На следующее утро, чуть свет, Лида помчалась в ближайший дежурный гастроном, где купила бутылку Армянского коньяка***** и самый красивый из выставленных на витрине торт.
Сделанные покупки девушка, предварительно тихонько постучав в дверь, занесла на веранду-кухоньку хозяйского дома и поставила их на покрытый вытертой клеенкой кухонный стол.
Хозяин дома - Антон Андреевич Муха собирался на работу и, только что закончив бритье, старательно ополаскивал лицо пахучим советским одеколоном "Шипр". Увидев Лиду, он ухмыльнулся и подмигнул ей.
"Антон Андреевич", - сказала Лида: "Огромное Вам спасибо за то, что заступились вчера за нас и защитили от этого дурака".
"Эх, девки, девки... И где вы только таких недомерков находите?" - покачал головой Антон Андреевич: "Сама-то вон какая..."
Он откровенно оглядел Лиду с головы до ног, заставив девушку покраснеть. Под взглядом товарища Мухи Лиде показалось, что на ней нет не только легкого ситцевого сарафанчика, но и нижнего белья. Стараясь скрыть смущение, Лида спросила:
"И что же теперь Сидорчуку будет?"
"А что будет", - уверенно ответил Антон Андреевич, застегивая милицейскую рубашку на своем округлом животе: "Известное дело, что - шесть месяцев принудительных работ по месту постоянного трудоустройства за совершенное мелкое хулиганство".
"Как это?" - не поняла Лида.
"Ну, как", - отправят его сегодня в Керчь под конвоем, по месту прописки", - Антон Андреевич со смаком почесал волосатую грудь, выглядывающую сквозь еще не застегнутый ворот рубашки: "И будет он, как миленький, вкалывать на своем рабочем месте как раз до Нового года, а семьдесят процентов зарплаты будет уходить родному государству".
"Вот это да!" - ахнула Лида: "А отпуск летом?"
"А он что, куда-то намыливался, что как?" - поинтересовался участковый инспектор Муха, уже полностью экипированный, в сверкающей портупее и начищенных яловых сапогах.
"Еще как!" - воскликнула Лида: "Он мне все уши прожужжал - хвастался, что летом они с отцом на собственных "Жигулях" объедут весь Крым и Кавказ по Кавказской военной дороге".
"Все, отъездился твой птенчик. Уж на это лето - окончательно и бесповоротно".
Тут Антон Андреевич очень быстро, будто по льду, приблизился к Лиде и в упор посмотрел ей в лицо:
"Да, детка, подпортила ты парню биографию!"
"Значит, было за что", - агрессивно ответила Лида и попыталась отодвинуться от нависшего над ней массивного тела. Но не тут то было. Антон Андреевич прижал Лиду к закопченной стене кухоньки и жарко зашептал ей прямо в лицо:
"Эх, девонька, не такого тебе слизняка надо... Тебе настоящий мужик требуется!"
"Такой, как Вы?" - полуутвердительно - полувопросительно произнесла Лида, с трудом пытаясь пошевелиться.
"Точно, именно такой, как я!" - резво откликнулся Антон Андреевич, не заметив иронии в словах Лиды, и еще более приблизив гладко выбритое лицо прямо к Лидиным губам, горячо зашептал:
"Ну что, девонька, пришло время отблагодарить "папочку" за заступничество! Твой слизняк -то к тебе теперь и на десять километров не подойдет..."
"Но я, я Вам очень благодарна, ну просто очень-очень", - растерянно пролепетала Лида: "Спасибо Вам большое!"
"Ха, спасибо", - Антон Андреевич даже слегка хрюкнул от распиравшего его веселья: "Спасибом" тут, девонька, не отделаешься!"
Лида, слегка ошалев, молча стояла, полузадохнувшаяся от притиснувшего ее к стене массивного тела и от шибающей в нос горючей смеси "Шипра" и обувного крема, покрывающего яловые сапоги.
Сочтя молчание девушки за согласие, Антон Андреевич торопливо, с оглядкой на закрытую дверь комнаты, где спали его жена и дети, продолжил:
"Давай-ка, так поступим. Сегодня в двадцать часов я буду ждать тебя возле автобусной остановки "Киностудия" - недалеко отсюда. Ну, ты знаешь... Я буду на мотоцикле, куплю шампанского, бокальчики прихвачу, одеялко", - Антон Андреевич выделил голосом последнее слово.
От возбуждения лоб его и верхняя губа покрылись мелкими крапинками пота.
"Повезу тебя в Кореиз, музыкальный фонтан покажу".
Лида попыталась что-то пискнуть, но товарищ Муха уже перехватил инициативу:
"Должок платежом красен!" - покачал он толстым пальцем прямо перед Лидиным носом: "Только гляди - Нинке (он кивнул головой в сторону спальни) - ни-ни! Ферштейн?!"
"Ферштейн..." - выдавила из себя Лида, наконец-то отпущенная на свободу и вдохнувшая затхлый кухонный воздух полной грудью.
"Ах, да", - спохватился неугомонный Антон Андреевич и, заговорщически понизив голос, опять обратился к Лиде:
"Ты, девонька, вот чего: будь в восемнадцать часов здесь, недалеко телефона", - товарищ Муха махнул рукой на стоящий все на том же кухонном столе, между бутылкой коньяка и тортом, телефонный аппарат с перебинтованной синей изолентой телефонной трубкой.
