(отдельно линия флэшбэков Элдена в хронологическом порядке)
5
Весна. Элдену пять или шесть лет. Он играет на улице с любимой игрушкой - рыжим лисенком. Это единственное, что осталось от казненного отца. Прижмешь лисенка к груди - вспомнишь крепкие отцовские объятия. Ткнешься носом в пушистый мех - почувствуешь пряный аромат его курительных трав. Ляжешь с лисенком спать - и будто отец здесь. Сидит рядом и сочиняет на ходу сказки.
Навстречу идут два господина. Один обычный, ничего особенного, но другой какой-то странный. У него огромные глаза и бессмысленный взгляд. Приближается плавной походкой, недоуменно смотрит вдаль. Малыш Элден удивленно его изучает. Забывается и роняет лисенка в канаву.
- Подними! - слышится приказ.
Странный господин лезет в канаву и протягивает Элдену игрушку. Губы господина улыбаются, но глаза - нет. Их выражение не меняется, они глядят даже не на Элдена, а сквозь него, куда-то в бесконечность. Малыш быстро выхватывает лисенка и убегает домой.
Он оставляет его в комнате и до вечера не решается туда войти. Скоро ночь, пора спать, а он не может переступить порог. Огромные, тупые, они все еще стоят перед ним. Тонкая рука подает лисенка, длинные пальцы комкают пух. Рот расползается в улыбке - шире, еще шире. А в глазах - ничто.
Малыш ходит туда-сюда, приоткрывает дверь. Вот лисенок на кровати. Элден захлопывает дверь и снова мается по коридору. Лисенок сидит там и, кажется, сегодня с ним сделали что-то ужасное.
Малыш просит маму закопать лисенка на заднем дворе. Он утверждает, что это такая забава, и утром он обязательно его выкопает.
Любимая игрушка остается в земле навсегда.
7
В городе появился новый дом, и теперь Элден и Шрай там пропадают. Им семь и девять. Это не обычный дом, других подобных в Сад-Веште нет. Он как мастерская, но не такая, как у кузнеца Брунха, а большая, как бы состоящая из многих маленьких. Словно дворец, но состоящий не из комнат и залов, а из каменных чаш, в которые скоро должны привезти верстаки и наковальни, горны и инструмент. Дом еще не достроили, и охрана расхлябана. Элден и Шрай находят бреши, пробираются на чердак - через щели оттуда все видно - и смотрят на почти пустые стаканы комнат. Они постепенно заполняются: в центр ставят стул с поручнями и высокой спинкой, приносят клещи, щипцы, кольца. Все комнаты обустраивают одинаково.
Однажды они видят там людей. Двое ведут третьего, сажают на стул, привязывают. На голову надевают обруч, клещами сжимают его. Веки размыкают распорками, закрепляют те щипцами. Элдена и Шрая пугает окрик, и они убегают, не досмотрев, что будет дальше.
Из города исчезают люди. Пропал красильщик Орин, булочник Тофф, скорняк Виль, двое парней с конца улицы. Страх; и все запираются, а если уж выходят - то только гурьбой. Болтают, что это Дараган угоняет людей в рабство. Но постепенно похищения прекращаются, и народ воздает хвалу Заступнику.
Элден и Шрай снова лазают в дом. Теперь он почти достроен, и каждый раз пробираться все труднее. Они опять видят пару людей, ведущих третьего. Все происходит, как и тогда. Сейчас Элден и Шрай решают обязательно досмотреть до конца, ведь другой возможности может не случиться. Оставив пленника со сжатым на голове обручем, раскрытыми глазами, двое покидают комнату-стакан. Человек сидит, головой не пошевелить, взгляд в одну точку. Ждут час, два, четыре. Ничего. Уже темнеет. Хочется спать, и Элден со Шраем возвращаются домой.
На следующий день они чудом попадают в дом. У охраны был пересменок, и они успели проскочить в щель, куда латникам не протиснуться. Человек на месте. Смотрит в ту же точку, но его глаза как-то изменились. Зрачки расплылись, а глазные яблоки увеличились. Неожиданно возвращаются двое. Элден еле успевает втянуть голову за укрытие. Один берет что-то черное, неблестящее, с синеватым отливом. Второй разжигает горн. Пламя разгорается ярко-красным, слепящим, Элден щурится, подступают слезы. Черный предмет летит в огонь, комнату наполняет горький, очень горький запах. Ничего горше Элден никогда не ощущал. Они со Шраем вскакивают и убегают, не особо заботясь о скрытности.
9
Собака Шрая - лучший пес в Сад-Веште. Безродный Подлиза, огромный и лохматый, всюду сопровождает детей. Когда они были помладше, он катал их на спине, Шрай даже переплыл на нем озеро Радмарь, такое великое, что берега теряются в дымке.
Но то случилось давно. Они выросли, а пес одряхлел. Он лежит в дальней комнате, в углу. Уже месяц не поднимается, ходит под себя. Шерсть из белоснежной стала серо-бурой, во всем доме воняет. Отец приказывает Шраю убить Подлизу.
Он не может. Заходит в комнату, пес поднимает голову и исподлобья смотрит на него большими глазами. Шрай пробует снова и снова, возвращается через каждый песок. Нет, не может.
Он просит друзей помочь. Обещает подарить убийце свой лук.
- То детская игрушка, - говорит Хокон.
- У меня больше ничего нет, - разводит руками Шрай.
Элден вызывается помочь другу просто так. Хотя и не уверен, что сможет. Он тоже любил пса, да и не знает, хватит ли сил, ведь ему только девять.
