Гейман Александр Михайлович : другие произведения.

Фэнтези:уроки разочарований

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отрывки из работы печатались: гл. "Сталкинг и сновидение" и "Эволюция мифологического сознания"

ФЭНТЕЗИ: УРОКИ РАЗОЧАРОВАНИЙ

  
  
ОГЛАВЛЕНИЕ (приводится в конце текста, кликайте)
  
  
Разочарования эти и читательские, и авторские. Для начала я их перечислю:
  
1 - не реализм
2 - не магия
3 - не (настоящие) имена
4 - не деньги.
  
Вкратце поясню, о чем идет речь.
  
1 - не реализм: фэнтези уже по названию есть фантастика, не "реализм" - в чем же разочарование? А в том, что это-то мне и неудобно. Принято считать, что жанр будто нарочно придуман для эскапизма и/или графомании - (начинающий) автор может не обременять себя правдоподобием, серьезностью, "качеством", позволять себе любые выкрутасы, а всю несусветность и прорехи списать на "фантастику". Так вот, совсем не моя ситуация. Мне лично как раз гораздо легче и удобней писать прозу именно реалистическую (интересующихся отсылаю хотя бы к "Дамским рассказам", см. мою страничку). Здесь я опираюсь на известное и мне, и читателю, и могу опускать все необязательное, действуя - по аналогии с делами компьютерными - "по умолчанию". К примеру, я могу просто написать: "Он вошел в гостиницу, поднялся в лифте и прошел в номер". При этом, ни мне, ни читателю нет нужды расписывать или представлять саму эту гостиницу, ее лифты и т.д. На чем-то особо я могу остановиться, если оно именно особое - "посреди холла стоял бюст Кинг Конга в натуральную величину": вот нигде не стоит, а здесь стоял, - ну, а остальное не описывается, а раз так, то - по умолчанию - оно примерно такое же, что обычно бывает. С фэнтези дело иначе. "Он зашел в гостиницу" - а какая она? По умолчанию - "как везде"? В каком это "везде"? Да и с чего бы той же гостинице быть обычной? Мир-то фантастический, волшебный! Ни для себя самого, ни для читателя сослаться на обоим известное я здесь (чаще всего) не могу. Проводить все через видение, хотя бы для себя? В какой-то степени я это и делаю, но думаете, это так просто? Представить-то надо еще не созданное, творящееся вот тут же из-под руки - а тут свои сильные ограничения, в том числе и такой вещи, как мощность мозга. Да и просто не успеть - итак, приходится опускать конкретность, плоть, видимость - опускать, между прочим, в место довольно нехорошее, в некое вместилище неразвитых форм и нераскрытых смыслов, в этакую морозилку творческих эмбрионов (не называя хуже). От этого я лично при писании фэнтези чувствую себя довольно бледно, неуверенно, межеумочно, а главное - ощущаю постоянную как бы недоработку - недоработку, пожалуй, не чисто писательскую, а зрящую: работа в режиме хронического "недосмотра". Отсюда двойственность - чисто как автор я вроде и вкладывался, может, и не по максимуму, но уж всяко не халтурил - стесняться нечего. А как видящий испытываю обескураживающее чувство серьезного поражения (тут есть свои счастливые исключения, но подробно о том и другом будет дальше, в основном разделе эссе).
2 - не магия. Здесь речь о сильном расхождении реальных магических практик и того, что обычно бытует в фэнтези под названием "магии" (под "реальной магией" я понимаю не ритуалы и предрассудки на этот счет, а рабочие техники толтекского (йогического) толка и явления, наблюдаемые и воспроизводимые в физической реальности). Опять же, вроде бы и глупо требовать от художественной - да еще и фантастической - литературы документальности, но все же, когда хоть сколько-то знаком с фактом, то вымысел о нем воспринимается уже с неким отторжением (чуть подробней об этом см. примечание [1] в Приложении. Здесь и далее цифрами в [] обозначены примечания). Это разочарование больше читательское, но и как автор я сам часто отступал от магической реальности - сознательно, имею в виду, т.е. не беря случаи, когда наврал не зная того (это уж вне поля зрения). Угрызений совести как автор я тут не испытывал, причины имелись, но некую ненормальность все же сознаю.
3 - не имена: здесь я имею в виду именование героев и стран, имена собственные. То они сплошь земные - Джон, Вася етс., - а с чего бы вдруг, к примеру, героям древней страны Эмбера именоваться иудео-христианскими именами чужой планеты, да еще в их английской вариации, да еще в звуковом облике, который эти имена приобрели с течением тысячи лет из-за всяких фонетических сдвигов в этом самом английском? То эти имена-названия "ничьи", т.е. не взяты прямо из реала, - но тогда откуда они взяты? Имя вещь очень важная, одной звуковой оболочки ему недостаточно - у имен земных, даже если мы того не помним или не сознаем, всегда есть значение. В свете разочарований ?1 и 2 это вроде и не так существенно - действительно, невнятица с именами есть производное от этих вот основных заморочек, а точнее - их подытоживает, дает выпукло. Но отмечаю это разочарование особо - попросту как литератор, человек, привыкший почитать имя.
4 - не деньги. Поясняю: исходно я обращался к этому жанру как "коммерческому", т.е. предполагая напечататься и получить гонорар. Так не печатают же, гады! Это разочарование включаю просто для комплекта - сами понимаете, дальнейших подробных размышленй это не требует. (Хотя сказать на этот счет я мог бы много чего, - правда, это уже не мысли, а (праведные) чувства - см. [2]).
  
Далее - я попробую осмыслить разочарования ?1-3 и разное-прочее, что связано с ними, с фэнтези, с литературой вообще и не только с ней. Что из этого выйдет - я пока и сам не представляю. [3]
  
  
!!!ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!!!
  
Господа! Я НЕ ФИЛОСОФ!*
  
_____
*перевод: НЕ ЛАЖАЙТЕ ЭССЕИСТА, ОН ЭССЕИТ, КАК УМЕЕТ!
  
  
1. РАЗМЫШЛЕНИЯ НАЧАЛЬНЫЕ.
  
Моей исходной рабочей гипотезой было увязать фэнтези и одну разновидность т.наз. измененных состояний сознания (ИСС), а именно - контролируемые или осознанные сны (ОС). Но уже первоначальные размышления заставили от этого не то что полностью отказаться, но отступить. Во-первых, если уж привлекать сопоставление с толтекским сновидением, то только вместе со сталкингом, в литературе эта сладкая парочка столь же неразлучна, а иначе просто не уразуметь дела. Во-вторых, ни читательское, ни писательское погружение в текст - сужу, конечно, по своему опыту - на ОС не слишком-то похоже. К ОС ближе, скорее уж, кино или виртуальные игры. В-третьих, традиции ОС достаточно различаются - например, тибетская и толтекская классификация ОС совершенно не совпадают, да и самое понятие "сновидения" достаточно обширно и иногда неуловимо. А к плюс к тому еще есть масса близких сноподобных, медитативных, созерцательных и вовсе не поименованных состояний, которые не меньше ОС заслуживают быть приняты по внимание по своей близости к литературному состоянию сознания. [4]
Есть и дополнительная сложность - моя личная слабая продвинутость, то бишь практическое знакомство с ОС, медитацией и т.п. состояниями. По идее, лучше бы сначала все это хорошенько освоить, а уж потом - знаючи - браться за теоретику. Но ведь это еще когда (если когда-нибудь), а понять хоть что-то хочется уже сейчас. Ну и, само эссе - это ведь тоже попытка практически вникнуть и усвоить. Так что сужу по мне известному и как умею - а если что не так, пусть старшие меня поправят. Они знают. Я - нет! [5]
Наконец, как обнаруживаю уже по ходу дела, привлекать и пересматривать придется самые разные и краеугольные материи. Не хотелось бы [6] , но деться некуда - этот мамонт для меня слишком велик и не получится:
  
а - вспрыгнуть ему на спину лихим саблезубом и
б - завалить одним ударом острых клыков.
  
Охотиться придется иначе - с одного бочка куснуть, с другого - не мяска, так хоть шерсти клок. Ну и - если доооолго покусывать...
  
  
2. О РЕАЛИЗМЕ.
  
  
                   Ты твердо знаешь - в книгах сказки
                   А в жизни только проза есть.
  
                                     Александр Блок
  
  
Прежде всего, мне лично пришлось серьезно пересмотреть стеротипы в отношении таких вещей как сознание, реальность, реализм, фантастика и проч. Был соблазн легкой схемы: вот есть построение текста (картины мира) по законам реальности сна, и это дает фэнтези (фантастику). А есть построение мира (в тексте) по законам реальности =дневного сознания, и это дает реализм. Что-то есть, но серьезной проверки не выдерживает. К примеру, в литературе есть не только реализм, но и классицизм. Вроде и не фантастика, но уж и не реализм. А с другой стороны, есть и НФ, которая в своем классическом виде магов и вообще мистики чурается, а все же - фантастика. Наконец, сам-то реализм - он вообще - действительно реалистичен? За вычетом документального жанра все прочее есть все тот же вымысел, та же фантастика - ну, не было же их, Безухова-Мышкина. На самом-то деле.
И не только это. Почему лично мне не интересно писать "серьезные" вещи в ключе "реализма" (если уж мне это легче, чем фэнтези) - да потому что на самом деле здесь как раз сильное искажение реальности (по кр.мере, как я ее знаю и понимаю). Сплошь и рядом т.наз. реализмом берется план только очевидного, а невероятное (незримое присутствующее) не просто не осознается, но заранее отсекается. А меж тем, как становится все более понятно, это незримое не просто присутствует, но участвует во всем происходящем - и, похоже, обычно на первых ролях. Представьте себе, что из пьесы, положим, про Цезаря изъяли бы его самого. Кто-то решает перейти Рубикон, кто - неизвестно. В Риме паника - неизвестно почему. Брут готовит покушение, а на кого - гадай: вот нету Цезаря. Зато все остальное реалистично - в высшей степени. Или вот возьмем Даниила Андреева. Я не трогаю того, правильно ли он видел сокрытое - для нашего примера это не важно. Важно, что в его описании реальности это невидимое дано. И происходящее-то оказывается совсем другим. Одно дело, когда плохой коммунист Сталин изменяет идеалам революции и учиняет террор и тиранию - чему историки и писатели дают посюсторонние социально-психологические обоснования и описания. И совсем другое, когда этот Сталин отродясь не марксист, а сознательное человеко-орудие планетарного демонизма и социализм-материализм интересуют его лишь как прикрытие для долгосрочных сатанинских задач.
Или монгольское нашествие на Русь - на подступах к ней орда Батыя попала в трехдневный буран, и продлись он днем дольше, все эти сотни тысяч полегли бы без всякой брани. Из Андреева мы знаем про хозяина Севера Ахаша, а он - друг русских. Что предстает воображению? Битва титанов - могучий уицраор монголов, а против него хозяин снега, стихия природы против стихии демонической - а там, в тумане - вверху-внизу-вдалеке - еще просматриваются исполинские фигуры иерархий ада, неба и земли - тоже участвующих в деле. Против этого исторические трактовки Гумилева с его пассионарностью этносов кажутся уже детским лепетом - а это ведь версия истории мыслящего и неортодоксального ученого. Верно, мы в большинстве своем таких панорам не видим - но что это меняет? Вирусов мы тоже не видим, а гриппом-то болеем - куда уж реальней.
Итак, реализм реалистичен весьма условно и ограниченно (верно и обратное - фантастика тоже не абсолютно фантастична). Собственно, реализмом его принято считать лишь потому, что он более или менее подтверждает общепринятую версию реальности, помогает ее поддерживать. Но чем более выясняется частичность, недостаточность или попросту иллюзорность этой общепринятой версии, тем настоятельней запрос на преодоление ее шор - в той же литературе. Ну и, сразу вопросы:
- ну, а фантастика вообще и фэнтези в частности - они-то действительно преодолевают эти самые шоры?
- как быть с - назову так - разрешающей способностью зрения обычного человека? Можно догадаться и признать, что за стеной запретного города кроме видимых кирпичей есть еще жители да и вообще много чего - но это ж еще увидеть надо. Как?
- и кстати, а для чего вообще нужна фэнтези? фантастика? литература?
  
Куснем мамонта с другого боку. Вот какого: вообще, а
  
  
3. ЧТО ЕСТЬ СОЗНАНИЕ.
  
Понятия не имею. Но знаю, что оно не есть "способность материи к отражению" и т.п. диаматовская ахинея. Впрочем, дело не в диамате - на уровне интеллектуальных определений мы можем быть какими угодно мистиками и идеалистами. Но при этом на деле мы бессознательно держимся членения, согласно которому есть "окружающий мир" (материя) и "я" (сознание). Сознание этот окружающий мир воспринимает (и, конечно, в основном "объективно") - наблюдает "то, что есть" - таково реально, бессознательно господствующее убеждение. Само собой, неявно отождествляются человеческий разум (а практически так и вовсе рассудок) и сознание - отсюда и дискуссии по теме "Думают ли животные". Я постараюсь не разводить словопрений на тему - достаточно будет указать, что эти аксиомы крайне уязвимы даже с чисто рациональной т.з. - т.е. для самой позитивной (материалистической) науки - полагаю, для текущих нужд можно указать только иные из прорех такой версии и принять более точные и приемлемые подходы. [7]
Начать с того, что сознание (человеческое сознание - т.е та полоса спектра, что нам доступна) "отражает" отнюдь не все. И ладно бы еще, иди речь о вещах, что вроде как за гранью наших органов чувств и потому не воспринимаются (радиоволны, нейтрино етс.). Так ведь даже из воспринимаемого нами осознается далеко не все! (Ну, простейшее - "Я тебя пять раз звала, а ты не слышишь". - "Я задумался", - спрашивается, а что же тогда отражало сознание? ). Кроме того, как быть с осознанием невоспринимаемых вещей? - а таковы все абстракции: факториал, неопределенность, тенденция, химизм, отсутствовать етс. - все это когда лучше, когда хуже мы понимаем и осознаем, однако считать все эти порождения (орудия) ума фактами воспринимаемой действительности было бы непозволительной натяжкой. И еще, как быть с состоянием самого сознания и органов восприятия - на картине мира это очень даже отражается (или спьяну ставить Людочку апофеозом женственности, или по утрянке... в-я-я!..) - но чем это отраженное считать? материей?
Далее, существенный момент - фактор времени. Свет небесных светил достигает нас спустя годы и даже сотни и миллионы лет - таким образом, глядя в небо мы наблюдаем не то, что есть, а то, что было - годы, сотни и миллионы лет тому назад. Но звездное небо - это просто астрономический масштаб, приданный самому факту нашего отставания во времени: да ведь и вообще всегда мы воспринимаем не то, что есть, а то, что было - пусть миг назад, но всего лишь было и что более не существует. Это у нас на сетчатке машинист только собирается тронуть состав - в эту самую долю секунды поезд-то уже ушел - на долю миллиметра, а ушел (или словами дона Хенаро - "мы всегда на один прыжок сзади"). Таким образом, что получается, если учесть фактор времени - еще раз и по слогам:
- (сейчас) мы воспринимаем не то, что есть (сейчас)
- а то, что есть (=сейчас), мы НЕ воспринимаем.
В лучшем случае мы это воспримем в загадочном будущем, которому еще надо наступить (а это, как известно, не гарантировано). Для кондового диаматовца это тупик непролазный. [8]
Ну и, напомню заодно хорошо известный факт практически тотальной обусловленности человеческого сознания культурой, включая сюда бессознательно усвоенную версию реальности [9] . Приплюсуем, опять же, и личные установки: "Опишите портрет преступника" - и карточку Эйнштейна подопытному - Эйнштейн-то у нас вором в законе выйдет.
Для меня лично отсюда еще не следует справедливость теорем идеализма. Объявить единственной реальностью свое "я" ("мое единое отечество"), солипсически, нетрудно, но идеализм пролетает вот на чем: тогда невозможно объяснить, откуда берется содержание сознания, предметность: "Чем бы ты был, если бы вокруг ничего не было?" "Ничем", - отвечают на сакраментальный вопрос в одной древней Упанишаде (причем, диалог-то не материалисты ведут, а люди религиозные). Идеализм же объективный, как понимаю, застревает, когда надо показать приуроченность Абсолюта к отдельному индивидуальному сознанию (вопрос детства: - Почему я - я, а не ты? [10] . Или, опять же, из Индии: - Есть много пуруш (монад), как ты правильно утверждаешь, поэтому единственность оказывается превзойденной и все же непревзойденной, о сын мой...)
Сознание, конечно же, абсолютно и идеально, это невозможно не принять, но вот в каком плане: процесс осознавания, как таковой, всегда актуален - всегда совершается сейчас. Предметом может быть прошлое (или будущее), сущее и не-сущее, но самоё осознание протекает здесь (по месту протекания) и сейчас (аналогично). В смысле полноты осознание может быть как угодно неполным (неабсолютным, неидеальным), но сам акт его абсолютен (абсолютно-реален) - он всегда есть. Ну и разумеется, само по себе понятие сознания включает момент его идеальности, этого и материализм оспаривать не станет - они ведь потому и ставят материю вперед, что она "материальна", а сознание - оно не материя, нематериально=идеально (а потому и "вторично" - хотя я бы скорее вывел из этого обратное).
Короче. Что такое сознание, равно и материя, я лично понятия не имею. Для меня это все загадка (от которой, если только всерьез задуматься, впору тащиться - и покруче, чем с водки. Ну, мистика же - вот, что-то есть. А с хренов ли? Почему вообще чему-нибудь быть-то?). Но если выдерживать подходы естествознания, позитивной науки, то за "объективную" реальность надо принимать не материю или сознание, а скорее обоих сразу, пару субъект+объект. Можно принять, что вот есть "окружающий мир", а есть "сознание", наблюдатель. Но и логически выводим, и опытно наблюдаем факт совместного порождения реальности ими обоими (опять-таки показательна здесь проблема цвета - см. прим.[9]). Факт, что данные о реальности не просто воспринимаются, но именно рассчитываются сознанием, а т.е. сознание создает модель, версию реальности. Факт, что сознание имеет дело с реальностью посредством этой модели. Так более того, вообще невозможна чисто наблюдательская, "зеркальная", отстраненная позиция сознания (кстати, наука это была вынуждена принять, лучший пример - принцип дополнительности в физике микромира) [11] . Сознание не просто наблюдает или взаимодействует с (внешним) миром - оно в нем реализует свою модель, свою версию реальности. [12]
Само собой, делает оно это с разным успехом. В тех случаях, когда эта версия "нереалистична" (с т.з. сопротивления ей внешней действительности - разумеется, это предполагает наличие еще одного наблюдателя, но не будем заумно усложнять, я ж на пальцах все разбираю) - итак, в тех случаях, когда версия "конфликтна", то ресурсов у сознания 2, внешний и внутренний. Или навязывать эту версию вовне, силой обязывать к ней реальность (Кто не согласен, что социализм/христианство/ислам - это самое гуманное учение? - к стенке. Кто согласен? Теперь все. Вот видите, самое гуманное.) Или, наоборот, свести контакты с внешней реальностью к минимуму, а все сигналы, что не подтверждают "правильную" версию, подавлять (часто это наблюдается при заболеваниях психики). Обычно, конечно, варианты сочетаются, но как в оборонительном, так и наступательном случае все упирается в энергию. К примеру, если человек видит приятный сон, то выдернуть его оттуда обычно нетрудно - достаточно ковша холодной воды. А вот тренированный созерцатель мог бы удерживать свое сновидение достаточно долго, и заставить его обратиться к реальности ушата с водой уже не так-то и просто. Зависит от того, какой энергией располагает сновидец - может, и такой, что вообще выпадает из зоны воздействия. Не верите про сновидца - вспомните про пьяного или психа. Вот император он римский, и верните-ка его к "норме"! [13]
Теперь важный момент. Готов ручаться, что добрая половина (читателей) читает это, соглашаясь и одновременно чувствуя себя в безопасности. Т.е. версии реальности принимаются ими соотносительно к "настоящей", "исходной" реальности. По такой примерно схеме: да, есть вот реальности снов, ИСС, галлюцинации, наконец, можно даже принять индивидуальные трактовки реальности, но вот та, в которой находимся мы (я) - она не версия, она - настоящая, она - просто реальность. Хотя бы потому, что сама собой воспринимается и никакой такой энергии на ее поддержание не требуется. Увы. Требуется. Возьмите хотя бы комнату, в которой находитесь - как долго вы сможете поддерживать ее осознание. Сядьте и попробуйте - через минуту начнете отвлекаться. Если сильно стараться, протянете час. Два, три - все равно, захочется не есть, так спать. А когда провалитесь в реальность сновидения, то и в ней, опять же сможете оставаться постольку, поскольку достанет энергии. Итак, что там, что здесь: как сонная, так дневная реальность требуют двух вещей:
1 - осознания
и
2 - энергии, чтобы это осознание удерживать.
  
Разницы-то не оказывается. [14]
  
Подытожим все. Итак, не с "мистической", а именно с точки зрения опытной позитивной науки (т.е. такой науки, что признает внешнюю действительность, "материальный мир") мы существуем внутри какой-либо версии реальности, в каком-либо из возможных миров, причем, создается этот мир/реальность как сознанием, так и внешней действительностью (А если уж уточнять, я бы дополнил: причем, само сознавание есть попытка эту самую версию реальности осуществить, реализовать.). [15]
Так, а при чем здесь литература (фэнтези)? А при том, что она тоже создает версию, модель реальности.
  
  
4. РЕАЛЬНОСТЬ: ЛИТЕРАТУРНАЯ И ОБЫЧНАЯ.
  
Своеобразие литературных моделей, версий реальности начинается, конечно, с самого материала литературы - слова (или, шире, языка) [16] . Не знаю, какие именно грани (слОва) придется принять во внимание в данном опыте, но один момент хочу пропедалировать с самого начала. У моих современников, как понимаю, установилось определенное предубеждение насчет словесности, слов и всего вообще сопряженного. Примерно того рода, что слова, дескать, одно, а реальность (жизнь/дело/тело и т.д.) совсем другое. К слову отношение как к некой фикции, - "все это", мол, на словах, не на самом деле - ну и, то, что написано в книгах, это тоже фикция, слова, а "на самом деле" его нет [17] . Разумеется, в этом предрассудке (о "нереальности" словесного) более всего невежества: мы получили неверие к Слову - а словами-то меж тем обманываемся по-прежнему (я не только о плененности описанием мира, но уж это прежде всего).
Однако такое положение отнюдь не универсально для всех времен и культур (т.е. - для всех сознаний). Можно достаточно уверенно утверждать, к примеру, что в сообществах доисторических слово скорее отождествляли с реальностью (конечно, это может вести к другой крайности - слепоте доверия к слову), а ложь была даже и невозможна. Здесь дело не в честности, а в самом сопряжении словесно-мыслимого и осознаваемого, вживе-переживаемого. Я бы рискнул предположить, что речь тогда была поэзией в довольно прямом смысле слова - если, скажем, охотник Гы говорит о закате как о красной печенке Оленя-дня, пожраного Великой пантерой, то в чем тут обман или даже метафора? Он говорит то, что видит и знает: так есть - и более того, так есть и для тех, кто слушает его рассказ. [18]
Более того, подобная сопряженность словесного и осознаваемого "забита" в саму психофизиологию нашего мозга - мы не только общаемся речью, мы ей и мир воспринимаем ("Речь - орудие восприятия" - аксиома восточных систем). А коль скоро слово вос-принимает, т.е. является накопителем мира, то из него и извлечь можно все тот же мир - собственно, без этого невозможно не только искусство слова, но вообще язык.
Итак, сотворение реальности словом - это даже не демиургия небожителя-поэта, а вообще рабочий факт, само свойство нашего мышления. Каким бы ни был кризис доверия к литературе и слову вообще, мы от того никуда не делись. Естествен вопрос: в чем тогда своеобразие литературных "миров" - сравнительно с тем, что создается обычной речью? Этот вопрос распадается на два:
  
- различия с мирами, порождаемыми текущей обыденной речью, и
- различия с обыденной (мета)реальностью в целом.
  
Если искать различия впечатлений от слова художественного и обыденного, то, мне думается, тут нет никакой непереходимой черты. Различия, видимо, в мере, в степени, но не в принципе: слово художественное образней, выразительней, продуманней, мастеровитей и т.д. Но это еще не значит, что обычная речь не вызывает схожих откликов и не развертывает какую-либо реальность - т.е. порождает своего рода короткоживущие микро-миры (виртуальные, как их принято сейчас называть): например, мир анекдота - "Марь Иванна спрашивает Вовочку...". Кстати сказать, в мировой литературе, вообще-то, добрую половину составляет именно такая - "нехудожественная" - художественная литература. К примеру, эпические произведения часто (но не всегда) совсем и неметафоричны, а есть скорее именно простое, обиходным слогом, повествование о чем-либо ("Пришли враги... Кхамма разгневался... была битва... етс.") - да собственно, к чему и "красоты", если сознание эпического слушателя само наделяет текст всей полагающейся образностью. Впрочем, я охотно признаю, что вдохновение, талант, глубина, сила - короче, нечто чудесное и от Духа, - превращают иные из книг во что-то качественно иное, сверх-книжное - но дело здесь не в слове самом по себе и даже не в литературе.
Если же смотреть отличие литературных реальностей от реальности, так сказать, общеразделяемой, то тут разница уже основательная, хотя ее и трудно как-то кратко обозначить. Но можно представить это как сумму многих различий:
  
- разный материал: даже если ("идеалистически") считать мир этакой большой книгой, то выполнена она совсем на другой "бумаге" и другой "печатью" (да и языком ее мы не владеем - да и автор существо сверх-загадочное);
- разный способ вхождения (в реальность): во-1-х, в реальность обыденную попадаешь на "автопилоте", просто просыпаешься, нет какого-либо сознательного волевого и интеллектуального усилия - а вызов (активация) реальности литературной требует чтения (слушания): раскодировки знаков в смысл и образ - процесс сознательно производимой умственной работы. Во-вторых, в реальность обыденную попадаешь изнутри: т.е. войдя (проснувшись), оказываешься внутри нее. А реальность литературная вызывается (к жизни) извне, из реальности обыденной - и в ней же при чтении мы продолжаем оставаться (немаловажные оговорки я вынес пока в Примечания - см. [19]). Таким образом, реальность литературную и обычную различает также -
- разный способ существования: литературной реальности требуется поддержка чтением, это как бы энергетический луч (или - луч сканирующий), испускание которого (читателем) позволяет ей существовать. Я понимаю, что есть все резоны нечто аналогичное утверждать про существование реальности обыденной, в пред.главке я ведь и сам определял реальность как версию, создаваемую совместно сознанием и внешней действительностью. Но во всяком случае, именно чтения книги обычной реальности для этого не требуется. Кроме того, имеет место и обратная зависимость - не только реальность (оживленность) текста зависит от (читающего) сознания, но и сознание здесь сильно определено и ограничено текстом. То есть - если я и вос-создаю реальность к.-л. книги, то в пределах и параметрах, заданных книгой: к примеру, общаюсь с героями, назначенными для меня автором, а не по своему выбору;
- разный тип взаимодействия: обычную версию реальности я реализую, взаимодействуя с внешним миром (ну, мы же дело разбираем в оговоренном ключе). Литературная же версия реальности вводит меня так или иначе во взаимодействие с ее автором, а т.е. контакт тут не сознание-мир, а сознание-сознание (поглубже см.[20]) - или, точнее, несколько индивидуальных сознаний;
- разные свойства мира и - чего уже касался - разные возможности при нахождении в этих реальностях. Реальность литературная обычной как будто бы уступает: скажем, полнота реальности обычной на порядки превосходит литературную. Автор вынужденно оставляет за кадром все, что сию секунду не требуется по ходу действия, - реальность же обычная может позволить себе роскошь избыточного присутствия вещей, к делу не слишком относящихся. Степень свободы, опять же, в обычной реальности выше - хотя - вот тут уже начинаются оговорки. Ведь в литературной реальности у меня появляется масса невероятных возможностей: к примеру, я могу в течение часа прожить не одну жизнь (вместе с героями), знать - с подачи автора - мысли людей, могу заглянуть в конец книги и тем самым уподобиться Нострадамусу, прозревающему судьбы, а если книга еще и сказочная, то к моим услугам вообще всякое и всяческое волшебство. Таким образом, нельзя однозначно утверждать превосходство реальности "первичной" над реальностью книжной, - в чем-то богаче одна, в чем-то вторая - и аналогично с нашими возможностями при нахождении в той или другой реальности. Скорее, эти возможности различны, нежели лучше или хуже. К примеру - это как раз замкнет наше сопоставление - если для вхождения в литературную реальность требуется усилие чтения, то ведь и выйти зато проще - взять и перестать читать. А в отношении реальности обычной мы (кто не маг) такой легкости лишены и вынуждены иметь с ней дело помимо воли (ну, я не трогаю силовые решения - самоубийство или там наркотики). Так посмотреть, литературная реальность даже предпочтительней.
  
На месте читателя я бы в этом месте возмутился. Дескать: - Гейман, ты чего несешь-то? Тебя послушать, так ты две гостиницы между собой сравниваешь. Наш мир есть, а эти-то, литературные, это ж, в лучшем случае, чистый виртуал. Как свет в лампочке - включил-выключил. А если не виртуал, тогда эта твоя литературная реальность должна где-то быть, в отсутствие чтения - ну и, где же? Это на бумаге можно про "вхождения" писать. А ежели припрет насчет плотно пообедать или от дождя укрыться, дак известно куда побежишь - не в книжечку же.
Что ж - своевременная реплика. Конкретная. Я и отвечу конкретно насчет сытно пообедать: можно ли это по-настоящему сделать в реальности литературной, я, признаться, не знаю. Возможно, никто просто не догадался попробовать. Так что требуется серия опытов (займись, займись, пытливый читатель!). Что касается спрятаться от дождя, то я лично всю жизнь укрывался именно в книжечке, конкретно - в "Справочнике спелеолога" (шутка [21] ). А вообще, вопросы это поднимает вот какие:
1 - чудесность сознания,
2 - природа слова (символ, свертка мира),
3 - (ложное) отождествление обычного состояния сознания с сознанием вообще,
4 - полнота вхождения (присутствия) в текст, в лит.реальность,
5 - сопоставленность литературным мирам миров "тонких".
  
Начну с последнего - просто чтобы более к тому не возвращаться. Сейчас почти за аксиому на обыденном (обывательском) уровне "мистики" проходит представление, что все эти книжные миры существуют "на самом деле", только в других - астральных, ментальных - "тонких" слоях Вселенной. Но все не так-то просто, даже если держаться мистики. К примеру, для приверженцев некоторых крайних школ и наша-то реальность под вопросом, а если уж самый материальный из миров лишь иллюзия, то что говорить о зыбких мирах литературного вымысла - их материальность и обсуждать смешно. Далее, со свойствами самих этих миров - если принять их тонкофизическое существование - много заморочек. Как, к примеру, может поддерживаться их неизменность? - они ведь не должны уходить от вложенного исходного содержания, - если уж роман об Анне Карениной, то в этот сюжет читатель и должен физически попадать. А если Анна под поездом, а поезд опять ушел - т.е. жизнь продолжается, происходит пост-романное движение, - ну, примерно следуя реальной истории, то - литературного-то мира не оказывается! Есть некий параллельный мир, он, как и наш, движется, изменяется,- начался он, допустим, именно с истории про Анну Каренину, а теперь вот - процесс пошел. А это возвращает к вопросу - а где же тогда мир именно Анны Карениной, тот, куда попадает читатель романа? Загадочка. Наконец, даже принимая сопоставленность литературной и "иной" реальности, мы еще не получаем их совпадения. Вопрос можно решить и иначе. Вот в "Розе мира", к примеру, Даниил Андреев говорит об отражении событий и героев иных слоев в реальность книжную, но отнюдь не об их точном сходстве. Таким образом, даже если у книги и есть точка опоры (или - отправная точка) в реальностях нездешних, то автор их один к одному не описывает, а скорее создает некое иносказание, некое переложение в образность и событийность нашего мира. Я, кстати, тоже не знаю, как с этим обстоит - можно только предполагать для мира и сознания свойства более чудесные, нежели те, о которых мы пока умеем фантазировать. Но предполагать можно и пачку долларов на кухонном столе - сходите, проверьте. Я вот только что смотрел у себя - шиш. Таким образом, я не берусь утверждать тонкоматериальное существование литературных реальностей - и даже не по соображениям принятого мной "научного подхода". Но я берусь утверждать другое: если бы эти литературные реальности имели тонкофизическое существование, "астрал", который и посещал бы читатель при чтении книги, то вхождение и пребывание в таком варианте литературной реальности ничем бы не отличалось от того, как это происходит сейчас при чтении книги. Таким образом, этот вопрос не слишком-то и существен - во всяком случае, так видится мне.
А вот что касается первых 4-х моментов, то они требуют отдельной главы - литературную реальность (ЛСС) теперь нужно сопоставить не с обычной реальностью (ОСС), а с необычной (и с ИСС соответственно).
  
  
5. ЛСС И ИСС.
  
Напомню намеченные к рассмотрению темы:
  
1 - чудесность сознания,
2 - природа слова (символ, свертка мира),
3 - (ложное) отождествление обычного состояния сознания с сознанием вообще,
4 - полнота вхождения (присутствия) в текст, в лит.реальность.
  
ЧУДЕСНОСТЬ СОЗНАНИЯ.
Я не уверен, что это обязательно понадобится в дальнейшем, но чувствую какую-то неполноту, недоговоренность без уяснения на будущее такого важного свойства сознания как его чудесность. Пожалуй, недостаточно это лишь молча подразумевать, обозначим: сравнительно со свойствами материального мира, даже наше человеческое (не высшее) сознание чудесно. В частности, со своим содержимым (т.наз.отражениями мат.мира) оно может проделывать - и проделывает - вещи, невозможные или трудноосуществимые во внешнем мире. Если и можно, к примеру, за миг физически уменьшиться до размеров мошки, то уж, во всяком случае, это требует знаний и могущества, которыми человечество сегодня не располагает. А "в уме" это проделать раз плюнуть - думаю, многие из читателей развлекались при случае. Чудесность свойство важное, бесспорное, - пожалуй, его и материалисты отрицать не станут (дескать, умственность же чистая, не "на самом деле"), но как-то упускаемое из виду - вероятно, по той причине, что эту чудесность принято относить на счет воображения, одной из способностей сознания, - но нет, чудесность это свойство именно сознания в целом.
  
ЛОЖНОСТЬ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ ОБЫЧНОГО СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ С СОЗНАНИЕМ ВООБЩЕ отчасти уже следует из указанного выше. Вообще-то, и самое обыденное сознание все же чудесно, это условие его существования, но эту чудесность оно не замечает как привычную и "нормальную" - примерно, как мы не замечаем запаха воздуха. В ИСС же, хотя бы в тех же снах, мы сталкиваемся с чудесностью непривычным для нас образом и уже вынуждены что-то замечать. Одно дело днем обругать Ивана Иваныча собачьим отродьем - и не заметить, что тут вообще-то походя допущены дела сверхъестественные (сама идея рождения от собаки, но в человеческом теле). И другое дело ночью увидеть Ивана Иваныча в собачьем облике, быть им облаянным, непонятным образом различать в этом псе Ивана Иваныча и знать, что он сердится за ту вот брань. Фантастичность (чудесность) этого уясняется если не прямо во сне, то хотя бы задним числом. [22]
Но дело не только в содержании сознания, в происходящем и осознаваемом, дело еще и в ключе, в режиме осознания. "Реальным" осознанием принято считать его протекание в привязке к ходу физического времени, в режиме, компьютерный термин, realtime. О таком свойстве обычного осознания как вовлеченность, участие в реальности, чуть позже, пока же рассмотрим внутреннее качество осознания с т.з. переживания времени. Если вглядеться, то, конечно, это осознание "в режиме реального времени" вещь составная и, так сказать, усредненная. Просто-напросто, имеется некая стандартная скорость реакций и некая усредненная способность к одномоментному восприятию, относительно которых мы и строим свои представления о "быстро" или "медленно", "долго" или "скоро". Само собой, величины это не столь произвольные, за ними возможности нашего тела и социально освоенный (введенный в общую практику, доступный нам) их ресурс. Однако осознание происходящего возможно и в другом ключе, - как в значительно более быстром темпе (время "растягивается", ты действуешь "как обычно", а вот все замирают), так и наоборот, с "ускорением" происходящего, когда целый период воспринимается происходящим за краткий миг (как это показывает, к примеру, замедленная съемка - за минуту ночной оборот звездного неба). Но и это не все, возможны куда более сложные, синтетические, наложенные одна на другую формы восприятия и осознания. При этом, что я и хочу подчеркнуть, такими могут быть формы осознания именно внешнего мира, "первичной", а не искусственной (художественной или мыслимой) реальности. Эти формы большинству непривычны, малознакомы, иногда ошеломительны или пугающи, но все это формы именно осознания и именно реальности. То есть, если обыденность осознания не отменяет его чудесности, то верно и обратно - чудесность осознания не отменяет его реальности.
Что отсюда следует для литературы? А то, что нет оснований отказывать в реальности предлагаемого ей осознания по признаку его несходства с осознанием обыденным (когда таковое несходство наблюдается, чего может и не быть). Если в книге события идут то более или менее в режиме realtime (в диалогах, к примеру), то вскачь или с пропусками, так это само по себе еще не означает нереальности литературного мира и его осознания. Как показано выше, и при осознании внешнего мира может иметь место тоже самое. Более того, "реальность" обыденного осознания тоже ведь фикция. Мы (не беря мастеров дзогчена и прочих продвинутых осознавателей) - мы ведь и днем-то то и дело спим, выпускаем из восприятия лица, вещи, события, не помним, что было полчаса назад и т.д. Наконец, мы каждую ночь (большинство) "выключаемся" для сна, что опять-таки нарушает непрерывность и единообразность осознания - то есть, наше "реальное" осознание делает все то же, что и литература, - ну, разве что на свой лад и хуже: незряче, в отличие от автора.
По сути, литературное и обыденное осознание отличает не временной ключ восприятия и вообще не сама "инаковость", а такое свойство "реального" осознания, как вовлеченность, участие, обратная связь - т.е. не просто переживание происходящего как реального, действительно сущего, а возможность физически участвовать в событиях, влиять на них и на себе испытывать ответное воздействие реальности. (К этому, кстати, приблизились виртуальные игры, - там и течение времени более или менее приближено к реальному, и зрительный ряд "под достоверность", и участие предусмотрено.)
  
