Аннотация: Он был современником Марины Цветаевой. При эвакуации в 1941-м он попал в тот же город, что и Цветаева. Он пережил ее всего на год и был похоронен там же, где и поэтесса. Они оба навсегда остались в Елабуге. Но про Марину Цветаеву знают все, а кто помнит о нем?
Мой город Елабуга, несмотря на внешнюю безмятежность и тишину, хранит немало тайн. Одна из них - люди, когда-то жившие здесь. Особенно много загадок и изломанных судеб оставила после себя Великая Отечественная война. Даже имя Марины Цветаевой долгое время было предано забвению. А сколько их было еще - безымянных, когда-то ходивших по улицам города, о которых ничего не знаем и которых не помним?
Много их повидала Елабуга во время войны. Это и военнопленные (немцы, японцы), и эвакуированные - всех не перечесть. Кто-то благополучно вернулся домой, а кто-то навсегда остался лежать в елабужской земле. Об одном из таких забытых скитальцев мне и хочется рассказать.
Началось все с небольшой заметки в местной газете "Вечер Елабуги" от 9 мая 2001 года. В ней говорилось, что жительница нашего города Тамара Ивановна Груздева во время посещения могил своих родственников случайно обнаружила памятник с интересной надписью.
Это был Родительский день, и Тамара Ивановна с сестрой поехали на кладбище, чтобы прибрать могилу отца. Неподалеку от могилы они наткнулись на вертикально стоящий памятник из камня, на котором была надпись: "Писатель Добычин Николай Ефимович, родился 12 октября 1904 года, умер 10 октября 1942 года, ССП СССР". Тамара Ивановна предположила, что аббревиатура ССП расшифровывается как "Союз Советских писателей".
По ее словам, могила была запущена, заросла кустарником, деревянная ограда прогнила. Сестра Тамары Груздевой, имея доступ к Интернету, отправила информацию на передачу "Жди меня", надеясь, что у этого человека найдутся родственники из других краев. Однако, к сожалению, эта попытка не увенчалась успехом, и Тамара Ивановна решила самостоятельно продолжить поиски. Сначала она смогла найти упоминание только о другом Добычине - Леониде Ивановиче, тоже писателе, проживавшем до войны в городе Брянске.
Направив запрос в Брянск, она узнала, что умерший в Елабуге писатель является не родственником, а однофамильцем Николая Ефимовича. Но по данным, полученным от некой Э.С. Голубевой, занимающейся изучением жизни и творчества Леонида Добычина, стало известно, что в 30-е годы двадцатого века, кроме Леонида Ивановича, членом Союза писателей СССР был еще один Добычин - тот самый Николай Ефимович. В 1933-34 годах были изданы два сборника его рассказов. И кроме того, один из его ранних рассказов - "Пасынок", был опубликован в журнале "Октябрь" под N 3 в 1926 году. Предположительно, он некоторое время жил в Свердловске. Но как и почему этот второй Добычин оказался в Елабуге, все еще оставалось загадкой.
Ответ из Свердловска, ныне Екатеринбурга, куда Тамара Ивановна также отправила письмо, содержал более полную информацию о писателе. К ответу было приложено несколько ксерокопий. Первая из них - выдержка из краткого библиографического словаря, изданного в Челябинске в 1988 году: "Добычин Николай Ефимович (псевдоним - Николай Алтайский), родился в 1904 г. - умер в 1941 г. в Москве. Русс. сов. писатель. В 30- гг. жил в Свердловске. Изданы его сборники "Рассказы о нашем городе" в 1934 г. и "Хакасские рассказы" в 1938 г."
Как вы уже заметили в дате смерти здесь ошибка (или опечатка?), поскольку, в действительности, умер писатель в Елабуге, годом позже. Я предположила, что такое разночтение было связано с тем, что Добычин, как и многие другие люди, стал жертвой репрессий со стороны НКВД. Вполне возможно, что он, опасаясь преследований со стороны этой грозной организации, просто бежал из столицы, подделав документы о собственной кончине.
О внимании к писателю со стороны органов мне стало известно из книги Владимира Голдина "Узорщики слова и пробы пера", изданной в 2002 году. Его документальная повесть рассказывала о литературном движении на Урале в 20-30-х годах прошлого столетия, о писателях, незаслуженно вычеркнутых советской пропагандой из литературной жизни Урала. Было на ее страницах и упоминание о Добычине.
