Александр ГЛУЩЕНКО

«ЛАПША» ДЛЯ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА

Из цикла «Перелицованная история»

Письмо вице-президента США г-на Г. А. Уоллеса товарищу И. В. Сталину

Мой дорогой Маршал Сталин,
накануне своего от'езда из г. Алма-Ата в Китай я хотел бы выразить Вам свою глубокую признательность за дружественное и великолепное гостеприимство, которое было оказано мне во время моего четырехнедельного посещения Сибири и Советской Центральной Азии.
Официальные представители и народ, с которыми я встречался в городах и деревнях, в колхозах, на заводах и шахтах, поразили меня своей предприимчивостью, способностью и умением, а также своей постоянной любезностью помочь мне познакомиться как можно лучше со стоящими перед ними планами и проблемами и их великими достижениями.
Особый интерес для меня представляли сельскохозяйственные экспериментальные и селекционные станции, которые я посетил в большом количестве на своем пути от Магадана до Алма-Ата. Они выполняют выдающуюся работу на пользу совхозов, колхозов и бесчисленного количества «огородов победы». Особенно глубокое впечатление на меня произвели прогресс и достижения, достигнутые якутами, бурят-монголами, казахами и узбеками. Политика правительства Союза Советских Социалистических Республик, благодаря которой этот прогресс и достижения оказались возможными, является наглядным свидетельством наиболее выдающегося и талантливого государственного руководства.
Я еще раз хочу поблагодарить Вас за предоставленную мне возможность лично увидеть огромную армию мужчин и женщин в Сибири и Центральной Азии, которые на заводах и фермах борются за достижение победы.
Пусть наши две великие нации, работающие в тесной гармонии, внесут свой вклад в дело процветания всего мира путем такого же изобильного производства в мирное время, какое было достигнуто ими в дни войны. Посол Гарриман передает Вам настоящее выражение признательности вместе с моими наилучшими приветами и пожеланиями.

Генри А. УОЛЛЕС
Алма-Ата, 17 июня 1944 года.

Источник: Газета «Советская Колыма», 1944, 30 июня.

Историю визита американской делегации, возглавляемой вице-президентом Соединённых Штатов Америки Генри А. Уоллесом, на территорию Дальстроя я слышал ещё от своего отца. Тогда, в далёких 40-х, 50-х и 60-х, историю эту передавали из уст в уста вполголоса, почти шёпотом. От очевидцев — к благодарным слушателям, от тех — к другим, история всё более обрастала слоем легендарности, с необычайными подробностями и, якобы, фактами, никогда, на самом деле, не имевшими места быть. Но постепенно всё затихло, и теперь не каждый колымчанин припомнит уже события весны 1944 года, сыгравшие существенную роль в жизни не только Дальстроя, но и, не побоюсь утверждать, всей страны. Увы, подлинные документы того времени упрятаны далеко — в «особые папки» и архивы с грифом «Секретно»; в свободном доступе лишь воспоминания, взгляды, домыслы. Данная подборка является попыткой сохранить некий исторический факт, объединив собранную из различных источников информацию. А заодно сопоставить, сравнить точки зрения разных людей, разделённых государственными системами, гражданским статусом, временем и расстоянием, на одно и то же событие.

...Однажды наткнулся я в книжном шкафу на почти двадцатилетней давности выпуск «Краеведческих записок» нашего областного музея. Обнаруженные в нетолстой брошюре материалы положили начало очередному разделу моей «коллекции исторических фактов Колымы». Готов поделиться ими с читателем.

Вице-президент США Генри Э. Уоллес.

Фото с сайта «Граница России. Северо-Восток».

Генри Эдгард УОЛЛЕС
(1888–1965 гг.)
Родился в американском штате Айова. После окончания университета редактировал журнал «Уоллесиз фармер».
В 1933–1940 годах — министр сельского хозяйства США, приверженец политики Ф. Рузвельта. В 1941–1945 годах — вице-президент США. В 1945–1946 годах — министр торговли. В 1948 году, потерпев поражение в выборах на пост президента, отошел от активной политической деятельности.
В мае 1944 года Г. Уоллес во главе специальной делегации был направлен правительством США в Китай для изучения положения на месте. Путь пролегал через Чукотку, Колыму, Якутию, Сибирь, Среднюю Азию. О своих впечатлениях от поездки он написал книгу «Миссия в Советскую Азию». Она была издана в 1946 году.
Отрывок из этой книги, где говорится о пребывании Г. Уоллеса на Северо-Востоке, мы предлагаем в сборнике.

ПЕРВЫЕ ДНИ
НА ЗЕМЛЕ СОВЕТСКОЙ АЗИИ

Генри Уоллес с членами делегации и встречающими официальными лицами.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Мы прилетели на землю Советской Азии, в поселок Уэлькаль, расположенный на северо-восточном побережье Азии, через Берингов пролив из Нома. Хотя мы вылетели из Нома в полдень понедельника, два часа назад, в Уэлькаль прилетели во вторник, достаточно рано, чтобы успеть позавтракать. Мы пересекли Международную демаркационную линию суточного времени. В Номе мы отставали на 8 часов от Вашингтона. В Уэлькале уже были на 16 часов вперед от вашингтонского времени. Двадцать третье мая был третьим днём нашего отъезда из дома.
Снег в конце мая был необычен для нас, живущих в умеренной климатической зоне. Но при подходе к Уэлькалю, расположенному в полярной зоне, мы увидели сугробы вдоль посадочной полосы. Когда вышли из самолёта, Джон Хазард предложил мне выступить в роли переводчика во время нашей встречи с русскими. Я встретил генерал-майора Илью Сергеевича Семёнова ¹ командующего Якутским военным округом, простирающимся от озера Байкал до Северного Ледовитого океана. Другие официальные лица прилетели из Москвы, чтобы встретить и сопровождать нас во время нашего пребывания.
Генерал Семёнов, невысокий человек с добродушным лицом очень гордился Уэлькалем. «Ему всего четыре года, а посмотрите на него.— Широким жестом он указал на 35 деревянных и каркасных домиков: здание диспетчерской аэропорта, радиометеостанцию, больницу и жилые дома.— Всё это построено, чтобы ускорить переброску самолетов, поступающих по ленд-лизу», — добавил он.
После великолепного завтрака мы снова взлетели и взяли курс на юго-запад в сторону Сеймчана, расположенного в 800 километрах отсюда. Скоро мы перелетели старый город Анадырь, раскинувшийся на берегу реки того же названия, а позже подлетели к новой авиабазе в Марково. Оба поселка были закрыты облаками. За всё время трёхчасового полета мы не увидели ни одного поселения и разглядывали внизу безлесый ландшафт, слегка прикрытый снегом, который перешёл в низкорослый кустарниковый лес при подлёте к Сеймчану. Мы пересекли Сибирскую тундру на Дальнем Северо-Востоке Азии, где местность напоминает бесплодные, покрытые мхом земли и покрытые кустарником пространства американского Дальнего Севера.
Когда мы прибыли в Сеймчан, был ранний вечер первого дня нашего пребывания на земле Советской Азии. На ночь нас поселили в гостиницу аэропорта. Стены большой уютной комнаты, в которой жил я, были увешаны среднеазиатскими коврами. Для нас организовали официальный банкет. Тамадой был грузин, Сергей Арсентьевич Гоглидзе ², близкий друг маршала Сталина. Он председатель Исполнительного комитета Хабаровского края, в подчинении которого находится эта территория Дальнего Севера. Он пролетел полторы тысячи миль из Амурской области, чтобы приветствовать нас.
Банкет закончился в половине двенадцатого ночи. Я проснулся в три часа утра, на улице был яркий день. Позже утром мы осмотрели посёлок. В лесу, рядом с посёлком, я нашел несколько цветков голубого прострела, и мне пришлось напомнить себе, что мы находимся на северо-востоке Сибири, далеко от Южной Дакоты, где цветок прострела является цветком-символом штата. Мне вновь пришлось ущипнуть себя, когда, зайдя на местный склад, обнаружил ёмкости с кукурузным маслом Пенина и Форда и мешки с обогащённой мукой из Миннеаполиса. Продукты также были доставлены по ленд-лизу. Детвора в поселковом детском саду была похожа на детвору всего мира. В парткабинете атмосфера была подчеркнуто советской: на стенах висели портреты Ленина, Сталина и других советских вождей. Мы соприкоснулись с истинно русским боевым духом, смотря фильм о блокаде Ленинграда.

С начальником АЛСИБа генерал-майором И. С. Семёновым.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Во всей нашей поездке нас сопровождали генерал Семёнов и Сергей Гоглидзе, с которым мы близко подружились. Благодаря именно их усилиям мы смогли проделать интересные дополнительные маршруты — первый от Сеймчана до Магадана и второй — от Якутска до Комсомольска.
Если бы мы отправились прямо на юго-запад от Сеймчана вдоль линии «Алсиб», нашей следующей остановкой был бы Якутск. Но по нашей просьбе мы полетели от Сеймчана на юг к новому городу Магадану и горняцкому поселку Берелёх на самолёте, управляемом русскими лётчиками. Во время 200-мильного полёта мы поднялись на высоту 13 тысяч футов. С высоты нам открылся прекрасный гористый пейзаж, водораздел текущей на север реки Колымы, возникающей на побережье Охотского моря части северного района Тихого океана к западу от Камчатки. Это море можно было бы сравнить с заливом Аляска, а Магадан с его пристанью-пригородом Нагаево можно было бы назвать сибирским вариантом Сьюарда и Анкориджа на Аляске.
В Магадане я встретился с Иваном Фёдоровичем Никишовым, русским начальником Дальстроя. На стендах в его кабинете были расставлены образцы рудоносных пород, встречающихся на этой территории: золото, свинец, уголь, олово, молибден, радиоактивные редкие элементы. Никишов был полон энтузиазма, а Гоглидзе шутя комментировал: «Он всем тут руководит. Имея под своей рукой богатства Дальстроя, он миллионер».
«Нам здорово пришлось здесь потрудиться, чтобы сдвинуть всё с места,— сказал Никишов.— Двенадцать лет назад здесь появились первые поселенцы и поставили восемь сборных домиков. Сегодня Магадан населяет 40 тысяч человек, и у всех хорошее жилье».
В тот вечер Никишов пригласил нас посмотреть американский фильм «Звезда Севера», имевший шумный успех в Советском Союзе. Эта голливудская версия жизни советского колхоза, возможно, и вызвала улыбку у русских, но они тепло относились к дружелюбному духу фильма. «Прекрасно, что американцы создали такой фильм о нас»,— сказала госпожа Никишова ³. Снимая этот фильм, Голливуд построил целую деревню, чтобы потом разрушить её. Магадан же имеет прочный фундамент.

С начальником Дальстроя И. Ф. Никишовым.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Гавань порта прекрасна, его доки принимают три судна одновременно. На рейде стоял ледокол «Ветер Севера», американский корабль, который перегнали сюда по ленд-лизу, и использовался он для очистки моря ото льда для зимней навигации. Множество товаров, полученных по ленд-лизу, находится на складах порта. Здесь можно увидеть и «студебеккеры». «Их будут использовать на Колымской трассе»,— сказал Никишов. Эта 350-мильная трасса, эксплуатируемая круглый год, идёт на север от порта через сопки к Берелёху. Это объясняет промышленное развитие Магадана. Ремонтно-механический завод обслуживает транспортный парк, стоящий из 1800 грузовиков, большей частью созданных в России. Завод имеет необходимое оборудование, чтобы на месте производить многие запасные части, которые мы могли бы заказать из Детройта.
Мы летели на север вдоль Колымской трассы на Берелёх, по пути мы видели два прииска. Расположенное здесь предприятие производит впечатление. Развитие здесь более энергичное, чем в Фэрбенксе, хотя условия в Берелёхе гораздо труднее. Наличие золота, угля и свинца может служить объяснением почти всего на Колыме, где сейчас проживает 300 тысяч человек. Нам сказали, что горняков более тысячи.
Мы пошли прогуляться по тайге. Так называются здесь, в Сибири, вечнозелёные леса, свойственные для севера Америки и Азии. Лиственницы ещё только выпускали первые иголки. Никишов в весёлом настроении бродил между деревьев, наслаждаясь прекрасным лесным воздухом. Долина, заросшая лесом, была великолепна. Вдали, на расстоянии 30 миль, её окружали покрытые снегом сопки. «Этот район, возможно, когда-нибудь назовут «Тихоокеанским Уралом»,— сказал Никишов.

На одном из приисков Дальстроя.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Золотодобытчики Колымы — рослые и сильные молодые люди приехавшие сюда из европейской России. Я разговаривал с некоторыми из них. Все они очень обострённо воспринимали известия с фронта и страстно желали победы в войне. «Мы написали Сталину и просили отправить нас на фронт, но Сталин ответил, что мы нужнее здесь»,— сказал один из них. Сталин сделал золотодобычу приоритетной военной индустрией, и люди, работающие в ней, получали бронь. Иван Никишов возлагал огромные надежды на золотодобычу и считал, что Советская Россия должна иметь много золота. Главные державы — США, СССР и Великобритания,— поддерживая золотой стандарт как основу мировой валюты, стимулировали золотодобычу повсюду: в Южной Африке, на Аляске и в Сибири.
Мы очень удивились, увидев на золотодобытчиках резиновые сапоги, изготовленные в США, поскольку наша политика ленд-лиза всегда отклоняла любые просьбы горняков везде в мире, включая Советский Союз. «Их купили за наличные деньги в первые дни войны»,— объяснил Никишов. Горняки попросили передать послание солидарности народу США. Их профсоюзный лидер послал лучшие пожелания Сиднею Хиллману и Филиппу, Мюррею. Наше двухдневное пребывание в Магадане завершилось посещением концерта, данного местными талантами — балетом Полтавской труппы, эвакуированной сюда с Украины, и оркестром, состоящим из местных непрофессиональных музыкантов. Гвоздём программы было выступление хора военнослужащих, части которых расположены в Магадане. Не думаю, что я когда-нибудь видел сразу столько талантов в одном городе.
Мы улетали обратно в Сеймчан, который, как и Уэлькаль, расположен на основной авиатрассе «Алсиб». Как и Берелёх, Сеймчан — горняцкий поселок на реке Колыме, по которой перевозится основная часть горнодобывающей промышленности летом.
Как и Магадан, это новый поселок, построенный в 1936 году. Ангар был приспособлен для приёма двухмоторных самолётов. «Дальстрой имеет парк транспортных самолётов,— сказал Никишов и добавил: —Мы не смогли бы без них работать».

С воздушными асами-полковниками: советским — И. П. Мазуруком и американским — Ричардом Т. Кайтом.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Пилотом в нашем незапланированном маршруте был известный русский воздушный ас, полковник (сейчас генерал) Илья Павлович Мазурук ⁴, который в 1937 году на одном из четырёх самолётов высадил русских исследователей на льдину Северного полюса. За этот подвиг Мазуруку было присвоено звание Героя Советского Союза. Он получил и другие награды, одна из них за работу на линии перевозок по маршруту «Алсиб». Илья Maзурук близко подружился с полковником Ричардом Т. Кайтом, пилотом нашего «Скаймастера».
На банкете в Магадане они сидели рядом. Мазурук предложил тост: «За двух полковников» и за самолётную компанию, которую они могли бы создать, чтобы связать наши страны после войны. «Её можно было бы назвать: авиалиния «Белый медведь»,— добавил он. После этого его тост стал рефреном, отражающим наши общие надежды на будущее.
Якутск — конечный авиапункт Арктики
На своём самолете, который вёл полковник Кайт, мы вылетели из Сеймчана и взяли курс на юго-запад к Якутску, сибирскому эквиваленту Фэрбенкса на линии «Алсиб». Сегодня Якутск всё ещё провинциальный город с 50-тысячным населением, но он, несомненно, станет одним из крупнейших аэропортов мира.
Этот город произвёл глубокое впечатление на Уэнделла Уиллки своей большой библиотекой и тем уникальным способом, которым русские научились сотрудничать с местным населением. Наши впечатления были не меньшими по тем же и другим причинам. Мы посетили известную сейчас техническую библиотеку. «Она располагает 500 тысячами томов»,— сказал нам директор. Он якут или местный житель азиатской расы. Книжный фонд города увеличился более чем на 100 тысяч томов со времени посещения Уиллки. Директор объяснил: «Один экземпляр каждой книги, издаваемой в Советском Союзе, присылается сюда, как требует закон». В библиотеке насчитывается 20 тысяч названий на иностранных языках.
Якутск — двуязычный город. Местная газета выходит одновременно на якутском и русском языках, содержание их идентично. Радиовещание также ведется на двух языках. Это же можно сказать и об уличных знаках и вывесках. В городе два театра: национальный и русский. В общеобразовательной школе, которую мы посетили, русский и якутский учителя сидели бок о бок, проводя перекрёстный экзамен по грамматике. Якутский язык, сказал Оуэн Латтимор, связан с турецким, что говорит о среднеазиатском происхождении.
Вечером в Русском театре мы слушали оперетту, поставленную ленинградской труппой, эвакуированной из Ленинграда. Тысяча людей заполнила до отказа маленький зал, где давались спектакли 4 раза в неделю. Между действиями публика прогуливалась по двое и по трое под руку, как это делают в Москве, как это делают везде в России и в Сибири. Меня познакомили с девушкой, говорящей по-английски. «Приятно познакомиться. Да, я беженка из Москвы. Я учитель английского языка». В её здешнем классе 26 русских учеников и только два якута. «Но,— сказала она,— якуты легче воспринимают английский язык, чем русские, поскольку у них уже был опыт изучения одного иностранного языка».
Когда наша группа вышла из театра и направилась в гостиницу, было половина первого ночи, но день уже занимался. Якутск расположен на 62-й параллели северной широты, и его невыкрашенные деревянные домики мрачновато светились в ранних лучах полярного солнца. Мы осмотрели город — ни одного двухэтажного дома.
Якутск — один из старейших городов, основанный всего спустя несколько лет после высадки пилигримов в Новой Англии в 1620 году. Хотя Магадану в 1944 году было всего одиннадцать лет, большая часть его строений имела не один этаж, некоторые из них представляли внушительные четырёх- и пятиэтажные здания. Оба города находятся в зоне, известной под названием пермафрост (вечная мерзлота), зоне, примерно соответствующей низкотемпературному поясу Азии и Америки. В этой зоне пермафрост протаивает на глубину 1–2 фута, но подпочвенный слой остается всегда мерзлым на сотни футов. У Якутска мерзлотный слой достигает глубины 600 футов. Колодцы, прорытые на глубину более 300 футов, не достигают воды. Якутск стоит на мерзлоте, как Магадан, Сеймчан, Уэлькаль — все поселения этой северной страны.
Земля с вечномерзлотным слоем может стать прочной основой только при использовании изоляционных методов для сохранения этой основы на вечномерзлотной почве. В противном случае тепло и вес зданий вызовут осадку в оттаявший слой почвы, на которой они стоят, стены начнут трескаться или перекашиваться, после чего их уже невозможно отремонтировать. Такие изоляционные методы используются сейчас современными градостроителями на севере. В Магадане мы останавливались в здании, которое, как сказали русские, было первым высоким зданием из камня и кирпича, построенным на вечной мерзлоте ⁵.
Разум человека, правильно сотрудничая с природой, позволил построить в Магадане дома, возвышающиеся над линией горизонта. В 1933 году, году основания Магадана, из 1400 домов в Якутске только четыре имели более одного этажа. В одном из этих домов располагается правительство. Обычно же одноэтажные строения — характерная черта для населённых пунктов, построенных на вечной мерзлоте.
Пермафрост имеет свои преимущества для такой страны, как Якутия, где лето сухое. Превалировали бы условия засушливых районов, но поскольку оттаявшая вода не находит выхода под землёй, она наполняет влагой верхний слой почвы, на котором произрастают леса, пастбища и кормовые злаки. Пермафрост также представляет научный интерес, поскольку в слоях вечной мерзлоты нетронутыми сохраняются остовы и плоть вымерших в предледниковый период мамонтов. Их бивни — источник поделочной кости, ежегодно собирают около 25 тонн бивней. Кроме экспонатов из мамонтовой кости музей в Якутске имеет скелет человека, на котором находились бусы, чей возраст, как нам сказали, равен 4 тысячам лет. Здесь проводил свои исследования покойный ныне американский антрополог Алес Хрдличка, здесь он разрабатывал свою точку зрения о том, что американские индейцы пришли из Азии в недавние доисторические времена.
Сразу на юг от Якутска, в долине реки Лена, местность напоминает районы расположения молочных хозяйств в штате Нью-Йорк, хотя природные почвенные условия более сравнимы с условиями Аляски. На местной экспериментальной станции мне дали семена, чтобы я передал их в ФэрбенкС. Я уверен, что это было сделано под влиянием президента Якутской республики Ильи Егоровича Винокурова ⁶. Он якут и настоящий индеец внешне. Ему очень интересно знать о сельском хозяйстве на Аляске. На банкете в Якутске он сказал, что было бы очень желательно обмениваться информацией и семенами с Аляской. Я предложил ему такое же сотрудничество в области пермафроста... «И в оленеводстве,— добавил он,— поскольку у нас многие живут разведением оленей, так же как и ваши эскимосы и индейцы. Я хотел бы знать, сколько индейцев проживает на Аляске и какие методы они используют в оленеводстве.» Для фермеров Якутии я оставил в городской библиотеке подборку журналов, состоящую из семи «Сельскохозяйственных ежегодников Соединенных Штатов».
Якутск был для нас конечным арктическим аэропортом. Чтобы мысленно представить наши полёты оттуда, примите Якутск за верхний угол треугольника, расположенного на Трансбайкальском участке железной дороги, протянувшейся на тысячи миль к югу, в западном конце которой расположен Иркутск, а на восточном — Комсомольск. Сначала мы летели на юго-восток в наш дополнительный двухдневный маршрут к Комсомольску, вернулись на север в Якутск, а затем завершили наше путешествие на юго-западе вдоль авиатрассы «Алсиб» к Иркутску.

Перевела с английского
Л. Т. М а т в е е в а

В дополнение к воспоминаниям Генри Уоллеса приводим выдержку из письма писателя Вячеслава Ивановича Пальмана в музей. Он приехал в Магадан не по своей воле и отбывал срок заключения с 30 августа 1937 года по 3 марта 1940 года, работал на прииске «Нечаянный» и в совхозе «Дукча». После освобождения ещё десять лет трудился в совхозах Колымы. Написал около 30 художественных и документальных книг, в том числе приключенческий роман «За линией Габерландта», рассказывающий о Колыме 30–40-х годов.

...Подготовку к приезду мы начали за два (!) месяца. Конечно, она не афишировалась, но тем не менее шла в ускоренном темпе. Руководил всей подготовкой начальник Политуправления Дальстроя, дивизионный комиссар И. К. Сидоров. Он приезжал в «Сусуман», неоднократно обходил хозяйственные постройки совхоза, агробазу, разговаривал с директором А. П. Рубцовым, но больше почему-то обращался ко мне, расспросив, наверно, обо всём, о чём можно было спросить. По указаниям И. К. Сидорова мы истратили на «косметический» ремонт совхоза, приведение его в порядок более 30 тысяч рублей.

Во время посещения Г. Э. Уоллесом Колымы. Слева направо: И. Ф. Никишов (первый), Г. Э. Уоллес (третий), И. П. Мазурук (шестой), И. К. Сидоров (восьмой). 1944 г.

Фото из сборника «Краеведческие записки», вып. XVIII. Магадан, 1992 г.

За два дня до знаменательной встречи (самой даты тогда я не знал), когда мы с И. К. Сидоровым в очередной раз обходили агробазу, где размещалось 50 теплиц и две тысячи парниковых рам, уже дававшие свежую продукцию, он вдруг неожиданно сказал, что принимать здесь Генри Уоллеса с сопровождающей его свитой буду только я, а также меня задействуют в показе им ряда других объектов нашего совхоза.
В конце мая 1944 года Генри Уоллес приехал в «Сусуман». Его привез И. П. Мазурук (в начале 80-х годов Илью Павловича я встретил в Доме литераторов, поговорили, повспоминали). С первого взгляда Генри Уоллес показался мне пожилым человеком с живыми, умными глазами. Немного спустя я обратил внимание, как мне показалось, на его ухватки старого фермера, отметил чувство юмора, присущее вице-президенту. Группа сопровождающих Генри Уоллеса включала человек 15. Из «наших», которые были переодеты в гражданские костюмы, мне запомнились начальник Дальстроя, комиссар госбезопасности И. Ф. Никишов, один из подручных Берии Гоглидзе (тогда он работал в Хабаровске). С американской стороны были как военные, так и корреспонденты. Часть из них отличалась большим любопытством.
С несколькими постройками совхоза и нашими фермами Генри Уоллеса познакомил А. П. Рубцов. Когда же высокие гости дошли до агробазы, то на первый план «выступил» я. Вице-президент через переводчика очень подробно расспросил меня о постановке нашей работы, состоянии северного овощеводства, трудностях возделывания культур. Затем со знанием дела стал задавать вопросы о сортах растений, семенах, ведении агротехники. Убедившись, что я не подставное лицо, а настоящий агроном, Генри Уоллес неожиданно обнял меня за плечи и очень тепло, по-отечески поблагодарил. Так, «прижатый» к вице-президенту, я даже прошёл с ним несколько десятков метров.
В то же время в теплицах, которые мы обходили, к приезду Генри Уоллеса произошла подмена. Вместо женщин-заключённых роль тепличниц исполняли дамы из управленческого аппарата, опрятно одетые, в фельдиперсовых чулках, с подкрашенными губами. Гости удивлялись, восхищались, ели огурцы прямо с кустов. Вокруг было много выращенных цветов. Их подготовкой ведала моя жена. Во время обхода высоких гостей она сидела в небольшой комнатке вместе с дочерью и осторожно подглядывала из-за занавесок. Вдруг вице-президент захотел бы и туда зайти!
Позже (ещё на Колыме) в Управлении сельского хозяйства мне показывали американский журнал (по-моему, «Сайэнс»), где были помещены снимки, сделанные во время посещения Генри Уоллесом совхоза «Сусуман». На ряде фотографий я узнал и свою физиономию. Просил подарить на память, но мне отказали, проявив «бдительность».
Вместе с тем посещение Генри Уоллесом совхоза «Сусуман» в конце мая 1944 года, представление хозяйства через несколько лет сказалось на моей судьбе. Уже работая старшим агрономом совхоза «Тауйск», я получил справку об отмене постановления Особого совещания при НКВД СССР от 14 июля 1937 года и о снятии с меня судимости. Думаю, что это была хоть и запоздалая, но всё-таки благодарность И. К. Сидорова со стороны Дальстроя за моё участие в состоявшемся приёме американского вице-президента, «прошедшем на высоком уровне».