Мальчики заходят в комнату, Подлиза поднимает голову. Это единственное движение, что он еще может делать. В руке Элдена топор.
Хокон и Шрай остаются на месте, отвлекают пса. На них глядят его печальные глаза. Элден заходит сзади. Подлиза не обращает внимания, продолжает смотреть на Шрая. Может, вспоминает, как они бегали по лесу, как он лизал горячие щеки хозяина.
Элден зажмуривается и бьет изо всех сил. Короткий писк, брызги попадают на лицо. Он открывает глаза - на стенах кровь, на башмаках Шрая - мозги. Да и у самого Элдена они прилипли к носу и свешиваются к верхней губе, противно ее щекочут.
Они кладут труп в мешок и идут закапывать во дворе. Перед погребением они читают "молитву", глупый детский ритуал, не имеющий никакого отношения к священным песнопениям в храмах. Протягивают над телом руки и, закрыв глаза, произносят слова, которые, повзрослев, никто из них уже не вспомнит.
В воображении Элдена проносятся картины. Отдельные части - линии, спирали, точки и круги пытаются собраться в единое целое. Образ проявляется, становятся различимы детали - белые пушинки, очертания ушей. Но потом все превращается в пыль и растет заново. С каждый разом картина все яснее и распадается позже. Элден заворожено наблюдает, ему кажется, что у него начинает получаться управлять происходящим. Он хочет собрать целое, теряет чувство времени.
Его обрывает резкий крик.
Элден открывает глаза, друзья стоят уже где-то позади него. А перед ним - оживший Подлиза, тянется полизать руки.
Шрай говорит отцу, что пес чудесным образом исцелился. Гуляет с ним и, хотя Подлиза ведет себя, как и раньше, Шрай его сторонится. Старается даже не смотреть на него.
На пятый день Шрай убивает Подлизу. Сам.
9
Спустя месяц после оживления Подлизы в городе появляется странный человек. Он повсюду сопровождает маленького Элдена, близко не подходит, но и не прячется. У человека темные курчавые волосы, мясистые губы обрамлены усами и бородой цвета грязного снега. Его фигуру скрывает балахон, от легкого дуновения шелестит так, что слышно c конца улицы. Элден идет на озеро - незнакомец за ним, в лавку Ролима - выслеживает из-за дерева, в гости к Шраю - дотемна ждет в корчме напротив. Элден знает, что иногда чужие люди уводят мальчиков с собой, и те уже никогда не возвращаются. Ему страшно, и он все рассказывает Шраю. Они решают взять топоры и напугать преследователя.
Однако вечером того дня Элден застает странного человека на кухне с матерью. Ее лицо серьезно, Элден никогда не видел ее такой. Она поворачивается к нему, озабоченная, а в глазах печаль.
- Я ничего такого не делал, ма. - Элдену кажется, что он все понял. - Я не хотел оживлять Подлизу, все случайно вышло!
Мясистые губы гостя улыбаются. Мягкий свет крохотной люстры над столом придает чертам лица мягкость. Неожиданно Элден больше не чувствует угрозы, только нужно доказать, что он ни в чем не виноват.
- Такие вещи случайно не происходят. - Гость не перестает улыбаться.
- Мы читали поминальную молитву. Если этого не сделать, душа зверя не попадет в Сады Наслаждения. А мы все очень любили Подлизу! Он заслужил Сады!
- Сколько лет не проходит, а мальчишки все те же, - качает головой гость. - Когда мне было девять, как тебе сейчас, мы тоже читали поминальные молитвы по нашим собакам, коням и осликам. Ну, как же они могут остаться без Садов Наслаждения, без этих кущ услады.
- Вот видите! - Элден рад, что его поняли. - Я просто закрыл глаза, начал говорить слова, а потом...
- ...А потом явились образы. Картины - совсем, как настоящие. И ты из кусочков пытался собрать целое. И когда тебе удалось, Подлиза поднялся.
- Откуда вы знаете? - Элден с еще большим интересом разглядывает гостя. А сам он явно ему не интересен, будто и так все знает.
- Садись, сынок, у господина Ашмида к тебе разговор. - Элден и забыл, что все еще стоит на пороге. Он двигает табурет и примащивается поближе к маме, хоть и неудобно, но зато подальше от господина Ашмида.
- Тебе известно, кто такие нечистые жрецы? - Губы причмокивают, капельки травяного взвара теряются в косматой бороде.
- Ну да, - отвечает Элден. Он слышал, что нечистые ворожат темным эфиром.
- Вижу, что толком нет. - Ашмид шумно ставит кружку на стол. - Но это и к лучшему. Твоя душа не задурманена нелепыми домыслами.
- Он хочет, чтобы ты стал послушником в храме. - Голос мамы дрожит.
- В храме нечистых? Как же я буду тебе помогать, оттуда же не выпускают, пока не вырастешь.
- У твоей мамы все будет. - Ашмид заполняет кружку. Котелок уж почти пуст. - Храм будет выплачивать тридцать пять черных сколов в неделю.
- Это хорошая плата, сынок.
Элден понимает и без слов матери. По утрам она намывает ноги баронессе Ладжель, после обеда тягает мешки на мельне, а по вечерам разносит эль в таверне лютого Муштарха. И за все это двадцать пять в месяц.
- Ма, а ты сама хочешь, чтоб я ушел в храм? - Элден пытается прильнуть к плечу, но она отстраняется.
- Так лучше, сынок. Так лучше.
