Палев М. : другие произведения.

Знак Ганнибала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Аннотация издательства: От зловещей копии знаменитой картины Жерома "Переход Ганнибала через Альпы" лучше держаться подальше. Иначе рано или поздно она проявит свою страшную суть, объявившись у нового владельца, и быстро доведет его до могилы... В доме Элиса Карсавина под самое Рождество, похоже, завелось привидение. Причем какое-то злобное - отстреливающее гостей! А может, это тайный враг хозяина, мстящий за что-то его друзьям? Один из приглашенных - Мечислав, автор детективных романов, пытается разобраться в происходящем. Вскоре погибает и сам Элис, причем все обставлено как самоубийство. А главная загадка - какое отношение к случившемуся имеет недавняя кража копии знаменитой картины французского художника Жерома, - копии, ставшей почти легендой?.. --------------------------------------- Роман издан в августе 2009 издательством "Эксмо" в серии "Артефакт-детектив". В авторской редакции роман назывался "Все сокровища мира". В связи с заключением договора с "Эксмо" роман перезалит, выложены для ознакомления первые пять глав.

Михаил Гнитиев

Знак Ганнибала

   Пролог
   Город Умань, 1932 год
  
   Он сделал последний мазок и отложил кисть в сторону. Да, ему удалось раскрыть секрет не превзойденной естественности полотен Жерома! Казалось, что плащ Ганнибала трепещет не от несущегося с заснеженных альпийских вершин ветра, а подчиняется дуновениям проникающего в комнату через приоткрытое окно сквозняка. Вознесенная энергичным движением правая рука полководца призывала его солдат к последнему броску через перевал, где их ждала слава. Сам он уже мыслями былтам, на равнинах Италии, где римские легионы тешат себя тщетной надеждой на то, что страшащее их войско Ганнибала уже сгинуло под лавинами и и унесено течением быстрых горных рек.
   Он взглянул на оригинал и горько усмехнулся. Заведующий районным отделом Народного комиссариата просвещения, по заказу которого художник создал копию, был твердо уверен, что на картине изображен Спартак. В договоре так и было записано: "В связи с отправкой согласно указания Наркомпроса оригинала картины в Москву, с целью повышения культуры и углубления революционного воспитания масс сделать копию картины неизвестного художника, изображающую вождя римского пролетариата Спартака, штурмующего Везувий". Жером -- "неизвестный художник"! Спартак, штурмующий Везувий! И этот человек руководит "просвещением района".
   Звякнул дверной колокольчик.
   -- Открыто! -- крикнул художник. В комнату вошли завхоз районного отдела Наркомпроса и двое грузчиков.
   -- Ну что, готово? -- деловито спросил завхоз.
   -- Оригинал можете забирать, а копию я только что закончил, -- ответил художник. -- Краски должны высохнуть.
   -- Тогда мы в пятницу вашу картину заберем, а ту, с которой вы срисовывали, мы сейчас возьмем, -- решил завхоз. Он подошел к только что законченной копии Жерома и восторженно поцокал языком.
   -- Да, от настоящей не отличить! Так, товариши, упакуйте картину в бумагу и аккуратненько несите на повозку. И глядите у меня! Если вдруг холст проткнете или, чего хуже, раму поломаете, буду расценивать это как вражескую вылазку!
   Грузчики принялись заворачивать картину в оберточную бумагу и перетягивать бечевкой.
   -- Извините, -- нерешительно обратился художник к завхозу. -- А нельзя ли деньги сейчас получить?
   Для него это был принципиальный вопрос: этот заказ был единственным за последние полгода, а скудного жалования жены на двоих катастрофически не хватало.
   -- Ну что же! Работа выполнена, так что извольте получить! -- согласился завхоз, вынимая пачку денег и отсчитывая купюры. -- А вы пока расписочку напишите, для отчетности.
   -- Да-да, разумеется! -- обрадовано согласился художник. Как на грех, чернила в чернильнице высохли и ему пришлось воспользоваться чернильным карандашом. Когда расписка была готова, завхоз забрал ее, внимательно перечитал, одобрительно крякнул и положил на стол перед художником тонкую стопку денег и конверт без надписи.
   -- Это что такое? Что там, в конверте? -- удивился художник.
   -- А это ваша супруга просила вам передать лично в руки, -- пояснил завхоз.
   Художник схватил конверт и вытащил оттуда свернутый втрое листок бумаги с коротким посланием. Он сразу узнал почерк жены.
   "Прости меня, дорогой мой Володенька! Но я больше не в силах выносить эту нищету, из которой мы не можем выбраться вот уже десять лет. Я ухожу к Ивану Прохоровичу, который признался мне в своих чувствах и позвал с ним жить. Дело не только в том, что Иван Прохорович, как заслуженный большевик и заведущий райотделом Наркомпроса, может обеспечить мне достаток, позволяющий мне наконец оставить давно опостылевшую службу в районном коммунхозе. Он откуда-то знает, что ты был у белых, но обещал не сообщать об этом в ГПУ, если я соглашусь на его предложение. Я уверена, что он сдержит слово. Но ведь нельзя быть уверенным в том, что твое прошлое не станет известно еще кому-то. И этот "кто-то" может не оказаться таким же порядочным, как Иван Прохорович. Поэтому тебе лучше не только навсегда уйти из моей жизни, но и уехать из этого города. Прощай, мой любимый! Прости, что наши пути разошлись: видно, так суждено.
   Когда-то твоя Леля"
   Художник достал портсигар, вынул из него папиросу и принялся разминать ее пальцами. Завхоз зажег спичку, но художник невидящим взглядом смотрел в пространство перед собой, разминая папиросу, из которой уже просыпался на стол почти весь табак.
   -- Владимир Аполлинарьевич! С вами все нормально? -- обеспокоено воскликнул завхоз.
   -- Что? -- очнулся художник. Он с недоумением помотрел на мятую папиросную гильзу и бросил ее в пепельницу.
   -- Да, голубчик, все нормально, все хорошо, -- пробормотал он, доставая из портсигара новую папиросу. -- Дайте-ка мне еще огня, милейший.
   -- Извольте!
   Завхоз зажег новую спичку, но художник не стал прикуривать, а поднес к пламени листок с прощальным посланием от жены. Листок вспыхнул, художник бросил его в пепельницу.
   -- Вы бы деньги пересчитали, Владимир Аполлинарьевич! -- посоветовал завхоз. -- Для порядка.
   -- Да, порядок должен быть, -- согласился художник. Но он не стал пересчитывать лежащие на столе купюры, а решительно поднялся со стула и подошел к комоду. Он достал из нижнего ящика револьвер "Наган", прокрутил барабан, проверяя наличие патронов и взвел курок. Завхоз испуганно отпрянул, грузчики разинули рты. Художник, не обращая внимание на обомлевшего завхоза и побежаших на выход перепуганных грузчиков, взял с комода рамку с фотографией жены и швырнул ее в угол.
   -- Исчезнуть? Уйти из жизни? Изволь!
   Художник рассмеялся горьким смехом и яростно выкрикнул:
   -- Будьте вы прокляты!
   На глазах у замершего от ужаса завхоза художник взял в рот тонкий ствол револьвера и решительно нажал на спусковой крючок.
  
   Глава 1
   Я лежал в грязи абсолютно голый. Не знаю, можно ли расценивать лежание в грязи как лечебный процесс, если это грязь бывшей картофельной грядки, имеющая среднюю для конца октября температуру между нулем и пятью градусами выше нуля. С точки зрения трезвомыслящего человека такое лежание неизбежно должно завершиться воспалением легких и было бы разумно вернуться в щедрое тепло находившейся в трех метрах от меня бани. Но по моему лицу текла кровь из рассеченного алюминиевым петухом лба, а пару минут назад над моей головой просвистела самая настоящая пуля, выпущенная в мою сторону из самого настоящего пистолета. И в силу последней причины сидящий во мне трезвомыслящий человек рекомендовал мне лежать в грязи и не высовываться, поскольку нельзя было с уверенностью утверждать, что следующая пуля не попадет мне в лоб.
   Я лежал в грязи и думал: зачем мне, сугубо городскому и абсолютно цивилизованному человеку понадобилось в гнуснейшую осеннюю погоду тащиться далеко за город на чужую дачу?!
   ***
   Причиной моей противоестественной для нормального человека загородной поездки являлся мой двоюродный брат Артем. Точнее, его иезуитская способность внушать людям абсолютно чуждые их менталитету идеи.
   -- Да ты что, Слава?! Ты не представляешь, какая там сейчас благодать! -- проникновенно вещал он, закатывая от избытка чувств глаза. -- Дачники разъехались, даже теща уж с неделю как в Москву подалась. В лесу опят полно, рыба в речке аж из воды выпрыгивает! Прикинь: с утра по грибы, потом обедаем конкретно, шашлычком, с водочкой, отдыхаем... А потом -- банька! Настоящая, русская: с печкой-каменкой, квасом и березовым веником. А после баньки: снова шашлык с водочкой. Опять же: теща весь подвал за лето маринадами да соленьями забила. И огурчики, и помидорчики, и даже твои любимые патисончики! А капустка квашеная?! Да с яблочками мочеными! А грибочки!!!
   Тут Артем закатил глаза так, что совсем не стало видно зрачков.
   -- Ты представь только, -- перешел он на гипнотизирующий полушепот. -- Маслятки: сопливенькие, ароматные, прямо из баночки, да на тарелочку! Водочка ледяная, наливаешь ее в рюмочку -- а та, зараза, запотевает! Ты масленочка вилочкой подцепляешь, а он уворачивается, подлец... Да куда он денется?! Ты его подцепил, рюмочку взял -- и опа!!! И потекла водочка холодная по пищеводу в желудок, а ты ее масленочком придавил, -- и побежала волна теплая по телу! И повторяем, поскольку между первой и второй промежуток нулевой... а тут уж шашлычок поспел, дымится... И никто нам не скажет: "А не пора ли вам закругляться, мужики? Ночь полночь, мне завтра на работу, дети уснуть не могут, а у мамы голова болит..." И курим, блин, прямо за столом! Ну, что скажешь?!
   А что тут скажешь? Ну, кто бы смог устоять?! И я не устоял.
   ***
   Дача Артема находилась километрах в семидесяти от Москвы, недалеко от речки со странным названием Шерна. Раньше эта дача принадлежала моему старому другу Алексею Карсавину. В 90-е годы Алексей занялся бизнесом, разбогател и перебрался поближе к Москве, в большой каменный дом с огромным земельным участком. А старую дачу, построенную лет сорок назад еще его дедом, недорого продал со всей обстановкой Артему.
   Обстановка включала многочисленную старую мебель в разной степени ветхости, а также с полтора десятка копий картин старых мастеров. Происхождение этих полотен таково.
   Едва Алексей Карсавин (в среде друзей и знакомых -- просто Элис) обзавелся деньгами, как он принялся скупать в больших количествах мещанский кич: аляповато отлитые и покрытых медью железные статуэтки, канделябры и прочую ремесленную продукцию "под старину", а также написанные маслом картины "в старинном стиле". В начале девяностых оказавшиеся на мели государственные организации распродавали украшавшие госучреждения копии полотен известных, малоизвестных и неизвестных мастеров за более чем символическую цену -- обычно не превышавшие стоимость литровой бутылки спирта или трех килограммов сахара. Элис, как безумный, скупал все эти покрытые масляными красками куски холста (в которых золоченые рамы составляли основную часть цены) и энтузиазмом развешивал их на даче, словно оформляя декорации для костюмной драмы.
   Лестничную площадку между первым и вторым этажами дачи украшало большое ( примерно полтора на два метра) полотно неизвестного художника под названием "Вождь восставшего римского пролетариата Спартак" -- во всяком случае, именно это название было написано на обороте картины между инвентарным номером и штампом краеведческого музея города Умань. На картине мускулистый мужик в пурпурном плаще и золоченом шлеме, с обнаженным мечом в руке, вел своих соратников по ущелью на фоне заснеженных горных вершин. Картина была так тщательно прописана в деталях, что напоминала иллюстрацию к учебнику истории Древнего мира -- любимой книги детства -- и потому висела на самом видном месте в доме Элиса.
   ***
   Сему злополучному "произведению искусства" в духе классицизма еще предстоит сыграть довольно зловещую роль в моем повествовании, поэтому я и счел необходимым остановиться на нем более подробно, чем на остальных предметах дачной обстановки -- насколько аляповатых, настолько безвкусно претенциозных.
   ***
   Естественно, что с наступлением истинно "новорусского" благосостояния, вся эта совковая псевдороскошь совокупно с подгнившим бревенчатым дачным наследием предков перестала представлять интерес для Элиса. И поэтому Элис без колебаний по умеренной цене -- да еще и в рассрочку -- продал дачу Артему. Артем был на седьмом небе от счастья: ведь теперь его теща с апреля по сентябрь безвылазно сидела на даче, выращивая урожай овощей и фруктов и оставив московскую жилплощадь для спокойного развития семейной жизни. А в остальное время года Артем использовал дачу как место для уединенного мужского отдыха.
   ***
   Артем довез меня до дачи на собственной машине, поэтому семьдесят километров по Горьковскому шоссе, невзирая на врожденную неприязнь к поездкам, я пережил легко.
   Рядом с хорошо знакомым мне старым бревенчатым дачным домом Карсавиных выросла новенькая банька из цилиндрованных, сияющих лаковой желтизной бревен, крытая блестящим металлическим гофром. На коньке банной крыши, прямо над входом, я увидел отштампованный из листа алюминия силуэт петуха: мой подарок Артему, который я сделал во время трехдневного отмечания покупки дачи.
   Пока Артем налаживал баню, я выгрузил привезенную снедь и подготовил мангал для шашлыка. Начали мы с легкого пива с такой же легкой закуской -- памятуя о том, что перед баней нельзя перегружать организм. Артем нанизал мясо на шампуры, засыпал уголья в мангал, чтобы сразу по окончании банного ритуала приступить к шашлычному священнодействию. Шампуры с мясом он разложил на столе застекленной веранды, чтобы поселковые псы не могли похозяйничать. В углу веранды я разместил и наши водочно-пивные запасы: днем температура воздуха не поднималась выше десяти градусов -- идеальная температура для водки и для пива.
   ***
   Честно говоря, я не любитель бани и потому большую часть времени сидел в углу на нижней полке, нахлобучив на голову войлочную буденовку и чувствуя, как уши от жара свиваются в трубочки. Зато Артем наслаждался банным удовольствием сполна: заставлял охаживать его березовым веником, выскакивал на улицу и с диким гоготом окунался в наполовину врытую в землю железную бочку с дождевой водой.
   -- Слава! Ну, ты и лошара! -- с досадой воскликнул Артем, вваливаясь с улицы в предбанник. -- Хоть раз окунулся! Ты не представляешь, что это за удовольствие! С разбегу, распаренным, да в ледяную водичку... Вылезаешь -- словно стакан принял! Такое удовольствие! А ну, давай быстро, разок окунись!
   Легко подавив мое вялое сопротивление, Артем быстро вытолкал меня на крыльцо бани. Но окунуться в холодную октябрьскую воду мне не было суждено. Выскочив на крыльцо, мы увидели зрелище, которое не оставляет равнодушным любого человека: дом горел.
   Багровые сполохи метались в окнах, дым уже валил из всех щелей и пытаться тушить старое бревенчатое сооружение очевидно было бессмысленно.
   -- Да что за хрень! -- возмущенно завопил Артем и сломя голову, в чем мать родила, бросился к дому. Я не последовал его примеру, поскольку в силу возраста голос разума во мне звучит сильнее. Хотя недоброжелатели указали бы в качестве главной причины моей нерасторопности тот факт, что горела не моя дача.
   Я стоял на ступеньках бани, ежась от ледяного ветра и размышляя: бежать ли мне вслед за Артемом в одежде Адама или вернуться в предбанник, чтобы хотя бы натянуть джинсы и набросить на плечи куртку.
   Впрочем, мои колебания длились недолго. Из-за угла дачи появился человек, одетый во все черное. По осени темная немаркая одежда дело вполне обычное, но человек ко всему прочему счел необходимым надвинуть на лицо вязаную шапку-балаклавку с прорезанными в ней отверстиями для глаз и рта. Дальнейшие его действия оказались не менее подозрительными, чем его внешний вид: человек коротким замахом забросил в ближайшее окно небольшой предмет. Зазвенело разбитое стекло и почти сразу в окне полыхнуло багровым отсветом пламя.