Все это возращает к вопросу ПОЛНОТЫ ВХОЖДЕНИЯ В ТЕКСТ, В ЛИТЕРАТУРНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. Насколько мне известно, в обычном случае дело решается воображением, точнее, до-воображением - когда представляются события книги и дело решается - с личным участием - в ту или иную сторону ("Он на меня шпагу - а я ему бац! бац!.."). Очень показательно, что это до-воображение тоже пошло по линии приближения к реальности, вплоть до массовых ролевых игр (и кто-то говорит, что в книгах все врут? все сказки? - а сказка-то становится явью!). Но остается вариант иного рода: а что, если вхождение в текст настолько полное и читатель настолько отождествил себя с героем, что ощущает его действия как свои - т.е. уподобился созерцающей части нашего "я", которая вот так же присутствует в роли свидетеля - этакое наблюдающее участие? Зачтем это за полноценную включенность или как? И опять же, куда это еще может привести (возвращаю к прим. [19]). Если на то пошло, то кто поручится, к примеру, что та реальность, в которой мы находимся, не литературна, - может, это как раз тот случай, когда мы, читатели некой книги, зачитались настолько, что и физически в нее перенеслись? [23] Итак, мы вновь сталкиваемся с вопросом не просто нахождения в какой-либо реальности, а с полнотой вхождения в нее - т.е., как и всегда, имеем в литературе сотворение реальности через ее осознание, а это еще и вопрос силы (энергии), что необходима для удержания осознания.
  
Пока что к этому добавить мне, пожалуй, нечего, и ЛСС, видимо, пора сопоставить не с обычным состоянием сознания, а с ИСС. Подробный плотный анализ мне не по плечу да и не видится сильно важным, так что все вкратце, а кое-какие наброски ("бонус") на этот счет я задвигаю в Примечания ( см. [24] ). Что же важно в ИСС, так это, на мой взгляд, 4 вещи:
  
1 - безмолвность, т.е. вне-словесное, "сверх-умное" качество переживания;
2 - сама инаковость, необычность по сравнению с ОСС (в эту инаковость входит, конечно, и сверх-словесность опыта, но не только);
3 - содержание ИСС, т.е. сами открытия, прозрения относительно реальности (если таковые были, что не всегда);
4 - иное сравнительно с ОСС членение, группировка вещей, т.е. те связи или какие-либо качества, по которым элементы мира выделяются из целого и "собираются" во что-то особое и отдельное.
  
ЛСС, по идее, должно бы по всем 4 пунктам от этого отличаться, но парадокс в том, что это не совсем так, а порой и совсем не так. Между ОСС и ИСС положение ЛСС скорее промежуточное и подвижное - то по одному, то по другому признаку ЛСС приближается то к одному, то к другому из полюсов. Казалось бы, вне-словесность должна сближать ЛСС с ОСС - оба же "словесны", но все выходит сложнее. Опять парадокс, но т.наз. художественное впечатление от литературного (словесного!) произведения сплошь и рядом лежит за гранью словесного и умственно-членимого. Переживаться может нечто сверх-словесное и запредельное уму - таким образом, литература, многажды обруганная в современности как одна из виновниц всеобщей порабощенности словом, - как раз литература-то эту порабощенность преодолевать способна. (Я не сказал, что она всегда это делает.) Более того, это одна из ее задач - и в общем, та литература, которую мы называем "истинным искусством", с этим справляется.
  
  
(...Немного красного вина,
Немного солнечного мая,
И тоненький бисквит ломая
Тончайших пальцев белизна.
  
  
Да... И ведь - словами сказано.)
  
А вот по признаку инаковости, необычности, ЛСС куда ближе к ОСС - во всяком разе, с т.з. внешнего содержания осознания. Причина как раз в пресловутом жизнеподобии, в вовлеченности в литературную реальность, к чему исходно стремится текст. (Бывают, конечно, тексты и отторгающие чтение, но не будем о непристойном. В моем тексте прошу не выражаться!) Конечно, и тут можно расслоить до парадоксов - например, когда о чем-либо сильно фантастическом повествуется - в силу художественности - достоверно [25] , или если рассматривать ЛСС извне: читатель-то может ощущать себя почти как "на самом деле", но для стороннего наблюдателя очевидно, что он зачитался почти до транса, который трудно назвать "обычным состоянием сознания".
Наконец, членение и объединение - скажем, так - потоков реальности в вещи и в самое реальность. Тут, я считаю, критический пункт для всех трех - ОСС, ИСС и ЛСС. Пожалуй так, что ЛСС здесь в целом существенно ближе ОСС, в силу самого своего материала: даже пробуя передать нечто беспримерное и крайне необычное (и даже, иногда, умудряясь суметь это) литература все же действует словом, а т.е. придерживается общепринятого членения, разбиения мира на элементы. Ну конечно, еще есть художественность - ритм (несловесное), образ, стиль, звучание, само содержание, которое тоже может быть ошеломительно-невероятным, а кроме того - это важно - и литература может предлагать некие невероятные и, так сказать, эвристичные, насыщенные, запредельные связи, реализованные ею, скажем, на уровне сюжета или характеров. Вещи тоже могут быть сопоставлены необычным образом и создавать некую небывалую реальность, - однако, 1 - это уже макроуровень, план даже не содержания, а над-содержания, и 2 - за этим всегда стоит вИденье, т.е., фактически, все то же ИСС. (То, что это вИденье может быть неотчетливо, растянуто, не осознаваться как ИСС, наконец, вызываться (у автора) через писание - приобретать наглядность, облик таким вот способом, а не путем чисто зрительным и мгновенным, - это уже другой вопрос.) Правды ради, надо отметить, что литература вообще-то не балует нас частотой таких вот небывалостей, - "открытия" авангарда были от того далеки, там почти сплошь дискурс рассудка (выведение из уже известного, в т.ч. через его разрушение) или столь же посюстороннее механическое тасование форм, а фантастика (включая мистическую) описывала скорее вымышленное, чем небывалое и в корне отличное от известного. Но дело не в редкости таких вот прозрений, все упирается, опять же, в материал, в слово - даже нечто необычное и действительно увиденное, литература будет передавать, группируя вещи сообразно готовому, данному в языке, членению мира.
  
Так, а к чему я клоню-то? Щас, дайте подумать. А вот к чему. Те вещи, которые наше мышление, того не замечая, проигрывает в уме, оперируя словами, вообще-то не обязательно и нуждаются в языке. Осмыслять реальность можно похожим образом, тоже вычленяя некие ее элементы и соединяя их в связки, пакеты, некую целостность (целостности) - причем, не пользуясь готовыми связками нашего языка-мышления и вообще не проводя это через язык [26] . Сходство с т.наз образным мышлением здесь есть, но "образы" эти - сужу по своему опыту - иные, нагружены они не "художественностью", а неким своим им свойственным смыслом, и переживание их дает не эстетический эффект (что, впрочем, тоже может быть), а именно познавательный - нечто уясняется, постигается. Впоследствие что-нибудь из этого можно переложить и в слова (не всегда), в т.ч. во вполне конкретные идеи относительно конкретных вещей, но протекает это, повторю, внесловно. Однако и обратное тому в силе: если это понимание реальности протекает почти в словах и почти на языке, только странным образом язык и слова как бы опущены, сняты, то и мышлению, согласованному языку, соблюдающему разделения и соединения вещей, принятые языком, - так вот, и такому словесному мышлению сопутствует, в свою очередь, вне-словность, понимание вещей в их внутренних смыслах, - только это прямое понимание здесь тоже как бы опущено, снято - точнее, спрятано за словесностью. Ну, и формулкой, для наглядности: в первом случае - вне-словесный, но как бы тоже язык, во втором случае - язык, но как бы и внесловесный тоже ("при нём-м-м... при нём-м-м..." [27] ). В чем тут дело - а в ОСС: наш язык сделан под него и сам его же, в свою очередь, поддерживает (делает) - будь, к примеру, к.-л. необычная реальность повседневным достоянием большинства, то и язык был бы присопособлен под нее и не возникало бы проблем с "несказАнностью запредельного". Этот абзац, кстати, как раз завершает последнюю из заявленных в начале главки тем - ПРИРОДУ СЛОВА (не забыл я ее, как видите).
  
Так. Признаться я уже запутался - о чем я, зачем я [28] . Но коль скоро по всем абзацам вместе со словесностью обнаруживалась сверх-словесность (см.выше), то, видимо, обобщать надо в том смысле, что литература, какую бы грань ее мы не брали, есть не просто мостик от одного к другому, а больше - их взаимопереход. Отсюда можно повернуть к задачам литературы, ее методам, установить градации такого взаимопревращения (и сообразно им распределить жанры и направления) - ну и т.п., - много чего можно. А вот нужно мне услышать провокационный вопрос. Звучать он должен так: "Уважаемый автор, вот вы говорите о сверх-словесном, стало быть, не-умственном только, а то есть, позволительно думать, о реальном и даже материальном - раз оно не только на словах, а "на самом деле". Уж не хотите ли вы этим сказать, что когда я, к примеру, читаю книгу о постройке пирамид или того пуще, о космосе, то ворочаю всеми этими плитами, а то и галактиками, квазарами там? Что-то не замечал за собой такого титанизма".
Сказать я это, может быть, и хочу, да не говорю. Не имею фактического права: практика обычного чтения, равно как и думанья словами от такого ворочанья галактиками в уме очень далека - хотя некоторое сопряжение всегда сохраняется. Вопрос въедливого читателя (хороший у меня все-таки читатель, понадобился мне вопрос - а он тут как тут с ним) возращает нас к теме ПРИРОДЫ СЛОВА. Исчерпать ее я и не претендовал, а взыскующих того отсылаю к известной работе Лосева. Здесь же я скоренько перечислю некоторые пунктики, в которые упирается такое вот проворачиванье в уме (через слово) реальности. Это:
  
- снятый и стертый вид: конечно же, оперируя словом и будучи в ОСС, мы ворочаем галактиками разве что в снятом виде (т.е. в самой приблизительной модели). Однако не следует путать снятое со стертым,
- с состоянием, когда слово вырождено и не работоспособно даже в пределах модели;
- масштабирование и архивация реальности (свертка и развертка смыслов);
- звено;
- последнее касание.
  
Пояснять этих пунктов я не буду, разве что придется к делу позже. Полагаю, подумавши меня поймут и без пояснений - так и так, для этого требуются не мои жалкие построения, а собственная продвинутость и владение вопросом, т.е. опыт размышлений о предмете. Я же хочу вернуться к вопросу взаимоотношений словесного и вне-словесного в пределах литературы - и вот в каком ключе: сталкинга и сновидения. Полагаю, это красиво и более конкретно подытожит изложенное, а отвожу я на это отдельную главку.
  
  
6. СТАЛКИНГ И СНОВИДЕНИЕ.
  
Сновидение, в толтекском понимании, есть не погружение в сон, даже осознанный, а контролируемое и направленное перемещение осознания. Это почти то же самое, что направление мысли или внимания на какой-либо предмет, но гораздо более полное и глубокое - смещается не внимание только, а целое осознание [29] - отсюда, в итоге имеем отнюдь не словесные интеллектуальные размышления О предмете, а его осознание. Формы этого достаточно разнообразны, в иных случаях, к примеру, это попросту медитация, созерцание - отсюда, и дон Хуан у КК признавал этот термин не слишком удачным - тем более, в сновидение толтеков как необходимая часть входит именно бодрствование. Толтекский же сталкинг (выслеживание, скрадывание) - это умение вписать осознание в новое его положение, - искусство, в котором уже самим названием подчеркивается аспект бдительности, зоркости, оглядки по сторонам, т.е. момент ис-следовательский - и прежде всего, сталкер отслеживает именно себя, свое осознание - сами понимаете, от наркотических видений это, мягко говоря, порядком отличается.
Обнаружить аналог этой пары в литературе нетрудно. Само по себе устремление внимания к литературному миру есть если не сновидение, то уже его попытка (кстати, согласно научным изысканиям - увы, конкретные источники не приведу - при писательстве и сне в мозгу работают одни и те же центры: если это так, то факт говорит сам за себя). Собственно, уже сам читательский опыт каждого убедит, что даже обычное сновидение содержит много сходного с погружением в литературный мир. Правда, это верно для снов, так сказать, "художественных" - т.е. более или менее связных, сюжетных, событийных, смысленных. Но это-то и подводит к сталкингу - нормальная (не "экстремальная") литература не ограничивается простым нагромождением невесть откуда взятых и невесть что значащих образов, а организует их сразу по нескольким основаниям - и сюжет, и сам по себе порядок чередования (образов), и смысл (связи их между собой и за-текстовые), и та же форма, которая хоть какую-нибудь определенность да имеет - ну и наконец, чисто энергийная динамика, которая, в нормальном опять же случае, развивается с прицелом на катарсис и имеет свой узор, ритм, дао. Не берусь утверждать, что реальный сталкинг строится на тех же принципах, что и литературный [30] , однако сама функция контроля, удержания в поле зрения, следимости - т.е. осознание - одна и та же.
Что считать сталкингом при чтении - это вопрос на засыпку, поскольку книга изначально стремится как можно сильнее вовлечь в ее мир - скорее "усыпить", чем отрезвить и разбудить. Конечно, и здесь возможен хороший уровень внимания - памятование уже прочтенного, выделение деталей, а то и бдительность в отношении собственных текущих реакций (я вообще-то не в курсе, читает ли кто-то из практикующих книги с такой вот целью, отследить собственные отождествления с героями - с последующими выводами. Но это вообще-то возможно, хотя, по-моему, не слишком интересно, поскольку опыты в жизни куда полноценней.). Всяко, сталкинг чтения имеет все же скорее вторичную природу - он сопроводителен, следует тому пути, что обозначен для него автором. Но что касается писания, то сталкинг "зашит" уже в сам его процесс - автору ведь требуется не просто проникнуть(-ся) воображением в им же создаваемый мир, но и рассказать об этом, а т.е. подобрать какие-то слова, реалии, образы - и таким способом отследить свое литературное сновидение.
  
Возникает вопрос - как быть с повествованиями о реале, т.наз.реализмом, особенно в его серой, бездарной разновидности? Тут-то где сновидение? Н-у-у, во-1-х, я должен признать, что сновидение может быть и крайне куцым, неудавшимся. Я бы сказал даже - вырожденным. К примеру, и осознанные сны могут ведь деградировать при отсутствии надлежащего личностного роста, а т.е. первоначальные полеты и яркие пейзажи сменяются столь же серым отображением дневного серого реала, где человек имеет все тот же дневной набор возможностей - ходить да смотреть (стоит ли то осознания). Пожалуй, можно - не буду это задвигать в Примечания - провести параллель ОС и реализма: в правильном случае движение сновидца идет от сонного к реальному миру, т.е. научиться сновидеть надо не сюрреальный, а именно реальный мир. Развитие литературы это в какой-то мере воспроизводит - подняться от мифа до реализма было завоеванием для литературного сновидения, что и отобразилось в истории мировой литературы эпохальными монументами известных литературных гигантов от Шекспира и Сервантеса до Толстого и Чехова. Парадоксальное положение, не правда ли? - верхом воображения оказывается не умение представить фантастическое, не-существующее, а напротив - умение вообразить существующее - и литература, думая достичь реализма, достигла, того не замечая, вершин сновидения. Аналогично, в сновидении после начальных ступеней подлежащей штурму высоткой оказывается вовсе не отрыв от реальности, не ее преодоление, а наоборот, умение ее-то и сновидеть - в той ее данности, в какой она дана днем, наяву. Но что дальше - а то, что это "дальше" очень даже есть, точнее - подразумевается. Не так обязательно проходить "по нарастающей" ступени именно сновидения, у искателя может быть своя расположенность и соответственное устремление, тропа, но вот идти путь, быть в поиске - это закон, никаких окончательных завоеваний здесь нет. И - примером может служить та же литература, где это вот обретение - реальное сновидение - выродилось в тягомотную скованность все той же дневной рутиной. Мало того, что в реале повапленная запертость - так еще в сновидение это тащить!
Но случай куцего, вырожденного литературного сновидения не исчерпывает дела. Есть, во-2-х, сталкинг - а это означает книги несколько иного плана. Само собой, и в таковых налицо сновидение - аналогично, и писатели-сновидцы без сталкинга просто не могли бы хоть что-то написать об увиденном. Но вопрос в смещении акцента, в расположенности автора к тому или другому, ну и, - в силе. Так, великая русская пара Толстой и Достоевский, на мой взгляд, сильна и в том, и в другом, хотя и по-разному [31] - в общем-то, дела эти ведь сопряженные, и в случае сновидения одно опирается на другое. Сталкинг же техника, так сказать, более первичная, более посюсторонняя. Хотя в магическом смысле она не менее (если не более) могущественна, нежели сновидение, но сама по себе не требует запредельных проникновений, удалений от данной посюсторонней реальности - она требует другого: четкого, распорядительного осознания текущего момента, отслеживания своего нахождения в нем (присутствия, выражаясь языком другого учения) - что, кстати, с т.з. всякого духовного учения куда первостепенней, чем все запредельные откровения. В какой-то степени мы наблюдаем это и в литературе. В принципе, можно для сновидения и сталкинга (в литературе) принять примерно такое распределение:
  
сновидение - это необычность, волшебность, авантюрность, таинственность, вообще - скорее сюжет и действие, нежели характеры, а т.е. сама история и тот мир, в котором она происходит,
  
а сталкинг - это скорее именно характеры, область человеческих отношений, а т.е. такие вещи как человеческие маски, призраки (ментальные паразиты, встройки), комизм, морализм (который опять же часто бывает комическим), социальные и личные водовороты, падения и высоты, вообще - как бы некий урок человека (в трояком смысле: урок - как предмет, нечто изучаемое; урок - как некий итог, опыт и научение; ну и - в высоком случае - урок Человека).
  
Естественно, что, как бы нас ни увлекал сюжет, действие, необычность, первично в литературе все же не приключение, а его человеческий урок (правда, на сновидении лежит такая важная задача как осязание неведомого, запредельного, нагвального). Так или иначе, для задач сталкинга сверхдальние хождения не так и нужны, все свое он может иметь здесь - и вот почему для книг сталкерских достаточно, так сказать, посюстороннего сновидения - и в общем-то, оно в современной литературе преобладает (а это можно связать, помимо прочего, с возросшей сложностью и размерностью современного общества, что актуализует и задачу отслеживания человеческих взаимоотношений). Не случайно большая часть мировых книг смеха - а это сталкинг - обычно стихийно или намеренно реалистичны. Более того, даже если автор помещает своих персонажей в заведомо фантастическую страну и заведомо вымышленные положения, то и здесь на первый план выходит - о комических книгах речь - не посещаемый мир и его тайна, даже не собственно приключения, как бы забавны и занимательны они ни были, а именно смеховая сторона, т.е. выявление привычек общества и мира с их неожиданной, парадоксальной, нелепой, самоотрицающей стороны. Поскольку такое выявление происходит, постольку и вопрос о подлинности данного литературного мира снимается: если смешно на самом деле, т.е. на самом деле уничтожаются разделения (адвайта), то, стало быть, они на самом деле выявлены, отслежены, и сталкинг реален, есть. Сказать иначе, спрос на истинность со смехового сталкинга (сталкерской книги) иной - тут надо реально, "убедительно", осознать иллюзорность, мнимость человеческих установлений в части реальности, а вопрос об убедительности и достоверности собственно литературного мира, пожалуй, даже и не ставится. [32]
Подчеркну, что мое соскальзывание со сталкинга на смех (т.е. с литературного сталкинга на книги смеха) не просто намеренное, но и вполне законное - именно в комизме, смехе дано предельное выявление сталкинга (другое дело, что смех этот не обязательно гомерический, а разный), отсюда, книги сталкерские к нему невольно тяготеют - хотя, конечно, приближаются в разной степени и с разных сторон. Равным образом, для сновидения при его нацеленности в неведомое и таинственное таким же предельным настроением является грусть, печаль - другой способ о(т)странения от известного и заключенного в границы человеческих мерок. Здесь - с одной стороны, расставание (пускай с той же тюрьмой обычности, а все равно, прощание есть прощание - fare thee well...), с другой стороны, смещение масштаба, ощущение человеческой малости перед лицом неизмеримого и неимоверного - и - повторю, естественное человеческое состояние тому грусть (окрашенная по-разному - от благоговения до сладости - помнится, у китайцев есть для того верное слово (кажется, увэй), означающее печальное благоговение перед прекрасным). Итак, если сталкинг - это комическое, то сновидение, можно сказать, лирично, а поскольку в правильном случае одно помогает другому, то Поэт и Клоун оказываются двумя состояниями одного автора (и пожалуй, не литератора лишь, но вообще художника) - ну, конечно, не все достигают того в предельном чистом виде. [33]
  
Ну и, кое-какие моменты впридачу и вдогонку к тому, в розницу.
  
1 - по-моему, соотношение сталкинга и сновидения хорошо просмотреть на каком-нибудь сказочном своде, типа "1000 и 1-й ночи" - казалось бы, сказка, волшебная тем более, предполагает преобладание сновидения. Но тем показательней, как меняется модальность при переходе к сказке плутовской или просто от одного появления этой стихии - часто, налицо уже не так сказка, а скорее авантюрная новелла в духе Бокаччо.
2 - я везде брал предмет с т.з. скорее писательской и опускал такую вещь как контекст культуры, в частности - культуры чтения. Меж тем, и сталкинг, и сновидение довольно-таки меняются в зависимости от этого контекста. В особенности это верно для сновидения - ведь подготовленность к нему читателя и автору облегчает задачу, - нет нужды наращивать "грузоподъемность" текста, словесности в целом (хотя кто от того в выигрыше - это еще вопрос: литература Запада и России действовала в режиме преодоления большей силы тяжести - ну и, на пользу ведь пошло-то.) Ярче всего это, пожалуй, проявляется в поэзии - заметку о том я выношу в Примечания. [34]
3 - наконец, один принципиальный момент - ведя речь о сталкинге и сновидении я везде опускал как само собой разумеющиеся их базовые свойства - а все же, это нелишне пропедалировать. Осознание как сталкера, так сновидца - это осознание чудесное и отрешенное. Даже если отвлечься от того, что литературная реальность есть реальность (литературного) сновидения, если забыть это и считать ее - в случае реализма - реальностью обычной, со всеми ограничениями, то сознание-то автора (а с ним и читателя) - это сознание сновидящее, а с тем и чудесное. (Это вполне аналогично тому, как маг действует в нашем обычном мире своим сновидящим (энергетическим) телом - и - происходит пересечение обычного и чудесного, очевидного и невероятного: невозможное становится возможным.)
  
Еще раз: реальность-то, возможно, обычная, но мы ее сновидим, т.е. воспринимаем необычным, чудесным образом, что резко раздвигает границы и возможности нашего сознания. Отсюда, дискуссии и эксперименты авангарда ХХ-го, отвергающего "литературные условности" с каким-то там всеведущим автором и пытающегося обойтись без него (дескать, "графиня подумала" - а как это мог узнать г-н Дюма?) представляются детскими блужданиями в искусственных и совершенно ненужных лабиринтах. Наоборот, чудесность и при самом строгом реализме вполне законна, более того - она-то лишь и способна повысить степень достоверности, близости к реальности. Что же до отрешенности, то - да, подчеркну, осознание сталкера отстраненное, невовлеченное (да и сновидца тоже - он должен именно осознавать сновидение) - можно сказать, он сновидящий наяву - т.е. ведет себя в обычной реальности с такой чуткостью и оглядчивостью, как если бы ее сновидел. Отсюда, само по себе пристрастие к "человеческим отношениям", к их выяснению или использованию (манипуляторским или вовсе мошенническим образом) - это еще не сталкинг, это все та же вовлеченность, сансара. В литературе это можно проследить на степени хотя бы авторской вовлеченности - заметьте, при всей страстности и пристрастности, симпатиях и антипатиях к героям наиболее отрешены как раз великие авторы. Или, другая сторона этого же, - наименее глубоки книги занимательного жанра - боевики, детективы, старающиеся захватить внимание читателя (силовым, я бы сказал, путем). В хорошем случае мы имеем нечто другое - при высоком уровне вовлеченности (в сновидение) такую же отстраненность, присутствие (некоторый аналог этого в снах настоящих, не-литературных - это наблюдение происходящего как бы в бестелесном состоянии: есть действие, герои, но ты как бы бестелесен и лишь наблюдаешь это).
  
Ну и, поворачивая к завершению - не правда ли, все вышесказанное неожиданным образом поворачивает известный афоризм про кино Голливуда: "фабрика грез (сновидение) и школа жизни (сталкинг)". Именно - и даже здесь.
И вот что еще любопытно - пока мы (ну, не "мы" - я. Но вы ж присоединилися, дак...) - пока мы ковыряли материю-сознание, включая его состояния, включая ЛСС, то для заявленной темы - фэнтези - ничего особо не высвечивалось. Однако даже беглый обзор ("рекап") литературного движения с т.з. сновидения-сталкинга, мне представляется, выявляет определенную логику и позволяет кое-что предположить - уже поконкретней и ближе к теме. Как уже отмечалось, подъем литературного сновидения к реализму действительно был завоеванием, и более того, полагающейся вершиной. Однако если предполагать прохождение следующих ступеней, т.е. дальнейшее поступательное движение, то - что там у нас в сновидении толтеков? - а там, упрощая и укрупняя, возвращается чудесность: сновидец не только сновиденным - чудесным образом - взаимодействует с обычной реальностью, но и реальным образом взаимодействует с реальностями необычными, чудесными (отдаленными или иными мирами - отсылаю к первоисточникам). В переводе на сновидение литературное это как раз и подводит к фантастике и фэнтези. [35]
  
Что получается? - а прорвались: есть возможность и настало время поразбираться именно в фантастике, причем, предположительно, уже привлекая сторону именно содержательную - которую я до сих пор опускал просто за ненадобостью.
Но прежде попробую коротенько обобщить то, что мы творчески проработали во всех предыдущих главах. Похоже, мы подошли к некой черте, ну и - подведем ее: в главке под названием
  
  
7. ПРОМЕЖУТОЧНОЕ РЕЗЮМЕ.
  
Попробую пока обойтись простым перечнем - о чем велась речь до того. Что мы с читателями успели:
  
гл.2. О реализме.
Установили иллюзорность реалистичности "реализма", а также неудовлетворенность им автора (да и не его одного): в общем-то, здесь поиск всей современной литературы, - и в пределах реализма, и за его пределами. Что хочется (не мне только, а - литературе), так это каким-то образом дать сопряжение видимого ("реального") и невидимого, но столь же реального.
  
гл.3. Что есть сознание.
Признали сознание, а с ним и т.наз. материю загадкой. Может быть, и неразрешимой. Зато установили, что даже с т.з. естествознания, т.е. положительной, опытной ("реалистичной") науки ни о каком примате материи над сознанием говорить невозможно - за реальность необходимо принимать (именно с т.з. опытной науки) пару субъект-объект, обоих вместе:
"...что там, что здесь: как сонная, так дневная реальность требуют двух вещей:
1 - осознания
и
2 - энергии, чтобы это осознание удерживать.
Разницы-то не оказывается. =>
...мы существуем внутри какой-либо версии реальности, в каком-либо из возможных миров, причем, создается этот мир/реальность как сознанием, так и внешней действительностью (А если уж уточнять, я бы дополнил: причем, само сознавание есть попытка эту самую версию реальности осуществить, реализовать.)"
  
Вообще-то, фразу в скобках, как я теперь вижу, следует поставить во главу угла. Пожалуй, я готов рискнуть и определить сознание именно как попытку утвердить ту или иную версию реальности, представить версию мира по... - и удерживать ее, насколько достанет сил.
В чем связь с литературой? Она очевидна: да ведь литература-то (т.е. - ее произведения) как раз и предоставляет такие версии, т.е. варианты мира-сознания.
  
гл.4. Реальность литературная и обычная.
Эта связь сознавания вообще и осознавания литературного тем более основательна, что и самое обыденное сознание творит реальность с помощью слова -
"... - это даже не демиургия небожителя-поэта, а вообще рабочий факт, само свойство нашего мышления."
Различия же, беря вкратце, таковы:
- слабая обратная связь (возможность воздействовать на литературную реальность), одностороннее движение при восприятии (текста);
- разный способ развертки реальности: в случае обычной реальности мы находимся внутри нее и бессознательно, автоматически выполняем ее построение, а в случае реальности литературной мы создаем ее извне, находясь в реальности обычной, посредством чтения или слушания - т.е. ценой намеренно производимой умственной работы.
Однако первенства реальности обычной над литературной отсюда не следует - все зависит, как и на что смотреть. Кроме того, поскольку реальность обыденная и литературная не тождественны, то есть смысл выделить и сопоставить реальности литературной особый тип сознавания, ЛСС (литературное состояние сознания). Ну, а его есть смысл сравнить уже и с иными ИСС.
  
гл.5. ЛСС и ИСС.
Здесь итог в том, что ЛСС отлично как от ОСС, так и, в целом, от ИСС, а точнее - колеблется между тем и другим по разным признакам. Это как бы мостик, перемычка меж тем и другим. В этом, не худо повторить, неожиданное сходство с шаманским ИСС, - в нем как правило даже при самом глубоком трансе сохраняется параллельно осознание (хотя и ослабленное) реальности обычной, "внешней" - равно как и при глубоком погружении в текст, а кроме того - внутри самого сознания протекает сопряжение словесности, т.е. реальности общепринятой, и реальности вне-словесной.
  
гл. 6. Сталкинг и сновидение.
Здесь мы приложили эти толтекские техники осознания к литературе - пожалуй, с наибольшими результатами.
В частности, выяснилось, что реализм есть смысл рассматривать с т.з. прохождения ступеней сновидения, т.е. как развитие способности сновидеть реальность. Таким образом, если мы и имеем в литературе реалистической нашу обычную внешнюю реальность, то воспринята она отнюдь не обычным, а именно сновидящим ("чудесным") сознанием - парадокс в том, что яркость и убедительность увиденного заставляет забыть об этом и считать, что все "просто увидено".
Далее, мы определили "серый реализм" (литературную серость в стиле реализма) как случай вырожденного, куцего сновидения, а также констатировали наличие и даже некоторое первенство в литературе сталкинга - исследовательского, следопытского плана при обрисовке человеческих отношений, которому, в общем, чудесные и вообще иные реальности не особенно и важны.
В целом же, для сталкинга и сновидения мы установили следующее:
- сновидение - это скорее сама история и мир, в котором она происходит, их тайна, их чара; настроение сновидения (в пределе) - грусть; сновидение лирично;
- сталкинг - это человеческое наполнение всякой истории - характеры, отношения, судьбы: сталкинг - это урок человека; настроение сталкинга - опять же в пределе - смех; сталкинг комичен, а т.е., Поэт и Клоун есть два состояния одного автора.
И наконец, в прохождении этапов сновидения закономерно освоение не только нашей обычной, внешней, но и прочих, необычных, иных реальностей - а это уже и подводит к вопросу о фантастике и фэнтези, которые как раз с такими и имеют дело - или пытаются иметь.
На этом мы и остановились в прошлой главе, а я сейчас вижу смысл пересказать все еще раз - просто, внятно и с подключением вне-литературного контекста.
  
Итак, что имеем.
На начало XXI века т.наз. материализм, детище рацио, рассудка, прагматизма обнаруживает свою недостаточность, а то и прямую несостоятельность. В общем-то, я готов признать, что в своих лучших образцах, в работах высоких мыслителей т.наз. диалектического материализма, человеческая мысль получила много ценного, полезного и в иных случаев незаменимого - в этих иных случаях именно такой инструмент может быть наиболее применим и полезен, почему нет. Но и в социальной практике, и в массовом сознании реализуется отнюдь не этот высокий план материалистической идеи. Материализм бессознательный, утилитарный, так сказать, бытовой с его идеей о тотальной посюсторонности сущего, с его уверенностью, что реальность - это то, что мы видим, а другой реальности нет и быть не может - такие реализм и материализм потерпели поражение как в области социальной практики, так и в сфере самой же опытной, позитивной науки [36] . Собственно говоря, это поражение интеллекта, рассудка - его самовлюбленной уверенности, что он способен сам из себя вывести и реализовать во внешней действительности нечто идеальное и "правильно вычисленное" (идиотики, в это до сих пор верящие, не перевелись, но ведь и диарея тоже).
Естественно, это поражение не слишком очевидно на обыденном уровне, где в прямом столкновении материального интереса и, скажем, верований, чаще побеждает все же первый. Но на больших числах и скоростях, т.е. на переднем крае науки и в масштабах планетарных социальных систем это факт состоявшийся. Сама же опытная наука установила в эксперименте и вывела достаточно строго логически вещи самые невероятные - относительно природы нашего материального мира. Его не просто сложность, но именно феноменальность, чудесность становится все более очевидной. И потому тем более правомерен вопрос и о чудесности нашего сознания, - факт вроде бы известный и не отрицаемый, но как-то опускаемый (возможно, отчасти потому, что задевает интересы всяческих идеологий и систем и вторгается в сферу их манипуляций). Природа внешняя удивительна и чудесна - но тем более это верно и в отношении нашей собственной природы, внутренней, наших тела-сознания. Речь, очевидно, надо вести даже не столько о дополнени внешнего познания познанием внутренним и развития - саморазвитием, - больше этого: вообще все более просматривается сопряженность внешнего и внутреннего в освоении этой чудесной стороны мира - что-что, а вот это такого сопряжения требует. Реальность все более обнаруживает себя как версия реальности, как - в отличие от известного постулата материализма - как зеркало нашего сознания (ну и, если уж нам не нравится наше отражение, то, видимо, не зеркало надо бы править, а то, что в нем отражается - это уж в скобках, моралистская реплика).
Само собой, закономерно обращение литературы - причем, не одной лишь фантастики - к этому современному вызову: чудесной, иррациональной, запредельной стороне сознания и мира и кругу сопряженных идей. Коль скоро НФ, предваряя и сопутствуя НТР, наработала кучу моделей, подала и обкатала массу идей (технических и общенаучных), то допустимо предположить, что нечто аналогичное должно иметь место в фантастике, как бы ее назвать, не слишком научной - в фэнтези. И действительно, нечто наблюдается, - так, появился своего рода гибрид, science fantasy, "научная фэнтези" по определению Желязны, да и в т.наз. реализме все более присутствуют врезки из "ино", - скажем, Маркес, да и вообще латиноамериканцы (ну, я не касаюсь всего более раннего, - так, Метерлинк - прямо поставленная (и интересно решенная) проблема незримого присутствующего (пьесы).
Однако дело не ограничивается только внешним, тематическим осмыслением нашего взаимодействия с этой чудесной, за-сознательной, "мистической" стороной мира. Литература уже по самой своей природе, по методу своему представляет - когда больше, когда меньше - опыт как раз на эту тему. Здесь ей повезло сравнительно с другими родами искусств - все так, живопись или музыка более "безмолвны", несловесны и с т.з. эзотерической более полезны для навыка ИСС, для накопления "силы безмолвия" (в хорошем случае). Зато литература (в хорошем случае) как раз ставит опыт сопряжения безмолвного и словесного, мыслимого и немыслимого, да и вообще прямо является словесно творимой реальностью, версией мира. Отсюда, просматривается возможность не только внешним, описательным образом, но и внутренне, в методе, опробовать многие аспекты, пути, средства встающей задачи - освоения чудесной, магической, невероятной стороны нашей природы.
  
Все так, но это возвращает к вопросу: а делает ли это именно фэнтези (коль скоро речь о ней)? Это ли делает? Да и - к тому ли она вообще предназначена и способна ли вообще это делать? И если да, то способна ли фэнтези к тому лучше той же поэзии или просто "серьезной прозы"?
Об этом - в следующих главах.
  