"Писатель Добычин Николай Ефимович написал фельетон "Оживляли газету" и опубликовал его в газете "За магнитострой литературы". Творение Добычина оказалось веселым и даже сейчас, через 70 с лишним лет не потеряло своей злободневности, говорит в своей книге Голдин.
Суть фельетона заключалась в том, что писателя используют не по назначению. А началось все с обычной командировки. "...Добычина послали в командировку от газеты "Уральский рабочий", он написал очерк, но редактор...читал его материал слишком долго. Материал устарел и не пошел в печать. Добычина вновь командируют, результат работы прежний. Затраченные на командировку деньги, потерянное время, неповоротливость редактора - все это вызвало раздражение писателя. И... Добычин написал фельетон о том, как начальник милиции произносит речь на три часа "о подготовке к весенней уборке улиц". Причем, за это время можно было выполнить весь объем запланированной работы...". Фельетон был опубликован 11 марта 1933 года, а 21 марта Добычин уже давал показания в ОГПУ. Кто-то на него "настучал".
Как это происходило, расскажет дело Добычина, хранящееся в Государственном архиве административных органов Свердловской области. "1933 г., марта 20 дня. Я практикант 4 отдела ОПОППОГПУ по Уралу, рассмотрев дело Добычина Н.Е, нашел: Добычин Н.Е, рождения 1904 г., беспартийный, происходит из семьи крупного кулака, раскулаченного в настоящее время. Пользуясь своим положением на литературном фронте, Добычин систематически занимается протаскиванием антисоветских и антипартийных установок на страницах советской прессы, что подтверждается написанием фельетона "Оживляли газету" явно контрреволюционного содержания, а поэтому постановил: Добычина Н.Е. арестовать, в занимаемой квартире провести обыск".
Коллеги писатели повели себя трусливо и, давая показания, изобразили Добычина ярым антисоветчиком.
Однако тогда был 1933 год, а не 1937-й, поэтому для Николая Добычина все закончилось сравнительно благополучно. Его отпустили, предварительно дав наказ: "Знай, КАК надо критиковать и КОГО". Поскольку Добычин выбрал правильную линию поведения и повинился в допущенном промахе в письме редактору "Уральский рабочий", через три недели после ареста его выпустили, взяв подписку о невыезде.
К сожалению, о том, как складывалась жизнь писателя в промежутке между 1933 и 1941 годами, мне на данный момент практически ничего неизвестно, поэтому речь пойдет о тех немногих фактах из биографии Николая Добычина, которые напрямую связаны с Елабугой.
После посещения могилы писателя на Петропавловском кладбище выяснилось, что при расшифровке даты смерти была допущена неточность, поскольку могильный камень заметно пострадал от времени и непогоды. Как оказалось, умер Добычин не 10-го, а 1 октября 1942 года. Приняв во внимание эту поправку, поиски в архивах елабужского ЗАГСа дали положительный результат.
Передо мной лежит справка о смерти, полученная 10 августа 2005 года. В ней говорится: "Добычин Николай Ефимович - дата смерти 1 октября 1942 года. Место смерти- г. Елабуга, РТ. Причина смерти - туберкулез кишечника".
Итак, какие напрашиваются выводы? Во-первых, причиной смерти писателя стало заболевание, а не самоубийство или расстрел (как можно было бы предложить изначально): если помните, отношения Николая Ефимовича с "органами" не сложились.
Во-вторых, туберкулез кишечника - это уже вторичная форма туберкулеза. Следовательно, писатель, по меньшей мере, год или два уже страдал от так называемой "чахотки". Скорее всего, он был инвалидом и не подлежал мобилизации, иначе его бы отправили на фронт, хотя бы военным корреспондентом. К сожалению, информации о пациенте Н. Е. Добычине в елабужском тубдиспансере не оказалось: карты больных хранятся максимум 25 лет, после чего уничтожаются.
Далее поиски привели меня в городской архив, где, пролистав подшивки газеты "Сталинский путь" за 1941-1942 гг., в номере за 5 декабря 1941 года я наткнулась на заметку под названием "Хроника культуры". В ней говорилось о группе писателей и поэтов, среди которых упоминался и Добычин: "Группа писателей полна творческих замыслов и желания работать. Темы и жанры этих работ чрезвычайно разнообразны и в большинстве продолжают творческую линию каждого писателя в недавнем прошлом.
