Герцик Татьяна Ивановна : другие произведения.

Вынужденный брак /отрывок/

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Евгений Георгиевич, генеральный директор крупного концерна, не может допустить, чтобы внучка росла без отца, и заставляет сына жениться. Но принесет ли счастье этот вынужденный брак?


Татьяна Герцик

ВЫНУЖДЕННЫЙ БРАК

0x01 graphic

Герцик Татьяна Ивановна

Вынужденный брак

Пермь, 2012

Оформление Елены Веретенниковой

(e-mail:Nurik-chan@yandex.ru)

NoГерцик Татьяна

No Оформление Веретенникова Елена

  
  
   Евгений Георгиевич, генеральный директор крупного концерна, не может допустить, чтобы внучка росла без отца, и заставляет сына жениться. Но принесет ли счастье этот вынужденный брак?
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
   Двое мужчин мрачно смотрели на неопрятную кучу мусора, спрятанную между двумя отдаленными заводскими корпусами. Евгений Георгиевич, генеральный директор объединения "Моторостроитель", с недовольной миной обернулся к своему заместителю Николаю Ивановичу:
   - Николай! Это что такое?
   Тот скорчил изумленную физиономию и широко развел руками, показывая, что он в таком же недоумении, как и шеф. Немного насмешливо подсказал:
   - Безобразие это!
   Генеральный не поддержал дурашливого тона своего зама. Строго указал:
   - Конечно! Давай немедля займись ликвидацией этой свалки! И смотри, через неделю проверю!
   Ехидный Николай Иванович покосился на светлые брюки генерального, украшенные экстравагантными мазутными пятнами и, как он подозревал, послужившие поводом для начальственного недовольства. Нарочито простодушно заметил:
   - А чего бахилы-то не надел, Евгений? И проблем было бы меньше. По крайней мере, штаны чистить не надо было.
   Сам он предусмотрительно натянул на коротковатые ноги высокие кирзовые сапоги, позаимствованные в каптерке у слесарей, и теперь с некоторым превосходством посматривал на недальновидного начальника. Тому не понравился этот вызывающий взгляд, и он директивным тоном указал:
   - Николай Иванович, все мои замечания записаны? А то мне свинюшник, в который превратился наш завод, совершенно не понравился.
   Заместитель по-солдатски вытянулся и отчеканил, создав странное утробное эхо, заставившее окружавших их начальников цехов уставиться на них подозрительными взглядами:
   - Всё будет исполнено, Евгений Георгиевич! Правда, желтую карточку надо показывать не мне, а нашему начальнику хозяйственной службы. Он немногим меньше меня зарплату получает.
   Генеральный сухо заметил, со злостью разглядывая грязные ботинки и вспоминая, где мог залезть в мазутную лужу:
   - Пал Геннадьевич под твоим началом, вот ты с ним и разбирайся. И учти - если через неделю порядка не будет - берегитесь оба!
   Зам решил не возражать. Он же не дурак - спорить с пышущим праведным гневом шефом. Развернувшись, начальники быстрым шагом пошли в сторону заводоуправления, заставив работяг с некоторым пренебрежением посмотреть им вслед. Несмотря на смену формации, у бывших гегемонов осталось внушенное советской властью чувство превосходства над гнилой интеллигенцией.
   Евгений Георгиевич размашисто шагал по растрескавшейся асфальтовой дорожке и злился от обилия недочетов. Во все дыры ему всё равно не влезть - он один, а объединение огромное. Да и замов у него полно. Взять хотя бы Николая. Эх, построже надо бы с него спрашивать, но как? Они же закадычные друзья. В молодые годы даже ухаживали за одной девушкой, выбравшую Николая.
   Но Евгений об этом не жалел. Как в старой песенке "если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло"? Николай давно уже развелся, а Евгений встретил милую девушку и с тех пор удачно женат. Он принапрягся, припоминая, сколько же лет прошло с той поры? Двадцать пять, двадцать семь? Так и не вспомнив, бросил это непродуктивное занятие.
   Подошли к ухоженному зданию заводоуправления. Фасад, выложенный бутовым камнем, выглядел солидно и надежно. В цветнике, раскинувшемся перед входом, пышно цвели приятные для глаз голубые и синие цветы. От пущенного месяц назад фонтана веяло приятной прохладой. Что ж, неплохо. Если бы в таком состоянии была вся огромная территория объединения, ему нечего было бы стыдиться.
   Охранник в привычной камуфляжной форме, знавший, как и положено, всё начальство в лицо, молча, не требуя документы, повернул вертушку, и они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. Дошедший до своих апартаментов зам исполнительно приложил руку к козырьку воображаемой фуражки, умиротворяюще воскликнул:
   - Всё будет сделано! - и скрылся в глубине своей приемной, где навстречу ему метнулась секретарша с увесистой пачкой бумаг наперевес.
   Генеральный заметил, как зам, спасаясь от трудолюбивой Виктории Степановны, зайцем запрыгнул в свой кабинет и захлопнул дверь перед самым ее носом. Возмущенно погрозив кулаком запертой двери, та была вынуждена раздосадовано вернуться за свой стол.
   Заметив наблюдающего за ней директора, изобразила вежливую улыбку, больше похожую на оскал крокодила, недовольного ускользнувшей добычей. Евгений Георгиевич дружелюбно кивнул в ответ и двинулся дальше по коридору.
   Новое ковровое покрытие нейтрального темно-серого цвета мягко пружинило под ногами. Он опасливо посмотрел назад. Грязных следов за ним вроде нет, недаром он старательно вычистил ботинки у входа: не хотелось показывать пагубный пример подчиненным. Он прекрасно знал силу убийственной формулировки: "а сам-то".
   Евгений Георгиевич постоянно чувствовал глядящие ему в затылок подозрительные глаза, ждущие, когда же он наконец оступится и станет таким же, как все. А то небожитель какой-то: ни любовниц, ни поездок по заграницам за казенный счет, ни скандалов при очередных проверках.
   Он так и слышал сомневающийся шепоток по углам: уж больно всё красиво, скоро, небось, кончится! И почему в России так любят выискивать криминал там, где его нет? Наверное, для того, чтобы все были одного, желательно черного, цвета.
   Подойдя к своему отсеку, услышал незнакомый голос, чуть приглушенный прикрытыми дверями. Не заходя внутрь, прислушался. Кто это смог прорваться через охрану? Для встречи с ним была нужна предварительная договоренность, а на ближайшие два часа никаких встреч у него запланировано не было.
   Это он знал точно, потому что его так называемая секретарша, устроенная на это место по настоянию жены и приходившаяся ей родной племянницей, была девушкой на редкость рассеянной, и забывала всё, что входило в ее прямые обязанности. Будь он молодым и неженатым, тогда б ему, конечно, перепадала б некая толика ее внимания, но, поскольку он был всего-навсего тетиным мужем, она не желала тратить на него свое драгоценное время.
   Маша предпочитала целыми днями болтать по телефону с кавалерами, считая, что дядька с надоевшей работой и сам вполне справится.
   С тех пор, как его замечательная секретарша Софья Викторовна в шестьдесят пять лет удалилась на совершенно заслуженный отдых, он был вынужден работать и за нее. Хорошо хоть, что по штату ему полагалась машинистка, а то бы и бумаги пришлось печатать самому.
   Если бы Машенька не доводилась ему племянницей, он давно бы с такой работницей расстался. А теперь что же? Оставалось только терпеть. Когда он, не выдержав, жаловался жене на нерасторопность помощницы, Лариса мирно его утешала:
   - Не волнуйся, она еще ребенок. Вот пооботрется, привыкнет, научится, и всё пойдет как надо. Ты, главное, не ругай ее. Она ведь такая впечатлительная девочка!
   Вот и приходилось терпеть, когда впечатлительная девочка забывала о важных встречах или путала адреса в отправляемых партнерам письмах. И слова ей сказать не моги! На простой вопрос: где письмо от такого-то - она начинала хлюпать носом и с криком: Я не думала, что вы такой, дядя Женя! - кидалась в служебную комнатку при приемной, где заливалась горючими слезами.
   В результате все важные письма генеральный директор хранил в собственном кабинете, а переписку перепоручил машинистке, увеличив ей оклад. И считал дни, оставшиеся до очередного поступления племянницы в университет, с ужасом думая о возможном провале.
   Но сейчас сопрано обычно уверенной в себе девушки звучало на редкость робко, будто она пыталась отвечать невыученный урок. Четкий голос посетительницы, наоборот, разносился по всей немаленькой приемной, словно усиленный динамиком. Не желая того, генеральный услышал:
   - Машенька, я понимаю, что он твой начальник и родич к тому же, но мне обязательно нужно попасть к нему по очень важному делу.
   Секретарша всё же попыталась выполнить свой прямой долг и прошелестела:
   - А по какому вопросу, Наталья Владимировна? Мне ведь нужно доложить Евгению Георгиевичу...
   Посетительница твердо ответила, не допуская праздного любопытства:
   - По личному, Машенька, по личному!
   Та вконец смешалась и смогла лишь невнятно пробормотать:
   - Понимаете, Наталья Владимировна, он ушел, а когда вернется, не знаю.
   Судя по произведенному шуму, посетительница подвинула кресло поближе к журнальному столику, устраиваясь поудобнее. Сквозь шелест переворачиваемых страниц какого-то иллюстрированного журнала, во множестве закупленных специально для ожидающих аудиенции посетителей, Евгений Георгиевич расслышал небрежное:
   - Ничего, я его обязательно дождусь!
   Недоумевая, откуда такое настойчивое внимание к своей персоне и негодуя на странное поведение племянницы, главной служебной задачей которой было "не пущать", раз уж ни на что другое не способна, генеральный вышел из укрытия и шагнул внутрь приемной.
   В кресле возле двери сидела чопорного вида дама средних лет в черном, застегнутом на все пуговицы костюме, белоснежной блузке и черных туфлях на низком каблуке. Собранные низко на затылке в тугой пучок русые волосы выглядели как искусственные: из прически не выбился ни один непослушный волосок. Развернутые плечи и слишком прямая спина говорили о ее готовности к тяжелой схватке.
   Евгений Георгиевич немного призадумался: с кем же она приготовилась драться? Не с ним же? Они не знакомы, это точно. Он наверняка бы запомнил это незаурядное лицо. На улице стояла изнуряющая жара, и Евгений Георгиевич, чтобы не задымиться, был в одной светлой рубашке с короткими рукавами.
   Но посетительнице, похоже, жара была нипочем. Она тика в тику подходила под некий стандартизированный образ учительницы: строгой, но справедливой.
   При его появлении она подняла голову и посмотрела на него почему-то зло заблестевшими глазами. Он невольно отметил, что, если бы не холодное выражение лица, ее вполне можно было бы назвать хорошенькой: синие глаза и правильный овал лица делали ее похожей на известную актрису сороковых годов. Но враждебно приподнятые брови предупреждали: руками не трогать!
   Он язвительно подумал, что для полного соответствия облику мудрого педагога ей не хватало круглых совиных очков, чтобы закрыть слишком синие для ее бледного лица и поэтому кажущиеся пронзительными глаза.
   Женщина невольно внушала уважение и он, вместо того, чтобы с ходу отказаться от навязанной ему встречи, слегка поклонившись, корректно поинтересовался:
   - Добрый день! Чем могу служить?
   Посетительница встала, надменно вскинув круглый подбородок, и сдержанно попросила:
   - Можно с вами поговорить? Конфиденциально?
   Он устало кивнул головой, не понимая, почему соглашается, и попросил племянницу:
   - Маша, приготовь нам кофе!
   Та без обычной недовольной гримасы, к которой он за последние месяцы уже привык, с непривычной расторопностью бросилась в небольшую кухню, где с воодушевлением начала выдвигать ящики стола, выискивая самый дорогой сорт кофе.
   Евгений Георгиевич с посетительницей вошли в кабинет. Мужчина воспитанно пропустил даму вперед, плотно притворил за собой двери и приглашающим жестом указал на черный кожаный диванчик напротив своего кресла. Она спокойно села, с достоинством уложив тонкие кисти на полированный стол.
   У генерального появилась уверенность, что к стандартным просьбам о помощи, которыми его донимали директора различных муниципальных образований и представители общественных комитетов, этот визит отношения не имеет. Более того, он предчувствовал, что грядут неприятности. И большие.
   Сел за свой стол, зачем-то переложил ручку с правой стороны стола на левую и только тогда вопросительно поднял глаза. Женщина оценивающе смотрела на него своими пронзительными глазами, и ему вспомнилась тридцатилетней давности защита дипломной работы, когда профессорша из конкурирующего университета, из вредности присутствующая на экзаменах, смотрела на него таким же неприятно-критическим взглядом, от которого он забывал прописные истины.
   Подавив вспышку раздражения, нейтрально спросил:
   - Что вас ко мне привело? - тут он сделал многозначительную паузу, намекая, что не плохо бы ей наконец сообщить ему, кто она такая и что тут делает, и сам посмотрел на нее так же вызывающе, как она на него.
   Но она не смешалась, как он ожидал, а просто кивнула каким-то своим мыслям и представилась:
   - Наталья Владимировна Торопова, как вы, думаю, уже догадались, учитель. Начальных классов. Когда-то учила и вашего сына.
   Прозвучавшее в ее словах недовольство заставило его пристальнее взглянуть на ее сосредоточенное лицо. Она продолжала, глядя в окно, будто вспоминая те далекие дни:
   - Правда, вы в те времена в школе не побывали ни разу, я это четко помню, потому что все отцы, бывшие в наличии, за четыре года хоть раз, да появились в школе. Не знаю, то ли это вы так заняты были, что вам было не до единственного ребенка, то ли вас жена до этого важного дела не допускала. Интересно, этот статус-кво сохранился и вы по-прежнему не в курсе, чем занимается ваш отпрыск?
   Он растерялся. Таким тоном с ним разговаривала, бывало, мать, когда бывала им недовольна, но матери нет вот уже третий год. И вдруг он понял.
   - И чем же вам досадил Юрий? Ведь вы из-за него ко мне пришли?
   Наталья Владимиримировна перевела на него потемневшие глаза, и тем же менторским тоном произнесла:
   - Моя дочь ждет ребенка. И отец - ваш замечательный сынок.
   Евгений Георгиевич судорожно сглотнул. Вот так известие! Не то, чтобы он уж вовсе не ожидал ничего подобного, всё-таки Юрию двадцать седьмой год пошел, но вот таким макаром он эту новость услышать никак не рассчитывал.
   Не дождавшись от собеседника никакой реакции, посетительница приподнялась и горько добавила:
   - Что же, для вас, как я и предполагала, это не событие. У вас таких несостоявшихся внучат, видимо, полно. Ну, извините, больше я вас не побеспокою! - и быстро пошла к двери.
   С трудом выйдя из ступора, в который его вогнала столь сногсшибательная весть, Евгений Георгиевич вскочил и перегородил дорогу, непочтительно ухватив женщину за локоть. В это время дверь отворилась и вошла Маша с полным подносом.
   Увидев дядю, интимно державшего за руку посетительницу, обескуражено пискнула и попятилась обратно. Чертыхнувшись, Евгений Георгиевич выхватил у нее из рук опасно накренившийся поднос и поставил на стол. Не слишком вежливо вытолкав обомлевшую племянницу за дверь, крикнул ей, что занят и никого не принимает.
   Защелкнул замок, вызвав этим неосмотрительным поступком множество подозрений и, почти насильно усадив Наталью Владимировну обратно, заботливо пододвинул к ней чашечку кофе.
   - Не знаю, как вам, а мне просто необходимо подкрепиться.
   Гостья взяла кофе и поднесла к губам, молча обводя взглядом большой кабинет. Она по опыту знала, что вещи, окружающие человека, зачастую говорят о нем больше, чем его дела и поступки. Поступки могут быть вынужденными, а вот вещи покупаются, как правило, по велению души. Первым делом она осмотрела окно. Если там стоят цветы, значит хозяин человек добрый и порядочный.
   Она не знала, откуда у нее такой убеждение, но оно накрепко засело в ней с детства. На подоконнике и на красивых цветочных стойках по всему кабинету привольно росли и цвели разнообразные представители цветочной флоры. Они казались вполне довольными своей жизнью, и Наталья Владимировна несколько успокоилась.
   А вот мебель, на ее взгляд, была тяжеловата - из массивного темного, явно очень дорогого, дерева, кресла и диваны с сиденьями из натуральной черной кожи. Смотрелась она, конечно, очень внушительно, но вряд ли в такой суровой обстановке было приятно работать. Впрочем, цветы и шкаф, полный книг, смягчали официальность кабинета.
   Она перевела взгляд на хозяина этого великолепия. Для генерального директора такого огромного объединения он был на редкость прост в общении. Или это просто маска? Не похоже - лицо непритворно озабоченное.
   Красив - твердое лицо, проницательные карие глаза и поседевшие на висках светлые волосы. Привлекательное открытое лицо. Именно такое, какие выискивают для отделов по связям с общественностью. Но требовательный - не хотелось бы ей быть его проштрафившейся подчиненной.
   Они безмолвно потягивали напиток, искоса посматривая друг на друга, как боксеры на ринге. Наконец хозяин со стуком поставил на стол опустевшую чашку и ринулся в бой.
   - Насколько я понимаю по вашему неприязненному виду, свадьба в данном случае не планируется?
   Она бесшумно поставила обратно свою чашку с недопитым кофе и зло подтвердила:
   - Абсолютно! Ваш сынуля заявил Саше, что она лишь непродолжительный эпизод в его длинной жизни и пусть выворачивается, как знает, он ей ничего не обещал. - Она с вздохом склонила голову. - Я ее не оправдываю: двадцать лет, должна бы хоть что-то соображать. Но боюсь, что она влюбилась. Впервые. И потеряла голову, как каждая влюбленная женщина. - И с вызовом посмотрела в его внимательные глаза. - У меня прекрасная дочь. Мы, конечно, и сами воспитаем малыша. Просто мне хотелось, чтобы вы о нем знали. На вашего сына я не рассчитываю.
   Он машинально отметил, что Наталья Владимировна ни разу не назвала Юрия по имени. Хотя по неприязни, звучавшей в ее голосе, употребляемый ею термин "ваш сын" вполне заменял собой непечатную лексику. Евгений Георгиевич посмотрел на часы - до назначенной встречи с поставщиками оставалось еще полчаса.
   - Дайте мне ваш адрес, пожалуйста, мне хочется поговорить с вашей дочерью.
   Наталья Владимировна с колебанием взглянула на его напряженное лицо. Отец Юрия оказался вовсе не таким, каким она его себе представляла, вспоминая его манерную слащавую жену. Зря она сюда пришла, не сделала бы хуже.
   Потерла лоб и признала, что необдуманные спонтанные поступки всегда были ее бичом. Дочка вообще не знает, что она отправилась сюда, и появление в их доме Евгения Георгиевича может для нее стать настоящим потрясением. Приподнимаясь, отрицающе протянула:
   - Вы знаете, не стоит. Не думайте, пожалуйста, что нам что-то от вас нужно. Мы прекрасно справимся без вас.
   Евгений Георгиевич успокаивающе поднял руку, останавливая ее.
   - Никто и не сомневается в ваших способностях всё на свете решить самостоятельно. Просто, как вы правильно заметили, и мы с женой имеем право знать, что у нас будет внук или внучка. И, даже если вы мне и не скажете, где живете, найти вас не проблема. Моя секретарша, похоже, вас хорошо знает. Видимо, ее вы тоже учили?
   Наталья Владимировна неохотно кивнула.
   - И ее, и Толю из охраны. Видимо, я была неплохим учителем, если они меня так хорошо запомнили. Я их, впрочем, тоже. Фамилии забылись, а вот имена помню.
   Он протянул ей лист бумаги и ручку. Немного поколебавшись, она всё же написала адрес и телефон и пошла к двери, сочтя визит оконченным.
   - Приходите, но только не сегодня. Мне надо подготовить дочь. Лучше в пятницу, хорошо?
   Евгений Георгиевич, по долгу хозяина провожающий гостью к выходу, понимающе наклонил голову и в нарушение всех правил этикета первым протянул на прощанье раскрытую ладонь. Она с опаской на нее посмотрела, но вложила свою узкую руку. Он крепко ее пожал, на мгновенье почувствовав легкий трепет и озадачившись, что же это с ним такое.
   После ее ухода сел в кресло, положил отяжелевшую от дум голову на спинку и засмотрелся на пробегающие по небу кружевные облака. Что же ему предпринять? В его молодости из такой ситуации выход был один - женитьба. А вот сейчас, насколько он знал, беременность девушки вовсе не означала скорое замужество. Да он и сомневался, что Юрий согласится на вынужденный брак.
   Если честно, он плохо знал собственного сына. Как-то не довелось. В молодости беззаветно отдавался спорту, даже получил звание мастера спорта, потом главным стала карьера. Лариса, его мудрая жена, никогда не возражала. Видимо, она хорошо справлялась с воспитанием сына, ежели ни разу не обратилась к мужу за помощью.
   Они с Юрием существовали как бы в параллельных мирах, не пересекаясь. У него была своя жизнь, у сына - своя. Они и встречались крайне редко. С некоторым стыдом стал припоминать, когда же видел сына в последний раз. Получилось пару месяцев назад, на его дне рождения. Он еще отметил, что сын возмужал и поинтересовался, не собирается ли тот жениться, на что Юрий пренебрежительно фыркнул:
   - Что я, дурак, что ли? Кто сейчас женится?
   Евгений Георгиевич с сомнением потер лоб. Вот уж задачку подкинула жизнь. Темное облако за окном внезапно приобрело вид огромного знака вопроса, вполне соответствовавшего его настроению.
   Резко тряхнул головой, стараясь рассеять глупые видения, но знак не исчез, продолжая приобретать всё более четкие очертания. Поняв наконец, что это не облако, а дым, обеспокоено выглянул в окно.
   На углу заводоуправления люди в зеленых спецовках бросали в большую металлическую бочку спиленные ветки и какой-то мусор. Среди них он разглядел начальника хозяйственной службы и командира ведомственного подразделения пожарных. Хмыкнув, мысленно поставил Николаю пятерку за оперативность. Выглянул в приемную, спросил, не подошли ли представители поставщиков.
   Машенька, странно на него посмотрев и отчего-то покраснев, заверила его, что еще никого не было. Велев ей, как только появятся, незамедлительно провести их в кабинет, вернулся обратно. Возбужденное лицо секретарши не давало покоя, и он решил как можно быстрее рассказать о сегодняшнем инциденте жене, пока этого, живописуя, не сделала Машенька.
   Не то чтобы он боялся жениной ревности. Если честно, это стало бы забавным разнообразием в его крайне заунывной семейной жизни, просто не хотелось ставить жену в неловкое положение. Он хотел, чтобы на сообщение племянницы о закрытой двери Лариса могла небрежно ответить:
   - А, это ерунда! Мне Евгений уже всё объяснил! - и равнодушно заговорить о другом.
   Посмотрел на часы - наступило время назначенной встречи. Сел за стол, приготовил бумаги и записную книжку, чтобы ничего не упустить во время беседы, и позвонил Николаю. Тот явился тотчас, будто караулил под дверью. Пока Евгений Георгиевич раздумывал, сказать или нет о происшествии закадычному другу, прибыли поставщики.
   Во время переговоров было не до посторонних мыслей, но, как только они ушли, немедля всплыл всё тот же навязчивый вопрос: как быть? Ну просто Гамлет, а не рассудительный руководитель огромного предприятия. Встав, прошелся по кабинету, надеясь, что от движения мозги начнут работать лучше.
   А если поехать и познакомиться с девушкой немедля? Вполне возможно, она из тех вульгарных густонакрашенных особ, что по вечерам тусуются возле проходной в ожидании своих и чужих парней. Тогда всё станет просто - даст ей денег, и конец проблеме. Но, вспомнив чрезвычайно добропорядочный вид Натальи Владимировны, признал, что у такой матери даже гипотетически не может быть подобной дочери.
   Задерживаться на работе против обыкновения не стал и, к удивлению своего водителя Петра, приготовившегося в ожидании босса сыграть с охранниками несколько партий в преферанс, вытащил его из помещения для охраны. Петр, пришедший к нему совсем молодым парнишкой после армии и возивший шефа еще в бытность его главным инженером, не выдержал и спросил:
   - Что случилось, Евгений Георгиевич? Дома что-то?
   Не считая нужным делиться своими проблемами с персоналом, тот обтекаемо сказал:
   - Да кто ж его знает, Петя, случилось или нет, жизнь ведь сам знаешь какая коварная штука.
   Растерявшийся от подобного софизма водитель замолчал, и пассажир смог углубиться в собственные мысли. Ему хотелось поехать домой к сегодняшней гостье, чтобы стряхнуть с себя противное чувство неопределенности, но он связал себя обещанием. Что ж, делать нечего, придется ждать до пятницы.
   У своего дома махнул водителю на прощанье рукой и удивленно огляделся. Обычно он приезжал сюда в сумерках и не глядя шагал в подъезд. Но теперь, при ярком свете дня заметил, что вокруг растут высокие дикие яблоньки, на клумбах цветут яркие цветы, у подъезда стоят свежевыкрашенные пустующие лавочки: их престижный дом населяли деловые люди, и стариков, беззаботно сидящих у подъезда, среди них не было.
   Вошел внутрь, поздоровался с охранниками. Не вызывая лифта, взбежал на свой пятый этаж. Жена открыла не сразу, заставив его заподозрить, что ее или дома нет, или она не одна. Когда он, усмехаясь, уже представлял себе спрятавшегося в шкафу любовника, дверь наконец открылась. Обряженная в длинный халат удивленная Лариса, судорожно отжимая полотенцем мокрые волосы, извиняюще лепетала:
   - Извини, пожалуйста, я была в ванной и не сразу услышала звонок. Но почему ты не открыл дверь своим ключом?
   Несколько разочарованным таким прагматичным объяснением долгого отсутствия жены, муж небрежно передернул плечом:
   - Да я и не помню, как ее открывать. Еще сделаю что-нибудь неправильно, потом дверь придется вышибать.
   Металлическую дверь вышибить было проблематично, поэтому жена сразу замолчала и, внезапно осознав, что на дворе ранний вечер, испуганно воскликнула:
   - Что случилось, Женя? Почему ты так рано? У тебя неприятности?
   Он прошел в комнату и начал переодеваться, завидуя женской интуиции. Успокаивающе сказал, стараясь не заводить жену еще больше:
   - Нет, всё в порядке, просто решил вернуться пораньше, на тебя с сыном посмотреть. Юрий дома?
   Лариса забыла про мокрые волосы и остановилась перед ним, опустив руки.
   - Нет, он уехал на всю неделю с друзьями в поход. На байдарках. А зачем он тебе?
   Он посмотрел в ее встревоженные глаза и решил ей пока ни о чем не говорить.
   - Да так, вспомнил сегодня, что не видел его уже два месяца. Решил посмотреть, а то забываю, как он и выглядит.
   Жена с облегчением перевела дух.
   - Ты вполне можешь носить с собой наши фотографии, ведь действительно видишь нас только в семейные праздники.
   Он возразил, натягивая на несколько расплывшийся торс узкую борцовскую майку, из-за чего голос стал невнятным:
   - Да с тобой-то мы каждый вечер видимся.
   Она тихо вздохнула:
   - Да ты меня воспринимаешь только как антураж. Этакий кухонный агрегат. Подай-принеси-убери.
   Он удивленно на нее посмотрел. Что это вдруг за жалобы?
   - Если тебе скучно, ты вполне можешь пойти работать. Сын давно вырос.
   Она передернула плечиками.
   - И как ты себе это представляешь? Я столько лет просидела дома, кем мне теперь работать? Я утратила все профессиональные навыки. Меня даже продавцом в приличный магазин не возьмут.
   Не желая спорить, он промолчал. Лариса побежала на кухню, по дороге аккуратно повесив полотенце в сушилку.
   - Что тебе приготовить? - она обожала готовить для своих любимых мужчин.
   Евгений вспомнил, что много лет назад именно вкусный обед, съеденный им в небольшом кафе, заставил его дождаться изготовителя этой еды, оказавшимся миленькой молоденькой девушкой. В отличие от других женщин, работавших в кафе, у нее было специальное среднее образование, она окончила техникум народного хозяйства и собиралась учиться дальше. Но не пришлось - помешали замужество, потом рождение сына.
   Евгений свой брак считал удачным - в доме всегда был порядок и уют, полно вкусной еды и свежевыстиранного белья. Ему за все годы, прожитые с Ларисой, даже стакан сполоснуть не довелось - жена кидалась отбирать у него грязную посуду по мере ее появления.
   А уж с сынулей она носилась как с писаной торбой, стараясь защитить от всех тягот жизни. Сначала Евгений пытался протестовать, считая, что она балует сына, но потом перестал замечать и ее саму и ее героические усилия. Хотя она и была необходимой, но на уровне горничной в хорошем отеле: ее не замечаешь, ощущаешь лишь комфорт, сотворенный ее руками.
   - Может, голубцы? Или люля-кебаб? - жена раскрыла холодильник и пристально рассматривала его содержимое. - Если бы я знала, что ты придешь сегодня так рано, приготовила бы что-нибудь повкуснее.
   Удобно расположившись за столом, Евгений утешающе протянул:
   - Да мне всё равно, у тебя всё вкусно получается. Только бы побыстрее.
   Она захлопотала у плиты, а он вновь тяжко задумался, не замечая ее заинтригованных взглядов. Лариса не понимала, что такое с мужем. Обычно он приходил поздно, быстро ел и уходил в кабинет, где и ложился спать, чтобы не беспокоить ее. Она предпочитала, чтобы беспокоил, порой ей так не хватало его тепла, его тяжелой руки на талии, но он уже несколько лет не появлялся в ее спальне.
   Вначале она переживала, решив, что на горизонте появилась соперница, но поняв, что он на самом деле жутко устает, смирилась с ролью одинокой женщины при живом муже. Но уж лучше так, чем молодые любовницы, которых некоторые знакомые ее мужа заводили для поддержания угасающей потенции.
   Лариса молча поставила перед мужем лосося под белым соусом. Себе положила небольшой кусочек - всегда тщательно следила за фигурой, - и села напротив, вглядываясь в любимое лицо. Евгений выглядел как-то по-другому, несколько более обеспокоенным, чем обычно, в уголках глаз тонкие морщинки стали глубже.
   Она догадалась: что-то произошло, но спрашивать побоялась. Вдруг это серьезно? Лучше ничего не знать, чем провоцировать неприятности. Она забрала освобожденную тарелку, ласково потрепала мужа по густым, чуть седеющим волосам, и спросила:
   - Вкусно?
   Он преувеличенно восторженно воскликнул:
   - Божественно! - захватил бокал с чаем и ушел в кабинет.
   Лариса перемыла посуду, протерла на кухне столы, вымыла пол и нерешительно остановилась перед мужниным кабинетом. Ей очень хотелось с ним поговорить. Просто о каких-нибудь ничего не значащих пустяках, чтобы утишить царившие в душе чувства одиночества и беспокойства. Но, несмело потоптавшись перед закрытыми дверями, побрела в большую комнату, зябко стягивая на груди велюровый халат.
   А Евгений сидел у себя в кабинете и думал, говорить или нет жене о сегодняшнем визите. Решил все же посмотреть сначала на девушку, а потом уже поставить в известность Ларису. Почему-то ему казалось, что эта новость не станет для нее приятной.
   В пятницу снова ушел с работы вовремя, отчего Петр, с трудом выруливая из-за вереницы припаркованных на заводской автостоянке автомобилей, недовольно заметил:
   - Если бы вы меня предупредили о своих планах, Евгений Георгиевич, я бы машину у входа оставил, а то сейчас задену кого-нибудь, вот шуму-то будет.
   Шеф поинтересовался, не понимая, почему у его персонального водителя могут возникать подобные проблемы:
   - Но ведь я в любую минуту могу куда-нибудь поехать в рабочее время, тогда как?
   Петр замялся, но виновато признал:
   - Да я сегодня у Маши спрашивал, никаких визитов вроде не предусматривалось, вот я и засунул Форд подальше.
   Евгений Георгиевич удивленно поднял брови.
   - Подальше? Но ведь для моей машины отдельная полоса зарезервирована. Почему на нее не паркуешься?
   Водитель смущенно замялся.
   - Понимаете, Евгений Георгиевич, ее вот уже месяц сынок нашей главбухши занимает, студент экономического факультета, он здесь практику проходит. А мне с ней ссориться не хочется. Ему до конца практики каких-то пара недель осталась. Потерплю.
   Евгений Георгиевич с потемневшим лицом достал мобильный телефон и набрал номер главного бухгалтера. Через минуту та взяла трубку. Манерно прошелестела:
   - Слушаю вас!
   Евгений Георгиевич понял, что на определитель номера она не посмотрела, или просто не знала номер сотового телефона своего шефа.
   - Глафира Андреевна! Здороваться не буду, виделись уже сегодня. Проследите, пожалуйста, чтобы ваш сын не занимал больше мою стоянку, Петр сегодня еле с территории выехал.
   Главбух поперхнулась и виновато проговорила:
   - Конечно, Евгений Георгиевич! Извините, я об этом не знала. Да и Володе, видимо, никто об этом не сказал.
   Генеральный положил трубку и сказал приободренному водителю:
   - Ну, надеюсь, в понедельник всё будет нормально. А если что не так - говори сразу. Наш главбух не такая мудреная пташка, чтобы ей замены не нашлось. Недавно в отчете так напортачила, что пришлось неделю с налоговой объясняться. - И замолчал, обдумывая предстоящий нелегкий визит.
   Петр выехал на центральную улицу, готовясь гнать к дому шефа, но вдруг получил неожиданное распоряжение:
   - Ты сейчас сворачивай на Куйбышева и выруливай к угловому дому.
   Водитель дисциплинированно выполнил указание. Евгений Георгиевич набрал номер телефона, записанный на бумажке. Трубку взяла сама Наталья Владимировна. На его сообщение о прибытии скованно ответила:
   - Ладно, ждем! - и повесила трубку.
   Выходя их машины под вопросительным взглядом Петра, шеф разрешил:
   - Ты езжай домой, Петя, на сегодня работа закончена.
   Тот всполошился, как сверхзаботливая мамаша:
   - Да как же это, Евгений Георгиевич?! Давайте я вас здесь подожду, вы не беспокойтесь, я никуда не спешу!
   Но шеф не согласился:
   - Я и один прекрасно доберусь, не суетись. Езжай домой, тебя там давно ждут.