  
8. РЕАЛИЗМ МАГИИ ИЛИ МАГИЯ РЕАЛИЗМА. [37]
  
  
МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ
  
Как помнит читатель (как такое забыть!), данное эссе началось с описания моих разочарований в фэнтези:
1 - что это не реализм
и 2 - что это не магия.
Ну, чтобы более не разочаровываться, идеально было бы дать обои сразу, в каком-либо соединении. Отсюда, для фэнтези решением могло бы стать что-то вроде магического реализма - например, описание событий какого-либо хотя и вымышленного мира, но в границах того, что реально возможно и доступно через разного рода магические практики, т.е. с соблюдением возможностей человеческой и иной "паранормальности". Существенное препятствие в том, что границы эти вообще-то неизвестны - и даже сильно продвинутый искатель, надо думать, не возьмется "закрыть" ту или иную область как недоступную и поставить веху предельно возможного (поскольку "в мире Нагваля все возможно" - или почти эти же слова, но по другому поводу - "человеку не дано, но Богу все возможно").
Но даже с поправкой на это, можно попытаться выдержать все в пределах хотя бы более или менее разведанного, относительно допустимого и лично опробованного. И надо сказать, такие опыты в фэнтези есть - сошлюсь хотя бы на трилогию Мэри Стюарт о Мерлине - Мерлин там что-то вроде современного экстрасенса с паранормальностью в пределах разумного, а не сказочный маг, орудующий по своему произволу волшебным жезлом (признаюсь, впрочем, что читал только одну книгу, "Полые холмы"). Получается что-то вроде исторического романа, где мифам Артуровского цикла дается в основном "посюстороннее" истолкование, а "волшебство" амистично, по крайней мере, несказочно - т.е. читателю задним числом, из современности, понятно, что сказочный масштаб был приложен уже позже, - этакий миф средневекового сознания относительно реальных фактов. Итого, получаем возможного в реальности мудреца-экстрасенса вместо мифичного и мифического волшебника, - и, соответственно, опыт на тему - под таким примерно названием "А если бы все было почти буквально по сюжету мифа, но реально, без сказочного вранья, то как бы оно было...".
Ну - что сказать, - на мой взгляд, опыт удачный. И книга хорошая. Очевидно, не последняя в таком ключе - тут свои возможности просматриваются - стало быть, зарубку сделать можно: да, такой вариант возможен и работает, можно при случае пользоваться. Но. Но - меня лично не устроило бы. И вот почему: вариант работает ограниченно. Скорее, это рабочий вариант для, так назову, историко-приключенческого реализма - т.е., раз время средневековье, то обойти тему колдовства и т.п. "суеверий" вряд ли возможно (да и неверно было бы), а вот в таком ключе это и аспект эпохи отражает, и с "реализмом" совместимо.
Ну, а если мне интересно сверх этого? Если, к примеру, мне хочется испытать реальность и человеческие свершения на куда больших фантастических оборотах? Если я не хочу отказываться от возможностей, что дает не стесненный "нормой" известного вымысел? Если, наконец, я берусь отобразить реальность не так истории, а именно мифологического сознания, которое не соблюдало такой умеренности в части волшебства? Коли на то пошло, то "высокая" и вроде как реалистическая литература принимаясь за исторические книги и то куда смелей в обращении с реальностью - в ХХ веке тому тьма примеров. Да что ХХ век - а "История одного города", вещь ведь как бы критического реализма, остро-критического даже - и при том - фантасмагория. Хорош был бы Щедрин, вздумай он выдерживать "нормы исторического правдоподобия"!
  
НФ
  
Но продолжим. Другой вариант, назову так, фантастического (не только именно магического, а шире) реализма - это так называемая научная фантастика (подчеркиваю, что НФ, а не "научная фэнтези", современный гибрид). Миры НФ, конечно, фантастичны, но только в том смысле, что заведомо и намеренно вымышлены. Однако картина мира там в основном "амистична", т.е. подразумевает существование незыблимых законов природы, их познаваемость разумом (человеческим и иным), невозможность перепрыгнуть эти законы (логики и природы), ну и, пожалуй, отвержение "трансцендентальных" реальностей. Исходно НФ - это как бы тот же реализм, только приложенный к ситуациям, придуманным на заданную тему - в основном, на тему возможностей и последствий научно-технического прогресса. Собственно говоря, "мистика" и "трансцендентальные реальности" НФ попросту не нужны - не потому что она так уж их отрицает, а потому что НФ - это ведь как раз способ получить все те же чудеса и мистику, только "научным путем" (т.е. вернуть узаконенно). Нужен нам тот же Мерлин? - пожалуйста, и никакой экстрасенсорики вашей шарлатанской не потребуется: возьмем планету, отставшую в развитии от передовой Земли, внедряем туда ниндзю XXI века, с арсеналом последнего слова науки. А потом уж все драконы, чудо-мечи, говорящие и кажущие картинки зеркала - плевое дело, для передовой техники-то. Что имеем - с одной стороны, вновь всякие чудеса, да еще как бы в сказочном (минувшем) мире, а с другой стороны - все по науке, "реально". Вариаций на такой сюжет пруд-пруди, но первым был, возможно, Твен с его "Янки при дворе короля Артура" - там хватило технических возможностей даже не XXI, а XIX века. Вообще - с этим не так все просто, и я вкратце кое-какие моментики разберу.
  
Во-1-х, очевидна связь самого феномена НФ и НТР - фантастики-то в литературе всегда хватало, а вот научная появилась где-то с Жюля Верна. Однако дело не только в НТР самой по себе - я считаю, что надо отслеживать дело в более широком контексте, т.е. с т.з. границ и возможностей интеллекта, "интеллектуальной картины мира" и сопряженного с ней дневного (бодрствующего) сознания (ОСС). С половины XIX до половины XX века положение казалось таким, что магия науки, интеллекта, триумфально и незыблимо воцарилась, блестяще - и на практике! - показав возможности "реалистического" и точного знания. Ну, а сопряженность последнего с якобы реалистическим бодрствующим дневным сознанием вроде как бесспорна. Конечно, это не совсем так - ОСС большинства людей имеет мало общего с научной строгостью и точностью, оно как раз путано, неотчетливо, сбивчиво и т.д., - а с другой стороны, и в науке - что она сама честно признала - всюду торчат "ненаучности", хотя бы в виде недоказанных и недоказуемых исходных посылок. Однако общее между тем и другим действительно есть - это поддержка интеллектом (научным тож) и ОСС общепринятой картины мира, социального соглашения на сей счет. В этом смысле триумф науки, действительно, явился и триумфом вот этого социального соглашения, этого коллективного интеллектуального транса, - той версии реальности, в которую мы погружены. Но - верно и обратное: как практика НТП, так сама наука, так и - что очень существенно - НФ выявили соответственно пределы, уязвимые места и пробуксовки соответственно НТП, "научной картины мира" и самого дневного сознания. На факты истории отвлекаться не буду, уведет от темы, вкратце можно только упомянуть бессилие науки перед, с одной стороны, базовыми, а с другой - простейшими вызовами и проблемами человечества. Так, наисовременнейшая медицина не умеет лечить обыденнейший насморк, кибернетика способна заменить инженера, но не уборщицу - и т.п., - ну а, барахтанье человечества - во всеоружии передовой науки - в социальных и экзистенциальных трясинах и комментировать нечего. Что же до НФ, то там все хорошо и научно только, позвольте так выразиться, на ньютоновских скоростях, в пределах картины мира где-то на уровне рационалистов и материалистов века этак XVIII-XIX. Когда же НФ дерзает приближаться к пределу, например, трогает тему ВРЦ (высокоразвитых цивилизаций), то получается много забавного, - в частности, вновь маячит отмененная тема Господа Бога и мистического всемогущества. Ну, в самом деле - в разум, науку и прогресс мы веруем, тогда что же мы получим в перспективе неуклонного прироста знания этак через миллиард лет? И чем это будет отличаться если уж не от Творца-Основателя, то от языческих богов? И кто бы помешал таковым, буде у них интерес, взять поиграть на какой-нибудь другой Земле (а может быть, именно на нашей) в гомеровские войны или Махабхарату (у Желязны, кстати, последнее рассмотрено)? В этих предельных ситуациях, по моим наблюдениям, НФ идет двумя путями: она или перестает быть научной и становится просто фантастикой (не скажу - фэнтези), или же пытается остаться "научной", но тогда обзаводится занятнейшими противоречиями и накладками. [38]
  
Во-2-х, читатель, вероятно, заметил - я везде, не обосновывая этого и даже прямо не объявляя, сопрягаю фэнтези именно с фэнтези исторического, классического типа - Толкин, Говард. Конечно, вопрос авторского произвола, что чем назвать и как членить единое, можно ведь вообще всю фантастику за вычетом НФ объявить фэнтези. Но я бы это не принял. Уже по моему читательскому (да и авторскому) чувству "правильная", настоящая фэнтези - это когда есть сказочный мир, страна, мир этот не современный и даже не доисторический, а ближе к средневековью, законы его допускают волшебство, а воины бьются на мечах - не на бластерах, ни в коем случае. Собственно, опыт гибридизации, а именно, когда Андрэ Нортон или Муркок вводят в действие всякие железяки из современности, т.е. вторгаются в сновиденье фэнтези танками и самолетами - такой опыт только убеждает в основательности моей позиции: воспринимается это отвратно, неуместно, неэстетично и как-то, я бы сказал, не правомерно (как к нарисованному портрету приделать настоящий нос - нос-то настоящий, из "реальности", а картина испорчена). Вообще - когда в фэнтези попадает ружье, фэнтези погибает (прелюбопытно, что у Твена в его "Янки" это даже буквально так - вторжение инженерии Артуровский мир гробит). Причины того я попробую разобрать ниже, особо, пока же отмечу: первое - вот здесь-то, предположительно, уместно вспомнить сопряжение литературного метода и определенного типа состояния сознания. И второе - на мой взгляд, чистая НФ точнее выдерживает канон и, так назову, внутренннюю логику хронотопа [39] фэнтези. В чем дело: напомню, посыл классической НФ - не модернизация мира фэнтези, а скорее его реабилитация. Некогда отмененная волшебная сказка (может быть - все та же детская, некогда слышанная или читанная) настойчиво требует возвращения и достигает его - перелицевав свою сказочность и удостоверив ее ярлыком "научности". НФ как раз довольно бережна к атрибутике фэнтези, - король, рыцари, монахи, колдуны и т.д., все это она любит именно в их традиционном виде, ее революция только в научно-техническом истолковании волшебства, "мистики" - а как еще их узаконить-то? Вообще, книги такого рода я бы определил как "научно-фантастическая фэнтези" - в отличие от "science f'antasy" Роджера Желязны. Это критики пускай толкуют про социальность и нравственные проблемы в "Трудно быть богом" (книга Стругацких, кто не знает), я-то - чай, тоже автор - понимаю, что вся эта социальность, научность и этико-проблематичность есть хороший предлог, чтобы попросту окунуться в эпическое прошлое и немного погулять в средневековье (а впрочем, почему немного? - лучше уж в оттяг, на славу!).
  
Так, теперь кое-какие моменты, промежуточным финишем.
Во-1-х, раз НФ обращается к доброму старому средневековью (читай - волшебной сказке) и на новый - законно-научный - лад воспроизводит волшебное приключение в сказочной стране, то стало быть, есть нечто, что к этому побуждает. Кому-то и зачем-то это нужно - кому и зачем, о том речь (предположительно) впереди.
Во-2-х, забегая вперед, тяготение НФ к будущему, а фэнтези - к прошлому (тяготение не хронологическое, конечно, а сущностное - формально действие фэнтези может разворачиваться в будущем, как и НФ сюжет - в прошлом) выглядит довольно естественным, в силу сразу многих очевидных сопряжений. Для прошлого мы имеем - воспоминание, мифизацию сердца, невозвратимость, для будущего - ожидание, вычисления ума, неотвратимость. Обращение фэнтези к средневековью выглядит логичным в силу самого его нахождения в нашем историческом прошлом. Однако тут я отважусь на гипотезу: а если все хитрей? Если дело в том (или - также и в том), что именно в историческом средневековье полнее всего проявилось то загадочное нечто, которое побуждает авторов к фэнтези? Что оно есть - не знаю, но буду пытаться понять далее. [40]
  
Пока же - вернемся к моим разочарованиям: итак, есть и такой способ соединения реализма и фэнтези - научно-фантастический. Устраивает ли он привередливого Геймана? Нет!
Вот почему.
Во-1-х, потому же, почему мне не достаточно так называемого реализма - а именно, как раз из-за отсутствия этого реализма - да и научности. Не то чтобы НФ напрочь отвергала "мистику", да и вообще - возможность, так сказать, магического пути развития - если не конкретно человечества, то иных населенных миров. Почему же, высокая НФ такие варианты сознает, а, скажем, классик советской НФ Ефремов прямо ставит вопрос об освоении не внешней только, но внутренней природы человека, реализации скрытых потенций тела-духа. Но НФ попросту не умеет с этим работать, это ведь "ненаучно" - да к тому же, в основном не знакомо авторам в личном опыте. Меж тем, игнорирование этой стороны реальности меня не устраивает именно из чувства реальности и, так выражусь, научной добросовестности. Ну, имеет же она (чудесность) место - стало быть, должна быть хотя бы принята во внимание - хотя бы из-за того же реализма.
Во-2-х, не используются, пропадают фэнтезийные возможности - т.е. безотносительно к обоснованности той картины мира, что предлагается (неявно подразумевается) НФ, потеря в том, что сужается и обедняется (художественная) вселенная, чего мне попросту жалко и как автору, и как читателю, а главное - это ограничивает меня не просто в темах и решениях, а как-то изначально, в области самого уже метода.
В-3-х, еще одна грань все того же, некая исходная непригодность (нерелевантность, как это принято обзывать по-научному) самого метода НФ для работы с фэнтезийной реальностью. Попробую пояснить на такой аналогии: это все равно что тащить в мир сновидения свойства и отягощения дневной реальности. Что ведь надо научиться сновидцу в его осознанных сновидениях? Да с ними, с ОС, и работать, используя и осваивая как данность их возможности или ограничения. Научиться летать, к примеру, и вообще - двигаться там, менять пейзажи и времена года, вызывать нужные предметы, образы, персонажи и т.д. Т.е. надо овладеть арсеналом вот этой сновидческой магии и использовать при надобности - допустим, вторгается враг - ну, надо приснить себе в руку хорошую дубину, напустить пламя - или наоборот, заморозить нападающего. В конце концов, можно и предмет военной техники, базуку какую-нибудь, себе в руки вызвать (вызвать-то можно - а вот откуда, интересно? - это между делом вопросик). А теперь представьте, что находясь в таком сне я попытался бы действовать по законам дневной реальности - стал бы, допустим, лить сталь, ковать железо, клепать ствол, готовить патроны, гранаты - т.е. прогонять реальный производственный цикл, чтобы получить все как в "реальности" - дневной реальности. Да меня бы сто раз сожрали за это время! Если в дневной реальности заклинания как-то не действуют на танк (хотя - попробовать надо, попробовать...), то в сонной-то реальности наоборот, наоборот - вот ведь в чем дело. Кстати, эта одна из причин, почему упомянутые технические вторжения в мир фэнтези в стиле Андрэ Нортон и Муркока ощущаются как незаконные, "неправильные". Тот же танк зароет врага в землю лишь тогда, когда этот танк там приснишь, т.е. когда он будет действовать в ОС - или мире фэнтези - не реальным, а именно волшебным образом. "Реальными", взаправдашними, его действия будут только с виду - чтобы они осуществлялись, их надо не физически совершать, а снить, сновидеть. И это же верно в части вообще всех реалий нашего - "настоящего" - мира - в сказочном мире они действительны как раз тогда, когда "ненастоящие", волшебные - а стало быть, сопрягать их друг с другом следует по законам волшебства. Ясное дело, НФ с этим справиться изначально, по природе не может.
  
SCIENCE FANTASY.
  
Упомянутый выше научный реализм и самою НФ ведет, где-то уже после 50-х годов ХХ века, к известному отходу от классического сциентисткого подхода. Во-первых, даже в собственно научных моделях мироздания все более просматриваются вещи, которые вполне допускают былую "мистику" и волшебство - параллельные реальности, к примеру, слои и гроздья миров, иную размерность пространства-времени, возможность сверх-резонансных эффектов при сверх-малых воздействиях (а чем это не "дунул в свисток - а гора и рассыпалась" - идея-то та же) и т.д. Во-вторых, помимо накопления новых данных и притока новых идей, происходит некоторый базовый концептуальный пересмотр основ - с одной стороны, все понятней уязвимость и неполнота - с позиций самой же науки - ее собственного метода, а с другой - все более уясняется сама ситуация постоянного сосуществования известного и неизвестного, познанного и непознанного, рационального и иррационального - в толтекской терминологии, это тональ и нагваль.
Для литературы, и прежде всего фантастики, и прежде всего НФ, это ставит вопрос об опробовании и освоении этих новых концепций и подходов - тем более, что, как мы видели, классическая НФ - "ученые изобрели, и космонавты летят" - упирается в пределы, аналогичные тем, что встретило классическое научное познание.
Одно из этих новых направлений - гибрид НФ и фэнтези - "научная фэнтези", по определению Желязны. Но преодолевает ли она указанные выше ограничения? Мое мнение - не в полной мере. В каком-то смысле это шаг вперед, да, но в каком-то - по-моему - даже отступление сравнительно с тем, что нашли порознь фэнтези и НФ.
Научная фэнтези, судя по мной читанному, в целом ближе НФ, т.е. принимает - перенимает ее картину мира. В целом, ее реальность - здешняя, дневная, умопостигаемая, но разбавлена включениями реальности, так сказать, паранормальной. В ней признается существование вещей необъяснимых, непостижимых, а то и запредельных (трансцедентных), часть событий или действий героев таким образом - волшебным, мистическим или хотя бы паранормальным - и происходит. Однако все же подразумевается или даже прямо объявляется, что все эти явления на самом деле мистичны и запредельны только условно. Так обстоит лишь с точки зрения не слишком продвинутого в познании ограниченного человеческого разума, а вообще, конечно же, за этими чудесами стоят разного рода силы и законы вселенной, нам пока неизвестные, загадочные, но, по сути, такие же "научные" как та же физика. Ну, а поскольку законы эти неизвестны, то события достаточно просто отобразить в их тайне и не изученной пока что чудесности - а то есть, в отличие от классической НФ автору незачем утруждать себя вариантами объяснений, выдвижением гипотез, технических идей, пересказом существующих научных подходов и т.п. На этом можно остановиться и не пересказывать далее черты научной фэнтези, одно лишь, пожалуй что, есть смысл оговорить. Легко заметить, что в описанном варианте шаг навстречу фэнтези делает НФ, т.е. вбирает в себя часть ее возможностей и допущений относительно реальности. Можно бы ожидать и от фэнтези ответного хода, т.е. варианта, когда научную фэнтези мы получаем от приближения фэнтези к НФ. Однако всё из мной читанного в этом плане, от "Хроник Эмбера" до упомянутых ранее Муркока и Нортон, несмотря на включение в фэнтези всякого рода артефактов науки и техники и прямое пересечение с обычной земной реальностью, - все это, на мой глаз, остается фэнтези, и никакой не научной (ну, какая там научность в том, что будущий царь демонов Мерлин в дуэли пользуется лучеметом), а только подпорченной "научностью", а точнее - техничностью (конкретно Эмбер ей не испохаблен, он опошлен другим, мыльно-оперностью, но это уже не наша тема. Хотя... смотри далее.). Кстати, это можно взять на заметку - вторжение реалий нашего, земного мира в мир фэнтезийный его волшебности не отменяет, максимум - ограничивает ее, а вот обратное, внесение волшебства, фэнтезийности в мир НФ от научности мало что оставляет.
  
Итак, что хорошо и что плохо в научной фэнтези.
Хорошо то, что сделано нечто необходимое, иначе в фантастике, да и в литературе был бы пробел. Далее, это имеет ценность уже просто как осуществленная попытка - есть что посмотреть и, поругивая, выводить с умным видом разные закономерности (чем я и занимаюсь). Наконец, написаны книги, которые можно читать (а это, видимо, неплохо уже само по себе). И главное - узаконена, так сказать, фэнтазийность - допущена, введена в круг мыслимого и реального в нашем, посюстороннем мире.
Что плохо. Сравнительно с НФ это беднее по идеям и, я бы сказал, зачастую безответственно - автор просто "втыкает" в сюжет разные необъяснимые штуки, не затрудняя себя их вписыванием в "правила", в законы нашего мира. В НФ часто шли ученые, и их вещи порой были способом поставить эксперимент или вчерне, на бумаге, на образах - "на пальцах" - обрисовать какие-либо варианты, теорию. За действием НФ часто стоит "а что если..." или "а давайте допустим, что..." - ну и, далее читатель с автором принимали, что можно построить субмарину величиной с фрегат - и следили за приключениями капитана Немо. При этом идеи авторов НФ нередко были не только "научны", но даже реализуемы в обозримом будущем. Верно - требовать от автора присутствия в тексте технически реализуемых идей было бы глупо, скажем, даже у меня, гуманитария, таковые имеются, но зачем их втыкать непременно в художественную вещь? Тот же Лем в этом отношении человек не бедный, однако предпочел все собрать в отдельную книгу ("Сумму технологии"). Но потеря не в этом - все же, уровень мышления явно ниже, а идеи - не научно-технические, а хотя бы какие-то - в "научной фэнтези" вещь редкая и не того класса. Вообще - слишком часто и слишком легко научная фэнтези скатывается именно к мыльной опере, что и понятно - чистой фэнтези приходится, так сказать, добирать свое в художественности и волшебности (за неимением "научности"), а НФ держит планку за счет своих козырей - упомянутого класса мышления, образованности и компетентности автора, потенциала его идей. Выражаясь с некоторой метафоричностью, я бы сказал, что одни опираются на ресурс сновидения, а другие - ресурс интеллекта [41] . Таким образом, пресловутая фэнтазийность для научной фэнтези оказывается способом освободить себя от заземления - научной или художественной (поэтической) основательности. Так облегчившись, научная фэнтези (впрочем, стоп!!! - это же верно и для вообще эпигонских работ фантастического жанра) не воспаряет к эмпиреям, а попросту приобретает легковесность, что должна возмещать занимательностью, потаканием инфантильному чтению, но - (не думайте, что Гейман попался на морализаторских обличениях, есть у меня куда все развернуть, есть) - но тут интересный поворот вот в чем: сталкинг, другая сторона литературы. Научная фэнтези, которая не сильна "научностью" (или заведомо ее не предполагает), а с другой стороны, не пытается строить полноценную ("серьезную") волшебную историю, естественным образом тяготеет к социальности и в частности, к юмористическому и сатирическому ключу решения вопроса (такого: научность + волшебство = ...?). Соответственно, и выигрыш зависит от того, насколько хорошо это делается - классический (даже эталонный) пример "Понедельник начинается в субботу" и "Сказка о тройке", прекрасные книги, и ведь действительно решающие вопрос соединения несоединимого, правда, - а в том и штука - в ключе смеховом. ("А если с-с-серьезно?" - то-то. Впрочем... а "Мастер и Маргарита"? а ну да, там научности нет, это не "science fatasy". Да и фэнтези ли? - это к вопросу о границах жанра - но это потом, не бум отвлекаться.)
  
И последнее, что я причисляю к недочетам научной фэнтези - она, на мой взгляд, в целом все же не справляется с вызовом. И в частности, из книг этого направления очевидно незнакомство авторов с реальной практикой реальной магии, а если кто из авторов втихомолку и практикует что-то эзотерическое, то в книгах это не проявлено. Магия там опереточная, - ну, в лучшем случае, общепринятая для жанра с кое-какой личной отсебятиной. Реальной - нет. Более того, авторы даже и не замахиваются на то, чтобы попробовать взять коллизии такого рода в сюжет и вообще поставить какие-либо хотя бы гипотетические эксперименты (вот, имеем... даем вводную... получаем это... или не это? ...повторить.) Между тем, вопросы на эту тему, похоже, на повестку ставятся, и не воображением, а реальностью.
  
МИСТИЧЕСКИЙ И МАГИЧЕСКИЙ ДОКУМЕНТ.
  
Еще один вариант совмещения чудесного (волшебного) и реального (нашего повседневного) мира, это, наподобие магического реализма, рассмотренного в начале главки, воссоздание в авторском тексте реальной эзотерической (магической) практики - только применительно не к событиям вымышленного прошлого, а описание реала "по факту". Почему по факту? Да потому, что по идее больше тут ничего и не требуется: в самом деле, автору попросту незачем выдумывать всяких Вианоров или Гэндальфов с их волшебством, ему достаточно лишь описать практикование мага или видящего - и это план волшебства, - как оно есть в нашем реальном мире - и это план реала, - итак, получаем оба в их наложении, да еще настоящем. Это дает нам жанр, допустимо определить так, магического документа. И такие книги в литературе есть: ну конечно, речь о вещах Кастанеды и Даниила Андреева. [42]
Сами книги комментировать нечего, местами там красота редкостная, истинная - это при том, что в данных книгах авторы заботились совсем не о художественности. "Всемирно-исторического значения" я уж не трогаю - собственно, эти книги я считаю самым значимым, что создано в литературе во второй половине ХХ века. Даже не с искательских, а с изыскательских позиций море чего понять, а если брать этих двух авторов в паре, то море чего сопоставить - но это вопрос совсем других, отдельных изысканий [43] - оговорю только, что недаром я назвал эту главку не "Магический документ", а "мистический и магический": мистическое и магическое не одно и то же, а в нашем случае, мистическое (Андреев) и магическое (Кастанеда) образуют - как это им и положено - некоторое противостояние (см. ту же сноску).
Но повернем дело к теме - вот, такой литературный вариант сочетания реальности и магии - как, устроил бы он вредного Геймана? Превратил бы его разочарования в - очарования?
И да, и нет. Да - в том плане, что я, конечно же, еще как согласился бы оказаться в ежовых рукавицах несравненного дон-Хуана в роли бестолкового Карлоса (будущего дон-). И опять же, я однозначно предпочел бы не сочинять "миры", а попросту посещать их и записывать увиденное, как Даниил Андреев, - даже принимая, что это не "настоящие" посещения, а игра подсознания (хотя как это различить... да уж... - вопрос возвращает к сноскам 42 и {6} - да и ранее об этом толковалось достаточно). Короче, что тут спорить - козыри у литературы волшебного документа верхние, непобиваемые.
  
Но. Но если говорить именно о книгах, то мне такие писать не хочется - точнее, хочется не совсем такие. Точнее, совсем не такие.
В чем дело - тут некий рубеж, развилка. Описанный тип литературы и, соответственно, тип самого литературного действия, писания книги, трудносовместим с главным путем литературы, с - так определю - магией (волшебством, чудесностью) собственно литературного типа. Можно принять его вторичность сравнительно с "настоящей" магией, настоящей магической практикой, в том числе с практикой виденья, визионерства, как у Андреева. Можно настаивать на практиковании литературы как йоги, т.е. сопряжении труда литературного и искательского - все так. Но уж если хотеть (или быть вынужденным) писать книги "обычной" литературы, т.е. не документальной, а художественной, "сочиненной", то там все не так - иногда не совсем так, а иногда и совсем не так (сравнительно с литературой магического документа).
  
Это прекрасно показывает писательский опыт того же Даниила Андреева. Когда он пересказывает и осмысляет увиденное в своих восхищеньях в иные миры, когда это "Роза мира", это одно. И совсем другое, когда он пишет книги или стихи на эту тему, т.е. работает не как документалист, а как писатель, сочинитель. В первом случае за его словами и описаниями масштаб и собственное значение описываемых вещей, запас их собственной сложности и глубины: Жругр-3 или картина схождения Сталина в ад титаничны не потому, что Андреев их живописует поэтически и титанически, а сами по себе, как факт, который достаточно лишь внятно пересказать (как раз избегая поэтизаций и красочности). В случае же "нормальной" прозы-поэзии, на первый план выходит другое - уже не сами вещи, явления, не трансмиф (термин самого Андреева), а их передача и истолкование автором, его способ осмыслить, его личное человеческое вложение, т.е. авторские сочинения на темы мифа, включая сюда и эстетический план. И прямо скажу, тут уже откровений нет - ни литературных, ни сверх-литературных. Да и то сказать, Андрееву и так было дано столько сверх обычного литературного виденья, что собственно литературный ресурс подключать было особо и незачем (к книгам несравненного дона Карлоса это отностся в еще большей степени, магический заряд "Икстлана" ощутимо выше "Сидхартхи" Германа Гессе - но в чистой художественности превосходство у последнего.) Это другая сторона дела - в литературе магического документа не используется, остается без применения собственно литературный и в частности, фэнтазийный ресурс, собственные возможности искусства слова, в том числе - магические. А это уже не дело, жалко - пропадать добру или хуже - отсекать плодоносную ветвь.
Наконец, самой фэнтези, поворачивая вопрос этой гранью, пожалуй, не особо-то и нужна реальная магия - я тут могу сослаться на свой писательский опыт. Ну, ладно, я сам тот же профан - о магии речь, однако дело ведь не в профанациях невежд (хотя без таковых лучше бы все-таки обходиться). Скажем, приходилось касаться вещей, знакомых в личном опыте, и все равно - отступать от факта, - т.е. не по невежеству. Во-первых, эзотерика "по факту" не слишком-то вписывается - так же, как настоящий ("реальный") нос в нарисованный портрет. Во-вторых, фэнтези это просто не требуется. Ну, допустим, опишу я близко к реалу состязание двух магов или сеанс ясновидения - а зачем? Не учебник же пишу (да и профессор из меня), - ну, а фэнтези это ничего не добавляет. Если уж я свожу двух титанов в поединке литературным образом, то чего, спрашивается, стесняться? Пусть уж они не пучками силы друг друга тычут, а планетами друг в друга швыряются! - балдеть так балдеть.
  
Или вот прекрасная книга, "Шабоно" Флоринды Доннер. Книга-то прекрасная, и приключению автора можно позавидовать. Но я бы эту книгу мог написать не выходя из комнаты - не то что в бразильскую сельву не путешествуя. Дона-то Флоринда ограничена фактом - было вот так... потом так... и вот так - и потому ни о чем из ряда вон не врет. Но все это представимо и - это не вопрос самооценки - довольно легко может быть проиграно и воображено в голове, у письменного стола, - ну, детали бы другие вышли, и все. И знаний особых не нужно, можно просто почитать антропологов и скомпоновать все правдоподобным образом, в стилистике документа. И пусть читатель никоим образом не расценит дело как похвальбу - суть в другом: надо задуматься - это ведь и есть возможности собственно литературы. В самом деле - в одном случае надо предпринять вот такое путешествие в жизни, в материальном мире - с сопутствующими ограничениями и тягостями. В другом - достичь того же (речь именно о написании книги) оставаясь у письменного стола. А доводы насчет даров - писательского, воображения, интуиции и т.д. я здесь не принимаю - это для всякой хорошой книги требуется, так что тут одно на одно. Что получается? Как принято это называть - более прогрессивая технология, достижение того же ценой куда меньших усилий и трат. Причем, какой ценой - ценой умственного усилия, - имеем ведь то самое перемещение по вселенной силой мысли и (художественной) воли, о необходимости которого - етс. Писатель-то у нас и на самом ведь деле магом оказывается - правда, другим.
  
Я сейчас не буду поднимать этот вопрос в полноте, во-первых, мы этого уже касались ранее, хотя бы в гл. "ЛСС и ИСС" и "Сталкинг и сновидение", о том же я пробовал размышлять в других эссе (см. Поэзия:магия и Поэзия:магический переход), а во-вторых, повторю, несмотря на все эссе и размышления, я по-настоящему этого не понимаю. Во всяком случае, располагаю на сей счет предположениями, догадками, а не точным знанием (хотя бы и безмолвным, не выведенным из фактов, сущим). Но кое-что подытожить можно, промежуточно.
1 - нельзя утверждать превосходство литературы магического (и мистического) документа над литературой обычной (художественной), и соответственно, считать путь такого документа магистралью или способом решить наличные проблемы искусства. Уроки тут извлечь есть какие, это другой вопрос. Но даже постановка собственных литературных занятий как (духовной) практики, практикование искусства как йоги - сужу по своему опыту - не отменяет, так сказать, обычной литературы и даже не слишком ее меняет - книга остается, в общем-то, тем же сочинением. Выигрыш от такого сопряжения есть, и мощный (так что усиленно рекомендую коллегам), но другой, не прямой - попросту, выигрыш расширения сознания, личностного роста, повышение той же энергии и просто знаний о мире, добавляется измерение - чудесность, а с ней смех, неожиданность мира (взгляда) - ну и т.д. - а все это, конечно, находит отдачу и в книгах. Но в mainstream (главное течение) литературы это добавляет потоки, струи, - не меняя, однако, самого ее русла, собственно этого мэйнстрима.
2 - это же справедливо и в части фэнтези - бессмысленно ее судить по меркам магического документа, она никогда до него не "дотянется", а если будет пытаться (ребячество), то окажется тем более в жалком положении. Ее шанс - и потенциальный выигрыш сравнительно с документом волшебным - другой: как раз тот, которым документ не может воспользоваться по своей природе. Он не может сочинять, - а вот фэнтези на то и существует. Проигрыш литературной реальности, той, что создана книгой (фэнтези в частности), в том что это не настоящая реальность, а вторичная, модель. Но: это же ее козырь, - именно то, для чего книга нужна и даже незаменима - именно в качестве мифа, модели, инструмента.
Итак, что получаем. Осведомленность в законах и практиках реальной магии вещь для писателя, тем более, фэнтазера, полезная, а практикование искусства не как профессии (ремесла), а как искательства, как йоги и вовсе плодотворна. Но ресурс литературы, в т.ч. фэнтези, не столько в этой реальной - чужой - магии, а в своей собственной, незаемной, в реализации собственных возможностей и шансов. Это закономерно подводит нас к - хотя бы беглому - взгляду на эти возможности, к тому, что может обычная (не документально-магическая) проза и поэзия.
  
Это - уже в отдельной главке, но прежде чем ее начать, я сделаю паузу и проиллюстрирую свои положения на примере именно фэнтези. Прикинем для нее ситуацию волшебного документа.
Скажем, такую. Некто Айсав, принц на самом деле существующей волшебной страны Айсави, одновременно проживает... - а нет, нет, не так. Вот так - некто Вася, живущий в реальности нашей страны нашего времени, одновременно имеет доступ к миру фэнтези, - причем, вполне классического вида. А т.е. тот мир, куда он вхож, это не всякие астронавтские Альфа-Центравры, не Шаданакар Даниила Андреева, не мир Мескалито или неорганических существ, как у Кастанеды, а вот именно королевство с феями, рыцарями, замками, эльфами, ну и т.д. Каким образом это имеет место быть, в нашем примере несущественно - то ли это действительные посещения реально где-то существующего мира, то ли галлюцинации больной психики, то ли попросту живое (активное) воображение, целостно рисующее вот такую картину. Не имеет значения, - важно, что этот мир в восприятии Васи реален не менее нашего, хотя он вполне сознает его волшебность и инаковость сравнительно с нашим миром. Таким образом, здесь мы имели бы чудесность, полностью совпадающую с классикой фэнтези, - причем, чудесность не сочиненную, условную, литературную, а - живую, настоящую, реально существующую [44] , - фактичность того же уровня, что у тех же Кастанеды или Андреева. Будь она попросту описана, - не "художественно", а "по факту", мы бы и получили фэнтези как волшебный документ. Однако каковы шансы на создание подобной книги (я разбираю наш гипотетический пример)? Я считаю, даже в рамках этого предположения они крайне малы. Ну, во-первых, что могло бы заставить приняться за эти описания? Человек ведь получил в настоящий доступ настоящую волшебную страну, где он - рыцарь или маг или король, таковым себя сознает, имеет соответственный круг общения, радости - или, возможно, печали, - спрашивается, чего ради заниматься после этого какими-то литературными игрушками? Приключение-то и так приключилось. Вася-то еще мог бы заняться писательством - ну, скажем, по традиции нашего мира делать достоянием гласности все невероятное - но зачем это делать принцу Айсаву (каковым он себя сознает теперь)? А если это приключение крутое, так и вовсе не до того. Далее, момент этический и момент предосторожности - я бы, к примеру, в такой ситуации точно не стал ничего описывать. И то сказать, вот я, рыцарь или маг волшебной страны - и вдруг буду на потребу праздной публике этого скудного мира раскрывать черты моей волшебной родины - это чего ради? Чтобы 15 процентов прибыли от издания дешевой книжки получить? Да уж, королям волшебных миров только к этому и стремиться. И опять же, зачем мне себя рассекречивать? Все равно не поверят. Максимум, поверят, что я не придуряюсь, а сам в это верю - ну и, зачем мне в психушку-то напрашиваться.
Но главное даже не в этом. Вопрос - а что же и как описывать-то? Если мир есть на самом деле, то в роман о приключениях короля Айсава его не впихнешь. Приключения это всего лишь приключения, это не мир - а мир - это уж очень много. Ну, очень. Это не одна история, пусть о самом главном короле самого главного королевства, а переплетенное и перезавязанное скопление тьмы-тьмущей историй. И если из этой вязанки я выборочно извлекаю отдельные обрывки отдельных нитей, - а делаю я это сообразуясь со своим пониманием вещей и их соотносительного порядка, то тем самым я выступаю уже не как хроникер, документалист, а как писатель, сочинитель. За что боролись, на то и напоролись.
Кстати, эту же ситуацию можно повернуть наоборот. Предположим, Вася не здесь, а там, в своем волшебном мире, решит поведать о нашей невероятной реальности. Ну, поверят ли ему - этот вопрос я отставляю, тут другое закавыка. Опять же - а что именно рассказывать-то? Где родился и когда женился - это не рассказ, это заполнение анкеты. Про мир-то, хотя б про век минувший - какую именно историю рассказать? Про то, как самый человечный товарищ Ленин хотел всех коммунизмом осчастливить? Или про художника Адольфа Шикельгрубера, какие монументальные и живописные Бухенвальды он возводил? Или про то, как некто Ганди до того зачитался сочинителем Толстым, что постом и воздержанием освободил полумиллиардную страну от иноземного порабощения? Или про то, как в то самое время, когда происходили эти невероятные события, веселый нагваль Хулиан обучал искусству осознания молодого, горячего и глупого индейца Хуана?
  
В общем, от "реализма магии" настало обратиться к "магии реализма" - к тому, какова она у "просто прозы" и поэзии.
  
  
9. ПОЭЗИЯ, ПРОЗА: УРОКИ ОЧАРОВАНИЙ.
  
  
ПОЭЗИЯ.
  
