Аннотация: Вот что может написать девятиклассник, воспитанный на прозе Бориса Васильева и Василя Быкова. (Осторожно: в тексте встречается ненормативная лексика!)
ГЕРМАНСКАЯ ИСТОРИЯ
С востока доносило гул.
Тревожно вслушиваясь, толпа беженцев текла по асфальту, зажатому с двух сторон рядами деревьев. Дальше, дальше - к Берлину, к земле обетованной, где великий фюрер воздвигнет несокрушимый вал, о который разобьётся лавина азиатов, и непобедимые войска вновь пойдут маршем на восток, и Рейх будет тысячелетним. Они надеялись на новое сверхсекретное оружие, обещанное Геббельсом, ещё верили в гений фюрера, который должен спасти Германию и немецкую нацию, избранную, высшую нацию на земле.
Там, где к шоссе примыкала грунтовая дорога, в пёстрый поток беженцев вливалась серая масса военнопленных в грязных полосатых робах. Немцы уже привыкли к виду этого рабочего скота, но сейчас они глядели на лагерников с особенной ненавистью. Конвой остановил колонну и толпа беженцев потекла дальше.
В это время с близлежащего холма съезжал на велосипеде сын местного бургомистра - пятнадцатилетний Вольф. На его ремне отвисала кобура с "парабеллумом". С недавних пор Вольф постоянно носил пистолет. Он состоял в гитлерюгенде и очень гордился этим. Он собирался идти на восток, защищать фатерланд от русских свиней, у которых, как говорили отпускники, даже улицы не подметаются. Сейчас же Вольф катил в соседнюю деревню, куда отправил его отец. Он должен был передать устный приказ бургомистра, чтобы все крестьяне приступили к работе на полях. Приближался фронт и многие стали подумывать, как бы унести ноги. Приказ бургомистра должен был напомнить, что они обязаны растить урожай для воинов великой Германии и твёрдо верить в победу. Вольф уже подъехал к шоссе, когда в небе внезапно появились русские штурмовики. Их грозные тени быстро скользили по земле.
Толпа беженцев заорала и посыпалась на обочину. Вольф спрятался под дерево и зажмурил глаза. Упали на дорогу лагерники, с надеждой и опасением глядя на "Илы", но те пронеслись на запад, не сделав ни одного выстрела.
Когда они скрылись, люди начали подниматься, отряхиваясь и ругая русских. Затем они двинулись дальше единым нескончаемым потоком.
Высокий красивый унтерштурмфюрер в отлично сидящем чёрном эсэсовском мундире, с автоматом, казавшимся игрушечным в его больших и сильных руках, поднял колонну военнопленных резкой командой:
- Ауфт!
Заключённые быстро построились. Щуплый француз задержался, вставая, и, сильно прихрамывая, бежал вдоль колонны. Он не успел занять своё место. Короткий, будто выстрел, окрик: "Хальт!" заставил его обернуться. Начальник конвоя лениво поманил его пальцем.
- Месье, месье, пощады! - умоляюще прошептал француз и лицо его стало пепельно-серым.
На властных губах офицера появилась презрительная усмешка. Он холодно смотрел, как к нему неверными шагами ковыляет француз.
- Месье, месье: - обречённо повторял пленный, всё больше бледнея. Он затравленно посмотрел в лицо унтерштурмфюреру, ища милосердия, и ужаснулся - глаза у эсэсовца были совсем белые.
Не убирая улыбки, унтерштурмфюрер быстро ударил француза сапогом в пах. Лагерник схватился за низ живота и с мучительно-тягучим стоном рухнул на асфальт.
Унтерштурмфюрер любил бить в промежность. От этого удара люди испытывали страдания, доставлявшие палачу особое удовольствие. Он был заражён венерической болезнью, от которой не мог излечиться, и наслаждался, наблюдая, как другие мужчины корчатся от боли в паху.
Француз лежал на боку, согнувшись и вздрагивая. Неожиданно перед глазами возник запорошенный пылью сапог, который заслонил весь мир, и несчастный понял, что ничего другого он больше не увидит.