   Решив, что патрон задержится здесь надолго, Петр с подозрением посмотрел на окна старого дома. Сюда он никогда с боссом не ездил. Кто бы здесь мог жить? И какие отношения связывают с ним или с ней Евгения Георгиевича? Заинтригованный, хотел было остаться и осторожненько пораспрашивать соседей, но под суровым взглядом начальника нажал на газ, вырулил с площадки перед домом и медленно покатил к себе.
   Поставил служебную машину на платной стоянке возле дома и, нигде не задерживаясь, пошел в квартиру. Жена, второй раз за неделю встретившая мужа в почти неприличную рань, потребовала объяснений:
   - Ты что, соперников дома застать пытаешься или тебя с работы выгнали?
   Петру пришлось признаться, что шеф уехал не домой и, более того, насильно отправил его восвояси.
   - Я за двадцать лет работы прекрасно знаю всех его друзей и родных. Этот адресок среди них не значится. Не иначе какие-нибудь шуры-муры.
   Жена тут же поддержала мужа.
   - Конечно! Недаром говорят - седина в бороду - бес в ребро. Наверняка нашел себе помоложе своей крали. Тем более, что красотой она не блещет.
   Петр заступился за Ларису Львовну.
   - Да она вполне ничего, а уж готовит как - закачаешься. Кулинар от Бога!
   Усмотрев в этом скрытый упрек своим кулинарным талантам, жена демонстративно замолчала и горделиво удалилась на кухню. Не заметивший ее молчаливого протеста муж ушел умываться в ванную.
   Евгений Георгиевич, открыв облупленную, без запоров и диктофонов дверь подъезда, брезгливо поморщился. В нос шибанул застоявшийся запах кошачьих испражнений и густого перегара.
   Подтверждая его нелестное мнение о кошачьем роде, навстречу с радостными завываниями кинулись два обшарпанных представителя сей породы и, юркнув у него между ног, вырвались из заточения.
   Поднимаясь, Евгений Георгиевич увидел на лестничной площадке между первым и вторым этажами в уголочке под батареей мирно спавшего мерзко воняющего бомжа.
   Спеша поскорее избавиться от миазмов, Евгений Георгиевич, шагая на цыпочках сразу через две ступеньки и брезгливо не касаясь перил, в стремительном темпе добрался до четвертого этажа, где находилась искомая квартира.
   В отличие от остальных этажей четвертый, видимо, представлял местную элиту - здесь было чисто, квартиры с оббитыми дерматином дверями выглядели пристойно. Найдя двери с номером "двадцать пять", решительно нажал на кнопку звонка.
   Иронично подумал, в каком же виде его встретит Наталья Владимировна. Наверняка будет такой же чопорной и суровой, как в его кабинете. Вообще ее облик так ложился на привычную с детства картинку советского учителя, что другой он ее себе и представить не мог.
   Тем больше было его удивление, когда дверь открыла молодая еще женщина в голубых джинсах с декоративной прорезью под коленом, и длинной русой косой. Прозрачная кожа светилась, синие глаза задорно блистали, и вся она казалась нереальной, как девочка с карамельной обертки. Он даже не понял сначала, Наталья Владимировна ли это или ее дочь, но, приглядевшись, понял, что именно она.
   Его сердце внезапно дало сбой, и в глубине души прорезался далеко не безгрешный интерес. Постаравшись заглушить его в корне, вежливо поздоровался. Кивнув в ответ головой, хозяйка распахнула двери и пригласила его войти.
   - Извините за наш подъезд, но приличные люди отсюда давно уехали, осталась шантрапа одна да нищая интеллигенция, вроде нас. Но мы скучковались на четвертом и пятом этажах, поэтому у нас поприличнее.
   Он снял ботинки и засунул ноги в приготовленные для него тапки. Квартира была однокомнатной, поэтому из малюсенькой прихожей он сразу очутился в комнате, заставленной старой, но еще добротной мебелью. Посредине стояла стенка, отгораживая небольшой закуток, где, видимо, жила дочь.
   В комнате было тесно, но уютно. Пахло то ли булочками, то ли шанежками, то есть той самой нездоровой пищей, которую ему никогда не готовила жена. Во рту у него собралась слюна и желудок сжался, требуя пищи.
   Евгений Георгиевич попенял себе, что поехал голодным, а не заскочил в заводскую столовую, работавшую круглосуточно, как и весь завод. Вполне можно было перекусить.
   Наталья Владимировна, как гостеприимная хозяйка, усадила его за небольшой письменный стол в углу комнаты, служивший, как он догадался, для проверки домашних заданий, и шустро принесла из кухни шанежки с творогом и картошкой.
   Они были полны вредного холестерина и недозволенных жиров, но, видимо именно поэтому оказались необычайно вкусны. Не чинясь, гость умял почти десяток, запивая молоком и только после этого, довольно поблагодарив хозяйку, откинулся на спинку стула и оглянулся, ища глазами дочь.
   Не успел подумать, как убравшая со стола остатки еды Наталья Владимировна негромко позвала:
   - Саша! Выходи! Довольно прятаться!
   За стенкой негромко зашуршало, и из проема появилась девушка в обрезанных до колен джинсах и свободной футболке, немного приподнявшейся на талии. Короткая стрижка обрамляла еще по-детски округлое личико с такими же синими, как у матери, глазами.
   На первый взгляд она показалась Евгению Георгиевичу довольно миленькой, но несколько простоватой, но, когда улыбнулась немного виноватой улыбкой, он немедленно решил, что она просто красавица.
   И куда смотрит Юрий? Таких девчонок парни долго в девицах куковать не оставляют. Он нее исходил чарующий аромат нежной прелести, еще не расцветшей, но обещающей стать пленительной. Он с некоторым испугом ждал ее первых слов. По опыту знал, что убить очарование парой глупых слов сущий пустяк. Девушка смущенно посмотрела на него из-под длинных ресниц, не зная, куда деть руки.
   - Извините меня, пожалуйста. - Нежный голос зазвенел искренним раскаянием, заставив его отрицательно замотать головой. - Мне очень неловко. Зря я сказала маме, кто отец моего ребенка. Не думала, что ей нельзя доверять. - И она с мягким укором взглянула на мать.
   Наталья Владимировна спокойно остановила дочь:
   - Саша, мы с тобой уже обо всем поговорили. Вряд ли Евгению Георгиевичу интересны наши внутренние разногласия. Он пришел с тобой просто познакомиться. Без всяких далеко идущих планов. Ведь так, Евгений Георгиевич?
   Он вздрогнул, потому что именно сейчас в его мозгу зрел весьма далеко идущий план и он обдумывал пути его реализации. Поэтому, не желая откровенно лгать, неопределенно промычал:
   - Ну, это как получится, конечно.
   У Саши от этого странного ответа расширились зрачки, и она с испугом посмотрела на гостя. Убедительно попросила:
   - Евгений Георгиевич, вы в наши с Юрием отношения не вмешивайтесь, я вас очень прошу. Это только моя ошибка, и я не хочу, чтобы за нее расплачивался он.
   Евгений Георгиевич сильно сомневался, чтобы ребенок возник без прямого участия его сыночка, но постарался ответить как можно уклончивее, как истинный дипломат:
   - Сашенька, вы не волнуйтесь, пожалуйста, вам ведь вредно волноваться. Вы на каком месяце?
   В свободной футболке живот казался вовсе небольшим, поэтому ответ его удивил:
   - На шестом. Это девочка. Я сегодня ходила на УЗИ.
   Евгений Георгиевич замер, осознавая услышанное. Скоро у него появится внучка. Что ж, новость радостная, хотя и не для всех. Его замечательный сынок уж точно торжествовать не будет. Но Юрий сделает так, как должно, недаром он Бобров! В их роду подлецов не было и не будет! Если будет сопротивляться, то его и заставить можно. Потом сам спасибо скажет.
   По девушке было видно, что ей отчаянно хотелось спрятаться обратно в свою норку. В ней не было ни самоуверенности, ни нахрапистости, так свойственных современной молодежи. Он внезапно вспомнил строки Пушкина "всё тихо, просто было в ней..." и удивился приливу лирического настроения. Что ж, такой невестке он только рад. Лариса, он в этом уверен - тоже. Оставался Юрий, и вот с ним-то нужно было разобраться как можно быстрее.
   Решив не терять времени, встал, поблагодарил хозяек и вышел, так же поспешно сбежав по лестнице, как и поднялся. Бомж, по-прежнему свернувшись в клубочек, уютненько спал на прежнем месте, с посвистом похрапывая. Если бы не этот храп, можно было подумать, что тут лежит труп, а не человек.
   Евгений Георгиевич, миновав бомжа, цинично подумал, что труп был бы куда привлекательнее, во всяком случае, для жильцов живописного подъезда. Его вполне можно было бы сдать в соответствующие службы, тогда как бомжи никому не нужны.
   На автобус не пошел, а двинулся пешком по зеленым улицам, дыша свежим воздухом и подбирая достаточно весомые слова для объяснения с сыном.
   Уже не удившаяся его раннему появлению жена попыталась покормить его ужином. Евгений Георгиевич смущенно отказался, соврав, что перекусил на работе, и скрылся в кабинете, не замечая, что Лариса смотрит на него одиноким тоскливым взглядом.
   Утром в субботу, сидя за полезным и питательным завтраком, состоявшим из йогурта, сырников с персиками и стакана яблочного сока, сумрачно вспоминал пышные шанежки с творогом и картошкой, испеченные Натальей Владимировной, и, уж вовсе некстати, ее тонкую талию и высокую грудь. Чтобы отвлечься от недозволенных мыслей, сказал жене:
   - Лариса, брось суетиться, садись сюда. Нам надо поговорить.
   Она обмерла и замедленно повернулась к нему, нервно вытирая мигом вспотевшие ладони о шелковые домашние брючки. В голове молнией мелькнуло: сейчас скажет, что встретил другую и уйдет! Она прошептала неслушающимся голоском:
   - Поговорить? О чем?
   - Не о чем, а о ком. О нашем замечательном сыночке и его неспортивных достижениях. Садись.
   Она несколько отошла от первоначального испуга и опасливо устроилась на самом краешке стула. Муж побарабанил пальцами по столу и произнес:
   - В общем так: мы с тобой скоро будет дедом с бабкой. В октябре у нас родится внучка.
   Лариса оторопела и возмущенно выпрямила спину.
   - Как это - бабкой? Я не хочу!
   Он кисло усмехнулся.
   - А вот этого у нас с тобой не спросили. Хочешь не хочешь, а будешь. К тому же ничего страшного в этом нет. Будешь молодой бабушкой.
   Лариса притихла и пробормотала:
   - Да я никакой бабкой быть не хочу. Ни молодой, ни старой. И откуда ты знаешь, что это наша внучка, а не кого-нибудь другого?
   Евгений Георгиевич твердо сказал:
   - Наша, наша, не волнуйся. Я нашу будущую невестку недавно видел.
   Жена вскинулась, не желая признавать очевидное:
   - Почему невестку? Юрий мне ничего не говорил о том, что собирается жениться.
   Муж встал и стал раздраженно мерять шагами немаленькую кухню.
   - Я тебе говорю! И этому шалопаю мозги вправлю. Зря я его воспитанием не занимался. Он, похоже, совершенно не представляет, что за свои поступки надо отвечать.
   Лариса восприняла эти слова на свой счет и возмущенно вскинула голову.
   - Я ему всегда об этом говорила! Но сейчас девицы знаешь, какие пошли? На всё готовы, чтобы богатенького мальчика в постель заполучить и окрутить потом! Откуда ты знаешь, что эта так называемая наша будущая невестка не из таких?!
   Евгений тяжело повернулся к ней всем своим телом.
   - Я же тебе сказал, что видел ее! Я хоть и непрофессиональный психолог, но в людях разбираюсь! Если бы не разбирался, то и генеральным директором бы не был! Вот сама познакомишься и поймешь. Она на шестом месяце, поэтому свадьбу надо сыграть как можно быстрее.
   Лариса пошла некрасивыми красными пятнами.
   - На шестом месяце! Да она на свадьбе будет как корова! Все поймут, что брак вынужденный!
   Муж вяло пожал плечами.
   - А сейчас каждая вторая невеста такая! Ничего страшного! К тому же Саша на корову вовсе не похожа!
   Лариса насторожилась.
   - Ее зовут Саша? Торопова?
   - Да. Ты ее знаешь?
   - Да нет, но слышала кое-что.
   - И что же именно?
   Лариса решила приврать для пущего эффекта.
   - Да что актриса она хорошая. Любого парня окрутит своими наивными глазками. Такая вся, - она помолчала, подбирая нужное слово, - невинная...
   Евгений сразу различил фальшь в слащавом тоне жены и покладисто согласился:
   - Ага, она такая и есть. Бесхитростная и невинная.
   Лариса настойчиво продолжала, надеясь, что он купится на ее выдумку.
   - Вот-вот, и ты на ее удочку клюнул, а она вовсе не такая простушка, как тебе кажется. Про нее много всякого рассказывали.
   Он сухо поинтересовался:
   - К примеру?
   Она замялась: выдумывать не хотелось, да и муж не был простофилей, чтобы проглотить любую чушь. Но и сидеть сложа руки, когда судьба любимого сына была под угрозой, тоже было невозможно.
   - Ну, к примеру ее мать. Она была учительницей у Юрия в начальной школе. Так вот она свою дочь тоже родила без мужа. А как известно, яблоко от яблони...
   - Знаю.
   Лариса побледнела, но с достоинством поинтересовалась:
   - Откуда?
   - Она приходила ко мне на работу и мы поговорили.
   Жена обрадовано воскликнула:
   - Вот видишь! Она наверняка что-то у тебя просила, ведь так?!
   Евгений Георгиевич, с неодобрением разглядывая пылающее лицо жены, отрицательно покачал головой.
   - Нет, ничего она у меня не просила.
   Лариса немного призадумалась, и выдала очередную гениальную мысль:
   - Но для чего-то же она приходила, не просто же сообщить о таком псевдорадостном известии! Наверняка им что-то нужно для ребенка!
   Муж подтвердил, не понимая, почему он тратит время на дурацкие уговоры:
   - Они имеют на это право. Ребенок Юрия, это не обсуждается. И, как член нашей семьи, по праву рождения имеет право на нашу поддержку.
   Жена хотела возразить, но, заметив покрывшиеся гневным румянцем скулы и сурово прищуренные глаза мужа, решила немного отступить, с тем чтобы потом броситься в атаку с удвоенными силами:
   - Конечно-конечно! Но только ребенок, а не его мать!
   Муж невозмутимо поинтересовался:
   - И каким образом ты предполагаешь их разделить? Может, собираешься забрать ребенка к себе сразу после рождения? Воспитывать будешь?
   Лариса замахала руками:
   - Не утрируй, Женя, никого я забирать не собираюсь! Просто...
   Евгений Георгиевич прервал разговор, резко поднявшись:
   - Просто не надо выдумывать отговорки. Юрий женится, и как можно быстрее! - и ушел в свой кабинет.
   Расстроенная мать осталась одна. Положив на колени подрагивающие руки, судорожно тискала шелковые брючки и бормотала:
   - Но ведь так нельзя, так нельзя! Мальчик ошибся, но ведь каждый может ошибиться! Девица должна, нет, просто обязана была предохраняться, раз уж спит с мужчинами!
   Решив, что сделает всё, чтобы помешать этой нелепой свадьбе, расправила плечи и отправилась в комнату, позвонить и предупредить о грядущих неприятностях бедного соблазненного мальчика. Но Юрий не отвечал, возможно, не слышал звонок, а может, просто не хотел разговаривать с матерью.
   Сын приехал только вечером, загорелый, пропахший дымом костра и резким запахом пота. Сразу рванул в ванную, смывать с уставшего тела грязь. Вышел через час, благоухая дорогим шампунем и стряхивая капли воды с коротко остриженных волос.
   Отец уже ждал его на кухне. Любящая мамочка, умоляюще глядя на мужа, тихо попросила:
   - Пусть сначала поест!
   Отец согласно кивнул головой. Пусть поест. Сговорчивее будет. Сынулька, не понимая, чем вызвал пристальный интерес вечно отсутствующего отца, тем не менее с аппетитом съел полную сковороду куриных зраз с сыром и ветчиной и отправился в большую комнату к телевизору. Отец пошел за ним. Лариса, впервые в жизни оставив посреди стола немытую посуду, поспешила следом.
   Ни о чем не подозревающий Юрий, развалясь на большом кожаном диване, кнопкой пульта гонял по экрану каналы, разочарованно чертыхаясь. Отец подошел к большому экрану домашнего кинотеатра и выключил его. Сын удивленно воззрился на папашу. Такого в его жизни еще не было.
   - Итак, Юрий, тебя можно поздравить: ты скоро станешь отцом? - голос Евгения Георгиевича был нарочито мягок, но за нежным гагачьим пухом ясно чувствовался стальное полотно.
   Но Юрий этого не понял. Не меняя позы, презрительно протянул:
   - Что, Сашка тебе доложила? На что рассчитывает? На отдельную квартирку? У нее с матерью повернуться негде.
   Отец жестко сказал:
   - Нет. Она ни на что не рассчитывает. Рассчитываю я. На скорую свадьбу.
   Юрий недоверчиво рассмеялся, брезгливо дернув ногой.
   - Ну, батя, ты же не всерьез так думаешь? Если я буду жениться на каждой девице, с которой переспал и которая предохраняться не умеет...
   Евгений перебил, с трудом сдерживаясь:
   - А я всегда считал, что в подобных случаях забота о женщине - обязанность мужчины. Если ты это не выполнил, изволь исправить ошибку. Женись.
   Юрий скорчил пренебрежительную гримасу.
   - На ком? На дочке жалкой учительницы? Да чего ради? Это ей надо было думать, прежде чем в постель со мной ложиться!
   Отец быстрым рывком выдернул разнеженное тело сына из уютной норки и поставил посредине комнаты. Тот с изумлением уставился на горящие гневом глаза отца. Непонимающе протянул:
   - Да тебе-то что? Не твой ведь ребенок...
   Евгений рявкнул:
   - Перестань паясничать! Сотворил ребенка - будь добр, женись! Не позорь ни меня, ни наших предков!
   Юрий пожал плечами, не понимая, как в наше время можно апеллировать такими смешными понятиями.
   - Ты еще про честь и совесть вспомни!
   Евгений Георгиевич тряхнул сына посильнее и взревел:
   - И вспомню! А также о порядочности и достоинстве! Если тебе об этом мать плохо говорила, то я сейчас так скажу, что на всю жизнь запомнишь!
   Несколько испуганный напором отца, сын попытался утишить страсти:
   - Да вовсе не обязательно мне на ней жениться! Если ты так хочешь, я запишу ребенка на свое имя, и буду по мере возможности помогать воспитывать.
   Евгений рявкнул:
   - Не помогать, а жить ты с ним будешь! Вставать по ночам и подгузники менять, как положено отцам!
   Юрий сердито отказался, возмущенный принуждением:
   - Да ты что, всерьез думаешь, что сейчас девятнадцатый век? Опомнись, отец! И не могу я жениться на каждой наивной дурочке, влюбившейся в меня! А Торопова эта вообще тот еще фрукт! Правильная до невозможности! Меня от нее просто тошнит!
   Евгений схватил сына за грудки и сильно тряхнул.
   - А тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь, а чего нет! Ты сделаешь то, что должен!
   Тут Юрий не выдержал. Он никогда не считал отца авторитетом. В их семье всем заправляла мать. А сейчас она почему-то молчала. Он повернул к ней голову и требовательно воскликнул:
   - Мам, а ты почему молчишь?
   Евгений заверил непонятливого сына:
   - Да потому что мы с ней уже поговорили, и она всё поняла. Не так, ли, Лариса?
   Та дрожащим голосом воскликнула:
   - Женя, ну нельзя же так! Мальчик сказал, что не хочет жениться! Он еще слишком молод!
   Евгений Георгиевич хрипло заметил:
   - А я, когда на тебе женился, не слишком молод был?
   Жена как-то боком обошла их клинч и попросила:
   - Отпусти Юру, Женя! Когда мы с тобой женились, другое время было!
   Евгений почувствовал, как в ушах начала шуметь кровь.
   - Другого времени не бывает! Это люди бывают или порядочные, или подонки! И я предупреждаю, что подонков в своей семье не потерплю!
   Юрий, тоже донельзя раздосадованный, презрительно скривил губы и просипел:
   - Да пусть эта дура со своим ублюдком катится, куда подальше! Она мне не нужна! - и тут получил такой удар в скулу, что покатился по ковру, как резиновый мячик.
   Лариса упала перед ним на колени и с причитаниями: - Ты его убил! - стала гладить сына по лбу. Тот медленно встал, потряхивая головой, пытаясь избавиться от звона в ушах и впервые начиная бояться отца.
   Тот и в самом деле был страшен: с выступившими сизыми венами на лбу и горящим взглядом он производил впечатление помешанного. Сын испугался: еще удар хватит! и успокаивающе произнес:
   - Хорошо, хорошо, папа, я подумаю над твоими словами.
   Но отец зло уточнил:
   - Не подумаю, а женюсь, причем в ближайшее время.
   Сын посмотрел на мать, усиленно кивавшую ему и успокаивающе подмигивающую, подумал, что развестись всегда можно, и неохотно согласился:
   - Ладно. Женюсь. Как порядочный человек. Убедили. - Потрогал саднившую скулу и ехидно добавил: - Аргументы приведены весомые!
   Лариса тихо всхлипнула, а Евгений, пропустив сарказм мимо ушей, твердо сказал:
   - Тогда мы завтра все вместе едем к ним знакомиться.
   К кому, не уточнил, но все поняли без слов. Юрий, у которого на завтра были вовсе другие планы, пошел, прихрамывая, в свою комнату, размышляя, во что же это он влип, а Евгений ушел в свой кабинет и прилег на софу.
   Чувства удовлетворения не было. Наоборот, на душе кошки скребли. Будет ли удачным этот устроенный им принудительный брак? Но, с другой стороны, у малышки будут оба родителя и, кто знает, может, поговорка "стерпится-слюбится" оправдается?
   В воскресенье, позвонив Тороповым уже возле самого их дома, дабы исключить выдуманные отговорки, отец повернулся к сидевшему за рулем сыну и мрачно проговорил:
   - Ты сделаешь всё, чтобы убедить девушку выйти за тебя. Если она вдруг откажется, буду знать, что ты просто посмотрел на нее так же презрительно, как сейчас смотришь на меня. Предупреждаю: в ее нежелание стать твоей женой я абсолютно не верю. Так что учти!
   Они вышли из машины и гуськом поднялись по той же грязной лестнице. Лариса Львовна, шокированная вонючим и грязным подъездом, закрыла надушенным платочком нос и приготовилась к самому худшему.
   Наталья Владимировна, на сей раз обряженная в мешковатое серое платье, придающее ее изящной фигуре вид разваренного пельменя, индифферентно встретила их у порога, произнеся ничего не значащие слова стандартного приветствия и провела в комнату.
   Не желающая садиться Лариса Львовна встала у маленького диванчика и недовольно повела носом - в комнате пахло пирожками, т.е. вредной высококалорийной пищей.
   Наталья Владимировна тонко усмехнулась.
   За годы учебы Юрия в ее классе она вдоволь нагляделась на смешные претензии этой бабенки выглядеть как великосветская дама. Хотя та была не одна такая. В их школе, получившей статус одной из лучших гимназий города, и не такие бывали. Всё, как правило, неработающие жены больших руководителей, посвятившие себя мужу и детям. Само по себе это было вовсе не плохо, но зачастую обставлялось такой дымовой завесой жертвенности и пренебрежения к тем, кто ниже по статусу...
   Глядя на брезгливое выражение лица гостьи, Наталья Владимировна невольно поддалась недостойному чувству мести. Если у нее и были сомнения по поводу этой свадьбы, то теперь они исчезли. Но как появление жениха воспринимает дочь?
   Саша стояла посредине комнаты в том же наряде, что и прошлый раз, с красным носом и заплаканными глазами и затравленными глазами наблюдала за гуськом входившими в комнату гостями. Шедший последним Юрий кинул на нее полупрезрительный взгляд, усмехнулся и язвительно спросил:
   - Тебя что-то тревожит, Сашок?
   Она посмотрела на него своими удивительными глазами, встряхнулась, видимо, решив не показывать своей тревоги, и столь же насмешливо возразила:
   - Нет, я в полном восторге. Захомутать такого женишка как ты, это ж суметь надо!
   Лариса сразу что-то возмущенно вякнула, но Евгений Георгиевич, поняв, что ёрничанье девушки вызвано излишним волнением и сложностью ситуации, успокаивающе произнес:
   - Ну, поскольку все всё сразу поняли, давайте просто обсудим свадьбу.
   Саша посмотрела в глаза бывшему дружку, ожидая решительного отпора и готовясь выступить с ним единым фронтом. Но Юрий с непроницаемой физиономией вместо ожидаемых возражений залихватски ей подмигнул, и она озадаченно затихла, искоса поглядывая на него, не зная, как поступить, чтобы не быть похожей на капризную беременную девицу. Хотя беременность никуда не денешь, но вот капризной она никогда не была.
   Наталья Владимировна, перехватившая этот странный, полный невысказанной надежды взгляд, решила против этой скоропалительной свадьбы не возражать - ведь было ясно, что Саша без ума от своего надменного жениха. Конечно, сначала будет трудно, но она девочка умная, может, что-нибудь и получится?
   Родители принялись обсуждать свадьбу - где, когда и сколько, а молодые оценивающе разглядывали друг друга. Юрий, злясь на всех подряд, только не на себя, любимого, с затаенной злостью рассматривал сидящую напротив навязанную невесту. Ему не нравились ее заплаканные глаза и несчастное выражение лица. Если уж решила замуж за него идти, то хотя бы улыбалась, дуреха. А то у него такое впечатление, что это ее силой под венец гонят, а не его.
   Он снова окинул ее личико небрежным взглядом. Не сказать, чтобы Сашка уж вовсе ему не нравилась, как любовница она была вовсе даже не плоха, получше многих, но вот как жена... Тут он запнулся, потому что о жене не думал вовсе.
   Зачем в нынешние времена нужны жены? Вот раньше - понятно. Тогда секс был возможен только с законной супругой или с продажными женщинами. Но теперь-то с этим проблем нет, сейчас все готовы, только намекни.
   Оторвался от размышлений только тогда, когда отец строго спросил у него:
   - Ты не против, Юрий?
   Он кивнул головой. Какая ему разница! Пусть делают, что хотят. Хоть весь город на свадьбу зовут, ему-то что?
   Но тут возникла Саша. Несколько отойдя от первоначального шока, вызванного появлением Юрия с роскошным синяком под глазом, она несмело возразила:
   - Раз уж вы считаете, что нам надо обязательно пожениться и если Юрий и в самом деле не против, давайте мы просто распишемся и потом сделаем тихий вечер для близких. Так, чтобы никакой помпезности и шумихи.
   Наталья Владимировна присоединилась к просьбе дочери. Лариса Львовна, немного поерепенившись для отвода глаз, согласилась тоже. Она не считала, что этот брак продлится долго. Если рассматривать его как экспериментальный, тогда он вполне приемлем. Евгений Георгиевич, с угрозой посмотрев на пребывающего далеко отсюда сына, пообещал:
   - Тогда регистрироваться будем в следующую пятницу. Нечего время тянуть. Квартиру молодым я к этому времени подыщу.
   Юрий вздрогнул, но, глядя на непреклонное лицо отца, промолчал. Решил жить по принципу: раньше сядешь, раньше выйдешь.
   Провожая непрошеных гостей, Наталья Владимировна пристально оглядела будущего зятя. По сравнению с тем шумным мальчишкой, что был в начальных классах, он, конечно, здорово изменился. Она помнила, что его сильно удручал маленький рост, и ей не раз приходилось убеждать малыша, что со временем он вытянется.
   Что ж, ее прогноз оказался верным - в нем было не меньше метра девяносто. Возможно, в более благоприятное время он менее церемонный и натянутый, чем сегодня, но это вполне можно понять - не каждый же день его насильно заставляют жениться.
   Ей помнилось, что в детстве он был очень похож на мать, но сейчас, сравнив его с обоими родителями, отдала предпочтение отцу - на него он походил куда больше - те же серые глаза, те же темно-каштановые волосы, только у отца на висках слишком много серебра.
   Хотя гримасы все материны, и не сказать, чтоб они его красили. Нормальный с виду парень, и пара они с Сашей красивая - оба стройные, высокие, только Саша русая и синеглазая. Но поймет ли он, что они вполне подходят друг другу? Уж его мамочка-то - явно нет.
   В понедельник Евгений Георгиевич заехал в районный ЗАГС и, объяснив ситуацию, попросил ускорить регистрацию. Там с пониманием отнеслись к его просьбе и возражать, естественно, не стали. Потом поехал в контору по торговле недвижимостью и купил двухкомнатную квартиру в хорошем престижном доме.
   Чтобы жена зря не волновалась, квартиру оформил на свое имя. Ларисе же, чтоб не чувствовала себя в стороне от такого ответственного дела, поручил обставить квартиру и купить всё необходимое на первое время.
   В пятницу молодые под надзором старших родственников встретились на пороге большого здания районного ЗАГСа. На невесте был светлый брючный костюм с расстегнутым пиджаком, изящно прикрывавшим округлый животик, на женихе - надетый по настоянию родителей строгий черный костюм.
   Роль шаферов исполняли родители. Юрий, вспоминая слова лучшего друга, кисло морщился - тот в ответ на потрясающую новость расхохотался и, хлопнув дружка по плечу, воскликнул:
   - Да, силен Евгений Георгиевич! А я-то гадаю, откуда у тебя чудный фонарь под глазом! А это тебя так наглядно убеждали! - И с мефистофельским смешком утешил: - Но ты не журись, хлопче, Сашуля весьма недурна, право слово!
   И вот эта недурственная невеста стоит рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу с таким видом, будто ее тащат на казнь, а никак не на собственную свадьбу. Впрочем, он подозревал, что имел столь же бледный вид.
   Ровно в назначенное время они впятером скромно вступили под своды ЗАГСа, вызвав недоумение регистраторши, которая с ожиданием взглянула за их спины, явно рассчитывая увидеть толпу народа - Евгений Георгиевич был в этих краях человеком известным. Никого не дождавшись, смущенно кашлянула и приступила:
   - Юрий Евгеньевич Бобров, берете ли вы в жены Александру Ильиничну Торопову?
   Юрий, считавший, что вначале должны спрашивать согласие невесты, несколько растерялся от нарушения последовательности и не сразу смог ответить сдавленным голосом: - да, согласен! Невеста, тоже смущенная и растерянная от произошедших за последнее время перемен, тоже едва слышным голоском выразила свое непротивление.
   После "Поцелуйте невесту" новоявленный муж небрежно чмокнул молодую жену в щечку и довольно громко объяснил свое нежелание подарить невесте настоящий поцелуй:
   - Никогда не надо начинать то, чего не можешь закончить! - чем вогнал в краску конфузливую регистраторшу.
   Когда она предложила открыть бутылку шампанского, чтобы отпраздновать это событие, высокомерно отказался:
   - Не вижу достойного повода! К тому же невесте категорически вреден алкоголь! - и насмешливо уставился на выпирающий животик.
   Саша покраснела, а родители осуждающе покачали головами. Поведением сына недовольна была даже Лариса Львовна - чтобы там ни было, а внешне всё должно выглядеть комильфо.
   Приехав в квартиру молодых, Евгений Георгиевич всё-же открыл бутылку дорогого французского шампанского, которую разлил по купленным Ларисой хрустальным фужерам под жизнерадостный тост "за счастье"!
   Обряженная во всё то же сиротское платье Наталья Владимировна скептически возвела глаза к потолку, не веря в надвигающееся на дочь счастье, но вино выпила, не желая разрушать компанию. Саша его лишь пригубила, поставив фужер обратно на журнальный столик с тихим обреченным стуком.
   Родители Юрия, выпив, раскланялись. Наталья Владимировна ушла вместе с ними, на прощанье ободряюще улыбнувшись дочери, и новобрачные остались одни.
   Молодая, не глядя в глаза мужу и явно боясь выяснения отношений, прошла по комнатам, усиленно любуясь новой мебелью.
   - Замечательно! Такая красота! Кто это покупал?
   Допивая шампанское, Юрий равнодушно пожал плечами.
   - Не знаю, но подозреваю, что мамин дизайнер, Кристина. Мать постоянно к ней обращается по любому поводу. Считает, что у нее самой нет вкуса.
   Саша недоверчиво посмотрела на мужа.
   - Лариса Львовна? Но она всегда такая элегантная.
   Вытащив сигарету и закурив под протестующим взглядом жены, новоиспеченный муж деловито предложил:
   - Знаешь, дорогая, давай обсудим условия нашего с тобой существования. До свадьбы это как-то не удалось. Наверное, из-за ее крайней поспешности.
   Сашенька, у которой противно сжалось сердце, торжественно улыбнулась и села напротив, даже не сделав ему замечание о курении в присутствии дамы, к тому же беременной. В последнее время она начала понимать, что великосветский этикет не совсем пригоден для повседневности.
   - Как ты понимаешь, наш брак добровольным назвать нельзя. - Юрий значительно прикоснулся к хорошо видимому синяку под глазом. - Поэтому выработаем приемлемые условия для совместной жизни. Во всяком случае, для того, чтобы никто никого не убил.
   Настроение у новобрачной упало ниже нулевой отметки, но она храбрилась, разыгрывая всё повидавшую крутую авантюристку.
   - Во-первых, никакой ревности. Если ты видишь меня с девушкой, не вцепляешься ей в волосы с криком: это мой муж!
   Она благонравным голоском осведомилась:
   - То же касается и меня?
   Он не понял:
   - Это как?
   Она терпеливо пояснила:
   - Ну, когда ты встречаешь меня с симпатичным молодым человеком, который только что подарил мне букетик цветов и ведет в ресторан, ты тоже сделаешь милое лицо и пожелаешь мне приятно провести вечер?
   Он нахмурился и представил заявленную картинку. Она ему решительно не понравилась. Пришлось вносить коррективы:
   - Ладно! Никаких шашней, пока мы женаты. Но пилить меня и учить жить ты не будешь! Это твоя мать - учительница, а не ты. Не путай!
   Саша посмотрела на свои блестящие ноготки, покрытые кремовым лаком в тон костюму. Они чуть заметно дрожали. Решив, что подобное волнение излишне для малыша, она встала и попросила:
   - Дорогой, я понимаю, тебе не терпится изложить мне все свои взгляды на супружескую жизнь, воспитание детей и всё такое прочее. Но давай перенесем разговор, я жутко устала и хочу полежать. Так уж извини.
   Она ушла в спальню, с облегчением скинула ставший узковатым в талии костюм, приняла душ и нырнула в прохладу льняных простыней. Через пять минут к ней присоединился новобрачный.
   - Это ты хорошо придумала - полежать! Похоже, я тоже за сегодняшний день здорово вымотался.
   Он кошачьим движением оказался сверху, но она отвернулась от его ищущих губ.
   - А разве наше соглашение предполагает интимную жизнь? Ты об этом ничего не сказал.
   Он возмущенно воскликнул, не в состоянии больше терпеть разгоравшийся в чреслах жар:
   - Ты что, считаешь меня бесплотным ангелочком, чтобы я обходился без секса, живя с тобой? Не смеши меня! - и тут же овладел ею.
   Саша не сопротивлялась. Чего греха таить - ей нравились его настойчивые ласки. Она ни о чем не жалела. По крайней мере, пока.
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
  