Чтобы более к тому не возвращаться, сразу о поэзии. Я считаю ее самым близким к фэнтези видом литературы - разумеется, поэзия бывает всякая, - эротическая там, идеологическая, авангардная и проч. Речь о золотой - даже не середине, а сердцевине, о поэзии в ее полноте и, так сказать, классичности. Такая поэзия, я бы сказал, непроизвольно метафорична (не ради метафор и красивости, по насильственному произволу автора), а т.е. по ходу стихотворения развертывает и преобразует образы чудесной, параллельной реальности или, обозначая это чуть иначе, разыгрывает в течение стихотворения микромиф. Дело здесь не в краткости или пространности стихотворения, - таков сам метод, само существо поэзии. Разумеется, может быть написана очень длинная поэма или попросту фэнтези в стихах. В этом случае к чудесной реальности поэзия будет обращаться по типу все той же фэнтези или, положим, эпоса, а от поэзии останется скорее форма, чем метод - ну, конечно, возможны и сложные, смешанные случаи. Но беря опять-таки сердцевину, я рискну утверждать все вышесказанное и определить поэзию как микро-фэнтези. Признаюсь, что для меня тут остается много загадочного, например, я так-таки не понимаю, каким образом удается сворачивать все то довольно-таки объемное здание мифа, что фэнтези дает в форме романа - каким образом удается сделать то же самое (или почти то же самое) в паре строф и трех-четырех сцепленных сравнениях и образах. Происходит, очевидно, что-то вроде квантового скачка - но я, например, не сумел бы определить, каковы тут точки нуль-перехода и вообще какие в какие структуры и моменты преобразуются - скажем, во что превращает (куда прячет) поэзия фэнтазийных воина и мага (если, конечно, она вообще это делает). Могу предположить здесь что-то вроде суперсимметрии внешнего и внутреннего на литературный лад, - из мне известного тут на ум как самое похожее приходит толтекская концепция человеческого тела как энергетической сферы, созданной из энергетических нитей (вибраций) Вселенной: там тоже есть, с одной стороны, макроуровень, космос, а с другой стороны, микрокосм не в условном, а прямом смысле - поскольку он составлен из тех же самых вибраций во всем их множестве. Разумеется, эти сложные вещи я сейчас трогать не буду (да и вряд ли вообще когда-нибудь), - оставляю желающим, тут есть во что вникнуть. Пока же достаточно констатировать, что, несмотря на очевидно условный характер своей метафорики, несмотря на явную модельность, небуквальность своих сравнений и образов, поэзия не условным, а безусловным образом обращается к чудесной реальности - именно к ней, - по крайней мере, в хорошем случае. Берусь утверждать это и как читатель, и как исследователь, и как автор, и как искатель. Так, если взять иные из упражнений эзотерического толка, например, созерцание просветов между листьями (вместо выделения листьев, что бессознательно происходит при взгляде на дерево) и сравнить достигаемый эффект с тем, что имеет автор или читатель от написания или прочтения стихотворения, то переживания там и тут очевидно близкие во многих отношениях, хотя - что понятно - не одинаковые. Главным образом, роднящим оказывается ощущение воспринимаемого (просветов или образов) как чего-то полноценно живого, существующего - а вместе с тем, общим является и отход от стереотипа, привычного членения мира. Таким образом, безусловность поэтического обращения к чудесности не в том, что она предлагает и настаивает на буквальном существовании, скажем, говорящего цветка или пылающей стрекозы, как это может быть в сюжете фэнтези, и даже не в том, что она верно обозначает скрытую, чудесную сторону каких-либо вещей нашей реальности (что, впрочем, тоже может иметь место). Безусловность эта в том, что поэзия ценой условной - и словесной - своей чудесности (метафорики) реально вводит в переживание особой, чудесной реальности. Так, в строчках Есенина:
  
  
Ветер-отрок по самые плечи
Заголил на березке подол.
  
  
- сила не в том варианте прочтения чудесной стороны мира, который здесь предлагается, - тому, кто наблюдает сопряжение энергетических потоков (ветра и тела дерева), нагружать их взаимодействие вот таким истолкованием было бы просто ни к чему, да вряд ли там вообще возможен аспект игры энергий мужской и женской (хотя - кто знает...). Сила и безусловная правота поэта в другом - в самом виденьи и обозначении этой вот незримой, чудесной стороны, а также в том, что он дает шанс безусловного ее переживания и читателю - ну, а конкретная догадка на сей счет может "попадать", а может и нет, это уже в-третьих. Как автор могу уточнить, что в писании не только ученых эссе, но и стихов имеются, конечно же, и рутинные, рабочие моменты, - так, подбор более точного слова при правке может иногда протекать как вполне механический перебор, актом творчества назвать это трудно. Но сам момент осознания, догадки, - озарения, как принято называть, когда в мире нечто видишь, угадываешь, сочиняя стихотворение, - итак, сам этот момент есть действительно переживание особой реальности, чудесности - переживается не просто эстетическое удовольствие от удачной метафоры, но именно в самое реальности ощущается эта вот чудесная сторона, "шестое измерение", а то есть, искусство поэзии является - в известных случаях и с понятными оговорками - разновидностью искусства осознания [45] . Вопрос не в том, чтобы назвать, а в том, чтобы осознать нечто в мире (без чего упорно хотел обойтись авангард - в его формалистских крайностях, по крайней мере).
  
На том и закругляюсь, все же, наш вопрос не поэзия, а проза, - к ней, сложной нашей, объемной нашей, и перейдем. [46]
  
ПРОЗА.
  
Тема, конечно, еще та - надо обладать фантасмагорической наглостью, чтобы заявлять ее в рассмотрение ("Проза". Н-да уж.). Океан, что говорить, неоглядный - однако бороздить, чтоб утонуть, в наши планы не входит. Курс-таки есть - это те вопросы, на которые нас вывел ход предыдущих размышлений. (Так что корабль не потонет. Уверенной рукой держит румпель (или штурвал? как правильно?) капитан Гейман. Он вам не Кук какой-нибудь, чтоб к аборигенам на ужин плыть. Голодом будут сидеть аборигены.)
  
Цитирую для напоминания:
  
гл. 6 (см. в конце)
  
Как уже отмечалось, подъем литературного сновидения к реализму действительно был завоеванием, и более того, полагающейся вершиной. Однако если предполагать прохождение следующих ступеней, то {по логике сновидения} возвращается чудесность: сновидец не только сновиденным - чудесным - образом взаимодействует с обычной реальностью, но и реальным образом взаимодействует с реальностями необычными, чудесными. В переводе на сновидение литературное это как раз и подводит к фантастике и фэнтези.
  
гл. 7 (см. в конце)
  
На начало XXI века... реальность все более обнаруживает себя как версия реальности, как - в отличие от известного постулата материализма - зеркало нашего сознания.
Само собой, закономерно обращение литературы - причем, не одной лишь фантастики - к этому современному вызову: чудесной, иррациональной, запредельной стороне сознания и мира и кругу сопряженных идей. Коль скоро НФ, предваряя и сопутствуя НТР, наработала кучу моделей, подала и обкатала массу идей (технических и общенаучных), то допустимо предположить, что нечто аналогичное должно иметь место в фантастике, как бы ее назвать, не слишком научной - в фэнтези.
  
{При этом} ...дело не ограничивается только внешним, тематическим осмыслением нашего взаимодействия с этой чудесной, за-сознательной, "мистической" стороной мира. Просматривается возможность не только внешним, описательным образом, но и внутренне, в методе, опробовать многие аспекты встающей задачи - освоения чудесной, магической, невероятной стороны нашей природы.
  
Но это возвращает к вопросу: а делает ли это именно фэнтези (коль скоро речь о ней)? Это ли делает? Да и - к тому ли она вообще предназначена и способна ли вообще это делать? И если да, то способна ли фэнтези к тому лучше той же поэзии или просто "серьезной прозы"?
  
- Фэнтези, как мы видели, делает не совсем это - по крайней мере, в ее наличном виде и устремлении. Являясь повествованием о волшебстве, а также - о войне, сражении, фэнтези естественным образом - это просто неминуемо - выходит на отображение, в разном смысле, человеческого взаимодействия с миром нагваля, с особой, чудесной реальностью - это так. Но ключ, в котором решает вопрос фэнтези, довольно специфичен и сам по себе задает рамки - на мой взгляд, довольно-таки жесткие и труднопреодолимые. Так, историчность фэнтези, ее (скорее, ненамеренная) функция пара-истории затрудняет ее применение как магического документа, т.е. для отслежки и описания реального, имеющего место в современности взаимодействия этих двух миров (лока и паралока) внутри и вне человека [47] . Фэнтези скорее предоставляет для этих целей довольно своеобразную сценическую площадку, а т.е. является естественным поприщем для разыгрывания притчи или мифа, причем, хотя по внутренней сути своей он есть миф о двух мирах, отображение по факту здесь, как ни странно, не очень желательно и даже отторгается самой материей фэнтези - заметьте, какой парадокс: сказка о волшебстве неохотно пускает в себя настоящее волшебство, оно ей нужно именно в сказочном виде. Зато - опять же парадокс - фэнтези отлично годится, чтобы в таком сказочном варианте отобразить ("разыграть") конфликты и "горячие темы" современности - не поту-, а посюсторонней реальности. Вот как раз такие темы она может вбирать, как мне видится, без каких-либо ограничений и разворачивать достаточно точно и глубоко.
  
  
(Пути у поэта окольны.
И надо правдиво, до слез,
ему притворяться, что больно,
когда ему больно всерьез...
  
Фернандо Песоа)
  
  
Само собой, не каждая фэнтези к тому подымается, полно ведь книг, написанных в ключе простой занимательности или попросту безыскусных, как "Эльфы и шкура выдры" одной шведо-американки, фамилию которой я сейчас не помню (Элизабет Бойе, посмотрел уже). Книга-то совсем не плоха, но простенькая, - полноценный миф, хотя бы лично-авторский, конечно, тут не обнаружить. Но это уже вопрос авторских задач, того, на что замахивается писатель. И замахнуться, пожалуй, можно как угодно высоко и широко - вот как раз эпопея Толкина тому свидетельство. Более того, ключ, предоставляемый для того фэнтези, вообще-то уникален - она ведь дает возможность не просто проиграть какую-либо драму судеб или идей (это можно сделать во всякой книге), но произвести это в контексте сверх-мифа о чудесной реальности, а т.е. дать - если получится - обозначенной части драмы этакое, прошу прощения за каламбур, небесное заземление (между прочим, не такой уж это оксюморон - по науке, молнийное дерево растет как раз сверху вниз, т.е. "почва" молнии вверху, в небе). Если вернуться к Толкину, то у него ведь получается почти то же, что у Даниила Андреева - ведь и его Сталин и Гитлер, то бишь, Саурон и Саруман, не просто Сталин и Гитлер - то есть, не просто плохие люди или маги-злодеи - за ними пласты мифа, сплетения нитей судьбы и истории, причем, истории волшебной. Образы почти всех обитателей Средиземья, даже второго плана, поддержаны у Толкина всей мощью его мифа - и конечно, это ощущается, даже без знакомства с "Силмариллионом" .
Однако отсюда ясны и ограничения, налагаемые фэнтези на автора - если желать воплощения каких-либо текущих противоборств, во внешнем мире или же внутреннем, авторском, то приходится прибегать к некоторой перелицовке, переводу, я бы даже сказал - перекодировке ситуации сообразно хронотопу фэнтези. Еще это можно сравнить с распределением ролей в труппе, и автор здесь выступает уже как режиссер: сами-то роли могут быть всякими, но раздавать их приходится наличному составу актеров (жанровых персонажей фэнтези), - может, и не каждый из них годится, а что делать, приходится работать с теми, кто есть (а может, звезд со стороны приглашать, а? - может, в том и решение?). Впрочем, возможности такого ключа, я считаю, достаточно велики и далеко не полностью не то что использованы, но даже прощупаны - причем, это даже если иметь в виду именно классическую фэнтези. Как подтверждение, могу сослаться на пьесы Шварца - в общем-то, это ведь сценический вариант фэнтези, - а вместе с тем, какое отчетливое и интересное отображение современности (и между прочим, смелое и плодотворное обновление жанра). И кстати сказать, мое мнение, что фэнтези, возможно, даже лучше годится для инсценировки именно внутренних, душевных коллизий, а не внешних - не то чтобы как вариант этакой сказочной психодрамы, но с некоторой близостью к тому. Таким образом, если иметь в виду метод ("возможность не только внешним, описательным образом, но и внутренне, в методе, опробовать многие аспекты встающей задачи - освоения чудесной, магической, невероятной стороны нашей природы"), то - да, фэнтези можно и даже нужно признать одним из направлений решения этой задачи современности. Автор ведь, в конце концов, не столь уж уникальное существо, что бы там нам не врали про неповторимость каждого человека - конечно же, работая таким образом (посредством фэнтези) с тайной собственной индивидуальности и собственной чудесности, он и читателю может многое открыть на его собственный счет. Это да. А вот отображение по факту, внешне-тематическое, для фэнтези - как ни парадоксально - задача неудобная - так сказать, "чужая", посторонняя. Двойного зеркала здесь не получается. И к тому же, если иметь в виду отображение фактического положения дел, внешней ситуации с той же пара-реальностью, то ведь далеко не всегда и требуется миф и притча - иногда полезней и просто нужнее, скажем, литературное исследование, пристальный взгляд или, положим, прикидка вариантов - причем, варианты эти могут быть интересны в их относительно реальной, а не фэнтазийной воплощенности. Здесь фэнтези - по крайней мере, пока - "встает", - зато кое-что умеет и, конечно, давно уже пробует "обычная" проза.
  
Само собой, я и в мыслях не держу обозревать "всю" прозу, - "серьезную", "реалистическую". Даже таковая, я считаю, с этим так или иначе соприкасается, а иногда и пробует этакие набеги (напомню опять же латиноамериканцев). Но уж этим мы себе жизнь осложнять не будем, а обратимся к прозе не то чтобы фэнтазийной, но к той, которая активно осваивает ресурс фэнтазийности.
Здесь, впрочем, я снова должен оговорить вопрос о границах жанра - что относить, а что не относить к фэнтези. Повторю, сама по себе фантастичность "ненаучного" толка еще не причина, чтобы относить книгу к фэнтези. Просто язык не повернется называть фэнтези мистическую фантастику Лавкрафта или "Куклы мадам Менделип" Меррита. Вот его же "Корабль Иштар" - это да, это почти стопроцентная фэнтези (почти - потому что его пара-реальность грешит виртуальностью, не дана как полнокровный и самостоятельно существующий волшебный мир). Ну и, встает непростой вопрос в тех случаях, когда задействован этот самый ресурс фэнтазийности без создания при этом фэнтези в ее привычном виде - а что же мы имеем: развитие жанра, его мутацию, его преодоление, какой-либо гибрид или же это просто обычное использование фантастики на литературные нужды? Что есть, к примеру, "Мастер и Маргарита" Булгакова или "Альтист Данилов" Орлова? "Белка" Кима? Книги Пелевина? Или иные из вещей Кафки и Кортасара, если выйти за рамки отечественной словесности? Да в конце концов, тот же Гофман или Гоголь, если уж выйти заодно из рамок века минувшего?
  
Чтобы не усложнять себе жизнь тенезмами громоздких спецификаций, я ограничиваюсь следующим различением:
1 - принимаю существование классической фэнтези - фэнтези не просто в том виде, в каком ее явили отцы-основатели, Толкин и Говард, а, так сказать, фэнтези "архетипическую", исходную - такую, свойства которой описаны выше, и на тему которой мной в прим. {4} произведен знаменитый в скором будущем (будущем относительно момента написания этих строк - 29.09.02 17:15:16) исторический экскурс.
2 - далее, я различаю направление, когда авторы пробуют модифицировать или просто приложить к современным литературным задачам именно классическую фэнтези. Чтоб далеко не ходить за примерами - таковы моя "Инна" или "Карл, герцог" Александра Зорича. В первом случае, автор (я) самим сюжетом вводит в достаточно плотное взаимодействие миры "тот" и "этот", причем, "тот" мир, то бишь, чудесный - это мир как раз фэнтазийный (а не, скажем, философско-мистический или научно-фантастический или некий гибридный). У Зорича несколько хитрее - сам роман заслуживает отдельного разговора, там есть о чем порассуждаеть, в частности - современность и средневековье сталкиваются там друг с другом не в сюжете, а через язык: к примеру, эпизод несостоявшегося набега дружины арабского рыцаря излагается в терминах разборки современных "братков" - что, кстати, и в том, и в другом времени может обнаружить много действительно общего и неожиданного (по методу, т.е. как языковое (метафорическое) сопряжение двух разных рядов, это та же поэзия - ну и, мной лично читалось почти как стихи.). Сюжетно же в "Карле" сведены вместе (наложены друг на друга) миры исторический и фэнтазийный, т.е. один из миров тоже наш, "этот", только прошлый, средневековый - а изюминка-то в том, что ведь и фэнтези, как мы знаем, тоже приурочена к этому времени. От "реалистической" (правдоподобной) фэнтези Мэри Стюарт это отличается очень сильно. Вероятно, нелишне будет упомянуть, что сам автор относит роман к жанру антиистории и писал книгу как рефутацию (реплику в опровержение) "Имени Розы" (Эко, кстати, и я не люблю - просто не надо литературоведение (даже очень хорошего полета) выдавать за литературу (даже крайне занудную), это маленько разные дела). Короче, такое направление имеет место быть, дает свои плоды - и надо думать, плодоносить еще будет, возможности тут просторные.
3 - наконец, я отличаю от первого и второго литературу, активно, плотно, привлекающую ресурс если не собственно фэнтазийного, то, по крайней мере, фантастического (не научно-фантастического!), но не создающую при этом романов-фэнтези. Это нужно пояснить.
  
Фантастики в литературе очень много, самой разнообразной и разноплановой. Естественно, все схемы - это всего лишь схемы, и попытки накрыть Единое сеткой классификаций дело неблагодарное (впрочем, кое-какой улов принести это может, - другое дело, что никак не самое Единое - тут уж...). Я просто на пальцах изложу, о чем идет речь - что "считается", а что "не считается". Не считается, помимо направления НФ, все то, когда фантастика используется как прием, условность, без претензий представить какой-либо (художественный) мир как существующий на самом деле - хотя бы в рамках самой книги, в правилах, принятых самим автором. Не считается также, когда какой-либо фантастический (вымышленый) мир хотя и мыслится как целостный, действительно существующий, но не наделяется чудесной, волшебной природой. Так, город Глупов Салтыкова-Щедрина - это, конечно, целостный художественный мир, развернутый, хорошо исследованный - и мир, фантастичный отнюдь не в сторону "научности". Но не фэнтези - поскольку образует с нормальной реальностью пару иного типа, нежели фэнтези: здесь миры - реальность и ее сатирическое, гиперболическое отражение, а не - реальность и иная (чудесная) реальность. Или мир Александра Грина - по очень многим признакам это близко к фэнтези, все так, но - мир подразумевается как "земной", посюсторонний; Зурбаган Грина - это как бы еще одна Австралия, только расположенная где-то в европейских широтах. Конечно, его Бегущая по волнам - это уже гостья из другого мира, но именно гостья - а гостит-то она в нашем мире.
  
Ну, а "считается", т.е. выделяется мной как актуальное атакующее направление, литература:
во-первых, всерьез достраивающая к нашей реальности реальность параллельную, причем,
во-вторых, природа этой ино-реальности если не фантазийна, то так или иначе волшебна, сверхъестественна.
Ну и, в третьих, пожалуй, то, что построение такой сверх- или пара- реальности не есть чисто условный прием или разовый эпизод, а выполняется достаточно основательно, как архитектонический принцип.
  
Так, в "Белой гвардии" Булгакова этого нет - сама-то сверх-реальность вполне подходит под все описанное выше, но дана слишком бегло, не образуя структурно пару с дневной реальностью, а отсюда и воспринимается как феномен не бытия, но сознания - мало ли де что набредится. Вот "Мастер и Маргарита" - тут уж не пара эпизодов, а самое существо книги. Сказать иначе, речь идет о литературе, всерьез и основательно исследующей (воссоздающей) реальность в ее сопряжении с иной, и именно чудесной пара-реальностью, но эта чудесная реальность не фэнтазийна (чудесна на какой-либо другой лад). [48]
Обозреть всю литературу этого рода я не замахиваюсь, но кое-какие путевые заметки сделать нелишне. Вопросы уместны такие: кому нужна такая литература? Почему недостаточно литературы магического документа? Что общего в книгах такого рода между собой? с фэнтези? Что вообще достигается на таком пути (а что - не)? - ну и т.д., а главное: ну, а такой вариант решения (литературной) задачи о двух мирах - он как, удовлетворяет вредного Геймана?
Сразу отвечаю: да, удовлетворяет (удовлетворяет! ну, наконец-то! - обнимаются на радостях толпы надзирающих просветленных - от стеб-комментариев тут удержаться почти невозможно, и насчет таковых я отсылаю к прим. [49] ). Вот почему. Это дает возможность обращаться ко "времени сновидений", к ино-реальности - которая здесь именно чудесна (а не научно-фантастична или, положим, кибер-виртуальна) - и одновременно, это оставляет свободу маневра, не налагает рамки фэнтазийного типа чудесности. Это дает возможность обращаться к вопросам современной реальности - в том числе, к вопросам реальной магической практики, но - не стесняя свое исследование (или так - свое сновидение) ограничениями магического документа. И наконец, это дает возможность преодолеть ограничения той меры знания о реальности - как нашей, так параллельной, - какой стеснен автор {7}. В художественной книге я ведь предлагаю читателю не реальность, а ее модель, версию, или, точнее, миф. Здесь парадокс, вполне схожий с тем, что мы ранее наблюдали, вглядываясь в фэнтези - фэнтези представляет (читателю) не самоё магическую реальность, а вариант мифа о таковой, и потому-то документальное отображение чудесности для нее неудобно, несвойственно, а то и попросту противоестественно. Аналогично и здесь, в литературе указанного направления - я затрудняюсь подобрать для нее какое-нибудь хотя бы рабочее название - возможно, это то, что имеют в виду изобретатели термина "метареализм", но не уверен, да и реализма я тут особого не усматриваю - нет, все же налицо разновидность фантастики - ну, скажем, фантастики двуреальной или парафантастики [50] . Итак, в литературе двух реальностей (может, так это и именовать - парареальная литература?) тоже предлагается модель, миф о со-бытии двух реальностей - и совсем не по причине авторского невежества по части материй эзотерических. Напротив, можно скорее утверждать определенную осведомленность или искушенность авторов по этой части. Скажем, и я бы мог обратиться к жанру магического документа, сама по себе скудость и недалекость моего искательского опыта этому не препятствие - это не было бы откровением дон-Хуановского масштаба, но магическим документом это являлось бы. Почему нет - дать описание действительно проделанных или случившихся опытов по их факту - ну, без восхищений пред лицо Мировой Сущности, но как уж было. Более того, даже такая честно-бедная книга вышла бы вполне интересной, читабельной, да кстати, похожий опыт у меня уже имеется: "Жизнь кота", а это ведь и на самом деле рекап, перепросмотр, выполненный посредством литературы, ну и - вещь документальная, а против предположений, читаемая едва ли не лучше всех на моей страничке (а меж тем, жанр проставлен достаточно неброский - проза, не детектив там или та же мистика) {о сочетании перепросмотра и сновидения повторяю отсылку к прим. {7}}. Но книги магически-документальные пишутся отнюдь не по желанию, - в частности, желанию все показать "по правде", - пишутся они часто как раз против желания, но потому и тогда, когда это нужно - хотя бы самому автору, а чаще - Духу. И если веления обратиться к жанру документа нет, стало быть, в том нет и правды, стало быть, больше правды в обращении не к собственно ино-реальности, а к мифу о ней - а точнее, такой способ соприкосновения выбирает - почему-либо - сама инореальность: соглашается пообщаться не напрямую, а через миф.
  
Что это дает самой чудесности, не берусь судить (впрочем, догадки уместны). Автору же это дает относительно контролируемый и безопасный способ сообщения с иной реальностью, в виде рассмотренного выше литературного варианта сновидения. Считать ли это практикой собственно в сновидении - другой вопрос, - отчасти, пожалуй, да, считать можно. Могу судить хотя бы потому, что писание книг такого рода ОС облегчает (в отличие от тех же размыслительных эссе - ой, какая гиря), но дело даже не в этом. Суть в другом - просто так ничего не пишется и не выдумывается, - если, как полагают несведущие, раз фантастика, то сиди и ври все, что лезет в голову, - если идти таким путем, то в лучшем случае выйдет мыльная опера, вроде того, как произошло с "Хрониками Эмбера" после начальных приличных томов - а в худшем случае еще и этого не выйдет. В полноценном же сновидении, конечно, все иначе - дело не в пресловутом "труде", а в том, что принимая какую-либо версию реальности, пусть изначально искусственную, сугубо как модель, после все равно приходится - в настоящем случае - проследить ее развертку, произвести настоящий опыт - полноценно воображенный или продуманный. Осознать действительные двери, точки входа-выхода в реальную, а не модельную чудесность при этом, конечно, чаще не удается, но это в общем-то задача скорее побочная - важнее к ним все подключить, сознавая то или нет.
  
Ну, а реальности это дает многое - момент истины, обозначая самую суть. Здесь прямое соответствие с поэзией, - напоминаю рассмотренный чуть выше пример. Если с этих позиций оценить, к примеру, опыты Пелевина, скажем, его "Принца Госплана", то там все достаточно похоже. Вопрос опять-таки не в том, действительно ли существуют - где-то-сь - те виртуальные миры, в которые погружены герои книги, такой ли характер носит реальное взаимодействие с таковыми и т.п. Я не исключаю и этого - т.е. существования где-то на тонком плане, как принято это с умным видом величать в терминах эзотерики, буквально в описанном виде этих вот мысленно-виртуальных реальностей, даже могу принять, что и сообщение таковых суб-реальностей с реальностью нашей протекает вполне на описанный манер, но - как и в примере со стихотворением - это все же вторично. Ну, нет таковых - или существуют они совсем в ином формате, важно-то не это - важно то, что в нашей реальности действительно сущестует все то, что - беря план посюстороннего - описано в "Принце". Играли советские чиновники, партийно-правительственные руководители в новомодные компьютерные игрушки? Играли. Были эти игрушки американскими и, соответственно, изображали те же американо-советские конфликты - на про-американский, разумеется, манер? Изображали. Выпадал играющий из реальности нашей и хотя бы в определенном смысле впадал в реальность виртуальную? Впадал. А во всем этом не было ли массы комического, идиотического, а то и мистического и т.п.? Было. - Что и требовалось доказать. И последний вопрос - а каким образом удалось это показать Пелевину? Через обличение, философствование, лирические обращения к читателю, проработку психологического облика героев и проч.? Нет - через подстановку (подстройку) к реальности обычной, здешней, реальности параллельной, - и скорее, не виртуальной, а все же именно чудесной, волшебной. {Еще самый чуток о Пелевине см. в прим.{7}} Это можно проследить и на всех других книгах, использующих принцип двух реальностей - это же в "Белке" Кима, это же в "Альтисте Данилове", "Мастере и Маргарите" и т.д. Сила, таким образом, не в том, достоверна ли сама по себе выстроенная автором параллельная реальность, а в том, что она позволяет достоверно обнажить реально имеющиеся моменты и планы иррационального, странного, смешного, а то и воистину чудесного в нашей реальности.
Итак, еще раз: истинность чудесного в пара-реальной прозе (фантастике) не в том, что оно изображается достоверно, по факту - это может быть, а может и не быть, а в том, что его наличие (в произведении) действительно позволяет осознать, т.е. войти в соприкосновение с таковым планом (иррациональным, чудесным) в нашей реальности. Это та же метафора, только развернутая, сравнительно с поэзией, на иных планах и, обычно, другими средствами - в частности, более подробно, основательно, проработанно - ну, на то и проза с ее объемностью. Здесь совпадение с поэзией не просто в методе - по сути, это именно поэзия, только осуществленная в иных - прозаических и развернутых, протяженных - формах.
  
Надо ли добавлять, что - как и со всем остальным - сам по себе метод еще ничего не гарантирует, так же, как и писание в рифму или "образно" еще не дает стихов. Вопрос, каковы конечные результаты приложения такого метода. А тут таки требуется, кроме пахать (труд) и иметь расположенность (талант), еще многое разное, например, все же очень даже нелишне хоть немножечко упираться в эзотерику, а главное - все-таки ну вот никак не обойтись без толики чуда, в этом-то и состоит "небесное заземление", пресловутые точки входа-выхода. Но уж в чем-чем, а в этом пара-реальная проза отнюдь не уникальна, - не то что искусство, а никакое бытие без этого, "толики чуда", состояться не может. Все это я пишу единственно с целью не быть понятым превратно - в том смысле, что вот де, господа, найден и всесторонне обоснован надлежащий и единственно верный способ писать правильные книги, правильно отображающие положение дел. Что де к тому автор эссе неуклонно подводил читателя. Нет. Некоторый личный итог в этом, пожалуй, и впрямь есть - свои недоумения и неудовольствия я как литератор, действительно, во многом разрешил и кое-что для себя уяснил. Но литературу мое для-себя-открытие не начинает и не заканчивает - это только заканчивает мое эссе, в основном.
По логике, здесь надо бы закруглиться, а если уж продолжать, то перейти к более подробному и углубленному рассмотрению самой этой пара-реальной прозы - названные мною книги, к примеру, ведь не только сходны, но и различны между собой, и тут есть что понять и увидеть. Однако я не буду делать ни того, ни другого. Такое вдумчивое внятное исследование вещь долгая и непростая, а мне и это-то эссе надоело не знаю как (да и не особо интересно - легче попробовать живьем, чем рассусоливать). Но и закругляться рано - мне еще осталось кое-что сказать, правда, уже не о би-реальной фантастике. Продолжение у меня другое - о литературе просто реалистической или, так сказать, не пара-, а моно-реальной. Точнее сказать, о литературе, где эта самая чудесная параллельная реальность присутствует... отсутствуя. Как такое может быть? Сейчас увидим.
  
Проделаем мысленный опыт. Предположим, автор пишет сказочную повесть или снимает фильм, где фантастические герои - положим, Кощей Бессмертный и Баба Яга - действуют в нашей нефантастической повседневности, занимаясь у нас своим злым инфернальным делом. Кощей, скажем, порабощает мирных обывателей к их погибели, а Яга кушает невинных деток. Происходит сопряжение двух реальностей, сказочной и несказочной, и потустороннее, таким образом, являет себя как посюстороннее, реально присутствующее. Допустим, автор хочет снизить степень вымышленности и противоречия законам нашего мира и решает получше вписать сказку в не-сказку - его герои занимаются все тем же, но уже по законам нашей реальности: положим, Кощей садится за чиновничий стол и административным образом ловит подчиненных в свою инфернальную паутину, а Баба Яга морит деток в качестве наемной няни. Уже почти реальность, правда? Убавим еще толику фантастичности: автор оставляет героям лишь сказочные имена (или, в фильме, волшебный облик) - сказочность и вовсе балансирует на грани простой метафоры или аллегории (хотя, впрочем, можно прописать все так, что герои будут оставаться собой, настоящими, а не фигуральными Ягой и Кощеем). Здесь мы все еще можем видеть, угадывать, что кощеевские и бабыежкины действия, вопреки облеченности в правдоподобный реальный вид, на самом деле есть действия не просто злые, а потусторонние, инфернальные - фантастические: что разговор с подчиненным о дисциплине и зарплате лишь прикрытие, кажимость, а реально производится как раз душехищение и умерщвление - во всяком случае, так прочесть книгу возможность остается. Сделаем последний шаг - автор убирает сказочное именование и облик, придает героям вполне земную внешность. Как теперь опознать потустороннесть, сказочность персонажей? А никак. Практически. Это уже под силу только сведущим - тем, кто видит или хотя бы просто знаком с ходом создания сказки-несказки. Простой же читатель, возможно, и содрогнется от зловещести описанного, возможно, даже отдаленно угадает что-то потустороннее зачатком шестого чувства - но не осознает этого. В его сознании книга будет о начальнике-деспоте и злобной няньке - или, может быть, просто "о жизни": дескать, реализм.
  
Полагаю, моя мысль уже понятна: текст выше грубо описывает развитие литературы - от мифов про богов и демонов к Толстому и Фолкнеру {8}.
Закономерен такой вопрос - в таком случае, кто поручится, что иные из книг, на вид реалистических и даже добропорядочно-посюсторонних, на самом деле незримо (внешне незримо) не содержат вот этот второй план, преисподний или же, напротив, небесно-божественный? Может быть, и в этих книгах чудесность - отсутствуя - присутствует?
Неоднократно упомянутый мной Даниил Андреев утверждает это без тени сомнения - по его версии, все масштабные фигуры в произведениях, например, Толстого и Достоевского вообще имеют прямых прототипов в мирах даймонов и титанов, а в книгах Достоевского кроме того, - пускай и неосознанно, в виде функций, - отображены многие черты миров преисподних. Опять-таки, отодвинем вопрос о правомерности таких утверждений. Важно другое - такие планы, сверх- или пара- реальные, в произведениях монореальных вполне можно различить (особенно взглядом пристальным), - и это притом, что авторы вроде бы к тому и не стремились. Более того, на уровне сознания те же Толстой и Достоевский держались как раз сурового реализма, - эпоху-то если вспомнить - всё общественные вопросы, задачи отображения современности, реального облика человека, фу ты, ну ты... Тем показательней факт - неявное присутствие чудесности, пара-реальности в книгах самого кондового реализма (Толстой вот особенно в этом плане образец, если у кого ночные страхи, как у кое-кого из моих виртуальных знакомых, рекомендую - такая полуденная посюстороннесть, прямо кварцевая лампа - вся дурь из головы выходит). Как же тогда здесь, откуда взялось? Отсылка к голографичности настоящего художественного произведения не будет ложным ответом, но не проясняет дела. Ну да, автор помимо сознаваемого включает в произведение много и несознаваемого, ну да, у титанов слова и само это несознаваемо включенное должно иметь такую же титаничность, что и ряд явно отображенного, и не слишком удивительно, если там окажутся планы пара-реальные, но все же - почему такое удается? Мой ответ очень простой: в силу чудесности художественного дара и самой природы искусства.
Nota Bene: да не примут это за банальность, моя мысль не так проста: речь о том, что если в произведении сознательным, явным образом не принята к отображению чудесность или же парность с ней не составляет метода произведения, то она проводится иначе - через чудесность самоё художественности, и принцип пара-реальности осуществляется вот таким образом [51] . Это объясняет, в частности, ту явную загадку, с какой мы сталкиваемся, имея дело, скажем, с иными великими стихотворениями, безусловными жемчужинами по своей красоте и законченности, но при том - написанными очень просто и лишенных внешней метафоричности, "образности", как бы прозаично - ну, а здесь-то, мол, где ваша "особая", магическая реальность? А вот где.
  
Вывод - или, если угодно, урок, - отсюда следует такой: даже если нацеливаться именно на отображение особой, чудесной реальности, на ее присутствие в реальности обычной, то и в этом случае метод пара-реальной литературы не является исключительным или даже наилучше пригодным. Очередной парадокс в том, что сила (сила) волшебства (волшебства) самого искусства позволяет решить эту задачу в пределах реализма, в пределах отображения известной и открытой взгляду реальности. А то есть, тот мир или этот, первично все-таки чудо художественности, творческое чудо сознающего себя бытия - которому совсем не обязательно совершать именно запредельные путешествия, чтобы быть таковым. Другое дело, что при самом могучем таланте все же предпочтительней не просто угадывать или бессознательно слушаться неслышимых ухом подсказок, имея дело с измерениями пара- и ино-реальными - предпочтительней все-таки зрячесть, осознанность, знание - в силу простого расширения сознания это гораздо лучше, а притом ведь какое расширение собственно художественных возможностей (к примеру, на одной градации степени проявленности пара-реального сколько можно всего построить).
То есть: важна не сама по себе чудесная реальность и не соотнесение с ней - важно, что это позволяет проявить, осознать нечто важное, может быть - первостепенно важное - в реальности нашего бытия. В конечном счете, важно лишь самоосознание. И речь совсем не о нахождении в "трезвом уме", то бишь плененности дневной и обыденной реальностью - это как раз вариант усыпленности. Самоосознание - это и не "уверенность в себе", самоидентичность, т.е. уверенность в своем "я" (я - это тот и такой-то) - и это всего-навсего порабощенность социальной ролью, приросшей к коже маской, и опять-таки усыпленность. Самоосознание - это обретение себя за пределом чужих и готовых решений, осознание мира (=себя) не "по автомату", не по программам, а то есть акт творческий - и конечно, тут нет ничего окончательного и готового - это, действительно, постоянное нахождение в битве. Особенность литературы (фантастики) пара-реальной, что она инициирует, подталкивает к такому осознанию, вводя в действие ино-реальность и создавая таким способом своего рода разность потенциалов - во всяком случае, я как художник должен в это верить. Вполне очевидно, что нелитературный аналог такого метода - шаманские, толтекские техники пробуждения сознания поступают похоже, т.е. прибегают к мощным, сильнодейстующим средствам (почему и эффективны). Но и там, и тут монополии, "эксклюзива", нет - так, иные учения, тот же дзогчен (одна из тибетских традиций) учат присутствию и осознанности, вообще не интересуясь иными мирами (хотя не отрицая и не избегая их). Это же и здесь: нет никакой заслуги и ценности в том, что вот в такой-то книге реализм "все-как-в-жизни", равно как не достижение, что в книге фантастической есть магия и чудеса (если есть), - тут не в чем ни очаровываться, ни разочаровываться. Важно одно - осознано ли нечто в мире и что именно, и еще - разделено ли, милостью Божьей, это с читателем. А там уж какая разница, как это сделано - моно-, или пара-, или поли-, или сюр-транс-вбок-вниз - реально.
  
