Дмитрий Куваев - 30 лет, инженер, имеет "городской" благополучный вид, чуть церемонен, но напорист.
Николай Герасимович Сенцов - 83 года, ходит с палкой, но подвижен, в разговоре простоват.
Антон Николаевич Сенцов - 40 лет, высок, здоров, молчалив.
Лидия Ивановна Сенцова - жена Антона, 35 лет, бойкая баба.
Витька - сын Сенцовых, 14 лет, Высокий, худой подросток.
Все, кроме Куваева, сильно окают. Место действия - большое село в верховье Волги. Лето, жаркий день. Комната в доме Сенцовых. Обставлена хорошо, зажиточно, ностаромодно. На настенных часах половина двенадцатого. Появляется Николай Герасимович,Подходит к отрывному календарю и срывает листок, за ним входит Витька, вытаскивает из-под шкафа коробку и роется в ней
Н.Г.: Ну-ко, сходи, принеси очки, почитаю, что на сегодняшний день назначено. Какой праздник...
Витька: Сейчас. А праздник, дед, летом только один - каникулы.
Н.Г.: Понятное дело каникулы.
Витька: (уходит, возвращается с очками): На дед, развлекайся.
Н.Г.: Ты какие очки-то принёс? В этих я читать не могу. Там на тумбочке, с треснутым стёклышком лежат, вот их надо.
Витька: (уходя) На тебя дед не угодишь.
Н.Г.: А доживи-ка до моих-те годов.
Витька:(вернувшись): Эти, или опять не то.
Н.Г.: Эти, эти.
Витька вынимает из коробки какие-то мелкие железки иуходит. Немного погодя входит Антон Сенцов.
Н.Г.: Ты чевой-то вернулся? Смотри пути не будет.
Антон: Так я и не уезжал ещё. С Матюхиным вон с Иваном говорили. Да с ним говорить, сам знаешь, что с колодой. Да он еще и с похмелья. Пристал, как репей.
Н.Г.: Иван-то против тебя - трещотка. Поезжай давай, пока кто другой лесника не подпоил. Потом когда ещё соберёшься, а двор пристраивать давно пора.
Антон: Ладно, отец, сам знаю. Лидка-то не приходила ещё?
Н.Г.: Когда это она из магазина быстро приходит? Там только водка без очереди.
Антон: Ну всё, поехал. ( уходит)
Николай Герасимович начинает читать листок календаря, тихо бормоча. Входят Куваев иЛидия с сумками.
Лидия: Проходите, проходите. Хозяина нет, а дедушка здесь. Так он вам и нужен. Да?
Куваев: Да именно он, Николай Герасимович.
Лидия: Папа, к тебе вот человек какой-то из города приехал. Говорит дело у него к тебе.
Н.Г.: Вона, дело.
Куваев: Здравствуйте, Николай Герасимович. Меня зовут Дмитрий, Фамилия моя Куваев.
Н.Г.: Что- то не упомню такой. Не наша фамилия, у нас в селе таких нет. Ты сродственник чей будешь, что ли?
Куваев: Нет, нет. Я совсем не здешний, и родственников у меня здесь нет. Приехал я именно к вам и именно по делу.
Лилия: С дедом только дела и делать. Всех делов-то у него - ворчать да поучать.
Н.Г.: Тебя научишь. Тебя не всякий кобель в селе перебрешет.
Лидия:(Куваеву): Вы не обращайте внимания, это мы так, поддразниваем друг друга.
Куваев: Да нет, ничего. Это не моё дело.
Н.Г.: А како же твоё дело мил человек?
Куваев: Я всё сейчас вам объясню. Но это, наверно, не быстро получится.
Н.Г.: Куда мне торопиться-то. Туда (показывает пальцем вниз) всегда попадём, а здесь я вроде все дела уже переделал.
Куваев: Не торопитесь Николай Герасимович, туда. Ещё поживёте.
Лидия: Так он и не торопится. Вижу, вам с дедом без меня поговорить надо, а у меня и своих забот хватает. Беседуйте.
Н.Г.: (Лидии): Антон-то только уехал. С Матюхиным, говорит, болтал.
Лидия: Болтал. Болтун. Надо же, сколько лет он мне муж, а я и не знала, что он болтун. (уходит)
Н.Г.: Ну, слушаю я.
Куваев: Как же мне лучше начать. Сейчас, сейчас, Николай Герасимович. Вот так. Сначала я о себе скажу. Кто я, и что я. Зовут меня Дмитрий...
Н.Г.: Дак я помню.
Куваев: Да, да. Я не здешних мест уроженец. Родители мои из Архангельска. Отец был военным, и когда ушёл на пенсию, в этом городе, где служил, остался. А я тут и родился, и вырос, и живу, и работаю. На одном из заводов. Это оборонное предприятие, и я там ведущий инженер одного из конструкторских бюро.
Н.Г.: А я бывал в Архангельском городе. Мы там до войны ещё, с артелью пакгаузы в порту строили. Большой город, а уж порт-то здоровенный. Эх, а лесу там. Один лес. У нас бревна без бутылки не добудешь. Свели леса. А ить я мальцом был, Леса и у нас ещё были хорошие.
Куваев: А я вот, к сожалению, в Архангельске только мальчишкой бывал. С родителями к родне какой-то ездили. Ненадолго, да и маловат я тогда был, плохо что помню. Так что, можно считать, я здешний.
Н.Г.: Понятное дело. Не место красит человека...
