Словно ледяная струя ударила Гиллиса в грудь, пробежала по ребрам и осела кристаллами за ушами, как при резком, внезапном пробуждении. Страх ли это был? Скорее, ощущение, которое возникает, когда неожиданно застигли врасплох. Животные в такие моменты импульсивно срываются с места, почувствовав пристальный взгляд хищника.
Он даже не предполагал, что эта встреча когда-нибудь может состояться. Болланье поклялся его приемным родителям, что никому ничего не расскажет, даже подписал бумагу о неразглашении, ведь за все то, что он совершил, он мог лишиться не только должности, но и свободы, а то и жизни. А теперь выясняется, что его сын все о нем знает. Чего еще было ждать от этого мерзавца! Тени далекого прошлого выползли из темных щелей, откуда никогда не должны были появляться, и теперь грозили расстроить его теперешние планы.
- Здравствуй, Жермен, - равнодушно ответил Гиллис, не глядя на подошедшего, от которого пахло вином. Эмоции, порой бушевавшие у него внутри, никогда не просачивались наружу, и этот раз не был исключением. - Значит, старый развратник не сдержал свою клятву.
- Я знал о тебе еще раньше - до того как тебя забрали.
- Вот как? Ты видел меня в детстве?
- Нет. Отец не брал меня в тюрьму, только рассказывал. Он ведь тоже с меня взял тогда обещание никому о тебе не рассказывать, это было опасно. А потом уж не до тебя было - революция, новые надежды и планы. Отец ведь мечтал стать начальником Консьержери. Денег не хватило. А потом какой-то подонок донес на него, и его казнили. Для меня его смерть была большим ударом. Я любил отца, мы были очень близки. У нас все было общее - мечты, секреты, женщины... Все наше имущество конфисковали, меня с позором выгнали со службы.
- Я знаю, видел записи.
- Я еще хотел тогда разыскать тебя, напомнить, что мы с тобой, вроде как, не чужие, деньжат попросить, да тут работка хорошая подвернулась. И знаешь, я ни о чем не жалею, и не вернулся бы на службу в Консьержери, даже если б ты упрашивал меня.
- Не горю таким желанием, - сквозь зубы процедил Гиллис.
- Я так и думал. А вот Голденберг ценит меня - единственный человек, который оценил меня по заслугам.
- И что же ты для него делаешь?
- Сам у него и спроси. Я вижу, вы с ним прям сблизились. Это я для него навсегда останусь человеком, который на него служит, а вот ты... Ты богат, для него это важно. Хотя и это не основное.
- А что основное?
- Ха! Если б я знал, уж сумел бы как-нибудь добиться, поверь мне. Барона никогда нельзя понять до конца, он говорит загадками, и черт его знает, что имеет ввиду. Знаешь, что меня удерживает от того, чтобы рассказать ему все о тебе?
- Что же?
- А вот даже я не знаю. Наверно, тайное чувство власти над тобой - таким заносчивым, гордым, высокомерным. Я ведь все эти годы не упускал тебя из виду. По стопам отца пошел - полиция, начальство в Консьержери.
- Чего же ты хочешь от меня за твое молчание? - прервал его пьяное бормотание Гиллис.
- Когда придумаю - непременно сообщу тебе об этом, - встрепенулся Жермен и похлопал его по плечу. - Ну, бывай, братик. Не скажу, что мне было приятно познакомиться.
- Взаимно.
Шаги стихли в отдалении, чтобы тут же раздаться вновь, но уже с противоположной стороны - легкие, спокойные, неторопливые.
- Вот вы где, друг мой! А я искал вас по всему дому, - со смехом воскликнул барон. - Вышли подышать?
- Да, знаете... - нахмурился Гиллис, сжав зубы. Слышал ли что-нибудь Голденберг, а может, специально подослал к нему Жермена или же его появление здесь - простое совпадение? - У вас здесь прекрасные виды, даже зимой, закат.
- Что-то случилось? - с легкой встревоженностью в голосе поинтересовался банкир.
- Нет, с чего вы взяли? - усмехнулся Гиллис, глядя ему прямо в глаза.
- Да так, показалось, - вернул ему улыбку Голденберг. - Пройдемся на сон грядущий?