Те уроки, которые я для себя из этого усваиваю, видятся мне первоочередными по важности, что избавляет меня от необходимости рассуждать далее, - например, о таких сочных материях, как: вовлеченная в осознание энергия, рисунок (узор), образуемый ее потоком в зависимости от конфигурации, гашение завихрений, книга как вариант осознания = версия реальности = миф = личность - ну и т.п. заумь [52] . Может быть, когда-нибудь. Кто-нибудь. - Не обязательно я. Конфигурация или не конфигурация, это не отменяет и не отменит тех простых выводов, которые я делаю - прежде всего, сам для себя. Вот они:
  
1. Всегда выкладываться на полную, а то есть - писать вперед всего главную книгу. Точнее - каждую книгу писать как свою главную. Не откладывать - подождать может как раз все остальное.
2. Единственное, достойное внимания приключение, - это событие Духа. Не тратиться на приключения масок и тел.
3. Не сочинять: писать то, что   е с т ь.
4. Не торопиться.
5.
  
А то есть, никогда не писать фэнтези - равно как эссе, современый реалистический роман, фантастику, психологическую драму, детектив и т.д. Писать - если уж писать - Книгу.
  
  
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ.
  
Тот - не такой уж ехидный - вопрос, который я сам бы задал по прочтении этих вот высокодуховных правил, начертанных мной на скрижалях в назиданию потомству, - вопрос этот такой: дык это что же, писать все сурьезное, высокоумное? а протчее ни-ни? А ежели что протчее иной раз дозволительно, то как, к примеру, можно выложиться на полную в детской сказке? Неуж и туда впихивать всю мудрость веков?
Ответ очевиден, его и писать не надо - я привожу вопрос единственно затем, чтобы сделать явным - все это я, конечно же, понимаю и помню. Да конечно же, это дело автора, где ему налегать на "серьезную" форму, а где пошутить, где вкладываться, а где взять паузу, где углубиться в высокоученое, а где в пустячки - каковые вполне возможны, даже если всерьез и самозабвенно держаться приведенных выше предначертаний.
И конечно же, я понимаю - действительно понимаю - что как раз настоящая детская сказка, коли зашел о ней разговор, может оказаться вот той самой главной книгой, в которой итог пути и так далее. Скажу больше - хорошая детская сказка, вот как "Буратино" или "Карлсон", весит не меньше - а может, и больше "Икстлана" - а может быть, всех этих святых индийских-христианских- китайских и прочих Пятикнижий. Не совсем еще дурак - понимаю. (А ты как думал, читатель? Дескать, раз Гейман эссе пишет, философствует, наставления писателю дает, то, значит, совсем уж тупой, да? Полный дурак, мол, ага? Фигушки! То есть, дурак, конечно, НОГ, но - не круглый НОГ. Маленечко еще смыслю.) И такую детскую сказку я бы предпочел иметь вместо всех своих эссе с приложением всего прочего. Но...
Но попробуй-ка заимей...
Как думаю, как чувствую, я-таки напишу свои хорошие умные читабельные и высокохудожественные книги - по крайней мере, пару-тройку таких. В отношении моих эзотерических устремлений уверенности уже меньше - понятия не имею, что тут дастся, - но если упираться, то что-то все же дастся, - может быть, даже больше загаданного. А вот в отношении настоящей детской сказки уверенности нет совсем - смогу ли я написать такую хоть когда-то. А между прочим, хочется.
  
А c другой стороны, утешаю я себя, все книги - сказки, а люди - все дети. Ну и, если повернуть этим боком, дак...
  
  
2002, окончено 04.10.02 17:58:15,37.
  
  
П Р И Л О Ж Е Н И Е.
  
Вернуться к началу текста
  
ПРИМЕЧАНИЯ 1.
  
  
1. ...вымысел о нем воспринимается уже с неким отторжением.
  
Я еще не в претензии, когда автор включает дела магические просто как элемент описываемого мира. "Гренедль взмахнул жезлом и велел тучам рассеяться" - ну, велел и велел, - не инструкция же по тучегонительству, сказка. Но уж когда автор несет отсебятину про магическую науку, то иногда и с души воротит. Как-то, сильно желая почитать эзотерику, но, по обстоятельствам, не могучи достать интересующие тексты, я взялся прочесть фэнтези одного модного автора - из соображения, что это, по крайней мере, самое близкое из литературы художественной. Опыт оказался удручающим, но и полезным: незнакомство автора с предметом просто "перло", а это при том, что герой книги как раз постоянно обнаруживал в себе магические дарования и их применял. Я вспомнил, как смотрел китайский рисованный мультик про царя обезьян, а он там был мастером у-шу и то и дело сражал врагов. Где-то минуты с десятой появилось очень неприятное ощущение от этих единоборств - будто попросили открыть рот, обещали покормить вкусненьким, а сами провели анестезию и пихают если не гадость, то точно что-то не питательное. Каратистские боевички тоже поделки еще те, но там актеры хотя бы на самом деле, телесно, проводят тот или иной прием, прыжок и т.д. - т.е. такое ушу пусть и вне духа (понарошку), но хотя бы не без тела. Здесь же был один рисованый картон. Вот и теперь от чтения было ощущение картоножевания. Заинтересовавшись, я решил повторить опыт на хорошей фэнтези, снова почитал Толкина. Н-н-у... Тоже сказка и не "настоящая магия" - рабочего текста по теме, особенно с описанием реальных техник, не заменит (как и чтение такового не заменит собственно практикования). Однако сказка Толкина имела силу и обладала безусловностью и действительностью, а то есть и волшебство ее было действительным - но не таким (не физически-реальным). Впрочем, я забегаю вперед - эту тему предполагаю затронуть позже.
  
Вернуться к тексту.
  
2. ...не печатают же, гады!
  
Мое воображение - впрочем, почему воображение? - мой провидческий дар! - рисует по этому случаю след.утешительную картину.
  
Недалекое будущее. Богатый и знаменитый Гейман вальяжно лежит на диване в пижаме с сотовым телефоном в руках. Перед ним подобострастно наклонив торс стоит Очередной Умоляющий Издатель. Он понимает, что поза нехороша, и колеблется: может, на колени встать? Нет, Гейман осерчать может - не любит раболепства, еще, пожалуй, и выгонит - крутенек парень. Сесть бы на стул - но Гейман не предлагает. И стул занят - котом, трогать нельзя. Остается почтительно склонившись стоять.
  
Гейман (завершая разговор). ...Да, сто пятдесят тыщ за экранизацию. Авансом. Что? Голливуду это дорого? Да пошли ты их тогда... (Издателю) Во жмотье эти мерики! Меня вон вчера на сорок девятый язык перевели, а им сто пятьдесят штук жалко! Слушай, э... как тебя... забыл... ты с чем ко мне, я чё-то отвлекся?
Издатель. Меня-с - Сергей Григорич... Я это, насчет издания у нас в "Миракель-пресс". Выгодное коммерческое предложение!
Гейман (потирая лоб). Миракель-пресс... чё-то ни хрена не помню... А! Вспомнил! Слушай, Матвеич, я ж вам пять лет назад предлагался, вы ж мне не ответили даже... Чё это вдруг сейчас -то у вас загорелось?
Издатель (поспешно). Этот сотрудник уже уволен! Который не довел до нашего сведения насчет Вашего гениального творения.
Гейман (не верит - со свойственной ему прозорливостью насквозь видит криводушного). Ага, пять лет назад не уволили, а щас уволили... Эх, брат (зевает), нет у вас, у издателей, чувства перспективы!
Издатель (виновато вздохнув). Ох, нету, Александр Михайлович... (разводит руками) Нету!
Гейман. Да и коммерческая жилка какая-то хилая...
Издатель. Виноваты... Подтянемся...
Гейман. Ни фантазии у вас, ни размаха... Вообще бизнесмены у нас какие-то все худосочные... никудышники сплошь...
Издатель. Точно! Ну вот сплошь!
Гейман. Издательством занимаются, а в литературе ни хрена ни смыслят. Вот ты, к примеру, - смыслишь?
Издатель. Не смыслю, Александр Михайлович! Вот ничегошеньки!
Гейман. А чего ж занимаешься?
Издатель (со слезой в голосе - бьет на жалость, подлец). Да я, это... Жить ведь на что-то надо... Вкуса нет, чутья нет, таланта нет, умишком Бог обидел... Дворником, как вы, работать не могу - физически недоразвит... Я, правда, числюсь уборщицей у нас в фирме, но это так, для налоговой только... А тут жена, дети... Дай, думаю, книги издавать буду... Кстати, Александр Михайлович (переводит на свое) - моя жена Ваша пламенная поклонница. Очень звала Вас к нам отужинать! Я, говорит, чтобы познакомиться с Сашкой Гейманом на все готова, ну вот на все (делает игривое движение туловищем)! А то у меня еще племянница есть, молоденькая такая...
Гейман (подозрительно). Чё-чё? Ты чего это там лепишь, малохольный? Ты, братец, мне такого больше не говори! (садится на диване, постепенно звереет)
Издатель. Да я, Александр Михайлович, ничего... Я говорю, Барсинька у Вас больно баский, ах, как лапку вытянул, озорник! (пытается подлизаться к Гейману и переводит разговор на другое)
Гейман (не покупается). А ну уйди вон в ту дверь! (кажет рукой)
Издатель. Да я...
Конкурирующий издатель. Ты что - не понял? Тебе сказали - пошел вон, вот и иди!
Издатель. Да пусти ты!
Конкурирующий издатель. Не пущу! Тебе дали шанс, теперь моя очередь!..
  
Дерутся в прихожей.
  
Гейман. Нет, ну что за люди... Ничего святого... Этот к примеру... Ведь жену свою готов под меня подложить, чтоб я только издать ему что-нибудь дал. Куда мы катимся, а? Где нравственность, я вас спрашиваю? (пауза; Гейман озирается по сторонам, будто чает разыскать запропавшую нравственность. Смотрит в потолок - но и там пусто.) Н-да... А кстати, какая у него жена, интересно... Если рыженькая, дак...
Барсик. Гейман, ты кончай всякую шантрапу в дом пускать. Вчера тоже приперлась мадам, давай передо мной лебезить... отварную семгу под нос совать... Нашла, чем удивить... И отварила-то отвратно!
Гейман. Да понимаешь, хорошие люди за нее очень просили. Как не пустить - Шарон Бэссингер все-таки...
Барсик. А в койку пустить тоже хорошие люди просили?
Гейман. Э-э... Ну-у... А к тебе тоже Басю приводили!
Барсик. У нас с ней ничего не было.
...
  
А если серьезно, то мне мое неиздание по фиг, на самом-то деле. Чему я сам даже несколько удивляюсь - такой вариант все же предпочтительней, даже с прицелом доступа читателя к книге, Инета у нас еще не так много в стране. Опять же, не нахожу ничего предосудительного в получении гонорара. Но вот по фиг. С другой стороны, я ведь от этого и не теряю - в худшем случае, остаюсь при своем. Ну и, выходит хорошее упражнение в незаинтересованном действии - чему можно как раз порадоваться, но и это по фиг.
  
P.S. К этой тираде Геймана нехудо добавить кое-какую полезную информацию. В нашем сказочном и не столь уж далеком будущем мы вообще всех аборигенов XXI века делим на ВОГ (вовремя оценил Геймана) и НОГ (не оценил Геймана). Словечки эти столь вошли в обиход, что НОГ уже практически заменило слова "тормоз" или "даун" - хотя употребляется с оттенком сострадания к увечному человеку: дескать, ну, НОГ он, - мол, что с него взять, с убогонького... Само собой, у нас все почти сплошь ВОГи. Гейман, разумеется, об этом даже не подозревает - это послание из будущего он записывает, похохатывая и полагая его своим собственным стебом. Дескать, выполню-ка я неделанье серьезного отношения к собственной гениальности, а то ведь смотреть тошно, до чего все всерьез себя принимают. А на самом деле он сейчас всего лишь медиум, это мы ему все диктуем. Только вы Гейману не говорите, не положено ему это знать, он посмеется и забудет, а вы знайте. Но ему не напоминайте. Да он все равно не поверит. Пр-роклятая скромность!
  
P.P.S. Это. Тут есть некоторые - которые печатают - меня, то есть. Издатели, то есть. Ясно дело, насчет таких ну никак не относится. В смысле - данные выше характеристики нелицеприятные. Они-то еще как кудышники! Умные, высокодуховные люди, преданные ниве литературы. С блестящей предпринимательской жилкой и вообще. Орлы! А "худосочные" - это про тех, что не издают. Хотя у них тоже шанец есть, получшать собой. Никогда нельзя терять веру в людей, верно ведь?
  
Вернуться к тексту.
  
3. ...Что из этого выйдет - я пока и сам не знаю.
  
Как я понял по выставляемости и посещаемости моих эссе в Инете, они относительно читаемы (неожиданность для меня) - если меньше Раблезики, эроюмора, то зато наравне с "обычным худлом" и, к примеру, больше стихов. Однако писать эссе я как раз не люблю - хуже разве что газетная статья (и такие случалось писать). В данном случае положение из наихудших: раньше я только излагал в эссе нечто, мне более или менее понятное, понятое до написания, - в крайнем случае, я пользовался писанием эссе, чтобы разложить что-то по полочкам для себя самого. А вот теперь нет никакой готовой хотя бы гипотезы или связки мыслей, подлежащих изложению. Сам ни хрена не знаю. Никакого плана для этой охоты, действую по принципу "пойди туда не знаю куда".
  
Вернуться к тексту.
  
4. ...литературному состоянию сознания.
  
Вообще-то я употребляю это словосочетание в рабочем порядке, для удобств дальнейшего пользования и, скорее, с улыбкой: не имею в виду ввести в употреблении психологии или филологии новую категорию. Однако я бы лично не удивился, будь установлено, что погружение в текст - это именно одно из состояний сознания, со своими родовыми отличиями и свойствами, почему и следует выделить его именно как особое состояние сознания и отличать от ОСС как одну из разновидностей ИСС.
  
Вернуться к тексту.
  
5. ...лучше бы сначала все это хорошенько освоить, а уж потом - знаючи - браться за теоретику.
  
Ситуация, если углубляться, даже колючей. С одной стороны, искателю сильно не рекомендуется обнаруживать своей "уровень" и вообще распространяться о своих опытах - да я и сам не обо всем готов говорить. С другой стороны, совсем без того не обойтись, по самой теме эссе. А кроме того, пожелание "напускать туману" и т.п. конспирация мне лично не слишком по душе, человек если не открытый, то скорее прямой. Туман одно, а пускать пыль в глаза - другое. Так вот, чтобы не выходило корчанье из себя охуенного мага, сразу уведомляю: да, интересуюсь и пробую, но есмь искатель самых первых проникновений - если это выше нулевой ступени, то лишь на чуть. А конкретней того, действительно, нежелательно.
  
Вернуться к тексту.
  
6. ...привлекать и пересматривать придется самые разные и краеугольные материи. Не хотелось бы...
  
Это одна из причин, почему я не люблю писать эссе. Кто-то пишет и все знает - а я вот ни фигошеньки не знаю. К примеру, взять нас, человечество. Ежели мы венец творения, это одна история. А ежели сон дельфина, как поет "Энигма", то совсем другая. А если, как считают некоторые, мы есть мыслящая плесень и вообще болезнь материи, то совсем третья. В последнем случае, к примеру, было бы честно и достойно принять решение об уходе, выполнить "самодеинсталляцию", и под это решение подверстать все культурные, социальные и т.п. программы. Я лично такой т.з. не держусь - но будь такое решение принято, я бы его сильно уважал - и более того, возможно, тогда нас зауважала бы и природа. Как знать, может, именно тогда проявился бы момент истины и мы получили бы шанс.
  
Это вроде как не совсем к теме, но у меня лично подобные вопросы возникают на каждом шагу, что не слишком удобно. Требуется написать какую-то пару абазцев, а ради них в расчет приходится принимать всю вселенную. Нет, так умные люди не пишут - они пишут и всё знают: "обязанность каждого культурного человека - это... "р-русская, твою мать, идея - это... "Бог создал человека, чтобы... - ну, всё знают. Но вот не умный я. НОГ я, вот я кто. Тоже ведь кому-то надо (быть).
  
Вернуться к тексту.
  
7. ...принять более точные и приемлемые подходы.
  
Здесь момент какой: меня интересует кое-что уяснить для себя, а не выводить или ниспровергать теории. Пропаганда "Востока" не моя задача (даже если я сам держусь тех же воззрений). Я вообще предполагаю по возможности держаться правил описания и осмысления, принятых позитивной наукой - в том и штука, что все (или почти все) положения "эзотерики", можно показать и провести в пределах науки. Это не всегда удобно - иногда попросту мало подходит к предмету описания, язык "не тот" - примерно, как пересказывать подробности перебранки нью-орлеанских панков языком од Державина. Но все же можно, а выигрыш в расширении взаимопонимания (глядишь, и панк державинским слогом изъясняться начнет - взаимообогатясь-то).
  
Вернуться к тексту.
  
8. ...Для кондового диаматовца это тупик непролазный.
  
Коль скоро содержанием сознания является как раз бывшее, несуществующее, то об отражении "реальности" надо забыть - мир оказывается сновидением, вымыслом, в лучшем случае - воспоминанием, о чем всегда и толковали мистики. Перед лицом этого - причем, материалистически-опытного - факта диаматовец будет вертеться как кожа на хую и всячески извращаться. Но как бы ни извращался, вариантов 2 - и оба против него. Или он должен ввести словечко "относительно" - что-де относительно данного конкретного сознания бывшее (то, что было и прошло) выступает как сущее, является реальностью для него - и тогда рушится постулат, что "у материи есть только одно свойство - существовать независимо от сознания". Как раз зависимость-то и налицо (как о том в старых добрых коанах: хрустит ли ветка, если в лесу никого нет (т.е. никто этого не слышит)). Или следует объявить воспринимаемое прошлое полноценной реальностью, - т.е. принять, что оно не ушло, а все еще есть (кстати, такие модели и НФ, и наукой рассматриваются). Но тогда рушится единство мира, на котором настаивает диамат (это, опять же, из самых базовых его постулатов): мир рассыпается на цепь сменяющихся мгновений, каждое из которых никуда не девается, а продолжает пребывать в полноте своей материальности, т.е. содержа все то, что в этот миг и имелось. Кстати, в это содержимое входит и сознание - которое тем самым обретает неуничтожимость, вечность, в чем диамат привык сознанию отказывать. Нет, как ни крути, а идеализм и мистика все же честнее и стройней. Уж если мистик лепит что-нибудь про вечно-юную женственность мира, то это хотя бы его системе не противоречит - ну, мистика же. А что с диаматом - сначала он принимает "объективную реальность, данную нам в ощущениях". Потом сообразно "материалистическому мировоззрению" считает, что материя существует во времени (пространстве-времени), т.е. в один миг вся, бесконечная наша, в нем находится. Теперь спросим: кому-нибудь из читающих дано в ощущениях, как эта бесконечная материя в один краткий миг находится сразу везде? Такое может быть дано разве что абсолютному вечному бесконечному сознанию - и получается, что диамат неявно сознание таковым и полагает. Забавно, что эту абсолютность диамат вынужден возлагать на ограниченное, частичное, зашоренное человеческое сознание - поскольку других сознаний материализм просто не знает. И если с подачи Маркса-Энгельса диамат привык обличать агностицизм как застенчивый (shy) материализм, то надо и в диамате диагностировать такой же скрытый идеализм. Наконец, есть и третье решение - принять синхронность, одномоментность осознания и осознаваемой реальности. Правда, это уже за рамками диамата. С запаздыванием восприятия здесь будет получаться по эзотерике: запаздывать будут всего-навсего данные о материальном мире, проходящие по материальным органам чувств. Само же восприятие и осознание идеальны, находятся вне времени, т.е. зазора между предметом, его восприятием и его осознанием нет. Кстати, это вполне согласуется с т.наз. астральным да и попросту сновидческим опытом: восприятие вещей протекает одномоментно, вопроса о расстоянии не встает - осознание оказывается сразу в том месте и времени, на которое направлено. Но уж если возвращаться к чисто философской (категориально-логической) постановке вопроса, то я полагаю, что можно показать с железной необходимостью, что "вечная, бесконечная" и т.д. материя может существовать независимо только от такого же абсолютного сознания (иначе бессмысленно вводить понятие зависимости-независимости). Оставляю это удовольствие абстрактным умам - я лично слишком хилый аналитик, да и на фига мне.
А вообще, диамат здесь не хуже иных доктрин. Я напустился на него просто по старой памяти - а так, подобные глупости, несуразности и неувязки можно показать в любой теоретической системе: и построения буддизма можно раздолбать (что в спорах его школ между собой и происходило), и позитивизма и т.д. Суха, мой друг етс.
  
Вернуться к тексту.
  
9. ...хорошо известный факт практически тотальной обусловленности человеческого сознания культурой.
  
Очень хорошо это показать на такой вещи как цвет, цветоразличение. В свое время я немного занимался такой вещью как тест Люшера (к тестам, особенно вербальным (словесным), я отношусь достаточно осторожно, но вот этот как раз невербальный и довольно-таки информативный) - ну и, интересовался и размышлял о сопутственном. Забавно было слышать потом, как иные из новоиспеченных (на курсах) психологов несли про то, что цветовые пристрастия забиты аж в гены - поскольку у разных народов наблюдается достаточно устойчивое цветопредпочтение. К этому добавлялось еще (по невежеству, разумеется) отождествление таких разных вещей как цвет и длина волны. Цвет, вопреки общепринятому заблуждению, это не длина волны - да будет это наконец записано золотыми буквами. Во-первых, кроме самой по себе длины волны в опознании цвета играют большую роль яркость (интенсивность излучения/отражения этой самой волны) и насыщенность (разбавленность серым цветом). Розовый и красный, к примеру, идут как разные цвета, но длина световой волны у них одна и та же, только у розового количество меньше - с участка поверхности отражается/излучается меньше таких волн. Более того, за один и тот же цвет могут идти два оптически разных цвета - к примеру, в тех случаях, когда часть предмета находится в тени, а часть на свету. Глаз опознает их как один, но эта одинаковость не оптическая, а расчетная - присопособительная природа этого понятна: если бы человек считал, что вот тут лежит пол-леопарда, а вот там уже не леопард, то сейчас некому было бы и умствовать на этот счет. Т.е. даже физиологически цвет выступает как величина расчетная - один (спектрально) цвет может опознаваться как два разных, и наоборот, два разных цвета опознаваться как одинаковый. Но это не все - еще есть и культура, прямое влияние сознания. Как показывает антропология и лингвистика, цветоразличение - на уровне сознания - давалось человеку не так-то просто. В язык и оборот собственно сознания сначала входило деление на темный-светлый, затем вычленялся красный, затем желтый и/или зеленый-синий, а уж потом этот цвет разделялся надвое (показательно, кстати, что цвета эти - и именно в таком порядке - составляют т.наз. аутогенную норму по Люшеру - т.е. таковы цветовые предпочтения здорового человека с хорошим самочувствием на момент тестирования, - конечно, норма эта расчитана на европейцах). Кстати, в мире все еще есть племена, в языке которых цветовая гамма не добралась даже до различения цветов далее желтого. Глаз такого человека, конечно, какой-либо оттенок/цвет физиологически различает и в значимой ситуации опознает (допустим, моя-не моя метка). И все равно, в картине мире у него вот то черное, вот то белое, вот то красное, а вот это все - остального цвета. Так что же тогда цвет? Уж никак "объективная реальность, данная нам в ощущении, и существующая независимо от нашего сознания"? Лично мое понимание такое: цвет - это оптическая ситуация, в создании которой участвуют в том числе и глаз (орган восприятия), и сознание (а т.е. как личные особенности, так и особенности культуры того, кто цвет воспринимает).
  
Вернуться к тексту.
  
10. ...вопрос детства: - Почему я - я, а не ты?
  
Эх, почему я - я, а не Павел Любимцев? Не говорю - Березовский, Чубайс или принц Чарльз. Этим не завидую: на виду, наследили, заработали кучу дурной кармы, пресс общественного мнения давит, "положенное" делать приходится, тягомотину всякую, из неразличимости астральные злоклинания сыплют, народные и личные, - нет, на фиг, не хочу быть Чубайсом, не зовите. А Любимцев... Вот кому завидую черной завистью. Все учитесь! По заграницам, Багамам-Ниццам поездить - пожалуйста. По телику покрасоваться - не по разу в неделю. Так мало того, за это еще и деньги платят, чтоб по курортам ездил! И - никакого всенародного отвержения, за что ненавидеть-то? Вот кто устроился так устроился. Каждый раз как увижу по телику, реву, завидуя и восхищаясь.
Любимцев! давай меняться! Ну, хоть на годик!.. У меня, это (лихорадочный поиск привлекательного), половая функция хорошо сохранилась. Любимцев!!! Молчит, не отвечает Павел Любимцев, не снисходит с олимпийских высот до какого-то засраного Геймана. Чё отвечать - он супермен, небожитель, а я - букашка. Да и охота ему меняться, лопатой снег скрести. Я б тоже не стал на его месте. И почему я не Павел Любимцев?
P.S. Мужики!!! озарило!!! А может, мы уже поменялись?!. А что если я и есть Павел Любимцев?.. А нет, нет, это у меня мания величия...
  
Вернуться к тексту.
  
11. ...вообще невозможна чисто наблюдательская, "зеркальная", пассивная позиция сознания.
  
Похоже, кстати, само надуманное деление на идеализм и материализм порождено неверной посылкой возможности такого невовлеченного "отражения" одного другим ("...существующая независимо...").
  
Вернуться к тексту.
  
12.. ...Сознание не просто наблюдает или взаимодействует с (внешним) миром - оно в нем реализует свою модель, свою версию реальности.
  
Здесь я уже лично от себя рискну кое-что предположить. Поскольку с реализацией версии мира все получается не так просто, что-то ложится на "холст" (действительность) легко, а что-то активно отторгается, то я бы даже предположил, что мы имеем своеобразный конкурс, отбор версий реальности (мифов). Возможно, в этом вся суть эволюции - причем, как биологической, так исторической. Вселенная по инфузории, вероятно, не слишком устраивает Вселенную - а еще вероятней, работает более близкий план, планетарный (т.е. Земле этого недостаточно, для ее нужд). Далее напрашивается предположить, что и вообще-то Вселенная представляет собой становление именно в этом смысле - т.е. реализацию какой-либо версии (попытку таковой) - ну и, можно также допустить конфликт версий, а это нам даст ту самую эсхатологическую борьбу начал. Правда, "начал" может быть не два, а много (примерно в ключе Лемовского конфликта ВРЦ, см. "Сумму технологии").
  
Вернуться к тексту.
  
13. ...верните-ка его к "норме"!
  
Вспоминается очень поучительная история, поведанная по телевизору Юрием Горным. Я не помню, как он сам себя титулует - психотерапевт или гипнотизер, существенно, что позиция этого мастера психологического иллюзиона (выгодно отличающая его от других) полностью антимистична. Горный не только обличает всех собратьев (типа Чумака) как шарлатанов, но вообще отрицает экстрасенсорику и все "сверхъестественное". История, которую он приводил как пример самообмана и общей дури, такова. Как-то раз, выступая по телевизору, он, желая впоследствие разоблачить легковерных и тех, кто им пудрит мозги, дал задание достать старые остановившиеся часы и подержать перед телеэкраном - он-де даст магическую команду, и часы пойдут. Начались звонки от телезрителей - да, пошли. Среди таковых был и следующий: - ...пошли часы! - Ну так что, у многих пошли. - Но они на стене. - Ну и что? - Но они нарисованные!!! - Мораль была - вот-де к чему приводит легковерных жажда во всем видеть магию и мистику. Меж тем, история-то показывает другое. Примем, что часы были нарисованы и что у зрителя - в мозгу - они "пошли". Как известно, человек действительно обзаводится внутренними часами, ход которых довольно точен (к примеру, в детстве я мог будить себя, из интереса, с точностью до нескольких секунд). Могло ли быть такое, что психологический опыт Горного инициировал запуск этих внутренних часов, а далее человек просто проецировал вовне, выводил внешним зрительным образом эти вот внутренние ходики? А почему нет. Что получаем? Да то, что часы-то действительно идут - можно подходить, узнавать время - все как в аптеке. В реальности владельца нарисованных часов это рабочий факт. Получается, что разоблачительный опыт Горного как раз доказывает реальность "сверхъестественного" и "паранормального", и тем более ценно, что опыт проводился человеком, который сам в это не верит и не считал, что на самом деле выполняет что-то магическое. Таким образом, Горный, сам не предполагая того, заставил человека поменять одну реальность на другую. И вы говорите, нет путешествий между мирами? Ну-ну...
Я тут отмечу еще вот что, к слову. В приведенном примере неясен вопрос с энергией: вообще-то, выполнять подобную дорисовку часов на стене - это дополнительная нагрузка на сознание. Но может быть, и нет, может, эта энерготрата пренебрежима мала. Во всяком случае, понятно, что при критическом расходе энергии человек рано или поздно из такой реальности выпадет. Однако возможна ведь и обратная ситуация - когда выполняется невыгодная версия реальности, а некий толчок, случайный или заданный психотерапевтом, из нее вышибает. Например, такое возможно при болезнях психосоматической природы - энергия, связанная деланьем болезни, высвобождается, и человек выздоравливает просто потому, что сознанию-телу энергетически куда дешевле поддерживать реальность здоровья. Насколько понимаю, на этом, в основном, и основано т.наз. психотерапевтическое лечебное воздействие.
  
Вернуться к тексту.
  
14. ...Разницы-то не оказывается.
  
Когда это по-настоящему понимаешь, то, признаться, берет некоторая оторопь. До того можно было позволять себе "вольнодумство" и экскурсии в неизвестное - из которых было куда просыпаться. Когда же осознаешь, что и при "дневном" сознании находишься внутри версии реальности, которая выполняется вообще-то примерно так же, как и осознанное сновидение, - вот тогда начинается путешествие. Ну да, разница есть - ОС вопрос личного усилия и воли, а "дневная реальность" предрешена культурой, коллективной волей (а может, и вообще сторонней). Но лично достигнутое или наведенное извне, какая разница? - все равно сновидение. "Проснуться" оказывается некуда. После этого понимаешь, что обычная приземленность сознания - это вообще-то защита перед лицом ошеломляющего факта вот этой безбрежной реальности безбрежного сознавания. Действительно, хочется укрыться под надежное крыло "настоящего", несомненного, прочного, материального мира. Но поезд ушел, и домой возврата нет. "Проснуться" дано одним только способом - осознать, что спишь {1}. (здесь и далее в фигурных скобках я даю Примечания-2 к Примечаниям-1 - так получилось, что позже пошли еще дополнения, и я решил не вводить их в текст исходных Примечаний, а дать отдельно.)
  
Вернуться к тексту.
  
15. ...мы существуем внутри какой-либо версии реальности, причем, создается эта реальность как сознанием, так и внешней действительностью.
  
Тут уместно упомянуть знаменитую точку сборки - "подсвеченный" участок на энергетическом коконе человека. Согласно учению толтеков, кокон этот образован теми же вибрациями энергии ("эманациями Орла"), что составляют Вселенную. Точка сборки - это место сопряжения вибраций внутри и снаружи кокона. Связывать их - и соответственно, сознавать мир, - можно по-разному, и плюс к тому сама эта точка сборки может быть смещена, передвинута в другое место энергетического кокона, что опять-таки актуализует иные вибрации и приводит к новому осознанию. Таким образом, совместное порождение реальности как сознанием, так внешним миром выполняется не просто в психологическом или философском смысле, а именно физически-телесно. Вообще, в философии мне всегда не нравилась попытка обойтись чистыми "категориями", - я лично всегда алкал скорее натурфилософии (метафизики в буквальном, исходном смысле слова), т.е. изучения сознания (мира) не "вообще", а именно воплощенно, в телесной фактуре. Йогу, к примеру, можно понимать не только как "нерождение сознанием вихрей" [chittae vritti nirodha], но вообще как философские парадоксы бытия и мышления в их физиологической (телесной) развертке. Но ведь только тогда они и реальны! - соответственно, лишь в этом виде и реально их постижение. Впрочем, я отвлекся - о точке сборке речь была потому, что там описывается именно физическое, телесно-энергетическое выполнение нами версии реальности, при этом осознание реальности и есть нахождение в ней (осознавая что-либо, я смещаю т.сб., сопрягаю вибрации вне и внутри меня - и наоборот, смещая точку сборки, переношу сознание в иную область, в иной набор вибраций). Однако помещаю эту справку в Примечания, а не в основное тело эссе. Штука-то, повторю, в том, что указанное соотношение реальности и сознания вполне можно показать на посюстороннем, опытном материале - "научно", а я и пытаюсь держаться такого подхода.
  
Вернуться к тексту.
  
16. Своеобразие литературных версий реальности начинается с материала литературы - слова.
  
Просто чтобы дать картинку авторских блужданий, привожу здесь исходный текст - тот, что свелся к предложению выше.
  
"Литература есть искусство слова, почему и именуется часто словесностью (по лат.корню она и вовсе есть "буквенность", т.е. письменность, но, конечно, это непозволительное сужение - устная литература первична, да и вообще слово, оживленное в речи, произносимое, куда энергетичней). Все остальное, в т.ч. своеобразие литературных моделей реальности, вытекает, конечно, отсюда. Видимо, все это придется хотя бы бегло просмотреть - лит.версия реальности, ее полнота/относительность, способ существования, привязанность к слову, возможности - реализованные, потенциальные, сходство-различие с ИСС и ОСС - ну и т.д. Может, что-то и прояснится - я ведь ломлюсь сквозь заросли, по-бегемотьи, а они выше головы, и вопрос, попадется ли в этом продирании подходящая пальма, чтоб, взобравшись, оценить панораму (Да еще взлезть ведь надо - думаете, легко это, бегемоту-то!).
Прежде всего, полагаю, следует уяснить существо литературной реальности, т.наз. "мира, созданного автором". Насколько он вообще реален? Полон? Если это реальность, как туда попадают? Выпадают из? Как этот мир вообще существует?"
  
Вернуться к тексту.
  
17. ...то, что написано в книгах, это тоже фикция, слова, а "на самом деле" его нет.
  
В какой-то мере это последствия идеологических разочарований - религиозные, политические, эстетические и т.п. догмы и доктрины практически все до единой в руинах, а внушались-то они более всего словами - да еще и прямого, намеренного вранья было хоть отбавляй.
  
Вернуться к тексту.
  
18. ...так есть и для тех, кто слушает его рассказ.
  
Тут более чем уместно вспомнить магов-рассказчиков, которых вскользь касается КК (см."Силу безмолвия"), а также само понятие второго внимания. Вообще посмотреть дело надо бы с т.з. отражения наших представлений в т.наз. астрале, мире форм. Мне это сложно и долго, да я и не в том ключе пробую вытянуть размышление. Но обойти этот момент тоже нельзя, он вообще-то краеуголен. Пока даю только сноской - может быть, еще придется к тому вернуться поосновательней.
  
Вернуться к тексту.
  
19. ...реальность литературная вызывается (к жизни) извне, из реальности обыденной - и в ней же при чтении мы продолжаем оставаться.
  
Само собой, такое утверждение уязвимо. Все есть вопрос полноты погружения в текст. Думаю, почти всем знакома полуотключка при чтении какой-либо захватывающей книги - вплоть до того (это у детей можно наблюдать), что читающий начинает разговаривать с героями книги, пытаясь вмешаться в ход действия. Таким образом, его сознание уже не снаружи, а внутри этой литературной реальности. Доводя до логического завершения, можно предположить ситуацию, когда сознание полностью выполняет вос-создание литературного мира, т.е. до такой степени, что - как в случае с обыденной реальностью или ОС - обнаруживает себя уже не снаружи, а внутри лит.реальности. Мне лично такие случаи неизвестны - можно ли зачитаться до полного перенесения в к-л. литературный мир, но, видимо, отвергать эту возможность нельзя. Что это дает при внешнем наблюдении - вопрос, видимо, примерно того же рода, как "можно ли наблюдать превращение мага в ворону": это зависит от разрешающей способности зрения наблюдателя. Если же говорить о физических последствиях, то тут, видимо, все зависит от силы и осознанности, способности себя контролировать: кого-то такое путешествие может доставить и в психушку, а кого-то - как знать - к телесному перемещению из нашего мира. Последнего не утверждаю - но и не отрицаю, хотя бы из той же "научности": у науки здесь отсутствие данных, но не запрет.
Еще один интересный момент, касающийся чтения, а т.е. двойной позиции сознания: обычно даже при увлекательном чтении мы, пусть и ослабленно, все же сознаем и реальность обычную. И это дает любопытную параллель с шаманским путешествием. Подобное соприсутствие сразу в обоих мирах составляет отличительную особенность шаманского транса, шаманского состояния сознания. При медитации, самадхи, других йогических ИСС этой раздвоенности нет, там перенесение осознания полное - таким образом, самое "дикое" и самое "культурное" состояние сознания обнаруживают совершенно неожиданное - для меня, по кр.мере - сходство.
  
Вернуться к тексту.
Вернуться к главке "Полнота вхождения в текст"
  
20. ...контакт тут не сознание-мир, а сознание-сознание.
  
Углубиться, пожалуй, надо. Все непросто. Ведь с миром мы взаимодействуем все же не напрямую, а через язык, через коллективную версию реальности. Можно определить это как взаимодействие с внешней действительностью по поводу коллективной версии реальности (принимая таким, образом, что индивидуальное сознание занято уточнением, проверкой, доработкой и т.д. вот этой коллективной версии). А можно и наоборот - толковать дело как взаимодействие индивидуального и коллективного сознаний по поводу внешней действительности, т.е. как сопоставление, сверку версий реальности (конечно, и сопоставлять можно по-разному - чисто исполнительски, например, или противопоставлять). Но в общем, одно и то же. А в случае чтения по поводу версии реальности возаимодействуют несколько (два и более - и читать, и писать могут не в одиночку) индивидуальных сознаний (не осложняя картину присутствием в этом еще и коллективного сознания - конечно, оно тоже в деле, раз есть язык: книга же, словесность).
  