Москва
1989, 24 октября.

Примечания

¹ Начальник управления авиалинии Уэлькаль – Красноярск.
² Начальник УНКВД по Хабаровскому краю.
³ Гридасова Александра Романовна — начальник управления магаданских лагерей.
⁴ Командир 1-й перегоночной авиадивизии Уэлькаль – Красноярск.
⁵ Метод, используемый в Магадане, заключается в том, что вырывается основание до уровня мерзлоты, удаляется верхний слой замёрзшей почвы, вбиваются опоры, затем опоры изолируются от здания. Таким образом тепло от здания уже не может сильно оттаивать мерзлоту.
Мы не обнаружили следов трещин на штукатурке или внутренних стенах. Пролёты в домах похожи на туалеты в старых домах Новой Англии в США. Дома в Магадане, построенные из кирпича и камня, создают контраст с несовременными бревенчатыми домишками, типичными для Сибири. Во всех домах в окнах двойные рамы.
Главная улица в Якутске вымощена круглыми спилами лиственницы, утрамбованными в мерзлоту.
Для русских вечная мерзлота — не проблема. На Колыме строительство железных дорог с их напряжённым режимом работы считается непрактичным. Опыт с постройкой узкоколейки оказался разочаровывающим.
⁶ Винокуров Илья Егорович — Председатель СНК ЯАССР с июня 1943 по декабрь 1946 года.

Источник: Первые дни на земле Советской Азии: Из воспоминаний Генри Э. Уоллеса / Краеведческие записки (Магадан. обл. краевед. музей; Редкол.: С. Г. Бекаревич (гл. ред.) и др. — Магадан: Кн. изд-во. Вып. XVIII — 1992. — 126 с. — С. 102–111. — 2000 экз. ISBN 5-7581-0135-4.

Напомню: будущий лауреат «Премии Союза Писателей СССР» (1979) Вячеслав Иванович Пальман в марте 1937 года в возрасте 23 лет постановлением Особого совещания НКВД СССР был осуждён на три года лишения свободы и отправлен на Колыму, где большую часть срока находился на сельскохозяйственных работах. После освобождения остался в Магадане, продолжал работать агрономом, одновременно занимаясь журналистикой. Автор около трёх десятков книг.

Спустя несколько лет после обнаружения мною публикации в «Краеведческих записках», Иван Александрович Паникаров, председатель Ягоднинского общества «Поиск незаконно репрессированных», подарил мне изданную при участии общества книжку — роман В. И. Пальмана «Кольцо Сатаны». Автобиографическое по сути произведение охватывало время, прожитое его главным героем на Колыме. Нетрудно догадаться, что одна из глав романа оказалась посвящёной приезду делегации Уоллеса в дальстроевский совхоз Сусуман.

Вячеслав Пальман

Из романа «Кольцо Сатаны»

На Колыме.

Фото с сайта «Колыма.RU».

...Уже когда шли к выходу, радист сказал:
— Кажется, и мы, и вы одних гостей ожидаем. Вчера открытым текстом врезался в эфир Мазурук. Из Иркутска делал разгон Сеймчану. И сказал сгоряча, чтобы приготовились к приёму гостей. Оттуда, понимаешь? У нас слухи давно ходят, их лётчики говорили нашим, что вроде сам Рузвельт собирается. Вряд ли. Куда ему, он же на коляске, ноги парализованные. Вот ты и сопоставь эту байку летчиков и приезд к тебе генерала. Ну, только никому, Сережа. Никому! Сам понимаешь...
Морозов почувствовал, как у него загорелось лицо. Невероятно! Доверить встречу бывшему зеку? Или не нашлось «своего» агронома?
Или время подгоняет. Теперь понятно, почему генералу Сидорову пришлось познакомиться с «делом» сусуманского агронома: решал, можно ли на него положиться? Но почему тот же Сидоров не сказал ему сам о гостях? Вероятно, ещё не был уверен, что выбор на должность гида найдёт поддержку у Никишова, вот и ограничился простым знакомством, сказавши, что приедет ещё раз и проверит, все ли сделано, скажет, наконец, каких-таких гостей ему, Морозову, поручают встретить, отвечать на вопросы, показать хозяйство.
Труднее всего было Сергею не проговориться дома. Он одевался, обедал, лежал на диване необыкновенно молчаливый, замкнутый. Оля вдруг присела рядом, положила ладонь на его лоб, подержала.
— Нет, не заболел. А что молчишь? Тревожишься? Какой повод?
— Устал. Лучше не расспрашивай, такая кутерьма!
— А почему кутерьма? Этот генерал?
— Разнёс меня за грязь, даже за твои цветы — почему в баночках из-под фарша?
Утром, когда они завтракали, Ольга глянула в окно и ахнула:
— Смотри-ка, жестяную мастерскую ломают! Ты велел?
— Новую поставят, — сказал Сергей. — Не вписывается в пейзаж. Не смотрится.
— А кто её рассматривать собирается?
Не дожидаясь новых вопросов, Сергей влез в комбинезон и ушёл.
Сидоров приехал снова без свиты, даже начальника политотдела Сенатова с собой не взял. Он сразу прошёл на агробазу и успел многое осмотреть, пока Морозова нашли на ближнем поле, где он знакомил с делами только что присланного в Сусуман второго агронома. Фамилия и имя агронома были польские — Стефан Лотоцкий, да и лицо — с той самой неуловимой иронией, которая свойственна многим полякам.
К генералу они подошли вместе, поздоровались. Рыжеватые брови Сидорова чуть приподнялись, когда Лотоцкий назвал себя.
— По заявке совхоза? — спросил у Морозова.
— Да, у нас начинает действовать второе отделение совхоза, — он показал место левей аэродрома. — Мне одному трудно справиться.
— Пусть знакомится с полями без вас, — Сидоров смотрел поверх головы нового агронома. — А мы ещё раз пройдемся по агробазе.
Лотоцкий ушел, а генерал все стоял, все осматривался. Было пасмурно, Морджот закрылся облаками.
— Хотелось бы солнца, — вздохнул генерал.
— Не в моей власти, — осмелился заметить Морозов.
— При солнце ясней видны недостатки, — то ли в шутку, то ли всерьёз отозвался Сидоров. — Откуда начнём обход?
— С вахты, наверное.
— Это не вахта, Морозов, а вход на агробазу. Вахта в лагере. Забудьте это слово.
— И рад бы. Да сидит в памяти. Самое скучное место. Особенно зимой.
Сидоров не ответил, руки засунул в карманы плаща, шел медленно, оглядывая всё, что встречал. Теплицы сияли и в этот пасмурный день. Чистые стёкла, белые борта стеллажей, песочек, яркая зелень. Только тепличницы в своей униформе... О чём и сказал Морозов.
— Надо бы приодеть девчат.
— Не беспокойтесь. Один день им придется погулять за пределами агробазы. Тут будут дамы из посёлка.
— Да что они понимают?! — Морозов сказал это сердито.
— Им не надо ничего понимать. Они будут присутствовать. И улыбаться гостям. Проинструктированы.
За два часа обхода генерал не обнаружил сколько-нибудь серьёзных недостатков. Они присели у входа в третий блок. Лицо Сидорова выражало тихий покой. Доволен... Он вдруг положил ладонь на колено агронома, пристукнул.
— Теперь слушайте, Морозов. Завтра или послезавтра — это вы уточните сегодня к вечеру — в совхоз приедет начальник Дальстроя Иван Фёдорович Никишов. С ним прибудут гости, американцы высокого ранга. Они, конечно, осведомлены, что такое Дальстрой, Колыма. Они захотят увидеть, кто и как здесь живёт, трудится, много ли заключённых, а главное, много ли у нас золота. Кое-что мы им покажем — не самое худшее. Не лагеря и не тех, кто в лагерях. Совхозный лагерь с утра отправится в лес, по грибы, по ягоды. К вам придут жёны работников управления из поселка, делать они ничего не будут, их задача — оживлять теплицы, создавать видимость работы. И на поле, вдоль дороги, они будут с тяпочками, пусть хоть разок вспомнят труд в огороде. Осмотр займёт два-три часа. Вечером вы снова встретитесь со своими тепличницами. Вот и все. Вопросы?..

Один из показанных Г. Уоллеcу приисков.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

— А если гости захотят глянуть и на лагерь? Вышки даже отсюда хорошо видны.
— Где? — Сидоров живо встал и огляделся. — Не вижу.
Не увидел вышек и Морозов. И удивлённо глянул на генерала.
— Их спилили ещё ночью. Не очень эстетичны, — Сидоров натянуто улыбнулся.
— А прииски? Там остановили промывку?
— Ну зачем же! Денёк в забоях поработают и охранники, им полезно размяться. А заключённым предоставят день отдыха, они не будут протестовать. Не надо шокировать своих союзников видом заключённых и колючей проволоки. Маршрут по совхозу определен, лишних людей здесь не будет.
— Не будет? Вот они, непрошенные! — и показал на поле, откуда через капустные рядки прямо на них шли гуськом трое мужчин в плащах. Они подошли, щёлкнули каблуками, ладони к виску.
— Майор Василенко...
— Майор Курочкин...
— Подполковник Иванчук... Прибыли в ваше распоряжение!
Генерал насмешливым взглядом скользнул по лицу Морозова. Сказал, не поднимаясь:
— Вон там фермы. Это ваш объект. Гости пройдут к ферме мимо пасеки, мимо дома агронома. Халаты, вилы, лопаты для вас приготовлены. Корову от лошади отличите?
— Так точно, товарищ генерал! — Майор Василенко улыбался.
— Всё остальное известно вам по инструкции. Это, — он тронул Морозова за плечо, — это главный агроном, заместитель начальника совхоза. Чтобы вы знали, он будет сопровождать гостей. Идите и знакомьтесь с объектом.
Офицеры сделали «кругом-арш!» и направились к коровникам. Сидоров смотрел им в спину.
— Да, приходится и вот так, — сказал с грустной ноткой. — Вилы-лопаты в руки. Большая политика, Морозов, ничего не поделаешь. Такие обстоятельства... Ваша задача тоже сложная. Вы встречаете гостей у входа на агробазу, поведете группу, будете показывать, рассказывать, конечно, очень осторожно, далеко не на все вопросы отвечать, будет кому ответить и на рискованные, мы будем слушать, оживлять разговор. С гостями приедет, как я уже сказал, комиссар Никишов, вы его называйте по имени-отчеству. Надеюсь, понимаете, ничего лишнего, никаких намёков, двусмысленностей. Если будут вопросы к дамам в теплицах или на поле — выручайте, ведь они, как говорится, «ни бум-бум» в ваших делах, профаны. Словом, завтрашний день и для вас лично определяющий судьбу... Подстраховывать в трудных вопросах будет сам Иван Фёдорович, вы с ответами не опережайте его. Я буду рядом. Постарайтесь вести себя, как положено хозяину, крупному фермеру по-ихнему. Да, вот ещё что. Супруге скажите, чтобы заперлась в доме, занавески закрыла и не высовывалась. Женское любопытство безгранично. Дом пустой, договорились?
— Вы мне не сказали, а кто же гости?
Сидоров подумал, ответил не сразу.

Утиная охота на Колыме.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

— Сегодня я не скажу вам. А вот завтра... Словом, так: гости высокого ранга, их поездка сюда не любопытства ради, не туризм, а государственная необходимость. Они, как и мы, воюют с фашизмом, им хочется проехать через Сибирь, немного больше узнать нашу страну, её жизнь и потенциал. Мы тоже стремимся к сотрудничеству с ними. Вы это и на себе ощутили, не так ли?
— Да, получаю по карточкам бекон, консервы, белую муку, сахар и всё такое. Слышал, что в Магадане можно купить на рынке что угодно, уже с рук. Привозят оттуда.
Генерал отмолчался. Над долиной гулял тёплый ветер, гнал по небу груды облаков. Морджот временами закутывался в них, облака цеплялись за его крутые бока, накапливались и, достигнув критической массы, обрушивались там дождём. Гора целиком скрывалась в серой пелене и вдруг стряхивала с себя облачное ненастье, чтобы опять горделиво отпечататься на голубом, промытом небе.
— Удивительно красивое зрелище, — сказал Сидоров. — Послушайте, Сергей Иванович, вы о своем будущем задумываетесь или на волю рока?..
— Думаю, конечно. Ведь у нас ребёнок, да и сами в таком возрасте... Но впереди ничего светлого. Ограничения в паспорте, надзор и всё такое. Человек третьего сорта. Не разгуляешься.
— А что если я вам предложу другую работу? В Магадане. Нет, не в совхозе, а в газете. В нашей «Советской Колыме»? Ведь вы хорошо пишете, читал ваши статьи.
Морозов засмеялся.
— Меня и близко не подпустят, я отчетливо представляю себе... Место в жизни теперь для меня определяется не способностью, не мастерством, а паспортом со штампом. Как я могу работать в партийной газете, если исключён из комсомола при аресте? Бывший зек!
— Всё изменчиво в жизни, Сергей Иванович. Сегодня вы беспартийный, а завтра уже кандидат в члены ВКП(б). Вы же не враг, мы понимаем. Подумаешь, три годика заключения... Неприятное мгновение.
— Товарищ генерал, с вашего разрешения: кто мне даст рекомендацию?
— А если рекомендацию дам я?
Ошеломлённый, Сергей едва ли не долгую минуту смотрел на спокойное лицо Сидорова.
— Шутите?
— Вполне серьёзно. Хочу вас видеть в сельхозотделе нашей газеты. Или специальным корреспондентом. Квартира и всё такое в Магадане. Нам нужны не только, даже не столько лагерные смотрители, но и специалисты. В таком крупном хозяйстве, как Дальстрой, не звёздные погоны делают главное дело, а знатоки хозяйства. Ну, что задумались?
— Это слишком неожиданно, товарищ генерал.
— А я и не тороплю. Подумайте. Посоветуйтесь с женой. Проводим гостей, я ещё побываю в ваших краях. Тогда и скажете мне, что решили.
Он тяжело поднялся, лицо непроницаемое, скользнул взглядом вокруг, произнёс, вроде бы убеждая себя:
— Кажется, порядок. Вы до вечера походите по агробазе, так сказать, придирчивым взглядом ещё раз проверьте. Самолет мы ждем завтра к одиннадцати. Дамы из поселка придут сюда к восьми. Проинструктируйте их. Кто не подходит, много болтает, отправьте домой.
— Начальника совхоза вы предупредили?
— Он свою роль знает.
— Но кто же всё-таки гости?
— Завтра, завтра...
И они пошли к машине.
Можно понять состояние Сергея Морозова: весь день он думал не столько о предстоящем визите гостей, сколько о неожиданном предложении, сделанном ему. Что эта мысль возникла у начальника политуправления не из воздуха и не из чистого милосердия, он догадывался. Возможно, генералу действительно хотелось иметь в своей газете знающего агронома и он остановился на Морозове, разумеется, хорошенько расспросив всех, кто знал его, и перелистав его «дело». Возможно, что сегодняшняя лестная характеристика — некий аванс перед серьёзным испытанием, попытка упредить в разговоре с гостями опасной откровенности со стороны агронома: будучи «купленным» такими предложениями, Морозов поведет себя именно так, как задумано наверху. Но эта мысль казалась ему слишком подлой, не хотелось очень уж скверно оценивать Сидорова. Разговор-то шёл не служебный, а просто человеческий. Видимо, все это было обдумано и взвешено генералом. Морозов им нужен, они готовы оторвать его от совхоза, от привычного дела ради, ради...
И вот тут недоумение и некоторая растерянность уступали место сжигающему гневу, тоскливому отчаянию. Как, оказывается, всё просто: сегодня — ты «враг народа», тебя даже формально не судят, а отрядив в эту категорию, выбрасывают, как жалкого щенка, на мороз: подыхай, ты никому не нужен, для таких — только лагерь смерти. А если останешься в живых — ты ничтожество, объект пристального наблюдения, для чего в твоём паспорте пришлёпнут соответствующий штамп.
Но вот ты оказался способным закрыть какую-то дыру в сложном хозяйстве Дальстроя, поскольку другого, «чистого», под рукой не оказалось. И тебя милостиво прощают, тебе даже льстят, обещают блага, приём в партию, если согласишься работать в Дальстрое, который в ту пору сделался едва ли не важней самого Совета народных комиссаров. Да, Молотов менее значим, чем Берия. У Молотова жена в лагере, и ничего, молчит...
Постепенно всё проясняется. Конечно, в НКВД с момента ареста и раньше знают, что намеченная жертва ни в чем не виновата, что человек этот не враг, он если чем и отличается от других, то всего лишь самостоятельностью убеждения, способностью мыслить более серьёзными категориями, иначе говоря, обладает опасным талантом определять, что плохо, а что хорошо. Он выше их, серых, лучше видит, что сегодня нужно стране и народу, а что нет. Его, разумеется, изолируют, обрекают на каторгу или смерть — «не высовывайся!». И тем самым открывают дорогу ещё одной послушной посредственности, готовой гаркнуть «рады стараться!».
В случае с ним, Морозовым, все по масштабу не велико и проще. Под рукой Дальстроя уцелело очень мало агрономов, способных к труду творческому в северных, экстремальных условиях. А если это так, то почему «не переиграть» его судьбу? Освободив, убедиться в способности делать дело и пригласить, как Табышева, к руководству, тем самым закрыть хоть одну из многочисленных дыр в хозяйстве Дальстроя, где уже и придурки понимали: не возникни помощи со стороны могучего союзника, привычный мор заключённых обратится в массовый, неостановимый. И поток золота, естественно, обернётся пересыхающим ручейком, а то и совсем высохнет. Тогда Колыма станет просто кладбищем, таким большим, что...
Перед бесстрастным взглядом Истории возникнет ситуация, требующая возмездия. Богиня Клио всё видит и всё помнит. Она не пройдёт мимо этой трагедии на Континенте особого назначения. И двадцатый век затмит жестокостью, несправедливостью, массовыми убийствами даже ужасы татаро-монгольского нашествия и другие деяния тиранов прошлого.
В эту ночь ни Сергей, ни Оля почти не спали.
Свет они выключили, говорили тихо, ведь была особенная ночь: по совхозным угодьям и вблизи их — Морозов знал! — серыми тенями прохаживались переодетые в штатское сотрудники органов. Долина Берелёха с совхозом и аэродромом перед приездом гостей была под особым наблюдением. Стены их дома — тоже...
Морозов рассказывал, Оля слушала, иногда тихо плакала, промокая лицо уже сырым платочком. Страшная всё-таки жизнь выпала на их долю!
Окно, обращённое на восток, чуть-чуть посветлело. Оля затихла. Сергей подумал, что уснула, лежал, не шевелясь, и все перебирал новые и новые доводы для ответа генералу Сидорову. И все более отчётливо склонялся отказаться от лестного, на первый взгляд, предложения. Слишком близко знал их тайную кухню, насыщенную парами предательства и жестокости.
Оля глубоко вздохнула и сказала:
— Они предлагают тебе мундир мышиного цвета. С погонами. Ты понимаешь, что это значит?
Сергей отбросил одеяло и сел. Окно уже порозовело. Где-то близко за горизонтом поднималось солнце, обещая ядрёный и тёплый день. Он уже решил. Слова Оли только высветили и укрепили это решение. Не будет он носить мундир страшного ведомства! Не будет! И он сказал:
— Всё останется, как есть. Не пропадем. Смотри-ка, какое солнце выходит, глазам больно. Этот день для меня будет долгим. И трудным. Ничего. Всякое уже было.
...Почти одновременно в конторке прозвенел телефон, а в небе басовито загудел самолёт. По телефону предупредили: быть на месте. Главный агроном уже успел обойти все теплицы, переговорил с «тепличницами», вид которых вызвал у него только досаду. Женщины остались верны себе: они явились не на работу, а на встречу с американскими гостями, соответственно приоделись во всё лучшее, сделали причёски, обвесились побрякушками.
Решительно, даже сердито он потребовал снять все блестящие вещицы, спрятать их, приказал надеть простые чистые халаты, чтобы спрятать под ними вызывающие платья, а на головы — платочки. Тон рассерженного агронома шокировал начальственных жён, но приказание пришлось выполнить. И тогда Сергей провёл десятиминутный урок — кому что делать.
На парниках уже прохаживались «рабочие» с упитанными физиономиями. Тут пришлось говорить грубей, откровенней.
— Ваша обязанность — открывать или закрывать рамы, больше ничего. Не стесняйтесь становиться на колени, ложиться животом на травяные маты, носить воду. И, пожалуйста, сотрите с лица начальственную маску. Вы — рабочие, понимаете, работяги всего на час-другой, потом вы опять станете капитанами и майорами, но пока подчинитесь обстоятельствам.
«Дуглас», видный на посадочной полосе, уже рулил с приглушёнными моторами к аэродромной гостинице. Конечно, сейчас пригласят приехавших на ленч — или как там называется легкий завтрак? Десять-пятнадцать минут на дорогу, и они тут.
Морозов поглядел на свой домик за ручьем. Окна были занавешаны. Не спеша пошёл он к новым воротам с будочкой, где стоял бородатый дядя Федя в фартуке и с бляхой на груди — вольнонаёмный пилорамщик, назначенный за свою вполне российскую внешность стоять у ворот и открывать их для гостей. Констебль...

С полковником И. П. Мазуруком.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Шесть легковых машин — впереди чёрный «роллс-ройс» — мягко подкатили; дядя Федя с достоинством распахнул ворота. Захлопали дверцы, Сидоров вышел в цивильном костюме, как и все другие, кроме одного в полковничьей форме. Морозов тотчас определил, что это Илья Павлович Мазурук, начальник Особой воздушной линии. Сидоров что-то шепнул приземистому Никишову с пятнистым лицом и тоже при галстуке, указал на Морозова. Гости сгрудились, заговорили. Никишов протиснулся к пожилому крепкотелому мужчине с непокрытой седеющей головой, сипловато и громко сказал:
— Вот и совхоз, о котором я вам говорил. А это хозяин совхоза, агроном Морозов.
Переводчик повторил по-английски, пожилой сделал три шага, с улыбкой протянул Морозову руку и с улыбкой сказал — уже по-русски:
— Как вы живёт? — а затем через переводчика: — Вы такой молодой и богатый человек, у вас столько земли. Холодной земли, да?
— Очень холодной. Внизу здесь вечная мерзлота. Но мы научились утеплять верхний слой, сделали пашню, понимаете, пашню, огороды. Прошу со мной.
И пропустил, здороваясь за руку, своих и чужих, к теплицам. Никишов без своей военной формы, без пистолета на ремне, со сбитым галстуком выглядел растолстевшим мужиком, лавочником из двадцатых годов, его чванливое лицо, как он ни старался, не могло излучать необходимой в эти минуты гостеприимной улыбки, выражение лица у него всё время менялось, кажется, он очень боялся не так повернуться, не то сказать, не матюкнуться, боялся сбиться на привычный приказной тон. И всё же сбился, начальнически прогудел:
— Давай, показывай, агроном, что у тебя тут.
Переводчик, высокий молодой американец, улыбнулся, перевёл, кажется, дословно, седовласый быстро глянул на комиссара и отвернулся, а холёный, с иголочки одетый в охотничий костюм грузин, будто недоумевая, поднял одну бровь. И начальник Дальстроя, увидев знак, замолчал.
Растянувшись, гости ходили по узким проходам теплиц, женщины краснели, смущались, глава делегации очень просто и ласково здоровался с ними, спрашивал «как вы живёт?», Морозов объяснял, не переставая, иногда встречался взглядом с Сидоровым, тот кивал издали, а когда вышли в коридор с цветами, то сгрудились, приподнято заговорили все сразу, и Морозов утратил роль ведущего. Если бы знать английский!..
Американец что-то сказал переводчику, и тот обратился к Морозову:
— У вас хотят узнать, какие здесь сорта, откуда семена и какие затраты?
Морозов быстро, с повтором назвал русские сорта, место, где эти сорта размножают, и добавил, что себестоимость килограмма помидоров достигает восемнадцати рублей.
— Очень дорого, — послышался перевод гостя. — Шеф считает, что можно прогореть. Какое топливо в теплицах?
— Дрова, — ответил Морозов. — Уголь не годится. Ядовитый дым.
Шеф закивал: так, так! И вдруг на Морозова посыпались вопросы чисто агрономические: время созревания, способы питания растений, болезни, состав почвы, период вегетации, влажность воздуха в теплицах, снова сорта — почему с юга? — имена русских учёных во всех областях агрономии. Морозов отвечал обстоятельно, не раздумывая. Он назвал Эйхвельда, Вавилова, Лорха, Дубинина, Бербанка, Писарева, Мичурина.
— О, Лютер Бербанк! — и шеф поднял большой палец.
— А Лысенко вам помогает? — спросил через переводчика.
— Лысенко далёк от проблем северной агрономии.
Сказал и почувствовал, как вспотел лоб. Шеф улыбнулся, подвинулся ближе, вдруг обнял Сергея за плечи и не без гордости сказал, приблизив лицо к лицу:
— Я — фермер. Вы — фермер. Мы кормим людей. Но вам труднее. Полюс холода вот там, близко. На Аляске теплей, да! И всё же томаты...
Он погладил красный плод на ближнем кусту. Так и ходили в обнимку минут десять. Поверил, что не подставной, а действительно агроном! Сергей ощущал теплоту его руки, отцовской руки.
Гости довольно бесцеремонно срывали огурцы, помидоры, ели их, смешливо переговаривались. Морозов поманил переводчика.
— Скажите всем, что плоды надо мыть. Мы кормим растения навозом. Болезни...
Американцы дружно рассмеялись, заговорили. Переводчик сказал:
— Не беспокойтесь. Ваши гости получили по восемь прививок. От всех болезней сразу.
Шеф начал рассказывать, что у них, в США, есть сорта ранней капусты, они могут прислать, на что Морозов ответил, что хотел просить об этом.
Так прошли два тепличных блока, вышли, стали кучно. На поле, рядом с агробазой, работали с культиваторами два трактора — русский ХТЗ и американский Джон Дир. Шеф с улыбкой смотрел на них и вдруг хитро, по-стариковски подморгнул Сергею. «Хитрый!» — так он понял улыбку руководителя делегации.
Цветы их поразили.
— Выберите себе на память, — предложил Морозов. И тотчас у всех на пиджаках, в кармашках появились виолы, бархатцы, гвоздики, астры.
— Цветы в высоких широтах не пахнут, — сказал Сергей. — Не знаем почему. Особенность крайнего севера.
— Открытие! — шеф озорно поднял руки. — Вам премия! Я сам пришлю семена цветов, вдруг они будут с запахом...
Когда переводчик занялся разговором гостей и Никишова, Морозов оказался рядом с Сидоровым и не удержался, спросил:
— Теперь вы можете сказать, кто это?
— Могу, могу. Это вице-президент Соединённых Штатов Америки Генри Уоллеc. Справа от него — управляющий военной информации США Оуэн Латтимор.
Боже мой! Сергей просто онемел. Вице-президент!..
— А вот тот, грузин?
— Это генерал-полковник Гоглидзе, начальник Хабаровского управления НКВД... Кто вас ещё интересует? Мазурук?
— Я узнал его по фотографиям. Только он располнел.
— Не ходит пешком. Летает... Покажите гостям пасеку.
Пчёлы в этих широтах очень удивили американцев. Уоллес с ходу рассказал анекдот о немцах, которых где-то во Франции атаковали патриотически настроенные пчёлы и прогнали оккупантов от мёда. Затем он долго, с какой-то отрешённой мыслью смотрел на величавый Морджот, на зелёные сопки вокруг совхозных полей. О чём думал здесь, в центре всероссийской каторги — сказать трудно. Знал, конечно, кто добывает золото, но пока ещё не увидел ни одного заключенного. И не увидит. На прииске, куда возили Уоллеса, в поте лица работали переодетые вохровцы и солдаты внутренних войск.
Гостей совхоза непрерывно и со всех сторон снимали фото- и кинорепортеры.
Наконец, вице-президент и его группа дружески попрощались с Морозовым. Никишов поднял на него холодные глаза и кивнул. Ни Гоглидзе, ни другие чины не сочли нужным подойти. Знали... Только Сидоров шепнул Сергею:
— Экзамен вы выдержали.
...Вереница машин ушла с агробазы. Пёстрой толпой покинули теплицы щебечущие на все голоса женщины. Морозов облегчённо вздохнул и пошёл домой... Рассказывать.
Позже он узнал, что побывали гости и в коровниках, оттуда уехали в аэропорт, ночевали и бражничали в гостинице. И на другой день отбыли в Магадан, где из магазинов заблаговременно убрали все привозные товары, заменив их отечественными. Побывал Уоллес, судя по газетам, и в Иркутске, его речь перед городским активом напечатала даже «Советская Колыма». Уоллес говорил о содружестве двух великих держав, о грядущей победе над фашизмом и высоко ценил героизм русских и американских солдат.

