У Д И В И Т Е Л Ь Н Ы Е П Р И К Л Ю Ч Е Н И Я С Т Р Е Л Ь Ц О В Н А В О Л Е
(Маленькая повесть)
Глава первая.
Незнакомец попадает в плен.
- Держите его!
- Ату!
Это были сипахи - конные всадники правоверных. У них у каждого были широкие сабли, луки с колчанами. Все настроены сильно агрессивно.
- Вперед!
Здоровенный, как квашня, турок взмахнул саблей. Направил острие вперед себя, желая подстегнуть своих подчиненных этим нехитрым, но весьма воинственным и очень древним жестом. Выпад сразу подействовал. Сипахи оживились. Самые отчаянные даже соскочили с коней, чтобы первыми поразить жертву. Однако незнакомец, в отношении которого прозвучал приказ, сам полез на строй двигавшихся на него солдат. С неимоверной ловкостью он неожиданно легко отразил новые удары. Потом стал наносить ожесточенные сабельные удары. Создавалось впечатление, что это не человек, а выбравшийся на белый свет настоящий дьявол из преисподней.
Еще немного - и ситуация у сипахов выйдет из-под контроля.
- Уходит! Уходит!
Все заорали. Толку-то!
Незнакомцу удалось вырваться из тесного кольца сближающихся турков и он начал отступать к лесу. Не переставая отражать удары, воин яростно восклицал на русском языке:
- Негодяй! Куда прешь! А ты куда лезешь, мерзавец! Самое время расстаться с жизнью. Черт!
Таких проклятий было много. Не иначе как слова помогали ему.
До спасительного полога леса оставалось уже не больше сотни шагов. Тут произошло неприятное. Незнакомец отвлекся на секунду, оглянулся назад, и его поразил саблей один из турецких солдат.
Воин пошатнулся.
Раненный в плечо этот светловолосый юноша выронил из рук оружие и стал медленно оседать на землю. Однако его тотчас окружили подоспевшие солдаты и, взяв под мышки, подняли на ноги.
- О! - простонал он.
К толпе подошел Квашня. Жестом он отдал приказ.
Пленника перевязали. Рана не была опасной, но незнакомец потерял много крови.
Воин понял жест сразу. Шатаясь, с трудом переставляя ноги, раненый сделал движение вперед.
Так, подталкиваемый кулаками наиболее ретивых солдат и уколами сабли начальника, он довольно скоро дошел до деревни. Там его бросили в темный сарай.
Собранный из дубовых бревен, этот старый и гниющий сарай был еще крепок, как настоящий острог. Когда звякнул засов, и солдаты ушли, выставив у дверей часового, пленник вскочил на ноги и сразу стал искать путь к спасению. Первые же удары плечом об такую твердую и прочную, как и все остальное, дубовую дверь показали, что сравнение с глухой темницей вполне оправданно.
В углу лежала всякая рухлядь. Среди кучи вещей деревенского быта глаз воина сразу выхватил старый заржавленный топор без топорища. Однако внезапная радость сменилась разочарованием. Часовой у входа не допустит попыток к побегу!
Другие углы осматривать не имело смысла. К тому же, они и не были освещены стоящим высоко в небе солнцем. Свет, падавший из небольшой щели в стене, освещал лишь часть стены, на которой висел еще годный к употреблению старый лошадиный хомут.
Осмотревшись и решив, что всякие потуги на избавление бессмысленны, отважный воин опустился на землю. Пристроив голову к пропыленной попоне, раненый боец - как это и не кажется странным! - заснул. Его тело с раскинутыми широко руками в темноте сарая и вовсе не было видно. Вошедший сразу же следом за этим часовой, удивленный внезапной и подозрительной тишиной, не сразу обнаружил спящего. Когда глаза его привыкли к темноте, янычар успокоился увиденным и вышел наружу.
Едва тишина снова установилась в сарае, зашуршала солома, и, пропищав, по лежащему телу пробежала толстая крыса. На груди она остановилась, подозрительно принюхиваясь. Но кроме равномерного храпа, ничто не привлекало внимания. Крыса подобралась вплотную к правой руке и, готовая моментально дать деру, надкусила живую плоть.
С криком воин проснулся.
- Э, брат... Тут тебе не дадут отдохнуть.
Он прав. Микки Маус был не один.
