В то время как Тревор Брэнсон несся сквозь ночь на север по 95-ой межштатной автомагистрали, на другом конце земного шара, над Фарсийским заливом, уже вовсю светило солнце, даря людям тепло и радость. Для всех без исключения жителей демократического Акбарнистана каждый день был наполнен тревогами и заботами, но они с достоинством переносили все тяготы, зная, что всякое их усилие окупается сторицей, ускоряя заживление ран истерзанной гнетом земли и помогая построить страну, которую не стыдно оставить в наследство детям.
— Пари, просыпайся! Уже полвосьмого!
Парак Джикуай наморщила носик, что-то промычала и, не открывая глаз, перевернулась на другой бок.
— Пари!
— Ну, пап! — взмолилась девочка. — Еще чуть-чуть...
Фарид улыбнулся, но остался непреклонен и вновь потеребил дочь за плечо.
— Доченька, вставай. На занятия опоздаешь.
— Какие еще занятия? — Парак посмотрела на отца сонными удивленными глазами. — В школе сегодня выходной...
— Верно. Именно поэтому я договорился с доктором Алваном, что сегодня он позанимается с тобой математикой.
— Фу, математика... — девочка скривилась и накрылась одеялом с головой. — Ненавижу!
— Можешь относиться к ней как угодно, но знать ее ты обязана! — резонно заметил Фарид.
— Знаю, знаю... "Первой дочери страны не пристало быть отстающей..."
— Вот именно! Давай, Пари, вставай!
— Еще полчасика...
— Никаких "полчасиков"! Тебе еще умываться, делать зарядку и завтракать, а доктор Алван придет в девять. Будет невежливо заставлять его ждать, согласна?
— Нет! — ответила Парак, но даже сквозь одеяло было слышно, что она просто выкаблучивается.
— Пари, не будь злюкой! — с шутливым возмущением велел решивший подыграть ей отец и ткнул пальцем в одеяло. Парак хихикнула и подвигала локтем.
— Щекотно!
— Щекотно, говоришь? Тогда не будь злюкой!
— Буду!
— Тогда будем щекотать злюку! — "рассвирепел" Фарид и принялся тыкать дочь пальцами обеих рук сразу. Парак весело визжала и отбивалась ногами, но отцу всё же удалось улучить момент и стащить с нее одеяло.
— Эй! Так нечестно! — завопила девочка. Ее отец рассмеялся.
— Конечно! А ты как думала? В честной борьбе мне с тобой не совладать, вмиг уморишь! Ну всё, давай, поднимайся.
Парак сладко зевнула и засунула руки под подушку, которая вечером казалась жесткой и неудобной, но сейчас была воплощением мягкости и уюта и так просто не отпускала.
— Мне такой сон интересный снился... — мечтательно произнесла она.
— О чем? — заинтересовался мужчина, снова садясь на кровать.
— Не знаю, — его дочь хитро прищурилась. — Я должна досмотреть, чтобы сказать наверняка!
— Ишь ты, какая хитрая! — Фарид ласково погладил ее по щеке и поцеловал в носик. — Давай договоримся так: сейчас ты, как послушная девочка, встаешь и сделаешь всё, что должна, а твой сон мы вместе досмотрим по дороге в Бассору. Идет?
Парак надула губки.
— В вертолете? Поспишь там, как же... Пап, а мне обязательно с тобой лететь?
— Конечно! Ты же у нас будешь разрезать ленточку на открытии нового терминала!
— Но там же всегда полно народу! Неужели больше некому это сделать?
— Некому, Пари. Это традиция, все тебя будут ждать и очень расстроятся, если тебя не будет.
— Пап, я этих терминалов и так уже целую кучу открыла!
Фарид перестал улыбаться.
— Я тоже, — задумчиво произнес он, глядя в сторону. Улучив момент, Парак осторожно потянула одеяло обратно к себе, но потом поняла, что ее отцу не до игр.
— Что-то не так, пап? Я что-то не то сказала? Прости, пожалуйста!
— Нет-нет! — Джикуай быстро улыбнулся, но его взгляд остался несколько отстраненным. — Всё хорошо, милая! Вставай, завтрак остынет.
Еще раз поцеловав дочь, на этот раз в лобик, он быстрым шагом вышел из комнаты в длинный коридор, проходивший через весь третий этаж правительственной резиденции "Аль-Ауджа" . Одним из первых своих указов на посту председателя Совета министров Акбарнистана Фарид выставил на аукцион все дворцы своего отчима кроме столичного, направив вырученные средства на выплату компенсаций родственникам жертв прошлого режима. "Аль-Ауджу" он продавать не стал из уважения к памяти выросшей в этих стенах жены, которая так и не увидела ни свою дочь, ни свободный Акбарнистан, к созданию которого имела самое непосредственное отношение и которым была бы довольна. По крайней мере, Фарид очень хотел в это верить.
Но почему-то не получалось.
Усталость Парак была ему понятна. Она была первой дочерью сравнительно недолго, но уже успела открыть почти столько же объектов, сколько Фарид за всё время работы министром промышленности при отчиме. Казалось бы, лишний повод для радости — страна развивается невиданными прежде темпами, создаются тысячи новых рабочих мест, а значит, есть основания гордиться собой и своим народом и смотреть в будущее с оптимизмом. Но вот с последним-то как раз и были проблемы.
При Хаддаме церемонии пуска новых предприятий проходили по одному и тому же сценарию. Сначала пафосный отчет о проделанной работе и приложенных сверхусилиях, позволивших сэкономить время и средства. Следом шли пространные рассуждения об открывшихся перед отраслью и всей страной перспективах, а завершали официальную часть торжественные обещания от имени всего коллектива работать с невиданным доселе усердием и поистине нечеловеческой результативностью. Когда говорить было больше не о чем, перерезалась ленточка, и сцена отдавалась на откуп самодеятельным оркестрам, труппам, а в особо знаменательных случаях — признанным звездам эстрады, которые вносили хоть какое-то разнообразие.
В свободном же Акбарнистане каждая такая церемония превращалась в увлекательное шоу с применением последних достижений мирового шоу-бизнеса и сценического искусства, которым руководили известные актеры, телеведущие или ди-джеи популярных радиостанций. Но несмотря на то, что без преувеличения сотни людей из кожи вон лезли, пытаясь сделать каждую такую церемонию неповторимой, для Фарида все они были на одно лицо, и уже через неделю он с трудом мог припомнить содержание номеров и имена приглашенных звезд, хотя "хаддамовские" до сих пор помнил практически наизусть. Эти капризы памяти можно было списать на то, что тогда ему по молодости лет всё было в новинку, однако истинная причина была в другом...