   Действия незнакомца не остались незамеченными со стороны Артема. Он заорал в сторону незнакомца нечто вроде "Ах ты, бля! Урою!" Как нельзя кстати, Артем в этот момент пробегал мимо лежавшей на куче пожухлой картофельной ботвы штыковой лопаты. Он подхватил лопату и, держа ее наперевес, подобно античному метателю дротиков, устремился к поджигателю.
   Поджигатель оказался не робкого десятка и зрелище бегущего навстречу голого спартанца его не устрашило. Он повернулся в сторону Артема и вытянул ему навстречу руку с длинным предметом. В первый момент мне показалось, что сейчас предстоит сеанс фехтования с участием штыковой лопаты и обрезка водопроводной трубы. Но мгновением спустя в метре перед Артемом взлетел фонтанчик земли и до меня дошло: это пистолет с глушителем!
   До Артема факт вступления в действие огнестрельного оружия дошел едва ли не быстрее, чем до меня: Артем мгновенно метнул лопату в поджигателя и тут же рыбкой нырнул за кучу ботвы. Поджигатель не менее ловко уклонился от летевшей в него лопаты и тут же направил пистолет в мою сторону. Я даже не успел осознать, что сейчас последует, а просто стоял столбом и зачарованно смотрел на то, как бесшумная смерть уставилась зрачком глушителя прямо в меня.
   Пуля пролетела прямо у меня над головой и с противным звоном ударилась о металл крыши. В следующий момент меня больно стукнул по голове клювом алюминиевый петух, сбитый пулей со своего насеста. Этот удар вывел меня из состояния оцепенения: петух еще звенел, прыгая по ступенькам крыльца, а я уже оказался лежащим ничком в грязи между разрытыми картофельными грядками.
   Октябрьская грязь со злорадным чваканьем приняла меня в свои ледяные объятья. Я лежал в ледяной жиже и ужасался: зачем мне, сугубо городскому и абсолютно цивилизованному человеку понадобилось в гнуснейшую осеннюю погоду тащиться далеко за город на чужую дачу?! Чтобы какой-то маньяк пристрелил меня здесь и я лежал бы голый и грязный под октябрьским дождем, переходящим в снег, дожидаясь отправки в районный морг?!
   Нет, не хочу!!!
   ***
   Я осторожно поднял голову из грязи и убедился, что опасность миновала: поджигатель явно не собирался убивать меня и Артема, а лишь обеспечивал свой отход -- во всяком случае, его уже не было видно. Дом полыхал как огромный костер, так что свою задачу поджигатель выполнил вполне успешно.
   Артем, видимо, тоже пришел к выводу, что угроза обстрела миновала: он выскочил из-за кучи ботвы и устремился к дому. Я не успел даже крикнуть ему вслед что-нибудь типа "не делай глупостей!", как Артем уже скрылся в задымленном проеме двери на веранду. Он что, с ума сошел?!
   Я вскочил и рысью помчался к дому. Я уже не обращал внимания на холод и боль в исколотых торчащими из земли сухими обломками бурьяна ступнях, а соображал: как вытаскивать из дома Артема? Похоже, скоро начнут рушиться балки, так что лезть в дом очень опасно. И дымина -- не продохнуть! Но как же бросить Артема в пылающем доме?! Тоже нельзя. Что же делать?!
   К моему огромному облегчению, Артем выскочил из объятого пламенем дома, когда я еще не успел добежать до веранды. На Артеме тлел войлочный колпак в виде шлема викинга; рога шлема дымились подобно фитилям мушкетов, но на самом Артеме видимых повреждений не наблюдалось. В руках он тащил то, что не должно было сгореть ни при каких обстоятельствах: сумка с водкой, коньяком и пивом.
   -- Держи, Слава! -- прокричал он, сунув мне сумку. -- Хорошо, что поставили на веранду охладиться, а то бы... А мобилы погорели, не смог спасти! Ладно, побегу к соседям: ментов и пожарных вызывать. Слышь, мужик?! Ментов и пожарных вызывай, срочно!
   Последние слова адресовались охраннику коттеджа напротив, который вышел за пределы охраняемой территории, чтобы поглазеть на пожар. Охранник отреагировал вяло: то ли он по жизни был флегма, то ли его привел в замешательство вид двух мужиков в одежде Адама, месящих октябрьскую грязь голыми ногами возле пылающего дома.
   -- Вот козел! Стоит столбом! -- посетовал Артем и припустил в сторону охранника. Я не стал составлять ему компанию: после ледяной грязевой ванны у меня зуб на зуб не попадал и я помчался в сторону бани. Сумку, разумеется, я не забыл. Содержимое сумки в сложившихся обстоятельствах являлось безусловной ценностью.
   Я смыл грязь горячей водой, но все равно не согрелся: меня продолжал бить озноб. Потому пришлось для профилактики воспаления легких -- исключительно для профилактики! -- махнуть залпом стакан водки. Зажевывая огненную жидкость соленым огурчиком, я принялся лихорадочно одеваться. В армии во время "ночных полетов в казарме" на одевание под недоброжелательным взором сержанта у меня уходило около сорока пяти секунд. Сейчас ушло, наверное, не менее трех минут.
   Когда я выскочил наружу, то услышал тяжелые удары по железу, доносившиеся от дома через дорогу. Помчавшись в направлении шума, я увидел нечто вроде фрагмента шоу "голые и смешные": Артем, чью единственную одежду составляла войлочная шапка с рогами в виде шлема викинга, ожесточенно бил в ворота особняка обрезком здоровенной трубы. При этом он не забывал изощренно материться.
   Я попытался его унять:
   -- Ты с ума сошел?! Оденься, простудишься!
   -- Нет! -- решительно отпихнул меня Артем. -- Пусть эта сука поганая вызовет пожарных!
   И снова принялся с остервенением колотить в ворота. Он явно не отдавал себе отчета в происходящем. Я в отчаянии стоял рядом и лихорадочно размышлял, что предпринять. Опасаясь за здоровье Артема, я сбегал в баню, принес бутылку водки и заставил Артема выпить стакан в паузе между ударами в ворота.
   И тут появились пожарные и милиция.
   От пожарных толку было мало. А точнее, вообще никакого: дача Артема уже представляла собой декорацию к сцене "Горящая Москва" из знаменитого фильма Сергея Бондарчука. Для очистки совести пожарные полили из брандспойта соседский сарай, да и то это быстро пресек сосед, кинувшийся на пожарных с матюками и огородной тяпкой: в сарае у него хранилась китайская мануфактура.
   А вот милиционеры действовали энергично. Для начала они уложили нас с Артемом в грязь, отобрали трубу и недопитую бутылку водки. Тут же появился охранник особняка, красочно описавший, как два пьяных педераста подожгли дом и отплясывали вокруг него свои извращенческие пляски, а потом кинулись поджигать особняк, который он, охранник, мужественно отстоял с риском для жизни и здоровья. Для придания убедительности повествованию охранник периодически пинал валявшуюся на дороге злополучную трубу и восклицал: "Прикинь! Ведь охреначили бы этой штукой, так мало бы не показалось!"
   Милиционеры понимающе кивали и осуждающе посматривали на нас с Артемом. В охраннике, несмотря на специфику профессии и личную озлобленность против нас, все-таки остались крохи доброты: он принес Артему тряпье, оставшееся от молдавских строителей. Набор тряпья включал в себя донельзя заношенное пальто без пуговиц и дырявые сапоги. Замерзший Артем без возражений облачился в пожертвование. Пальто на голое тело в сочетании с войлочным норманнским шлемом производили весьма комичное впечатление: не то попавший в плен викинг, не то пойманный в парке эксгибиционист.
   Наш вид плюс ополовиненная бутылка водки отнюдь не свидетельствовали в нашу пользу. Поэтому уже через сорок минут мы сидели в камере ближайшего отделения милиции.
   О пережитом мне не хочется вспоминать. Скажу лишь, что когда утром следующего дня за нами явился адвокат Артема, я был готов чистить ему ботинки собственными усами и гладить шнурки.
   ***
   С помощью адвоката нам с Артемом все-таки удалось убедить стражей порядка, что мы, скорее, пострадавшая сторона, чем правонарушители и к вечеру я наконец оказался дома.
   -- Лучше бы они нас в вытрезвитель сразу отправили, -- мрачно сказал я Артему, тоскливо оглядывая перемазанную в грязи одежду. -- Там хоть душ принять можно.
   -- В другой раз, братан, ладно? -- с сарказмом отозвался Артем. -- На вытрезвитель сегодня у меня уже сил нет!
   ***
   Дома меня встретила жена. Несколько мгновений она ошеломленно изучала мой непрезентабельный вид, затем наконец, обрела дар речи.
   -- Ты вроде в баню ездил? -- зловещим тоном осведомилась она. Мне оставалось лишь сокрушенно вздохнуть.
   -- Погоди, сейчас догадаюсь, -- наморщила лоб жена. -- У вас с Артемом закончилась водка, и вы ночью через лес отправились в ближайший магазин. Магазин оказался закрыт и вы его решили открыть сами. Тут вас и повязали менты. Так?
   -- Ну, почему же повязали менты? -- попробовал возразить я.
   -- Потому что если бы вас не повязали, ты бы не пришел домой трезвый! -- пояснила жена.
   Логично, черт возьми!
   -- А если не так, то откуда ты явился домой в таком виде? -- продолжала допытываться жена.
   -- Из милиции, -- признался я.
   -- Ага! Наконец раскололся! -- торжествующе воскликнула супруга. -- Тебя освободили под подписку о невыезде? Допился все-таки! Я так и знала, что Артем доведет тебя до цугундера! Теперь свои детективы на зоне писать будешь. Решил приблизиться к месту обитания своих персонажей?
   Этого я уже не мог стерпеть -- затронута профессиональная честь! -- и решился продолжить дискуссию.
   Впрочем, дальнейшее содержание беседы не имеет отношения к повествованию и потому я его опускаю.
   ***
   Через пару недель меня вызвал следователь РОВД того самого затерянного на наших бескрайних просторах района, на территории которого располагалась злополучная дача Артема. В провинциальный городок я добирался своим ходом на электричке. Дорога оставила не самые приятные воспоминания. Когда я, уставший и злой, выбрался на привокзальную площадь, то местные аборигены разъяснили мне, что до здания РОВД надо добираться на автобусе, а пешком "хрен дойдешь". Торча на пронизывающем ноябрьском ветру в руинах того, что когда-то задумывалось как автобусная остановка, я мрачно размышлял об извилистых путях судьбы, непостижимым образом соединивших меня и этот проклятый городишко, который я мысленно называл не иначе, как "Мухосранск". Как известно, в современном русском языке это слово обозначает то же самое место, которое во времена Пушкина именовали "Тьмутатаракань". Честно говоря, по прошествии времени я даже не могу вспомнить название этого городка, так что буду его в дальнейшем именовать Мухосранском.
   Когда я уже настолько намерзся на остановке, что всерьез размышлял об уклонении от исполнения своего гражданского долга путем немедленного возвращения в Москву, автобус требуемого маршрута все-таки соизволил подъехать. Помимо меня в автобусе ехали двое подвыпивших парней, ссохшаяся злобная старушка и небритый кавказец, непрерывно выяснявший отношения по мобильнику на неведомом мне наречии. На мой вопрос о местонахождении РОВД водитель никак не отреагировал, видимо, полагаясь на магическое действие закрепленного в салоне объявления "водитель справок не дает". Ссохшаяся старушка в ответ на обращенный к ней вопрос лишь злобно зыркнула в мою сторону и с ненавистью проворчала традиционное "понаехали тут". Кавказец недоуменно воззрился на меня и, не прерывая мобильного диалога, бросил не менее традиционное: "прости, брат, по-русски плохо понимаю". Подвыпившие парни с неодобрением покосились на него, один громко прокомментировал:
   -- Во бля, чебурек! Как на рынке торговать и всех ментов подмазывать, так он "по-русски понимает". А человеку неместному подсказать "что да как" он не хочет! Слышь, брателла, тебе куда?
   При слове РОВД парни впали в состояние задумчивости, затем одного вдруг осенило:
   -- Так тебе в ментовку?! Так бы и говорил! Через одну остановку выйдешь и на другую сторону перейдешь. Двухэтажное здание. Понял?
  
   Глава 2
   Следователь Зоркин оказался молодым круглолицым веселым парнем. Увидев свежий шрам на моем лбу, он ухмыльнулся и прокомментировал:
   -- Чего с головой? Жареный петух клюнул?
   -- Нет, алюминиевый, -- честно признался я.
   -- Я так и понял, что не жареный, -- ухмыльнулся следователь. -- Жареный обычно в другое место клюет.
   Он явно расценил мой ответ как шутку, но у меня не было никакого желания вдаваться в подробности и я промолчал.
   -- Ну что же, Меча... э-э...
   -- Мечислав Мстиславович, -- подсказал я. Да, не каждый способен с ходу выговорить подобные имя-отчество.
   Дело в том, что я происхожу из старинного польского шляхетского рода Булгариных. Правда это или нет, но так гласит семейная легенда и я ее придерживаюсь из уважения к семейным традициям. В юности я на полную катушку эксплуатировал имя великого русского писателя Фаддея Булгарина, величая его своим прапрадедом, что неизменно производило желаемое впечатление -- особенно на девушек и их родителей. На самом деле прямых потомков Булгарина не осталось, но какая-то степень родства есть наверняка: род Булгариных в Польше был достаточно многочислен. Мой дед, так же как и великий Фаддей, был большой славянофил, что непосредственно отразилось как на имени моего отца, так и на моем собственном. Согласитесь, что не очень легко жить в конце двадцатого века человеку по имени Мечислав Мстиславович! В школьные годы я являлся любимой мишенью для шуток школьных товарищей, а в зрелом возрасте стал жертвой чиновников, генетически неспособных написать правильно мои ФИО. Советский паспорт я смог получить только с третьего раза, поскольку в первый раз мне не только безбожно исковеркали имя и отчество, но и переставили их местами, превратив меня в "Метислава Мчиславовича". Вторая попытка была более удачна: все написали правильно, только имя переиначили в "Матислав". Российские чиновники, как ни странно, оказались более внимательными, и паспорт я получил уже всего лишь со второго захода. И перепутали всего одну букву в имени: паспортистка превратила меня в "Мочислава". Поскольку в то время у всех еще было свежо в памяти легендарное разъяснение нашего президента о том, где следует "мочить" террористов, то среди работников паспортного стола я немедленно получил прозвище "МОЧИислав ВСОРТИРЕвич". Н-да... Хотя я обычно скептически отношусь к различным конспирологическим теориям, тем не менее в данном конкретном случае я лично подозреваю во всем этом некий заговор судьбы.
   Разумеется, заговор! А как же еще?! Судите сами: ну почему мой сосед и добрый приятель Амандулла Рахманкулович Илымбердыев, уроженец туркменского города Огланлы, получил паспорт с первого захода без всяких приключений?! Почему русская паспортистка влегкую написала с первого раза правильно все данные коренного огланлыкца Илымбердыева, но споткнулась на исконно славянском Мечиславе? Может быть, мы плохо учим нашей культуре в школах? Или до нас докатилась волна "политкорректности"? Дескать, туркмена нельзя написать неправильно, получится унижение национального достоинства, а вот свои как-нибудь перебьются! В связи с этим вспомнился анекдот, как в спальном вагоне проводник с ослепительной улыбкой на доброжелательном лице обходит все купе с вопросом: "Иностранцы есть?" Убедившись в отсутствии иностранцев в вагоне, он обрадовано орет напарнице: "Маша, вырубай кондиционер! Здесь все свои!" Вот так... Кстати, Амандулла всю свою жизнь, начиная с трехлетнего возраста, прожил в Москве и не знает ни слова по-туркменски... Или дело не в "политкорректности", а в моей судьбе? Как говорится, что на роду написано... Ну, а о том, что напишут на моей надгробной плите, даже и думать не хочется.
   Впрочем, следователь Зоркин уже со второй попытки успешно преодолел сложености произношения.
   -- Да, Мечислав Мстиславович! Расскажите мне, что произошло в тот день, когда сгорела дача Артема Акчурина, -- обратился Зоркин.