У совхозных парников. Предположительно, второй слева — В. И. Пальман («Морозов»).

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Годом позже Сергей случайно узнал от агронома Пучкова, работавшего в аппарате Дальстроя, что они получили журнал «Сайенс» со статьей вице-президента о его путешествии по Колыме и Сибири, там было несколько строк о Сусумане и фото, на одном из которых заметен и Морозов. Но показать журнал не мог: собственность секретного отдела... Кажется, была и посылка с семенами для совхоза «Сусуман», но её задержали в карантинной службе, и до адресата она не дошла. Мало ли что в семенах?..
Обо всём этом Сергей не раз заводил разговор с Олей, она слушала и, казалось, ждала чего-то другого.
Наверное, не прошло и месяца, как Морозова пригласили в политотдел Западного управления, назвали час. Он явился раньше, долго сидел в приёмной. Наконец, вышли Сидоров и начальник политотдела Сенатов, вежливо поздоровались, и Сидоров поманил Сергея в пустой кабинет. Сели.
— Вами довольны, — сказал Сидоров. — Совхоз представили отменно. Если есть какие нужды у хозяйства, спешите отправить заявки в Колымснаб, пока все под впечатлением... Ну, а теперь о личном. О работе в газете «Советская Колыма». Ваше решение, Сергей Иванович?
Морозов вспыхнул, как девица, но глаз не отвёл. Сказал как можно мягче:
— Ваше предложение очень лестное, я его серьёзно обдумал. Но смена профессии для меня... Поверьте, очень трудно решиться. Я люблю своё дело, работу с землёй и растениями, у меня уже какой-то опыт. Пишу книгу о северном земледелии. Как всё это бросить, товарищ генерал?
— Так вы отказываетесь? — Сидоров удивлённо смотрел на него.
— Как это ни трудно... Хочу и дальше работать по специальности. Очень, очень ценю ваше доброе отношение ко мне, но прошу понять...
Повисло молчание. Морозов опустил глаза, рассматривал свои ботинки. Он ожидал грубого окрика, уговоров. Но Сидоров как-то просто сказал:
— Что-то вы не договариваете. Но это ваше дело, Морозов. Приказывать я не хочу. Помочь вам — другой вопроc. Желаю успеха в жизни.
И встал. Поднялся и Сергей. Подаст руку или нет?..
Подал. Пожал его руку, чуть заметно улыбнулся и ушёл в кабинет Сенатова. Морозов вышел из дома, постоял на крыльце, вдохнул чистого воздуха и, ускоряя шаг, потопал домой. Вдруг сделалось очень покойно на душе. Хорошо очень.
Открыл дверь и с порога весело спросил:
— Блины? Аж у первого блока запах... Голодный я страшно.
— Устоял? — Оля держала на весу сковородку.
— Всё — о-кей! — как любит повторять мой новый знакомый мистер Уоллеc. Никаких переводов! Дальстроевский мундир мне не к лицу. Как-нибудь проживём и в цивильном пиджачке.
Через несколько дней на агробазу пришёл его друг Ондрюшенко и, со слов начальника аэропорта, рассказал о банкете, состоявшемся в тот вечер, когда Уоллес побывал на прииске и в совхозе. Между прочим, высокий гость, как сказал начальник аэропорта, не без удивления спросил: почему за столом он не видит своего коллегу из совхоза?
Никишов побагровел от неловкости и развёл руками:
— Не мог приехать, дела...

Источник: Пальман В. И. Кольцо Сатаны: роман. Часть 2. «Гонимые» / Вячеслав Пальман. — Магадан: Новая полиграфия, 2006. — С. 142–155. — 216 с. (Архивы памяти; Вып. 17). — 500 экз.

И уже совсем недавно на просторах англоязычного интернета попалась мне статья доктора биологических наук, специалиста по молекулярной генетике Вадима Яковлевича Бирштейна, перебравшегося в 1991 году из России в США и занявшегося там политико-историческими исследованиями. Без излишней скромности д-р Бирштейн именует себя «экспертом по вопросам иностранных заключённых в ГУЛАГе»ⁱ. Впрочем, не берусь судить, напротив, считаю должным поблагодарить уважаемого доктора за проделанную работу и внимание, оказанное им многострадальной истории ещё более многострадальной Колымы. А ниже привожу перевод статьи, опубликованной на сайте Международного Исторического проекта, посвящённого периоду «холодной войны», Международного исследовательского центра им. Вудро Вильсона, Вашингтон, США.

Вадим Я. Бирштейн

Старое досье № 34. Три дня в «Освенциме без газовых камер»ⁱⁱ:
Визит Генри А. Уоллеса в Магадан в 1944 году

В конце мая 1944 года группа из четырёх американских чиновников во главе с вице-президентом США Генри А. Уоллесом (Henry A. Wallace) по пути в Китай посетила Советский Дальний Восток. В состав группы входили: Джон Н. Хазард (John N. Hazard), эксперт по советским законам, бывший в то время заместителем директора советского филиала Администрации по ленд-лизу (Lend-Lease Administration), Джон Картер Винсент (John Carter Vincent), советник американского посольства в Чунцине (Chongqin), и Оуэн Латтимор ⁱⁱⁱ (Owen Lattimore), известный специалист по Китаю из Управления военной информации, знающий монгольский язык. Хазард говорил по-русски и во время поездки выполнял функции переводчика. Миссию сопровождали полковник Ричард Т. Кайт (Richard T. Kight), пилот самолета вице-президента, и три других американских офицера.
Целью миссии, инициированной президентом Франклином Д. Рузвельтом (Franklin D. Roosevelt), было посещение в качестве послов доброй воли советского Дальнего Востока и Центральной Азии. Затем миссия должна была проследовать в Китай для встречи с генералиссимусом Чан Кайши (Chiang Kai-Shek). Инициированный Рузвельтом визит доброй воли кандидата от республиканцев на пост президента (1940) Уэнделла Уилки (Wendell Willkie) в 1942 году, происходил в обратном направлении: [1] Уилки с Ближнего Востока прилетел в город Куйбышев, в котором во время Второй мировой войны располагались официальные советские учреждения и иностранные посольства, а затем — в Москву. 23 сентября 1942 года в московском Кремле он встречался с Иосифом Сталиным, после чего принял участие в тщательно подготовленном банкете. [2] Затем Уилки посетил столицу Узбекистана — Ташкент, откуда вылетел в Китай. На обратном пути в Соединенные Штаты Уилки также делал короткие остановки в Сибири и на Дальнем Востоке: Чите, Якутске, Сеймчане. Но остановки Уоллеса и его попутчиков на Дальнем Востоке (в том числе Сеймчане) и Сибири были гораздо более длительными. Возможно, историк Барбара Такман (Barbara Tuchman) была права, предполагая, что Рузвельт послал Уоллеса в столь долгое путешествие с тем, чтобы найти к следующим выборам другого кандидата в вице-президенты, имеющего минимальное противодействие. [3]
Интересно, что поездка Уоллеса привлекла внимание ФБР. 12 мая 1944 года, агент Д. M. Лэдд (D. M. Ladd) докладывал Дж. Эдгару Гуверу (J. Edgar Hoover) о разговоре Уоллеса с послом СССР Андреем Громыко по поводу советских виз. Громыко заверил, что «визы будут выданы любому, кого Уоллес сочтёт необходимым взять с собой. Тогда Уоллес сказал, что в качестве сопровождающих лиц предполагаются: Джон Картер Винсент, Оуэн Латтимор и Джон Хазард (в оригинале — «Hazzard» — с двумя «z». — В. Б.). Уоллес сообщил, что они планируют посетить Китай и Сибирь». [4] Лэдд также ознакомил своего босса со сведениями «в отношении этих трёх лиц..., полученными из файлов Бюро». Позже вся относящаяся к делу информация из файла Уоллеса, доступного на веб-сайте ФБР, была удалена, и неясно, предпринял ли Гувер на основании упомянутого доклада какие-либо действия. Однако в период, начиная с 1950–1952 годов, двое из лиц, упомянутых в докладе, — Винсент и Латтимор — попали под прицел сенатора Маккарти (McCarthy)^iv.
В свою очередь, к Уоллесу с подозрением относились и советские чиновники. Так, в августе 1941 года уже после нападения нацистов, в связи с усилиями Уоллеса в обеспечении Советского Союза военной техникой Константин Уманский, посол СССР в Вашингтоне в 1939–1941 годах, сообщил в Москву: «Уоллес... крепко ненавидит Икеса^v, в частности, за его доброжелательное отношение к нам и прогрессивное мышление». [5] Тем не менее, в июле 1944 года, после поездки Уоллеса в Советский Союз и Китай, Андрей Громыко, посол СССР в США в 1943–1946, писал в Москву, что Уоллес был одним из тех политиков, которые активно поддерживают политику Рузвельта на «продолжение дружественных отношений и сотрудничество с Советским Союзом... в связи с общей задачей обеих стран — разгромом гитлеровской Германии». [6] Что касается собственного поражения Уоллеса в качестве кандидата в вице-президенты от Демократической партии на второй срок в 1944 году, Громыко сообщал в Москву, что, «с американской точки зрения, Уоллес восстановил против себя деловые круги и демократов-южан, которые представляют в Демократической партии правое крыло. Их влияние в Конгрессе и в партийном аппарате очень высоко». [7]
Книга о поездке советско-азиатской миссии, написанная Уоллесом и опубликованная в 1946 году, вызвала шквал критики, особенно после того, как стало понятно, что Советы его попросту обдурили. Оба — и Уоллес, и Латимор — приняли организацию НКВД — Дальстрой (Управление строительства Дальнего Севера) — за некое «сочетание ТВА и Компании Гудзонова залива»^vi. [8] Это обстоятельство представилось особо пикантным шестью годами позже, когда были опубликованы на английском воспоминания бывшей узницы Колымы швейцарской гражданки Элинор Липпер (Elinor Lipper), в которых описан визит Уоллеса в Магадан — с точки зрения заключённого трудового лагеря. [9]
С тех пор появилось множество мемуаров выживших в ГУЛАГе, которые делают ещё более непонятными восторженные описания Дальстроя Уоллесом и Латтимором. Не так давно бывший заключённый Дальстроя венгр Георгий Бьен (George Bien) назвал ГУЛАГ «гигантским Освенцимом без печей». [10] Как и в Освенциме, над воротами одного из лагерей Дальстроя висел лозунг «Труд в СССР является делом чести, доблести и героизма». [11] А Павел Галицкий, бывший политзаключённый Дальстроя, писал: «в трудовом лагере человек превращается в животное». [12]
Два российских архивных источника, которые ранее не привлекали внимание американских историков, — две телеграммы от главы Дальстроя Ивана Никишова наркому НКВД Лаврентию Берии — позволяют нам увидеть то путешествие советскими глазами. [13] Копии этих телеграмм, которые были направлены Сталину и Вячеславу Молотову, наркому иностранных дел, были найдены в так называемых сталинских «специальных папках» НКВД–МВД, хранящимися сейчас в Государственном архиве России (ГА РФ) в Москве. [14] Интересно сравнить описания Уоллеса и Латтимора с фактами, указанными в телеграммах.
Американцы начали свое путешествие 20 мая 1944 года, а 23 мая, после полёта над Аляской с остановкой в Номе, самолёт приземлился в Уэлькале на Чукотском полуострове — на одном из 16 советских аэродромов АЛСИБа (Аляска-Сибирь), организованных на маршруте между Уэлькалем и Красноярском для транспортировки получаемых по ленд-лизу из Соединенных Штатов грузов. Дальстрой был создан в 1931 году как государственный трест для развития района реки Колымы, строительства дорог и населённых пунктов, необходимых для добычи золота, олова и других редких металлов, включая уран, после того, как Сталин лично внёс проект на заседание Политбюро. [15] В 1944 году территория Дальстроя занимала около 10 процентов общей территории СССР, и по сей день включает в себя Чукотский автономный округ, Магаданскую область, Камчатскую область и часть Якутии (официальное название которой в настоящее время Республика Саха)^vii. [16]
На картах сталинских времён Дальстроя не было. Официально его территория входила в состав Хабаровского края, и только в 1954 году, после смерти Сталина, последовавшей в 1953 году, большая часть этого региона стала Магаданской областью. К апрелю 1932 года был построен Северо-Восточный лагерь (Севвостлаг) ГУЛАГа, который мог вместить 25 тысяч заключённых, и с тех пор большинство работ в Дальстрое, включая добычу золота, осуществлялось заключёнными. [17] Остальные рабочие являлись либо вольнонаёмными, либо договорниками, либо освобождёнными заключёнными, которым было запрещено покидать Дальстрой.
В 1938 году Дальстрой был включён в систему НКВД и стал уникальным предприятием. Его официальное название было изменено на Главное Управление строительства Дальнего Севера НКВД («Дальстрой»), но он продолжал быть известным как просто Дальстрой. Штаб-квартира Главного управления Дальстроя, расположенная в Магадане (который стал городом в 1939), включала в себя несколько отделов. В целом же Дальстрой состоял из многих управлений: политического, также расположенного в Магадане, четырёх управлений добычи ^viii, управлений по строительству зданий и дорог, дирекций по морским перевозкам, речному транспорту, сельскому и лесному хозяйству, и даже рыболовству. Был также отдел автомобильного транспорта и небольшой воздушный флот.
Трудовые лагеря Севвостлага продолжали обеспечивать Дальстрой заключёнными работниками вплоть до 1954 года. Хотя формально Севвостлаг был частью ГУЛАГа ^ix, штаб-квартира ГУЛАГа в Москве только получала от Севвостлага отчёты, поскольку он находился в оперативном подчинении Дальстроя. С 1941 по 1945 годы Севвостлаг возглавлял полковник государственной безопасности Евель И. Драбкин, его жена была начальником культурно-воспитательного отдела в центральном лагере Магадан — Маглаге. Название Севвостлаг (в единственном числе), как и наименования других центров Архипелага ГУЛАГ не должны вводить в заблуждение. На самом деле, каждый из этих «лагов» (лагерей) представлял из себя сложную структуру, состоящую из большого центрального лагеря с администрацией и заключёнными, меньших лагерей, называемых «отделениями», и ряда вспомогательных лагерей, известных как «лагпункты». Кроме того, существовали группы заключённых, прикреплённых к конкретному предприятию промышленности или сельского хозяйства. Перед ликвидацией Севвостлага в 1953 году, он включал в себя 26 отделений, 168 лагпунктов, 392 зоны, где заключённые жили, и 189 промышленных предприятий, обслуживаемых заключёнными. [18] В 1930-х годах политические заключённые, осуждённые за «контрреволюционные преступления» составляли 50–60 процентов всех заключённых ^x. На 1 января 1945 года, спустя шесть месяцев после того как Уоллес посетил Дальстрой, в нём насчитывалось 1446 политических заключённых — из общего числа находящихся в Севвостлаге 87 335 человек. В течение 1944 года в Севвостлаге умерли 6657 заключённых.
Как вспоминал Уоллес, в аэропорту Уэлькаль его «встретил генерал-майор Илья Сергеевич Семёнов, командир Якутского военного округа ^xi, простирающегося от Байкала до Северного Ледовитого океана... Генерал Семёнов, невысокий человек с добродушным лицом, был очень горд Уэлькалем». [19] Семёнов возглавлял АЛСИБ с 1943 до конца 1944 года. Сначала он был начальником строительства аэродромов, а затем возглавил перегон американских и советских самолетов по АЛСИБу. [20]
Уоллес писал, что после посадки в Уэлькале, «нашу миссию сопровождали три официальных лица: двое мужчин из советского министерства иностранных дел — Дмитрий Чувахин и Григорий Долбин, и один человек от советской секретной службы — майор Михаил Черемисинов..., а также несколько неизвестных, но ответственных лиц... Среди сопровождающих Чувахин являлся A–1 ^xii; фактически же его помощь заключалась в том, что он неплохо говорил по-английски». [21] Чувахин был заместителем начальника американского отдела Народного комиссариата иностранных дел и отвечал за взаимодействия с США. [22]
Но Григорий Долбин не был, как считал Уоллес, дипломатом. Он был профессиональным разведчиком и ранее, в 1939–1943 годах, в Токио являлся резидентом (руководителем шпионской группы), пользуясь дипломатическим прикрытием как 1-й секретарь Советской миссии. [23] Во время поездки Уоллеса Долбин на самом деле был начальником 1-го отделения (по Японии) 4-го отдела (по странам Дальнего Востока) 1-го Управления НКГБ (внешняя разведка). [24] Непонятно, почему Долбин сопровождал американскую миссию. Возможно, НКГБ боялся потенциальных японских шпионов и диверсантов. Он знал японский язык, но не английский, и американцы, видимо, не догадались, что он являлся офицером разведки. [25] Вскоре после того как Долбин сопровождал Уоллеса, в августе 1944 года он посетил Вашингтон в качестве члена советской делегации на конференции в Думбартон-Окс ^xiii. [26]
Что касалось Черемисинова, Уоллес отметил, что «в путешествии по Сибири нас сопровождали „старые солдаты” с синими околышами на фуражках... Они были сотрудниками НКВД... Мне весьма понравился их командир, майор Михаил Черемисинов, который ранее сопровождал в поездке и [Уэнделла] Уилки». [27] К сожалению, в описании Уоллеса недостаточно информации, чтобы можно было как-то идентифицировать «майора Черемисинова», тем более, что его имя вполне могло оказаться псевдонимом.
В тот же день американцы и сопровождавшие их русские вылетели на советском самолёте из Уэлькаля в Сеймчан, центр другого района Дальстроя. В Сеймчане «в нашу честь организовали официальный банкет. Тамадой был грузин Сергей Арсеньевич Гоглидзе, близкий друг маршала Сталина. Он — председатель Исполнительного комитета Хабаровского края, под управлением которого находится этот дальневосточный регион, и прилетел за 1500 миль из Приамурья, чтобы поприветствовать нас». [28] По словам Уоллеса, «Гоглидзе очень приятный человек, знающий своё дело, добродушный, и взаимопонимающий». [29]
Сергей Гоглидзе в то время возглавлял Управление НКГБ по Хабаровскому краю и был уполномоченным НКГБ по Дальнему Востоку, другими словами, он представлял высший уровень НКГБ в восточной части Сибири, включая Дальстрой. [30] 9 мая 1944 года Гоглидзе получил телеграмму от наркома НКГБ Всеволода Меркулова, в которой тот сообщил ему о визите Уоллеса. [31] Гоглидзе встретил американцев с группой начальников управлений НКГБ в Хабаровском крае. [32] Возможно, что именно эти офицеры как раз и были теми, кого Уоллес упомянул как «нескольких неизвестных, но ответственных лиц».
Гоглидзе был близким соратником наркома НКВД Берии, а не Сталина. Он был среди группы людей, которых НКВД Берия привёз в Москву в 1938 году, когда Сталин перевёл его из Грузии. Важно отметить, что во время Большого террора 1936–1938 годов, этот «взаимопонимающий», как назвал его Уоллес, человек находился во главе НКВД Грузии, где безжалостно пытали заключённых. [33] Затем, до 1941 года, Гоглидзе возглавлял Ленинградское НКВД, где подписал ложные обвинения против таких заключённых как академик Николай Вавилов — известный генетик, и Лев Гумилёв — будущий выдающийся географ и историк, сын русской поэтессы Анны Ахматовой.
Из Сеймчана американцы и группа советских сопровождающих вылетели в Магадан, столицу Дальстроя, и 24 мая Уоллес «увидел Ивана Фёдоровича Никишова, русского, директора Дальстроя... На стенде в его кабинете находились образцы рудных пород региона; среди этих минеральных ресурсов были представлены золото, свинец, уголь, олово, молибден, редкие и радиоактивные элементы. Никишов был переполнен энтузиазмом, и Гоглидзе шутливо заметил: „Он вращает вокруг себя всё. С дальстроевскими ресурсами его команды он — миллионер”». [34] При Уоллисе Никишов всё время находился в гражданской одежде, и американцы не знали, что был он комиссаром Государственной Безопасности 3-го ранга (что соответствовало генерал-лейтенанту в армии).
Дальстрой был основным производителем золота и олова в Советском Союзе и использовал в 1944 году труд приблизительно 40 000 заключённых. Томас Сговио (Thomas Sgovio), американский заключённый, который находился во время визита американской миссии в Дальстрое, вспоминал: «Генерал Никишов, невысокий, коренастый и очень вульгарный, был в то время начальником Дальстроя. Не существовало никого выше его, и каждый боялся его уродливого характера... Неудивительно, что з/к [заключённые] называли его Царь Никишов!». [35]
Другой бывший заключённый вспоминал: «На Колыме Никишов проявлял отвратительный характер не только по отношению к заключённым, но и к вольнонаёмным сотрудникам, без всякого различия их положения: он лишал их отпусков, права на выезд из Магадан, и даже мог поместить их в карцер. Если кто-то... напоминал ему, что был вольным, Никишов отвечал: „Только моя жена и я являюсь на Колыме вольными, все остальные либо заключённые, либо находящиеся под следствием”». [36]
Очевидно, как Гоглидзе так и Никишову заранее было приказано быть готовыми к визиту американских гостей, с тем чтобы успеть организовать «потёмкинские деревни». Так, Сговио писал:
«Сторожевые вышки, стоявшие по углам магаданских лагерей ликвидировали. З/к запрятали подальше на три дня (продолжительность визита. — В. Б.). Заключённым показывали фильмы. Лишь немногие, те, чьи услуги были абсолютно необходимы, были направлены на работу. Их предупредили о скором суде и казни за один неверный шаг или слово.
Когда вице-президент гулял по улицам Магадана и увидел, что магазины заполнены продуктами и товарами, он, должно быть, сказал себе: „Какое изобилие!” Г-н Уоллес не знал, что товар завезли со складов специально к визиту и что после его отъезда полки опять оказались пустыми». [37]
Другой свидетель, какой-то паренёк из Магадана, также живо припоминал визит Уоллеса:
«Я учился в Магаданской школе № 1. Наша семья: мама, старший брат и я, приехала на Колыму в 1935 году и оставалась здесь и после того, как мой отец был арестован.
Переполох в городе был невероятный! Но самым необычным было то, что вдруг витрины магазинов заполнились советскими продуктами питания. Бог знает, откуда эти продукты появились, так как шёл 1942 год. А тогда на Колыме все ели белый хлеб из канадской муки и покупали (но только по карточкам) американские мясные консервы, колбасу, сало, покрытое слоем пыли, и очищенные маринованные томаты в ржавых банках, выпущенные в 1908 году... И еще одна деталь: вдруг офицеры магаданского гарнизона начали носить парадные мундиры, шапки и хорошие сапоги.
Конечно, мы знали, что американец [Уоллес] посетит нашу школу. После того как г-н Уоллес в сопровождении... Никишова и начальника Управления Колымснаба генерал-майора Корсакова вошли в школу, им, якобы случайно, встретился наш учитель физики, который блестяще знал английский. Когда американец задал ему через переводчика вопрос, тот ответил американцу на родном языке. И добавил, что знает также и французский и что многие учителя в нашей школе знают два-три языка. Потом... появился учитель немецкого языка, гость и с ним поговорил на английском. Гость не догадывался, что учитель немецкого был полиглотом-профессором из Ленинграда, который был осуждён, а затем был вынужден жить здесь без права на выезд!
Затем все перешли в соседний магазин, где в этот день всё продавалось без карточек! Сэр Генри чуть не упал в отделе предметов роскоши ^xiv, которого ранее не существовало вообще, и купил флакон духов. А магаданцы в то же время скупали вещи без карточек, словно сумасшедшие.
Когда американская делегация шла через городской парк, вдруг откуда-то выскочил истощённый телёнок и преградил им путь. Директор парка был немедленно уволен.» [38]
29 мая 1944 года Никишов по телеграфу доложил Берии о пребывании Уоллеса в Магадане:
«29 мая 1944 г. Совершенно секретно.
С 24 по 26 мая сего года включительно, вице-президентом США УОЛЛЕС [39], вместе с тремя сопровождающими лицами и четырьмя офицерами посетил город Магадан.
В городе он осмотрел порт, авторемонтный завод, школу-десятилетку, столовую, меховой склад, свиносовхоз в 23 километрах от города и Дом культуры.
Вечером 25 мая сего года посетил концерт в Магадане.

