Сентябрьский механический завод прислал нам факс о переносе поставок валов на следующий квартал. Вот шеф и послал меня туда -- договариваться, чтоб поставили эти чёртовы валы хотя бы в конце текущего, тогда мы бы выкрутились как-нибудь, не впервой! Обычно у нас договариваются Саша Топорчук или Верочка Белова. Но Саша нежился под июльским солнышком в Судаке, а Верочка бюллетенила - умудрилась простыть в такую жару! Ну, значит, мне пришлось, хотя я не снабженец - технарь.
Позвонил жене, сказал, что в театр мы вечером не пойдём, узнал, как она счастлива, и какой я козёл по жизни, и жизнь ей угробил, и что из командировки могу не возвращаться. Потом никак документы не мог оформить, переписку отксерить, хорошо ещё документы с собой были. Когда всё-таки собрался, до отправки поезда на Сентябрьск оставалось минут двадцать. Директор дал личную машину, и я помчался на вокзал.
Уже на вокзале выяснилось, что, во-первых, поезд задерживается, а во-вторых, я захватил только папку с бумагами, а сумку с одеждой и другими вещами забыл на своём столе. Ну, само собой стал просить шофёра смотаться быстренько до конторы. А он ни в какую! Бензин, говорит, и всё такое... Настроение моё и так, что называется, ниже плинтуса... Пререкаться не стал, позвонил по мобильнику директору. Так, мол, и так, срывается командировка, тот велел передать трубку шофёру. Тот выслушал, плюнул, кратко, но справедливо изложил мне свои соображения о всяких там командировочных, снова плюнул и умчал.
Уже из окна набиравшего ход вагона я снова увидел его. Шофёр стоял, облокотившись на дверцу директорской машины, и провожал поезд злыми глазами.
В Сентябрьск приехали часам к двум, в самую жару. Если б не столбы с проводами, я б запросто мог вообразить себя Чичиковым или Хлестаковым, такую картину явил мне посёлок. Никакого перрона, маленькая будочка с кассовым окошком и гордой надписью "Вокзал", за будочкой распластался пыльный пустырь. В центре на постаменте что-то бесформенно-бетонное, вокруг постамента, впрочем, к столбам прибавилось ещё одно свидетельство индустриальной эпохи -- асфальт, пусть потрескавшийся и проросший травой. Справа от пустыря что-то вроде барской усадьбы, как их обычно показывают в фильмах. Надписи "Гостиница" и "Комбинат бытовых услуг" увенчали фронтон над входом.
С прочих сторон пустырь окружали домики за разношёрстными заборами.
Мощная дворничиха, елозившая метлой по пустырю, чтобы не дать пыли осесть, завершила этот пейзаж.
Я подошёл к постаменту. Надпись на нём гласила:
"Григорию Кутерьме - основателю Сентябрьска
1239 г."
В бетоне угадывалась чуть расплывшаяся человеческая фигура с гиббоньими руками в позе Мыслителя, но глядящая не в землю, а куда-то вбок.
- Что, Гришкой нашим любуешься? - это подошла дворничиха и встала рядом, опираясь на метлу. - Да. Вишь, город наш древний. Почти как Москва. Огоньку не найдётся? - спросила, доставая пачку.
Я протянул коробок спичек. Она прикурила и продолжила:
- Да, ещё при монголах построили. А памятник недавно отгрохали. Говорят, сам Церетели делал.
Она пыхнула пару раз, потом, спохватившись, протянула мне пачку:
- Закуривай.
- Нет, спасибо, не курю.
- Аааа... - с вдруг проснувшейся ненавистью протянула дворничиха и пошла скрести пустырь дальше. Я с некоторым умилением посмотрел на трещины в асфальте, спасавшим травку от окончательного истребления метлой непримиримой дворничихи. Бросил последний взгляд на бетон на постаменте и направился в гостиницу.
Худенькая девушка оторвалась от маникюра и осторожно, стараясь не сгубить наведённую красоту, внесла меня в журнал.