Куваев: Умная присказка. А вы, Николай Герасимович, как я понял, по свету похаживали. Строили, да?
Н.Г.: Походил, будь здоров походил. Мальцом ещё, подручным у каменщиков, в артели начал ходить. У нас ить тут земли-то мало хорошей, вот наши сельские да из соседних сёл всегда и кормились отхожим промыслом. У нас почти все мужики раньше печники да каменщики были, "мышлаковские" - те кровельщики, стекольщики, а "григорьевские" - всё село плотники.
Куваев: Да, я слышал об этом раньше. Целые сёла и деревни одним ремеслом занимались, где бондари, где шерстобиты.
Н.Г.: Народ умелый был. Какие вон, в селе-то это, за райцентром, позабыл, как его фамилия, валенки валяли. На ногу наденешь, а в нём и весу-то нет, как в говне - тепло и мягко. А сейчас вон фабричные, как колодки для острожников. За полдня ногу собьёшь.
Куваев: Много изменилось, да Николай Герасимович? Забывать всё сейчас стали.
Н.Г.: Раньше мужика без ремесла и за мужика-то не считали. Так, мол, придурок деревенский. А сейчас вон возьми-ка, специальность у него в колхозе - скотник. Навоз выгребать - специальность. Тьфу.
Куваев: Это точно, и на заводах таких полно. А ведь раньше и секреты, наверно, у каждого свои были. Где как сделать, каким способом. И чужим не рассказывали.
Н.Г.: Понятное дело. Только своему. Или сродственнику, или напарнику.
Лидия: (входит в комнату): Может вам стол накрыть? Перекусите. Вы ведь не на машине, на автобусе, а дорога не ближняя. Да дедушка под разговор ещё может рюмочку осилить. А то неудобно, гость в доме, а я и не потчую.
Куваев: Спасибо. Спасибо Лидия Ивановна за предложение. Не хлопочите, я не голоден. Да и не есть приехал.
Н.Г.: Собери, собери на стол что нито. Под разговор.
Лидия: Вот дедушка в разговорах толк понимает. Сейчас накрою. (уходит).
Н.Г.: Дак что же за дело такое у тебя, Димитрий. Ты не из военкомату? Я слыхал - фронтовикам добавка к пенсии будет?
Куваев: Нет, Николай Герасимович. Я не из военкомата, я же говорил.
Н.Г.: А-а, да. Я забыл.
Куваев: Давайте, я уж по порядку. Чтоб вас не путать. Итак я инженер. Завод наш оборонный. Делаем для армии и для флота средства связи. Разные. И радиосистемы, и телефонию, и сигнальные устройства.
Н.Г.: Секретное всё, небось.
Н.Г.: Да конечно, всё это очень секретно, но я же не шпиону рассказываю. Так вот я занимаюсь там акустическими устройствами. Вот что это значит: И телефония, и радиопередатчики преобразуют человеческую речь в электрические или электромагнитные сигналы, а на выходе, наоборот, эти сигналы - в звук. Наша группа, которой я руковожу, как раз эти преобразователи и конструирует. Я не очень путано объясняю?
Н.Г.: Дак я понимаю. У нас Витька, внук мне, тоже вон радио сам сделал. Маленькое такое, с собой его всё таскал, потом забросил, сейчас какой-то самолёт с другом делать затеялись.
Куваев: Молодец внук. Интересное дело. Если ему какие детали нужно, то я могу помочь с этим делом. Сколько ему лет?
Н.Г.: В нонешнем году пятнадцать будет.
Куваев: Самый возраст технику осваивать. И голова работает, и знания кое-какие уже есть, и руки слушаются. Но я продолжу. Так вот когда мы делаем эти устройства, нам приходится учитывать то, что и голоса у людей разные и слух, и шумы могут быть посторонние. Вы ведь воевали, знаете как в бою: и грохот, и крик, и чего только нет. А нам нужно, что бы всё это не мешало ни восприятию речи, ни её воспроизведению.
Н.Г.: Нагляделся я на войну-то. Я ведь и с немцем и с японцем повоевал. И телефонистов этих и оглохших и охрипших видал. А уж как они с катушками своими мыкаются, так пропади оно пропадом.
Куваев: Ну вот. Видели вы всё это сами. Мы же у себя, при испытаниях, тоже разные условия создаём. И шумы, и грохот, и хриплые голоса. Само собой, пришлось нам изучать и то, как устроено у человека его звуковое устройство. Этим, конечно не мы одни занимаемся. И медики, и на радио, и киношники, и в консерваториях, где певцов учат, похожие исследования проводят. Мы и с ними работали вместе. И настолько я в это дело влез, что стал и в художественных книгах всё, что о голосе или звуке написано, замечать и отбирать для себя, вдруг пригодится.
Н.Г.: Это про крикунов да певцов, что ли? Крикунов-то у нас через одного. Особенно на колхозных собраниях. Так орут. Давай, давай. А как работать, так молчком и в сторону.
Лидия (входя с посудой): Так только на собрании и орать. То целый год на тебя начальство орёт, так хоть раз на него нахаять.
Н.Г.: Ну ты-то рази смолчишь. На тебя и так не шибко рот откроешь.
Лидия: Хоть кто-то в семье говорить должен. Ты вот поболтать любишь, А бабка твоя, Царство ей небесное, слова лишнего сказала ли? И Антон в неё.
Н.Г.: Вот сношенька. У других сынов бабы как бабы, а эта...
Лидия: Ладно, лед вредничать-то . Угощай лучше гостя.
