Аннотация: Баллада об успехе. Можно читать как приквел "Могильщиков талантов", но это отдельная история. Тяжёлая и скучная жизнь редактора наполняется яркими приключениями, делающими её невыносимой.
Когда работа
отнимает большую часть жизни,
она заменяет мудрость.
Марсель Жуандо. "Эти господа"
1. ФЛЕШФОРВАРД
Лауреат детективной премии "Бронзовая улика" Игорь Тантлевский стоял в номере гостиницы "Дюна", держа за горлышко бутылку ирландского виски. У ног его лежало тело с окровавленной головой.
"Бог любит пьяниц, - заполошно думал Игорь. - Бог милостив к пьяницам, поэтому полную бутылку разбить тяжелей, чем пустую. Полной бутылкой и бить сподручнее. Хорошо, что я её до вручения приберёг. Что теперь с тушкой делать? Вот попал. Ну и что? Бог пьяницам благоволит", - больше мыслей не было никаких.
Игорь машинально переложил бутылку в другую руку, скрутил пробку и сделал три глубоких глотка, не чувствуя ничего, кроме опустошённости. Больше он старался не опускать взгляд, чтобы не видеть тело.
Часы на стене показывали без пяти минут четыре.
Пора было идти получать новую премию.
2. ИЗБРАННЫЙ И ОЗАДАЧЕННЫЙ
В издательстве "Напалм" кипела жизнь. Ведущий редактор отдела детективной и фантастической литературы Игорь Тантлевский сидел в кабинете генерального директора и чувствовал себя варящимся в котле. Владелец фирмы, он же главный редактор Константин Сергеевич Матвеев, похожий на славянского Карабаса-Барабаса, не имеющего проблем с кукольным театром и потому разжиревшего, благодушно рычал из кресла:
- Игорёк, ты пойми, - в присутствии посторонних шеф обращался по имени-отчеству, чтобы авторы и другие низшие существа чуяли субординацию, но с глазу на глаз доходил до панибратства, указывая подчинённому его место, особенно, когда требовалось вытянуть согласие, даже если предложение было вызвано не деловым расчётом, а прихотью, как сейчас: - Ты - начальник, глава всего нашего департамента художественной литературы. Ты только у меня десять лет учишь авторов, как надо писать романы.
- Восемь, - уточнил Игорь. - Девятый.
- Всё равно признанный авторитет. И до меня ты много где работал. Ты столько писателей обучил, причём, сделал из них действительно хороших, столько дал им советов. А сам? Ты должен написать роман. Показать на деле, что ты можешь.
- Но я не писатель, - вяло возразил Игорь. - В школе какие-то рассказы сочинял, да в юности кто не творит? После армии брался, да всё без толку. Девяностые были, стало не до того - женился, дети пошли, какое творчество? Я редактор, а не писатель. Теорию выучил, но позориться-то зачем?
Матвеев засмеялся. Борода лопатой задрожала в такт колышущемуся под рубахой пузу.
- Вот и отлично, - гендиректор откровенно развлекался. - Теория есть, талант есть, осталось вспомнить былое.
- У меня нет таланта, - с отчаянием признался Тантлевский. - Сейчас, с высоты редакторского опыта, я могу оценить, как бездарно писал раньше. Ни замысла, ни стиля, ни характеров. Персонажи все ходульные, сильных героев не было никогда. Я не знал, что это такое, даже интуитивно не чувствовал, а ведь это и есть талант. У меня нет способностей.
- Теперь у тебя есть опыт, - Матвеев резко стал серьёзен, перемена была приёмом давления, который также не являлся даром, а появился с навыком руководящей работы. - Ты знаешь, как придумать оригинальный сюжет, как выстроить крепкую схему без провалов и провисаний. Ты знаешь всё о героических характерах в своей области. Ты выправил столько провальных книг, что свою напишешь не хуже, - сообразив, какой двусмысленный выдал комплимент, глава издательства резко сменил тему. - Знаешь, в авиации уважающий себя командир полка летает, чтобы показать своим подчинённым на личном примере как надо? Редактор тоже обязан служить примером для писателей. Продемонстрируй, что ты умеешь не только советы давать. Напиши роман! Понял?
- Понял, - пролепетал Игорь.
- Тогда иди и пиши.
Когда Тантлевский удалился выполнять приказание, Матвеев взял со стола телефон, коротко сказал:
- Заходи, - и разорвал соединение, на котором натикало четверть часа.