Вернуться к тексту.
  
21. ...я лично всю жизнь укрывался именно в книжечке, конкретно - в "Справочнике спелеолога" (шутка).
  
Гейман врет. Не верьте, что шутка. За ним с детства эта блядская повадка замечена. Бывало, пойдем куда, а тут гроза. Ну, все бежим под деревья. Хвать-похвать, а Геймана опять нет. Мы все до нитки промокнем, а он сидит себе в "Справочнике спелеолога", в главе "Мамонтова пещера" и в ус не дует. Выглянет, спросит: "Чё, все еще дождь?" - и опять в Мамонтову пещеру. И хоть бы раз с собой остальных захватил, скотина!
  
            Группа друзей детства, хотя он нам не друг.
  
- Да, каюсь, было дело. Но я же ж не понимал тогда, я же маленький же был. В свое оправдание скажу, что с тех пор преодолел себя и саморазвился от детского эгоизма к старческому альтруизму. Я ведь потому и делюсь секретом - если дождь, а зонта нет, то вот, господа, имейте в виду: "Справочник спелеолога", Мамонтова пещера. Там сухо. Только темно и туристами воняет.
  
            Гейман
  
Вернуться к тексту.
  
22. ...Фантастичность (чудесность) этого осознается если не прямо во сне, то хотя бы задним числом.
  
С другой стороны, для ночного (сновидящего) сознания, можно думать, было бы столь же невероятно столкнуться с фактом жесткой, непреодолимой формы облика. Ну как это так, в самом деле, - не уметь, не мочь превращаться из собаки в человека? Когда это лишь вопрос того, что ты сам о себе полагаешь!
  
Вернуться к тексту.
  
23. ...может, это как раз тот случай, когда мы, читатели некой книги, зачитались настолько, что и физически в нее перенеслись?
  
Ну и как тебе сей рОман, собрат по чтению? Что, не очень-то нравится? - а вот не хватай что попало с полки. Мама же говорила, что нельзя читать на ночь всякую дрянь. Надо было слушаться!
  
Вернуться к тексту.
  
24. ...кое-какие наброски на этот счет я задвигаю в Примечания.
  
Подумавши, решил дать "на этот счет" отдельную главку, мои соображения о ЛСС, ОС, лит.медитации етс., а помещаю ее в Примечания-2, см.{2}
  
Вернуться к тексту.
  
25. ...случай, когда о чем-либо сильно фантастическом повествуется - в силу художественности - достоверно.
  
Как об этом кто-то высказался - цитирую опять же, приблизительно: "... Читаю у такой-то: "Открылась дверь, и в класс вошла учительница." - не верю. Читаю Гоголя: "Открылась дверь, и в хату вошел черт." - верю."
  
Вернуться к тексту.
  
26. ...не пользуясь готовыми связками нашего языка-мышления и вообще не проводя это через язык.
  
К примеру, вместо летящих птиц (воспринимаемое готовое членение), можно видеть скользящее по небу обтекание воздухом неизвестных предметов, - подобное можно делать намеренно, путем некоторой тренировки, а если созерцатель продвинутый или имеет место спонтанное ИСС, то это может переживаться не просто зрительно, ценой смещения акцентов внимания, а вплоть до физического ощущения воздушных потоков - вот есть их комплекс, так-то строящееся и меняющее распределение, вот оно движется, вихрится, меняет направление - ну и т.д. Т.е. это будет переживаться ощущательно, а не зрительно - почти так (а м.б., именно так), как если бы имелась некая ментальная модель всего этого воздушного струения, но бралась бы эта модель не интеллектом, не через формулы, а через прямое чувствование.
  
Вернуться к тексту.
  
27. ..."при нём-м-м... при нём-м-м..."
  
Это из "Операции Ы", кто не знает. Сцена неудачной сдачи экзамена: "Профессор лопух, но аппратура при при нём-м-м... при нём-м-м..."
  
Вернуться к тексту.
  
28. ...Признаться я уже забыл - о чем я, зачем я.
  
Я действительно застрял. Все прут какие-то рассуждения, сильно расширяющие круг рассмотрения, - вроде и не безынтересно, но что-то все не в ту степь. Например, хочется сопоставить введение вещей, исходно внеязычных, в текст, а т.е. придание им некоего словесного тела, с:
  
1 - т.наз. "человеческой формой" (см. КК), т.е. придание к.-л. зрительного, опознаваемого облика предметам, кот. им вообще-то не обладают. Казалось бы, дело неизбежное, но не совсем так: восприятие их возможно и вне "человеческой формы", и тогда тот же союзник (ally) теряет образ волка или там горностая, становится, скажем, клочком энергии или чем-нибудь вроде язычка пламени. Т.е., мы имеем перевод вещей, так сказать, бесформенных в формы, удобные нашему восприятию - вполне аналогично словесному выражению над-словесных реальностей.
2 - вспоминается также пресловутое облачение монады (нерасчленимой единицы духа-сознания) в ментальное, астральное и проч. тела.
  
Ну, зарубку на память здесь сделать можно, но что это нам дает? А ничего по существу. Только голова пухнет, тонет в материале. Я уж хотел в этой связи нарисовать наскоро диалог, типа -
  
Гейман (понуро сидит с тупым лицом и потерянно бормочет). Ну, ни хрена ведь не понимаю... В философии ни в зуб ногой, в эзотерике ни в нос ногтем... Ничего не знаю, ничего не понимаю... Чё из себя философа-то корчу? Я вообще чё понять-то хочу? Даже этого не понимаю...
Изобличающий маразм Геймана читатель (злорадно-торжествующе). Ага! Признался наконец!
Гейман. Чё наконец-то... Я с самого начала не скрывал... Туп я... Ну, дуб... Ну, дерево... Говорю, а о чем говорю? кому? зачем? ни хрена не знаю... Какой из меня, в ... (под нос бормочет неприличное слово на букву "жопа"), мыслитель...
Читатель (смягчаясь). Слушай, может ты это, про то хотел сказать, что, дескать, словесность-то она словесность, а за ней некая реальность стоит?
Гейман (оживляясь). Ага, ага! Это и хотел!
Читатель. Так это банальность.
Гейман (поникает). Эх...
  
- ну и т.д. Но потом подумал: ну зачем, зачем мне удлинять и без того распухающий текст еще одной необязательностью? И не стал писать этого диалога. Как угораздило читателя его прочитать - не понимаю. Не иначе, телепатия, чтение мыслей.
  
(А стало быть, и читатель-то какой у меня, а? Телепатический! Гигант эзотерики! Мастер осознания! Горжусь им! Нет, мой читатель - он не что попало. Он, как бы выразиться поделикатней... Орел! Пусть другие авторы такого поищут! У хорошего автора и читатель хороший. Это я перефразировал известную поговорку, кто не знает. А получился афоризм. Мне это как моргнуть, само изрекается. Вот. Но в философии я все равно ни уха, ни рыла. И на главке восьмой день торчу - ну, не доходит до меня. Ну, НОГ я. Чувствую, что понять что-то надо - а что - хрен его не знает. Нет, то, что бумагу не надо было марать - это я давно понял. Потому и пишу теперь почти исключительно электронно - за компом сидя.)
  
Вернуться к тексту.
  
29. ...Это почти то же самое, что направление мысли или внимания на какой-либо предмет, но гораздо более полное и глубокое - смещается не внимание только, а целое осознание.
  
Для примера могу привести классическое упражнение с перемещением осознания себя (чувства "я") из обычного положения в, скажем, ладонь левой руки. Это не слишком трудно, а результаты весьма поучительны. Когда это достигается и "мной" осознает себя не голова, как обычно, а ладонь, то все тело и даже эта вот голова, вместилище "высокоорганизованной материи", ощущаются приложением к ладони. Она вот главная, е с т ь, "я", - а вот все прочее орудия, исполнительное продолжение: голове положено думать (ради обеспечения бытия меня, ладони), правой руке что-то делать и т.д. Описываю приблизительно, конечно. Естественно, все это проходит без слов, и урок, пожалуй, в самом по себе разделении социальной роли (личности) и чувства себя, самоосознания - разрушается порабощающее отождествление.
  
Вернуться к тексту.
  
30. ...Не берусь утверждать, что реальный сталкинг строится на тех же принципах, что и литературный.
  
Хотя и это может иметь место - например, можно пробовать провести день в реале, как в тобой же написанной книге: разглядывать встречных как своих персонажей, пытясь определить их "сюжет", их включенность, место, характер и т.п. Как любой прием, он не абсолютен, т.е. у кого-то и в конкретном случае работает, у кого-то нет - все по ситуации. В любом случае, эта техника позволяет избавиться от привычного режима восприятия, когда у женщин по автомату разглядываются лицо и ноги, а мужчины оцениваются с т.з. потенциального соперничества ("автомат" привожу, конечно, мужской - не берусь говорить за женщин, что они разглядывают у мужчин - грудь или ноги. А может, уши? Требует исследования.).
  
Вернуться к тексту.
  
31. ...великая русская пара Толстой и Достоевский, на мой взгляд, сильны и в том, и в другом, хотя и по-разному.
  
Достоевский как будто бы больше сталкер, ближе к стихии смеха, комизма, ну и - в то же человеческое подполье входит основательней, а т.е. основательней прорабатывает капканы и узлы нашего "эго" = своего собственного (это не означает, что узлы эти надо иметь в себе непременно лично, т.е. хворать тем же самым - писательство как раз способ осознать не попавшись). С другой стороны, и Толстого ведь не зря называли великим мастером срывания всех и всяческих масок, а это опять же высокий уровень ориентации в социальных ролях, т.е. сталкинг. И аналогично со сновидением - одаренность Толстого в этом бесспорна, - глубина, масштаб, подробность - всем взял. Как будто бы у Достоевского похуже, но ведь - смотря что и смотря куда сновидеть: в темную глубину сновидение Достоевского достает как будто бы далеко (правда, я лично не нахожу там ничего особо интересного и плодотворного. Сновидеть если не в высоту, то хотя бы в даль, по-моему, самое трудное - а потому и самое интересное. Почему-то никто не пытается. Хуи рисовать интересней, видимо. (Ну, и я нарисовал как-то - у Гвоздева. Но между делом же, пошутить же.)). Итого, что мы получаем? А титанов как того, так другого. Толстой лучший сновидец, чем, к примеру, Толкин - но это уравновешено столь же мощным сталкингом. Все настолько е с т ь, что почти сразу начинаешь видеть (и получается, что все как в жизни, и сновидения "не было" - взял и рассказал о том, что "есть"). И аналогично, сталкинг Достоевкого куда мощней чистых пересмешников Гашека или Бернарда Шоу, но у него этот сталкинг еще и в сновидение заглублен. Ладно, это я отвлекся {3}.
  
Вернуться к тексту.
  
32. ...вопрос об убедительности и правдоподобности литературного мира, собственно, даже и не ставится.
  
В этом, кстати, причина, почему меня не терзал вопрос о "реалистичности" и видении при написании, к примеру, "Некитая", книги именно смеха (дзен-раблезианского). Казалось бы, приключения и обстоятельства фантастичней, чем в той же "Инне" или "Рулетке". Но там я думаю и забочусь о правдоподобии, стараюсь видеть - чтоб было - и все равно чувствую себя не слишком уверенно. Здесь - плюю на всякое правдоподобие, а получается убедительно в высшей степни - вопреки всякой экзотике и невероятике. Более того, с какого-то момента я почувствовал возможность и даже притяжение несколько иного ключа - сделать эту книгу и сновидческой тоже, пойти по пути "миротворчества", т.е. создать мир Некитая не смеха ради, но как бы всерьез (вот, есть такой мир, Некитай: е с т ь, в нем такие герои, с ними вот что приключается - на самом деле). И - раздумал, расхотел. Это было возможно и даже интересно, определенное сожаление и призыв у меня остается, но книга бы вышла совсем-совсем другая, а терять эту мне не хотелось. И то - лучшее враг хорошего: повторю, истинность (смехового) сталкинга иная - мир-то вымышлен и невероятен, но реальны, во-1-х, человеческие глупости и самообманы - они-то имеют место в самой настоящей дневной реальности, а во-2-х, реально их осознание (коль скоро они осмеяны, то стало быть, отслежены и осознаны). {Прочитал - и вижу, что надо оговорить: вообще-то, и мир Некитая, в нынешнем виде, тоже есть - книга-то написана. Но тот, к какому меня потянуло, иной - иначе есть: те его герои как бы приращивали помимо комического и "серьезное", и выявлялись (бы) вполне (а не только в смехе). Но это уже что-то больно могучее, я к тому и не особо готов был, и, правда что, эту книгу терять не хотелось. В чем тут сила - не в авторском сожалении о ненаписанном, а в полноте бытия: я же героев своих обделил, поэтому и звало - воздать каждому по мере его.}
  
Вернуться к тексту.
  
33. ...Поэт и Клоун оказываются двумя состояниями одного автора...
  
Хотя знакомые со школы ценили у меня умение повернуть дело неожиданным и смешным образом, однако я как-то не прилагал к себе стихию комического (нет, не так - не прилагал себя к стихии комического), да кстати, иные мои одноклассники были превосходны в роли клоуна, а т.е. место вакантно не было. Тем неожиданней и великолепней была из ниоткуда забившая струя раблезианского источника. Само собой, открытие (у себя) веселого сердца было лучшим обретением моей жизни, тем более радостным, что не ожидалось. (Ну, какие после этого требования подарков от сей скверной жизни? Нет, Павел Любимцев - пошутил я, не буду с тобой меняться. На фиг твои Багамы с твоим ТВ, не стоят они минуты моего свободного смеха. Ты токо не куксись - я ведь не в обиду - не то что именно твое ТВ и твои Багамы такие малоценные, а вообще все мировое ТВ минутки моего смеха не стоят. Ну, я что сделаю, если оно так - не я ж придумал, это шкала стоимостей такая, см. космич. прайс. Так что накрылся наш обмен. Фигушки. Да не переживай ты, с тобой вон Гайдар хочет поменяться. Честно-честно. Позвони! А что? Оба толстые. Как, вы уже?!. Оф-фигеть!..) Но все-таки сперва я был не только рад, но порядком озадачен - зачем? откуда? почему мне? Это уж потом я понял, что все естественно до невероятности - не высвобожденное через сновидение (поэтически) о(т)странение мира нашло себе иной путь - в смех, а кроме того - нуждались же мои горнии парения в заземлении. И какое заземление-то получилось! ого-го! - стало быть, и воспарения такие ж! - горжусь собой! рад! доволен! ликую! прям сокол! Отставной, правда, сокол - стихов не пишу нынче, но... Но иногда читаю. Свои. Не чьи-нибудь. (Ну и чьи-нибудь тоже. Иногда.) Мораль - нет, есть таки толк от высокой поэзии, и нечего ее чураться - мотайте на ус, мужики, не все гундосить всякую фигню, чтоб поебаные хмыри похваливали, вы не на них оглядывайтесь, вы на звездочки пяльтесь - ввысь! ввысь! штурвал на себя - и до упора! ГорЕ имейте стихи ваши... Ну, а я теперь и сам не знаю, по какому ведомству себя числить - не то чтоб стеснялся в клоуны, но миссия больно высокая, как-то не верится, что мое это. Ага, понял, вот как: клоун и поэт пребывают во мне нераздельно, но неслиянно. (А хотя почему неслиянно? может, слились уже? Не знаю! А щас, погодите, я их обоих и спрошу... так, послали... Хором. Слились, значит.)
  
Вернуться к тексту.
  
34. ...Ярче всего это, пожалуй, проявляется в поэзии...
  
В самом деле, таковы ведь причины различий поэзии Запада и Востока (Дальнего). В поэзии (Дальнего) Востока просто-напросто предполагается более подготовленный читатель. Там стихотворение как бы лишь задает темы для медитации, просто их называет: цветок, жара, печаль увядания... - предполагается, что читатель искусством созерцания владеет и готов (согласен и способен) приложить его к тому же хокку (или мандале, в случае живописи), а там уж сам войдет в мир этого стихотворения и сам все увидит и почувствует, - расписывать все "по нотам" просто не нужно. Читатель же Запада более приземлен, профаничен, демократичен, и поэзия Запада более изощрена и метафорична - ей нужно как бы создать некий добавочный толчок, некое усилие, чтобы выбить сознание читателя из обыденного, не-чудесного состояния, а уж тогда и провести по миру (микро-миру) стихотворения. Но и там, и тут налицо сочетание сновидения и сталкинга: изменение состояния сознания, перевод его в другой режим (сновидение) и обозначенность, названность, конкретика, через которые следится, осознается протекание сновидения (сталкинг). Кстати, все провалы авангарда можно рассмотреть с т.з. искажения того или другого. Попытки "чистых форм" давали потерю сознательности, контроля, а неосознанное сновидение вещь бесполезная - и, собственно говоря, уже как раз и не сновидение (оно-то и начинается с осознанности). И обратно, всякие конструктивистские попытки вывести все из "смысла", из "тотального" контроля за "формой" вели к потере чудесности, - сознание оставалось в том же состоянии рассудочности (=обыденности), и путешествия - сновидения - не происходило: один итог при противоположном экстремизме.
  
Вернуться к тексту.
  
35. ...это как раз и подводит к фантастике и фэнтези.
  
Не только к ним вообще-то - к эволюции собственно реализма, там-то тоже налицо дела симптоматичные, - хотя бы попытки вплетения струи фантастической и/или мистической если не в метод, то в ткань повествования - см. хотя бы Маркеса да и вообще латиноамериканцев.
  
Вернуться к тексту.
  
36. ...такие реализм и материализм потерпели поражение как в области социальной практики, так и в сфере самой же опытной, позитивной науки.
  
Я отнюдь не только о крушении социализма. Можно взять такую жестко материальную вещь как экономика, - западная, рыночная. Те же "азиатские тигры", начиная с Японии, обошли ведь Европу и Америку именно на "сознании", психологии, духе - на вещах не экономических и не утилитарных. Или те же израильские киббуцы - производительное торжество коммунистической общины в условиях рынка и за пределами социалистической системы. Наконец, экономическая прибыльность таких сфер как шоу-бизнес или спорт, тот же футбол - это же вообще область иррационального. Вообще - кто-то из теоретиков, монетаристских и всяких иных, хоть пробовал взглянуть на экономическую реальность в ее вопиющей иррациональности и не-схемности? Как, к примеру, совместить монетаристские постулаты о жестком сопряжении общей денежной массы и свободной наличности с тем фактом, что мировая валюта - доллар - совершенно не покрыта никаким национальным достоянием (и возможна, долларовую массу, что в обращении, вообще нельзя покрыть совокупным продуктом мировой экономики - я, впрочем, не знаю цифр, но не удивился бы такому факту). И само собой, эти рекомендации о денежных строгостях выдают дяденьки из МВФ, заправляющие этой вот ничем не обеспеченной валютой - эх. Полный прагматизм и научность, да и только.
  
Вернуться к тексту.
  
37. ...РЕАЛИЗМ МАГИИ ИЛИ МАГИЯ РЕАЛИЗМА.
  
Пижонское название. Терпеть такие не могу. Употребляю в качестве издевки над аналогами.
  
Вернуться к тексту.
  
38. ...НФ пытается остаться "научной", но тогда обзаводится занятнейшими противоречиями и накладками.
  
Для меня, к примеру, оказалась очень поучительна одна из историй сериала "StarTrek" (нет, нет, не пугайтесь, не смотрел, - случайно наткнулся именно на данные 2 серии. Хотя - "случайно" - кто владел случаем, тот знал, что делал. А то откуда бы я взял материал к этому примечанию.). По сюжету, капитан Пикард столкнулся с ситуацией, когда аборигены одной из планет, именем что-то вроде момеков (не помню), отказавшиеся было - усилиями прогрессоров-землян - от суеверий и религии, затеяли взамен обожествить его, Пикарда. Ну, сюжет вполне сциентистский и для научной фантастики, можно сказать, архетипический. И вот, наблюдая фильм, я вдруг увидел несгибаемого капитана глазами именно момеков - черт побери, да ведь он же и есть Бог! Вот Пикард, витая свыше на своем всемогущем корабле, стоит в глубоких раздумьях, весь такой мудрый, милосердный, справедливый, безупречный,- а думает он, конечно, о благе низших - как от них отвратить такое несчастье, как религия - ну, Бог, Бог - я это видел, созерцал, не выдумываю, с мистическим трепетом. И что существенно, создатели фильма образ божественности выразили вполне монументально - пурпурный (цвет вышних) костюм, лысина мудреца, к которой так и дорисовывается нимб, пребывание (в кадре) в середине всех и всего, ну и т.д. - и при том, вряд ли кто-то из авторов сознательно хотел придать капитану эту божественную тень. Скорее, само так получилось, непроизвольно, что создает забавный парадокс - ведь умозрительный посыл-то как раз обратный: не надо религии, Бога нет. И уж совсем забавно, когда этот прометеевский дар доставляет момекам Сам Бог, лично Пикард, растолковывая послушным деткам, чем потрафить Небесному Папе - а это придает действу еще и люциферическое звучание. И ведь это еще не все: Бога, оно конечно, нет, но буквально в предыдущей серии капитан Пикард имел дело с бессмертным всемогущим существом, которое подпало праведному гневу и цокнув языком отравило в небытие 50 миллиардов злобных орконов, которые плохо поступили с хорошей планетой. Зато научно, а я что говорю!
  
Вернуться к тексту.
  
39. ...хронотопа фэнтези.
  
Хронотоп, знаменитый (для филологов) термин знаменитого Бахтина, - это литературная пространство-временная целостность, т.е. художественный самосогласованный мир. В каком-то смысле это архетип, форма, "дхарма", - скорее, сосуд под заполнение, чем его содержимое (хотя, конечно, свойства сосуда кое-что в его содержимом существенно предопределяют).
  
Вернуться к тексту.
  
40. ...именно в историческом средневековье полнее всего проявилось то загадочное нечто, которое побуждает авторов к фэнтези?
  
Я настаиваю, что говорить следует о средневековьи, а не вообще о прошлом, об античности, к примеру. Конечно, это опять поднимает вопрос об определении жанра фэнтези - можно ведь дать такое прокрустовое, что фэнтези будет считаться лишь то, что писано у Говарда или, совсем иное, у Булгакова. И все же есть доводы в пользу моего понимания дела. Например, чисто исторический - насколько мне известно, многие историки объединяют рабовладельческий и феодальный строй в одну формацию, где рабовладение - просто ступень, неразвитая форма феодализма. В таком случае естественно обращение к варианту развитому, классическому, где в полноте даны те моменты, ради которых и засматривается в прошлое фэнтези. Далее, соображения на тему - ведь и к более ранним эпохам, к первобытности, фэнтези тем более относится прохладно. И вообще-то - стихийный ее аналог в мировой литературе, героический эпос поступает похоже. Языческий эпос и миф ("Беовульф", к примеру, или былины о вещем Вольге) вытесняются на обочину, а центральное место занимают циклы чисто феодальные - Нибелунги, Роланд, Владимир Киевский. Почему? Выражусь фигуристо - меняется модальность времени (выкрутиться-то {и выебнуться заодно} как-то надо). В общем, тут можно не мудрить, а сослаться на классические суждения: человек вычленяется из природы, меняется самосознание - и градация этого отражается соответственно. Чтоб уж чрезмерно не растекаться мыслью по древу, исторический экскурс на тему я задвигаю в Примечания-2 (см.{4}), а здесь сразу даю вывод: средневековье - это последняя стадия, когда поезд еще не ушел и есть хотя бы теоретические шансы на совсем другой путь развития, не-индустриальный, - и вместе с тем, это время уже вполне четкого вычленения личности, индивидуального сознания из сознания коллективного, - родового, кланового, сословного и какие там еще. Отсюда очень притягательное сочетание: с одной стороны, еще живо коллективное мифологическое сознание-время, средневековый вариант австралийского "времени сновидений" - а с другой стороны, есть возможность погрузиться в него лично, своим индивидуальным сознанием, и лично соприкоснуться и испытать приключения и встречи в стране, "где чудеса, где леший бродит" етс.
  
Однако, должен признаться, что приведенные выше суждения есть всего лишь рационализации ученого (меня как ученого) - относительно откровений, полученных художником. Они, на мой взгляд, вполне дельны и состоятельны, - по-моему, это все тоже имеет место. Но интуиция художника (или, возможно, искателя - тут трудно отделить одно от другого, да и ученый во мне, вообще-то, с ними сильно совпадает) - итак, интуиция художника настаивает на первичности совсем другого варианта - мистического. Не в истории дело, не в этапах самосознания, - убеждает искатель (художник), - а в том, что на самом деле есть такая волшебная реальность, в ней на самом деле есть короли, рыцари, маги, драконы, эльфы, гномы и т.д. Более всего к тому удалось приблизиться средневековью, почему и кажется, будто к нему, историческому прошлому, и обращается фэнтези, тогда как на самом деле проницает (или стремится проникнуть) она в эту вот волшебную реальность, - не прошлую, минувшую, а параллельную, иномерную сравнительно с нашей. Ну - чтобы более или менее остаться в лоне "научности" я готов пойти на компросисс и принять все вышесказанное, но в такой вот упаковке - что страна эта, реальность с ее особенностями, действительно существует - как архетип, как пласт "коллективного бессознательного", а т.е. в океане "времени сновидений" человечества есть и такой вот остров (или, возможно, архипелаг (а то и материк)), с такими именно жителями и качествами. На том и согласимся. И всё, всё! отстаньте!
  
Вернуться к тексту.
  
41. ...одни опираются на ресурс сновидения, а другие - ресурс интеллекта.
  
Ну, ясно, что это метафора. Пусть никто не поймет в том смысле, что за фэнтези берутся от слабоумия. Нет. Прежде всего, авторы фэнтези - тем более, хорошие авторы - отнюдь не невежды, обратившиеся к жанру по необразованности. Даже Говард был человек начитанный, а Толкин и вовсе классический английский профессор. Из новых и наших авторов упомяну хотя бы Александра Зорича, человека не просто умного и компетентного, но с философской степенью (отсутствие философствования в книгах еще не означает не знакомства с философией автора). А то еще, кстати, взять меня, - начитан, образован, умен (не говоря о скромности) и вполне мог бы наукой заниматься, и не гуманитарной какой-нибудь, а той же физикой или инженерией - так уж сложилось, что не ими. Итак, вопрос не в интеллектуальном потенциале, а в пути его приложения. Ну и, аналогично, отнюдь не все ученые, пришедшие в литературу (фантастику), так уж беспомощны в сновидении (литературно его понимая). Почему же, книги иных вполне состоятельны и хороши по меркам "просто" литературы - а то и попросту замечательны. Но согласитесь, все же некоторая оппозиция или, по-научному обзываясь, дистрибуция (взаимодополняющее разделение надвое) имеется.
  
Вернуться к тексту.
  
42. ...жанр, так сказать, магического документа. И такие книги в литературе есть: ну конечно, речь о вещах Кастанеды и Даниила Андреева.
  
А документа ли? - такой вопрос вправе задать закоренелый скептик, считающий, к примеру, все в текстах КК выдумкой, скомпонованной из разного рода антропологических данных, а то и попросту мистификацией (а с "Розой мира" еще проще - чем не "очевидные галлюцинации").
Излагаю свой подход к делу. Можно допустить, к примеру, что нагваль Хуан, главный герой знаменитой серии книг Кастанеды, а равно и прочие его персонажи, есть лица вымышленные, никогда не существовавшие в действительности. Соответственно, книги КК в этом случае становятся даже не антропологическим, а художественным вымыслом. Однако вымыслом ли? Описанные техники и практики, тот же рекап (перепросмотр) или управление сновидением, это реальные мощные работающие техники, скептикам тут надо принять к действию правило "критерий истины - практика" и самим это попробовать. Могу утверждать это же в отношении многого другого, описанного там же и опробованного не мной только, а тысячами практикующих во всем мире. Что же до не опробованного лично, то это не дает мне права отрицать существование явления (или действенность какой-либо техники). Я вот и вокруг Мадагаскара не плавал с набором геодезических измерителей - так что же, мне теперь не верить географической карте? Отрицать ее? Максимум, что я вправе, это заявить в подобной ситуации, что не имею личного опыта в отношении того-то и того-то. А если уж добрая часть теории опробована - причем, с хорошим подтверждением, то вполне резонно допускать с хорошей вероятностью ее справедливость в отношении остального - так, если я доезжал на поезде до места назначения, обозначенного в карте, - а это я делал многажды, то надо принимать правоту географической карты и насчет Мадагаскара, - по крайней мере, такое допущение имеет основания, а не есть "вера" и тем более "вымысел" {5}. Если с этих позиций вернуться к книгам Кастанеды, то что получим - описание реальных эффектов реальных работающих магических техник, - итак, в части содержания мы имеем описание "по факту". Остается вопрос о форме - но если даже допустить, что реалии толтекской магии автор передал через художественно вымышленные сюжеты и лица, то это мало что меняет - если уж подходить формально, то это ведь опять-таки документ, пересказ дневников искателя, ученика мага. Но в любом случае, был дон Хуан или это лицо собирательное, отображены в текстах, повторю, реальные моменты реальной магической практики - итак, магический документ для таковых есть законное определение.
Что до "Розы мира" Даниила Андреева, то тут сложней. Если ставить вопрос о реальности его визионерских проникновений, то вполне возможно, что он приписывал буквальное существование образам вторичного рода, т.е. этаким зрительным метафорам. Нельзя сказать, что и они полная выдумка и не отражают никакой реальности - почему же, не так все просто. Если, скажем, Жругр-3, которого созерцал Даниил Андреев, есть этакое образное суммирование черт сталинской империи и если этот образ, модное выражение, есть чисто виртуальное образование воображения и психики автора, то ведь вполне реальны - в нашем, земном мире - сами его черты, черты общественного механизма, социального "существа", которые обобщены таким вот фантастическим образом. Отсюда, даже если принять "нереальность" описанных Андреевым слоев мироздания и вообще его модели, то описания эти реальны, действительны хотя бы как метафора (и грандиознейшая) - т.е. имеют вполне реальное заземление, отсылку к посюсторонним вещам известного нам материального мира, - и более того, эти метафоры поворачивают явления неожиданным и, так сказать, эвристичным образом, а то есть, момент истины содержится еще и в этом. Однако и в такой ситуации, когда автор понимает и ощущает образы своего внутреннего мира, эту непроизвольную и непреднамеренную метафорику психики за реально существующие существа и слои вселенной - даже в этой ситуации, что мы получаем? Да все тот же документ: в "Розе мира" автор ведь фиксирует, без привнесенной намеренной художественности, свой опыт видящего, визионера, путешественника по слоям мироздания. Сказать иначе, нереальны, иллюзорны могут быть сами видения, образы запредельных существ и слоев (хотя и с этим, как мы видели, все не так просто), но реально, на самом деле имеет место восприятие и переживание этих образов автором как независимо существующих, а также их передача в документальном формате (в отличие от, допустим, стихов или драматургии Андреева, где и форма художественная, и действие из разряда представленных, предположенных, а не наблюдаемых) {6}.
  
Вернуться к тексту.
  
43. ...а если брать этих двух авторов в паре, то море чего сопоставить - но это вопрос совсем других, отдельных изысканий.
  
Лично мне наиболее существенным видится сопоставление вот в каких отношениях:
  
1 - жесткость (Кастанеда) против этики (Андреев), тут момент очень важный.
2 - известная оппозиция (дистрибутивного рода опять же) этих авторов. Ну, примем, что книги КК - это дневники (ученика) мага, а у Даниила Андреева сновидело подсознание и что все происходило у него "в голове". И все равно, получаем пару полюсов. Например, Карлос (не КК, а герой книг - это не совсем одно и то же) реал принимает за свое воображение, а ДА - свое воображение за реал. Уже пара полюсов. Далее, КК реализует (незримое) чудесное (учится осознавать чудесное как реальное, действительно существующее) - а ДА, так сказать, очудесивает (зримое) реальное: прибавляет, достраивает к нему план чудесного, ино-реального. Опять дистрибуция. Ну и т.д., тут много чего.
  
Вернуться к тексту.
  
44. ...мы имели бы чудесность, полностью совпадающую с классикой фэнтези, - причем, чудесность не сочиненную, условную, литературную, а - живую, настоящую, реально существующую.
  
Между прочим, не столь уж невероятное допущение - не распространяясь более, отмечу по ходу дела.
  
Вернуться к тексту.
  
45. ...искусство поэзии является - в известных случаях и с понятными оговорками - разновидностью искусства осознания.
  
Вообще-то, это дела, по-моему, преждевременные, в плане доступа к ним человека в его текущем состоянии (я, например, и себе бы это не доверил в полноте, а меж тем, я на на нашей грешной Земле все ж таки не последняя сволочь. Есть и похуже. Сильно похуже!). Но тут естественные предохранители, труднодостижимость, поэтому я кое-что добавлю. Сходство не только в умении увидеть, прочесть нечто скрытое. Все та же метафорика - это прямое отражение искусства превращения, осознания А как не-А, как Б. В ОС так вот преобразуются вещи одна в другую, а в мифе, сказке и фэнтези это дано как колдовские превращения. Ну, а в реальной магии это, помимо осознания, вопрос энергии - ну и, допустимо полагать, плюс кое-какие хитрые моменты. Понятно, что обсуждение их не входит ни в задачи моего труда, ни в мою компетенцию. Так что прекращаю дозволенные речи не из желания напустить туман, а по причине нахождения в этом тумане. НОГ я, не ведаю.
  
Вернуться к тексту.
  
46. ...На том и закругляюсь, все же, наш вопрос не поэзия.
  
Тем более, что о последней у меня есть не одно эссе, к ним и отсылаю любопытных - см. все те же Поэзия:магия и Поэзия:магический переход.
  
Вернуться к тексту.
  
47. ...историчность фэнтези затрудняет ее применение для отслежки и описания реального, имеющего место быть в современности взаимодействия этих двух миров (лока и паралока) внутри и вне человека.
  
На момент написания этой фразы я уже имею опыт и подтверждающий это утверждение, и преодолевающий его. С одной стороны, опыт "Инны, волшебницы", где мне, действительно, приходилось несладко в попытках возможно более реально сновидеть возможности реального наложения таких вот миров, причем, один из них был именно фэнтазийным. Как прикидываю, даже позднейший опыт, размышлений и иной, когда уяснилась возможность фэнтазийного магического документа, тут мало бы помог делу. Все равно, это вещи не особенно совместимые. Но с другой стороны, этот опыт не слишком удачного (литературного) сражения, дал-таки подсказки, и на текущий момент я уже просматриваю (в уме) книги, а точнее - ключи и способы мироустройства, при которых это становится разрешимым, а то и вовсе уместным и нормальным. Все дело - смотря какая фэнтазийность, смотря каким образом она сопрягается (взаимодействует) с миром земным, смотря какие тут герои, сюжеты, цели автора и вообще его представление мира. Сама-то ведь по себе фантастичность фэнтези, т.е. тот вид фантастичности, который она предлагает, таким уж препятствием не является - ага, ну, конечно, гиперсветовые бластеры - это "научно", вписывается в реальность, а драконы - не вписываются. Реальное препятствие на самом деле - инерция мышления, в т.ч. авторского, по автомату заносящего реалии и родовые признаки мира фэнтези в каталог "сказочного", а т.е. не существующего и не могущего быть "на самом деле". Это-то и требует преодоления, выход на картину мира (хотя бы в литературном плане), где подобные ненужные ограничения не имеют места, а вопрос (реальность+фэнтазийность=?) решается убедительно и красиво.
  
Вернуться к тексту.
  
48. ...речь идет о литературе, всерьез и основательно исследующей реальность в ее сопряжении с иной, и именно чудесной, пара-реальностью, но эта чудесная реальность не фэнтазийна (чудесна на какой-либо другой лад).
  
Я даже не знаю, относить ли к фэнтези с учетом вышесказанного того же "Крошку Цахеса" Гофмана. Наличие вполне фэнтезийного варианта инореальности тут имеется, равно как и соотнесение с реальностью, Гофману современной (правда, в ключе скорее смеховом, нежели исследовательском, все несколько "понарошку"). Так что же это тогда - фэнтези или "просто сказка"? Однако не надо ловить меня на слове - я ведь не имею в виду дать крепкую классификацию, а просто излагаю свою мысль, свой подход. Полагаю, он читателю разъяснен - что и требуется, и - не более того.
  
Вернуться к тексту.
  
49. ...от стеб-комментариев тут удержаться почти невозможно...
  
А чё комментарии... Нема. Анекдот вот могу по случаю рассказать. Неприличный, конешно. Вот он:
  
Женщина приходит к врачу:
- Доктор, меня муж не удовлетворяет.
- Ну, заведите любовника.
- Меня и любовник не удовлетворяет.
- Ну, заведите второго.
- Доктор, у меня пять любовников!
- И не удовлетворяют?
- Не удовлетворяют.
- Что же с вами делать, странная вы женщина...
- Вот-вот! вы мне дайте справку, что я странная женщина, а то все - "блядь" да "блядь"!..
  
Вернуться к тексту.
  
50. ...фантастики двуреальной или парафантастики.
  
Не задаюсь целью ввести это как термин. И то, и другое звучит так себе, лучше бы гляделась "биреальная", дак ведь ассоциации-то - "Двадцатилетняя би с большим опытом лесбоса ищет...". Не поймут-с. Азия-с. Вернее, как раз Европа. Растленная-с.
  
Вернуться к тексту.
  
51. ...если в произведении сознательным, явным образом не принята к отображению чудесность или же не составляет метод произведения, то она проводится иначе - через чудесность самое художественности, и принцип пара-реальности осуществляется вот таким образом.
  
