Гвоздь, пронзивший ладонь^[1]

Известно, что каждый раз, когда умирает палач - например, в Британии - на его вакантное место поступают десятки и сотни заявлений. Проходя по многолюдной улице, вы когда-нибудь задумывались, не идёте ли вы мимо человека, пишущего по заказу, и не думаете ли, что за этим цивилизованным выражением лица и элегантным костюмом может скрываться личность, которая жаждет получить лицензию на уничтожение жизней?

Не только само действие, но и механизм судебного убийства сохраняют свою жуткую притягательность. Вспомните нездоровое обожание, которое так или иначе воздавалось Кресту. С таким же успехом это мог быть и косой крест, и колесо Святой Екатерины^[2], и виселица.

Однако ещё более завораживающим, чем действие или механизм, представляется человек-убийца. И кем он являлся на самой знаменитой казни всех времён?

Что с ним стало потом?

***

На улице, в тёплую весеннюю ночь, внезапно раздался неровный стук молотка. После первых шести ударов послышался хриплый голос, не имевший ни тона, ни чувства ритма, который мог бы служить оправданием, - вероятно, это была песня.

В хорошо освещённой, уютной комнате - если так можно выразиться, казарме, - находясь в гостях у своего друга центуриона, элегантный молодой человек из штаба губернатора с отвращением сморщил нос. Он спросил:

- Тебе по нраву этот отвратительный скандал?

- Клянусь Богом-Быком^[3], нет! - ответил центурион. - Но я не обладаю такой властью над людьми, чтобы приказать ему заткнуться. Ты же знаешь, кто это, а?

- Откуда мне знать? - сказал элегантный молодой человек и отпил вина из кубка. - Это твоё самосское вино превосходно, должен сказать. Кто его доставляет?

- Какой-то негодяй-грек принёс. Если хочешь, дам целую бочку. Как я уже говорил, ты правда не знаешь?

- Я мало общаюсь с рядовыми солдатами, - саркастически заметил элегантный юноша.

- Имя Деция Аскула тебе о чём-нибудь говорит? - спросил центурион и слегка улыбнулся, заметив, как на лице друга проступает понимание.

- Тот, которого называют Экспертом? - Элегантный юноша с нетерпением наклонился вперёд. - Он действительно находится среди твоих людей?

- Да! Удивляюсь, что не говорил тебе об этом. Хочешь взглянуть на него?

- Конечно!

Элегантный юноша вскочил на ноги. Вместе с центурионом он прошёл на балкон, выходящий во двор казармы, и посмотрел вниз. Плотный мужчина, раздетый по пояс в жарком ночном воздухе, работал за грубым деревянным столом при свете факела, который держал молодой легионер. Его работа заключалась в том, что он выколачивал большие бронзовые гвозди молотком; от каждого удара которого двор звенел.

- Так вот он какой, - тихо сказал элегантный молодой человек.

Он положил свою руку на руку другу.

- В самом деле! Он так поёт - согласен, это ужасно, но полностью в его стиле - потому что завтра ему нужно сделать ещё три таких же, и это его подстёгивает.

- Он так хорош, как говорят?

- И даже лучше. Точен, осторожен, аккуратен - всё, что нужно. Тебе бы следовало увидеть его за работой! Если хочешь, устрою тебе завтра просмотр.

Элегантный молодой человек элегантно содрогнулся.

- Эта идея меня воодушевляет, - сказал он. - Конечно, будучи человеком действия, я не могу относиться к этому так же легкомысленно, как ты, однако нужно же закалять себя, не так ли?

- Ты быстро забудешь о своих сомнениях, поверь. Наблюдать за работой такого мастера - одно удовольствие.

Деций Аскул прервал пение - он исполнял балладу из борделя под названием "Копье и мишень", которая не имела никакого отношения ни к копьям, ни к мишеням. Он посмотрел на балкон напротив, и его лицо с большими щёками расплылось в такой ухмылке, что глаза практически исчезли в складках жирной кожи.

- Держу денарий за рыбью чешую, что центурион обещает завтра отвести своего дружка "на холм"! - сказал он. При словах на холм - которые означали нечто большее - молодой легионер сглотнул, и факел дрогнул.

- Завтра будешь казнить, сынок? - спросил здоровяк. Мальчик кивнул, и он продолжил: - В первый раз, а?

- Д-да, именно так.

- Привыкнешь.

Деций Аскул поднял один из сплющенных им гвоздей, критически осмотрел его и сменил молоток на напильник. Раздражающий скрежет металла о металл прерывал его речь, пока он накладывал зазубрины на узкий конец гвоздя, чтобы тот не выскользнул.