   Полностью одетый Юрий стоял у дверей, засунув руки в карманы и с раздражением смотрел на жену, натягивающую на дочь ярко-красную курточку.
   - Когда она сама-то станет одеваться? До старости ей будешь помогать? Другие дети...
   Саша с вздохом прервала нудное ворчание мужа:
   - Другие дети, дорогой, в два с половиной года ведут себя совершенно так же, как Анюта.
   Он пренебрежительно фыркнул
   - Анюта! Нюрка она, больше никто!
   Девочка с укором посмотрела на папашу, но возражать не решилась. Протянула матери ручку, чтобы та застегнула кнопочку на обшлаге. Юрий раздраженно бросил:
   - Я вспотел уже, вас дожидаючи! У отца день рождения, мать велела приехать ровно в три, а вы всё еще не готовы! Без десяти уже! Давай побыстрей, Маруся!
   За все годы их брака Юрий к жене по-другому не обращался. Сначала Саша пыталась возражать, но получалось еще хуже. Муж высокомерно оглядывал ее с головы до ног и провозглашал:
   - А кто ты? Ну, уж никак не Александра! Маруся и есть. Тебя просто при рождении неправильно назвали.
   Саша и не подозревала, что хорошее имя можно так испохабить. В его устах оно звучало даже не как звериная кличка, а как грязное ругательство. Юрий вполне мог претендентовать на звание самого капризного, эгоистичного и самовлюбленного из всех мужей, во всяком случае, делал для этого всё, что мог.
   Порой ей казалось, что у нее не жизнь, а испытание на выживаемость в экстремальных условиях. Под его презрительным взглядом руки у нее тряслись и не слушались, и самое простое дело превращалось в тяжелое испытание.
   Она уже не помнила, когда в последний раз беззаботно смеялась. Казалось, сам ее смех он воспринимает как вызов, и делает всё, чтобы это безобразие прекратить.
   Наконец-то застегнув непослушную кнопочку, взяла дочку за руку и справедливости ради подумала - есть, конечно, у него и светлые стороны - к примеру, он любил экспериментировать с продуктами. Очевидно, перенял это от матери. По вечерам, придя с работы, первым делом шел на кухню и изобретал нечто такое, отчего у нее при одном воспоминании слюнки текли. Правда, и при этом он умудрялся испортить ей удовольствие:
   - Уж лучше готовить самому, чем есть твои помои. Ты же совершенно не умеешь готовить!
   Она лишь склоняла голову на эти упреки. Не сказать, чтобы они были уж вовсе несправедливыми. Мать никогда не придавала значению еде. В их доме не было кулинарных изысков. Стряпала мама хорошо, шанежки и пирожки у них не переводились, но вот что касается омара, запеченного с кальвадосом или пулярки с коричневым рисом - тут был провал.
   Саша готовила неплохо, но в расчете на среднестатистического мужика с обычными, то есть неприхотливыми, вкусами, и угодить мужу, выросшему на изысканных мамочкиных деликатесах, нечего было и пытаться. Но, с другой стороны, ей завидовали все знакомые.
   Когда она рассказывала в группе об очередном кулинарном шедевре, сотворенном мужем, упуская, естественно, те слова, что были ей при этом сказаны, все подружки вздыхали и в один голос заявляли:
   - Ох, и счастливая ты, Сашка! Повезло тебе с мужем!
   Она мило улыбалась, пряча за улыбкой боль. Она терпела, потому что понимала: долго это не продлится. Она бы ушла первая, но уходить ей было некуда, не в мамину же однокомнатную квартирку! К тому же мама и сама была еще достаточно молодой симпатичной женщиной и вполне могла устроить свою судьбу, ведь, несмотря на ее чопорный вид и безнадежные платья, вокруг нее всегда увивались мужчины. Она и сама помнит парочку вполне приличных лиц. И мешать матери ей категорически не хотелось.
   Итак, уходить было некуда, и она с напряжением ждала, когда же уйдет Юрий. Она и хотела, и боялась этого. Хотела потому, что тогда прекратятся изощренные оскорбления, на которые он был великий мастак, и она сможет, наконец, уважать себя, или, по крайней мере, попытается. А боялась потому, что, несмотря на все выливаемые на ее голову гадости, любила своего равнодушного мужа и с ужасом следила за его сальными взглядами, направленными на других женщин.
   Изменять он ей не изменял, это она чувствовала, но ждала измены каждый божий день. Женщин кругом полно, и все они вполне доступны, стоило мужчине приложить самый минимум усилий. Тем более такому красавцу, как Юрий. Он специально изображал из себя этакого крутого мачо, которому дела нет до существования глупых баб.
   Именно это нарочитое равнодушие и привлекало к нему внимание всех знакомых женщин. Хотя он и не скрывал, что женат, но говорил о наличии жены и дочери с таким холодным безразличием, что любая дамочка сразу понимала, что они для него вовсе не препятствие. Каждая по мере сил пыталась хоть на самую малость завладеть если не его сердцем, то хотя бы вниманием. А может, всё это просто казалось Саше, измученной безответной любовью?
   Она до сих пор не знала, как ей относиться к собственному легкомыслию в ту ночь, когда была зачата дочь. Конечно, она не предполагала, что Юрий проявит такую настойчивость, тогда это для нее было внове, но всё равно могла бы быть потверже. Хотя она и говорила ему "нет", но таким неуверенным голосом, что он принял его за согласие.
   К тому же полянка в городском парке была вовсе не подходящим местом для потери девственности. Почему она, не такая уж глупая и довольно хорошо разбирающаяся в мужской физиологии, так легко дала себя обольстить? Она до сих пор помнила его настойчивый шепот и тяжелое дыхание, страстные ласки, от которых невозможно было уклониться. Почему? Влюбилась глупо и безоглядно и решила, что он отвечает ей тем же?
   Но даже в минуты наивысшего сексуального удовольствия он ни слова не говорил ей о любви. Ни тогда, ни потом. Это она была вынуждена бороться со своими чувствами, скрывать их, как чернота ночи скрывает блеск любимых глаз.
   Порой ей так хотелось запустить пальцы в его густые волосы и сказать что-нибудь пусть глупое, но очень ласковое. Нежность переливалась из груди, затопляя всё вокруг и останавливалась, споткнувшись о неодобрительный изгиб его губ. Она попыталась перенести эту невостребованную нежность на дочь, и ей это почти удалось.
   Правда, она заработала от него еще одно прозвище - шальная мамочка. Но это была такая малость на фоне всех других неприятностей, что она не обращала на нее внимание.
   Под насмешливым взглядом мужа вытащила из шкафа свой плащ. Он так неприязненно следил за каждым ее движением, что она не сразу смогла попасть в рукава и пуговицы застегнула лишь с третьей попытки. В глазах Юрия ясно читалось: -Неуклюжая корова!
   Подхватив дочь на руки, отец строго наказал ей сидеть смирно, и спустился вниз. Саша молча шла следом. Она всегда находилась позади, как покорная восточная женщина, Юрий не любил, когда она шла рядом. Не считал ее себе ровней?
   Передав девочку матери, он вытащил из кармана пульт, отключил сигнализацию у стоявшей у подъезда Тойоты, открыл дверцу. Усадив Анюту в детское кресло на заднем сиденье, Саша села рядом с ней и пустым взглядом посмотрела по сторонам. Ехать к свекрови совершенно не хотелось. Нелюбовь Ларисы Львовны к невестке была такой же зримой и осязаемой, как презрение Юрия.
   Единственный, кому она нравилась в семье мужа, был Евгений Георгиевич. Он любил внучку и не считал ее мать преступницей. Лариса Львовна, наоборот, была уверена, что она женила на себе ее сыночка бесчестным обманом, и что она, такая неумеха, не имеет права дышать с ним одним воздухом. Она даже внучку звала не по имени, а только "девочка".
   Несколько раз в ее речи проскальзывала фраза: "когда всё это кончится...", и было понятно, что она не считает их брак долговременным. Правда, при муже своих чувств не выказывала, держалась всегда лояльно, хотя и несколько отстраненно.
   Как назло, по дороге они попали в огромную пробку. Чертыхнувшись, Юрий резко свернул на боковую улицу и задворками проехал до поворота. К дому родителей подъехали не с главного входа, а сзади, и остановились рядом с огромными мусорными баками.
   Уничижительно посмотрев на жену, будто это из-за ее низких происков он оказался в таком неподобающем месте, Юрий неласково подхватил дочь, оставив жене громоздкую коробку с подарками, и решительными шагами ушел вперед, даже не оглянувшись, чтобы проверить, как Саша справляется с неудобной ношей.
   Не думая о том, что ей тяжело, стал подниматься по лестнице, не вызывая лифт, предоставив жене выбор - или тащиться за ним на пятый этаж, или ждать лифт. Дочка, беспокойно покрутив головой, не увидела мать и растерянно ее позвала, чем заслужила от отца недовольный выговор.
   Чтобы еще больше не расстраивать малышку, Саша догнала мужа и пошла сзади, успокаивающе улыбаясь испуганной девочке. Видя рядом два таких похожих лица, вновь отметила, насколько были схожи отец и дочь. Те же волосы, выражение лица, только глаза у девочки были синими. Это явное родство даже подозрительную свекровь заставляло не задаваться вопросом, Юрина ли дочь Анюта.
   Дверь была приоткрыта, их уже ждали. Юрий с порога заявил, что опоздали они только потому, что эта парочка - он указал подбородком на дочь с женой, - копошилась больше часа, хотя он подгонял их изо всех сил. Саше сразу представилась стадо тупых овец, с которым ничего не смог сделать его добросовестный пастух.
   Свекра в прихожей не было, поэтому мать, встречавшая их, с удовольствием сказала:
   - Нельзя быть такой копушей, дорогая моя! И опаздывать просто неприлично! Мы все ждем только вас!
   Муж со злорадством посмотрел на жену. Казалось, ему доставляет какое-то нездоровое удовольствие выдавать ее на расправу всем, кто попадется на дороге. У Саши в голове мелькнула неприятная мысль: а может, он энерговампир и ее боль ощущается им как нечто очень приятное? Чтобы не доставить ему такого удовольствия, оживленно сказала:
   - Простите, Лариса Львовна, но вы ведь понимаете, как это - одевать возбужденного ребенка. Анюта так обрадовалась, когда узнала, что поедет к бабушке...
   Свекровь сердито поджала губы. Ее бесило одно это слово - бабушка. Саша, посмеиваясь про себя, молча наблюдала, как она поворачивается и уходит. Муж зло прошипел:
   - Ты всегда знаешь, чем уколоть мать.
   Саша удивленно пожала плечами. Что тут такого страшного - стать бабушкой? Хотя, возможно, когда она доживет до ее лет, ее тоже будет пугать это звание.
   Комната была уже полна народу. Собрались родственники и друзья именинника. На столе чего только не было: каждый раз, когда Саше доводились появляться в этом доме, ее поражали обильные застолья, устраиваемые свекровью. И не жаль ей своих трудов, ведь всё это великолепие не продержится и десяти минут?
   Юрий небрежно подтолкнул ее к местам, оставшимся у самых дверей. Отдав дочь специально приглашенной для этой цели няне, Саша скромно уселась с краю. Сосед немедля пошутил:
   - Не садитесь на угол, замуж не выйдете!
   На что Юрий ответил:
   - Ну что ты! Сейчас всем уже известно, что чем острее, тем быстрее.
   Гость, а это был его двоюродный брат Костя, насмешливо поинтересовался:
   - И что, ты только за?
   Юрий с готовностью кивнул:
   - Да с удовольствием! Еще и приплачу, чтобы взяли.
   Константин с сочувствием посмотрел на Сашу, сочтя это дурной шуткой, но она, зная, что здесь каждое слово - правда, в пику мучителю мило улыбнулась и подтвердила:
   - Конечно! Вот мне и приходится подыскивать хорошего жениха! У вас случайно никого подходящего на примете нет?
   Она задорно взглянула в глаза соседу, смутив его. Он промямлил:
   - Ну, если бы я не был женат...
   Тут недовольно вмешался почему-то возмутившийся Юрий:
   - Ну, хватит у порядочных женщин мужей отбивать! Тоже мне, женщина-вамп!
   Саша с горечью посмотрела на мужа. Умеет же он выставлять ее в неприглядном виде! Никого она отбивать не собирается, просто опять ему надо злость на ней сорвать.
   Но, сделав вид, что всё в порядке, отпила из налитого бокала. Юрий, которому пить было нельзя, он же за рулем, проследил за ее движением и презрительно усмехнулся.
   У нее молнией сверкнуло в голове: Ага! Он ее к тому же и алкоголичкой считает! Это ее разозлило, и она выпила весь бокал. Вино было приятным, с легкой кислинкой, но на голодный желудок подействовало не лучшим образом. Она начала весело хихикать и кокетничать то с соседом, то с собственным мужем, не обращая внимания на его всё мрачнеющее лицо.
   Наталья Владимировна, сидевшая слева подле именинника на другом конце длинного стола, с опаской поглядывала на непривычно оживленную дочь. Она давно подозревала, что у той не всё так гладко, как казалось со стороны.
   Хотя Саша и скрывала от нее подробности семейной жизни, но нарочито небрежное обращение с ней мужа о многом говорило. Если он позволяет себе такие вещи в присутствии посторонних, то что же между ними происходит наедине?
   Засмотревшись на дочь, не расслышала обращение сидящего рядом с ней мужчины, Николая Ивановича, кажется. Он ей не очень понравился - его взгляд, казалось, раздевал, что уже было неприятно. К тому же он постоянно сыпал не очень приличными, хотя и забавными, шуточками. Спохватившись, посмотрела на него и спросила:
   - Вы что-то сказали?
   Он тихо засмеялся.
   - Дражайшая Наталья Владимировна! Вы первая, кто не обращает на меня внимания. До сей поры мне удавалось завладеть расположением дам без особых хлопот. Кто там сидит? Ваша дочь, кажется? Вы чем-то обеспокоены?
   Сообщать незнакомцу о своих подозрениях было бы странно, и она принужденно рассмеялась, симметрично распределяя по краям тарелки листики салата:
   - Да что вы! Всё прекрасно! - и снова устремила внимательный взгляд на край стола, пытаясь внушить дочке мысль об осторожности.
   Ему это не понравилось. Он завладел ее рукой, сжал пальцы и нежно сказал:
   - Вам кто-нибудь говорил о том, что вы очень красивая женщина?
   Наталья Владимировна, сделавшая всё, чтобы не бросаться в глаза и не конкурировать с хозяйкой, скривилась. Чтобы избавиться от назойливого кавалера, мрачно подтвердила:
   - Много раз! И мне это не нравится!
   Он с удивлением посмотрел на соседку. Таких экземпляров он еще не встречал.
   - Вы что, мужененавистница? И чем же вам досадил один из моих предшественников, что вы всех мужчин стали стричь под одну гребенку?
   Наталья Владимировна с трудом оторвалась от слишком громко засмеявшейся над чем-то дочери.
   - Никто мне ничем не досадил. Вы ешьте лучше. Лариса Львовна, как всегда, готовит потрясающе.
   Он кивнул головой и положил ей на тарелку кусочек чего-то воздушного.
   - И вы тоже попробуйте это божественное суфле. Судя по вашим словам, вы голодны. А я, - тут он показательно похлопал себя по туго набитому животику, не могу больше проглотить ни кусочка. Сегодня, во всяком случае. Каждый раз, как я ухожу от Женьки, жалею, что нельзя остатки захватить с собой. Ларка считает это дурным тоном.
   Наталью Владимировну несколько покоробил его фамильярный тон. Он призван был подчеркнуть его близость к хозяевам. Она раздраженно вздохнула. Каждый раз, когда она появлялась в этом богатом доме, она чувствовала себя самозванкой. И какой черт толкнул ее отправиться тогда к Евгению Георгиевичу? Жили бы сейчас с дочкой тихо-мирно, никому ничем не обязанные.
   Теперешнее крайне неприятное ощущение облагодетельствованной нищенки, которое искусно умела внушить Лариса Львовна, заставляло чувствовать ее себя в шелковом, но очень прочном капкане. Поймав неприязненный взгляд хозяйки, снова захотела уйти, но пробиться к выходу сквозь толпу гостей нечего было и мечтать. К тому же не хотелось бросать дочь на съедение лютой тигрице.
   С довольным видом восседавший во главе стола Евгений Георгиевич звонко постучал вилкой по дорогому хрустальному бокалу, заслужив косой взгляд жены.
   - Дорогие друзья и родственники! Давайте немного потанцуем, порастрясем жирок! Потом, я уверен, и деликатесы, приготовленные для вас моей дражайшей половиной, пойдут на ура!
   Гости застучали отодвигаемыми стульями, готовясь пройти в соседнюю комнату, приготовленную для танцев. Евгений Георгиевич, подхватив Наталью Владимировну под локоть, увлек за собой. Едва зазвучала музыка, прижал ее к себе и повел в медленном танце.
   Гости с подозрением следили за слишком низко склоненным к партнерше лицом именинника. Посмотрев по сторонам, она заметила множество любопытных глаз и постаралась сгладить возникшую напряженность, небрежно проговорив:
   - Почему у вас постоянно музыка плавная такая, не для общих танцев?
   Склонившись к ее уху, что выглядело на редкость интимно, он проговорил:
   - Общие танцы выдуманы для того, чтобы женщины без пары не оставались. А мы всегда приглашаем равное количество гостей. Поэтому нам глупые поскакушки не нужны. Танец - это когда танцуют двое, а не толпа.
   Насмотревшаяся на школьные будни Наталья Владимировна возражать не стала, а Евгений Георгиевич внезапно понял, что ему очень приятно обнимать сватью. Гораздо приятнее, чем жену. Чтобы убедиться в этом, на следующий танец пригласил Ларису, и убедился в этом. Это не стало для него открытием, хотя и доказывало, что он еще мужчина, и ему нравятся женщины.
   Чего греха таить, он всё прошедшее время пытался познакомиться с Натальей Владимировной поближе. К его сожалению, она активно противодействовала, видимо, боясь последствий. Но он ничего дурного не хотел. Ему просто нравилось с ней болтать, во всяком случае, пока.
   Возбуждая усиленное перешептывание, снова пригласил на танец сватью. Ничего не говоря, отдался почти позабытому наслаждению держать в своих объятьях хорошенькую женщину, и не видел, какими встревоженными глазами за ними следила Лариса.
   Танец закончился, и Наталья Владимировна, не дожидаясь следующего, энергично освободилась из его объятий. Посмотрела по сторонам, увидела танцующую с каким-то длинным парнем дочь, стала пробираться к ней, чтобы поговорить, но на полдороге попалась в руки Николаю Ивановичу.
   Он безапелляционно облапил ее, как будто имел на это полное право. Поневоле танцуя с ним, она то и дело косилась в сторону чересчур уж радостно улыбающейся дочери. Он настойчиво спросил:
   - Чем вы так обеспокоены, милейшая Наталья Владимировна? Дочка у вас радуется, а вы беспокоитесь? В чем дело?
   Она перевела взгляд на кавалера и постаралась безмятежно улыбнуться
   - Всё хорошо, с чего вы взяли, что я беспокоюсь?
   Он крепко пожал ей руку.
   - Не пытайтесь меня обмануть. Я слишком хорошо знаю слабый пол, чтобы не понять, что вы не в своей тарелке.
   Ее покоробил очередной намек на его успех у женщин, и она отбросила светский тон.
   - Что бы я ни чувствовала, вас это не касается! - она произнесла это достаточно высокомерно и в подтверждение смерила его полупрезрительным взглядом, облив вселенским холодом.
   В ответ он неожиданно рассмеялся и сильнее прижал к себе.
   - Как приятно, что первое впечатление меня не обмануло. Я решил, что вы та еще штучка, и не промахнулся! Давайте я подвезу вас сегодня домой?
   Наталья Владимировна возмутилась до глубины души. За кого он ее принимает? За неразборчивую шлюшку? В ее жизни уже был период, когда после рождения дочери ей предлагали связь без всяких обязательств, полагая, что она и этому будет рада, но после стольких лет безгрешной жизни?
   Она решительно освободилась от его рук и пошла к дивану, на котором уже сидело несколько уставших дам. Присев на край так, чтобы рядом с ней не осталось места, огляделась. Николай Иванович не потащился за ней, а, как она и надеялась, исчез в соседней комнате, где не желающие танцевать мужчины курили на балконе.
   Лариса Львовна, видя, что подвыпивший муж снова вознамерился пригласить сватью на танец, решительно позвала всех в гостиную, где на столе появились новые блюда, и пиршество продолжилось.
   Наталья Владимировна, которую от именинника отделил своими плечами пересевший Николай Иванович, не знала, что хуже - слушать его ироничные комплименты своим мнимым чарам или видеть заинтересованные ее слишком тесным общением с хозяином взгляды остальных гостей.
   Часам к десяти, после того, как народ наелся так, что больше никто не смог запихнуть в себя ни кусочка, все тихо разбрелись по домам, благодаря хозяев за гостеприимство. Кое-кто, не желавший связываться с общественным транспортом и поэтому пожертвовавшим спиртным, отъезжал на собственных машинах, кто-то вызывал такси.
   Юрий, с мрачным видом отбывший одним из первых, долго что-то выговаривал Саше, обвинительно взмахивая руками. Поскольку невозможно было одновременно изливать желчь и вести машину, он долго стоял под окнами, давая возможность наблюдать за ними всем желающим, в том числе и обеим матерям.
   Они стояли в гостиной и, сердцем что-то почувствовав, одновременно выглянули в окно. На лице Ларисы Львовны отразилось откровенное злорадство, которое она даже и не пыталась скрыть, а Наталье Владимировне очень захотелось вмешаться, защитить дочь. Они обе с ней совершили ошибку, но ведь вполне поправимую?
   Решив при первой возможности убедить Сашу избавиться от этой неприятной семейки и вернуться с Анютой домой, ведь в их квартирке вполне хватит места для троих, она стряхнула с рукава мешковатого платья прилипшую пылинку, жалея, что нельзя так же просто стряхнуть и все прочие проблемы.
   Кто-то тронул ее за руку. Она повернулась, пытаясь восстановить ровное состояние духа. Это был не Евгений Георгиевич, чего она страшилась, а Николай. Он пристально посмотрел в ее лицо, и она догадалась, что он все понял. Это ей категорически не понравилось.
   Усмехнувшись, бесцеремонно потянул ее за рукав к выходу. Она хотела было возмутиться, но тут к ней подошла Лариса Львовна с подозрительным блеском в глазах.
   Грешным делом Наталье Владимировне показалось, что сватье очень хочется вцепиться ей в волосы, и мешает ей не хорошее воспитание, которое она старательно подчеркивала, а излишек свидетелей.
   Смекнувший о переживаниях старинной приятельницы Николай Иванович защитным жестом взял под руку неугодную гостью и пообещал хозяйке, обеспокоенной сохранностью драгоценной гостьи, - а чем же еще? - доставить ту домой.
   - Прекрасная Лариса! Не тревожься, пожалуйста, я собственнолично доставлю твою родственницу домой! В целости и сохранности! - и он подмигнул с неким интимным подтекстом.
   Наталье Владимировне эта развязность не понравилась, но у хозяйки посветлело лицо, и она почти приветливо попрощалась, старательно оттирая мужа, проводившего вниз группу гостей и сейчас пытавшегося раскланяться с уходящими.
   Вызвав лифт, Николай крепко придерживал под руку спутницу, будто опасаясь, что та может сбежать. Вместе с ними уходила еще одна молодая пара, вроде бы кузен Юрия с женой. Наталья Владимировна напряглась и даже имена припомнила - Костя с Ириной. Вот что значит многолетняя практика. Хотя она видела их только раз на прошлом дне рождения Ларисы Львовны, но память ее не подвела.
   Парень, виновато поглядывая на жену, сказал:
   - Сегодня Сашка была какая-то не такая. Слишком веселая, что ли?..
   Наталья Владимировна перевела вопрошающий взгляд на Ирину. Женщины всегда наблюдательнее мужчин. Та, не в силах устоять перед требовательным взглядом учительницы с двадцатилетним педагогическим стажем, признала правоту мужа:
   - Да, что-то с ней не то сегодня. Возбуждена она чересчур. И Юрий такой сердитый...
   Наталья Владимировна повесила голову. Ну, чему быть, тому не миновать. Бедная Саша, ей сегодня явно не поздоровится. Хотя Юрий и не будет распускать руки, но уж языку-то волю даст, в этом никаких сомнений нет. Не заметив в своей тяжелой задумчивости, куда ее ведут, остановилась только перед распахнутой дверцей иномарки. Отпрянув от нее, сердито указала спутнику:
   - И зачем вы меня сюда притащили? Не собираюсь я с вами никуда ехать!
   Николай Иванович недовольно взглянул на нее.
   - Поедете! Хотя бы потому, что Лариса стоит у окна и следит за нами! А потом, я дал слово, что довезу вас до дома, а слово свое я всегда держу! И не заставляйте меня силой запихивать вас в машину! Зрелище, доложу я вам, будет преуморительным!
   Наталья Владимировна доставлять прохожим радость нежданным цирковым представлением не захотела. Не поворачивая головы, хотя ей и хотелось проверить, действительно ли Лариса наблюдает за ними со своего пятого этажа, плавно скользнула внутрь темного салона и аккуратно расправила на коленях складки длинного платья.
   Николай с силой захлопнул за ней дверцу, обошел вокруг машины, с уханьем шлепнулся на низкое сиденье водителя и нажал на газ. Когда они отъехали от дома, Наталья Владимировна посмотрела назад и уточнила:
   - Лариса Львовна и в самом деле смотрела на нас, или это ваша выдумка?
   Он неприязненно буркнул, пытаясь вытащить одной рукой сигареты из бардачка, делая другой какие-то сложные маневры с рулем:
   - Конечно! Я что, похож на вруна?
   Она мило подтвердила:
   - Однозначно, в этом никаких сомнений нет. К тому же прошу вас не курить. Я не выношу табачного дыма.
   С раздражением закинув обратно в бардачок нащупанную там пачку сигарет, он рыкнул:
   - Ну вы и язва! И что в вас Женька нашел?
   Она удивилась.
   - Ничего он во мне не находил. Я не потеря из бюро находок.
   Николай коротко хохотнул. Наталье Владимировне не понравились прозвучавшие в его голосе презрительные ноты.
   - Ну уж прямо! Усадил вас при всех рядом с собой, подчеркивая вашу близость, а потом изобрел танцы, чтобы только облапить вас так, чтобы все поняли, кто есть кто! Бедная Ларка! Недаром она так осунулась в последнее время!
   Наталья Владимировна ничего подобного не замечала, но спорить по этому поводу не бралась - ему виднее. Возражать и оправдываться сочла ниже своего достоинства, поэтому сухо сообщила свой адрес и отвернулась к окну. Подъехав к дому, попрощалась и хотела было уйти, но Николай, с глухим стуком захлопнув дверцу и включив сигнализацию, двинулся следом.
   Возмущенная его бесцеремонностью, она повернулась к нему, желая дать отлуп, но Николай насмешливо спросил:
   - Что, будем разговаривать при них? - и кивнул на группу молодежи, хором поздоровавшейся с Натальей Владимировной и теперь пялящихся на них во все глаза.
   Ей пришлось сделать вид, что всем довольна. На лестнице, как обычно, было темно. На втором этаже она поспешно предупредила:
   - Осторожно, здесь обычно Борис спит.
   Не поняв, кто это такой, непрошенный гость чуть не запнулся об свернувшегося на полу уютным клубочком мужика и нервно выругался.
   - Это и есть Борис? Я-то думал, это кот!
   Наталья Владимировна с холодком в голосе уточнила:
   - Это местный бездомный. Он тут обосновался и живет. Зато у нас ни наркоманов нет, ни чужих алкашей. Боря их не пускает. Он свою территорию охраняет. Ну, и иногда ремонтирует, кто что попросит. Недавно кран мне чинил.
   Николай Иванович развеселился.
   - А если он сюда бомжиху приведет и бомжат разведет? Что тогда делать будете?
   Наталья Владимировна пожала плечами. Она предпочитала решать проблемы по мере их появления, а не волноваться из-за возможности грядущих неприятностей.
   - Вряд ли. Бомжихи - дефицит. Их очень мало и у них огромный выбор. Поэтому они предпочитают мужиков со своим жильем. Будкой трансформаторной или уютным подвальчиком. А наш Борис что может предложить? Проходную лестничную площадку?
   Заинтересовавшийся Николай Иванович повернулся к собеседнице и споткнулся-таки об последнюю ступеньку. Чуть слышно чертыхнувшись, провокационно спросил:
   - А пятый этаж? Там ведь площадка есть. И почти не проходная.
   Наталья Владимировна остудила его пыл:
   - А его выше третьего этажа не пускают. Там у нас элитное жилье.
   Остолбеневший от такого заявления Николай пораженно замолк и провел глазами по площадке четвертого этажа. Здесь было чисто и стены не испоганены сквернословием, но - элитное? Видя его изумление, Наталья Владимировна поправилась:
   - Ну, в масштабах нашего дома, естественно. - И, открыв дверь, не очень любезно разрешила: - Заходите!
   Он вошел и огляделся. Обычная женская квартира. Ни запаха табака, ни разбросанной одежды. Цветы и чистота. Не то, что у него. Почему-то ему вдруг захотелось здесь остаться. Возможно, навсегда.
   Он повнимательнее посмотрел на уставшее лицо спутницы, которое на своей территории вдруг потеряло свою жесткость и не казалось уже твердокаменным.
   Устало проведя рукой по лбу, хозяйка внезапно она попросила:
   - Вы не возражаете, если я переоденусь? Так надоело это нелепое платье!
   Гость удивился, но кивнул головой и стал ходить по комнате, заложив руки за спину и готовя обличительную речь. Она скрылась в ванной и через пару минут показалась не в длинном теплом халате, как он ожидал, а в обрезанных выше коленей джинсах, с распущенными волосами и без капли косметики. Он второй раз за вечер оторопел.
   Наталья Владимировна казалась очень молодой, даже юной. Только сеточка морщинок под глазами выдавала возраст. Стройная фигурка вполне соответствовала стандартам красоты 90х60х90. Весело тряхнув освобожденной от шпилек головой, отчего русые волосы разметались по плечам, взмахом руки показала ему на диван, сама села рядом.
   - Ну, о чем вы хотели со мной поговорить? О том, что нехорошо соблазнять чужих мужей? Так о том, что я этим занимаюсь, я узнала только сегодня. От вас.
   Он хотел аргументированно возразить, но не мог собраться с мыслями. Эта новая Наталья Владимировна смущала и интриговала его. Наконец он стыдливо, удивляясь самому себе - не смущался уже лет сто! - проговорил:
   - Понимаете, меня Лора попросила с вами переговорить. В последнее время Женька стал сам не свой. Мечтательный такой, всё о чем-то думает. Ларису в упор не замечает.
   Она скептически хмыкнула и убрала со лба прядь пышных волос. Николай проследил за этим невинным жестом жадным взглядом. Он показался ему гораздо более возбуждающим, чем откровенные танцы полуголых красоток, развязно мелькающих по всем каналам телевидения.
   - А раньше что, замечал? Мне с первого взгляда показалось, что она для него не человек, а так, привычный предмет обстановки, что-то вроде табуретки. Если она вдруг исчезнет, он заметит, конечно. Ведь здесь столько лет что-то стояло. Но вот только что? С первой попытки и не припомнит.
   Николай Иванович замялся. Он тоже так считал, но говорить об этом не собирался. С непривычным трепетом признался себе, что рад такому обороту дел, но не за Лариску, а за себя. Давненько его так не волновала женщина. Хотя на этот раз, похоже, объект попался очень сложный.
   - Ну, я очень рад, что ей всё это только показалось.
   Наталья Владимировна поправила:
   - Ну, радоваться тут особо нечему. Если жена чувствует, что муж глядит налево, то это, как правило, вполне оправданно. Как говорится, шерше ля фам. Только вот я в данном случае вовсе ни при чем. Ищите другую.
   Николай Иванович пожал плечами. Ларкино задание он выполнил, теперь самое время позаботиться о себе. Если на вечере Наталья ему не нравилась, казалась чопорной и пустой зазнайкой, то теперь, скинув маску, откровенно его заинтриговала. Если ее в таком виде хоть раз видел Женька, то его поведение вполне оправдано.
   Он осторожно попросил:
   - Может быть, чайку попьем?
   Наталья Владимировна с недоумением посмотрела на назойливого гостя.
   - Какой чай? В вас что, еще что-то может влезть? Да как вас жена-то кормит? Вы же троглодит!
   Он поправил, проглотив обиду:
   - Я не женат, так что проблем нет. И к тому же обычно я ем очень мало.
   Понятливо на него посмотрев, она сделала верный вывод:
   - Итак, вы пытаетесь продлить знакомство! А для чего? Тоже Лариса Львовна велела? Отвлечь неприятеля на себя, чтобы не зарился на чужое достояние?
   Он неискренне возмутился, потому что именно об этом та и просила его в их последнем разговоре. Правда, выполнять он это дурацкое указание не собирался, просто уж так совпало.
   - Да при чем тут Ларка! Я ведь не мальчик по вызову, чтобы мне подобные указания давать! - при этом он так старательно таращил глаза, чтобы выглядеть правдивей, что Наталья Владимировна обо всем догадалась.
   - И кого вы решили провести? Учителя с моим опытом работы? Да я нечестные физиономии с закрытыми глазами определяю! Идите-ка вы отсюда, да побыстрее, пока я всерьез не разозлилась! - дабы он понял, что это вовсе не шутка, поднялась и встала рядом, дожидаясь, когда он последует ее примеру.
   Он неохотно поднялся и побрел к двери. Посредине коридора внезапно остановился и повернулся, и она, шедшая сзади большими решительными шагами, воткнулась в его грудь. Не мешкая, он обхватил ее руками и прижался к ее рту. Просто для того, чтобы попробовать, какова она на вкус и стоит ли тратить на нее свое время.
   И тут произошло чудо, не бывавшее с ним уже лет двадцать, а может, и никогда: сердце остановилось, ухнуло куда-то вниз, а потом начало биться тяжкими жадными точками. Низ живота неистово свернуло тугой трубочкой, отчаянно жаждавшей прижатого к нему женского тела.
   Нет, он никогда не был импотентом, но чтобы захотеть женщину, ему нужна была долгая прелюдия: нежные ласки, чистая постель и обязательный душ до и после. И вдруг он хочет, нет, откровенно жаждет эту полузнакомую женщину в совершенно непривычной обстановке!
   Более того, при малейшем поощрении он без всякого колебания готов устроиться с ней на голом полу посредине этого микроскопического коридорчика! Он не узнавал самого себя. Или он вообще себя не знал?
   Отстранился только после чувствительного тычка в бок. Жалко попросил, заранее зная, каким будет ответ:
   - Можно мне остаться?
   Услышав ожидаемое "нет", почувствовал себя маленьким обиженным мальчиком, которому не дали обещанную конфету. Но уходить всё же не хотел. Подперев плечом дверь, стоял перед ней и впервые в жизни раздумывал, что бывает за принуждение женщины. Термин изнасилование применять не хотел, потому что был уверен, что до этого не дойдет - в пылу борьбы она непременно захочет того же, что и он.
   Догадавшись по помутневшим глазам мужчины о его зловещих намерениях, хозяйка предупредила:
   - Вы не боитесь за свою драгоценную машину? Сразу предупреждаю: у нас здесь полно людишек со специфическими способностями! Для них никакой замок не преграда!
   Он взмахнул рукой, отметая такую возможность. Тут же, наказывая его за легкомыслие, за окном взвыла его бедная машинка, и ему пришлось броситься вниз, расстроенно услыхав за спиной безнадежный стук закрываемой двери.
   На мгновенье пожалел, что не остался, плевать на Вольво, оно застраховано, но ноги привычно несли его на вопли родной иномарки. Выскочив на улицу, увидел, что вокруг никого нет.
   Открыв дверцу, убедился, что внутри всё в порядке. У подъезда метнулись чьи-то длинные тени и раздался сдавленный смех. Он понял, что местные детишки решили проверить крепость его чувств.
   Наверняка решили, что оторвали его от самого приятного. Что ж, они не намного ошиблись. Посмотрел наверх, раздумывая, есть ли смысл вернуться. Но смех стал громче, и он понял, что в покое его всё равно не оставят, а бегать вверх-вниз, радуя невзыскательных зрителей, не в его характере. Громко чертыхнувшись, завел мотор и уехал.
   Лариса протирала последний бокал богемского стекла с вычурным золотым вензелем. Она не доверяла эти изящные вещицы ни посудомоечной машине, ни помогавшей во время семейных празднеств помощнице.
   Поставив его в элегантную горку из карельской березы, прошла по квартире, оценивающе взглядывая вокруг. Везде был порядок. Делать больше было нечего. Напольные часы с позолоченным херувимчиком громко пробили второй час ночи.
   Лариса призадумалась. Время для разговора с мужем неподходящее. Он спит. А если и не спит, то разговаривать с ней наверняка не будет. Он никогда с ней не разговаривает. Даже вопросов ее не слышит.
   Склонив голову, прошла в комнату, где еще пару часов назад танцевали гости и встала в уголок. В голове тотчас зазвучала музыка, и перед глазами возникло непривычно оживленное лицо Евгения, просительно заглядывающего в глаза сватье, и, что уж самое ужасное, совершенно неприлично притискивающего ее к своему напряженному телу.
   Лариса защитным жестом прижала руки к животу и жалко шмыгнула носом. Неужели сбываются ее худшие сны, и муж уйдет к другой? Она много лет не допускала самой этой мысли, внушая себе, что она самая заботливая мать, самая хозяйственная жена и великолепная кулинарка. А что еще нужно мужчинам, которые, по сути, просто животные? Еда, чистое белье и секс. А духовная близость и общие интересы всего лишь жалкие выдумки.
   Тишина в пустой квартире оглушала. Евгения не было слышно. Она подошла к дверям кабинета и прислушалась. Ни звука. Спит. А вот ей не до сна. Она в последнее время вообще спала мало и плохо. Недаром все знакомые заметили, как неважно она выглядит, несмотря на все ее ухищрения и несколько сеансов, проведенных в косметическом салоне.
   Сколько ей сегодня довелось выслушать и искренних и не очень вопросов о самочувствии!
   А всё началось с той дурацкой свадьбы. Муж с таким сочувствием поглядывал на молодую жену сына, что она поневоле заподозрила его не в самых отеческих чувствах. Но сдержалась, ничего ему об этом не сказала. Только постаралась, чтобы молодые не так часто появлялись в их доме.
   Хотя запретить ему навещать сына с женой, конечно, не могла. Он ей об этих визитах ничего не говорил, она узнавала о них из случайных высказываний сына, и это только укрепляло в подозрениях. А что? Сколько таких случаев? Не сосчитать! Она знала, что Чарли Чаплин отбил невесту у собственного сына. Правда, среди ее знакомых таких примеров не было, но это не означало, что и не будет.
   Поняла она, что он нацелился вовсе не на дочь, а на мать, только год назад, когда они отмечали ее день рождения. И зачем только она пригласила на него Наталью Владимировну? Хотя это было прямое указание Жени, но ведь день рождения-то был ее, и она вполне могла приглашать лишь тех, кого сама хотела! Да еще затеяла дурацкий спор с этой учителкой о том, что должна, а что не должна делать молодая жена.
   Хотела-то она укорить не умеющую вести дом Александру, а получилось наоборот. В ушах до сих пор стоял собственный, как ей тогда казалось, спокойный голос, дипломатично спрашивающий, считает ли сватья, что в доме всё должно лежать на своих местах.
   - Понимаете, когда я прихожу к нашим молодым, у них всё везде раскидано. Разве можно нормально жить, если в доме беспорядок?
   Конечно, она несколько преувеличила и особого беспорядка у Саши не бывало, но так хотелось ткнуть эту пренеприятную особу в то, что собственную дочь она воспитала из рук вон плохо. Так хотелось, чтобы Наталья Владимировна покраснела и начала стыдливо оправдываться, но та недоуменно пожала плечами и спокойнехонько признала:
   - Да я никогда внимания не обращаю на этот так называемый порядок. Главное, чтобы все нужные вещи были под рукой, а уж что где лежит - какая разница? Я сама стараюсь тратить на уборку самый минимум времени, его и так мало. Я вообще жалею тех женщин, которые всю свою жизнь бездарно потратили на уборку, стирку и мытье посуды.
   И в недосказанных словах подразумевалось: но тем, кто не работает, видимо, просто делать больше нечего. Но как это убого - провести всю жизнь в роли прислуги! Догадавшись, что это поняли все окружающие, Лариса побледнела и попыталась сохранить лицо, для чего строго указала:
   - Но как жить, если вокруг настоящий хаос? Ведь даже древние считали, что без порядка не совершишь великих дел!
   Это прозвучало на редкость высокопарно, это она поняла и сама, без укоряющего взгляда мужа. Но сватья и не думала смущаться. Наоборот, она приняла вид всё знающей педагогини и подчеркнула:
   - А самое великое дело для наших молодых сейчас - это ребенка вырастить, а не за чистоту с порядком бороться. К тому же Саша только что сессию сдала, и у нее скоро защита диплома. Юрий только-только кандидатскую защитил. Так что порядок подождет. Он тем и ценен, что его в любое время навести можно.
   И вот тут Евгений с такой любовью посмотрел на эту учителку, что у Ларисы захолонуло сердце. Да-да, в его взгляде светилось не уважение, не интерес, а самая настоящая любовь! Возможно, он еще сам это не до конца осознал, но она-то, Лариса, сразу его раскусила!
   Ах, зачем она вообще затеяла эту перепалку, да еще за столом, нарушая собственные правила! А всё это нелепое желание уязвить ненужных родственников! Вот и добилась противоположного!
   Стряхнув неприятные воспоминания, приняла душ, надеясь, что прозрачные струи теплой воды смоют заботу с уставшего тела и легла в постель, понимая, что всё равно не заснуть. По щекам бежали слезы страдания, унижения, и еще чего-то...
   Может, сожаления? Действительно, провести всю жизнь на кухне, - это убого. Разменять божий дар на жалкие пятаки! Ведь, по сути, она всегда знала, что ее ценят за организуемый ею комфорт, уют, вкусную еду, но - не любят. Ни муж, ни сын, хотя она изо всех сил старалась стать для них незаменимой.
   Успокаивая сердце, с надеждой подумала, что, возможно, Николай уже в постели с Натальей, недаром он числится в записных дамских угодниках. Вот ведь как забавна жизнь - при взгляде на него и не подумаешь, что ни одна из известных ей женщин, несмотря на семейное и общественное положение, не смогла ему отказать.
   Что-то было в нем такое, что притягивало женщин, как магнитом. Может быть, юмор, а, может быть, его несерьезное отношение к жизни, когда всё вокруг кажется сущей ерундой, достойной в лучшем случае ироничного смешка? Она и сама несколько раз забывалась под его ласкающим взглядом, и, если бы не его верность дружбе, неизвестно, чем бы дело кончилось.
   Вряд ли против него устоит эта цаца, тем более что он обещал пустить в ход всё свое обаяние. Тогда и ей больше не о чем будет беспокоиться, только бы Николай не прекращал своей игры в кошки-мышки.
   Вздохнув в последний раз, наконец заснула и не слышала, как по коридору неспокойно бродит Евгений, которому не спалось от выпитого вина, возбуждения и впервые сделанного открытия. Сегодняшний день наполнил его нетерпением и давно забытыми ощущениями. Он не помнил, когда чувствовал так сильно.
   Нет, сильных чувств в его жизни конечно, хватало, - ответственность, злость, когда что-то шло наперекосяк, даже ненависть, всё это ему было хорошо знакомо, но все они были чувствами общечеловеческими, а не мужскими. Сегодня он вспомнил, что чувствует мужчина к желанной женщине. И это была не жена.
   Уйдя в кабинет и опасливо поглядывая на дверь, он произнес вслух: Наталья Владимировна. Наталья. Наташа. Услышанное ему понравилось. Оно звучало нежнее и тоньше, чем грубоватое Лариса. Не раздеваясь, он растянулся на диване и мечтательно прикрыл глаза. Остатки ощущений, возникших во всем теле, когда он слишком недолго держал ее в своих объятиях во время быстро окончившегося танца, заставили его негромко застонать.
   Он не знал, желает или нет новых отношений. Всё было уже так привычно, так налажено. Стоило ли менять жизнь из-за странного бурления крови? Вдруг это окончится так же быстро, как началось? Хотя он не прав, началось это довольно давно и не сразу.
   Он припомнил свои визиты к молодым, когда там изредка появлялась и мать невестки, всегда такая неожиданно разная. То она забегала из школы, строго соответствуя стандартному облику придирчивого учителя, в строгом костюме и бабушкиным узлом на голове. То вдруг представала перед ним бесшабашной молоденькой девчонкой с распущенными волосами в старых истрепанных джинсах.
   Он не мог понять, где она настоящая, и потому всегда держался с ней настороже. Иногда Наталья Владимировна пыталась учить его этикету или правильному отношению к жизни, и тогда Саша прерывала ее и просила у него прощения за учительскую болезнь матери. Та тоже смеялась, и, оправдываясь, говорила, что двадцать лет учительства хоть из кого сотворят истинную зануду.
   Чувствуя, что напряженное тело истово просит женской ласки, пошел в ванную, намереваясь полечиться ледяным душем. С опаской посмотрев на Ларисину спальню, в которой не бывал несколько лет, на цыпочках прошел мимо, боясь разбудить жену и услышать вопросы, на которые у него не было ответов. Уж лучше делать вид, что всё по-прежнему и ничего не изменилось.
  