   -- Э-э... С какого момента? -- решился уточнить я.
   -- А с самого с ранья, -- благожелательно предложил следователь.
   Я рассказал все, начиная с момента, как Артем заехал ко мне домой и заканчивая утренним освобождением из КПЗ. Когда я замолчал, следователь около минуты с важным видом перебирал бумаги на столе, затем со зловещим сожалением сообщил мне:
   -- Есть в вашем рассказе, дорогой Моча... э-э... Мстиславович, некоторые нестыковочки. Давайте-ка по ним пройдемся!
   -- Давайте, -- без энтузиазма согласился я.
   -- Итак, вы решили попариться в баньке. А почему вдвоем? Обычно люди попариться заезжают минимум вчетвером, да еще девок с собой прихватывают. Нет?
   И Зоркин с хитринкой подмигнул мне.
   -- Да мы просто решили от семей отдохнуть! -- объяснил я.
   -- И когда вы до этого последний раз таким образом отдыхали? -- поинтересовался Зоркин.
   Я призадумался, пытаясь припомнить.
   -- Пожалуй, года два назад, -- неуверенно сообщил я.
   -- Ага, то есть это совсем не традиционное мероприятие, -- констатировал Зоркин. -- Я правильно понял?
   Я был вынужден согласиться. Обрадовавшись моему согласию и решив, что я готов "колоться", следователь принялся задавать вопросы со скоростью пулемета.
   -- Участок Акчурина граничит еще с тремя соседними участками. Вопрос: вы видели кого-нибудь из соседей?
   -- Нет.
   -- Вас это не удивило?
   -- Артем объяснил, что соседи к этому времени уже съезжают с дач.
   -- Уточним: обычно съезжают? То есть вы знали, что соседей нет или, по крайней мере, не должно быть?
   -- Ну, по-видимому, так.
   -- Хорошо, -- удовлетворенно отметил Зоркин и тут же задал следующий вопрос.
   -- Кто первым обнаружил пожар?
   -- Артем. То есть мы выскочили почти одновременно... в водичке охладиться.
   -- Дом уже горел?
   -- Да! Уже из окон верхнего этажа шел дым и огонь вырывался кое-где. А поджигатель как раз в этот момент в окно первого этажа кинул бутылку с горючей жидкостью.
   -- А откуда вы знаете, что это была бутылка с горючей жидкостью? -- хитро прищурился Зоркин.
   -- Ну, не бутылку же с водкой он туда бросил! -- ехидно заметил я. -- А то, что это была бутылка, я четко видел.
   -- Как выглядел поджигатель?
   -- Роста среднего, даже ниже... пожалуй, сантиметров так сто шестьдесят-сто шестьдесят пять, -- принялся вспоминать я. -- Одет во все черное, куртка с капюшоном и вязаная шапка, надвинутая на лицо, с дырками для глаз.
   -- Что вы делали, увидев поджигателя?
   -- Кинулись к нему. Артем впереди бежал. А поджигатель сразу стал стрелять.
   -- Сколько он сделал выстрелов?
   -- Два.
   -- Вы четко слышали выстрелы?
   -- Нет, вообще не слышал, -- признался я. -- Но я видел, как возле ног Артема пуля выбила фонтанчик земли, а вторая пуля просвистела у меня над головой и сбила алюминиевого петуха.
   -- Убила? -- спросил Зоркин.
   -- Кого убила? -- не понял я.
   -- Пуля убила алюминиевого петуха? -- невозмутимо уточнил Зоркин. -- Или только зацепила?
   -- Простите, не понял, -- пробормотал я, совершенно сбитый с толку.
   -- Нет, это я не понял! Что за чушь вы несете про подстреленного алюминиевого петуха?! -- рассердился Зоркин. -- Случайно, не Терминатор в вас стрелял? Выстрелил, превратился в лужу ртути и впитался в землю. Так?
   -- Подождите! -- взмолился я. -- Петух действительно был алюминиевый, из алюминиевого листа отштампован. Он над крыльцом бани был укреплен, для красоты. Вот пулей его и сбило, а он упал мне на голову и лоб рассек. Вот же шрам! Видите?
   -- Ну, хорошо! Хоть с петухом разобрались, -- вздохнул Зоркин. -- Странно, однако, получается: в вас стреляли, а выстрелов вы не слышали. И никто, кстати, не слышал!
   -- Так ведь пистолет с глушителем был! -- воскликнул я. -- Потому и не слышно было выстрелов.
   -- Хорошо, предположим, что так... И что же дальше? Куда убежал поджигатель?
   -- Не знаю, не видел, -- честно признался я. -- Я залег на картофельных грядках, а когда решился голову поднять, то поджигателя уже и след простыл.
   -- Вы пытались тушить дом?
   -- Да куда там! Он уж как спичечный коробок полыхал! Артем еле сумел с веранды сумку с водкой и пивом вытащить.
   -- И вы сразу принялись заливать горе спиртным? -- ухмыльнулся Зоркин.
   -- Нет, просто холодно было и мы исключительно, чтобы согреться, грамм по двести махнули, -- принялся я объяснять, но Зоркин прервал меня, важно потрясая извлеченной из папки бумагой.
   -- Вот медицинское заключение о том, что вы находились в приличном подпитии, -- торжествующе сообщил Зоркин. -- Учитывая, что вас не сразу повезли на освидетельствование, приняли вы в тот день на грудь изрядно! С утра, небось, начали?
   -- Нет, мы только для согрева... -- попытался я объяснить, но Зоркин уже меня не слушал.
   -- А хочешь, Слава, я расскажу тебе, как все было? -- задушевно поинтересовался Зоркин и, не дожидаясь ответа, тут же приступил к изложению своего видения дела.
   -- Понадобились твоему двоюродному брату деньги для бизнеса. Ну, возникли затруднения, дела плохо пошли... Бывает! Хорошо бы дачу продать, неплохие деньги за нее дали бы, да вот беда: ни жена, ни теща дачу продать не позволят и никакими аргументами их не пробьешь. Ну, дуры бабы, -- чего с них взять, кроме анализа?! И решил твой двоюродный брат дачу спалить и получить страховку за нее. Дождался он, когда соседи со своих дач съедут, взял тебя как свидетеля и осуществил свой план. На трезвяк страшно устраивать поджог даже своего дома: преступление, как никак! Вот вы и приняли на грудь для куража. А когда на шум вышел охранник особняка напротив, то вы, испугавшись, что он все видел, попытались совершить на него нападение, вследствие чего были повреждены ворота особняка, о чем и был составлен соответствующий акт. Но это так, до кучи... А вот уже гораздо более важная вещь: заключение пожаротехнической экспертизы.
   Зоркин достал из папки очередную бумагу и важно помахал ею у меня перед носом.
   -- Экспертиза однозначно установила факт умышленного поджога, причем имелось аж четыре очага возгорания: два на первом этаже и два на втором. Поджог был осуществлен смесью бензина и машинного масла. Марки бензина и масла соответствуют бензину и маслу, обнаруженными в гараже Артема Акчурина. Вот так!
   -- Ерунда какая-то! -- растерялся я. Да что там растерялся! Я был потрясен и раздавлен. Меня обвиняют в соучастии в поджоге! Нет, надо все-таки попытаться объяснить.
   -- Артем вовсе не собирался нападать на охранника... -- принялся объяснять я.
   -- Ага, а стальной трубой он долбил в ворота для развлечения? -- съехидничал Зоркин.
   -- Артем просил охранника, чтобы тот скорее вызвал пожарных и милицию, а тот его на хер послал и заперся за воротами! -- объяснил я. -- Чего запираться-то?
   -- Я бы на его месте тоже заперся, -- заметил Зоркин. -- Голый пьяный мужик, с трубой наперевес... Ему удалось произвести впечатление даже на наряд милиции! А они в нашем районе всякого насмотрелись. Впрочем, это все лирика... перейдем, Слава, к делу!
   Зоркин, подавив попытки моего вялого сопротивления, принялся излагать перспективы моего существования в ближайшем будущем, -- которым оно представлялось из окна зоркинского кабинета.
   -- Давай посмотрим, Слава, какие у тебя варианты, -- задушевно предложил Зоркин и немедленно принялся их перечислять. -- Если ты уговариваешь своего двоюродного братца забрать заявление о поджоге, то дело закрывается... то есть, все дела закрываются! А если этот тупица свое заявление не забирает, то все дела развиваются своим чередом. А сколько их у нас? А вот: дело по заявлению сотрудника охранного агентства "ЧОП Моп" Зверькова о покушении на его убийство; дело о причинении ущерба частной собственности, выразившееся в повреждении ворот виллы господина Мракова путем помятия их отрезком стальной трубы... И не говорю уже про дело о нарушении общественного порядка, -- ведь вас забрали пьяными и в голом виде, когда вы ломились в ворота чужого дома, -- впрочем, пока это мелочь по сравнению со всем остальным. А самое смешное то, что по заявлению вашего двоюродного братца возбуждено дело "об умышленном поджоге", по которому вас же с ним и посадят! Ведь мы передадим в суд все собранные материалы, а уж представители страховой компании найдут способ, как не платить страховку. Ну, а самый простой способ не платить: объявить самого владельца поджигателем. Тем более, что доказательства факта умышленного поджога в деле имеются. И объявят, и осудят, уж поверь мне!
   Я вдруг понял, что если не перейду в наступление, то он меня уговорит на "чистосердечное". Прямо гипноз какой-то!
   -- Послушайте, Зоркин! -- холодно произнес я. -- Ни я, ни Артем Акчурин дома не поджигали. Дом поджег неизвестный поджигатель в маске, он же стрелял в нас из пистолета с глушителем. Вы нашли гильзы? Их должно быть не менее двух.
   Зоркин помрачнел и даже, как мне показалось, обиделся. Он молча собрал бумаги в папку и аккуратно завязал тесемки.
   -- Экие вы несговорчивые! -- с досадой бросил он мне, поднимаясь из-за стола. -- Ну, ладно! Хотите неприятностей, так, пожалуйста! Поехали!
   -- Куда поехали? -- с подозрением осведомился я.
   -- Куда, куда... Сам же спрашивал, -- проворчал Зоркин. -- Гильзы искать поедем!
   ***
   Перед РОВД стоял микроавтобус, в котором, кроме водителя сидели молодой парень с видеокамерой и... Артем. Я, честно говоря, не ожидал его увидеть, поэтому от неожиданности замер перед распахнутой дверцей.
   -- Залезай! Хорош салон выстужать! -- проворчал парень с видеокамерой. Явно офицер милиции в штатском.
   -- Давай, Слава, не задерживай! -- подтолкнул меня в спину Зоркин. Я покорно влез в салон, а Зоркин сел на место рядом с водителем.
   -- Поехали! -- велел он шоферу и мы тронулись в путь.
   -- А где понятые? -- с подозрением поинтересовался Артем.
   -- Будут тебе понятые, -- успокоил его Зоркин. -- На месте участковый найдет.
   -- Да кого он там найдет? -- с досадой воскликнул Артем. -- Все соседи дачи на зиму закрыли!
   -- Ты не напрягайся! -- посоветовал Зоркин. -- Это мое дело. А к тебе и к Славе у меня последнее предупреждение: пока не поздно вернуться. Понятно?
   -- Не понятно! -- с вызовом отозвался Артем.
   -- Для тех, кто в танке, объясняю: я еду искать ваши мифические гильзы только потому, что в соседнем районе за последнюю неделю сгорели три дома. И во всех трех случаях это был поджог. Поджигатель использовал бутылки с той же горючей смесью, что применялась при поджоге вашей дачи. Так что я еду только за тем, чтобы помочь своим коллегам.
   "И объединить дела, чтобы это дело сплавить соседям", подумал я. Но благоразумно промолчал.
   -- Что интересно: огнестрельное оружие поджигатель применил только в вашем случае, -- продолжал объяснять Зоркин. -- Для следствия стреляные гильзы, если оружие засвечено, могут оказаться зацепкой. Так что, дорогие мои, если вы рассчитываете подбросить незаметно гильзы на место преступления сейчас, то вы наживете себе такие неприятности, что нынешние дела вам покажутся дружеской шуткой. Ты, Артем, можешь не только о страховке забыть, но и приступить к восстановлению дачи сможешь не раньше, чем лет через пять. Это я тебе говорю, бизнесмен! Понял?
   -- Понял, понял, -- проворчал Артем. -- Ты мне лучше скажи, как после пожарников ты гильзы искать собираешься? Там все истоптано и замусорено.
   -- Искать будешь ты, -- невозмутимо заметил Зоркин. -- Гильзы ведь тебе нужны, чтобы доказать, что не ты поджег дом. Или нет?
   -- Все так, -- покладисто согласился Артем. -- Я просто к тому, что без миноискателя тут не обойтись.
   -- А синхрофазотрон тебе не нужен? -- ехидно осведомился Зоркин. -- Ничего, поползаешь на карачках, грабельками поработаешь...
   -- Да въедь же в ситуацию! -- повысил голос Артем. -- Чего нам там полдня корячиться, если мы с техникой за пару часов управиться сможем? Тут недалеко мой знакомый кладоискатель проживает, он на кладах подвинут: каждый отпуск клады ищет. Может, он мозгами слегка того... но миноискатель у него есть. Подъедем, одолжим?
   Зоркин раздраженно обернулся, но ничего не успел сказать: в разговор вмешался парень с видеокамерой.
   -- А что? Саня, он дело говорит! Охота по такой мерзкой погоде на природе до ночи торчать? Вон, снег мокрый пошел...
   -- Ты лучше камеру проверь, -- буркнул Зоркин. -- А то будет, как в прошлый раз!
   -- Сань, так я о камере и беспокоюсь! Стемнеет -- как будем снимать следственные действия? У меня осветителей нет!
   Последний аргумент убедил Зоркина.
   -- Ладно! -- нехотя согласился он. -- Давай, показывай, где твой кладоискатель живет. Надо будет его на досуге потрясти: вдруг нашел чего и утаил от государства.
   ***
   Кладоискатель жил в центре Мухосранска и, на наше счастье, оказался дома. Договориться с ним насчет миноискателя оказалось делом пяти минут: за бумажку с видом Ярославля неудачливый кладоискатель с радостью одолжил нам свой старенький миноискатель ИМП аж, как он выразился, "до следующего изыскательского сезона". В переводе на нормальный язык это означало весну. Судя по обстановке квартиры, кладоискателю катастрофически не везло в его изысканиях: на поисках металлолома он явно заработал бы больше. Или же он очень хитро маскировался. Впрочем, данный вопрос из всех нас интересовал разве что только Зоркина.
   Вооружившись миноискателем, мы наконец отправились к месту нашего неудачного отдыха и через полчаса уже были на месте. Возле пожарища топтался участковый: тоскливый долговязый тип с погонами старлея.
   -- Ну, вы, бля, едете! -- проворчал он, пожимая руку Зоркину. -- Я бы до райцентра пешком быстрее бы дошел. Тут, если по прямой...
   -- Ты понятых нашел? -- прервал поток критики Зоркин.
   -- А чего их искать? -- удивился участковый. -- Вон там какой-то дачник толчется, его и возьмем.
   -- А второй?
   -- И второго сейчас найдем! -- уверенно заявил участковый, оглядываясь по сторонам. И точно: на дороге показался охранник из соседнего особняка. Он шел в нашу сторону, держа в руке объемистый пластиковый пакет.
   -- Слышь, мужик! Давай бегом сюда! -- крикнул ему участковый. Охранник бежать не стал, но шагу прибавил.
   -- Паспорт с собой? -- отрывисто спросил его Зоркин. Охранник кивнул.
   -- Вы привлекаетесь в качестве понятого, -- сообщил ему Зоркин.
   -- Я не могу, я на работе, -- неуверенно сообщил охранник.
   -- А в магазин время нашел сгонять? -- нехорошо прищурился Зоркин.
   -- Ты чего тут? Препятствия следствию чинишь?! -- вмешался участковый. -- Я вот скажу хозяину твоему, что ты в рабочее время за водярой в магазин гоняешь...
   -- Какая водяра?! Я за колбасой и кефиром ходил! И "доширак"! -- возмутился охранник, открывая пакет.
   -- Остынь, а то по любому без работы останешься, -- посоветовал участковый. -- Как ты думаешь, кому поверят? У хозяина таких, как ты, как грязи...