- Кроме того, - сказал он, - наши здешние вечеринки - ничто по сравнению с прежними временами. Слыхал когда-нибудь о восстании рабов? Когда его подавили, то выставили вдоль дорог больше пяти тысяч рабов - так сказать, в назидание. - Он поменял гвоздь и принялся подтачивать другой. - Я часто жалею, что меня там не было. Держу пари, тогда работа была сделана небрежно. Не у всех есть такая сноровка, парень!

Молодой легионер что-то пробормотал.

- Знаешь, как меня называют? - продолжил Деций Аскул. - Меня называют Экспертом. Не просто экспертом, а Экспертом, с большой буквы. Ко мне присылают новичков на обучение. - Он поднял взгляд и посмотрел мальчику прямо в глаза. - Пользуйся этим, пока можешь, - посоветовал он. - Смотри внимательно завтра и в любое другое время, когда будешь дежурить на холме. Тебе стоит дать хорошую должность и в качестве бонуса сказать, что ты научился ремеслу, наблюдая за самим Децием Аскулом! Более того, я окажу тебе особую услугу, поскольку ты хороший парень и мне нравишься. Дай мне руку.

Мальчик замешкался. Деций Аскул выбросил вперёд мускулистый кулак и схватил его за запястье. С навыком, приобретенным за годы практики, он перевернул руку, растопырил пальцы и, придерживая их большим пальцем, убрал подготовленный ноготь со стола.

- Видишь? - сказал он. - Неважно, насколько они сопротивляются - всегда можно разжать руку, чтобы подготовить её к работе. Держи руку неподвижно, это очень важно. Я видел такую небрежную работу, что в это трудно поверить, когда человеку нужно было просто потянуть руку, чтобы освободиться, а из-за того, что гвоздь был вбит не на своё место, он просто её оторвал. Очень больно, как ты мог подумать, но человек, подвешенный, измученный жаждой и уверенный в своей смерти, сделает всё возможное и не станет беспокоиться о такой мелочи, как потеря пальца, если ему удастся освободиться от гвоздя.

Лицо мальчика стало очень белым в свете фонаря, а рука безвольно обмякла в хватке здоровяка.

- Что ж! - сказал Деций Аскул, занося гвоздь. - Ты его туда вонзаешь, понимаешь? Всегда вбивай гвоздь в середину руки!

Он игриво ткнул гвоздь и разразился хохотом, когда мальчик согнулся пополам, выронив факел, чтобы стошнить себе прямо между ног.

Неплохой день, и неплохая толпа, следовавшая за приговорёнными. И трое, конечно, лучше двоих, как и двое лучше одного. Однако Деций Аскул вздыхал, когда думал о последствиях Восстания рабов задолго до его рождения. Пять тысяч и больше, повешенных на съедение воронам! Ах, это была казнь в таком невыразимом масштабе, в то время как максимум, с кем Эксперту приходилось иметь дело за раз, - это жалкая дюжина, команда пиратского корабля, захваченного у Кесарии.

Но это не повод сделать работу плохо.

Он не догадался спросить, кто эти трое, выстроившиеся в очередь на сегодня; Его такие вещи не слишком волновали. Ожидая на холме среди столбов прибытия осуждённых, которых гнали по дороге с перекладинами на спинах, он повернулся к одному из своих помощников и спросил:

- Парочка разбойников, - сказал тот. - И этот святоша, который в последнее время так шумит в городе.

Мелочь. Деций Аскул вернулся туда, где сложил гвозди и молоток, и ещё раз всё проверил.

Когда наконец пришло время взяться за дело, он ухмыльнулся, потёр руки, выпрямился и, прекрасно понимая, что в толпе у него есть поклонники, отдал приказы так же чётко, как генерал, планирующий битву:

- Перекладины вверх! Верёвки на перекладины! Руки вперёд, верёвки на них! Тащи! Крепко держи!

Он сплюнул на руки и взялся за первый гвоздь.

Это был его кульминационный момент. То, ради чего он жил, то, что он сделал своим ремеслом: гвоздь, зажатый между большим и указательным пальцами, его собственный мизинец, вытянутый, крепкий, как железный прут, прижимал пальцы приговоренного к дереву, пока он вносил последние поправки, и вдруг - бац!