— Доброе утро, господин председатель! — поприветствовала его пресс-секретарь и протянула тонкую кожаную папку. — Вот материалы для речи.
— Спасибо, Раван, — отстраненно кивнул Фарид, засовывая документы под мышку.
— Вы не посмотрите? — удивилась женщина.
— Позже. В вертолете.
— Но когда же вы будете писать речь?
— Что там ее писать? Вступление из прошлой, окончание из позапрошлой. Всё равно их мало кто слушает. А, ну да, еще название нашего нового терминала вставить...
В прежние времена о таком нельзя было и помыслить. Отчасти из-за того, что Хаддам лично визировал тексты всех публичных выступлений пасынка, но главным образом потому, что каждое такое событие было по-своему уникальным. За время пребывания на должности министра промышленности Фариду довелось открывать пять текстильных фабрик, три приборостроительных и два трубопрокатных завода, с полдесятка нефтехимических, целлюлозных и бумажных комбинатов, а также множество объектов помельче, включая предприятия легкой и пищевой промышленности и несколько тепловых и газотурбинных электростанций. Каждый раз новое место, новые люди, новые задачи, новые надежды...
А что теперь?
Бассора, Ум-касир, Аль-Бакр. Ум-касир, Аль-Бакр, Бассора. Аль-Бакр, Бассора, Ум-касир. Сегодня опять Бассора. И опять нефтяной терминал. Они только то и делают, что открывают новые терминалы. Нефтяные терминалы, только нефтяные терминалы и ничего, кроме нефтяных терминалов. А, нет, стоп, неправда. Еще был спуск на воду нескольких мощных драг для углубления акватории порта, что позволило расположенным там наливным терминалам обслуживать рекордные супертанкеры, и ввод в строй новых линий по прокату труб малого и среднего диаметров, так необходимых для строительства нефтяных терминалов...
— Господин Джикуай, у вас всё в порядке? — обеспокоенно осведомилась Раван. — Вы неважно выглядите...
— Просто устал, Раван, не обращайте внимания... Послушайте, у нас на следующей неделе парламентские слушания по вопросам энергетики, так?
— Да, во вторник начинаются. Ваш доклад уже готов!
— Угу... Напомните мне, на каком варианте мы остановились?
— Сейчас скажу... — пресс-секретарь достала смартфон и открыла нужный документ. — Сначала пара сотен общих слов, потом цели и задачи на ближайшие пять лет, программа присоединения к Киотскому протоколу ...
— Вот-вот, именно! — прервал ее Фарид. — Киотский протокол, правильно! К этому нужно добавить еще один раздел, об экологии залива.
— Экологии залива? — переспросила Раван.
— Именно. Наливные терминалы, танкеры, трубопроводы. Как это всё влияет на качество воды, рыбу, птиц, планктон, в общем, всё такое. Прогнозы экологов, их рекомендации...
— Ну, — пресс-секретарь повела плечами, — их рекомендации давно известны. Снизить добычу, сократить количество терминалов и тоннаж танкеров...
— Я знаю. Вот и надо всё это систематизировать и оформить. Свяжитесь с крупнейшими специалистами, привлеките их к работе, пригласите на слушания. Обязательно найдите кого-нибудь из Европы или Америки, а лучше и оттуда, и оттуда. Чем больше будет мнений, тем лучше. Хорошо?
— Конечно, господин Джикуай! — пальцы женщины прямо летали по экранной клавиатуре.
— И назначьте на восемь вечера совещание с министрами нефти, торговли, промышленности, электроэнергии и окружающей среды.
— На восемь вечера, записала. Теперь по поводу вашей пресс-конференции в Бассоре...
..."Специальное расследование Стэна Блейзера" вышло в эфир в два часа ночи по местному времени, когда Фарид и Парак уже спали. Будить девочку работники дворца благоразумно не стали, а вот ее отца растолкали и усадили перед телевизором в холле третьего этажа. Джикуай по привычке попросил кофе, но пока его варили, успел вникнуть в происходящее на экране и в дополнительных стимуляторах не нуждался. И хотя он тщательно изучил обстоятельства смерти отчима и давно подозревал, что дело нечисто, но американские боевые мыши-убийцы — это, согласитесь, несколько чересчур...
Сразу после окончания программы он позвонил в Белый дом и всего через двадцать минут пробился-таки к президенту Логану, который сказал, что для него самого это новость, и пообещал во всём разобраться. С тех пор прошло больше суток, и сегодня после открытия терминала Фариду предстояло отвечать на вопросы журналистов. Пресс-конференция обещала быть долгой и нервной, ведь далеко не каждый глава государства может "похвастаться" тем, что пришел к власти в результате действий таинственной террористической группировки. А уж если всплывет его знакомство с Макмилланом... Джикуай надеялся на помощь своего американского коллеги, но теперь, после этого взрыва в Вашингтоне, понимал, что какое-то время Джорджу Логану и его силовикам будет не до Акбарнистана и отдуваться придется самому. И перед прессой, и перед Парак, с которой он на эту тему еще не разговаривал...
— И что с ней, с пресс-конференцией? — спросил он у Раван.
— Вы мне скажите, господин Джикуай. Меня тогда на сцене не было.
— Ну да, понимаю... Как думаете, может, просто отказаться что-либо комментировать?
— Нет, только не это, — энергично запротестовала пресс-секретарь. — Будет только хуже!
— Тогда отделаемся общими фразами. Повторим то, что всем уже известно...
— Им это не понравится.
— Им всегда что-то не нравится, вам ли не знать.
— Это верно, — кивнула пресс-секретарь. — Но когда их водят за нос, они просто с цепи срываются. От каждого из них требуется написать четко предопределенное количество слов, и чем меньше скажем им мы, тем больше они придумают сами, а уж фантазии им не занимать. Столько разных версий выдвинут, что вовек не опровергнешь. Лучше уже дать им одну, но жирную кость. Что-то такое, чего хватит надолго, и что избавит их от необходимости высасывать что-либо из пальца.
— Да, демократической прессе палец в рот не клади! — хохотнул Фарид. — Спасибо, Раван, вы настоящий клад! Если бы не вы, чую, от меня б давно одни обглоданные косточки остались. Буду думать!