Легко держа автомат, офицер оттянул затвор и перевёл с предохранительного взвода в боевое положение. Затем приставил ствол к голове пленного боевика Сопротивления и нажал на спуск. Прогремели два выстрела. Отдача рванула руку вверх. Француз задёргался, отдавая Богу душу. Унтерштурмфюрер поморщился, отходя от него - сапоги оказались заляпаны кровью. Лагерники равнодушно смотрели, как их товарищ по несчастью конвульсивными движениями размазывает по асфальту свой мозг.
Заключённых построили и пересчитали. Четверых не хватало. Искать было некогда - с востока приближалась канонада.
Разъярённый унтерштурмфюрер, проходя мимо Вольфа, глазевшего на колонну, сказал ему, что сбежали четверо заключённых, что их надо найти и пристрелить как взбесившихся собак.
Вольфу очень польстило, что офицер СС был с ним на равных и доверил столь ответственное дело: поймать беглых русских и расстрелять во славу фюрера и Рейха. Этот истинный тевтон восхитил сына бургомистра своим волевым лицом и ледяным блеском светлых глаз, железным крестом на ладно сидящем чёрном кителе, своей крупной подтянутой фигурой и небрежно-уверенной походкой. Вольф шёл за ним и заверял, что обязательно поймает азиатов и расстреляет их, а затем, забыв, куда ехал, вскочил на велосипед и, налегая на педали, помчался обратно в деревню, чтобы собрать команду местной обороны.
***
Парни пришли в неописуемый восторг, когда Вольф сообщил, что им поручено уничтожить сбежавших военнопленных. Ребята давно хотели пролить кровь инородцев, но не было подходящего случая. Черноволосый Фридрих покраснел от волнения и глаза его заблестели, стройный и ловкий Хорст поправил на поясе небольшой гитлерюгендовский кинжал, а светловолосый красавец Генрих, старший брат которого служил в "люфтваффе", коротко спросил:
- Куда идти?
Вольф ответил, что надо выступать немедленно, пока вонючие жиды не удрали слишком далеко.
Вскинув руки, парни прокричали: "Зиг хайль!"
***
Они бежали пригнувшись, петляя в кустах и задыхаясь от усталости. Быстрее, ещё быстрее! Они молились, чтобы самолёты вернулись и начали бомбить, чтобы поднялась паника и о них забыли. Они уходили всё дальше от дороги, короткими перебежками проскакивая луга и продираясь сквозь чащу леса.
Они упали в овраге, в густом кустарнике. Упали без сил, жадно глотая воздух пересохшими ртами. Немного отдышавшись, Узбек стал по-собачьи лакать из ручья коричневую болотную воду, в которой копошились толстые розоватые черви. К нему присоединились остальные. Утолив жажду, беглецы решили отдохнуть здесь до наступления темноты.
Плешивому не спалось. От быстрого бега разболелась нога. Он тихо застонал и стал вспоминать последние дни в лагере.
За несколько дней до эвакуации была проведена "очистительная операция" - уничтожение больных и ослабевших. Затем произвели отбор: кто успевал пробежать через плац до барака и захлопнуть за собой дверь - оставался жить. Под одобрительные крики фашистов узники сломя голову мчались от огромных псов. Овчарки были крепкие, злые и натасканные на людей в полосатой одежде. Догнав, они сбивали с ног и сноровисто перегрызали горло. Комендант концлагеря распорядился не кормить собак целые сутки, чтобы те к началу селекции были в нужной форме. Немногим заключённым повезло уберечься от их острых клыков. Весь плац был усеян изорванными кровоточащими трупами. Плешивому удалось заскочить в барак, но пёс успел вонзить клыки в голень. Теперь ногу ломило тяжёлой болью - зверь прокусил её до кости и, кажется, повредил саму кость. На марше Плешивый забился в середину колонны и старался не отставать. Он знал, что будет, если не сможет идти. Но что будет, если он не сможет передвигаться теперь?