- Тебе откроются многие тайны. - Пар от кружки размывает очертания губ. - Не только ворожба. Ты изучишь устрой чрева, травничество, будешь читать трактаты мудрых. Ты ведь умеешь читать?
- Да, отец успел меня научить до того, как его убили.
- Казнили.
- Его оклеветали.
- Нет, он действительно изменил. - Ашмид доливает из котелка остатки взвара. - Но это не важно. Сюда меня отправил сам Суфир Вдохновитель, до него дошла молва о чудесном мальчике, столь рано проявившем способности.
- Я ничего не проявлял, у меня случайно получилось.
- Правильно. А в храме ты научишься не случайно. И не только собак.
- А кого? - Нет, это не может быть правдой. Элден не верит в молниеносную догадку.
- Ты все верно подумал. - Взвар шипит в кружке. - Людей.
Элден снова смотрит на мать.
- Так лучше. Иначе тебя ждет судьба ярмарочного горбуна.
- Но я не горбун, ма. - Элден не понимает.
- Пока не горбун. - Ашмид растолковывает слова. - Ждет тебя труд, скорее похожий на рабство. Такова судьба детей изменников. Никогда ты не выберешься со дна. К двадцати у тебя вырастет горб, к двадцати пяти станешь шутом на ярмарках, а в тридцать помрешь после показа в зрелищах с уродцами.
- Так лучше...
Элден плачет. В эту ночь он не заснет.
Наутро приезжает телега, запряженная двумя рабочими кобылами. Элдена провожают друзья и добрые люди со всей улицы.
- Держи, он хорош, на славу послужит. - Кузнец Брунх протягивает специально выкованный кинжал. На клинке переливается великолепная вештакская вязь.
- Вот, возьми. - Шрай передает корзину яблок. - Прости, что только это. Ты же знаешь, персики побил град, а вишню поел жук.
Элден, улыбаясь, берет, а у самого ком в горле.
- Мы больше никогда не увидимся? - Шрай смотрит в землю.
- Может, меня иногда будут выпускать. - Элден - на башмаки Шрая.
- Исключено! - отрезает возница, старший послушник храма.
Мальчики одновременно поднимают глаза. Элден уже не помнит, что они тогда друг другу говорили, но помнит, что их долго не могли растащить.
Телега трогается. Люди машут кто чем горазд. Плотницкий сын Хокон, кузнец Брунх, тетка Мириль, милая Ава, курносая Джамин, добрый Бо, верный Шрай, - собрались почти все. Но матери Элдена среди них нет. Она осталась дома.
9
Главный храм нечистых Ош-Лилим - невероятен. Не человеческой рукой он воздвигнут. Под одной из семи великих башен, подпирающих пелену, громоздятся друг на друге арки и купола, колонны и своды. Пышным тортом уходят в несвежее покрывало, оно - серое, а торт - светло-бежевый, из ванильного крема. Телега скрипит, подскакивая на булыжниках парадной аллеи, въезжает в сводчатый ход, широкий и ровный, будто кусочек яства отсюда вырезан ножом поваренка-великана. Снаружи - сухое удушье, а внутри - прохлада и едва уловимый аромат мелиссы от вон той зеленой полоски, тянущейся туда, где не горят факелы. В святыне нечистых Элден должен провести долгие лета.
Первый месяц его ничему не учат. Он плачет, рвется домой, по ночам зовет мать. Дважды пытается убежать, тогда его привязывают к холодной колонне и задают жаркую порку.
Через две недели он успокаивается, хотя по-прежнему хочет обратно в родной утешающий конец Сад-Вешта. Толкователи выжидают. Наконец спустя еще три недели за Элдена принимаются.
Огромная безлюдная зала Времен, своды расписаны древней вештакской вязью. Искусный каллиграф явно был с крыльями, невозможно иначе так провести узоры линий. Письмена спускаются по квадратным колоннам и разливаются круглым фундаментом у их основания. Элдену не по себе, хоть он и идет за руку с Ашмидом. Ободряющий голос толкователя разносится эхом, слова догоняют друг друга и сталкиваются. Понятно с трудом, но спокойный выговор Ашмида умиротворяет.
Они садятся на ковер, аккурат в центре квадрата из четырех расписных колонн. На толкователе пестрый халат с двумя большими карманами, а в руке горсть миндаля.
- Сегодня мы не будем учиться, просто поговорим. - Мясистые губы захватывают орешек. - Что ты знаешь о поднятых мертвецах?
- Ничего, господин.
Ашмид повествует об особенностях оживленных трупов. Но более чем говорит, молчит. Челюсть тогда не останавливается, курчавый вашорец жует миндаль. От бороды цвета грязного снега пахнет вяленой рыбой, Элден учуял, когда они шли сюда. Когда толкователь продолжает рассказ, во рту порой мелькает коричневая кашица, частички орешков видны меж зубов. Потом-то Элден уже привыкнет, Ашмид всегда брал что-то покушать, если беседа обещала быть неспешной.
- ...Вот, это мы называем, так сказать, особенностями поведения и двигательными сущностями мертвецов. - Ашмид тянется в карман за новой горстью. - Но запомни сейчас только самое важное - у трупов души нет. - Выплевывает гнилой. - Оживляя кого-нибудь, ты не порабощаешь его дух, он не твой, его давно уж принял Заступник.
- Значит, они не как... как Кед-Феррешем? - Рот Элдена остается открыт.
- Ты прав, дорогуша. У Кед-Феррешем есть душа, она не отходит Заступнику после того, как с людьми делают это.