   Саша попыталась растереть виски тонкими пальцами, чтобы избавиться от нарастающей боли. У нее всегда начинала болеть голова от выпитого шампанского. Если можно было где-нибудь спрятаться, она с удовольствием бы это сделала, только бы не слышать очередной мужнин нагоняй.
   Юрий начал нудить еще садясь в машину. "Как ты могла, что о тебе подумают мои родители, родственники, друзья отца! Там были такие важные люди!" Как будто она устроила стриптиз на столе. Она ничего такого не выкинула, хотя порой и очень хотелось. Но она держала себя в руках, не забывая, кто она и где.
   Муж продолжал, не обращая внимания на ее побледневшее лицо, изображая переливчатыми модуляциями красивого баритона всё свое к ней презрение:
   - Так вести себя может только откровенная потаскушка. Ты просто вешалась на шею Константину! Ему было так неловко перед своей женой и другими гостями. Если бы я тебя не придерживал, ты бы и на ковре перед ним улеглась! Ирина на тебя так смотрела, я чуть со стыда не сгорел, а тебе хоть бы хны!
   Саша устало вздохнула. Умеет же он превратить человека в полное ничтожество одной-двумя фразами. И где только научился? Или это врожденный дар? Костя с Ириной, кстати, и не думали ее осуждать, более того, они все вместе так славно смеялись над разной ерундой и, если бы не зловещий взгляд вечно недовольного Юрия, им было бы гораздо веселее на этом весьма чопорном мероприятии. Ирина, шепнувшая ей перед уходом пару сочувственных слов, была того же мнения.
   Саша уныло следила за проходившими мимо гостями, с интересом поглядывавшими на них, и завидовала их довольству и спокойствию. Ей очень хотелось возразить мужу, но, по опыту зная, что оправдания и возражения только усугубят ситуацию, не споря, терпеливо ждала окончания разноса, надеясь, что его злые слова не разбудят дочку, задремавшую на заднем сиденье.
   Пусть выговорится, если уж ему так этого хочется. Юрий, всё больше свирепея от ее, как ему казалось, равнодушного молчания, продолжал с всё возрастающим запалом:
   - И после этого ты еще можешь смотреть мне в глаза, хотя ты в ногах у меня должна валяться, прощения просить!
   Она негромко хмыкнула. И как он себе это представляет? Чтобы на них пялилось еще больше народу? Негромко попросила:
   - Давай поедем домой, Анюта уже спит.
   Он заглянул в машину. Дочка, утомленная бурным днем, спала на своем креслице, раскинув в сторону ручки и ножки. Юрий сел на место водителя, подождал, когда жена устроится сзади и нажал на газ, продолжая бурчать:
   - О дочери она беспокоится! А обо мне ты беспокоилась, когда выставляла на посмешище?
   Она внезапно догадалась:
   - Да ты просто ревнуешь! Точно! Бесишься от того, что я не с тобой флиртовала, а с соседом! Вот из-за чего сыр-бор!
   Он хотел возмутиться, но роль водителя плохо сочеталась с исполнением роли оскорбленного в лучших ожиданиях мужа, и Юрий был вынужден замолчать, внимательно следя за дорогой.
   Затормозив у подъезда, подождал, пока жена достанет из машины спящую дочь, и погнал Тойоту на платную стоянку. Вернувшись домой, обнаружил Анютку уже спящей в кроватке. Уведя жену в другую комнату, продолжил головомойку.
   Саша чувствовала себя фантастически. Наверное, это от излишне выпитого сегодня вина, ведь она почти никогда не пила. И, самое странное, - недовольный муж казался ей не сердитым, как обычно, а смешным. Очень смешным. Этакий чопорный зануда воспитывает свою глупенькую жену. Вот если бы он ее любил, это было бы другое дело, а так... Его речи говорили лишь об оскорбленном самолюбии, не более того.
   Она впервые его не боялась и даже сдавленно хихикала в особенно патетических местах его гневной речи. Вино сделало ее раскрепощенной и свободной. Настолько свободной, что она совершенно не боялась его потерять. Тем более, что он ей никогда и не принадлежал, что усердно подчеркивал.
   А что тут такого? Все разводятся - и ничего. Подумаешь, она и без него проживет, просто будет жить, как все, только и всего.
   Юрий же никак не мог остановиться. Словоблудие засасывало, толкая на всё новые и новые оскорбления. Ему почему-то очень хотелось увидеть слезы раскаяния на ее лице, но оно выражало лишь искреннюю заинтересованность и одобрение после его особенно удачного стилистического оборота. Казалось, она сейчас воскликнет: Лихо! - И громко захлопает в ладоши, но она молчала, лишь пристально следя за его губами.
   Он замолчал и прошелся по комнате, начиная понимать, что она слишком пьяна, чтобы всерьез воспринимать случившееся. Сухо скомандовал:
   - Ложись спать! - и хотел пройти в ванную, как она неожиданно спросила:
   - Юрий, а зачем ты вообще со мной живешь? Ведь мы бы могли давно развестись. Правда, где бы мы жили в этом случае, ведь квартира принадлежит твоему отцу?
   Он с нарочитой усталостью поднял глаза к небу, вопрошая, что делать с пьяной бабой, но Саша не отставала.
   - Да не смотри ты так, я вовсе не так пьяна, как ты думаешь. Просто храбрости немного добавилось, только и всего. Я всё понимаю и язык, как ты слышишь, не заплетается. Если надо, я даже по одной половице без труда пройду!
   И она действительно прошагала по прямой, ни разу ни пошатнувшись.
   - Ну, убедился? Давай поговорим, а то завтра у меня уже не хватит на это смелости, а мне почему-то кажется, что нам надо кое-что прояснить.
   Она подошла к нему и положила руки ему на грудь, прямо посмотрев в глаза.
   - Или ты просто трусишь? Признайся, что тебе очень нравилось владеть бессловесной женой. Но мне это надоело. Или, вернее, - она торопливо поправилась, - не надоело, а... - она не смогла подобрать нужное слово. - В общем, больше я так жить не могу. Я тоже человек, хоть ты этого и не замечаешь.
   Он холодно заметил:
   - Ну, если ты так трезва, что считаешь себя человеком, то объясни мне, почему заставила пойти на этот идиотский брак? Если бы ты тогда отказалась, меня никто бы силой под венец не затащил! - и он рассеянно прикоснулся к пострадавшей когда-то от отцовского кулака скуле.
   Она с горечью проследила за его жестом.
   - Дура была. Почему-то думала, что ты оценишь меня, привяжешься, может быть, даже полюбишь. Извини, была не права. Но тебе-то что мешает развестись со мной сейчас?
   - Да то же, что и тебе - квартира. - Он лукавил, и прекрасно это понимал, но гордость заставляла играть принятую на себя роль до конца. - Если бы она была моя, я бы просто ее разменял на две однокомнатных, попроще. А так - куда мне деться? С родителями жить я больше не буду. Не маленький.
   Саша уныло всхлипнула.
   - Ты намекаешь, что уйти должна я?
   Он потемнел.
   - Ты хочешь сказать, что уйти должен я?
   Она не хотела, чтобы он уходил, она мечтала о его любви, но вместо этого робко подтвердила:
   - Ну, это было бы правильнее, всё-таки со мной останется ребенок. Ты же не собираешься воспитывать Анюту?
   Взвившись от ее беспощадных слов, Юрий завопил:
   - Правильнее! Ты сама такая правильная, что тошнит! Порядочность, достоинство! Да откуда ты выпала? Из какого века? Глупости всё это!
   Она развела руками.
   - Прости, но уж такая я есть. Вряд ли стану другой. Да и не хочу.
   Юрий внезапно остановился, на что-то решившись.
   - Ладно! Завтра я уйду, а ты подавай на развод. Так будет лучше для всех. По крайней мере, перестанем жизнь друг другу портить, но вначале... - не договорив, он схватил ее на руки и бросил на кровать.
   Затем, второпях сдернув рубашку и брюки и задрав на ней подол, вонзился в нее в неистовом стремлении наказать. Успокоившись, упал рядом и прошептал:
   - Наверное, вот поэтому я и жил с тобой почти три года. Мне просто хорошо с тобой в постели.
   Глотая слезы она уточнила:
   - Но ведь это вовсе не главное, к тому же легко заменяемое.
   Он с удовольствием согласился:
   - Ага, легко заменяемое!
   Поднялся и пошел в ванную. Вернувшись, подвинулся к ней ближе, повернул к себе и снова впился в ее губы. Саша не могла понять, что это - наказание, попытка показать ей, что она теряет или нечто большее? Он был горяч, так горяч, как никогда не бывал за годы их такой странной совместной жизни. Почему? Пытается наверстать упущенное, или запастись впрок незабываемыми воспоминаниями?
   Во всяком случае, он не был безучастно-спокоен, как обычно. Он стал похож на себя прежнего, таким, каким она помнила его в их первую ночь. Привычный ритуал, похожий на чистку зубов перед сном, был нарушен. Он брал ее снова и снова, словно пытался заставить просить пощады.
   Но она не собиралась его останавливать. Эта утомительная любовь внушала некую призрачную, но надежду: возможно, она не так безразлична ему, как он пытается показать.
   Успокоился Юрий только под утро, и Саша уснула, потная и всклокоченная, не имея сил принять душ после постельных излишеств. Но Юрий не спал. Он лежал рядом с ней и раздумывал, в какую же дурацкую западню загнал сам себя.
   Ведь, по сути, всё это время он вел себя как глупый избалованный мальчишка, которого заставили сделать нечто им нежеланное. Он дулся, пытался отомстить за это всем, кто попадался под руку. Больше всего, конечно, доставалось Саше, как главной виновнице принуждения.
   А если бы он женился на ней сам, без вмешательства отца? Он искоса посмотрел на лежащую рядом девушку. Она тихо спала, утомленная его ласками. Ему пришло в голову, что сегодня он впервые любил ее так, как любят по-настоящему желанную женщину. Эта мысль принесла странное удовлетворение. Возможно, она будет вспоминать их прощальную ночь с сожалением и досадой.
   А если не уходить? Попробовать всё сначала? Но фантазия тут же представила молодежные дискотеки, полные сговорчивых девиц, ночи, проведенные без сна в поиске удовольствий, и откинул дурацкую мысль о продолжении вынужденного брака.
   Это они правильно сделали, что решили развестись. Слишком они разные. Она чересчур правильная, скучная и неприметная. А он - о, он совсем другой! Он яркий, видный, и как, говорит мать, брутальный. В общем, из тех, кому улыбается жизнь. И нечего тратить ее на такую недотепу, как эта Маруся.
   Утром Сашу разбудила дочка. Она стояла перед ней в ночной кружевной рубашечке и настойчиво теребила мать за руку.
   - Мама, я кушать хочу! - обычно дочь никогда не просила есть, и по утрам всегда ела немного, и ее просьба удивила Сашу.
   Она с трудом встала, чувствуя себя приятно уставшей, и пошла с дочкой на кухню. Взглянула на круглые настенные часы и поразилась: уже двенадцатый час. Так долго она никогда не спала. Варить кашу не было времени - малышка смотрела на нее голодными умоляющими глазами.
   Быстро подогрев в микроволновке баночку детского питания, дала дочке. Потом потянулась, как довольная кошка и сладко подумала, что она впервые чувствует себя по-настоящему удовлетворенной женщиной.
   Потом вспомнился разговор, что предшествовал бурной ночи, и она поняла, что это был просто прощальный подарок. Демонстрация того, каким бы Юрий мог быть, если бы его не загнали к алтарю кулаками.
   Она подосадовала, что напрасно затеяла вчера злосчастный разговор, но тут же передумала, сколько же можно унижаться? Прошедших лет вполне достаточно на всю оставшуюся жизнь. Анюта поела, заулыбалась, и они пошли мыть ручки.
   Зашли в ванную, и сердце болезненно сжалось - здесь не оказалось ни зубной щетки Юрия, ни его бритвенных принадлежностей. Она умыла дочь и пошла посмотреть в шкафу. Его одежды тоже не было. Он так спешил убраться отсюда, что даже обошелся без ее помощи!
   Саша обошла всю квартиру - его вещей не было. Он ничего не забыл, чтоб, не дай Бог, не возвращаться. Обессилено присела на диван, ожидая всплеска горечи и боли, но в душе царила абсолютная пустота. Она немного подождала - никакой реакции. Вот и случилось то, чего она так страшилась, значит, бояться больше нечего.
   В ее жизни скоро все наладится, ведь она независимая женщина с высшим образованием и хорошей работой. Жить тоже пока есть где, да и мама всегда ее примет, если бывший свекор вдруг захочет вернуть свою квартиру. Так что все хорошо.
   Начала заниматься привычными делами, прислушиваясь к пустоте внутри и понимая, что это просто шок. Настоящая боль и отчаяние впереди, когда растает сковавший сердце лед, и надеясь, что это произойдет не скоро. Одев дочку, поехала в суд. Подав мировому судье заявление о расторжении брака, позвонила Юрию на работу. Он долго не брал трубку, но после третьей попытки ответил. Буднично сообщила:
   - Я подала на развод, как договорились.
   Он так же прозаически спросил:
   - Когда мне подойти и куда?
   Саша спокойно объяснила, и на этом разговор закончился. У нее возникла неприятная уверенность, что он уже вычеркнул ее из своей жизни, и через пару месяцев забудет, как и звали.
   Через неделю они уже рядышком, не глядя друг на друга, сидели в кабинете мирового судьи и подтверждали свое обоюдное желание расторгнуть брак. Судья, суровая женщина средних лет, повидавшая в своей жизни достаточно, чтобы определить, что бывший муж искренне рад такому исходу, а вот жена сильно опечалена, попыталась дать им срок для примирения, но молодая женщина, посмотрев на нее полными мольбы глазами, попросила не затягивать процедуру, и судья, недовольно вздохнув, разрешила выдать постановление о разводе сегодняшним числом.
   Юрий обрадовался - он не ожидал, что это будет так легко и просто. Дождался, когда секретарь отпечатает постановление о разводе, схватил его и, не глядя больше на бывшую жену, поехал в ЗАГС. Получил там свидетельство о разводе, поставил штамп в паспорте, и снова почувствовал себя молодым, свободным и счастливым.
   Через неделю о разводе узнал Евгений Георгиевич. Узнал случайно - заехав в гости к детям и спросив, где Юрий. Саша, побледнев, виновато сказала:
   - Я не знаю, Евгений Георгиевич, мы разведись.
   Он немедленно вскипел:
   - Да что это такое, вот я ему задам!
   Жалко шмыгая носом, Саша попросила:
   - Не нужно никого ругать, Евгений Георгиевич! Это была моя инициатива. Да вы и сами видели, что у нас ничего не получилось. Это ведь не жизнь была, а каторга. И для него, и для меня.
   Свекор посмотрел на бледное лицо невестки и осекся. Помолчав, спросил:
   - И что же ты сейчас собираешься делать?
   Она мирно пообещала:
   - На следующей неделе съеду с вашей квартиры, мама уже готовит нам с Анюткой место.
   Он сердито прервал:
   - И не думай! Я завтра же оформлю квартиру на твое имя. И живите здесь спокойно. Я насчет денег, тебе ведь тяжело будет одной с ребенком.
   Она улыбнулась слегка насмешливой улыбкой. Сразу видно, что он никогда не жил вдвоем на нищую учительскую зарплату.
   - Что вы, Евгений Георгиевич! У меня есть деньги. Вы же сами устроили меня в нефтяную компанию, а там приличная зарплата. Не волнуйтесь, у нас всё будет хорошо.
   Бывший свекор ушел, а Саша, обняв дочку, долго шептала в пушистые волосики, как будто заклинала судьбу:
   - Всё будет хорошо, всё будет хорошо!
   Узнав о разводе, Лариса не смогла скрыть ликования, чем здорово разозлила и без того расстроенного Евгения.
   - Но пойми, они же вовсе не пара! Она такая невидная, неприметная, слова умного от нее не добьешься, ни одеться со вкусом, ни поговорить в компании, а уж хозяйка - упаси Господь! Да и во всем прочем тоже Юрию не подходит.
   Евгений Георгиевич вскипел:
   - А кому пара твой замечательный сыночек? Это ведь ты внушила ему дурацкую мысль о собственной исключительности! Вот увидишь: он тебе еще кровушку попьет со своим самомнением!
   Впервые услышавшая от мужа "твой сын", что снимало с него всякую ответственность за воспитание сына, Лариса Львовна даже растерялась. Но, сделав вид, что не заметила прямого укора мужа, практично продолжила:
   - Надо подумать, как быть с квартирой. Ты очень мудро поступил, что на свое имя ее записал. Хотя Сашу с ребенком, конечно, нехорошо на улицу выгонять. Но вполне можно ей комнату с подселением подыскать где-нибудь на окраине. Она потом сможет с матерью съехаться, если захочет.
   Тяжелым взглядом глядя на жену, муж бросил в нее слова, которые показались ей тяжелее кирпичей:
   - Да уж, практичная ты наша! Тебе волю бы дай, ты бы ее на улицу с ребенком выкинула. Она, впрочем, и без того собиралась к матери возвращаться. Но я не так практичен, как ты - я сегодня переписал квартиру на ее имя.
   Лариса задохнулась
   - Ну как ты мог! Это ведь очень дорогая квартира! На эти деньги вполне можно было бы купить две двухкомнатные в обычных домах! - и потребовала объяснения: - Зачем ты это сделал? - как будто он задался целью разорить их семью.
   Евгений посмотрел на нее так, как будто впервые увидел. Потом сказал с изрядной долей не слышанного ею прежде презрения:
   - Ты случайно не забыла, кто в нашей семье зарабатывает деньги, а кто их тратит? Так вот в порядке исключения я решил потратить свои деньги в своих целях. И, если ты так желаешь, я вполне могу оставить тебе эту квартиру, тем более, что записана она на тебя. Она ведь тоже очень дорогая.
   Не глядя больше на жену, повернулся и ушел в кабинет, хлопнув дверью.
   Лариса Львовна испуганно присела, как будто над ее головой засвистели пули, и прижала руки к щекам. Это было уже серьезно. Это было уже предупреждение, и выполнение заявленного намерения, похоже, было не за горами.
   Что же случилось? Неужели Николай не выполнил ее просьбу? Она кинулась к телефону. Николай поднял трубку, понял, кто говорит, и чуть не бросил ее на рычаг. Услышав о разводе и страшной угрозе, только хмыкнул.
   - Ну и при чем здесь я?
   Лариса тихонько всхлипнула, прекрасно зная, что он не выносит женских слез.
   - Я не знаю, что мне делать! Неужели ты не сделал то, что я тебя так просила?
   Николай, и без того несколько дней обдумывающий, под каким бы предлогом подкатиться к Наталье Владимировне, сердито поморщился. Вот ведь дурак! Ну почему сразу не сказал, что не будет заниматься этим гнусным делом? Какая глупая ситуация. А если дойдет до Наташи? Он поежился и сурово отчеканил:
   - И не думаю я заводить с ней шашни, чтобы потрафить тебе!
   Лариса замерла от этой резко произнесенной неприятной фразы. Да что это за день такой сегодня? То муж говорит ужасные вещи, то Николай, до самых пяток известный старинный друг, бонвиван и жизнелюб, вдруг разговаривает совершенно непозволительным тоном. Она всхлипнула сильней, и из глаз побежали горькие слезы. Почувствовав ее отчаяние, он стал говорить помягче:
   - Пойми, Лора, я не альфонс, чтобы любить за вознаграждение, пусть даже и моральное. И я не думаю, что у Натальи Владимировны и Женьки вообще что-либо было.
   Она воспрянула духом.
   - Ты всё-таки с ней говорил?
   Собеседник неохотно согласился.
   - И что, она сказала, что между ними ничего нет? И ты ей поверил?
   Он ответил прямо, не считая нужным юлить:
   - Поверил. Пока так оно и есть. Но, предупреждаю, что с его стороны всё может быть. Мне так кажется, во всяком случае.
   Она испуганно ахнула, одной рукой держа трубку, другую по очереди прикладывая к горящим щекам.
   - Значит, достаточно малейшего поощрения с ее стороны?
   Эта мысль не принесла ему удовольствия, но он убежденно согласился:
   - Ну да.
   Лариса снова тихо заплакала, некрасиво хлюпая носом.
   - Тогда он уйдет к ней. Это точно. Он же красивый, обеспеченный, умный. Она же не дура, она свое счастье не упустит!
   Николай задумчиво решил, что эпитеты, примененные Ларкой к Женьке, вполне подходят и к его кандидатуре. Но то, что Наталья Владимировна не дура в матримониальных вопросах, почему-то сильно сомневался. Была бы умной бабой, давно бы замужем была и вертела бы мужем, как хотела. Чтоб прекратить слезливый допрос, сухо добавил:
   - Ну ладно, Лариса, у меня своих дел полно. Удачи! - и бездушно положил трубку.
   Лариса Львовна, у которой столько накопилось на душе, укоризненно посмотрела на замолчавший телефон. Ей ужасно, до спазм в желудке, хотелось кому-нибудь рассказать о случившемся.
   Но вот близких подруг, которые бы не разболтали услышанное, у нее не было. На душе стало так противно, что она подумала: а не сходить ли ей к психотерапевту? Так нужен профессиональный совет - как поступить, ведь Женя ужасно рассердился из-за ее неосмотрительных слов о квартире. И она тоже хороша! Зачем начала говорить о ней? Ведь знала, что он любит внучку, нет, чтобы одобрить все его действия, утешить, поддержать, лишний раз убедить в своей незаменимости!
   Где ее хваленая дипломатичность? К тому же развод сына прекрасный повод никогда больше к себе Наталью Владимировну не приглашать. Это одно должно было вселить в нее оптимизм, но почему-то эта светлая мысль пришла к ней только сейчас. Лариса посмотрела на свое отражение в зеркале, такое несчастное и замученное, и признала: - Но ведь я тоже человек! И просто не могу иногда не говорить то, что думаю, не подлаживаясь под другого, пусть даже любимого, человека.
   Побрела в ванную, машинально выполнила привычный очистительный ритуал и упала в холод одиноких простыней. Повздыхав, так и не смогла ответить на тяготивший вопрос: что будет, если муж всё же уйдет к Наталье? Как будет жить она, Лариса, бывшая жена, без работы, без денег, без поддержки, в которой так нуждается?
   Николай Иванович тоже думал о своем друге и Наталье Владимировне, до сих пор не понимая, что заставляет его волноваться, как мальчишку. Ну не любовь же? Его первая и единственная любовь сгорела в горниле быта, не вынеся тягот семейной жизни.
   Его чрезвычайно беспокоил вопрос: не состроит ли из духа противоречия и спортивного интереса его тяга к Наталье Владимировне? Может быть, история повторяется, и он просто, как когда-то, пытается отбить девчонку у друга? В юности он уже выигрывал подобное состязание, но сейчас сильно сомневался в успехе.
   И не из-за обаяния и привлекательности старинного дружка, а из-за сложного характера и не по-женски независимого духа избранницы. За Евгения он не беспокоился - чтобы ни произошло, он переживет, к тому же его тылы надежно прикрывает преданная Лариска. А вот он-то что будет делать, если желанный приз достанется другому?
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
   День выдался на редкость тяжелым. Перед обедом обвалилась часть потолка в старом цехе. Повезло, что немногочисленные рабочие, услышав зловещий треск, кинулись к стенам, и бетонная плита, рухнувшая посредине цеха, раздавила лишь пару старых станков. Из здания эвакуировали всех людей, вытащили всё ценное и пустили под нож бульдозера старые стены.
   Когда прибыли привлеченные огромным облаком пыли представители МЧС, с огромным трудом удалось сделать вид, что это не обрушение, а плановая реконструкция предприятия, и благополучно избавиться от неприятных разборок и внушительного штрафа.
   Цех перевели в пустующие помещения, а на освободившейся площадке готовились ставить новое здание. Находившийся в самой гуще событий Евгений Георгиевич жутко устал и перенервничал, хотя старался виду не показывать.
   Николай Иванович, бывший всё время рядом, постоянно поглядывал на него с непонятным недовольством, с каким обычно глядят на соперников. Обсудив создавшуюся ситуацию и получив от заместителя несколько дельных советов, сказанных с неохотой и явно до долгу службы, Евгений Георгиевич не выдержал:
   - Колька, в чем дело?
   Николай Иванович сделал вид, что не понял.
   - Что ты имеешь в виду? Что транспортный цех не справится с нагрузками? Пусть работают в три смены, потом отгулы возьмут, но нанимать со стороны никого не будем.
   Евгений Георгиевич зло чертыхнулся.
   - Я не о том. Что ты смотришь на меня, как на врага народа?
   Николай посмотрел на него младенчески безмятежным взором, который и убедил Евгения в черноте его мыслей.
   - Что ты выдумываешь? Просто устал, как и ты, кстати. Думаешь, у тебя взгляд нежный и трепетный?
   Евгений Георгиевич этой слащавой отговорке ни на грош не поверил, но правды добиваться не стал. Пусть дуется, если хочет. Посмотрел на часы. Одиннадцатый час ночи. Ехать домой или нет? Петра он отпустил, и, чтобы доехать до дома, нужно вызывать дежурную машину из гаража. Может, лучше позвонить домой и предупредить жену, чтобы не ждала?
   Гораздо спокойнее провести ночь в своей комнате отдыха, там для этого все условия: диван, ванная комната и даже холодильник, правда, пустой. К тому же в последнее время дома было до чертиков скучно и уныло. Лариса постоянно ходила с красными глазами и хлюпающим носом. На его вопрос в чем дело, отвечала одной патетической фразой: ты и сам знаешь!
   Он считал, что это связано с сыном, который после развода в их доме практически не появлялся. Евгений себя виноватым в этой истории не считал, и налаживать отношения с упрямцем не собирался. Не маленький, пусть живет, как знает. И сам же за свои поступки отвечает.
   Но желудок, вмешавшись в его планы, властно дал о себе знать, напомнив, что у него тоже есть кой-какие права. Пришлось ехать домой, чтоб хотя бы нормально поесть. Лариса, как обычно, ждала его у накрытого стола. Ее вид ему не понравился - она казалась больной и измученной. Он удивился. Было бы из-за чего так страдать. Ведь, по сути, с Юркой ничего не случилось, скорее наоборот - избавился от навязанной ему обузы, и теперь фанфаронит почем зря.
   А может, она просто мается от безделья? Ведь, по сути, делать ей совершенно нечего. В квартире и без того стерильная чистота, как в операционной. Страшно лишнее движение сделать, того и глядишь, что-нибудь да испачкаешь.
   Он съел вкусное блюдо со слишком сложным для запоминания названием и сдержанно предложил:
   - Может, тебе работать пойти? Чтобы не скучать тут в одиночестве?
   На эти простые, вызванные заботой о ней слова, Лариса вскинулась, пронзила его неистовым взглядом и кинулась в ванную. Обескураженный столь нелепой выходкой он успел крикнуть ей вслед:
   - Да не работай, если не хочешь! - но она уже заперла дверь, включила воду и рыдала под ее аккомпанемент.
   Совершенно выбитый из привычной колеи, Евгений поплелся в кабинет, абсолютно не понимая странного настроения жены. Устроившись за столом, включил компьютер и попытался просмотреть проектную документацию по цеховых зданиям, но в голове упорно вертелась совсем другая, далекая от работы мысль: как он соскучился за прошедший год по Наталье Владимировне.
   После развода они ни разу не встречались. Нарушая все свои принципы, он даже несколько раз ездил к ней домой, но ее не заставал. Регулярно наведывался к Саше под предлогом свиданий с внучкой, но и там встретиться с ней не довелось. Он начал тосковать.
   Это было смешно, нелепо, с этим он полностью был согласен, но поделать ничего не мог. В его голове даже созрел несколько горячечный план: Лариса уходит от него (вот только как это организовать?), он просит Наталью жить с ним, или, что надежнее, выйти за него замуж. Он понимал, что в связи с этим придется терпеть некоторые бытовые неудобства, вряд ли Наталья умеет готовить так же, как Лариса, но был согласен и на них.
   Так ничего и не разобрав в сметной документации, светившейся на экране, выключил компьютер, прокрался в освободившуюся ванную, отмылся от пыли и копоти, доставшиеся ему сегодня полной мерой, и уснул.
   Утром поспал немного подольше - всё-таки суббота, имеет право! Напевая, пошел бриться. Настроение было на удивление хорошим, несмотря на предыдущие неприятности. На кухне хлопотала привычно огорченная жена. Он с легким неудовольствием посмотрел на нее.
   И чем она постоянно недовольна? Ей-то на что обижаться? Живет на всем готовом, муж - настоящее сокровище! От этой мысли он скептически фыркнул, но опротестовывать сей вывод не стал. Сокровище так сокровище.
   Лариса, как всегда ждущая его появления, подала завтрак, села рядом, но есть не стала. Он шутя воскликнул:
   - Уж не хочешь ли ты меня отравить, дорогая моя? Остаться богатой вдовой и жить в свое удовольствие?
   Она неожиданно вспылила:
   - Да надо бы! И так надо мной все смеются!
   Он отложил вилку и насторожился:
   - Кто и над чем?
   Лариса опрометчиво обвинила, уверенная, что муж начнет оправдываться и ее утешать:
   - Да тем, что ты почти каждый вечер катаешься к Наталье! Уже весь город знает, что у тебя есть любовница!
   Он мгновенно сопоставил цепочку: Петр - Машенька - Лариса. Ну, Петр-то проговорился не со зла, наверняка брякнул просто так, не думая. Ну, а дальше всё понятно. Сразу нашлось объяснение и слезам и недомолвкам. Что ж, вот и чудненький повод уйти из осточертевшего дома. Тяжело встал.
   - Вот как. Я и не знал. Но теперь буду знать. В общем так: нам надо пожить отдельно. Я перееду в родительскую квартиру, хватит ей пустовать. А ты поживи здесь, отдохни от меня.
   Не ожидавшая столь скорой расправы Лариса осталась обессиленно сидеть за обеденным столом, не в состоянии поднять дрожащие руки и уразуметь, что же она спровоцировала своими неосторожными словами.
   Не терявший времени Евгений, покидав в чемодан необходимые вещи, чувствуя одновременно и досаду и облегчение, вывел из гаража свою Волжанку, простоявшую без дела много лет, и поехал на старую квартиру. За рулем не сидел уже несколько лет, поэтому вел машину осторожно, как новичок, каким по сути и являлся.
   Оставив ее под окнами родительского дома, поздоровался с бабульками, сидевшими на скамеечке у подъезда и знавшими его еще мальчонкой. Как в далекой молодости шагая через две ступеньки, поднялся наверх, на третий этаж. Трехкомнатная брежневка встретила его молчаливым укором.
   Он прошелся по всем комнатам. Пахло одиночеством и запустением. Ему стало стыдно. Давно надо бы сделать ремонт, но после смерти матери здесь ничего менять не хотелось. Но, похоже, придется. Жить с Натальей в ее конурке он не собирался. Со временем, конечно, купит приличную квартиру, а пока им и в этой будет хорошо.
   В понедельник, не откладывая дело в долгий ящик, предупредил Машу, что на часик задержится, и позвонил в строительный цех. Исполнительный Максим Федорович пообещал тут же прислать рабочих. Через полчаса они приехали в заводской машине с молодой незнакомой ему мастерицей.
   Она была очень даже ничего, и усиленно строила ему глазки, но он, усмехаясь про себя, отдал ей ключи, сказал, какой бы хотел видеть свою квартиру и уехал на работу, решив перекантоваться недельку там.
   Пытаясь исполнить свой замысел, несколько раз после работы на своей Волжанке, чтобы избавиться от догляда говорливого Петра, гонял к дому Натальи Владимировны, но ее не заставал. В последний раз приехал аж в десять вечера, но двери ему никто не открыл. Свет в окнах тоже не горел, и он поневоле усомнился, а нет ли у нее другого?
   Она женщина привлекательная, всё возможно. Можно было, конечно, попросить Сашу передать матери, чтобы та позвонила ему сама, но не хотелось вмешивать в их дела детей.
   Через неделю его квартиру было не узнать. Гордая мастерица водила его по комнатам, демонстрируя обои, новые розетки, новые потолки, полы, покрытые паркетом с изящным рисунком, больше подходящим для залов какого-нибудь провинциального музея, и непрерывно улыбалась, показывая белые ровные зубы.
   Под конец экскурсии эта белозубая многообещающая улыбка его уже изрядно раздражала. Учтиво ее поблагодарив и выпроводив наконец из квартиры, принялся налаживать быт: съездил домой, под несчастным взглядом Ларисы забрал остальные вещи. Приехав обратно, аккуратно разложил их по шкафам. Сходил в соседний гастроном, накупил провизии, главным образом полуфабрикатов, засунул в холодильник и начал вести немудреное холостяцкое существование.
   Всё бы ничего, но почему-то очень быстро кончались чистые носки, и их приходилось постоянно стирать. Это очень утомляло, и он пожаловался Николаю. Тот, изрядно огорченный, возможно из сочувствия к Ларисе, а может и не только, всё-таки дал ему адрес оптового магазинчика, где Евгений и приобрел зараз пять десятков пар носков.
   Сложность была и с рубашками. Если стирку он более-менее освоил, то искусство глажки ему не давалось никак. После очередной безвременно окончившей свои дни на гладильной доске рубашки, пришлось купить несколько штук немнущихся рубах неопределенного серого цвета.
   Готовить, естественно, тоже приходилось самому. Но это оказалось самым простым -закупал гору полуфабрикатов и следовал напечатанной на упаковке инструкции. В общем, доказал всему миру, что вполне может обходиться своими силами.
   Выполняя некий ритуал, несколько раз в неделю ездил к Наталье. Звонил каждый божий день, даже не надеясь на то, что кто-то возьмет трубку. Вот и в одну из пятниц, едва приехав на работу, набрал привычный номер и уже хотел опустить трубку обратно на рычаг, когда послышался знакомый, немного хрипловатый со сна голос. Он растерялся и с трудом смог выдавить:
   - Здравствуйте, Наталья Владимировна! Давненько мы с вами не видались!
   Сразу узнавшая его голос женщина нелестно подумала: век бы с вами не видаться! - но довольно приветливо ответила:
   - Да, давненько. По-моему, с самого развода.
   Он почувствовал себя виноватым, но упрямо продолжил:
   - Не встретиться ли нам? Можно пригласить вас в кафе или ресторан?
   Наталья Владимировна представила, как будет выглядеть в ресторане среди разряженных и довольных собой посетителей и решительно отказалась:
   - Нет, я подобные места не люблю! Да и зачем нам встречаться? Вполне можно поговорить и по телефону.
   Евгений Георгиевич укоряюще возразил:
   - Ну, не все вопросы можно решить заочно, есть такие, которые решаются лишь глядя глаза в глаза.
   Наталья Владимировна недоумевающе протянула:
   - И что это за вопросы?
   Но он настойчиво повторил:
   - Давайте встретимся. На ваших условиях.
   Она немного помолчала, раздумывая. Видимо, решив, что лучше уж всё выяснить, прохладно предложила:
   - Ладно, приезжайте сегодня после работы ко мне. Буду ждать.
   День тянулся до отвращения медленно. Евгений Георгиевич несколько раз порывался всё бросить и мчаться к ней, и сдерживался с огромным трудом. После работы приехал к знакомому дому, оставил машину на углу и стал осторожно подниматься наверх. На площадке третьего этажа, как и несколько лет назад, мирно посапывал бомж по имени Боря.
   Евгению почему-то стало интересно, на самом деле его зовут Борис или это просто кличка, данная ему подъездом, ведь надо же к нему как-то обращаться?
   Честно говоря, непривычно нервничал. Держа в руках букет цветов, обмахивался им, как дама веером в душном партере. В голову пришла препротивная мысль: а если за прошедший год она встретила нормального мужика и вышла замуж?
   Он притормозил и задумался. Но тут же решительно скомандовал себе: тогда он просто поздравит ее с днем рождения. Неважно, что оно у нее осенью. Скажет, что перепутал, и извинится. Надо же, в конце-то концов, всё выяснить, сколько можно жить в таком немыслимом напряжении?
   Поднявшись на четвертый этаж, решительно нажал на звонок и заслушался переливчатой трелью, показавшейся ему сладчайшей музыкой. Прищурившись, как сытый кот, умильно вздохнул. Надо же, как он соскучился по этой женщине, по ее насмешливым глазам и нежной линии губ.
   Поймав себя на подобных мыслях, смущенно потряс головой. Что-то поздновато ему становиться поэтом, староват уже. Но всё равно сердце билось так, будто он взбежал по лестницам по меньшей мере на шестнадцатый этаж. Наталья долго не открывала на его настойчивые звонки, и он с остановившимся сердцем решил, что ее опять нет дома. Неужели передумала? Пока решал, ждать здесь или ехать домой, дверь открылась.
   Наталья стояла перед ним в привычном уже домашнем виде: босая, с распущенными волосами, в коротких, неровно обрезанных джинсах, с книжкой в руках, в которую заглядывала одним глазом. Он молчал. Оторвавшись наконец от книжки, она посмотрела на него обоими глазами и долго вглядывалась, чуть хмурясь.
   Евгений тихо сказал:
   - Здравствуйте, Наталья Владимировна! Это вам! - и протянул ей букет.
   Она молча шагнула в сторону, давая ему пройти. Так же молча вытащила из небольшого шкафчика в прихожей большие домашние тапки и подала ему. Он поморщился, но переобулся. В комнате было светло и очень, не по-городскому, тихо. Казалось, что они в середине огромного леса, может быть, даже тайги.
   Впечатление усиливалось плотной стеной зелени, стоявшей за окном. На этот раз в квартире не пахло ничем съестным, и в воздухе витал чуть различимый аромат отцветающих яблонь, залетающий в раскрытые окна. Хозяйка не слишком дружелюбным жестом пригласила гостя присесть.
   Тот сел на предложенное ему кресло, отчаянно робея. Это чувство было ему неприятно, и он напомнил себе, что он взрослый мужчина, генеральный директор огромного производственного объединения. А она - просто женщина, которых много. Но эти гордые мысли не помогали, и он почувствовал, что начал потеть от беспокойства и неуверенности в исходе своего очень непростого дела.
   Наталья Владимировна поставила букет в красивую хрустальную вазу, села напротив и спокойно ждала, когда же гость освоится настолько, чтобы начать говорить. Она уже знала, зачем он пришел. Разговор с Николаем о неравнодушии к ней Евгения Георгиевича, хоть и состоялся больше года назад, но к подобному визиту ее подготовил.
   Она в упор без всякого сочувствия смотрела на влажный лоб визитера и сочувствовала его жене. Разве можно так перешагивать через людей? Но мужчины существа странные, порой настолько бездушные, что она поневоле думала, одной ли они с ними крови. Может быть, как писали в одном не слишком умном журнальчике, они в большинстве своем действительно инопланетяне и им просто недоступны человеческие чувства, такие как сострадание, жалость, умение сопереживать?
   Она смотрела на него и не понимала, зачем к ней пришел этот умный в общем-то человек. Она не могла дать ему ни счастья, ни даже удовольствия. В ней когда-то надломилась какая-то очень важная пружинка, которая заставляет людей искать себе подобных. Она давно поняла, что ей гораздо лучше одной, и что единственный человек, который никогда не наскучит - это она сама.
   Наталья Владимировна любила только дочь и ко всем остальным относилась с достаточной долей разумного безразличия. При таком раскладе жизнь была довольно сносной. Во всяком случае, как говорится - "если у вас нету тети, то вам ее не потерять". А связываться с мужчинами, такими эгоистичными и такими одинаковыми по своей внутренней сути - боже упаси!
   Не знавший о ее мыслях Евгений Георгиевич собирал разбежавшиеся в разные стороны мысли и думал, с чего начать. Решил начать с начала и выпалил:
   - Я ушел от Ларисы!
   Она нахмурилась и недовольно сказала:
   - Так я и знала!
   Это в его сценарии предусмотрено не было и он невольно осведомился:
   - Откуда?
   Она не сочла нужным скрывать:
   - От Николая Ивановича.
   Евгений подпрыгнул в кресле, вспомнив давнее соперничество, и ревниво пророкотал:
   - Он что, часто здесь бывает?
   Хозяйка с предупреждением посмотрела на него.
   - Да не очень.
   Он нервно вскочил, но тут же сел обратно.
   - Вот как! Теперь понятно, почему он так на меня смотрит.
   Теперь уже заинтересовалась и она.
   - Как смотрит?
   - Как на личного врага. А ведь мы старинные друзья, почти со школьной скамьи. Нас даже его женитьба не поссорила, хотя он отбил мою девушку и мне полагалось его ненавидеть. Но я всё простил.
   Саркастично посмотрев на него, она иронично протянула:
   - Какой вы добрый, однако! Я и не знала.
   Он грозно прорычал:
   - Был добрый, да весь вышел. Этого я ему не прощу!
   Она с ощутимой угрозой в голосе спросила:
   - Чего не простите?
   Он осекся, не зная как вывернуться. Похоже, он уже начал делить шкуру неубитого медведя.
   - Я не об этом пришел поговорить.
   Наталье не хотелось слушать ни признаний, ни просьб. Зачем всё это? Жизнь была устоявшейся, простой до примитивности, но это-то и было приятно.
   Но Евгений настойчиво продолжал, пытаясь вырвать ее из привычного, такого уютного, одиночества.
   - Вы мне очень нравитесь, Наташа. Не хотите попробовать пожить со мной вместе?
   Она вздрогнула. Интимное Наташа так давно не звучало в ее жизни. Ее даже родители всегда звали Натальей. Это слово что-то воскресило в сердце, что-то такое, что она очень хотела бы забыть. Навсегда. Углубленный в собственные переживания, он не заметил, как потемнело ее лицо и глаза из синих превратились в две холодные фиолетовые льдинки.
   - Уж не хотите ли вы сказать, что из-за меня оставили жену?
   Он закашлялся. Обтекаемо произнес:
   - Не совсем.
   Крепко сжав ладони, отчего на тонкой коже проступила голубая сеточка вен, она склонила голову, стараясь скрыть возмущенно запламеневшие щеки.
   - Понятно. Если бы не я, вы бы сейчас сидели рядом с ней, ели очередного омара и были вполне довольны судьбой. Знаете, что произойдет с нами, если я вздумаю сделать глупость и останусь с вами?
   Он замахал руками, заранее не согласный с нарисованной ею перспективой. Но она упорно продолжала:
   - Вы меня по меньшей мере через год просто возненавидите и с тихим умилением будете вспоминать свою уютную жизнь с Ларисой Львовной. Я - неуютный человек. Недипломатичный. Об меня можно набить уйму синяков и шишек. Со мной не надо рассчитывать на беспроблемную жизнь, у меня проблемы на голом месте растут, как грибы после дождя.
   Он упрямо встрял в ее страстный монолог:
   - Меня проблемы не пугают. Будем решать их вместе, только и всего.
   Наталья несколько секунд смотрела на него, сбитая с мысли его настойчивостью, но спохватилась и продолжила:
   - Поверьте мне, через год вы сбежите к своей Ларе без задних ног, и еще будете радоваться, что уцелели. Только вот не знаю, будет ли вас дожидаться Лариса Львовна.
   Удивившись такой странный фразе, он возразил, напрочь забыв, зачем он здесь:
   - Почему это не будет?
   Расхохотавшись над его чисто мужской непоследовательностью, она взмахнула рукой.
   - Ну вот видите, вы весь в этих эгоистичных словах. Вы ведь пришли мне предложение делать, а сами и мысли не допускаете, что ваша жена, возможно, уже бывшая, заменит вас на кого-нибудь другого, поблагодарней. А вообще-то ей не стоит сидеть дома, тратя свою жизнь на таких неблагодарных чурбанов, как вы с Юрием. С ее кулинарным талантом вполне можно открыть небольшой ресторанчик. Свое дело столько весомости в собственных глазах добавляет. Мне всегда казалось, что она крайне не уверена в себе. Но это и понятно - с таким-то мужем.
   Евгений Георгиевич обиделся. Он всегда думал о себе как об очень хорошем, даже замечательном, супруге.
   - Вы что, хотите сказать, что она со мной несчастлива?
   Наталья усиленно закивала головой, радуясь его сообразительности, как радовалась бы попытке своего малолетнего ученика самостоятельно одолеть трудное классное задание.
   - Конечно! Но это, я думаю, чувствуют все слишком зависимые от мужей жены, неважно, работают они или нет.
   Он ловко перевел разговор на нее:
   - А вы, конечно, слишком независимы, чтобы выйти за меня замуж? Ведь все эти ваши туманные завесы по сути, ничего не стоят. Вы просто боитесь жизни. А конкретно - жизни с мужчиной. В этом случае пришлось бы подстраивать свою жизнь под его. Соизмерять свои заскоки ее с его потребностями, нуждами, желаниями. А вот этого вам и не хочется. Признайтесь уж, что в вашем отказе гораздо больше собственного эгоизма, чем заботы о моей бывшей жене.
   Наталья Владимировна нахмурилась. Часть правды в этих обвинениях была, и ее приходилось принимать. Но всё-таки возразила:
   - Всё это было бы ерундой, Евгений Георгиевич, если бы у меня к вам было хоть какое-то чувство. А его нет. Я к вам абсолютно ничего не чувствую. Вы хороший, порядочный мужчина, теперь таких мало, признаю. Но дело-то ведь не в вас, а во мне. Боюсь, что я никого уже не смогу полюбить так, как хочется вам.
   Он хриплым голосом переспросил:
   - Никого и никогда?
   Она твердо подтвердила:
   - Да!
   - То есть это надо понимать как отказ?
   Наталья с укором посмотрела на него. Неужели это нужно так подробно объяснять? Ведь и так всё ясно! Или он из тех людей, что любят всё раскладывать по полочкам? С силой повторила:
   - Конечно! Я не собираюсь с вами жить!
   Он встал и пошел к двери, больше разозленный, чем огорченный или обескураженный. Как примерная хозяйка, Наталья пошла провожать гостя. У дверей он повернулся, сказал:
   - Извините, но надо же хотя бы попробовать! - и крепко обхватил ее, не давая поднять руки, чтобы оттолкнуть.
   Но она вывернулась и отчеканила, прямо глядя ему в глаза:
   - Езжайте домой, Евгений Георгиевич! И помиритесь с женой! Это будет лучшее из всего, что вы можете сделать!
   Он упрямо прошептал себе под нос:
   - Это мы еще посмотрим! - но послушно вышел в распахнутые хозяйкой двери.
   Приехав домой, начал зло метаться по квартире, не в силах расстаться с мечтами. Теплое женское тело растревожило, и взбунтовавшаяся плоть заставляла требовать недостижимого. Он не помнил, хотел ли он с такой силой когда-нибудь женщину. Ларису так точно нет. Вообще в последнее время он прекрасно обходился без секса. Все силы отнимала работа, и вдруг такой всплеск чувственности. Почему он запал именно на Наталью? Ведь вокруг столько доступных тел?
   Он закрыл глаза и вспомнил ее запах. Не запах дорогим французских духов, которые обожала выливать на себя Лариса, а естественный чистый запах женщины. Он возбуждал, кружил голову и задевал нечто инстинктивное, сокровенное, что уходило куда-то вглубь веков, когда самец находил самку по запаху. Именно ее запах сделал его таким уязвимым.
   Поняв это, насторожился. Может быть, это просто духи? Он много чего слышал об афродизиаках и феромонах, делающих из нормальных мужиков неуправляемых примитивных самцов. Но, подумав, отказался от этой мысли.
   Наталья не из тех, чтобы привлекать, а потом отпинывать. Уж чем-чем, а извращенным самолюбием она не страдает. Решив подождать немного и повторить попытку, включил компьютер и заставил себя сосредоточиться на работе.
  