Н.Г.: И ты с нами садись, махни рюмочку.
Лидия: Нет, идти мне надо в контору, там перерасчёт какой-то по молоку с городом затеяли. Председатель сказал, чтоб была. (Уходя) Если что надо, Витьку за мной пошлёшь.
Н.Г.: Вольному - воля, спасённому - рай. Ну давай, Димитрий, выпивай, закусывай, и я маленько разговеюсь. (выпивают, едят)
Куваев: Вы молодец, Николай Герасимович. Возраст у вас за восемьдесят, а вы ещё и водочкой балуетесь. Крепкое значит, здоровье. Нам бы так.
Н.Г.: Какое сейчас здоровье. Видеть-то толком не вижу. Это сегодня день такой, А то иной раз лежишь и встать не можешь, как колода. Всё болит сразу. Таблеток вон ем больше, чем каши. Эх была сила-то, да время пришло, отживаю своё.
Куваев: Внешне Вы не очень-то плохо выглядите. Возраста конечно не скроешь, а так посмотришь, бодрый ещё старик. Так, значит, по каменному делу всю жизнь работали, Николай Герасимович?
Н.Г.: Дак, говорил я, мальцом ещё с артелями пошёл, а потом как придётся. Оно, это ремесло - сытное. И сам им кормился, и семью держал. Трёх сыновей с бабкой вырастили. Антон-то, младший, со мной живёт.
Куваев: Старший ешё со мной походил, пошабашил. Средний, Володька, В офицеры пошёл, в подполковниках сейчас мается. А Антон-то и по каменному делу, и плотничает, и чего только не умеет. Рукастый мужик. У него всё ладится. У меня сыновья хорошие. Водку не хлещут. Любят конечно выпить, но ума не теряют. У Александра-то, у старшего, вон в малой усадьбе домина, как у барина. Закусывай, не стесняйся. Может ещё махнёшь?
Куваев: Спасибо, я закусываю. А пить мне одному как-то неудобно.
Н.Г.: Нет, я всё. Нельзя мне больше, скоро таблетки принимать.
Куваев: Ну тогда, чтобы вас не утомлять, я продолжу про своё дело.
Н.Г.: В таку даль приехал не смеху ведь ради.
Куваев: Так вот я остановился на том, что мне сначала в связи с работой пришлось заниматься всем, что связанно со звуком, а потом я так увлёкся, что это у меня как слабость стало. Знаете, как - один собачьи драки любит, другой - рыбалку, третий - птиц певчих слушать, А я всё о звуке собирал. Всё, что я по этому делу накопил, рассказывать долго, а вот касательно одного вопроса мне обязательно ваше мнение услышать нужно.
Н.Г.: Да что я подскажу-то . Я ведь почти не грамотный. В гражданскую войну, два года в школу при церкви ходил. Уж только потом в Красной Армии грамоту-то осилил. Это может лучше Антона дождаться. Он мужик дошлый. Внук Витька и то больше меня понимает.
Куваев: Уж если я приехал к вам, Николай Герасимович, значит я считаю, что вы поможете мне лучше кого другого.
Н.Г.: Ладно. Да только я всё равно в толк не возьму, чего я такое знаю.
Куваев: Всё, сразу к делу. Обнаружил я следующее. Звук, Николай Герасимович, это колебания воздушных частиц - молекул. И эти колебания идут волнами. Я как можно Проше вам объясняю. Волны эти, они так же, как на воде круги от камня, Есть у них высокие места и есть впадины, только их не видно. Где молекулы плотнее, - это высокая часть, где реже - это впадина. Ну и соответственно, как если камень больше, то и волна выше, так и со звуком: хлопнул или стукнул сильнее - звук громче. Я понятно говорю, Николай Герасимович?
Н.Г.: Да понятное дело, что я камней в воду не кидал. Я же не всю жизнь дедом то был.
Куваев: Камни и вода - это так для примера. Про звук я понятно говорю?
Н.Г.: Ну понял я, понял.
Куваев: Тогда продолжу. Бывает так: два звука громкие или тихие, а всё равно они разные. Или так: гром хоть и далеко и его еле слышно, но звук не такой как у комара, хоть тот и рядом.
Н.Г.: Понятное дело, комар и гром. Где им ровняться-то.
Куваев: А почему так? Да потому что есть такое понятие - частота. Чем чаще колеблется источник звука, тем звук тоньше, его частота выше, и наоборот. Ухо человека может слышать только какой-то промежуток этих частот. Это давно уже установили. От 16 Герц до 22000 Герц. Герц - это единица измерения частоты. А тот звук, что ниже 16 и выше 22000, нам не слышно.
Н.Г.: Это Димитрий для меня тёмный лес. Все по разному слышат. Ты вот сидеть будешь и не учуешь, а кошка с тобой рядом мышь чёрт те где услышит.
Куваев: Всё правильно , Николай Герасимович. Только я не закончил. Но ваш пример с кошкой говорит вот о чём: у кошки и у многих других животных слух не только тоньше, но и шире. Та частота, которая выше 22000 Герц называется ультразвуковой. И кошка этот ультразвук слышит. То же и с инфразвуком - звуковыми частотами ниже 15 Герц, мы - нет, а кто-то слышит. Всё это вот к чему: пусть мы эти звуки не слышим, но ведь можем же мы их как-то по-другому ощущать? И так оно и есть. Ультразвуком, например, медики давно уже пользуются или для создания местного нагрева тканей, или для микро массажа внутренних органов. А...