"Ну, прогуливайся, что ли, мимо веранды, туда-сюда, туда-сюда..." - в такт своим словам Антон Андреевич поводил рукой по воздуху: вправо-влево, вправо-влево.
"Зачем?" - сердито спросила Лида.
"Тише ты!" - Антон Андреевич молниеносно повернулся, чтобы еще раз убедиться, что дверь в комнату жены плотно закрыта. Вне всякого сомнения, воинственный, словно вождь Апачей на Боевой Тропе, Антон Андреевич Муха панически боялся своей полусонной жены.
По всей видимости, иногда она все же выходила из хронического летаргического состояния и это, несомненно, было чревато весьма неприятными последствиями для любвеобильного участкового инспектора.
"Я тебе позвоню сюда, в восемнадцать часов", - опять уточнил он: "Возьмешь трубку и скажешь, что все в порядке. И все!"
"Тогда я спокойно буду ждать тебя, как договорились. А то, мало ли что", - он опять с опаской оглянулся на дверь комнаты и еще более понизил голос: "Вдруг тебя на работе задержат, или еще что случится - а я как дурак, торчать там буду. На остановке, у всех на виду".
"Меня, милая", - он вновь поднял вверх мясистый красный указательный палец: "Пол-Ялты как облупленного знает. Я, девонька, личность заметная! Так что долго ждать себя не заставляй, не с руки мне на людном месте "рисоваться". Глядишь, и допрёт кто из знакомых, чего это я там дожидаюсь..."
При этом его лицо непроизвольно исказила жалкая гримаса, будто его уже изловили на чем-то постыдном и ведут на инквизиторский суд. Однако он тут же взял себя в руки и напыжился, став в своей лакированной портупее и начищенных до блеска сапогах похожим на переливающегося на солнце петуха, гордо глядящего с крыльца на своих курочек-несушек.
"Ферштейн?" - снова спросил он у Лиды, тихо простоявшей все это время в углу кухни с широко раскрытыми глазами и плотно сжатым ртом.
"И Фер..., и Штейн...", - пробормотала она, наконец-то приходя в себя после небольшого нервного потрясения, и не очень уверенно двинулась к выходу из хозяйского дома.
В это время Антон Андреевич пулей метнулся к кухонной плите. Из тайника за закопченной панелью вытащил какой-то яркий, в глянцевой обложке, журнал и ткнул его Лиде в руки:
"На, погляди пока до вечера", - при этом глаза его похотливо блеснули.
Лида медленно спустилась по ступеням дома и, войдя в свой сарайчик, без сил опустилась на убогую койку. Она чувствовала себя так, будто ее переехала Самоходка времен 1941-1942 годов, да еще и проутюжила пару раз "туда-сюда". Поджав ноги, она легла боком на свою коечку, уткнувшись лицом в подушку. На душе было мерзко, а в голове - каша из обрывков мыслей.
Да, конечно, она была благодарна Антону Андреевичу за избавление от Сидорчука. И, несомненно, была готова отблагодарить его. Но не своим же телом, наконец! Еще чего не хватало. Эдак по жизни никаких телесов не хватит...
Как же ей выпутаться из этой глупейшей и мерзкой ситуации?
Неожиданно бойко запикал крошечный будильник на подоконнике, и с соседней койки взвилась еще не проснувшаяся, всклокоченная Оля, сопровождаемая скрипом пружин, и завопила:
"Проспали!!!"
Лида молча лежала, уткнувшись лицом в подушку. Оля приоткрыла один глаз, скосила его на все еще радостно пикающий будильник, вздохнула и открыла второй глаз. Взгляд ее стал более осмысленным - проснулась... Она накинула на плечи голубенький ситцевый халат и прошлепала на улицу, во внутренний дворик, где находился умывальник и прочие "удобства".
Лида села на своей кровати и только сейчас заметила, что прижимает к груди яркий глянцевый, несомненно, импортный журнал. На обложке были сфотографированы, довольно посредственной внешности, двое - парень и девушка, одетые в модные плащи и с раскрытыми зонтиками в руках. "Журнал Мод", что ли, дал мне посмотреть?" - пожала плечами Лида и наугад раскрыла журнал где-то посередине.
То, что она увидела, повергло ее в шок и панический ужас. Это была самая что ни на есть оголтелая, бесстыдная, откровеннейшая порнография. Да-да, с теми же молодыми людьми с обложки, но уже, естественно, без плащей, да, впрочем, и без всего остального. Такой мерзости Лида еще никогда не видела. Да и во всей огромной советской империи, скорее всего, мало кто созерцал подобные откровения.
Так, привозили в Керчь из "загранки" красочные открытки - "мигалки". Повернешь открытку чуть-чуть влево - а там симпатичная молодая женщина в красивом вышитом фартуке собирается жарить яичницу. В одной руке у нее сковорода, в другой - куриное яйцо. Повернешь открытку чуть-чуть вправо - а из яйца - живой цыпленок выпрыгнул! Девица, конечно: "Ах!", и в волнении фартук роняет на пол. А под ним, естественно, нет никакой другой одежды. Такой пассаж!