- Гостиница на третьем этаже по лестнице, двенадцатый номер направо по коридору, - раздражённой скороговоркой уведомила она меня.
- Простите, а к механическому заводу как пройти?
- Из гостиницы направо, пройдёте, там сами увидите, - девушка стрельнула в меня озлившимися глазками с густо подведёнными ресницами.
Я прошёл к лестнице. Коридоры вправо и влево от неё были закрыты крашеными железными дверями и заперты висячими замками. Судя по надписям, здесь когда-то размещались парикмахерская и столовая-ресторан. На втором этаже картина повторилась, только поясняющие надписи были сняты, открыв прежний колер выцветшей стены.
На третьем этаже, я убедился, что доверять чувству направления дежурной рискованно. Мой номер отыскался как раз слева от лестницы. Бросив в номер вещи, я поспешил на завод: раньше начнёшь - раньше кончишь.
Завод охранялся как крепость. Двухметровый забор с колючей проволокой наверху совершенно не вязался с сонным оцепенением посёлка, а турникет на проходной с прорезью для пластиковой карточки доступа подчёркивал принадлежность этого места другому миру.
Полной вахтёрше, стоявшей на часах, её короткая стрижка была просто противопоказана. Преисполненная решимостью отстоять охраняемую территорию, она наотрез отказалась разблокировать мне турникет без пропуска. А пропуск я получить никак не мог, торжествующе уведомила вахтёрша, так как бюро пропусков не работало - Валентина Степановна бюллетенила. "И тут..." - обречённо подумал я, имея в виду нашу Верочку. Всё же я попросил вахтёршу связать меня по телефону с кем-нибудь из начальства, но её реакция не оставила сомнений - я покусился на нечто святое на этом заводе, осквернил незыблемое табу. Посему я немедленно принял покаянный вид и был тут же прощён. Отпустив мне грех, вахтёрша подманила меня толстым пальчиком и тихонько заговорила:
- А ты вот что, ты через забор давай, за забор я не отвечаю. Сделаешь своё дело - ладно, нет - дальше проходной всё одно не прогонят.
- Через забор? Тут лестницу искать надо...
- Ишь, выдумал! Увидят! Ты через окно в гостинице давай. Я, слышь, дело говорю. Оно в аккурат на территорию выходит. Просто прыгнешь - и порядок.
Я посмотрел на неё - то ли издевается, то ли спятила.
- Я же там костей не соберу! Третий этаж-то.
- Да ты не бойся, не бойся, не ты первый. Там всегда вскопано, это за доской почёта, никто не увидит. А Валентина Степановна, может, неделю ещё болеть будет, - добавила она с явным удовольствием.
Поблагодарив на всякий случай вахтёршу, я вышел и набрал на мобильнике Верочку. Извинившись за беспокойство, обрисовал обстановку. Она, чуть подумав, ответила, да, что-то в этом роде слышала от Сашки.
Странненько...
В гостиницу я шёл в скверном расположении духа. Словно все меня разыгрывают. Да и не нанимался я ноги ломать. Ещё и шефу позвонил, тот поцокал языком, сообщил, что и сам никак не может связаться с директором. Секретарша, бравшая трубку, неизменно сообщала, что Самого на месте нет. Шеф обещал продлить командировку, насколько потребуется, и вообще, рекомендовал "действовать по обстановке".
Подходя к гостинице, я понял, в какую даль смотрит Григорий Кутерьма со своего постамента. Он теперь смотрел прямо на меня, и чудилось, что во взгляде этом сквозило глубокое пренебрежение к наивным командировочным, бредущим по жаре в гостиницу.
- Простите, - изрядно смущённо обратился я к дежурной, забирая ключ, - а что... тут мне сказали... что из окна на третьем этаже можно попасть на завод...
- Можно! - не колеблясь заявила она с какой-то гордостью. - Если осторожно. НЕКОТОРЫЕ так и делают. Окно слева.