Н.Г.: Лежал я зимой в больнице, в районной, у нас там парень один был в палате, с ожогами. Вот его всё на этот ультразвук водили.
Куваев: Ну вот, значит, вы понимаете, о чём я говорю.
Н.Г.: Как те сказать, мил человек...
Куваев: Я продолжу, Николай Герасимович. Дальше будет более понятно. Теперь с инфразвуком. Его, то есть, инфразвук, чувствуют все живые организмы, когда он достаточной мощности конечно. Такой звук, точнее, такие колебания возникают во время землетрясения, например. И многие животные чувствуют эти колебания ещё до начала землетрясения: начинают нервничать, вылезают из нор, стараются куда-нибудь убежать. Так же и перед грозой. Она ещё далеко, и человек её не слышит, а звери задолго до её начала беспокоятся, прячутся.
Н.Г.: Знамо дело. Скотина, она грозу чует. Иной раз вёдро стоит, а, глядишь, собаки по будкам попрятались, кот в дом просится не в своё время. А в поле овцы в кучу собьются, блеют. Коровы орут. Птица летать перестаёт. Это я видал всё. Как ты, Димитрий говоришь, интразвук. Вона, чего выдумали. А в грозу-то и человеку страшно, сам, чай, не раз попадал.
Куваев: Вот-вот, все это вроде бы знают и видели. Тогда вопрос - почему страшно. Не умом страшно, а скажем так - сердцем. А вот почему. У всякого тела, у всякого, не только у человека, а и у камня, и у животного, у растения - у всего есть так называемая собственная частота колебаний. Она же называется резонансной частотой. Что бы вам понятнее было, что это такое, я самый известный пример приведу. Вы ведь в армии служили, так.
Н.Г.: Без малого семь годов, считай. До войны в переменном составе три лета, потом с японцем на Халхин-Голе воевал, потом с немцем со второй мобилизации и до победы.
Куваев: Так вот, вспомните. Проходят солдаты строем по мосту, командир командует "Вольно". Это для того, что бы частота с которой солдаты в ногу идут, не совпала с резонансной частотой самого моста или его какой-нибудь части. Что бы он не разрушился.
Н.Г.: Знаю я это. У нас во взводе был один солдатик грамотный, комсомолец, он нам так же объяснял.
Куваев: Вот видите. А ещё бывает иногда так: говорит кто-то в доме громко и посуда в серванте звенит. Это тоже резонанс.
Н.Г.: Звенит. У нас здесь в селе был мужик один, Никанор Агафонов. Здоровый был мужик, голосина, как гудок у паровоза, так он в чайной иной раз перепимши песни начнёт орать - стаканы лопались. Во как.
Куваев: Так мы к страху и подобрались. Если совпадает частота организма с частотой звука, то он, организм начинает так же колебаться, как бы дребезжать, становится страшно. Он не знает почему, а чувствует себя не как обычно. А частота человеческого организма 5-7 Герц, то есть меньше 16, и понятно , что звук этот он не слышит. Много раньше писали про Бермудский треугольник, это место такое в Атлантическом океане. О том, как там самолёты исчезали, команда с кораблей пропадала. А потом выяснили, что там, в этом месте, часто происходят подводные землетрясения, и они вызывают колебания частотой в те самые 5-7 Герц очень большой мощности. Люди эти - лётчики, моряки - от страха или сходили с ума, или умирали.
Н.Г.: Поди ты, надо же. Мне Витька-внук всё про этот треугольник говорил, да я не верил, думал, выдумывает пацан.
Куваев: Нет, это не фантазия. Или вот ещё пример: Солдаты в атаку иду, кричат "Ура". Если один - это так себе крик, а если много? Я специально записывал и измерял характеристики этого звука. Так и есть, частота 5-7 Герц. Это значит, что до того ещё, как им до врага добежать, они его, таким криком, приводят в состояние страха.
Н.Г.: Кричат да по разному. Кто водки шибанёт - лишнего. Её водку-то перед атакой не жалеючи давали. Кто со страху орёт, а кто от ярости - душа зайдётся. Я ить сам в эти атаки ходил, в штыки. Пока бомбят или обстреливают, то чёрт его знает, может и пронесёт, а штык - он редко ошибается. Бывало так, что бойцу только рукав на шинели проткнут, а он мёртвым валится. Сердце от страху не выдерживало. Да-а. Ну японец на штыки жидковат был, а немец спуску не давал. Свирепый народ - как мордва. Умеет немец драться и любит. А уж орут-то все, и оне, и мы.
Куваев: Мне этого, конечно не выпало. Я только предполагаю, что это так. Но характеристики звука именно такие, как я говорил. То же самое и с артиллерийской стрельбой, и когда большие волны в берег бьются. Все эти звуки я записывал и снимал их характеристики.
Теперь можно дальше. Изготавливали мы у себя устройства, которые такие звуки, ультра и инфразвук могут издавать. Принцип их устройства одинаков. Что то должно колебаться, Это называется - мембраной. Как конкретно она устроена, это другое дело, разные могут быть конструкции. Затем волновод - это устройство, которое звук формирует и направляет, и выходное устройство.