Такие открытки рассматривались старшеклассницами тайком, под партой, с охами и ахами:
"Разложился мир капитализма! Ну просто совершенно разложился, да еще и загнивать начал... Да, не врут наши идеологи".
А смотреть на открытку все одно интересно и смешно. И не пошло, и не стыдно. Потому что со вкусом, красиво и эстетично.
А тут! Бог мой!
Услышав Олин голосок, что-то мурлычущий под окном сарайчика, Лида в панике метнулась со своей кровати, но, запутавшись в простыне, грохнулась на пол.
"Лид, ты чего?" - донеслось снаружи.
"Да нет, ничего", - откликнулась Лида, сдерживая слезы (ушиблась маленько).
Девушка, поднявшись, в панике заметалась между койками.
"Посадят! За такой журнал - если найдут его у меня, посадят. А еще выгонят из комсомола и из института!"
Лида сама не знала - чего она боится больше. Все было одинаково плохо, и означало похороны надежды прожить свою жизнь в Советском государстве прилично и достойно.
Возле дверного проема зашлепали Олины тапочки и Лида, в панике, ткнула скабрезный журнал под матрац своей койки, плюхнулась сверху и замерла. Оля с удивлением застыла в дверях:
"Ты чего это расселась, будто в президиуме? На работу ведь опаздываем!"
Лида нехотя встала с кровати, тщательно расправила покрывало, и девушки побежали на работу. Вернее, бежала Оля, постукивая каблучками, а Лида плелась позади нее, еле-еле переставляя свои, будто ватные ноги. Утренний разговор с Антоном Андреевичем выбил ее из колеи. Расстроенная, она не замечала ни прелестного солнечного утра, ни пышной, почти что тропической, цветущей и благоухающей ялтинской растительности.
Из открытых окон, мимо которых шли девушки, неслась яростная трансляция какого-то футбольного матча. Видимо, комментируя перемещение футбольного мяча, диктор азартно выкрикнул:
"Защитник! Нет, теперь нападающий!"
"Вот-вот", - уныло подумала Лида об Антоне Андреевиче Мухе: "Вчера был защитник, а сегодня уже - нападающий. Да еще какой нападающий! Поди - защитись от такого. И ведь обидно то как..."
Только сегодня утром Лида возвела товарища Муху в Рыцари без страха и упрека. Это был первый представитель сильного пола, встретившийся на ее жизненном пути, который защитил ее и наказал ее обидчика. Бескорыстно - как ей тогда подумалось. И, конечно же, Лидочка поспешила наделить его всяческими благородными чертами. Вот имен, что поспешила...
"Нет, все эти слащавые книжки про бескорыстную дружбу и идеально-благородных людей - лживы!" - сделала Лида вывод из своих умозаключений и, даже, в гневе рубанула кулачком в воздухе, чуть было не зацепив Олино ухо. Справедливости ради, следует отметить, что уши у Оли были довольно оттопыренные и, обычно, старательно прикрывались прядками волос, предательски раздуваемых на улице хулиганистым ветерком.
"Идеальных людей не существует, увы..."
Тут Лида вдруг вспомнила слышанную где-то притчу о том, что, когда Господь лепил человека из божественной глины, ему ее не хватило, и Он добавил немного дерьма.
"Так оно и есть", - грустно размышляла девушка: "Только кому поменьше досталось, а кому - побольше. А кому - и вовсе много!"
Погрузившись с головой в свои горькие размышления, Лида не заметила, что они уже добрались до дверей родного ресторана и, зацепившись ногой за порожек, растянулась во весь рост в служебном коридорчике, повалив заодно стопу алюминиевых лотков, стоящую у порога. Грохот вышел неимоверный. Когда подбежала Оля, Лида уже сидела на цементном полу и, потирая ушибленную коленку, тихо скулила.
На шум в коридорчик сбежались официантки, повара, посудомойки, уборщицы и, даже, несколько бухгалтеров не поленились спуститься со второго этажа, радуясь появившейся возможности хоть на короткое время отвлечься и отвести усталые глаза от стройных арифметических шеренг.
Лида посмотрела на собравшуюся в мгновение ока, жадную до зрелищ, любопытствующую толпу и, осознав комичность ситуации, расхохоталась во весь голос. А, следом за нею и Оля.
Народ, пожав плечами, стал расходиться по своим рабочим местам.
"Все им, молодым, нипочем. Смешно, видите ли", - пожаловалась пожилая тучная повариха своей не менее упитанной соседке: "Вот если бы ты, Светлана, упала, тебя бы подъемным краном пришлось поднимать!"
"Ну а тебя, Татьяна", - слегка обиделась женщина: "Тебя бы пришлось водой отливать!"
"Лучше водкой", - с серьезной миной ответила ей Светлана и, тут же захихикала: "А что и правда - пойдем что ли, пропустим по стаканчику?"
И пожилые подружки, обнявшись, бодро затопали по направлению к буфету.
А Лида... А что Лида? Насмеявшись, она поднялась с холодного пола, отряхнула юбчонку, улыбнулась солнечному лучику, пробившемуся таки сквозь забитое фанерой, невостребованное ныне окошко и уже весело и бодро зашагала к своему шкафчику в раздевалке.
На душе у нее стало спокойно, появилась уверенность в себе и собственных силах:
"Подумаешь, участковый милиционер, товарищ Муха Антон Андреевич... Экая величина!.. Прямо-таки турецкий султан. Гарем ему, видишь, подавай - из студенток-практиканток!.."
