Гейман Александр Михайлович : другие произведения.

Чудесный альбом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  ЧУДЕСНЫЙ АЛЬБОМ
  
  
  
  <ЗААСТРАЛЬЕ>
  
  
  Дым размыкаемый струится.
  Великий предстоит уход.
  Как молния, душа ветвится
  И нить серебряную вьет.
  
  
  Я есть, я зеркальцем играю
  И, как единственный, смеюсь,
  Купаюсь в бликах и не знаю -
  Пришел - или еще вернусь.
  
  
  На берегу иной равнины,
  У древа жизни из корней
  Висячий лучик пуповины
  Небесной памяти моей.
  
  
  5.01.93
  

  * * *

  
  ДО БИБЛИИ
  
  
  1.
  
  Взмолилась тварь: Покуда он
  Не вырос до антропитека,
  Еще задуман, не рожден, -
  Пускай, не надо человека!
  
  
  Не надо дымных городов,
  Не надо войн еженедельных
  И металлических цветов,
  И пыток в страшных подземельях!
  
  
  Пусть даже он устроит рай -
  Покой зверей под сенью сада
  И много музыки, - пускай,
  Тогда и этого не надо!
  
  
  2.
  
  Вот, в море вымер трилобит.
  С планеты ящер удалился.
  Возникли носорог и кит.
  Но человек не появился.
  
  
  Его нет в тундре ледяной,
  Нет в джунглях и пустынях голых,
  Ни в облаках, ни под водой,
  Ни на коралловых атоллах.
  
  
  Напрасно верный друг дельфин
  Его зовет у побережий, -
  В ответ только медвежий сын
  Трясет с земли башкой медвежьей.
  
  
  3.
  
  Стоят печальные моря.
  На омраченном небосводе
  Зарей сменяется заря.
  Но ничего не происходит.
  
  
  За эрой эра. Десять. Сто. -
  Себя явить изнемогая,
  Тварь бродит, именем никто
  И даже цветом никакая.
  
  
  И вид опережая вид,
  Как сон, из памяти скользящий,
  Как кровь из раны, - зверь бежит
  С планеты, без ума пропащей.
  
  
  Исчезли крупные сперва,
  А там дошло до насекомых,
  А там деревья и трава
  Снялись и сгинули из дома.
  
  
  Их безымянность извела,
  Их тьма бесцветная пугает,
  Им пусто в бездне без числа, -
  И убегают, убегают.
  
  
  Ушли, как жили, - налегке.
  И замыкающим микробом
  Амеба дохнет на песке,
  Не зная, что она - амеба.
  
  
  4.
  
  И думает Земля: Ну нет,
  Чем в этакий капкан попасться,
  Зиять безмозглой из планет,
  Что разума не набралася,
  
  
  Я лучше жизнь верну, - она
  Пусть будет вновь в морях и реках,
  И на земле, а имена
  Ей дам взаймы, до человека.
  
  
  Она берет себе луну
  И с нею строит пульс приливов,
  И укрывает в глубину
  Запасы хрусталей красивых,
  
  
  На полюса сдвигает льды,
  Меж них Гольфстрим пускает теплый,
  Деревьям придает плоды,
  А морю - много вкусной воблы,
  
  
  У ней есть солнце в небесах
  И чудеса в пучинах тайных,
  Весеннее безумье птах
  И травы свойств необычайных.
  
  
  Она - как бы сирени кисть
  Благоуханно голубая,
  Как светлый дом, где убрались,
  Чету желанную встречая.
  
  
  А он в свой поиск погружен,
  Парит себе в межзвездьи синем,
  Но позван ей - и изумлен -
  И с неба сходит как единый.
  
  
  Сошел - и расточил свой дух.
  И двое поднялось у древа,
  И третий там, - а этих двух
  Уже зовут Адам и Ева.
  
  
  март 1994
  

  * * *

  
  С понедельника на вторник
  Или даже в воскресенье,
  Или просто рано утром,
  Чуть светлеют небеса
  Летний город посещают
  Удивительные страны,
  Обязательно бывают
  Все на свете чудеса.
  
  
  Над домами возникают
  Белооблачные замки, -
  Башни бело-голубые,
  Золотые корабли, -
  Эти крепости воздушны
  Долго странствовали всюду
  И диковин понабрали,
  И похвастать привезли.
  
  
  Вот веселые матросы
  С кораблей на землю сходят,
  С золотой серьгою в ухе
  Толстый боцман впереди.
  С ними крабы и дельфины,
  Попугаи и мартышки, -
  Что захочет, то увидишь, -
  Обязательно гляди.
  
  
  А еще там великаны
  И носатые арапы,
  Лица сказочных историй, -
  Например, тот самый кот,
  И, конечно, очень много
  Знаменитых капитанов,
  А кудесников заезжих -
  Тех вообще невпроворот.
  
  
  Уже первые деревья
  Обзаводятся походкой,
  А дома, раскинув крылья,
  Принимают странный вид,
  И тогда в чудесный город
  Изумительное утро
  Восхитительно ступает,
  Удивительно глядит.
  