А теперь я чуть в сторону уйду в своём рассказе. Я уже говорил о том, что я и в художественных книгах отмечал всё, что касается звуков. И заметил много интересного и сходного в разных совершенно источниках. Ну, например. Во многих сказках, мифах, сагах разных народов есть герои, которые способны одним только криком повергнуть врага. Например в греческих мифах - это Гектор, у ирландцев - их древние воины, или в "Мабиногионе" в истории о Ллудле и Ллевелис крик дракона. Простите, я чуть увлёкся. Вернёмся к нам в Россию. Есть ли у нас что-либо подобное? Первое, что приходит на ум, - это, конечно, Соловей- разбойник. Если отбросить художественность языка былины, то всё укладывается в те схемы, о которых я говорил раньше.
Н.Г.: Слыхал я про соловья-то. По телевизору передача для ребят была. С Витькой мы её глядели. Там сказали, что от того разбойников - соловьями называли, что они свистом друг другу знак подавали. Звук-ат тут ни при чём.
Куваев: Да нет, как раз причём. Давайте вспомним, как дело там происходит. В былине. Муромец подъезжает к тому месту, где сидит Соловей, и на свист Соловья первым среагировал конь Муромца. Он начал нервничать, спотыкаться. Почему? Да потому, что там же в былине сказано "свистит разбойник по соловьиному, а кричит по звериному..." Ультразвук, как я говорил, это звук очень высокой частоты. В тот момент, когда звуковая слышимая частота приближается к ультразвуку, практически, слышен свист. Животные, как я говорил, эти звуки хорошо слышат. Есть специальные ультразвуковые свистки для собак. Жулики на скачках приучают лошадь бежать быстрее, когда ей дают сигнал таким свистком. Люди-то его не слышат. Для этого пугают лошадь огнём, и свистят. Она привыкает к тому что, когда раздаётся такой звук, надо убегать от огня, и бежит из последних сил. А если...
Н.Г.: Вона что выдумали. Жулики известно. Народ дошлый. А собак-то, их всегда свистом зовут. Вон наш кобель Ухарь, к чужому ни в жисть не пойдёт, а кто из хозяев - только свистни. За полсела слышит. Давай-ка, Димитрий, махни ещё лафетничек. Закуска стоит, выпивка стоит. Тебя, как гостя, потчевать положено.
Куваев: Можно, пожалуй, ещё стопочку под разговор. Вы будете?
Н.Г.: Нет, нет. Нельзя мне. Я слюну сглотну. Вот помру, тогда может на том свете можно будет. Там небось, всего вволю.
Куваев: Ну, ваше здоровье, Николай Герасимович. Хорошо. Капусту хозяйка сама делала? Хороша капуста. С ржаным хлебом - изумительно. Хлеб у вас здесь пекут или из города возят?
Н.Г.: Свой хлеб-то, свой. У нас здесь в центральной усадьбе пекарня. Хлеб хороший, только черствеет быстро.
Куваев: Так. На чем же я остановился? Ага, на коне. Конь Муромца нервничает, пугается и не хочет идти вперед. Это может быть, если есть источник ультразвука, то есть тот самый соловьиный свист. Дальше так: Муромец из лука стреляет в Соловья-разбойника, попадает ему стрелой в глаз. Я специально узнавал и выяснил, что из русского лука попасть в мишень величиной с глаз можно реально, не в спортивной, конечно, обстановке, метров с десяти-пятнадцати. Не значит ли это, что на более близкое расстояние Муромец к Соловью приблизиться по какой-то причине не может. Он же богатырь, что ему Соловей. Вот тут-то и пойдет речь о зверином крике. Наверняка вы много раз видели, как дерутся собаки, кошки, может быть, другие звери. Перед началом схватки они или шипят, или рычат друг на друга, в общем, издают какие-то звуки. Не напоминает ли это то самое солдатское "Ура". То есть на частотах инфразвука напугать соперника, расстроить работу его организма. Я опять-таки проводил опыты и исследовал характеристики этих звуков. Так оно и есть. Звериный крик Соловья - инфразвук не дал Илье Муромцу подойти ближе. Он и на это-то расстояние подошел, потому что был все-таки богатырь, то есть очень сильный человек. А потом в Киеве, куда он привез Соловья и заставил его на потеху гостей князя Владимира свистеть и кричать. Так там и сказано в былине - "гости все мертвы лежат, у церквей маковки погнулися". Маковки-то конечно слишком, кусочки побелки, например, рядом с источником звука посыпаться могли. Только сам князь Владимир устоял, закутавшись в шубу. Шуба, мех - отличный звукоизолятор.
Н.Г.: Дак это что ли на самом деле было? Тебя, Дмитрий, послушать - так вроде ты там со своими приборами был. Как же это Соловей так кричать-то умел и свистеть?
Куваев: Я говорил уже о том, что принцип действия излучателей звуковых колебаний одинаков. Для этого дела, что человек, что пароходный гудок - безразлично. В учебных заведения, где учат певцов, обучают и подлавливать воздух из легких грудиной и мышцами корпуса. Даже специальный упражнения для тренировки и развития этих мышц есть. Вот он и источник звука. Горло и голосовые связки - это можно считать волноводом, рот - это выходное устройство. Представим себе, что в древние времена, когда люди в большей степени зависели от своих физических возможностей, были разработаны опытным путем способы издания ультра- и инфразвука. Для охоты или, например, самозащиты, или в культовых целях. Для религиозных обрядов. Могли этому обучаться и войны, и жрецы, и охотники. Конечно, здесь много сложностей и вопросов, с технической точки зрения. У звука с такими частотами свои особенности. Длина волны, мощность источника и так далее. Но я говорю - в принципе это возможно. Так вот, что вы обо всем этом думаете, Николай Герасимович?
