Гирлянова Ирина Вениаминовна. Жизнь

Ирина Гирлянова

***

"Земля мала, - дороги бесконечны..."

Ю. Цыганков-Серебряков

Что той Земли? -

Песчинка в океане

вселенских длин,

молчаний и длиннот...

Она когда-то

нас нести устанет

и не снесёт!

Иль попросту -

стряхнёт.

И выйдет срок...

Ведь вечны - только боги.

Каприз Творца

или несчастный бред,

но манят бесконечностью

дороги.

Иллюзиям -

конца и края нет!

Идём, идём,

идём, идём...

Покуда -

не упадём!

Но и потом -

ползём!

Земля растит

колючки для верблюдов,

лишь кое-где

очертит чернозём.

Сотворено!

Попробуйте, поймите -

куда, зачем и для чего бежим

от тех событий

до других событий,

не соблюдая

паспортный режим.

Как хочется

быть вечным и беспечным,

не вздрагивать под громкие гудки...

Но мы - малы! Дороги - бесконечны.

Вот, - остановка.

И конец строки.

***

Жизнь - это лишь транзит: откуда-то куда-то,

и драка вечна в ней за лучшие места.

Вливаемся в толпу за лептой и зарплатой,

а в сердце - муть и жуть... И дрожь. И пустота.

Да, мы такие все: хотим получше "кушать".

Мы есть - какие есть. И, чтоб не голодать,

в продажу отдаём - себя. Не только душу,

а время, нервы, ум... И снова, и опять.

Жизнь - это не игра! Хоть ничего не делай,

заплёвывай полы и целься в потолок,

живи за счёт других - кому какое дело,

и это тоже жизнь...Так допускает Бог.

Но большинством с утра мы думаем про вечер,

про тех, кто возле нас, что нужно их согреть...

Транзитом нас несёт, хоть не за что и нечем

свой обналичить хлеб, чтоб вдруг не помереть.

Мы - есть , что мы едим... И то, что потребляем,

и то, что отдаём, каменья не держа...

Мы существуем и - мы жизнь осуществляем.

Пусть тело голодно, и голодна душа.

***

Не веруя, не верить ни во что!

Не принимать на веру даже малость.

Что нам с тобою, боже мой, осталось,

просеивая жизнь сквозь решето?

Рассеянно зашоривая взгляд,

сходить с ума то злости и упрёков?

И вечный наш вопрос "Кто виноват?" -

спускать. И вырывать за око око.

На ум нейдёт, как полоумный, стих

и сумасбродно бродит миром божьим.

Вот, ветер дунул, - дух потух, затих,

и свет сквозь сон нисколько не тревожит.

Не веруя, - не веруй и не верь!

В нас, в каждом, жив Фома ещё порою.

Но слышен стук, и отворяют дверь.

И я её когда-нибудь открою.

Ведь, даже будь иудой из иуд,

предательству предавшись, брат по крови -

тебя простят! И в этом смысл и суд.

Вначале - "Слово". И основа - в слове.

Я - никакая. Был диагноз прост.

Подвинусь. И ничем не озадачу.

А говорят: давайте хамству сдачи...

Мелка монета. Не наведен мост.

И я - смолчу. Но верю, что потом

из мельниц жизни, с жерновом на шее,

не смутой быть из омута сумею.

И мне простится многое за то.

***

Как ни мудри, - всё очень просто. Верь.

Хоть не дано понять всего и сходу,

Душа - не в снах! Не на погостах - Дверь,

и не среди мозгов чистопородных.

Душа - есть Мы! И, вместе с нами, ниц

падёт, как тлен, с его полураспадом...

От нищенок до столбовых цариц

мы прахом первородным ляжем рядом.

Душа? - Всё это выдумки! - Когда

не хочется терять, что так ценили...

Когда устали ни за что страдать

и мучиться в болезненном бессилье.

Тогда вручаем мы себя - судьбе,

и отделяем Душу над собою.

-Ей будет легче... - говорим себе,

как девочку спасая с поля боя.

О чем бы нам ещё поговорить,

чтоб нить беседы светской не нарушить,

когда едва начнётся эта нить,

как не об снах, и этих самых "душах"?

Ловцы же человеков, то бишь, душ,

надеялись - они-то - будут свыше!

Марш похоронный, как парадный туш,

в глухой ночи долбит им тоже крыши.

Нам кажется, что всё вокруг не зря.

Обман в себе лелеем, даже холим,

когда слетает лист календаря,

сгибаясь от неё, душевной боли.

А я дошла до истины простой,

такой простой, что вовсе не нарядной.

Мне рыжий кот салютовал хвостом:

-Люби меня, пока я здесь и рядом!

***

Пройдёт и этот день. И будет всё, как прежде.

В потенции дождей растает мой зигзаг.

Любви и красоте, как вере и надежде,

распахнута душа. Не хочет замерзать.

Как будто так легко, - начать Ничто с начала,

остаться до конца, не отдавать концы...

Мелькают огоньки пасхальными свечами,

и покидают мир глупцы и мудрецы.

Проходят, как Никто, как тени в чёрно-белом,

и в памяти чужой растают без следа.

...Я - зёрнышко твоё! Оно пустило стрелы

и прёт сквозь черноту, где солнце и вода.

Храни, Господь, всё то, что капает и дышит.

Оно ещё дойдёт и ступит важный шаг.

В потенции дождей живёшь и ты, Всевышний.

И тем жива ещё и будет жить душа.

***

Время - не лечит, оно - убивает.

Тонет во тьме напряжённая нить.

Сложные вещи простыми словами

время пытается мне обьяснить.

С прошлым на "ты", - это кажется смелым:

задним умишком богаты всегда.

Как неуёмно и как неумело

в чёрную прорву сбегает вода!

Царства небесного внятны посулы,

мазаны мирром глупцы и жрецы.

Бог - это совесть. Она б не уснула

в полном покое, как все мертвецы.

Мертвенна бледность убогих и сирых.

Отче небесный скребёт эскремент.

Хватит ли хватки, осилят ли силы

вечный вопрос на текущий момент?

Тело - устало, истерзаны нервы.

В ризах конфессий, приходов и вер

анестезия - приватною мерой -

выход и вход на особый манер.

Кто-то шестёрки рисует в палате,

кто-то хвалебные песни поёт...

Время - не врач, а седой знаменатель,

душу к итогу впритык подведёт.

***

Здравствуйте, доктор!

Как Ваше здоровье?

Как самочувствие?

Как настроенье?

Тащите вашу упряжку воловью

в поле "советского" здравохранения?

Воз свой везёте?

А крест свой несёте,

красно-кровавый

от дел и натуги?

Сколько Вы жизней

сегодня спасёте,

не забывая

другие "услуги"?

Много нас, разных, -

и злобных, и хилых...

Каждый считает:

ему - недодали...

Только бы сердце

у Вас не остыло!

Только бы руки

у Вас не устали!

Доктор, Вы знаете,

как торопливо

капает жизнь

и течёт безучастно...

Хочется быть

молодой и счастливой,

или хотя бы кусочек от счастья!

Вы ,ведь, из тех, кто другим помогает,

не ожидая ни чуда, ни манны.

Боль никогда не измерить деньгами.

Боль - абсолютна. Как это ни странно.

Дай же Вам, боже,

быть сильным и чутким,

стойкости - в буднях,

а в праздники - света!