Во рту пересохло, Элден сглатывает и облизывает губы.
- И что же они чувствуют? - спрашивает тихо.
- Мы не знаем наверняка. Но точно известно, что те муки ужасны. Хотя орденцы говорят, что Кед-Феррешем не чувствуют ничего. То есть, нет, не так. Чувствуют ничто.
- А мертвецы?
- Что "мертвецы"? - Ашмид сердится. - Ты разве не понял? Это просто голая плоть. Материя. Как вот эта колонна, ковер, свечи, мрамор. - На ковре валяются пророненные орешки. - Мертвецы - наши помощники, как машины и механизмы. Мельницы, колодцы, вороты, телеги. Они могут упростить наше бытие.
- И помочь нам добиться своего. - Элдену начинает нравиться его призвание. Раньше он думал, поднятые трупы - что-то ужасное. Да и все так говорят.
- Так что, оживляя, мы никому не делаем плохо. Мы призываем обратно в этот мир плоть, но не дух.
- А, превращая в Кед-Феррешем, - порабощаем?
- Да. Причем сначала волю, а затем тело. Потому и случился Первый Раскол. Мы не желали творить зло. К сожалению, треть нечистых сошли с пути, посчитали, великая цель познания все оправдает. Создали орден Кед-Феррешем. - Ашмид смачно выплевывает. - Стали превращать в куклы убийц и изменников. Потом дошли до разбойников и насильников. Потом хотели и до воришек добраться, но сумрачной стали уже не хватало. А то бы они и невольно хулящих стали карать обращением в Кед-Феррешем. А вскоре - и любого, кто против них.
- А души действительно не возвращаются в мертвецов, это просто плоть? - уточняет Элден. - Откуда нам это знать?
- По-твоему, зря наши мудрецы корпели над трактатами?! Проводили обряды? Познавали эфир? Все давно известно! Мальчишка, ты думаешь, умнее наших праотцов и пророков? Запомни, идя по этой дороге, ты не вершишь зла. - Мясистые губы улыбаются. Уголки запачканы жеваным миндалем. - Ты не делаешь ничего плохого. Успокойся.
9
Рука черпает из горшочка песок и просыпает обратно. Сквозь пальцы. Ногти не стрижены, а в песке иногда мелькают камешки. Сквозь пальцы.
- Сегодня поговорим о стыде.
Элден заворожено смотрит на шелестящий песок, но порой все-таки бросает короткий взгляд на мясистые губы Ашмида.
- О стыде.
На горшочке нарисованы семиконечные знамения - знак нечистых и вдобавок один из элементов герба Сад-Вешта.
- Ты никогда не должен стыдиться, что ворожишь темным эфиром. Понял?
Элден переводит взор на Ашмида. Над верхней губой прыщик. Видимо, укусил кто-то.
- Отвечай же!
- Я понял, господин.
- Чернь нас не любит, это правда. Но в том заслуга дремучести человеческой души и козней благодатных. На самом деле мы совершаем великое деяние. Мы храним мир неизменным.
Песок высыпался. Рука пыльная, ноготь на большом пальце обгрызан. Черпает еще горсть.
- Когда нечистый ворожит, он забирает частичку темного эфира. Если никто не будет этого делать, то темный эфир уплотнится, и начнутся беды и несчастья. Болезни. Знаешь, что происходило в некоторых отдаленных землях? Там запрещали темную ворожбу, высылали всех нечистых. И что? Скоро получали синюшную хворь. Темный эфир никто не збирал, его стало слишком много, и он проник в человеческую плоть. Люди изошли пятнами, и большинство сгинуло. А представляешь, что будет, если темную ворожбу запретят в Сафарраше или каком-нибудь некняжестве? Или в последнем оставшемся княжестве - Салире?
Песок сквозь пальцы. Под ногтями черная грязь.
- Впрочем, не усердствуй. Темный эфир убивает и жрецов. Медленно... Но если ворожить помногу - плоть очень быстро станет негодной. Состарится и подряхлеет.
- Почему же нас так не любят? Мы же, получается, всех спасаем.
- Любят то, что на вид красиво и сладко на вкус. Благодатные лечат плоть, заволакивают светлым эфиром раны, избавляют от боли. А мы творим, по мнению почти всех, скверные вещи. Толпе и невдомек, что, совершая малое зло, мы избавляем мир от великих несчастий.
- Значит, мы одни страдаем за всех?
- Правильно, дорогуша. Мы изымаем из воздуха частичку темного эфира. Не даем ему слишком уплотниться и вызвать людские бедствия. Но за это мы платим своей плотью. Да, мы жертвуем собой ради всех.
- А нельзя как-то совсем собрать весь темный эфир? Чтобы его вообще не осталось?
- Можно. Наверное. Если есть возможность. Но тогда мироздание рухнет. Темный эфир - не зло, а элемент равновесия. Он разрывает плоть и расширяет вселенную. И его больше, нежели светлого. Так что нарушить баланс легче в пользу темного, слишком мало збирая его.
- А если все же збирать слишком много? Если равновесие таки нарушится в пользу светлого, и его будет куда больше, чем темного?
- На такое у нас людей не хватит, даже если вдруг все станут жрецами. Слишком уж пространство насыщено темным эфиром.
- Ну а если?
- Тогда разрывающий хаос исчезнет. Настанет вечное безмолвие и ничто.
Песок опять весь просыпался.
9
В комнатушке с обшарпанными стенами - три мальчика. Двое сидят за высокими столами, а третий - за низким. На высоких - по сфере из белого радхомита, а на низком - труп собаки.