Приведенное выше положение - это только частный случай того явления, которое я в рабочем порядке называю трансвиальностью и которое предполагаю поосновательней исследовать в других работах. (Если, конечно, меня не снимут бездыханным с марафона с этим эссе.) Вообще, явление это, как я все более уясняю, из краеугольных, и его сфера отнюдь не только искусство.
  
Вернуться к тексту.
  
52. ...что избавляет меня от необходимости рассуждать далее...
  
Я первоначально и вправду собирался дать, хотя бы в примечаниях, кое-какие соображения по части именно фэнтези - какие тут потенциальные повороты просматриваются, ну и впридачу, солянкой, разное другое по мелочи - например, про фэнтези от национального мифа ("1000 и 1 ночи" у арабов, к примеру). Или про такую важную для писателя-миротворца вещь, как полнота сновидения своего мира - не только Толкин, но и Александр Грин, например, умел держать в уме вещественный облик своего творения (по воспоминаниям, Грин мог описать дорогу между Лиссом и Зурбаганом в подробностях до кустов на обочине). Но - не буду: расхотелось, а главное, и впрямь не видится существенным. Оставляю это другим эссеистам или себе же до лучших времен - скорее, тут требуется более глубокое, конкретное и предметное исследование. Я-то на обобщения вышел, на - уроки. А это, стало быть - уже домашнее задание. Для желающих.
  
Вернуться к тексту.
  
  
ПРИМЕЧАНИЯ 2 (к ПРИМЕЧАНИЯМ-1).
  
  
{1} "Проснуться" дано одним только способом - осознать, что спишь.
  
На этот счет еще пара заметок:
  
1 - Иные учения поднимают поэтому вопрос об абсолютной реальности, - т.е. такой, какая открывается при истинном пробуждении. Я тут ни в зуб ногой, но скорее склонен согласиться с традицией толтеков. Все то, что принято толковать как абсолют (абсолютно единая пустота, нирвана, етс.), с т.з. толтеков оказывается лишь одним из состояний сознания. Правда, абсолютным оказывается виденье мировых энергетических потоков - считается, что это происходит напрямую, вне трактовок культуры, вне версий реальности, т.е. прямое непосредственное осознавание в том виде, в каком оно и протекает "само для себя". Я в этом не совсем уверен. Т.е. я допускаю, что такой способ для сознания должен существовать даже в принципе - это да, и я вполне верю, что продвинутые искатели его достигают. И все же, по-моему, и это прямое виденье только одна из возможностей осознания - причем, не абсолютная.
2 - Вспоминается также один детский сон, серийный (т.е. снился не единожды) - кстати, этот же сюжет я встречал и не в одной фантастической книге про параллельные миры. Он заключается в том, что начинаешь гулять (во сне) по мирам, и вдруг, с какого-то момента, обнаруживаешь, что потерял с в о й мир. Каждый раз, пытясь вернуться, берешь как бы не тот отворот в этом лабиринте - и надо сказать, ощущение не из приятных, и даже по пробуждении нет уверенности, что вернулся туда.
  
Вернуться к Примечанию.
  
{2} ...ЛСС, видимо, пора сопоставить не с обычным состоянием сознания, а с ИСС. ...Подумавши, решил дать "на этот счет" отдельную главку.
  
Эту сноску пишу с сильным запозданием, и в основном тексте уже есть многое из того, что предполагал вынести в примечания. Так что главки не получится, а вот кое-что впридачу добавлю.
  
Как оговаривал ранее, в самом начале была мысль разнести реализм и фантастику по их связанности или с ОСС, или с ИСС, а конкретно, истолковать фэнтези как литературный вариант осознанных сновидений. Обнаружилось, однако, что как раз реализм можно соотнести с развитым этапом ОС (когда сновидится не вымышленный, а дневной, реальный мир - см. об этом подробней в гл. Сталкинг и Сновидение.) - что делает противопоставление надуманным. Кроме того, как можно заключить по своему и чужому опыту, литература и ОС не слишком-то близки. В литературе наличен аспект сновидения (по-толтекски), это да (см. указанную выше главу), но это понятие достаточно широко, и в ОС и литературе задействуются несколько разные его стороны и возможности. Если уж говорить о "реалистическом ОС", когда вещи и действия примерно совпадают с дневным их образом, а осознание и участие в событиях более или менее контролируемо и отчетливо - что ближе всего к классике реализма, то и здесь это скорее сродни театру или кино или виртуальным играм, и в меньшей степени - литературе.
Как пример сновидения чисто литературного могу привести опыт собственного ОС, когда я довольно-таки зряче сочинял, как бы это сказать, - ну, книгу. Верней всего это сравнить, вероятно, с композицией в музыке, когда (сужу, естественно, по пересказам) композитор обозревает вещь в ее целости, всю, и просматривает те или иные "участки" музыкального полотна, прослеживает попристальней то те, то другие повороты. В дневном сознании книга обдумывается, в общем, похоже, но без такой полноты, отчетливости и законченности - собственно, даже когда она уже написана и можно, казалось бы, окинуть внутренним взором вещь в ее протяженности, этого все же не удается (в дневном сознании не удается - да кстати, и позыва нет). Итого, это вот литературное сновидение скорее было своеобразным вариантом медитации (этакая литературная медитация, но произведенная во сне). В пределе, самадхи продвинутого йогина содержит нечто похожее - восприятие мира в его протекании и протяженности, "оперирование кальпами миллионолетий" и т.п. - ну, мой случай не столь глобальный и ограничился целостностью одного частного литературного мира, но остальное такое же.
  
Дальнейшие мои заметки по этому поводу, в общем, относятся скорее к теме ОС, чем литературе, но по случаю даю и их. Стивен Лаберж (см. "Мир осознанных сновидений"), считает иллюзорным и невозможным проживание во сне целых жизней - о чем иногда говорят (ссылаясь на опыт как обычных, так и осознанных сновидений). Основанием служат его опыты, устанавливающие по наблюдаемым физиологическим реакциям ту же скорость восприятия времени (см. там же, гл.2). Отсюда, возможность прожить во сне больший срок, нежели хронометрически занимает сон, Лаберж относит на счет трюка с выпуском во сне "пустых промежутков" - вполне сродни тому, как оно в искусстве: в книге (титрах) ставят - "спустя десять лет", "прошел год" етс. - ну, мы это так и проглатываем, в искусстве - сознательно принимая условность, во сне - не замечая. На мой же взгляд, тут может быть много хитрее и сложнее.
  
Во-1-х, наблюдаемая скорость выполняемых во сне действий может не отражать скорости осознания. Лаберж вообще их смешивает, что логически некорректно. Кто поручится, к примеру, что выполняя оговоренное упражнение (движение глаз после условленного счета секунд), сновидец безотчетно не переходит с одного темпа сознавания на другой - т.е. просто по автомату выполняет действие в темпе дневного сознания (из-за его соотнесенности именно с дневной реальностью, - так сказать, происходит автоматическая синхронизация)?
Во-2-х, выпуск "промежутков времени" во сне, я считаю, действительно имеет место, но может носить совсем другой характер. В иных случаях имеет место действительно разрыв и, так сказать, склейка кадров, пролистывание страниц - что, впрочем, теоретически еще не означает отсутствие этих страниц вообще. Но может иметь место перемещение осознания по, так сказать, территории сна - т.е. мы имеем некую целостнось, книгу жизни в ее протяженности (причем, полную, без пропусков), а вот осознание ее во сне активно протекает только выборочно, в определенных эпизодах - причем, эти переходы могут сорвершаться произвольно и осознанно, - что, действительно, весьма похоже на чтение избранных страниц из книги. Я не могу утверждать распространенность подобного проживания жизни во сне, но исключать это все же неправомерно. Чаще же, признаю это из своего опыта, имеет место несколько другое - подстройка осознавания к течению сна, когда происходит разрыв, смещение, а сознание создает какое-нибудь оправдательное осмысление - что вот, тогда было год назад, а сейчас я уже вижу, что здесь стало спустя время (т.е. титры "прошел год" высвечиваются вдогонку).
В-3-х, скорость осознавания может сильно меняться, увеличиваться, причем, тому есть не один способ. Например, реальность может сновидеться в другом временном измерении - таком, где темп времени выше. Или, предположим, осознание само перемещается в пространстве с высокой скоростью - высокой настолько, что вступают в силу релятивистские эффекты. Я этого не утверждаю, но разбираю на пальцах как чистую возможность: в самом деле, если принять, что агент нашего сна (наш внутренний сновидящий) - это не просто я спящий, но мое энергетическое тело (наличие которого заявлено во многих эзотерических системах), тогда сновидим мы не только другим состоянием сознания, но и находясь в другом нашем теле. Но тело, хоть и энергетическое, это все же вещь физическая и, соответственно, соблюдающая законы физики. Релятивисткая же физика утверждает изменение течения времени в зависимости от скорости - тогда, двигаясь со скоростью околосветовой - а это для энергетического тела не проблема - вполне реально наблюдать указанные эффекты: за миг своего наблюдательского времени воспринять минуту (час, год) жизни обычного мира. Кстати, такие сны я видел - убыстрение хода событий буквально как это показывют в кино, с мельканием тел и предметов.
В-4-х, определенно может повышаться не просто скорость, но емкость, осознания, т.е. его производительность, способность к одномоментному восприятию и осмыслению потока реальности. Тут, опять же, разные возможности - и не исключено, используется каждая - по разным случаям и в разных вариациях. Вопрос, так сказать, единиц осознания - в каких именно осознается и осмысляется реальность. Если йогин в самадхи оперирует "кальпами миллионолетий", то уж пару жизней прожить во сне не вопрос. Однако это ставит вопрос о масштабировании, свертке и развертке реальности - реальности сна или какой иной, это дела не меняет. Если уж принять (так делает Лаберж), что сновидец имеет в сновидении дело с моделью реальности, то нет никакой необходимости выдерживать при этом ограничения и темп физического мира (это скорее даже проблематично). Летать и подтягиваться на мизинце можно, а если в секунду можно уложить тысячу миль пространства, то почему нельзя - тысячу секунд времени? Другое дело, что эта тысяча секунд может быть представлена в реальности сновидения не временнЫм, а иным образом. Тут, я полагаю, вполне применимы математические модели миров с высокой размерностью пространства-времени, а то и попросту компьютерные способы размещения информации. Как бы то ни было, меня лично собственный опыт заставляет задуматься над следующей альтернативой.
Или имеет место масштабирование реальности, т.е. свертка ее в более крупный план с разверткой при необходимости в масштабе более мелком. При этом ничего не опускается и не выпадает - все детали сохраняются один к одному, просто меняется масштаб рассмотрения - т.е., строго говоря, меняется не реальность, а способ, масштаб ее восприятия - все остается на своих местах, просто различается сообразно данному увеличению (уровень галактики... планеты... города... лужи... амебы..).
Или же происходит нечто вроде цифрового (или какое там) моделирования (обобщения), когда при смене масштаба "нижестоящие" уровни действительно свертываются, опускаются и в лучшем случае подразумеваются, а сознание при данном масштабе имеет дело с целостностью определенного уровня - с планетой (лесом, эпохой и т.д.) как целым. За последнее данных больше - по крайней мере, за это говорит образная организация дневного опыта и столкновение с ним во сне в таком вот виде. Кстати, Флоренский считал возможным появление в науке именно такого метода, - преодоление дробности и фатальной неполноты существующей специализации наук за счет обращения к олицетворяющей символизации - поддержание целостности в таком вот виде (лес, представленный в виде лешего).
  
Вернуться к Примечанию.
  
{3} О сталкинге Толстого могу добавить реплику, что по другому случаю дал в Гостевой книге к эссе Санни (Тенета-2002, Светлана Епифанова, "Заметки на полях" )
  
На всякий случай цитирую все:
  
"С "Заметками на полях" я в главном скорее согласен, и мой четвертичный (Толстой - Горбатов - Санни - я) комментарий идет не вразрез, а скорее вдогонку, - кое-что я хотел бы уточнить, дополнить и истолковать в иной системе описания. Но сначала пара возразительных замечаний.
  
[1]:
>>А Дмитрий Горбатов даже не вставил его в схему. Хотя, мысль о России и Западе, на мой взгляд, верна.
  
А на мой взгляд, в молоко. XIX век не XX. Америка была молодой, провинциальной, малокультурной и скорее бедной страной (сидела в долгах у Европы), почти что "развивающейся" - на родовитого и молодцеватого "Вронского" она никак не тянула, разве что на бедного и неотесанного родственника-провинциала. Россия же была по уши в Европе, железного занавеса не было. Профессор отдавал паспорт дворнику, чтобы тот прогулялся до участка и сделал ему загранпаспорт. Безо всяких там шенгенских (или какие там сейчас) виз. Не думаю, что можно приписывать Толстому маету интеллигентсткими комплексами столетней будущности. Трудно болеть телеманией до изобретения телевизора.
  
[2]:
>>Мне отмщение, и Аз воздам" - что бы это значило?
Что значит - "мне отмщение" - вопроса ни у кого не возникает: тут все лежит на поверхности.
А вот "Аз воздам"...
  
Почему же, вопрос возникает. Насколько я понимаю, это церковнославянское выражение исходит из уст Божьих (Мне и Аз). Означает же оно примерно "Я покараю (отомщу), Я и награжу (воздам)" - не вы, люди, а - Я. Т.е. провозглашается первенство суда небесного над земным, - окончательное воздаяние там (как говорится, "им судия Бог"). Отсюда, не согласен с нижеследующим положением:
  
>>А тут уже надо знать любовь Толстого к мессианству, к поучительству. Он как бы простирает перст в сторону Анны: "Се - грешница!"
  
- нет, наоборот, на уровне оценок и установок сознательных, Толстой Анну из "юрисдикции" земной морали скорее выводит и сильно заступается - так сказать, чисто по-человечески (но не как писатель!).
  
====
  
А вот далее у меня уже уточнения вдогонку. С тем, что "...
  
>> Левин прошел через эту гордыню (которую он, конечно, сам до конца не осозновал), но он сумел вырваться из "не хочу показаться смешным" - в награду он получил Кити и ее любовь. И пришел, в результате, - к Богу. Или, во всяком случае, к душевному спокойствию.
  
Кити вырвалась из "не хочу показаться смешной" (после предательства Вронского) - благодаря общению с Варенькой: через религию. "
  
я согласен и вполне готов признать это ключевым пунктом всего романа. Как и с тем, что роман есть смысл просмотреть с т.з. "отмщения и воздаяния" - вообще, для меня была любопытна мысль, что тут тоже перебор "цепочки зла" (вот в "Купоне" это уже в открытую) - пожалуй, да, так.
  
Но вот что надо, считаю, принять во внимание: писательский метод и личностную человеческую позицию писателя. Они вообще далеко не всегда согласованы, а иногда и в жутком конфликте. В случае Толстого, на мой взгляд, конфликта нет, но есть, так сказать, не-поспевание - попросту, Толстой-писатель забирает глубже и дальше, чем удается Толстому-личности - Толстому-мыслителю, если угодно (хотя он и тут не так слаб, как принято думать. Просто интеллект слабей натуры - это уж в природе вещей).
  
Относительно Толстого-писателя - я, пожалуй, согласен с классическими оценками - "срывание всех и всяческих масок" и соответственно, определение его писательской манеры как отрицающей. Выражаясь языком известного учения, таков его сталкинг: следопытский, ис-следовательский план при воссоздании человеческих отношений. Здесь, насколько я понимаю дело, обстоит так: есть, с одной стороны, разного рода личные и социальные установки, - так сказать, область человеческого soft'а, - это примерно роли в театре, принятые на себя чаще бессознательно или полусознательно. Ну и, как в театре, все решает - в обычном случае и чаще всего - роль, маска (написано в пьесе - "он угодничает" - ну, он и угодничает. Так называемое личное и неповторимое - это уже в пределах роли.). А есть, с другой стороны, сам человек, это гораздо больше роли, но, увы, обычно это не осознается - более, того, маску-то как правило и принимают за "я" (ну и, отсюда многие недоразумения, столь же забавные, сколь и плачевные - "самое главное - быть самим собой", "человек создан по образу и подобию Божьему": это вот тот блюющий с балкона хмырь подобие Божье?!. м-да... короче, капитальнейшая путаница в адресах, дойдут руки, я о том попробую написать эссе с названием "Друг директора"). Короче, маска к человеку сильно прирастает, и не он ей, а она им хорошо пользуется, заставляя лелеять и защищать себя (ведь это же неповторимая "я сама"!) - и не мой только опыт горестных наблюдений приводит к выводу, что ничто человек так не защищает, как свою собственную порабощенность. В лучшем случае можно наблюдать бунт, бессмысленный (не зрячий и управляемый) и бестолковый (водка, игла етс.). Момент истины, акт действительно человеческий - это не просто действия "не по софту", а действия, сопровождаемые человеческим выбором, решением.
И Толстой-сталкер, Толстой-писатель здесь очень зорок и беспощаден - пожалуй, он как раз это и отслеживает постоянно, отношения человека со своей маской, его и ее решения - и - критерий истины практика - последствия того. Это как бы опыт исследовательских наблюдений - и естественно, наиболее познавательны для того критические состояния. Обнаруживает Толстой все то, о чем мной сказано выше - что человек крайне редко поступает не по сценарию, что "аплодисменты" за образцовое исполнение роли вещь крайне эфемерная (положено впасть в ярость за супружескую измену - ну, впадем, хотя и жена давно не любима, и ярости настоящей нет), а вот тупики, в которые это загоняет, более чем тягостны, что мертвое заставляет служить себе живое, что на поле друг против друга стоят две шеренги здоровых веселых мужиков, у которых нет причин и желания убивать друг друга, но которые будут убивать, если так решат два каких-то коронованных шута, что - обнаруживает Толстой - паяц Николай I, который корчит из себя слугу страны и закона и посылает карателей на чеченские аулы, на самом деле, конечно, тиран, но тиран мелюзговый в силу заурядной и маломерной душевной природы, однако - и это другая сторона дела - Шамиль, который с ним воюет, тоже никакой не борец за свободу, а такой же тиран, людоед и паяц, который однако - клоунада не кончилась - записан в святые как имам и воин Аллаха (эта старая история не перестает оставаться новой), что вообще это корчанье из себя и перед друг другом всех этих святых, борцов за, людей долга, примерных жен и т.д. вещь совершенно никчемная и за ней обнаруживается даже не порок или там дьявольские наущения, а просто пустота и что нечто подлинное, живое, не-пустое, тогда и проявляется, когда люди догадываются дать ему место - а для этого надо отступиться от маски, от роли - вот как это в примерах, приводимых Санни (а можно и много другого вспомнить, например, сцены созерцания, не-участия в жизненной гонке - так подслушивается ночной разговор Наташи Ростовой и т.д.). Добавлю еще, что когда человек "вырывается из "не хочу показаться смешным", то это как раз миг истинного смеха - того вот, Заратуштровского, свободного. И дай Бог нам всем им смеяться как можно чаще!
  
Но есть ведь еще и Толстой-мыслитель, который имеет на руках все то, что доставил ему Толстой-писатель и чем ему надо как-то распорядиться. Все описанное выше он более или менее осознает. Ну, а что делать-то? (русский вопрос - и кстати, вопрос хороший). В доступе - христианская традиция, вообще религия - к ней Толстой и обращается, тем более что всякая, вероятно, религия действительно может снабдить способом из этого порабощения маской ("гордыни") выйти (т.е. содержит в себе и учения, и техники, позволяющие при желании это сделать). Вот здесь-то у писателя-Толстого и Толстого-моралиста начинается разлад. Помочь-то религия может, да вот что-то плохо помогает - и писатель-Толстой здесь по-прежнему беспощаден и не дает никаких потачек (хоть "Отца Сергия" вспомнить или "Свет во тьме светит" - где он и себя ведь не жалеет). Как писатель, как сталкер Толстой не может не обнаружить, что и в религии и даже подвижничестве получается все то же отправление роли и что верить тому так же глупо, как просить исцеления у артиста, игравшего на сцене роль апостола. Слишком очевидно, что и в большом театре, в человеческом, это лишь роль - которую в орлянку разыграли меж собой двенадцать собравшихся кардиналов или там на собрании святейшего синода, а Иисус или Будда именно явились миру - потому что являлись Иисусом или Буддой. Толстой пробует наитруднейшее - отодвинуть официоз и сам, вне догм, вне социальной клоунады, жить религиозно. Ну и, не слишком успевает - вновь получается та же роль, маска (не трогая "прегрешения"). И я, пожалуй, согласен с Владимиром Соловьевым, что лучше уж ему было взять другого - т.е. Будду, нежели рассудочным образом пытаться обосновать полезность христианства и правильность "добра". Пожалуй что, для отрицающего и безжалостного сталкинга Толстого было бы плодотворней опереться скорее на традиции Востока (я уж молчу про толтекскую традицию) - они тоже забирали очень далеко и тот же буддизм построен скорее на отрицании, однако же - сумел развернуть это в нечто позитивное, обращенное к, а не от человека. В этом, мне представляется, критический пункт, на котором Толстой-мыслитель, так сказал, пробуксовывал и не мог "догнать" себя как писателя. <...>"
  
- Из этой реплики я сам себе уяснил, как можно кратко определить разницу сталкинга Достоевского и Толстого. Примерно так: Толстой исследует взаимоотношения человека и его роли, его маски - выявляет это скорее во внешней реальности, а Достоевский исследует скорее собственно свойства маски и поэтому залазит в реальность внутреннюю, т.е. вникает в подполье, в комплексы, в душевные узлы и т.д. Правда, к тому, что мы знаем об обоих, это верное замечание ничего не добавляет - факт из давноизвестных.
  
Вернуться к Примечанию.
  
{4} ...исторический экскурс на тему я задвигаю в Примечания-2.
  
Что ж, вот вам и экскурс.
  

ОБЗОР ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ МИФОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

НАЧИНАЯ С ПЕРВОБЫТНОСТИ И ДО НОВОГО ВРЕМЕНИ. ВЫПОЛНЕНО ПО ДВУМ-ТРЕМ КОГДА-ТО КОЕ-КАК ПРОЧИТАННЫМ КНИЖКАМ, ПРАЗДНЫМ ДОМЫСЛАМ ВЯЛОГО ИНТЕЛЛЕКТА И ПОТУГАМ НА НАИТИЕ ЯКОБЫ ИНТУИЦИИ. РАЗБАВЛЕНО ДОСУЖИМИ ЛИТЕРАТУРНЫМИ СООБРАЖЕНИЯМИ. НЕ ИМЕЕТ НИ МАЛЕЙШЕЙ НАУЧНОЙ, КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ, ЛИТЕРАТУРНОЙ И ПРОЧЕЙ ЦЕННОСТИ. РЕКОМЕНДУЕТСЯ В КАЧЕСТВЕ УЧЕБНОГО ПОСОБИЯ ДЛЯ СТУДЕНТОВ АНТРОПОЛОГИИ, ФИЛОЛОГИИ, ФИЛОСОФИИ И ИСТОРИИ. (ПРИ ПЕРЕВОДЕ ЗАМЕНИТЬ НА:
уникальные прозрения человеческого гения, смело раздвигающие горизонты и т.д.)

  
Можно только предполагать, каким было самоосознание человека, не выделенное еще из царства природы - вопрос этот не простой, единственные экспериментальные данные на сей счет предоставляют разве что т.наз. мистические или колдовские опыты - когда созерцатель, к примеру, ощущает себя птицей, а то и вовсе облаком или чашкой на столе. Вообще-то, мое личное мнение, что мы - в силу, очевидно, неосознаваемого антропоцентризма - сильно преувеличиваем свою исключительность и особость; мое мнение такое, что самосознание стихиали или зверя мало чем отличается от человеческого (по крайней мере, таковы мои опытные данные) - формула Дерсу Узала "моя люди, твоя люди, тигр люди, сойка люди..." - это опытно знаемый факт, а никак не "недоразвитость и суеверия". Чего там нет, в таком вот безмолвном самосознавании, так это внутреннего диалога и рефлексии - т.е. переживание реальности протекает не сопровождаясь проговариванием словесных комментариев и без отстранения. Прибавление к встройкам нашей психики внутреннего диалога - завоевание, конечно, сомнительное, но как бы то ни было, приходится его констатировать просто как факт.
Но что выигрывает человек на разуме от языка, от словесности - когда реальностью можно оперировать на уровне ее символической модели? Свободу маневра, выход из ситуации ближнего боя - человек отодвигается от братьев своих меньших не только на длину копья или полета стрелы, а главным образом на дальность (отстраненность и дальнобойность) своих интеллектуально-языковых моделей реальности. Разрыва с мамой-природой, утрату безмолвного знания это еще не означает - просто это приходится восстанавливать повторно, особо, ценой определенных практик и техник. И неудивительно, что наиболее древний пласт мифов, этих коллективных сказок силы, содержит тему посвящения, инициаций - в данном случае я принимаю т.з. Проппа, а он так заключает, анализируя генезис волшебной сказки (см. "Исторические корни волшебной сказки"). Впрочем, работу я давно не перечитывал и, возможно, что-то путаю - но по крайней мере, в народной волшебной сказке тема инициаций точно центральная и наиболее древняя - а то, что изустно передаваемая сказка наследует языческому мифу и сохраняет наиболее значимое для ее сказителей и слушателей, это уж точно. Правда, за отдаленностью источника тут все сваливается в одну кучу - и обретение союзника (волшебного помощника), и самое прыжок в нагваль (хождение на ту сторону, в Навь, заречную страну), и собственно шаманское путешествие (оно похоже, но специфично), и наконец возвращение с дарами (дар Силы толтекской традиции), но тому нечего удивляться, - скорее, удивиться можно сохранению отчетливо просматривающихся моментов реальных эзотерических практик.
Далее, такова эволюция мифа и отчасти сказки, к этим потусторонним дарам прибавляются дары культурные - герой приносит от Хозяйки (или от богов, в мифе) разные ремесла и умения, это уже помимо чисто магических обретений - и кстати сказать, миф их не отличает, - умения, скажем, кузнеца или музыканта (певца) для него все те же магические, "оттудасторонние". По-видимому, это отражает историческую реальность - вполне возможно, такие "культурные открытия" действительно делались в состояниях измененного сознания (да кстати, озарение ученого таковым ведь и является), а в иных случаях, возможно, и вовсе по подсказке союзников. (По ходу дела, но в скобках - не заводить же еще одни Примечания - отмечу особо среди этих магических и одновременно "культурных" даров такую беспримерную вещь как танец. Нам, потерявшим суть танца и выполняющим единообразные заученные движения напоказ или, обратно тому, столь же однообразные дискотечные вихляния, непонятно назначение этого дара и тем более та важность, которая ему придается - не огонь же или там волшебный лук, нечто жизненно первоочередное. Но здесь, так мне говорят мои волшебные советчики, как раз нечто первостепенной важности, хотя и очень потаенное (потому и потаенное, точнее-то). Подсказки могут дать открываемые сейчас системы у-шу, йоги или того же тенсегрити, но здесь даже больше - помимо техник тела, а владеть им куда как важно, это язык кинем, телодвижений ("коробори") для сообщения с теми, кому понятен именно этот язык. Ближе всего это к нигде не запечатленным (насколько мне известно), но кочующим из книги в книгу на уровне традиции жанра незримым магическим знакам, "заклятиям", которые как раз и начертаются руками (суженный вариант телодвижений). Я же полагаю здесь даже большее, - т.е., конечно, и все это, вместе взятое, уже основательно, но - аспект ритма, господа, - коллективная (родовая) или личная сонастройка природным волновым струениям, это ж основа основ.)
  
И вот еще что надо принять во внимание - фигуру героя мифа этого периода: того, кто ходит на ту сторону за этими дарами. Он ведь у нас одновременно кто? - и вождь, и маг (да еще не просто маг, а шаман, руководитель духовной традиции рода), и охотник, и воин, и джнанин (ученый, человек знания, знахарь), и, наконец, мастер (в случае культурных даров). Еще Фрезер ("Золотая ветвь") отмечал, что первобытность объединяет вождя и главного колдуна в одно лицо. Антропологические исследования это не вполне подтверждают, чаще наблюдается разнесение этих двух функций (так сказать, власти светской и церковной). Очень может быть, что та первобытность, какую ныне застают этнографы, уже как раз не "перво-" , а "второ-"бытность, то есть успела отойти, отступить от исходного, "правильного" варианта. Но вот если брать эзотерику, живую магическую (толтекскую) традицию, то там это именно так - да иначе просто и не может и быть. Нагваль стоит во главе дружины магов именно потому, что он - нагваль, предводитель, - так сказать, солнце своей солнечной системы, планета же образовать ее просто не может. Поскольку отряд нагваля есть собрание магов (весьма упорядоченное, нелишне заметить), то он может возглавлять его только будучи именно главным среди магов (это, впрочем, вопрос не только личной силы, но и определенных свойств энергетики), а поскольку маги эти суть воины (воины Знания, Духа, но все одно - воины), то нагваль есть и главный военачальник, вождь. Далее, в содружестве есть свое распределение ролей, специализация (не в силу разделения труда, а по расположенности, т.е. опять же в силу природных энергетических особенностей каждого) - но при этом, каждый из отряда магов является человеком знания - и к тому же, не перестает оставаться и охотником (но должен признать, я описываю лишь один из вариантов толтекской традиции, наиболее, так сказать, упорядоченный (по КК) - а Виктор Санчес ("Толтеки третьего тысячелетия") рисует, к примеру, более пеструю и не столь строгую картину.). Таким образом, волшебная сказка и миф отражают скорее не социальную, а эзотерическую традицию - разнясь от места к месту, она, есть основания полагать, все же в главном повторялась, что и воспроизведено в волшебной сказке (волховской: волшба дело волхвов, - шаманов, магов славянского язычества). Разумеется, за отдаленностью лет - да и по причине простого художественного обобщения, - происходило объединение, наложение качеств целого сообщества магов (в их естественной специализации) на фигуру одного-единственного - героя мифа (сказки), но все же, это можно признать, главная связка - шаман-воин-охотник в одном лице - есть отражение реального факта.
Напоследок же, пара слов о последней ипостаси героя сказки и мифа - его лике мастера, культурного героя - того, кто приносит ремесла, знания и разные культурные предметы (огонь, зерно, дудку музыканта и т.п.). Вообще-то, в толтекском сообществе есть маги, к подобной деятельности, так сказать, "структурно" предрасположенные (ученый или человек действия, к примеру), - сам за себя говорит такой факт, что астеки, исторически наследовавшие у толтеков верховенство Месоамерикой, само слово "толтек" употребляли как синоним "творец, художник". Но надо признать, что для толтекского сообщества эта сторона все же не ведущая, факультативная, и в магической традиции погоды не делает. Уместно будет отметить, что и волшебная сказка, как и фэнтези, этим планом не слишком интересуется - фигура мастера в сказке и фэнтези редка и обычно второстепенна. А вот в языческом мифе эти культурные и просветительские качества героя последние лишь по времени появления, но не по значению - в общем-то, они обозначают водораздел.
  
Водораздел - поскольку культура ведет к цивилизации, становлению государства, специализации и разделению труда. В античности мы уже наблюдаем, к примеру, распадение сакральной (духовной) традции на собственно религиозную, культовую, и магическую, колдовскую, стоящую в явной оппозиции к последней (см. у Апулея в "Золотом осле" о колдуньях, за которыми признается сила повелевать богами и сводить солнце с неба - жрецы, которые как раз и уполномочены "обчеством" вести дела с богами, ни о чем подобном не могут и помыслить, - и святотатство, и власти такой нет. Отмечу здесь же, что в Индии и Китае все не совсем так, а то и совсем не так, там сохраняется сопряжение этих сторон духовности через фигуру подвижника, йогина в Индии или мудреца, совершенномудрого, в Китае, но на то и Восток, дело тонкое - это уж впихивать в эссе я не буду, все-таки - а сведущий читатель должен был это заметить - я держусь истории и традиции европейской, а у нас вот с Европой все примерно так, по-описанному.). Само собой, власть светская и религиозная в античности разнесены, главный жрец одно, царь - другое, хотя, конечно (это и через все средневековье проходит), определенную святость и мистичность верховная власть сохраняет, а с другой стороны, и высший жрец неминуемо обладает некой долей светской власти (а то и домогается ее). Воин же, даже герой (кстати, это мной было опущено, но теперь можно упомянуть по случаю, что у героя мифа и сказки есть еще и такая функция, функция героя - героя не в смысле "персонажа", а в смысле буквальном, Голливудовском или орденоносном), - итак, воин теперь всего лишь профессионал меча, в лучшем случае он сын царя, сам царь или полубог, сын бога, короче, он - герой, мастер воинского подвига, за что даже способен сподобиться причтения к богам (Геракл - классический случай), но он - не нагваль, не маг и даже не жрец.
  
Казалось бы, что еще может дать такой простор фэнтези, как эпоха полубогов и героев? Но повторю, фэнтези к ней обращается не слишком охотно, а когда это делает, например, на сериально-Голливудовский манер, то все равно сильно перекраивает все на свой лад, - скорее, под феодализм, а не собственно античность. Почему же? На мой взгляд, причина - недовершенность специализации, расслоения функций - а также, другая сторона этого же, недостаточная отстраненность эпохи античности от мифа. Последнее поясняю - понятно, от мифа не отстранялась еще ни одна эпоха, он просто менялся - скажем, с христианского на коммунистический, или, новейшее (в России), с коммунистического на монетаристский (надо сказать, и смешно, и противно было смотреть на новоявленных либералов-реформаторов, которые всерьез верили (если, конечно, верили), что исповедуют прагматику, а не очередную легенду. Ну - марксизм тоже считал себя наукой.) Но миф античности, язычества - это миф, так сказать, исходный, - я бы назвал его гипер- или прото-миф. От мифа развитых религий он отличается очень сильно. Каковы бы ни были его конкретная космогония (версия миротворения) и пантеон, а они, конечно, отличаются от народа к народу, этот гипермиф сочетает две внешне противоречащие вещи: разделение мифического и повседневного во времени, наличие черты между славным прошлым и обыденным настоящим - с одной стороны, а с другой - присутствие сакрального, божественного, равно как и и преисподнего, - в общем, волшебного, сверхъестественного - в земном, посюстороннем. Миф язычества всегда был вот-вот, только что - всего сотню-другую лет тому назад штурмовали Трою - или Рем с Ромулом спорили из-за права основать Рим, или Зигфрид добывал себе волшебный меч, или Кришна наставлял Арджуну в пути воина перед решающей битвой, но - это всегда лишь было и уже нет, находится не здесь, не сейчас. Дело, конечно, не в хронологии, приуроченность к прошлому - это уже только проекция на временную ось нашего мира, - события мифа на самом деле находятся не в прошедшем, а именно в мифологическом времени, во времени сновидений, в особой реальности (кстати, в скандинавской мифологии там же находится не только прошлое, но и будущее, которое тоже уже произошло, но в земной мир является как весть о будущем, как пророчества - ср. это с позднейшими мифами о грядущем мессии, Страшном суде и т.д.: еще только будет, но уже как бы есть). А поскольку это мифологическое время не прошло, а как раз длится, то оно образует паралоку, что-то вроде параллельного мира, сакрального, волшебного, с которым сообщение не прерывается, отчего и имеют быть всякие чудеса и божественные посещения и вмешательства. Для сношений с этой потусторонней реальностью, точнее - для регулирования этих сношений и появляется сословие жрецов, поначалу не слишком отличное от племенных шаманов и колдунов.
  
В чем различие со средневековьем? Нет рыцарства. Нет клира, и в частности, монашества (духовенство от жречества отличается! - это надо учитывать). Короли (цари) "не те". Да и землепашцы не те. - И, повторю, все слишком близко к мифу. Вернемся к жрецам. Ну да, у них есть функции позднейшего духовенства - обслуживать государство, задавать нормы морали, религиозного и вообще умственного единообразия и т.д. Но ведь общее мироощущение народа еще достаточно религиозно, мифологично, в богов в основном верят, русалок, сатиров, дриад и т.д. видят часто, повсюду, многие, и народ ждет от священства совсем не порции опиума, а живой, настоящей связи с "потусторонним" с положенной посюсторонней отдачей - т.е. исполнения функций практикующего племенного шамана. От фигуры священника позднейших религий это отличается очень сильно, даже для ламы, не говоря о пасторе или мулле, сама идея таких вот спиритических сеансов для паствы нечто еретическое или даже сатанинское. Функция такого священника не общение со сверхъестественным в целом, даже для нужд прихожан и во благо, а богослужение, т.е. удержание паствы в лоне церкви и направлении ее к Богу. Сказать иначе, теперь и этот потусторонний мир, это время сновидений, расчленен надвое, и под руку религии отошло только "небесное", остальным сверхъестественным она не занимается, - она с ним борется, как с диавольским и преисподним. Но тем самым - половина поля брани оставлена неприятелю, - ну, а за неимением такового, туда проникают, так сказать, мародеры - те же алхимики, астрологи, герметисты, а то и попросту шарлатаны, не говоря о деревенских знахарях и колдунах, - короче, потенциальное поприще для мага тут налицо.
Однако для античности, как мы видели, все обстоит иначе. Богам поклоняются не как благим, а как богам, как могущественным высшим существам, да и обращаются к ним отнюдь не только за благом и отнюдь не только благим образом - те же человеческие жертвоприношения для древности практика повсеместная, а пантеоны изобилуют самыми кровавыми и страхолюдными ликами, в которых находят тем больше мощи и власти, чем больше боятся. Даже облагороженные и человечные греческие боги далеко как не ангелы - ну, а об их стадиальных предшественниках, всех этих Сетах и Тотах что говорить. В этой ситуации для позднейшего мага особой ниши как будто и нет, хотя - а это показательно - уже Древний Египет с такой фигурой знаком. Это Египет-то, с его совершенно зооморфной, предельно языческой религией! Но стало быть, уже тогда, поступая на службу государства, религия что-то утрачивала и стихийно дополнялась магией, колдовством - пусть даже это колдовство было чисто бытовым, на уровне гадания или любовных приворотов ворожеи - но однако же, все равно появлялась некая сфера потустороннего, которую религия не охватывала, не умела взять себе под руку. Обобщая, можно сказать, что обособление человека от природы, распадение вселенной (читай - сознания) на миры этот и тот, на реальность мифологическую и повседневную здесь налицо, но - еще не развилось далеко. Человек еще стоит одной ногой в мифе.
  