   -- Да ладно меня пугать! -- хмуро отозвался охранник. -- Что я, гражданский долг не исполню, что ли?
   -- Вот и хорошо, -- удовлетворенно отозвался Зоркин и сказал участковому:
   -- Давай второго!
   -- Слышь, Михалыч! К нам подойди! -- крикнул участковый в сторону ближайшей дачи и через минуту к нам подошел мужик лет пятидесяти в засаленных джинсах и старом китайском пуховике, без сомнений помнившем еще "президента СССР Горбачева".
   -- Здоров, Михалыч! -- протянул ему руку Артем.
   Михалыч опасливо покосился в сторону участкового, нервно потирая ладони о выцветший деним.
   -- Да не бойся, я не подследственный! -- приободрил его Артем. Михалыч оторвал правую руку от джинсов и перевел взгляд на Зоркина.
   -- Пока еще не подследственный, -- двусмысленно подтвердил Зоркин. Михалыч, наконец, решился и пожал руку Артему.
   -- Так, приступаем! А то уж время за полдень перевалило, -- заторопился Зоркин. Мы подошли к пожарищу. Вокруг обгорелых останков дома раскисшая после ночного дождя земля была сплошь покрыта головешками и отпечатками ботинок пожарных.
   -- Ты миноискателем пользоваться умеешь? -- обратился Зоркин к Артему и, получив утвердительный ответ, распорядился:
   -- Давай, приступай! Коля, начинай съемку! Слава, бери лопату. Где стоял стрелявший? Здесь? Метра два от бывшей стены? Так... гильзы должны были отлететь вправо, так что прочесываем полосу шириной два метра от стены. Поехали!
   Я принялся снимать лопатой верхний слой земли в тех местах, где миноискатель подавал сигнал, а Артем перебирал отброшенную землю. Поскольку миноискатель сигналил почти непрерывно, то дело продвигалось медленно. Михалыч принес тазик и Артем принялся промывать землю в воде. За два часа поисков мы обнаружили целую кучу гвоздей, скоб и прочего металлического хлама.
   -- Похоже, что в даче было больше железа, чем дерева, -- проворчал я. Артем раздраженно взглянул на меня, но ничего не сказал, продолжая размешивать ледяную грязную воду в тазике. Еще через час стало понятно, что дальше искать бессмысленно.
   -- Что и требовалось доказать! -- довольн6о ухмыльнулся Зоркин. -- Ну что? Вычеркиваем стрельбу из показаний?
   Но Артем не желал так просто сдаваться.
   -- Может, это револьвер был! -- высказал он предположение. -- Тогда гильзы в нем и остались. Надо пули искать. Одна должна быть в земле, где я стоял, а вторая в баню попала и сбила петуха.
   Искать сбившую петуха пулю предстояло в радиусе километра: крепившая петуха на коньке деревяшка была разбита в щепы. Поэтому мы сосредоточились на поиске пули, предназначавшейся Артему.
   -- Если пуля дала фонтанчик, значит, срикошетировала, -- убежденно высказался участковый. -- А куда она улетела после рикошета? А хрен его знает... Так что бесполезняк!
   Но Зоркин промолчал, и мы продолжили поиски. На картофельных грядках миноискатель вел себя спокойно и лишь пару раз подал сигнал. В первый раз мы обнаружили старую советскую трехкопеечную монету, а вот второй сигнал оказался в цвет: в тазике звякнул кусочек металла, очень похожий на пулю. Артем извлек его из грязной воды с благоговением археолога, нашедшего легендарное кольцо Соломона и протянул его Зоркину. Тот достал из кармана лупу, внимательно осмотрел находку и с некоторым удивлением констатировал:
   -- Смотри-ка! Действительно, пуля! И почти не деформированная. Вполне пригодна для баллистической экспертизы. Коля, ты снимаешь? Давай ближе сюда. Примерно в пятнадцати метрах от юго-западного угла сгоревшего дома обнаружена пуля, предположительно выпущенная из пистолета калибра девять миллиметров. Пуля слабо деформирована, по внешнему виду можно заключить, что не от боеприпаса отечественного производства. Так, всем спасибо! Заканчиваем.
   ***
   Нас с Артемом отвезли туда, откуда привезли: к зданию Мухосранского РОВД. В Москву мы поехали на машине Артема.
   -- Да, если бы мы не нашли сегодня пулю, плохо бы нам пришлось, -- поделился впечатлениями Артем.
   -- А если бы мы не заикались про стрелка, то вообще не было бы сегодняшних мучений, -- огрызнулся я. Действительно, ну почему я должен так мучаться из-за страховки Артема?! Да он в своей автомастерской за год на две такие дачи зарабатывает!
   -- Скажи спасибо, что я про кражу не сказал! -- усмехнулся Артем.
   -- Какую кражу? -- удивился я.
   -- Помнишь картину, что на лестничной площадке висела? Мужик там такой в доспехах на переднем плане...
   -- Ну, помню, помню... От Элиса она осталась, -- нетерпеливо отозвался я. -- И что?
   -- Так ее и украли, -- пояснил Артем.
   -- Ты уверен? -- с сомнением спросил я.
   -- Сто пудов! -- уверенно отозвался Артем. -- Я же не слепой! Когда я в дом вбежал, то сразу увидел пустую раму. Картина-то большая, пустая рама в глаза бросается. Да хрен с ней! Копия, грош ей цена. Небось, увидели когда, что в доме взять нечего, так и прихватили с досады.
   Я промолчал. Но слова Артема осели в моей памяти.
  
   Глава 3
   После находки пули Артем торжествовал. Хотя, конечно, радоваться было преждевременно. Сама по себе пуля ничего не доказывала: экспертиза лишь установила, что пуля от пистолетного патрона типа Браунинг 9 миллиметров. Оружие, из которого пуля была выпущена, в базе данных не числилась. Вот и все. Но теперь, по крайней мере, можно было считать доказанным, что поджигателя мы с Артемом не выдумали. И на том, как говорится, спасибо!
   У Артема в связи с повышенным интересом органов к его бизнесу дела пошли не лучшим образом. Ему стало не до украденной картины, которая стоила не дороже холста и красок, истраченных на ее создание. Но пытливый ум создателя детективных романов периодически возвращал меня к загадочному похищению картины, закамуфлированному поджогом. Время шло, я реже и реже возвращатлся мыслями к загадочному происшествию, как вдруг дело неожиданно получило новый толчок.
   ***
   Однажды утром, примерно через неделю после встречи со следователем Зоркиным, я поехал в издательство на подписание очередного договора. Должен сказать, что я испытываю органическое отвращение к рулю, поэтому передвигаюсь по Москве исключительно общественным транспортом. К сожалению, при выборе своего местоположения, издательства совсем не руководствуются соображениями доступности для авторов. Требуемое мне здание издательства располагалось в промзоне, куда примерно раз в полчаса от ближайшей станции метро отправлялся автобус. На маршруте всегда находилось не более двух автобусов, поэтому при поломке одного из них или наличии на маршруте особенно плотных пробок время ожидания автобуса затягивалось от часа до бесконечности.
   Выйдя из здания издательства, я немедленно попал в пелену мокрого снега. Укрывшись под крышей автобусной остановки, я обнаружил, что польза от такого укрытия равна нулю, поскольку в условиях отсутствия стен сильный ветер сводил на нет наличие крыши над головой. Впрочем, я не успел предаться грустным размышлениям по поводу суровости отечественного климата: возле остановки притормозил "рено меган". Дверца распахнулась и водитель предложил:
   -- Садитесь, пожалуйста! Я довезу вас до метро.
   Меня не пришлось долго уговаривать -- не девушка, все-таки! Я резво запрыгнул на место рядом с водителем, бормоча слова благодарности.
   -- Давайте я лучше вас сразу отвезу домой, -- вдруг предложил водитель. Я несколько опешил от такого предложения, но водитель предупредил мои дальнейшие вопросы:
   -- Позвольте представиться: Тавров Валерий Иванович, частный детектив. В данный момент я расследую дело, к которому вы невольно оказались причастны. Вы представляете для меня профессиональный интерес. Поэтому я и предлагаю, Мечислав Мстиславович, довезти вас до дома. Дорога займет примерно час и за это время я надеюсь получить от вас ответы на все интересующие меня вопросы. Кстати, у вас имеются вопросы ко мне?
   Хм! Разумеется, имеются!
   -- Откуда вы знаете, где я живу и где я нахожусь этим утром? -- с подозрением спросил я.
   -- Данные о вас числятся в паспортной базе Москвы, -- пояснил Тавров. -- А в базе МГТС по адресу можно узнать телефон. Я позвонил к вам домой, трубку взяла ваша жена и она сказала, что вы поехали в издательство.
   -- Моя жена понятия не имеет, в какое издательство я поехал, -- веско заметил я.
   -- Разумеется! -- согласился Тавров. -- Но зато я знаю, что последнее время вы публикуетесь только в одном издательстве. Я поехал сюда в расчете перехватить вас на выходе и мне повезло: я ждал вас всего минут пятнадцать.
   Логично, черт возьми!
   -- Вам не откажешь в профессионализме, -- решил я польстить собеседнику.
   -- Ремесло обязывает! -- усмехнулся Тавров и тут же спросил:
   -- Ну, так как? Вы готовы к разговору?
   Я посмотрел на стену мокрого снега за стеклом салона и без колебаний ответил:
   -- Готов! Поехали! Надеюсь, адрес вы запомнили точно?
   -- Не сомневайтесь! -- усмехнулся Тавров, трогаясь с места. Мы помчались в стену мокрого снега. Оставалось только надеяться на профессионализм водителя. Словно уловив мои мысли, Тавров поморщился и проворчал:
   -- Не люблю рулить, но иногда бывают обстоятельства... И погодка еще, черт ее дери!
   Я, наконец, вспомнил, что везут меня отнюдь не бесплатно: я должен ответить на кое-какие вопросы. Похоже на игру с питерским такси, только там задают вопросы, ответы на которые вы предположительно знать не должны. А в этом случае я вроде бы должен знать все ответы... Впрочем, азарт меня уже охватил.
   -- Ну, что у вас там? Спрашивайте! -- решился я взять быка за рога.
   -- Извольте! -- тут же откликнулся Тавров. Он проворно извлек из бардачка фотографию десять на пятнадцать и ловко бросил мне на колени.
   -- Вы узнаете снимок?
   Разумеется, я узнал фотографию. На снимке я был сфотографирован в обнимку с моим другом Алексеем Карсавиным на даче Артема. Точнее, когда еще дача Артема была дачей Карсавина. Сфотографировались мы на лестничной площадке, за нашими головами отчетливо просматривалась та самая картина, которая -- по утверждению Артема -- была украдена с дачи. Фотография не была оригинальной: отпечатана на обычной бумаге и, судя по качеству снимка, создавалось полное впечатление, что фотографию пересняли на фотокамеру, а затем распечатали на принтере.
   -- Разумеется, узнаю! -- ответил я. -- Это мы с Элисом... то есть, с Алексеем Карсавиным на его даче... то есть той, которая лет пять назад принадлежала ему, а до недавнего времени находилась в собственности моего двоюродного брата Артема Акчурина.
   -- А что вы можете сказать о полотне, просматривающимся за вашими спинами? -- спросил Тавров.
   -- Ну... насколько мне известно, это копия полотна неизвестного художника, причем выполненная довольно давно, -- пояснил я. -- В эпоху перестройки и всеобщего воровства Элис... то есть, Алексей Карсавин, купил ее где-то за несколько бутылок спирта "Рояль". Помните такой?
   -- Не дай Бог! -- проворчал Тавров, покосившись на закрепленную к приборной доске иконку Богоматери.
   Согласен всецело! Я тоже не сохранил каких-либо светлых воспоминаний об этом продукте западных технологий. Если про советскую туалетную бумагу эпохи перестройки говорили, что ее делают по конверсии из танковой брони, то спирт "Рояль" точно гнали из танкового топлива.
   -- А вы видели оборотную сторону этого полотна? -- задал следующий вопрос Тавров.
   -- Приходилось... Как-то раз я помогал Артему делать ремонт на даче и сам лично снимал со стены эту картину, -- припомнил я.
   -- Отлично! -- оживился Тавров. -- А не припомните ли вы... Это очень важно! На оборотной стороне холста должен был стоять инвентарный штамп краеведческого музея города Умань.
   -- Хм... не припомню, -- честно признался я. Я действительно не помнил значения многочисленных надписей и цифр, нанесенных на оборотной стороне злополучного полотна и даже не мог вспомнить, где находится упомянутый город Умань. А ведь по географии в школе у меня была твердая четверка!
   -- Это на Украине, -- пояснил Тавров. -- Или, как принято сейчас говорить на Украине -- "в Украине". Кстати, а вы знаете, как называлась картина, с которой написали эту копию? И кто написал оригинал?
   Увы, и тут я был вынужден расписаться в полном неведении.
   -- Оригинал полотна написал известный художник Жан-Луи Жером в 1867 году, а сразу после создания оно называлось: "Переход Ганнибала через Альпы", -- просветил меня Тавров. -- Неужели вы не знаете такого художника?
   К моему стыду, это имя мне ничего не говорило.
   -- Ну как же, Мечислав Мстиславович?! -- изумился Тавров. -- В учебнике по истории древнего мира даже была иллюстрация с картины Жерома "Палец вниз": гладиатор поверг противника на арену и ждет решения императора о судьбе проигравшего. Неужели не помните?
   Хороший вопрос! Я учился в десяти школах -- нелегкая судьба сына военнослужащего -- и не сохранил ни об одной из них более или менее светлых воспоминаний. Поэтому я отрицательно покачал головой.
   -- Впрочем, не важно... Надо полагать, вы не знаете и историю оригинала картины "Переход Ганнибала через Альпы"? -- задал риторический вопрос Тавров. -- Нет? Тогда я вам вкратце поведаю эту историю. Итак, в 1867 году Жером написал картину под известным нам названием и в том же году ее приобрел помещик Уманского уезда Черкасской губернии граф Туруков. Вплоть до 1924 года картина находилась в поместье, счастливо избежавшем обычных для гражданской войны погрома и пожара. А в 1924 году уцелевшую от грабежей и уничтожения обстановку поместья передали в краеведческий музей города Умань. А вот дальше начинается самое интересное. Курите?
   И Тавров протяну мне пачку "Парламента". Я взял сигарету, мы закурили и Тавров, выпустив струйку дыма, продолжил:
   -- В 1932 году краеведческий музей ликвидировали, а все мало-мальски ценное имущество власти предписали отправить в Москву. В числе этого имущества отправили и картину с Ганнибалом. Но перед этим случилось вот что: местный начальник районного отдела Народного комиссариата образования -- сокращенно Наркомпроса -- очень прикипел к этой картине. Надо полагать, его подкупила сугубо реалистическая манера Жерома. А самое главное: он почему-то полагал, что на картине изображен Спартак. Спартак у старых большевиков-идеалистов пользовался уважением. Поэтому, получив указание об отправке картины в Москву, начальник районного отдела Наркомпроса заказал местному живописцу точную копию картины. И вот тут уже начинается настоящая мистика. Кстати, вы верите в мистику?
   -- Простите? -- удивленно переспросил я.
   -- Верите ли вы в мистику? -- повторил вопрос Тавров. -- В то, что артефакты с мистическими свойствами существует в реальной жизни, а не только в воображении писателей и сценаристов?
   -- Вы это серьезно? -- рассмеялся я, но Тавров не поддержал моего веселья, а продолжал испытующе смотреть на меня. Поэтому я оборвал смех и сухо ответил:
   -- Нет, не верю! Я рациональный человек. Между прочим, с высшим техническим образованием.