У парткабинета в Нижнем Сеймчане.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

В Нижнем Сеймчане осмотрел посёлок Южного горно-промышленного управления, а также посетил школу, столовую, детский сад, парткабинет и смотрел в клубе фильм „Два бойца”.
В Западном горно-промышленном управлении посетил хозяйство Сусуманского совхоза, участок прииска Фрунзе и осмотрел промприбор на прииске „Комсомолец”. На обоих приисках работают вольнонаёмные. На прииске Фрунзе Уоллес разговаривал с рабочими.
Дальстрой НКВД Никишов.» [40]
В Магадане на Уоллеса произвёл впечатление авторемонтный завод: «Самое большое предприятие Магадана — авторемонтный и автосборочный завод... обслуживает парк из 1800 грузовиков, в основном, русского производства. Завод обладает полным набором станков и в состоянии изготовить на месте многие запасные части, такие же, как мы можем заказать из Детройта». [41] Вице-президент не понимал, что завод был построен и обслуживается главным образом заключёнными. Помимо завода Уоллеса впечатлили фермы, на которых выращивали овощи: «На Колыме, в зоне вечной мерзлоты, есть сельское хозяйство, выращивающее под стеклом свежие продукты для горняков. Среди посадок есть помидоры, опыляемые импортными пчёлами. Это предприятие находится в составе Дальстроя». [42] Уоллес продолжал: «Здесь сотни парников и теплиц, в которых выращиваются помидоры и огурцы. Огурцы, кажется, занимают в русском меню то же место, что салат — в американском». [43] Правда же заключалась в том, что на овощной ферме работали женщины-заключённые, и выращенные ими овощи предназначались для верхушки НКВД, а не для горняков, тем более, не горняков-заключённых. [44]
Уоллес и его спутник Латтимор были впечатлены и свинофермой. [45] Латтимор писал: «Мы вдруг выяснили, что свиней успешно разводят ненамного ниже Полярного круга. Йоркширские белые были скрещены с украинскими и сибирскими породами, чтобы сделать их более выносливыми, но климат здесь настолько суровый, что они вынуждены проводить большую часть жизни в помещении — в безукоризненно чистых свинарниках». [46] А вот что происходило на самом деле, в соответствии с описанием Липпер (Lipper):
«[Г-н Уоллес], вероятно, не понимал, какое смятение он посеял среди красиво одетых девушек-свинарок образцового хозяйства на двадцать третьем километре от Магадана, задав им безобидный вопрос о свиньях. Все эти девушки вовсе не были свинарками, они были симпатичными конторскими работницами, которым приказали играть нужные роли во время визита г-на Уоллеса. Они заняли место заключённых, которые на самом деле заботились о свиньях. Тем не менее, переводчик спас ситуацию, и визит прошёл гладко.» [47]
Как видно из телеграммы, Уоллес отправился из Магадана на золотые прииски Сусумана, названного Уоллесом Берелёхом (должно быть потому — Берелёх, что посёлок Сусуман был построен на берегу реки Берелёх) Западного горно-промышленного управления, расположенного в Сусумане, а затем обратно в Сеймчан. В цитированной выше телеграмме Никишов писал, что в Сусумане Уоллес «посетил хозяйство Сусуманского совхоза, участок прииска Фрунзе и осмотрел промприбор на прииске „Комсомолец”». В своих мемуарах Уоллес описал золотодобытчиков Сусумана:
«Мы проехали по Колымской трассе на север в Берелёх [Сусуман], где видели два золотых прииска. Продемонстрированные нам предприятия оказались впечатляющим. Их развитие было гораздо более энергичным, чем в Фэрбенксе, хотя условия Берелёха более сложные. Добыча золота, угля и свинца объясняют почти всё происходящее в Колымском крае, население которого в настоящее время насчитывает до 300 000 человек. Как нам было сказано, в эксплуатации находятся более 1000 приисков...
Горняки Колымских приисков — большие, хрипловатые молодые люди, которые попали на Дальний Восток из европейской части России. Я разговаривал с некоторыми из них. Они поглощены мыслями о победе в войне.» [48]
Фото на стр. 4 книги Уоллеса демонстрирует группу здоровых горняков, очевидно, не заключённых, которым Уоллес пожимает руки. Подпись под фотографией гласит: «Крепкое рукопожатие с русскими горняками на золотых колымских полигонах Дальстроя». На другом фото на стр. 3 видна одна из россыпей, а подпись под снимком сообщает о порядке горных работ: «Прииск на колымских россыпях, где в зимний период золото добывают, а в летнее время промывают».
Уоллес мог в какой-то степени общаться с горняками, так как он изучал русский в течение двух лет. Гоглидзе спросил Москву, должен ли он позволить Уоллесу контакт с местным населением? Молотов ответил: «Какие-либо возражения с нашей стороны [Политбюро?] против публичных выступлений Уоллеса в местах, где он пожелает, отсутствуют... Предпримите [необходимые] меры по обеспечению надлежащего состава аудитории для выступлений Уоллеса, чтобы они были проведены надлежащим образом». [49]
Очевидно, что встречи с горняками были организованы должным образом, и Никишов докладывал в Москву: «На обоих приисках работают вольнонаёмные». Сговио в своих воспоминаниях даёт более подробную информацию:
«Конечно, там [на россыпи] не было з/к. Выступать в качестве золотодобытчиков были спешно организованы комсомольцы [члены Организации молодых коммунистов]. По этому случаю им выдали спецодежду и резиновые сапоги. Высокопоставленные чины даже передали комсомольцам свои драгоценные наручные часы. Но после того, как г-н Уоллес убыл, спецодежда, обувь и наручные часы были изъяты.» [50]
Сговио знал, о чём говорил — он работал там, в Чай-Уриинской (Chai-Uriinsk — так в оригинале статьи. — А. Г.) долине ^xv, где располагались 11 трудовых лагерей, и которую заключённые называли «Долиной смерти». Такое название было вполне оправданным. Доктор Нина Савоева (Nina Savoeva), сознательно вызвавшаяся работать в Дальстрое по договору, чтобы оказывать помощь заключённым, вспоминала медпункт в этой долине: «Почти каждый день в морг поступали трупы умерших от переохлаждения. Обморожение происходило в массовом масштабе.Каждый день небольшой таз заполнялся обмороженными пальцами рук и ног, которые мы отрезали». [51]
Позднее Никишов дал дополнительные пояснения к событиям на прииске Фрунзе: «После того как мы присутствовали при съёме золота с промприбора, [Уоллес спросил:] „Сколько золота добывается Дальстроем в день?” Я ответил, что на этом промприборе [снимается] 3–4 килограмма». По воспоминаниям бывших заключённых, с этого промприбора золото не сдавалось в течение двух дней, и следовательно, Уоллес видел объём трёхдневного съёма.
Промытое золото ^xvi (washed gold — так в оригинале статьи. — А. Г.) доставлялось из Дальстроя на «материк» — так называли в Дальстрое остальную часть Советского Союза, поскольку туда можно было попасть только по морю или по воздуху. [52] Два раза в неделю «Дуглас» американской постройки или советский Ил–14 ^xvii вылетал в Новосибирск или Хабаровск с драгоценным грузом в 75 коробках с 25 килограммами золота в каждой, охраняемым офицером НКВД и четырьмя солдатами-пограничниками с автоматами. Во время полёта было так холодно, что экипаж, состоящий из военных летчиков, обычно в течение всего полёта пил разбавленный спирт, надеясь только на автопилот.

Лендлизовские товары в Магаданском морском порту.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Наблюдательный Уоллес заметил на «горняках» американские сапоги: «Мы были удивлены, увидев на колымских горняках американские резиновые сапоги, так как наша политика ленд-лиза не позволяла какие-либо поставки для добычи золота в любую точку мира, включая Советскую Россию. „Они были куплены за наличные в первые дни войны”, — объяснил Никишов». [53] Очевидно, Уоллес купился на ложь Никишова и ничего не сказал, даже когда увидел, что американское оборудование, полученное по ленд-лизу, используется в Дальстрое повсюду. Уоллес писал о Магадане: «Многие полученные по ленд-лизу товары, в том числе грузовики „Студебекер”, хранились на обширных складах в порту под брезентом. „Они будут работать на Колымской трассе”, — сказал Никишов. Это круглогодичное 350-мильное шоссе тянется от порта на север через горы к Берелёху». [54] А грузовики составляли лишь часть от тех 450 грузовиков, 40 тракторов, и 20 экскаваторов, которые Дальстрой ожидал получить по ленд-лизу только в 1944 году. [55] Но Никишов не сказал, что дальстроевская трасса была построена заключёнными и использовалась главным образом для доставки заключённых в отдалённые лагеря на грузовиках.
Позже Сговио задал риторический вопрос: «Оглядываясь назад, я часто задаюсь вопросом... что было бы [с Дальстроем], если бы не техника и оборудование, полученные по американскому ленд-лизу... Всё вокруг нас было американским: техника, машины, механизмы, грузовики „Студебекер”, паровые лопаты, бульдозеры „Даймонд”, аммонал, обёрнутый вощёной бумагой, детонаторы и т. п.» [56] Сговио добавил, что среди работников Дальстроя распространился слух, будто бы «американцы посетили Дальстрой, чтобы своими глазами увидеть, как распоряжаются ленд-лизовской техникой и оборудованием». [57]
По-видимому, Москва требовала больше информации, чем имелось в первой телеграмме Никишова. Вероятно, Гоглидзе отправил более детальные отчеты, и советские руководители хотели бы знать о разговорах и поведении Уоллеса больше. [58] Так или иначе, 3-го июня Никишов отправил Берии дополнительный доклад (текст документа приводится ниже), который Берия представил Сталину и Молотову. Большая часть новой телеграммы касалась вопросов Уоллеса относительно золотодобычи, приисков и численности занятых рабочих — все данные высшей степени секретности, которые Никишов не мог раскрыть, особенно принимая во внимание, что золото, в основном, добывалось заключёнными. Тем не менее, недавно были опубликованы данные, основанные на материалах бывшего магаданского архива Дальстроя НКВД и ГА РФ в Москве, которые могут дать некоторые ответы. Эти цифры важны, поскольку они сильно отличаются от ранее опубликованных экстремально больших чисел, основанных на воспоминаниях бывших заключённых ^xviii. [59]
Никишов докладывал: «...Несколько раз [Уоллес] спросил меня, сколько человек работает в Дальстрое». Документы ГА РФ показывают, что с 1932 по 1956 год, то есть за всё время существования Дальстроя, туда были доставлены 876 043 заключённых. [60] Из них 546 972 были освобождены по истечении срока заключения; 127 792 заключённых умерли (около 50 000 из них были политическими заключёнными) и 7877 заключённых бежали. Почти все беглецы были пойманы и убиты. Около 10 000 были расстреляны, в основном, в 1937–1938 годах. Остальные были переведены в другие лагеря Архипелага ГУЛАГ, когда Дальстрой был передан из Министерства внутренних дел (МВД) в Министерство цветных металлов (Ministry of non-ferrous metals — так в оригинале статьи. — А. Г.)^xix в декабре 1953 года. Как и по всему ГУЛАГу, пик смертности среди заключённых пришёлся на начало Великой Отечественной войны, конец 1941 и 1942 годы; в Дальстрое в течение 1942 года умерли 16 276 заключённых. [61]
Число заключённых и общая численность Дальстроя в 1940–1944 годах приведены в таблице 1. В середине 1941 года группа заключённых была отправлена из Владивостока в Дальстрой, и другие группы не прибывали в Дальстрой до середины 1944 года. [62] В течение этого периода около 100 тысяч заключённых были освобождены, но только 13 тысячам — в основном инвалидам — было разрешено покинуть Дальстрой. Остальные были вынуждены остаться и продолжать работать в качестве якобы вольнонаёмных. По состоянию на 1 июня 1944 года, то есть незадолго до визита американцев, в Дальстрое насчитывалось 167 686 рабочих, из них 73 672 были заключёнными, а 94 014 — вольнонаёмными. [63]
Таблица 1. Общая численность работающих в Дальстрое и заключённых Севвостлага, а также количество работников, занятых на добыче золота в Дальстрое [64]

Год Вольнонаёмные и/или заключённые

Общая численность Дальстроя (заключённые и вольнонаёмные) Число заключённых Севвостлага
(используемых, в основном, в Дальстрое) Занято на золотодобыче:

всего заключённых вольнонаёмных

1940 216 400 190 300 92 100 89 200 2900

1941 210 700 179 000 95 400 85 500 9900

1942 202 400 148 000 79 000 57 900 21 100

1943 183 400 99 800 33 300 40 700 28 500

1944 176 600 76 400 72 000 38 700 33 300

В 1944 году на добыче золота в Дальстрое работали 38 700 заключённых и 33 300 вольнонаёмных (табл. 1). [65] Однако, эти цифры обманчивы, поскольку в то время в золотодобывающей промышленности Дальстроя почти все вольнонаёмные работники являлись бывшими заключёнными, которым после освобождения не разрешалось покидать Дальстрой.
Что касалось золота, Никишов сообщал: «Упорно, в течение двух дней, в различных вариантах [Уоллес] задавал мне один и тот же вопрос: „Сколько золота добывается в Дальстрое?”» Как теперь стало известно, в 1944 году на 37-и приисках и 3-х рудниках Дальстроя было добыто 70,5 тонны золота (табл. 2). Это количество было несколько выше, чем в 1943 году но значительно ниже, чем в 1941-ом или 1942-ом (наибольшее количество, 80 тонн, было добыто в 1940 году). Никишов солгал, когда сказал Уоллесу, что в 1944 году Дальстрой добыл «на 7–8 процентов больше [золота], чем в 1942 году». Снижение добычи золота явилось главной причиной того, почему Никишов в конце концов в 1948 году был уволен.
Таблица 2. Количество приисков, рудников и добыча золота Дальстроем в 1941–1944 годах [66]

Год Прииски Рудники Золото, тонн

1940 38 0 80,0

1941 45 1 75,7

1942 43 1 74,4

1943 35 2 70,1

1944 37 3 70,5

В апреле 1944 года, незадолго до визита американцев, на время промывочного сезона (промывки золотосодержащей породы, добытой в зимне-весенний период ^xx) были установлены новые нормативы рабочего времени. [67] Для вольнонаёмных 9-часовой рабочий дня был изменён на 10-часовой, а 10-часовый рабочий день заключённых увеличился до 11 часов. Время, затраченное на передвижение заключённых из лагерей, в эти часы не включалось, и, следовательно, рабочий день для заключённых длился около 14 часов. Начиная с мая, все работники должны были работать 7 дней в неделю вместо шести.
Обращаясь к Никишову Уоллес заявил: «Я надеюсь, что после войны Дальстрой будет развиваться ещё стремительней, и это будет способствовать укреплению дружбы между США и Советским Союзом». В своей книге вице-президент так прокомментировал разговор с Никишовым о золоте: «Иван Никишов имел огромный веру в будущее золота и считал, что у Советской России его должно быть много. Могучие державы — США, СССР и Великобритания, поддерживающие золотой стандарт в качестве основы мировой валюты, стимулировали добычу золота в Южной Африке, на Аляске и в Сибири». [68]
Заинтересовался Уоллес в Магадане и положением дел с культурой. Никишов докладывал в Москву:
«Вечером 25-го [мая], в Магадане Уоллес с сопровождающими лицами и четырьмя офицерами в присутствии тов. Гоглидзе... посетил магаданский Дом культуры, [где они] осмотрели выставку изобразительных искусств и изобретений. [Уоллес] написал в книге отзывов: „Испытываю огромное восхищение сильными людьми — пионерами этого региона. Генри Уоллес”.
В ходе осмотра выставки изобразительных искусств Уоллесу понравились две картины [на самом деле, это были вышивки], [и] он захотел их купить. Посоветовавшись с тов. Гоглидзе, мы решили приподнести их ему в качестве подарка. Уоллес принял картины с благодарностью».
Уоллес также рассказывал о выставке и вышивках:
«Супруга Никишова, полная женщина лет сорока,.. мы впервые встретились в Магадане на необыкновенной выставке вышивок — копий знаменитых русских пейзажей. Пейзажи были выполнены группой местных женщин, которые регулярно собирались в течение суровой зимы, чтобы обучаться рукоделию — искусству, в котором русские крестьяне уже давно преуспели. Во время осмотра Иван [Никишов] остановился перед двумя картинами, которыми я искренне восхищался. Работы были выполнены цветными нитками. И он передал их мне в качестве подарка. Эти две настенные картины теперь доносят визитёрам моего вашингтонского дома богатство впечатлений от красоты сельского пейзажа России.
„Кто их выполнил?” — спросил я Никишова...
От директора выставки, мы узнали, кем была эта вышивальщица. Она оказалась „одной из обучающих этому виду искусства” — женой Ивана Никишова.» [69]
На самом деле, жена Никишова, лейтенант Александра Гридасова была не «преподавателем искусств», а офицером НКВД. С 1943 по 1948 год она возглавляла Магаданский лагерь — Маглаг — центральный трудовой лагерь севвостлаговской системы лагерей. В 1939 году 24-летняя Гридасова прибыла в Дальстрой и стала работать в администрации лагеря. Повстречав её, Никишов влюбился. Он отправил <из Магадана> свою первую жену и детей и женился на Гридасовой. Бывший заключённый Дальстроя Варлам Шаламова так описывал Гридасову: «романтическая комсомолка, которая вскоре превратилась в дикого зверя. Она ссылала [заключённых], организовал новые дела [в отношении заключённых], давала новые сроки и стала центром интриг, сравнимых с подлыми приёмами преступников в трудовых лагерях». [70] Оценка Элинор Липпер была не лучше: «примитивное, грубое, алчное существо,.. она действовала как жестокая начальница магаданского женского лагеря». [71] Среди заключённых Севвостлага бытовало выражение: «Что не может сделать генерал-лейтенант [Никишов], сумеет сделать лейтенант [Гридасова]». [72] Иными словами, иногда Гридасова обладала большей властью над жизнями заключённых, чем её муж.
В Маглаге существовала мастерская художественных промыслов, где женщины-заключённые изготавливали вышивки и другие вещи. Подразделение возглавляла профессиональная художница (которая помимо того была ещё и лингвистом) Вера Шухаева, жена заключённого Василия Шухаева, известного художника. [73] В 1921 году супруги Шухаевы переехали в Париж, где Василий открыл свою собственную студию и стал известным художником, а Вера стала дизайнером одежды и также открыла студию. В 1935 году пара вернулась в Москву, а в 1938 году оба были арестованы и приговорены к восьми годам лагерей. В Дальстрой их отправили по отдельности, где они встретились снова в 1939 году. То была случайная бюрократическая ошибка, потому что, в соответствии с порядками НКВД, строго запрещалось направлять осуждённых мужа и жену в один и тот же регион, где они могли бы встретиться. С 1939 до 1947 года Шухаев работал художником и декоратором в магаданском театре (до 1945 года — как заключённый, затем в качестве вольнонаёмного, но без права покидать Дальстрой). [74]
Одной из работниц, которые выполнили вышивки, была Ида Зискина (Ida Ziskina), певица, также приговорённая к восьми годам лишения свободы. Позже она вышла замуж за Леонида Варпаховского, бывшего московского театрального режиссера, который и в Магадане руководил театром с труппой, составленной из актеров-заключённых. [75] Другая вышивальщица — жена белого русского генерала, оказалась весьма искусной в создании вышивных копий картин русского художника конца XIX века Виктора Васнецова, написанных в романтическом стиле русского фольклора. [76] Дальстроевским чинам очень нравились её вышивки, и получали их они, разумеется, бесплатно. Находились среди заключённых и женщины из Западной Украины (с территорий, занятых Советским Союзом в 1939 году), и даже заключённые монахини. [77]

Вышивное панно, подаренное Г. Э. Уоллесу в Магадане.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Судя по архивным фото, одна из двух вышивок, которые Никишов преподнёс Уоллесу, — типичное изделие мастерской художественных промыслов Маглага — копия картины художника девятнадцатого века Исаака Левитана. [78] Тем не менее, подпись под фотографией гласит: «Русская пейзажная живопись в вышивке выполнена цветными нитками супругой Ивана Никишова, Магадан, северо-восток Сибири. Один из двух подарков художницы, теперь хранится в вашингтонском доме [Уоллеса]». Таким образом, Уоллес действительно поверил, что эту вышивку создала Гридасова.
В декабре 1945 года наркому НКВД Берия поступил анонимный отчет от некоего официального лица Дальстроя, осуждающего Гридасову и Никишова. Автор в основном сосредоточил внимание на сексуальных похождениях Гридасовой:
«Бывший работник Дальстроя М. Крайний... был уволен, потому что он жил с Гридасовой. Она попросила его сделать её беременной, чтобы сильнее привязать Никишова к себе [т. е., создать видимость, что это его ребенок]. На борту ленд-лизовских судов, которые прибывают из Америки, Никишов и Гридасова организуют тяжёлые попойки, после чего они [не в состоянии ходить и] заваливаются в автомобили на глазах всех портовых рабочих.
Гридасова организовала бордель в квартире члена партии Маркова. Она водила туда своих любовников и давала ключ к другим лицам.» [79]
Но самое интересное, обратите внимание, что касается визита Уоллеса и предметов искусства:
«Перед прибытием Уолеса [так в оригинале] в Магадан были изготовленны многие ценные картины и предметы прикладного искусства для квартир. Позже Гридасова все эти вещи забрала домой. Во время каждой поездки в Москву Гридасова набивает половину самолёта ценными вещами: вышивками, картинами, изделиями из кости и так далее. Все эти изделия изготовлены в мастерской художественных промыслов... Гридасова не стыдится говорить, что она повсюду должна делать подарки.» [80]
Магаданский театр с актерами-заключёнными являлся главным объектом забот Гридасовой. Этот театр, известный как музыкально-драматический театр имени Максима Горького, был создан в сентябре 1941 года по приказу Никишова из прежнего театра и эстрадных коллективов, существовавших в Дальстрое. Никишов пишет о состоявшемся вечером 25 мая 1944 года в этом театре концерте: «На концерте присутствовали все. Уоллесу представление понравилось. На сопровождавших Уоллеса лиц и его офицеров концерт произвёл особенно большое впечатление».
Вице-президент отмечал в своей книге:
«Вечернее представление местных талантов завершило два дня пребывания в Магадане — балет полтавской труппы, эвакуированной сюда из Украины, и музыка полностью местного профессионального оркестра. Завершением было выступление непрофессионального хора Красной армии из военнослужащих, дислоцированных в городе. Я не думаю, что когда-либо видел нечто лучшее, созданное талантами одного города.» [81]
Это правда, что в 1943 году труппа украинского театра, эвакуированная поначалу в 1941 году в город Молотов (ныне Пермь), оказалась в Магадане. [82] Однако, прима магаданского балета Нина Гамильтон, бывшая балерина Большого театра в Москва, была заключённой. Другая танцовщица, Ирина Мухина, также обучавшаяся в Москве, была заключённой. «Полностью местный профессиональный оркестр» состоял из музыкантов-заключённых. Дирижёр Конан Новогрудский (Konan Novogrudsky), профессиональный виолончелист еврейско-немецкого происхождения, был заключённым. [83] Военнослужащих Красной Армии в Магадане почти не было, и хор, который хвалил Уоллес, также состоял из заключённых ^xxi. Томас Сговио вспоминал:
«Я знал одного з/к [заключенного] Мойхая (Mojhai) в Усть-Нере, участника культбригады заключённых. До ареста он был оперным певицом в Ленинграде. Во время визита г-на Уоллеса Moйхай был исполнителем-заключённым в Магаданском театре им. Горького. Вот история, которую он рассказал мне:
„Они спешно организовали хор. Все солисты пели в хоре... Мы репетировали всю ночь. Перед началом вступительного номера, мы должны были поприветствовать гостей: „OKAY—AMERICA—SOVIET UNION!” ...на английском языке... Каждый из нас должен был подписаться под обязательством... и предупреждением... в присутствии гостей вести себя, как подобает советским патриотам... Двух певцов, знающих английский язык,.. удалили... После спектакля они [охранники] посадили нас в грузовики и вернули в лагерь”.» [84]
На Оуэна Латтимора предполагаемое понимание Никишовым и Гридасовой чувства прекрасного произвело столь глубокое впечатление, что он написал: «Оба, [Никишов] и его жена, обладают воспитанным и чувственным интересом к искусству и музыке».[85] Трудно сказать, из чего Латтимор смог заключить, что Никишов, который окончил всего четыре класса сельской школы, разбирался в искусстве. Вот описание бывшей заключённой актрисы Иды Варпаховской (Ida Varpakhovskaya) о понимании Никишовым живописи:
«Портреты вождя [Сталина] писались [художниками-заключёнными] к каждому [советскому] празднику... [Художник Василий Шухаев (Vasilii Shukhaev)] сделал копию поясного портрета, предположительно, работы [Александра] Герасимова [придворного художника сталинского времени]. Никишов, хозяин региона, который лично принимал работу, был возмущен: „Как ты посмел писать Иосифа Виссарионовича таким грязным цветом?”
„— Это не грязь, это тень. Вот свет со стороны,” [— заявил Шухаев].
„— Какая ещё тень?” [— кричал Никишов]...
Василий Иванович был отправлен из барака прямиком в карцер. [Леонид] Вегенер (Leonid Wegener) [другой профессиональный художник-заключённый] был также направлен в карцер. [В то же самое время] он писал другой портрет Сталина.
Шухаев спросил его: „Ты за что наказан?”
„— Не знаю, — ответил Вегенер. — Наверное, за компанию с тобой.”» [86]
Что касается уровня утончённости Гридасовой, то достаточно упомянуть, что, как вспоминала Варпаховская: «Однажды [Гридасова] приказала Л. В. [Леонид Викторович Варпаховский (Varpakhovsky), муж Иды и магаданский театральный режиссер] включить„куплеты Дореадота” в концертную программу». [87] Гридасова подразумевала «арию Тореадора» из оперы Жоржа Бизе «Кармен».