-Здравствуйте, доктор!

Я к вам на минутку.

Здравствуйте, доктор,

на многие лета.

***

Разлад с моим белковым телом:

не в лад, навылет, невпопад,

неутолимо и несмело

слова бездомные летят.

Мне мало воздуха для вдоха,

пуста скамейка при луне.

Порою так бывает плохо,

и я страдаю в тишине.

Не от безделья, ни от скуки,

не от промозглой суеты, -

я жду святые Ваши руки,

как ждут подарки и цветы.

Не за коня, за них - полцарства!

Ну, что ещё за них отдать! -

Так чудодейственно лекарство,

которым смеешь обладать!

Так нужно мне под чувством пятым

растаять с безвозмездной мздой

и, тёплой нежностью объятой,

стать вечною и молодой!

***

Люди любят лечиться,

будто это поможет,

и ворчат наричито

на наместников божьих,

что в помятых халатах,

белизну соблюдая,

за несомую плату

коновалят годами.

Иже Пантелеймоны,

отщипните от рая!

Изучайте законы -

отчего помираем.

В нас такое устройство

патентовано Богом.

Мы - сосуды для крови,

что бредут по дорогам,

припадая на ножки.

(О, Всевышний, не надо!)

Пусть поспит на дорожку

человечества стадо,

пусть поест, сколько сможет,

кто чего поимеет...

Потешается Боже

над занятной затеей.

А иначе, зачем бы

так глядеть виновато

на лечебно-врачебный

ход, где мы - экспонаты?

Отнимают здоровье -

отдаём втихомолку.

Мы - сосуды для крови,

мы - как в сене иголки.

Не убудет. С излишком

человеко-скелетов.

Нас врачуют мальчишки.

Им спасибо за это.

***

Назло утрам вставать - невыносимо.

Всей силы воли еле-еле хватит.

Инерции стремительная сила

вжимает позвоночники в кровати.

Проспать всё утро, - молодость профукать.

Ум изощрить: свести кровать к постели,

к диванчикам и ложам...И от скуки

в чужом белье копаться, будто в теле...

В своём углу, защищены то взглядов,

под пологом из маленьких пылинок,

мы рано поднимаемся. Так надо.

И это "надо" так неодолимо!

Ловить приятность милых сновидений

под тёплыми от одеял местами...

но день с утра нас ставит на колени,

на присядки. Иль на ноги поставит?

И кожей отражённое жужжанье

небесных мыслей кажется полезным...

А в кухне чай пыхтит, чтобы прижарить

железным дном и ложкою железной.

Назло себе, всем совам и привычкам,

я совершаю подвиг спозаранку, -

Побудка будто. Просыпайся, Личность! -

Осуществляю струйку из-под крана.

***

Побаливает сердце? - Значит, живо.

Но лучше б не болело. Хоть пока.

С ним кто-то жил пружинами режимов,

И без пружины жал наверняка.

Ах, это наше сердце человечье!

Оно вмещает, подавляя боль,

тоску разлук и радость первой встречи,

И каждую разбитую любовь.

Оно хранит постольку лет обиды!

И все несчастья тоже камнем в нём!

Что вы хотите? Сердце - индивидум.

Одно и то же. Ночью или днём.

В нём есть часы, будильник и куранты

( у некоторых - просто грязный хлам...).

Поющие сердца - у музыкантов

и у поэтов. (Подфартило нам!)

Смеющееся сердце - у девчонок,

а у спортсменов - крепкое, как чай...

И с лёгким сердцем, так же, как ребёнок,

мы правду-матку рубим сгоряча.

А сердце - тпру! Оно не из железа, -

побаливает! Мало ль почему?!

Сердца хирурги научились резать,

но как спасать - доселе не поймут!

Сердит на сердце сердобольный критик...

В сердцах прикрикнет на дочурку мать...

Всё это - вы! От сердца что хотите?

-Хочу покоя, и не донимать! -

сказало сердце и почти уснуло,

само себе скостив от боли срок...

Ох, лучше бы к нему прижали дуло

и придавили с лёгкостью курок!

***

Всю жизнь страдаю от воров

и твари прочей.

И всё пытаюсь, как Иов,

себя морочить.

Отчаянье преодолев,

обиды стиснув,

жить на погрязнувшей земле

светло и присно.

И уговаривать себя,

что так и надо,

что рядом - только лишь друзья,

что люди рядом.

Но, если вдруг чего-то - нет,

а помнишь - было! -

то, дайте мне лишь пистолет,

ворьё б - убила!

Когда выносит жизнь меня

опять на нечисть.

Вокруг - карманная возня

нечеловечья.

Что ж, дописалась! Поделом!

Опять - про "гроши"...

А так хотелось - не о злом,

а об хорошем.

***

Жизнь прошла. И "маем", что имеем.

Неизвестно никому - за что.

К горизонту - небо чуть светлее.

Дождь прошёл. Сегодня - повезло.

Не идти промокшей и помятой.

Седина - маслины и полынь.

Хором хорохорятся ребята,

в лужах душ - нахальны и наглы.

Оттого озвучены буквально

те места, откуда взялся сам.

Словеса не золотом сусальным

изо ртов стекают по усам.

Без расчётов и реанимаций

жизнь прошла, и слава богу. Что ж,

не пришлось кататься и скитаться,

А ругаться ,что ж, на молодёжь?

Лишь глухие громко вслух ругают,

лишь слепые - видят всё впотьмах...

День-деньской обделены деньгами

и дубьём отделаны весьма.

Я не злюсь. И так хватает злобы.

Не сорите - вам же убирать!

Наполняйте жизнь собою, чтобы

было не обидно умирать.

***

Секундная стрелка

по кругу летает.

Шажочками мелко

мне время считает.

Но делает, сбрендив,

дурную работу

отпущено время -

по крупному счёту.

Люблю любоваться

лицом циферблата.

Ведь, я, может статься,

припомню когда-то

всё-всё до секунды,

до доли минуты.

Жива я покуда -

нужна я кому-то.

Секундная стрелка

и скачет, и злится.

Нельзя, между делом,

ей остановиться,

нельзя задержаться

на чёрточке чёрной,

вперёд убежать

горячо и упорно.

Всему - своё время,

и место, и повод...

А стрелочка вертится

так бестолково:

то скверной гадючкой,

то ласковой змейкой...

Пора! - Заменяю

в себе батарейку!

***

Не повторится дубль.

Повтор - не состоится.

Как дважды не войти

в одну и ту же воду!

И в книге жизни не

перелистнуть страницу

назад на пару лет...

Не дадено природой.

Не повторится - мир.

Век первый...Век двадцатый...

Останется в тени

всё то, о чём молчали...

Мир - голоден и бос,

клеймёный и проклятый.

Ему хватает слёз,

увечий и печали.

Не повторишься - ты,

хоть мог бы! Между прочим

вернуться, притворясь,

что что-то перепутал...

Нежданно, озорно...

Как "здрасьте" среди ночи...

Заставь же замереть

хотя б одну минуту!

Не повторясь и я.

Хоть повторяюсь часто.

Хоть это нудно и

по-своему любимо.

Неповторенье! О,

какое это счастье!

Но лишь для тех,

кто жизнь

не пропускает мимо.

***

Всё так, как есть. И хорошо, что так.

Без всяких эпикризов и прогнозов.

Всех недовольств больная суета

усугубляет жизненную прозу.