   -- Полагаю, то, что я вам сейчас расскажу, немного изменит представление о том, что такое реализм, невзирая на ваше высшее техническое образование, -- уверенно заявил Тавров и продолжил:
   -- Так вот, пока художник рисовал копию, заведующий народным образованием местного масштаба познакомился с его женой. Та годилась ему в дочери, но выбор молодой женщины можно понять: художник перебивался случайными заработками и ютился в подвале, а чиновник-орденоносец жил в большой квартире роскошного номенклатурного дома и мог обеспечить любые прихоти супруги -- от обновок до поездок в санатории. Когда художник закончил копию картины Жерома, явившийся за полотном работник райнаркомпроса вручил художнику деньги и конверт. В конверте лежало письмо от жены, в котором она сообщала о своем решении уйти к орденоносному начальнику. Художник побледнел, улыбнулся посыльному, достал из ящика комода револьвер и выстрелил себе в голову. Говорили, что капли крови и кусочки мозга попали на картину и их с трудом удалось отчистить. Художника похоронили за счет наркомпроса, оригинал картины Жерома, согласно документам, отправился в Москву, а копию вывесили в приемной начальника районного отдела Наркомпроса, сопроводив табличкой "Вождь восставшего римского пролетариата Спартак штурмует Везувий". Не прошло и двух лет, как орденоносец после поездки в санаторий приревновал свою молодую супругу и во время бурной ссоры застрелил ее из наградного браунинга, врученного ему лично товарищем Буденным, а затем застрелился сам. В кабинете воцарился новый начальник, но -- опять-таки, странное дело -- через пару лет его осудили за растрату.
   -- То есть, художник с того света мстил всем начальникам Уманского райотдела Наркомпроса? -- недоверчиво усмехнулся я. -- Какой ущерб народному образованию!
   -- Нет, на растратчике отстрел чиновников наркомпроса прекратился, -- без тени улыбки ответил Тавров. -- Следующий начальник то ли что-то заподозрил, то ли просто не любил живопись или конкретно стиль Жерома. В соответствии с духом времени он повесил на стену огромный портрет Сталина, а копию Жерома передал в санаторий работников Народного комиссариата тяжелой промышленности. Картину повесили в библиотеке санатория, располагавшегося в бывшей помещичьей усадьбе -- по странному совпадению некогда принадлежавшей графу Турукову -- и уже на следующий год в усадьбе случился страшный пожар: выгорело все, кроме бывшей конюшни, в которой и находилась библиотека. Были жертвы среди отдыхающих, поэтому директора и завхоза санатория осудили на приличные сроки. После этого книги из библиотеки сгоревшего санатория передали в городскую библиотеку, а копию полотна Жерома повесили в холле столовой райисполкома. Думаю, для вас теперь не будет неожиданностью узнать, что уже через полгода в столовой произошла вспышка дизентерии, жертвой которой стал даже секретарь обкома, имевший неосторожность во время приезда в Умань пообедоть в столовой. Поэтому не удивительно, что ряд работников столовой во главе с заведующим отправились в ГУЛАГ по стопам директора санатория Наркомтяжмаша "за вредительство и покушение на жизнь советских служащих и партийных руководителей".
   -- Прям не картина, а орудие террора против представителей власти, -- прокомментировал я.
   -- Совершенно верно, -- согласился Тавров. -- Ваши слова полностью подтверждают дальнейшие события. После случая со вспышкой дизентерии столовую закрыли на ремонт, а картину перенесли в здание райисполкома и повесили на стене площадки парадной лестницы. Результат: в течение двух лет была арестована почти половина работников райисполкома, в том числе два председателя. Кстати, всех их работники НКВД по пути в ГУЛАГ или расстрельный подвал проводили мимо копии картины Жерома "Переход Ганнибала через Альпы". Вот так! Впрочем, на этом охота зловещего полотна на советских и партийных работников закончилась.
   -- То есть, картина исчерпала свою мистическую силу? -- иронически поинтересовался я.
   -- Я бы так не сказал, -- возразил Тавров. -- Просто она сосредоточилась на любых своих владельцах и даже тех, кто просто находился по близости. Во время войны немцы разместили в здании райисполкома городскую комендатуру, местное отделение СД и аппарат бургомистра. Здание, разумеется, усиленно охранялось, но это не спасло его новых хозяев от партизанской диверсии: подпольщик-истопник умудрился пронести в котельную такое количество взрывчатки, что здание взлетело на воздух в буквальном смысле слова. И отгадайте, что уцелело при взрыве?
   -- Надо полагать, что стена с картиной? -- предположил я.
   -- Стена не уцелела, а вот картина -- да! -- поправил меня Тавров. -- Взрывной волной картину забросило на балкон противоположного дома. Полотно осталось неповрежденным, хотя рама и треснула. Кто-то перенес картину в подвал школы, где вначале был немецкий госпиталь, а после ухода немцев здание последовательно занимали разные советские учреждения. Так картина и пролежала в подвале до тех пор, пока здание не определили на снос. Неизвестно, каким образом она перекочевала в новенькое здание Дома культуры завода сельхозтехники, где ее привели в порядок, сделали новую раму и украсили библииотеку. Вскоре Украина провозгласила независимость, завод прекратил работу и был растащен по частям, директора и главного бухгалтера бывшего завода застрелили в одном из городских ресторанов -- видимо, недовольные результатом приватизации неустановленные лица, -- а копию Жерома какой-то отчаявшийся завхоз стащил из родного учреждения в качестве компенсации за невыплаченное своевременно жалование. У завхоза картину приобрел Алексей Карсавин и она осела на его даче.
   -- Чтобы погибнуть в огне, -- подытожил я.
   -- Уверены? -- покосился на меня Тавров. -- А вот ваш двоюродный брат другого мнения.
   Вот как? Он и это знает?
   -- Вас нанял Артем? -- в лоб спросил я.
   -- Я не имею права разглашать имя клиента, -- уклонился от ответа Тавров. -- Скажу лишь, что я вполне согласен с мнением вашего двоюродного брата.
   -- Вы ему так безоговорочно доверяете? -- насмешливо осведомился я. -- Ну да, зловещее полотно в огне не горит и в воде не тонет, неся смерть и неприятности своим владельцам!
   -- Помимо убеждения в мистической сущности полотна я еще безоговорочно доверяю и своим глазам, -- невозмутимо отозвался Тавров. -- Я своими глазами видел раму от картины, из которой было вырезано полотно.
   ***
   Заявление Таврова явилось для меня полной неожиданностью: на мгновение я даже утратил дар речи. Тавров воспользовался моим временным замешательством и так же невозмутимо спросил:
   -- Кстати, вы искали гильзы от пистолета, из которого в вас стрелял поджигатель? Если искали, то бьюсь об заклад, что вы их не нашли!
   -- У вас свой человек в милиции? -- вместо ответа поинтересовался я. Осведомленность Таврова просто поражала.
   -- Нет, все гораздо проще, -- улыбнулся Тавров. -- Дело в том, что наутро после пожара на даче Акчурина меня нанял клиент для расследования дела с картиной. Ближе к вечеру я решил съездить на место происшествия и осмотреться. Я приехал, когда уже начинало смеркаться. Бегло осмотрев пожарище, я обратил внимание на торчащий из-под лежащего на боку холодильника обугленный угол картинной рамы. Мне удалось отбросить холодильник в сторону и я убедился, что не зря напрягался: в обгоревшей раме полотно отсутствовало. Оно не выгорело полностью: холст был ровно по контуру вырезан острым ножом из рамы и обгоревшие остатки холста, оставшиеся на раме, убедительно свидетельствовали о том, что кража полотна имела место. Рама была довольно большая: примерно метр девяносто на метр двадцать, что точно соответствует размеру полотна Жерома "Переход Ганнибала через Альпы". Насколько я знаю, остальные находившиеся в доме Акчурина картины имели куда как меньшие размеры. Не так ли?
   Я подтвердил этот факт и спросил:
   -- А почему вы не передали раму в милицию? Ведь это действительно доказательство кражи!
   -- Так получилось... дело в том, что я держал эту раму в руках всего с пару минут, -- с досадой признался Тавров. -- Когда я уже готовился тащить раму к машине, внезапно рядом с участком остановился автомобиль "лада классика". Я поспешил укрыться в густых кустах и не зря: вышедший из машины человек направился прямиком к пожарищу. В руках его был миноискатель -- по-моему, фирмы "Майнлаб" -- я такой однажды на выставке видел.
   Услышав о миноискателе, я аж подпрыгнул на сидении. Теперь понятно, куда делись стреляные гильзы! Тавров подтвердил мои подозрения: незнакомец с помощью миноискателя тщательно прочесал пространство между домом и дорогой.
   -- Это понятно! -- воскликнул я с нетерпением. -- Но что же случилось с рамой?
   Оказалось, что незнакомец перед уходом вдруг заметил лежащую на земле раму и прихватил ее с собой: благо, наличие багажника на крыше "лады" делало транспортировку рамы легко решаемой задачей.
   Тавров описал незнакомца, как человека роста ниже среднего, довольно субтильного телосложения: очень похож на того типа, что стрелял в нас с Артемом.
   -- Я вот только понять не могу: зачем понадобилось похищать копию картины Жерома? -- поделился я с Тавровым. -- В этом нет никакой логики! Давайте отбросим мистику и обратимся к простой житейской логике. Предположим, что похитителю наплевать на мистические легенды, связанные с копией Жерома. В таком случае в похищении копии известного полотна нет никакой логики. Разве не так?
   -- Логика есть, если предположить, что из Умани в Москву в 1932 году отправили копию картины Жерома под видом оригинала, -- ответил Тавров.
   ***
   Я был настолько ошеломлен таким смелым предположением, что пару минут осмысливал его.
   -- Да, но... Картину затребовали в Москву для того, чтобы продать ее на Запад, следовательно, ее должны были осмотреть эксперты, которые обнаружили бы подделку, -- возразил я. -- Очень сомнительно, чтобы подделка ушла на Запад!
   -- Согласен, ваши возражения весомы, -- кивнул Тавров. -- Но представим, что в общем потоке ценностей подделка все-таки ушла за границу и осела в коллекции западного собирателя. Тот вполне искренне мог считать ее подлинником. Например, в 1911 году из Лувра похитили картину да Винчи "Джоконда". Через два года ее нашли, но за это время один аферист умудрился продать коллекционерам аж пять копий полотна, выдав их за подлинник! Так что прецеденты есть. Кроме того, имеется еще один факт, который заставляет моего клиента серьезно отнестись к предположению, что на даче Акчурина действительно находилось подлинное полотно Жерома.
   -- Какой же факт вы имеете в виду? -- спросил я.
   -- Дело в том, что совсем недавно полотно Жерома "Переход Ганнибала через Альпы" собирались продать и оно даже было внесено в каталог одного из престижных аукционов, -- сообщил Тавров. -- А затем вдруг без объяснения причин полотно было снято с продажи. Напрашивается предположение: аукционные эксперты установили, что на торги выставили подделку. Этим и можно объяснить тот факт, что картину быстро и не привлекая внимания, сняли с продажи.
   -- Да... убедительно, -- согласился я. -- Но ведь все это недоказуемо, всего лишь ваши предположения.
   -- Вот поэтому я и просил вас вспомнить: не стоял ли на обороте холста инвентарный штамп краеведческого музея Умани, -- пояснил Тавров. -- Наличие такого штампа однозначно свидетельствовало бы, что это подлинник: ведь копия впервые была поставлена на инвентарный учет только в районном отделе Наркомпроса. Жаль, что вам так и не удалось вспомнить!
   -- Жаль, что вам не удалось уберечь раму, -- посетовал в свою очередь я. -- Тогда бы анализ остатков холста дал бы практически однозначный ответ. Кстати, а как вы думаете: картина еще в стране или ее уже вывезли за рубеж?
   -- Все зависит от того, с какой целью похищали полотно, -- ответил Тавров. -- Если моя гипотеза верна, то похищали оригинал по заказу того коллекционера, который вдруг обнаружил, что в его распоряжении копия. Понятно: он готов пойти на солидные издержки, лишь бы сохранить лицо. В любом случае: если похищение организовывалось под конкретный заказ, то полотно уже вывезли из России, поскольку первое, что в таких случаях продумывается -- транспортировка. Хотя, поскольку нам неизвестны мотивы похитителей, то вряд ли мы можем уверенно предположить судьбу полотна.
   -- Пожалуй, вы правы, -- согласился я. -- Еще я хотел бы узнать: что именно хотел от вас клиент, поручивший вам выяснить детали похищения? Я понимаю, что имя клиента вы разглашать не можете, но...
   -- Как раз это я могу сказать, -- немедленно отозвался Тавров. -- Клиент хочет знать: кто именно организовал похищение картины и с какой целью?
   ***
   Тавров довез меня прямо до дома. На прощание он оставил мне свою визитку на случай, если вдруг я что-либо вспомню или у меня появится новая информация по делу.
   Должен признаться, что дело меня серьезно заинтересовало. До сих пор я писал придуманные моим воображением детективные романы и вдруг сам волей судьбы оказался замешан в загадочном деле. Тем более, что дело было совсем не кровавое, но при этом интригующе загадочное. В самом деле, всего лишь похитили копию известного полотна, да еще попытались прикрыть похищение поджогом. Очевидно: кто-то очень не хотел, чтобы стал известен сам факт похищения, -- иначе зачем поджигать дом, в котором находилась картина? Рама от картины не сгорела дотла лишь по чистой случайности, а так бы все и осталось заурядным поджогом.
   В мистическую легенду я так и не поверил, но было очевидно, что с копией Жерома действительно связаны если и не мистические, то несомненно загадочные события. Я не простил бы себе, если бы не попытался начать самостоятельного расследования! Но с чего начать?
   Если Тавров прав и картину похищали под заказ, то ее, несомненно, вывезли за границу. А что, если вдруг заказчик отказался от своих планов? Ведь бывает и такое. Тогда похитители захотят избавиться от картины. Если жадность одолеет их рассудок -- а воры в своей основе весьма жадные люди, хотя и тщательно это скрывают -- то они попытаются продать полотно за любые деньги. Через кого это можно сделать? Если бы речь шла о похищенной из Эрмитажа или Третьяковки картины известного мастера, то продать полотно можно было бы только какому-нибудь матерому барыге. А в данном случае проще всего реализовать его через антикваров. Полотно не имеет откровенно криминальной истории и риска практически никакого. Другой вопрос: кто польстится на копию? Но и за копию можно получить хоть какие-то деньги.
   И тут я вспомнил о своем давнем знакомом, владельце художественного салона, в котором наряду с антиквариатом и подлинными раритетами продавались для невзыскательной публики и дешевые ремесленные поделки.
   Я порылся среди скоплений визиток и вскоре нашел искомое: кусочек картона с виньеткой, на котором изящной вязью золотилась надпись: "Оленецкий Вадим Эдуардович, художественный салон и антиквариат". В свое время меня очень позабавила эта надпись: я сразу вспомнил Маяковского, "товарищу Нетте, пароходу и человеку", посвященные большевистскому дипкурьеру. "Оленецкий Виктор Эдуардович, салон и антиквар" звучит созвучно и весьма современно, в духе нашей меркантильной эпохи.
   Кстати, о Нетто: был совсем другой Нетто, замечательный советский футболист Игорь Нетто, кумир спартаковских болельщиков. Интересно, о нем кто-нибудь еще помнит?
  
   Глава 4
   Не откладывая дело в долгий ящик, я тут же созвонился с Оленецким и договорился о встрече. Как ни странно, бизнесмен от искусства вроде как бы вспомнил меня и даже выразил некоторую заинтересованность. Заинтересованность была облечена в форму желания получить "на халяву" авторский экземпляр последнего моего романа с автографом. Сам он явно книжек не читал, но собирался угодить супруге, почитательнице моего таланта.
   Господи, благослови читающих женщин!
   ***
   Утром следующего дня я вошел в дверь художественного салона Оленецкого. Помимо действительно старинных вещей и картин в салоне имелась и утеха для любителей ширпотреба: отдел, торговавший разным псевдохудожественным кичем и даже настенными календарями. Да, чистое искусство теперь найдешь разве что в Третьяковке! И то, я так думаю лишь потому, что давненько там не был. Это не недостаток потребности в общении с прекрасным, это всего лишь нехватка времени -- увы!
   Оленецкий радушно принял меня, угостил неплохим кофе с коньяком "Хэннеси ВС". Коньяк мог бы быть и получше: пусть не "Хэннеси", пусть "Вдова Паскине" -- но Экс О! Впрочем, на халяву, как известно и уксус считается нектаром. Оленецкий установил мой очередной "покет" с автографом на полку и я приступил к делу. Не вдаваясь в подробности, я вкратце поведал историю с поджогом дома Артема и поделился соображениями:
   -- Вроде бы, кража копии полотна известного мастера лишена смысла: одна рама стоила дороже, чем холст -- тем не менее, раму оставили. Поэтому возникло подозрение: а не был ли это на самом деле подлинник, долгое время выдававшийся за копию? Как вы полагаете, Виктор Эдуардович?
