В сумерках плакали небеса, тосковал осенний ветер, наигрывая грустную мелодию на струнах-проводах. Почти безлюдная улица блестела мокрым тротуаром, в лужах мигали разными цветами отражения огней иллюминации; сквозь слезящиеся стёкла витрин угадывалась пустота торговых залов. Изредка мимо проносились автомобили, окутанные плотным туманом, и фонтаны воды из-под колёс окатывали каменные урны и редкие деревья вдоль дороги.
Неожиданно одна из машин резко затормозила, открылась передняя дверца, и из тёмного салона выскочила женская фигурка в светлом плаще. Легковая стремительно умчалась, оставив пассажирку на дороге одну под моросящим небом в слабом свете качающихся фонарей.
Женщина, взглянув вслед удаляющейся машине, в задумчивости перешла на тротуар и побрела в противоположном направлении, без зонта, не замечая дождевых капель на лице. Озорник ветер, обрадованный появлению живого объекта, швырнул в одинокую тоненькую фигурку влажный ворох кленовых листьев, но женщина не заметила ни прилипшую к плащу жёлтую пятерню, ни застрявшего в мокрых волосах обломка корявой ветки. Её не волновали модно одетые манекены в витринах, не манили бусины огней на нарядных вывесках. Она добрела до перекрёстка, остановилась на мгновение, будто не зная, куда идти, и повернула налево. Ветер, набрав силу, налетел на нее, не пуская вперёд, пытаясь вырвать сумочку из рук. Рядом остановился троллейбус, двери разъехались, любезно приглашая пассажиров. Женщина, не раздумывая, шагнула внутрь, не взглянув на номер маршрута. Салон был почти пуст, она села к окну и стала смотреть в темное стекло то ли на своё отражение, то ли на дорожки дождя. Створки со скрипом открывались и закрывались, на остановках изредка входили и выходили люди, а женщина всё сидела в оцепенении, ничего не замечая вокруг. "Одна! Опять одна! Как больно! Что во мне не так?! Почему так со мной поступают? Боже мой! Как я его люблю! И больше я его не увижу?! Не услышу его голос?! Не будет больше его прикосновений? Господи, как пережить это еще раз? Больно как!" - страдала она, глотая слёзы.
- Конечная. Выход к железнодорожному вокзалу, - рядом крикнула кондуктор.
Единственная пассажирка вздрогнула, поднялась и вышла в тёмную ненастную ночь. Дождь уже закончился, ветер трепал ветви деревьев, срывая с них холодные капли вместе с листвой. Она огляделась - здание вокзала сияло огнями. Там были люди.
В огромном зале только что объявили посадку на поезд, толпа с чемоданами и сумками устремилась к выходу на перрон. Женщина села на освободившееся место, не понимая, что она здесь делает. "Может, купить билет и уехать куда-нибудь, начать жизнь с чистого листа?" - мелькнула неожиданная мысль. Напротив, вдоль стены, призывно манили окошки билетных касс. Женщина нерешительно двинулась к ним. Рядом с окошком под номером семь она остановилась, спросила у кассира, когда отправляется ближайший поезд и сколько стоит билет. Узнав, что ждать осталось всего пятьдесят минут, а стоимость билета зависит от места следования, она вздохнула с облегчением, достала из сумочки две купюры и попросила: "Один! На все! Куда-нибудь!". Кассир с удивлением посмотрела на странную молодую женщину и уточнила: "Билет до Плавска?" "Плавска", - машинально повторила та. Получив билет и сдачу, женщина вернулась на свое место. "Завтра я буду далеко отсюда! Завтра начнётся новая жизнь!" - думала она. Успокоение, однако, не приходило: душу сверлил маленький неприятный буравчик. "Что я делаю? - вдруг ужаснулась она. - Я сошла с ума! Как же работа, дом?"
Мысли её неожиданно прервали непонятные звуки. Женщина подняла глаза: на скамейке напротив, прижав руки к груди, хрипя, заваливался набок мужчина. Ему было плохо, и она бросилась на помощь.