Размышления Плешивого прервало истеричное бормотание сумасшедшего лопаря. Это был невысокий мужичок, мобилизованный на защиту Отечества из карельской глухомани. Имени его Плешивый не знал.
- Услышат, спалимся, - буркнул уголовник по кличке Хрящ. Он служил в штрафной роте, брошенной в самый ад прорыва, попал в плен и лишь богатый арестантский опыт помог ему выжить в концлагере.
- Так заткни его, - сказал Плешивый.
Хрящ ударил сумасшедшего в грудину. Лопарь подавился бормотанием и согнулся. Хрящ бил жестоко, по-зэковски. Сумасшедший мешком свалился на землю и потерял сознание. Теперь он был не опасен.
Плешивый улыбнулся. Боль в ноге стала утихать и теперь можно было спокойно заснуть.
***
Их обнаружили по голосу сумасшедшего лопаря. Розыскная группа, возглавляемая Вольфом, совсем уже прошла заросший густым кустарником овраг, когда оттуда донеслось неразборчивое бормотание. И теперь парни стояли над беглецами, размышляя, что делать дальше.
Вольф наставил пистолет на спящих врагов, с ненавистью рассматривая их убогие в полосатой лагерной робе фигурки.
- Хенде хох! - тявкнул он сорвавшимся голосом.
Плешивый взвился пружиной. Узбек, как приподнялся, так и застыл, затравленно глядя на наведённые на него стволы и ещё как следует не проснувшись. Хрящ пробудился мгновенно, однако лишних движений делать не стал, а лишь открыл глаза и оценивал обстановку.
Плешивый дико поозирался и бросился на четвереньках к ближайшему кусту. Вольф выстрелил, но промахнулся.
- Хальт! - рявкнул он.
Плешивый замер и съёжился, ожидая выстрела в затылок. В лагере любили расстреливать в затылок. Хрящ и Узбек бежать не пытались.
Под прицелом девяти стволов они выбрались из оврага. Их повели к дороге. Плешивый скакал на одной ноге, его поддерживал Узбек. Сзади плёлся Хрящ, матеря всех и вся, а замыкал колонну сумасшедший лопарь, бормоча что-то себе под нос.
- Ком, ком, швайн! - рассмеялся Генрих, хлестнув его прутом по заду.
- Куда они нас? - напряжённо шепнул Плешивый.
- В деревню, наверное, - выдохнул Узбек и показал на белые, с красной черепичной крышей, домики, рассыпавшиеся по холму. - Вон, смотри:
Лязг гусениц и гул моторов оборвал их разговор. По дороге двигалась моторизированная колонна. Впереди шли четыре самоходки, а за ними несколько машин с солдатами. Колонна двигалась на большой скорости навстречу беженцам. На восток. А восток молчал. Что-то там произошло. То ли захлебнулось наступление русских, то ли они прорвали линию обороны и уже неподалёку находятся советские танки. Именно туда и бросают этих доблестных защитников фатерланда.
Солдаты, сидящие в машинах, хмуро смотрели перед собой. Увидев парней с пленными, они оживились. Им нужна была разрядка перед смертью.
Парни восторженно смотрели на колонну и, взметнув руки, кричали:
- Зиг хайль! Зиг хайль!
В ответ солдаты показывали на пленных и орали:
- Выдавите из этих гадов марксистский яд! Пусть теперь попробуют разинуть своё грязное рыло! Они и не подозревают, насколько они лишние на этой земле!
Когда колонна прошла, оставив сизый дым выхлопных газов, мальчишки разразились громким смехом, свысока поглядывая на пленных.
- Ком! - скомандовал Вольф.
Вскоре они входили в деревню. Молодые немцы чувствовали себя героями. Их распирало от радости, от сознания того, что они собственноручно поймали четверых выродков. Они твёрдо знали, что их раса - высшая на Земле, все остальные - звероподобные выродки. Они - арийцы, которым принадлежит этот мир. Они ещё не раз будут вот так водить этих диких азиатов! И сейчас они выполнят свой долг перед фюрером и фатерландом, проявят железную твёрдость духа. Воевать за фюрера - великая честь, завоевать мир - их цель. Для этого надо уничтожать таких грязных свиней, как эти беглые преступники. Гитлерюгенд - надежда Рейха. Пусть они пока только учатся, но каждый из них докажет, что способен выполнить свой великий долг.