А проза в том, что мы хотим - иметь!

И вечно нам чего-то не хватает.

Немыслимо: весну искать в зиме,

и лета ждать, гоняясь за летами.

Всё так, как есть. В определённый срок,

от слов мятежных и от ловчей сети

избавит нас умно и так хитро

тот, кто всё это выдумал на свете.

И мы, привитым разумом гордясь,

бесхвостые, зубастые и злые,

скулим иль правим бал в своей стихии,

в том собственную дурость находя.

Всё так, как есть. Другого не дано.

Транзитом мы прибудем к пункту сбора.

Строительный вагончик у Собора

маячит, совмещая всех в одно.

***

Секунды тикают навзрыд.

Невозмутимо тронул поезд.

Чего-то жду и беспокоюсь,

и где-то тлеет и болит.

Воспоминанья теребя,

очищу собственную веру.

Преодоление себя -

банальнейшее из барьеров.

Давно заведено людьми, -

рывок, - и вдруг сбиваешь планку,

и жизни грубую изнанку

уже не в силах заменить.

А за окном плывут поля

в безукоризненной оправе.

Себя ругая или зля,

я не могу себя исправить.

И в обреченность темноты

гляжу, гляжу в сплошном движеньи:

в остекляневшем отраженьи

вдруг вижу новые черты.

Душа обуглилась на треть.

Бегу, захлопывая двери.

Смогу ли что-то разглядеть

или во что-нибудь поверить?

***

Срок сброса информации - прошёл.

И потому не спится и не спится.

Вот, - матрица. Последняя страница.

Господь сдувает чёрный порошок.

На день прошедший он бросает тень:

здесь всё, что нам положено, - вместилось.

Сдаёмся победителю на милость,

на веру принимая дребедень.

Откуда ж нас подбросили всерьёз

и правила открыжили в скрижалях?

Удобнее, чтоб помнили и ждали, -

вдруг явится с ревизией Христос?!

Дотоль молись, не плачь и не зови.

Всё вовремя случится, может статься.

Лишь вечные превратности Любви

зияют в тексте божеских нотаций.

Вот, - матрица. Как распорядок дня,

как фатум этой жизни быстротечной...

Натикивает время мерно вечность.

В ней ни тебя не видно, ни меня.

Процесс пошел. Кому-то же давно

открыли те покровы откровенно...

И бьётся жизнь в артериях и венах,

не соглашаясь смело и смешно.

***

Я голос твой уже не помню.

Черты лица стирает срок.

В бездонную каменоломню,

вовнутрь, в утробное нутро

стекает жизнь водою мёртвой,

и остаётся пара фраз,

как смесь гравюры и офорта,

как близость, что оборвалась.

И даже если Там, - нет края,

и ничего по сути нет,

их откопает, замирая,

другой какой-нибудь поэт.

Твой контур намечаю тихо

в чужом краю, где никогда

не указует вход и выход,

мерцает мёртвая вода.

С большим трудом, не без изъяна,

я воду делаю живой...

Что мне надрывный вой органа,

иль певчих заунывный вой?

Тянуть оставив "многи лета",

в один глоток - ту пару фраз!

Ведь память оживает где-то,

посмертно покидая нас.

И голос, что отдаст мне память,

в себе почувствую, внутри.

И между помнящими, нами,

душа живая - воспарит.

***

Жёлтый лист в стеклянной луже

на дороге, на асфальте, -

никому уже не нужен,

рваный и корявый, жаль, ты.

Ни в гербарий и ни в вазу,

ни в какую икебану...

Старость - стойкая зараза.

Я как лист когда-то стану.

Жёлтый, в пятнах и прожилках,

лист дрожит паршивой кожей.

Не до жиру, быть бы живу.

Что дороже мне - итожу.

На дорожке при дороге,

где спешат другие люди,

этот лист средь листьев многих

знает, что со мною будет.

Никому уже не нужен,

разве утреннему ветру

или богу... Ну, кому же?

Как додуматься, допетрать,

чтоб такое мне устроить,

чтобы вырваться из круга,

с уготованною ролью

вдруг разделаться упруго?

Удержаться вдруг за ветку?

Не дождётесь, если ждёте!

Или слиться с мокрым ветром

вверх в безудержном полёте?

Распустить последний парус,

жёлтый, с крапинками прели?

Я, усталая, останусь.

И угреюсь до апреля,

чтоб весною продолбили

насквозь тонкие травинки,

чтобы люди в изобилье

жили-были, были-жили...

***

Беда приходит так внезапно,

порой - рванёт исподтишка

иль влезет в душу тихой сапой

и спросит: - Что, тонка кишка?

Беда не ходит в одиночку.

Со сворой бедствий всех мастей

готова довести до точки,

разгрызть на несколько частей.

Беда не спросит, есть ли гроши, -

продавит фактом, как стеной.

Будь трижды человек хороший

или герой перед страной.

Хоть будет гением иль сыном,

единственным в своей семье...

Беда подошвами босыми -

то по стеклу, то по стерне.

Беда нервически смеётся,

стервозно разжигая кровь.

Беда пришла - упало солнце.

И с корнем вырвана любовь.

Не дай вам бог, в пустыне ночи

час одиночества принять...

Беда такого накурочит -

погаснет свет средь бела дня.

И лишь тогда, на боль и муку,

поймёшь - кто друг, кто - просто так.

И кто тебе протянет руку,

последний выложив пятак.

А кто пройдёт, как за забором,

два слова даже не найдя...

Беды коварно-злобный норов

лишь любящие победят.

***

Приятно знать: на свете есть Любовь!

Пусть кроха лишь тебе и мне досталась,

иллюзии стремительная малость,

иль вовсе не досталось ничего.

Но женщина другая - запоёт,

в глубокой мере счастье ощущая...

Моей же какофонии случайность

совсем не в счёт... Да и какой тут счёт?

Вот, зайчик солнца прыгнул на стекло,

припудренное пылью или грязью...

конечно много в жизни безобразий.

Кому-то - всё! Иным - не повезло.

Но так устроен мир. Слепа фортуна.

Не всем фартит, не каждому везёт.

Завидую по-белому - и всё.

Пусть чьи-то дни не пропадают втуне.

И солнца заяц, спрыгнувший с небес,

не выбирая утро и дорогу,

в глазах счастливиц скачет, будто бес.

Есть!Yes! И это радует немного.

Приятно - не завидовать, Любить -

чем безответней, тем увы, упрямей,

обыденность суровую долбить

и упиваться вместе с соловьями.

***

Мужей своих похоронить успели

и вырастить давным-давно детей...

Ох, бабушки! Так вам ли от безделья

скучать при недостатке новостей?!

Так вам ли сидя на скамейке охать,

колючим взглядом провожать девах?

Жизнь с вами обошлась, конечно, плохо.

И дело, скажем откровенно, "швах".

Ни пенсии, ни должного вниманья...

Последний рубль вчера унёс внучёк.

Но вы - фундамент нашенского зданья,

опора и надёжное плечо.

Вы - наши корни. Хоть и узловаты,

ещё стожильны и ещё сильны.

Ещё есть время до последней даты.

И порох есть. Но он - не для войны.

Вы мудростью решаете проблемы,

терпением отводите беду...

Ох, бабушки! Когда-то, как и все мы,

в разряд ваш благородный перейду.

И буду так же: - А вот мы когда-то...