   Вызванный паническим звонком матери, Юрий сидел на кухне за накрытым столом, жевал форель под соусом буланьез и недовольно слушал мать, портившую ему аппетит.
   Заплаканная Лариса Львовна горько жаловалась сыну на мужа. Такой она ему совершенно не нравилась. С красным носом и узенькими опухшими глазками она напоминала ему вечно о чем-то ноющих деревенских бабок. Хотя в настоящей деревне он бывал только проездом, но почему-то в голове отложилось именно такое воспоминание. Или, может быть, это был просто какой-то старый фильм, который он посмотрел в глупом детстве?
   В общем, сегодняшняя мать ему категорически не нравилась. Этот ее безнадежный хныкающий голос был на редкость противен. Да и что он мог для нее сделать? Взять папашу за шкирку и притащить домой? Так отец никому не позволит таскать себя за воротник. К тому же и он сам на это никогда в жизни не решится.
   Юрий положил себе добавки, не дожидаясь, когда это сделает увлекшаяся причитаниями мать. Было, как всегда, очень вкусно, и он порадовался, что переживания не ухудшили кулинарные способности матери. Хотя мысль о том, что он жует приправленную горючими слезами еду, подействовала на его пищеварение не лучшим образом. Отодвинув тарелку, примиряюще пробормотал:
   - Мама, ну что я могу для тебя сделать? Потерпи, скоро всё пройдет. Можешь, кстати, на работу пойти.
   Мать сердито на него посмотрела.
   - Вот и твой отец мне это посоветовал. - После ухода она звала Евгения только "твой отец". - Мол, мне делать нечего.
   В этом сын был полностью солидарен с отцом, но матери ничего не сказал. Он же не самоубийца.
   - Ну, не работай, если не хочешь, какая беда? Отец тебе что, не помогает?
   Она сердито сверкнула заплывшими глазками.
   - Помогает, но я не хочу, чтобы он помогал!
   Сын испугался.
   - Мама, ты хочешь, чтобы тебя содержал я? Но пойми, мне еще квартиру надо купить, и получаю я далеко не столько, сколько отец, к тому же я и алименты плачу на дочь.
   Лариса гордо выпрямилась и выпалила, удивившись сама себе:
   - Мне ничьей помощи не надо! Я думаю свое дело открыть! Ресторан!
   Сын обеспокоился еще больше.
   - Мама, а ты знаешь, сколько на это нужно денег? И ведь нужно штат набрать, причем добросовестный, и менеджера обязательно хорошего. А где ты их возьмешь?
   Лариса сникла.
   - И вот так всегда! Нет, чтобы что дельное посоветовать, поддержать, только крылья подрезаешь!
   Юрий постарался снизить огорчение мамаши:
   - Мама, ты просто устройся к кому-нибудь поваром, посмотри, как дело поставлено, а потом и решай, нужен тебе свой бизнес или нет. С этим проблем не будет, я тебе помогу, у меня есть кое-какие знакомые в ресторанном бизнесе.
   Она немного подумала и согласилась, но продолжала канючить о предавшем ее "твоем отце". Он не выдержал:
   - Мама, я себе родителей не выбирал! Это ты его выбрала! И не попрекай меня этим своим папашей!
   Встал и ушел, не дав матери больше сказать не слова. Лариса осталась в щемящем болезненном одиночестве, впервые в жизни спрашивая у себя, хорошо ли воспитала своего сына. Впервые он показал себя эгоистичным, грубым и сухим.
   Ей стало страшно. Она подумала: а что, если он всегда был таким с Сашей? Что же ей, бедняжке, пришлось пережить? Собственные страдания сделали ее мягче и доступнее, и чужое горе уже не воспринималось ею как неприятное уродство.
   Решив вспомнить, что же там делают в ресторанах, достала с антресолей пыльные учебники, сохранившиеся с давних студенческих лет, и принялась штудировать их заново.
   Выскочив на улицу, Юрий вздохнул полной грудью. Материнская печаль угнетала, не давая дышать свободно. Но сейчас, стряхнув ее с плеч, почувствовал, что жизнь хороша и жить хорошо. В сущности, разлад между родителями его совершенно не касался. У них своя жизнь, у него - своя. За последний год он жил так же вольно, как и до свадьбы, даже лучше, потому что не надо было отчитываться перед матерью за каждый шаг.
   В их НИИ бездомные специалисты давным-давно кантовались в небольшой трехкомнатной квартирке, называемой гостиницей. Он тоже попросился туда, и получил разрешение на проживание в одной комнате. В двух остальных постояльцы менялись так быстро, что он не знал, кого встретит на кухне завтра.
   Конечно, свое жилье было бы куда приятнее, но плохую квартиру он покупать не хотел, а хорошая была пока не по карману. У родителей просить денег желания не возникло, учитывая откровенно негативное отношение к нему отца, и он дожидался, когда его банковский счет пополнится настолько, чтобы переехать в собственную.
   К бывшей жене не заходил, хотя исправно перечислял ей на книжку сумму, которую считал вполне достаточной для маленького ребенка. Анюту видеть тоже не хотел, ни к чему ему этот навязанный ребенок. Как быстро оправдывается поговорка: с глаз долой, из сердца вон! Хотя, надо признать, в сердце у него никого никогда и не было, чем он очень доволен. Одиночество - это заманчивая возможность новых встреч, и подходит ему куда больше, чем постылая семья.
   Не мог понять некоторых знакомых мужиков, говоривших ему: тебе почти тридцать, останешься бобылем! Как не мог понять и тех женатиков, что завидовали его холостяцкому быту: куда захотел, туда пошел, которую захотел, ту и добиваешься. Что мешало им самим развестись с женами и вести такую же приятную, ни к чему не обязывающую безответственную жизнь? Сами виноваты. Он уже забыл и руки и ласки Саши, заменив их другими руками и другими, гораздо более откровенными, ласками.
   Это было как наваждение: единожды начав, хотелось всё больше и больше. Он начал понимать коллекционирующих женщин ловеласов: это затягивало. И остановиться было трудно, поскольку каждая последующая женщина казалась приятней предыдущей, и он, без сомнения бросая одну, гнался за другой.
   Если бы у него спросили, зачем он это делает, не смог бы ответить. Его гнало вперед острое чувство неудовлетворенности. Казалось - вот еще миг, и он наконец поймает свою жар-птицу. Но каждая новая встреча несла с собой всю ту же пустоту.
   Посмотрел на часы. До встречи с Пашкой оставалось всего полчаса. Он прибавил ходу. Машину на подобные мероприятия не брал - порой хотелось выпить. Уж лучше поймать такси.
   На углу квартала его дожидался Павел, по обыкновению, обряженный в немыслимых расцветок попугайскую рубашку со светлыми летними брюками. Посвистывая, разглядывал проходящих мимо девушек и женщин с видом записного ценителя красоты.
   С Пашкой Юрий сошелся недавно, хотя они работали в одном НИИ вместе уже пару лет. Последний год во всех своих вылазках участвовали вместе.
   Дружок был смешлив и нахален, умел ввернуть в разговоре двусмысленную шуточку, от которой девицы краснели, и не требовал от жизни многого. Единственный его недостаток заключался в молодости. Он был моложе Юрия на пять лет и порой казался ему глуповатым недопеском. Но старые друзья, остепенившиеся и безнадежно женатые, были для него потеряны, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть.
   Завидев друга, Павел вскинул руку в пионерском приветствии и с ходу предложил:
   - Слушай, давай рванем в ресторан! Там сейчас чья-то свадьба, и подружек у невесты не счесть! Ты, кстати, одет вполне соответствующе.
   Юрий, считающий, что он всегда одет соответствующе, мельком взглянул на свою желтоватую рубашку с коротким рукавом и строгие брюки. Рядом с пестрым дружком он выглядел почти чопорно, но это-то и добавляло ему баллов в общении с противоположным полом. Он давно понял, что женщины любят надежных и основательных, хотя бы с виду.
   Мимо прошла парочка нарядно одетых симпатичных девиц, явно на свадебный банкет, и бросила на них заинтересованные взгляды. Это решило дело. Он кивнул головой и двинулся в сторону ресторана. Павел вприпрыжку побежал следом, напоминая размашистыми движениями и таким же восторженным отношением к жизни смешного вислоухого щенка.
   На их удачу, ресторан был полупустым. Очевидно, сыграла роль хорошая погода. Народ предпочитал отдыхать на природе, слушая птичек, жуя принесенные с собой бутерброды и запивая их теплым пивом.
   Друзья устроились поближе к двери банкетного зала, чтобы наблюдать за ходившими туда-сюда девицами. Оглядели зал. Интересных, к тому же свободных экземпляров не было. Сидела пара-тройка симпатичных мордашек, но всех их пасли лица кавказской национальности.
   Заказали коньяк, минералку, мясо в горшочке с грибами, и пирожные, к которым оба питали слабость.
   Юрию есть не хотелось, у матери он поел довольно плотно, поэтому он медленно, смакуя, потягивал коньяк и поглядывал на банкетный зал, напоминая себе охотника в засаде. Часам к восьми двери оттуда растворились и молодежь ринулась в общий танцевальный зал, шумно обмениваясь мнениями о свадьбе. Ухо выхватывало отдельные сбивчивые фразы: "А Маринка-то сегодня ничего! Я и не думала, что она сможет..."
   Загрохотала быстрая музыка, и друзья, враз поднявшись, отправились на поиски новых знакомств. В довольно большой группе танцующей молодежи мелькали свеженькие лица. Одно из них Юрию сразу приглянулось, может быть тем, что чем-то напоминало бывшую жену. Поняв это, он встряхнулся, как мокрая собака, и с досадой подумал, что ничего хорошего в Сашке не было, но голубые глаза девушки все равно напоминали ему синие глаза бывшей жены.
   Взглянув на дружка, кисло поздравил себя, что тот ничего не знает о его прошлой жизни, даже того, что он был женат, иначе подначкам не было бы конца. Дождавшись медленного парного танца, быстро очутился рядом с избранницей и пригласил на танец, обойдя конкурентов.
   Девушка подняла к нему смеющееся хорошенькое личико и согласилась. Он обхватил ее за талию и прижал к себе таким интимным жестом, что она вопросительно подняла брови. На это он склонил голову и представился:
   - Юрий.
   Она наклонила головку на бок, похлопала длинными ресницами и ответила в том же тоне:
   - Инга.
   Он удивился, разглядывая удлиненный овал ее лица и большие голубые глаза.
   - Что, присутствует скандинавская кровь?
   Она гордо подтвердила:
   - Да, у меня бабушка - финка.
   - Чухонка, что ли?
   Она наморщила хорошенький ровный лобик.
   - Что за чухонка?
   - Так до революции в России финнов называли. Если помните, Финляндия была тогда жалким закоулком Российской империи.
   Это ее несколько покоробило. Походило на обвинение в недостатке голубой крови. Она живо возразила:
   - Это раньше финны были отсталым народом, а не теперь. - И с гордостью за свои благородные корни добавила: - Вот мои троюродные сестры живут в Хельсинки. Я ездила к ним в прошлом году - сплошной восторг!
   Она остановилась, ожидая заинтересованных вопросов о тамошней жизни, но их не последовало. Юрия это не интересовало. Его беспокоило совершенно другое - не откажется ли Инга пойти с ним в его псевдогостиницу? Она его заинтересовала. Он чувствовал, что она могла бы занять в его жизни довольно важное место. Во всяком случае, в ней не было привкуса вульгарности, что так отвращало его от современных сверхраскованных девиц.
   На вид ей можно было быть года двадцать два, но внешность обманчива, могло быть и больше и меньше. Серебристое платье, обтягивающее ее тоненькую фигурку, придавало ей некоторую строгость, одновременно делая на редкость притягательной.
   Он прикинул, как бы она выглядела в джинсах, но тут же откинул эту идею - Сашка всегда ходила в джинсах, во всяком случае, дома. Он не хотел сравнивать их даже в мыслях. Почему? - да потому, что хотел поскорее вычеркнуть из памяти тот непродолжительный, но весьма досадный эпизод своей жизни, а зачем же еще?
   Танец кончился, но он, не выпуская руку девушки, увлек ее в коридор, встал около стенки в довольно укромном уголке и, облокотясь около нее так, чтобы закрыть спиной от назойливых любопытствующих гостей, продолжил разговор.
   - Сколько вам лет, милая Инга?
   - Двадцать два.
   Он порадовался своей наблюдательности.
   - Вы где-то учитесь?
   - В универе. На юридическом.
   - Почему именно там?
   - Папашка настоял. Он тоже юрист. Да в наше время какая разница, где учиться, лишь бы корочки были. Распределения ведь нет, куда уж устроишься.
   Он неодобрительно повертел головой в ответ на проявление практицизма в столь нежном возрасте. Но для нынешнего времени это было естественно. Думать надо не о высоких материях, а о конкретной пользе самому себе. Это нормально. О родителях спрашивать не стал, пришлось бы говорить о своих, а все особы, узнавшие об его отце, делали охотничью стойку и изо всех сил старались понравиться. А ему хотелось, чтобы ценили его самого. За красивые глаза, к примеру.
   В банкетном зале воцарилась тишина и толстый мужчина начальственным тоном позвал опоздавших. Инга дернулась, но, перехваченная сильной рукой, притормозила. Юрий заинтересованно спросил:
   - Когда мы с вами увидимся?
   Чуть нахмурясь, она объяснила:
   - Не сегодня. Я здесь с родителями. Может быть, завтра?
   Он покладисто согласился:
   - Завтра, так завтра. Телефон есть?
   Она записала в маленькой записной книжке, изъятой им из кармана жестом циркового фокусника, номер своего сотового телефона и вприпрыжку убежала к родственникам. Кинув ей вслед одобрительный взгляд, вернулся за свой столик. Пашка, довольный отсутствием конкурента, вылил в свой бокал остатки коньяка из бутылки и восторженно подтвердил свое предположение:
   - Ну что, я же говорил, что будут классные телки!
   Юрий встреченную девушку к категории мычащих млекопитающих никак не относил, но препираться не стал. Просто сидел, допивая коньяк из своего бокала и улыбался открывающимся перспективам.
   На следующий день позвонил по ее телефону. Но не сразу, а лишь к вечеру, чтобы не загордилась, думая, что он ночь не спал от нетерпения. Инга взяла трубку сразу, и вот тут он оказался наказан. Она уже шла сегодня к кому-то на свидание.
   - Вы так долго не звонили - голосок звучал сдавленно, несколько фальшиво, и он решил, что никакого свидания нет, просто начинается надоевшая ему игра "цени меня побольше", - что я согласилась сходить с Игорем в кино. Он мой старый друг, мне было неудобно ему отказать.- Подразумевалось: если ты будешь медлить, то останешься с носом. Конкурентов вокруг полно.
   Игравший в эту игру гораздо дольше и имевший больше опыта Юрий безразлично сказал:
   - Жаль. - По его тону было понятно, что ему вовсе не жаль. - Придется приглашать кого-нибудь другого. - И дураку было понятно, что этот "кто-то другой" - более сговорчивая девица.
   Инга сникла, но выворачиваться и менять решение не стала. Просто сказала:
   - Желаю успеха! Звоните в другой раз! - и отключила телефон.
   Усмехаясь, Юрий посмотрел на телефонную трубку. Молодец! Не хнычет, не признает свои ошибки, не просит прощенья. Совсем как Саша. Поняв, что опять сравнивает новую пассию с бывшей женой, рассвирепел. Когда же это кончится? Такое впечатление, что он сидит у нее на железном крючке и никак не может сорваться. А ведь она ему совершенно безразлична! Просто она как запретная белая обезьяна, о которой нельзя думать и именно поэтому думается только о ней.
   Они встретились на следующий день. На Инге были коротенькие шорты с небрежной бахромой снизу и легкий золотистый топик. Она казалась свежим и юным цветком и рядом с ней Юрий почувствовал себя резонерствующим стариком. Желая исправить этот непорядок, он взял ее за руку и стал с ней гулять, как гуляют дети в детском саду.
   Это было смешно, и ей понравилось. Они попробовали горячих шашлыков под острым мексиканским соусом в летней кафешке под большим синим зонтом, потом посидели в парке под старыми раскидистыми липами, поедая мороженое и болтая ни о чем.
   Вечером он пригласил ее к себе, она легко согласилась, прекрасно понимая, что это означает. Эта неприличная скорость его слегка покоробила, но он напомнил себе, что осуждать моральное состояние современного общества уж вовсе не его прерогатива, он и сам такой. К тому же двуличие не в его правилах - он же сам предложил ей близость. Сашка ведь тоже пошла с ним гулять по парку в первый же вечер, хотя, если честно, просто не знала, что там ее ждет. Чертыхнувшись, с трудом оторвался от прошлого, сосредоточившись на настоящем.
   В постели с Ингой было приятно. Приятней, чем со многими другими, но все равно не так хорошо, как в последнюю ночь с Сашей. Он прикрыл глаза и настойчиво сказал себе, что такой ночи больше ни с кем не будет, даже с той же Сашей-Марусей.
   Дело даже не в них, его партнершах, а в нем самом. Это он не хочет повторения. Слишком все было изматывающе. И даже не в физическом, а в духовном плане. Так недалеко и в зависимость попасть от другого человеческого существа. А в жизни главное - внутренняя свобода.
   После любовной игры она спросила, почему он живет в таком унылом месте. Он честно сказал, что после развода ему негде жить.
   - Ты был женат?
   - Ну да, в моем возрасте это нормально. Мне уже тридцать. - Сказав это, почувствовал себя мудрым аксакалом, познавшим жизнь, и невесело засмеялся.
   Не поняв, что его так развеселило, она продолжила выяснять обстоятельства его личной жизни:
   - У тебя и дети есть?
   Он равнодушно согласился:
   - Ага. Дочь.
   Инга посмотрела на его злым пульсом бившуюся на виске жилку, и подумала, что всё не так просто, как кажется.
   - Как ее зовут?
   - Кого? Дочь? Нюрка. Ей три, нет, уже четыре года.
   Инге за нарочитым равнодушием и пренебрежением послышалась тщательно скрываемая горечь. Она насторожилась. Ей не хотелось вступать в конкурентную борьбу. Она была практичной особой и прекрасно понимала, что у бывших жен возможностей вернуть своих заблудших мужей куда больше, чем у случайных знакомых, особенно если есть ребенок.
   Искоса взглянула на лицо лежащего с ней Юрия. Он ей очень нравился. Мужественный и красивый. Настоящий мужчина, не сусальный мальчик из числа ее знакомых. За него она с удовольствием вышла бы замуж, пусть даже он и не ее круга. С неудовольствием оглянулась вокруг.
   Старая разбитая мебель, стоявшая в комнате, была неприглядна. Она привыкла к другому. Ее отец был одним из известнейших адвокатов города. Правда, она знала, что защищал он порой вовсе не тех, кого следовало, но кого это волнует в наши дни? Она решила, что, если возникнут более серьезные отношения, папа поможет найти Юрию приличную работу.
   - Может быть, переедешь жить ко мне? - вопрос прозвучал так небрежно, что Юрий в первую минуту не понял.
   - Куда к тебе?
   - Я живу одна. В двухкомнатной квартире. Мне ее отец на двадцатилетие подарил. Тебе понравится. Если хочешь, можем поехать прямо сейчас.
   Юрий оценивающе посмотрел на надоевшие ему стены с выцветшими обоями и нервно моргнул. Он бы с удовольствием уехал отсюда в более удобное место. Но не означало ли это попасть в новые сети? Он искоса взглянул на лежащее рядом с ним на подушке вопрошающее женское лицо. Нет, наверное, не стоит.
   Поняв его сомнения, Инга лукаво осведомилась:
   - Что, боишься? Но я тоже не собираюсь замуж. Мне еще рано превращаться в обслугу. Да и неинтересно это. Просто я тебе предлагаю более комфортное существование, только и всего.
   Это решило дело. Он поднялся с кровати, абсолютно голый, ничего не прикрывая, и стал без стеснения собирать разбросанные вещи. Инга с сомнением следила за его размеренными движениями, размышляя, не поспешила ли она с предложением и не альфонс ли он. Придя к утешительному выводу, что на продажного мальчика этот взрослый мужчина не похож, тоже поднялась. Немного смущаясь, быстро оделась и пошла к выходу. Фанерная дверь едва держалась на петлях. Она тревожно спросила:
   - Ты не боишься?
   Он равнодушно уточнил:
   -- Чего?
   - Ну, воры залезут...
   Он непритворно удивился:
   - А что тут красть?
   Подразумевалось, что ничего ценного у него нет и быть не может. Она еще больше засомневалась в собственных поступках. Перед глазами возникло удрученное лицо отца.
   Наверняка будет говорить о ее полной неприспособленности к жизни и неумении отличить хорошее от дурного. Еще раз оценивающе взглянула на сильное тело идущего рядом мужчины и покорно вздохнула. Он победил.
   Вышли на улицу и, к ее удивлению, он повел ее к стоящей невдалеке черной Тойоте.
   - Это твоя машина?
   Он непонимающе посмотрел на нее.
   - Естественно, моя, я на угнанных не езжу.
   Инга снова испугалась. Что он имел в виду? Что он промышляет угоном и продажей краденных автомашин? Или это просто неудачный стилистический оборот? Или розыгрыш? На сердце было беспокойно. Она осторожно спросила:
   - Где ты работаешь?
   Он назвал один из нефтяных НИИ.
   - Что, там так хорошо платят?
   Живший на дивиденды с подаренных ему матерью акций отцовского концерна, Юрий в ответ лишь пожал плечами. Никогда он не обращал внимания на то, сколько ему капает на пластиковую карточку, выданную в институте. К его облегчению, Инга устроилась на переднем сиденье, освоилась и прекратила задавать смущающие его вопросы. И дальше просто командовала: прямо, налево, снова прямо.
   Они подъехали к точно такому же дому, в каком он жил с Сашей, только стоявшем в другом районе города. У него мороз прошел по коже, и он хмуро пробурчал, отгоняя назойливое предчувствие неприятностей:
   - Вот что значит типовая застройка.
   Сидевшие за стойкой охранники в зеленой камуфляжной форме с любопытством его осмотрели. Он решил, что это издержки профессии - ведь приходится поневоле знать всё обо всех жильцах, чтобы не промахнуться. Окончательно его добив, квартира Инги оказалась также на пятом этаже и точно такой же планировки.
   Юрий поморщился. Показалось, что история повторяется. Захотелось сбежать, чтобы не повторить прежних ошибок, но бежать было просто смешно. Пообещав себе, что примет все меры, чтобы не сотворить очередной глупости в виде ненужного ребенка, прошел по комнатам.
   Квартира ему не понравилась. Вернее, не сама квартира, а обстановка. Слишком дорогая и помпезная, она просто кричала о больших деньгах, хотя не отличалась ни уютом, ни хорошим вкусом.
   Он разбирался в таких вещах, потому что его мать, уверенная, что вкуса у нее нет, постоянно советовалась по поводу и без него со своим дизайнером, умненькой страшненькой Кристиной. И та мимоходом давала уроки хорошего вкуса и ему, внимательно впитывавшему ее советы тинейджеру.
   Они посидели, потом полежали, потом наступил вечер, и он поехал к себе, договорившись с ней, что завтра приедет сам и привезет свои вещи.
   Он в самом деле приехал к ней на следующий день к вечеру с одной только дорожной сумкой, оставив большую часть вещей в гостинице, и Инга поняла, что устраиваться у нее серьезно он не собирается. Это было несколько обидно, но она решила не спешить.
   Ведь юристы тем и отличаются от остального человечества, что тщательно обдумывают последствия своих и чужих поступков. Сейчас наступило самое время проверить свои профессиональные навыки.
   Они жили вместе уже неделю, вполне довольные друг другом, когда к Инге внезапно приехала мать. Увидев в квартире дочери полуголого мужчину, всё поняла. Как и все потенциальные зятья, он ей категорически не понравился. Она не постеснялась дать ему это понять. В ответ Юрий лишь скривил пренебрежительную гримасу. И почему тещи, и бывшие и будущие, не вызывали у него симпатии? Предназначение у них такое, что ли?
   После ее ухода Инга, обеспокоенная негативным отношением матери к избраннику, и испугавшись, что та бог весть что наговорит отцу, дождалась размягченного состояния Юрия после приятно начавшейся ночи, и тихо попросила:
   - Милый, давай пойдем с тобой на день рождения моего дяди, маминого брата? Она и приходила для того, чтобы позвать нас на юбилей. Ты не против?
   Конечно, он был категорически против.
   - С чего это "нас"? О "нас" вопрос вовсе не стоял. Пригласили тебя. Конкретно.
   Она почуяла злость в его голосе, но уступать не собиралась. Ей очень хотелось зафиксировать постоянство отношений и заявить о серьезности их намерений. Ведь это так естественно: любая женщина хочет надежности и стабильности. Ласково положила ему руки на грудь и заглянула в глаза.
   - Неужели ты не понимаешь? Если я пойду одна, мать решит, что я признала свою ошибку. Неужели ты хочешь считать себя какой-то глупой ошибкой?
   Юрий признал, что она была хорошим психологом - ошибкой он себя считать не хотел. Инга, прижавшись к нему всем телом, просительно прошептала:
   - Ну пойдем, пожалуйста! - и ее пальчики шаловливо заскользили вниз.
   Ему пришлось сдаться. Да и какой нормальный мужик устоял бы при таком безбожном соблазне?
   В этот же день Николай в сомнении топтался перед прилавком с кондитерскими изделиями. Выбор подарков для Натальи Владимировны существенно сузился, когда он случайно узнал об ее аллергии. Некоторые виды цветов вызывали у нее приступы настоящей сенной лихорадки. Не все, но зачем рисковать?
   К конфетам она была равнодушна. К выпечке - тоже, вернее, любила только свою. Все это добавляло ему проблем. Зная, что она любит читать, несколько раз порывался купить ей хорошую книгу, но останавливался, не зная, что ей нравится и чего у ней нет. В ее доме была собрана вполне приличная библиотека.
   Нелестно бурча под нос об убожестве местного ассортимента, он остановился на коробке хваленого "Рафаэлло" и, надеясь, что оно будет съедено именно той, кому предназначалось, а не какой-нибудь соседской бабулькой, пошел к старому дому.
   С бульдожьим упорством, достойным иного, более продуктивного, применения, он весь прошедший год ухаживал за Натальей.
   Никогда не думал, что будет с таким постоянством добиваться откровенно равнодушной к нему женщины. А может, это просто охотничий азарт? Ведь никто прежде не сопротивлялся ему с таким упорством, а если честно, то и вовсе не сопротивлялся.
   Но, представив на ее месте других своих подружек, признавал: ни за кем из них он и не стал бы ухаживать так целенаправленно и планомерно. И долго. Похоже, он становится сентиментальным. И то, что Наташа не понимала, как сильно ему нужна, добавляло грусти в его устоявшуюся одинокую жизнь. После встречи с ней его начала тяготить пустота, с каждым днем становившаяся всё обременительнее.
   Беспокоил его и Евгений, необычно рассеянный в последнее время, что было первым признаком влюбленности. Вот ведь ирония судьбы - опять они столкнулись в борьбе за одно пастбище! Это беспокоило, и очень. Когда он надеялся, что Лариса не выпустит мужа из своих ловких ручек, жить было гораздо легче. Узнав, что Женька ушел от Ларки, по-настоящему рассвирепел. Не перешел бы ему Женька дорожку!
   Как на работу, приезжал к Наташе домой и порой дожидался ее у подъезда по нескольку часов. Существенный прорыв в их знакомстве был сделан тогда, когда он, жалкий и уставший, вызвал у нее прилив материнских чувств и она снисходительно дала ему свой домашний телефон, обещав подходить к нему, если он будет звонить.
   Это его умилило и насторожило одновременно: откуда она узнает, что звонить будет именно он? Она небрежно пояснила, что специально купила телефон с автоответчиком, чтобы отсекать ненужные звонки. Он решил, что ей звонит Евгений, и огорчился. Не хотелось терять ни старую дружбу, ни возможную любовь.
   Потом было еще несколько аморфных встреч у нее дома, во время которых он дал ей увериться в своей полной безопасности. Естественно, ему, как нормальному мужику с нормальными рефлексами, хотелось вовсе другого, тем более что после их жарких объятий в день рождения Женьки ему больше никого не хотелось обнимать, но он старался не спугнуть ее и терпел, напрягая все свои силы.
   А что ему еще оставалось? Она и без того ясно давала ему понять, что он ей не нужен, и выносила их встречи только благодаря его поразительному чутью, позволявшему своевременно говорить ей "до свидания".
   Если честно, это ужасно бесило, но он вел себя как умненький кот, выследивший на редкость осторожную, но исключительно сладенькую мышку. Это сравнение не совсем отвечало правильной оценке происходящего, но льстило его самолюбию.
   Придет и его час, и эта холодная с виду женщина будет спать в его постели, прижимаясь к его обнаженному телу своей мягкой прохладной кожей. От этих мыслей начинала бурлить кровь, как у юнца, и он терзался недостижимостью желаемого.
   У дверей подъезда подбросил в руке коробочку конфет, недовольный ее легковесностью. Кружевные квадратики внутри тихо и укоризненно зашуршали. Он пожал плечами, ничего больше не придумав, и стал подниматься по вонючей лестнице, стараясь поскорее миновать нижние этажи. На четвертом поправил пиджак и позвонил.
   Наталья открыла дверь не сразу, со страдальческой гримасой отрываясь от маленькой книжки в левой руке. При взгляде на него у нее потемнели глаза, и ему подумалось, что она сейчас недовольно протянет: И когда это кончится? - но она только кивнула и пропустила его в комнату.
   - Помешал? - он кивнул на руку, упрямо не выпускающую книжку, и она сухо признала:
   - Да.
   Он постарался быть галантным и неловко разрешил:
   - Да вы читайте, читайте, я вам мешать не буду.
   Посмотрев на него, как на помешанного, она изящным движением возложила книгу нараспашку на кипу неглаженного белья, и пригласила его присесть. Села напротив и с немалым интересом стала следить за его мучениями. Подумав: поделом - зачем навязывается! - он начал смешной разговор ни о чем.
   Наталья Владимировна с укором смотрела на этого холеного неглупого мужчину, мешающего ей отдохнуть. Неужели он не понимает, что после недели, проведенными с шумливыми детьми, ей хочется одного - покоя. Но тут же укорила себя в непоследовательности, - можно было просто не брать трубку, ведь прекрасно видела, чей телефон высветился на дисплее определителя. Но она обещала ему отвечать на звонки, а обманывать нехорошо.
   Она сердито посмотрела на Николая, абстрактно рассуждающего о прогнозах погоды, вредных синоптиках, съемках из околоземного пространства, и вздохнула. Он, как никто, заставлял ее почувствовать себя настоящей женщиной - непоследовательной и нелогичной. А она столько лет пыталась превратить себя в подобие умной, здраво мыслящей машины.
   Ей стало немного жаль себя. Ну, чего к ней привязались эти мужики? Сидели бы себе дома, футбол бы смотрели или еще чего, и не мешали ей жить так, как хочется. Вот и вчера к ней заявился нежданный посетитель - Евгений Георгиевич. Она бы не открыла, если бы сообразила, что за дверью чужой. Но она зачиталась, уж больно интересная попалась книга, и повернула замок чисто машинально.
   Евгений вел себя точно так же, как в прошлый раз - то есть считал, что он подарок на блюдечке. Для сотни других женщин это так и было, но не для нее. Ей в принципе не нужны были мужчины. Он что-то говорил о любви, привязанности, как им будет хорошо, когда они будут вместе, но в его словах ей слышалось другое - как мне будет хорошо, если она вдруг предаст все свои принципы и останется с ним.
   Как вытянулось у него лицо, когда она холодно сообщила ему, что не собирается становиться причиной несчастья другой женщины! Он попытался опровергнуть ее слова, но ничего не смог придумать, поскольку это была правда. Нелицеприятная, некрасивая, ничем не исправляемая. В конце концов до него дошло, что менять свое решение она не собирается, и он ушел, раздосадованный и сердитый. Не несчастный, это она чувствовала, а именно раздосадованный и сердитый.
   Вполне возможно, он и чувствовал к ней нечто непонятное, но больше всего его заела рутина своей собственной семейной жизни. Объелся жирного семейного счастья. Если бы Лариса почаще напоминала ему о том, что она не прислуга, а такой же человек, как и он, или порой возникала хотя бы призрачная конкуренция, Евгений и не думал бы о побеге из теплого гнездышка, свитого домовитой женушкой. Хотя, если быть до конца честной с собой, ей было лестно, что она одержала победу там, где промахнулась Лариса - уж слишком та была уверена в своем превосходстве.
   Наталья оторвалась от своих мыслей при внезапно наступившем молчании, и посмотрела на сдержанное лицо сидящего перед ней мужчины. Он ей нравился, было в нем ненавязчивое чувство юмора и так импонировавшее ей умение посмеяться над собой. Она тоже порой высмеивала себя, свои привычки и слабости. Когда умеешь смеяться над собой, становишься недоступен для чужих насмешек.
   Николай укоризненно улыбнулся, дав ей понять, что заметил ее невнимательность и заговорил о давно ожидаемом дожде.
   - Слишком душно на улице, даже воробьи куда-то попрятались.
   Не слушая его пустую болтовню, она смотрела на его крупные руки, расслабленно лежащие на коленях. Когда он обнял ее тогда этими самыми руками, она не почувствовала всегдашнего страха. Впрочем, возбуждения, о котором читала в романах, не было тоже.
   Было прохладное любопытство - а что же дальше? Но на этом всё и кончилось. Экспериментировать она не желала, боясь снова пробудить в себе страх и кошмары, из-за которых так долго не могла спать нормально, и которые оставили ее лишь несколько лет назад.
   Гость поговорил о погоде, перешел на заводские дела и проговорился об упавшей крыше. Это событие волновало умы учительниц уже больше двух недель. Слухи, как известно, не остановишь. Она невольно заинтересовалась:
   - А что же конкретно произошло?
   Воодушевленный ее нежданным интересом, он с пафосом стал рассказывать о технических сторонах дела, о предельных нагрузках, превышенных сроках эксплуатации, изношенности и амортизации, и прочих, совершенно неинтересных, вещах.
   Она внезапно вспомнила, что ничего не знает о его работе, и осведомилась:
   - Извините, Николай Иванович, а кем вы работаете? Я знаю, что вместе с Евгением Георгиевичем, но кем?
   Он отдал дань ее деликатности, ведь обычно вопрос звучал: - "У Евгения Георгиевича". Просто ответил:
   - Я его зам. По производству.
   Она что-то прикинула, с нескрываемой оценкой поглядывая на него синими глазами. Он напрягся, ожидая очередной просьбы на благо общества. И не ошибся. Чуть помявшись, она вкрадчиво попросила:
   - Не хорошо, конечно, Николай Иванович, использовать знакомства в личных целях, но не могли бы вы мне помочь?
   Он тихо вздохнул, ожидая чего-нибудь вроде капитального ремонта школы, и, услышав пустяковую просьбу о выделении заводского автобуса для поездки ее класса в зоопарк, радостно согласился. Смущенная тем, что всё так легко получилось, Наталья Владимировна по инерции продолжала упрашивать:
   - У меня в классе много детей из неполных семей, матерям очень тяжело в одиночку тянуть детей...
   Тут же обо все догадавшись, гость с сочувствием посмотрел на хозяйку. Видимо, она проецировала жизнь этих матерей на свою тяжелую молодость, и пыталась помогать им, чем могла.
   В благодарность за помощь Наталья позвала его пить чай, чего никогда не делала прежде. Николай с удовольствием согласился, устраиваясь за бедноватый стол, единственным украшением которого была принесенная им коробка конфет. Она виновато сказала, невольно сравнив свое убогое застолье с пиршествами Ларисы Львовны:
   - Я себе ничего не покупаю, просто не хочу. Я вообще к еде равнодушна. И к наведению порядка у меня никакого стремления нет и никогда не будет.
   Расценив это как предупреждение, Николай стал с надеждой сверлить ее взглядом, стараясь понять, показались или нет ему в ее словах определенные намерения?
   Нечаянно коснувшаяся рукой его плеча, Наталья Владимировна вдруг поняла, что не ощущает с этим человеком обычного напряжения, охватывающего ее при посторонних. Она задумалась. Неужели она больше не воспринимает его как нечто чужеродное и ненужное? Это открытие напугало ее. Что ж, - тускло призналась она себе, - ей есть чего бояться.
   Тихо тикал стоявший на холодильнике маленький круглый будильник, за окнами шумела окрестная детвора, и со стороны они казались вполне довольной собой и своей неторопливой жизнью супружеской парой. Николай дорого бы дал, чтобы так и было. Он не чувствовал ни усталости, ни скуки, часто охватывающей его при подобных встречах с женщинами.
   Он даже задал себе панический вопрос: а что было бы, если бы у него всё получилось в первую встречу? Сбежал бы на следующий день? И сам себе честно ответил: да ничего бы не изменилось, просто у него сейчас было бы больше прав по-хозяйски сидеть здесь, за этим столом, и остаться на ночь.
   А может, они бы давно уже жили в его гораздо более просторной квартире. При этой мысли по его телу пронеслась приятная волна, и он почему-то почувствовал прилив ничем не обоснованного удовлетворения.
   Но вот чаепитие, хотя и усиленно им затягиваемое, закончилось, и ему пришлось собираться домой. Наталья Владимировна с откровенно сладострастным выражением синих глаз нетерпеливо взглядывала на книжку, покинутую ею на самом интересном месте из-за прихода гостя, и это его сначала возмутило, а когда она, не успев сменить выражение глаз, перевела взгляд на него, и воспламенило.
   У самых дверей он неожиданно перестал быть безопасным и удобным гостем и превратился в нормального мужчину. А кто из нормальных мужиков откажется поцеловать на прощанье милую его сердцу хозяйку, особенно когда этому так способствует отсутствие любопытных взглядов?
   Он с силой прижал ее к своему телу и, прикрыв от вожделения глаза, прижался к ее чуть пахнувшему кокосом рту. Язык, прорвав заслон ее губ, ворвался в рот и начал неторопливо блуждать по влажной пещере.
   Наталья Владимировна вначале окаменела, а потом внезапно затряслась болезненной мелкой дрожью. Слишком занятый новыми ощущениями Николай не сразу понял, что что-то не так. Наконец оторвавшись от нее, заглянул в ее глаза, приняв отсутствие сопротивления за согласие.
   И ужаснулся. У нее побелело лицо, потухли глаза, и над верхней губой выступили микроскопические капельки пота. Она смотрела на него, как на сбывшийся кошмар. Он испуганно воскликнул:
   - Дорогая, что с тобой?
   Она тускло ответила:
   - Со мной всё в порядке. Уйдите только.
   Внезапно он замер, осененный ужасной догадкой. Обхватив ее локти и требовательно глядя в глаза, спросил:
   - Наташа, кто Сашин отец?
   Она молчала, и он был вынужден слегка ее встряхнуть. Отведя глаза и морщась от нахлынувших воспоминаний, она сказала:
   - Не знаю. Это была групповуха. Им дали от двух до пяти лет.
   Он обомлел и смог только нелепо поинтересоваться:
   - Почему так мало?
   Она пожала плечами.
   - Их родители считали, что много. Виновата ведь в этом была я. Это же я совратила их невинных ангелочков. Впрочем, один из них, когда вышел, предложил пожениться. Наверное, понравился процесс.
   Он осторожно продолжил:
   - И с тех пор ты ни с кем?
   Наталья прямо ответила, спрятав горестный изгиб губ за вымученной улыбкой:
   - Не могу. Я потом долго болела, даже в больнице лежала. - Помолчав, решила, что он заслуживает некоторой толики откровенности: - Я пыталась, но поняла, что делаю только хуже и себе и ему. Вам же будет, я думаю, жутко неприятно, если я начну орать и отпихивать вас в самый ответственный момент? Так что вам лучше обо мне просто забыть. Всё равно между нами ничего не будет, не надейтесь.
   Он тихо предложил:
   - А если обратиться к психотерапевту?
   Наталья горестно уточнила:
   - Пробовала. Бесполезно. И теперь я хочу только одного: чтобы никто не мешал мне жить так, как я хочу. Так что вам лучше уйти.
   И он ушел, обеспокоенный, но не обескураженный. По крайней мере, теперь многое прояснилось и было понятно, с каким монстром предстоит сражаться.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
   Юрий, подгоняемый Ингой, с надутым и недовольным видом стоял перед большим зеркалом и придирчиво оценивал собственную внешность. Темно-серый немецкий костюм сидел на нем как влитой, жемчужный галстук вполне подходил к костюму и сероватой рубашке. Он не хотел надевать белую, чтобы не быть слишком торжественным. А то прямо жених на свадьбе.
   Подбежавшая Инга, в роскошном, до пят, шелковом серебристом платье с открытыми плечами, восторженно присвистнула.
   - Вот это да! От тебя глаз не оторвать! Так и хочется съесть!
   С неудовольствием покосившись на нее, он хмуро заметил:
   - Не надо меня есть! Без каннибальства, пожалуйста.
   Засмеявшись, она чмокнула его в щеку и потянула к выходу. Они спустились в подвальный этаж, где была оборудована автостоянка. Инга устроилась на переднее сиденье, явно чувствуя себя владелицей этого удобного авто, и они поехали в ресторан "Космос", где брат ее матери отмечал свой пятидесятый день рождения.
   Банкетный зал ресторана был уже полон. Анастасия Геннадьевна, мать Инги, в торжественном черном бархатном платье, едва завидев их, устремилась навстречу, предупреждающе сдвинув брови. Она не ожидала, что дочь ослушается и притащит на юбилей своего сожителя. Если бы хоть человек порядочный был, а то...
   Родственники, на время оставив разговоры, пристально изучали новое лицо. Юрий услышал, как одна из надменно глядевших на него дам проговорила другой:
   - Да какой-то сотрудник заштатного НИИ. Не думаю, что у него есть на что содержать Ингу.
   И они посмотрели на него, как на записного альфонса. Он оскорбленно пожал плечами. Ничего не поделаешь. В этом обществе вес измерялся кругленькой суммой в кошельке, а не званиями. И его кандидатство здесь роли не играло.
   Поглядывая на него с полупрезрительной усмешкой, мать прощебетала:
   - Дочка, как хорошо, что ты приехала! - подразумевалось, что было бы гораздо лучше, если бы она приехала одна. - К сожалению, нам оставили только три места рядом с именинником. Мне, тебе и папе. Он еще не подъехал, у него важная встреча, но он скоро будет. А твоему гостю, - она даже не потрудилась назвать Юрия по имени, - придется сесть немного подальше.
   Юрий засмеялся про себя. Хорошо его ткнули носом. Не в свои сани не садись.
   Но Инга свела на нет все попытки матери их разлучить.
   - Не волнуйся, мама, мы вместе сядем подальше.
   Уцепившись за локоть спутника и оставив раздосадованную мать в одиночестве, Инга повлекла Юрия к свободным местам в самом конце зала.
   Он насмешливо посмотрел на нее. Распрямив плечи и вздернув подбородок, та несла себя на костер, как борец за идею. Вольготно устроившись за столом, осмотрел пренебрежительно отворачивающиеся от него лица. Изгой. Немного побледневшая от такого отношения Инга мужественно пыталась вести себя как ни в чем ни бывало, но он прекрасно видел, что ей не по себе.
   Время от времени она многозначительно взглядывала на него, и он ясно читал в ее мученическом взоре: видишь, что я ради тебя терплю! Подразумевалось: цени это!
   Вдруг именинник вскочил и бросился к входу: там появился немолодой импозантный мужчина, быстрыми шагами шедший ему навстречу. Инга обреченно прошептала: Папа! - и постаралась скрыться за широкими плечами Юрия. Хозяин и гость обнялись, гулко постукивая друг друга по спинам. Наконец обряд поздравлений был закончен и они оба вернулись к столу.
   Отец не сел рядом с матерью, а спросил, где дочь. Потом повернулся и направился к ней, заранее сурово хмуря брови. Юрий решил, что сейчас непокорная дочь будет быстро и эффективно призвана к порядку и приготовился с достоинством удалиться, чтобы не вызвать скандала в благородном семействе.
   Но всё оказалось гораздо хуже.
   Подойдя к ним, отец вдруг замер и изобразил потрясенное лицо. Потом кинулся вперед и стал излишне горячо жать Юрию руку.
