиру и торопливо включил компьютер, проклиная слабенький процессор, издевательски медленно грузивший операционку. Наконец винчестер перестал возмущенно шуметь и Тавров вонзил флэшку в разъем USB, отчаянно молясь: Господи, пусть виндоза распознает флэшку!
   Виндоза "обнаружила новое устройство" и в окне проводника появился новый диск. Тавров облегченно вздохнул и раскрыл содержимое флэшки. Там лежало всего несколько файлов с расширением doc. Тавров щелчком открыл первый. Word неторопливо загрузился и высветил текст: "12 сентября 1201 года от Р.Х., Адриатическое море, близ побережья Далмации".
   "Что вас беспокоит, Марко?"
  
   ***
   -- Что вас беспокоит, Марко?
   -- Мне не нравится вон та туча, фра Джованни, -- озабоченно проговорил Марко, внимательно вглядываясь в горизонт. -- Сколько плаваю в этих местах, а такого здесь не видел. Она словно отлита из свинца. Но надеюсь, что все-таки шторм пройдет стороной. Вам не стоит беспокоиться: я и мои братья достаточно опытные моряки, а наш неф бывал в разных переделках и никогда не подводил, -- уж поверьте мне!
   -- Не шторм меня беспокоит, Марко, -- отозвался стоявший рядом с мореходом монах-цистерцианец. -- Все в руках Божьих и лишь на Него я уповаю. Но вот ваш пассажир... Вам не следовало брать его на борт, Марко! Уж больно он плох, и боюсь, что его жизненных сил осталось слишком мало, чтобы выдержать долгий путь до Константинополя. Лучше бы ему было остаться в Каттаро!
   -- Да, ромей выглядел неважно, когда его поднимали на борт, -- согласился Марко. -- И скажу честно, что покойник на борту -- одна из самых дрянных примет из тех, что известны корабелам. Но, как видно, если ему и суждено в скором времени умереть, то он хотел бы встретить свой последний час на родине, в своей постели, в окружении друзей и близких. И пусть он схизматик, но разве может христианин отказать в последнем желании тому, кто верует в Господа нашего?
   И Марко набожно перекрестился. Он счел благоразумным умолчать, что взял на борт умирающего не столько под влиянием христианского сострадания, сколько под впечатлением тяжести небольшого, но весьма увесистого мешочка с золотыми монетами, который передал ему человек, сопровождавший ромея в Каттаро. Не потому, что Марко считал это постыдным, -- но лишь потому, что не хотел травмировать чувства Божьего человека фра Джованни.
   -- Марко! Марко!
   Голос одного из братьев Марко прервал беседу.
   -- Что случилось, Лука? -- повернулся Марко к брату.
   -- Ромею совсем плохо, -- встревожено сообщил Лука. -- Он хочет видеть священника.
   -- Ты сказал ему, что у нас борту только монах-бенедиктинец? -- осведомился Марко.
   -- Да, разумеется! -- подтвердил Лука. -- Но он сказал, что сейчас это не имеет значения. Фра Джованни, поторопитесь! Ему совсем плохо и боюсь, что если он снова потеряет сознание, то уже не вернется в этот мир.
   -- Да, я иду! -- заспешил фра Джованни. Он добрался до ахтеркастла -- надстройки на корме нефа -- и, придерживая полы серой рясы, быстро поднялся по лесенке и скрылся за дверью в помещение, где лежал умирающий пассажир.
   Марко посмотрел ему вслед, затем решительно направился к рулевым.
   -- Матеа! Мне нужно уединиться... по очень важному делу... И я хочу, чтобы мне никто не мешал! Корабль на тебе.
   -- Марко, шторм идет прямо на нас! -- с беспокойством заметил Матеа.
   -- Он еще слишком далеко, чтобы начать волноваться по этому поводу, -- отозвался Марко и открыл дверь в свою каюту, находившуюся в надстройке рядом с каютой пассажира. Он запер дверь изнутри на засов и осторожно отодвинул висевшее на переборке распятие, за которым обнаружилось небольшое отверстие в переборке. Марко заглянул в отверстие и увидел силуэт монаха, склонившегося над постелью умирающего. Марко прижал ухо к отверстию и затаил дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова.
   -- Я готов освободить вас от груза грехов, сын мой, -- мягко говорил монах, поправляю подушку под головой ромея. -- Я слушаю вас.
   -- Фра Джованни, -- прерывистым голосом еле слышно проговорил умирающий. -- Я позвал вас, чтобы освободиться от груза той страшной тайны, что тяготит меня последние годы... и груз моих грехов -- всего лишь пушинка по сравнению с этой лежащей на моих плечах горой, которую не я сам взвалил на свои плечи, но волею Провидения и Серебряного Ангела...
   Тут он закашлялся, долго и мучительно. Монах налил воды из кувшина и напоил страдальца. Когда кашель утих, ромей продолжил речь:
   -- Груз сей так невыносим для христианина, что я, не в силах более его выносить, решил доверить тайну на сохранение Божьей Матери, Спасителю нашему и моему Небесному Покровителю... Но не успел сделать все до конца... Потому умоляю вас принять эту тайну на себя. Не откажите мне, фра Джованни!
   -- Воля умирающего должна быть исполнена, сын мой, -- твердо сказал монах. -- Я слушаю вас! Откройте свою душу мне без всяких сомнений.
   -- Прежде всего, протяните руку и возьмите висящий у меня на груди складень, -- попросил ромей. -- Быстрее, фра Джованни! Я чувствую, как силы меня покидают...
   Монах осторожно приподнял голову ромея и снял с его шеи висящий на цепочке серебряный складень.
   -- Я не успел все до конца, -- сказал ромей, -- поэтому вам нужно побывать у меня в доме и взять одну вещь... это шкатулка черного дерева, полированная, с резьбой... скажите, что я завещал ее вам... В глазах моих родственников содержимое шкатулки не представляет никакого интереса... Они должны отдать ее. Там... там все...
   -- Я не совсем понимаю, о чем идет речь, -- нерешительно произнес монах. Он явно думал, что слышит предсмертный бред.
   -- Наклонитесь ко мне, -- попросил ромей. -- Я уже почти не могу говорить... но я должен сказать, что там... иначе вы так и не поймете...
   Монах склонился над умирающим, и как Марко не старался, он больше не смог расслышать ни слова.
   Когда Марко вышел на палубу, к нему подбежал Лука.
   -- Ну? Что сказал ромей? -- задыхаясь от волнения, спросил он брата. -- Он поведал монаху, где спрятаны сокровища?
   -- Вроде того, -- скупо отозвался Марко.
   -- Я так и знал! -- возликовал Лука. -- Этот ромей был совсем небедный человек! А сколько золота отвалил его друг, чтобы мы доставили ромея в Константинополь?! Да за такие деньги можно перевезти целый легион!
   -- Все не так просто, -- озабоченно проговорил Марко, глядя на стоящего у борта монаха. Тот был бледен настолько, что даже закатное солнце не смогло раскрасить багрянцем его мертвенных щек. Монах что-то шептал, устремив невидящий взгляд в горизонт, а из его крепко сжатой ладони свисала серебряная цепь.
   -- Поговорим позже, Лука, -- решительно сказал Марко и направился к монаху. Тот не заметил приближения Марко и продолжал истово молиться. Марко остановился у него за спиной, пытаясь расслышать слова молитвы.
   -- Зачем ты послал мне сие испытание, Господи? Невозможно доброму христианину поверить в такое, ибо не сказано об этом ни слова в Писании. Что мне делать и куда нести сей груз? Пошли знак, Господи, что мне делать?!
   -- Смотри, Марко!
   Марко вздрогнул от неожиданности и обернулся. Лука снова крикнул, указывая дрожащей рукой на тучу. Она стала совсем черной, заволокла почти весь горизонт, а между тучей и вздымающем гряды волн морем извивался в диком танце диковинный столб.
   Монах очнулся и изумленно вскричал:
   -- Что это?!
   -- Это водяной столб! -- со страхом в голосе отозвался Марко. -- Я видал такое, когда ходил в скифские земли. Он вращается и несется с бешеной скоростью, сметая все на своем пути. Он захватывает все, что попадется ему и возносит к самым небесам, чтобы затем низвергнуть вниз к чертям в самую преисподнюю!
   -- Господь с вами, Марко! -- укоризненно воскликнул монах, перекрестившись. -- На корабле усопший, Господь послал нам испытание, а вы поминаете преисподнюю!
   -- Вот именно! -- закричал в ответ Марко. -- Я поклялся довезти ромея до Константинополя, но, как видно, покойный нужен морским духам! И они всерьез решили забрать его себе, хотя бы даже вместе с нами!
   -- Марко! Вы же христианин! Как вы можете говорить о каких-то языческих духах?! -- изумился монах.
   -- Я слишком много времени провел в морях и знаю, что надо делать, -- отозвался Марко. -- Эй, Лука! Тащи мешок и камни из балласта! Я не хочу отправляться на дно вместе с этим покойником, черт его побери!
   Двое человек из экипажа во главе с Лукой притащили мешок и несколько балластных камней, затем быстро вынесли покойника из каюты.
   -- Быстрее, быстрее, черти вас задери! -- ругался Марко, с беспокойством поглядывая то на неумолимо приближавшийся смерч, то на моряков, торопливо засовывавших в мешок тело и балласт.
   -- Да простит вас Господь за эти слова! -- в ужасе вскричал монах.
   -- Если мне удастся выбраться живым из этой переделки, -- то считай, что простил, -- криво усмехнулся Марко и повернулся к Луке:
   -- Ну, что там?
   Лука на скорую руку зашил мешок несколькими кривыми стежками и крикнул:
   -- Готово!
   -- Кладите доску с покойником на борт, -- приказал Марко и крикнул монаху:
   -- Фра Джованни! Отходную молитву! И побыстрее!