Раван усмехнулась.
— Вы уж постарайтесь, господин Джикуай! Они ведь и меня не пожалеют, если что.
— Не беспокойтесь, к отлету всё будет готово! Ладно, если что, я у себя... Ах, да, Раван! Если вам не трудно, проследите, чтобы Парак позавтракала и приготовилась к приходу репетитора. Знаю, это не входит в ваши обязанности, просто мне порой кажется, что она слушается вас даже лучше, чем меня...
— Конечно! — женщина тепло улыбнулась. — Вы правы, пресс-секретари таким обычно не занимаются, но находить с людьми общий язык мы действительно умеем!
— Это точно! — более чем охотно признал Фарид. По внешности и складу характера Раван была практически полной противоположностью Азизе. Тем не менее в ее обществе Джикуай чувствовал пускай не то же самое, но что-то очень похожее. Ту же легкость, непринужденность и почти детскую непосредственность, с которой Парак на днях спросила, когда они с "тетей Раван" поженятся. Тогда он отшутился, как сумел, однако, хоть и не ответил "завтра", "никогда" тоже не сказал...
У себя в кабинете председатель первым делом изучил суточную подборку материалов отечественной и зарубежной прессы. Как и следовало ожидать, главной темой прошедшего дня был взрыв в Вашингтоне. Официальная версия была напечатана на отдельном листе и занимала полстраницы от силы. Остальные тридцать девять листов содержали краткий обзор версий, выдвинутых журналистами и независимыми экспертами. Одни соглашались с версией властей, другие находили в ней изъяны различной степени существенности, третьи с ходу отвергали. Кто-то пытался прояснить ситуацию и разложить всё по полочкам. Кто-то напускал туману, чтобы потом огорошить читателя далеко идущими выводами. В принципе, ничего необычного, но когда это касается тебя лично, то воспринимается несколько иначе.
"Вон и журналисту этому досталось..." — подумал Джикуай, дойдя до заметки о взрыве в доме Блейзера. Из текста, правда, следовало, что это скорее совпадение, нежели злой умысел, но набожный Фарид увидел в этом нечто большее: послание Аллаха, Судьи Справедливого и Милосердного , который отобрал у репортера материальные блага, но уберег от верной гибели его родных. Вдруг это знак, что не всё из рассказанного и показанного в телепередаче правда? Звучит обнадеживающе...
Покончив с прессой, Джикуай потратил полчаса на написание речи, вернее, конструирование ее из частей десяти предыдущих, после чего смог приступить к действительно важному делу — подготовке к вечернему совещанию под броским девизом "Хватит быть сырьевым придатком!" Уже очень скоро его реальный и виртуальный рабочие столы оказались погребены под отчетами, докладами и аналитическими записками, коих было столько, что, казалось, вовек не разобрать. Но сейчас Фарид трудился не как чиновник, а как настоящий пассионарий, поэтому работа спорилась, проблемы решались, не успев толком возникнуть, и уже очень скоро документ с рабочим названием "Новая промышленная политика" был готов.
Первая часть набранного мелким шрифтом через один интервал документа содержала исчерпывающий анализ текущей ситуации, а вторая — рассчитанный на пять лет план превращения Акбарнистана из экспортера сырой нефти и продуктов ее первичной обработки в производителя широкого спектра высокотехнологичных промышленных изделий. Ныне львиную их долю страна была вынуждена импортировать, и расход средств от продажи нефти на закупку продукции из той же нефти никак нельзя было назвать рациональным капиталовложением, не говоря уж о том, что такой путь развития ставил страну в жесткую и даже жестокую зависимость от цен на невозобновляемые энергоносители. К сожалению, долгосрочные контракты с транснациональными нефтедобывающими корпорациями не позволяли резко перенаправить поток нефти на внутренний рынок, но в данный момент в этом не было необходимости. Наоборот, нужно было использовать поступления в казну на развитие еще функционирующих и реставрацию нескольких закрытых из-за падения рентабельности перерабатывающих заводов и постройку новых суперсовременных предприятий со всей сопутствующей инфраструктурой, а именно хранилищ, электростанций, транспортных терминалов и рабочих городков. По сути, перерабатывающая промышленность должна была стать локомотивом развития всех остальных отраслей промышленности и социальной сферы и за считанные годы превратить Акбарнистан в полновесного "ближневосточного тигра".
Единственным изъяном новой политики было то, что контракты на поставку нефти не предусматривали изменения ставок кроме как в результате инфляции, и на первых порах необходимые средства придется изыскивать за счет существенного сокращения социальных выплат и программ. Фарид понимал, что парламентская оппозиция не преминет поставить это ему лично и его кабинету на вид, но данные последних социологических опросов показывали, что у них имеется более чем солидный запас электоральной прочности. Разумеется, самым благоразумным в такой ситуации было бы сначала дождаться очередных выборов, а уже потом проводить непопулярные меры, но Джикуай не хотел терять целых два года. Кроме того, он уповал на широкую поддержку его начинаний ближневосточными, европейскими и американскими "зелеными", а в современном озабоченном проблемами экологии мире это сила, с которой необходимо считаться. Наконец, как раз через пять лет придет время пересматривать договоры с ТНК, на которых надо будет ребром ставить вопрос о снижении объемов экспорта, и к этому времени промышленность Акбарнистана должна быть полностью готова принять излишки, исчисляемые сотнями тысяч баррелей в сутки.
— Да уж... — пробормотал Фарид. Даже он сам, перечитав черновой вариант, испытал оторопь и замешательство, а уж приглашенных на совещание министров так и вовсе придется успокоительным отпаивать. Естественно, показатели и сроки еще неоднократно будут уточняться, однако даже если урезать программу вдвое, она останется очень и очень амбициозной. С другой стороны, главе государства не к лицу ставить себе и другим простые задачи...
Зажужжал вмонтированный в стол селектор.
— Господин председатель, ваш вертолет прибыл!
— Спасибо, Сара, — ответил секретарше Фарид. Разложив бумаги по местам, он подошел к окну, из которого открывался прекрасный вид на задний двор и вертолетные площадки.
На одну из них как раз опускался окрашенный в цвета государственного флага пузатый "Си Кинг", главный вертолет Акбарнистана. Толстые стекла и рамы превращали его рокот в ласковый шепот, но не могли скрыть исходившую от машины ауру необузданной мощи. Она заставляла траву припадать вплотную к земле, а листья окружающих пальм трепетать, как белье на веревке. Но всё равно выглядела легким бризом по сравнению с ураганом, поднимавшимся при взлете и посадке личного вертолета Хаддама, гигантского Ми-26, ныне занимающего почетное место в коллекции эмира Дубая.
