Аннотация: Я думал, будет про бомжей, а вышло про Ктулху. Рассказ включён в сборник "Возвращение Ктулху". Воистину, фтагн!
ПРОВАЛ
"Поднявшееся способно опуститься,
а опустившееся подняться."
Г.Ф. Лавкрафт. "Зов Ктулху".
День был прожит плохо. Не выпив и не пожрав, Никанор заполз в уютный коммуникационный тоннель под Сенной площадью и угнездился на лежбище. Он уже настолько привык недоедать, что голода не чувствовал, просто наваливалась слабость. Однажды так придёт смерть: незаметно подвалит особая слабость, трепыхнётся сердце - и всё. Бомж надеялся, что с ним именно так и случится. Он повидал много смертей, тяжёлых и разных. Большинство были насильственного происхождения: от ножа, от огня, под колёсами, от кипятка, от электрического тока. Гибли пьяницы, бездомные, люди его круга, но относительно своей кончины Никанор имел другое мнение. Его смерть будет лёгкой. Это была единственная оставшаяся у бомжа иллюзия.
Несмотря на толщу земли, в тоннель проникали звуки вечернего города: гул метро снизу, грохот трамвая сверху. Вокруг бурлила жизнь, но не всем находилось место на этом празднике. Неожиданно в знакомые шумы вплелось такое, отчего бродяга испуганно встрепенулся. Стук осыпающегося камня всколыхнул первобытный ужас, оставшийся с давних времён, когда люди, все, а не отдельные неудачники, жили в пещерах. Обвал в тоннеле! После кошмарного падения бетонного козырька станции метро, бомж воспринял рушащийся тоннель как естественное продолжение аварии. Метро состарилось, пришло в негодность. Но вот гибнуть под обломками свода не явно следовало. Бродяга неуклюже метнулся к кабельному колодцу и уже схватился за скобы, когда шум утих.
Если обвал и случился, то был совсем небольшой. Так или иначе, а взглянуть на него следовало. Вдруг что найдётся полезного. Своевременно проявленный интерес часто приносил немало пользы. Бомж нашарил в кармане зажигалку, вернулся к лежбищу и скрутил из газеты пару факелов. Запалил один. Прошёл по тоннелю. Мелкая осыпь лежала шагах в двадцати. Рухнул небольшой участок стены. Закреплённые на ней кабели провисли.
***
Провал был отмечен на планах XIX века. В советские времена при прокладке канализации его специально обошли стороной, пометив как сточный колодец, хотя воды в нём никогда не было. Клиновидные ступени тёсаного камня по спирали шли вниз. В первый и последний раз по ним спустился инженер и группа проходчиков, когда строили станцию "Площадь Мира". Назад никто не вернулся. Были приняты меры по спасению, но спелеологи доложили, что лестница конца не имеет, и их отозвали наверх. Начальство решило не рисковать и поступило, как всегда поступало с опасными лазами. Мимо провала пустили коммуникационный тоннель, а вход в колодец надёжно зацементировали. Но что-то изнутри постепенно стачивало пробку, пока слой бетона не истончился настолько, что рухнул под тяжестью кабельного шлейфа. Или того, что усилило эту тяжесть.
***
Сквозняк оторвал от факела обугленный лоскут и унёс к дальнему колодцу, где был открытый люк. Никанор встал на карачки, протиснулся под кабелями. Лаз вывел в комнату. Там бомж смог выпрямиться во весь свой баскетбольный рост. Под ногами Никанор увидел косые ступени, по кругу уходящие вниз.
"Старый ход, - смекнул он, почёсывая бороду, - может быть, ещё петровский. А куда ведёт? В склад?" Баек о складах, где хранятся всевозможные припасы на случай атомной войны, Никанор наслушался предостаточно. Говорили, что складов этих полно и даже сами вояки теперь не о всех помнят. Лестница могла привести к жратве, если по ней пойти. Нога сама шагнула на каменную ступень. Голодного бродягу не смутило, что газетный жгут скоро догорит. Ход в петровские казематы не мог быть длинным. В том, что казематы строил Пётр I, он почему-то не сомневался. Есть же в Москве царские катакомбы. Говорят, их тоже используют для своих целей военные.