Вдоль столов расхаживает Ашмид.
- Вот, Арнель, и вот, Виринф, - говорит Ашмид, - вот вам орудие вашего грядущего труда. Сферы из застывшего сока белого радхомита. Точно такие же, что в каждом нечистом храме. Бывали когда-нибудь на подобных обрядах?
Арнель кивает, а Виринф мотает головой.
- В наши храмы приходят люди с разными заботами, но основные можно выделить. Хотят наслать порчу на плоть, на урожай, на скот. Возложить печать неудачи, попросить сил для возмездия, направить хворь, подчинить своим желаниям. - Ашмид достает платок и сморкается. - Для всего этого используется сфера из белого радхомита. Вас уже немного обучили изымать из воздуха темный эфир. Теперь вы должны попробовать покрыть эфиром сферу и сделать белый радхомит чернильным.
- Да-да, я видел такое в храмах, - подтверждает Арнель.
- В глазах неискушенных - это настоящее чудо. Отчасти так и есть - не каждому под силу взять эфир, сконцентрировать его, размазать по сфере. Такое умение означает ваше право зваться жрецом. К вам самолично будут являться страждущие, либо же передавать записки, например, от безнадежно больных и желающих напоследок учинить недругам несчастья. После взятия платы вы проведете обряд со сферой. Заберете из пространства частичку темного эфира и окрасите белое в чернильный. Это и будет свидетельствовать об успешности обряда. - Ашмид платком вытирает сопли с усов и бороды цвета грязного снега. - Конечно, это не значит, что вы наслали порчу, заклеймили знаком неудачи, дали сил на возмездие. Но неискушенные верят во всю эту чушь, и изменения со сферой бросают новые камни на весы их заблуждений. Хотя твердость такого убеждения действительно, например, может дать им сил на возмездие.
- Я тоже раньше верил во всю эту ерунду, - кивает Арнель. - Пока мне отец не рассказал. Он тоже темный жрец, я из семьи потомственных кудесников.
- Да. - Ашмид причмокивает. - И вы не должны стесняться сего скромного обмана. Благодатные занимаются абсолютно тем же, только изымают светлый эфир и перекрашивают сферу из чернильного радхомита в белый. Да.
Двое мальчиков улыбаются, глядя на сферы. А третий печально смотрит на труп собаки.
- Собственно, подобные обряды - главный источник доходов наших храмов. Куда больший, нежели пожертвования или вештакская десятина.
- Да-да, отец говорил.
- И пусть вашу совесть не мучают угрызения. Вы не делаете ничего плохого. Эта ложь дает людям счастье, позволяет мечтать о грядущем, подняться над собственными страданиями и невзгодами, несправедливостями и ужасами мира. Вы создаете для них эту мечту, они вам верят, ваши утверждения непререкаемы. Так что вы можете одними лишь словами направлять их мечтания куда угодно. Вы - повелители их грез.
Два мальчика, ухмыляясь, переглянулись. Третий продолжал смотреть на труп собаки.
- А твое, Элден, предначертание - куда более великое. Ты действительно можешь не только на словах лелеять грезы, но и воплотить их делом. Раз в двадцать лет дается миру возможность преображения. Случайно ты уже возвращал жизнь в плоть, пришла пора научиться вершить чудеса по своей воле.
- Я попробую. - Элдену кажется, что ничего не получится.
- Начнем испытание. Закрывайте глаза. Сосредоточьтесь и узрите эфир. Уплотните рыхлый дымок, слепите ватные хлопья. - Элден слышит, как Ашмид сморкается. - Вы двое, не открывая глаз, увидьте сферу и разотрите по ней эфир. А ты, Элден, продолжай уплотнять. Для поднятия плоти нужна гораздо большая концентрация, нежели для детских забав. Когда эфир станет совсем твердым, что будет тяготить твои руки, и заболят мнущие его пальцы, тогда пропусти его в мертвую плоть.
Пылинки повсюду. Собираются в лохмотья, а те - в клубы. Вдеваются друг в дружку, нелепые кляксы. Отпустишь - медленно падают. Схватишь - пронизывают пальцы. Слишком бесплотные. Не получается. Нужно попытаться снова. Пылинки - в загогулины, те - в поломанные снежинки. И все в охапку, да, пригоршня эфира - в руках. Теперь возложить ее в мертвое тело. Нет, разбивается о плоть, разваливается, разлетается по углам комнатушки. И снова - пылинки.
- Откройте глаза.
Труп так и остался трупом. Сфера Арнеля полностью восчернела. Сфера Виринфа - лишь на четверть. Шар с облезшей краской.
- Да, Виринф, - улыбается Арнель, - тебе можно доверить разве что свечи держать!
- Ничего у меня не вышло. - Элден чуть не плачет.
- Я и не рассчитывал, что у тебя сразу получится.
Да никогда у него не получится. С Подлизой была просто случайность. Не тот он, кто рождается раз в двадцать лет. Не того забрали в храм. Скоро они поймут и выгонят его, а матери перестанут платить. Он - сын предателя, ничего не ждет его. Таким уготована незавидная доля. Какой там нечистый жрец, размечтался тоже... Ярмарочный горбун - вот его истинное предначертание.
9
Та же облезшая комната, но теперь девятилетний Элден наедине с Ашмидом. На столе - труп собаки, только не рыжей, как в прошлый раз, а белой с черными кляксами.
- Попробуем еще, - говорит Ашмид и скусывает мясо с куриного крылышка.
Элден вздыхает.