  
  И со сладким замираньем
  Замечательные страны
  Очень тихо тают в небе,
  Исчезают никуда.
  Так бывает в понедельник,
  А быть может - в воскресенье,
  Или с пятницы на среду,
  А для глупых - никогда.
  
  
  18.06.1994
  

  * * *

  
  Эта лестница - в глубину.
  На ступеньках мой первый шаг.
  В спину пыльный глядит чердак,
  Внизу улица - в тишину.
  Мне нечаянный снится сон,
  Воздух бликами золочен,
  И хрустальный захолонул
  Воздух вечера тихий звон.
  
  
  В небе парусней и белей,
  И призывнее парусов,
  И, как в небе воздушный змей,
  Детских горсточка голосов.
  
  
  С крыши в небо мой первый шаг, -
  Бросит камешек малыш так,
  И бегут по воде круги,
  И, запрятанный за черту,
  Золотящий под шаг ступень, -
  И ступень, и еще одну, -
  Называет мои шаги
  Кто-то, ставший на высоту.
  
  
  Лучик чертит черту перил,
  Ветер за руку ухватил,
  И невиданная сама
  За мной следует вышина.
  
  
  Эта лестница в глубину...
  
  
  5-11.07.82
  

  * * *

  
  
  О    Л Ю Б В И
  
  
  1.
  
  Вот, превыше домов и ночных огней
  Зеленеют растенья, цветы горят, -
  Это, рыженький, силой звезды твоей
  Мне дается увидеть чудесный сад.
  
  
  И дано мне подняться, и я - вхожу,
  И, в беспамятство лиственное упав,
  Умираю, наверно, и вновь живу,
  Возрождаемый вечностью мягких трав.
  
  
  Так учусь я, о лучшая, с полнотой
  Открываться для силы подземных вод,
  Быть песчинкой и громом, и каплей той,
  Что из моря пробралась в созревший плод,
  
  
  Налетающим ветром встряхнуть листы,
  С безупречностью почки желать тепла
  И с огромной, немыслимой высоты
  Падать солнцем полудня в зрачок орла.
  
  
  И так странно касаться тебя, пока
  Там, под небом ненастного октября,
  Ты проходишь и думаешь: облака;
  Дождь со снегом; деревья, - а это я.
  
  
  Да, о рыженький, так повелось нам, да, -
  Быть неузнанным снегом, узнав тебя,
  И терять в пробуждении, - но тогда
  Меня знает и видит твоя звезда.
  
  
  Как бурливо то море, каких невзгод
  В нем не водится и непогод каких, -
  Как бы кружится страшный водоворот
  И, сминая, разводит пути двоих!
  
  
  Но стихает и это. В зрачке орла
  Небо ясно, и близок восход звезды.
  Только надо суметь, чтобы ты была, -
  Но не знаю, достанет ли чистоты.
  
  
  22.12.94
  
  
  2.
  
  Ночь спускалась; ты вновь звала,
  Я не знал тебя - лишь мечтал,
  Я был мальчик, а ты была
  В белом платье у белых скал.
  
  
  Между нами река текла.
  Проходил миллион лет.
  И на берег, где ты ждала,
  Я пришел, а тебя - нет.
  
  
  В белый камень волна бьет.
  Как тогда, золотист песок.
  И сосна, как тогда, растет,
  И под нею воды ток.
  
  
  Тот же камень, и берег тот.
  Здесь ждала ты, и я - там.
  Но протек миллион вод,
  И река не совсем та.
  
  
  11.08.92
  
  
  3.
  
  Какой луны я ни касаюсь,
  Какой звезде ни ворожу,
  Я лишь тебя понять пытаюсь
  И лишь тебя, как Бога, жду.
  
  
  Весенней полночью цветочной
  Или в промозглый плеск дождя
  Мой неизменный, одиночный
  Дозор напрасен - нет тебя.
  
  
  А там и день, - и то же днями, -
  Они пусты, лишь груз забот,
  Как гордо вскинутое знамя,
  Проносит мимо пешеход.
  
  
  Мир огражден нуждой простою.
  Так, может быть, твои пути
  Неуместимы - за чертою,
  Которую не перейти?
  
  
  Но нет, - тебе дано явиться,
  Стопой опавшие листы
  Примять и в водах отразиться, -
  Но ты не то, - так что же ты?
  
  
  Ты Бог? Ты музыка? Едва ли.
  Но ты близка и ты сродни,
  От той же ласки и печали
  И то же чудо, что они.
  
  
  Твой образ, милый и неясный,
  Твой свет средь будней на земле
  И ободренье в миг ненастный -
  Как след дыханья на стекле.
  
  
  Какое обрести рожденье,
  Каких веков какую речь
  Познать тебе в благодаренье
  И именем каким облечь?
  
  
  Пустыни ль Азии измерить
  Китайским шелковым путем,
  Слагать ли саги - иль в пещере
  Спасаться майи в слове "Ом"?
  
  
  Иль посредине царств великих
  Держать во взглядах тысяч глаз
  Венец верховного владыки
  И все отвергнуть - как соблазн?
  