Огонь последнего факела обжёг пальцы. Бродяга отбросил огарок. Он ударился о носок башмака и подпрыгнул, раскидывая оранжевые искры. Последние искры. Никанор проводил его взглядом. Тупо шагая вниз, бомж сообразил, что каким-то непонятным образом продолжает видеть стены и лестницу. Словно в сумерках, но достаточно ясно. "Может я сплю?" - подумал он, но так и не нашёл ответа.
Спиральная лестница не кончалась. Она вилась вокруг каменного столба всё дальше вниз, вниз. У Никанора закружилась голова, бомж потерял счёт времени и больше не задумывался, спит он или нет. А когда достиг дна, то и вовсе перестал воспринимать окружающее.
Широкая равнина была накрыта низким каменным небом. Гранитные ледниковые валуны живописно окружали кристальное озеро. Вдалеке, у горизонта, возвышались то ли гигантские строения, то ли колоссальные памятники чужеродного искусства - уж больно они были омерзительны. Бомж зашагал к ним, влекомый нечеловеческой волей. Если бы он взглянул под ноги, то увидел бы старый аккумуляторный фонарь, покрытый слоем праха. Шахтёрский фонарь, которым пользовались строители метро.
Неожиданно один из титанических монолитом на горизонте пришёл в движение.
***
Лёша заплакал ночью и этим сразу привлёк маму.
- Что случилось, сыночка?
- П-п-п... - корчась, выдавливал Лёша. - П-пп...
- Папа снился? - расстроилась Екатерина Викторовна. - Ну, успокойся, роднуля, не плачь.
Она прижала к груди конвульсивно вздрагивающего сына. Он силился что-то произнести, но не мог.
Инженер Свиридов погиб при прокладке новой линии метро. Председатель профкома, лично явившийся утешить близких, выражался туманно. Ему выпала нелёгкая задача объяснить жене и сыну инженера, что хоронить будут пустой гроб, что тело не найдено, и как такое вообще могло случиться. Председатель виновато бубнил, чувствуя, что родня и так находится на грани срыва. Он и сам ничего толком не знал о гибели Свиридова и лишь ухудшил обстановку в доме. С тех пор Лёша не находил покоя по ночам.
- Ну, не волнуйся. Ну, всё, всё... - бормотала Екатерина Викторовна, гладя сына по голове. В другой руке она держала пустой шприц. - Уже всё. Всё кончилось...
Она привыкла говорить одно и то же, успокаивая сына после укола, а затем вводить снотворное себе. После визите председателя профсоюзного комитета метростроевцев это случалось регулярно. Однако сейчас что-то изменилось.
Лёша вдруг вывернулся из объятий и крикнул матери в лицо:
- Папа пришёл!
- Как пришёл? - опешила Екатерина Викторовна.
- Он здесь, я его вижу.
- Где?
- Он стоит в дверях!
Сын-заика говорил так чисто, что Екатерина Викторовна, опытный врач, не верила своим ушам. Чтобы так перемениться, Лёша должен был испытать особое потрясение. Она обернулась к прихожей и увидела мужа в строительной каске, припорошенной серым подземным прахом.
- Катя, - позвал он. - Меня долго не было...
- Мы здесь, - севшим голосом обронила Екатерина Викторовна. - А ты там...
- Катя, Лёша, - инженер их не слышал.
Зато его видели и слышали те, кто поселился в вымороченной квартире много-много лет назад. После того, как обезумевшая от горя врачиха сделала себе и ребёнку смертельную инъекцию.