А в наше время... А теперь - не то...

Ещё есть время до последней даты.

И в этом смысл и замысел простой.

Мы молодым дорогу уступаем.

Они - другие. Так же, как и мы.

Есть время октября. И время мая.

И есть спокойный снегопад зимы.

***

Не хочется в тёплую шкурку влезать!

Хожу до последнего в летнем прикиде.

Вот осень настала. Пора замерзать.

А кажется - кто-то нас хочет обидеть.

Вот скоро зима застеклит зеркала,

забелит, завеет уснувшие дали...

Казалось бы, я никого не ждала, -

а жалко, что осень ушла с холодами.

И яблоки жаль, и густой листопад,

и будку собачью под брошенным небом...

Зима... Но наступит весна, говорят.

Скорей бы... Как долго... И год - будто не был.

Не хочется верить, что не навсегда

в моей круговерти и ветер и травы...

Уходит весна? Но и вы, как всегда,

как я, - не правы, и как вечность - не правы.

Осенняя депрессия.

Галки летают воронами,

а притворяются - граками.

Снова хреново-зелёново,

кажное утро - однаково.

Бьётся и рвётся, не клеится,

валится или не варится -

будто без дела безделица,

будто без страха страдалица.

Прямо в проломы сознания:

"иже еси" - как-то походя...

Это ли мне наказание

страхами, "ахами", "охами"?

Или осенними ветрами

дурость и морось накликана...

Близость - в дали километрами,

мерность - дрожащими бликами...

Утро спускается с птицами.

Может, чего и накаркает.

Не возвращает сторицею,

не утешает подарками.

Будто осколки вчерашние

в памяти крутятся-вертятся...

Мысли мои придурашные

в мельнице дня - перемелятся.

***

Учитель, запомни меня!

Я буду серьёзней и строже.

Я жизни своей бездорожье

когда-нибудь буду менять.

И там, среди множества лиц,

среди большаков и просёлков,

с улыбкой простой и весёлой

на малую тропку взгляни.

Ах, как мы бежали вперёд!

Желали и жаждали славы...

За вечным, за срочным, за главным,

за... кто его там разберёт!

А замки, как воздух, песок,

как карточный ворох дрожали,

когда мы стремглав уезжали

под тиканье старых часов.

И вот, после вёсен и лет,

всё той же знакомой дорогой,

как школьница, я - у порога,

единственного на земле.

Я Ваше лицо узнаю.

Вы так же пожали плечами,

седой головой покачали

в своём суматошном краю.

Мы там промелькнули, как дни:

чуть солнечней или ненастней...

Столикое, шумное счастье, -

попробуй его догони!

Ведь счастье - не в празднике дня,

а самая злая работа.

И снова доносится чьё-то:

-Учитель, запомни меня!

***

Дождлив октябрь. Не хочется наружу.

И, расправляя зонтик у дверей,

вдруг в собственных потёмках обнаружу

всем надоевший, загнанный хорей.

Он, собачонкой дожидаясь пищи,

хозяев ждёт и преданно скулит.

А кто-то ведь его подолгу ищет.

И до утра из-за него не спит.

Не выгонять же в темь назад бродягу!

Возьму себе! Разделим дом и кров.

Скормлю ему в линеечку бумагу

и косточкою брошу пару слов.

Нам вместе будет вроде бы теплее:

обнимемся, рифмуя невпопад...

И завтра на осенние аллеи

листы - листвою жёлтой полетят,

рассыплются позвучно и буквально.

И, общий тон желая соблюсти,

я, и хорей, и дождь провинциальный,

попробуем обидчиков простить.

...Ямбов нимбы

нам бы с ним!

Вместе - косточкой

хрустим!

***

Два градуса тепла. И кровь застыла в жилах

у листьев на ветвях: вот-вот побьёт мороз.

Что ж, осень! Всё - обман. Ветрами закружила,

прижала... Заждалась - и выжала всерьёз.

И листья, как листки, подхваченные ветром,

летят и шелестят для почв без всяких почт.

Я знаю: так и я когда-то безответно

застыну и уйду в свою большую ночь...

Замёрзну ль без тепла средь тварей теплокровных,

природное во мне возьмёт над духом верх -

спланирую листком замедленно и ровно,

засну. Но этот сон предполагает смерть.

...Осенний вальс кружит, как с патефонов старых,

как с грампластинок и - с магнитофонных лент.

По линиям аллей и прямоте бульваров

летит осенний лист, жизнь превращая в тлен.

Что ж, осень... Оттого, с небес насупив тучи,

глядит ноябрь на нас, завёрнутых в кашне.

Он что-нибудь ещё на память отчебучит:

морозец или дождь, иль солнце на окне.

Ну, вот она, межа меж жизнью и курьёзом.

Замёрзшая вода и смёрзшийся песок...

Летит в окно моё, усугубляя прозу,

надорванный листок, меняя адресок.

***

Последний день тепла -

и осень станет злою.

откатит октябрём

и лучика не даст...

Нежданно, - не ждала!

И я глаза закрою:

а вдруг мы просто врём,

что грянут холода?

Но дворник для весны

вовсю сгребает кучи.

Замес листвы с травой -

и будет перегной.

Костры - запрещены.

Хоть крематорий лучше.

Чтоб - раз, - и ничего!

Ни следа за спиной.

Тепла последний день -

как карточка на память.

Такой-то был - и сплыл.

Кто не успел - увы!

Как жаль, что так везде

меж мёрзнущими нами:

чай, печки и котлы,

и боль для головы.

Ещё зима взревёт,

заселит наши души,

и будет много дней

выть, присыпая нас...

Да, видимо, не врёт

день, ставший вдруг минувшим.

Так ясно стало мне:

тепло - в последний раз.

***

" Блажен, кто осенью умрёт..."

В. Гринчуков.

"Звезда Полынь",стр.23

Апрель наступит, но уже не тот.

Осенним ветром ветку оборвало.

Душа - уходит. И её уход,

он навсегда. И это есть начало.

Стихи стихия разметёт к утру.

Октябрьский вечер не напомнит боле

зов августа, и прошлую жару,

и улицы, знакомые до боли.

Быть может, легче плакать в октябре.

Сама природа исполняет сроки.

Душа уходит, чтоб не умереть,

в сторонний мир, глубинный и глубокий.

Есть смысл во всём. И в смерти есть резон.

В апреле прелых листьев будет много.

Не оборвётся жизни колесо

и кто-то новый выберет дорогу.

Спасибо листьям за нелёгкий труд,

за созиданья нынешнего лета...

Прощаясь, замирает на ветру

листок, как сердце старого поэта.

Апрель не скоро, но светла печаль.

Век смежил веки. Быль уходит в небыль.

Но жизни - жаль, и дружбы тоже жаль.

Печально и светло. И плачет небо.

***

"Моя душа в мирских потёмках..."

В. Гринчуков.

"Звезда Полынь", стр.30

Не умирай, поэтова душа.

Витай над нами и пари высоко.

За что, зачем уходишь раньше срока?

Побудь средь нас, не злясь и не спеша.

Лети туда, где он, поэт, бывал.

Запомни всё, что дорого и зримо.

Поэт, твоя душа непобедима!

В стихи опять слагаются слова.

Пусть ангелы немного подождут.

И Пётр пусть не звенит ключами сдуру,

зашуганный, седой и вечно хмурый.