- Будем пытаться, пока не получится. - Ашмид обсасывает палец. - Ждать придется недолго. У меня глаз наметан.
Ладонями вниз Элден протягивает руки над трупом и зажмуривается. Образы не приходят, вообще.
- Ты слишком волнуешься, - причмокивает Ашмид. - Расслабься.
Элден глубоко набирает воздух и медленно выдыхает, повторяет несколько раз. Выплывают едва различимые картины, с каждым вдохом становятся четче. Он видит сгустки эфира, круги и спирали. Берет их, нет, прорываются. Неплотные, пронизывают крепко сжатый кулак.
- Соберись, - слышится голос Ашмида.
Элден носом всасывает воздух и вместе с ним напряженными струями в ноздри устремляется темный эфир. Элден чихает, и чернильное облако растворяется в комнате, разбегается к стенам.
- Збири его, - приказывает Ашмид.
Руки Элдена становятся большими, он подгребает эфир к себе, скатывает в ком, словно лепит снежную бабу. Уже плотнее, держится на ладони, не сочится насквозь.
- Уполни им собаку.
Элден видит скелет, оскал испачканных кровью зубов, клетку ребер и перебитый в двух местах позвоночник. Осторожно - лишь бы не растерять! - подносит охапку эфира и вкладывает в скелет.
- Этого мало, збири еще эфира!
Ему более не страшно. Элден уплотняет еще несколько клубков и вкладывает в труп.
- Пожалуй, остался последний!
Элден выхватывает эфир из угла комнаты, оттуда, куда улетели частички неудавшегося кома. Мастеровито сжимает, рыхлые лохмотья слипаются, он соскребает еще из-под потолка и скручивает из эфира шар, неровный, зато самый крупный из получившихся.
- Уполни!
Элден не боится проронить, ловко приносит и аккуратно восполняет эфиром плоть. На костях нарастает мясо, позвоночник выпрямляется, в клетку заключается сердце. Кости обрастают мускулами, сосуды скручиваются и оплетают тело. В черепе вырастает маленький мозг. Собачий лай оглашает комнату, возвращая Элдена в явь.
Собака ходит по комнате, виляет хвостом и заливисто гавкает.
- Получилось! - Элден улыбается, следя за ней.
- Да, получилось. - Ашмид обсасывает кость куриного крылышка. - Когда у тебя начнет выходить десять раз из десяти, попробуем на человеке.
- Это не так уж и сложно, надо просто сосредоточиться!
- Это как раз невероятно сложно. Просто ты способный, потому я и привел тебя в Ош-Лилим. - Ашмид откусывает хрящик. - Если ты случайно смог поднять ту собаку - как его, Подлиза, да? - то тебе не составит великого труда научиться делать намеренно. Вот с людьми - другое дело.
- Я научусь и людей.
- Конечно, научишься. Несомненно. - Ашмид берет новое крылышко. - Твое испытание будет принимать Суфир Вдохновитель.
- Сам Суфир? - Рот Элдена так и остается открыт.
- Да. Ты здесь по его благоволению, и он самолично хочет принять у тебя испытание, посмотреть, как ты поднимешь своего первого человека.
- Сам Суфир...
- Да, сам Вдохновитель. Величайший чародей нашего времени и величайший вештак, истинный сын своего народа. Даже его сияние властелин Дараган трепещет и преклоняется пред его мудростью. - Ашмид облизывает мясистые губы. Крылышек в миске больше нет, одни обглоданные кости. - Благодаря Суфиру Сад-Вешт вновь обретает влияние. Наш некнязь Орай и его сыновья, старший Чевек и младший Лик, - желанные гости в Сафарраше, в замке Первого После.
- И простые люди любят Вдохновителя. Я знаю, он многих исцелил в моем родном конце, возвращал очам ясность, избавлял от струпьев и наростов, даже заново отращивал несчастным ноги. Раздавал страждущим хлеб, возносил просьбы за страждущих, воздавал хвалу от благодарных. И моя мать каждый день перед сном пришептывает Суфиру здравицы.
- Значит, ты понимаешь, как важно не подвести его. Нужно показать, что не зря наш Вдохновитель так в тебя верит.
Элдена обуревает жар нетерпения.
- А когда же он придет?
- Думаю, скоро ты будешь готов, и я пошлю гонца в Сафарраш. Тогда милостивый Вдохновитель и прибудет в храм. Властелин Дараган отпустит Суфира в любое время, он понимает, что владыки меняются, а величайшая мудрость остается в веках.
- Я подниму человека. Суфир будет мной гордиться!
- Поднимешь. Но сперва научись поднимать животных тварей. И днем и ночью, в час хворобы, в душевной тоске, в лишениях. Всегда.
Ашмид подзывает радостную собаку и, почесав ей за ухом, снова умерщвляет, вспоров горло до кости.
10
Ашмид за руку ведет десятилетнего Элдена в залу Времен храма Ош-Лилим. За лето Элден научился поднимать птиц и зверей в любом состоянии своего духа и тела - голодный, спросонья, больной, озябший - не важно. Ныне грядет час испытания!
Целое лето маленький Элден шел к великому испытанию. А теперь ему страшно, чем ближе зала Времен, тем сильнее он сжимает руку Ашмида. До врат остается всего пять факелов на стенах.
Врата отворяются. Вештакская вязь спускается по колоннам со сводов, разливается по полу прелестными узорами. Ашмид подводит Элдена к кафедре - там, освещаемый огнями трех стосвечных светильников, лежит вздувшийся труп утопленника.