Лида приостановилась и сказала самой себе:
"Спартанский царь, не помню, который, кажется, говорил так: "Спартанцы не спрашивают - сколько врагов? Они спрашивают - где они!"
И, сжав кулачки и подняв вверх подбородок, твердо произнесла:
"Ничего, прорвемся!"
В обеденный перерыв Лиду Малышеву и еще троих практиканток пригласили в кабинет директора ресторана. Когда девушки вошли туда, они увидели самого товарища Папишвили, монументально восседавшего за директорским столом, сложив волосатые руки на большом рыхлом животе. Он оглядел столпившихся у дверей девушек властным и, по-хозяйски, собственническим взглядом, будто Чингисхан окинул взглядом подвластное ему войско перед очередным грабительским набегом.
Директор ресторана все это время, стоя сбоку от своего стола, приниженно кланялся заезжему Хозяину, будто заведенный, и при этом слащаво улыбался.
"Ну, будто настоящий японец", - восхитилась про себя Лида: "Кланяется и улыбается, кланяется и улыбается... Как же, ему, бедняге, угодить-то хочется своему начальству. Видать - сладко место директора курортного ресторана. Боится, как бы не отобрали..."
В это время холодные "рыбьи" глаза товарища Папишвили остановились на Лидиных ногах, и взгляд его тот час же потеплел. А Лида отчаянно пожалела, что пришла сегодня на работу в мини-юбке.
С трудом отведя взгляд от Лидиных коленок, товарищ Папишвили несколько секунд молчал - видимо, пытался переключить свое сознание из области стройных женских ножек на более практичные вещи. Было заметно, что это удалось ему с трудом. Но, все-таки, удалось, ибо он заговорил строгим голосом, глядя в угол кабинета на стоящий там гипсовый бюст вождя мирового пролетариата - товарища Ленина В. И., с мечтательными пролетарскими глазами и, почему-то, в кепке.
"С сегодняшнего дня", - начал он свою речь: "Вы переведены на работу в ресторан "Медведь" гостиничного комплекса, построенного для иностранцев. Комплекс расположен у знаменитой горы Медведь, рядом с не менее знаменитым "Артеком".
Среди девушек прошелестел легкий шепот и тут же стих, будто порывистый ветерок пробежался по желто-оранжевым верхушкам осенних деревьев, слегка побеспокоив высохшие, уже больше похожие на пергаментную бумагу, готовые к своему последнему в этой жизни, путешествию - путешествию на землю, листьям, и умчался по своим важным и неотложным делам.
"Так что сдавайте свою униформу", - наконец-то начальник управления обратил свой взор на практиканток: "Там вам уже другую приготовили - по мировым стандартам".
"Так что в ней вы будете, как конфетки!" - товарищ Папишвили не удержался и со смаком поцеловал кончики пальцев на своей волосатой руке, будто отведав первоклассного шашлыка из баранины.
"А сейчас бегите в бухгалтерию, получите расчет. Потом - по домам, вещи собирать. И завтра с утра на троллейбусе "Ялта - Симферополь", - Хозяин общепита почесал облысевший затылок, мгновенно вызвав в памяти Лиды поговорку: "На чужих подушках волосы оставил..."
"Или на троллейбусе "Ялта - Алушта" - один хрен, то есть, один черт. Тьфу ты, короче вы поняли. Выходите на остановке "Мисхор".
Уловив легкое волнение среди девушек, уточнил:
"Ну, вы знаете, там еще дача нашей знаменитости - Софии Ротару. Не волнуйтесь - в троллейбусе кондуктор все объявит", - товарищ Папишвили усмехнулся: "И про дачу тоже расскажет - не соскучитесь"
"И с остановочки", - продолжил Начальник общепита: "уже пешочком, вдоль моря - не заблудитесь. Гору Медведь все знаете?"
"Знаем!" - звонко и в разнобой закричали не верящие своей удаче девушки.
"Ну то то же". - товарищ Папишвили шутливо прикрыл свои, тоже волосатые уши, ладонями: "Только вопить не нужно".
"И еще", - голос его вновь стал строгим и торжественным, будто он вдруг вернулся в свое детство и произносил пионерскую клятву: "Это, конечно, курорт - но не для вас! Бездельничать вам никто не позволит. Работать там будете по коммунистически. Пусть эти "заморские бездельники" поглядят, как у нас умеют работать даже молоденькие дэвочки".
Как ни старался товарищ Папишвили соответствовать искусственно выведенной новой общности людей - вненационального советского человека, грузинский акцент так и норовил прорваться наружу.
Услышав про ожидающий их якобы непосильный тяжкий труд девчата немного приуныли. Возникло легкое замешательство, так как товарищ Пипишвили явно ожидал искренней благодарности от своих подопечных. Тогда Лида, набравшись храбрости, торжественно произнесла:
"Партия сказала - надо,
Комсомол ответил - есть!"
"Вот это достойный ответ!" - внезапно ожил директор ресторана товарищ Галушко, перестав, наконец-то, кивать своей головой, будто китайский болванчик, а девчонки захлопали в ладоши.
"Ну и добре, ну и ладненько! Раз все ясно", - подобострастно обратился директор ресторана к Хозяину: "То нехай15 они бегут, оформляются!"