- А там не очень высоко?
Девушка тут же взорвалась. Она тут на работе, а не справочное бюро всяким. Ходют, тут! Мешают работать. И вообще...
Что "вообще" я так и не узнал, девушка презрительно хмыкнула и замолчала.
Кивнув в знак благодарности, потому что спросить, а что она такое делает на своей работе, смелости не набралось, - я поднялся на третий этаж. Так, окно слева. Посмотрев из него, я увидел лишь листву каштанов и тополей. Куда прыгать, не видно. А может, не сюда, - мелькнуло в голове, - девица эта, кажется, плохо ориентируется.
Впрочем, с противоположной стороны коридор упирался в дверь.
- "Так я и думал, с этой стороны ничуть не лучше", - процитировал я одного очень грустного ослика.
Состроив заранее самое заискивающее выражение лица, я пошёл обратно к дежурной. На втором этаже мне повстречался небритый гражданин в новенькой, но измятой спецовке, крепко прижимающий к груди пакет. Гражданин изрядно попахивал, смотрел прямо и сосредоточенно, все силы прилагая к своему нелёгкому восхождению. Несмотря на все его усилия пакет издавал грустное бутылочное звяканье всякий раз, когда гражданин спотыкался.
Я подождал немного на площадке, слушая неровную поступь по лестнице, а потом и по коридору. Звякнуло окно, потом всё стихло.
Вот и ответ. Более того, знак! Птицей взлетел я на третий этаж -- всё верно, небритого нет, окно открыто. Не станет же он за собой окно закрывать!
Тем не менее, проходя по коридору и влезая на подоконник, я чувствовал себя весьма неуютно и очень глупо. Но алкаш этот прыгнул, значит, я и подавно сумею, а торчать в Сентябрьске, пока Валентина Степановна выздоровеет, совсем не хотелось. И я прыгнул.
Пролетев тополиную ветку, закрывавшего землю, я увидел внизу не вскопанную землю, а как раз наоборот -- бетонные ступеньки, ведущие в подвал, и железную крашеную трубу-перила вокруг подвала. Инстинктивно я бросил руки вверх и схватился за ветку. Она конечно же не могла меня выдержать, но, ломаясь, всё же снесла меня от трубы в сторону, я шмякнулся об ствол, потом об землю.
- Ну, и какого чёрта ты прыгал? - недовольно поинтересовался на обходе главврач местной больницы, - повезло тебе, дураку...
Это точно - повезло. Сотрясение мозга и только одна сломанная нога. Правда, в трёх местах.
Рассказываю суть. Недоумение на его лице разглаживается, уголки губ начинают подрагивать, наконец, он не выдерживает и громко смеётся, тряся своей белой шапочкой.
- Точно дурак! - заявляет он. - Пьяным путём, значит, решил? Ты бы дорогу узнал, прежде чем сигать!
- Пьяным путём?
- Его так все кличут. Если кто с перепою на работу опаздывает, тот сразу в гостиницу. Или если отметить надо. Выбежит порожняком через проходную, а с грузом уже не пустят, опять пьяным путём. А система эта ихняя заморская потом скумекать не может - лишние люди на территории появляются. Так вот.
Главврач чуть помолчал и закончил своё разъяснение:
- Ты не в то окно выпрыгнул, понимаешь? Гусь ты перелётный... Окно на завод -- это с другой стороны коридора.
- С другой стороны нет окна! Только дверь.
- А за дверью подсобка тёти Паши, она там вёдра-швабры держит. А окно из подсобки - прямо на завод. Тётя Паша сначала всё запирала, а потом плюнула - алкаши сколько раз уже двери ей выламывали....
Но всё кончилось благополучно. Валы нам всё же отправили почти вовремя, и мы выкрутились. И нога срослась. Одно мне не понятно - я же слышал, как звякнуло стекло в окне, когда его открыли. Ведь тот мужик его открыл зачем-то. Вот зачем?