   Монах торопливо затараторил на латыни. Моряки с ужасом смотрели на неотвратимо приближавшийся смерч. Беснующиеся волны швыряли большой двухмачтовый неф как щепку, и моряки хватались за борт, стараясь не уронить покойника.
   -- Аминь! -- наконец закончил молитву монах.
   Мешок соскользнул с доски и скрылся в волнах. Марко неотрывно следил за смерчем.
   -- Смотрите, столб уходит в сторону! -- радостно вскричал он.
   Смерч повернул к западу. Его контуры становились все менее и менее четкими, и вдруг он разорвался посередине. Верхняя часть скрылась в туче, а нижняя исчезла в волнах.
   -- Спасибо тебе, Матерь Божья, заступница наша! -- ликующе воскликнул Марко, осеняя себя крестным знамением.
   Все дружно вознесли молитву.
   -- Буря нам уже не грозит? -- спросил монаха Марко.
   -- Господь услышал наши молитвы, и шторм уходит в сторону Италии, -- ответил Марко. -- Когда взойдет солнце, вы снова увидите лазурную гладь моря. А ведь казалось, что мы непременно составим компанию ромею в его последнем путешествии, не правда ли, фра Джованни?
   -- Я бы предпочел отправиться на дно вместе с ромеем и тем, что он рассказал мне перед смертью, -- мрачно отозвался монах.
   До конца плавания он не молвил больше ни слова, как будто доверенная ему тайна неимоверной тяжестью придавила его язык.
   -- Интересно, а что там, в этой черной шкатулке? -- размышлял вслух Лука, потягивая вино. Братья сидели за столом в той самой каюте, где Марко подслушивал разговор монаха и ромея.
   -- Монах точно это знает, ромей ему все рассказал, но я не смог расслышать эту часть разговора, -- с досадой отозвался Марко. -- Уж больно ослабел ромей, шептал монаху на самое ухо...
   -- А может, поговорить с монахом по душам? -- предложил Лука. -- Пока мы одни в море, нам легко быть убедительными!
   -- Нет, -- помотал головой Марко. -- Что-то там есть такое, что не на шутку перепугало монаха. У него был такой вид, будто бы не умирающий шепчет ему на ухо, а сами черти жарят его на сковородке.
   -- Но ромей сказал, что ключ ко всему -- складень, -- напомнил Лука. -- Может, достаточно складня, чтобы найти эти сокровища? Я думаю, что монах напуган жуткой историей происхождения этих сокровищ, вот и все!
   -- Если бы было достаточно складня, разве стал бы ромей ему рассказывать про черную шкатулку? -- возразил Марко. -- Я думаю, что складень -- вроде как защитный талисман, чтобы сторожащие сокровища духи не тронули того, кто захочет эти сокровища взять. А вот где находятся сокровища, этот секрет и хранится в черной шкатулке.
   -- Вряд ли монах так испугался истории происхождения сокровищ, -- задумчиво сказал Матеа. -- Уж если он их так боится, то мог бы и не брать... Что он там болтал насчет того, что об этой тайне ничего не сказано в Писании? В Писании ничего и не должно говориться о сокровищах. Нет, братья, что-то здесь не так! И, по моему мнению, не стоит нам в это встревать.
   -- Ладно, в любом случае следует для начала заглянуть в эту шкатулку, -- подытожил Марко. -- А там и видно будет! Главное: в Константинополе глаз не спускать с монаха. Ведь только он один знает, где там жил ромей. А Константинополь -- величайший из городов, там человек, что песчинка в море. Стоим на том, что нам надо лично родственникам передать имущество покойного. А тайна... Что страшно монаху, то морякам нипочем! Да хранит нас Матерь Божья!
   ***
   Тавров прочитал текст и задумчиво почесал затылок. Потом открыл остальные файлы и бегло их просмотрел. Тексты походили на фрагменты исторического романа. Похоже, Брен работал над историческим романом. И это стоило прятать в тайнике?!
   Впрочем... Тавров вспомнил, как лет двадцать пять назад один наследник обратился в милицию с просьбой вскрыть сейф умершего отца. Сейф оказался солидной дореволюционной конструкцией. Тавров сжалился над незадачливым наследником и нашел старого, давно отошедшего от дел медвежатника. Тот с энтузиазмом отнесся к предложению вспомнить молодость и после долгих усилий сумел вскрыть сейф. В сейфе лежала толстая папка, набитая бумагами, содержавшими таблицы и расчеты. Кроме нее в сейфе находился полиэтиленовый пакет, битком набитый заполненными билетами "Спортлото". Таинственную папку передали экспертам. Оказалось, что покойник как зеницу ока хранил свой труд, в котором на протяжении многих лет пытался раскрыть зависимость выпадения цифр в "Спортлото" от фаз Луны. Пакет с сотнями билетов неопровержимо свидетельствовал, что в данном деле ему преуспеть не удалось.
   А ведь покойник явно считал свои труды смыслом жизни!
   Может, и Брен полагал, что пишет эпохальный роман? Надо бы подробнее изучить содержимое, но Таврову зверски хотелось спать. Он распечатал на принтере тексты и сложил в папку: будет время -- прочитает их более внимательно. Завершив дело, он прошел на кухню, сжевал полбатона хлеба и выпил полпакета молока. Теперь ему не грозило проснуться от чувства голода. Тавров отключил городской и мобильные телефоны. Оставалось только почистить зубы и завалиться спать. Тавров торопливо умылся, но когда вошел в комнату, то увидел зрелище, от которого спать начисто расхотелось.
   На журнальном столике вокруг забытой джезвы с кофейной гущей танцевали странные крохотные создания с крылышками. Тавров различил едва слышные звуки музыки и заливистый смех веселых существ. "Что это?! Эльфы?!" Тавров ущипнул себя за руку. Больно! Похоже, он не спит... Значит, это наяву?
   Тавров стоял и смотрел на танцующих эльфов. Танец словно заворожил его, и он даже не мог сказать, сколько вот так простоял. Раздалась резкая трель дверного звонка, музыка прекратилась, а эльфы со смехом хороводом вылетели в открытую форточку.
  
   Глава 4
  
   Звонок повторился. На этот раз он длился дольше: звонивший явно терял терпение. Тавров закрыл форточку и заспешил к входной двери. В памяти всплыл старый анекдот: мужик на звонок открывает дверь, а за дверью стоят жираф, обезьяна и хомячок. "Вам чего?" -- спрашивает обалдевший мужик. "Есть информация, что здесь злоупотребляют галлюциногенами", -- деловито поясняет хомячок.
   А год назад при обстоятельствах, которые Тавров не любил вспоминать, к нему вот так же требовательно ночью звонил в дверь конь в пальто.
   Тавров прильнул к дверному глазку и с облегчением обнаружил, что за дверью нет ни коня, ни хомячка, а виден лишь прилично подвыпивший сосед снизу.
   -- Тебе чего, Коля? -- спросил Тавров, открывая дверь.
   -- Извини, Иваныч, -- с трудом заворочал языком сосед. -- Тут шурин приехал... радость такая! А деньги кончились... а душа требует! Опять же, на опохмел...
   -- Ладно! Стольник до завтра, и все! -- нетерпеливо прервал пьяную тираду Тавров.
   -- Не-е, -- мотнул головой сосед. -- Через неделю, Иваныч... У меня аванс через неделю.
   -- Ладно, -- согласился Тавров, вручив сто рублей и выпроваживая позднего гостя.
   Вернувшись в комнату, Тавров внимательно осмотрел все углы и даже заглянул под диван: не прячется ли там в засаде партизанский отряд троллей? Но все было спокойно. Тавров потянулся было за коньяком, но передумал и принял таблетку нозепама: он надеялся, что со снотворным ему удастся выспаться, не просыпаясь от малейшего шороха. Ни одно театральное представление в мире не взволновало бы его так, как эта пляска эльфов, потому что он догадывался, что это означает. И эта догадка не способствовала глубокому спокойному сну.
   ***
   Тавров проспал как убитый до десяти часов утра. Проснувшись, он осторожно свесил голову с подушки и посмотрел на тапочки: не нагадил ли в них какой-нибудь вредный гном. С тапочками было все в порядке, а посему успокоенный этим обстоятельством Тавров отправился в ванную. Контрастный душ выгнал остатки сна, а омлет с сыром и крепкий кофе вернули бодрость и оптимизм. За завтраком Тавров посмотрел новости: не случилось ли чего такого, что может изменить его планы. Но все было как обычно: Грузия решительно готовилась покорить Абхазию в то время как ООН признала Грузию банкротом, не способным оплачивать содержание своих ооновских дипломатов; обманутые стройфирмами люди требовали свои квартиры, а чиновники делали вид, что к ним это не имеет никакого отношения; киллеры убили вице-президента какого-то банка, а в другом банке прокуратура произвела обыск и изъятие документов; "Мерседес" врезался в фонарный столб и развалился на две не подлежащие восстановлению половины, из одной пытались достать тело водителя; наши футболисты опять кому-то проиграли; погода обещала быть вполне летней, но с неизменным "местами возможны кратковременные дожди"...
   Тавров выключил телевизор и включил мобильник, чтобы позвонить Кате. И в этот момент раздался звонок в дверь. Долгий и требовательный звонок. Тавров посмотрел в глазок и торопливо защелкал запорами: на площадке в грозном расположении духа стояла Ленора.
   -- Господи, Валера! Я вся на нервах! Куда ты исчез?! Телефоны не отвечают! Разве можно так?! Ты наверняка забыл, что сегодня мы идем на юбилей Ефросиньи!
   -- Ну как же, Ленора, я отлично помню! -- защищался Тавров. -- Но ведь только двенадцатый час...
   -- Ты забыл? Мы едем к ней на дачу! -- напомнила Ленора. -- А ведь надо еще заказать грузовое такси.