   - Мой дорогой! Как я рад, что вы здесь, с моей дочерью! И почему вы сидите здесь, на самой камчатке?! Вы для нас почетнейший гость! - и повлек его к главному столу.
   Юрий вспомнил, что это Авраам Иосифович, довольно часто мелькавший в окружении отца и даже пару раз бывавший у них дома.
   Подойдя к свояку, отец гордо провозгласил:
   - Дорогой, позволь тебе представить друга моей дочери, единственного сына небезызвестного нам всем Евгения Георгиевича Боброва!
   По залу пронесся быстрый пораженный шорох, и Юрий краем глаза заметил вытянувшееся лицо Анастасии Геннадьевны. Инга тоже не могла опомниться от изумления. Место им, конечно, тут же нашлось, лишь только выяснилось, что он не неизвестно где подобранный альфонс, а молодой человек из весьма и весьма приличной семьи.
   Сидя рядом с ним расцветшая от всеобщего одобрения Инга шепотом спросила:
   - Почему ты мне ничего не говорил?
   Он в упор посмотрел на ее разрумянившееся лицо:
   - Это что-то меняет?
   Она ответила:
   - Для меня - нет. Но вот для моих родителей...
   И указала осторожным взмахом ресниц на восторженную мать и довольного отца. Ему стало не то чтобы противно, но близко к тому. Он всю жизнь добивался, чтобы быть значимым самим по себе, и вот очередной облом. Видя, как одно имя твоего отца кардинально меняет отношение к тебе, невольно ощущаешь себя бледным ничтожеством.
   Потом были танцы, где ему пришлось изображать внимательного кавалера. Танцевал он хорошо, и Инга цвела от счастья. Тетушки, для которых он уже стал членом семьи, одобрительно улыбались. Мать несколько раз принималась о чем-то шептаться с дочерью, поглядывая на него, и он догадывался, что речь шла о прочности их отношений, а вообще-то всё сводилось к одному вопросу: когда же свадьба?
   Он вспомнил, что ему уже тридцать и подумал: а почему бы нет? Мать точно будет довольна: Инга должна понравиться ей по всем статьям. Они одного круга, что, по мнению матери, в браке главное.
   Потом они ехали домой, и Инга дотошно расспрашивала его о семье, о родне. Он не сказал, что отец ушел от матери, предположительно, к его бывшей свекрови. Зачем портить добродетельный образ семьи? Развод родителей - пятно на детях. Потом она начала деликатно выяснять его дела.
   - Почему ты не купил квартиру?
   На это ответить было легко.
   - Не хотел покупать плохонькую, а на хорошую денег не хватало. Я ведь не прошу денег у родителей, живу на свои.
   Она уважительно примолкла, как бы полностью одобряя его стиль жизни, потом продолжила:
   - Ты оставил свою квартиру жене?
   Он честно признал:
   - Ничего я ей не оставлял. Квартира была отцова. Насколько я знаю, он ее переписал на ее имя.
   Еще немного помолчав, Инга задала убийственный вопрос:
   - Ты ее любил?
   Он растерялся. Раньше, еще год назад, он точно знал, что никогда Сашку не любил, так, подвернулась не вовремя, но сейчас уже ничего не знал наверняка. И какая теперь разница - любил, не любил? Ничего не вернешь.
   Он не ответил, и Инга разочарованно отвернулась к окну, прекратив однобокий разговор. Он не прерывал молчание, быстро ведя машину. Почему-то захотелось курить. Хотя он принципиально не курил с тех самых пор, как прочитал в Вестнике ВОЗ, что табак - это вид наркотика и что Россия - страна бытовых наркоманов.
   Быть как все не хотел, поэтому курить бросил. Ему тогда было лет девятнадцать. Может, просто не втянулся еще как следует, потому что это удалось ему как-то подозрительно легко.
   Зайдя в квартиру, решил сгладить впечатление от своей недавней холодности. Притянув Ингу к себе, одним длинным рывком расстегнул молнию на спине, и платье серебристым облаком скользнуло к ее ногам, оставив на его обозрение стройные ноги в тонких чулках с кружевными подвязками, полупрозрачные трусики и туго зашнурованный корсет, поддерживающий красивую упругую грудь. Зрелище было впечатляющим, и он охотно впечатлился.
   Уже потом, поглаживая влажноватую от чувственных содроганий кожу лежащей рядом с ним девушки, рассеянно подумал: почему он чувствует всё ту же пустоту в душе? Да что ж это такое?! Почему ему, по большому счету, совершенно всё равно, что за женщина рядом с ним?
   Он недовольно сжал губы и решил больше не рыпаться - какая разница, с кем жить, если со всеми он чувствует одно и то же. Был, правда, один момент, когда ему было очень хорошо с Сашей, но стоило ли из-за этого сомнительного, а возможно, и померещившегося ему мгновения пытаться возобновлять с ней отношения? К тому же она гордая особа и вряд ли согласится на ни к чему не обязывающие встречи, а на большее не согласен он.
   Упрямо закрыл глаза и приказал себе спать, но, несмотря на усталость, возбуждение мешало успокоиться и уснуть. Он взглянул на белеющее в темноте лицо лежавшей рядом с ним девушки. Оно было очень привлекательным, но чужим.
   Попытался вспомнить, казалось ли ему чужим лицо Саши. Определенно - нет. Чужим оно не было никогда. Понимая, что играет с огнем и вот-вот откуда-то изнутри нахлынет сожаление, он выключил сознание, как лампочку, назло себе притиснул поближе ненужную женщину и постарался уснуть.
   Засыпая, Инга думала только об изумленном лице матери, которая, узнав, что Юрия уважает ее собственный муж, тотчас прониклась к нему благожелательностью и несколько раз пыталась топорно выяснить, намечается ли свадьба. Инге казалось, что свадьба будет, вопрос только во времени. Уже одно то, что Юрия признал ее отец, давало ей статус почти официальной жены. Ну, а дальше дело терпения.
   Надо быть милой, даже очаровательной, чтобы Юрий понял, что лучше ее ему никого не найти. Ее несколько смутило молчание, последовавшее за ее вопросом о первой жене, и она решила быть осторожнее. Ни к чему ворошить старые раны. Стала припоминать, кто же еще знает семью Юрия и может рассказать о ней больше, чем любовник, тщательно просеивающий выдаваемую ей информацию через мелкое сито.
   Утром он проснулся раньше, и они снова занимались любовью, хотя оба уже опаздывали - она в университет, а он на работу. Пообещав друг другу постараться прийти домой пораньше, разбежались каждый по своим делам.
   Боясь, что его появление в ресторане с Ингой донесется до ушей матери окольными путями и та станет обижаться, решил сообщить ей об этом первым. Набрал номер городского телефона, но она не брала трубку, и тогда он позвонил ей на сотовый. Ее голос доносился как из преисподней: в трубке что-то шипело, пыхтело и бренчало. Он удивился:
   - Ты где, мама?
   Она глухо отозвалась:
   В ресторане у Гомишвили.
   - Он не сразу вспомнил, что сам пару недель порекомендовал матери посмотреть, как идут дела в большом ресторане.
   - А!.. ну и как ты?
   Лариса Львовна отошла в сторонку от огромной чугунной сковороды, в которой тушилось мясо, и горько константировала:
   - Да никак. Смотрю вот, как готовят.
   Как и все мужчины, ненавидящий жалобы, сын поспешно ответил, что у него всё хорошо, что он был с новой подругой, Ингой, в ресторане, где познакомился с ее отцом. Не ожидая вопросов, которые непременно последовали бы за этим заявлением, быстро сказал, что спешит и отключился.
   Лариса сумрачно посмотрела на телефон. С трудом запихала его в карман халата и вытерла выступивший на лбу пот. На кухне было жарко, но это нормально. Плохо то, что среди ее богатого гардероба не нашлось ничего подходящего для такой работы. Пришлось надеть дорогой летний костюм, а сверху белый халат, который изрядно ее полнил и совершенно не подходил к ее типу лица, придавая коже болезненный оттенок.
   Она околачивалась здесь уже неделю, заставляя поваров с недоумением посматривать в ее сторону, а хозяина, господина Гомишвили, с горечью думать, что своими руками воспитывает конкурента.
   Но зато поняла, что такого огромного ресторана ей не поднять и присмотрела недалеко от дома помещение небольшого кафе, продающегося за гроши. Только вот у кого попросить помощи? Одной ей не справиться.
   Для получения разрешения надо пройти уйму инстанций, а она в этом деле ничего не смыслит. Да еще ремонт сделать, что само по себе крайне утомительно. В оформлении кафе, конечно, поможет бесценная Кристина, но надо бы еще найти толкового юриста и опытного бухгалтера.
   Она суетливо отскочила в сторону, давая пройти повару с тяжелой миской в руках. Поймав его раздраженный взгляд, тихонько вздохнула. Надо заканчивать с этим псевдоучением и попытаться что-то сделать самостоятельно. На ее банковском счете лежали довольно приличные деньги, но вот хватит ли их на осуществление заветной мечты?
   Вышла из кухни, сняла ужасный халат и заглянула в бухгалтерию. За столом сидела главный бухгалтер, невысокая умненькая женщина, умудрившаяся сохранить стройность среди бесчисленных гастрономических соблазнов. Набравшись смелости, Лариса рассказала ей о своих проблемах. Та неожиданно обрадовалась:
   - Знаете, у меня дочка закончила финансово-экономический техникум и не может найти работу. Опыта у нее нет, но если вы ее возьмете, то, конечно, я буду ей помогать.
   Записав имя и телефон дочки, Лариса отправилась к владельцу ресторана и честно рассказала о своих намерениях. Узнав, что это будет расположенное далеко от центра маленькое семейное кафе, которое ну никак не сможет соперничать с его великолепным рестораном, господин Гомишвили расчувствовался и решил помочь маленькой женщине, ведь разве не в этом заключается призвание истинного мужчины?
   Дал координаты хорошего юриста, услугами которого пользовался сам и который не станет драть втридорога с клиента, к тому же такой очаровательной дамы.
   Почувствовав уже забытое мужское внимание, Лариса расцвела и повеселела. Оставив без ответа прозрачный намек на продолжение столь перспективного знакомства, начала действовать.
   Через неделю документы на открытие ресторана лежали у нее на столе, и она вместе с представителем строительной фирмы проверяла смету на ремонт. Сокращать было уже нечего, но сумма всё равно впечатляла. А ведь еще надо купить оборудование и необходимый антураж.
   Лариса запечалилась. Обойтись собственными запасами, как она первоначально надеялась, явно не получится. Придется залезть в семейные накопления, по сути деньги Евгения. Гордо тряхнув головой, постановила, что вернет их ему при первой же возможности.
   Через месяц неустанных трудов состоялось открытие кафе, названного хозяйкой нежно и умитворяюще "У камелька". Посредине зала и в самом деле стоял небольшой камин, вернее, его имитация, копирующая подлинник вплоть до металлических щипцов для переворачивания дров.
   На открытие Лариса пригласила всех, от кого зависело процветание ее дела, и постаралась накормить на славу. Гости были приятно удивлены: в небольшом, всего на двадцать столиков, уютном кафе кормили лучше, чем в самых престижных ресторанах города.
   После открытия наступили трудовые будни. Кроме девочки-бухгалтера, работавшей у нее на полставки, была одна официантка на полный рабочий день, кокетливая, но быстрая Людочка, да вечером, сменяя друг друга, прибегали подрабатывать две студентки, Таня и Света.
   На кухне помогал Миша, учащийся кулинарного колледжа, умненький серьезный мальчик, желающий постичь все тонкости непростого ремесла. Была еще уборщица, она же по совместительству гардеробщица тетя Валя, пенсионерка.
   По настоянию участкового милиционера пришлось нанять охранника, здоровенного мужчину, бывшего военного, уставшего сидеть дома на военную пенсию и решившего, что читать любимые газеты и смотреть телевизор он с тем же успехом сможет и на работе.
   Лариса работала с раннего утра до глубокого вечера. День начинался с приведения кафе в порядок. Вдвоем с тетей Валей они накрывали на столы чистые скатерти, ставили свежие цветы, и Лариса шла на кухню. Она отдавалась приготовлению пищи всей душой, как некоему священнодействию, забывая в это время обо всем.
   Проблемы с кафе, жгучая обида на Евгения, - всё проваливалось в какой-то таинственный ящик, и оставалось одно - она, кухня и обычные продукты, из которых нужно было приготовить нечто изысканное, вкусное и полезное.
   Взглядывая в такие моменты на ее разрумянившееся вдохновенное лицо, Миша, завистливо вздыхая, признавал, что, видимо, тем и отличается настоящий повар от поденщика - этим неуловимым и таинственным вдохновением, и надеялся, что когда-нибудь и он будет так же по наитию священнодействовать у плиты.
   В августе в ресторан заглянул Евгений. Он давно слышал от Николая о кулинарных успехах жены и пожелал убедиться в этом собственными глазами. Устроился за дальним столиком и заказал у незнакомой улыбчивой официантки полноценный обед.
   Получив его всего через двадцать минут, с удовольствием съел, с ностальгией вспоминая те времена, когда такие обеды готовились для него одного. Расплатившись, не пошел к выходу, а, невзирая на опасливые причитания официантки: - Туда нельзя! - пробрался на кухню.
   Официантка кинулась за охранником, но посетитель уже стоял в царстве кастрюль и сковородок. Охранник с важным видом, но не заходя в запретное место, предложил нарушителю немедленно покинуть помещение, но тут на шум повернулась Лариса.
   Заметив Евгения, быстро подошла, брезгливо сморщив носик. Он снисходительно рассматривал всё вокруг, с тем же неопределенным выражением, с каким обычно смотрел на купленную ею новую мебель или новое платье.
   Ее возмутил этот такой знакомый взгляд, откидывающий ее во второй сорт, и она, успокаивающе сказав охраннику:
   - Это ко мне, не беспокойтесь! - взяла мужа за рукав и отвела в свой кабинет. Здесь он неожиданно спросил:
   - А почему на кухне не жарко? Вроде должно быть потеплее.
   Она пояснила:
   - Кондиционер мощный стоит. Ты зачем здесь появился?
   Евгений замялся. Он как-то не так представлял себе их встречу. Не так бесстрастно.
   - Ты мне не рада?
   Лариса недоуменно вскинула голову, отчего высокий поварской колпак лихо качнулся на маленькой головке.
   - С чего мне радоваться? К тому же мне некогда. Сегодня заказов много. Да еще Мише надо помочь, он готовит на завтра "день варенья" для детского сада. Так что давай побыстрей.
   Евгений Георгиевич поразился. Он чувствовал, что это не поза обиженной женщины, что ей и в самом деле не до него. Обидчиво заявил:
   - Ну, если ты так спешишь, то я пойду.
   Жена обрадованно закивала головой, невежливо подталкивая его к выходу.
   - Давай, давай! Кстати, у меня есть свой адвокат, так что если у тебя есть ко мне какие-либо претензии, то обращайся к нему!
   Схватив со стола визитку адвоката, сунула ему в карман, захлопнула дверь и опрометью кинулась на кухню. Он молча смотрел ей вслед, испытывая недоумение, недовольство и странное восхищение.
   Посмотрев на нее незашоренными многолетней привычкой глазами, признал, что она очень даже ничего. Похудела, и это ей здорово идет. Глаза стали казаться большими и выразительными, рот сложился в упрямую складку, говорящую, что ей всё нипочем, и от нее веяло таким жизнелюбием, что он невольно стал перебирать кандидатуры ее возможных любовников, ощутив при этом весьма ощутимый укор ревности.
   Дома критически посмотрел на себя в зеркало и признал, что рядом с женой весьма и весьма проигрывает: обрюзг и располнел. Решил с завтрашнего же дня ходить в бассейн и тренажерный зал, благо комплекс релаксации на предприятии находился рядом с административным корпусом. Сел работать, но мысли то и дело уносились к маленькой энергичной фигурке, командующей кастрюлями и сковородками на сверкающей никелем кухне.
   После визита Евгения Лариса порадовалась, что упросила Кристину разработать ей и Михаилу симпатичную форменную одежду. Та придумала оригинальные брючные костюмы цвета индиго с серебром, который ей очень шел.
   Правда, Миша был не очень им доволен, говорил, что он напоминает ему ливрею, но зато Лариса выглядела в таком прикиде прекрасно. К тому же он был настоящим рабочим костюмом: не стеснял движений, не пачкался и не прожигался от случайно попавших капель раскаленного масла.
   Сегодня она в полной мере оценила его достоинства: глаза Евгения, когда он ее увидел, стали по пятаку. Она с гордостью думала об этом целый час, а потом калейдоскоп мелькающих лиц и непрерывно поступающих заказов вытеснил из головы все посторонние мысли и вспомнила она о муже только в постели, полумертвая от усталости. Но сил обдумывать цель его визита не было, и она уснула без сновидений глубоким освежающим сном.
   Следующий день выдался на редкость суматошным. Сначала "день варенья" в соседнем детском саду, на который пришлось приготовить несколько сотен микроскопических пирожных, потом большой заказ для банкета, который проводили в одном из соседних домов. И всё это при открытом кафе, в который, как на грех, посетителей набилось больше, чем обычно.
   Возможно, это было вызвано упорно не спадающей жарой, от которой все прятались кто куда, а в кафе был установлен мощный кондиционер, и царила приятная прохлада. Во всяком случае, все места были заняты, а они с Мишей суетились у плиты, стараясь вовремя выполнить все заказы.
   Внезапно у окна раздачи появилась взбудораженная Люда и позвала замученную начальницу.
   - Лариса Львовна! Подойдите пожалуйста! Там такая фифа сидит, всё ей не ладно!
   Озадаченная Лариса, недоумевая, кто и чем может быть недоволен, прошла в зал, привлекая к себе общее внимание яркой одеждой. Большинство вежливо с ней здоровались и благодарили за вкусную еду.
   У окна сидела очень хорошенькая девушка с надменно сжатыми губками. Перед ней стояла тарелка с коронным Ларисиным блюдом - форелью, запеченной с белым вином. Завидев ее, девушка обвинительным жестом указала на темную точку в соусе и презрительно проговорила:
   - Это таракан!
   Лариса Львовна обомлела. В их кафе вообще не было тараканов. Пристальнее вглядевшись в предмет возмущения, с облегчением вздохнула и постаралась успокоить посетительницу:
   - Это не таракан, а барбарис. Это ягода такая, ее используют в смеси приправ.
   Девушка надменно оборвала:
   - Не порите чушь! Я прекрасно знаю, что такое барбарис. Это, - она устремила блестящий ноготок с безукоризненным маникюром за сомнительную выпуклость, ­- совершенно на него не похоже! Я вам говорю, это вульгарный таракан!
   Лариса, возмущенная подобным с ней обращением, тоже вспыхнула, забыв о дипломатичности:
   - Вы не правы, но, если хотите, можно отправить этого псевдотаракана на анализ в СЭС. Но я вам гарантирую, что это не таракан!
   Еще более недовольная тем, что какая-то жалкая повариха в нелепом наряде смеет ей противоречить, девушка поднялась и обратилась к подруге:
   - Пошли отсюда, Марина! Зря мы сюда приехали! Такого свинарника, наверное, нигде больше не найдешь! И я уверена, это вовсе не форель, а в лучшем случае горбуша!
   Лариса Львовна была потрясена до глубины души несправедливым оскорблением.
   - С чего вы это взяли? Вы же ни кусочка не попробовали!
   Девушка высоко задрала нос и пропела:
   - Я и так вижу!
   Это доконало бедную хозяйку. С таким третированием она сталкивалась впервые в жизни. Эта девица явно пыталась ее унизить, превратить в третьесортную мелочь. И из-за чего? Она хотела ответить по достоинству, но, вспомнив о том, что вокруг море глаз и ушей, сдержалась.
   Девица сочла это молчание за признание вины и победно пообещала:
   - Я еще и в СЭС об этом сообщу! Пусть-ка наведет тут порядок!
   Недовольная ее поведением подруга пыталась ее остановить, но та уже целеустремленно шагала к выходу, нарочито громко говоря на весь зал:
   - Неужели ты считаешь, что эта жалкая старуха сможет приготовить что-то приличное? Ты что, не видишь, что это не ресторан, а ничтожная забегаловка? Не понимаю, как нормальные люди могут тут что-то есть!
   Посетители, хорошо знавшую и хозяйку, и ее возможности, молча усмехались ей вслед, и не думали прекращать поглощение вкусной еды. Лариса, сжав кулаки, смотрела вслед дурно воспитанной особе. Она еще смогла бы простить обвинение в плохо приготовленной еде, но не прямое оскорбление.
   Жалкая старуха! Она не считала себя ни старухой, ни тем более жалкой. Глубоко вздохнув и медленно считая до десяти, чтобы успокоиться, вернулась на свое рабочее место. На вопрос Михаила, что там такое, хмуро сказала:
   - Да так, шизофреничка одна приходила, но, надеюсь, она здесь больше не появится.
   Та и в самом деле не появилась, но вместо нее через пару дней объявилась комиссия из СЭС, приехавшая проверять санитарное состояние помещения. Наевшись до отвала, они ушли, не найдя фактов, подтверждающих поступившую жалобу. Лариса Львовна, в лицах показавшая происшедшую сценку, так насмешила санитарного врача, что он лично позвонил жалобщице и заверил ее, что по рецептуре в тот соус и в самом деле входил барбарис и тараканов в этом ресторане нет и в помине.
   Но невесть чем оскорбленная особа нажаловалась на необъективность районной СЭС сначала в городскую, потом в областную администрацию. Издерганная Лариса Львовна поклялась вылить на голову этой подлой девки горячий кисель, если встретит ее в своей жизни еще раз.
   Посредине недели в ресторан пришел Николай, какой-то слишком задумчивый и тихий и, попросив ее посидеть с ним, внезапно спросил:
   - А что это за цаца, с которой всюду появляется Юрий? Я краем уха слышал, что она дочь Авраама Иосифовича. И как она тебе?
   Лариса пожала плечами.
   - Ничего о ней не знаю. Сын звонил мне, но упомянул о ней как-то вскользь, наверное, не хотел, чтобы я придавала этому слишком большое значение. Но если она нашего круга, то это, конечно, очень хорошо. Может быть, Юрка наконец-то успокоится и заведет настоящую семью.
   Николай Иванович поболтал минералку в высоком стакане толстого золотистого стекла, подождал, когда опадут шипучие фонтанчики и только тогда сделал большой глоток. С непонятным Ларисе интересом поинтересовался:
   - И чем тебе Саша-то не угодила? Ведь признай, она хорошая девочка и слова поперек тебе никогда не говорила!
   Лариса насупилась. Ей не нравился этот разговор. Она понимала, что вела себя с невесткой не лучшим образом, но признавать свою неправоту не хотела.
   - Вот это-то настораживало. Что у нее на уме? Наверняка ничего хорошего она обо мне не думала.
   Николай резонно возразил:
   - Она тебя "любила" так же нежно, как и ты ее. Только ты это демонстрировала на каждом углу, а она воспитана была получше. Всё-таки из интеллигентной семьи, в отличие от тебя.
   Лариса Львовна, отец и мать которой были потомственные крестьяне, величественно поднялась.
   - Извини, но мне пора. Дел много, знаешь ли.
   Он понятливо кивнул головой и поднял в знак прощания стакан с минералкой. Она все с тем же королевским видом поплыла на кухню.
   Вечером, урвав минутку, позвонила сыну.
   - Юрий, мне все говорят, что ты уже ходил знакомиться с родителями своей новой подруги. Это так?
   Он пробормотал что-то невразумительное. Мать настойчиво продолжала:
   - Ну так вот, в этот понедельник давайте приходите ко мне. Я тоже хочу на нее посмотреть.
   Он нехотя согласился, но с условием: она не говорит ему, что они с отцом разошлись.
   - Это портит мое реноме. Ну, ты сама понимаешь.
   Лариса согласилась. Они с мужем и в самом деле официально не разведены, так что она просто скажет, что Евгений на работе. Или даже позовет его. Всё-таки удобнее выступать общим фронтом, вдруг подруга позовет своих родителей. Хотя об этом речи и не шло, но всё-таки.
   В воскресенье, найдя в записной книжке телефон Евгения, набрала номер. Он ответил почти сразу. Лариса, ожидавшая услышать женский голос, немного передохнула от охватившего ее напряжения.
   - Евгений? Это я. Узнал?
   Он немного удивленно, но с некоторой долей радости, а может быть, ей это только показалось, сказал:
   - Узнал, конечно.
   Она сконфуженно продолжала, как будто была барышней из девятнадцатого века, которой не положено первой звонить мужчине.
   - Завтра Юрий хотел познакомить нас со своей новой пассией. Просил, чтобы мы встретили ее вместе. Так сказать, не разрушали иллюзии.
   Евгений задумчиво протянул:
   - Иллюзии... Ну конечно, у молодых нельзя разрушать иллюзии, это непедагогично. Ладно, постараюсь заскочить сразу после работы.
   Лариса поторопилась его заверить:
   - Не волнуйся, я тебя не задержу, можешь передать своей... - тут она замялась, не зная, как корректно назвать женщину, из-за которой он ушел из дома.
   Он ничего не стал объяснять, лишь коротко кинул:
   - Я и не волнуюсь. - И положил трубку.
   В понедельник вместо того, чтобы хорошенько отдохнуть, Лариса весь день готовилась к приему дорогих гостей. Перемыла всю квартиру, чем не занималась с той поры, как затеяла игру в рестораторшу, приготовила изысканный обед, и, нервничая, принялась ждать сына. Успокаивала себя, что возможная невестка, конечно же, прекрасно воспитана. Если ей что-то и покажется странным, то вида она не подаст.
   В семь пришел Евгений. Потянул носом и слегка покачнулся в ее сторону, будто собирался по привычке чмокнуть ее в щеку, но она сделал быстрый шаг назад, и он остался на месте, недовольно поглядывая на нее.
   -Что, весь вечер будешь от меня так шарахаться?
   - Нет, если ты не будешь ко мне приближаться. Мы теперь чужие люди. - Это прозвучало так категорично, что испугало ее саму.
   Евгений скептически вздернул одну бровь, подумав, что это прекрасный повод ее поддразнить, прижимаясь к ней в ту минуту, когда она ничего не сможет возразить, например, когда у нее в руках будет блюдо с горячим, и прошел в комнату с уже накрытым столом.
   Она пошла следом, озабоченно причитая, как в старые добрые времена:
   - Если они не придут сейчас, то второе перестоится и не будет таким вкусным.
   Тут прозвенел звонок, и Евгений Георгиевич, как и положено хозяину, пошел открывать. Зазвучали голоса, звонкие хлопки и звуки шагов.
   Лариса в последний раз быстро оглядела стол, удостоверилась, что всё в порядке и с широкой улыбкой повернулась к входящим. И тут улыбка медленно сползла с ее губ. Перед ней стояла давешняя девица.
   Лариса Львовна почувствовала, как мстительная волна захлестнула сердце и стала подбираться всё выше, рискуя захватить и голову. Глаза непроизвольно зашарили по столу, выискивая, что бы такое надеть на свежепричесанную головенку этой дурехи.
   Почувствовав настроение хозяйки, та стала медленно пятиться к дверям, преодолевая страстное желание кинуться прочь. Она тоже узнала повариху, которой досадила по полной программе. Ничего не понявшие мужчины стали наперебой представлять гостью:
   - Это Инга. Учится в юридическом. У нее отец Авраам Иосифович, ты помнишь его, он не раз у нас обедал.
   Тут Лариса Львовна вышла из ступора и неприлично взвизгнула:
   - Я ее прекрасно знаю! Я хотя и жалкая старуха, но память у меня отменная! Это по ее милости мое кафе чуть не закрыли! Я, ведите ли, посетителей тараканами кормлю и вместо форели горбушу подсовываю! А ну вот отсюда, пока я тебя не пришибла!
   Побагровевшая до ушей Инга пыталась нервозно ее успокоить, жалко взглядывая на потрясенного спутника:
   - Это просто недоразумение, мне очень жаль, Лариса Львовна!
   Но та ничего не слушала:
   - Вон отсюда! И я никогда, слышите, никогда не соглашусь на брак моего сына с такой подлой стервой, как ты! - и воинственно замахнулась на нее сдернутой со стола салфеткой.
   Юрий развернул подругу, быстро вывел ее из квартиры и повел вниз. Задумчиво бросил, рассматривая ее так, как будто впервые увидел:
   - Ну и ну, а я-то думал, что у меня мать флегматичная. Как же нужно было ее достать, чтобы она впала в такое буйство? Что ты умудрилась с ней сделать?
   Инга, пораженно всхлипывая, никак не могла прийти в себя. Ей всё происшедшее казалось чьим-то дурацким розыгрышем. Она не могла поверить, что та простоватая повариха, которую ей захотелось проучить за непочтительность, окажется матерью Юрия и женой Боброва! Представив реакцию отца, не смогла сдержать слезы ужаса. А если из-за этого от нее уйдет Юрий...
   Она исподлобья посмотрела на его хмурое лицо и всерьез испугалась.
   Сели в машину. Юрий с обманчиво безразличным видом поинтересовался:
   - Что же конкретно произошло? В чем ты обвинила мать?
   Пришлось пересказать всё, как было. Она не щадила себя:
   - Понимаешь, я не знаю, что тогда на меня нашло. Этакий комплекс богатенькой девочки, наверное. Дурацкий такой каприз. Но самое противное - это жалобы в разные инстанции. Никогда этого себе не прощу!
   Он надменно уточнил:
   - Просишь, простишь! Если б не на мать нарвалась, то еще долго развлекалась бы подобным образом.
   Тут Инга разрыдалась по-настоящему. Она-то была уверена, что сейчас он примется ее утешать, ведь утешать раскаивающегося человека так естественно!
   Не обращая внимания на слезы подруги, Юрий ехал дальше, мрачно думая о том, что с Сашей ничего подобного и представить было невозможно. Она человек мягкий и добрый, не то что эта взбалмошная девчонка.
   Приехали домой, и он молча прошел в комнату, сел на диван и включил телевизор.
   Больше всего боявшаяся, что Юрий сразу начнет собирать вещи, Инга прокралась на кухню и стала поспешно готовить еду. Они сегодня ничего не ели из-за предполагаемого застолья. Припомнив гневное лицо возможной свекрови, застонала от безнадежности. Как она всё испортила! Но и та тоже хороша - почему не представилась в ресторане?
   Услышь она фамилию Боброва, и ничего бы не произошло. Если бы повариха подошла и представилась, как положено, или хотя бы носила бейдж с фамилией, как полагается подобным служащим, она бы сразу поняла, кто перед ней. И Юрий тоже хорош - почему не сказал ей, чем занимается его мать?
   Немного переждав, позвала его ужинать.
   Поев, он несколько подобрел, и тут она задала мучавший ее вопрос:
   - Юра, а почему твоя мать работает поваром?
   Он вытянул губы трубочкой:
   - Да это недавно. Скучно ей стало. Всё время одна, отец постоянно на работе. Вот она и вздумала кафе открыть. А кулинария всегда была ее хобби. Решила превратить увлечение в профессию, так сказать. Насколько я знаю, дела у нее идут успешно. Надоест, наймет повара, а пока сама у плиты вертится. Ну, хочется ей, считает, что она так реализовывает свой талант.
   Узнав, что кафе, пусть и небольшое, принадлежит Ларисе Львовне, Инга жалостливо вздохнула от сочувствия к самой себе, бедняжке, по воле судьбы попавшей в такой злокозненный переплет. Умильно спросила, положив ему на плечо немного всклокоченную головку:
   - А что мне теперь делать, Юра? Как помириться с твоей матерью?
   Он передернул плечом. Получилось, что он хочет избавиться от ненужной ему тяжести.
   - Не знаю. Я ее никогда такой не видал. Надо переждать, я думаю.
   Инга думала так же. Но ее беспокоил и другой вопрос.
   - А она не скажет об этом дурацком инциденте моему отцу? Как ты думаешь?
   Он немного подумал.
   - Ну специально-то конечно, нет. Но вот если он попадется ей под горячую руку, то тут я за ее молчание не поручусь.
   Инга уныло вздохнула и вытерла мокрые глаза. Он встал и предложил:
   - Может, спать пойдем?
   Она обрадованно согласилась, надеясь, что в горниле постельной страсти все проблемы сойдут на нет. Но в этот вечер он проделал всё так казенно и равнодушно, будто выполнял давно надоевшую повинность. Потом повернулся к ней спиной и тут же заснул, что принесло ей настоящее страдание.
   Ей ужасно хотелось разбудить его и потребовать объяснений, но она не решилась. Она впервые встретила человека, который был гораздо сильнее ее. Оставалось или подчиняться установленным им правилам или уйти.
   Уйти она не могла, поэтому приходилось терпеть. Она тихонько примостилась возле его равнодушной спины, погладила гладкую кожу и уснула, легко дыша.
   Юрий не спал, вспоминая некрасиво выпученные глаза матери и ее гневный крик. Он никогда не считал Ингу идеалом, но чтобы делать такие подлости...
   Нет, это не по нему. Похоже, с ней ему хорошей жизни не видать. Подставит его когда-нибудь, это факт. Непорядочность, она когда-нибудь да вылезет, особенно если это свойство характера. Первым его порывом, когда он вошел в эту чужую выпендристую квартиру, было сложить вещи и убраться, но он видел, что Инга ждет от него именно этого, и решил остаться еще немного, просто чтобы обмануть ее ожидания. Не такой уж он предсказуемый, как ей кажется.
   Ночь густой темнотой заливала комнату, и в душу закрался странный страх, что он никогда больше не сможет выбраться из этого мрака. Смутно чего-то хотелось, но он не мог понять, чего конкретно. Может быть, доброты и нежности, которые ему не могла дать эта по-хозяйски обхватившая его девица?
   Он не любил, когда его обнимали или прижимались к нему так тесно, как она сейчас. Стало жарко и душно, захотелось спать одному, на большом просторном ложе, без конкуренток. Он насмешливо подумал: знала бы Инга, что он расценивает ее как соперницу за постельное пространство. Наверняка она думает о себе куда лучше.
   Юрий поморщился. Если бы у него не было мужских потребностей, которые следовало периодически удовлетворять, он бы жил один. А еще лучше ушел бы в монахи. Что может быть лучше строгой жизни по монастырскому уставу? Как в армии, но гораздо приятнее, потому что добровольно.
   Лишаешь себя мирских удовольствий, но зато сохраняешь в неприкосновенности душу, обращенную к Богу. Он не знал, есть Бог или нет, но было так приятно думать, что кто-то заботится о нем, бережет и лелеет. И конечно, не допустит, чтобы с ним случилось что-нибудь непоправимое.
   Заснул под утро, с трудом проснулся от перезвона двух будильников, подвез Ингу на занятия и, полусонный, добрался на работу. Первым делом позвонил отцу. Тот был странно отрешенным и разговаривать не захотел. Сказал только, что со временем, возможно, всё утрясется, при этом в голосе у него убежденности в верности сказанного не было ни на йоту. Юрий догадался, что тот решил: примирить Ингу с матерью похоже, не удастся.
   После ухода сына Евгений Георгиевич и сам попытался выяснить, в чем дело. Он никогда не видел, чтобы жена так срывалась и орала на кого-то, как базарная торговка. Впрочем, орала она не как торговка, а как до глубины души возмущенная беспардонным к себе отношением женщина.
   - Понимаешь, я ничем этого хамства не заслужила! Совершенно ничем! - она смотрела на него сверкающими от негодования глазами, так и не сумев примириться с несправедливостью. - А она еще жалобы на меня строчила! Таракан ей в соусе привиделся! Да у нее глюки; она, может, наркоманка, но я-то тут при чем?
   Евгений с интересом следил за порывистыми движениями возмущенной жены, внезапно почувствовав к ней самый прозаический мужской интерес. Раньше в подобных ситуациях ее прекрасно успокаивал хороший секс, но вот как сейчас предложить ей такой способ лечения? Она же уверена, что у него кто-то есть и, как высоконравственная особа, непременно откажет.
   Он посмотрел на накрытый стол и предложил:
   - Лариса, давай-ка поедим, зачем добру пропадать? Я, кстати, сегодня весь день не ел в ожидании вечернего пиршества.
   Они сели за стол. Евгений Георгиевич открыл бутылку вина и разлил его по бокалам. Лариса в раздражении залпом выпила вино, и он налил ей еще. Потом она принесла блюдо морепродуктов, приготовленных по изысканному итальянскому рецепту, и поделила его по братски, устроив себе настоящее пиршество. Он удивленно спросил, не веря своим глазам:
   - Лариса, ты что, не борешься уже за красоту и здоровье?
   Она раздраженно махнула рукой и пробурчала:
   - Помолчал бы уже! Настроение ужасное, да к тому же я и без того похудела почти на десять килограмм! Могу себе позволить!
   Посмеиваясь, Евгений тоже принялся за еду. Они молча ели больше часа, подкладывая на свои тарелки то один, то другой деликатес. Было легко, как когда-то, когда они еще были молоды и беззаботны.
   Наконец, одновременно насытившись, откинулись на спинки стульев и осоловело посмотрели друг на друга. Евгений почувствовал, что его намерение устроить жене ночь лечения с треском провалилось: он не мог шевельнуться. Сконфуженно кашлянул:
   - Ты не против, если я лягу в кабинете, как раньше?
   Она небрежно махнула рукой:
   - Да ради Бога! Только вот как потом будешь отчитываться перед своей половиной, где провел ночь?
   Он тихо уточнил:
   - Да никого у меня нет!
   Жена пристально посмотрела на него и вдруг поняла, что ей, в сущности, всё равно. Сказала ему об этом прямо, чтобы не питал напрасные надежды. Если они у него есть, конечно.
   Это безразличие его основательно задело. Хотя, возможно, она просто притворяется, ведь, как ни крути, а он ее изрядно обидел. Коварно предложил:
   - Но, может, ты хочешь, чтобы я ночевал в твоей постели?
   Она не менее ехидно поинтересовалась:
   - Для чего, чтобы я тебе массаж живота делала? Ты же объелся! К тому же ты столько лет не обращал на меня внимания, так с чего бы мне думать, что в тебе пробудился основной инстинкт? Может, от съеденных устриц? Говорят, они повышают потенцию?
   Евгений поперхнулся. Раньше жена всегда избегала таких скользких тем.
   - Я и раньше тебя, бывало, хотел, просто прекрасно помнил, как ты жаловалась какой-то подруге на то, что тебе со мной давно уже ничего не хочется. Вот мне и пришлось держать дистанцию, чтобы тебе окончательно не надоесть.
   Ее лицо выразило болезненное недоумение. Ничего подобного она не помнила. Резко сказала, не веря ему ни на грош:
   - Да это просто твои дурацкие отговорки, чтобы объяснить отчуждение. Не выдумывал бы! Я никогда свою интимную жизнь ни с кем не обсуждала!
   Она сказала это с таким пылом, что он засомневался в услышанном. Действительно, в том запомнившемся ему разговоре местоимение "я" ни разу не звучало. Неужели он принял на свой счет то, что к нему никакого отношения не имело?
   - Но почему ты мне ничего не говорила? Хоть бы спросила, что случилось.
   Она задумчиво поправила волосы, сознавая, что он опять пытается переложить на нее собственную ошибку.
   - Я сначала думала, что у тебя появилась любовница, но потом решила, что из-за своей работы ты превратился в импотента. Но ты-то почему ничего не спросил? Или хотя бы скандал попытался устроить?
   Это ему никогда в голову не приходило. Он просто охранял, как ему казалось, свою гордость. Неужели при этом потерял нечто большее?
   Не дожидаясь объяснений, Лариса резко поднялась. Разрешила:
   - Ладно, иди отдыхай! - и принялась убирать со стола.
   К ее удивлению, он не ушел в кабинет, как она ожидала, а стал ей помогать. Лариса насмешливо подковырнула:
   - Еще немного, и ты полы мыть начнешь!
   Он хмыкнул.
   - А кто мне их моет? Сам и мою. Я не такой уж белоручка и неумеха, каким ты меня, видимо, считаешь.
   Они молча убрали со стола и лишь потом он огорченно сказал:
   - Так тебе эта Инга не понравилась?
   Жена возмущенно зафыркала, не понимая, как можно задавать подобные вопросы после того, что произошло:
   - Ты еще спрашиваешь? Кому она вообще может нравиться? Из здравомыслящих людей, я имею в виду?
   Муж поспешно перекинулся в разряд здравомыслящих людей:
   - Мне она тоже совершенно не понравилась. Что-то есть в ней отталкивающее, хоть внешне и довольно миленькая. Хотя, признайся, тебе и Саша совершенно не нравилась, а уж она-то никогда бы ничего подобного не выкинула.
   Лариса невольно признала правоту мужа. Было в бывшей невестке неистребимое чувство внутреннего достоинства, не позволявшее думать о ней дурно. Но говорить об этом вслух не хотелось, и она молча указала мужу на кабинет. Но он продолжал как-то слишком задумчиво смотреть на нее.
   - А ты заметила, что мы впервые за многие годы говорим, вернее, просто разговариваем и даже не пытаемся навязать друг другу собственное мнение?
   Она не понимала, к чему он клонит.
   - Ну и что?
   Он не ответил, но с многообещающей улыбкой посмотрел на нее. Интуиция Ларисе подсказала: дальше последует предложение начать всё сначала. И она вдруг поняла, что не хочет этого самого начала. После бурно прожитых месяцев, во время которых она по-настоящему жила, возвращаться к прежнему полусонному существованию вовсе не хотелось.
   Она поднялась и, быстро засунув в посудомоечную машину собранную посуду, сказала:
   - Я устала и иду спать. А ты как хочешь.
   Он пораженно воскликнул:
   - Лора! Ты же засунула в машину свои знаменитые бокалы! А вдруг они разобьются!?
   Она пренебрежительно взмахнула рукой.
   - Да ничего с ними не сделается! В ресторане такая же машина, и ничего еще не разбила. - И быстро удалилась.
   Евгений задумчиво погладил себя по набитому животу, решил, что в такой ситуации взаимности добиваться себе дороже, и тоже отправился спать.
   Утром, вытащив из ящика письменного стола запасной блок "Жилетт", порадовался собственной предусмотрительности. Хорошо, что не забрал его, когда собирал вещи. Впервые без жены с трудом сориентировавшись на кухне, доел вчерашние остатки, и решил перед уходом зайти к Ларисе.
   Представив ее радостное лицо, когда он скажет ей, что возвращается, умилился, но тут же засомневался. За последнее время жена совершенно отбилась от рук. Хотя в этом есть и его вина: женщин одних оставлять нельзя.
   На цыпочках прошел в спальню, в которую не заходил уже несколько лет. Жена спала, свернувшись клубочком, натянув одеяло до ушей. Виднелся лишь небольшой край рыжеватых волос. Присел на краешек и осторожно положил руку на то место, где должно было быть плечо.
   Лариса сразу села на кровати, по-совинному хлопая незрячими спросонья глазами. С трудом сфокусировав взгляд на муже, хлопнулась обратно и хрипловато протянула:
   - А, это ты? Дверь захлопни! - и снова погрузилась в сладкий утренний сон.
   Он счел себя обиженным - ведь не каждый же день он приходит мириться, и такое невнимание вполне может расхолодить любого кающегося мужа. Ей полагалось пристально посмотреть ему в глаза, чтобы оценить степень его искренности, потом всхлипнуть и броситься ему на грудь в поисках утешения и защиты.
   Прежняя Лариса так бы и сделала. Она всегда оправдывала его ожидания. Никаких неожиданностей в их семейной жизни не происходило. Это он в ней и ценил.
   Снова потряс ее за плечо. Она что-то недовольно промычала. Он четко сказал, чтобы она хорошенечко расслышала его слова:
   - Вечером я привезу свои вещи обратно. Будем жить, как раньше.
   И вот тут случилось нечто совершенно им не ожидаемое. Она приподнялась на локте и возмущенно пробормотала почти уже нормальным голосом:
   - Это еще зачем? Прислуживать тебе некому?
   Он так удивился, что вместо разумного объяснения жалко забормотал:
   - Но здесь же и моя часть, в этой квартире...
   Широко зевнув, Лариса еле внятно ответила:
   - Эта квартира записана на меня, ты прописан в родительской квартире. Если хочешь отсудить себе свою долю, подавай в суд. Координаты своего адвоката я тебе дала. - Беспардонно отвернулась к стене, напомнила: - Двери хорошенько захлопни! - и непочтительно уснула.
   С трудом осознавая, что же произошло, Евгений захлопнул дверь и медленно спустился по лестнице. Выйдя во двор, огляделся вокруг. Служебной машины не было. Сообразив, в чем дело, гулко хлопнул себя по лбу и вытащил мобильный телефон. Сказав Петру, чтобы ехал за ним по старому адресу, присел на скамейку и задумался. Что же ему теперь делать? Как помириться с этой новой, не желающей считаться с его желаниями женой?
  