***
"Скорая" мчалась по пустынным улицам ночного города, женщина держала тёплую безвольную руку незнакомца и смотрела в его бледное лицо с закрытыми глазами. С другой стороны над ним склонилась девушка-доктор: "Как себя чувствуете?" "Живой", - одними губами произнёс больной. Женщина молча молила Бога: "Господи, помоги, не дай ему умереть!" Она вспомнила, как на вокзале, после того как мужчину привели в сознание и ввели ему лекарство через прокол в аорте, к ней обратилась девушка из бригады "скорой": "Похоже, инфаркт у вашего мужа, забираем его в больницу. Вы можете с нами поехать". Каталку с больным ввезли в машину, жёстко закрепили, чтобы не двигалась; женщина, не раздумывая, вошла следом. Только в пути она узнала, что спасла сорокалетнего Перегудина Леонида Сергеевича. Эти сведения через силу, с трудом, произнёс больной, так как "жена" ни на один вопрос доктора ответить не смогла. Девушка участливо спросила её: "Вам плохо? Может, успокоительное дать?", но та отказалась.
Бригада "скорой помощи" передала больного медикам в приёмном покое, расписалась в журнале и отбыла на другие вызовы. Женщине помогли снять верхнюю одежду с мужчины, стараясь не причинить ему беспокойства, и приказали вещи забрать домой.
- Сейчас поднимем вашего мужа в реанимацию, а вам туда нельзя. Не волнуйтесь, все будет хорошо! У нас сейчас на смене очень хороший доктор. Так что идите домой.
- А как же это э-э-э, - указывая на чужие ей вещи, лепетала женщина.
Однако её неверно поняли и предложили взять номер телефона приемного покоя, чтобы узнать самочувствие мужа.
Каталку с больным увезли, а она, подхватив чужую тяжёлую дорожную сумку, пиджак и куртку, остановила такси и отправилась домой.
***
У подъезда по привычке она взглянула на свои окна - сердце пропустило удар: в кухне горел свет. Взлетев на третий этаж, задыхаясь от предчувствия, она с трудом попала ключом в замочную скважину и открыла дверь. В коридоре стоял Павел, её первый мужчина, бросивший её больше года назад после трёхлетнего командировочного романа.
- Ларчик! Наконец-то! Уже так поздно! Где ты ходишь? А я вот приехал в командировку и решил проведать бывшую любовь!
Лариса опустилась на стул в прихожей - ноги стали ватными, заломило в висках.
- Это что же получается? Я летел к тебе, а ты и не рада? - искренне удивился Павел. - Быстро же ты меня забыла, а ведь чуть не поженились!
- Чуть! - горько усмехнулась женщина, чувствуя, что приходит в себя.
- А почему ты с дорожной сумкой? Куда ездила? А откуда у тебя мужская куртка? - продолжал возмущаться непрошенный гость. - Я тут всё осмотрел - нет мужских вещей, значит, одна живешь!
Лариса ощутила внутри неприятный холодок. Неужели Виктор успел забрать свои вещи? Повесив куртку и пиджак в шкаф прихожей, затолкав туда же огромную сумку, она, переобувшись, поспешила в ванную: на стеклянной полочке в подставке одиноко стояла её красная зубная щётка, исчезли и бритвенные принадлежности, а также полосатый махровый халат, подаренный любимому месяц назад.
В кухне хозяйничал Павел: он извлёк из холодильника сыр, пачку масла, кусок копченого мяса, свежие огурцы, кастрюльку с котлетами. Лариса отрешенно наблюдала за действиями гостя и удивлялась, что не испытывает к Павлу никаких чувств. А ведь было время...
Он уехал в июне и пропал: не звонил и не отвечал на ее звонки. Она вначале сходила с ума от неизвестности, потом стала себя успокаивать, что он мог потерять мобильник, что скоро приедет сам. Она выпросила на работе отпуск, чтобы ждать его дома, но в мучительной тревоге проходили дни за днями, пока она, решившись, не позвонила в его город и не узнала в справочной домашние телефоны двух мужчин, имеющих абсолютно одинаковые данные. Она помнила, как дрожащими руками набирала заветный номер, как услышала до боли родной голос, как этот голос на её вопрос "что случилось?" ответил, как хлестнул: "Прошу меня не беспокоить". Она помнила, как умирала от горя, не понимая причины разрыва, как ее отпуск превратился в самоуничтожение. Две недели добровольного заточения в квартире, куда через плотно задёрнутые шторы почти не проникали ни свет, ни звуки, ни воздух, две недели практически голодовки и мучительного терзания себя вопросами, на которые не могла получить ответа, чуть не убили ее. Хорошо, что отпуску пришёл конец, и она была вынуждена явиться на работу, где её с трудом узнали: она выглядела, как после тяжелой болезни. За спиной на плите засвистел чайник. Лариса очнулась от воспоминаний, выключила его и решительно сказала:
- Выложи мои ключи, и прошу меня БОЛЬШЕ НЕ БЕСПОКОИТЬ!