Из дома, мимо которого вели пленных, вышел костлявый мужчина с трубкой во рту. У него были крупные резкие черты лица, глубокие глазные впадины, широкий подбородок и угловато очерченные челюсти. Не вынимая изо рта погасшей трубки, он подошёл к воротам и внимательно посмотрел на пленных.
Когда Вольф увидел отца, он сразу вспомнил, что не передал его приказ в соседнюю деревню, и побледнел. В нерешительности он замедлил шаг. Однако отец произнёс:
- Не забудь потом съездить и передать то, что я велел.
У Вольфа отлегло от сердца.
- Яволь, - по-военному вытянулся он и закричал на пленных: - А ну, быстрее, быстрее, грязные свиньи, шире шаг!
Они прошли через деревню и поднялись на вершину холма, где было кладбище. Пройдя через него, остановились на дальней стороне, где хоронили самоубийц и преступников.
- Хальт! - приказал Вольф.
Все остановились.
Перед ними лежала чистенькая и аккуратная деревенька, добротно возделанные, несмотря на надвигающийся фронт, поля. Долину, лежащую справа, рассекала прямая дорога. "Там, на востоке, наши. Они не успеют!" - с грустью подумал Хрящ.
Вожак что-то сказал, Хрящ не понял что, и двое парней - черноволосый и высокий с кинжалом на поясе - побежали в деревню. Вскоре они вернулись, таща каждый по две лопаты.
- Что это? - испугался Плешивый и поглядел на Узбека. - Чего это они удумали?
Узбек не ответил. Он давно всё понял.
- Они чего? - всё ещё не верил Плешивый, а ему уже сунули в руки лопату.
- Арбайт! - приказал Вольф.
- Сейчас я его лопатой - и съябываем, - громко сказал Узбек, уповая на незнание немцами русского языка.
Плешивый молча показал на свою ногу.
"Ну и хуй с тобой," - подумал Узбек, однако решил не торопиться. Он цепко ощупал глазами немцев, стоящих с оружием наготове. Неужели эти подонки сумеют отправить его на тот свет? Умирать не хотелось, но и выхода он не видел.
Вольф, заподозрив неладное, навёл пистолет на Узбека, а сам медленно попятился назад. Напряжённо вглядываясь в пленного, он отрывисто прокричал:
- Эй, ты, русская свинья, мы вас сейчас так наперчим, что у вас с хвоста закапает!
Красные точки заплясали в глазах Узбека. В ярости от стиснул черенок.
- Ладно, неверная свинья, сын собаки, - процедил он сквозь зубы по-узбекски, - мы ещё поглядим!
И он яростно вонзил в землю остриё лопаты.
Внезапно Плешивый отбросил инструмент и закричал:
- Не могу больше, нога!
У Вольфа глаза полезли на лоб от негодования.
- Взять его! - скомандовал он.
Плешивого подтащили к нему, избивая по дороге. Вольф несколько раз дал ему по морде.
- Притворщик, грязная жидовская свинья, я научу тебя работать! Марш! Направо! Налево! Кругом! Бегом! Быстрее, быстрее! Проклятая свинья, это, по-твоему, быстро?! Лечь! Встать! Сюда! Ты кем был до войны, дерьмо, отвечать, быстро!
- Говном и был, - ответил Плешивый. Он знал немецкий, но произношение было поставлено кондовыми институтскими преподавателями.
Вольф не понял его и закричал:
- Жидом ты был - вот кем! Говори сейчас же, кем ты был?
Плешивый молчал.
- Вот тебе ещё раз в твою тупую рожу, свинья! Кем ты был?
Узбек и Хрящ перестали работать и начали пялиться на этот цирк.
Фридрих крикнул им:
- Вам что? Копайте! А то как бы я не ожёг ваши смердящие шкуры!