   -- Какое такси? Зачем? -- удивился Тавров.
   -- А светильник ты потащишь на электричку? -- иронически осведомилась Ленора. -- Да он там просто в дверь не пройдет.
   Тавров совсем забыл про светильник, возвышавшийся в своей картонной скорлупе посреди комнаты подобно памятнику.
   -- Вот, позвонишь по этому номеру и закажешь машину, -- Ленора протянула ему визитку. -- Только сначала свари мне кофе. Я с ног валюсь: встала в такую рань, чтобы успеть к парикмахеру. Салон находится Бог знает где, а мастер записал меня на утро, все остальное время забито уже какими-то фифами... Валера, что же ты молчишь?! Как тебе моя прическа?
   Тавров молол кофе, восхищался прической и пытался сообразить, куда он четверть минуты назад засунул визитку, которую ему всучила гостья: Ленора обладала несомненным талантом повергать в смятение и выбивать из колеи даже тех, кто знал ее не один десяток лет.
   Тавров сварил кофе, разыскал в буфете любимое печенье Леноры (типа "курабье" или как там его... импортное, в круглых жестяных банках с красивыми видами на крышке, но по вкусу очень похоже на "то самое советское печенье") и разлил кофе в стеклянные чашки, которые лет тридцать назад привез из единственной зарубежной командировки в Чехословакию.
   -- Те самые чашки, -- мечтательно произнесла Ленора, словно что-то вспоминая. -- Помнишь, Валера?
   Тавров не успел ни вспомнить, ни ответить: зазвонил мобильник.
   -- Извини, Ленора... Да, слушаю!
   Звонил Павлов.
   -- Валерий Иванович, добрый день! Нам надо бы увидеться, есть кое-какая информация.
   Тавров искоса взглянул на Ленору: та в упор смотрела на него, воплощая собой материализованную фразу "даже не думай!"
   -- Э-э... Вадик, это очень срочно?
   -- Это по вашему делу, Валерий Иванович, -- пояснил Павлов и, секунду помолчав, добавил: -- Впрочем, если вам сейчас некогда... Давайте завтра, хорошо?
   -- Хорошо, давай завтра, -- охотно согласился Тавров, и Ленора расслабилась.
   -- Так... что там, насчет чашек? -- улыбнулся Тавров Леноре. -- Как я их привез? Ну конечно помню! Смешная вышла история...
   ***
   Тавров наконец отправил злополучный светильник грузовым такси по адресу, который ему на бумажке записала Ленора, и вздохнул с облегчением: теперь он не будет натыкаться спросонья на эту проклятую коробку размером с мавзолей, когда утром плетется в туалет. Он думал, что Ленора уедет к себе и он спокойно соберется, не торопясь выберет галстук из тех обширных запасов, что ему надарила Ленора за все эти годы. Но Ленора потребовала, чтобы он поехал к ней домой и помог ей в выборе наряда на сегодняшний вечер. На робкую попытку возразить (типа, что надо выбрать галстук и сорочку) Ленора безапелляционно ответила:
   -- К твоему единственному приличному костюму великолепно подойдет сорочка, которую я подарила тебе на Новый год. А галстук... Тот, что я подарила тебе на День милиции! Давай, пять минут на сборы! Время пошло.
   Через десять минут они уже сидели в такси, направляясь домой к Леноре. Там Ленора долго выбирала из пяти платьев, которые она купила специально к юбилею Ефросиньи. Задача выбора усложнялась тем, что платье должно было идеально сочетаться как с украшениями, так и с туфлями. За каких-нибудь два часа казавшаяся невыполнимой задача блестяще разрешилась, и Тавров удовлетворенно констатировал, что не придется платить за простой вызванного по телефону такси.
   Дача Ефросиньи была, собственно говоря, не дачей, а двухэтажным загородным домом в коттеджном поселке, который Ефросинья наконец приобрела после того как продала свою огромную квартиру на Сретенке. Поселок находился недалеко, в Монино, и всего через час такси уже въехало во владения Ефросиньи. На участке в сорок соток поместился не только дом, но и великолепно спланированный садик.
   -- Светильник, наверное, уже привезли, -- предположила Ленора. Но ничего монументального и сравнимого по размеру с домом на участке не наблюдалось. Оставалось лишь с сожалением констатировать, что транспортные услуги у нас в стране далеки от идеала.
   Ефросинья лично встречала гостей, и половина гостиной, а также почти вся прихожая были заставлены подарками и цветами. Цветов было столько, что от их запаха уже в прихожей у Таврова начала кружиться голова. Он вручил огромный букет роз Ефросинье с дежурными пожеланиями здоровья, счастья и ритуальным троекратным лобзанием.
   Гостей было меньше, чем ожидал Тавров: человек двадцать, среди них он заметил несколько знакомых лиц, но хорошо знал только бизнесмена Гитарова, который его радостно приветствовал. Ефросинья представила Таврова и Ленору присутствующим и предложила немного расслабиться и пообщаться, прежде чем начнется торжественная часть.
   Тавров облегчено вздохнул и начал пробираться к буфету, в котором углядел великолепный набор коньяков. Едва он ухватился за бутылку "Хайн Антик", как за плечом раздался голос Ефросиньи:
   -- Валера! Позволь представить тебе моего старого друга, сэра Роберта, графа Данало.
   Тавров обернулся и увидел Ефросинью рука об руку с благостно улыбающимся высоким седым стариком, напоминавшим актера Зельдина.
   -- Весьма рад, сэр э-э... Роберт.
   -- Если мы выпьем с вами по русской традиции на брудершафт этот божественный напиток, -- проговорил с едва уловимым акцентом граф, -- то сможем перейти на "ты" и без всяких "сэров".
   Тавров с готовностью налил в бокалы "Хайн" и выпил с графом на брудершафт. Ефросинья подхватила под руку подошедшую Ленору, и обе они растворились среди гостей.
   -- А вы... то есть ты, Роберт, откуда сам? -- осведомился Тавров, макая дольку лимона в сахарную пудру.
   -- Я чистокровный ирландец, -- ответил граф. -- Мой предок был в числе рыцарей, завоевавших Ирландию в тринадцатом веке вместе с лордом Стронгбоу. Вот уже более семи веков мой род живет в Ирландии.
   -- Ага, так вы из Ирландии?
   -- Собственно, я британский подданный, поскольку владения моего рода находятся на территории Ольстера. Однако наш род традиционно исповедует католицизм.
   -- Хм, н-да... -- удивленно хмыкнул Тавров. -- А как же вы познакомились с Ефросиньей? Она же никогда не выезжала из России.
   -- От тебя, Валери, ничего не скроешь, -- улыбнулся граф. -- Чувствуется полицейская хватка. Предвосхищая дальнейшие вопросы, сообщаю: во время Второй мировой войны я пришел в Мурманск с караваном судов. При подходе к порту мы подверглись атаке немецких самолетов. Русские истребители не позволили торпедоносцам и бомбардировщикам прицельно отбомбиться, но одна торпеда все-таки угодила в наш транспорт. Команда эвакуировалась на русский эсминец, но немецкая бомба взорвалась на баке и взрывная волна сбросила меня в море. Я ничего не помнил, потому что был весь нашпигован осколками, контужен и потерял сознание. Старший брат Ефросиньи, служивший на этом эсминце бросился за борт в ледяную воду и надел на меня спасательный круг, после чего нас обоих канатом подняли на борт. Я был практически мертв, когда меня доставили в госпиталь и доктор Белиссенов вытащил меня с того света. Он и рассказал мне о моем спасителе. Потом в течение года мне сделали еще две операции. За этот год я выучил русский язык, и с доктором Белиссеновым мы стали друзьями. Много позже, уже в начале семидесятых, когда Брежнев начал политику "разрядки" и в СССР стало довольно просто приехать и относительно свободно перемещаться, я встретился в Москве с Белиссеновым и Ефросиньей. Брат Ефросиньи, к моему глубокому сожалению, погиб в 1944 году Лапландии во время высадки десанта морской пехоты, и я был лишен возможности его отблагодарить. Но мы подружились с Ефросиньей и на сегодняшний день она мой единственный друг. Ведь доктор Белиссенов давно скончался, а его сын...
   Тут граф сделал паузу, мельком взглянув на Таврова. Тавров вздохнул и понимающе наклонил голову: сын доктора Белиссенова, священник отец Иоанн, год назад исчез при хорошо известных Таврову обстоятельствах, о которых не следовало распространяться при непосвященных.
   Граф удовлетворенно кивнул, радуясь, что Тавров понял его с полуслова и продолжил:
   -- Ну, а вернувшись на Родину, я увлекся русской литературой, фактически открыл для себя новый мир. Я люблю не только Льва Толстого, Достоевского и Чехова, но и Алексея Толстого, Шолохова, Валентина Распутина.
   Тавров уже успел пропустить пару бокалов янтарного эликсира и чувствовал, как жизненная энергия разливается по жилам. Граф ему понравился открытостью и отличным русским языком.
   -- Слушай, Роберт, -- заговорщицки обнял Тавров за плечи графа. -- Меня вот всю жизнь занимал вопрос: чем занимаются графы и прочие аристократы? На заводе работать им не надо, я так полагаю?
   -- Вы явно были членом коммунистической партии! -- рассмеялся граф. -- Скажу по секрету, что одно время я тоже состоял в коммунистической партии и мне даже приходилось скрываться от полиции. Но это дело прошлое. Теперь я типичный помещик и капиталист: живу на доходы от поместья и акций крупной компании, в которой я до недавнего времени был вице-президентом. Сейчас я возглавляю фонд, занимающийся поисками ценностей, исчезнувших в разное время из музеев и частных коллекций и обеспечивающих их возвращение законным владельцам.
