Он пил долго, настолько долго, что батарея пустых бутылок заняла весь угол у двери, ведущей на улицу и надежно забаррикадировала вход. Он оглянул мутным взглядом эту картину и удовлетворенно хмыкнул.
- Не одна собака не сунется в эту дыру, - он покачался на стуле и отхлебнул из последней полупустой бутылки, - правда и я никуда не денусь, а ведь надо...
Бутылка выскользнула у него из руки и, упав на бок, начала с бульканьем освобождаться от содержимого.
- Вот свинство! - его раздосадованный голос прозвучал в унисон со скрипом стула, когда он нагнулся за бутылкой.
Вдруг он вздрогнул и резко, насколько хватало сил, выпрямился, но, не рассчитав усилий, свалился назад вместе со стулом.
Несколько секунд он ошарашено уставился в потолок, потом привстал и, оперевшись об край стола, приподнялся.
- Кто здесь? - испуганно прошептал он, - какого черта, а?
В комнате, в которой кроме него никого не было, стояла глубокая тишина. Лишь иногда билась об косяк висящая на одной петле ставня, раскачиваемая ветром за окном. Он вновь подскочил и, дико озираясь, выругался:
- Мать твою! Кто это сказал?! - глаза его налитые кровью дико завертелись, и он уставился на свою руку.
- Ты?! 0 он поднес руку к глазам и испуганно отшатнулся, - что значит, хватит пить?
Он сжал пальцы, потом разжал кулак и неожиданно сильно грохнул рукой по спинке стула. И тут же вскрикнул от острой боли.
- Ты что, ополоумела? Что ты несешь? - он ошалело смотрел на свою руку. Из разбитых костяшек текла струйка крови.
Лицо и тело его вдруг напряглись, как будто он с кем-то боролся. Потом медленно, скрипя зубами, он отвел руку и со всего размаху ударил себя открытой ладонью по носу. От такой неожиданности он упал назад на спину и лежа с испугом, смотрел на руку, другой размазывая кровь из носа по лицу.
- Ты что, дура? Ты не можешь со мной так говорить, а тем более бить! Ты что...
Он встал и опять начал борьбу со своей рукой. На этот раз он почти выиграл, и рука лишь шлепнула его по щеке, но это окончательно вывело его из себя и он, схватив со стола вилку, попытался воткнуть ее в руку. Но та перехватила другую кисть, выкрутила, отняла вилку и с коротким размахом воткнула ее ему в бок. До этого момента его борьба с самим собой протекала в напряженной тишине, но тут он заорал, отскочил назад и, въехав ногами в пустые бутылки, упал на пол. Разбившиеся бутылки впились ему в спину, а рука, не переставая, дубасила его по голове, и он озверел. Вскочив на ноги и, раскидав последние целые бутылки, он рывком открыл дверь и схватил другой рукой пилу, прислоненную снаружи рядом с входом.
Взяв ее он запер дверь и, не обращая внимания на непрерывные удары сбесившейся руки, он зажал ее коленом, придавив на столе и, стиснув зубы, начал перепиливать мятежную руку. Он кричал, не открывая рта, из прикушенной губы текла кровь, мычание его заглушалось визгом пилы, вгрызаемой в сухожилия и кость. Он открыл рот, поднял голову к потолку и заорал со всей мочи:
- Скажи мне правду! Это тебе нравится?! Нравится, курва? А, а, а!!
Он напрягся из последних сил и закатил глаза. Пот крупными каплями стекал со лба и капал на пилу, смешиваясь с кровью и осколками кости. Он перепилил кость и пока завязывал брызжущую кровью культю куском своей рубашки, не переставал орать на обрубок руки лежащей на краю стола:
- Перестань визжать, сучка! Ты это вполне заслужила! Заслужила мерзавка, заслужила за свои сучьи ужимки!
Кисть, импульсивно дернувшись, замерла, и он бешено захохотал. Потом отошел от края стола и, отвернувшись от обрубка начал шарить уцелевшей рукой на самой верхней полке буфета. Кончиками пальцев он дотянулся до молотка, но, не достав его, уронил себе на ногу.
- Ах ты!..