Вольф надавал по морде Плешивому и отпустил его с напутствием:
- Я сейчас доберусь до тебя, сучий ублюдок!
Пленные продолжали рыть яму. Узбек стоял по пояс в могиле и подравнивал стенки. Он тянул время. Наконец им приказали подняться наверх и построили на отвале земли.
- Становись! - скомандовал Вольф своим и те выстроились в шеренгу.
- Целься!
- Нет, я не могу! - крикнул Ганс. Лицо его сморщилось, из глаз брызнули слёзы.
- Слюнтяй! - Вольф дал ему пощёчину. - А ну, подойди вон к тому и дай ему по морде. Быстро!
Ганс не двигался с места.
- Испугался? У тебя же автомат! Ну, пошёл.
Ганс медленно приблизился к Узбеку и посмотрел ему в глаза. Он стоял прямо перед ним, загораживая от остальных.
Ганс убрал палец со спускового крючка, сжал кулак, но ударить не успел. Узбек схватил автомат, левой дал мальчишке в челюсть и, прикрываясь его телом, выпустил очередь по строю. Парни рассыпались во все стороны, и те, кто остались живы и не потеряли самообладания, открыли огонь.
В Ганса попало несколько пуль. Узбек отпустил обмякшее тело и прыгнул в могилу, где уже сидел, притаившись, Плешивый. Кто-то метнул гранату. Она разорвалась далеко в стороне.
- Биляди! - заорал Узбек.
Подождав, когда сверху прошуршат осколки, он быстро высунулся из ямы и стал огрызаться короткими прицельными очередями. Сняв двоих, он нырнул обратно, чтобы перевести дух, и тут понял, что по ним никто не стреляет.
- Ауфт! - послышался окрик Хряща. - Встать, сука!
Узбек осторожно высунул голову и увидел, что Хрящ с карабином в руках пинками поднимает оставшихся в живых немцев. Он положил автомат на край ямы и, пачкая колени землёй, вылез наружу.
- Всё, что ли? - спросил он.
За могилой, обхватив руками горло, корчился сумасшедший лопарь.
- Всё, - ответил Хрящ, показывая на четверых парней, исподлобья глядящих на беглецов.
Вслед за Узбеком из ямы вылез Плешивый и стал отряхиваться от налипшей земли.
- Винтовку лучше подбери, - бросил ему Хрящ.
Собрав оружие, Хрящ и Узбек присели на траву.
- Пожрать бы, - сказал Хрящ, подгоняя ремень с кобурой.
Раненый лопарь за их спинами гулко рыгнул и стал биться в конвульсиях.
- Может добить, чтобы не мучался? - предложил Узбек.
- Да ну его, сам дойдёт, псих ненормальный- презрительно сказал Хрящ. - Из-за него спалились, в оконцовке-то.
- Наш всё же, - Узбек снарядил "шмайссер" новым магазином из подсумка, снятого с мёртвого Ганса, и поднялся. Короткая очередь возвестила о том, что земные страдания лопаря прекратились.
Плешивый пересчитал немцев. Потом ещё раз.
- Тут не все, - заметил он. - Их было девять.
- А дохлых ты хорошо посчитал?
- Да я всех посчитал. Их восемь!
- Чего-о? Один съебал? - Хрящ быстро вскочил, испуганно глядя в сторону деревни.
- Бежать надо, - Узбек по-звериному поозирался.
- А с этими что делать? - спросил Плешивый, указывая на парней.
- Замочить, - холодно сказал Хрящ. - Не оставлять же этих козлов, чтобы они нас потом и прихлопнули.
- В одну шеренгу становись! - приказал Узбек, и Плешивый перевёл команду на немецкий.
Парни угрюмо встали на краю могилы. Они поняли, что с ними будут делать, и, когда азиат поднял "шмайссер", все четверо, как один, вскинули руки:
- Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!
Автомат Узбека выпустил длинную очередь, а карабин Хряща выстрелил дважды. Плешивый стоял в стороне, опираясь на винтовку.
Мужчина во дворе обернулся. Он узнал Хорста и удивился, почему тот без оружия.