В свое время Джикуай был рад избавиться от этого монстра, на котором генерал не только перелетал из одного дворца в другой, но и допрашивал врагов режима, многих из которых потом сбрасывали над пустыней или в воды Фарсийского залива, однако теперь сожалел, что продал "Спрута" — именно так в народе прозвали вертолет за восьмилопастный несущий винт. Нет, он не забыл о совершенных на его борту злодеяниях и не заразился отчимовской гигантоманией, хотя, как ни крути, владеть самым большим вертолетом в мире приятно и почетно. Просто Ми-26 стал первой ласточкой провозглашенной Фаридом модернизации армии, которая проходила гладко лишь на бумаге.
Поначалу он не видел в этом ничего плохого. Наоборот, когда в ходе еще того памятного визита в США Джордж Логан предложил ему содействие в оснащении Вооруженных Сил Акбарнистана новейшей техникой, он с радостью согласился, уверенный, что заключает самую выгодную сделку из возможных — в конце концов, именно американская армия в начале 90-х годов прошлого века нанесла его отчиму сокрушительное поражение. Кроме того, после "Турне Мира" и заключения договоров о дружбе и сотрудничестве со всеми врагами диктатора огромная армия, на содержание которой уходила значительная часть и без того скудного из-за многочисленных эмбарго бюджета, была Акбарнистану больше не нужна. Вместо нее Фарид хотел создать малочисленное, но высокопрофессиональное и оснащенное по последнему слову техники войско, как в Европе, что было еще одним доводом в пользу перевооружения по стандартам НАТО.
Однако как только процесс пошел, оказалось, что не только "Си Кинг" уступает размерами Ми-26, но и вообще всё поставленное вооружение не дотягивает до приведенных в сопроводительных документах тактико-технических характеристик. В частности, выяснилось, что в Акбарнистан будут поставлены экспортные модификации F-16, оснащенные урезанным комплектом электронного оборудования и менее мощными двигателями, а доводка хоть и допускается, но уже за отдельную плату, в которую входили цена американского — и только американского! — оборудования и оплата труда американских — и только американских! — специалистов. Дополнительные расходы грозили съесть все сэкономленные на скидках и льготах средства, поэтому было принято волевое решение от них отказаться, благо, присланные из Америки ракеты и бомбы прошлых поколений в хитроумных системах наведения не нуждались.
Но если новые самолеты пускай не настолько, как хотелось бы, но всё же превосходили уже имевшиеся у Акбарнистана МиГи и Су, то со стрелковым оружием вышел полный конфуз. Первые же учения с новыми М16А4 показали их полную непригодность для ведения боевых действий в пустыне. Порой одного порыва ветра хватало, чтобы песок с ближайшего бархана наглухо забил ствол и газоотводной канал, превращая винтовку в высокотехнологичную дубину из металла и пластика, увесистую, но против отстоящего более чем на два метра противника бесполезную. Раздраженные осечками и отказами солдаты взбунтовались и потребовали вернуть им неприхотливые и всепрощающие Калашниковы. Присутствовавшие здесь же специалисты компании "Кольт" от беседы с ними уклонились, а вот министру обороны, человеку гражданскому и менее склонному к рукоприкладству, дали понять, что проданный товар возврату и обмену не подлежит. Тот принял соломоново решение тянуть время, не сказал ничего конкретного, и стороны расстались хоть и без эксцессов, но и без сигар...
— Господин председатель, — вновь отозвался голосом Сары селектор. — Пришли ваша дочь и ваша... пресс-секретарь.
— Пусть войдут, — ответил Фарид, не оборачиваясь и никак не комментируя красноречивую паузу. Сколько комнат во дворце ни делай, он всё равно будет слишком тесен, чтобы хранить тайны. Тем более такие, как их с Раван роман, хоть и вялотекущий, но существующий. Странная ситуация, конечно, зато далеко не такая нездоровая, как с перевооружением. Во время очередного визита в США он так и сказал лично Логану: "Эта ситуация нездоровая!" Тот поблагодарил акбарнистанца за проявленную бдительность, пообещал не в службу, а в дружбу приструнить "этих распоясавшихся воротил ВПК" и упросил до поры до времени не поднимать могущую серьезно ударить по репутации Америки шумиху. Фарид, также по старой дружбе и из чувства обязанности, согласился, однако на всякий случай распорядился приостановить списание стоящих на вооружении советских самолетов, а отдельным воинским подразделениям, в частности, Национальной гвардии (бывшей Республиканской) и Парламентской гвардии (бывшей Особой республиканской) оставить в качестве "повседневного" оружия проверенные песками и временем АКМ. На этом всё более-менее улеглось, но осадок остался...
— Папа! Ну что там? Мы летим или как?!
— Конечно, летим! — Джикуай отвернулся от окна и улыбнулся вошедшим дамам. — Сейчас, Пари, только файлы перепишу... Можете идти садиться, если хотите, я вас догоню! Да, Пари, как прошел урок?
Он еще договаривал вопрос, а Парак уже как ветром сдуло.
— Ну, господин Джикуай, нельзя же так, — усмехнулась Раван. — Разве вы не знаете, что спрашивать девушек о возрасте и оценках неприлично?
— Теперь знаю, — вынужден был признать Фарид. — Ну а сугубо между нами, как она? Справилась?
— Доктор Алван сказал, что у Парак получается пока не всё, но видно, что она старается, так что в целом он доволен.
— Это хорошо. Спасибо вам огромное за помощь, я... Боюсь, сейчас я уже не могу уделять ей столько времени, сколько раньше, работы свалилось... Кстати, возьмите. Моя речь. Возможно, получилось пресновато, но...
— Не волнуйтесь, я всё проверю! — Раван взяла протянутую папку. — Безоружного я вас к ним не выпущу! Да, а электронный вариант...