Н.Г.: Я? Да что я в этом понимаю-то. Я думал, ты - этот, который разные байки да сказки записываешь. А я, почитай, самый старый старик в селе. Старше меня только Царьков Семен, он с седьмого году, да две старухи. У меня уж были писатели-то. Я сказок и не знаю, так, прибаутки разные. Дак их, почитай, все знают. Это тебе лучше к Роговым было идти, бабка там у них Марья Ильинишна, она нарасскажет. А про звуки-то, про технику чего я знаю? Всю жизнь кирпичным делом занимался. Ты пока говорил я все думал к чему это разговор весь. Потом уж, когда до Соловья-разбойника дошло, понял, что про сказки.
Куваев: Все-таки вы меня неверно поняли, Николай Герасимович. Приехал я именно к вам и именно по тому делу, о котором рассказывал.
Н.Г.: Ну, Никак я в толк не возьму, какой с меня спрос-то.
Куваев: Хорошо. Тогда так. Почему вы не спросите, почему я приехал именно к вам, а не к Царькову, например. Или как я вообще мог о вас узнать, я же здесь впервые.
Н.Г.: Ну мало ли кто чего может набрехал, а ты и поверил.
Куваев: А что могли набрехать, и кто?
Н.Г.: Да мало ли. На чужой роток не накинешь платок. Собака лает - ветер носит.
Куваев: Хорошо. Сейчас я расскажу еще одну историю. Может, тогда вы мне что-нибудь скажете.
Появляется Витька, и опять что-то ищет в коробке из-под шкафа.
Витька(Куваеву): Здравствуйте.
Куваев: Здравствуй.
Н.Г.: Внук мой. Виктор. Каку-то машину с другом делают в сарае. Аэроплан.
Витька: Не аэроплан, дед, а глиссер. Это катер такой, только у него не винт, как у парохода, а как у самолета - воздушный пропеллер.
Куваев: Виктор, тут дедушка обмолвился, что ты техникой интересуешься, приемник транзисторный сам сделал...
Витька: Да, собрал. Так схема такая простая была, в журнале "Радио", для начинающих. А сейчас мы другое нашли - минирадиостанция. Если сумеем, то в селе свое радио сделаем. Как "Голос Америки", на председателя вещать будем. Но это зимой, сейчас глиссер надо сделать.
Н.Г.: Мотор-то починили свой?
Витька: Нет, нет поршневых колец пока. Нам зато Сашкин отец другой дал, от своего старого мотоцикла. Он на ходу.
Куваев: Слушай, Виктор, я в городе на заводе оборонном работаю, у нас есть там любые радиодетали, если вам с другом что-либо нужно будет, то я адрес свой и телефон дедушке оставлю, спрашивай, не стесняйся. Хорошо?
Витька: Хорошо. Спасибо. (Деду). Ну ладно, дед, я пойду.
Н.Г.: Вы где сейчас с Сашкой-то?
Витька: У нас вон в сарае, а что?
Н.Г.: Да вот, мать велела, коли долго будет их там председатель мурыжить в правлении, тебя прислать, вызвать ее оттуда. Так что далеко не уходи, я тебя кликну.
Витька: Ладно (уходит).
Н.Г.: Ну что, еще рюмочку, Димитрий. Чего ей стоять-то?
Куваев: Ни к чему бы, да если хозяин потчует, то грех отказываться.
(Наливает, выпивает).
Н.Г.: Так что там у тебя еще-то за история?
Куваев: история такая, Николай Герасимович. Было это лето 1942 года. Во время наступления наших войск на Ржев. На одном из участков фронта немцы организовали контрнаступление, и оно им частично удалось. Были окружены некоторые наши части, и окруженные бойцы большими и малыми группами пытались выйти из окружения. Одна из таких групп - человек 30 была захвачена в плен. Патроны кончились, бились в рукопашную, но пробиться не смогли. Многие были ранены.
Н.Г.: В сорок втором году немец в силе был. Клал на будь здоров. Это сейчас думают, что как его от Москвы погнали так и до Берлина. Без остановок. Как бы не так. Самый лютый он и был, сорок второй год...
Куваев: Мне об этом не судить. Меня тогда еще и в проекте не было. Ну да я продолжу. Группа эта под конвоем четырех солдат и унтер-офицера был отправлена во временный лагерь для военнопленных, но туда не попала. А произошло вот что. По дороге из-за того, что раненые шли очень медленно и тяжело, унтер-офицер разрешил сделать привал. Немцы согнали пленных в небольшой овраг, даже и не овраг, а так - провал какой-то, сами остались наверху. Один остался часовым у края оврага. И вот в этой яме один из бойцов так, чтобы слышали все, сказал: "Дело к ночи скоро. Недалеко лес, можно бежать". Кто-то спросил: "Куда конвой денешь, в советы дернуть с нами сагитируешь?". Боец сказал, что конвой он уложит. Ему сказали, что немцы стрельбу поднимут, рядом дорога и по ней постоянно их войска движутся. Так в этой яме и зальют свинцом. Боец сказал, что конвойные даже и не пискнут. Всякое ему говорили: и кто он такой, и кто его родил, и куда он должен пойти. Но он стоял на своем. Просил только, чтобы никто вместе с ним из ямы не вылезал. Решили так, коли охота ему было пулю схлопотать, пусть пробует. Боец вылез из ямы, подошел к часовому. Он все время что-то говорил ему, и жестами просил подвести его к унтеру. Они чуть отошли от края ямы, и тогда один из оставшихся подполз к краю. И вот что он увидел: немцы сидели разговаривали, часовой толкнул солдата в их сторону и что-то крикнул унтеру. Дальше было так: подойдя к немцам, боец чуть присел, подался вперед, раскрыл рот, лицо у него побагровело. Он слегка покачивал головой и как бы шипел на них. Один из немцев тут же упал лицом вниз. Остальные сначала оцепенели, а потом, пытаясь как бы сжаться в комок, падали и дергались, как в судорогах. Часовой, увидев это, снял винтовку вскинул ее, но тут боец повернулся к нему, и он, выронив винтовку из рук, начал падать вниз, как бы пытаясь что-то оттолкнуть от себя. На этом все и кончилось. Боец позвал своих, трупы немцев они стащили в яму, и сами сидели там до темноты. Ночью ушли в лес. Так этот боец как-то отбился ото всех и больше его никто не видел. Остальные дошли до своих. Вот такая история.