   Николай нервничал. Он решился совершить сегодня совершенно неэтичный поступок. А что ему еще оставалось? После консультации со знакомым врачом, правда хирургом, а не психиатром и даже не психотерапевтом, которому обрисовал ситуацию довольно туманно и в общих чертах, разработал детальный план.
   Нашел симпатичный ресторанчик за городом, где на втором этаже находились комнаты для тех, кто не в состоянии был ехать обратно, для проверки поужинал там, нашел кухню довольно сносной и договорился обо всем с барменом, презентовав ему для начала тысячную бумажку.
   В последнюю пятницу, выяснив в учительской, что все преподаватели Наташиной школы заседают на педсовете, нагловато сообщил своей секретарше, что едет по объектам, чему та в силу природной, а может быть, приобретенной под его чутким руководством недоверчивости абсолютно не поверила, и примитивно сбежал с работы. У него было дело чрезвычайной важности, от успеха которого зависела вся его дальнейшая жизнь.
   Остановив машину невдалеке от облупившегося здания школы, подождал около десяти минут, нетерпеливо ерзая на сиденье.
   Наконец двери школы распахнулись и на крыльцо стали выпархивать шумливые учителя, словно задержавшийся в школе класс переростков. Главным образом это были женщины, но его встревоженный взгляд выхватил из толпы и с пяток мужчин. А вот и Наталья в привычном аморфном коричневом костюме, идущая рядом с пухлой дамой средних лет.
   Решительно выйдя из машины, он прошел сквозь группу озадаченных его появлением учительниц и крепко взял Наталью под локоток. Извинившись перед ее спутницей, повлек к машине, не слушая ее негромких, чтобы не привлекать излишнего к себе внимания, возражений. Его расчет оправдался: скандала перед коллегами она закатывать не стала. И даже помахала рукой кому-то на прощанье.
   Только отъехав от школы на приличное расстояние, сердито поинтересовалась, агрессивно повернувшись к нему всем телом:
   - Куда вы меня везете?
   Он внимательно посмотрел на нее, оценивая ситуацию. В голове мелькнула насмешливая мысль: драться она собирается, что ли? В любом другом месте это было бы на редкость смешно, учитывая их разные весовые категории, но на оживленной дороге вполне могло привести к аварии. Надеясь на ее благоразумие, успокаивающе проговорил:
   - Просто отдохнем в тихом местечке.
   Она сердито фыркнула:
   - Не хочу я никаких местечек, ни тихих, ни шумных! Высадите меня!
   Он молча нажал на кнопку блокировки дверей. В замке что-то щелкнуло, и она почувствовала себя в ловушке. Он улыбнулся ей и успокаивающе проговорил:
   - Вы просто не умеете отдыхать. Насколько я могу судить, вы ведь за все каникулы ни разу никуда не выбрались? Так и просидели всё лето в четырех стенах?
   Она хотела сурово указать ему, что это вовсе не его дело, но ей внезапно так сильно захотелось побродить по настоящему бору, подышать пряным хвойным воздухом, что она с оправдывающимся вздохом произнесла:
   - Я хорошо отдохнула и дома. Там тихо.
   Николай ничего не ответил, и она отвернулась к окну, поневоле любуясь проносящимися мимо шумными городскими улицами. Ему ужасно хотелось курить, от волнения у него даже взмокли ладони, которыми он плотно обхватил руль автомашины. Участливо сказал себе - вот первый минус знакомства с этой особой: даже не кури при ней! А если ему удастся исполнить то, что задумано, то курить и вовсе придется бросить. Он припомнил этот почти священный, исполняемый не одно десятилетие ритуал, и горестно вздохнул. Но, как известно, всегда чем-то приходится жертвовать.
   Они въехали в полосу густого соснового бора, и Наталья приоткрыла окно машины. В салон ворвался чуть пряный запах сосен. Глубоко вдохнув пьянящий воздух, робко попросила:
   - Может, подышим?
   Послушно свернув на обочину, он остановил машину и открыл дверцы. Она вышла из салона, по скрипучему ковру из желтых игл подошла к высокой сосне и осторожно потрогала светлый ствол.
   - Молодая еще сосенка, а уже такая высокая! - задрав голову с привычным узлом волос, уставилась на качающуюся вершину, предоставив стоявшему рядом мужчине обозревать белую шею с просвечивающими сквозь тонкую кожу голубоватыми жилками.
   Николаю неистово захотелось уложить ее здесь же, на мягкой пружинистой хвое, и он крепко сжал кулаки, пытаясь притормозить основной инстинкт. Но это было чертовски трудно - мужская суть просилась на волю, призревая все нормы морали. Он с ужасом подумал, что долго ему такой пытки не выдержать, и ушел назад к Тойоте, надеясь созданием дистанции укрепить свое благоразумие.
   Постояв еще немного, Наталья вернулась к машине, уже спокойно спросив:
   - Так куда мы едем?
   - Здесь рядом есть небольшой ресторанчик.
   Подозрительно покосившись в его сторону, она угадала:
   - Вы что, напоить меня хотите?
   Ему пришлось использовать весь свой артистизм, чтобы спутница ничего не заподозрила.
   - Конечно! - к его удивлению, голос у него звучал чуть насмешливо и иронично, как и полагалось безгрешному, ничего подобного не замышляющего мужчине. - Думаю, бутылки водки на брата будет достаточно. - Или вы предпочитаете что-нибудь покрепче? Гавайский ром, к примеру, или шотландское виски?
   Она негромко хмыкнула, оценив шутку, и больше к этому вопросу не возвращалась.
   Ресторан возник внезапно, среди густого бора. Со всех сторон его окружали сосны и казалось, что это домик лесовика, тем более, что срублен он был из таких же окружавших его сосен и вид имел сказочного теремка.
   Внутри было сумрачно и прохладно. Николай подвел спутницу к бару, чтобы выпить что-нибудь с дороги. Предупрежденный им бармен быстро сделал для дамы невинную на первый взгляд смесь и подал в высоком фужере со смешным соломенным зонтиком.
   Наталья Владимировна осторожно попробовала напиток.
   - А он не слишком крепкий?
   Бармен обиженно выпрямился.
   - Может быть, немного приторный, но уж никак не крепкий.
   Но она, отпив еще глоточек, поставила его обратно на стойку.
   - Нет, это не для меня! - и пошла в зал.
   Разочарованный Николай Иванович стал расплачиваться. Но довольный бармен лукаво ему подмигнул:
   - Да это такая гремучая смесь, что на голодный желудок и одного глотка достаточно, не беспокойтесь!
   Несколько обнадеженный посетитель прошел за своей дамой, забрав коктейль с собой, а бармен с интересом посмотрел им вслед. Когда этот тип сказал ему, что хочет подшутить над своей женой-учительницей, которая не понимает, как это можно напиться до такого состояния, чтобы ничего не помнить, он, честно говоря, не поверил.
   Решил, что тот привезет какую-нибудь несговорчивую деваху, но он действительно приехал с женой, типичной школьной учительницей. Да, такую не грех и проучить немного, чтобы поняла, что у нее тоже имеются человеческие слабости.
   Официант принес меню, но Наталья Владимировна категорически отказалась в него смотреть.
   - Я не помню, когда бывала в подобных заведениях, названий блюд не знаю, да и цены меня пугают. Будьте уж добры сами.
   Николай Иванович великодушно взял у нее меню и продиктовал официанту те блюда, которые, по его мнению, могли понравиться женщине. Спросил о вине, но она отказалась.
   - Берите себе, если хотите, а я вино не люблю.
   - Может, потому, что не пьете никогда?
   Она легко согласилась:
   - Возможно.
   Пока готовили заказанные блюда, Николай подвинул к ней бокал с коктейлем, и она пару раз во время разговора приложилась к нему, просто потому, что горло пересохло. Когда принесли заказ, она как-то странно похихикала и неуверенно сказала:
   - Похоже, что я опьянела...
   Он резонно возразил:
   - С чего бы это? Просто вы голодны, только и всего. Сейчас поедим, и всё как рукой снимет.
   Они приступили к еде, и Наталья Владимировна вдруг ощутила небывалую легкость и настроение стало потрясающе хорошим. Сидевший рядом человек выглядел удивительно милым и заботливым. Она даже почувствовала сильнейшее искушение сказать ему, что не против выйти за него замуж, и остановила ее лишь многолетняя привычка контролировать свои порывы.
   Потом они пошли танцевать, и танцевали хорошо, во всяком случае, ей так казалось. Ее не смущал ни свой неподходящий наряд, ни его слишком крепкие объятия. Когда он сказал, что устал, и предложил подняться наверх, чтобы передохнуть, она охотно согласилась - отдохнуть, так отдохнуть. И даже очутившись в номере с широкой двуспальной кроватью, ничего не сообразила.
   Когда он обнял ее и, целуя, стал раздевать одной рукой, она бросилась ему помогать. Сама расстегнула пуговицы на кофточке и дернула за собачку молнии. Юбка скользнула к их ногам. Он подхватил ее на руки и удобно водрузил на кровать, даже не откинув одеяло.
   Наталья хотела исправить его оплошность, но он уже улегся рядом с ней, причем абсолютно голый. Она замедленно соображала, как это можно сделать за столь короткое время и не фокус ли это, а он уже начал неторопливо ласкать ее не привыкшее к подобному отношению тело.
   Через некоторое время ей почудилось, что оно полностью отделилось от сознания и живет своей собственной, неизвестной ей жизнью. Оно плавилось, выгибалось дугой, даже постанывало. Застывшее сознание не мешало ему вытворять совершенно неприличные вещи.
   И когда Николай скользнул внутрь ее тела своим набрякшим членом, у нее не возникло никаких дурных воспоминаний. Просто было хорошо, даже очень хорошо. Правда, ей показалось, что кончилось всё слишком быстро.
   Он с сожалением погладил ее по распустившимся волосам.
   - Жаль, я тебя слишком сильно хотел. Но, если ты мне поможешь...
   Она посмотрела на него недоумевающими глазами и вдруг заснула. Вздохнув, он закутал ее в висевшее на спинке одеяло, а сам пошел в ванную. Посмотрев на свое озабоченное лицо, сказал себе, что не похож на пьяного от счастья молодожена. Упрекать ему себя не в чем, он всё сделал правильно, но вот как отреагирует на это она, проснувшись завтра в гостиничном номере рядом с ним?
   Ночью еще несколько раз просыпался и не мог отказать себе в удовольствии использовать лежавшее с ним теплое женское тело по назначению. Конечно, это было нехорошо, но ведь она не сопротивлялась, лишь сладко посапывала и один раз даже обхватила его рукой за шею.
   Утром был великолепный скандал, к которому он был вполне готов. Проснувшись и поняв, что с ней такое, она устроила ему отменную выволочку. Какое он имел право воспользоваться ее состоянием, ведь он прекрасно знал, что она прежде не пила и не смогла адекватно оценить обстановку, и так далее и тому подобное...
   О, как она умела стыдить! Николай почувствовал себя нашкодившим первоклашкой, стоявшим посредине укоризненно рассматривающего его класса с пылающими от стыда ушами. Это было тем более странным, что виноватым он себя не ощущал, скорее благодетелем, этаким спасителем ее от нее же самой.
   Но Наталья упорно не хотела этого понимать. Как он ей не объяснял, никакие доводы во внимание не принимала. По ее зашоренному мнению, соблазнить женщину - это низко. Разозлившись, он неосторожно произнес:
   - Было бы по-вашему, человечество давно бы вымерло! - Ему казалось дико говорить ей "вы", но на "ты" он перейти не посмел.
   При этих словах она замерла, о чем-то вспомнив.
   - А вы хотя бы предохранялись?
   - Зачем? Я ничем не болею, вы, надеюсь, тоже.
   Она вспылила:
   - А вы не думаете о возможной беременности?
   Он непонимающе посмотрел на нее.
   - Какой беременности? Вам же далеко за сорок.
   Гневно покраснев, она зло выпалила:
   - Вы что, решили, что я старуха?
   Обо всем догадавшись, он радостно возвестил:
   - Если будет ребенок, это будет дар небес!
   От этих слов Наталья запылала еще больше. Ее глаза опасно зашарили по комнате, разыскивая подходящее метательное орудие. Николай поспешно предложил, спасаясь:
   - Давайте позавтракаем и поедем?
   В таком настроении предлагать ей нечто большее, хоть и хотелось, но не следовало. Благоразумнее иногда отступить, чем добиваться своего.
   Наталья Владимировна решительно отказалась:
   - Отвезите меня домой, а завтракать будете потом где угодно и с кем угодно.
   Чтобы не разозлить ее окончательно, он оделся и молча вышел из комнаты.
   Наталья села в подогнанную им к крыльцу машину с видом оскорбленной в своих лучших ожиданиях королевы. Бармен, наблюдающий за ними из окна, непочтительно захихикал, но, к счастью Николая, спутница не заметила его довольную физиономию.
   Всю дорогу в салоне царило напряженное молчание, которое никто из них не хотел прерывать. Остановившись у ее дома, Николай Иванович требовательно спросил:
   - Когда мы встретимся?
   Она бросила, раздраженно сверкая глазами:
   - Никогда!
   Пробормотав, что это он еще посмотрит, Николай Иванович открыл двери и быстро уехал, дав ей понять, что тоже умеет быть недовольным. Зайдя в квартиру, Наталья Владимировна уныло подумала, что, возможно, зря повела себя так категорично, но разве можно спускать подобные вещи? Это ведь так непорядочно!
   Но, вспомнив, что на войне и в любви все средства хороши, справедливости ради признала, что иначе, пожалуй, она никогда бы не познала радости плотской любви. Но это лишь еще один способ убедиться, что они ей вовсе не нужны.
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
  