— Ой, точно! — Фарид метнулся к компьютеру, на ходу выуживая из кармана большой серебристый цилиндр на черном кожаном ремешке. Флэш-накопитель емкостью 1 терабайт, подарок президента Логана. Ударопрочный и ЭМИ-стойкий корпус плюс встроенная система криптозащиты, разрешавшая считывать данные только на тех компьютерах, где стояла утилита расшифровки. Таких в мире было всего два — настольный в рабочем кабинете Фарида и его обычно хранившийся здесь же ноутбук. Быстро переписав речь для церемонии открытия и программный документ "Новой промышленной политики", председатель выключил компьютер, взял ноутбук и пошел к дверям, но тут селектор заговорил в третий раз.
— Господин председатель, президент Логан на линии. Перенаправить в вертолет?
— Да, Сара... Хотя нет, постойте! — разговор наверняка будет посвящен этой телепередаче, а раз так, лучше, чтобы Парак при этом не было. — Я возьму здесь!
— Мне подождать? — спросила пресс-секретарь.
— Нет-нет, Раван, идите в вертолет. Так я буду уверен, что Пари в надежных руках.
— Хорошо, — женщина понятливо кивнула и вышла, а Джикуай поднял трубку отдельно стоящего телефона для связи высшего уровня. — Председатель Джикуай слушает.
— Добрый день, председатель, это Логан, — по голосу президента США было понятно, что за прошедшие трое суток он спал столько часов, сколько можно пересчитать по пальцам одной руки. Фарид скосил взгляд на стену, где висели часы с вашингтонским временем.
— Доброй ночи, мистер президент.
— Да если бы доброй... — хмыкнул Логан. — Фарид, у меня плохие новости. На этого репортера, Блейзера, сегодня покушались.
— Так значит, взрыв в его доме не случайность?
— Взрыв? А, нет, это само собой. Его похитили и сбросили в реку.
Джикуай решил, что лучше будет сесть.
— Сбросили в реку? Вы уже знаете, кто?
— Похоже, наши старые знакомые. "Черный стол".
— Вот как... — лидер Акбарнистана сжал в кулаке толстый экранированный провод, соединявший трубку с аппаратом. Архаика, но более надежной защиты от прослушивания не существовало. — Выходит, всё это — правда?
— Пока не знаем, но очень похоже на то.
— Ясно. Этот Блейзер, он как?
— Выжил. Каким-то чудом, но выжил. Сейчас в больнице. Пока это всё. Расследованием занимаются мои лучшие люди; уверен, уже очень скоро мы будем знать больше. Я буду держать вас в курсе.
— Да знаю я, знаю, мне мои охранники весь день только это и твердят! — Логан вымученно засмеялся. — Вы тоже будьте начеку. В конце концов, мы точно не знаем, кто из нас был их целью.
Похолодевший Фарид подскочил к окну, но там всё было в порядке. По периметру дворика стояли бойцы Парламентской гвардии с автоматами наперевес, еще десятеро выстроились вдоль дорожки, по которой шли Раван и Парак. Они держались за руки, о чем-то непринужденно разговаривали, и Джикуаю на миг показалось, что все солдаты провожают их взглядами и понимающе улыбаются. Разумеется, они были для этого слишком дисциплинированы, но пока председатель не отошел от окна, наваждение не исчезало.
— Да, конечно... — пробормотал он, снова садясь в кресло. — Я приму все меры.
— Примите, Фарид, обязательно примите. Исходя из того, что мы знаем об этом "Столе", это такой себе синдикат киллеров, которому заказывают устранение неугодных политиков и бизнесменов, в том числе наивысшего ранга. И хотя у вас врагов меньше, чем у вашего отчима, они у вас всё же есть.
— Знаю, — согласно закивал Фарид. — Прекрасно знаю. Спасибо за звонок и за предупреждение. До свидания.
— Удачного дня, Фарид.
— Спокойной ночи, Джордж.
Президент США повесил трубку, но Джикуай еще успел расслышать его сдавленный смешок. Да, сейчас Логан может о покое только мечтать...
Как и он, впрочем.
Взяв под мышку ноутбук, Фарид направился к двери, но снова до нее не дошел. На этот раз, правда, его остановил не селектор, а другой, более громкий звук, как будто на пол за его спиной упала книга. Настолько толстая, что аж пол содрогнулся. Но в его кабинете не было таких книг...
Председатель рывком обернулся. На полу действительно ничего не было. А вот за окном...
— Господин Джикуай! — влетела в комнату Сара. — Господин Джикуай, что слу... АЛЛАХ ВСЕМОГУЩИЙ! Что это? Как это? Это что же...
Оставив ее причитания без внимания, Фарид медленно приблизился к окну. По дороге он машинально положил ноутбук на край стола, но неудачно, и тот соскользнул на пол. Густой ворс ковра заглушил стук, но даже упади он с грохотом ядерного взрыва, Джикуай бы его не услышал. Он вообще ничего не слышал и не видел. Кроме пламени, жадно пожирающего то, что раньше было председательским вертолетом.
— Господин председатель! Господин председатель!!! — в кабинет вбежали люди из ближайших комнат. — Хвала Аллаху, вы здесь! Вы живы!
— Хорошо, что вы остались, — прошептала сквозь слезы секретарша. — Как хорошо, что вы не пошли туда...
Фарид медленно повернулся и обвел взглядом столпившихся на пороге людей. Здесь были все: дежурившие в коридоре гвардейцы, работники его секретариата, сотрудники соседних отделов... И всё же кого-то недоставало. Тех, кто, в отличие от него, туда пошел...
Он вновь обратил взор к окну, и кабинет сотряс обреченный, душераздирающий вопль:
— ПАРА-А-А-А-АК!!!
* 24 *
Инцидент со Стэном Блейзером произошел на территории графства Гудзон, поэтому его доставили не куда-нибудь, а в Медицинский центр Джерси-Сити. Еще в конце прошлого века администрация штата Нью-Джерси присвоила ему статус регионального травматологического центра, и здесь имелось всё необходимое для оказания неотложной помощи жертвам катастроф и несчастных случаев. К счастью для репортера и его страховой компании, потребности в дорогостоящих анализах и процедурах не было. Рентген и осмотр показали ушиб головы, вывих правого плеча и закрытый перелом одного ребра без смещения, что жизни пациента никоим образом не угрожало. На этом работа медиков была закончена, но подлинная битва за Блейзера только начиналась...
— Это наше дело!!! — громко шипел агент ФБР Санчес. Ему хотелось орать, но перспектива быть выдворенным охраной больницы на улицу не прельщала его совершенно. Да что там, она его по-настоящему пугала. Не темнотой и холодом, разумеется, а камерами и микрофонами. После помещения Блейзера в больницу не прошло и часа, а репортеры были уже тут как тут. Как они так скоро прознали, что здесь находится их именитый коллега, было не ясно, но спокойствия это никому не добавляло.