  
  Я так и делаю - да сгинет!
  И мира вещего душа
  Лучится небом лунно-синим
  И золотая хороша.
  
  
  Да, так красиво. Но свиданья,
  Но осязаемого днесь
  Мне не дано, - лишь только знанье
  И упованье, что ты есть.
  
  
  И если я тебя встречаю,
  Как между нами повелось, -
  В тех, может быть, долинах рая,
  Где лишь беспамятно я гость,
  
  
  То просыпаюсь - и тоскую,
  И вновь утешен, и вхожу
  Не отстраняясь в жизнь мирскую,
  Но лишь тебя, как Бога, жду.
  
  
  25.02.1992
  

  * * *

  
  Луна и ветер - вот и сказка.
  Пустыня ночи не пуста, -
  По ней крадется зевота,
  К прохожим подступает с лаской
  И тянет сонных к топи вязкой
  Под байки баюна-кота.
  Кот с зевотой во сне из топят:
  Они их сновиденья копят,
  А после делят в тишине:
  Вон то - тебе, а это - мне.
  Потом колоду достают
  И дуются на сны в картишки;
  Баюн, конечно, первый плут,
  А зевота - второй плутишка.
  Недолго дружба - вот уж вопли,
  Дерутся, кровь из носу, сопли,
  Визжат, сошлись на кулаках, -
  И высоко летят над ночью
  Мяуканье и шерсти клочья
  И застревают в облаках.
  
  
  Меж тем в полночных чердаках,
  Домком закрывши, домовые,
  Ныряют в щели духовые,
  Во три погибели ползут,
  На теплых кухоньках вылазят
  И по кастрюлям безобразят,
  Что повкуснее, то крадут,
  А после в спальные идут
  И женок, спящих на спине,
  Легонько тискают. Оне,
  Проснувшись, будят мужика,
  Что пьяно давит храпака.
  Жена его трясет, ругает,
  А он в ответ только моргает,
  Он пуще прежнего храпит
  И дела делать не хотит.
  
  
  Но слышны скрежеты ночные, -
  Уж это, верно, водяные
  - Водопроводно-трубяные -
  Застряли где-нибудь в кранах;
  А все их понт - ходить в штанах:
  Штаны за трубы зацепляют
  И вой и грохот вызывают.
  Эй, водяной, снимай штаны -
  Кончай выламывать краны!
  
  
  Луна и ветер. Ночь все длится,
  Кто спит давно, кому не спится.
  Уж снова пели петухи.
  И в час, как начались стихи,
  Пока автобусы тихи,
  В окно не гонят вони свинской,
  По улице Екатеринской,
  Дом не скажу, в квартире два
  Всея окрестных ведьм глава,
  Капиталина Алексанна
  Встает с пролёжана дивана,
  Идет на кухню чай варить,
  Который высосет пиит,
  Которого за то поносит
  И в день три раза костерит,
  Что редко мусор он выносит,
  Что в кои веки моет пол,
  Что зря бумагу переводит,
  Что только шлюх домой приводит,
  А себе бабу не нашел,
  Что записался в кришны-вишны
  И много спит, но мало ест, -
  Спектакль, излюбленный окрест,
  Который слушает подъезд,
  Которому все это слышно.
  
  
  Но это днем, а ночь покамест,
  В губернском городе на Каме
  Вовсю летают светляки,
  И та, что поднялась с дивана
  - Капиталина Алексанна -
  Газ кормит пламенем с руки.
  И змей идет и пламя лижет,
  Шипит, когда водой обрызжут
  И в дно стучится, - кстати, знай:
  Это Горыныч греет чай,
  Это в его открытый рот
  Давно воткнут газопровод, -
  Горыныч дух свой испускает,
  А люди пользу извлекают.
  
  
  Меж тем, какой-то водяной
  Забрался в чайник с головой;
  Ему смешно, ему тепло,
  Но вот, как в пекле, припекло, -
  И ну метаться, ну греметь,
  Стонать и в дырочку свистеть,
  И, нахлебавшись кипятку,
  Он взвился паром к потолку!
  А так и надо глупый бес:
  Зачем ты в чайник наш залез?
  
  
  Но к делу - уж пора чифир
  Варить чернее черных дыр.
  И то - вот кружка, вот трава,
  Какой вся Индия жива,
  Вот кипяток бурлящий льют -
  И - пауза на пять минут.
  Есть - иностранки родовитой
  Чужих кровей, чужих краев
  Цветок восходит духовитый
  И славит царствие свое.
  Он ароматы расточает,
  Он многих, многих приучает
  В своих владениях не спать
  И много власти получает,
  И посылает выкупать
  Себя втридорога. "Желать
  и пить меня!" - его закон:
  Не так уж безобиден он.
  