   -- А, так в России ты по делам фонда?
   -- Нет, на этот раз в России я проездом: приехал поздравить Ефросинью. Я отдыхал на своей яхте, обошел побережье Румынии, Болгарии, Крым и в Москву приехал из Новороссийска. А моя яхта два дня назад ушла из Геленджика и будет ожидать меня в Греции. Оттуда я отправлюсь в Черногорию, Хорватию и Италию. Так что я был бы очень рад видеть тебя, Валерий, на борту своей яхты!
   Тавров тоже был бы рад видеть себя на борту яхты, крейсирующей по теплым морям мимо живописных берегов. Но надо было искать Брена. Оставалось только поблагодарить за приглашение. И тут Тавров вспомнил про загадочную метаморфозу Брена из еврея в немецкого дворянина.
   -- Кстати, Роберт. Тебе, как потомственному аристократу, не составит труда выяснить кое-что по генеалогии одного немецкого дворянина?
   -- Рад буду помочь! -- любезно отозвался граф.
   Тавров написал на бумажке "Виктор Генрихович Брен, родился в 1965 году в Москве, отец - Генрих Иосифович Брен" и передал ее графу. Тот мельком взглянул на текст и спросил:
   -- Ты уверен, что это немецкий род? Я знаю во Франции род с такой фамилией.
   -- Вроде бы да, но не уверен, -- честно признался Тавров. -- Потому и прошу твоей помощи. Буду весьма и весьма признателен!
   -- Да что ты, это пустяки! -- отмахнулся граф. -- Через две недели получишь полную генеалогию этого Брена, если он действительно из дворянского рода.
   Подошли Ефросинья и Ленора.
   -- Роберт, рада наконец представить тебе мою подругу Ленору.
   -- О, я много наслышан о вас, уважаемая Ленора Павловна, -- произнес граф, галантно прикладываясь к руке. -- Валерий, несомненно, будет возражать, но я просто обязан вас похитить у него как минимум на сегодняшний вечер. Валерий, ты не возражаешь? Но, как человек чести, я обязан предупредить: возражения не будут приняты! Дуэль и все такое...
   -- В таком случае, как благоразумный человек, я оставлю свои возражения при себе, -- усмехнулся Тавров. -- Я буду вполне удовлетворен, если похищу у тебя Ефросинью.
   И джентльмены разошлись, вполне довольные разрешением сложной ситуации. Ленора вдруг обернулась и крикнула Таврову:
   -- Валера! А наш подарок привезли?
   -- Разумеется! -- отозвался Тавров, сразу не вникнув в суть вопроса Леноры.
   Тавров и Ефросинья шли по дорожке и оказались в небольшой беседке возле крохотного пруда. В пруду лениво плавали разноцветные рыбы. Тавров вдруг остановился и воскликнул:
   -- Черт возьми! Нет, у меня положительно все мозги отшибло!
   -- Валера! Разве можно "положительно" отшибить мозги? -- рассмеялась Ефросинья. -- Что случилось?
   -- До сих пор не привезли наш подарок, хотя они давно уже должны быть здесь! -- с досадой воскликнул Тавров. Он достал мобильник и набрал номер диспетчера. После длительных переговоров он растерянно сообщил Ефросинье:
   -- Ты представить себе не можешь, какая случилось ерунда. В накладной по ошибке вместо "Монино" написали "Манино". Они нашли там коттеджный поселок и сгрузили товар. Уму непостижимо!
   Раздался звонок. Тавров ответил. С минуту он молча слушал, потом обречено произнес:
   -- Хорошо, я оплачу.
   -- А теперь что? -- спросила Ефросинья, с трудом сдерживая смех.
   -- Это диспетчер. Понимаешь, в Манино такой же коттеджный поселок, а владельцы коттеджа, где выгрузили наш подарок, ждали мебельный гарнитур. Хозяйка расписалась в накладной, не посмотрев... А когда им привезли настоящий мебельный гарнитур, тут они поняли, что здесь что-то не так. В общем, диспетчер сказала, что ошибка произошла по моей вине и предложила оплатить стоимость перевозки нашего груза из Манино в Монино.
   -- Неужели коробку с подарком можно спутать с мебельным гарнитуром? -- удивилась Ефросинья.
   -- Можно, -- мрачно подтвердил Тавров. -- Если в коробке находится садовый светильник, по сравнению с которым фонари возле храма Христа Спасителя кажутся скромными торшерами.
   -- Узнаю Ленору! -- прыснула Ефросинья.
   Отсмеявшись, она примирительно сказала:
   -- Не переживай, Валера. Я скажу Леноре, что светильник надо собрать перед установкой и это будет не раньше, чем завтра. Лучше вот что скажи... Ведь твои мысли сейчас не о светильнике. Что тебя так волнует?
   -- Я сейчас ищу одного человека, -- начал Тавров. Они сели на скамейку в беседке, и Тавров в общих чертах рассказал о деле, а также упомянул неиссякаемую бутылку и танцующих эльфов.
   -- Я так понимаю, что я в Пограничной Зоне? -- прямо спросил он, испытующе глядя на Ефросинью.
   -- Ты правильно понимаешь, Валера, -- подтвердила Ефросинья, бросая рыбкам в бассейне корм. Те немедленно устроили свалку.
   -- Зачем?!
   -- Я не знаю, Валера, -- устало ответила Ефросинья. -- Все как в тумане... Похоже, что кто-то тебя туда ввел, но зачем... Пока ничего угрожающего нет. Ну, танцующие эльфы заглянули на огонек... а неиссякаемая бутылка, -- так это даже приятно, согласись!
   -- Ох, мне не до шуток, Ефросинья! -- с горечью отозвался Тавров. -- Кто же это так меня? Похоже, что фра Арнольдо: не зря он так все вокруг да около, скользкий тип... Черт! Как вспомню свое прошлое пребывание в Пограничной Зоне, так мороз по коже...
   -- Бедный ты мой, -- ласково погладила его по голове Ефросинья.
   -- За сочувствие спасибо, -- кисло усмехнулся Тавров. -- Только мне что делать? А?
   -- Ждать, Валера, ждать! -- ответила Ефросинья. -- Что делаешь сейчас? Ищешь Брена? Ну и ищи его, делай свое дело. И жди.
   -- Да что ждать-то?! -- с досадой воскликнул Тавров.
   -- Момента истины, -- спокойно пояснила Ефросинья. -- Когда все тайное станет явным. Это, Валера, как экзамен: взял билет с вопросами -- вот и момент истины, тут все ясно: ответишь или не ответишь, сдашь экзамен или провалишь...
   -- А шпаргалкой можно воспользоваться? -- пошутил Тавров.
   -- Если сможешь, -- улыбнулась Ефросинья. -- Но если поймают -- переэкзаменовки не будет.
   -- Я все понял, -- сказал Тавров, поднимаясь со скамейки. -- Тебе пора к гостям, а то уж заждались, поди, виновницу торжества. Да... шпаргалку напишешь мне на всякий случай?
   На входе в дом они встретили графа и Ленору.
   -- Валерий, с глубоким сожалением возвращаю тебе твое сокровище, -- сообщил граф, целуя руку Леноре.
   -- Мужчины! Можете выпить аперитив -- и прошу к столу! -- объявила Ефросинья.
   Граф и Тавров пробрались к буфету и налили по бокалу "Хайна".
   -- Удивительная женщина! -- сказал граф. -- Но, наверное, с ней вам нелегко.
   -- Бывает, -- согласился Тавров. -- Ленора когда-то буквально спасла меня.
   -- Вот как? -- удивился граф.
   -- Да. Ведь я знал ее с детства, жили в одном дворе, дружили, но... Она рано вышла замуж за друга ее отца. А потом... Я был оперативником уголовного розыска и однажды брал опасного преступника. Недооценил противника... Он ударил меня ножом и выбросил в окно четвертого этажа. Я месяц провалялся в коме, а когда очнулся, то увидел Ленору. Она весь месяц просидела у моей постели. Отлучалась только, чтобы сварить мне куриный бульон. Она каждый день варила свежий бульон, она говорила: "Когда Валера очнется, то непременно захочет свежий куриный бульон". Может, этот бульон и спас меня. Врачи собирались отправить меня на инвалидность, но через год я снова приступил к работе.
   -- А муж? -- осторожно поинтересовался граф.
   -- А он как раз тогда и ушел. Нелегко жить с женщиной, которая каждый день проводит у постели коматозника и прибегает домой только для того, чтобы сварить этому полутрупу бульон, при этом абсолютно не вспоминая о муже.
   Тавров помолчал, покачивая бокал с янтарной жидкостью, потом закончил:
   -- Мы так и не поженились... Вот уже почти двадцать пять лет ходим друг к другу в гости, -- и все! Вот такая странная жизнь...
   -- Давай выпьем за верность, -- предложил граф. Что и было сделано.
   Они направились к столу, и в этот момент зазвонил мобильник Таврова.
   -- Извините! -- улыбнулся он графу. Тот вежливо улыбнулся в ответ и сделал знак рукой: дескать, догоняй!
   -- Слушаю, Тавров!
   -- Это я, Валерий Иванович! -- раздался в трубке глухой голос Павлова.
   -- Да, Вадик, слушаю! Что случилось?
   -- Да ничего, Валерий Иванович. Я подготовил материал по поводу разъездов Шрайбера по России... Путешественник еще тот!
   -- Хорошо, завтра встретимся и ты мне передашь материал! -- обрадовался Тавров. -- Что-нибудь еще?
   -- Вы ничего подозрительного не замечали? -- после некоторой паузы спросил Павлов.
   -- Когда?
   -- Ну... сейчас. Вы ведь в новом загородном доме Ефросиньи?
   -- Да, ее юбилей отмечаем, -- подтвердил Тавров, подивившись осведомленности Павлова. -- А что случилось, Вадик?