После въезда в этот дом многое в семье Никитиных изменилось. По ночам их тревожили смутные сны и жизнь из-за этого не заладилась. Единственная дочь развелась и больше не нашла мужа, а её близняшки выросли хилыми, словно из них пили соки. Они тоже искали счастья, когда подросли, но не нашли и теперь прозябали все вместе в большой, затхлой, наполненной потусторонними шорохами квартире. Они проснулись и закричали при виде странного незнакомца в прихожей, который стоял и звал кого-то, словно вернулся к себе домой.
***
Он вылезал из люка ночью, когда город спал. До рассвета он спешил закончить чёрное дело - превращать подвалы в храмы зла, выцарапывая на стенах нечестивые надписи, сводящие с ума изображения демонов и подробные правила служения им. Однажды он наткнулся на собрание тринадцати младых в одеждах с глубокими куколями. Они проводили ритуал и были недовольны нарушителем. Невольный свидетель мог оказаться жертвой, но Никанор, шепча слова, древние как мир, обратил их в истинное служение. Он вознёс на алтарь статуэтку из пористого чёрно-зелёного камня. Он принёс её снизу, оставив взамен невесомую, неосязаемую ценность. Сатанисты приняли дар, ибо ведали о спящем Ктулху. Зёрна упали на благодатную почву и дали всходы. А затем принесли кровавый урожай. Храмы зла больше не пустовали. Наркоманы, падшие люди и дети порока, видя написанное, обращались в иную веру, и рыцари ада умножали свои ряды. Они приносили жертвы. Кровь заливала надписи. Расчленённые трупы закапывались там же, в подвале. Милиция сбилась с ног. Подозревать можно было всех и каждого, но не станешь задерживать человека только за то, что он где-нибудь в вагоне метро бормочет себе под нос: "Пнглуи мглунафх Ктулху Р"лайх угахнагл фтагн". А таких становилось немало и количество их всё росло.
На пустынных полях, расположенных под воздвигнутым на костях городом, Никанор не заметил своей смерти. И когда взошёл на поверхность, другие тоже не заметили, что он мёртв. Да и кто сумеет отличить дохлого бомжа от живого, если от двигается? Только вши. Паразиты ушли с его тела. Им стало нечем питаться. Днём он бродил по улицам, пугая людей. Высоченный бомж в перепачканной мелом одежде.
***
Петьке было пятьдесят восемь лет, а Славику - сорок. Они работали на Сенной, и гордились этим. Мусор убрать, машину разгрузить, за лотком постоять когда надо. Место было доходным, сытыми и пьяными оставались всякий день. Никанор неожиданно вынырнул из-за ларьков. Сразу его было даже не узнать. Весь в мелу, в извёстке, но пышет какой-то силой, глаза горят. Бродяги аж отпрянули.
- Здорово, - прохрипел Никанор, и только тогда его признали.
- Здоров, - буркнул Славик, который с пренебрежением относился к безработному Никанору.
- Где пропадал-то, не видели тебя уж сколько, - привычно залебезил Петька.
- Я склад нашёл, - выпалил Никанор. - Там и жил.
Его круглое опухшее лицо было черно от загара и грязи.
- Скла-ад... - протянул Петька.
- Военный склад, под землёй, - недвусмысленно ткнул пальцем вниз Никанор.
Моментально, едва в воздухе запахло дармовщиной, появилась Надюха и как клещ вцепилась в рукав Никанора. В отличие от мужиков, она уже была порядком навеселе.
- Ух ты, милый мой, - прошепелявила она. - Где ж ты так раскормился?
- На складе, - сообщил Никанор таким голосом, что невидимыми флюидами проняло всех бомжей на Сенной площади. И хотя среди бродяг было не принято делиться халявой, счастливчику поверили. К нему потянулись голодные и непохмелённые. А тот словно этого ждал и продолжал свою благую весть: - Я нашёл военный склад. Там тушёнка и спирт в бочках. Пошли со мной. Хватит на всех.