Что наша жизнь им? Несколько минут.

Нет у дорог начала и конца.

И смерти нет без нового начала.

Душа в поэте пела и кричала,

и вот, молчит от первого лица.

Поэтому, поэты, помнят вас,

что души ваши - вечные, живые...

Пусть ангелы решают, кто же Вы им.

Вы им для песен пишите слова.

Они без Вас не подберут мотив

и Божий глас не различат, поверьте.

Высокую поэзию нести

велел Вам Бог и до и после смерти.

***

" Вы не поймёте, что венец -

трава забвенья..."

В. Гринчуков

"Звезда Полынь", стр.31

Трава забвенья - не венец игры!

С молчанием не сходна суматоха.

Не каждый доживает до поры,

когда поймёт: что хорошо, что плохо.

Хоть в доме вашем, словно на юру,

гуляет ветер по покатой крыше,-

но залатать бы жэковцам дыру, -

ещё поэт о солнышке напишет!

А карты я не признаю. Всерьёз.

Как времени пустое избиенье.

И сути голой каверзный вопрос

пусть каждое решает поколенье.

Сыграйте, мэтр! Хоть на одной струне!

На обнажённом нерве, - для эпохи!

На женском теле, на густом вине,

на облаках...Они не так уж плохи.

А серым жабам Вы простите крик, -

они ведь тоже существа живые!

Вам не понять их жабичий язык,

как чужды и как непонятны вы им.

Не раздавите! Прыгают в траву, -

забвенья, может, ищут твари божьи...

Назло врагам - напишите главу

про морды, про личины и про рожи!

***

Последняя зелень

полна хлорофилла.

Но осень осеннее

её невзлюбила.

И скачут листочки

по нашим следам -

опали, и точка!

Грядут холода...

Ах, осень! Ты вечна

в своём проявленье -

терпенье, терпенье,

и только терпенье.

Последняя зелень,

пожухнет трава.

В холодной постели

листва и слова...

Чтоб что-то новьём

проросло, зеленело,

расслабьте своё

потерпевшее тело

и освободите

для новых ветвей

пространство и время

в себе и в листве.

***

До середины ноября

стояла осень, как живая.

Не хлюпая, не завывая,

не убивая время зря.

Стояла осень в ноябре

золотокудрой Афродитой...

Неправда, что любовь забыта,

растворена в глухой поре.

Не жди сольфеджио дождя.

В нём до-ми-соль звучит всё реже,

осенней хрусткости безбрежье

на наши души наводя.

Про осень все сказали всё.

Но оттого не легче, право.

И осень, рассуждая здраво,

любовь листвою занесёт,

чтоб согревать её теплом

в уютной лиственной постели.

Так что же мы на самом деле?

В нас лето не произошло.

Не загорелось, не зажглось...

Лишь осень, будто сожаленье,

для двух подмокнувших поленьев,

чадящих порознь или врозь.

Но нам покойней догорать

и, превращаясь в пепел серый

любви, с надеждою и верой,

не загораясь, умирать.

Осень.

Погода - нелётная. Страшная.

Забыто разбитое лето.

На вирус иду - врукопашную,

съедая запасы таблеток.

Дерусь с этим лихом отчаянно.

На! Накось! Подавишься, вирус!

Чаями балуюсь. А к чаю бы

положено масла и сыра...

Но - сыро. Ненастной погодкою

собаку, и ту, выгнать жалко.

Гоняю инфекцию водкою.

Ей-богу, ужо из-под палки!

И Осень, насмешница старая,

язвит добродушно при этом:

лечение мелкою тарою -

зазря приболевшим поэтам!

Завидно ей, видимо, грешнице.

Мы с вирусом - стойки у стойки.

Насмарку же насморк! К столешнице

прилипли наливки, настойки...

И я всеми фибрами-жабрами

вдыхаю, как будто бы внове...

Тебя, Ноябрина Декабрьевна,

лишь лютый мороз остановит!

22 декабря.

Ну, что же так на улице темно?

День прибавляться ни за что не хочет,

минуты уступая чёрной ночи.

Слабак! И это ясно всем давно.

И ничего поделать тут нельзя.

И ни пытайся ничего исправить,

сморозить глупость, мёрзлостью оставить,

по утреннему холоду скользя.

Мне б штору сдёрнуть с краешка небес.

Давно зима... А разве было лето?

Проснулся ангел, закемарил бес,

восходит солнце, наконец-то, где-то.

Восходит, ходит по своим часам

и темень будто молоком разводит...

Всё правильно устроено в природе:

будильник сломан - поднимайся сам.

***

Есть груз несбывшихся работ,

невыполнимых обещаний.

Полна обыденность вещами

иль пустотой - наоборот.

И, каждый день с утра начав,

я обещаю: ну, сегодня...

А вот и праздник новогодний!

И жизнь - сгорает, как свеча.

Есть груз непамятливых лет,

таких, что вспомнить даже нечем

среди годины человечьей,

средь нашей суеты сует.

Прости нас, Господи, прости...

Хотя себя мы не прощаем.

Полна обыденность вещами,

невосполнимыми в пути.

Сгребая времени туман,

вдруг обнаружишь в этой свалке

себя, забытую...И жалко

себя... Оптический обман.

И миражи, и виражи,

и куражи - вертятся всуе.

Изыски снова нарисуем

и будем в этом хламе жить...

Но, глянь, уже глядит в окно

луна насмешливо и тонко,

и с любопытностью ребёнка

мне улыбается давно.

Новый Год.

Пусть снег растаял, -

(всё же, мы - южане),

встречать вчерную -

не последний год.

Мы вместо ёлок

сосны наряжаем,

и верим в чудо:

вдруг произойдёт?!

Чтоб в каждом доме

было всё в порядке,

чтоб ветер дул

погожей и свежей,

шёл Новый Год

по лестничным площадкам,

карабкался по блокам этажей.

Кому смеётся -

пусть тому смеётся.

И повод есть.

Поздравь и позови.

Под Новый год

так верится и ждётся!

Так хочется

надежды и любви!

Новогодняя оттепель.

Дожде-снег, снего-дождь -

как гвоздей набивает:

всё утыкано сплошь.

И такое бывает!

Намело, поплыло,

развезло и разверзлось...

Нашим датам назло

вся промозглость и мерзость.

Мокрый снег - на мороз,

в завтра, - воду кидает.

Злость - хороший прогноз,

накопилась с годами.

Выльет в чашу мою

предпоследнюю каплю.

Я - решусь, и допью.

Не разлив, и не запив.

Дожде-снег отрезвит

торжеством непогоды.

Нас замурзает быт

вместе с местной природой.

Несерьёзна зима!

Насмехается, что ли,

от большого ума

среди наших застолий?

Снег - игрушечный лишь -

с мишурой вперемешку!

Дед Мороз, ты шалишь, -

тает снег, как насмешка.

Каплет он с острия

каждой хвойной иголки...

Мокрощёка и я,

елки-палки. Но - с ёлкой!

***

От дедушек пахнет той "Красной Москвой",

от бабушек - "Шехерезадой"...

Мы год отпустили на вечный покой

и встретили новый, как надо.

Страна пусть припухла чуть-чуть ото сна,

а может, от праздничной пьяни.

Но 3-го встанет к работе она.

Работу никто не обманет.

Потом - Рождество. А потом - Старый год,

по григорианскому стилю.