   -- Нет, ничего, Валерий Иванович! Отдыхайте спокойно! -- заверил Павлов. -- До завтра!
   Тавров спрятал мобильник в карман. Ему не понравился звонок Павлова. Очень не понравился. Что-то случилось, но Павлов пока не видит реальной угрозы и не хочет волновать его раньше времени. Но явно что-то случилось. И это "что-то" не сулит ничего хорошего.
   ***
   Банкет удался на славу и закончился далеко за полночь. Как ни странно, Тавров сохранил бодрость и, оказавшись в выделенной ему в доме отдельной комнате, даже решил почитать захваченные с собой тексты Брена. Открыл листок, прочитал последнюю фразу: "А тайна... Что страшно монаху, то морякам нипочем! Да хранит нас Матерь Божья!".
   Так, это он уже прочитал с экрана. Что там следующее? Ага, вот заголовок: "489 год от Рождества Христова, 23 августа, Северная Италия".
   "Два всадника, не спеша, ехали через лес..."
   ***
   Два всадника, не спеша, ехали через лес, наслаждаясь в жаркий августовский полдень тенью развесистых вековых деревьев: один впереди, другой чуть позади. Тот, что впереди, -- почти старик, лет далеко за пятьдесят, -- был погружен в известные только ему размышления, и размышления эти, похоже, были невеселыми. Рука его нервно сжимала рукоятку меча, морщины на лице от тяжелых мыслей казались глубокими, словно трещины в старой дубовой доске. Тот, что помоложе, лет двадцати, не смел прервать мысли старшего, -- он терпеливо ожидал, пока спутник сам заведет разговор и был готов приблизиться по первому знаку.
   -- Странную вещь сегодня утром сказал мне человек в сером балахоне, -- сказал, глядя в пространство, старик. Молодой спутник немедленно догнал его и пустил своего коня рядом с конем предводителя, внимая каждому слову.
   -- Он был похож как две капли воды на того упрямого монаха, которого я приказал убить в Норике, -- продолжал старик. -- Я часто видел его во сне и разговаривал с ним. Он предсказал мне тринадцать лет власти. А я посмеялся над ним и приказал убить, поскольку увидел в этом стремление унизить меня. Я хотел убить и этого, но мои члены словно холод сковал: мне показалось, что это он, пришел из Норика за мной. Он сказал мне: "Сегодня ровно тринадцать лет, Одоацер, как ты вознесся на вершину и с сегодняшнего дня ты начнешь с нее сходить и убедишься, насколько путь вниз быстрее, чем наверх". Ученый человек, счет дням ведет... Нет, надо было приказать его убить! Но я не сделал этого... Спроси меня, Бран, почему я этого не сделал!
   -- Почему, господин? -- послушно спросил Одоацера его молодой спутник, названный им Браном.
   -- Оттого, мой верный оруженосец, что Феодорих разбил дружественных мне гепидов, на которых я так рассчитывал, и движется с полчищами готов на Италию. Он уже прошел Аквилею, и очень скоро мне придется столкнуться с ним в сражении. Но я не чувствую себя в силах сразиться с ним на равных. И дело не в том, что он идет в Италию именем римского императора, коварно обещавшего сделать меня королем Италии, а теперь отдавшего Италию Феодориху. Я сам римский патриций и совершенно законно провозгласил своего сына Фелу цезарем, но чувствую, что и он не сможет сдержать Феодориха. Монах сказал лишь то, что я чувствую сам.
   -- Вы все еще сильны и бесстрашны, мой господин! -- пылко заявил Бран. -- Всего семь лет назад вы покорили Далмацию, в прошлом году перед вами склонили голову непокорные руги князя Фридриха, который сам с позором бежал под защиту Феодориха. Вы раздавите готов Феодориха такой же железной хваткой, как раздавили ругов Фридриха.
   Одоацер рассмеялся сухим старческим смехом.
   -- Неужели ты не видишь, мой верный Бран, как годы до срока источили меня? -- с горечью спросил он. -- Я выгляжу почти ровесником своего отца и нас приняли бы за близнецов, доживи он до этого времени. А знаешь, в чем причина?
   -- Я хотел бы знать, мой господин, но вижу, что вам тяжело об этом говорить, -- признался Бран.
   -- Я скажу тебе, Бран, потому что хочу передать тебе тайну, которую уже нет сил нести, настолько она меня иссушила. Похорони эту тайну вместе со мной, когда настанет время и забудь о ней, чтобы она не сгубила тебя так, как меня. Итак, слушай. Знаешь ли ты о великом походе прославленного Аттилы, которого римляне прозвали Бичом Божьим?
   -- Да, мой господин. Кто не слышал об этом?! Лишь в страшной и неслыханной в истории битве, -- где полегло столько воинов, сколько, говорят, проживает в Риме, -- закатилось звезда удачи великого вождя.
   -- Это я ее закатил, -- усмехнулся Одоацер. -- Я был оруженосцем Аттилы и носил его меч. Когда он кинулся в самую гущу битвы, я должен был подать ему меч. Но я не сделал этого.
   -- Но почему, мой господин?! -- вскричал потрясенный Бран.
   -- Ты знаешь, чей это меч? -- спросил Одоацер. -- Я не знал, но чувствовал, что это не просто меч. В ночь перед битвой ко мне явился странный человек. Он поведал мне историю меча и снова исчез в ночи. И вот после этого... Слушай внимательно, Бран!
   -- Когда Александр Великий, повелитель и полководец, равных которому не было в этом мире, дошел до Индии, правитель одного из индийских княжеств в ужасе от неминуемого нашествия обратился к магу с просьбой найти способ отвратить беду. Маг воззвал к силам подземного царства Тьмы, что христиане называют Адом, и те ему передали выкованный в подземной кузнице меч, в который был заключен кровожадный демон Кавелла. Маг передал этот меч Александру и сказал, что это меч Повелителя Мира и по праву должен принадлежать ему. И Александр ушел из Индии: он получил то, что желал. От вавилонских магов ему достались инсигнии Повелителя Мира: скипетр, подчиняющий воле Повелителя всех его подданных, и держава, хранящая созданную им империю от распада. По уверениям магов, в скипетре был заключен демон, а в державе сразу два демона. Но инсигнии Повелителя Мира, давая силу власти, забирали у своего хозяина силу души. И Александр быстро сошел в могилу. После его смерти державу разделили его соратники, а меч и инсигнии заполучил ставший властителем Египта Птолемей, который спрятал меч в Долине Мертвых в Египте. Клеопатра отдала его вместе с державой и скипетром Гаю Цезарю, затем они попали к Антонию. Октавиан Август оставил инсигнии в Риме, а меч повелел хранить в одном из храмов, построенном в его честь в Паннонии. Там меч и попал к Аттиле.
   -- Я не смог устоять перед соблазном и покинул Аттилу вместе с мечом Повелителя Мира. Когда Орест увенчал Ромула инсигниями Повелителя Мира, я понял: пришел мой час. Мальчишка Ромул, трясясь от страха, сам отдал мне инсигнии. И вот тут я почувствовал, как заключенные в инсигниях демоны забирают из меня силу жизни. Они помогали мне завоевывать и властвовать, забирая меня по частям. И вот от меня почти ничего не осталось.
   Одоацер замолчал. Капли пота выступили на его лбу.
   -- Вам плохо, мой господин? -- с беспокойством спросил Бран.
   -- Вон большой пень, Бран. Давай сядем на него и отдохнем, -- предложил Одоацер.
   Они спешились и сели на огромный замшелый пень.
   -- Я хотел отправить державу, скипетр и меч вместе со всеми инсигниями в Константинополь императору Зенону, но отправил только трон и золотой венок, -- признался Одоацер. -- Тогда я был не в силах расстаться с инсигниями Повелителя Мира. Но сейчас...
   Одоацер поднялся и с неожиданной силой вонзил меч в пень. Меч ушел в растрескавшуюся древесину почти до самой рукояти. Одоацер посмотрел на него и приказал Брану:
   -- Вынь его!
   Но как Бран ни старался, меч он так и не смог достать: тот словно врос в пень.
   -- Так тому и быть! -- облегченно вздохнул Одоацер. -- Слушай мою волю, Бран! Найди того монаха, пусть он поставит часовню над этим пнем, хранит меч и молится за спасение моей души. А ты после моей смерти заберешь скипетр и державу любой ценой и спрячешь так, чтобы никто не нашел. Ты понял меня? Да, еще скажи римскому папе, чтобы тот велел разыскать и похоронить по христианскому обряду останки того монаха, которого я убил в Норике. Ты помнишь, как его звали?
   -- Да, мой господин, -- подтвердил Бран. -- Имя ему было -- Северин.
   ***
   Утром Тавров проснулся от звуков музыки. Некоторое время он пытался сообразить, что это за знакомый мотивчик, и только когда музыка замолкла, вспомнил: это его собственный мобильник. Потянулся к прикроватному столику за мобильником и нечаянно столкнул его на пол. Чертыхаясь и пыхтя, достал его из-под кровати. К счастью, мобила упала на коврик и не распалась на составные части. Тавров посмотрел на номер звонившего: это был Павлов. Ага, что-то нарыл Вадик! И Тавров немедленно перезвонил ему.
   -- Доброе утро, Вадик! Ну, что тебе удалось нарыть по Брену и Шрайберу?
   -- Здравствуйте, Валерий Иванович! Я собственно, не по этому поводу звоню. Хотя есть кое-какая информация. Короче, надо срочно встретиться!
   -- Я сейчас все еще за городом... -- начал было Тавров, но Павлов торопливо его перебил:
   -- Да, я знаю! Давайте встретимся через три часа в том месте, где мы с вами "Гиннесс" пили. Годится?