   Юрий зло чертыхнулся. Модель буровой установки, созданная им на мониторе компьютера, вела себя по меньшей мере странно. Вместо того, чтобы показать, как она будет вести себя в условиях вечной мерзлоты с новым, более мощным двигателем, она явно возомнила себя изящной балериной и лихо подпрыгивала, делая неприличные антраша.
   Опять он сделал ошибку в расчетах, или запятую лишнюю нарисовал, или нолик не там поставил. Он прикрыл глаза, протянул руку, взял стоявшую на столе бутылку теплой мерзкой минералки, глотнул и чуть не выплюнул ее на тусклый пол. Подозвал лаборанта:
   - Гоша, проверь расчеты, а? Где-то я портачнул, и не могу понять, где.
   Григорий, долговязый покладистый парень, взял протянутую ему дискету и с сочувствием посмотрел на замученного шефа.
   - Вам отдохнуть бы надо, Юрий Евгеньевич, - и не удержался, чтобы не продемонстрировать свое понимание причины немочи босса: - И желательно одному.
   Бобров сурово посмотрел на парня, но тот уже ушел, посвистывая и всем своим видом выражая удовольствие от жизни. Юрий с нескрываемой завистью посмотрел ему вслед. Если бы он мог так же беззаботно свистеть...
   Он не ушел от Инги, как первоначально намеревался. Женщина ему всё равно нужна, он же нормальный мужик, а тратить силы на поиски новой любовницы было элементарно лень. Да и где гарантия, что следующая окажется лучше Инги?
   Но жить стало тоскливо. Не хотелось абсолютно ничего. Может быть, это просто депрессия? Хотя он и знал, что существует такая болезнь, но она всегда казалась ему оскорбительной и надуманной спутницей слабых, психически неуравновешенных людей, и к нему никакого отношения не имеющей.
   Но что же тогда с ним? Все ласки Инги отвергал под предлогом крайней усталости, не замечая ее обеспокоенных глаз. Стараясь ему помочь, она купила дорогие поливитамины, которые он исправно глотал, но которые ни на грош не помогали. Он подозревал, что нужно менять свою жизнь, но как? Чувствовал себя как увязшая в тягучем сладком меде пчела, не имевшая сил вырваться на свободу.
   Посмотрев на часы, оторвался от монитора с пляшущей буровой и резко встал. Сделал два-три наклона, от которых кровь резвее побежала по жилам и позвонил Пашке.
   - Дружище, куда идешь на обед?
   - Думал в нашу столовую, если у тебя нет другого предложения.
   У него было другое предложение, и через полчаса они сидели в кафе на углу, поглощая борщ по-украински и поглядывая по сторонам. Пашка, как обычно, обряженный в нелепую ярко-розовую рубашку, но при черном галстуке, недовольно бурчал:
   - В нашей столовке и то гораздо вкуснее и дешевле!
   Этим заявлением изрядно развеселил спутника.
   - У тебя что, денег нет?
   Это предположение было по меньшей мере странным, поскольку Павел, будучи всего-навсего ведущим специалистом, получал не меньше его, начальника лаборатории, только за то, что был племянником директора института и сыном управляющего нефтяной компании, под крылом которой существовал их НИИ.
   Придирчиво разглядывая выловленный им из тарелки жилистый кусок мяса, Пашка наставительно произнес:
   - Важен принцип, мой дорогой!
   Расплатившись с официанткой, причем Павел не преминул недовольно попенять ей на низкое качество поданной им еды, вышли на улицу. Октябрь был вполне обычный: с мелким противным дождем, слякотью и той особой промозглостью, что возможна только осенью.
   Медленно отправились к виднеющемуся невдалеке коричневому зданию НИИ. Павел молча курил, и Юрий завистливо следил за его рукой с сигаретой. Может, плюнуть на собственные убеждения и влиться в дружные ряды наркоманов-табакокурильщиков?
   Тут Пашка замер, заметив кого-то в конце улицы, и восхищенно зацокал языком:
   - Вот это краля! Блеск!
   Юрий невольно посмотрел в ту же сторону и тоже присвистнул. Навстречу шла чрезвычайно милая девушка, он бы даже сказал, солнечная. В симпатичной кремовой курточке, в кремовой же шляпке, она улыбалась так светло и радостно, что от ее улыбки всем прохожим становилось веселее, и они отвечали ей такими же доброжелательными улыбками.
   Но девушка никого не замечала. Она улыбалась чему-то своему, сокровенному, и не глядела по сторонам.
   Пашка самоуверенно шагнул ей наперерез, перегораживая дорогу. Юрий остался позади, с интересом следя за разыгрывающейся сценой. Самому ему участвовать в ней было невместно: ведь у него уже была подруга, с которой, конечно, можно в любой момент расстаться, но всё же...
   Девушка подняла глаза на стоявшего на дороге парня и вопросительно подняла ровные брови. Было в ней что-то легкое и нежное, что иногда называют не совсем верными словами: не от мира сего. Пашка, словно хищный зверь, почуявший свежую кровь, подобрался, как для прыжка и воркующе проговорил:
   - И кто вы, милая девушка? Почему я вас не знаю?
   Странно знакомый Юрию голос насмешливый ответил:
   - Ну, наверное, потому, что вы не адресный стол и даже не справочное бюро.
   Юрий сделал шаг вперед и оказался в поле зрения незнакомки. Она напряглась, лицо тут же построжело, и только тут по напряженному взгляду он узнал свою бывшую жену. Саша быстро обогнула Павла, как бетонный столб, и ушла, не оборачиваясь. Тот раздосадованно пожал плечами.
   - Что это на нее нашло? - перевел взгляд на онемевшего дружка и всё понял. - Похоже, это одна из оставленных тобой пассий.
   Юрий несколько побледнел от потрясения. По сути, он никогда не видел Сашу по-настоящему, хотя и прожил с ней почти три года! Не оправившись от этого поразительного открытия и всё еще глядя ей вслед, неосмотрительно уточнил:
   - Это моя бывшая жена.
   Павел притих, искоса поглядывая на спутника. Осторожно спросил:
   - Надеюсь, ты не будешь возражать, если я за ней приударю?
   У Юрия внезапно закипела кровь, как будто Саша до сих пор была его женой и дружок посягал на его священные права.
   - Конечно, буду! - сказанные со злостью слова не остановили вольнолюбивого Павла.
   - Ну-ну, ревнуешь? С чего бы это? Ты ведь почти женат. А может, у тебя и дети есть?
   Юрий признал, всё еще видя перед собой нежный взгляд Саши:
   - Дочь. Анюта. Ей три, нет, четыре года.
   Павел насмешливо протянул:
   - Так сколько? Точнее сказать можешь? Ты, небось, и не видел ее после развода?
   Это было неприятной правдой, но Юрий процедил:
   - Это моя ошибка, но я ее исправлю. А ты к Саше не лезь!
   Предусмотрительно намотав на ус, что девушку зовут Александрой, друг непонятливо протянул:
   - А чем я вдруг стал плох?
   Юрию не хотелось ссориться по-настоящему и он постарался объяснить:
   - Она настоящая, понимаешь? Она не жеманная девица, к которым ты привык, и вообще, считает, что главное достоинство человека - это порядочность.
   Павел немного озадачился, но, приосанившись, горячо себя похвалил:
   - Я очень порядочный, где-то даже чересчур!
   Сообразив, что без его наводки Павел всё равно Сашиных координат не узнает, Юрий успокоился. Павел тоже затих, ничего у него не выпытывая, и Юрий наивно решил, что тот подчинился предостережениям старшего по званию.
   Разошлись каждый по своему отделу. Павел, немного подумав и что-то вычислив, набрал номер отдела кадров. Небрежно покачиваясь в кресле, спросил:
   - Марья Степановна, вы не могли бы посмотреть, есть ли у Боброва в личном деле старый адрес? Или хотя бы телефон?
   Хотя ответы на подобные вопросы рядовым сотрудникам давать не полагалось, Марья Степановна прекрасно разбиралась в хитросплетениях родственных связей и понимала, кто есть кто в их конторе. Не по званию, а по возможностям. Подняла личное дело Юрия и продиктовала Павлу несколько телефонов и два адреса.
   Первый Павел откинул: то был адрес родителей Боброва, он его знал, а вот другой его заинтересовал. Из записанных телефонных номеров по наитию выбрал средний, решив вечером позвонить.
   В восемь часов, выбрав, по его мнению, оптимальное время для разговора с работающей молодой мамашей, набрал номер. Ответил немного запыхавшийся знакомый голос. Он удивился восторженной дрожи, пронизавшей его тело от макушки до пят.
   - Здравствуйте, милая девушка! Вот мы с вами и снова встретились!
   Она встревожено спросила, не узнавая, кто говорит:
   - Кто это?
   Он поспешил рассеять ее подозрения:
   - Не волнуйтесь, ничего плохого я не хочу. Мы сегодня с вами почти познакомились, но поскольку я имел несчастье идти рядом с вашим бывшим мужем, вы не захотели со мной говорить.
   Она вспомнила и печально поинтересовалась:
   - Это Юрий дал вам мой телефон?
   Он произнес:
   - Нет, что вы! - но так неуверенно, что она уверилась в подлинности своей догадки. Разочарованно протянула:
   - Знаете, у меня муж скоро с работы придет. Так что, думаю, вам мне лучше не звонить. - И положила трубку.
   Павел тоже отключил телефон, задумчиво оценивая, правда это или нет. Закрыв глаза, заново прокрутил в голове произнесенные ею не слова, а интонации, и, как Станиславский, патетически воскликнул:
   - Не верю!
   На следующий день, ничего не говоря Юрию, - ведь всем давно известно, чем меньше знаешь, тем крепче спишь, - отправился после работы по Сашиному адресу. Прикинув, что она с дочкой придет не раньше семи часов, перекусил в кафе, ведь рассчитывать на плотный ужин в первый же день знакомства - это фатовство. Потом скромно поджидал ее возле дома, укрытый от противного мелкого дождя большим черным зонтом, даже не пытаясь зайти в подъезд.
   Его расчеты оправдались, и в семь пятнадцать Саша с дочкой подошла к дому. Он тихо проскользнул за ней в подъезд, воспользовавшись тем, что она была занята разговором с соскучившейся по ней девочкой и не обратила внимания на то, кто вошел следом за ней. Охранники, решив, что они идут вместе, вопросов задавать не стали. Дойдя до ее квартиры, Павел, фигурально выражаясь, вышел из тени на солнечный свет, а попросту с ней поздоровался.
   Она резко к нему повернулась и ее живое лицо выразило сильнейшую степень отвращения.
   - Это опять вы? Вы что, не поняли, что я замужем?
   Он вежливо признал:
   - Понял, но не поверил. Уж извините. - И в подтверждение своей догадки обратился к малышке. - Когда придет папа, Анюта?
   Девочка прижалась к матери и непонимающе подняла к ней лицо, безмолвно прося помощи.
   Он торжествующе констатировал:
   - Вот, она даже не знает, кто это такой. Хотя, конечно, вполне возможно, что она зовет его дядя такой-то?
   Саша в негодовании посмотрела на приставучего нахала. Симпатичное открытое лицо улыбалось ей вполне безобидно, но всё-таки...
   Мимо прошла соседка сверху, оглядела ее спутника и только тогда напевно проговорила, всё так же не сводя взгляда с нового лица:
   - Добрый вечер, Саша!
   Не желая больше разговаривать с прилипчивым незнакомцем, она открыла дверь, чтобы войти. Павел юрким ужом ввинтился в полуоткрытую дверь и оказался в квартире раньше ее. Хозяйка вошла следом, захлопнула дверь и раздосадованно воскликнула:
   - Да вы просто невоспитанный нахал! Но чего ждать от друзей Юрия?! С кем поведешься...
   Павел начал быстро открещиваться от, как оказалось, столь сомнительного знакомства:
   - Да мы с ним просто вместе работаем, в одном НИИ, и ничего больше!
   Она с явным недоверием следила за его лицом.
   - А почему тогда он сообщил вам не только мой телефон, но и адрес?
   Пришлось честно сказать:
   - Юрий мне ничего не говорил, более того, рассердился, когда я попросил его дать ваши координаты. Он как собака на сене. А про вас я узнал в отделе кадров, вы же были его законной женой.
   Она понятливо кивнула.
   - Теперь, значит, у него незаконная.
   В ее голосе прозвучала насторожившая Павла легкая обида, и он, небрежно пожав плечами, сделал вид, что совершенно не в курсе дел Юрия. Не дожидаясь приглашения, снял куртку и прошел в комнату. Саша помогла раздеться дочке, с опаской разглядывающей незнакомца, и пошла с ней на кухню, не считая нужным развлекать непрошеного гостя. Может, надеялась, что он уйдет? Но не того напала: в одиночестве он отнюдь не скучал.
   Заметив на книжной полке семейную фотографию Юрия, Саши и совсем еще крохотной Анюты, взял ее в руки и вгляделся пристальнее. Иногда фотографии говорят гораздо больше, чем люди. Юрий смотрел в объектив со спокойной уверенностью и казался вполне довольным жизнью, а вот его жена, хотя улыбалась, казалось бы, весело и непринужденно, смотрела с такой затаенной скорбью, что у него странно заныло сердце.
   Что же такое вытворял Юрий, отчего у его жены был такой страдальческий взгляд? Решив выяснить это на досуге, сел на диван и сложил руки на коленях, стараясь походить на примерно воспитанного мальчугана.
   Через некоторое время, перекусив, хозяйка вошла в комнату, и Павел, вскочив, с упреком заметил:
   - Как хорошо, что я поел по дороге к вам. Хотя в том, что вы не пригласили меня за стол, моя вина: я должен был принести торт или коробку конфет, чтобы заслужить приглашение. Но я шел наугад, не зная, дома вы или нет.
   Если он рассчитывал этим укором напомнить хозяйке об ее обязанностях, то ошибся. Саша мрачно прошлась по комнате, с неловкостью отмечая легкий слой пыли на книжных полках и валяющийся на диване халат. Ну что ж, гостей она не ждала.
   Дочка боязливо жалась к матери, и та взяла ее на руки, чтобы успокоить. Павел про себя покаялся: ведь прекрасно знал, что лучший способ расположить к себе мать - это принести игрушку ее ребенку!
   Саше было тяжело стоять с ребенком на руках и она села в глубокое кресло, с тоской думая, когда ж уйдет докучный посетитель и она сможет переодеться и лечь, привольно вытянувшись, на диване с книжкой в руках. Поскольку мужчина стоял перед ней навытяжку, разрешающе махнула рукой в сторону дивана, и он сел, глядя на нее странно блестевшими глазами. Она спросила, прикидывая, что он ответит:
   - Зачем вы здесь?
   Он переиначил ее слова, пропев припев из незнакомой ей блатной песенки:
   - А мы не ждали вас, а вы приперлися! - увидев ее насупившееся лицо, решил, что с чувством юмора у нее проблемы, и уже серьезно пояснил: - Просто вы мне очень понравились, милая Сашенька.
   Она равнодушно спросила, никак не отреагировав на скрытый комплимент:
   - И поэтому вы взяли на себя смелость мне надоедать?
   Он несколько оторопел от такой вычурной формулировки, и внезапно почувствовал себя отброшенным на пару веков назад, в то время, когда достоинство определялось не деньгами, а понятие "честь" было не пустым звуком. Ему стало не по себе. Да, вот это заявочки!
   Под ее требовательным взглядом почувствовал себя на редкость неуютно, и, поняв, что она об этом догадалась, несколько сник. Веселого приключения явно не получалось. Он провел глазами по ее нежному, какому-то даже беззащитному лицу, и понял, что с ней действительно всё может быть только очень серьезно. Решив, что ему надо подумать, поднялся, прощаясь.
   - Я очень рад, что познакомился с вами. Надеюсь, мы еще увидимся? - последние слова он проговорил больше из упрямства, потому что так было положено говорить при прощании с красивой девушкой, чем по велению своей несколько испуганной души.
   Саша спокойно ответила:
   - Вы же прекрасно знаете, что нет. Зачем спрашиваете? Чтобы чувствовать себя напрасно обиженным и от души себя пожалеть?
   Он смешался, потому что она точно угадала состояние его духа, и побрел к выходу. Открыв дверь, хозяйка захлопнула ее за ненужным гостем с таким нескрываемым облегчением, что он долго с обидой смотрел на ни в чем не повинную дверь, и лишь через несколько минут, опомнившись, сбежал вниз по лестнице. Быстро пройдя мимо охраны, вышел под моросящий дождь и тут обнаружил, что забыл свой зонт в Сашиной квартире.
   Задумчиво посмотрел наверх и внезапно повеселел: вот и чудненький предлог для новой встречи. Накинул на голову капюшон, порадовавшись, что на нем непромокаемая куртка, и бодро зашагал к автобусной остановке, размышляя, а не закончить ли ему курсы вождения и не купить ли симпатичный автомобильчик, потому что, если у него хватит духу продолжать это ухаживание, вполне возможно, что его семья будет состоять из трех человек.
   К вечеру Юрий обдумал ситуацию и решил сходить повидаться с дочерью. Официально объявив об этом Инге и отклонив ее паническую просьбу пойти вместе с ним, позвонил Саше. Она ничего не возразила в ответ на его вполне законную просьбу о встрече, но в ее молчании так явно читалось несогласие, что он недовольно спросил:
   - Ты против? - чуть было не добавив по старой памяти "Маруся".
   Она это поняла и сухо сказала:
   - Приходи, хотя я и не могу взять в толк, зачем тебе это. Ты же полтора года о себе вестей не подавал.
   Он вдруг ощутил, как при этих словах у него болезненно кольнуло сердце, и поспешно ответил:
   - Вот и соскучился за это время. Как думаешь, мне что-то купить Анюте конкретно?
   Саша хотела спросить, когда это Нюрка превратилась в Анюту, но сдержалась и корректно ответила:
   - Нет, у нее всё есть.
   В обед Юрий сходил в ближайший детский магазин, купил огромного пружинного медведя, в ласковых объятьях которого вполне мог прыгать и взрослый человек, с трудом затолкал его на заднее сиденье автомашины. По дороге заскочил в модную кулинарию и купил самый дорогой торт. Почему это делал, не мог себе объяснить - может, пытался таким образом загладить вину?
   Саша с видом, полным молчаливого достоинства, с каким, по его мнению, могла вести себя истинная британская аристократка, встретила его у порога и провела в комнату, где Анюта с пристальным вниманием следила за приключениями Винни-Пуха, порой одобрительно смеясь и хлопая в ладоши.
   Когда он, поставив рядом с ней медведя, наклонился поцеловать ее в щечку, дочка испуганно отпрянула, не желая с ним знакомиться.
   Поморщившись оттого, что ее заставляют играть насквозь фальшивую роль, Саша примирительно протянула:
   - Это твой папа, Анюта, ты разве не помнишь?
   Юрий подхватил, стараясь, чтобы голос звучал ласково, но в тоже время несколько разочарованно:
   - Ты забыла меня, Аня?
   Девочка внимательно посмотрела на него, в ее глазах мелькнул проблеск узнавания, отчего она глубже забилась в кресло, и на ее личико появилось такое выражение, будто она собиралась заплакать. Неужели такие малыши способны помнить прошлые обиды? Юрию на мгновенье стало стыдно, но он тут же нашел козла отпущения. Отошел от дочки и негромко поинтересовался у бывшей жены:
   - Ты что, настраивала ее против меня?
   Саша спокойно отвергла его смешные претензии:
   - Тебя не было полтора года. Ты для нее теперь просто абстракция. Как можно настроить ребенка против абстракции?
   Молча признав правоту бывшей жены, Юрий привычно сел в свое кресло, невольно отметив, что оно стоит всё на том же месте. Она вообще ничего не поменяла в комнате со времени развода. Вопросительно посмотрел на нее, и Саша дисциплинированно отправилась на кухню, удивляясь самой себе - до чего же крепко сидят в нас старые привычки.
   Юрий проводил ее глазами, невольно вздохнув. Она снова стала прежней, закрытой от него и от той боли, которую он мог ей причинить. Ничего похожего на ту солнечную девушку, что шла ему навстречу совсем недавно в ненастный октябрьский день. Неужели это его вина? Думать об этом было крайне неприятно, и он подошел к книжному шкафу, чтобы выбрать себе что-нибудь из горки журналов, сложенной опрятной стопкой на нижней полке.
   Его внимание привлекла фотография, он даже не помнил, когда сделанная. Своя самовлюбленная рожа ему жутко не понравилась, а вот лицо Саши сразу насторожило. Он сглотнул, стараясь проглотить образовавшийся в горле болезненный ком. Она улыбалась, и можно было подумать, что в их семье всё хорошо, но при этой лучезарной улыбке у нее были такие печальные, даже горестные, глаза, что он вдруг всё понял. Она же любила его!
   Это открытие почему-то лишило его сил, и он сел, почти упал, обратно в кресло. А он-то думал, что она живет с ним потому, что ей надоела нищета материнской квартиры и убогость прежнего существования, думал, что ей нужны его деньги! А, похоже, ей нужен был он сам.
   Из кухни послышался мягкий Сашин голос:
   - Идите пить чай!
   Он подумал, что она никогда не повышала голоса, и всегда старалась смягчить его глупый гнев, когда он изволил барственно гневаться на какую-нибудь безделицу.
   Позвал дочку, она послушно слезла со своего медведя, на коленях которого радостно прыгала, взял ее за руку и они вошли на кухню. Саша бросила на них быстрый взгляд, но ничего не сказала. Она нарезала принесенный им торт, поставила на стол коробку конфет. Анюте дала большую сочную грушу, а себе и экс-мужу налила по чашке чаю. Он попробовал чай, он был несладким. Он припомнил, сколько раз выговаривал ей за то, что она не кладет в его чашку сахар сразу.
   Она тоже об этом помнила, он понял это по ее нарочито безучастному виду. Подвинул к себе сахарницу, бросил сахар и усердно его размешал. Теперь свои былые капризы казались ему такими же дикими, как пляски каннибалов у тела жертвы. Чего он добивался? Чтобы она постоянно была грустной или боялась его? Или просто наказывал ее за свою загубленную жизнь?
   Но вот теперь он свободен и сильно сомневается, что это то, к чему стремился. Да уж, иногда требуется погулять на воле, чтобы понять, как хорошо было жить в клетке.
   Они молча пили чай, и даже говорливая Анюта молчала, опасаясь прервать напряженную тишину. После чая он распрощался и ушел, обещав вскорости позвонить и снова навестить дочь. Саша закрыла за ним дверь и прислонилась к ней головой, чувствуя пульсирующее напряжение в висках.
   Что ему было нужно? Она до сих пор ощущала на себе его пристальные изучающие взгляды, и ее пробирал невольный озноб. Что он задумал? Она не могла препятствовать его встречам с дочерью, но было бы гораздо лучше, если б он напрочь о ней забыл. Этот нежданный визит воскресил всю, казалось бы, затихшую, боль.
   Прошло ровно пять лет с момента ее знакомства с Юрием. Вообще-то она знала его давно, совсем маленькой, ведь мама учила его в первых классах. Мама собирала снимки всех своих классов, в ее в альбомах сохранились снимки и его выпускного четвертого класса.
   Саша даже смутно припоминала, что мать брала ее с собой на утренники в школу, где мелькало и его лицо. Но впервые она по-настоящему увидела Юрия уже учась в университете, когда он готовился к защите диссертации. Он был таким обаятельным, от него веяло незаурядной внутренней силой, и она была просто очарована.
   Сначала он ее не заметил, но когда она несколько раз попалась ему на дороге, лучезарно улыбаясь, обратил на нее свое внимание. Зачем она это делала?
   Прошла на кухню и стала машинально прибирать, стараясь думать о прошлом отстраненно, будто читая не очень интересный роман. Так боль из личной, нестерпимой, снижалась до уровня искреннего сочувствия героине, но не более того.
   Она представила себя литературным персонажем и принялась методично анализировать его эмоции и поступки, надеясь, что чувства, конкретизированные и разложенные по полочкам, утратят свое магнетическое действие и уже никогда не будут ее тревожить.
   Итак, зачем она это делала? Была слишком молодой и наивной, чтобы понимать, что они вовсе не пара? И не только в социальном плане, но и в психологическом тоже. За время их совместной жизни он показал себя занудным педантом, не знающим, к чему бы еще придраться. Чего стоит его полупрезрительное, всегда сквозь зубы сказанное "Маруся". Она поежилась.
   Но, если вдуматься, виновата она сама. Еще до роковой встречи в парке, на которую она отправилась вопреки советам матери, она много раз видела, как Юрий кокетничал с другими девушками. И было их много. С чего она решила, что станет для него единственной?
   После того, как она рассказала матери, что случилось, не подозревая, впрочем, что уже перестала интересовать Юрия, та ей посочувствовала:
   - Бедняжка, он же слишком красив, и знает об этом. Гордящийся своей привлекательностью мужчина - что может быть гаже? Мне всегда казалось, что он с гнильцой. Не хочется быть сивиллой, но тебе лучше забыть его как можно скорее. А то останешься одна, как и я. Не слишком приятна такая судьба.
   Можно было сказать матери: ну вот, напророчила, но Саша никогда не обвиняла в своих ошибках кого-то еще. Сама виновата, сама и отвечает.
   Всё прошедшее после расставания время жила до примитива однообразно: работа - детский сад - дом - работа. За ней пытались ухаживать довольно приятные молодые люди с вполне достойными намерениями, но она избегала любых отношений с противоположным полом.
   Еще слишком свежи были раны, полученные в этом так называемом браке, более похожем на непрерывное сражение. Причем в роли обороняющейся стороны всегда оказывалась она. Может быть, в этом и была ее ошибка: надо было хоть иногда показывать характер, а не молча проглатывать его оскорбления.
   После развода к ней зачастил Евгений Георгиевич, но никогда не заходила Лариса Львовна. Впрочем, она передавала то один, то другой подарочек для внучки, и Саша знала, что эти вещи действительно покупала она сама, а не Евгений Георгиевич.
   Это были платьишки или костюмчики, подобранные с большим вкусом и по Анюткиному росту. Возможно, Лариса Львовна обращалась за помощью к своему дизайнеру Кристине, без которой шагу не могла ступить, но это лишь добавляло ценности ее подаркам.
   Приходя в гости, Евгений Георгиевич всегда подробно расспрашивал о матери, и постепенно она уверилась, что он приходит в немалой степени с надеждой встретить у нее Наталью. Это было непонятным, ведь он казался так предан, или вернее, привязан, к жене. Но Саша не хотела влезать в чужие отношения и пунктуально передавала матери приветы Евгения Георгиевича, на что та лишь презрительно фыркала.
   Уложив дочку спать, удобно устроилась в кресле, в том самом, где недавно сидел бывший муж. Слепо глядела в стену и грезила ни о чем, потом легла и долго еще не могла заснуть, досадуя на внезапно проснувшиеся в Юрии отцовские чувства, в которые верилось очень мало. Саша подозревала, что, если бы не вчерашняя случайная встреча, они с ним не увиделись еще очень долго. Возможно, никогда.
   На следующий день, очень рано, когда она еще собирала дочку в садик, раздался телефонный звонок, показавшийся ей очень опасным. Пока она раздумывала, брать или нет трубку, Анютка уже схватила телефон, довольно прокричала в мембрану "алле!" и важно, чувствуя себя взрослой, позвала к телефону мать. Деваться было некуда, и она неохотно взяла трубку.
   - Извините меня, Саша, что я звоню так рано, но я не знаю ваш рабочий телефон. Можно, я приду к вам сегодня? - голос Павла был как темная патока, такой же сладкий и липкий.
   - Я сегодня иду после работы к маме.
   Без труда различив фальшь в ее голосе, он тут же возразил:
   - Неправда! Саша, вы что, хотите, чтобы я снова мок под вашими окнами, как в прошлый раз? К тому же у вас остался мой зонт, а второго у меня нет.
   Пришлось согласиться.
   Вечером, когда она с дочкой подходила к дому, он уже стоял у дверей в куртке с натянутым на уши капюшоне, в котором выглядел этакой казанской сиротой, и держал в руках сразу две коробки - одну с тортом, а в другой, по всей видимости, была какая-то кукла. Не желая выяснять отношения при охранниках, Саша пропустила его в дом, но, едва он вошел в квартиру, сунула ему в руки его зонт и попыталась выставить на лестницу.
   Он непритворно возмутился:
   - Саша, но ведь так нельзя! Вспомните: предварительно вы должны напоить меня чаем, рассказать мне о пагубности того образа жизни, что я веду, и только после моего искреннего раскаяния выбросить меня за ворота, но никак не раньше!
   Ей стало смешно, и он уже спокойно стянул с себя мокрую куртку и, как завсегдатай, повесил ее в шкаф на плечики.
   В коробке и в самом деле оказалась кукла, причем очень дорогая. Она умела хныкать, есть, проситься гулять и делать лужи, при условии, конечно, что перед этим что-нибудь высосала из приложенной бутылочки.
   Саша потребовала забрать этот жутко дорогой и ничем не оправданный подарок обратно, но Павел испуганно отказался:
   - Да вы что, Саша, издеваетесь? Мало того, что я к вам тащился черед весь город с этой привлекающей нездоровое внимание коробкой, так теперь домой переться с ней же? Что мне родители скажут, если я притащу домой куклу? Что у меня вовсе крыша съехала?
   На ее совет подарить игрушку племянникам, он мрачно сказал:
   - Нету у меня племянников. У меня только сестра есть. Ей восемнадцать лет. Если я подарю ей такую куколку, немедля схлопочу по шее чем-нибудь увесистым. У нее сейчас как раз период борьбы за собственные права, беспардонно мною попранные. Смерти моей хотите, что ли?
   Этого она не хотела, и, глядя на суетящуюся вокруг Анютку с умоляющими глазами, нехотя разрешила дочке принять подарок. Та радостно схватила куклу, умчалась в свой уголок, где залезла под стол, видимо боясь, как бы эти ненадежные взрослые не передумали и не отобрали у нее подаренное чудо.
   Потом наступило традиционное чаепитие. Саша, заметив, что Павел принес точно такой же торт, что и Юрий, спросила, наморщив носик:
   - Вы что, любите такие торты?
   Он пожал плечами.
   - Да я в них вовсе ничего не понимаю. Какая разница, какой?
   - А почему вы купили именно этот?
   Он в недоумении уставился на красивую коробку, не понимая, из-за чего сыр-бор.
   - Да просто в нашем магазине он был самым дорогим. Следовательно, самым вкусным.
   Саша тихо захихикала. Похоже, что и Юрий выбирал торт именно по этому признаку: раз дорогой, значит, вкусный.
   Павел ел чинно, не спеша, но видно было, что он изрядный сладкоежка. Без зазрения совести слопав половину принесенного торта, наконец успокоено отвалился от стола и вопросительно пробормотал:
   - А когда последует мораль?
   Хозяйка посмотрела на него с недоумением:
   - Какая мораль?
   - О моем недостойном образе жизни.
   Бросив на него умудренный взгляд, Саша ехидно сказала:
   - Вам сначала придется мне об этом своем знаменитом образе жизни рассказать, а уже потом я буду делать выводы, тратить на вас мое драгоценное время или нет.
   Это прозвучало с такой нешуточной угрозой, что он немедля выпрямился на стуле и, как примерный пай-мальчик, сложил руки на коленях. Поняв, что выводы из его образа жизни могут быть сделаны вовсе не те, что ему хочется, постарался перевести разговор на нейтральную тему:
   - А давайте в кино сходим. Или театр. Или ресторан.
   Она кивнула на сидящую за столом дочку и просто сказала:
   - Я без нее никуда не хожу.
   Павел обрадовался уже тому, что в ее словах не прозвучал отказ, и предложил:
   - А если няньку нанять?
   - Я не доверяю нянькам. Да и оставлять ее ни с кем чужим не хочу.
   Напрягшись, он вдруг выпалил:
   - Тогда мы в эту субботу все вместе пойдем в кукольный театр! Я билеты куплю!
   Саша невольно засмеялась - так жертвенно прозвучал его голос.
   В субботу они действительно сидели в кукольном театре, причем на последнем ряду, откуда Анюте почти ничего не было видно. Павел сконфуженно оправдывался:
   - Я подумал, что детям за мной будет плохо видно, и купил места самые безопасные.
   Саша посмотрела вперед, где было полно свободных мест. Она уже приглядела пару свободных кресел в пятом ряду, когда Павел наклонился на уровень Анюты, убедился, что она видит только спину сидевшей перед ними дылды, и посадил на плечо, чем вызвал ее настоящий восторг.
   Девочка восхищенно озиралась, пораженная открывшимся обзором. Тут свет погас, и началась "Красная шапочка". Анюта несколько раз видела этот мультик и вместе с мамой читала книжку, но сама атмосфера зрительного зала внушала ей такое удовольствие, что она замерла, и всё получасовое отделение провела, вытянувшись, как тушканчик на косогоре.
   В конце отделения после громких аплодисментов Саша спросила у потиравшего плечо спутника:
   - Здорово больно?
   Он повернулся к ней.
   - Да вовсе не больно, затекло немного, но это ерунда. И спектакль мне понравился, я-то ожидал какую-нибудь нравоучительную тягомотину, а тут даже посмеяться иногда можно.
   Они пошли в буфет, где Павел без очереди через головы детей умудрился купить три порции мороженого, на что Саша строго его пожурила:
   - Какой вы пример показываете детям?
   Разрывая зубами твердую обертку, он с трудом промямлил:
   - Хороший. Называется: не зевай!
   Она снова посмеялась, и они вернулись в зал.
   После спектакля побежали на автобус, вымокнув под дождем до нитки. В автобусе, усадив Анюту себе на колени, Павел покаянно признался:
   - Вот никогда не понимал, зачем иметь такую обузу, как машина. Но теперь понимаю. Придется покупать. Правда, у меня еще и прав нету.
   И покосился на спутницу, ожидая поощрения, ведь старался он исключительно для нее, но Саша, сочтя, что это не ее проблемы, просто отвернулась от него к окну. Приехав домой, попробовала было отправить гостя восвояси, но он предъявил промокшую насквозь куртку и пообещал непременно заболеть пневмонией, если ему придется ехать через весь город на ледяном ветру. Пришлось его оставить, ведь не могла же она взять на свою душу такой грех.
   Блаженно греясь в теплой комнате, Павел непринужденно валялся на ковре вместе с Анютой, пел детские песенки, из которых помнил лишь мелодии, да и те плохо, и с удивлением понимал, что такое бездарное с точки зрения нормального мужика времяпровождение ему нравится. В доме стояла ласковая атмосфера покоя, почти блаженства, и он подумал, что вполне мог бы проваляться вот так всю свою жизнь и ничего больше не захотеть.
   Вечером он наконец ушел, добившись обещания новой встречи, а Саша, лежа в одиночестве на большой супружеской постели, вяло размышляла о том, что, если бы таким был Юрий, ей больше нечего было желать.
   В воскресенье она с дочкой отправилась к матери. Денек был отменный, прямо как у Пушкина в стихотворении "Октябрь уж наступил...". Солнце, нежное и неяркое, мягко освещало землю, изредка пуская белесых зайчиков от проезжающих мимо машин, и деревья, почти сбросившие листву, отражались в лужах причудливым кружевом.
   Подходя к квартире, они еще издалека почувствовали восхитительный запах пирожков и шанежек. Александра улыбнулась: мама, как обычно, решила их побаловать.
   На старой двери стоял новый глазок. Саша удивилась: мать всегда считала достаточным заурядное: "Кто там"? Спросила у матери о причине нововведения, и услышала на редкость странный ответ:
   - Это телескопический глазок, чтобы снаружи не было видно, смотрит кто-то в него изнутри или нет.
   Удивленная дочь попыталась получить разъяснение, но мать метнулась на кухню, якобы к подгорающим пирожкам. Уселись за стол, и Сашу поразила непривычная нервозность матери. Она была бледна и при каждом шорохе испуганно оглядывалась.
   Не выдержавшая этой ненормальности Саша спросила:
   - Да что с тобой, мама? Может, в квартиру пытались проникнуть воры?
   Наталья Владимировна как-то необычно хихикнула:
   - Воры? Нет, воры не пытались.
   Тут зазвонил телефон. Обрадованная Анюта кинулась к нему, чтобы помочь медлительным взрослым, но тут бабуля истошно завопила:
   - Нет! Не трогай трубку!
   Все замерли, не понимая, из-за чего такой шум, а Наталья Владимировна на цыпочках подошла к телефону, посмотрела на дисплей, на котором высветился номер звонившего, и так же на цыпочках отошла обратно. Телефон надрывался минут десять, во время которых они молча смотрели друг на друга.
   Саша в полнейшем недоумении протянула к матери руки:
   - Мама, тебя что, шантажировать кто-то пытается?
   Хозяйка мрачно заявила:
   - Почти что. Но не в том смысле, что ты думаешь. Ну да не бери в голову!
   Понимая, что мама с ней своими проблемами делиться ни за что не будет, Саша только досадливо передернула плечами. Они снова сели за стол и принялись за первую порцию свежевынутых из печи шанежек, восхитительных, хрустящих, из нежнейшего теста и сладковатого, со сливочным привкусом картофельным пюре.
   Не успели съесть по одной, как раздался громкий, на редкость беспардонный звонок в дверь. Внучка, уже наученная осмотрительности неприличным бабушкиным воплем, вопросительно посмотрела на нее. Дочь - тоже. Наталья Владимировна всё так же на цыпочках, как будто выполняя одной ей знакомый, до мельчайших нюансов разработанный ритуал, прокралась в прихожую и заглянула в свой телескопический глазок. Потом так же по-шпионски возвратилась и прошептала:
   - У нас дома никого нет! Ведите себя тихо! По квартире не ходите, в окно не выглядывайте!
   Только тут Саша заметила, что на окнах шторы завешены так плотно, что ни один лучик солнца не проскальзывает в помещение. Она вовсе смешалась и даже потеряла аппетит. Звонок упрямо надрывался минут пятнадцать.
   Казалось, стоящий с той стороны прекрасно знает, что хозяйка дома, и только страх перед общественностью мешает ему высадить дверь. Наталья Владимировна чувствовала то же самое, и тихо посетовала:
   - Придется, пожалуй, поставить стальную дверь.
   Прекратив звонить, настойчивый гость принялся барабанить по ней весьма весомыми кулаками. Наконец дверь в последний раз содрогнулась, и всё стихло. Дочь, несмотря на команды матери сидеть на месте, осторожно отогнула краешек шторки и выглянула на улицу.
   Из подъезда вышел прилично одетый мужчина и поднял голову, зло высматривая кого-то в их окнах. В его облике было столько агрессивности, что ей показалось, что он сейчас начнет грозить их окнам кулаками, но он только сердито пнул колесо стоявшей у подъезда ни в чем не повинной машины, сел в нее и выехал со двора.
   Мужчина показался Саше знакомым, и она напряглась, вспоминая.
   - Мама! Это же Николай Иванович, друг Евгения Георгиевича! Почему ты от него прячешься?
   Мать ворчливо возразила:
   - Ничего я от него не прячусь, с чего ты это взяла?
   От такой откровенной лжи Саша даже онемела, а Наталья Владимировна с достоинством добавила, стараясь спасти свое реноме:
   - Просто я не хочу его видеть, понятно?
   Дочь растерянно подтвердила, не зная, что еще сказать:
   - Конечно, конечно, именно так я и подумала!
   Видя, что мать всё еще не может прийти в себя после подобных испытаний, постаралась ее отвлечь и начала болтать о прошедшей неделе. Увлекшись, нечаянно рассказала и о визите Юрия, и о знакомстве с Павлом. Наталья Владимировна сразу насторожилась.
   О Юрии сказала только, что доверять ему, конечно, нельзя, и ему явно что-то надо, он не из тех, кто будет бескорыстно навещать дочь после полуторагодового отсутствия. О Павле порасспросила подробнее. Но Саша и сама в нем не разобралась.
   - Мам, я его и сама не понимаю. Мне кажется, он добрый, но избалован очень. Может, тоже из этих богатеньких мальчиков, которые считают себя солью земли. Уж очень он на Юрия похож. Не в поведении, а отношении к жизни. И зачем я ему нужна - не знаю. К тому же Юрий сразу после него нарисовался. Хотя Павел говорил, что они просто вместе работают, но что-то в это мне не верится.
   Наталья Владимировна раздумчиво повторила:
   - Просто вместе работают? Мне в это "просто" тоже не верится. Наверняка Павел по глупости сказал, что приударит за тобой, а Юрий попытался его отговорить, а то и пригрозил. И решил проверить, выполнил ли тот его наказ. Он же уверен, что ты обязательно спросишь у него, кто такой Павел, если у вас вдруг будет назревать что-то серьезное. Вот тебе и основание для появления Юрия в твоем доме.
   Саша скептически посмотрела на мать.
   - По-моему, ты преувеличиваешь. Он никогда обо мне не заботился, так с чего бы вдруг теперь?
   Та встала и начала убирать со стола.
   - А он о тебе и не заботится. Он из себя собаку на сене разыгрывает. По принципу - пусть уже и не мое, но всё равно не трожь. Ну да поживем - увидим.
   Посидев еще немного и убедившись, что мать и в самом деле нервозна до невозможности, Саша засобиралась домой, пока светло. Уже уходя, услышала, как вновь зазвонил телефон и мать опять не взяла трубку. Подумала - если это Николай Иванович, то чего он добивается с такой далеко выходящей за рамки приличия настойчивостью?
  
  
   Всех, кого заинтересовал роман, приглашаю на свою страничку в ЛитРесе http://www.litres.ru/tatyana-gercik/
   Или обменяться впечатлениями на мою страницу ВКонтакте Писательница Татьяна Герцик http://vk.com/public48311961
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   76
  
  
  
  

Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"