   -- А у хозяина дома или предыдущего владельца этой, с позволения сказать, "коллекции", до этого случая возникало какое-либо подозрение на этот счет? -- спросил Оленецкий.
   -- Насколько я знаю, даже подобной мысли не возникало, -- убежденно заявил я.
   -- В таком случае не имело никакого смысла идти на поджог, -- веско заметил Оленецкий. -- Представляющим значительную ценность полотном может заинтересоваться только солидный человек, а не какой-нибудь барыга, скупающий краденые "брюлики и ржавье". Ценное полотно прежде всего капиталовложение для легально нажитых капиталов, к тому же мало-мальски известные коллекционеры стремятся блюсти репутацию -- для них репутация дороже денег. Ну, представьте себе ситуацию: я узнал, что на даче у какого-то лоха висит ценное произведение искусства. Неужели я устрою поджог и похищение?! Сам я на кражу не пойду, придется нанимать людей. Случайных людей не наймешь, наймешь профессионалов. А дела с уголовниками всегда боком выходят! Тем более, что им все равно придется платить -- а ведь уголовники по ходу дела вполне могут поднять цену. Так не проще ли сразу заплатить владельцу?
   -- Да, но владелец может задуматься: с чего это вдруг такой интерес к дешевеньким ремесленным поделкам? -- возразил я.
   -- Уверяю вас: всегда можно найти способ, чтобы усыпить любые подозрения, -- с улыбкой превосходства заявил Оленецкий. -- Скажем, отпечатать рекламные листки, в которых частная киностудия сообщает о том, что срочно ищет реквизит для съемок фильма и в перечне реквизита указать "неновые копии картин известных мастеров". И рассовать листки по почтовым ящикам в доме, где живет владелец интересующего нас полотна. Если вдруг не сработает этот вариант, то можно действовать в том же ключе по другим каналам. В конце концов объект неизбежно клюнет на очередную приманку, а дальше -- дело техники! Но устраивать поджог, по одному факту которого возбудят уголовное дело -- нет, это уж какой-то совсем экстремальный случай!
   -- Спасибо за консультацию, Вадим Эдуардович, -- поблагодарил я, поднимаясь из кресла. -- Отдельное спасибо за кофе и коньяк.
   -- Ну что вы, Мечислав Мстиславович! -- радушно улыбнулся Оленецкий. -- Всегда рад вас видеть, весьма признателен за книгу с вашим автографом. Творческих успехов вам! Кстати, а копию какого полотна, как вы считаете, украли?
   -- Я даже и не знаю! -- притворился я. -- Просто подумалось: раз украли, значит ценное.
   Почему я не сказал Оленецкому о Жероме? Не знаю. Но уже через пять минут я возликовал, что не сказал ему, о каком именно полотне идет речь.
   ***
   На выходе я ошибся дверью и вместо того, чтобы вернуться в торговый зал, вдруг попал в складское помещение. Там, в полутемном зале без окон, освещенном парой неоновых плафонов, рабочие обтягивали бумагой картину в раме.
   -- Извините, а как на улицу попасть? -- спросил я у работяг.
   -- Да здесь и выйди, через дверь, -- бросил мне один из рабочих, даже не глядя в мою сторону. Толстая бумага топорщилась и рабочие пытались прихватить ее скотчем. Я заметил полуоткрытую дверь в торце зала, через которую задувал холодный ветерок с улицы и хотел поблагодарить рабочего за подсказку. Но слова благодарности застряли у меня в горле: до меня вдруг дошло, что изображено на картине, которую упаковывали рабочие. И почему до меня это дошло, только когда полотно уже скрылось под бумагой?
   Они упаковывали в бумагу картину Жерома "Переход Ганнибала через Альпы".
   ***
   Рабочие, не обращая на меня внимания, понесли картину к выходу. Когда они скрылись за дверью, я вышел из ступора и бросился следом за ними. Во дворе рабочие погрузили картину в фургончик "газель" и сами залезли внутрь кузова. "Газель" неторопливо тронулась в сторону арки.
   За моей спиной хлопнула дверь склада и щелкнул засов, запирая дверь изнутри. Путь обратно был отрезан. Я воспринял это как сигнал к действию. Я стремительно метнулся к арке и выскочил на улицу раньше "газели". Пока "газель" неторопливо выбиралась на улицу, дожидаясь возможности встроиться в плотный поток машин, я успел поймать древнюю "шестерку" с водителем типично кавказской внешности.
   -- Давай за этой "газелью"! -- выпалил я, указывая на вклинившийся в автомобильную реку фургон.
   -- Вай! -- испугался кавказец. -- Ты милиция, что ли?!
   -- Не бойся, заплачу! -- успокоил я его. -- Главное, "газель" не потеряй. Вдвое плачу!
   Я достал из кармана магическую бумажку с видом Ярославля и потряс перед носом у водителя. Тот сразу успокоился и заулыбался.
   -- Не беспокойся, дорогой! От меня никто не уйдет! -- заверил он, пристраиваясь за "газелью".
   ***
   "Газель" остановилась в одном из переулков недалеко от Тверской, возле подъезда дома в стиле "модерн" начала 20-го века. Рабочие принялись выгружать большую, завернутую в бумагу картину: похоже, что ту самую. Я расплатился с водителем-бомбилой и направился к подъезду. Я видел, что в фургоне остались еще какие-то предметы, поэтому забеспокоился: а ну как это не та картина? Но мое беспокойство длилось не долго: выгружая обтянутый бумагой прямоугольник, рабочие неловко задели кромку дверцы, бумага на углу порвалась и я увидел фрагмент полотна сантиметров тридцать на сорок. Этого хватило, чтобы убедиться: выгружают ту самую картину.
   -- Твою мать... -- выругался один из рабочих и прикрикнул на напарника. -- Осторожнее, Серега! Картину повредим, из зарплаты вычтут!
   Его замечание меня позабавило: ага, да вам двоим лет сто придется расплачиваться!
   Серега что-то проворчал в ответ и нажал кнопку домофона. В ответ на вопрос, донесшийся из динамика, он буркнул:
   -- Картину привезли, открывай!
   Запищал зуммер, Серега открыл дверь и они с напарником принялись затаскивать картину в подъезд. Доводчик пытался закрыть дверь и я ее придержал.
   -- Давайте ребята, я держу! -- сказал я им, удерживая дверь. Итак, в подъезд я успешно проник, но тут же обнаружил, что в подъезде за стеклянной перегородкой сидел охранник. Как же мне его пройти?
   Весьма своевременно я заметил, что рабочие рискуют задеть углом картины за стену и придержал верхний край рамы. Решение пришло само собой: мы так и миновали будку с охранником, втроем держась за одну картину. Дойдя до лифта, я спросил, изображая озабоченность:
   -- А в лифт эта штука, пожалуй, не войдет. Как дальше понесете?
   -- Да ничего, нам на второй этаж, -- сказал Серега и поблагодарил меня за помощь.
   -- Не за что, -- улыбнулся я, входя в лифт и нажимая кнопку третьего этажа. Выйдя из кабины лифта, я подошел к перилам и, стараясь остаться незамеченным, посмотрел на площадку нижнего этажа. При царе-батюшке застройщики на парадных лестницах не экономили, поэтому рабочие донесли картину до нужной им двери без приключений. В дверях их уже нетерпеливо ожидал мужчина в кашемировом пальто: он явно собирался уходить и торопился, недовольно подгоняя рабочих:
   -- Что вы так долго? Я опаздываю!
   -- Так это... пробки кругом! -- огрызнулся Серега. Мужчина в кашемировом пальто посторонился и рабочие занесли картину в квартиру.
   -- Так, погодите! Сейчас покажу, куда ставить! -- крикнул им мужчина вдогонку и тоже скрылся в квартире. Дверь на площадку осталась приоткрыта. Я осторожно спустился и прислушался к доносившимся из квартиры голосам.
   -- А раму все-таки ободрали! -- с досадой восклицал обладатель кашемирового пальто. -- Неужели нельзя аккуратно?!
   Серега вступил с ним в дискуссию, но кашемировый его перебил:
   -- Сейчас посмотрю, не повредили ли полотно. Если повредили, то пипец вам обоим, понятно?
   Серега опять что-то забубнил. Я смотрел в открытую дверь и думал: пока они там разбираются, вполне можно зайти и спрятаться за дверью в чулан. Пуаро или Холмс наверняка так и поступили бы. А вот я не решился. Я спустился по лестнице, вышел на улицу, закурил и стал ждать. Минут через пять из подъезда вышли рабочие и обладатель кашемирового пальто. Он уселся в "ауди", рабочие забрались в "газель" и уехали.
   Похоже, что квартира пуста. Эх, надо было мне попытаться затаиться в чулане! А если бы обнаружили? Пуаро с Холмсом как-нибудь выкрутились бы, а уж мне точно, как сказал кашемировый мужик, в таком случае был бы "пипец". И что же делать? По любому, пожалуй, надо проинформировать Таврова. Я достал мобильник и сообщил частному детективу о чудесной находке картины.
   -- Вы уверены, что это то самое полотно? -- недоверчиво осведомился Тавров.
   -- Возможно, у меня и не очень хорошее зрение, но не на столько же! -- обиделся я.
   -- Хорошо, я вам верю! И что вы собираетесь делать дальше?
   -- Вообще, это я хотел спросить у вас.
   -- Вот как? И что же вы ожидали услышать? -- насмешливо поинтересовался Тавров.
   -- Ну... -- растерялся я. -- Надо бы проникнуть в квартиру и убедиться, что это та самая картина.
   -- А вы знаете, что незаконное проникновение в жилище является преступлением? Если вас поймают, то это обойдется лично вам в сорок тысяч рублей. А то и могут отправить на исправительные работы до года или подвергнуть аресту до трех месяцев, -- проинформировал Тавров. -- Вы к этому готовы?
   Я к этому готов не был.
   -- Я не имею... э-э... должных навыков, чтобы проникнуть... так сказать, -- промямлил я, неприятно пораженный обрисованными Тавровым перспективами. -- Но, возможно, у вас есть знакомые, которые за вознаграждение могли бы...
   -- Послушайте, вы уже несете чушь! -- раздраженно прервал меня Тавров. -- Хотя, в то же время, вы меня заинтриговали. Кто знает: вдруг в той квартире действительно находится похищенное полотно? Продиктуйте мне адрес этой квартиры, а я подумаю, что можно предпринять и перезвоню вам.
   Я продиктовал адрес. Тавров некоторое время помолчал: видимо, записывал. Затем спросил:
   -- Адрес точный?
   -- Точнее не бывает! -- заверил я. -- Табличка с названием переулка и номером дома напротив меня висит. И номер квартиры я твердо запомнил.
   -- Хорошо, я вам перезвоню минут через двадцать. Только не топчитесь возле дома, лучше зайдите в ближайшее кафе, -- распорядился Тавров.
   Я последовал его совету и зашел в ближайшую кафешку. Минут через пятнадцать Тавров перезвонил и сказал:
   -- Я подъеду примерно через час. Вы дождетесь меня или у вас другие планы?
   -- Я могу подождать, -- ответил я. -- Но вначале хотел бы узнать, что именно за план у вас.
   -- Очень простой план, -- ответил Тавров. -- Проникнем в квартиру и убедимся, что это именно та картина, которой мы интересуемся. Со мной будет человек, который откроет нам дверь.
   Вот это да!
   -- Там еще охранник в подъезде, -- напомнил я.
   -- Это не охранник, а консьерж. Не беспокойтесь, он не является для нас препятствием! -- уверенно заявил Тавров.
   ***
   Похоже, что Тавров всерьез воспринял мою информацию и все-таки решился на противозаконное "проникновение в чужое жилище"! Ну и ладно: доходы у него явно побольше моих, так что сорок тысяч он заплатит в легкую! Или даже восемьдесят -- за двоих.
   ***
   Тавров подъехал минут через пятьдесят. Он остановил машину в соседнем переулке и вошел в кафе в сопровождении высокого мужчины в кожаном пальто: видимо, специалистом по "незаконным проникновениям". Увидев меня, Оленецкий кивнул и они тут же вышли на улицу. Я торопливо последовал за ними.
   Мы подошли к подъездной двери. Я не видел, что именно тип в кожаном пальто приложил к домофону, но зуммер немедленно запищал. Специалист в кожаном пальто уверенно распахнул дверь и вошел в подъезд. Следом вошли мы с Оленецким. Теперь оставалось лишь миновать охранника, но это произошло до обидного просто: специалист, мельком глянув в сторону охранника, небрежно кивнул ему, а тот, скользнув по нам равнодушным взглядом, снова уткнулся в журнал.
   Как все просто! Хотя, если поразмыслить, то все совершенно логично: если человек сам открыл дверь, значит у него есть электронный ключ и, следовательно, он живет в этом подъезде.
   Мы поднялись на второй этаж и остановились перед той самой дверью. Специалист достал из кармана связку ключей, выбрал нужный и попытался открыть дверь. Ключ не подошел, специалист чертыхнулся, погремел связкой и вставил в замочную скважину следующий. На этот раз дверь открылась.
   -- Прошу! -- пригласил нас войти специалист. Проходя мимо него, я одобрительно сказал:
   -- Высший класс!
   -- Нравится? -- самодовольно усмехнулся специалист. -- Это все стоит денег.
   -- Насчет денег не ко мне, это к господину Таврову, -- ответил я.
   -- Не понял! -- удивленно поднял брови специалист и посмотрел на Таврова.
   -- Потом, потом... Идемте, посмотрим! -- поторопил Тавров. Мы прошли в большую залу. Там, над мраморным камином висела та самая картина. В сияющем шлеме и развевающемся плаще с пурпурной каймой, Ганнибал вел свои войска к блестящим победам и итоговому поражению. Я испытал восхитительный прилив эйфории.
   Нашел! Все-таки нашел!
   ***
   -- Ну, что я говорил? -- торжествующе воскликнул я, обращаясь к Таврову. Тот подошел к камину, некоторое время изучал полотно, затем повернулся ко мне.
   -- Мечислав Мстиславович, я думаю, что вам следует посмотреть полотно поближе. Прошу вас!
   Я подошел поближе и пристально вгляделся в полотно. Похоже, что-то не то!
   -- Вы проведите рукой по поверхности полотна! -- предложил Тавров. Я последовал его предложению. Пальцы ощутили гладкую поверхность.
   -- Вы чувствуете? -- спросил Тавров. -- Нет рельефа. Это не работа маслом. Это печать краской на ткани. Полагаю, оборотную сторону полотна смотреть нет нужды?
   -- Но зачем?! -- недоуменно воскликнул я.
   -- Что значит "зачем"? -- удивился специалист в кожаном пальто и недоуменно взглянул на Таврова.
   -- Минутку! -- поднял руку Тавров. -- Сейчас я все объясню. Мечислав Мстиславович, позвольте вам представить владельца этой квартиры, известного продюсера Волынцева Сергея Петровича. Для съемок нового исторического сериала не успели подготовить декорации и он решил оборудовать под съемочную площадку свою собственную квартиру, в которой только что сделали ремонт со стилизацией под интерьер девятнадцатого века. А картину Жерома просто выбрали по каталогу одной из фирм, изготавливающих копии картин известных мастеров на ткани. Теперь вам все понятно?
   -- То есть, он открыл дверь в подъезд и дверь в квартиру своими ключами? -- дошло до меня.
   -- Разумеется! -- улыбнулся Тавров. -- Неужели вы всерьез думали, что я стал бы рисковать своей репутацией, незаконно проникая в чужое жилище? Когда вы продиктовали адрес, я тут же по базе данных выяснил, что квартира принадлежит моему хорошему знакомому Сергею Волынцеву. Дабы рассеять ваши сомнения, я позвонил Сергею и попросил его подъехать сюда, чтобы показать квартиру и ее обстановку одному знакомому писателю. Вот и все!
   -- Да, это все понятно... Но почему именно Жером? И именно "Переход Ганнибала"? -- спросил я. -- Кто выбрал именно эту картину?
   -- Я сам и выбрал, -- ответил Волынцев. -- По каталогу фирмы. А эта картина, по моему мнению, весьма подходила к стилю ампир, в котором оформлена гостиная. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
   Я уже отошел от легкого шока. Магическое слово "продюсер" вернуло меня к реальности.
