Этот текст продолжает статью "Новые араваки" в предыдущем номере "7 Дней". На примере полной драматизма истории карибского острова Элеутера и не менее поучительных перемен, произошедших в постсоветские годы в отдельно взятой российской деревне автор пытается понять, является ли свобода безусловно желанной для обывателя или ему больше по душе уютное беззаботное рабство - советское, монархическое или какое-нибудь еще.
Вообще говоря, лицезрение руин может вызвать различные, даже противоположные чувства. От горького сожаления и даже отчаяния при виде разрухи и упадка до умеренного оптимизма и светлой надежды, сопутствующих решимости перевернуть страницу и начать с чистого листа. Между этими чувствами нет противоречия, поскольку потрясение, испытанное при виде ужасных разрушений должно закономерно сменяться приливом энтузиазма и желанием засучить рукава. Так дальше жить нельзя, правда же? Когда срезаны еще советские водопроводные колонки, а употребление ржавой воды из наспех восстановленных колодцев придает улыбкам местных жителей неповторимое очарование. Когда разрушено и колхозное правление, и единственная баня, и мастерские, и котельная. Когда окрестные поля заросли сорняками в два человеческих роста, отчего все вокруг погружено в легкий полумрак, как в редколесье. Когда на всю деревню работает пятнадцать человек на кустарной пилораме.
Можно, конечно, в очередной раз отступить. Как на войне, когда надо выровнять линию фронта. Бросить к чертовой матери эту богом забытую деревню, как брошены тысячи других. Но деревни все же чаще всего умирают в бездорожной глуши на окраинах державы, а здесь какой-никакой асфальт, живописная излучина реки Нерль и всего полтораста километров от Москвы. Где же должна проходить линия обороны, за которой "отступать некуда"? У какого разъезда Дубосеково?
Задавая этот вопрос в России, я ожидал реакцию двух видов - возмущение либерально настроенных граждан и гневную отповедь со стороны патриотов-путиноидов. Но оказалось, что я отстал от жизни. В российском общественном сознании за два десятка лет произошли удивительные перемены. Можно сказать, что в стране построено бесклассовое общество, о котором так долго говорили большевики. В самом деле, в России сегодня существует население с общей ориентацией на выживание. Это парадоксальное слияние интересов общественных слоев нельзя назвать солидарностью в силу отсутствия объединяющей цели. Ну не называть же национальной идеей тотальную апатию. Народ раздроблен на отдельные, не связанные между собой атомы, безразличные друг к другу, как стеклянные шарики в коробке. Утрачено даже задавленное, безнадежное недовольство коммунистическим начальством, существовавшее при советской власти. Однако, стоит об этом заговорить, как равнодушие сменяется агрессией. Российские политологи часто объясняют этот феномен некой усталостью населения от бесконечных перемен. В это объяснение верится с трудом. За исключением редких, быстро сходящих на нет всплесков активности столичных граждан, население страны в политической жизни не участвует и устать от нее не может. Раздражение у него прорывается скорее из-за наметившегося снижения уровня жизни в виде своеобразной ностальгии по нулевым. Оно не настолько сильно, чтобы средний индивид всерьез обиделся на власть, но достаточно, чтобы он излил его на лезущего с неудобными вопросами бывшего соотечественника. Получается, что той, не слишком принципиальной разницы между советским и нынешним уровнем потребления оказалось достаточно, чтобы сбить у граждан тягу к переменам. Все-таки, тогда не хватало колбасы и туалетной бумаги (одновременный дефицит того и другого в СССР некоторыми остряками воспринимался как парадокс), а сейчас все есть, пусть не слишком качественное и чересчур дорогое. А о возвращении 90-х - самого свободного десятилетия в истории России - большинство населения и вовсе без содрогания думать не может.
Свобода в России стала таким же импортным санкционным продуктом, как хамон с пармезаном. За ней можно съездить за границу, как ездят к морю или за шмотками. Можно отправить к ней поближе детей или вообще отвалить за бугор всей семьей, но она всегда останется заграничным товаром, не подлежащим импортозамещению. Утверждать, что Россия магическим образом превратится в европейскую страну могут только наивные патриоты или не слишком искренние либералы.