  
  Но что тем часом наш пиит -
  Заглянем - неужели спит?
  Вот чей-то голос... томный взгляд...
  Смех раздается... так не спят!
  Ба, это ведьмочки гостят!
  Вон та, что к левому колену
  Приткнула задик - это Лена,
  А на колено на друго
  Уселась толстая Марго.
  Теребят волосы, хохочут:
  Поближе придвигают грудь -
  Такую, что ее куснуть
  Беззубый только не захочет, -
  А наш герой хотя и глуп,
  Но кой-какой имеет зуб.
  Тут мамка с чаем: Ах вы, бляди!
  Ужо я по голяшкам вас!
  Таки пробрались на ночь глядя!
  А девки - что ж, не первый раз, -
  Скорее помело седлают
  И с визгом в форточку сигают.
  К сему простое назиданье:
  Где девки - нет стихописанья.
  
  
  Луна и ветер - вот и сказка.
  Пустыня ночи не пуста.
  Сама рождает темнота
  И сновиденья, и опаски,
  И байки баюна-кота.
  А Ветер Ветрович все дует,
  Как будто выступил в поход,
  Как будто кто его колдует
  Или он с крышами враждует,
  Или корабль какой несет.
  И ночь покорна его власти,
  Полощет, парусно-туга,
  Звенит железо, стонут снасти...
  И закогтив, добычу ясти
  С луны принюхалась Яга.
  
  
  Но фиг тебе и два фига!
  
  
  2.06.1994
  

  * * *

  
  Мы всходили по серебристому небу.
  Стоял каменный воздух.
  Земля скрылась из виду -
                                           ни внизу
  и нигде.
  Три вопроса я задал:
  Чем держаться
  на этой отвесной стене?
  Кто нас встретит у ночи, у тетушки черной?
  И последний: зачем я тоскую?
  
  
  - Перестань делать глупости,
  перед сном
                     берегись обжираться
  и не строй из себя, -
  отвечал добрый дядюшка солнце.
  
  
  Он упал на песок
  у правдивого моря,
  волны тело несут.
  Он упал, он разбился.
  Завтра новое солнце.
  И чифир варит
  чернокожая тетушка ночь,
  ходит с ложкой по кухне,
  трясет толстой грудью.
  Там, в котле на огне
  две глазницы пустых,
  два зрачка
  или две черных дырочки, -
  назови их, как хочешь,
  отведай.
  
  
  8.05.94
  

  * * *

  
  О нем вздыхала музыка,
  А он - нашел, о чем, -
  Скатиться в море синее
  Лазоревым ручьем.
  
  
  Скатиться в сине море,
  В русалочью купель,
  И им, словно пастушкам,
  Наигрывать в свирель.
  
  
  О пасторальность моря!
  Кипени белизна!
  Рос терпких Диониса
  Ковш полный допьяна!
  
  
  Не пастырь и не пастор -
  Всего лишь пастушок, -
  Ток воздуха в свирели,
  А в сердце браги ток,
  
  
  А волны - как барашки,
  А пена - дунь едва -
  Такой девахой станет,
  Что кругом голова.
  
  
  Какие, к черту, ангелы!
  В рай к серафимам - шиш!
  Льет музыка, под музыку
  Пей музыку - пляши!
  
  
  Бессмертный, бездыханный,
  Без слуха, без ноги,
  Пить-есть-ходить не можешь, -
  Пляши только моги.
  
  
  Моги - затем, что море,
  Что пены белизна,
  Что рос у Диониса
  Ковш полон допьяна,
  
  
  А волны - как барашки,
  И пляшут под свирель
  Русалочки-пастушки,
  И пена их купель.
  
  
  И все это - не ангел,
  Не пастырь - пастушок, -
  Сок воздуха в свирели,
  А в сердце браги ток,
  
  
  Наигрывает море
  В веселыя сердцах
  Пьянущий, краснощекий,
  Мудрейший Ванька Бах.
  
  
  1979
  

  * * *

  
  УДИВИТЕЛЬНО
  
  
  
  Что со мной происходит?
  Утром снились теплые горы
  и странное небо.
  Когда встал, что-то было в ладони:
  два камня -
  прозрачный
   и черный с полоской.
  Да - наверно, оттуда.
  

  *

  Очень яркие краски,
  а дождь.
  Но без солнца
  даже серый асфальт,
  а тем более - белое, синее, красное
  будто светятся сами,
  будто глаз
  окунули в вино -
  это - мягкая, точная радость.
  

  *

  Первый раз откликалось мне небо.
  Нашлось слово на ветер
   и воздух, обычно невидимый,
   и ласточек этих.
  Стоит только забыться -
  я там,
   выше крыш,
  потерялся
  и не знаю позвать себя
  вниз.
  Но меня кто-то знает.
  

  *

  Кто-то помнит меня.
  Может, раньше встречались
   или видел во сне,
   или как-то иначе.
  

  *

  Вот и смерть -
  обошла все кругом и вернулась:
  - Не умею найти его.
  

  *

  Даже здесь меня нет:
  среди знающих книг,
  здесь,
  в хохочущих залах,
  рука об руку с женщиной,
  здесь
  - а я их любил -
  на вокзалах толкучих
  и в гомоне рынка:
  нет, не я
   в том прекрасном и важном.
  

  *

  Вот и стран,
   вот и танцев
  так много на улице стало!
  Словно книга открылась -
  понимаю не все,
  но читаю -
  и все дает знак
  о себе
  и не только,
  и лицо у них есть,
  и позвать меня знают.
  