- Эти бандиты напали и убили всех наших! - крикнул Хорст и почувствовал стыд.
- Убили? - переспросил бургомистр. Его глаза, сидящие глубоко в глазницах, яростно блеснули. Он бросился в дом.
Через четверть часа все мужчины в деревне, способные носить оружие, были собраны и направились по следам беглецов. Их сердца горели желанием найти и убить проклятых азиатов, поднявших руку на их детей. Бандитов надо было уничтожить как можно скорее, пока они ещё на кого-нибудь не напали.
До соседней деревни было не так уж далеко.
***
- Давай, двигай, - прохрипел Хрящ, оглядываясь и тяжело дыша.
Плешивый не мог бежать. Он согнулся, повиснув на винтовке, и ощупывал кровоточащую ногу. Рана снова открылась.
- Что у тебя? - к нему подошёл Узбек.
- У меня капут, кажется, - сказал Плешивый, поднимая на него большие слезящиеся глаза. - Нога: болит очень.
Разозлённый Хрящ скрипнул зубами и с размаху сел на землю, тихо матерясь отборным зоновским матом.
- Надо, - попытался уговорить Плешивого Узбек, - надо бежать, понимаешь?
- Я не могу, - чуть не плача выдавил Плешивый. - Нога, видишь? - И он задрал изорванную штанину.
Загноившаяся рана сказала Узбеку многое. Он достал гитлерюгендовский кинжал и отрезал рукав от робы Плешивого.
- Сейчас перевяжем, и пойдёшь, - успокоил он товарища. - Мы не быстро пойдём, хорошо?
"А иначе оставим сдохнуть в прикрытии," - подумал Хрящ, мрачно глядя на них.
- Ну вот, легче? - спросил Узбек.
Боль в ноге и вправду успокоилась. Плешивый улыбнулся.
***
В отряде самообороны насчитывалось семнадцать человек, но воевать умели только двое: Мартин Краузе и Гюнтер Россель. Мартина комиссовали после ранения в почку, а у Гюнтера, служившего в батальоне егерей, была ампутирована рука. Ополченцы были вооружены пятью винтовками, карабином, тремя пистолетами и охотничьими ружьями. Мужчины быстро двигались по знакомому лесу. Неожиданно Гюнтер остановился.
- Я их вижу, - тихо сообщил он бургомистру.
Клебб разглядел в подлеске троих лагерников в полосатой робе. Одному перевязывали ногу. Кто-то из них был убийцей его сына.
- Что нам лучше делать? - шёпотом спросил он.
- Окружить, а потом гнать с трёх сторон в засаду, - высказал своё мнение Гюнтер. - Возьмём живыми, а потом повесим на площади.
- Так и поступим, - бургомистр подал знак и мужчины собрались для обсуждения плана.
***
Всё испортил хромой Гельмут. С самого начала бургомистр сомневался, брать или не брать с собой этого болвана. Когда бандитов почти окружили, Гельмут споткнулся и упал в кусты. Лагерники насторожились.
Шум и треск ломающихся ветвей заставил беглецов схватиться за оружие.
- Что это? - испуганно спросил Плешивый.
- Немцы! - заорал вдруг Хрящ и пальнул куда-то в чащу. В ответ раздались выстрелы, но пули пролетели мимо.
- Бежим! - скомандовал Узбек и выпустил наугад очередь. Кто-то завопил.
Беглецы пустились наутёк, сильно отклоняясь от выбранного курса. Вдогонку им засвистели пули. Хрящ остановился, прижался к дереву и добил в преследователей остатки обоймы.
Плешивый снова начал отставать. Хрящ толкнул его в спину прикладом, но это ещё больше затормозило Плешивого. "Пидор, козёл!" - подумал уголовник и рванулся вперёд, бросив Плешивого на произвол судьбы.
Лес кончился. Беглецы выскочили на опушку и увидели дома. С трёх сторон деревню окружали поля.
"Что же делать?" - подумал Узбек. На плечах висела погоня.
- Ложись, - приказал он. - Лежать!