Через минуту дверь без стука отворил пожилой дагестанец в дорогом костюме, коммерческий директор "Напалма" Нуцалханов. Сел в кресло, закинул ногу на ногу.
- Ну, что, Гайдар Каримович? - подавшись вперёд, с жадным любопытством поинтересовался Матвеев. - Забились на сотку баксов?
***
Стол Игоря был в уютном углу возле дальней стены. Справа от двери размещался редактор фантастики ближнего боя Григорий Терещенко. Высокий, костлявый, чуть сутулый, с высоким лбом, тяжёлой челюстью и пронзительными зелёными глазами, он производил яркое впечатление и запоминался на раз. В его голове бродили сталкеры, Россия освобождала весь мир, НАТО или пришельцы оккупировали Россию, а городские партизаны творили правое дело на залитых кровью улицах ради высшей справедливости в том изводе, в каком его понимали авторы. Григорий работал в "Напалме" с миллениума, а до того торговал книгами мелким оптом и в розницу в ДК имени Крупской, и теперь сложно было сказать, брутальные романы наложили на него отпечаток или серия боевиков получила направленность от характера составителя. Он брил виски, а ёжик жёстких как проволока волос стоял дыбом и делал голову прямоугольной. Одевался Григорий с претензией на милитаризм, но не в камуфляж диванных вояк, а в стильные дорогие модели офисных войск медленного реагирования. Над креслом был приклеен к стене кусок кумача с лозунгом "От качества - к тиражам!" Григорий отвергал руководящую работу и предпочитал сидеть на постапокалиптической серии, не претендуя ни на какие другие направления развлекательной прозы.
- Ты какой-то загруженный, - сказал он, едва Игорь вошёл в кабинет.
Игорь поправил очки. Их можно было надевать только для чтения, но Тантлевский носил постоянно. Ему казалось, что без очков у него слишком мальчишеский вид для тридцати девяти лет. Не похожий ни на начальника, ни на главу семейства. Маленький рост и торчащие во все стороны упрямые волосы делали его слишком моложавым, не стареющим и не респектабельным.
- Загрузили, вот и загруженный, - буркнул Игорь, не обращая внимания на редактора фентэзи Диму Иевлева, бородатого мужика митьковской внешности и бардовских повадок.
Возле фентэзийного стола сидел молодой, но уже непризнанный писатель и угрюмо зыркал на присутствующих. Дима предупреждал, что будут гости. Просто так на работу он не приходил.
Игорь кивнул на димино приветствие, бегло поздоровался с автором и плюхнулся в своё кресло, как астронавт во спасительный энергококон.
Надо было обмозговать поставленную задачу.
- Оба начальника грузили? - проявлял сочувствие Григорий.
- Один управился, - скривив рот, бросил Игорь, словно падший герой нуара, чем вызвал одобрительный кивок ценителя.
- Что за дела?
- Дела отдела.
Поняв, что новостей не добьёшься, Григорий вернулся к чтению увлекательного романа о сборе хабара на радиоактивных пустошах, рисковых дальнобойщиках, жадных кабатчиках-скупщиках и суровой жизни чернобыльской трассы. Знаменитая писательница Ксения Плечевая из Кривого Рога своё дело знала.
У Игоря тоже хватало чтения, но не заказных романов, с ними пока спешки не было, а самотёка. Каждый день на электронный адрес "Напалма" приходили рукописи. Секретарша Лена сортировала почту, руководствуясь интуицией, и пересылала серьёзную прозу в отдел городской прозы, лечебники и оккультизм в отдел прикладной литературы, а беллетристику - Игорю, который сам должен был распределить рукописи по своим подчинённым.
Редактор-составитель детективной серии Николай Васильчук болел, опять жаловался на сердце, и сегодня читал тексты дома. Коллектив можно было посчитать по пальцам одной руки, но раздача самотёка отнимала изрядно времени. Он попытался сосредоточиться на почте и вскоре бросил. Матвеев дочиста выел мозг. Вдобавок, Дима долдонил своему автору, пожирая мозги бедняги прилюдно и напоминая о только что проделанной с Игорем операции.
- Писатель без теоретической подготовки похож на человека, что-то там строгающего и лишь потом сознающего, деревяшку он строгает или пластмассу, а на более продвинутом уровне понимает - ножом строгает или рубанком, - речь Димы, по смыслу невнятная и слегка шепелявая, пробивалась через густую бороду и воспринималась слушателем с трудом. - Вам надо учиться. Любые теоретические познания подобны узконаправленному фонарю. Вот, из темноты кружок света выхватывает какой-нибудь предмет. Не ахти что, но всё же лучше, чем всю жизнь бродить во мраке и искать наощупь.