Час мужества на циферблатах пробьёт,

и мужество нас не покинет.

Потом - суп с котом. У бомжей в котелках.

У них ещё будем учиться.

Страна на подъём и на веру легка.

Пускай же ещё веселится!

Конфеты ещё и ещё конфетти,

и даже смолистые ёлки.

Нам год удалось этот старый пройти,

хоть бестолку или без толку.

Ещё детвора ждёт подарков всерьёз,

и мы, будто вечные дети,

поверим на миг, что живёт Дед Мороз

на нашей облезлой планете.

Нубиру, цунами, чернобыли? Вздор!

Что нам терминалы, теракты?

Мы верим, как дети, в любовь до сих пор,

почти игнорируя факты.

От бабушек пахнет домашним теплом,

от дедушек - мудрою силой...

Нас время безвременья чудом спасло

и жить в новый год пригласило.

Да здравствует - Новый! Да здравствует - год!

Да здравствуют бабушка с дедом!

Дветысячинадцатый пусть подождёт

и в очередь станет победно.

***

Всё начнётся сначала! Вот!

Год закончен. Но всё же, всё же...

Будто кончилась жизнь, не год,

что-то важное подытожа.

Дрогнут стрелки на всех часах,

и во всех городах и далях

новогодние чудеса

состоятся. Их долго ждали.

Будут свечи, подарки, сны,

фейерверки и маскарады...

Будет всё, будет всё - как надо.

Так, как праздник встречать должны.

Будет лучшее - на столах,

передышка на поле бранном.

Будет "русской" по полстакана

каждой троице бедолаг.

Будет - праздник... Придёт, придёт.

Нам так хочется верить, люди,

в наступающий Новый Год!

Что-то будет... Ведь, что-то будет?!

***

И выпал снег... Укрыл все наши "бяки".

Земля - светлее неба! И с утра

первопроходцы местные - собаки -

следы свои оставят у двора.

По их следам и я метелюсь "в люди",

к автобусу и, Бог меня прости,

я жду его - как бога! Если будет,

то приползёт к семи без десяти.

Снега придавят шинами, шагами

измажут там, где надо, белизну...

Я в цветовой палитре, то есть в гамме,

мелодию оставлю лишь одну.

В чудном контрасте чёрно-белых клавиш

поскрипываю, ускоряя ход...

С утра меня проснуться не заставишь,

куда так рано рвётся весь народ?

Ну, ладно, я...Так все бегут к кормушкам!

Матч состоится... Что нам белый свет!

Что белый снег! Затопчем, потому что

альтернативы и активов нет.

И выпал день... Господь сказал: - Нормально!

Увидел сам, что это - хорошо.

Со скрипом люд свои покинул спальни,

на промысел за вымыслом пошёл.

Земля же вдруг светлее неба стала -

так проживать любезней на земле.

Снег прикрывает грубость и усталость,

чтоб к полдню все невзгоды одолеть.

Зимняя охота.

Земля вокруг горбатится холмами.

Деревьев ветви белым припушив,

зима кладёт на на землю вместе с нами

холодный снег и холодность души.

Со снами нам вовек не разобраться:

деревья спят и видят сны, как мы...

И зайцы ставят знаки пунктуаций

средь чёткой орфографии зимы.

Она, зима, ещё дохнёт и охнет,

и "минусовкой" доведёт до слёз...

Охотники! Вы олухи и лохи!

Сидели б дома! Ох, какой мороз!

Лохматый пёс всё тычется в лоханку,

забился в будку, как щенок скулит...

Хоть "бобик сдох", но - ох! - не сдохла пьянка!

Привал! С охотой вышли и дошли!

Зверьё, не бойтесь, что подстрелит кто-то.

Ведь, ни бельмеса, значит - ни шиша!

Лишь тем в охотку зимняя охота,

чтоб разогрелась холодом душа!

***

Пьянь орёт под окном.

И заходится сердце.

Нецензурная храбрость -

на север и юг.

Нужно встать и уйти.

Но куда же мне деться? -

Я иду и смотрю.

Я живу и смотрю.

Дверь пинают, шутя.

Извергаются смачно.

Детский крик умолкает

минуту спустя...

Я живу на земле торопливой

удачно.

И смотрю,

как на истину смотрит дитя.

Может, лишняя жизнь -

это только минутка?

Может, я не права

или зря говорю?

Но сказал ведь поэт:

-Это грустная шутка...

Я напрасно иду.

И напрасно смотрю.

Жизнь - как будто скала,

не пройти, не объехать.

Я карабкаюсь дальше

в Каперну свою,

чтоб купаться в лучах

из любви и успеха...

Но, спасибо, не гадят.

И даже не бьют.

Забирается сон

под моё одеяло.

Он изнежит, и снова

помойками дня

я с работы вернусь

тяжело и устало.

Мне верните меня

и отдайте меня.

***

Ежегодное море - лишь в памяти плещется

и бросает на мели мне камешки дней...

Закругляется лето. И осень-насмешница

приближается с напоминаньем ко мне.

Даже если всё бархатом гордым застелено,

не спасётесь от жухлости и от трухи.

Загорелые женщины сцены постельные

любят больше, чем музыку или стихи.

И красавицы южные, жизнью обучены,

и обмануты ею же, чем ни верти,

ждут и верят в случайность счастливого случая,

в остановку, и в новую встречу в пути.

У курортных романов - концовка обычная...

Впрочем, всё это - море, юга и жара.

Ничего наносного. Тем более личного.

Закругляется лето. Как видно, пора.

Это осень всё чаще туманами стелется

средь чащоб и прощанья тишайших аллей.

Перемелются зёрна - и всё перемелется.

Оттого мы отчаяннее и смелей.

Эти дамочки в шляпах и ярких купальниках,

это солнце и всплеск ( напоследок!) монет...

В тридесятое царство за землями дальними

бьётся синее море, которого нет.

И поёт - в перламутрах диковинных раковин

эти дикие песни коварных глубин...

Ежегодное море везде одинаково.

И попробуй, однако, его не люби!

***

Пофилософствовать - так хлебом не корми...

А накропать, так нету мёду слаще.

Мой друг-писака, ни за грош пропащий,

всё неуклюжей бродит меж людьми!

Растрёпан и взъерошен воробьём.

Тот зуд писанья не изжить, наверно.

Хоть говорят: ты пишешь, братец, скверно,

но есть надежда... И она - при нём!

Нет горя при отсутствии ума!

Писательство, как сатана, изыди...

Писаку страшным словом "графоман"

кому ни лень стараются обидеть.

А он - упрям! Из подмастерьев он.

Но в мастаки со временем пробьётся.

На всё, про всё и всем хватает солнца,

не закрывайте никому окон.

Пегас ведь тоже вылез из медуз.

(Пегас Горгоныч загонял Химеру!)

Но сбрасывает всех, будь даже туз,

кто вознесёт себя без всякой меры.

Взбрыкнёт, и от падения с ума,

с какого есть, свихнёшься, как с катушек...

Браток-писака! Я грешна сама.

Писать, что пить. Спасите наши души.

Я не дед!

Незаметно годы тают,

Утекают, как вода...

Я - не дед! И так считаю:

Им не буду никогда!

Но встречаю я соседа,

Подхожу к своей двери, -

- Здравствуй, дед! Приветик деду!

Мне сосед мой говорит.

Хоть весь день, как хвостик, следом

Внуки бегают за мной, -

Не зовите меня дедом!