   Тавров понял: Павлов не хочет говорить из кабинета. Правильно, в принципе: береженого Бог бережет. И подтвердил:
   -- Хорошо.
   Тавров сделал паузу. Павлов не давал отбоя и Тавров ждал.
   -- И... Валерий Иванович, вы в дороге поосторожней. Мои люди вас подстрахуют, но береженого, как говорится...
   -- Что, так серьезно Вадик?
   -- Да, -- односложно ответил Павлов и дал отбой.
  
   Глава 5
  
   Павлов имел в виду ресторан "Луизиана". Когда-то они с Тавровым заходили выпить там по кружке пива. Но с тех пор, как "Гиннесс" для России стали варить в Питере (точнее, не "Гиннесс", а то непонятное пойло, которое подавали под этим названием), место его занял отличный английский (пока еще) эль "Ньюкасл". С удовольствием отхлебнув превосходный напиток, Тавров с ужасом подумал: неужели и его станут варить в Питере?!
   Павлов опоздал на двадцать минут. Когда он ввалился в ресторанный зал, Тавров указал на стоявшую напротив вторую кружку с элем:
   -- А эль уже нагрелся. Заменить?
   Павлов отмахнулся, плюхнулся на стул и залпом выпил полкружки.
   -- Пора заканчивать с этим удовольствием, -- с сожалением заметил он. -- Желудок ни к черту.
   -- Ты пришел поговорить о желудке? -- улыбнулся Тавров. -- У меня есть "Маалокс". Хочешь?
   -- Спасибо, у меня свои запасы.
   -- Ну, тогда к делу переходи, -- предложил Тавров.
   -- Прежде всего, возьмите вот это, -- сказал Павлов и протянул листок бумаги Таврову. Тот развернул его и увидел выписанные в строчку даты и названия населенных пунктов.
   -- Это названия тех мест, куда ездил Шрайбер, приобретая билеты по своему паспорту, -- пояснил Павлов. -- Естественно, это касается только поездов дальнего следования и самолетов.
   -- А это действительно был Шрайбер? -- усомнился Тавров: уж больно велик был список.
   -- Кое-где его запомнили кассиры, -- ответил Павлов. -- Сами понимаете: не часто иностранцы из Европы берут билеты до таких городов, как Козельск или Жирновск. Кассиры его запомнили и опознали вот по этой фотографии.
   И Павлов передал Таврову фотографию Шрайбера. Шрайбер был мужчиной плотного телосложения лет пятидесяти, с характерным брыластым лицом и оттопыренными ушами. Впрочем, уши могли казаться оттопыренными из-за гладко выбритого черепа.
   -- Спасибо, Вадик! Весьма оперативно! -- похвалил Тавров.
   Вместо ответа Вадим сделал еще один глоток эля и спросил:
   -- Валерий Иванович, а вам что-нибудь говорит фамилия Саркисов?
   Тавров отрицательно помотал головой.
   -- Так... а фамилия Варежко?
   -- Какая варежка? -- чуть не поперхнулся элем Тавров.
   -- Не вАрежка, а ВарЕжко, -- уточнил ударения Павлов. -- Олег Варежко, весьма богатый человек, владелец РосИндустриалБанка. Не слышали?
   Тавров вспомнил записку Брена. Похоже, это с Варежко он должен был встретиться в Алтуфьеве. Но больше ничего о Варежко он не знал.
   -- А вот Варежко, как выяснилось, слышал о вас. И даже интересовался.
   -- Да неужто? -- удивился Тавров.
   -- Да-да, интересовался, -- подтвердил Павлов. -- Настолько вы ему интересны, что он даже приказал собрать на вас досье.
   -- Откуда информация, Вадик? -- насторожился Тавров.
   -- Налоговая полиция делала обыск в офисе Варежко. Там, в кабинете начальника службы безопасности банка, и обнаружили досье на Таврова Валерия Ивановича. Основу досье составляли фотокопии вашего личного дела из архива МВД, потому налоговики заподозрили неладное и обратились к нам. Сам Варежко сейчас находится за границей. Начальник службы безопасности показал, что две недели назад ему позвонил сам Варежко и приказал срочно собрать всю информацию о вас. Вот я и спрашиваю вас, Валерий Иванович: где это вы умудрились наступить на ногу такому серьезному человеку как Варежко?
   -- Вадик, я сам не представляю! -- развел руками Тавров. -- Правда, я недавно выяснил, что Брен непосредственно перед своим исчезновением встречался с Варежко в Алтуфьево. Я видел его записку, но не понял, что "Варежка" -- это фамилия.
   Тавров подробно рассказал о записке Брена и в заключение добавил:
   -- Только непонятно одно. Если Варежко встревожился из-за записки, то откуда он о ней узнал? О ней знал только редактор Зборовский, но ведь он сам ее и обнаружил.
   -- Значит, Зборовский сказал о ней еще кому-то, -- заключил Павлов. -- Либо Варежко узнал, что вы расследуете исчезновение Брена, и забеспокоился. В любом случае есть серьезные основания подозревать, что он причастен к исчезновению Брена, а возможно, и Шрайбера. Как бы там ни было, вам надо быть осторожнее, Валерий Иванович! Кстати, вы слежки за собой не замечали?
   -- Хм... -- задумался Тавров. -- Честно говоря, не замечал.
   -- А ведь за вами следят, Валерий Иванович, -- невозмутимо проинформировал Павлов. -- Хорошо следят, грамотно, раз вы до сих пор не заметили.
   -- Ты знаешь, кто? -- в упор спросил Тавров.
   -- Ну, не зря я спрашивал вас про Саркисова. Его люди и следят. Мы это случайно выяснили, -- пояснил Павлов. -- Я, как узнал про досье, то забеспокоился и приставил пару своих ребят к вам в охрану. Вот они и заметили, что за вами еще двое следят. Они за вами к дому Ефросиньи приехали. Ну, мои ребята под видом охраны коттеджного поселка проверили их документы. Оказалось, что они работают в информационно-аналитическом центре "Глобус". А директором "Глобуса", -- и хозяином, кстати говоря, -- является этот самый Саркисов.
   -- Так это он приставил ко мне топтунов? Ну, так надо его допросить и выяснить, что он хочет, -- предложил Тавров. -- Я ведь на него и в суд подать могу.
   Павлов криво усмехнулся.
   -- Видите ли, Валерий Иванович... Саркисов Артур Суренович, бывший генерал КГБ, а ныне директор информационно-аналитического центра, выполняющего заказы государственных структур, -- не тот человек, дверь в кабинет которого полковник МУРа может открывать пинком ноги... даже имея в кармане бумагу за подписью прокурора. Я с утра созвонился с ним, и завтра он нас примет. Так что в одиннадцать утра я за вами заеду, и мы отправимся к Саркисову. Ну, а там уж... Что он захочет рассказать, то и расскажет.
   -- Расскажет ли? -- усомнился Тавров.
   -- Думаю, что расскажет. Саркисов не станет лезть в криминал, в его нынешнем положении ему это совсем ни к чему, репутация дороже, -- уверенно заявил Павлов.
   ***
   Саркисов принял Павлова и Таврова точно в назначенное время. Радушно улыбаясь, он усадил гостей в глубокие кожаные кресла и предложил:
   -- Чай, кофе?
   Павлов пожелал минеральной воды, а Тавров -- кофе. Секретарша принесла кофейник, две кофейные чашки толстого фаянса, высокий стакан и бутылочку "Перье".
   -- Итак, полковник, что вас сюда привело? -- обратился Саркисов к Павлову.
   -- Да вот, Валерий Иванович Тавров выражает удивление по поводу организованной вашими сотрудниками за ним слежки.
   -- Слежки? Моими сотрудниками? -- удивился Саркисов. -- Вы уверены, что это мои сотрудники?
   -- Уверен, -- подтвердил Павлов.
   Саркисов поднял трубку телефона.
   -- Виктор Иванович, у нас в документах фигурирует Тавров Валерий Иванович? Поищи, я подожду... Ага, нашел? Так, и что там? Вот как! Скажи Старкову, чтобы срочно доставил мне договор. Нет, ничего не случилось, просто надо срочно прояснить один момент. Давай!
   Саркисов положил трубку и сказал:
   -- Придется подождать минут пять.
   Тавров допивал вторую чашку превосходного кофе, когда секретарша принесла Саркисову тонкую черную папку. Саркисов раскрыл папку, пробежал глазами по ее содержимому и улыбнулся:
   -- Хочу вас успокоить, Валерий Иванович! Никто за вами не следит. Просто один клиент заключил договор с охранным подразделением нашего центра о вашей охране. Вас просто охраняют. Никакая информация о ваших передвижениях и личной жизни клиенту не предоставляется. Вас просто охраняют и, по возможности, незаметно. Должен заметить, что удовольствие это не из дешевых.
   -- И почему я об этом ничего не знаю? -- осведомился Тавров.
   -- Таково условие клиента. Он хочет остаться неизвестным. Должен сказать, что никаких нарушений закона в этом нет. Впрочем, если вы сочтете свои права нарушенными, то можете обратиться в суд. Мы можем раскрыть имя клиента только в том случае, если будет решение суда.
   -- А фамилия вашего клиента, случайно, не Варежко?
   -- Варежко? -- удивился Саркисов. -- Почему вы так решили? А-а... понимаю. Это потому, что Варежко приказал своим людям собрать на вас досье? Не беспокойтесь, мы не стали бы заключать договор с Варежко или с кем-либо из его людей. Варежко замазан в криминале, им заинтересовались налоговики, а скоро заинтересуется и прокуратура.
   -- А откуда вы знаете, что Варежко собирал информацию о Таврове? -- с подозрением спросил Павлов.