Н.Г.: Да-а, чего только в войну не было. Я и сам в окружении бывал. Ну мы-то, слава богу вышли даже без бою. Просто лесами, А историю эту ты тоже в книжке вычитал, что ли?
Куваев: В том-то и дело, что нет. Рассказал мне ее мой дядя. Он и был тем сержантом, который все видел. И бойца он того знал, были они из одной роты. Дядю в особых отделах замытарили с этим делом. Не верили в СМЕРШе, что так вот они от конвоя отделались. Но потом отстали. А мне он эту историю рассказал, когда как-то к разговору пришлось, я ему про догадки тогда говорил. Вспомнил он и как того бойца звали. Это был Николай Герасимович Сенцов. Вот так я вас и нашел. Через военные архивы, военкомат.
Н.Г.: Ну ты и загнул, мил человек. Мало ли Сенцовых на свете-то. Это что же получается, что я Соловей-разбойник, что ли? Ты знаешь что, мил человек, я думал у тебя и впрямь дело какое путное, а ты мне голову морочишь черт знает, чем. Интрозвук какой-то, соловьи-разбойники, на пятерых немцев рот раскрыл - оне и померли. Да знамо ли дело это. Ты сам, видать, со всей этой наукой да книжками умом повредился. Надо же, на человека такое выдумать. И чего же тебе от меня нужно то, а? Вот позор-то на старости лет. Скажу кому на селе, засмеют. Вот грех-то, господи.
Куваев: Николай Герасимович, успокойтесь, пожалуйста. Я не хотел и не хочу вас обидеть. И приехал я к вам не со злым умыслом. Просто такое совпадение многих, казалось бы, разный явлений и событий: моего интереса в работе с увлечением, с тем, что мой именно дядя был участником того побега, того, что я живу не так уж далеко от вас, того, что руководство завода помогло мне с доступом к военным архивам, и многое другое. Но все сложилось так, что я попал к вам, и считаю, что не ошибся. Какой-либо конкретной корысти у меня нет, кроме той, что если все так, как я предполагаю, то вы - потомок тех людей: войнов, охотников или жрецов, которые владели секретами того древнего понимания ультра- и инфразвука и умели пользоваться ими в различных целях. Такое знание обычно передавалось из поколения в поколение и держалось от посторонних в секрете, и тогда вполне логично предположить, что оно могло дойти и до наших дней. Если это так, то нам нужно посоветоваться и решить, как быть и что дальше делать.
Н.Г.: Ничего не делать. Садись вон на автобус, да езжай в город. Я хоть и старый и неграмотный, а издеваться над собой не дам. Эх не вовремя сын уехал, он бы церемониться не стал. Не стыдно тебе над стариком-то куражиться, городской, инженер.
Куваев: Николай Герасимович, поверьте, что я никоим образом не хочу вас обидеть. Но раз получилось так, что все предыдущее привело меня к вам, то с кем же мне еще говорить об этом. Еще раз говорю, что не ищу у вас ничего для себя корыстного. Мной движет только интерес в моих исследованиях. Я понимаю прекрасно, что если все так, как я думаю, то мое появление здесь крайне нежелательно, ведь в таком случае секрет перестает быть секретом, и тот, кто обладал им, становится равен всем. Но дело в том, что я практически уже не сомневаюсь в своих выводах. Как быть?
Н.Г.: Вот что, хороший человек, гость дорогой, вставай-ка ты, да иди со двора. Дурь всякую я больше слушать не желаю. Не то я Витьке скажу, чтоб он мужиков кого-нибудь позвал. Проводить тебя. Бессовестный ты человек, надо же так оболгать - Соловей-разбойник. У тебя бредни какие-то ученые, а я дураком на все село под смерть ослыть должен.
Куваев: Жаль Николай Герасимович, не получился у нас разговор. Крепкий вы оказались старик - кремень. Ни единого слова лишнего или случайного я от вас не услышал. Ловко вы простоватым дедушкой прикидываетесь, а человек вы непростой, хитрый и умный. Но как вы поняли, наверное, я тоже не из дурачков. Я, честно говоря, не ждал особенно, что будет что-то сказано прямо, но надеялся, что хоть что-то вас выдаст. Не вышло. Ну что ж, пока у меня только дядин рассказ, но с вами рядом много людей живет: кто-то что-то да видел, слышал. Быть того не может, чтоб хоть раз да не попользовались вы своим уменьем. Разбойничья привычка, она крепкая. Секрет ваш я все равно раскрою. Это дело только времени, труда и желания. Все это у меня есть. За угощение спасибо. Скажи кому, что с Соловьем-разбойником водку пил - не поверят, а ведь пил.