— Уже нет, — так же твердо, как и час назад, отвечал присланный из Ньюарка Говард Сэлинджер, статный молодой человек с чуть более длинными чем можно ожидать от сотрудника Секретной службы русыми волосами.
— Докажите!!!
— Все документы у главы расследования, специального агента Брэнсона. Он на пути сюда и с минуты на минуту будет здесь.
— Мы уже слышали это час назад!!!
— Мистер Берг, прошу вас, уймите коллегу! — обратился к напарнику Санчеса Эрнест Дэвенпорт.
Матерый федеральный агент был не из тех, кто послушно выполняет распоряжения представителей конкурирующих силовых ведомств, но на Дэвенпорта это правило не распространялось. Эрни был одним из офицеров НТС, направленных после событий 11 сентября в периферийные отделения ФБР для улучшения взаимодействия между анти-террористическими подразделениями правоохранительных органов и ЦРУ, и за годы работы бок о бок с Бергом и Санчесом стал для них настолько своим человеком, насколько позволяла субординация. Кроме того, разведчик был прав, и горячность латиноамериканца только вредила делу. Поэтому Берг приказал вполголоса:
— Остынь, Рауль. Так дела не делаются. Верно, джентльмены?
— Верно, — подтвердил пятый участник дискуссии, лейтенант Рон Крамер из отдела убийств местного полицейского департамента. — Тем более здесь, в Джерси-Сити, которое...
— Вы и ваши люди здесь представляете, — продолжил Берг. — Мы это помним. Мы также помним, что именно ваши люди в данный момент помогают сдерживать напор прессы, и премного благодарны вам за это. Но наша благодарность будет поистине безмерной, если вы будете заниматься своим делом, а именно периметром, и не лезть в наше расследование.
Полицейский остался безучастен к его воззванию.
— Вы забыли упомянуть одну вещь. Именно наши сотрудники выяснили, что конкретно произошло с мистером Блейзером...
— Нашли, чем хвастаться! — фыркнул Санчес. — Мало того, что вам позвонили все, кто был в это время на мосту Пуласки, так еще и преступники остановились прямо под камерой наблюдения! Это везение, а не достижение!
— И тем не менее, вы не сделали даже этого, — осадил его Крамер. — Разумеется, я и мои люди высоко ценим благодарность такой солидной организации, как Бюро, но дело в том, что преступления, совершенные на территории Джерси-Сити, расследуются нашим полицейским управлением, поэтому...
— Да причем тут ваше дурацкое Джерси-Сити вообще?! — снова взорвался Санчес и вздрогнул, когда напарник пихнул его локтем. — Что, Эван?! Ты что, так и будешь смотреть на этот произвол?!
— Пока что произвол устраиваешь ты, Рауль, а у нас с детективом небольшое недоразумение, — Берг нарочно не упомянул Сэлинджера, демонстрируя, что не считает его сколько-нибудь серьезным конкурентом. Говард оставил этот опосредованный выпад без внимания. — Видите ли, мистер Крамер, происшествие с Блейзером — это отнюдь не рядовой несчастный случай...
— Знаю, — перебил Крамер. — Мне еще не попадались самоубийцы, предусмотрительно связывающие себя по рукам и ногам.
— С вашего разрешения, я продолжу. Так вот, это покушение — еще один эпизод в деле о взрыве здания в Вашингтоне, которое ведет ФБР при содействии НТС...
— Вело, — поправил Берга представитель Секретной службы. — Теперь этим занимаемся мы.
— При всём уважении, агент Сэлинджер, — по голосу Эвана было понятно, что никакого уважения нет и в помине, — мама учила меня не верить на слово малознакомым людям. Поэтому до тех пор, пока я не увижу соответствующий документ...
— Спасибо, что напомнили, — снова встрял полицейский и удостоил Говарда красноречивым взглядом. Подобно всем остальным он считал, что специального агента прислали сюда просто обозначить вовлеченность Секретной службы в расследование. Как и его самого, ведь надо быть идиотом, чтобы не понимать, кому в итоге достанется столь громкое дело. Но если не проявить к этому должного интереса, кто-то может заподозрить, что полицейскому управлению Джерси-Сити наплевать на то, что происходит на подотчетной территории. Кому это нужно? Правильно, никому. Вот и приходится надувать щеки и изображать неприступность. — Вы правы, агент Берг, пока что мистер Сэлинджер не предоставил нам каких-либо документов, подтверждающих его слова.
— Они у вас будут, — заверил его Говард.
— Не сомневаюсь, — полицейский снисходительно усмехнулся. Этот Сэлинджер явно переигрывал. Одно дело — воспользоваться одной из прорех в законодательстве, сыграть на несогласованности федеральных законов и законов штата, конфликте юрисдикций и других интересных вещах, разобраться с которыми могут только очень дорогие адвокаты. Другое дело — откровенный блеф, который хоть и выглядит внушительно, но вскрывается в один момент, и в итоге ты и сам с носом остаешься, и начальников своих дураками выставляешь. А они этого ой как не любят...
— Так вот, джентльмены, — Крамер вновь обратился к Бергу и Дэвенпорту, — вас это тоже касается. Во-первых, похитители не пересекали границу штата, поэтому это не может считаться федеральным преступлением. Кроме того, в настоящий момент нет никаких доказательств того, что покушение на мистера Блейзера непосредственно связано со вчерашним взрывом. А раз так...
— Нет, не так! — выпучил глаза Рауль. — Связь очевидна! Вы что здесь все, головой ударились?!
— Еще одно слово, агент Санчес, и я арестую вас за оскорбление сотрудника полиции при исполнении! — пригрозил Крамер. — Я прекрасно понимаю, что всё выглядит именно таким образом и, скорее всего, так оно и есть, но вы лучше меня знаете, что эпизоды считаются не связанными друг с другом, пока неопровержимо не доказано обратное.
— Чушь собачья! — фыркнул Санчес.
— Детектив, вы сами верите в то, что говорите? — перефразировал Берг. — Напоминаю, у нас имеется аудиозапись, доказывающая, что мистера Блейзера похитили члены организации "Черный стол".
— Разве? — искренне удивился Крамер. — Если память мне не изменяет, те двое назвались агентами Секретной службы, а название "Черный стол" там не упоминается ни разу.