  *

  Что со мной?
  Может, умер?
  Во что превратился?
  

  *

  На траву посмотрел -
  даже вздрогнул:
  показалось, о чем-то спросил
  и услышал ответ.
  Вновь разжал ладонь -
  роза в ладони.
  Опять получилось.
  

  *

  А вечером
  долго стоял у подъезда
  пятиэтажного дома.
  По ступенькам поднялся,
  так странно,
  дверь открыл и вошел:
  неужели я жил здесь
  когда-нибудь?
  

  *

  Теплые горы.
  
  
  18.04.1994
  

  * * *

  
  ...И немножечко Бога, - нет, много не надо, - немного,
  А то некуда деть, да и весь не войдет - Он большой.
  Пусть поселится с нами - встречает гостей у порога,
  Просияет друзьям, а худое прогонит долой.
  
  
  Пусть разделит еду - так вкусней, да и дела хватает:
  За детьми приглядеть или взрослых наставить уму.
  А еще есть печали, и надо кого-то бывает,
  И кому же поплакаться, как не Ему.
  
  
  Он стоит высоко, в том незримом надзвездном покое,
  Но ведь есть еще сны, - пусть уводит на небо гостить:
  Сад покажет, растенья, и ангелов, и все такое...
  И пусть за руку держит, когда станут зубы лечить.
  
  
  Пусть Он будет, - не весь, - но что жадничать? - пусть хоть немножко, -
  Дом в согласье держать и чтоб жизнь изумленней жилась.
  Там, на полке иконка - пускай это будет окошко:
  Ночью встать посмотреть, словно к ковшику с квасом припасть.
  
  
  27.05.94
  

  * * *

  
  ЧТЕЦ
  
  
  
  Когда срок кончится и я перед Творцом
  На суд и оправдание предстану,
  То я войду - нет, даже не певцом
  И не подвижником, - а только лишь чтецом,
  Простым чтецом, но знаю, что - желанным.
  
  
  И я скажу: я, Господи, читал
  Внимательно Твой мир невероятный,
  Я рос, я жил, еще я умирал,
  А слов Твоих я мало разобрал,
  Но те, что смог, - я все принес обратно.
  
  
  И я прочту, - я хорошо прочту
  Сей странный мир, не упустив ни звука,
  И Господи их примет в высоту,
  А что не так - поправит на лету
  В стихах неслыханных, - ведь не нашлось им слуха
  
  
  здесь.
  
  
  25.04.1994
  

  * * *

  
  Приди, приди! Тоскуют города,
  Воюют страны и вода мертвеет,
  И бесполезные, в прах легшие года
  С лица Земли сдувают суховеи.
  
  
  Приди, приди! Уже и камни ждут,
  Из моря ночью чудища всплывают,
  На мель бросаются и жить перестают,
  Хотят позвать и - нет, не называют.
  
  
  Все ни к чему, когда ты не придешь, -
  Леса растут, проистекают реки
  Бессмысленно, тогда и правда - ложь,
  И есть лишь смерть, напрасная вовеки.
  
  
  И вот - приди! Хоть запад, хоть восток, -
  Твой дом везде, и Твоя воля всюду, -
  Гора подвинется, раскроется цветок
  И расцветет в какое хочешь чудо.
  
  
  Бери Себе простор любых пустынь,
  Хоть изголовьем, хоть Своим подножьем, -
  Поставь стопу, владей! - и не покинь,
  И начертай в нас Имя Твое Божье.
  
  
  Мы ждем его, - но истины Твоей
  Не взять устам, не выдохнуть гортанью,
  И потому - во всех запечатлей,
  И вся Земля пусть будет начертаньем.
  
  
  Позволь позвать Тебя! И после отзовись,
  Витай вокруг и, как водою чаши,
  Наполни мир, и в души нам лучись,
  И отражайся в океанах наших.
  
  
  1.06.94
  

  * * *

  
  И странная сбылась ему мечта:
  текла река посередине мира
  и небо отражала. С высоты,
  теряясь там, он видел ее всю
  от моря до истока - как черту,
  как бы бороздку на ладони, - и себя
  он различал на этой же ладони
  и з н а л себя водой в ее реке, -
  так это ощущалось. А вдали
  молочно-палевая дымка укрывала
  какой-то город легких, белых зданий, -
  а может, это тучи? - нет, он знал,
  что город и что жителей там нет,
  но кто-то ждет его там, средь безвестных улиц,
  на площадях пустых, а может быть,
  в какой-нибудь из затененных комнат
  или в огромном зале. И был лес,
  бескрайний лес, таинственный, живой,
  и он не знал, какие звери в нем,
  но должен был пройти его. А лес
  его разглядывал, казалось, каждой веткой
  своих причудливых деревьев, - как бы всё, -
  отдельно лист, травинка или ствол
  свои глаза имели и свой голос -
  и все слагались в лес: и лес смотрел,
  и это было странно. Но странней,
  загадочней, таинственней всего
  второе было зренье в том, высотном
  его парении. Всего лишь кинуть взгляд -
  и отзывалась вещь, что есть она, как если б
  он подзывал и спрашивал ее,
  а та все отвечала. И еще -
  он не умел определить цвета, -
  да и цвета ли то? - скорее, запах,
  он обонял, - а может, видел вкус?
  звук осязал? цвет слышал? - он терялся
  и с непривычки путался, а те
  цвели себе смеясь, -
  и надо всем
  царила чистая, торжественная радость
  его открытия. Он знал: когда-нибудь
  любой сумеет в мир такой войти, -
  достаточно идти и встать у края
  последнего, и загадать страну,
  ждать сильным, непреложным ожиданьем,
  а главное - всмотреться и у з н а т ь, -
  тогда войдешь.
  - Он понял и вошел.
  
