Аннотация: В Крестах с телевизором и без телевизора.
Сидим мы как-то в тюрьме.
Что мы там делаем? Считаем, что сидим, но в действительности лежим. А считаем только, когда в терц играем. На тюрьме вообще всё запутано и много непоняток. Если в начать в них вникать, можно попасть.
И вот, 1997 год.
Мы сидим в Крестах и смотрим телевизор. Аппарат у нас маленький, мы называем его "мужичок".
Стоит "мужичок" на "вертолёте" - это такая вращающаяся полочка на шконке.
Если бы не было электричества, то все зэки сидели в темноте и при свете лампады слушали бы, как волосы растут. А тут у нас есть телевизор!
Мы слушаем рост культуры!
Мы смотрим и переключаем. Тюрьма дарует нам реальную свободу.
У меня есть выбор между культурами: своя - пачка бумаги и много-много шариковых ручек или...
Общая.
У братвы разница между работающим телевизором и бездумной медитацией на шконке - небольшая. Возьмите ручку и бумагу, но нет?
(!997 год - прокачивать героев на продажу или звонить вкладчикам банков пока запрещено законами исторического реализма.)
Щёлк канал, Щелк канал, щёлк канал, ещё раз, ещё. Каналов шесть.
- Они же все пЕтухи! - орёт Акула, и мы его поддерживаем.
Он опять переключает и снова попадает на голубой канал.
Такой уж у нас телевизор.
Других в Крестах нет.
Мне пофиг. Я разворачиваюсь на левый бок ногами к телеящику, дописываю "Кладоискателя и сокровища шаманов". У меня локоть затёк. Разворачиваюсь ногами к двери и к телевизору.
"На хуй пидоров!" - Акула выключает "мужичка".
В камере воцаряется тишина.
Мне всё равно.
Я давно привык кропать истории головой к орущему динамику. Звук мне не мешает. Я могу писать в темноте, хотя лампочка в камере гаснет редко. Я могу даже прочесть написанное наизусть. Так делаю на прогулке. Пацаны смеются. Они помогают. Они подсказывают мне сюжетные извивы и продвигают фабулу своими выходками. Они даруют мысленную волю. Я должен сочинять. Я памятливый и спокойный. За мной карандаш. И фантазия. И память.
Но я рад - меньше звуков - больше мыслей. Их всегда накапливается по ночам, когда тюрьма засыпает, и в тиши пробуждаются полотёры, садисты, бичи, педофилы, кровопийцы и прочая ночная смена. Мне ничего не нужно, кроме горячего кофе. Я лежу, пишу, наблюдаю за движением и сочиняю немыслимые мистические глупости.
Тюрьма перед моим взором как декорация, на фоне которой паяцы исполняют гиньоль. Он кровавый, если кто знает французскую культуру низов. И поучительный, как всякая исконная культура.
Гитлер в Ландсбергской тюрьме "Майн кампф" написал. О чём это нам говорит?
Тюрьма даёт ума. Это как экспедиция для энтомолога.
Я упорно пишу.
- А давайте запорем Наркотического Папу? - заскучав без телевизора, возлагает на нас задачу Акула. - Доставайте его из-под шконки.