У картины «Большая тройка» в Сеймчане.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Уоллес описывает другой художественный курьёз, связанный с русскими:
«[Никишов] организовал замечательный ужин, лишь только мы прибыли [в Сеймчан]. В столовой на стене перед банкетным столом в огромной раме висел портрет Сталина, Рузвельта и Черчилля, сидящих рядом, как они были сфотографированы в Тегеране. Картина была написана местным художником, который скопировал сцену с фото на журнальной вырезке после закрытия исторической конференции Большой тройки в 1943 году. Художник, как нам сказали, был в затруднительном положении по поводу цвета обуви Рузвельта, поначалу показавшейся ему поношенными коричневыми ботинками. В конце концов, он наделил Рузвельта надёжной парой чёрных «amerikanski» туфель — предметом одежды, высоко ценимым в России.» [88]
На фото Уоллеса рядом с картиной, последняя представляется выполненной весьма профессионально. [89] Разумеется, художник был заключённым — вероятнее всего, Шухаев — знаменитый портретист, или Вегенеров, или Исаак Шерман (Isaak Sherman), который изучал живопись в Париже). [90] В 2007 году портрет знаменитой русской балерины Анны Павловой работы Шухаева был продан в Лондоне на аукционе Кристи за $ 1 806 352. [91]
Большое впечатление на американцев произвела наглядная агитация, которую они увидели. Латтимор писал: «На предприятиях среди многочисленных военных лозунгов, плакатов, карикатур многие сердечно отзывались о союзниках — США и Великобритании. Через двадцать четыре часа после высадки в Нормандии производственные здания здесь были украшены агитщитами и длинными полотнищами с приветствиями второму фронту». [92] Латтимор даже включил в свою статью фотографию одного из таких плакатов. И снова Уоллес и его попутчики не поняли, что вся наглядная агитация изготавливалась художниками-заключёнными, как не знали они и того, что одним из них был американец Томас Сговио.

Наглядная агитация дальстроевских художников.

Фото с сайта «G-to-G».

Уоллес описал некоторые общие впечатления во время второго пребывания в Сеймчане: «Мы осмотрели Сеймчан... Дети в детских садах посёлка были похожи на малышей во всем мире. В парткабинете или кабинетах руководства атмосфера была подчёркнуто советской; на стенах портреты Ленина, Сталина и других советских руководителей. [93] Мы прочувствовали настоящий русской боевой дух, просмотрев фильм о блокаде Ленинграда». [94] Без сомнения, американцы недооценили важность этого культового фильма, походившего на русскую версию «Касабланки»^xxii, — истории о фронтовой дружбе двух солдат в ленинградской блокаде, один из которых был рабочим-евреем из Одессы, а другой — русским кузнецом из уральского городка. Фильм был сделан в 1943 году, а две песни из фильма — «Тёмная ночь» и «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил...» — стали легендарным и по-прежнему популярны в России.
Знали ли Уоллес, Латтимор и другие американцы, что они посетили одну из частей ГУЛАГа? Из второй телеграммы Никишова следует, что в некоторой степени догадывались: «По моему мнению, Уоллесу и сопровождающим лицам было бы интересно... посетить исправительный лагерь, но так как лагеря или хотя бы одного заключённого они не увидели нигде, то были тем разочарованы».
В Магадане случился странный инцидент, когда Уоллес сумел оторваться от своего окружения и поспешно двинулся к сопке, «с которой открывался прекрасный вид на город и бухту, но путь преградил... требующий ремонта забор с воротами... Проникнув через забор, я начал подниматься по довольно крутому склону. Потом позади себя я услышал крики... Джон Хазард [американский переводчик] махал рукой и звал меня назад. Рядом с ним стоял вездесущий майор Черемисинов... Хазард и по сей день утверждает, что майор звал: „...Ужин готов”. Но я уверен, он говорил: „Немедленно спускайтесь”». [95] ^xxiii Неизвестно, понял ли Уоллес, что вторгся на территорию одного из трудовых лагерей.
По словам Роберта Ньюмэна (Robert Newman), автора книги «Оуэн Латтимор и „потеря” Китая», в 1982 году Латтимор рассказывал ему, что Хазард знал о лагерях: «Во времена Маккарти Латтимор как-то спросил Хазарда, не замечал ли он вблизи Магадана что-либо похожее на лагерные постройки. Хазард ответил: „О, да, такого там было много, и когда я спрашивал русских, что это такое, они говорили совершенно откровенно, что это лагерные бараки”». [96] Остается загадкой, почему Хазард, якобы, ничего не сказал об этом Уоллесу и Латтимору, и почему они не видели того, что видел Хазард.
В 1987 году, спустя сорок три года после поездки, 78-летний Хазард опубликовал исправленное и дополненное издание своих мемуаров, в которых путанно описывает картину того, чему стал свидетелем в Магадане. К тому времени Уоллеса не было уже 22 года (он умер в 1965-ом), в то время как Латтимор скончался лишь два года спустя, в 1989 году. Хазард пишет:
«Группа [Уоллеса] была доставлена на золотой полигон, с находящимися там мехлопатами, без сомнения полученными по ленд-лизу. Огромные машины «Bucyrus Erie» не должны были использоваться на добыче золота, но они там были, в окружении колючей проволки лагерей. Рядом с ними выстроились люди, напоминавшие одетых в синие джинсы заключённых.» [97]
Фраза «рядом с ними выстроились люди, напоминавшие одетых в синие джинсы заключённых» очень неясна. Имелось ли в виду, что люди, которых он увидел, лишь играли роль заключённых? Никишов получил из Москвы чёткие указания скрыть существование заключённых, и, как уже упоминалось, сообщал в Москву: «Уоллесу и сопровождающим лицам было бы интересно... посетить исправительный лагерь, но так как лагеря или хотя бы одного заключённого они не увидели нигде, то были тем разочарованы». Но так или иначе в книге Хазард не настаивает на том, что Уоллес знал о заключённых. Тот факт, что группа Уоллес просила показать им лагеря заключённых, показывает, что они, по меньшей мере, имели по этому поводу некоторые подозрения, но также ясно, что точку в данном вопросе они так и не поставили.
Кроме того, утверждение Хазарда о том, что мужчины были одеты в «синие джинсы» не может быть правдой ^xxiv, потому что в Советском Союзе джинсовая ткань была неизвестна аж до 1980-х годов. Описание Хазарда больше напоминает американских каторжников, чем советских горняков. Во всяком случае, на упомянутой фотографии Уоллеса с горняками, сделанной в Дальстрое в 1944 году, на рабочих синих джинсов нет.
Следующей цитатой Хазард озадачивает ещё больше, заговорив вдруг о себе в третьем лице,:
«Во время антракта [в магаданском театре] группа [американцев] по типичной советской традиции прогуливалась в фойе, оказавшись среди прилично одетых мужчин и женщин. Хазард спросил командора, откуда в столь удалённом месте такое множество интеллигентных лиц. Ответ был простым: „Разумеется, у нас много хороших людей; это ссыльные из Ленинграда”. Он даже не постарался скрыть тот факт, что Магадан был местом ссылки, исключающим любую возможность побега через сибирскую тайгу. Среди ссыльных были не только несчастные, приговорённые к работе на золотых приисках или в порту, но и те, кто работал в учреждениях, учителя, музыканты, художникы, работники торговли, которые имели возможность свободно передвигаться, но только в пределах города.» [98]
Этот момент указывает на недоумение Хазарда относительно наличия «ссылки» в Советском Союзе. Вероятно, командор (Никишов?) хотел дать понять Хазарду, что это «ссыльные» царского режима ^xxv. Как известно, например, из официальных биографий большевистских лидеров, в царской России суды и губернаторы обычно ссылали революционеров из больших городов в провинцию или даже в отдаленные места Сибири.
В соответствии с Уголовным кодексом сталинского времени, слово «ссыльные» применялось к родственникам изменников Родины. Если человек был обвинён в государственной измене, осуждён и казнён, его ближайших родственников арестовывали, предавали суду и приговаривали к лишению свободы в исправительно-трудовом лагере или к ссылке, в основном, в отдаленные районы Сибири. [99] Закон особо отмечал, что ссыльные должны направляться «в отдаленные места Сибири на 5 лет», но Дальстрой не считался частью Сибири. «Спецпоселенцы» или «спецпереселенцы» — жертвы массовых депортаций, организованных решениями Политбюро и касающихся определённых социальных групп, таких как «кулаки», или целых народов, таких как чеченцы во время Второй мировой войны, — также не направлялись в Дальстрой.
Тем не менее, в 1948 году, через четыре года после поездки Уоллеса, все бывшие политические заключённые, оставшиеся в живых в трудовых лагерях и тюрьмах, независимо от того, где они жили, были снова арестованы и на свет появился новый тип «ссыльных». [100] Только тогда Дальстрой стал одним из трёх регионов (помимо Красноярского края и Казахстана), куда направлялись вновь осуждённые бывшие политические заключённые. Хотя они и не находились в лагере, им не разрешалось покидать определённый район и заниматься какой-либо «идеологической» работой, к примеру, учительством. Таким образом, те, кого командор назвал «ссыльными», были не ссыльными в прямом смысле, а политическими заключёнными, либо находящимися в лагерях, либо проживающими на воле после их официального освобождения, но без права покидать Дальстрой.
27 мая 1944 года американские гости покинули Дальстрой. Никишов во второй телеграмме докладывал в Москву: «Утром 27 [мая] на аэродроме Нижний Сеймчан перед вылетом самолёта в Якутск, прощаясь, У-с [Уоллес] пожал мне руку и поблагодарил за всё показанное в Дальстрое».
В течение последующих почти четырех недель группа Уоллеса посетила по пути из Якутска в Алма-Ату — на самолёте, автомобилях, поезде и по рекам — около 20 других советских городов. Гоглидзе и Долбин продолжали сопровождать американцев до тех пор, пока те не вылетели из Алма-Аты в Китай и Монголию. Уоллес и спутники так и не поняли, что в этой части поездки роль Никишова исполняли другие высокопоставленные чины НКВД–НКГБ. Одного из них Уоллес так упомянул в своей книге: «глава Ново-Сибирска... русский, Л. А. Малинин, представляющий „Ново-Сибирский областной исполнительный комитет”». [101] На самом же деле, с мая 1943 по октябрь 1944 года Леонид Малинин, профессиональный работник госбезопасности, подобно Гоглидзе, возглавлял региональное управление НКГБ по Новосибирской области. [102]
Другой работник НКВД, Амаяк Кобулов, который был представлен в качестве «вице-президента Узбекской Советской Республики», сопровождал американцев из Семипалатинска в Алма-Ату. [103] В действительности, Кобулов был одним из тех ближайших соратников Берии которых последний привёз с собой в Москву в 1938 году, а с июля 1941 по январь 1945 года Кобулов занимал пост наркома НКВД Узбекской ССР. [104] В. Гарриман, посол США в Советском Союзе, прибывший в узбекскую столицу Ташкент, чтобы встретиться с Уоллесом, был также дезинформирован относительно службы Кобулова в НКВД и сообщал в Вашингтон: «Один из вице-президентов — грузин». [105]
В середине поездки, 17 июня 1944 года, Уоллес через Гарримана, который возвратился в Москву, обратился к Сталину с письмом. В нём Уоллес восторженно отзывался о советском правительстве и делал нереальные прогнозы на будущее:
«Прогресс и значительные достижения политики правительства СССР — явное свидетельство самых выдающихся качеств и одарённости политического руководства...
Пусть наши великие державы, работающие в тесном сотрудничестве, и в мирное время внесут свой вклад в дело процветания всего мира таким же обильным производством, какое было достигнуто ими во время войны.» [106]
Письмо было опубликовано в прессе десять дней спустя, 27 июня.
Как и в случае с Дальстроем, пролетая над Карагандинской областью или проезжая по ней, американцы, по-видимому, ничего не знали о находящихся на её территории трудовых лагерях. Вся промышленность и всё сельское хозяйство на огромной территории республики Казахстан были созданы и содержались заключёнными и ссыльнопоселенцами. В 1944 году объединённый Карагандинский лагерь (Карлаг) включал в себя 16 сельскохозяйственных подразделений, промышленные предприятия, Балхашский филиал с медными рудниками и металлургическим комбинатом и собственно Карагандинский лагерь. [107] Во всех лагерях работали заключённые. На 1 января 1944 года в Карлаге насчитывалось 507nbsp;080 заключённых, из которых 20 572 были женщины. Эти крупные лагеря должны были быть отчетливо видными с воздуха.
В то же время, Уоллес обратил внимание на используемое здесь американское оборудование. На Фёдоровском открытом угольном разрезе (Fyodor Open-Pit Coal Mine) в Караганде Уоллес и его спутники увидели американский экскаватор: «Это был электрический экскаватор Bucyrus Erie, один из трёх работавших здесь полученных по ленд-лизу из Соединенных Штатов». [108] В Балхаше, где на медеплавильном заводе работало 3500 заключённых, Уоллес опять встретил американское оборудование: «Мы увидели в работе электрические экскаваторы и ленд-лизовское буровое оборудование». [109] Трудно понять, почему человек, столь наблюдательный в отношении оборудования, оказался таким невнимательным к условиям обитания в этих областях.
Низкая осведомленность проявляла себя и в городе Комсомольск-на-Амуре Хабаровского края. Уоллес, Латтимор и Хазард на веру принимали все рассказы о том, что этот город с его огромным металлургическим заводом был построен в 1930-х годах энтузиазмом молодых комсомольцев-добровольцев. Этот миф поддерживался русскими официальными лицами. На самом же деле, город и его промышленность, а также все железные дороги на этой громадной территории были построены заключёнными огромного Нижне-Амурского исправительно-трудового лагеря (Нижамурлаг). [110] В 1944 году, когда американцы прибыли в город, Нижамурлаг насчитывал 33 746 заключённых. Как и в Дальстрое, в Комсомольске среди заключённых ходили слухи о визите Уоллеса. [111]
4 июля миссия Уоллеса на американском самолёте покинула столицу Монголии Улан-Батор и сделала остановку в Чите, на территории СССР. И здесь их снова встречал Гоглидзе. Уоллес вспоминал: «У меня был долгий разговор с Сергеем Гоглидзе. Он интересовался ситуацией в Китае». [112] Вне сомнения, Гоглидзе в деталях изложил этот разговор Москве.
На следующий день, пролетая над районом Сеймчана, Уоллес «из заоблачной выси послал радиограмму начальнику Дальстроя Ивану Никишову, который ожидал его в Сеймчане, чтобы попрощаться». [113] Никишов немедленно отправил донесение об Уоллесе в Москву Берии:
«5 июля 1944. Совершенно секретно.
5 июля сего года в 19 часов Уоллес, пролетая над Нижним Сеймчаном, направил с борта самолёта радиограмму следующего содержания: „Магадан, Никишову. Примите мои наилучшие пожелания! Сожалею, что не могу быть в Нижнем Сеймчане. Уоллес”.» [114]
Как и две предыдущие телеграммы, полученные от Никишова, Берия и эту переслал Сталину и Молотову.
Упомянутое выше анонимное письмо о неподобающем поведении Никишова и Гридасовой было получено в Москве в декабре 1945 года, и в январе 1946 года ЦК партии направил в Дальстрой специальную комиссию для проверки указанных в письме фактов. 4 марта 1946 года член Политбюро Георгий Маленков получил заключение комиссии: «Было установлено, что [Никишов] находится под большим влиянием своей жены, которая компрометирует его своим поведением. События, описанные в анонимном письме, в основном подтвердились». [115] Также были сделаны выводы в отношении Гридасовой: «[Её] влияние [на Никишова] настолько велико, что даже заместители Никишова жалуются, что они могут работать на своих местах лишь до тех пор, пока её отношение к ним является благосклонным... Гридасова крайне неустойчива в моральном плане, и её поведение компрометирует т. Никишова как главу Дальстроя. Считаем целесообразным указать т. Никишову на недостатки [в работе] и, особенно, на неправильное поведение его жены». 24 декабря 1948 года Никишов был уволен ^xxvi.
Остаток жизни Никишов и Гридасова провели в Москве. Бывший «царь» играл в домино с другими пенсионерами, а «царица» работала прачкой и часто занимала деньги у своих бывших знакомых по Колыме. [116]
Гоглидзе и Кобулову не повезло больше. Гоглидзе был арестован в июле 1953 года — после смерти Сталина, последовавшей 5 марта 1953 года, и ареста Берии в июне 1953 года. Гоглидзе судили вместе с Берией и некоторыми другими людьми из бериевского окружения; 23 декабря 1953 года они были приговорены к смертной казни и расстреляны. Амаяк Кобулов, как и Берия, был арестован в июне 1953 года, приговорён к высшей мере наказания и расстрелян 26 февраля 1955 года.
В 1952 году Уоллес публично признал, что в 1944 году советские официальные лица ввели его в полное заблуждение: «Когда я посещал Магадан, то не имел ни малейшего представления о том, что это... кроме всего прочего, и центр наказания трудом не только преступников, но и тех, кто подозревался в политической нелояльности... После ознакомления с воспоминаниями бывших невольников принудительного труда, вернувшихся из Сибири, я вижу, что слишком сильно был впечатлён шоу, организованным высокими русскими чинами». [117] Латтимор никогда не делал аналогичных заявлений и упорно отказывался признать, что Никишов являлся тираном.[118]
В 2004 году Дэвид Дуглас Уоллес, внук Генри Уоллеса, посетил Магадан и другие колымские посёлки. Он рассказал журналистам о Магадане: «Мне понравился город и люди, которых я встретил там... Мне понравилось, как они преодолевают последствия своего прошлого. Магаданцы оказались сердечными и гостеприимными людьми». [119]

Д-р Вадим Бирштейн (Vadim Birstein), биолог и историк, является автором более 150 научных работ и нескольких научных и исторических книг. Его первая книга — Извращение знаний: истинная история советской науки (The Perversion of Knowledge: The True Story of Soviet Science. Boulder, CO: Westview, 2001) — раскрывает детали управления советской наукой КГБ.
Другая книга — СМЕРШ, секретная служба Сталина: советская военная контрразведка в Великой Отечественной войне (SMESRSH, Stalin's Secret Service: Soviet Military Counterintelligence in WWII) — вышла в Лондоне в январе 2012 года.
СМЕРШ, — почти неизвестная, но очень важная советская спецслужба, и её непосредственные предшественники — осуществляли полный и жёсткий контроль над Красной армией посредством огромного числа тайных информаторов и арестовали сотни тысяч военнослужащих и офицеров. В то же время СМЕРШ осуществил весьма успешные контрразведывательные операции против немецких и японских разведок и сыграл решающую роль в советизации Восточной Европы, Нюрнбергском процессе и поиске тела Гитлера.

Документ
Источник: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), фонд Р-9401, опись 2, дело 65, листы 191–193.^xxvii
Англоязычный источник: TELEGRAM FROM NIKISHOV TO BERIA — HENRY A. WALLACE'S VISIT TO THE CITY OF MAGADAN, June 06, 1944. — The Woodrow Wilson International Center for Scholars / Digital Archives: International History Declassified. Проверено 10.04.2013.

Направить:
т. Сталину
т. Молотову
6 июня 1944
№ 536/б [Берия]
КОПИЯ
Совершенно секретно
Копия № 3

ТЕЛЕГРАММА № 16022
6 июня 1944 г.
Из МАГАДАНА
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ товарищу БЕРИЯ

В дополнение моей телеграммы о пребывании Уоллеса в городе Магадан и на предприятиях Дальстроя, докладываю: на протяжении всех трёх суток пребывания Уоллес, в основном, интересовался следующими вопросами:
1. При первой встрече со мной задал вопрос, как я считаю, целесообразно ли на территории Чукотки и Колымы иметь железную дорогу или же использовать авиацию. На что я ответил: при большом количестве перевозок грузов и движения людей одной авиацией обойтись нельзя, основную роль всё же будет играть либо железнодорожный транспорт, либо автотранспорт, а на больших расстояниях, когда не везде является необходимость строить дорогу, целесообразно использовать авиацию.
2. Несколько раз задавался вопрос, какое количество людей работает в Дальстрое.
3. Считаю ли я необходимой добычу золота во время войны и нужно ли будет золото после войны. На это я ответил, что если этот вопрос относится к добыче золота в Дальстрое, то в работе Дальстроя золото является не основным. Основная деятельность Дальстроя — строительство аэродромов, дорог, геолого-поисковые работы, рыбная ловля, эксплуатация Колымского речного транспорта, эксплуатация Нагаевского торгового порта. Указания по добыче золота Дальстрой получает от правительства и, если правительство даёт указание по добыче золота, то, стало быть, золото нужно. Что касается, нужно ли будет золото после войны, полагаю, что золото своего значения и своей роли не изживет ещё долго, и оно нужно как во время войны, нужно будет и после войны не только СССР, но и всем странам.
4. Упорно, на протяжении двух суток во всевозможных вариантах задавались вопросы мне: сколько добывается золота Дальстроем. Первый вопрос был задан после пребывания на Колыме на прииске Фрунзе после того, как посмотрели съёмку золота на промприборе. Сколько Дальстрой в сутки добывает золота? На это я ответил: вот с этого промприбора 3–4 килограмма. После поездки на Чай-Урьинскую долину был задан вопрос, а сколько промприборов в Дальстрое. Я ответил: на этой долине 50–60 промприборов. Затем был задан вопрос, а сколько было добыто золота Дальстроем в 1943 году, на что я ответил: так как химическая обработка золота в Дальстрое не производится, а производится на аффинажном заводе в Москве, поэтому я этих данных не имею, тогда задаётся вопрос, а всё же, примерно сколько? На что я ответил: процентов на 7–8 больше, чем в 1942 году. Больше вопросов не задавалось. И, наконец, в гостинице аэропорта в Сеймчане при разговоре со мной и с тов. Гоглидзе в присутствии его спутников и наших товарищей выразился так: «О Дальстрое мы слышали в Америке и знали, что это большой трест. Здесь, побывав на территории треста Дальстроя, мы убедились в этом и должны заявить, что в Америке таких мощных трестов, охватывающих столь много работ и разностороннего характера, нет и, я думаю, что Дальстрой будет давать государству большую часть золота, чем остальные предприятия вашей страны». На это ни тов. Гоглидзе, ни я ничего не ответили.
Следующий вопрос, по моему мнению, который интересовал Уоллеса и спутников, это увидеть лагерь заключённых, но так как они нигде не видели не только лагерь, но даже и отдельных заключённых, то в этом вопросе они были разочарованы. Перед отлётом в Якутск утром 27 мая С. г. на аэродроме в Нижнем Сеймчане перед посадкой в самолет Уоллес на прощанье, пожимая мне руку, благодарил меня за то, что я ему показал в Дальстрое. Всё, что он видел, ему понравилось, а также благодарил за теплый прием его и его спутников и снова заявил многократно, что мы в Америке знаем Дальстрой, много о нём слышали, но то, что я увидел лично сам, это превзошло все наши представления о Дальстрое. На это я ему ответил, что в Советском Союзе такая мощная и крупная хозяйственная организация, как Дальстрой, не единична. На это Уоллес сказал следующее: «Я надеюсь, что после войны Дальстрой будет ещё больше развиваться, а это еще больше укрепит дружбу США и Советского Союза». 25 июня вечером в городе Магадане Уоллес со своими сотрудниками и 4 офицерами в присутствии тов. Гоглидзе, представителя НКВД, начальника особой воздушной трассы генерала Семёнова, полковника Мазурука осмотрели Магаданский дом культуры, осмотрели выставку изобразительного искусства и изобретательства. В книге посетителей сделал следующую надпись: «Выдающееся художественное выражение сильного народа, который первый начал освоение этого края. Генри Уоллес».
После осмотра дома культуры все присутствовали на концерте. Концертом Уоллес остался доволен. Особенно большое впечатление концерт произвел на спутников Уоллеса и офицеров, сопровождавших его. При осмотре художественной выставки Уоллесу понравились две картины, он изъявил желание их купить. Посоветовавшись с тов. Гоглидзе, мы решили ему их подарить. Картины Уоллес принял с большой благодарностью. Больше каких-либо особых моментов за время пребывания Уоллеса в Магадане и на предприятиях Дальстроя не было.