  
  12.05.94
  

  * * *

  
  Третью осень приходит за чайкой вода,
  Порасспросит то-се - о делах, о погоде, -
  И зовет с собой к морю: ты тоже туда
  Собираешься, чайка, - давай вместе сходим!
  
  
  Ну, давай, - наконец та решилась, - пойдем!
  И пустились - все больше по воздуху чайка,
  А вода уж рекой, ее берегом, дном,
  По песку и корягам утоплым, и галькам.
  
  
  Вода с белою чайкою дружно живет -
  То напоит ее, то рыбешку подбросит,
  Посмотреть на свое отраженье дает
  И подвозит в пути, если чайка попросит.
  
  
  Но и чайка за встречною тучей следит -
  Где была, разузнает, где солнце теплее,
  И подскажет всегда: вон, буксир впереди, -
  Не порежься винтом! - тоже воду жалеет.
  
  
  Вот им город навстречу. Сквозь дым и мазут
  Осторожно прошли и сквозь шлюзные створы,
  И у дикой скалы на стоянку встают,
  И такие ведут меж собой разговоры:
  
  
  - Когда сверху гляжу на окрестности трав,
  То я думаю: это не желтые листья,
  А разлегся внизу огромадный жираф! -
  Как находишь, вода, мои мудрые мысли?
  
  
  - Хорошо нахожу! Склад высокий ума
  Различаю, и смелую, чистую душу, -
  Так вода говорит. - Знаешь, я бы сама
  Тучкой в небе летала, но как-то вот трушу.
  
  
  Потом много чего приключалось у них -
  То метелили воду лопатки турбины,
  То бензином плевались с суденышек злых,
  А то снег выпадал прямо чайке на спину.
  
  
  Но пробрались, пробились к морским берегам.
  Те обеих пустили. На море на синем
  Нынче много водичек - и чайкина там,
  Много чаек крылатых - и эта меж ними.
  
  
  9.01.1995
  

  * * *

  
  ПЛЕМЯ
  
  
  
  Набегает волна и дрожит на песке.
  Воцаряются сумерки на озерке.
  
  
  Все прохладнее с гор; все темней небосклон.
  Заблестела звезда. Начинается сон.
  
  
  Кто-то встал у скалы, и над шорохом вод
  Его голос негромко, но ясно зовет.
  
  
  И из скал отовсюду, из гущи теней
  Возникают фигуры людей и зверей,
  
  
  И деревья средь них, и цветы, и трава,
  И совсем необычные есть существа.
  
  
  Вот сближение тел, сочетание рук,
  Удивление глаз - образуется круг.
  
  
  И над озером снова звучат имена,
  И свеченье восходит от самого дна, -
  
  
  Как бы пламя струится и кверху идет,
  Как бы это цветок, распускаясь, растет.
  
  
  Уже чаша его над водой поднялась
  И искрится, на круг приозерный лучась.
  
  
  Из какой он страны, из какой вышины, -
  О том нету преданий, но есть только сны.
  
  
  И зачем то собранье, что значит обряд, -
  Расспроси у пришедших, - но все они спят,
  
  
  Все они далеко - в чужедальних краях,
  На просторах иных и в иных временах.
  
  
  Нет общенья меж ними и знанья имен, -
  Это странное племя, но есть у них сон:
  
  
  Раз в четырнадцать лет, - а быть может, - веков,
  Они круг составляют у тех берегов,
  
  
  Вызывают огонь и свершают обряд,
  И друг другу дивятся, и спят - и не спят.
  
  
  И не знает никто, кто соогненник их.
  И в какие звучанья, - а может, - стихи,
  
  
  Или в танец какой они денут тот свет, -
  Спроси тех, кто собрался, - но их уже нет;
  
  
  Уже круг опустел, - и с обычных небес
  Звезды видят лишь скалы да озера плеск,
  
  
  Только камни и плеск - больше нет ничего...
  И лучи собирает цветок световой
  
  
  И сквозь толщу воды, не тревожа волну,
  Золотою звездою плывет в глубину.
  
  
  13.07.1994
  

  * * *

  
  М Ы Б У Д Е М
  
  

  1.

  Предоставив свершиться тому, что настало свершиться,
  Не заботясь любить и бояться себя, и беречь,
  Мы проходим на юг - до последней, великой границы,
  Чтоб вступить наконец в мир желанных и радостных встреч.
  