Я пока что - молодой!

Возвращаюсь нынче с дачи,

Сумка - зелени полна.

На скамеечке судачит

Вновь соседова жена.

Ух, противная соседка!

Есть такие! Что сказать!

- Репку вытащил наш дедка!

Шутку бросила в глаза.

Хоть весь день, как хвостик, следом

Внуки бегают за мной, -

Не зовите меня дедом!

Я пока что - молодой!

Мне жена сказала прямо:

- Нету должности другой!

Дочка наша - стала мамой,

Ты же - дедом, дорогой!

Я зашёл в родную хату, -

- Дед! Садись! - Готов обед!

Поменял я в жизни статус,

И теперь зовусь я - " дед"!

Хоть весь день, как хвостик, следом

Внуки бегают за мной, -

Не зовите меня дедом!

Я пока что - молодой.

Стопроцентный дед я ныне.

Обложили, как волка!

Что о дочери и сыне

Я скажу наверняка?

Всё спешат... Куда, не знаю.

Дедом стать - я не просил.

Нет, не дед ещё пока я!

Мне ещё хватает сил!

Хоть весь день, как хвостик, следом

Внуки бегают за мной, -

Не зовите меня дедом!

Я пока что - молодой!

Ода правой руке.

Не для левшей, а всем правшам в угоду,

хоть я не в праве, право же, скажу:

сподручней - правой "працювать" народу.

На отсеченье руку положу!

И, правая - права, левоцентристы.

Средь всех трудов, ударов и стихий

она удержит и отмоет чисто,

и сможет быстро записать стихи.

Нет, всем безруким не даю я форы.

Одной, хоть левой, лучше, чем ничем.

Но есть рука, бездействие которой

не жизнь, а мука... Что прошу учесть.

Нас, праворуких, сходу выбивает,

когда больна иль выбита рука.

Люби её, пока она живая, -

нам не приходит в голову... Пока.

И если в жизни ходим мы налево

иль на работе чертим "левака",

рабочая рука - как королева!

Она - не лапа! Что наверняка.

Хоть правоты и правды в мире мало,

как правая рука, мой друг - не плох.

Бывают правы праворадикалы.

Особо - при подковываньи блох.

Ну, а по сути, в жизни всё бывает,

соломки - нет. И это просто жуть.

Вам если сдуру руки отбивают,

не подставляйте правую! Прошу.

***

Я.А.С.

Много на свете разностей.

Книжица - не безделица.

В руки возьмёшь, и радостно.

Радостью люди - делятся.

Так рассуждаю просто я,

пальцем листая путную,

маленькую, но взрослую,

книжицу лилипутную.

Всё в ней, как есть, - диковина.

Милая и изящная,

нет, не игрушка новая, -

книга! И настоящая!

Книжечка - уменьшительно,

даже почти ласкательно.

Приобретёт ценителей,

ревностных почитателей.

Книжечка так изыскана,

всё в ней компактно сложено.

Пахнет полиграфистскою

краской и новой кожею.

Вот переплёт, обложица -

синяя ли, пурпурная...

Пусть тиражами множится

книга миниатюрная!

***

Я.А.С.

Не помню ни обложки, ни названия,

ни автора... Но лучшая из магий -

почувствовать писателей дыхание

на желтоватой высохшей бумаге.

Из старых книжек, на развалах сысканных,

жду голосов и мыслей шевеленья.

Не умирают книги! Это - истина.

Пусть с верхом сверхестественно явленье.

Давно те кости в прах земной рассеяны

(наследники их редко поминают),

но до сих пор вселяют потрясения

писатели с глухими именами.

Не на устах у всех, но всё же движется,

растёт волна, поистине живая,

прекрасных чувств... Тебе спасибо, книжица,

за то, что донесла и согреваешь!

Спаси, бог, душу тех, кто в ночи тёмные

строку к строке старательно слагали,

писателей, которых не запомню я,

разрыв наследство скромное в развале.

Не исчезай в макулатурных трениях,

сминаясь в туалетный вид бумаги,

дух озаренья, творчества, горения -

прекраснейшая магия из магий!

***

Виктору Череватенко.

Как жизнь твоя сложилась? Как ты стал

таким, как есть? Летаешь иль кочуешь?

Хоть имя и фамилию шепчу я,

но отчество не помню ни черта.

Теперь я знаю, что была глупа.

да и осталась, видимо, доныне

до исступленья втупленной в гордыню.

А жизнь прошла... И поздно отступать.

...А был ли мальчик? Молодость - была.

Казалась жизнь большой и протяжённой.

Кто чти мужья? А кто кому есть жёны?

А кто кому пообрезал крыла.

Но знаешь, если только это ты,

прости меня... За то, что не любила.

Что не хватило времени и силы,

и головокруженья высоты.

Что я смогла любить лишь рябь стиха,

а ты один скитался по чужбинам

и не нашёл себя, и "половину"

свою у нас... Всё вышло - чепуха.

И ты уехал... Незаметно так.

А может, я заметить не хотела.

Но жизнь прошла. Вернее, пролетела.

Начнёшь ли что-то с чистого листа?

Перелистав альбом, забытый днесь,

я вижу, вижу в глубине событий,

що хтось завмре, прочуючи, що десь

гуде i йде! Та знову: де Вiтя!

Ты, как ребёнка, вылечишь подчас

мои грехи ( де витэ и де юре).

Хоть Харьковом учимый Лисичанск

остался у Луганска за бордюром.

Так получилось... Кто же виноват?

На крилах мчався в рiдний край, на крилах,

у луки тi, де мати народила...

Так был ли мальчик? Был ли этот взгляд?

И что там было? Молодость - была.

Чуть обкорнали, но ещё летаем.

Без нас, поэтов, мир - необитаем.

Не забывай же, что земля - кругла.

Сказка.

Пусть лапти припудрены пылью,

и пустоши душат в душе -

запомните: мы - жили-были.

Мы выжили на рубеже.

Состарились вот. Дед да баба.

И щуримся из-под руки...

Вернулись бы, если бы кабы,

такие себе колобки.

Ан, некогда! Годы, заботы.

Своих научают ходить...

Родительский день - по субботам.

И вырвется вздох из груди.

Спасайся от волка, медведя,

лисе не показывай бок...

Ну, что ж не идёт и не едет,

не пишет сынок-колобок?

Неужто, начальники съели?

иль лиха набралось с лихвой?

Сгущаются дни и недели,

и месяцы над головой.

Знать, дырчата память, как мякиш,

и в бубликах - дырки-нули...

Черствы колобки, но однако ж,

ведь мы их когда-то спекли!

***

Уже не сорок, просто - пятьдесят.

Мир улегся спокойнее и тише,

и поместился, будто кот, под крышу,

лишь пропитанья и любви прося.

Свернулась жизнь калачиком под нуль,

февраль задул все снеги под чернила.

Я плакала когда-то и скулила,

теперь повозку молчаком тяну.

Не поздравляйте. Впрочем, что за вздор,

положено - несите, пейте, пойте!

Быть свадебною куклой на капоте,

не генералом - что за разговор!

Переживу, пережую весь день с утра,

один, как жизнь. Он юбилеем будет -

не для меня! Пусть радуются люди,

теперь и я шагну за эту грань.

Стаканом водку, иль хрусталь в вине -

без разницы... Заглядывая в бездну,

я постою немного и исчезну.