Критик и театровед М.Б. Загорский...работает сейчас над большим литературоведческим трудом об истории русской театральной критики... Поэтесса Н.П. Саконская (подруга Марины Цветаевой) пишет цикл новых детских песен и стихов. Писатель-маринист Е.С.Юнга работает над морскими рассказами... Еврейский писатель Е.М.Марголис заканчивает новый роман на современную тему. Драматург Т.С.Сикорская (также подругаЦветаевой) работает над киносценарием "Талка" о жене командира Красного Флота. Писатель Н.Е. Добычин заканчивает книгу партизанских сказок. Поэт-юморист С.Б.Болотин пишет цикл одноактных пьес и стихотворных фельетонов, предназначаемых для литературного театра и местной прессы".
Там же: "В ближайшее время в Елабуге открывается литературный театр, организованный группой писателей. В планах театра - создание и постановка коротких пьес и интермедий на современные и злободневные темы. В работе находятся лирическая комедия С.Болотина и Т.Сикорской "Тулупчик", одноактная сценка тех же авторов "Чужой дом" и драм. этюд Н. Е. Добычина "Связистки". [...] Репетиционная работа и первые спектакли литературного театра будут происходить в помещении Пионерского клуба".
Пионерский клуб или Клуб пионеров в те годы находился на первом этаже здания детской библиотеки на улице Тойминской, 9. А это - еще один "след".
Детская библиотека на Тойминской существовала в Елабуге с 30-х годов прошлого века. Среди старых альбомов-отчетов, была найдена запись о выступлениях эвакуированных работниках искусства. В брошюре за 1941 год (к сожалению, без указания месяца), часть 4, стр. 29, есть такие строки: "Была установлена связь с писателями. Детская писательница Саконская Н.П. устроила встречу с читателями, где и обсудили книгу "Поющее дерево", а затем этот опыт был перенесен в интернаты и в район...Писатель Добычин устроил вечер сказок по своим произведениям...".
Предположив, что вышеупомянутые имена коллег Добычина немного приоткроют тайну его последних месяцев жизни, я продолжила поиски в этом направлении. Увы, практически все они - и Саконская, и Сикорские, и Загорские упоминаются в литературных источниках в непосредственной связи с Мариной Цветаевой. В итоге, я пришла к выводу, что их имена, скорее всего, останутся в истории только как имена свидетелей последних дней жизни замечательного поэта.
Но неожиданно порадовал и дал пищу для размышлений Дом памяти Марины Цветаевой. В экспозиции под стеклом одной из витрин я увидела фотокопию списка всех литераторов, а также членов их семей, эвакуированных в наш город в 1941 году. Всего 13 человек. Среди них: Добычин Николай Ефимович (место рождения Зап. Сибирь, дальше неразборчиво, 1904 г.), далее - Добычин Александр Николаевич, сын (место рождения - неразборчиво, 1932 г.), Серякова Зинаида Федоровна, жена - (Дзержинск-?, 1905 г.). К сожалению, полностью расшифровать записи не удалось - почерк был слишком неразборчив.
Неоценимую помощь в расследовании мне оказала "свежеизданная" книга Натальи Громовой "Дальний Чистополь на Каме". В ней говорилось о литераторах, эвакуированных в Татарию. Встретилось на страницах книги и имя Николая Добычина. Сообщалось, что он был писателем и переводчиком. Кроме написания рассказов и сказок, занимался переводами с ойранского языка.
Правда, что это за язык - мне выяснить не удалось. Могу предположить, что при подготовке материалов для книги, в название языка вкралась опечатка (описка?) и на самом деле, речь шла про ойротский или ойратский языки. Первый - это один из тюркских языков на Алтае, а второй - одно из монгольских наречий.
Теперь, суммировав все имеющиеся факты, я могу с наибольшей вероятностью восстановить события семидесятилетней давности. Да простят меня цветаеведы, если я упомяну об их кумире вскользь: о Марине Цветаевой сказано очень много, и интерес к ее творчеству растет с каждым годом, причем не только у нас в стране. Я же ставила перед собой задачу вернуть из забвения иного человека.