  
  Здравствуй, умные звери и певчей травы государство!
  Здравствуй, ангел вода, здравствуй, дерево синяя ночь!
  Здравствуй, пламенный Бог! - всех светлей и прекраснее здравствуй!
  Это мы, твои дети, - прими своих сына и дочь.
  
  
  Упоителен воздух, волшебны и долги закаты,
  В умном времени нет обреченности дням и годам;
  Беспечально мудры, совершенно свободны, крылаты,
  Мы вольны удивляться и знать, что захочется нам.
  
  
  Где земной океан вздыблен кверху укусами молний,
  Мы проходим смеясь, не забрызгав ступни наших ног;
  Хлещут волны внизу, рассыпаются, падают волны,
  Как дырявая сеть, как сухой паутины комок.
  
  
  26.11.1994
  

   2.

  Мы будем счастливы и юны,
  Блаженные из чад земных,
  Мудрей богов, постигших руны
  Потоков звездных и иных,
  
  
  Предвечной радости согласны,
  В сияньи дивной наготы
  Свободны будем - и прекрасны
  Превыше веры и мечты.
  
  
  Тогда, из той страны желанной,
  Следя, как наша жизнь прошла,
  Мы улыбнемся несказанно:
  Зачем же зло? - не надо зла.
  
  
  Над миром Божьим солнце Божье
  Цветет, не ведая о зле,
  И путь к нему один и тот же
  На небесах и на земле.
  
  
  Уже нас сад богов встречает,
  Его роса нас узнает,
  Звезда на царствие венчает,
  Трава по имени зовет.
  
  
  И умудренные о змие,
  Стоим у Дерева Живых,
  Познавши небеса седьмые
  И ныне - покидая их.
  
  
  25.12.1994
  

  * * *

  
  То дерево - быть может, тополь,
  Орешник или кипарис,
  До дней Адама, до потопа,
  Растущее и вглубь, и ввысь,
  
  
  Тот кедр ливанский или ясень,
  Та яблоня, а может, клен,
  Стволом велик, листами красен,
  До дна земли укоренен,
  
  
  Та ель, тот вяз, то мировое
  Произрастанье всех ростков,
  Миродержавная секвойя,
  Отец отцов и Бог богов, -
  
  
  Он вот - цветок герани в доме,
  Он - тополь около крыльца,
  Его пушинка на ладони
  И липок желтая пыльца.
  
  
  И вот, сквозь зелень городскую
  Он звездной вымахнул верстой
  И высоту, взошел в какую,
  Пометил белою чертой.
  
  
  20.10.1997
  

  * * *

  
  МОСТ
  
  
  Я все же думаю, что я построил нечто
  мост
  навсегда пригодится
  если только зовет
  к звезде
  
  
  Мой голос безвестен
  песен немного
  но услышат
  и может, пройдут
  в незакрытое небо
  над Камой
  
  
  Был поэт и сражался.
  Остается
  мой бой за живое
  и что я был с людьми
  
  
  А ты, крылатая,
  хлеб радости как знаешь
  раздай
  и главное, не отвернись от них
  
  
  4.06.2001
  

  * * *

  
  ГОРОД В ВОСКРЕСЕНЬЕ
  
  
  
  Я прохожу вдоль улиц городских,
  ночных и утренних, как пламя, дымных, легких,
  кружащих голову каким-то хрусталем
  теней и отблесков. Воскресный город спит
  и тих еще, и в час зари воскресной
  я граду моему свидетель снов.
   О, как бы удивились,
  узнавшие, какой пречистый ангел
  живет в их снах! Он светел высоко
  над волей к злу, над ямой вожделений,
  над прахом невознесшихся молитв
  он верует - и веруют ответно
  они, кто спит, - ведь для того и сон,
  чтоб, как на праздник, в Отчий дом собраться
  и быть одно.
  А утром - в дольний путь
  сопровождает спящих дивный ангел,
  и Мамушка нас крестит у порога
  и ждет назад, - и всех Она простит.
  Но кто поведает? В верховьях своих душ,
  кто спит, беспамятны, не знают, а проснутся, -
  кто подтвердит?
  
  
   Вот разве рыболов, -
  вон, с рюкзаком на остановке ранней, -
  он нынче сунул спички далеко,
  он хлопает рукою по карманам
  и чертыхается.
   - Братишка, огонька
  не будет ли?
   - Прикуривай.
   - Спасибо.
  И мы расходимся, взаимно пожелав
  исполниться желаниям, а то есть -
  ему - поймать большого голавля,
  с кита великого, - на зависть рыбакам,
  на аханье домашним и на снимок
  в газете: благодетельный улов,
  чтобы счастливой памятью кормиться
  потом всю жизнь! Моя мечта скромней:
  вернуться.
  