Н.Г.: Ну вот тебе Бог, вот тебе порог.
Куваев уходит. Сенцов молча сидит за столом, прислушивается. Потом подходит к окну кричит.
Н.Г.: Витька! Витька иди сюда! Иди быстрей! Сюда, сюда в дом заходи.
Витька) (входя): Чего такое-то, дед. За матерью, что ли идти. Сейчас схожу. А где гость-то? Что это за мужик был?
Н.Г.: Вот что внук, все я тебе потом обскажу, а сейчас ты, деда, отца, и дядьев с племянниками выручай. Мужика, что здесь сидел, живым оставить нельзя. У меня, сам знаешь, сил нет, отец, как на грех, уехал. Кроме тебя, внук, некому его сдуть. Сделать это надо прямо сейчас. Он под уход на часы посмотрел, значит, знает расписание автобусов. Значит, пойдет не селом, а задами по тропке. Село-то кривое. Сдается мне, что он здесь не первый раз. Ты беги левым прогоном на завраги. Там дождешься его в терновнике или кустарнике. Подойдет - дунешь. Дуй так, чтоб сразу конец. Как я учил, подгадай под шаг.
Витька: За что его, дед?
Н.Г.: Беги, беги, Виктор, ты один сейчас за нас за всех в ответе.
Витька: А если не получится?
Н.Г.: Иди, иди. Получится. Я моложе тебя был, когда первого укатал. Ну, иди.
Витька уходит. Сенцов нервно, семенящей и шаркающей, старческой походкой кружит покомнате. Что-то бормочет, слышны только некоторые фразы.
Н.Г.: ...дошлый гаденыш, грамотный... всех, всех предупредить надо... дядю тоже, как придет, за матерью послать... не вовремя Антон-то... пращуры не простят... Бог не выдаст, свинья не съест... поганец дотошный... длинный нос - жизнь короткая... узнай все наше ремесло - людей в России не осталось бы, дуракам рази можно силу давать... по-моему будет, по-моему...
Входит Антон Сенцов.
Антон: Где Лидка-то, отец? Гость, что ли, какой был, стол про что накрыт?
Н.Г.: В правлении она. Скоро придет. Ну ко, сядь. Был гость, Антон, был. Чумной гость. Из городу, молодой, инженер какой-то. Уж не знаю, как, а докопался он до нас.
Антон: Это что кирпич левый покупали, или с трубами, которые на военном заводе уперли?
Н.Г.: Да какой там кирпич... С ремеслом докопался. Дошлый черт, грамотный. Дедов-то наших не знает, а что искать, учуял.
Антон: Как он достиг-то нас, не говорил?
Н.Г.: Про крик-то про наш сам сообразил, а про нас узнал от сродственника. С войны за мной ниточка не оборвалась. Прямо на меня и попал.
Антон: А кто он, откуда? Где найти его теперь?
Н.Г.(посмотрев на часы): Найти где? Лежит уже, небось, на завраге. Погода сегодня жаркая, водочкой я его попотчевал. Вот на жару с водочкой милиция всё и спишет.
Антон: Так ты Витьку послал что ли, сдуть его?
Н.Г.:А из меня какой сейчас бегун да свистун. Я уж как мог, до тебя тянул, да не вышло.
Антон: Сумеет пацан-то?
Н.Г.: Сумеет. У него грудь на крик крепкая. Ты, думаешь, с чего собаки по селу дохнут одна за одной. Сынок твой балуется. Сам знаешь, до первого человечка попробовать всегда хочется. Это уж потом, по нужде, дуешь людишек-то. Ты ведь тоже баловал, я знал да молчал. Надо же было дать тебе куражу набрать. Это ты смирный ещё был, а старшие братья иной раз и до лютости доходили. У Витьки тоже кураж есть. Сумеет.
Вбегает Витька. Останавливается, смотрит на отца и деда. Подходит к отцу.
Антон: Ну что? Не видал ли тебя кто?
Витька: Всё. Там он, на завраге. Успел я. (Поворачивается к деду) За что его дед?
Антон (кладёт руку сыну на плечо): Ты молодец Виктор. Успокойся. Не дрожи...
Н.Г.: Ты Сашке не говорил про гостя?
Витька: Хотел, да отвлёкся. Не сказал, нет.
Н.Г.: Хорошо. Это дело. Поди сейчас к нему скажи, что за матерью пойдёшь, а потом дуй в сельсовет - сбреши там что нито.
Антон: Придёшь, я тебя водой холодной из колодца оболью, чтоб замёрз, и спать ляжешь. Начнёшь согреваться - уснёшь, и заспишь свой страх. Иди, да скорей назад.
(Витька уходит)
Н.Г.: Есть у него характер, у Витьки. Смолчал и пошёл. Ты чуть погодя купи ему мотоцикл-то, давно ведь просит. Он с ним займётся, с него морока и сойдёт. Лидии-то скажем?
Антон: Не скажешь, сама догадается. Эх, и отлает она тебя, отец, эх, отлает.
Н.Г.: Ну это ещё поглядим. Брехать и я пока могу. Ладно, пойду, прилягу. Таблетки надо принять, чтой-то неможется, голову ломит.
Дед уходит. Антон берёт бутылку, наливает себе водку, выпивает, закусывает. Прожевав,ставит бутылку напротив себя на табуретку и, чуть наклонившись к ней, открывает рот. Бутылка лопается.