Маленький Элден смотрит на утопленника. Он последние месяцы всегда перед сном прокручивал в голове час испытания, но в действительности все оказывается не так. И труп смердит, и коленки трясутся, и еще дико холодно.
- Пока не будем начинать. - Ашмид даже ничего не ест, а его кудри и борода цвета грязного снега в кои-то веки причесаны. - Мы подождем Суфира.
- Самого Суфира Вдохновителя?! - Глаза Элдена широко открыты. Он до конца не верил, что Суфир придет.
- Да. Он пожелал лично присутствовать на твоем испытании. Он давно не видел, как поднимают человека.
Маленький Элден трепещет от волнения.
По зале Времен плывет сам Суфир. Алый плащ скользит по переплетенным росписям, голова великого жреца как всегда гладко выбрита, а лицо исполнено смиренной благодати. Он подходит - веки больших глаз полуопущены, а морщины в уголках рта расходятся в легкой улыбке.
- Сам Суфир Вдохновитель, - шепчет Элден и падает на колени. Жрец продолжает так же улыбаться и спокойно говорит:
- Да начнется испытание.
Был жрец тогда улыбчивый и спокойный. Добрым словом поддержал маленького Элдена, и волнение хоть и не прошло разом, но поубавилось. Был и Ашмид любезен, помог подняться на кафедру, сказал, что все у них получится.
- Давай, малыш, не бойся, - сказал Суфир.
Ашмид положил руки на плечи Элдену, надавил - так он очутился перед трупом на коленях.
- Закрой глаза и вытяни руки ладонями вниз. - Суфир говорил мягко и спокойно. - Делай, чему тебя научили. Людей поднимать труднее, чем животных, но мы с тобой справимся. Ты - избранный, нас ждут великие свершения.
Под сводами залы Времен покоилось много темного эфира, что несказанно обрадовало Элдена. Будто грозовые тучи застыли под пеленой. Раньше он проводил обряды во всяких каморках, там приходилось сгребать эфир со стен, под мебелью, с поверхностей канделябров и посуды. Элден зачерпнул первую охапку.
Работа спорилась. Элден вкладывал в утопленника охапку за охапкой, уже вместил столько, что на пять собак бы хватило. Но человек не поднимался.
- Этого мало, - пояснил Суфир. - Нужно гораздо больше! Пусть душа и не вернется к нему, но при жизни-то он не был неразумной собакой. Или безвольной скотиной, глядящей на мир тупыми глазами.
Были глаза утопленника выпучены, а рот открыт. Элден никогда не видал утонувших и теперь с трудом преодолевал брезгливость, вкладывая эфир в плоть, старался на нее не смотреть.
Эфир под сводами закончился, пришлось збирать с пола. Суфир в это время о чем-то беседовал с Ашмидом.
Элден збирал эфир возле ног Суфира, там, где на пол ниспадал алый плащ, пряча под собой переплетения вештакских букв. Вдохновитель глядел в сторону, легкая улыбка, большие глаза, опущенные наполовину веки.
Эфир в зале Времен закончился, остались жалкие крохи. Их же не хватит!
- Соберись, дорогуша, - сказал маленькому Элдену Ашмид. - Эфира больше, чем тебе кажется. Нужно просто увидеть.
Элден попытался сосредоточиться, и ему стало худо. Никакого ранее скрытого эфира не проявилось.
- Я не вижу эфира! - Элден чуть не заплакал. - Я не думал, что понадобится так много!
- Ищи, - спокойно поддержал Суфир. - Я в тебя верю, у нас с тобой все получится.
- Я не умею находить!
- Давай, дорогуша, - сказал Ашмид. - Помнишь, у тебя и собаку не сразу получилось.
У Элдена начинало спориться. Тусклые эфирные туманности проявлялись то здесь, то там. Если он смотрел прямо на них - исчезали, немного отводил взгляд - вновь показывались на краю зрения.
- Збирай! - скомандовал Суфир.
Маленький Элден збирал. Только бы ему не просыпать так тяжело увиденное! Чтобы дурь и головная боль отступили, глубоко и мерно дышал.
Элден чувствовал, что скоро конец. Еще немножечко эфира - и достаточно.
Утопленник подернулся. Сжал кулаки, согнул ногу в колене. Кашлянул, изо рта брызнул фонтанчик. Элдена охватил жар. Все кончено! Можно открыть глаза!
- Суфире! Суфире! У меня получилось!
Морщины в уголках рта разошлись шире, веки были все так же полуопущены.
- У нас получилось, - поправляет Суфир. - Я задержусь в Сад-Веште, побуду некоторое время твоим наставником. Твоим учителем.
- Молодец, дорогуша.
Человек покорно уставился на своего маленького повелителя.
10
Они бегут. Впереди из-под босых ног вздымается песок, и маленький Элден изо всех сил старается не отстать. Ему удается, хотя это трудно, ведь Шрай почти на два лета старше. Они влетают на площадь и вонзаются в замершую, настороженную, притихшую толпу. Пробираясь лабиринтами ног, поднимают головы и видят напряженные, но нисколько не грустные лица. Как же так? Почему все эти несчастные и обездоленные не оплакивают своего защитника и вдохновителя? Неужели его... Да! Как же Элден не догадался раньше?! Заступник внял чаяниям народа, устрашил князя и его холуев, и теперь Суфира Достопочтенного, гордость Ишири и всеобщего любимца, помилуют! Догадка окрыляет Элдена, он обгоняет Шрая, задорно отпихнув того плечом, и, выскочив из толпы, несется на лужайку. Посреди нее молодой дуб, ветви уже облеплены детьми, но Элден замечает свободное место почти у самой вершины. Высоко и ветка тонка, никто туда не рискнул полезть. Элден цепляется за ствол и в одно мгновение скрывается в кроне. Убирает мешающие листья и видит процессию, идущую к эшафоту.