В углу зашуршал, попискивая, целый выводок серых разбойников. Прислушиваясь к окружающим звукам, пленник провел томительных три часа.
Звякнул засов, и у входа появился силуэт стража.
Пленник стал подниматься.
- Лежи! - услышал он по-русски.
Но пришелец не захотел упражняться в языке врага. А может быть, измученному человеку показалось, что турок говорит по-русски. Скорее всего, так оно и есть.
Что-то пробурчав на своем языке, турок бросил хлеб под ноги арестованного. Однако тот не стал нагибаться, а, набрав побольше воздуха в легкие, плюнул в лицо часовому.
Вот это наглость!
Минуту солдат стоял в нерешительности. В его голове прокручивались шальные мысли: то ли все оставить без последствий и, как положено по инструкции, доложить начальству, то ли самому сделать ответный жест. Достойный жест, после которого противнику впредь расхочется проявлять подобной инициативы.
Возникла напряженная пауза.
- Кормят, - усмехнулся парень, - значит, я еще поживу на белом свете. Верно?
Он продолжал смело смотреть на растерявшегося турка, выпучив на него зенки, то есть изучал пришедшего своими голубыми невинными глазами. Схватки не предвиделось. Турок опустил свои карие очи и явно не знал, что предпринять.
- Долго будешь кочевряжиться? Ну, милый...
Солдат не услышал в голосе угрозы. Идиллия - да и только. Незнакомец не проявлял никаких признаков агрессии. Ага! Солдат решился. Подойдя поближе, он резко вскинул в воздух руку.
Однако противник перехитрил его. Ловко увернувшись, незнакомец сам обрушил на противника сильный удар. Да такой сильный, что турок упал, словно подкошенный.
Все произошло в мгновение ока. Часовой за дверью даже не заподозрил ничего крамольного. Пленник поднял на левое плечо - на то, которое не было раненным - тело поверженного врага и, подойдя к выходу, вышвырнул солдата за дверь.
- О!
Грубыми словами на своем языке часовой выразил свое отношение к происшедшему, но благоразумно не стал входить в опасное логово. Не прекращая поток грязных ругательств, произношение которых не одобрил бы Аллах, часовой задвинул тяжелый засов. Что было дальше, пленник не видел. Тяжелые дубовые бревна без просветов надежно скрывали тайну.
По истечении трех дней за пленником пришли двое турецких солдат. У обоих в руках были позолоченные алебарды.
- Вставай! - грубым пинком один из них разбудил лежащего на земле воина.
Это было сказано по-русски.
Связав пленному руки за спину, конвоиры вывели его из сарая.
В глаза Даниле ударил солнечный свет. Он даже зажмурился. Помогая себе алебардами, янычары повели его по пыльной деревенской улице.
Данила вертел головой. Стараясь уловить происходящее, он окидывал взором окрестности.
Деревня жила обыденной жизнью.
Куры копошились в пыли, щипали траву возле изгородей привязанные козы. Сидевшие на завалинке старики с любопытством наблюдали процессию.
Возле одного из плетней было особенно оживленно. Слышался грохот труб, рожков, барабанов и медных тарелок. Видимо, в этом доме располагался высокий военный чин многочисленной армии турецких янычар. Стоявшие поблизости воины с амуницией всем своим видом подтверждали первоначальное предположение. Кое-кто толкался возле котлов, другие развязывали вьюки или возились возле верблюдов. Рядом с пушками сидели или лежали топчу.
Тем временем турки, не обращая внимания на злые взгляды крестьян, делали свое дело. Вот они привели пленника в просторный и светлый дом. Пригибаясь, все прошли через дверной проем и вошли внутрь.
Во главе стола сидел человек. На голове его белел огромный тюрбан. Именно этот предмет одежды сразу бросился в глаза вошедшему стрельцу. Уже потом пленник разглядел под кунтушом у него алый атласный доломан и того же цвета шаровары. Бей был довольно полный, но еще не старый по годам. Его черные, как лунь волосы, а также острая бородка были тщательно причесаны. Лицо казалось строгим и решительным, каким и полагается быть турецкому бею.
- Подойди поближе! - приказал этот начальник.
Позади него стояли два полуголых сарацина и помахивали огромными опахалами из павлиньих перьев. Вместо стула приближенные поставили ему большой полковой барабан. Просто накрыли офицерским кафтаном.