   -- Да, есть! Всего еще один вопрос. Сценарий исторического детектива вас интересует? У меня есть один, уже практически готов. Если не возражаете, я вкратце изложу сюжет!
   ***
   После нелепого происшествия на квартире продюсера Волынцева я решил, что тайна исчезновения копии -- и копии ли? -- картины Жерома "Переход Ганнибала через Альпы" так и останется нераскрытой. Меня сжигало страстное желание раскрыть эту тайну, но я решительно не видел пути, как это можно было бы сделать. Мое расследование зашло в тупик и утешало лишь то, что даже мастер частного сыска Тавров продвинулся в расследовании не дальше меня. Тогда я даже не догадывался, что не пройдет и трех месяцев, как мое желание исполнится и я узнаю тайну злосчастного полотна и окончательно уверую в его зловещую магию.
   Если бы я знал, какие ужасные события приведут к раскрытию этой тайны, я был бы более осторожен в своих желаниях!

   Глава 5
   Спустя несколько недель после неудачи с поисками копии полотна Жерома на квартире у Волынцева я уже и думать забыл о загадочном артефакте. Хотя связанная мистическая история картины меня впечалила и просто просилась в роман, но я не видел развития сюжета и развязки. А главное: я все-таки надеялся, что картина еще всплывет.
   Однажды вечером я просматривал новости в Интернете и случайно наткнулся на сообщение ленты.ру.
   "Найдена исчезнувшая вчера бронированная машина, перевозившая ценный груз в спецхранилище одного из московских банков. В машине обнаружен труп одного из охранников, убитого выстрелом в голову. Другой охранник и водитель исчезли. Их поиски пока не дали результата. Владелец исчезнувшего из машины груза, генеральный директор и совладелец крупной строительной компании "Мелиса" Алексей Карсавин отказался комментировать происшествие. Ведущие расследование представители правоохранительных органов также отказались дать комментарии происшедшему преступлению. Однако, по данным из конфиденциальных источников, броневик перевозил из только что построенного офиса компании "Мелиса" в спецхранилище банка недавно приобретенное для украшения холла офиса полотно художника Жерома "Переход Ганнибала через Альпы". По оценке экспертов, стоимость картины составляет не менее двух миллионов долларов. По неофициальной информации, пока не подтвержденной руководством компании "Мелиса", Алексей Карсавин подал в отставку с поста генерального директора".
   Вот это да! Не веря своим глазам, я раз за разом прочитывал сообщение. Значит, разбогатевший Элис теперь решил приобрести подлинник Жерома? Неужели картину действительно похитили?
   На правах старого друга я решил немедленно выразить соболезнование Элису. Я схватился за телефон и набрал номер мобильника Элиса.
   -- Привет, Слава! -- раздался в трубке голос Элиса.
   -- Привет, Элис! -- поздоровился я. -- Прочитал тут про историю с ограблением броневика с картиной и решил выразить тебе соболезнование.
   -- Слава! -- недовольно оборвал меня Элис. -- Извини, но я не хочу это обсуждать. Пойми меня правильно: тут такая карусель завертелась, что каждое случайно оброненное слово может иметь далеко идущие последствия. Понял?
   -- Да, разумеется! -- ответил я в замешательстве. -- Извини, я не вовремя, наверное...
   -- Да нет, я всегда рад тебя слышать и видеть! -- заверил Элис. -- Кстати, мы давно не виделись! Приезжай к нам на Рождество, хорошо? Вот и Ирка присоединяется, привет тебе передает.
   -- Спасибо! Обязательно постараюсь, -- ответил я. -- А кто еще будет?
   -- Да все свои! -- отозвался Элис. -- Кстати, будет человек, с которым тебе будет небезынтересно побеседовать. Во-первых, он поклонник твоего творчества, а во-вторых, может оказать тебе содействие по ряду вещей. Приезжай, перетрешь с ним темы. Уверяю, не прогадаешь! Человек он богатый, да еще без двух минут депутат Государственной Думы. Усек?
   -- Усек! -- подтвердил я.
   -- Тогда ближе к сроку созвонимся и договоримся о деталях. Так что ничего на Рождество не планируй. Давай, друг, до встречи!
   Я положил трубку и задумался. Богатый без двух минут депутат, оказавшийся моим поклонником, очень меня заинтересовал. Но больше всего мне хотелось обсудить с Элисом события, связанные с картиной и ее копией, но Элис явно не хотел касаться этой темы по телефону. Хорошо, теперь появилась возможность обсудить с ним это с глазу на глаз -- возможно, в таком случае он будет гораздо откровеннее.
   ***
   Подступило Рождество, Элис подтвердил свое приглашение и пообещал прислать за мной машину со своим шофером к ближайшей станции метро. В назначенное время я уже мерз на улице.
   Мороз и солнце, день чудесный!
   Бр-р! Так мог сказать только профессиональный бездельник, который никогда в жизни не ждал в такой "чудесный день" автобуса минут сорок, а затем не обливался потом в метро, трясясь в набитом вагоне те же сорок минут до станции назначения. А потом еще бегом до дома, -- вспотевший, да по морозцу! И дома тебя встретит не верный слуга со стаканом водки, соленым огурцом и горячим расстегаем, а усталая супруга недовольным возгласом: "Хлеба купил? Как не говорила?! А сам догадаться не мог?! Давай быстро в "Пятерочку", а то уже половина десятого!"
   День чудесный, мля... Ха! Зарвавшийся крепостник! Конечно, ему ведь сани с медвежьей шубой прямо к дверям подавали. Уж он то не ждал саней в такой "чудесный день" целый час! А если кучер задерживался минут на пять, так ему сразу в морду! И правильно!
   И куда только провалился Аркадий на своей проклятой "семерке"?!
   Я достал сотовый, но пальцы на морозе уже не гнулись, а на старенькой 190-й "Мотороле" попасть пальцем на нужную клавишу и в нормальных условиях затруднительно. Блин, давно пора сменить трубу на что-нибудь приличное! И руки совсем замерзли, надо согреться.
   Пришлось забежать в ближайший магазинчик. Скользнув взглядом по разноцветным рядам бутылок я вдруг подумал, что не плохо бы для профилактики простудных заболеваний... Да и голову что-то ломить стало к вечеру -- давление, надо полагать.
   В крохотном магазинчике на фоне тесно уставленных бутылками полок скучала молодая симпатичная продавщица. Я поискал взглядом коньяки и на самой верхней полке обнаружил искомое: солидные пузатые бутылки от "Грейт Арарат" до "Хэннеси ВС". Но мне нужна маленькая плоская отечественная носогрейка. Ага, да вот она: заветная бутылочка "Московского" ноль двадцать пять! Я открыл рот, собираясь обратиться к продавщице, машинально посмотрел на бейджик, висевший у нее на груди и запнулся. Бейджик шрифтом Times New Roman лаконично поведал мне, что я имею дело с менеджером Ириной Вагиной. Так и написано: "Менеджер Ирина Вагина".
   Впрочем, госпожа Вагина явно не испытывала комплексов и, по всей видимости, пребывала в непоколебимой уверенности, что никому не придет в голову поставить в ее фамилии ударение на второй слог. Она мило улыбнулась и спросила:
   -- Что вы желаете?
   -- Коньячка... плоскую, -- наконец очнулся я.
   Через минуту я стал счастливым обладателем вожделенной бутылочки "Московского". Пить прямо в магазине мне показалось неудобным. Я снова отправился на улицу, зашел за магазинчик, воровато оглянулся -- наша власть почему-то запрещает пить коньяк на улице.
   До недавнего времени меня занимал вопрос: кто определил, на улице пить пиво можно, а коньяк нельзя? Почему?! Есть экземпляры, которые при помощи десятка бутылок "Жигулевского" за какой-нибудь час доведут себя до скотского состояния. Но им можно! А глоток коньяка на автобусной остановке -- нельзя. Вон, какой-то чудак в двадцатиградусный мороз пьет пиво из бутылки, примерзая губами к горлышку. Вот за что надо штрафовать беспощадно! А коньяк по нашему гнусному климату есть насущная необходимость, повышение уровня здоровья нации... А если "Московский" -- так это еще и поддержка отечественного производителя!
   Народные избранники, видимо, уловили мои размышления при помощи отвергаемой официальной наукой телепатии и в конце концов запретили пить пиво на улице. А я ведь просил совсем не об этом! Интересно, есть в мире народ, довольный народными избранниками? Впрочем, в данное время меня занимал более актуальный вопрос: нет ли поблизости ментов?
   Блюстителей порядка в зоне видимости не наблюдалось, и я с наслаждением опустошил бутылку сразу на треть. Вернулся в магазин, купил сникерс и съел половину. Затем достал сотовый и набрал номер Аркадия. Ноль эмоций! Зачем человеку мобильник, если он его с собой не носит?!
   Я снова вышел на улицу. День заканчивался. Солнце тонуло в разлитой по горизонту красной луже. Дымчатые морозные сумерки прорезали пятна фонарей и витрин. Машины Аркадия не было видно. Да что за ерунда, в самом деле?!
   -- Слава! -- раздался вдруг голос за спиной. Я обернулся. Точно: Аркадий, шофер Карсавиных.
   -- Ну ты, блин, встал! Я же тебя на той стороне жду! -- начал задвигать претензии Аркадий. -- Мне было сказано: ждать, где автобус останавливается, так я там и жду.
   -- Здесь, между прочим, тоже автобус останавливается, -- с сарказмом возразил я. -- Когда он из вашего поселка идет в Москву, то останавливается именно здесь!
   Аркадий растерянно почесал затылок:
   -- Да не, ну это полный бред! Откуда автобус в поселок едет, там я и должен был ждать!
   -- Ирка мне сказала четко: "Аркаша будет ждать на конечной остановке поселкового автобуса". Конечная, извините -- это конец маршрута.
   -- Да ну вас на хер! -- махнул рукой Аркадий. -- У каждого логика своя. Пошли быстрей на ту сторону. Ехать пора, а то уж стемнело.
   Наконец, я забрался в теплый салон машины и не преминул отметить свершение долгожданного события хорошим глотком из фляжки. Аркадий стронул машину, выбираясь со стоянки, и сказал, завершая тему:
   -- Ты бы хоть позвонил мне на мобилу. Хозяйка ведь тебе и номер мой дала!
   -- А я звонил, но никто не отвечал, -- сообщил я уже вполне мирным тоном.
   -- Да быть не может! -- воскликнул Аркадий и потряс мобильником. -- Вот он, всегда со мной!
   -- На, позвони! -- и я протянул ему свой аппарат. Мы как раз остановились на светофоре. Аркадий набрал номер. Его мобильник остался нем как рыба.
   -- Что за едрит твою? -- удивился Аркадий. Он потыкал в кнопки еще раз и его мобильник пронзительно заверещал.
   -- Тьфу, твою мать! -- плюнул Аркадий. -- На, забирай... Это я по ошибке Леркину трубу прихватил! Вот едрит... Не, а?! Что за день?! Ну просто все сегодня через задницу!
   Мы выскочили за МКАД. В свете фар кружились редкие снежинки и с отчаяньем штрафников кидались на лобовое стекло, чтобы погибнуть смертью храбрых под безжалостными кинжалами косящих направо и налево "дворников".
   -- Снег начинается, -- сказал Аркадий. -- И потеплело, сейчас градусов пятнадцать мороза. К утру обещали ноль - минус пять и обильный снегопад.
   -- Знаю! У меня целый день голова болит, -- пожаловался я.
   -- Голова... -- хмыкнул Аркадий. -- Тут, блин, завтра хрен проедешь вообще! Так что, если ты домой собираешься именно завтра, то имей в виду, что раньше вечера дорогу не расчистят. Это, конечно, если снег к утру прекратится. А если еще и днем будет идти, то хрен вечером уедешь. Глухомань, едрит!
   -- Ничего, мне торопиться некуда! -- беззаботно отозвался я, прихлебывая коньяк. Рождество действительно было у меня абсолютно свободно.
   Коньяк существенно улучшил мое настроение, в теплом и закрытом от ледяного ветра я разомлел и меня потянуло на беседу:
   -- Кстати, как там дела с поисками купленной за сумасшедшие деньги Элисом картиной?
   Аркадий ответил не сразу. А когда ответил, его голос был сух и холоден:
   -- Я, конечно, знаю, что ты с хозяевами в давней дружбе. Но мой тебе совет: лучше с ними на эту тему не разговаривай.
   -- Почему? -- удивился я.
   -- Мое дело дать совет, а ты уж смотри... -- уклончиво отозвался Аркадий.
   ***
   К дому Карсавиных мы подъехали часам к семи вечера. Снегопад не усиливался, температура держалась около минус пятнадцати по шкале имени Цельсия и апокалиптический прогноз синоптиков о трехдневном снегопаде казался мрачной шуткой.
   Дом Карсавиных находился километрах в пяти от поселка. Лет восемь назад именно такая удаленность от Москвы позволила Лехе Карсавину приобрести гектар земли в живописной местности почти задаром. Рядом проходила асфальтированная дорога к кирпичному заводу, так что Карсавиным пришлось лишь слегка потратиться на щебенку, чтобы засыпать метров пятьсот грунтовки до своего участка. А когда три года назад рядом началось строительство коттеджного поселка, дорогу заасфальтировали. Цена на землю в этих местах за прошедшие годы выросла как минимум втрое и продолжала расти, так что вложение денег получилось неплохое. Впрочем, Карсавины не только вкладывали деньги в дом: они там жили.
   Карсавиных я знал давно. Мы учились вместе в одном институте в одной группе: я, Лешка Карсавин, его брат Коля и Ирка, которая тогда еще была не Карсавиной, а Сергеевой. Лешка поступил в институт только со второй попытки, поэтому оказался в одной группе с младшим братом. Алексея Карсавина все звали "Элис". Это сейчас такое прозвище кажется женским, а лет двадцать пять назад оно было вполне естественным для Лехи -- ярого поклонника таланта Элиса Купера. Его брата в компании ласково величали Николаша -- с легкой руки Ирки, питавшей слабость к уменьшительно-ласкательным именам. Исключение составлял только я: Ирка долго подбирала для меня подходящее обращение. Это было нелегкой задачей по вполне понятным причинам: "Мечислав Мстиславович" в принципе не очень располагает к уменьшительно-ласкательным интерпретациям.
   Ирка, перебрав кучу вариантов, остановилась на простом и незатейливом "Славон". Так что все знакомые меня так и зовут: "Слава" или "Славон".
   Ирка и Элис поженились на пятом курсе, съездили в свадебное путешествие в Крым, после чего Элис отправился на сборы "за погонами". Мы с ним вместе служили в армии, потом работали на одном заводе. Когда завод приватизировали, то предприятие немедленно заагонизировало. Агония -- как и все в России -- тянулась бесконечно: директор завода с черной "волги" пересел на "мерседес", а зарплаты ведущего инженера хватало лишь на то, чтобы хоть как-нибудь накормить семью. Если бы мы жили в Африке, то можно было бы обходиться набедренными повязками из бесплатных рекламных газет и жить припеваючи. Но климат родины Деда Мороза не позволяет ограничить физические потребности лишь картошкой с квашеной капустой: нужно еще прикупить по комплекту зимней одежды на всех членов семьи, да еще оплатить безумно подорожавшее отопление. Поэтому Элис ушел в бизнес, а я в литературу. Элис успешно торговал стройматериалами в собственном магазине, а я торговал чужими книжками с чужого лотка.
   Надо сказать, Элис вначале и не думал торговать стройматериалами. По первости он вместе с братом Николашей таскал из старых, отданных под снос дворянских особняков дубовые двери, очищал их от многолетних наслоений краски, реставрировал и за сумасшедшие деньги продавал "новым русским". Реставрация проходила на квартире у Элиса, двери продавались по объявлениям -- потому и налогов никаких -- короче, через год Элис открыл собственный магазин стройматериалов. Дела у Элиса шли хорошо и даже роковой тысяча девятьсот девяносто восьмой год он умудрился преодолеть без видимых потерь. Виделись мы с ним редко и лишь два раза в год я бывал приглашен в дом Карсавиных: на день рождения Ирки -- 26 июля и на день рождения Элиса -- 7 января.