"А то", - он поближе наклонился к лысеющей голове товарища Папишвили и громким шепотом произнес:
"Шулюмчик"-то стынет, да и икорка заветрится..."
"Ничего", - очнулся Хозяин крымского общепита, находившийся в некоторой прострации после Лидиного выступления: "Главное, чтоб водка не согрелась!"
И полушутливо-полусерьезно цыкнул на девушек:
"А ну, кыш отсюда. Погутарили16 (товарищ Папишвили был, несомненно, интернационалистом) - пора и за дело браться"
Девушки гурьбой высыпали из дверей кабинета и помчались в бухгалтерию за расчетом. И, хотите верьте, хотите - нет, первой бежала Лида, подгоняемая радостной мыслью:
"Вот оно - разрешение всех проблем! Вот она - желанная свобода!"
А товарищ Папишвили все еще сидел в своем кресле и никак не мог решить - услышал ли он явную насмешку в словах так бодро отрапортовавшей про партию и комсомол, этой, дивной красоты русской девушки, или ему померещилось.
Однако, долго размышлять над этим ему не пришлось, так как директор ресторана товарищ Галушко торжественно пригласил Хозяина управления общественного питания в банкетный зал с ломящимся от неописуемых блюд стол, с закусками отнюдь не из "заморской" икры и с запотевшей шеренгой водочных бутылок, бутылок "Боржоми" и, стоявших на почетном месте бутылок "Грузинского" коньяка.
Да, тяжек труд номенклатурного работника! Поди откажись от такого гостеприимства, тем более, когда отказываться-то вовсе и не хочется...
После первой же рюмки русской водки мысли товарища Папишвили плавно перескочили с думы о том, как произнесла эта русская девушка святые слова просто на русских девушек... Перескочили плавно и безвозвратно.
Вечная слава Русской водке, затмившей собой мысли подозрительного и хитромудрого грузина об услышанном им криминале по отношению к священным понятиям "Партия" и "Комсомол".
Домой Лида Малышева летела будто на крыльях. Наручные часики "натикали" уже 17 часов - следовало поторопиться.
Прежде всего, необходимо было избавиться от "взрывоопасного" порнографического журнала. Поэтому, наскоро отперев дверь, Лида вбежала в свой сарайчик, и, радуясь в душе, что ее соседка Оля все еще на работе, бросилась к своей койке и подняла матрац. Журнала не было. Не было! Лиду прошиб холодный пот, ноги ее подкосились и она устало опустилась на Олину койку.
"Кто же мог его взять? Думай! Думай!" - заставляла себя Лида, растирая ладонями виски.
"Оля? Нет. Мы ушли вместе, и она еще не возвращалась.
Антон Андреевич? Зачем? Ведь он сам дал мне его со словами: "На, погляди пока, до вечера..."
Нина? Но зачем ей шарить под нашими рваными матрасами? Клад, что ли, найти мечтает?! Не похоже..."
Лида пожала плечами и... тут же прямо подпрыгнула на Олиной койке, заставив ржавые пружины жалобно застонать:
"Равные матрасы... РВАНЫЕ!"
Лида вновь ринулась к своей койке, перевернула довольно изношенный, в грязных подтеках, списанный, скорее всего, в какой-нибудь больнице и принесенный домой предприимчивым участковым инспектором, матрац. Так и есть. С обратной стороны чехол матраца был разорван чуть ли не на всю ширину, и из открывшейся дыры вместе с кусочками грязной ваты, лукаво поблескивал уголок пропавшего было журнала.
Видимо Лида утром, в спешке и волнении, постаралась запихнуть несчастный журнал как можно дальше от людских глаз. И это ей так здорово удалось, что она сама его чуть было не потеряла.
Прижав к груди "найденыша" вместе с налипшими кусочками грязной ваты, девушка счастливо рассмеялась. Ну что же, пока все складывалось хорошо.
Кое-как придав покидаемой кровати ею божеский вид, Лида приступила к выполнению очередной части своего плана.
Необходимо было избавиться от журнала. И сделать это следовало срочно, так как с минуты на минуту могла примчаться с работы Оля. Лида вытащила наверх свою футболку, заправленную внутрь юбки, и аккуратно расправила ее поверх юбки. Получилась этакая футболка "с напуском". Под саму юбочку Лида засунула журнал, прижав его верхнюю часть резинкой от юбки, пожалев (во второй раз за этот день), что на ней мини-юбка. За неимением зеркала, просто слегка огладила себя руками - вроде нигде ничего не выпирало и не торчало.
Тогда она осторожно, слегка придерживая локтем бултыхающийся под юбчонкой журнал, направилась в дом Мух, то есть в Мухин дом, то есть... Ну, я совсем запуталась! Вот как правильно - в дом, где проживало Мухино семейство. Вот так!
На веранде никого не было. Дверь в комнату была слегка приоткрыта. В дальнем конце комнаты на расстеленном прямо на полу толстом ватном одеяле возилась Нина с малышами. Бравого лейтенанта милиции товарища Мухи не наблюдалось. Лида мельком взглянула на свои крошечные часики - 17 часов 40 минут.
"Наверное, шампанское с бокальчиками покупает..." - недобро усмехнулась она.
В углу веранды стояла корзина для грязного белья, набитая "под завязку".