Он подпрыгивал вокруг молотка на одной ноге. Повязка на культе сползла, и вновь пошла кровь. Во время очередного витка он задел обрубком руки о край буфета и завыл еще громче от дикой боли:
- Все, все здесь против меня! - он заорал, захлебнулся в злобе и, все еще кашляя, нагнулся, взял молоток и начал колотить им по буфету. Тот, громко поскрипывая и треща начал разлетаться на щепки. Наконец, когда буфет почти весь превратился в развалину, он отбил себе ладонь и прислонился уставший к стене, тяжело дыша и запрокинув голову к потолку.
Кадык его судорожно ходил вверх-вниз, а грудь тяжело вздымалась, с хрипом гоняя воздух изо рта.
- Все против... - просипел он, потом перевел взгляд на здоровую руку, - ты тоже хороша, сволочь! Ловко выкинула молоток на ногу! Ловко...
Он склонил голову, будто к чему-то прислушивался, потом с гневом сказал:
- Что значит, ты не причем?! Кто тебя заставил? - он посмотрел на стол, потом снова на руку и, кивнув головой в сторону обрубка кисти, лежащей на столе в луже крови, тихо добавил, - это что ли?
От оттолкнулся от стены, крепче стиснул молоток и, сделав два шага к столу, со всего размаху ударил молотком по отрезанной кисти. Хрястнули кости, кисть от удара перевернулась и упала на пол. Он подскочил к ней и пнул ногой. Кисть, кувыркаясь, перелетела через всю комнату и упала под раковину, висевшую у стены. Силы в конец покинули его, и он, нежно прижав окровавленную культю к животу, сел на пол. Вторая здоровая рука свободно висела вдоль тела и нервно подергивалась.
- Ну что ты идиотка, что? - устало сказал он, скосив на нее глаза, - чего ты-то хочешь?
Он терял силы, но постарался прислушаться:
- Кто хочет стрелять? - он слабо ухмыльнулся, - кто ползет, глупая, я что ли ползу по твоему, а?
Он откинул голову и вдруг вторая рука, подобрав с пола уцелевшую бутылку, грохнул его по голове.
- Ах, стерва! И ты туда же и ты...
Он напрягся и попытался прижать руку между спиной и стенкой. Но тут его глаза расширились от ужаса, и он уставился в дальний угол, где лежала отпиленная рука. Он начал судорожно вставать, оперевшись на здоровую кисть, но та увильнула из-под него, и он упал обратно на бок, тоскливо простонал и попытался с помощью ног отползти за стол. В дальнем углу, там, где лежал обрубок кисти, что-то шевелилось. Шевелилось прямо под его двустволкой, висевшей на стене. Вдруг ружье упало и откатилось к его ногам. Обрубок кисти, запутавшийся в ремне ружья, то же оказался рядом.
Он замер и вдруг криво усмехнулся:
- Ты тут, как тут. Своего не упустишь...
Раздался громкий выстрел и все затихло...
Через пару часов прибыли полицейские, вызванные соседями, которые услышали выстрел в доме. Приехавший наряд выбил дверь и, войдя во внутрь, начал свою рутинную работу составления протокола...
Полтора часа спустя, закончив досмотр места происшествия, уставшие и вымотанные жарой, они собрали вещи и стоя у дверей, курили, ожидая скорую, которая должна была забрать труп в морг.
Один из инспекторов пристально глядел на обрубок кисти, лежащей возле мертвеца. Второй, прислонившись к косяку двери, затянулся и сказал:
- Элементарное самоубийство. Напился. Натворил с собой всякой всячины. Гляди сколько пустой тары, да он тут целую неделю пил не просыхая! Принял на грудь, привиделось черти чего, вот пустил себе пулю в лоб, еще и покалечил себя кретин, - он повернул голову к первому, который хмурился, и казалось, не слышал его, - эй, ты где?
Тот встрепенулся и, выпустив дым, ответил:
- Слушай, ты видел когда-нибудь, чтобы рука тебе подмигивала?
- Чего?! - второй ошалело уставился на него.
- Да так, просто, забудь, - сказал первый и, выкинув окурок, повернулся к дороге, по которой, включив сирены и рассекая вечернюю мглу, мчалась скорая.