Жили мы в самом центре города, в большом деревянном доме. Из одного окна квартиры, открывался вид на Лавру, из противоположных окон был виден Дворец культуры. Два дома и сараи замыкались в пространную букву "П", которую спереди подпирал высокий забор, с громадой тесовых ворот. Дома населялись как муравейник многочисленными семействами. И еще в детстве, когда мне было лет пять, я слышал, что до революции- дома принадлежали семейству Чумаковых. Они руководили артелью художников по росписи икон и жили не просто хорошо, а можно сказать богато.
В одном из домов, поменьше располагалась мастерская, в другом доме, напротив проживали сами хозяева.
Дома располагались в лучшем месте города, в самом центре Переяславской улицы. За домами была пустошь, которая плавно поднималась а затем спускалась на улицу Петропавловскую, перетекающую в улицу Долго- Кукуевскую .
Река времени, не стоит на месте, и в наш город она принесла перемены. Хозяином всех богатств стал народ, но жизнь от этого краше не стала. Чумаковы и иже сними исчезли, сгинули вслед за ними и маленькие мастерские. Но остались живые свидетели тех далеких и славных времен. Племянница, не родная дочь, но явная наследница, движимых и не движимых ценностей семейства Чумаковых была еще жива.
Маленькая росточком, сухонькая, с острым носиком, со слабым голосом, почти слепая она занимала комнатку в полуподвале первого дома .Там где и находились мастерские в царское время .Как она жила невозможно себе представить. В наших домах не было воды бегали на колонку через дорогу ,отопления (топили дровами) , не было газа, но правда был свет. Когда по делам я забегал в эту часть дома на первый этаж, то на общественной кухне стояло по две, три керосинки и что-то шипело, варилось, шваркало. А тетя Таня, так звали ее соседи, никогда не варила со всеми. То ли была брезглива, то ли боялась, что могут ее отравить, но готовила пищу строго отдельно. Ее керосинка стояла в комнатушке и жильцы от этого, очень переживали.
-А ведь сожжет нас она,- говорила соседка тетя Маша.
-Слепая, почти ничего не видит, трудно ей.
-Ох старость придет, также жить будем, - поддакивала тетя Шура-бородавка, соседка через стенку.
Эта кличка прицепилась к ней из за тысячи волдырей, покрывавших ее тело. Они были абсолютно любого размера, от крошечных до гигантских. И росли на лице, руках и ногах. Все что видел глаз без одежды, везде росли бородавки.
Тетя Таня, для меня наверное баба Таня была немощной, плохо видящей, но с острым умом. Мама рассказывала про нее байку соседкам и при этом сама смеялась..
-Отдала я Сережу няньке. Тете Саше.
-Прихожу с работы, забираю домой - спит.
-Дело к ночи, а он просыпается. Орет, гуляет, а мне надо спать.
-Мне спать, а он не дает.Часа в три только и ляжет.
-Так я измучилась. А в чем дело не пойму.
-Оказалось я его утром отдам, она его покормит и ложечку кагора. Она его напоит, он и спит до вечера.
Мама наливала себе новый стакан чаю, брала его пальцами, отпивала глоток и снова продолжала:
-Только потом, она сама и проговорилась .Да наверно уж год прошел, как она в няньках была.
-Лид, если не спит ты ему кагорчику.
-Только тогда, до меня дошло.
Мама при этом широко улыбалась. И вновь заливалась, раскатистым смехом. Все кто слушал рассказ, удивлялись и согласно кивали головами...
Как - то раз, проходя мимо ее окон, я услышал:
-Володя, Володя иди, подойди...
Слепая, она путала меня с другими ребятами.
-Я не Володя, тете Таня, я Сергей .
-А...ты Сергей.
-Ну, ничего...
Она держала в сухой руке покрытой глубокими морщинами небольшую горсть разноцветной мелочи. Кожа на руке была сухая, сухая похожая на желтую бумагу, по которой рельефно разбегался рисунок из темных вен.
-Сходи, в магазин купи мне хлеба...
Затем давала двенадцать копеек и объясняла:
-Купишь половинку черного, потом батончик.
-А сегодня, там какие батончики?
Я не знал, что ответить, для меня хлеб делился на черный и белый, и я схитрил:
-Я, баба Таня еще в магазине не был.
Она меня спокойно выслушала, добавила:
- И еще купи булочку. Что нибудь..к чаю...
-Тетя Таня денег не хватит...
Я медленно, но все же справлялся со счетом и понимал, что двенадцать копеек будет мало.
-Что ? - спрашивала тетя Таня.
-Не хватит денег.
-Так я ведь тебе уже их дала...
Спорить мне с ней не хотелось... Я бежал в магазин. Булочная была совсем рядом, через дорогу, затем вдоль маленького сквера, до остановки метров сто и вот уже и магазин.
Я добавлял из своих запасов шестнадцать копеек и покупал хлеб.
Тетя Таня меня уже поджидала, не отходя от окна.
-Вова, а что булочки не привезли
-Я не Вова, тетя Таня...
Обида брала свое.
-Я Сережа. Хлеб я купил.
Она забирала хлеб и спрашивала:
-Сережа, а сдачу принес?
Обрадованный что я, наконец, Сережа, отвечал:
-Сдачи нет ...
-Тетя Таня вы дали двенадцать копеек, я еще свои добавлял...
-А, ну ладно, иди с богом...
Она сгорбившаяся, слепая поворачивалась,закрывала окно и исчезала в темноте комнаты.
Так жила наследница наших домов. И хотя соседи были заняты своими делами, они никогда не отказывали ей ни в одной просьбе.
Прошло несколько лет. Тетя Таня умерла. И я не помню в своей жизни, таких дружных поминок. Жильцы пришли почти все, из обоих домов. Не было грусти, печали а просто была встреча и прощание одновременно. Не надо было сидеть и притворяться, что мы так скорбим и переживаем ,что ушел такой замечательный человек. Печали не было а была грусть, легким дымком проскакивавшая за столами. Ни одного лишнего слова в адрес
прежней хозяйки жильцы не сказали. Ни слов сожалений, ни благодарности . Всех объединили квартиры, какие остались после братьев, и затем перешли в общий жилищный фонд .
А я, наверное, обязан бабушке Тане своей жизнью. Она познакомила моего отца с моей мамой. На свет появился ребенок поздний, может нежданный, плод запоздавшей любви.
И если бы не было братьев Чумаковых, их племянницы - конечно жизнь бы не остановилась. Она бы шла сметая преграды, как река во время разлива , широко и вольно. Но это была бы другая жизнь