   -- Не беспокойся, полковник, утечка не по твоему ведомству, -- усмехнулся Саркисов. -- Я знаю только то, что налоговики при обыске в офисе Варежко нашли досье на Таврова Валерия Ивановича. Вот и все. Я надеюсь, развеял ваши опасения, Валерий Иванович? Так что не беспокойтесь, вас просто охраняют. Кто-то очень волнуется за вашу жизнь и здоровье. И этот "кто-то" человек не бедный. Итак, господа, если у вас все, то... Прошу меня извинить, но у меня очень много дел.
   -- Да, мы выяснили все, что хотели, -- поднялся из кресла Павлов. -- Спасибо вам, Артур Суренович! Всего хорошего!
   ***
   Павлов довез Таврова до дома. Остаток дня Тавров решил посвятить своему хобби: склейке моделей. От коллекционирования моделей самолетов он отказался после того, как год назад модель истребителя расстреляла его ракетами. И, хотя виновник сего инцидента вскоре погиб, Тавров перешел на коллекционирование моделей торговых судов. Первой стала, само собой, модель "Катти Сарк", а сейчас он собрался посвятить остатки дня эксклюзивной модели венецианского нефа.
   Тавров извлек из коробки склеенный корпус нефа и стал прикидывать, в какой цвет окрасить дощатую обшивку судна. "А в какой цвет окрасил свое судно Марко?" вдруг подумал он. Реальность брала свое. Тавров взял телефон и набрал номер Далинского.
   -- Слушаю, Далинский.
   -- Здравствуйте, это Тавров.
   -- Здравствуйте, Валерий Иванович! -- радостно откликнулся Далинский. -- Что нового?
   -- Да собственно... для вас пока нет ничего интересного. Я просто хотел вас попросить переслать мне по электронной почте те материалы, что вам передала Кайтелер. У вас ведь есть сканер? А материалы не такие уж объемные. Если вас не затруднит, отсканируйте их и перешлите мне.
   Далинский некоторое время помолчал, потом сказал:
   -- Я отсканировал и оригиналы, и перевод материалов и переслал их Кайтелер. Она уже оплатила эту работу, так что вам я перешлю копии бесплатно.
   -- Так у вас остались копии? -- обрадовался Тавров.
   -- Она не оговаривала уничтожение копий, а я всегда их оставляю, -- ответил Далинский. -- Я архивист и для меня любой документ священен. Диктуйте ваш электронный адрес. Кстати, фра Арнольдо предал мне фотографии Шрайбера и Брена, так что я их тоже отсканирую и перешлю.
   Тавров продиктовал адрес своего ящика на Яндексе, а пока ждал ответа от Далинского, решил выяснить: что такое инсигнии. Всеведущий Интернет удовлетворил его любопытство.
   Инсигнии в широком смысле слова означали символы власти. Понятно, что в таком смысле меч, скипетр и держава Повелителя Мира, несомненно, подпадали под это определение. Непонятно было одно: какое отношение они имели к той металлической пластине, которая так интересовала Брена.
   Тавров просмотрел почту, обнаружил там послание с вложением зазипованных файлов и с нетерпением распаковал архив. Там находились отсканированные копии дневника Дудича и манускрипта в PDF, а также вордовские доки с подстрочным переводом и комментариями. Впрочем, комментарии были лишь к дневнику Дудича. Тавров вспомнил, что Далинский не понял, о чем идет речь в манускрипте, и ограничился подстрочником, причем чужим.
   Перевод манускрипта оказался достаточно коротким, и Тавров начал с него.
   "Ты уже понял истинное значение предметов и теперь можешь проникнуть в самое сокровенное, в то, что было скрыто от всех, кто был до тебя. Ибо не человек определяет: кому, что и когда будет открыто. И есть в этом та печаль, что Посвященный обуреваем гордыней и не осознает, что не он выбрал свое Величие, но Величие выбрало его. Осознай это и смири порывы. И внимай тому, что будет сказано. Ибо это и есть суть того откровения, что должно быть доведено до тебя. Знай, что Анам и Атап, Кавелла и Норихон ждут своего часа обретения свободы. Но тот, кто обладает ими, должен их питать, пока они не освободятся. Взамен они даруют силу и власть: Анам, Атап и Норихон есть Власть, а Кавелла есть Сила. Но что дают, то и забирают. Заберет Кавелла души врагов, но и ты уплатишь ему дань. Пронесут власть твою над теми, кто был врагом твоим Анам и Атап, и ты уплатишь дань. Сделает твоих врагов слугами покорными Норихон, и тут твоя дань ему. Помни: у любого сосуда есть дно. И будешь платить ты им дань и питать их, пока не освободятся они от оков форм своих. И если возжелаешь их освободить, то знай, что путь тот неведом никому, ибо не нашелся еще тот, кто не устрашился бы этого, хоть и не ведали те, кто владел, что за срок определен. Освободить Анама и Атапа легко: пусти их бежать по пути Кавеллы от Жизни до Смерти и разделятся они, и тут же сольются, но их ярость испепелит все вокруг и горе тому, кто не встал под защиту Врат Миров и Норихона. Потому прежде сложи Врата, как было сказано раньше тебе. И помни: путь Кавеллы от Смерти до Жизни идет от начала сложения Врат. И огради себя Кругом, а внутри круга по четырем сторонам поставь печати, о которых раньше сказано было. И помни: Анам зрит Восход, а Атап зрит Закат, Кавелла рожден Низом, Норихон рожден Верхом. Верх пред тобой, Низ позади, и узри Врата Миров. И если сделал все правильно, то сделай, как было уже сказано. И пробегут Аннам и Атап путем Кавеллы от Жизни до Смерти, и разделятся они, но не смогут сойтись, ибо будут по разные стороны. Но не смогут разбежаться, ибо будут на одной стороне. И будет бег их бесконечен как их ярость, сжигающая тех, кто не охранен Норихоном и Вратами. И выйдут на Свободу Кавелла и Норихон, и восславят Повелителя. И присоединится к ним войско, истомленное вечным ожиданием, и не рухнут Миры, но сольются под властью Повелителя Хаоса. И исчезнет Жизнь, но не станет Смерти. Предначертанье сбывается, но мощеной дорогой способен идти и слепой. И если зрячий идет тем же путем, то в чем его преимущество перед слепым? Несущий камень должен думать о храме, что воздвигается из этих камней, а не о больной спине. Каждый слышит слово, но не каждому дано осознать его суть. Есть ноша, которую нельзя сбросить, но можно переложить: так умирающий назначает опекуна над своими детьми. Что сказано, то вброшено в землю и не пропадет: плодородная почва взрастит урожай, а мертвая его сохранит в целости".
   Тавров не понял ничего. Впрочем, Далинский тоже не понял. Да и надо ли понимать? Пока нет доказательств, что манускрипт интересовал Брена. Зато его интересовала госпожа Кайтелер. Почему? В дневнике Дудича есть упоминание о предмете, похожем на артефакт Брена. Дневник великоват, но проштудировать его надо обязательно, поскольку только после этого можно будет разговаривать с Кайтелер. А для разговора с Кайтелер надо ехать в Питер. Зато Кудасов живет в Москве. У него есть артефакт, которым так живо интересовался Брен. Значит, надо начать с него.
   Тавров нашел в записной книжке номер телефона Кудасова, который сообщил ему Далинский. Звонки шли довольно долго, и ответили ему только со второй попытки:
   -- Слушаю.
   Голос глухой, недовольный.
   -- Это господин Кудасов?
   -- А это кто?
   Довольно неприветливо. Впрочем, когда на ваш мобильник звонит незнакомый человек, это всегда вызывает настороженность.
   -- Частный детектив Тавров Валерий Иванович. Ваш номер телефона мне дал господин Далинский, я вам уже звонил, помните? Я хотел бы поговорить с вами.
   -- По поводу чего?
   -- По теме, представляющий для нас взаимный интерес, -- уклончиво ответил Тавров.
   -- Я вас не знаю, а потому вряд ли у нас может быть тема, представляющая взаимный интерес, -- немедленно ответил Кудасов и отключился.
   Тавров чертыхнулся и снова полез в записную книжку, чтобы выяснить имя отчество на редкость неприветливого уфолога. Затем набрал номер снова.
   -- Владислав Александрович, не валяйте дурака, а выслушайте хотя бы минуту... Тем более, что разговор идет за мой счет и из-за вашего отбоя с меня сняли лишние деньги, -- раздраженно сказал Тавров.
   -- Что вам нужно?
   -- Я расследую исчезновение Виктора Брена, и по этому поводу нам нужно поговорить.
   -- Я никогда не видел никакого Виктора Брена, а потому ничем не могу вам помочь, -- ответил Кудасов. -- И, насколько я помню, я вам это уже говорил.
   -- Вам все равно придется ответить на те же вопросы в милиции. Вы вообще поняли, что речь идет об исчезновении человека, который заинтересовался вами и вскоре после этого исчез при весьма странных обстоятельствах? Так что вам лучше поговорить сначала со мной.
   Кудасов помолчал, потом неохотно ответил:
   -- Я не знаю этого Брена и потому ничем не смогу вам помочь.
   -- А вот мне почему-то кажется, что вы можете мне помочь, и я надеюсь, что вы понимаете: в сложившихся обстоятельствах вам лучше помочь мне. Брен собирался с вами связаться, и если вдруг завтра обнаружат его труп, то вам придется давать показания в милиции. Мне, кстати, тоже, и я обязательно сообщу органам, что вы отказались отвечать на мои вопросы. Разница только в том, что меня вызовут как свидетеля, а вас как подозреваемого. Согласитесь, что встретиться со мной - в ваших интересах.
   -- Вы мне угрожаете?
   -- Господь с вами! О чем вы?! Я пытаюсь выяснить судьбу Брена и мне важно знать: почему он хотел с вами встретиться, но не встретился. Итак, когда и где?
   -- Хорошо, завтра я вам позвоню, -- после небольшой паузы предложил Кудасов.