№ 3525
3 июня [1944 г.] Н и к и ш о в
Верно: [собственноручная подпись]

Ссылки

[1] Steve Neal, Dark Horse: A Biography of Wendell Willkie (Lawrence, KS: University Press of Kansas, 1989), 244–259.
[2] На приёме у Сталина. Тетради (журналы) записи лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.). Справочник. Под ред. А. В. Коротков, А. Д. Чернов, А. А. Чернобаев. М.: Новый хронограф, 2008) С. 385 (русс.). Эта встреча со Сталиным и обед, данный в честь Уилки, описаны в мемуарах переводчика Сталина Валентина Бережкова. — Бережков В. М. Страницы дипломатической истории. М.: Международные отношения, 1987. С. 138–139 (русс.).
[3] Barbara W. Tuchman, Stilwell and the American Experience in China, 1911–1945 (New York: Grove Press, 1985), 465.
[4] D. M. Ladd to J. Edgar Hoover, May 12, 1944. Henry A. Wallace FBI File, Part 1 of 2 (англ.). — The Federal Bureau of Investigation (FBI). Проверено 10.04.2013. Источник недоступен.
[5] Телеграмма К. А. Уманского в Наркомат иностранных дел СССР от 19 августа 1941 года. Документ № 94 / Документы внешней политики. 22 июня 1941 – 1 января 1942 гг. М.: Международные отношения, 2000. — С. 242–244 (русс.).
[6] Письмо A. A. Громыко наркому иностранных дел СССР В. М. Молотову от 14 июля 1944 г. Документ № 244 / Советско-Американские отношения: 1939–1945. М.: Материк, 2004. С. 539–555 (русс.).
[7] Письмо A. A. Громыко В. М. Молотову от 24 июля 1944 г. Документ № 246. Там же. С. 559–561.
[8] Henry A. Wallace with the collaboration of Andrew J. Steiger, Soviet Asia Mission (New York: Reynal & Hitchcock Publishers, 1946), 33-34; p. 657 in Owen Lattimore, New Road to Asia, The National Geographic Magazine, 86, no. 6 (1944): 641-676.
[9] Elinor Lipper, 11 Years in Soviet Prison Camps (Chicago: Regnery Publishing, Inc. 1951), 111–116, 266–269.
[10] Более подробно о Джордже Золтан Бьен см. Joe Holley, Gulag Survivor George Z. Bien Dies at 76 (англ.). — The Washington Post, June 20, 2005. Проверено 10.04.2013.
[11] Thomas Sgovio, Dear America! Why I Turned Against Communism (Kenmore, NY: Partners' Press, Inc., 1979), 143.
Сговио Томас (1916–1997) — сын итало-американского коммуниста, переехал в Москву в 1935 году, где в то время жил его отец. Отец был арестован в 1937 году, и семья попыталась вернуться в США. В 1938 году НКВД арестовал Томаса после того как он побывал в американском посольстве в Москве. Он был приговорен Особым совещанием НКВД к 5 годам лагерей в качестве «КР» («особо опасный элемент»)^xxviii. Освобождён из колымского лагеря в 1946 году, затем вновь арестован в 1948 году и отправлен в ссылку в Красноярский край в Сибири. Выпущен на свободу в 1954 году. Семье (отец уже умер) удалось переехать в Италию в 1960 году и, наконец, в 1964 году Сговио вернулись в США. По мнению Сговио, по крайней мере, ещё двое американских заключённых находились в Дальстрое во время визита Уоллеса — инженер по имени Эйзенштейн (Eisenstein) и Джон Асс (John Ass), сын финско-американского коммуниста, который переехал в Советский Союз (стр. 137, 161–162, 232, 239). Кроме того, два американца — Алекс Шопик (Alex Shopyk) и М. Марвин (Marvin M.) умерли в Дальстрое во время войны (стр. 195).
[12] Павел Галицкий, Свидетельство о рождении сына, (русс.). — Новая газета: Правда Гулага. 27.02.2012 Проверено 10.04.2013.
[13] Никишов И. Ф. (1894–1958) — в рядах ОГПУ (организации-предшественника НКВД) с 1925 года. До 1937 года служил, в основном, в Азербайджане. В 1937–1938 был начальником погранвойск Ленинградского НКВД. В 1938–1939 — начальник Управления НКВД по Хабаровскому краю, затем начальник ГУ СДС НКВД (Главное Управление строительства на Дальнем Севере) Дальстрой. В конце концов, в 1939–1948 он был Уполномоченным НКВД по Дальстрою. Будучи с 1939 по 1945 годы в звании комиссара госбезопасности 3-го ранга, в 1945 году он получает звание генерал-лейтенанта. Освобождён от должности в декабре 1948 года. — Биография. См. Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934–1941. Справочник. М: Звенья, 1999. С. 317–318, (русс.).
[14] Архив новейшей истории России. Том I. «Особая Папка» И. В. Сталина: из материалов секретариата НКВД–МВД СССР, 1944–1953 гг. Каталог документов. Под ред. В. А. Козлова и С. В. Мироненко. М.: Благовест, 1994. С. 30, 31, 36, (русс.).
[15] Решение Политбюро П68/32 от 10 октября 1931 г. Политбюро ЦК РКП(б)–ВКП(б). Повестки дня заседаний. Том 2. 1930–1939. Каталог. Под ред. Г. М. Адибекова. М.: РОССПЭН, 2001. С. 229 (русс.). — Председатель ОГПУ Генрих Ягода был поставлен во главе («was put in charge of» — так в оригинале статьи. — А. Г.) Дальстроя ^xxvix.
[16] Подробное описание истории и структуры Дальстроя см. Кокурин А. И., Моруков Ю. Н. Сталинские стройки ГУЛАГа 1930–1953 гг. М.: Материк, 2005. С. 368–419, (русс.).
[17] Сергей Сигачёв, Северо-Восточный ИТЛ / Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. Под ред. М. Б. Смирнова. М.: Звенья, 1998. С. 382–385, (русс.).
[18] В 1953 году в Севвостлаге насчитывалось 145 700 заключённых и 17 821 охранников. — См. Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь (Севвостлаг). К 80-летию организации. (русс.). Проверено 11.04.2013. Источник недоступен.
Во избежание недоразумений и обвинений в пристрастности приведу в помощь автору другую аналогичную ссылку: 80 лет назад был организован Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь (русс.). — «Колыма.RU». Проверено 11.04.2013. — А. Г.
[19] Wallace, Soviet Asia Mission, 31.
[20] См. Илья Сергеевич Семёнов (1904–1971) (русс.). — Официальный сайт музея «Дом на Набережной». Проверено 11.04.2013.
[21] Wallace, Soviet Asia Mission, 118.
[22] Д. М. Чувахин (1903–1997), биография / Дипломатический словарь. Под ред. П. П. Севостьянова, С. Л. Тихвинский. Т. 3. М.: Наука, 1986. С. 579–80 (русс.).
[23] Г. Г. Долбин (1914–1984), биография / Клим Дегтярев и Александр Колпакиди, Внешняя разведка СССР. М.: Эксмо, 2009. С. 426–7 (русс.).
[24] 19 апреля 1943 года Наркомат внутренних дел или НКВД был разделен на Наркомат государственной безопасности или НКГБ, в который входили два Главных управления — внешней разведки и контрразведки (а также некоторые другие), и НКВД, включавший в себя управления, использующие принудительный труд: ГУЛАГ, Дальстрой, ГУЛЖДС (Главное управление исправительно-трудовых лагерей по строительству железных дорог) и др. Наркомом НКГБ был назначен В. Н. Меркулов, Л. П. Берия продолжал оставаться наркомом НКВД. Более подробно см. Vadim J. Birstein, SMERSH, Stalin's Secret Weapon: Soviet Military Counterintelligence in WWII (London: Biteback/Dialogue, 2012), 178–180.
[25] Несмотря на то, что Долбин не знал английского, позднее, в 1946–1948 он являлся советским резидентом в Вашингтоне. Можно только гадать, насколько эффективным агентом он был, потому что после года работы в Вашингтоне умел лишь читать газетные статьи со словарем. — Александр Васильев, Владимир Абаринов Дело жизни сенатора Маккарти (русс.). — Радио Свобода, 9 февраля 2010. Проверено 11.04.2013. Источник недоступен.
[26] Бережков В. М. Страницы дипломатической истории... С. 437.
[27] Wallace, Soviet Asia Mission, 84.
[28] Там же, 32.
[29] Там же, 82.
[30] Гоглидзе С. А. (1901–1953), биография / Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934–1941... С. 148–149.
[31] В. Н. Меркулов (1895–1953) был наркомом НКГБ с апреля 1943 по май 1946 года. Как и Гоглидзе, Меркулов был близким соратником Берии, которого тот привёз в Москву в 1938 году. Был приговорён к смерти и казнён 23 декабря 1953 года вместе с Берией. См. В. Н. Меркулов, биография / Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934–1941... С. 296-297.
[32] Владимир Нечипорок (Vladimir Nechiporok), На концессии происходит почти непрекрытая борьба двух разведок (русс.). — Пограничник Северо-Востока, № 44, 3 ноября 2010. Проверено 11.04.2013. Источник недоступен.
В статье упоминается А. Г. Кожевников (1901–1975), начальник Управления НКГБ Камчатской области (биографию см. Петров Н. В. Кто руководил органами Госбезопасности, 1941–1954. Справочник. М.: Звенья, 2010. С. 469–70 (русс.)). Другими Управлениями руководили: Управление НКГБ Амурской области — И. М. Веселов, Управление НКГБ Нижне-Амурской области — Я. А. Шаповалов, Управление НКГБ Сахалинской области — В. З. Портной (см. там же, стр. 90 и 96–97). Доподлинно неизвестно, пришли ли эти три руководителя одновременно с Гоглидзе.
[33] Подробнее о допросах в НКВД в Тбилиси (Грузия) во время Большого террора см. Газарян С. О., Это не должно повториться: Документальная повесть / Литературная Армения: № 6, 1988, С. 2–53; № 7, 1988, С. 2–49; № 9, 1988, С. 2–41 (русс.)Электронная версия (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 11.04.2013.
[34] Wallace, Soviet Asia Mission, 33.
[35] Sgovio, Dear America!, 250.
[36] Иван Павлов, Потерянные поколения. Часть 2. (русс.). — «Самиздат». Проверено 11.04.2013.
[37] Sgovio, Dear America!, 250.
[38] Каниф Хакимов, Потёмкинские деревни строили и в Магадане. Труд, № 078, 4 мая 2005. (русс.).
[39] В документах советских спецслужб фамилии, как правило, написаны заглавными буквами.
[40] ГА РФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 65. С. 166. Опубликован как документ № 123 в Кокурин А. И., Моруков Ю. Н. Сталинские стройки ГУЛАГа 1930–1953 гг... С. 464. — В то же время, в публикации не указан адресат и отсутствует номер телеграммы.
[41] Wallace, Soviet Asia Mission, 34.
[42] Там же, 94.
[43] Там же, 222.
[44] Воспоминания немецкой коммунистки Труды Рихтер (Trude Richter) с описанием женского лагеря, женщины-заключённые которого работали в хозяйстве, частично цитируются в А. Козлов, Колымская одиссея немецкой коммунистки, (русс.). — «Колыма.RU». Проверено 11.04.2013.
[45] Wallace, Soviet Asia Mission, 222.
[46] Lattimore, New Road to Asia, 646.
[47] Lipper, 11 Years, 268.
[48] Wallace, Soviet Asia Mission, 34-35.
[49] Цит. по: Владимир Нечипорюк, «На концессии происходит почти непрерывная борьба двух разведок»...
[50] Sgovio, Dear America!, 251.
[51] Нина Савоева, Я выбрала Колыму. Магадан: МАОБТИ, 1996. — С. 14, (русс.), Электронная версия, (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 11.04.2013.
[52] См. интервью с бывшим лейтенантом госбезопасности Юрием Галлатом (Yurii Gallat), бывшим в 1945 году руководителем подразделения Оперативного отдела НКВД при Дальстрое, (русс.). Проверено 11.04.2013.
[53] Wallace, Soviet Asia Mission, 35–36.
[54] Там же, 34.
[55] Кокурин А. И., Моруков Ю. Н. Добыча золота на Колыме. С. 380.
[56] Sgovio, Dear America!, 244.
[57] Там же, 250.
[58] В цитированной выше статье «На концессии...» Нечипорюк (Nechiporyuk) отметил, что в основу статьи легли отчеты НКГБ и приказы из Москвы, копии которых, по-видимому, хранились в местном архиве Северо-Восточного пограничного управления ФСБ в г. Петропавловск-на-Камчатке.
[59] Согласно архивным медицинским отчетам, в течение 27 лет существования системы ГУЛАГа (1930–1957) в лагерях и тюрьмах умерли в общей сложности около 1738 тысяч заключённых. — Никита Петров, История империи ГУЛАГ. Глава 13, (русс.). — «Псевдология». Проверено 11.04.2013.
[60] Цит. по: Александр Козлов, Дальстрой. В период «массового безумия», (русс.). — «Колыма.RU», 2009. Проверено 11.04.2013.
[61] Никита Петров, История империи ГУЛАГ. Глава 13...
[62] О судах, перевозивших заключённых, см. Martin J. Bollinger, Stalin's Slave Ships: Kolyma, the Gulag Fleet, and the Role of the West (New York: Praeger, 2003).
[63] Александр Козлов, Дальстрой и его орден. Награда треста и его работников, (русс.). — «Колыма.RU», 2007. Проверено 11.04.2013.
[64] Данные из книги Зеляк В. Г. Пять металлов Дальстроя: История горнодобывающей промышленности Северо-Востока России в 30–50-х годах XX в. Магадан: Кордис, 2004, (русс.), Горнодобывающая промышленность Дальстроя в 1932-1941 гг.: Динамика развития золотодобычи в 1932-1940 гг., (русс.). — «Петрографика», 2010. Проверено 11.04.2013., Дальстрой: Динамика развития золотодобычи в годы войны, (русс.). — «Петрографика», 2011. Проверено 11.04.2013..
Численность заключённых в Севвостлаге см. Сергей Сигачёв, Северо-Восточный ИТЛ Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1938–1960: Справочник. Под ред. М. Б. Смирнова. М.: Звенья, 1998. С. 382–385, (русс.).
[65] В общей сложности на 1 июля 1944 года во всех лагерях и тюрьмах СССР насчитывалось 780 625 заключённых. — Никита Петров, История империи ГУЛАГ. Глава 11, (русс.). — «Псевдология». Проверено 11.04.2013.
[66] Данные из: Зеляк В. Г. Горнодобывающая промышленность Дальстроя в 1932-1941 гг..., (русс.). Зеляк В. Г. Золото для победы: Горнодобывающая промышленность Дальстроя в годы войны. Россия и АТР № 2, 2010. С. 56–62 (русс.) — Автор использовал материалы Государственного архива Магаданской области (ГАМО).
[67] Зеляк В. Г. Золото для победы...
[68] Wallace, Soviet Asia Mission, 35.
[69] Wallace, Soviet Asia Mission, 127–128.
[70] Варлам Шаламов, Иван Фёдорович / Колымские рассказы. М.: Художественная литература, 1998, (русс.). Электронная версия, (русс.). — «Шаламов.RU». Проверено 11.04.2013. — Этот рассказ на английский язык не переводился.
[71] Lipper, 11 years, 111.
[72] Евгений Прыгов (Yevgenii Prygov), Острова Воспоминаний. Гридасова Александра Романовна, (русс.). — Сайт Евгения Прыгова. Проверено 11.04.2013. Источник недоступен.
[73] Биографии В. И. Шухаева (1887–1973) и В. Ф. Шухаевой (1896–1979), (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 11.04.2013.
[74] В 1947 году супруги Шухаевы покинули Магадан и переехали в Тбилисси (Грузия), где Шухаев стал профессором Академии искусств Грузинской ССР. Он умер в 1973 году, а его жена — в 1979-ом.
[75] Варпаховская И. С. Из воспоминаний колымской Травиаты (1896–1979), (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 11.04.2013.
И. С. Зискина (I. S. Ziskind-?) (Варпаховская) (1911–1999), певица, жила в Харбине и в 1936 году вместе со своей семьей и другими членами Русской общины Харбина переехала в Советский Союз. В 1937 году её муж был арестован, приговорен к смертной казни и расстрелян. Ида тоже была арестована как член семьи изменника Родины и приговорена к восьми годам лагерей. С 1943 года — в Дальстрое, работала в Магаданском театре. В 1945 году была освобождена. В 1947 году вышла замуж за Леонида Варпаховского. В 1953 году вместе с мужем и дочерью выехала из Магадана. Жила и работала в Тбилиси (Грузия), а с 1956 года — в Москве. В 1987 году вместе с дочерью и её семьей эмигрировала в Канаду, где умерла в 1999 году.
Биография И. С. Варпаховской, (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 11.04.2013.
[76] Евгений Прыгов, Острова Воспоминаний. Новая работа, (русс.). — Сайт Евгения Прыгова. Проверено 11.04.2013. Источник недоступен.
[77] Lipper, 11 Years, 113.
[78] Фото вышивки, доступно он-лайн в документах Генри А. Уоллеса, Библиотека Университета штата Айова. Проверено 11.04.2013.
[79] Анонимное письмо на имя Л. П. Берии и начальника отдела кадров ЦК ВКП(б), датированно декабрём 1945 г. (ГА РФ. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 4932. Л. 515–518). — Никита Петров, Пиры рабовладельцев на невольничьих рудниках, (русс.). — Новая газета: Правда ГУЛАГа. 23 ноября 2011. Проверено 11.04.2013.
[80] Там же.
[81] Wallace, Soviet Asia Mission, 36.
[82] Магаданскому театру — 70 лет, (русс.). — Вечерний Магадан. 27 октября 2011. Проверено 11.04.2013.
[83] Варпаховская И. С. Из воспоминаний...: «Ещё до оркестра магаданского театра Новогрудского отправили в оркестр инвалидной командировки, известной как „23-й километр” (считая от Магадана). Он работал дирижёром постоянно, в то время как другие музыканты играли в оркестре только после работ на основном производстве. Подробности его биографии неизвестны.» См. Л. Л. Хургес, Москва – Испания – Колыма. Из жизни радиста и зэка, (русс.). — Библиотека Либрусек. Проверено 11.04.2013.
[84] Варпаховская И. С. Из воспоминаний..., С. 251.
[85] Lattimore, New Road to Asia, 657.
[86] Варпаховская И. С. Из воспоминаний...
Л. В. Вегенер (1908–1991), профессиональный художник и театральный декоратор, был арестован в 1938 году и приговорен к восьми годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере. С 1938 года — в Дальстрое. С 1943 года до конца 1940-х годов, работал в качестве художника-заключённого в театре Магадана. Продолжал эту работы и после освобождения. В 1955 году вернулся в Москву и работал в московских театрах вместе с бывшим товарищем по несчастью Варпаховским. — См. Вегенер Леонид Винфридович (1908–1991), (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 12.04.2013.
[87] Варпаховская И. С. Из воспоминаний...
Л. В. Варпаховский (1908–1976) был успешным театральным режиссёром и драматургом. В 1931 году он окончил литературное отделение Московского университета. В 1933–1935 годах работал в театре знаменитого режиссера Всеволода Мейерхольда. В 1935 году был арестован в первый раз и приговорён к ссылке в Казахстан. В 1937 году был осужден во второй раз — за «контрреволюционную агитацию» — к 10 годам лагерей, и отправлен в Бамлаг (Хабаровский край), затем, в 1940 году, — в Дальстрой. С 1943 года работал театральным режиссёром в Магадане — сначала будучи заключённым, а с 1947 года в качестве вольнонаёмного. В 1947 году был арестован в третий раз, но оправдан. Всего в Магадане Варпаховский поставил 23 пьесы. В 1953–1955 годах работал в Тбилисском театре (Грузия), а с 1956 по 1973 год — в театрах Москвы. В 1995 году в Монреале открылся Русский театр имени Варпаховского. – См. Варпаховский Леонид Викторович (1908–1976), (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 12.04.2013. Ида Зискина-Ворпаховская стала его второй женой, на которой он женился в 1947 году в Магадане; его первая жена, Ада Меликовская (Melikovskaya), пианистка, была арестована и расстреляна в 1938 году.
[88] Wallace, Soviet Asia Mission, 174–175.
[89] Документы Генри А. Уоллеса — Papers of Henry A. Wallace, University of Iowa Libraries. Проверено 12.04.2013.
[90] И. Я. Шерман (I. Ya. Sherman) (1911–1951) родился в Риге (Латвия), а с 1930 г. по 1932 г. учился живописи в Париже. В 1933 году переехал в Москву, где работал художником и декоратором. Арестован в 1936 году, осуждён за шпионаж и «антисоветскую агитацию» к 10 годам лагерей, отправлен в Дальстрой. Работал в Магаданском театре и книжным иллюстратором в издательстве «Советская Колыма». В 1946 году женился на Марине Округиной, также заключённой. Освобождён в 1947 году и продолжал работать в театре Магадана до самой смерти в 1951 году. Его жена умерла в 2007 году. — См. Шерман Исаак Яковлевич (1911–1951), (русс.). — Сахаров-Центр. Проверено 12.04.2013.
[91] Шухаев Василий Иванович, «Портрет мадам Павловой». Торги 7507, лот 80. — Christie's. Проверено 12.04.2013.
[92] Lattimore, New Road to Asia, 657.
[93] Фото этих кабинетов см. на стр. 2 Wallace, Soviet Asia Mission.
[94] Wallace, Soviet Asia Mission, 32–33.
[96] Lattimore's letter to R. Newman, dated January 11, 1982.. (Письмо Латтимора Р. Ньюмэну от 11.01.1982.) In Robert P. Newman, Owen Lattimore and the „Loss” of China. — Berkeley, CA: University of California Press, 1992. Проверено 12.04.2013.
[97] John N. Hazard, Recollections of a Pioneering Sovietologist (New York: Oceana Publications, Inc., 1987), 89.
[98] Там же.
[99] Статья 58-1в УК РСФСР гласит: «В случае побега или перелёта за границу военнослужащего совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершённой измене, или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются — [1] лишением свободы на срок от 5 до 10 лет с конфискацией всего имущества. [2] Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, подлежат лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на 5 лет». — См. Apendix 11, p. 542 in Jacques Rossi, The Gulag Handbook: An Encyclopedia Dictionary of Soviet Penitentiary Institutions and Terms Related to the Forced Labor Camps, translated from the Russian by William A. Burhans (New York: Paragon House, 1989).
24 июня 1942 года Сталин ужесточил наказание членов семей предателей, как военных так и гражданских, в сверхсекретном приказе ГКО № 1926сс, — см. Birstein, SMERSH, Stalin's Secret Weapon, 130-1.
[100] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948 года. — См. документ № 55 / Лубянка: Сталин и МГБ СССР, март 1946 – март 1953 г. Под ред. В. Н. Хаустова, В. П. Наумова, Н. С. Плотниковой. М.: Материк, 2007. — С. 168, (русс.).
[101] Wallace, Soviet Asia Mission, 110 and 147.
[102] Биография Л. А. Малинина (1907–1982) — см. Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934–1941... — С. 282–283.
[103] Wallace, Soviet Asia Mission, 108.
[104] Биография А. З. Кабулова (1906–1955) — см. Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934–1941... — С. 233–234.
[105] Harriman's cable to Cordell Hull, Secretary of State, dated June 23, 1944 (Телеграмма Гарримана госсекретарю Корделлу Хэллу от 23 июня 1944 г.). — Document 22442 in Foreign Relations of the United States, 1944. Vol. IV (Washington, DC: US Government Printing Office, 1944), 970.
[106] Harriman's cable to Washington, dated June 27, 1944 (Телеграмма Гарримана в Вашингтон от 27 июня 1944). — . Document 2305 in ibid., 972-3.
(Непонятно, почему текст письма вице-президента США Председателю Совета Народных Комиссаров СССР от 17 июня 1944 года оказался в телеграмме посла Гарримана в Вашингтон — кому он мог докладывать? Госсекретарю? Президенту? Однако всё же допускаю такую возможность. Приведу указанный фрагмент письма из советского источника: «...Политика правительства Союза Советских Социалистических Республик, благодаря которой этот прогресс и достижения (речь идёт о сельском хозяйстве в районах, которые посетил Уоллес. — А. Г.) оказались возможными, является наглядным свидетельством наиболее выдающегося и талантливого государственного руководства.
...Пусть наши две великие нации, работающие в тесной гармонии, внесут свой вклад в дело процветания всего мира путём такого же изобильного производства в мирное время, какое было достигнуто ими в дни войны.» — Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941–1945: Документы и материалы. В 2-х т. Т. 2. 1944–1945 / М-во иностр. дел СССР. — М.: Политиздат, 1984. — 575 с. — С. 138. — Док. 74. — Примечание моё. — А. Г.)
[107] С. Дильманов, Карагандинский исправительно-трудовой лагерь НКВД-МВД: Исторический экскурс, (русс.). Проверено 12.04.2013. Источник недоступен., С. Кривенко, Карагандинский ИТЛ (Карлаг) / Система исправительно-трудовых лагерей... С. 285–286, (русс.).
[108] Wallace, Soviet Asia Mission, 86.
[109] Там же, 90.
[110] Д. Шкапов, Нижне-Амурский ИТЛ / Система исправительно-трудовых лагерей... С. 332–335, (русс.).
[111] Упомянут А. А. Григоров (1904–1989), бывший узник одного из лагерей Нижамурлага. — См. Александр Александрович Григоров, Из воспоминаний, (русс.). — «Народ.RU» Проверено 12.04.2013.
Лагерь, в котором находился Григоров, отвечал за строительство секретной железной дороги между городами Комсомольск и Советская гавань на берегу Охотского моря (так называемое «строительство 500» НКВД), необходимой для будущей войны с Японией. По словам Григорова, строительное оборудование и продовольствие поступали из США в рамках программы ленд-лиз.
[112] Wallace, Soviet Asia Mission, 172.
[113] Там же, 174.
[114] ГА РФ. Фонд Р-9401. Оп. 2. Д. 65. Л. 302. // Документ № 125 / Сталинские стройки... С. 466.
[115] Цит. по: Никита Петров, Пиры рабовладельцев...
[116] Николай Добротворский, Буквально золотой хрусталь, (русс.). — «Колыма.RU» Проверено 12.04.2013.
[117] Henry A. Wallace, Where I was Wrong, This Week Magazine, September 7, 1952. Цит. по: John C. Culver and John Hyde, American Dreamer: The Life and Times of Henry A. Wallace (New York: W. W. Norton & Company, 2000), 339.
[118] Owen Lattimore, Letter to the Editor, New Statesman, October 11, 1968, p. 461.
[119] Цит. по: Former US Vice President grandson ends tour of Russian Far East. — RIANovosti, June 12, 2004. Проверено 12.04.2013.