Иногда приговорённые кричали, когда один-единственный гигантский удар металлом с хрустом пронзал плоть и кости, а временами теряли сознание. Палач предпочитал первое. Подобное означало, что те сильны и, вероятно, проживут ещё долго. Он хвастался - если только в дереве перекладины не оказывалось сучка - что никогда не использовал больше двух ударов, причем второй был лёгким, чтобы гвоздь оказался загнут вверх, а не согнулся, и крепко прижал руку к дереву. Из отверстий сочилась кровь; почти сразу же налетели мухи и начали её поедать. Затем Деций потребовал один из своих самых больших гвоздей и занялся ногами, сначала сняв верёвки, которыми были связаны руки, пока прибивались кисти, потому что было очень трудно размахивать ногами и пытаться лягаться, когда вес всего тела приходился на гвозди, вбитые в середину рук. Долгая практика научила его, как лучше всего сжать обе лодыжки человека в одни тиски, ударить ими о вертикальный столб, сломать ступни коленом, а затем, вслед за ударом колена, забить последний гвоздь. Ноги обычно кровоточили гораздо сильнее рук, но это было ожидаемо.

В толпе стоял немалый шум, однако палач едва его замечал. Он был так сосредоточен, что его голова гудела; дыхание учащалось, а напряжение в желудке всё нарастало. Так было всегда. Видеть, как гвоздь входит в цель, видеть, как течёт кровь, и как мухи слетаются её попробовать, было для Деция Аскула важнее еды и вина - едва ли не важнее женщин. Но всякий раз, когда он проделывал первоклассную работу, то рассказывал об этом женщинам города, иногда восьми или десяти, прежде чем накопившееся возбуждение успевало утихнуть.

Грабители оказались достойным приобретением. Они сопротивлялись; один из них, превозмогая боль, едва успел пнуть его в лицо, прежде чем палач схватил его за ноги и разбил их о дерево.

А вот третий оказался разочарованием. Он был настолько бездушен, с презрением подумал Деций Аскул, что вешать его было нецелесообразно. Он не пытался сопротивляться - просто раскинул руки, готовясь к гвоздям. Хуже того, он не закричал, как грабители, когда гвозди вошли в цель, а просто закрыл глаза и опустил голову. Это раздражало Деция Аскула. Наводило на мысль, что он не проживёт долго, и некоторые могли бы счесть его раннюю смерть ошибкой палача. Это чуть не испортило ему удовольствие.

Чтобы отомстить, когда он собирался прибить ноги, палач ещё сильнее повернул их с целью расплющить, и убедился, что, переворачивая гвоздь, он всей своей головкой глубоко вонзился в плоть.

- Вот тебе, беспечёночный слабак! - пробормотал Деций Аскул себе под нос и поднял глаза, чувствуя, как прекрасное чувство бодрости, всегда сопровождающее казнь, пронизывает каждую конечность. Он начал отворачиваться.

И остановился.

Глаза распятого были открыты и смотрели прямо ему в лицо.

- Ты оказался абсолютно прав насчёт своего Эксперта! - тепло сказал элегантный молодой человек, протягивая кубок за новой порцией изысканного самосского вина. - На днях я был чрезвычайно впечатлён его мастерством. Завтра у тебя ещё одна казнь, не так ли? Должен сказать, я бы хотел там оказаться и снова на него посмотреть.

Центурион нахмурился.

- Ты можешь появиться, если захочешь, - сказал он. - Но Деция Аскула там не будет.

- Почему бы и нет? О! - усмехнулся элегантный молодой человек. - Не рассказывай мне! Какой-то алчный заезжий военачальник заметил его и убрал прямо у тебя из-под носа. Я вижу по твоему выражению лица.

- Нет, - ответил центурион. Он продолжал хмуриться. - Нет, всё происходило не так. Это было одно из тех странных явлений, что творились в городе в последнее время. Я совершал обход в тот же вечер, после казни, на которую ты пришёл, и случайно проходил мимо казармы, где, как предполагалось, спал Деций Аскул, и услышал стук, а потом его голос... ну, он пытался петь ту ужасную песню, которую так любит. Ты её слышал. Поэтому я вызвал патруль и пошёл посмотреть, что происходит. И мы нашли его.

- Что вы нашли? - элегантный молодой человек отпил вина.

- Я нашёл... - Центурион выглядел смущённым. - Ради всех богов, не позволяй этому разойтись, иначе люди начнут сплетничать. Так вот, он сидел за столом посреди комнаты, перед ним горела маленькая лампа, стоял молоток и куча гвоздей, и он прибил свою руку к столу. Он просто сидел и смотрел на неё, а остальные мужчины в комнате вскочили со сна от внезапного шума. А когда я спросил, что он делает, он лишь пожал плечами и сказал, что пытается придумать, как прибить и другую руку. Возможно, с молотком в зубах.

- Какая необычная история! - воскликнул элегантный молодой человек и начал говорить о чём-то другом.

1. The Nail in the Middle of the Hand, 1965

2. Святая Екатерина Александрийская (287-305) - христианская великомученица, родом из Александрии, мученическую кончину которой относят ко времени правления римского императора Максимина (или Максенция).

3. Апис - священный бык в древнеегипетской мифологии, имевший собственный храм в Мемфисе