Девушка, будто пушинка, невесомо подплыла к корзине, отгребла в сторону верхнюю часть вещей, освободив место для журнала. При этом ей в нос шибанул затхлый запах несвежего белья. Лида неожиданно чихнула и, в ужасе замерла на месте. Несколько секунд томительного ожидания... Все, Слава Господу, было тихо.
"Вот дьявол!" - тихо выругалась Лида. Взяв себя в руки, выдернула журнал из-под своей мини-юбки и тут... неправдоподобно громко щелкнула прямо по голому телу резинка, вставленная в пояс юбочки. Будто выстрел из обреза времен коллективизации разорвал тишину безлунной бандитской ночи. От неожиданности девушка взбрыкнула, будто молодая кобылка на пастбище, атакованная оводом. В мгновение ока журнал был погребен под грудой белья, само белье было ловко утрамбовано, а непосредственно Лида отпрыгнула от злосчастной корзины, исполнив при этом фрагмент "Танца маленьких лебедей" из балета Чайковского. Непроизвольно, конечно, но, Вы знаете - весьма грациозно!
Жаль, что никто не видел... Вернее, хорошо, что никто не видел! На веранде стояла та же тишина. Никто не появился полюбопытствовать, и Лида с облегчением утерла холодный пот с лица. Немного отдышалась и постучалась в косяк двери комнаты. Нина обернулась и, увидев Лиду, встала и пошла ей навстречу.
"Да я заглянула попрощаться", - улыбнулась Лида: "Спасибо Вам за все. Уезжаю сегодня в Мисхор - меня в ресторан "Медведь" на работу перевели".
"Как это сегодня?!" - гневное восклицание прямо за Лидиной спиной раздалось так неожиданно, что девушка подпрыгнула. Дыша ей в затылок, сзади стояла разобиженная Оля.
"Даже со мной не попрощавшись?" - Оля скривила губы.
"Ну что ты, дуреха, конечно попрощаемся! Да еще как!" - Лида лукаво притянула Олю к себе и шепнула ей на ушко: "Я шампанское купила и бокальчики".
При этом она улыбнулась чему-то своему, но тут же продолжила:
"В сарайчике нас ждет - не дождется!"
Олин взгляд сразу потеплел и, обняв Лиду за осиную талию, она прошептала:
"Хороший ты человек, Лидка! Жаль, что ты уезжаешь..."
"Ну, может, тебя туда тоже переведут", - попыталась успокоить подружку Лида: "Они ведь только-только начали штат набирать".
"Да?" - приободрилась Оля и непроизвольно погладила прядки волос над торчащими ушками: "И ты думаешь, что у меня есть шанс?.."
"Есть, конечно", - рассмеялась Лида: "Шанс - он всегда есть".
Вдруг резко зазвонил телефон. Будильник на кухонном столе показывал ровно 18 часов.
"Ишь ты, пунктуален, кобелино!" - про себя выругалась Лида.
Нина было дернулась к телефону, но ее тут же перехватила Лида:
"Ой, Ниночка, кажется Танюшка мячик себе в рот запихала!"
Нина ахнула и бросилась к детям. Лида не спеша подошла к нетерпеливо названивающему телефонному аппарату, сняла трубку и голосом голливудской кинозвезды, утомленной чрезмерным вниманием поклонников, произнесла:
"Аллёу!"
На другом конце провода послышалось озадаченное сопение. Потом, слегка прокашлявшись, мужской голос таинственно произнес:
"Лидка! Ты, что ли?"
"Да, это Лида", - важно протянула девушка.
"Ну так чё?" - внезапно осипшим голосом произнес товарищ Муха.
"А чё?" - Лида изобразила невинное удивление.
"Ну ты совсем простая!" - возмутился Антон Андреевич: "Я тя спрашиваю - все в порядке, или как?"
"Все в порядке", - бодро отрапортовала Лида: "Остальное - при встрече".
"Ну, тогда досвиданьице", - отозвался слегка сбитый с толку Антон Андреевич.
Потом оглянулась. Нина продолжала заглядывать в Танюшкин рот, выискивая несуществующий мячик. Оля, видимо, так ничего и не услышав из произошедшего при ней телефонного разговора, стояла перед засиженным мухами настенном зеркальце, внимательно оценивая свои шансы попасть на работу в ресторан "Медведь".
Лида глубоко вздохнула и шагнула внутрь комнаты:
"Нина! Только что звонил Ваш муж, Антон Андреевич. Он просил передать Вам, что назначает Вам свидание в 20 часов у остановки "Киностудия". Форма одежды - парадная!"
Нина, оторопев, застыла на месте, чем тут же воспользовалась Танюшка, резво улепетнув от матери и спрятавшись под большим круглым столом, покрытым модной еще в шестидесятых годах плюшевой скатертью с бахромой, свисающей до самого пола.
"Свидание у остановки "Киностудия", - спокойно повторила Лида.
"А чего это он вдруг надумал?" - насторожилась Нина: "Что-то на него это не похоже".
Лицо ее пошло бурыми пятнами.
"Да просто хочет сделать Вам приятное. Ну, вроде маленького праздника", - Лида начала успокаивать разволновавшуюся Муху (то есть Нину по фамилии Муха): "А то Вы все дома да дома, нигде не бываете. Вот он и решил Вас немного побаловать".