Возглавляет ее, похоже, сам достопочтенный молящийся, достомол, лучший друг смиренных и проводник паствы к свету. В черном балахоне с капюшоном, он безошибочно определяется по хромоте и княжескому дару - тяжелой серебряной трости. Болтают, что с ее помощью в темницах Предвестника он образумил немало заблудших душ, обратив их в истинную веру.
Далее два стражника ведут боголюбимую жертву, пострадавшую за всех притесняемых и сломленных. Даже в грязных лохмотьях благолепный Суфир не теряет величия и шарма. Его лысая голова как всегда гладко выбрита, лицо спокойно, а походка тверда.
Замыкает шествие палач. Алый плащ, ниспадающий с его широких плеч до земли, очаровывает маленького Элдена. Что это, бархат или какая-то неведомая заморская ткань? У тетки Мириль похожий, но то грубая дешевка, выкрашенная козлиной кровью. К тому же, как утверждает мамаша Шрая, весь драный и в заплатах. Они поднимаются на деревянный эшафот, плащ палача скользит по ступеням. Сколько же он стоит? Сколько нужно вычистить горелых кастрюль в кабаке старого Бо и сколько нужно выковать подков в кузне доброго Брунха, чтобы купить такой? Стражники ставят Суфира на колени, достомол шепчет молитву, а плащ переливается розовым и малиновым. Никто в этой толпе не облачится никогда ни во что подобное. А если, встретив господина, попробует невзначай коснуться и пройтись ладонью по нежному крою, лишится пальцев. Могучая рука заносит топор над головой святого Суфира, но маленький Элден не смотрит на своего героя. Плащ подергивается вверх вслед за рукой, и по тонкой ткани пробегают алые волны. Так красиво! Рука падает, и кровь рисует на плаще багряные узоры гвоздик.
Палач показывает толпе отсеченную голову Суфира.
- Вот что происходит с изменниками! - кричит достомол. - Но наш властелин милостив. Он вас прощает. В наказание вы отдадите старших сыновей в его войско. Они станут Кед-Феррешем.
Женщины завывают, мужчины сжимают трясущиеся кулаки. Маленький Элден с дерева смотрит на толпу. В глазах женщин - слезы, в глазах мужчин - ярость. Сейчас они разорвут и палача, и достомола, и эту жалкую кучку стражников.
- А теперь воздайте честь нашему властелину! - говорит достомол.
Люди падают и начинают бить поклоны.
10
Раздвинув ветви, десятилетний Элден с кроны дуба наблюдает за казнью Суфира. Рука с топором поднимается, плащ подергивается за ней, переливается алым и малиновым. Так красиво.
Удар неудачный. Суфир трясется, толпа охает. Палач снова заносит топор, с лезвия капает кровь. Второй удар - тоже несмертельный, связанные руки бьются за спиной Вдохновителя. Женщины в толпе плачут, мужчины молят прекратить мучения боголюбимой жертвы. С третьего раза палач наконец отсекает гладко выбритую голову. Взяв ее за ухо, возносит над эшафотом, из разинутого рта Вдохновителя свисают кровавые слюни, лицо искривлено в уродливой гримасе, а глаза, как и всегда, полуприкрыты.
Откуда же Элден это помнит? Значит... он смотрел на плащ только до первого удара, а затем все-таки следил за кончиной своего учителя. Всю жизнь Элден корил себя за то, что отвернулся и наслаждался переливами тряпки, не проводил Суфира, предал. Оказывается, то разум защитил неокрепшую детскую душу, вытеснил тяжкие воспоминания. Смерть Суфира была жестокой в назидание злонамеренным.
- Вот что происходит с изменниками! - кричит достомол Сарой. Он опирается на серебряную трость - драгоценный дар своего милостивого властелина Дарагана.
Элден и Шрай уходят с площади, ни словом не обмолвившись о произошедшем, как будто никакой казни достопочтенного защитника угнетенных и не свершилось.
- Я так тебе рад, - говорит Элден. - Мы лето не виделись, но я по-прежнему считаю тебя лучшим другом.
- И я тебя тоже, - отвечает Шрай. - Без тебя здесь стало скучно. Жалко, что тебя отпустили всего на день.
- Да, вечером мне надо возвращаться в храм. Но хорошо, что вообще отпустили, просто мой наставник, господин Ашмид, подозревает возможные волнения из-за... всего этого. В Ош-Лилим сейчас только жрецы.
С балкона прекрасного дворца Эртамхилор, твердыни, увенчанной пятью остроконечными башнями, в окнах которых всегда горят свечи, говорит некнязь Орай. По сторонам от него стоят его сыновья - старший Чевек и младший Лик.
- Суфир выявил омерзительное двуличие! За маской покровителя обездоленных и защитника нашего Сад-Вешта скрывалось отродье, готовящее мятеж против его сияния, блистательного Дарагана! Мы, вештаки, как его верные подданные, не потерпим нападок на властелина, ни словесных, ни деятельных. Дараган повелел казнить изменника и даже выказал нам великую честь - прислал достомола всех благодатных, благородного Сароя. С всемерной радостью мы исполнили наказ его сияния. Слава князю Сафарраша и всей Ишири!