Существует мнение, что россиян приучили к государственному патернализму 70 советских лет, в течение которых они утратили предприимчивость и склонность к свободному труду. Этот тезис также выглядит неубедительно. Достаточно вспомнить булгаковское "разруха не в сортирах, а в головах", произнесенное его героем еще в начале двадцатых. За сотню лет ни на Элеутере, ни в России не произошло главного - перелома в массовом сознании. Предприимчивых людей в России довольно. Но отношение к ним, как к дойным коровам со стороны власти и как к кровососам со стороны населения не позволит развиваться стране по европейскому образцу.
Чтобы получить свободу, ее надо как минимум желать. Для реальных перемен снизу требуется не недовольное бурчание по кухням, а массовый всплеск пассионарности, которому сегодня просто неоткуда взяться. Помните, как у Жванецкого: "Вместо того, чтобы крикнуть, "что же вы, суки, делаете?!", мы думаем "что же они, суки, делают?". А если вдруг снова сдуру или в результате дворцового переворота произойдет революция сверху, как в конце 80-х, то каковы они будут - эти вожделенные либералами перемены? Не нужно быть провидцем, чтобы понимать, что инфантильный российский интеллигент, молчаливый работяга и покорный крестьянин позволят послепутинской власти заново отстроить вертикаль краше прежней. Как говорится, залп "Авроры", и все повторится сначала...
Один из моих собеседников уверенно предположил, что в упомянутой деревне "скоро все купят, и все построят". Он имел в виду распространенную схему, когда богатый девелопер скупает сельхозугодья, застраивает их дачными коттеджами и продает москвичам. Но главная проблема России заключается в том, что москвичей на всех не хватает. Чем дальше расходятся от центра лучи дорог, тем необъятнее просторы родины, и физически невозможно застроить их дачами столичных жителей. Ну не может вся страна превратиться в подмосковный дачный поселок. Где-то же надо и картошку сажать. Выход из ситуации просматривается такой: с одной стороны принять государственную программу по усиленному размножению москвичей, с другой - перенести разъезд Дубосеково как можно ближе к столице. В результате этих встречных мер граница распространения борщевика определится автоматически и совпадет с границей Москорепа, описанного В.Войновичем в романе "Москва 2042".
Не испытывая чрезмерной тяги к свободе, россияне по праву гордятся своим чувством юмора. С блеском высмеивается любое событие - от ареста министра до повышения цен на гречку. Умение смеяться над любыми трудностями считается атрибутом стойкости духа. Вообще, стойкость духа, чувство юмора, внутренняя несвобода и готовность подчиняться любому выскочке, вывесившему перед народным ликом морковку великодержавного мифа - это уникальное, чисто российское сочетание национальных качеств. Но все же смеяться над тем, что тебя обворовывает шайка привластных жуликов сродни идиотизму. Ржать над тем, что власть предержащие рассорили Россию со всем цивилизованным миром - опасный психопатический симптом. А активное тиражирование населением слогана "можем повторить" говорит об эпидемии с тяжелым диагнозом.
Политологические прогнозы о будущем России можно условно разделить на две группы: продолжение деградации и социальный взрыв. Уж и не знаю, с чего бы случиться взрыву. И не такие времена переживали. Дело, в конце концов, не в экономических проблемах. Если у толкового бизнесмена отобрать все до копейки, он скоро заработает себе новые деньги. Проблема в другом: инвестировать в "человеческий капитал", то есть в сидящего на завалинке элеутерианца, для которого семь гектаров земли слишком много - бессмысленно. Поэтому не надо бояться слова "деградация" - в ней может быть по-своему уютно. Как это было, например, в семидесятые годы прошлого века.
А путинский режим рухнет сам, в силу внутренних причин, если для кого-то это принципиально важно. Никаких революций не предвидится. Новые араваки могут спать спокойно.