"Любит он Вас, вот и все!" - вдруг безапелляционно заявила Оля, неожиданно встревая в разговор.
"Ну, вообще-то, конечно, любит", - несколько неуверенно и, в то же время горделиво, произнесла Нина.
И, немного подумав, добавила:
"Да, любит".
Тут же, с сомнением поглядев на девчонок, добавила:
"Наверное..."
"Конечно, любит!" - хором прокричали Лида с Олей, и Нина, наконец-то, заулыбалась в полный рот.
"Ой!" - воскликнула она: "Я же не успею собраться!"
"Успеете!" - так же хором прокричали развеселившиеся подружки.
"Времени еще - почти два часа", - Лида уже в который раз за этот безумный день глянула на свои миниатюрные часики: "Ну, Вы тут собирайтесь, а я побегу к себе - мне вещи свои тоже собрать нужно".
"А дети?" - вдруг как вкопанная Нина встала посреди комнаты: "А детей я с кем оставлю?"
"А с детьми я посижу", - отозвалась Оля: "Лидка ведь сейчас уезжает. Так что мне все равно вечером одной скучать".
"Вот и прекрасно", - обрадовалась Лида: "Как хорошо все разрешилось!"
"Пошли, проводишь меня, пока Нина себе "марафет" наводит", - обратилась Лида к Оле и, обнявшись, девчонки сбежали по ступеням веранды вниз, к своему сарайчику.
Там Лида наспех покидала свои платья и кофточки в дорожную сумку-рюкзачок, сверху затолкала свой старенький плащ и, с трудом застегнув сумку, перевела дух.
Тут же на колченогом стуле (который Оля уже старательно уравняла с помощью сложенной в несколько раз газеты), был устроен маленький прощальный фуршет. Стул застелили чистым полотенцем, поставили бутылку "Советского шампанского", купленную Лидой в буфете ресторана чуть ли не за двойную цену из-за ресторанной наценки. Рядом - два длинных узких бокала из простого белого стекла с золотой каемочкой по краю, которые Лида "свистнула" в моечной того же самого, уже чужого ей, ресторана.
"Ничего, не обеднеют!" - справедливо рассудила она: "Какими деньжищами ворочают "под полой" у государства... И все им нипочем. Если правду говорят, что "Мафия бессмертна", то самая непотопляемая из всех мафий - это советский общепит!"
Лида аккуратно - как уже успела научиться, осваивая профессию официантки, откупорила бутылку "Советского шампанского" и наполнила бокалы. Девушки, присев на свои койки, чокнулись и выпили напиток Богов: "За нас!"
Лида налила еще по пол бокала и решительно заткнула бутылку пробкой.
"Это ты завтра допьешь", - Лида лукаво улыбнулась: "Или даже сегодня, после того, как отработаешь нянечкой в яслях. А пока нам хватит, ведь впереди еще много дел".
Девушки еще раз чокнулись - за "счастливую дорогу". Потом Лида легко подхватила свой рюкзачок, закинула его на правое плечо, вышла из сарайчика и приостановилась на пороге. В затылок ей жарко дышала Оля.
"Ты знаешь", - взволнованно зазвенел ее голосок: "У меня такое странное чувство, что я тебя больше не увижу".
"Ну, ты сказанула!" - Лида резко повернулась к подружке и с изумлением и смехом спросила: "А про Первое сентября ты забыла? У нас же начнутся занятия в институте, в Керчи. И мы с тобой будем уже второкурсницами!"
Лида легко щелкнула Олю по носу:
"Вот так быстро растет наша советская молодежь!"
Оля продолжала молчать и с грустью и каким-то недоверием в темно-карих глазах смотреть на Лиду.
"Ну ладно", - вздохнула Лида и протянула ладошку для прощания: "До скорой встречи, Фома Неверующий"
Оля, проигнорировав ладошку, наклонилась, чмокнула Лиду в щеку и, упрямо нахмурив брови, сказала: "Прощай!".
Лида повернулась и пошла по заросшей пыльной травой дороге, мимо Мушиного дома, туда, в конец улицы, откуда начинался довольно крутой спуск к Ялтинской Набережной.
Там она обернулась, помахал Оле рукой на прощание и, уже легко и быстро побежала по дороге, ведущей к морю. Аккуратно перепрыгивая через трещины в старом асфальте, почти не ощущая рюкзака за спиной, Лида легко сбегала под уклон, почти физически ощущая, как с каждым шагом ее душа освобождается от какого-то тяжкого гнета и становится легкой и прозрачной, как крылышки у стрекозы.
Лида на одном дыхании перескочила через автобусную остановку "Киностудия" со стоящими на ней потенциальными пассажирами, не преминув глянуть на свои наручные часики - 19 часов. Что ж, через какой-нибудь час любвеобильный участковый инспектор, приготовившийся к тайному запретному свиданию, получит сюрприз виде своей нарядной благоверной супруги вместо ожидаемой студенточки.
"Это будет ему неплохим уроком", - подумала Лида, сбегая дальше по крутой (даже для пешеходов) автомобильной дороге и выбегая, наконец, на нарядную Ялтинскую набережную.
Теперь девушка шла уже не торопясь, любуясь на волшебной красоты город-жемчужину, раскинувшийся на цветущем холме, круто спускающемся прямо в объятия теплого, ласкового, "самого синего в мире" бирюзового Черного моря.