Дима испускал облако нравоучения, напоминающего пережёванный туман. Игорь видел, как Григорий наморщил лоб, прикрываясь монитором, и пошевелил ушами от натуги. Гримасы отчаяния имели под собой основание. Димину мудрость мог вынести не всякий, тем более, принять и впитать в себя.
- Я читаю американские пособия, - похвастался автор, он был из молодых, да ранних, кто стремится к знаниям и имеет своё мнение. - Учебник Дональда Маасса, "Двадцать один вопрос о конфликте" Нила Ландау, "Двадцать базовых сценариев" Рональда Тобиаса, "Искусство драматургии" Лайоша Эгри.
Он был небезнадёжен. Даже перспективен. Ставить крест на нём было бы глупо. Человека жалко и упущенные возможности. Спасаясь от нудной раздачи самотёка, ведущий редактор протёр очки, громко кашлянул, привлекая к себе внимание, и встал подоминировать в комнате.
- Погодите.
Автор и Дима сразу притихли, когда Тантлевский направился к ним. Григорий сопроводил взглядом его перемещение и навострил уши.
Наслаждаясь отдыхом, Игорь присел на стол Васильчука и с рвением пустился в рассуждения:
- Если вы хотите создавать настоящую литературу, вам желательно наследовать русской классике, а не пользоваться только американскими учебными пособиями. Отечественную классику надо знать и стараться подражать ей.
- Она скучная!
- Чтение скучных книг способствует написанию интересных книг.
- А если не нравится? - взбрыкнул автор. - Что я, обязан? Или у меня литература будет не настоящая?
- Если вы пишете на русском языке, вам неизбежно придётся подражать произведениям русских писателей, - Игорь говорил терпеливо и наставительно, словно ученику старших классов, у которого в крови бушуют гормоны, а мозг ещё не сформировался.
- В русскую литературу всё пришло из западной. Начиная с байроновского романа про Чайлда Гарольда, которого переписал Фадеев. Почему я не могу наследовать оригиналу, а не его вторичным поделкам?
- Фаддей Булгарин, и это стихи - "Паломничество Чайльд-Гарольда", - поправил Игорь. - А русскую классику вам надо для того, чтобы знать закон движения мысли в русском предложении. Он не такой, как в немецком или в английском языке. Не говоря уже о синтаксических моделях, свойственных русской речи. Если вы решили придерживаться западного оригинала, тогда вам уместно читать на языке оригинала и писать на языке оригинала для тех читателей, которые понимают этот язык.
- Есть же переводы!
- В переводе вы читаете произведение, написанное переводчиком, - от этого автор впал в прострацию, а Игорь продолжил: - Переводчик далеко не мастер стиля. Обычно, он пишет, как умеет. Но даже в том случае, если вы читаете жемчужину переложения на русский язык, вы всё равно будете читать не строки западного мастера, а творение русского. Впрочем, таких мало, а наследие отечественной литературы велико. Здравый смысл подсказывает, что целесообразно изучать именно её, чем пытаться подражать переводам новинок фантастики.
- Я не люблю отечественных авторов, - заявил непризнанный писатель.
- Вообще никаких? Константина Федина, Всеволода Иванова, Платонова, Симонова, Паустовского, Казакова, Коваля?
По лицу МТА было видно, что он не понимает, о ком речь.
- Шолохова, Бунина? - продолжил Игорь и, наконец, спустил курок узнавания.
- Они скучные, - скривился МТА.
- Что именно у Ивана Александровича вы читали?
- "Тихий Дон", - автор приосанился, нащупав под ногами твёрдую почву. - Я тут сериал Бондарчука по нему смотрел. Не спасли даже иностранные актёры. Нет! Такой литературе я точно не буду подражать. Вы меня не убедили.
Игорь мысленно поставил ему двойку. Потом мысленно плюнул и переправил на кол.
Автор поставил на них крест и молча вышел.
С ним никто не попрощался.
- Что ты делаешь? - пробурчал Дима. - Человек прислал роман. Я прочёл и отказал с подробным разбором недостатков, но он настоял зайти и обсудить лично. Мы бы договорились. Нормальный же паренёк, сообразительный, учится. Зачем ты влез?