И это стало так понятно мне.

Но, други! Подружайки и друзья,

все, кто запомнил облик мой доныне,

не помяните злом и из гордыни!

Сегодня - мой "полтинник". Это я,

та девочка с косой, студентка та,

та инженерша, мама молодая...

Переступаю свой порог с годами.

И мне зима навесила лета.

Пусть даже не случилось, что ждалось.

Так оказалось, так перевернулось...

Но возраст свой уже перешагнула

я, чуть сместив свою земную ось.

Полвека длилась жизнь, теперь заря

вечерняя взошла на поднебесье...

Не вопреки, а мне благодаря,

февраль заводит праздничные песни.

***

Рассветный дождь - ушёл с остатком туч.

Они громами громыхать устали

и целовались мокрыми устами,

друг с дружкою прощаясь на лету.

Их разгоняли в дальние края

и торопили, будто на работу...

Невидимый, с земли ругался кто-то,

большие лужи вброд переходя.

А тучи мчались дальше в вышине,

внимания на нас не обращая,

вернуться никому не обещая,

на память лишь дождинку бросив мне.

И вдруг в ладони - засверкал алмаз!

Иль жемчуг заискрился перламутром?

Какое чудо! Начиналось утро.

И солнышко смахнуло слёзы с глаз.

Так, среди туч, всегда пробьётся луч,

а после ночи - день наступит, точно...

Не мучайся сама. Других не мучь.

Всё будет хорошо. Поверь мне, дочка.

***

В.Д.Спектору

И всё с начала, с чистого листа...

Уже не напугает высота

лет, промелькнувших с птичьего полёта...

И радостно, что долетает кто-то.

И утренние капельки росы

дрожат на травах дивного июня,

и жизнь сползает с чёрной полосы,

в которую врубались накануне.

Не сбита планка. Выполнен прыжок.

Есть - высота! И это - хорошо.

И всё - сначала... На другом витке

с улыбкою Вы вспомните когда-то,

как в пику жизни падали в пике

и в ступор от зарплаты до расплаты...

Всё - хорошо. Раскрылся парашют.

И шест спружинил под упругим телом.

Решает жизнь сама. Но я прошу,

чтоб Вас она любила и жалела.

И, вот, черта... Но не подбит итог!

И улыбнётся, как ребёнок, Бог.

***

Свобода. Ощущение полёта.

Экзамен сдан. Как будто помнишь что-то,

но дальше - перспективы никакой...

И, хошь - танцуй, а хочешь - песни пой!

И пустота, паренье в горнем мире,

и тишина, и ты - одна в квартире,

а где-то за окном рабочий день...

И я впервые поощряю ленью

Не кони дохнут от работы, люди!

И всё на свете мы порой забудем,

чтоб только добежать, дойти, присесть...

А столько ведь всего на свете есть!

...Я высплюсь впрок. Все дыры залатаю.

И нахожусь забытыми местами,

и надышусь свободой высоты...

И снова запрягусь. Мечты, мечты...

***

Дождь на карнизах отбивает дробь

и по покатым крышам бьёт чечётку.

Размазанное в линиях нечётких,

стекает небо в ржавое ведро...

Асфальт темнеет, будто бы - новьё,

скрывая глуби "марианских впадин"...

Ах, боже мой, какого чёрта ради

который день из этой прорвы льёт?!

Плывут авто, разбрызгивая грязь,

прообразами сказочных созданий...

Поток потёк, потом - потоп у зданий,

к Лугани, вниз, несётся взбеленясь!

Вода, в низины прорываясь, прёт

и, местною взбесившись Ниагарой,

собою умывает город старый,

и ноги моет, притопив Камброд.

Бродить по камням не впервые людям.

Промокли насквозь плечи и зонты...

Дождь смоет всё. И ничего не будет.

Всё заново и снова... Я и ты.

***

Дом, притаившийся в тени,

в саду задумчивых деревьев...

Есть в городах свои деревни.

Губернский город, извини.

Твои Вергунки и Камброд,

с разбродом кур и лаем псюрни,

немногим чище и культурней,

чем в них скучающий народ.

Льёт дождь сквозь сколы черепиц...

Дыра-дырой, но "рiдна хата".

И рада тем же, чем богата:

мельканием знакомых лиц.

Здесь средь чужих - не пропадёшь.

Здесь все внимательны к прохожим,

здоровается с каждой рожей

по-деревенски молодёжь.

И, переулками пыля,

проскочит легковушка редко.

Перемеряют малолетки

здесь лужи интереса для.

Какие ванны и бидэ?!

Нужник! И не на каждый случай.

Он - показатель неминучий

цивилизации везде!

Купите карту, господа.

Увы, заблудитесь иначе

в посёлках, выселках и дачах.

Так окружающа среда.

Облезлы тощие коты,

зато - свобода с голодухи.

Здесь ощущают даже мухи

её, свободу высоты.

И, в клетки запертых квартир

глуша желанье возвращаться,

здесь что-то звонкое, от счастья,

пронзает солнечный эфир.

***

Палило солнце, как мартены:

в сто крат сильней и горячей.

И лето злилось откровенно,

плодя убожество лучей.

Все ждали ночи или тени,

жара надежды жгла дотла -

в соломе выжженных растений,

в той, что дышала и росла,

что сквозь асфальт когда-то пёрла...

и доходить до точки шли

воробышки с раскрытым горлом

и псины с пастью до земли.

Вновь горько нытики сказали:

-Вот так всегда! Без меры зло!

Зимой мы в усмерть замерзали,

чтоб лето спасшихся спасло,

а тут опять одни невзгоды,

предвестье горя и беды -

измученные огороды

без сил, без воли и воды...

С утра "сахара" до заката.

Всё просит пить, все просят пить...

Найдём-ка грешных, виноватых,

чтоб зло хоть как-то объяснить!

Его когда-то было мало

на обитаемой земле?!

Гляди, ладошкой пятипалой

клён машет, машет вслед золе...

***

Расправив маленькие крылья,

моль двигается к изобилью.

Вот так и весь честной народ

живёт: чтоб свой наполнить рот...

И это хорошо, иль плохо,

но за эпохою эпоха -

жуём... И для того живём

и обживаем окоём.

Моль - знает этой жизни планку.

Перерабатывать изнанку

в тиши, глуши, шкафной тени...

Хлоп! Ну, подруга, извини.

Всё поточила, до подкладки.

Неужто, так шерстинки сладки?

Иль отпечатки так сладки

от человеческой руки?

Увы, ты - санитар природы.

Утилизируешь сквозь годы

то, что не в моде, не в ходу...

И в доме вечна на беду.

Но, моль! Молю тебя, не трогай -

чем запастись перед дорогой,

и ветошь памятных вещиц...

Всё остальное - жри! Трощи!

Ты так права с "эклесиастом":

за ценность принимаем часто

мы фикцию! И на беду

копим и любим - ерунду.

Но помни, дорогая: с жиру

ты подчищаешь мне квартиру;

знай, что не вечен сей приют.

Когда-то и тебя убъют.

Комментарии: 1, последний от 23/08/2011. © Copyright Гирлянова Ирина Вениаминовна (girlyanova @ rambler.ru) Размещен: 23/08/2011, изменен: 23/08/2011. 77k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:

Гирлянова Ирина Вениаминовна : другие произведения.

Жизнь