— Намекаете, что мистера Блейзера хотела убить Секретная служба? — поинтересовался Сэлинджер.
— Нет. Что его хотели убить неизвестные, которые могут быть кем угодно.
— Об этом надо спрашивать не у меня, а у мистера Блейзера, — Крамер кивком указал на дверь слева по коридору, под которой собралась пестрая компания сотрудников тех же четырех ведомств, только рангом пониже, поставленных стеречь палату репортера от преступников и друг друга. Эфбээровец и энтээсовец, два агента Секретной службы и двое полицейских: сопровождавший Крамера детектив в гражданской одежде и патрульный в форме, снятый с оцепления для выравнивания соотношения сил. Один делегат от каждой команды пристально следил за ходом переговоров, в то время как остальные молча и с каменными лицами боролись за стратегические позиции около двери, дабы впоследствии по первому сигналу начальства прорываться внутрь либо наоборот, намертво блокировать вход.
Впрочем, вероятность силового варианта стремилась к нулю. Во-первых, численное превосходство было на стороне полицейских, которые на генном уровне не любили "белых воротничков" из федеральных агентств и с радостью арестовали бы их за нарушение общественного порядка, чтобы лишний раз показать, кто на земле хозяин. Во-вторых, сколько бы полицейских ни было в больнице и ее окрестностях, врачей и пациентов здесь было гораздо больше, а коллективный иск по поводу препятствования работе медицинского учреждения политической смерти подобен. В-третьих, хотя предварительное медицинское заключение гласило, что пациент Блейзер в целом здоров и способен отвечать на вопросы, допросить его было невозможно.
Стоило людям со значками заявить о себе, корреспондент не то, что ожил, его просто прорвало. Он кричал, что кругом одни враги, которые хотят его даже не убить, а изничтожить с особым цинизмом, и умолял дежурного терапевта не оставлять его на растерзание вражеским агентам, от которых пытался отгородиться подушкой, одеялом, вышеупомянутым терапевтом и цитатами из Конституции и Билля о правах. Врачу не оставалось ничего другого, как диагностировать у потерпевшего глубокий посттравматический шок, прописать ему полный покой в сочетании со строгим постельным режимом и выпроводить посторонних в коридор. С этой минуты в палату могли входить только он и дежурная медсестра, которая десять минут назад сообщила, что мистер Блейзер принял успокоительное и уснул.
Нельзя сказать, чтобы это известие кого-то сильно обрадовало, но устроило тем не менее всех, даже сборную команду ФБР и Национальной тайной службы. Лично Эвана Берга уже второй по счету отказ Стэна беседовать по существу рассердил, а требование появившихся ниоткуда агентов Секретной службы передать Блейзера и всё расследование им и вовсе вывело из себя. Но он был слишком умен, чтобы пытаться допрашивать такого важного свидетеля в присутствии конкурентов, а ко времени его пробуждения высокие чины должны были окончательно определиться, кому вести это дело, а кому отзывать своих подчиненных восвояси. Дэвенпорт, Крамер и Сэлинджер были того же мнения и рассматривали перепалку как способ убить время и возможность набрать виртуальные очки личного и организационного престижа, а если повезет, то и выудить из соперников крупицу-другую информации. Один лишь Санчес по неопытности принимал всё за чистую монету, но если вникнуть в суть, так было даже веселее.
Дейл в суть не вник, поэтому быстро устал от бесконечной череды всех этих экивоков, одергиваний и бюрократических штампов, совершенно не похожей на полные острот динамичные диалоги из популярных полицейских боевиков. Решив, что ничего интересней "Иллюминатов" он сегодня уже не услышит, бурундук покинул наблюдательный пост у потолочной вентиляционной решетки в коридоре и по уже изученному маршруту вернулся к другой, над кроватью Блейзера. Здесь он мог быть уверен, что не пропустит ничего важного, но главным было не это. Впервые за очень долгое время он остался один, и сейчас, в нарушаемой лишь мерным похрапыванием репортера тишине, у него наконец появилась возможность перебрать в уме события последних двух суток и попытаться понять, как так вышло и что делать дальше...
Не получилось.
— ДЕЙЛ!!! — от пронзительного крика на грани слышимости у бурундука заложило уши. Обычно он заранее узнавал о приближении подруги по ритмичным ультразвуковым щелчкам, но в этот раз они затерялись на фоне попискивания медицинской аппаратуры.
— Фокси?! — Дейл вскочил на задние лапы, бешено вращая головой. — Ты?! Ты где?!
— Здесь, дорогой! — донеслось из темноты, и не успел бурундук толком повернуться, как оказался на полу, придавленный сверху фиалковоглазой бестией. — Соскучился?
— Очень, — соврал Дейл, двигая животом. Фоксглав намек поняла и подлетела вверх, позволив ему встать.
— Как он? — она махнула крылом в сторону Блейзера.
— Он их прогнал, теперь они в коридоре груши околачивают.
— Ой, как хорошо! Значит, я ничего не пропустила!
— Можно и так сказать. Как ты здесь оказалась?
— Прилетела по небу, как же еще!
— Прилетела? А как же Спасателемобиль? Он что, там остался?
— Спасателемобиль... — повторила Фоксглав. Ее ноздри расширились, дыхание участилось, и Дейл понял, что ляпнул что-то не то. — Спасателемобиль, значит...
— Фокси...
— Это тебя волнует, да? — продолжала та, угрожающе наступая на обидчика. — О Спасателемобиле ты, значит, беспокоишься, да? А я? А обо мне?! А обо мне ты вообще подумал?!
Клыки летуньи сверкали менее чем в дюйме от глаз бурундука, и Дейл инстинктивно зажмурился. Но укуса не последовало. Обиженно фыркнув, Фоксглав отвернулась и села на край решетки, свесив лапки и обернувшись крыльями.
— Фокси, — позвал Дейл, но она даже не шелохнулась. На мгновение у него появилась шальная мысль убежать, но бурундук знал, что в темном тоннеле ему от Фоксглав не скрыться. Значит, придется играть в открытую... Он поднялся на ноги и осторожно приблизился к сгорбившейся над провалом Спасательнице. — Фокси, послушай...
— Дейл, ты меня любишь?
"Ну вот, опять двадцать пять..."
— Фокси...
— Скажи мне, Дейл!
— Я уже говорил сегодня...