- Не знаю, - сказал Игорь, он сполз со стола и стряхнул с рукава невидимую пылинку. - Съел мне шеф сегодня мозг.
- Учитель ты, - язвительно сказал Григорий. - Как есть учитель.
- Кто на что учился, тот на то и горазд, - Игорь не стал спорить, потому что и вправду был в прошлом веке учителем литературы и русского языка. - Окончил бы я Международную академию делового администрирования, был бы сейчас топ-менеджером, ездил на лимузине и готовил себе золотой парашют, а так приходится авторов учить.
- Ты их так учишь, что они разбегаются, - Дима был заметно расстроен. - Я теперь не уверен, что сумею с ним обратно сладить.
- Хрен на него и болт сверху, - Игорь плюхнулся на своё место. - Авторы не исчезающий вид из Красной книги, не переведутся. Я тебе сейчас самотёка зашлю, лови там сколько угодно гениальных писателей.
И он с новыми силами принялся за работу.
3. СТИЛЬ И СЕМЬЯ
Домой на улицу академика Байкова Игорь добирался от "Политехнической" пешком. Ему нравилось ходить, если хотелось разгрузиться после напряжённого дня или о чём-то подумать. Вот и сейчас он брёл в осеннем сумраке по улице Обручевых и наслаждался долгой дорогой к семье. В лицо дул ветер, приятный, крепкий, освежающий. Он выдувал из головы хмурь и заполнял холодным упрямством.
По спортивному городку академии связи имени Будённого трусцой бежала рота, на американский манер выдыхая в ногу распевочку:
- Кто е...тся в дождь и в грязь? - вопрошал сержант.
- Кто е...тся в дождь и в грязь? - задавалась вопросом рота.
- Наша доблестная связь, - подсказывал сержант.
- Наша доблестная связь! - соглашался личный состав.
- Если нет дождя и грязи, - продолжал сержант.
- Если нет дождя и грязи... - как бы удивлялись курсанты.
- Нас е...т начальник связи, - констатировал сержант.
- Нас е...т начальник связи! - радостно скандировали связисты.
Судя по времени занятий, начальник связи выгнал роту за какой-то могучий пролёт. Игорь и сам служил радиотелеграфистом. У него был хороший музыкальный слух, но слишком короткие пальцы, чтобы наяривать на гитаре или показывать мастерство на клавишных инструментах. О самодурстве начальников связи он знал всё, и вечерней пробежкой его было не удивить.
В смятение вводило самодурство директора издательства.
"Что же делать с романом? - терзался Тантлевский. - Я должен написать... Но я столько лет не брал в руки ручек. Я могу сконструировать увлекательную сюжетную схему любой сложности, но у меня нет темы. Я не знаю, о чём писать, и я не ведаю, как описывать незнамо что. Тема задаёт форму произведения, форма задаёт стиль, а у меня ни темы, ни идеи, ни героя. Даже неясно, фантастика будет или реализм. Для какой серии? С какими героями? Что у них будут за цели? Матвеев ничего не определил, предоставив полную свободу, вот и крутись, как хочешь. Это воля, но ложная воля. Писателю нужны рамки. Ограничения создают коридор, по которому движется воображение. Теперь я понимаю, как хорошо работать в форматной серии! На тебя давят редакторы, диктуют, как писать, о чём писать, какими должны быть персонажи. Кто-то заранее всё продумал и подал на блюдечке. Это ведь, на самом деле, забота. А когда ты сам себе редактор... Господи, пошли хоть какую-нибудь определённость!"
Игорь встал на переходе проспекта Науки, ожидая, когда загорится зелёный свет. Мимо тихо проехал газенваген Федеральной Миграционной Службы. Захотелось сесть в его трюм и убыть в никуда, где несть ни горести, ни печали, ни придури начальства.
- Игорь, - его тронули за рукав, и он понял, что зовут уже не в первый раз. - Тантлевский! Очнись. Здорово!
Игорь встрепенулся и обнаружил, что зелёный сигнал светофора замигал и сменился на жёлтый, а, значит, он действительно впал в прострацию.
Рядом стоял Алексей Фомин, давний приятель, с которым Игорь в тёплый сезон пересекался, чтобы попить пива в Сосновке. Алексей жил неподалёку, но не со стороны Тихорецкого проспекта, а за Бассейкой.
- Чё-та ты заторможенный какой-то, - Алексей был общительный и по журналистской привычке малость бесцеремонный. - Ты как?