...Москва. Первые месяцы войны. В Литфонде организовали комиссию по эвакуации писательских семей. В конце июля немцы начали методично бомбить Москву по два раза в день и родители любым способом пытались вывезти детей из города. Это была первая волна эвакуации.
Как известно, многие московские писатели и члены их семей были отправлены в Чистополь и Казань, а часть - в Елабугу. Почему Добычины не попали в Чистополь, где к этому времени находилась большая часть Союза Советских Писателей? Скорее всего, потому, что к этому моменту Чистополь был переполнен, и туда пускали только тех литераторов, чьи семьи уже находились в этом городе.
...Елабуга, август 1941 года. Маленький город, где бесконечно трудно найти какую-либо работу, тем более писателям. Каждый выживает, как может. Насколько были трудны условия существования, можно судить из дневниковых записей Георгия Эфрона, сына Цветаевой: "Сегодня мать была в горсовете, и работы для нее не предвидится; единственная пока возможность - быть переводчицей с немецкого в НКВД, но мать этого места не хочет... Сикорский почти окончательно устроился заведующим клубом, хотя его мать и говорила, что это место для него слишком ответственно. Саконская устраивается учительницей пения...". "Я был в горсовете, райсовете, РОНО. В библиотеках работы нет. В газете принимаются только стихи и рассказы для литстранички, а карикатуры не принимаются - фотографии, рисунки и т.д. присылаются из Казани".
Несмотря на все тяготы эвакуации, писатели и поэты продолжали по мере сил свое творчество. Николай Добычин не был исключением, тем более ему надо было заботиться о своей жене и сыне. Уже тогда тяжело больной он работает над книгой сказок и создает небольшие драматические произведения для литературного театра, созданного общими усилиями писательской диаспоры в Елабуге. Не остается он в стороне и от общественной деятельности - наравне с коллегами он проводит вечера встреч с читателями.
Но болезнь его прогрессирует и в мае 1942 года он попадает в больницу. Позднее его жена Зинаида Серякова напишет в Союз писателей на имя Фадеева: "Первого октября мой муж умер, пролежав в больнице пять месяцев, я осталась в Елабуге одна, так как все мои родные и близкие в Москве...". Серякова попросит разрешить ей вернуться в столицу, чтобы она смогла позаботиться об архиве покойного мужа. Но... вернуться из эвакуации было намного труднее, чем быть в нее отправленным.
Зинаиду в ее стремлениях всячески поддерживали коллеги, ведь для них смерть Николая Добычина - это уже вторая тяжелая утрата: первой была Марина Ивановна Цветаева...
Кстати, очень странно, что Зинаида Серякова ни единым словом не упоминает о своем десятилетнем сыне Саше: ведь если мальчик был с ней, почему в письме говорится о том, что она осталась одна? Что с ним могло случиться?
Спустя некоторое время после смерти Добычина М. Загорский (напомним, этот театральный критик попал в Елабугу одновременно с Добычиным) напишет письмо руководству Союза Писателей, умоляя вызвать его в Москву, хотя бы в командировку. "Если вы будете медлить, то в Елабуге погибнет третий из членов Союза писателей, погибнет зря...". Хотя здесь имеется неточность - Загорский ошибочно причисляет Марину Цветаеву к членам Союза писателей.
...А вот отрывок письма киноактрисы и сценаристки Марии (Марики) Гонта, близкой приятельницы Пастернака, которая поселилась в начале 1942 года в Елабуге на Тойминской улице. В письме от 25 сентября 1942 года Пастернак просил ее сообщить, в каком состоянии могила Цветаевой и есть ли на ней крест, камень или какой-нибудь отличительный знак. В ответном сообщении Марики, написанном 12 октября того же года, говорилось: "О Марине напишу особо. Когда хоронили Добычина, пытались установить место, где лежит Марина, и с некоторой вероятностью положили камень".
На могиле Николая Ефимовича тоже лежит камень, потемневший от времени, на котором еще можно различить крупные буквы: "Писатель Добычин Николай Ефимович, родился 12 октября 1904 года, умер 1(0) октября 1942 года, ССП СССР".
Он не оставил после себя такой яркий след как Марина Цветаева, но он тоже - был.