В конце Набережной, полюбовавшись на огромного сказочного осьминога, мигающего разноцветными фонариками, и другие аттракционы, Лида прошла несколько кварталов вдоль навесной канатной дороги, уже снова вверх по холму и, наконец-то, вышла к автовокзалу.
На автовокзале девушка, не глядя, села в первый же подошедший междугородний троллейбус, зная, что все они идут через Мисхор, и стала любоваться сказочным пейзажем, открывавшимся из окна троллейбуса.
Сойдя с троллейбуса на остановке "Мисхор", Лида заметила, что уже начало смеркаться. Но это ее не испугало. Она знала, что едет в ночь - просто у нее не было иного выхода. В самом-то деле, не оставаться же ей на ночь в Мухином сарайчике!.. Вот уж с кем - с кем, но повстречаться еще раз с Антоном Андреевичем Мухой, особенно сегодня ночью, у нее не было никакого желания.
Аккуратно спустившись по довольно крутой тропинке прямо на пляж, Лида пошла вперед, прямо к морю, даже через подошвы босоножек ощущая тепло раскалившейся за жаркий летний день прибрежной гальки. У кромки моря Лида разулась и ступила в неожиданно теплое нежное море, принявшееся ласково омывать ее ноги, по щиколотку утопавшие в отполированной веками морской гальке.
Пахло йодом и водорослями, Древней Грецией и Приключениями Одиссея, подводным царством Нептуна и бескрайней свободой. Сво-бо-дой!
Свободой, без которой Человек перестает быть Человеком, и превращается в обитателя зоопарка или безликого каторжника.
Лида обернулась: поселок Мисхор погружался в сон. Тут и там, будто наперегонки, гасли окна в домах. Недалеко от кромки моря девушка приметила несколько рыбацких лодок, перевернутых вверх килем и прикрепленных цепями и навесными замками к вбитым в землю колышкам. Лида заглянула под одну из них - даже под лодкой галька была теплой и сухой. Не долго думая, девушка вытащила из своего рюкзачка плащ, кое-как расстелила его под лодкой, засунула туда же свой рюкзачок и, встав на четвереньки, нырнула под борт лодки, возвышающийся над землей.
Повозившись, Лида довольно удобно устроилась в своем маленьком, прокаленном южным солнцем, домике-лодке. Растянувшись на расстеленном плаще и положив рюкзак под голову, Лида некоторое время прислушивалась к нежному дыханию моря и тихому шелесту волн, и вскоре крепко уснула.
Что ж, ничего удивительного, у Лиды Малышевой сегодня был трудный день.
Солнце, благополучно переночевавшее где-то в Турции, а, может, и еще далече, начало просыпаться, сладко потягиваясь со сна, раскидывая свои руки-лучи над горизонтом. Солнечные зайчики весело запрыгали по отполированной морскими волнами прибрежной гальке. Один из них, видимо - самый храбрый, даже забрался под стоявшую вверх килем лодку и пощекотал спящую Лиду за нос. Девушка чихнула во сне и - открыла глаза. Не сразу поняв, где она находится, Лида резко села и тут же стукнулась лбом о нависающее над ней днище лодки - ее ночного прибежища. Теперь она окончательно проснулась и, встав на четвереньки, кое-как выползла из-под лодки.
Солнце и переливающееся золотистыми бликами море ослепили ее, но только на мгновение. Через секунду Лида уже восторженно оглядывала открывшееся ей великолепное зрелище восхода солнца над Черным морем.
Посмотрев слева от себя, девушка от неожиданности вздрогнула - такой знакомой ей показалась увиденная (вне всякого сомнения - впервые в жизни) картина. Это была, конечно, Она - легендарная Медведь-гора: огромная, плавно спускающая к морю свой мощный хребет, выделяющаяся коричнево-бурым цветом на фоне всеобщей буйной зелени. Она и впрямь удивительно напоминала огромного бурого медведя, припавшего своей мордой к морю, чтобы напиться воды. И, окаменевшего, чтобы навсегда остаться в этой, царственной красоты, бухточке.
Но что за диво? Лида была убеждена до кончиков ногтей, что уже видела эту живописную картину. Только когда? И где?
И, вдруг, в ее памяти всплыл уже такой далекий и, в то же время, вроде бы произошедший накануне, вечер Крещенского гадания, где она, Лида, со своими лучшими подругами детства - Эллой Осадчей и Марьяной Васильченко, пытались заглянуть в свое будущее.
Ей воочию вспомнилась полутемная кухонька, пепел от сгоревшей бумаги и черная тень в ярком круге света на стене, создаваемом пылающей свечой. И голоса, голоса ее подруг:
"Бугор какой-то", - изрекла Марьяна.
"Могилка!" - ахнула Элла и тут же получила пинок в бок от Марьяны, заставивший ее квакнуть.
И свой голос:
"Похоже и правда на холм. Только он несимметричный какой-то, слева - круто обрывается, а справа - пологий спуск..."
У Лиды от волнения закружилась голова и она, чтобы не упасть, села прямо на теплую гальку. Вот она и вспомнила, где видела раньше Медведь-гору. Это было увиденное ею в ночь Крещенского гадания ее будущее.