   -- Я предлагаю сегодня в любое время и в любом указанном вами месте, -- выдвинул контрпредложение Тавров и добавил: -- У меня есть серьезные основания полагать, что встретиться как можно быстрее со мной в первую очередь именно в ваших интересах.
   -- Давайте в восемь вечера в Марьине, трактир "Елки-палки", -- со вздохом предложил Кудасов. -- И предупреждаю: у меня будет в распоряжении не больше часа.
   -- Надеюсь, этого будет вполне достаточно. Я одет в темно-синие брюки и синюю рубашку с коротким рукавом. В руках буду держать газету "Аргументы и факты".
   Кудасов хрюкнул в трубку и поинтересовался:
   -- А пароль?
   -- Мы сегодня оба одинаково небрежны, -- серьезно ответил Тавров и дал отбой.
   ***
   Зал в марьинских "Елках-палках" оказался небольшим и не очень уютным. Главное достоинство: не слишком шумно и рядом с метро. Кудасов был уже на месте: Тавров сразу узнал его по описанию Далинского. Лет тридцать пять, высокий, худощавый, с редкими волосами и сухим лицом аскета. Он сосредоточенно пил пиво и курил сигарету. В пепельнице перед ним уже лежало три окурка. Видимо, он дымил непрерывно, потому что едва официант поменял пепельницу, как Кудасов тут же прикурил сигарету от окурка, а окурок с силой вдавил в стеклянное дно пепельницы.
   Тавров подошел к Кудасову, бросил на столик газету и спросил:
   -- Извините, здесь свободно?
   Кудасов поднял глаза, усмехнулся и произнес:
   -- Да, конечно... Мы сегодня одинаково небрежны.
   И сказал проходившему официанту:
   -- Еще две кружки пива и пару пирожков с мясом. Здесь превосходные пирожки с мясом, -- пояснил он Таврову и спросил: -- Слушайте, я все никак не могу вспомнить, откуда эта фраза, про небрежность?
   -- "Щит и меч", -- ответил Тавров, изучая меню. Если разговор затянется и встанет на доверительные рельсы, можно будет взять водочки и "Телегу с холодными закусками". За "телегу" платишь 250 рублей -- и ешь их, сколько влезет, хоть до самого закрытия.
   -- Черт, забыл классику! -- посетовал Кудасов и предложил: -- Ну, давайте к делу.
   Тавров достал из кармана и выложил на стол шесть фотографий. На четырех из них были совсем незнакомые Таврову люди: он специально держал эти снимки для опознаний. А вот на двух были Брен и Шрайбер.
   -- Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?
   К удивлению Таврова, Кудасов взял из ряда фотографию Шрайбера и спросил:
   -- Это и есть Брен?
   -- Почему вы так решили? -- спросил Тавров, скрывая удивление. Он почувствовал удачу: Кудасов явно знал Шрайбера. -- Вы знаете этого человека?
   -- Я знаю его как немецкого ученого Отто Шрайбера, -- ответил Кудасов. -- И если он называет себя еще и Бреном, то мне это неизвестно.
   -- Да, все правильно, -- подтвердил Тавров. -- Это действительно господин Шрайбер.
   -- Вы его тоже ищете? -- удивился Кудасов. -- А что он натворил?
   -- Он тоже исчез, -- ответил Тавров. -- На месяц раньше, чем Брен. Приехал в Россию, поездил по стране, а потом вдруг исчез. Впрочем, кто-то воспользовался его паспортом, чтобы улететь в Германию. Возможно, что улетел он сам. Но после этого он не объявлялся ни дома, ни в университете, где работает. Поэтому коллеги считают его исчезнувшим. Ну, а российские власти начинать поиски не хотят, потому что официально господин Шрайбер покинул страну.
   -- А он... не приезжал в Москву? -- насторожено спросил Кудасов.
   -- Ну почему же... Он приехал в Москву, остановился в отеле "Балчуг-Кемпински", пробыл здесь неделю, а затем поехал по стране. Через три недели он снова вернулся в Москву, а еще через неделю кто-то по его документам вылетел в Германию. Возможно, даже и он сам... Странная такая история. Так вы с ним не встречались с прошлого года?
   -- Да... А куда именно он ездил? Вы не знаете? -- нервно поинтересовался Кудасов.
   -- Он передвигался по своим документам, поэтому кое-какие маршруты известны... Там, где при покупке билета требуется предъявление паспорта, -- пояснил Тавров. Он полез в бумажник, достал оттуда сложенный вчетверо листок и протянул Кудасову. -- Вот места его поездок, которые мне удалось установить.
   Кудасов схватил листок, торопливо развернул бумагу и впился в нее глазами.
   -- Нет, этого не может быть! -- растеряно воскликнул он. -- Черт возьми! Не может быть!
   -- Что такое? -- насторожился Тавров. -- В чем дело?
   Вместо ответа Кудасов вскочил и стремительно кинулся к выходу. На полпути к двери он внезапно остановился, обернулся и крикнул:
   -- Извините! Но мне нужно немедленно...
   И Кудасов скрылся за дверьми.
   Удивленный, Тавров подозвал официанта, расплатился и заторопился на выход. Выйдя из ресторана, он оглянулся в поисках Кудасова и увидел, как тот садится в такси. Тавров озадаченно почесал затылок. Он ожидал чего угодно, только не этого! И что теперь делать? А вдруг Кудасов исчезнет так же, как Брен и Шрайбер?
   Тавров был недоволен собой. Кудасов знал Шрайбера и имел с ним какие-то дела. Но вот что за дела -- оставалось загадкой. И если Кудасов вдруг присоединится к компании без вести пропавших Брена и Шрайбера, то останется загадкой навсегда.
   ***
   Тавров приехал к себе домой и долго стоял у двери, бренча ключами и собираясь духом. Вышла соседка, поздоровалась, участливо спросила:
   -- Забыли что, Валерий Иванович?
   -- Нет, задумался просто, -- смущено улыбнулся Тавров и вставил ключ в замочную скважину. Он зашел в прихожую, захлопнул дверь, зажег свет, -- и испуганно привалился к стене. В коридоре, ведущем к кухне, сидел большой черный двухголовый пес и немигающе смотрел на Таврова всеми четырьмя глазами. Тавров вдруг разозлился.
   -- И что?! -- раздраженно осведомился он. -- Тебе-то какого черта здесь нужно?
   Пес озадаченно почесал задней лапой за ухом, тряся головой. Другая голова по-прежнему внимательно смотрела на Таврова, а потом забавно чихнула.
   -- Ладно, раз уж в гости зашел, давай покормлю, -- вздохнул Тавров. -- Пропусти!
   Пес покорно шмыгнул в ванную, пропуская Таврова. Тавров вошел на кухню, зажег свет. Пес, виляя хвостом, шмыгнул следом и заскулил в две головы дуэтом. У одной голос был высокий и жалобный, у другой - пониже и хрипловат: получалось довольно музыкально и трогательно.
   -- Неплохо, -- одобрил Тавров. -- Я, пожалуй, продам тебя в уголок Дурова. Если у тебя есть еще прикольные друзья: типа двухвостой кошки и трехногой вороны, -- так приводи! Должна же быть какая-то польза от этой Пограничной Зоны!
   Тавров поставил миску на пол и кинул туда кусок мяса, приготовленный для супа. Пес жадно кинулся к миске, сталкиваясь головами.
   -- Эх, надо было на два куска порезать! -- посетовал Тавров и поставил на плиту сковородку.
   Съев мясо, пес с довольным видом улегся у дверей, вытянул лапы, аккуратно пристроив одну голову на правую лапу, а другую на левую.
   Тавров пожарил себе фаршированный перец, который купил в ближайшей кулинарии. Фарш в перце был просто великолепен. Тавров помазал перец сверху майонезом и немного горчицей. Кетчуп он терпеть не мог.
   Пес с интересом следил за его манипуляциями. Тавров погрозил ему пальцем:
   -- Хватит тебе! И так меня завтра без супа оставил!
   Пес обиженно заскулил. Тавров с аппетитом уничтожил пару перцев и задумчиво посмотрел на сковородку, где еще оставались два их собрата. "И с ними тоже расправиться, что ли?" В этот момент зазвонил мобильник. Тавров вздохнул, взял мобильник и посмотрел на номер. Номер был ему незнаком.
   -- Слушаю, Тавров!
   -- Валерий Иванович, это Кудасов! -- донеслось из трубки.
   -- Да, я узнал вас. Куда же вы скрылись так внезапно?
   -- Это я и хочу вам объяснить. Вы можете подъехать ко мне в Марьино?
   -- А вы знаете, который сейчас час? -- раздраженно осведомился Тавров, взглянув на часы.
   -- Да, довольно поздно, но... Понимаете, мне нужно было убедиться...
   -- И вы убедились?
   -- Да! Так вы подъедете? Или давайте я к вам приеду!
   Тавров покосился на двухголового пса и решительно ответил:
   -- Нет уж! Диктуйте адрес!
   Записав адрес, Тавров направился в прихожую, перешагнув через пса. Тот со вздохом поднялся и поплелся следом.
   -- Значит так! Мне надо отъехать, а ты тут за порядком следи! -- велел ему Тавров. Пес наклонил одну голову и коротко тявкнул другой. Тавров вышел и захлопнул дверь, втайне надеясь, что по его возвращении двухголовая тварь уже будет там, откуда ее принесло неизвестной силой. Хотя его почему-то сам факт присутствия неизвестно откуда и почему взявшейся зверюги беспокоил не так сильно, как можно было бы ожидать. Похоже, он уже начал привыкать жить в Пограничной Зоне. И его это не радовало. Если ты перестаешь удивляться живущей в твоем доме двухголовой собаке, не есть ли это первый шаг к психиатрической лечебнице?
Оценка: 3.42*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"