- Как же так? - оторопел Павел. - Ты меня прогоняешь в ночь? А как же наша любовь? Мы были три года вместе!
- Да! Уходи прямо сейчас! - устало подтвердила хозяйка.
- Хорошо! Давай не торопиться, я переночую, а завтра решишь, уходить мне или остаться! Я так соскучился по тебе! - продолжал просить мужчина.
- У меня муж сейчас в реанимации, я устала и хочу остаться одна. Когда выйду из ванной, тебя уже здесь не будет. Ты исчез из моей жизни больше года назад, не объяснив причины. Нет! Не надо мне сейчас ничего объяснять! - остановила она пытающегося сказать что-то Павла. - В моей жизни теперь тебе нет места!
Когда Лариса, приняв душ, покинула ванную, в квартире было пусто, в кухне на столе стояла чашка с остатками чая, среди хлебных крошек и продуктов валялась связка ключей. Она почувствовала такое облегчение, будто смыла с души пуд грязи.
***
Лара открыла глаза, когда в окно ещё заглядывала ночь. Поворочавшись в постели в бесполезной попытке снова уснуть, она с удивлением обнаружила, что боль от разрыва с Виктором почти ушла, вернее, опустилась на дно. Над ней преобладало чувство беспокойства о незнакомце, его здоровье. Часы показывали начало седьмого - можно вставать. Лариса нашла в кармане плаща клочок бумаги с номером телефона приёмного покоя городской больницы. Ответили не сразу, потом при ней звонили по внутренней линии в реанимацию; она слышала, как мужской голос ответил, что у Перегудина Леонида Сергеевича подтвердился диагноз инфаркт миокарда, но состояние его стабильное, средней тяжести. Лариса спросила, можно ли проведать больного. Ей ответили, что сегодня воскресенье и в реанимацию могут пропустить, но только близкого родственника.
***
Обменяв в гардеробе свой плащ на голубой бумажный халат, надев бахилы, Лара поднялась по лестнице на второй этаж и робко заглянула в приоткрытую дверь реанимации. В большом светлом помещении по периметру стояли койки, на них лежали женщины и мужчины, двое из них были подключены к аппаратам, медсестра у других проверяла работу капельниц. В центре комнаты за белым столом что-то писала молодая женщина, видимо, врач. Она и заметила посетительницу, подошла к двери, строго спросила, к кому пришли, и указала на кровать в правом углу.
- Скажите, пожалуйста, как он себя чувствует? - остановила Лариса доктора.
Врач скороговоркой назвала диагноз больного, наговорила кучу терминов и предупредила, что разрешает пообщаться с мужем не больше десяти минут.
Перегудин смотрел на молодую привлекательную шатенку, робко приближавшуюся к нему.
- Здравствуйте, вы меня не узнаете? - заметив удивление в глазах мужчины, спросила Лариса. - Вчера на вокзале вам стало плохо и...
- Ах да! Простите! - прояснился взгляд больного. - Это вы меня спасли! Не знаю, право, как вас благодарить! Я даже имени вашего не знаю.
- Лариса! - улыбнулась женщина, присаживаясь на стул рядом с кроватью. - Я, Леонид Сергеевич, пришла проведать вас и покормить. Ведь к вам ещё никто не приходил?
- Вы, наверное, добрая фея! Вот теперь от голодной смерти пришли спасти! - пошутил больной. - А ко мне никто и не придет. Здесь у меня нет ни родных, ни знакомых. Я вчера закончил дела и должен был уехать домой, но вот такая оказия... Теперь, наверное, не скоро выйду отсюда.
- Детей, к сожалению, нет, а с женой разошлись год назад. Не знаете случайно, где моя одежда? В кармане пиджака должен быть сотовый. Он вчера сел, и я о нём совсем забыл.
- Ваша одежда у меня - мне в приемном покое отдали. И сумка тоже.
- Тогда, если вас не затруднит, зарядите мой телефон (зарядное устройство где-то в сумке) и принесите мне в следующий раз.