Выпуск этого материала стал возможным, благодаря щедрой поддержке Фонда Блаватник Фемили (Blavatnik Family Foundation).

Оригинал статьи: e-Dossier No. 34 — Three Days in «Auschwitz without Gas Chambers»: Henry A. Wallace's Visit to Magadan in 1944. — The Woodrow Wilson International Center for Scholars / Cold War International History Project (CWIHP). Проверено 10.04.2013.

Перевёл с английского
А. Глущенко

Итак, мы познакомились с тремя точками зрения людей, описавших одно и то же событие: непосредственного участника — политика высокого ранга, очевидца — журналиста и писателя, бывшего заключённого, и комментатора — подвизающегося на ниве борьбы за права человека (в России!) непрофессионального историка, бывшего советского и российского гражданина, ныне проживающего в США и усердно эксплуатирующего тему «кровавого сталинского режима».

Первый изложил своё видение в форме путевого дневника — что показали, что увидел, то и описал. Думаю, официальный отчёт вице-президента о поездке, который никто из других участников нашей своеобразной «дискуссии» не читал и, скорее всего, никогда не прочитает, имел более сухой, более конкретный, более солидный вид.

Позиция второго ясна и понятна. Даже при наличии внутренней, субъективной оценки журналистская этика не позволяет ему далеко выходить за рамки констатации фактов, придавая им эмоциональную окраску лишь в пределах, допущенных художественным повествованием.

А вот с третьим всё сложнее. На мой взгляд, непрофессионализм историка-исследователя, претендующего на некую «экспертную» оценку, здесь более чем очевиден.

Это видно уже по списку ссылок. Как можно, например, в качестве оценки А. Гридасовой ссылаться на абзац из рассказа В. Шаламова (ссылка 70)? Ведь сам Варлам Тихонович в статье «О моей прозе»^xxx пишет: «„Колымские рассказы” — это поиски нового выражения, а тем самым и нового содержания. Новая, необычная форма... В „Колымских рассказах” нет ничего от реализма, романтизма, модернизма... Познавательная часть — дело десятое, для автора, во всяком случае...» Кроме того, как несложно установить из биографии В. Т. Шаламова, его колымский лагерный путь нигде и ни разу не пересекался с начальником Маглага А. Р. Гридасовой. Бирштейн, Вы же сами отсылаете читателя к воспоминаниям врача Нины Савоевой (ссылка 51) — ну так хотя бы прочитайте их полностью, и, быть может, поймёте, откуда Шаламов брал биографии своих литературных персонажей: «В 1944 году в больнице Севлага на Беличьей я рассказала о смерти Осипа Мандельштама Варламу Тихоновичу Шаламову... Уже в пятидесятые годы под Калининым им написан рассказ „Шерри-бренди” по мотивам моего ему пересказа о смерти Осипа Мандельштама.» Но вот иди ж ты! — полученная и выведенная из пересказов характеристика Гридасовой уже фактически документально фигурирует в «историческом исследовании».

Большое количество выводов сделано автором на основе мемуаров — источников не вполне надёжных, а у бывших заключённых — ещё и более чем субъективных и предвзятых — по вполне понятным причинам. «Своё всегда болит больнее», — гласит старинная русская пословица. Безусловно, в качестве исторических источников мемуары могут и должны использоваться, однако весьма дозировано и критично. Но дорогого ли стоит ссылка на воспоминания «другого заключённого» (ссылка 36), Ивана Павлова, если в «самиздатовской» аннотации ^xxxi написано: автор «был репрессирован и сослан в Магаданский край», а в самом повествовании ^xxxii утверждается: «Провинившихся сотнями отправляли в следственную тюрьму на Серпантинку, где тройка НКВД под председательством полковника Гаранина подписывала смертные приговоры...»? Да не был никогда Гаранин председателем тройки НКВД. Не был! Хотя бы уже потому, что в «тройку» УНКВД входили начальник УНКВД, секретарь обкома (на Колыме — начальник Дальстроя) и областной прокурор (на Колыме — прокурор Дальстроя). Начальник Севвостлага С. Н. Гаранин не был ни одним, ни другим, ни третьим.

Можно ли безраздельно доверять свидетельствам престарелого ветерана ^xxxiii, путающего и географические названия («Химчан» — Сеймчан? «Чарская долина» — Чай-Урьинская?), и звания («...начальник нашего управления генерал-майор Павел Игнатьевич Окунев...» П. И. Окунев звание генерал-майора получил лишь 7 июля 1945 года, никак не в 1939-ом), и даты («в августе 1944 года к нам в Колыму прилетел вице-президент США Уэлс...»), но утверждающего, что в апреле 1941 года в «кабинке» Ил-14 (впервые взлетевшего десятком лет позже) «...пять человек экипаж. Смотрю: у них стоит столик, на нём закуска, на полу жбан литров на десять. Они, пьяные, все сидят за столом, выпивают, а за рулём никого нет... Выпил <я> чехлашку разведённого спирту, закусил...»? А самолёт, между тем, не дрова везёт — золото. Но «исследователя» подобное не смущает, у него «всякое лыко — в строку».

Или вот, «живые» воспоминания «какого-то магаданского паренька», Канифа Хакимова ^xxxiv (ссылка 38). Автор тактично убрал в цитате часть текста из первоисточника. В частности, о том, что «дальше <из Магадана> его <Уоллеса> путь пролёг через Хабаровск и Ташкент в Тегеран». Простим «пареньку» путаницу с историей и географией — троечником он был. Но там же читаем: «мистер Уоллес в сопровождении комиссара госбезопасности 3-го ранга генерал-лейтенанта Никишова...». Тут уже хочется крикнуть: «Уважаемый! Давай уж что-нибудь одно: либо „комиссар”, либо „генерал”» (первое предпочтительней, поскольку погоны генерал-лейтенанта Никишов получил лишь в следующем, 1945, году). И вот этот паренёк «живо» запомнил, что из-за попавшегося на пути делегации телёнка «директор парка тут же лишился своей должности»? Сомневаюсь я...

На этом фоне соответствующим образом выглядит и авторитетность безапелляционных выводов автора: «Разумеется, художник был заключённым — вероятнее всего, Шухаев — знаменитый портретист, или Вегенеров, или Исаак Шерман». Интересно, а с какого перепугу «разумеется»? И таки «разумеется» или всё же «вероятнее всего»?

И совсем уж некрасиво смотрятся откровенные выдумки — навроде указанного соотношения числа осуждённых по 58-й статье к общему количеству заключённых. Вот мне, например, понятно, что автор не горняк. Ну так и зачем фантазировать относительно зимнего «выкучивания» песков или вывоза «промытого» золота сразу на аффинаж? Пущей важности для?

Но дело даже не в этом, не в мелочах. Гораздо более интересно, а для чего, вообще говоря, затевал автор всю эту бодягу с кропотливым сбором и обработкой разнообразной информации? «Радио Свобода» устами Владимира Абаринова утверждает: «Вадим Бирштейн впервые свёл воедино разрозненные свидетельства, а главное – показал изнанку этого мероприятия»^xxxv. Что ж, по поводу «первого воединосведения» спорить не буду, возможно, что и так, я готов быть и вторым. Но у меня лично возникает некоторое напряжение по поводу «изнанки». Как бы это попонятней объяснить доктору биологических наук? А, вот! Попробуйте, к примеру, «свести воедино» муху и слона, а потом попытайтесь разглядеть «изнанку» результата: слон, надо полагать, изменится мало; ну разве что на шкуре кое-где останутся насиженные мухой пятна, а самоё муху мы, пожалуй, и вовсе не заметим — слишком уж разномасштабны объекты исследования.

Так и в случае с «досье № 34». Автор попытался «свести воедино» два исторических объекта совершенно несопоставимого масштаба: объект первый — репрессии и пенитенциарная политика Советского государства, объект второй — сам по себе достаточно значимый, но с позиций государственной политики — вполне обыденный деловой визит чиновника высокого ранга из одной страны в другую. Естественно, сведённый Бирштейном воедино «продукт» оказался неудобоваримым. Поэтому в качестве соуса к несостоявшемуся блюду подобран микс цвета золота — из колымской экзотики, анонимки об амурных похождениях руководителя Дальстроя с начальницей Маглага и подразумеваемой тупости американского вице-президента сотоварищи. Последнее — в свете собственной биографии д-ра Бирштейна — представляется особо неполиткорректным, а стало быть, и не вполне разумным.

Незаконные (выделяю это слово!) репрессии в Советском Союзе — тема больная, щепетильная и обширная настолько, что её невозможно раскрыть в одном публицистическом очерке без риска поставить на общую доску отпетых уголовников и действительно невиновных жертв внесудебного политического произвола. А тем самым можно плюнуть (ненароком или сознательно — другой вопрос) в сторону последних. Так зачем же пытаться доказать недоказуемое: все горняки на Колыме — заключённые, все учителя — заключённые, артисты, художники, музыканты — и подавно; если кто и находился на воле, так только начальник Дальстроя с женой и кучкой энкаведистов? Параноидальный бред! А куда в таком случае, г-н д-р, прикажете отнести моих родителей, прибывших на берег той самой реки Берелёх в 1950 году вовсе не по этапу, не по приказу (им, лицам сугубо гражданским, приказать того никто не мог), а вполне осознанно — поднимать большую семью? Впрочем, и их можно причислить к лику работников энкаведе, поскольку вся громадина Дальстроя входила в это ведомство — по причинам, которые автор и не пытался не то чтобы упомянуть, но даже уяснить для самоё себя.

Поэтому, если дозволено будет, ниже я уклонюсь от обсуждения темы массовых репрессий и постараюсь понять, а что, собственно, вменяется в вину обеим сторонам описанных событий — Уоллесу и Никишову? Справедливы ли выдвигаемые Бирштейном обвинения или, если хотите, претензии?

Генри Э. Уоллес в Китае, 1944 г.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Итак, известно, что «в мае 1944 года Г. Уоллес во главе специальной делегации был направлен правительством США в Китай для изучения положения на месте» и «встречи с генералиссимусом Чан Кайши» в Чунцине. О чём идёт речь? Насколько важна эта встреча? Чтобы понять, достаточно заглянуть в историю Японо-китайской войны 1937–1945 годов.

До декабря 1941 года японо-китайские отношения и конфликты мало волновали американское правительство. Однако после японского нападения на Пёрл-Харбор Китай стал естественным союзником США (СССР, как мы помним, в это время по отношению к Японии придерживался политики нейтралитета, избегая втягивания страны в войну на два фронта), а 26 декабря 1941 года был заключён договор о военном союзе между Китаем, Великобританией и США и создано коалиционное командование для согласования военных действий союзников. Естественным образом, США оказывали Китаю материальную и военную помощь. К примеру, Китай занимал четвёртое место (после Англии, СССР и Франции) в объёме получаемых по ленд-лизу поставок, а американский генерал Стилвелл был назначен на должность начальника генштаба китайской армии Чан Кайши. Напомню, что Чан Кайши в то время являлся председателем Национального правительства Китайской республики и главнокомандующим Национальной революционной армией, то есть, по сути, официально, высшим гражданским и военным руководителем Китая. В то же время китайская армия была плохо вооружена, в стране наличествовала политическая разобщённость (так, 9 января 1943 года китайское марионеточное правительство в Нанкине объявило Великобритании и США войну). Из-за захвата японцами Бирмы Китай, оказавшийся в 1943 году в практической изоляции, был очень ослаблен, и возникала реальная угроза выхода Китая из войны, чего американцы, исходя из стратегических соображений, допустить не могли.

Таким образом становится очевидным, что основная цель поездки вице-президента всё же была связана с положением, сложившимся в Китае, а никак не с состоянием дел в Дальстрое; решить какие-либо вопросы в Магадане (а почему, собственно, не в Москве?) мог бы чиновник и гораздо более низкого уровня. О невысокой важности посещения Колымы на фоне главной задачи поездки американской делегации свидетельствует и тот факт, что Уоллес, пролетая на обратном пути над Сеймчаном, не счёл нужным сделать даже кратковременную остановку, хотя на аэродроме его ожидал начальник Дальстроя ^xxxvi. И будь из США в Китай и обратно путь более короткий и безопасный, чем через советскую Сибирь и Среднюю Азию, не сомневаюсь, американцы выбрали бы именно его. Но так или иначе, а лететь им пришлось через наши регионы...

Совершенно естественно, что в Магадане в качестве попутной, второстепенной задачи Уоллес попытался уточнить потенциальные возможности Советского Союза по оплате ленд-лизовских поставок. Впрочем, сами по себе цифры объёмов дальстроевской золотодобычи не могли бы дать исчерпывающий ответ на поставленный вопрос. Лишь будучи положенными в один ряд с другими экономическими показателями СССР — данными, безусловно, на тот момент закрытыми, — они представили бы определённый интерес для американских аналитиков. Поэтому в приватных беседах с Никишовым Уоллес не очень-то и упорствовал на получении достоверных сведений. В конце концов, неприлично интересоваться в банке, сколько наличности хранится в его подвалах.

Ну и какое место среди стоящих перед Уоллесом задач занимало выяснение количественного и качественного состава рабочей силы Дальстроя (то есть, по-Бирштейну, заключённых)? Да никакое! Подобная цель перед вице-президентом не стояла вовсе. С большой долей вероятности можно предположить, что перед поездкой соответствующие службы США всё же проинформировали своего вице-президента о том, что из себя представляет Дальстрой, кто его возглавляет, кто там работает и в каких условиях. Трудно предположить, что вице-президента Соединённых Штатов выпустили в такую поездку с уровнем знаний «какого-то паренька» из айовского колледжа, пусть даже со степенью бакалавра по животноводству. Разумеется (использую этот довод г-на Бирштейна), о наличии заключённых на Колыме Уоллес знал, но внимание на этом не концентрировал — не тот вопрос, не та проблема.

Допускаю, что простое человеческое любопытство заставляло его поинтересоваться — а где тут у вас заключённые? Не показали... Обидно, конечно, да не велика беда. Как доложил о том в Москву Никишов, «...но так как они нигде не видели не только лагерь, но даже и отдельных заключённых, то в этом вопросе были разочарованы». Разочарованы, не более того!

Вот, к слову пришлось. Путешествуя по США, зарулили мы как-то с сыном по ошибке в ворота военно-морской базы. Остановившая нас женщина-офицер исключительно вежливо и столь же однозначно показала нам, с какой стороны объехать караульную будку, чтобы немедленно через те же ворота выехать назад. И, знаете ли, я тоже испытал определённого рода разочарование. А теперь мучаюсь вопросом: вот если б я тогда сказал, что прибыл из России ознакомиться с состоянием «дедовщины» на их подводном флоте, помогло бы? Пропустили б?

Ну так и какие претензии к вице-президенту США? Да, как пишет г-н Бирштейн, «в 1952 году Уоллес публично признал, что в 1944 году советские официальные лица ввели его в полное заблуждение: „Когда я посещал Магадан, то не имел ни малейшего представления о том, что это... кроме всего прочего, и центр наказания трудом не только преступников, но и тех, кто подозревался в политической нелояльности... После ознакомления с воспоминаниями бывших невольников принудительного труда, вернувшихся из Сибири, я вижу, что слишком сильно был впечатлён шоу, организованным высокими русскими чинами”». Но отчего же сие «публичное признание» столь сильно походит на публичное покаяние, вроде тех, что звучали на «политических» процессах в СССР конца 1930-х годов? Легко обнаруживается наводящая на размышления связь: момент «признания» пришёлся в США на самый разгар маккартизма — политической истерии, названной теми же американцами «охотой на ведьм». И не уверен я, что «публичное признание» Уоллеса было совершенно чистосердечным...

Теперь о «шоу, организованном высокими русскими чинами».

Начальник Дальстроя И. Ф. Никишов, будучи человеком военным, в точности выполнил полученные из Москвы указания. Приказали бы травку в зелёный цвет покрасить — покрасил бы. И кто-то может ему на это попенять?

Но чем же в таком случае руководствовалась Москва, отдавая соответствующие распоряжения? Не будем забывать слова И. Сталина, написанные им задолго до визита американцев и совсем по другому поводу: «Дальстрой — комбинат особого типа, работающий в специфических условиях, и эта специфика требует особых условий работы, особой дисциплины, особого режима»^xxxvii. А что накладывало на Дальстрой такую «особость»? Несомненно, богатейшие запасы полезных ископаемых и, в первую очередь, золота. Причём, одно дело — догадываться, предполагать, что где-то в тех краях золотишко таки лежит, и совсем другое — точно знать, где и сколько. И тогда уж охотников до чужого богатства находится немало. За историческими примерами далеко ходить не надо. Испокон веку и до самых 1930-х годов на чукотском побережье и островах вели незаконный промысел пушнины и морзверя американские добытчики. История с концессиями компании «Лена Голдфилдс лимитед» тоже оказалась для большевиков весьма поучительной (кто заинтересуется, без труда найдёт в интернете). Выходя за границы темы, мог бы привести примеры и из нашего времени: отошедший американцам шельф Берингова и Чукотского морей, отошедший норвежцам кусок моря Баренцева и т. д.

Скептик скажет: но для того, чтобы иностранной державе завладеть богатствами Колымы, последнюю надо ещё захватить... Конечно. А какие проблемы? Наверное, в памяти Сталина, Берии, других руководителей ещё достаточно свежи были воспоминания об иностранной военной интервенции в России. Напомню-ка и я о периоде, имевшем место быть всего за два с небольшим десятка лет до описываемых событий:

«С первыми известиями об Октябрьской революции японское правительство стало разрабатывать планы захвата русских дальневосточных территорий.»^xxxviii «...В июне <1918> в Мурманске в дополнение к уже существующему контингенту высадились ещё 1,5 тысячи британских и 100 американских солдат. 27 июня в Мурманске высадился британский десант уже в количестве 2 тыс. человек... 1 августа 1918 года английские войска высадились во Владивостоке. Там же в течение августа высадились американцы и японцы. В августе же американцы, англичане и французы заняли Архангельск.»^xxxix Или найдутся наивные люди, полагающие, что японцы высаживались во Владивостоке затем, чтобы свалить советскую власть в Петрограде и Москве? Но вот, что пишет по этому поводу доктор исторических наук Н. А. Нарочницкая: «Смысл так называемой интервенции в России заключался совсем не в цели сокрушить большевизм и коммунистическую идеологию, но и не в цели помочь Белому движению восстановить прежнюю единую Россию. Главные побуждения были всегда геополитическими и военно-стратегическими, что и объясняет попеременное сотрудничество или партнёрство то с Красной армией против белой, то наоборот, закончившееся в целом предательством Антантой именно белой армии. Политика Антанты явилась образцом неблагородства по отношению к своей союзнице России и отразила отношение к ней как к добыче для расхищения...»^xl А вот и результат: «...за время оккупации <интервенты> вывезли 2686 тысяч пудов разных грузов на общую сумму свыше 950 миллионов рублей золотом. Добычей интервентов стал весь военный, торговый и промысловый флот Севера. Американские войска выполняли функции карателей. Свыше 50 тысяч советских граждан (более 10 % всего подконтрольного населения) были брошены в тюрьмы Архангельска, Мурманска, Печенги, Йоканьги. Только в Архангельской губернской тюрьме было расстреляно 8 тысяч человек, 1020 умерли от голода, холода и эпидемий»^xli. 8000 российских граждан, расстрелянных американцами менее чем за год в одном только Архангельске... А теперь американцы скорбят о 10 тысячах, расстрелянных за двадцать лет во всех лагерях УСВИТЛ ^xlii на территории, превышающей по площади Францию, Германию, Великобританию, Швецию и Норвегию, вместе взятые.

Так что основания для засекречивания данных по золоту, олову и другим металлам на территории Дальстроя у руководства страны имелись. И береговые батареи устанавливались в бухте Нагаева и на полуострове Старицкого не из-за избытка средств и энтузиазма.

Теперь о «потёмкинских деревнях».

Думаю, Сталин не хуже меня понимал, что для американского руководства, включая вице-президента, не составляло секрета наличие значительного контингента заключённых на северо-востоке Советского Союза. В конце концов, разведывательные службы работали во все времена и во всех странах. И не надо было «простому жителю Владивостока» быть семи пядей во лбу, чтобы сопоставить количество прибывавших на Вторую Речку эшелонов с заключёнными и число уходящих на Колыму судов, а более точное число колымских заключённых американцев вряд ли интересовало.

Бирштейн обижается: «При Уоллисе Никишов всё время находился в гражданской одежде...». Интересуюсь: в этом усмотрен какой-то криминал или нарушение протокола? Бирштейн продолжает: «...и американцы не знали, что был он комиссаром Государственной Безопасности 3-го ранга». Ой, да не смешите мои тапочки! — встреча на официальном уровне, и вице-президент не знает, с кем он встречается?! И ведь, обратите внимание, Никишов ни разу со всей присущей ему армейской прямотой не послал Уоллеса «по матушке», хотя оснований к тому, как я догадываюсь, имел предостаточно. Но, как и подобает гостеприимному хозяину, начальник Дальстроя не желал показывать своё хозяйство с «изнаночной» стороны. Об этом, кстати, в романе В. Пальмана говорит и другой генерал — начальник Политуправления Дальстроя Сидоров (между прочим, Иван Кузьмич Сидоров — лицо совершенно реальное): «...прибудут гости, американцы высокого ранга. Они, конечно, осведомлены, что такое Дальстрой, Колыма. Они захотят увидеть, кто и как здесь живёт, трудится, много ли заключённых, а главное, много ли у нас золота. Кое-что мы им покажем — не самое худшее. Не лагеря и не тех, кто в лагерях». Надо ли к этому что-нибудь добавлять?

Ужин с советским дипломатом А. А. Громыко, 1940-е.

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

Согласен, с этической точки зрения, вся история дезинформации американской делегации выглядит не совсем красиво. Да что там! — абсолютно некрасиво. Но, скажите на милость, с каких времён и в каких странах вопросы этики во внешнеполитических отношениях стали считаться приоритетными? Да, Никишов с Гоглидзе повесили на уши американским чиновникам изрядное количество отменной «лапши». Но разве эта «лапша» некрасивее той, что вешали американцы всему миру 10 лет назад относительно иракского «оружия массового поражения»? И разве сопоставимы последствия?

...На этом нашу «дискуссию» можно было бы и завершить. Но вот ещё один нюанс, на мой взгляд, характеризующий псевдоисследовательский подход д-ра Бирштейна к теме. В ссылочных материалах к статье трижды (ссылки 32, 49, 58) упоминается очерк Владимира Нечипорюка «На концессии происходит почти неприкрытая борьба двух разведок», опубликованный в нескольких осенних номерах газеты «Граница России. Северо-Восток» за 2010 год ^xliii. Меня этот материал заинтересовал. Не буду заострять внимание читателя на том, что в первой из указанных ссылок фамилия автора указана как Нечипорок (Nechiporok), а сама ссылка оказалась недоступной, — в интернетовских публикациях всякое бывает. Приложив немного усилий, очерк я всё же разыскал. К удивлению моему, автором материала оказался Владимир Петрович Нечипорюк, главный федеральный инспектор по Камчатскому краю, генерал-майор ФСБ, человек, безусловно, осведомлённый ^xliv. Однако, ничтоже сумняшеся, Бирштейн выхватил из очерка крохотулечки информации, не противоречащие собственной концепции, оставив «за бортом» всё остальное. Вообще говоря, в карточных играх такой приём называется «передёргиванием», и за это шулера обычно бивали канделябрами. Зачастую — по голове.

Я же позволю себе привести — тоже с некоторыми изъятиями, в связи с тем, что многое читателю уже известно, — отброшенный Бирштейном за ненадобностью материал.