Чем это хорошо или наоборот, как я и утверждаю, неудобно для фэнтези? (Между прочим, такой вопрос не так уж литературен, т.е. посторонен для понимания истории - отвечая на него, можно многое понять и в эпохе). Чем хорошо, понятно: время, мир античного мифа допускает волшебство, чудеса, и дает поприще героям, воинам. Плохо тем, что миф этот собственный - он у античности уже есть. Таким образом, автору, буде он взялся бы за это время, пришлось бы в романной форме пересказывать уже наличные сюжеты, что, кстати, давно сделали античные авторы - не слишком-то много простора для творчества, все как-то уж изначально вторично. К слову можно заметить, что "серьезная"-то литература как раз охотно и в самое разное время обращалась к античным сюжетам, но для фэнтези это как-то западло. Символисты-то, к примеру, нагружали античный сюжет трагедийностью и разными "смыслами", - умничали, короче. А фэнтазер-то должен брать другим, самой излагаемой историей - в ней как таковой должно быть некое приключение, "послание" - готовый миф для того не слишком годится, концептом его уже нагрузили, - и настоящее приключение устроить трудно. Разве что дать какое-то новое прочтение? Если очень уж новое и очень содержательное - то это путь в "серьезную" литературу, такие книги там есть, но, правда, фэнтазийность там снята, план чудесности условен (вот у венгра какого-то, не помню имя, есть книга о Прометее - там все как раз так, вроде и по мифу, но как-то понарошку, как иносказание обо всяких современных автору текущих проммблемах).
Далее, не очень годится само время. Во-первых, мешают боги - эпоха дает мало шанса магу, это уж Апулей, автор позднейшей античности, вопроизводит суеверное превознесение мощи колдуний (способность повелевать богами), но, повторю, в ситуации ближнего неба с богами-завсегдатаями на пиру нашего подлунного мира куда уместней жрец. Бог - это все же помощнее, чем маг, и за чудесным содействием напрашивается обращение к нему - а на то и существуют жрецы. Но: бог - он ведь бог, не человек, а фэнтези - это история о приключении человеческом, - итак, эпоха, где план чудесности представлен живыми, "действующими", не в отставке богами фэнтези не очень удобен. Во-вторых, воин, герой этого мира опять же или полубог, или царь, но не рыцарь. А рыцарь - это вам не наемный солдат, не высококлассный профи, даже не просто герой. Рыцарь - это миссия, и в средневековье к ней приписано (пусть в мифе, но все же) целое сословие. И если уж зашла речь о средневековьи, то оценим его с этой точки зрения.
  
Что у нас там - Бог есть, один и благой, но он очень высоко и далеко. Земля им почему-то практически уступлена под власть темных сил. Но ничего, с ними есть кому сразиться - есть рыцарство, воинство земное, и есть священство - оно, правда, не является воинством небесным (как тому подобало бы для симметрии) но по крайней мере, возвещает народу истинного и благого Бога (так сказать, ведет информационную войну - т.е. воинство хоть и не небесное, но умственно-духовное). Есть и король, (теоретически) главный рыцарь. Ну и, есть враг - земной, внешний, в лице иноверных и (остатков) язычников, а также враг преисподний, диавол - его, правда, как и Бога, на земле как-то тоже уже не видают, но слуги его, всякие там ведьмы и еретики - в наличии. Фэнтези остается только заменить беспомощное не-магичное духовенство магами, светлыми - в противовес темным (иначе из классической формулы выпадет "волшебство", останется один "меч" - а это уже роман исторический, рыцарский, но не фэнтазийный) - ну, а остальное вполне подходит. И, зараза, до чего же все напоминает миф Голливуда!
  
Итак, подытожим всю линию. Сначала, первобытность, пребывание в мифологическом (чудесном) сознании - не выделенность из природы. Затем, античность (рабовладение), расслоение мира/сознания на естественный и сверхъестественный, на время мифа и время профаническое, на реальность обычную и необычную - при сохранении связи той и другой и вообще их перемешивании. Наконец, феодализм - миф и чудесность отодвигаются еще дальше от повседневности и более того, разделяются внутри себя - на половину светлую и темную, небесную и преисподнюю. Здесь существенное замечание: на самом деле, деление чудесной, параллельной реальности происходит не только и не столько на темную и светлую. Если вглядеться, реальное разделение другое - на светлую и действующую половины. Как бы сильна ни была вера, ангелов в повседневности она не обеспечивает, это Жанна д'Арк имела такие беседы, остальные-то не слишком ей верили - и по крайней мере, сами-то они такого опыта не имели. А вот со "злом" иначе - глад, мор, война, засухи, саранча - тут уж веры не надо, налично как опытный факт - и если эти бедствия и не относятся к сфере чудесного, то во всяком случае, лежат за пределами досягаемого. Но если сверх-человеческое, сверхъестественное распалось на безучастное (не участвующее непосредственно) божественное и на активное преисподнее, то что это означает? Да то, что на брань с последним выходит сам человек - больше-то некому! Вот - отсюда уже рукой подать до гуманизма, Ренессанса, Реформации, буржуазной революции и атеизма Нового времени (мифы которого я разбирать здесь не буду, не к теме). Однако до этого человек оказывается в ситуации, когда Бог-то есть, но снабжает не волшебным оружием и советчиками (в отличии от языческого мифа), а только благой проповедью, учением, самой идеей своего существования - так сказать, моральной поддержкой, биться же физически, с реальным противником надлежит самому человеку: если верить Богу и держаться остатка исходного сверх-мифа, то человек и является тем самым оружием, мечом Господним, выставленным на поле вселенской брани. Но, господа, это ведь и есть существо фэнтези!
  
Осталось только проверить мои утверждения на опытном материале. На первый взгляд, он их не особенно подтверждает. Так, у родоначальника фэнтези, Говарда, действие происходит в мире скорее античном (хронологически даже до-античном), даже полуварварском, богов и кровавых культов тут пруд пруди, а главный герой Говарда, Конан, прямо объявляется варваром и вроде бы не тянет на рыцаря без страха и упрека - явно не Арагорн. Но приглядимся.
Прежде всего, взяв эпоху соседства античности-варварства Говард не стал привлекать античные мифы, а предпочел отдалиться во времени (еще не только Греции, но и Египта нет) и создать свою мифологию. Далее, эта экзотика древности и Востока у него все же на периферии, - скорее, привлекается попутно, а действие чаще разворачивается в странах, откровенно похожих на европейские, вплоть до имен, титулов, государственного устройства и т.д. (да и пикты Говарда, его первобытность, больше похожи на индейцев, - реальное соседство с новоевропейской цивилизацией в Америке). Наконец, главный герой - Конан. Он не античный Геракл, не Парсефаль, не радетель о Земле Русской Илья, да уж. Свои двенадцать подвигов он совершает не имея в виду вселенскую битву добра со злом, а из побуждений как будто личных - иногда, просто спасая свою жизнь, иногда выручая девушку (с которой даже не спал). Все свершения - человеческие. Но. 1 - пусть из побуждений личных, поражает он тем не менее зло всеобщее, вселенское - каждый раз это очередной черный маг, взалкавший мирового господства. 2 - реальный кодекс Конана, вопреки провозглашенному варварству, вообще-то рыцарский - джентльменское отношение к женщинам, отвращение к ненужному насилию, нелюдям и бесчеловечности, принятие на себя попечения об общем благе (как командира какой-либо группы, а т.е. как самого сильного) - короче, реально Конан придерживается даже не общечеловеческого кодекса "хорошего парня", а его новоевропейской редакции: в той же античности все было куда грубей, а уж про настоящее варварство и речи нет. 3 - каждый раз Конану сопутствует и хотя бы сколько-то помогает хотя бы завалященький маг. Иной раз он вроде и не белый, не титан-Гэндальф, но ведь и не черный! Бог же Кром ни разу не является, чтобы ободрить или уполномочить Конана на подвиг (а вспомним-ка, кстати, архетип вестерна и боевика - "бессильные или попустительствующие власти...").
Итак, классика фэнтези со мной согласна, и еще более это верно, если взять другого ее отца-основателя, Толкина. Миф у него есть, грандиозный, - я, кстати, читал "Силмариллион" с увлечением даже большим, нежели "Властелина колец". Но миф этот изложен именно как миф: собственноручный Толкиновский гипер-миф (или так - личная редакция гипер-мифа) запечатлен им отдельно (и даже постфактум), в особой книге, а вот его роман разворачивается в эпоху, когда этот гипермиф уже завершен, был - и примечательно, что былые битвы и добрые боги Толкина отдалены от Средиземья уже не только во времени или там занебесно (т.е. из-за нахождения в паралоке), а даже пространственно отодвинуты за океан, нарочно отгородились. Меж тем как зло Арды, Саурон с прихвостнями и вообще нечисть - они тут как тут, почему-то и не думают отгораживаться (я вообще-то не понимаю, а чё им земной-то мир так уж интересен?). Ну и, в отсутствие богов на битву с чернокнижным врагом выходят могучие воины, а в помощь им - белые маги. И еще, по сравнению с Говардом Толкин даже усиливает струю человеческого - его главный герой хоть и не варвар, но зато даже и не воин, - так, обитатель мира, мирный обыватель. Но миссия главного поединка возлагается именно на него - и между прочим, ее прямое осознанное обозначение - это еще одно отличие от Говарда и логический шаг вперед в развитии жанра.
И уж для полноты картины возьму авторов посовременней, - вот, кстати, к вопросу о богах и магах, Муркок и Перумов. Я сейчас не трогаю иных особенностей этих авторов, но - вспомним-ка, как поступают их герои с богами? Эльрик Муркока собственноручно всех укокошивает (даже того, чьим именем он клянется в этой самой битве), чем производит, воспользуюсь античным термином, смену эонов . Это же проделывает герой и Перумова - он, кстати, после того сам становится богом (правда, в данном случае я затрудняюсь отделить внутреннюю логику жанра от личных психологических комплексов автора, - Перумов явно богоборец, личностно - не мое это дело, конечно, в психоаналитики меня не приглашали, просто по идее надо бы иметь в виду чисто литературу, энергетические точки жанра, но здесь, повторю, разделить эти материи сложно. (О богоборчестве см. также далее, последний абзац этой сноски)).
  
Ну и, в заключение экскурса. Если уж предельно обобщить, картина для фэнтези следующая (или уж так - подстрахуюсь такой оговоркой: для классической фэнтези).
Мир, хронотоп фэнтези - когда чудесная, сверхъестественная реальность (пара-реальность) сохранена, чудеса и магия в силе, но высшая форма этой сверх-реальности - Бог отстранен ввысь и безучастен. Однако пара-реальность напоминает о себе если не божественным, так диавольским вмешательством и вторжением, почему и невозможно ее попросту отрицать и игнорировать. На вызов этой темной сверх-реальности отвечает человек, пусть сильный человек, воин, но - человек, не бог и не полубог. В этой битве ему помогает маг (в совмещенном варианте сам же герой и воин, и маг) - белый маг: на сверхъестественность, магию герой отвечает той же магией, только белой - развернутой не против, а для человека. Итак - план чудесности не отрицается, не уничтожается, а преодолевается через высветление, смену "цвета". (Это, вообще говоря, формула позднейшего (постфрейдистского, трансперсонального) психоанализа, но уж и сюда еще влазить я сейчас не буду.) Такая формула, легко заметить, применима вообще к языческому мифу, но - действие фэнтези разворачивается не в языческом лесу, а в средневековом поселении - городе, замке, и не в мифическое, а постмифическое время, в обществе довольно цивилизованном и определенно обособленном от природы, "леса". Этот момент ключевой - просветительство и рационализм получают в свои руки примерно ту же эпоху, но идут совсем иначе, они как раз оружием человека выставляют разум, а чудесность - в пределе - вообще "закрывают" как ненаучный предрассудок. На это отвлекаться не будем, констатируем: фэнтези захватывает последнюю эпоху, когда чудеса приемлются и - в фэнтези - очеловечиваются, разворачиваются благодатной и плодоносящей стороной. В исторической реальности, однако, развитие пошло иначе - через развитие начала рационального, мастерства, через науку - магию интеллекта, - таким образом, разрабатывая иной вариант, фэнтези невольно выступает в роли альтернативной истории, нового фантастического жанра.
  
Уф-ф. Спихнул. Ну, а теперь впридачу обозначу пунктики, которые рассматривать я не буду, мне и это-то эссе надоело, но уж чтобы хоть как-то отделаться, я перечислю, чего тут есть интересного и дельного, - по крайней мере, оно таким кажется мне.
Ну, первое - романная форма фэнтези: она тут тоже не случайна, - время-то фэнтези берется изучить древнее, даже во многом сказочное (=мифо-поэтическое), а вот форму для этого избирает новую и прозаическую - роман. А роман и миф - две вещи несовместные (не верьте вы этим модернистам про их миф-роман, у них не роман, да и не миф, а гомункулус, хуйня какая-то). Происходит то, что я бы описал так: фэнтези - это попытка обращения ко времени сновидений, но сновидение это протекает в режиме realtime, по законам не того (параллельного), а этого (нашего) мира (и это еще одна черта решительного внесения человеческого в чудесное).
Далее, очень хорошо бы исследовать фигуру мастера и ученого. В языческом мифе - да и средневековом обществе - роль их достаточно велика. Языческий культурный герой - это ведь как раз и мастер, и человек знания. Фэнтези этот план отодвигает - возможно, как раз потому, что эти двое и явились теми, кто направили локомотив истории не по фэнтазийному варианту. Короче, это надо бы поизучать - хотя бы путем солидного (а не как у меня) сопоставления языческого мифа (да и средневекового - легенда о Фаусте) с томами фэнтези.
Наконец, все же и о Востоке вспомнить не мешало бы. Та же Индия - ситуация ведь уникальная: развитая цивилизация - при сохранении стадиальной античности, с ее живым гипер-мифом и многобожием. И крайне любопытный аналог сословий - варны, а позднее уже и касты. Кшатрии - это ли не рыцарство древности? Впрочем, красивше сказать наоборот: рыцарство, эти кшатрии средневековья. И - ситуация с окаменением каст, с окаменением гипер-мифа, - вроде бы оно и богаче, интересней сравнительно с Европой, та же связь с чудесной реальностью в силе - но как ведь это страну-то затормозило! Засиделась баба в девках. Ладно, не умствую - оставляю как вешку, зарубку на память.
  
И последнее - по порядку, но не по значению. Архетип фэнтези, описанный выше ("когда чудесная, сверхъестественная реальность (пара-реальность) сохранена, чудеса и магия в силе, но высшая форма этой сверх-реальности - Бог отстранен ввысь и безучастен. Однако пара-реальность напоминает о себе если не божественным, так диавольским вмешательством..." етс.), поддается и иной, обратной развертке. В правильном (классическом) случае человек принимает вызов нави, пара-реальности и осваивает его через белую магию и очеловечивание, т.е. сообщение с этой иной реальностью устанавливается по человеческим правилам и на его нужды - или, по меньшей мере, высокие договаривающиеся стороны устанавливают режим диалога и взаимовыгодного сотрудничества. Противоположной разверткой было бы сделать героем как раз саму эту ино-реальность и решить вопрос от ее имени, так сказать, по-черному, а не по-белому. Тут преобладает, конечно, ниспровергающий, бунтарский момент - "вот, заперлись в свой людской мирок, понастроили тут тюрьму, думаете, тем дело и кончилось, все по-вашему, да? говорите, чудес не бывает? и потусторонние силы, значит, враки? а я вот она - запредель! - и с хищной пастью, оскаленной и огнедышащей, да поступью Годзиллы, да по всем вашим сраным небоскребам! бумс! бумс!"
Дело не так просто, и вся штука в том, что тут есть одновременно сильная правда и неправда. Правда в том, что отрицание и пренебрежение миром чудесного, незримого, за-человеческого таким вторжением и оборачивается, и ладно бы, вторгались драконы или тот же Годзилла, но все хуже - Годзилла вторгается именно в человеческом образе - через человека, изнутри него - и пожалуйста, полюбуйтесь-ка, господа, на Освенцим посреди культурной Европы. А то есть, в таком вот инфернальном прорыве справедлив голос естества, отрицаемого и изгнанного в сверх-естественное - а когда природа изгоняется как природа, она возвращается уже как стихия, как бедствие. Сильная же неправда в сопряжении и даже отождествлении чудесного, пара-реального, и демонического, преисподнего - а делать это, конечно же, и неверно, и себе же во вред. Ну, а поскольку отменить сверхъестественное, иррациональное еще никому не удавалось, поскольку его наличие есть необходимость мироздания и поскольку, наконец, от его освоения - "по-белому", по-человеческому - уклоняются, то это иррациональное вторгается и овладевает человеком само, уже не просто как сверхъестественное, а как демоническое, инфернальное. Вот за такое расчленение единого благодарить мировые религии, конечно, не стоит. Как бы то ни было, членение это состоявшийся факт человеческой культуры - ну и, можно пронаблюдать на протяжении человеческой истории попытки решить дело описанным выше образом, по-черному - отсюда все эти сатанинские культы да и в целом, по-моему, явление и мотив богоборчества. Что же до фэнтези, то там такой вариант дает нам - пожалуй, это название будет точным - антифэнтези (по аналогии с жанром антиутопии). И кстати, упоминаемый выше Перумов ее, пожалуй, в полной мере не воплощает - такой посыл у него есть, но мешает двойственность, желание быть белым и пушистым: его антиМерлин хоть и устраивает погром на Олимпе, но боги там плохие, а он - хороший и делает революцию на благо униженных и оскорбленных. Вообще, самое масштабное и действительно величественное, что я здесь встречал - это, не всякие там Люциферы (совсем не впечатляет) или Прометеи, а Равана, творение эпического гения Индии. Герой он, конечно, отрицательный, антигерой, чужую жену вон украл, ай-ай-ай, а все же в самом наборе его походов и приключений чувствуется тайное восхищение сказителей - вызвал на единоборство и побил всех богов (кроме Шивы, впрочем), покорил все царства, божеские и адские, побывал во всех сторонах света, в буквальном смысле слова смотрел в лицо Смерти и Времени - бросил вызов - и одолел, и все эти подвиги отданы на откуп началу не человеческому, а демоническому. А все потому, что положительному герою, тем более, на индийский манер, все это не положено - ему положено поститься и набираться благости под началом святого наставника, смирять страсти, в том числе, помышления о битвах с богами, а когда он эти страсти, - так сказать, Равану внутри себя - смирит, то пойдет и накостыляет Раване вовне себя. И я его (положительного героя) прекрасно понимаю - в самом деле, кто же вытерпит: я, значит, сижу, мысли нехорошие про мировое господство искореняю, а ты, значит, гад, дорвался до сладенького! ну, держись! и по рогам, по рогам гаду!
  
Вернуться к Примечанию 40.
Вернуться к тексту, где была сделана сноска [40] (гл.8, главка НФ)
Вернуться к чтению гл.9.
  
{5} ...такое допущение имеет основания, а не есть "вера" и тем более "вымысел".
  
К слову сказать, эта ситуация рассмотрена в учении толтеков. Для любого неполного идиота очевидна невозможность полагаться исключительно на личную опытную проверку всего и вся, в том числе, в случае обучения нагваль-магии. На этот счет имеется правило "должен верить" и понятие "сказка силы". Правило "должен верить" различает принятие веры (как определенной сознательной ответственности) и слепую веру, нипочему и ниоткуда (а точнее, потому что очень приятно и хочется во что-то верить - например, в ожидающую посмертную реинкарнацию или собственную исключительность меня любимого). Абсолютной достоверности, скажем, в мифе о нагвале и Орле нет - ну, как это все проверить? Но раз практикующий следует путем воина, Тропой, раз он ее принял, то должен принять и миф - это вопрос ответственности, не веры - он не верит, он должен верить. Далее, сказки силы - это не только изустное предание какой-либо толтекской линии. Это еще вариант разрешения ситуации неточного или неполного знания - в самом деле, вот я испытал и умею то-то и то-то, и для меня это уже не сказка ("чудо"), а опытно знакомый факт (а для кого-то и вовсе рабочая повседневность). Но там на пути много еще и не испробованного - и для меня в текущей ситуации это сказка силы: это НЕ сказка, не миф, понимаемый в высоком или профанном смысле, - это сведения или свидетельства, вне моего опыта, но имеющие силу - в том числе, силу привлечь меня к какой-либо грани знания или мира.
  
Вернуться к Примечанию.
  
{6} ...но реально, на самом деле имеет место восприятие и переживание этих образов автором как независимо существующих.
  
Вообще-то, реальность не только в этом. Поставим такой вопрос: ну, а чем в таком случае визионерский опыт Даниила Андреева отличается от видений наркотических? Для наркомана ведь тоже вполне реально его "восприятие и переживание этих образов". Верно, бывает и так - но вот тут и встает вопрос о содержании и качестве этих видений, а также о способе их появления или вызова. В случае обычного наркотического потребления очевидна беспомощность наблюдателя видений - его опыт ИСС очевидно лишен управляемости, осознание слабое, образы хаотичны, запоминание весьма проблематично, вход и выход не в воле принимающего наркотик - короче, это попросту не является полноценным сновидением, нет реального присутствия, осознания. Если уж сопоставлять с употреблением психотропных растений, то с таким, где налицо развитая культура такового, а т.е. и сам прием имеет свою отработанную технологию, и, главное, направленность и содержание такого сновидения служит для расширения осознания, а не для его потери и уж тем более не для балдежа (почему и кандидатов в шаманы, которые не умеют контролировать себя после приема психотропных средств, отсеивают как профнепригодных). Сказать иначе, в правильном случае даже при использовании психотропных средств осознание не теряет, а приращивает в реальности - тут как на пример магического документа можно сослаться на ту же "Пищу богов" Теренса Маккены, который если и выступал в качестве кустаря-одиночки и опыты свои производил, что говорить, топорно, однако был, как-никак, исследователем, а не кайфоловителем.
Что до опыта Даниила Андреева, то он уникален. Если сам сновидец и не во всем был волен в части вызова своих видений, т.е. имели место спонтаные, непроизвольные видения, то это с лихвой искупается их масштабностью, системностью и содержательностью, т.е. многогранным и панорамным сопряжением с нашей реальностью. В самом деле, если и считать все здание "Розы мира" грандиозной метафорой, то ведь сколько возможностей для читательских открытий она дает, какие прочтения и прозрения допускает. Я считаю, здесь мы, возможно, имеем некоторый прообраз возможного искусства будущего. Можно, конечно, определенный изъян усматривать в том, что от автора мало что зависело также и в части построения здания своего сновидения (можно и наоборот сказать - в сновидении своего мироздания), эту задачу принимало на себя его бессознательное, само организуя и преобразуя (переводя в образы) потоки информации. Но это - если подходить к "Розе мира" как к обычной книге, как к художественному произведению и требовать от автора сознательного построения его художественного мира - ну, а здесь мир вроде как достался автору сам собой, готовым (что и убеждало Даниила Андреева в подлинности его прозрений - не сам же выдумывал). Я лично не нахожу в этом ни доводов в пользу "реальности" запредельных видений, ни повода отказывать автору в творческом свершении (дескать, не сочинял свою книгу, а описывал готовое). Даже если принять, что наш мир таков, как его описывает Даниил Андреев, а стало быть, он его только прозревал, то и такое сновидение требует мощного творческого сознания - еще как требует-то. И это же верно, если принять, что видения эти суть плоды игры под(сверх)сознания - в конце концов, ведь и в обычном случае автором осознается далеко не все творимое, за кадром-то остается больше, а по-настоящему творческим бессознательное может быть лишь у творящего сознания. Но главное, повторю из сноски [42], момент истины содержится в эвристичности, перво- и инопрочтении явлений нашего мира: "Роза мира" действительно дает крайне дееспособные и плодотворные обобщения, разворачивает историю человечества как метаисторию, многогранно, многопланово и многослойно и вместе с тем - целостно и системно, а т.е. представляет собой, кроме прочего, рабочий инструмент для действительного проникновения в реальность. Сошлюсь, например, на его систематику и самое идею метакультур - у Гумилева, с его идеей этносов и суперэтносов, речь идет о чем-то похожем, но насколько это беднее, насколько - на целые порядки - уступает по уровню постановки и решения вопроса. Кратко говоря, реальность визионерства Андреева удостоверена реальными результатами такового визионерства.
  
Вернуться к Примечанию.
Вернуться к чтению главки "Маг.документ".
  
{7} ...это дает возможность преодолеть ограничения той меры знания о реальности - как нашей, так параллельной, - какой стеснен автор.
  
Очень жалею, что прочитал уже только после написания своей работы две сильных книги Ирины Дедюховой, "Повелительница сновидений" и "Позови меня трижды". В обеих реализован как раз метод параллельной реальности - и способ, каким это там сделано, для меня лично оказался очень интересен и познавателен. Чисто литературно сильнее, по-моему, вторая вещь, "Позови меня трижды". Однако сам принцип подстройки второй реальности полнее и интересней дан в "Повелительнице".
Как автобиографическая, эта книга представляет собой литературный вариант рекапа, перепросмотра - и, соответственно, в этом отношении почти документальна. НО - вот дальше-то самое интересное. Как это обнаруживал каждый практикующий перепросмотр, одним из его итогов (и признаком успешности, правильности его выполнения) является проявление в своем прошлом разных скрытых моментов, до того не осознаваемых. Моментом истины может быть открытие действительного отношения к тебе со стороны твоих близких или причины какой-либо жизненной ошибки или уловление и вовсе магических планов, проявившихся в том или ином повороте судьбы. Короче, вскрывается как бы план той самой второй реальности, если и не обязательно мистического рода, то существующей параллельно с реальностью осознаваемой. Так вот, Ирина - ничего, кстати, не ведая об этом самом рекапе (знаю из общения) - воссоздает эти моменты истины, план скрыто существующего, через введение в ткань документального повествования "мистического" измерения. А именно, ее героиню по жизни сопровождает как знание прошлого воплощения (относительно которого героиня и сверяет свое настоящее), так существующие почти физически два иномирных спутника, - этакий аналог знаменитых союзников, - ну и, еще есть Дар и управление сновидениями. Вот этот-то мистический план и выступает в роли тех самых открываемых над-смыслов, моментов истины, обнаружение которых и составляет одну из главных задач перепросмотра. Как ни странно, выполняется это по ходу книги очень органично, два полюса - документальный реализм и мистическая сверх-реальность - взаимодействуют на удивление слаженно и плодотворно. Как мог видеть читатель, над сопряжением этих планов я и сам поломал голову - и как теоретик, и в практике, как автор, но такой вот, я бы сказал - по-женски (гениально) - простой способ мне даже не приходил в голову, - а точнее, я отметал его как нереализуемый. Тем большее восхищение и уважение вызывает у меня эта книга (ну и, сама ее красивущая создательница, разумеется). Что же до "Позови меня трижды", то эта книга, я считаю, прекрасный современный роман, появление которого я опять-таки полагал маловероятным, о чем как-то высказывался в личной переписке - но однако же, обнаружил опровержение и по этому пункту (что меня только радует).
  
Добавлю еще, переводя на упоминаемого ниже Пелевина. Вот тут все наоборот - книги этого автора мне очень близки и сильно нравятся. Но их эвристичность поэтому для меня лично совершенно нулевая - все это я знаю (и умею как автор) и без Пелевина, все же лубочный буддизм "Чапаева и Пустоты" это, мягко говоря, классом пониже, нежели оригинальные тексты, скажем, Нагарджуны (это не наезд, а констатация факта - Пелевин же не философскую работу писал, претензии нет). Вероятно, здесь все дело в мужском ключе, в каком изначально ставится задача - что должно быть "умно", "трансцендентально", "художественно", "глубоко" и т.д. Открытием же оказывается, что все может быть просто, очень просто, по-женски просто - а вот это-то и не приходит в умную голову мужчины.
  
Вернуться к тексту (гл.9).
  
{8} ...от мифов про богов и демонов к Толстому и Фолкнеру.
  
Приведенный мысленный эксперимент есть отрывок из набросков к эссе, сделанный за год до него. Целиком его воткнуть в основной текст некак, но просто для комплекта даю полный вариант, текст в исходном виде.
  
...Полагаю, моя мысль уже понятна: текст выше грубо описывает развитие литературы - от мифов про богов и демонов к Толстому и Фолкнеру. История, разумеется, на этом не заканчивается, но она очень уж толстая, и я выделю лишь пару моментов.
1 - выше я не случайно взял Ягу и Кощея для примера демифизации (расфантастичивания) героев. К великому сожалению, для массового сознания (впрочем, и подсознания тоже) характерно сопряжение или прямое отождествление "сверхъестественного", волшебности, с демонизмом, "злом", на причинах чего сейчас останавливаться не с руки. Отсюда, эволюция от "суеверий" к "рациональности" есть как бы способ покончить со злом, дьявольщиной. Бедственно то, что победа-то мнимая: исчезает именно чудесность, волшебство, - а вот зло, инфернальность еще как остается! Другое печальное последствие - то, что при попытках вернуть чудесное, "сверх-рациональное", происходит обращение опять-таки к сатанинскому (разумеется, в его расхожем понимании как антибожественного - черные свечи, перевернутое распятие, "зло" вместо "добра" и т.д.), и все это плачевно сразу во многих отношениях: и чудесность не достигается, и всякой пакости прибывает.
2 - положение искусства, литературы, в котором они оказываются с так называемым реализмом, крайне двусмысленно и даже двоемысленно. Это примерно ситуация дрейфующих айсбергов, когда существующей признается лишь их надводная часть, а подводная отрицается - "ненаучно", "мистика". Прежде всего, такая картина мира попросту нереалистична, ложна и лжива. И хорошо еще, что художники неосознанно почерпают все же из "подводного" - через такие "иррациональные" вещи как талант и вдохновение. В конце концов, не так обязательно знать умом, что такое "глубокий образ" - предпочтительней это делать, знать таким вот способом - хотя все же отсутствие подводного в явном, осознанном виде даром не обходится. Если уж художник срисовывает Иван Иваныча с Кощея, ощупывая этот образ в своем подсознании, то ему лучше это все-таки сознавать. Иллюзия же, что можно обходиться посюсторонним, а т.е. рационально известным, и строить вещи в пределах его возможностей, ведет к деградации искусства. В самом деле, как в пределах "психологизма" описать ситуацию с посюсторонне поселившимся Кощеем? - им ведь совсем не фрейдистские комплексы руководят! А Ленин, Сталин, Гитлер? - ни одного точного и замечательного произведения - и именно из-за скованности "реализмом" (я уж молчу про идеологические шоры). В части формы эта же деградация протекает несколько иначе, но столь же неуклонно: существенной - и существующей - провозглашается опять же зримая надводная часть, а далее пробуется построить нечто исходя из этого формального посюстороннего ресурса. Привлекая ту же метафору айсбергов, подводное отсекается - и что происходит? - да то, что айсберг теряет 9/10 своей массы - и вновь погружается в воду, а оставшееся на поверхности мельчает, мельчает с каждым повторением операции - этакая шагреневая кожа.
Теперь есть смысл вернуться к сопоставлению с ОС - оно ведь тоже вносит осознание (что есть некоторая рациональность) в сон, в иррациональное, и тоже стыкует сновидение с реальностью - в чем же разница? А в том, что у подлинных, не остановленных сновидящих это событие двустороннее: если в реальность сна вносится осознание, то ведь и наоборот - в (бодрствующее) осознание реальности вносится сновидение. Я не буду останавливаться на эзотерическом аспекте вопроса, мое эссе ведь литературное, но к слову уж отмечу разницу и в обращению с такой вещью как форма. Если экспериментаторы формы пытались выжать что-то "сверх" (-новое, -рациональное, -естественное) из посюсторонней формы и, в общем-то, крепко расшибали лобик, то тибетский сновидец, к примеру, опознаёт инобытие, метафору форм в реальности - вода, скажем, есть метафора белого цвета, а небо - синего. Но бытие этих цветов, форм лежит за пределами видимого, оно - потусторонне (астрально, если угодно), а потому ощущение этих простых форм в дневной реальности есть не механический акт сведения к деталям, к кубикам конструктора, а наоборот - приобщение к реальности, что запредельна уму и даже, в известном смысле, сверхчувственна. Отсюда и простая форма ощущается отнюдь не как бессмыслица (что выходит у авангарда, "преодолевающего" смысл), а напротив - как одушевленная и насыщенная смыслом (и по максимуму это происходит с предельной формой - пустотой, формой всех форм).
Нелишне добавить, к слову же, что попытки сновидеть, ограничиваясь исключительно "сном", не сопровождая практику ОС личностным продвижением, ведут - опять аналогия с искусством - к деградации самого ОС. Как утверждают, первоначальная яркость, полеты и проч., уходит, и сновидец делает все то же, что и в дневной реальности - ходит, смотрит, в общем, отправляет ту же дневную рутину, высвободиться из которой он чаял в ОС и которую он, против чаяния, туда и перетащил. Сходную запертость, повторю, переживает и современное искусство, ну, а поскольку ситуация парадоксальная - художник, сновидец от искусства, заперт в "дневной реальности", но его-то реальность, искусство, все же есть лишь сновидение о реальности, а не она сама, - соответственно, это создает множество самых занятных частных противоречий. Например, научную фантастику - это попытка вернуть вымысел, фантазию в обиход литературы на законных правах: нереально, но "научно", то есть в природе не существует, но законам природы (читай - языку описания) не противоречит, поддается рациональному объяснению и описанию, мыслимо в пределах посюстороннего мира, не предполагает мистики - в общем, тот же реализм, только при фантастическом (научно) сюжете. Само собой, это ведет к коллизиям самым забавным.
Для меня, к примеру, оказалась очень поучительна одна из историй сериала "StarTrek"... (далее идет текст, кот. дан в прим.38).
  
Вернуться к тексту (гл.9).
  
  
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
  
Ну. Я тут много кого называл, ссылался типа... Вот что думаю - сотворчество читателей! Пора, пора ему дать место. Значит, ежели какая добрая душа аккуратненько так их всех по алфавиту перечислит и пошлет мне, то я поставлю - с благодарственным указанием неоценимой роли.
1.
2.
3.
и т.д.
  

СПИСОК ЗАМЕЧЕННЫХ ОПЕЧАТОК И ГРУБЫХ САМОМУ СЕБЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ, ДОПУЩЕННЫХ ГЕЙМАНОМ В СВОЕМ ЭССЕ, А ТАКЖЕ ПЕРЕЧЕНЬ ЕГО ДИЛЕТАНТСКИХ ОШИБОК В ЧАСТИ ЛИТЕРАТУРЫ, МАГИИ, ДАННЫХ ФИЛОЛОГИЧЕСКОЙ И ВСЯКОЙ ИНОЙ НАУКИ

Оставляю сотворчеству читателей.
  
  
СПИСОК УПОТРЕБЛЯЕМЫХ СОКРАЩЕНИЙ.
  
НФ - научная фантастика.
ОС - осознанное сновидение.
ОСС - обычное состояние сознания.
ИСС - измененное состояние сознания.
ЛСС - литературное состояние сознания.
ХСС - хреновое состояние сознания (в тексте не употребляется).
ВОГ - Вовремя Оценил Геймана - отличный человек с высокоразвитым интеллектом
НОГ - Не(вовремя) Оценил Геймана - ну, головка бо-бо, недоразвитая... соболезнуем...
  
  
ОГЛАВЛЕНИЕ
  
1. РАЗМЫШЛЕНИЯ НАЧАЛЬНЫЕ.
2. О РЕАЛИЗМЕ.
3. ЧТО ЕСТЬ СОЗНАНИЕ.
4. РЕАЛЬНОСТЬ: ЛИТЕРАТУРНАЯ И ОБЫЧНАЯ.
5. ЛСС И ИСС.
Чудесность сознания.
Ложность отождествления ОСС с сознанием вообще.
Полнота вхождения в текст, в литературную реальность.
Природа слова.
6. СТАЛКИНГ И СНОВИДЕНИЕ.
7. ПРОМЕЖУТОЧНОЕ РЕЗЮМЕ.
8. РЕАЛИЗМ МАГИИ ИЛИ МАГИЯ РЕАЛИЗМА.
Магический реализм.
НФ.
Science fantasy.
Мистический и магический документ.
9. ПОЭЗИЯ, ПРОЗА: УРОКИ ОЧАРОВАНИЙ.
Поэзия.
Проза.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ.
ПРИЛОЖЕНИЕ.
ПРИМЕЧАНИЯ 1.
ПРИМЕЧАНИЯ 2.
{4} Обзор исторической эволюции мифологического сознания.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
СПИСОК ЗАМЕЧЕННЫХ ОПЕЧАТОК.
СПИСОК УПОТРЕБЛЯЕМЫХ СОКРАЩЕНИЙ.
Оглавление.
Наставление будущим поколениям.
  
Вернуться к началу текста

* * *

Это... Я тут кой-когда неприличными буквами выразился... сильно извиняйте. Не со зла. С расстройства - чё, на фиг, темы сложные, понять ни хрена не можешь... Ну - матюкнешься с горя. Значит, это - наставление будущим поколениям: при переводе на всемирные языки сильная просьба заменить неприличные буквы на приличные. И при академическом издании, особенно переиздании - тоже. Заменить. Ладно?
  

* * *

Под "Йес" и "Дженезис" писал я эту книгу. Андерсон и Габриель пели мне.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"