Хрящ быстро упал в траву. Догнавший их Плешивый замешкался со своей раненой ногой, но тоже опустился на землю.
- К тому дому, - показал Узбек. - По пластунски, вперёд!
Невидимые в высокой траве, они доползли до забора, перемахнули его и вошли в дом.
В доме вкусно пахло. Очевидно, хозяйка готовила обед. Плешивому зверски захотелось есть.
Бесшумно ступая, Узбек медленно прошёлся по комнатам. В руке он сжимал гитлерюгендовский кинжал. На кухне он увидел молодую стройную женщину, хлопочущую у плиты. Первой мыслью Узбека было накинуться сзади и перерезать горло, как он не раз проделывал с немецкими часовыми, но потом желание, угасшее в лагере, пробудилось и взяло верх. Узбек добыл из горки поленьев крепкий еловый сук и огрел хозяйку домика по затылку. Не вскрикнув, она мешком упала на пол.
Хрящ и Плешивый внимательно осмотрели дом, но больше никого не нашли. В гостиной им в глаза бросилась большая свадебная фотография и портрет молодого мужчины в парадном кителе лётчика. Когда Узбек притащил бесчувственное тело, Плешивый узнал невесту и сделал вывод, что в доме она должна жить одна.
- О, хавка, заебись! - оказавшись на кухне, Хрящ стал лазить по кастрюлям и сковородкам, ища остатки еды. Испытывая сильный голод, он выловил из супа недоваренное мясо и принялся жадно грызть его, даже не обжигаясь.
Чавканье заманило на кухню и Плешивого. Он тоже достал кусок мяса, но, найдя его слишком сырым и жёстким, оставил довариваться, а пока отрезал толстый ломоть хлеба, обильно полив его найденным в шкафчике вареньем.
Узбек раздел свою жертву и скинул штаны. Он бросился на кровать и обрёл вожделенную плоть. Когда Хрящ и Плешивый появились из кухни, Узбек вовсю насиловал безжизненное тело, по-звериному рыча и скаля белые зубы.
"Как он похож на животное!" - поразился Плешивый, а Хрящ презрительно сплюнул под ноги. Он решил, что женщина умерла, а утехи с мёртвыми не признавал даже в самый жуткий голодняк. Теперь ему хотелось курить.
Женщина зашевелилась и открыла глаза. Она попыталась оттолкнуть Узбека, но движения были слабыми. Хрящ удовлетворённо хмыкнул и стал расстёгивать полосатые штаны. От брезгливости не осталось и следа. Мёртвые - одно, а с живой бабой вполне можно иметь дело.
- Ну-ка, земляк, подвинься, - сказал он, оттаскивая в сторону Узбека.
Хрящ влез на женщину и кровать заскрипела в такт ритмичным движениям.
***
Когда стало ясно, что бандитам удалой уйти, бургомистр остановил погоню и стал собирать своё разрозненное войско. Результаты оказались плачевными. Из семнадцати человек один был убит, четверо ранены, причём, Мартин Краузе и старик Отто - тяжело, и один исчез. Наверное, заплутал. Им оказался хромой дурачок Гельмут. Бургомистр распорядился доставить раненых в деревню, а сам, взяв двоих, отправился по следу беглецов. Он твёрдо решил найти и убить беглых лагерников, лишивших его младшего, и последнего, сына. Ведомые одноруким Гюнтером, они быстро продвигались вперёд.
***
Кончив, Хрящ лениво отвалился и долго лежал, блаженно глядя в потолок. Женщина уже пришла в сознание и с ужасом глядела на диких русских, вторгшихся в её жилище. Неужели это те самые солдаты, воевать с которыми ушёл её Пауль? Или, может быть, это заключённые, сбежавшие из тюрьмы?
Молчание нарушил Узбек.
- Жрачка варится, да? - спросил он и поднялся. - Вы жрали?
- Да, - глухо отозвался Плешивый. Он нашёл вату, бинт и теперь перевязывал ногу.
- Я пойду покушаю, а вы за окнами смотрите. Если немцы появятся, бежать надо.