Толмач услужливо перевел приглашение.
Арестованный и без пояснения понял слова высокопоставленного турка. Приблизившись настолько близко, насколько позволили телохранители турка, русский юноша гордо вскинул свои непослушные русые волосы.
- Говори, кто ты есть? - потребовал начальник.
- Я есть простой русский воин, - ответил солдат.
- Назови свое имя.
- Зовут меня Данилом Федоровым.
- В каком полку отбывал службу?
- В третьем стрелецком.
- Где сейчас твой полк?
Молчание.
- Тогда, будь любезен, объясни нам, как попал в плен. - Злая улыбка пробежала по суровому лицу бея.
- С самого начала? - спросил нахально Данила.
- Давай рассказывай!
Этот странный пленник удивлял турецкого начальника не только вызывающим поведением, но и откровенными ответами на задаваемые вопросы.
Что ж... Это неплохо. Турок расположился поудобнее и приготовился слушать.
Глава вторая.
Рассказ о сражении.
- Наш полк разбил лагерь в лесу. Это был дремучий лес и располагался он по левому берегу реки. Около тридцати лун мы бездействовали, но вот однажды в лагерь прибыл гонец с письмом от тысячника, - начал Данила свой невеселый рассказ. - Нам предстояло встретить турецкое войско, направляющееся вглубь наших земель. Высланные в разведку воины вскоре вернулись с сообщением, что турки выше по течению перешли реку.
Тогда наши отцы-командиры приняли решение немедля напасть на иноземцев. Спешно собравшись, мы выступили в поход и уже к обеду столкнулись с передовым отрядом противника. Так оно было: турки дрались как звери. Летела картечь, звенели сабли и стоял дым от пороха. Закипел нешуточный рукопашный бой. Перезаряжать пищали ни у кого не было времени. Битва разыгралась в основном на клинках, и - кое-где - на алебардах. Наши стрельцы дрались смело и отчаянно. Но чувствовалось, что с некоторого времени воины-турки стали одерживать вверх. И это несмотря на то, что враг был в меньшинстве.
Данила на минуту замолчал, уставившись в какую-то невидимую точку перед собой. Турок терпеливо ждал. Судя по выражению лица, стрелец как бы воочию видел перед мысленным взором давнюю схватку. Наконец он также неожиданно продолжил, как и прервался. Толмач едва успевал переводить его взволнованный рассказ.
- Мы медленно отступали, турки настойчиво теснили нас к лесу, - говорил тем временем Данила, - но тут к нам пришло подкрепление. Это ввязался в бой один из ушедших на разведку отрядов. Их неожиданное возвращение сильно помогло нам. Более того, укрепило заметно упавший боевой дух. Пищали остались у поймы реки. Нам следовало вновь отвоевать оставленную территорию. Вскоре ценой неимоверных усилий мы продвинулись вперед. Тесня врагов, мы освобождали побросанные когда-то пищали. Следовавшие за нами свежие силы успевали их перезарядить. И вот грянул залп, потом другой. Турки потеряли много солдат в этой бойне. Среди них разразилась паника. Они побежали к реке и стали спешно загружаться в припрятанные в камышах струги. Самые отчаянные бросались в воду вплавь. Перебив вместе со своими товарищами сражавшихся рядом с нами турок, мы отвоевали большой челн. Многие турецкие беглецы уже достигли середины реки. Нужно было их преследовать. Кому не досталось лодки, те свирепствовали на берегу, добивая раненых и сопротивляющихся.
- Ты глянь! - крикнул мне товарищ, отчаянно налегая на весла.
Я заряжал пищаль, но не преминул воспользоваться советом. На противоположном берегу я увидел наведенную на нас пушку. Возле нее суетились шустрые пушкари.
- Откуда пушка?! - вскричал я в ужасе.
Наверняка на берегу сосредоточен запасной отряд. Тогда неожиданное отступление турков вполне могло происходить по заранее продуманному плану.
Но додумать мысль до конца мне не удалось. Пушкарь поднес горящий факел к запалу пушки, и - тут же! - раздался выстрел. Снаряд угодил нам прямо в лодку. Ядро разнесло ее в щепки. Секундой позже многие пошли ко дну. Кругом раздавались стоны. Я тоже чуть было не пошел на дно. Вынырнув, я ухватился за обломок лодки. Потом, похоже, потерял сознание.