Лара поспешно покачала головой:
- Не затруднит! Я сегодня же вечером принесу.
***
Незаметно пролетели три недели: по утрам Лариса спешила на работу, вечерами - в больницу через рынок и магазин, возвращалась домой почти ночью. Казалось, жизнь однообразна, но она была заполнена столькими радостными часами общения с Леонидом Сергеевичем, что Лара не замечала хмурого неба, сырого ветра, снега вперемешку с дождём - в душе её начиналась весна.
Перегудина уже давно перевели в отделение интенсивной терапии, здоровье его восстанавливалось, и встречи вечерами становились всё длиннее. Леонид Сергеевич, архитектор по образованию, оказался замечательным рассказчиком, умным и тактичным человеком, тонким ценителем прекрасного и заядлым путешественником. Ларисе нравилось смотреть в его лукавые глаза, слушать его мягкий бархатный голос. Иногда она ловила себя на том, что, любуясь Леонидом, перестает его слышать. Каждый раз она покидала больничную палату с сожалением и возвращалась туда, как на свидание.
Однажды Леонид Сергеевич стал рассказывать о своем городе, где он родился и живет, о том, как мечтает создать такие проекты новых зданий, которые вписались бы в общий стиль, не нарушив самобытности города.
- Как называется ваш город? - переспросила Лариса.
- Плавск! Он хоть и небольшой, но я его очень люблю и всегда с трепетом возвращаюсь из поездок домой.
- Странно, - протянула Лариса. - Это название мне знакомо. Откуда я могу его знать?
***
Наступил день выписки. Доктор дал рекомендации "жене" пациента: никаких нагрузок, ни эмоциональных, ни физических; и Лариса с радостью предложила Перегудину пожить у неё, пока "не наберётся достаточно сил ехать домой".
Леонид Сергеевич после некоторого колебания согласился, пообещав усиленно поправляться и долго не стеснять хозяйку. Лариса засмеялась, в душе надеясь, что процесс реабилитации, как обещал доктор, будет достаточно долгим. Достаточным для чего? Она и сама еще не могла ответить.
Теперь вечерами после работы, забежав по дороге в магазин за продуктами, она словно на крыльях летела домой, где на пороге с сияющими глазами встречал ее Леонид, где к её приходу был разогрет ужин и накрыт приборами стол. "Вот оно, настоящее счастье!" - пела душа и замирала от страха: вдруг это закончится.
***
В середине ноября на город опустилась настоящая зима, укрыв землю пушистым ослепительно белым ковром, наградив пеньки и кусты мохнатыми папахами, а деревья - песцовыми шубами. Лариса тоже преподнесла любимому подарки: зимнюю куртку и ботинки на меху. Теперь они могли выходить вечерами на короткие прогулки в ближайший сквер.
Это было удивительное время, когда они оба чувствовали себя совсем юными и невероятно счастливыми. Они молча бродили по заснеженным аллеям, держась за руки, слушали скрип снега под ногами, любовались хороводом снежинок, порхающих в свете фонарей, одновременно останавливались и долго целовались.
Однажды, в первых числах декабря, Лариса задержалась на работе, готовя документы к финансовой проверке организации. Весь день прошел в суете, и она впервые за месяц ни разу не позвонила домой. Ещё издали она увидела свои тёмные окна. Заныло сердце от плохого предчувствия. "Господи! Все переживу, только не дай ему умереть!" - молилась она, взбегая по лестнице на свой этаж.
В квартире стояла мёртвая тишина, вешалка в прихожей была пуста, исчезла из шкафа и дорожная сумка. Ещё не веря в случившееся, она распахнула дверь в комнату - на столе стояла корзина с чудесными красными розами, под ней лежал длинный толстый конверт. Лариса дрожащими руками вскрыла тяжелый пакет - из него выпала пачка денег и выпорхнуло короткое письмо:
"Ларочка, девочка моя, моя спасительница! Я благодарен тебе за все, но оставаться дольше с тобой было бы нечестно. Я не имею права превращать молодую красивую женщину в сиделку, к тому же я бездетен, а тебе нужна настоящая семья!
Сейчас покидаю ваш гостеприимный город с другом. Он специально приехал за мной. Ключи оставлю соседке.
Прости меня, если я причинил тебе боль! Прощай! Леонид".