Владимир Нечипорюк

Из очерка «На концессии происходит почти неприкрытая борьба двух разведок»

Камчатские и дальневосточные чекисты оказались свидетелями и непосредственными участниками ...сотрудничества. Я веду речь о поездке вице-президента Соединенных Штатов Америки Генри Уоллеса по восточным регионам Советского Союза в мае–июне 1944 года.
Работая над этим очерком, я внимательно прочёл многое из того, что пишет современная российская пресса о том давнем визите в СССР второго человека в администрации Франклина Рузвельта. Интерес к событиям 1944 года подхлестнула поездка внука вице-президента — Дугласа Уоллеса спустя 60 лет, в 2004 году, по маршруту знаменитого деда. К сожалению, современные российские журналисты имеют смутные представления о целях и задачах визита Генри Уоллеса. Не удаётся им отделаться от довлеющих стереотипов, согласно которым всё, что происходило в СССР, имело характер негативный и карикатурный. Не следует, однако, полагать, что наши отцы и деды, матери и бабушки были глупее нас, нынешних. И о благополучии Отечества они, без произнесения прекраснодушных фраз, радели не меньше наших современников. Позиция негативизма, в свою очередь, карикатуризирует нынешние попытки обличительного взгляда на минувшие десятилетия советского периода.
...Тогда Уоллеса, похоже, крупно провели чекисты, устроив ему туфту по-гулаговски.
...Спешу разочаровать. Вице-президента США, наверное, потому и знакомили с работой золотоносных приисков «Комсомолец», «Большевик» и имени Чкалова, что на них трудились только вольнонаёмные рабочие, инженеры и техники. Лагерей Уоллес не посещал и желания такого не высказывал. ...Тем гулаговская тема «визита» и завершилась.
...В точки маршрута, за исключением Магадана, вице-президент и сопровождавшие его американцы добирались на собственном Си-54, который больше известен нашим читателям как DC-4. Его пилотировал экипаж полковника ВВС США Ричарда Кайда. ...Американский самолёт приземлился в Сеймчане, который располагался на трассе Алсиба. Оттуда в Магадан и обратно делегацию вице-президента доставлял экипаж капитана Маслякова на Си-47 Наркомата обороны. В паре с первым советским самолетом летела вторая однотипная машина капитана Анурьева на тот случай, если произойдет поломка техники. Нештатных ситуаций удалось избежать.
...От Сеймчана до Красноярска американскую делегацию неотступно сопровождал, обеспечивая её работу, друг и ближайший соратник Берия — начальник УНКГБ по Хабаровскому краю С. А. Гоглидзе. Официально Сергей Артемьевич представился руководящим работником крайисполкома, но Уоллес не относился к числу наивных людей и прекрасно знал, какую должность занимает Гоглидзе. Однако изложу события в хронологическом порядке.
9 мая 1944 года на стол С. А. Гоглидзе легла телеграмма наркома государственной безопасности В. Н. Меркулова. В ней сообщалось, что по пути в Китай прибывает в СССР вице-президент США Генри Уоллес. Его сопровождают начальник китайского отдела Госдепартамента Соединенных Штатов Джон Винсент, начальник советской секции снабжения Управления экономической деятельностью за границей Джон Ходарт ^xlv и сотрудник бюро военной информации Оуэн Латтимор. ...Этой же телеграммой на Гоглидзе возлагалась обязанность сопровождать американскую делегацию до Красноярска, представившись, как я уже упоминал, представителем Хабаровского крайисполкома. По сути дела, на сотрудников органов безопасности, лётчиков и инженерно-технический персонал воздушной трассы Уэлькаль – Красноярск, которую возглавлял генерал-майор Семёнов, а не полковник Мазурук, как можно прочесть в некоторых источниках, возлагались основные обязанности по обеспечению визита американской делегации.
Гоглидзе проинформировал о готовящейся поездке вице-президента США начальников областных управлений НКГБ Дальнего Востока. Кожевникову, поскольку Чукотка входила в зону его оперативной ответственности, предписывалось встретить Уоллеса в Уэлькале или Анадыре и обеспечить безопасность правительственной делегации до тех пор, пока они не поднимутся в воздух. Подготовка к визиту вице-президента США велась с соблюдением максимальной секретности. Даже сотрудники УНКГБ по Камчатской области, вылетевшие вместе с Кожевниковым на двух МБР-2 в Уэлькаль, не знали, кого им предстоит встречать.
Японская разведка готова была многое отдать за сведения о маршруте и времени поездки по СССР Генри Уоллеса, который последовательно выступал за развитие отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами. В знак симпатий к СССР вице-президент ещё в 1942 году начал изучать русский язык. Во время поездки по Сибири и Дальнему Востоку он часто общался с советскими гражданами, не прибегая к помощи переводчиков. Откровенные симпатии Уоллеса к Советскому Союзу дали основания его противникам в послевоенные годы обвинить бывшего вице-президента в работе на разведку Москвы. К счастью, нападки ограничились несколькими газетными публикациями. Успешный террористический акт против такого политического деятеля мог повлиять на ход второй мировой войны.
К подготовке покушения на Уоллеса могли подключиться не только японцы, но и немцы, узнай они заблаговременно о маршруте и времени визита. Уже практически в наши дни стало известно о существовании в дельте Лены, в нескольких десятках километров от Тикси, который первоначально планировала посетить американская делегация, тайной нацистской базы. Цели её создания остаются загадкой по сей день.
Визит Генри Уоллеса прошёл без осложнений, к большой радости как гостей, так и хозяев.
...26 мая Уоллес на прощальном обеде в Магадане сделал заявление, о котором немедленно доложили в Москву. Вице-президент сообщил, что Второй фронт откроется ещё до его возвращения из Китая.
...Надо отдать должное ...Уоллесу. Он не злоупотреблял гостеприимством хозяев. Даже покорно сносил непривычную для своего желудка русскую кухню с традиционными «ста граммами», которые легко превращаются в значительно больший объём. В каких-то пунктах маршрута в «карте вин» значились вполне «международные напитки»: коньяк «Армения», портвейн, мадера, шампанское, водка «Московская», пиво и боржом. В Сеймчане же, например, 27 мая предложили «виноградные вина 9 сортов, спирт чистый». Не берусь гадать, дегустировал ли Генри Уоллес любимый северянами напиток. Знаю только, что 31 мая от русского гостеприимства у вице-президента начались проблемы с пищеварением. Встревоженный Гоглидзе, используя авиацию, собрал 2 июня возле Генри Уоллеса консилиум из лучших дальневосточных врачей. Они успокоили и вице-президента, и «представителя Хабаровского крайисполкома», установив, что недомогание вызвано непривычной пищей, и в ближайшее время оно пройдет. Так и случилось.
Читая документы, посвященные визиту Генри Уоллеса в СССР, я не раз удивлялся тактичности и предусмотрительности американского вице-президента, у которого нынешним политикам большинства стран есть чему поучиться.
...4 июля в Чите, на обратном пути вице-президента США из Китая в Соединенные Штаты, Москва вновь поручила Гоглидзе сопровождать американскую делегацию. В Чите у «представителя крайисполкома» состоялась долгая и откровенная беседа с Генри Уоллесом, на которой присутствовали Винсент и Ходард. Вице-президент делился впечатлениями от поездки в Китай. Она, судя по всему, привела его к серьёзному разочарованию. Повествуя о поездке, Генри Уоллес прекрасно понимал, что всё сказанное им Гоглидзе обязательно транспонирует в Москву. Скорее всего, вице-президент и рассчитывал на такой результат. Информация главы американской делегации о положении дел в Китае представляется мне важной и интересной, имеющей стратегическое значение. Чтобы добыть её, закордонным агентам-нелегалам пришлось бы работать, рискуя жизнью, несколько недель, а то и месяцев. Приведу лишь несколько отрывков из продолжительной беседы.
За время пребывания в Чунцине Уоллес имел пять бесед с Чан Кайши, которые продолжались по два часа. На некоторых из них присутствовали министр иностранных дел Китая Сун Цзывень и Джон Винсент. Переводила, как правило, жена Чан Кайши — Мэйлин.
Уоллес поставил вопрос о посылке американской военной миссии в Особый район Китая, контролируемый коммунистами, чтобы способствовать созданию на территории Поднебесной единого антияпонского фронта. Этот вопрос Вашингтон в течение последних двух месяцев неоднократно ставил перед Чан Кайши. Он всякий раз отвечал отказом. Китайский лидер и на переговорах с вице-президентом отверг такую возможность. Уоллеса страшно обозлила неконструктивная позиция Чан Кайши, и в этот же вечер вице-президент высказал своё негодование жене главы Китая.
На следующий день Чан Кайши заявил Уоллесу, что он согласен на посылку американской военной миссии в Особый район. Вице-президент тут же пригласил к себе командующего войсками США в Чунцине и распорядился направить к Мао Цзэдуну группу офицеров, наделённых соответствующими полномочиями. ...Уоллес в целях укрепления китайско-американских отношений попросил направить главу МИДа с визитом в США. Партнёр по переговорам вице-президенту отказал. Чан Кайши резонно опасался, что из Соединенных Штатов Сун Цзывень может вернуться главой государства.
Наиболее важную новость Уоллес приберег для финальных минут беседы с Гоглидзе. Он сообщил, что Чан Кайши просит президента США предпринять меры для улучшения советско-китайских отношений. На деле эта формулировка означала надежду, что СССР ослабит поддержку Мао Цзэдуна. Как развивались дальнейшие политические события, нам известно из курса новейшей истории.
Уоллес торопился в США. 9 июля он готовился выступить в Сиэтле по радио и поделиться с американцами впечатлениями от поездки по Китаю и Советскому Союзу. А впереди уже явственно маячили президентские выборы 1944 года. Генри Уоллес ещё не знал, что его личному другу Франклину Рузвельту в угоду правому крылу Демократической партии придётся предложить пост вице-президента Гарри Трумэну. Сохрани Генри Уоллес за собой место второго человека в администрации США, и послевоенный мир, наверное, обошёлся бы без противостояния двух супердержав — Советского Союза и США. Но вице-президентом Соединённых Штатов в 1944 году избрали Гарри Трумэна. После смерти Франклина Рузвельта 12 апреля 1945 года он и вовсе стал хозяином Белого дома. В новой администрации Уоллес получил портфель министра торговли. Но приход Трумэна к власти ознаменовал изменение политики Вашингтона в отношениях с Москвой. Уоллес неоднократно публично выступал против конфронтации с Советским Союзом, и новый президент предложил ему покинуть администрацию.

С президентом Франклином Д. Рузвельтом, первая половина 1940-х. Тогда Уоллес мог ещё себе позволить весело смеяться... Рядом с Гарри С. Трумэном стало уже не до смеха... (1944 или 1945 гг.)

Фото из личной коллекции Генри Э. Уоллеса.

В 1948 году Уоллес, создавший Прогрессивную партию, участвовал в президентских выборах, но потерпел поражение. После этого он ушёл из политики. Время от времени пресса обвиняла его в прокоммунистических настроениях и в сотрудничестве с советской разведкой. Газетные нападки мало трогали Уоллеса. Он знал, что потомки по достоинству оценят его значительный вклад в победу над нацизмом.
В шпионаже в пользу СССР обвинили и ещё одного участника поездки американской делегации по Советскому Союзу и Китаю — Оуэна Латтимора. В 1950 году он предстал перед комиссией по внутренней безопасности Конгресса США. Результатом расследований стали обвинения Латтимора в лжесвидетельстве. Их сняли в 1955 году.
Делегация Уоллеса покинула СССР 5 июля. ...А японская и германская разведки черпали информацию о визите Генри Уоллеса из газетных публикаций. Органы государственной безопасности Дальнего Востока блестяще выполнили поставленную перед ними правительством страны задачу (выделено мною. — А. Г.).

На этом, пожалуй, и закончим. Честь имею!

Магадан, апрель 2013 г.

Примечания

ⁱ Dr. Vadim J. Birstein, Biography (англ.). — Собственный сайт. Проверено 10.04.2013.

ⁱⁱ Оставим на совести автора тенденциозное название статьи. Не хочу доказывать очевидное, приведу только две цифры. За пять лет существования лагеря уничтожения Освенцим (Аушвиц) в нём были умерщвлены 1 300 000 человек (из которых, г-н Бирштейн, около 1 000 000 были евреями) (см. Википедию). За двадцать два года существования исправительно-трудовых лагерей Севвостлага (УСВИТЛ) потери (умершие, погибшие, расстрелянные) в них составили от 130 до 140 тысяч человек (см. там же). Думаю, не надо рассказывать о том, кто в 1945 году освободил оставшихся в живых узников Освенцима?

ⁱⁱⁱ Оуэн Латтимор (1900–1989) — англо-американский востоковед. В 1942–1944 годах — руководитель тихоокеанского отдела в Офисе военной информации (Office of War Information). Сопровождал вице-президента США Генри Уоллеса в его поездке в Китай и Монголию. В 1945 году назначен советником миссии США в Японии. В 1950 году Сенатор Джозеф Маккарти обвинил Латтимора в шпионаже на Советский Союз. В 1955 обвинения были сняты.

^iv Джозеф Рэймонд Маккарти (1908–1957) — американский сенатор-республиканец, в 50-х возглавлял Постоянный подкомитет по расследованиям Сената США и организовал серию публичных слушаний — (см., например, Википедию).

^v Гарольд Икес Лилль (Harold Lill Ickes, Harold L. Ickes) (1874–1952) — с 1933 по 1946 год министр внутренних дел США. (Биография, (англ.). — Wikipedia. Проверено 11.04.2013.)

^vi ТВА (Tennessee Valley Authority, TVA) — дословно: Управление Долины Теннесси — федеральная компания США, образованная в 1933 году для обеспечения экономического развития в Tennessee Valley — регионе, особенно пострадавшем от Великой депрессии.

Компания Гудзонова залива (Hudson's Bay Company, HBC) — самая старая торговая корпорация в Северной Америке, основана в 1670 году. Контролировала рынок пушнины в английской части Северной Америки. Предпринимала самостоятельные исследования и являлась фактическим правительством во многих регионах до крупномасштабного заселения. Торговые представители и ловчие компании налаживали отношения с местными жителями, а сеть факторий компании послужила каркасом для формирования государственной структуры многих областей западной Канады и США. В ходе деятельности компании под её контролем оказался обширный территориальный комплекс североамериканских земель.

^vii Не понятно, что имеет ввиду автор под словами «включает и по сей день» («including the present day»), поскольку Дальстрой прекратил своё существование более полувека назад — 29 мая 1957 года.

^viii По состоянию на 1944 год в Дальстрое насчитывалось не менее 9-ти горнопромышленных управлений. Более подробно см. Глущенко А. Г. Дальстрой. — «Самиздат». Проверено 10.04.2013..

^ix Типичное заблуждение! Севвостлаг (УСВИТЛ) не был частью ГУЛАГа. Более подробно см. Глущенко А. Г. Севвостлаг. — «Самиздат». Проверено 10.04.2013.

^x Удивительно, что ссылаясь в иных местах на работу Н. Петрова «История империи ГУЛАГ», автор не заметил данных из главы 7 этого исследования: «На 1 января 1938 года в Севвостлаге содержалось 90 741 человек. Из них: осуждённых за контрреволюционные преступления — 34 569 человек, за преступления против порядка управления и бандитизм — 16 467, за должностные преступления — 3815, за преступления против личности — 4653, за имущественные преступления — 14 248, за хищение соцсобственности — 4431, за воинские преступления — 301, «социально-опасных и вредных элементов» — 10 139, осуждённых спецтройками за нарушение закона о паспортизации — 1505, за хулиганство на транспорте — 109 человек» (см. Петров Н. В. История империи «ГУЛАГ» Гл. 7. — «Псевдология». Проверено 10.04.2013.). Отсюда видно, что число осуждённых по 58-й статье (контрреволюционные преступления) в конце 1930-х годов составляло около 30 % от общего числа заключённых Севвостлага. В более ранний период это соотношение было ещё меньше.

^xi Явная ошибка, на которую чуть дальше указывает и автор статьи.

^xii В английском разговорном языке «А–1» или «А1» означает восхитительную степень: первоклассный, превосходный, первый сорт и т. п.

^xiii Конференция в Думбартон-Окс (август – октябрь 1944) — международная конференция стран-участников Антигитлеровской коалиции, на которой обсуждались вопросы послевоенного устройства мира, учреждения международной организации по поддержанию мира и безопасности (будущей ООН).

^xiv Именно так я перевёл выражение «luxury items department» из оригинала статьи. Любопытно, что в появившемся по следам статьи интервью Радио Свобода применено иное словосочетание — «галантерейный отдел», имеющее, разумеется, прямой англоязычный аналог: «haberdasher's department». Видимо, автору второй вариант показался менее впечатляющим, чем «отдел предметов роскоши» в дальстроевском универмаге.

^xv Очевидно, имеется ввиду долина ручья Чай-Урья в Сусуманском районе — Chai-Urya.

^xvi На самом деле на аффинажные заводы, расположенные на «материке» вывозился шлиховой (золотой) концентрат (gold concentrate), то есть золото, прошедшее помимо промывки дополнительные процедуры обогащения на шлихообогатительных фабриках, расположенных, как правило, сравнительно недалеко от мест добычи.

^xvii Первый полёт самолёта Ил-14 состоялся 13 июля 1950 года, во время войны таких самолётов не существовало. — (См., например, Википедию).

^xviii Так, бывший заключённый Севвостлага И. П. Алексахин в своих воспоминаниях пишет: «Мой друг Николай Иванович Дедков, работавший в комиссии по пересмотру дел осуждённых на Колыме (хотя отбывал срок в Воркуте), сообщил, что они установили цифру: на Колыме погибло 700 тысяч заключённых». — Алексахин И. П. Колымские этапы / Краеведческие записки. Вып. XVI / Магадан. обл. краевед. музей. — Магадан: Кн. изд-во, 1989. — С. 117. — С. 172. — 2000 экз. — ISBN 5-7581-0075-7.

^xix Очевидно, имеется ввиду Министерство цветной металлургии (Ministry of non-ferrous metal industry) СССР.

^xx Вслед за Уоллесом автор утверждает: в осенне-зимний период производились добыча и некое «складирование» золотоносной породы, а летом эти «запасы» промывались. На самом деле, такое утверждение мало соответствует действительности. Промывка золота, как правило, не отделялась по времени от её добычи; извлекаемые золотоносные пески сразу же подавались на промприборы. Зимой могли лишь вскрывать торфа (то есть снимать слой пустой породы толщиной до нескольких метров, чтобы обеспечить в промывочный сезон доступ к пескам). В ограниченном количестве зимой, до наступления сильных морозов могла производиться и промывка песков — осенне-зимняя промывка, ОЗП — в так называемых «тепляках», обеспечивающих подачу воды.

^xxi Автор заблуждается. Во-первых, военнослужащие в Магадане всё же были. Не говоря даже о вполне естественных для этого региона войсках НКВД, в Магадане был создан Нагаевский сектор береговой обороны, относящийся к береговой обороне Тихоокеанского флота. «В его состав входили манипуляторный отряд и несколько батарей боевых орудий, контролировавших подходы к г. Магадану. В случае нападения противника они должны были защищать бух. Нагаева и сооружения Нагаевского торгового порта». — Козлов А. Г. Магадан: возникновение, становление и развитие административного центра Дальстроя (1929–1945). — Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2007. — 306 c. — С. 169. — 200 экз. ISBN 978-5-94729-093-6. А. Козлов упоминает и о 499-ом стрелковом полке, на базе которого летом 1941 года в Магадане была сформирована Вторая отдельная стрелковая бригада. — Там же. — С. 160.

Во-вторых, следом за Г. Уоллесом, автор, по-моему, слишком прямолинейно воспринимает «непрофессиональнй хор Красной армии из военнослужащих». А. Козлов пишет: «В день Красной Армии и Военно-морского флота, — сообщила 26 февраля 1940 г. газета „Советская Колыма”, — трудящиеся Магадана впервые увидели на сцене городской ансамбль песни и пляски. Организованный при Центральном клубе всего лишь месяц назад, ансамбль сумел за такой короткий срок подготовить специальную программу, посвящённую Красной Армии. Руководит ансамблем т. Коган. Музыкальный руководитель — т. Варламов. Зрители с удовольствием прослушали „Красноармейский марш”... Огромный и заслуженный успех имел ансамбль при исполнении заключительного номера — частушек и массовой красноармейской пляски. Замечательно был исполнен танец восьми красноармейцев. Сейчас ансамбль песни и пляски насчитывает 80 человек. В коллективе есть много талантливых исполнителей: инженер Котов, мастер авторемонтного завода Алексеев, Бедуинов (Колымагражданстрой), Карпухина, Таёжная, Листовая, Петрова и Васильевич. Из инструментальной группы следует отметить тов. Неделько, Вендер, Казанцева, Фокина, Кошелева и Давыдова, из танцоров — Андреева». Понятно, что заключённых газета не стала бы называть «товарищами».

И в-третьих, то, что касается конкретного «хора». Газета «Советская Колыма» за 11 июля 1944 года, то есть, спустя полтора месяца после визита Уоллеса, сообщая о гастрольной поездке Магаданского театра по Колыме, писала: «На “Бурхале”, в Ягодном и Сусумане дал первые концерты ансамбль песни и пляски Военизированной охраны под руководством Б. И. Хлебникова, выехавший в летнюю гастрольную поездку. В составе ансамбля свыше 60 человек...» Не этот ли ансамбль несколько раньше выступал перед Г. Уоллесом?

^xxii «Касабланка» (англ. Casablanca) — голливудская романтическая кинодрама 1942 года. Действие фильма разворачивается в начале Второй мировой войны в марокканском городе Касабланке, находившемся в то время под контролем вишистской Франции. Сюжет сосредоточен на внутреннем конфликте человека, которому приходится выбирать между долгом и чувством, между любимой женщиной и необходимостью помочь ей и её мужу, лидеру движения Сопротивления, бежать из Касабланки для продолжения борьбы с нацистами.

^xxiii Ссылочный источник в оригинале статьи отсутствует.

^xxiv Обратите внимание: Хазард ничего подобного не «утверждает», ему горняки лишь напоминают «одетых в синие джинсы заключённых». Вот что по этому поводу написала мне Г. Н. Носолюк, проживавшая на Колыме в 40–50-х годах: «Году в 85-м мой муж Виктор был трижды в командировке в Японии и привёз нам несметные богатства. Одел Сашу и Наташу полностью в джинсу и кросовочки. Мы с Сашей поехали в Горький к родителям. Саша, конечно, нарядился в джинсовый костюм и счастливый ожидал узреть впечатление предков. Мама открыла нам дверь, окинула взглядом и закричала: „Ты во что это вырядился? Это же форма зеков!” Я действительно помню: в Сусумане заключённые носили униформу голубо-псивого цвета. Зимой этого же цвета были бушлаты и ватные стёганные штаны у мужчин и у женщин... В Магадане этой одежды у зеков не было. Были синие куртки и телогрейки.» Мудрено ли, что Хазарду материя «голубо-псивого» цвета напомнила привычную джинсовую ткань?

^xxv Скорее всего, Хазард неправильно понял (или перевёл) смысл сказанного. Вряд ли Никишов в данном контексте говорил о ссыльных царского времени, а вот об эвакуированных из Ленинграда речь могла идти. Так, в своей книге Уоллес пишет о посещении Русского театра в Якутске, где американская делегация слушала оперу в постановке труппы, эвакуированной из Ленинграда (см., например, Краеведческие записки. Выпуск XVIII. 1992 г. — С. 107).

^xxvi На мой взгляд, причинно-следственная связь, установленная автором, не является очевидной. С момента получения выводов комиссии ЦК (март 1946 года) и до увольнения И. Ф. Никишова с поста начальника Дальстроя (декабрь 1948 года) прошло почти три года. В то время управленческие и кадровые решения принимались гораздо быстрее. Кроме того, генерал-лейтенант Никишов был отправлен в отставку и вышел на пенсию в августе 1949 года, то есть, практически, в возрасте 55 лет (род. 10 сентября 1894 г.), что соответствовало законодательству Союза ССР.

Кстати, Н. Петров, на статью которого Бирштейн ссылается (ссылка 79), о последствиях работы комиссии ЦК пишет следующее: «Маленков не успел принять какого-либо решения. 13 апреля 1946 года он был освобожден от руководства управлением кадров ЦК ВКП(б), а 4 мая и от обязанностей секретаря ЦК. Все материалы проверки Дальстроя попали к новому заведующему управлением кадров А. А. Кузнецову. 22 июня 1946 года завотделом управления кадров ЦК М. Попов направил Кузнецову докладную записку Машкова и доклад комиссии о проверке Дальстроя. Вероятно, предложения Машкова о снятии Сидорова и направлении новых кадров в Дальстрой показались Кузнецову недостаточными. Следовало принять строгое постановление ЦК. И 5 июля 1946-го Попов вместе с докладной запиской представил Кузнецову проект постановления секретариата ЦК ВКП(б) о работе политуправления Дальстроя. В записку вошли все предложения инструктора Машкова. Постановление секретариата ЦК ВКП(б) „О недостатках в работе политуправления Дальстроя МВД СССР” было принято 21 декабря 1946-го. О снятии с должности Никишова в постановлении и речи не было...»

^xxvii Русский текст цитируется по: К началу 1944 г. многие недостатки Ил-4 уже были в значительной мере устранены. — LIB.ZNATE.RU. Проверено 11.04.2013.

^xxviii Аббревиатура «КР», «каэр» в личных делах заключённых означала «контрреволюционер».

^xxix В Постановлении ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1931 г. «О Колыме» говорится: «...Наблюдение и контроль за деятельностью треста <Дальстрой> возложить на т. Ягоду. Для непосредственного руководства всей работой треста назначить директором тов. Берзина с пребыванием его на месте» — см., например, Постановление ЦК ВКП(б) от 11.11.1931 «О Колыме». — Викитека. Проверено 11.04.2013. Таким образом, Ягода никогда не находился во главе Дальстроя.

^xxx Шаламов Варлам, О моей прозе. — Собрание сочинений: В 4-х т. / Сост., подгот. текста и примеч. И. Сиротинской. М: Худож. лит.: ВАГРИУС, 1998. — Электронная версия. — «Шаламов.RU». Проверено 11.04.2013.

^xxxi Павлов Иван Иванович: Магадан (русс.). — «Самиздат». Проверено 11.04.2013.

^xxxii Павлов И. И., Потерянные поколения. Часть 2. (русс.). — «Самиздат». Проверено 11.04.2013.

^xxxiii Галлат Юрий Максимович, Из воспоминаний. — Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ. Проверено 11.04.2013.

^xxxiv Хакимов Каниф, Из статьи «Потёмкинские деревни строили и в Магадане». — «Труд» № 078 за 04.05.2005 г. — «Народ.RU». Проверено 11.04.2013.

^xxxv Как руководство ГУЛАГа обмануло вице-президента США. Ч. 1: Радиопрограмма, (русс.) — Радио Свобода. Проверено 11.04.2013. и Как руководство ГУЛАГа обмануло вице-президента США. Ч. 2: Радиопрограмма, (русс.) — Радио Свобода. Проверено 11.04.2013.

^xxxvi Тем же самым, кстати говоря, можно объяснить и постоянную путаницу Уоллеса с должностями советских официальных лиц.

^xxxvii Советская Колыма. — 1940. — 23 февраля. // Цит. по: Широков А. И. История формирования и деятельности «Дальстроя» в 1931–1941 гг. — Дисс. канд. ист. наук. — Томск, 1997. — «Мемориал». Проверено 11.04.2013.

^xxxviii Японское участие в Сибирской интервенции — «Википедия». Проверено 11.04.2013.

^xxxix Иностранная военная интервенция в России — «Википедия». Проверено 11.04.2013.

^xl Там же.

^xli Там же.

^xlii Глущенко А. Г. Севвостлаг...

^xliii Владимир Нечипорюк, На концессии происходит почти неприкрытая борьба двух разведок. — В части, касающейся визита Уоллеса: Ч. 1, Ч. 2, Ч. 3. — «Граница России. Северо-Восток». Проверено 11.04.2013.

^xliv Новый Главный федеральный инспектор. — Рыбак Камчатки. 15.06.2011. Выпуск № 24. Проверено 11.04.2013.

^xlv Очевидно, Джон Н. Хазард (John N. Hazard).

Глущенко Александр Григорьевич : другие произведения.