   Я, дурея от творческого безделья за лотком, пытался сочинять романы, но издательства упорно игнорировали мои творения. Потом я нашел хорошую инженерную работу, но привычка писать осталась. А однажды мой бывший одноклассник Лева Розенблюм пообещал напечатать мое очередное творение в своем литературном журнале. Журнал тут же приказал долго жить, так и не предъявив читающей общественности ни одного номера, а Лева пристроился помощником режиссера, снимавшего какой-то сериал. Потом у продюсера вышла какая-то ссора с автором, по произведениям которого был написан сценарий. Автор остановил съемки судебным процессом. И тут расторопный Лева подсунул продюсеру мою истрепанную рукопись. Через неделю я встретился с продюсером в уютном особнячке на Рублевке. Продюсер лениво полистал рукопись и коротко бросил:
   -- Читал. Неплохо. Типа Кристи, только в Москве. Сыро, конечно, но снимать будем. Сроки, батенька, сроки!
   Я с радостью уступил право на экранизацию -- как потом выяснилось, за сущие пустяки. Но сериал действительно сняли. И после того, как сериал показали по телевидению, двери издательств раскрылись передо мной, как пещера перед Али-Бабой после магического "Сим-сим". Я ударился в эйфорию, уволился с работы, купил навороченный ноутбук и занялся литературным творчеством. Однако вскоре с удивлением обнаружил, что мой достаток нисколько не вырос. Слухи о баснословных гонорарах оказались сильно преувеличены. Поэтому любое предложение об экранизации было весьма заманчивым. Вот почему последний звонок Элиса вызвал у меня прилив энтузиазма. Элис подтвердил приглашение на традиционное празднование Рождества -- плюс его дня рождения -- и сообщил, что упомянутый им в состоявшемся ранее разговоре крупный бизнесмен и политик, якобы поклонник моего творчества, намеревается вложить деньги в съемки сериала. Естественно, грех было упустить такой шанс!
   И была еще одна причина, по которой я жаждал встречи с пресловутым бизнесменом. В моем распоряжении находилась семейная реликвия: пейзаж художника Клодта. Как утверждало семейное предание, картину моей прабабушке подарил сам художник, поскольку семейство барона Клодта дружило с семейством Булгариных. Картина есть вещь, безусловно полезная, но не в тесной переселенной квартирке. И у меня возникло естественное желание продать опостылевшую конуру в спальном районе и, пожертвовав семейной реликвией, добавить деньжат и купить достойный славного рода Булгариных загородный дом.
   Элис сообщил мне, что вышеупомянутый бизнесмен не только спонсирует сериалы, но и собирает коллекцию русских передвижников и в силу этого, безусловно, заинтересуется пейзажем Клодта.
   Дом Карсавиных был большой. Большой -- но, на мой взгляд, слишком бестолковый. Треть гектара, отгороженная высоким кирпичным забором, а посредине -- красно-кирпичный дом о двух этажах с мансардой и флигелем. Фасад от первого этажа до крыши прорезал трехгранный эркер, такой же эркер был и с противоположной стороны. Перед флигелем располагалась выложенная плиткой площадка, на которой гости парковали машины. С одной стороны площадку ограничивал флигель, с другой -- собственно дом. С третьей стороны в площадку упиралась идущая от ворот дорога, а также располагалась отделенная кустами шиповника беседка, где летом жарили шашлыки и трапезничали. С четвертой стороны площадку огибала дорога, ведущая за дом. Сейчас площадка была сплошь забита машинами. Я без труда узнал вишневый "Nissan Almera" Николаши и видавшую виды белую "ALFA 156 T-Spark", принадлежавшую иркиному брату Виктору. Черный джип и серебристый БМВ мне были неизвестны. Аркадий медленно разворачивался на площадке, почти со скоростью черепахи проползая мимо вольготно расположившихся иномарок и мне удалось разглядеть незнакомые машины. Джип оказался "Cadillac Escalade", а БМВ -- "525iA Comfort", причем обе тачки были довольно новыми.
   Территорию участка Ирка и Элис обустраивали сами. То, что перед домом -- владения Ирки; все, что за домом -- Элиса. Соответственно, Иркина часть в летнее время утопала в цветниках и изящных деревцах, за беседкой располагался фонтанчик и раскинулся крохотный прудик в японском стиле -- с декоративным мостиком и живописными валунами. На аккуратно подстриженных газонах торчали керамические гномы, лягушки и даже окрашенный под бронзу богатырь Самсон, злобно рвущий пасть несчастному льву. Фигурки, украшавшие клумбы, Ирке на день рождения дарили гости и где-то среди цветов затерялись подаренные мной черепаха, толстомордый полосатый кот и парочка известных мультяшных персонажей: Знайка и Незнайка. Как сейчас помню: Знайка стоил в три раза дороже Незнайки -- но вовсе не по причине того, что он "типа умнее", а потому, что сметливые торгаши продавали его под именем Гарри Поттера.
   На половине Элиса -- кстати, в действительности более значительной по размерам, чем Иркина половина -- царил присущий его непредсказуемой натуре творческий беспорядок. Участок Элиса на две неравные части делила уже упоминавшаяся дорога, упирающаяся в задние ворота -- в отличие от передних, возле них не было будки охраны и открывались они только тогда, когда на участок должен был проехать грузовик. На меньшей половине располагался личный пруд Элиса -- в котором он успешно разводил раков к пиву и упорно пытался развести ершей для ухи, -- а также "реликтовая роща": так Элис называл пару вековых дубов рядом с домом и заросли дикой малины между прудом и забором. На большей половине размещались: недостроенный теннисный корт (в состоянии перманентной недостроенности он пребывал последние лет семь -- то есть с момента начала постройки) и неплохо оборудованное стрельбище, где Элис и его гости любили поупражняться в стрельбе из пистолета по мишеням на дистанции двадцать пять метров.
   Сейчас все кусты и цветники были засыпаны снегом, фонтан отключен, пруды скованы льдом и лишь мрачный Самсон по колено в снегу с упорством маньяка терзал обледеневшего льва.
   ***
   Аркадий высадил меня прямо у крыльца и я с наслаждением ввалился в теплую прихожую. По старой восточной традиции гости обязаны были снимать обувь на входе. Однако, поскольку на званом вечере дамы в вечерних туалетах и джентльмены в смокингах и босиком выглядели бы нелепо, для них делалось исключение. Все остальные могли взять из специального ящика пластиковые тапки китайского производства. Так как я был не в смокинге, а всего лишь в обычном костюме, то надел тапки. Потом решил, что костюм от "Большевички" ничем не хуже смокинга и снова надел ботинки. Потом сообразил, что в ботинках будет жарко, а легкие туфли я захватить не догадался. Вот климат, блин! Сколько все-таки лишних проблем порождают морозы и снег! Недаром вся российская творческая интеллигенция ностальгических имперских времен самодержавия предпочитала жить в Ницце или на Капри. Ну, еще в Париже или Риме -- на худой конец! И Бунин получил Нобелевскую премию только в эмиграции. Может, и мне поехать творить в Ниццу или в Париж? А что? Поживу годик-другой на Монмартре и выдам эпохальное творение, за которое отхвачу "нобелевку"! Чем я хуже Бунина?! Действительно: занять денег и уехать в спокойное место, не в Ниццу, так в Сочи; не отягощаясь материальными проблемами, творить, творить и творить... Увы, это всего лишь беспочвенные мечты! За русского гения Пушкина все его немаленькие, прямо говоря, долги, оплатил государь Николай Первый. Сомневаюсь, чтобы Путин или Медведев оплатили мои гораздо более скромные долги. Увы!
   За этими философскими размышлениями меня и застала Ирка. Как и положено хозяйке дома, она лично встречала гостей.
   -- Ой, Славон! Ну, наконец-то! Я уж и не знала, что думать! -- заговорила Ирка своим певучим голоском, подставляя щечку для поцелуя. Голос у нее остался такой же как и в юности: молодой, пьянящий. С таким голосом в тяжелые времена не пропадешь: всегда возьмут диктором на радио или в фирму "секс по телефону".
   -- Пардон, мадам! Вы неизменно великолепны! -- галантно отозвался я, целуя ее в щечку и ущипнув (дружески, только дружески!) за все еще пикантную аккуратную попку. -- Некоторые проблемы, к сожалению, не позволили мне прибыть вовремя, но...
   Тут в прихожую ввалился Аркадий.
   -- Ну, так я поеду, Ирина Юрьевна? -- пробасил он, стряхивая с плеч снег. -- Там метель начинается, а мне еще в город надо бы смотаться.
   -- Езжай, Аркаша, езжай, голубчик! А Лере придется еще побыть, пока гости не разъедутся. Ну, а затем я ей две недели отпуска дам, как обещала.
   -- Да-да, спасибо, Ирина Юрьевна, -- поблагодарил Аркадий. Он еще немного потоптался и добавил:
   -- Продуктов вам хватит на неделю с избытком! Если что, так звоните, я всегда в готовности...
   -- Да-да... Ой, Аркаша, подожди минутку!
   Ирка исчезла в комнате и через мгновение появилась с бутылкой коньяка "Ной Араспел".
   -- Вот тебе к Рождеству.
   -- Большое спасибо, Ирина Юрьевна! Ну, так я поехал?
   -- Счастливого рождества, Аркаша!
   -- И вам встретить радостно Рождество... И день рождения Алексея Олеговича отпразднуйте.
   Наконец, Аркадий скрылся за дверью. Мы с Иркой прошли в гостиную. Стол был уже накрыт, но достаточно скромно: для обычного ужина. Праздник будет завтра.
   -- А где мужики, хозяйка? -- поинтересовался я.
   -- В сауне. Один Николаша тут, мне помогает.
   С кухни появился Николаша с подносом, на котором стояла бутылка водки и две бутылки "Перье". Я с опаской взглянул на поднос и невольно сделал шаг в сторону: на это были причины, о которых я расскажу позже.
   -- О! Славон! -- радостно воскликнул Николаша.
   Он поставил поднос на стол и крепко обнял меня.
   -- Ну, что? Давай для аппетита? -- оживленно предложил он, хватаясь за бутылку водки.
   -- Я вам покажу "для аппетита"! -- погрозила пальцем Ирка. -- Лучше сходите за мужиками. А то до утра сидеть в бане будут, пока пиво не кончится.
   -- Понял. Пошли, Славон!
   И мы с Николашей отправились звать мужиков на ужин.
   Сауна размещалась на первом этаже флигеля. Чтобы не идти по морозу через двор, мы прошли на кухню, откуда можно было попасть во флигель по узкому коридорчику.
   На кухне у плиты возилась симпатичная блондинка лет сорока -- жена Аркадия Лера. Она работала у Карсавиных кухаркой, экономкой и горничной одновременно. Как она справлялась с такой кучей работы, я с трудом представляю! Хотя, конечно, современная бытовая техника здорово облегчает работу по дому. Супернавороченая плита, микроволновка, посудомоечная машина, стиральная и гладильная машины, моющий пылесос -- со всем этим Лера управлялась одна за тысячу евро в месяц. Для обитателей поселка, где жили Лера с Аркадием, сумма была совершенно фантастической. Раньше Лера получала шестьсот евро. Потом она заикнулась о том, что хорошо бы взять помощницу и Элис сразу набросил ей еще четыре сотни, сказав: "Постороннего человека в дом? Никогда! Привлекай мужа в помощь, когда он на машине не ездит -- но никаких посторонних в моем доме!"
   -- Лера, здравствуй! -- поздоровался я. Лера подняла голову, улыбнулась.
   -- Привет, Слава! Как дела?
   -- Лучше всех! -- бодро ответил я и направился вслед за Николашей в узкий короткий коридорчик. Пройдя через него, мы очутились в гараже. Тут было довольно прохладно после теплой кухни, а из-под гаражных ворот вполне ощутимо дуло. Николаше тоже стало холодно и мы почти бегом преодолели расстояние до противоположной двери, обогнув по дороге два стоявших в гараже "мерседеса": черный "S 600 L" с затемненными стеклами и серебристый джип "ML 320". На "шестисотом" ездил Элис, а на внедорожнике -- Ирка. Еще в гараже стоял снегоход "Ямаха". Раньше у Элиса было два таких снегохода, но в прошлом году один из его гостей разбил чудо японской техники о простую русскую сосну абсолютно вдрызг, причем сам "гонщик" отделался всего лишь сломанной ключицей и легким сотрясением мозга. Сосна, впрочем, отделалась еще легче: оторванным куском коры в двадцать квадратных сантиметров.
   Открыв дверь, мы очутились в небольшом коридорчике с двумя дверьми и лестницей на второй этаж. Правая дверь выходила на улицу, а та, что располагалась прямо перед нами, как раз и вела в сауну. Я думал, что мы сразу туда и направимся, но Николаша взбежал вверх по лестнице.
   -- Может, они уже здесь? -- вслух высказал он предположение. И действительно, наверху слышались голоса и стук бильярдных шаров.
   Второй этаж был поделен перегородкой на две части. В правой половине, со стороны дома, находился небольшой зальчик с камином. В левой стоял бильярд и теннисный стол. На втором этаже Элис с друзьями обычно отдыхал после сауны. Но сейчас там сосредоточенно лупили по шарам двое незнакомых мне мужчин в одинаковых темно-синих костюмах. Оба скинули пиджаки, оставшись в одинаковых белых рубашках. Только галстуки были разные: у одного синий с красной полосой, у другого красный с мелкими синими крапинками. И оба перетянуты ремнями подмышечных кобур желтой кожи. Из кобур торчали рукоятки "ИЖ-71". Все ясно: чьи-то телохранители.
   -- Это охрана Бори Барсукова, -- пояснил Николаша. -- Познакомьтесь: Вован, Толян. Друг нашей семьи Слава.
   Толян был сухощавый, лет сорока, с коротким серебристым ежиком волос и пронзительным взглядом серо-голубых, почти стального цвета глаз. Видно, что с большим опытом, цепкой хваткой и не дурак. Похож на бывшего офицера спецназа.
   Вован на вид был типичный "бык": при росте около метр восемьдесят весил явно за центнер. Крутой затылок, несокрушимая челюсть и мрачный немигающий взгляд из-под мощных надбровных дуг. Если Дарвин прав насчет того, что все мы дальние родственники горилл, то Вован, без сомнения, их родной брат.
   -- Наши все парятся? -- полуутвердительно, полувопросительно обратился к "сладкой парочке" Николаша. Вован посмотрел на Толяна, тот качнул головой в знак подтверждения и они снова вернулись к бильярду.
   -- Пошли, они еще в сауне сидят, -- сообщил мне Николаша и мы двинулись в сауну. Сначала мы прошли мимо небольшого бассейна. Меня несколько удивило, что в воде бассейна плавал лед, а в углу под водой отчетливо просматривалась сетка с десятком пивных бутылок.
   Компания парившихся сидела в предбаннике, завернувшись в простыни. Их было четверо: Элис, Витюша и двое неизвестных мне личностей. Один тощий, с кислой рожей и размазанными по плеши редкими темными волосами -- при взгляде на него у меня почему-то сразу возникло чувство неловкости за принадлежность с этим типажем к одному виду животного мира. Второй -- с отчетливым брюшком, но явно пытавшийся держать форму брюнет с жестким ежиком волос и не менее жестким взглядом. Брюнет поразил меня тем, что на вид он выглядел нашим с Элисом ровесником, но в его черной шевелюре не было ни одного седого волоса.
   -- О, блин! Славон прибыл! -- обрадовано заорал Элис и полез целоваться и обниматься.
   -- Это друган мой! -- сообщил он тощему и брюнету, -- Славон, учились вместе в "альма матер". Знакомься, Славон!
   Брюнет оказался школьным другом Борисом Барсуковым, а тощий -- "коллега по бизнесу" (как назвал его Элис) Зябликов Иннокентий Семенович. Элис так и представил его, хотя Зябликову было не больше тридцать пяти лет -- от силы тридцать восемь. Обычно я четко определяю возраст людей, но здесь затруднился: тяжелый случай, шутка природы.
   -- Давай с нами пивка! -- предложил Элис, -- Николаша, принеси пивка из бассейна!
   -- Нет, нет! -- протестующе поднял я руку, останавливая Николашу. -- Во-первых, Ирка зовет всех ужинать, а во-вторых... Ну кто же посылает Николашу за бутылками?! Ты что, забыл дачу Тараса?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Все сокровища мира в одном флаконе 1
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"