— НЕТ! — Фоксглав повернула к нему заплаканное лицо. — Ты не говорил! Ты так и не сказал этого! Ты... Ты вообще ничего не сказал! Вообще ничего не заметил!!!
— Что не заметил? — не понял Дейл. Фоксглав молча встала, повернулась к нему и расправила крылья.
— Ну-ка! — потребовала она. — Скажи мне, что ты видишь?!
— Э-э-э, ну... — Спасатель даже глаза кулаками протер для надежности. — Тебя вижу.
— А комбинезон? Комбинезон мой видишь?!
— И комбинезон вижу. Хороший комбинезон. А что с ним?
— "А что с ним?" — передразнила Фоксглав. — А вот что! Он РОЗОВЫЙ!
— Розовый? — переспросил Дейл. Летунья повернулась боком к решетке, чтобы свет лучше падал, и бурундук убедился, что таки да, розовый. — Ух ты, действительно, розовый!.. Постой, у тебя же раньше фиолетовый был...
— ВОТ! — с трагической торжественностью провозгласила Фоксглав. — Вот именно! Был фиолетовый! А сейчас — розовый! Я сегодня первый раз его надела! А ты... А ты даже не заметил!
— Ну, положим, ты тоже не заметила, что на мне надето! — огрызнулся бурундук, демонстративно оттягивая пальцем ворот безрукавки.
— Заметила!
— Не заметила!
— Заметила!
— Не заметила!
— А я говорю, заметила! — Фоксглав что есть силы топнула лапкой.
— Почему же тогда ничего не сказала? — не отступал Дейл.
— Потому что мне Фишберн всё рассказал! Как ты прыгнул на палубу катера, как оказался в заливе, как попросил его шапку, потому что промок и замерз! Я как услышала, как представила тебя, дрожащего от холода, то чуть сама там не окоченела! А ты... А ты...
— А я... — Дейл запнулся и растерянно развел руками. — А я... А что я?
— Вот именно, что? Что происходит, милый? Что случилось? Что с тобой?
"Со мной?! Сейчас расскажу!" — уже готов был крикнуть бурундук, но потом посмотрел на Фоксглав и впервые по-настоящему испугался того, что видел. Испугался золотистого пламени глаз, ледяного сверканья клыков, суровой ткани перепонок, грозной остроты когтей и, самое главное, того, что всё это может сотворить, если сорвется с цепи...
Нет, он не может так рисковать. Только не этим.
Остается одно: вести себя так, будто ничего сверхъестественного не произошло.
— Ничего, Фокси, — начал он, подолгу обдумывая каждую свою реплику и эмоцию, ведь Чип отнюдь не за красивые глаза и большие уши прозвал Фоксглав "летучим полиграфом". — Просто, ну... Всё так быстро произошло! Не успели Капоне догнать, а тут уже Блейзер падает! Я даже с ребятами попрощаться не успел!
— Попрощаться ты как раз успел, — опустив крылья и отвернувшись, прошипела летунья. — А на меня времени не хватило...
— Не понял, это ты к чему?
— К тому, что ты обо мне даже не вспомнил! Когда я спросила Фишберна, что ты просил мне передать, знаешь, что он ответил? Ничего. Так и сказал: "Ничего". Ничего! Вообще ничего! Я... Я просто не знала, что мне делать! Если бы Дозер не запомнил, из какой больницы была забравшая вас с Блейзером "скорая", я бы до сих пор носилась по городу, как сумасшедшая! Мне было страшно за тебя! А еще... — Фоксглав всхлипнула и промокнула глазки уголком крыла. — А еще мне было стыдно. Я чувствовала себя брошенной, ненужной... Зачем, зачем ты так поступил со мной?
"А зачем ты так со мной поступила?" — мысленно спросил у подруги Дейл, опустив глаза, чтобы не выдать своих чувств. Обычно он с ходу придумывал различные оправдания и отговорки, порой весьма изобретательные, но сейчас всю фантазию как отшибло. "Что ж, — решил бурундук, — начну с правды, а там видно будет..."
— Фоксюнчик, понимаешь, ну, ты права, да, попрощаться я успел, это верно, но, ну, в общем, мне было тяжело.
— И что же именно было тебе тяжело? — кислотным тоном уточнила Фоксглав.
— Ну, это самое, прощаться. Знаешь, когда я сказал ребятам, что нам нужно расстаться, они, они... — Дейл помахал руками, будто выгоняя из себя слова. — Они спросили, что им теперь делать, в смысле, без меня. И тут вдруг я почувствовал себя этим, как его, отстоем! Нет, погоди... Самсунгом! Нет, стоп, обратно не то... Этим, ну, как там... А! Вспомнил! Сэнсэем! Да, точно, как во всех этих боевиках о каратистах! Вот там всегда самая трогательная сцена — это когда мастер прощается с учеником, говорит ему разные мудрости, а ученик грустит, переживает, не знает, как же он теперь, без сэнсэя-то... И я... Боже, я никогда в жизни такого не чувствовал! Еще никто никогда не смотрел на меня, не относился ко мне как к авторитету, к наставнику, к тому, с кого надо брать пример! Я, в общем, я чуть не заплакал там, и, ну, решил, что надо спешить, пока они не увидели. Ну и, собственно, как-то вот, поэтому и, ну...
— О, Дейл! — летучая мышка опять всхлипнула, но уже не обиженно, а растроганно. — Я даже не думала... Я... Надо же, я, выходит, даже не попрощалась с ними как следует... Что они теперь подумают?
— Брось, всё будет хорошо! — весело воскликнул Дейл, несказанно обрадованный, что удалось повернуть разговор в безопасное русло. — Мы так или иначе должны были расставаться с ними на следующей неделе, а так получилось даже лучше. Успешная операция, поверженные преступники — отличный финал! Кстати, как вы там, в подземелье, нашли кого-нибудь?
Фоксглав мотнула головой.
— Нет, там никого не было, тот бандит не соврал.
— А тайники?
— Тайников тоже не было. Но всё остальное было: золото, бриллианты, украшения. Полный набор.
— Правда? Вот здорово! — бурундук аж запрыгал от радости. — Ну, теперь Фишберну и его команде будет, чем заняться! Представляю, сколько мы ограблений ювелирных магазинов раскрыли!
— Меньше, чем хотелось бы, — вздохнула летунья. — Большую часть драгоценностей пришлось отдать этим котам.
— Что?! — у Дейла глаза на лоб вылезли. — Как это?! Почему это?!