"Где ты раньше был, командир хренов?" - злобно подумал Хрящ и приподнялся на локте. Плешивый молча завершал перевязку.
- Будешь? - спросил Хрящ. - Баба хочет, зуб даю!
- Нет, не буду, - ответил Плешивый. - Я не хочу.
- Как не хочешь? - Хрящ не поверил, что человеку после долгого воздержания не хочется женщину.
- Да вот так.
Глаза Хряща сошлись в щёлочку.
- Чё, западло после нас?
- Я просто не хочу, - повторил Плешивый.
- Это что за базар?- из кухни появился Узбек с большим ломтём дымящегося мяса, впился зубами, оторвал кусок и проглотил почти не жуя.
- Да вот, пассажир с нами заподляковый, - Хрящ кивнул на Плешивого. - Мы бабу ебали, а он после нас не хочет.
- Да, не по-товарищески, - сказал Узбек и посмотрел на Хряща. Они захохотали.
"Они волки, волки," - подумал Плешивый, вспоминая концлагерь. Там было так же: те, кто посмелее, втаптывали в грязь достоинство более смирных. Воспитанный в интеллигентной семье, Плешивый до войны не сталкивался с блатными. Только оказавшись в плену он испытал на себе все прелести уголовного беспредела.
- Лады, не хочешь её, тогда убей, - сказал Узбек и протянул Плешивому кинжал.
- Правильно, мочи её, - оживился Хрящ, - она же немка, фашистка. Чё на неё глядеть. Мочи давай, чё сидишь?
Узбек сожрал мясо и взялся за автомат.
"Он меня застрелит," - подумал Плешивый, глядя на него. В руках Узбека он вдруг увидел чёрный кусок железа, и непонятно было, как этот предмет может нести смерть.
- Ну, чё ты, мочи немку, у неё муж на войне наших убивал! - истерично взвизгнул Хрящ.
"Сейчас застрелит. Им ничего не стоит убить меня," - Плешивый протянул руку и взял нож.
- Ну, давай, чего ждёшь, - донёсся до Плешивого азартный выкрик Хряща. Плешивый вздрогнул и обнаружил, что уже стоит, держась левой рукой за край стола. - Кончай её, ну!
- Ты на войне хоть одного фашиста убил? - с холодным презрением спросил Узбек.
- Я связистом был, - попытался оправдаться Плешивый, почувствовав, что можно сменить тему.
Наступило молчание. В голове у Плешивого что-то щёлкнуло и он ясно представил себя в школе учителем физики, стоящим под любопытными взглядами трёх десятков детей. "Самуил Аркадьевич, как вы убили своего первого фашиста?" "Это была мирная женщина, немка. Я перерезал ей горло ножом". Плешивый стряхнул наваждение.
Хрящ вскочил, освобождая Плешивому место. Женщина испуганно смотрела на них, не понимая, из-за чего вдруг заспорили между собой русские и двое из них схватились за оружие.
Плешивый сделал ещё один шаг и остановился. Ему пришла в голову спасительная мысль.
- Если ты выстрелишь, - сказал он Узбеку, - нас услышат и тогда наверняка поймают.
- Да я тебя зубами загрызу, гад! -выкрикнул Хрящ. - Ты, пидор, у меня живым кровью захлебнёшься! - Он схватил карабин и снял его с предохранителя. - Чё ты, чушок парашный, вякаешь! Гнида лысая, петух:
Передумав стрелять, он отвёл приклад карабина, собираясь приложить Плешивого по спине.
Плешивый вжал голову в плечи и вплотную подошёл к кровати, на которой лежала немка.
- Во ир ист наме? - спросил он.
- Марта, - чуть помедлив, ответила женщина.
Плешивый проглотил слюну. Шея у немки была длинная, белая, с чистой гладкой кожей. Бить следовало именно туда.
- Чего тянешь, мочи!
Плешивый закрыл глаза и ударил наугад, не целясь. Нож воткнулся во что-то мягкое и это было так неожиданно, что он тут же выдернул клинок. Руку обдало густой, тёплой жидкостью. Послышался противный хрип.