  
   Но вот и мой трамвай.
  Сажусь в трамвай. Он падает в движенье
  хвостатою куницей по стволу
  меж пламени и отблесков. Красиво, -
  уже над утренней водой восток
  при чайках розовых, а лунно-синий запад
  еще при звездах; как из детской спальни,
  тихонечко, за тенью тень
  от города отходит ночь. Красиво, -
  почти беззвучие, лишь дальних поездов
  стук слышится, да мой вагон звенящий
  карабкается в гору. И с горы
  как на ладони - здравствуй, город, здравствуй! -
  пушинкою. Здесь люди, здесь живут,
  здесь завтра на работу. Здесь я понял
  последнее, - что думать о себе
  и ради злых надежд не видеть свет
  позорно, а наполнить этим строки -
  неописуемо позорно. ...есть Любовь
  is all you need. И ангел есть.
  Красиво, -
  по мостовым, как флаг, полощет тень
  трамвайная, и солнце, будто слово,
  загаданное у детей в одной игре,
  бежит по окнам.
   - Да, мы окна, окна,
  мы свет впускаем, а еще мы будем
  когда-нибудь вдыхать, как листья, воздух
  и выдыхать.
   - А мы асфальт, асфальт,
  мы учим все походки наизусть
  на память городу о каждом, и слоями,
  как кольца на деревьях, мы растем.
  - А мы летаем птицы городские,
  стрижи, и чайки над рекой, и воробьи,
  и умные - вороны - мы воруем,
  а глупые, мы голуби воркуем,
  и жители мы городу, как ты.
  - А мы созвездья.
   - Как, вы тоже город?
  - Конечно да, мы целим Зодиак
  в рожденных и живущих, так что каждый
  нас, как за ниточки, с собой таскает всюду
  во все пути; для нас прозрачны крыши,
  и в перекрестках города мы есть.
  
  
  Вот ты какой! Что ж, здравствуй, город, здравствуй!
  В воскресный день что пожелать еще?
  Какой ни есть, - со всем моим в тебе,
  со всем твоим, - с вечерним первым снегом,
  с домами в ряд и лицами людей,
  и с соснами, что видел Заратуштра,
  и с Танькиной походкой, на камнях
  оставшейся, - ты все-таки обычный,
  в хребте Страны - лишь позвонок хребта,
  не более, а на ладони мира,
  я знаю, ты пушинка, - и пушинкой
  ты улетишь однажды и захватишь
  с собой весь мир - притом, и без меня,
  равно как и со мной.
   Но ведь и я, и я
  уже давно и не за страх послушен
  простить долги и уплатить долги,
  и тоже - хоть со всеми, хоть один,
  я Божьему спасению согласен, -
  и я - не очень знаю: так зачем?
  
  
  Живи, о сердце! Все-таки ты хочешь
  участия, а более - иной
  незнаемой любви и пониманья.
  Когда б не ты, то что и слово Старших,
  и яркая звезда над морем бед,
  и семь небес! А ты не так, а ты
  отзывчиво и вышней, лучшей вести,
  и счастья простодушно ждешь, - и где? -
  оставь, смешное!
  Нет, не оставляешь
  и мужественно в том, и бьешься в мир
  и ранишься, и мне вжигаешь в память
  то Танькино, то Машкино лицо,
  и любишь, - слишком, слишком любишь город, -
  и всё - чтоб бесконечно знать
  и чувствовать - вот хоть и это утро
  в лучах его и плеск воды, и то,
  какою чистотой в ноябрьский вечер
  творится снег, как новы старых книг
  повествованья.
  Как прекрасен мальчик,
  решивший: вот, прокажена земля,
  и лопаются язвы черных дней,
  и срок вражде. А я - не буду. Пламя
  приму в себя и по земле пройду
  от края до иного края
  и поражу дракона. Будет мир,
  и пусть навеки утолит река
  согласие зверей, и встанет сад
  черемух, да - черемухи и вишен,
  и птицы в нем, - и позову е ё.
  Прекрасна девушка, рожденная желанной
  на царствие свое в тот сад войти
  душой его. Еще она сбегает
  так по-девчоночьи по лестничным степенькам
  и - замерла: а вдруг не о н? - и медлит,
  и видит мальчика - и к мальчику спешит.
  Как много странных снов под небом вещим!
  Как гулко ночь разносит шаг двоих!
  Как сыплет снег! Как неизвестны судьбы!
  Как пламя жжет! [1] Как высока мечта!
  О, Мамушка! О, светлый, светлый ангел!
  К а к    т р у д н о    ж и т ь.
  
  
  октябрь-декабрь 1991
  
  
  ________________
  [1] БЫЛО: как пламя жгёт. Намеренно - "жжёт" не люблю (автор жжот),
  а во-вторых, в моем авторском восприятии есть значимые смысловые оттенки между
  жжет и жгет. Жжет - это скорее горит, сжигает (зачем свет зря жжешь?), а жгет -
  обжигает , жжется (йодом ранку). Не знаю, насколько оно сходится с чужим и
  массовым восприятием, но у меня так. Долго не исправлял, но с некоторым сожалением
  решился. Типа - кто я такой, чтоб устанавливать свои правописания? Смирил гордыню,
  получается. Впрочем, в моей книжке стихов, самоизданной, так и осталось - жгет.
   И - приношу извинения читателям за необязательные пояснения.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"