***
Через неделю, взяв за свой счет отпуск на три дня, Лариса с колотящимся от волнения сердцем брела по улицам Плавска, вдыхая тот же воздух, которым дышал её любимый, вглядываясь в лица прохожих мужчин, надеясь встретить среди них Леонида. Нет, она не стала звонить ему, убеждать, что готова ухаживать за ним, если даже он станет неподвижным инвалидом, что согласна не иметь детей, только бы видеть его, слышать, знать, что он рядом, что он жив! Нет! Она не станет разыскивать его в этом городке и докучать своими жалобами и просьбами! Она уважает его решение и смирилась с ним, но ей нужна была эта поездка как прощание с любимым.
"Это судьба, - подумала она, когда несколько дней назад, решив отправить в чистку одежду, случайно обнаружила в кармане своего плаща железнодорожный билет до Плавска. - Тогда мне не надо было ехать туда, а теперь, видно, самое время". Ей стало легче от принятого решения, и уже на следующий день она покупала в кассе номер семь билет в купейный вагон.
***
Приближались новогодние праздники; на главной площади уже высилась нарядная городская елка; витрины магазинов, голые деревья вдоль центральной улицы засияли мигающими огоньками иллюминации; до позднего вечера город оставался оживленным; настроение у людей было приподнятое: каждый, от мала до велика, ждал с наступлением нового года чуда для себя. В отличие от других, Лариса не мечтала о чуде - она уже точно знала, что чудо обязательно будет, но только с опозданием на восемь месяцев - в августе. И теперь её каждый день был наполнен особым смыслом: она берегла в себе зародившуюся маленькую жизнь, она боялась расплескать пришедшую к ней мудрость и ощущение той тайны, которая находилась в ней; она хранила, лелеяла в себе частичку любимого, твёрдо зная, что только настоящая любовь даёт ростки.
***
Новый год впервые решила праздновать одна. Ни к чему ей сейчас долгие застолья и длинная бессонная ночь. Приятельницам, чтобы отстали, сказала в трубку, зажав пальцами нос, что сильно простудилась. Накануне позвонила из Норильска мама, поздравила дочь с наступающим и, как всегда, спросила: "Замуж не вышла?" Лариса в который раз ответила: "Пока нет!" "Тогда желаю тебе в новом году, наконец, найти своего принца!" - недовольно сказала мама и отсоединилась.
Вечером тридцать первого декабря, когда Лариса заранее накрыла для себя праздничный стол фруктами и лёгкими салатами, в дверь позвонили. Это было странно: она никого не ждала. Каково же было ее удивление, когда на пороге она увидела Виктора с бутылкой шампанского и коробкой конфет в руках. Он сиял обворожительной улыбкой, которая три месяца назад сводила с ума Ларису, теперь же показалась ей наглой и омерзительной.
- Прости, Ларочка, за все! Я пришел мириться! Оказалось, ты мне нужна! Я не могу без тебя! Ну, что держишь гостя у порога? Приглашай к столу! - продолжал улыбаться он.
Лариса пришла в себя от неожиданности и решительно сказала, закрывая дверь перед носом Виктора:
- Уходи! Ты мне не нужен!
Тот ушел не сразу: несколько раз робко постучал в дверь, позвал ее, чем неожиданно развеселил Ларису. Оставалось до боя курантов ещё целых три часа и, чтобы убить время, она включила телевизор, взяла заветную шкатулку с прощальным письмом любимого и фотографиями его родного города Плавска, удобно устроилась на диване.
По квартире снова разлилась нетерпеливая трель. Лара, озадаченная бесцеремонностью Виктора, решительно направилась отчитать бывшего любовника и стремительно распахнула дверь. Перед собой, вместо ожидаемого лица с отвратительной улыбкой, она с удивлением обнаружила огромную корзину трепетных роз, а над ними лукавые глаза Леонида.
Лариса пришла в себя на диване - перед ней, действительно, был её любимый.
- Прости меня, я хотел сюрпризом! Я, правда, не ожидал такой реакции! Прости, любимая! - лепетал он, присев перед ней на корточки, целуя её руки. - Я приехал спросить тебя, выйдешь ли ты замуж за больного немолодого мужчину, к тому же бездетного...
Лариса обняла его голову руками и прижала к груди:
- Я знала, что ты вернешься! Мы тебя так сильно ждали...