- На работе запарили, - Игорь пожал ему руку, Алексей немедленно предложил пропустить по кружке.
Домой не хотелось. На углу проспектов Науки и Тихорецкого нашлось кафе, в котором привыкли ублажать топающих от метро по своим спальным районам мужиков.
- Сам-то как? - поинтересовался Тантлевский, когда сели за столик у окна с пенистыми бокалами жёлтого и мутного, скорее всего, не фильтрованного.
- Сотрудничаю с разными газетами на фрилансе. Надоело дома сидеть, вышел развеяться, вижу, ты застыл на светофоре. Замер как статуя и не слышишь ничего. Давай, колись, чего такой остекленевший?
Под трескотню журналиста Игорь слегка расслабился.
- Шеф наезжает, - он понял, что нашёл жилетку поплакаться. - Требует от меня невозможного.
- Ах, если бы, - вздохнул Игорь и сделал долгий, печальный глоток. - Хочет, чтобы я сел за штурвал и показал личному составу лётное мастерство.
Алексей приложился к кружке, обдумывая новость. Было слышно, как скрипят подшипники в его голове.
- Ты в газете не боишься стиль испортить? - думая о своём, спросил Игорь.
- "Мартина Идена" начитался? - Алексей посмотрел на него с ехидством. - Стиль! Мой неповторимый стиль! Вы не представляете, сколько чего я положил, - он театральным жестом хлопнул по сгибу правой руки и медленно опустил предплечье на стол, - чтобы выработать этот стиль.
Игорь бледно улыбнулся. Уверенность друга придала сил. Стоны Мартина Идена он помнил.
- У репортёра же нет никакого другого стиля, кроме репортёрского, а это не литература, - он улыбнулся шире.
- Ой, да срать с высоких этажей на пугливые затылки! Это всё страшилки для начинающих. Стиль можно выработать. Стиль можно восстановить, если кажется, что попортил на писании заметок. Стиль - дело наживное. Его не нужно вырабатывать годами методом тыка. Джек Лондон чушь нёс по серости.
- А ты, значит, ясен-красен? - прокомментировал Игорь с сомнением.
- У меня проблем нет, - Алексей пожал плечами, будто этот вопрос был давно для него решённым. - Можно освоить любой стиль методом переписывания.
- Переписывания чего?
- Любого понравившегося тебе произведения.
- Зачем?
- Чтобы стиль наладить, - как о чём-то само собой разумеющемся растолковал Алексей.
- И кого надо переписывать?
- Того, кто тебе больше нравится, кому хочется подражать.
- Зачем мне чужой стиль?
- Может, тебя какой-нибудь мастер слова так поразил, что ты захотел быть как он. Не проблема! Метод очень простой, но трудоёмкий. Берёшь книжку писателя, которому хочешь подражать. Открываешь её на любимом месте и начинаешь переписывать понравившийся отрывок от руки, карандашом на бумажку.
- Обязательно карандашом? - от недоверия сыронизировал Игорь.
- Чем хочешь, главное, от руки. Не печатаешь на машинке, не набираешь на компьютере и не сканируешь, а работаешь руками. Каждый день, минут по сорок-пятьдесят или больше. Таким образом, активируешь тонкую моторику, а она стимулирует мозг. Ничего сложного, но важна регулярность упражнений в течение двух-трёх месяцев. За это время у тебя формируются нейронные связи, нарастает толстый слой миелина на дендриты и аксоны, по ним легче проходит сигнал. Они укрепляются, становятся жирнее, толще, - Алексей развёл руки, показывая величину тренированных аксонов и дендритов. - Они пропускают через себя всё более мощные разряды электрических импульсов, пока количество не перейдёт в качество и вожделенный стиль не станет твоим собственным. Навечно. После этого ты сможешь писать, как твой любимый автор. Можешь иногда переписыванием стиль подновлять, но это как умение ездить на велосипеде. Раз научишься - и никогда не забудешь. Главное, что всё проверяемо. Образовавшееся вещество головного мозга можно руками потрогать. Наука нейрология гарантирует это!
- Откуда ты всё знаешь? - Игорь обалдел от услышанного, за приятелем не водилось научных заслуг, он учился на журфаке.
- Вчера статью об этом писал! - заржал Алексей. - Вот и помню.
- Вот болтун, - вздохнул Тантлевский. - А я тебе поверил.
- Не, я серьёзно, - пиво сделало уличного щелкопёра красноречивым. - Помнишь актёра Талгата Нигматулина? У него жена удивлялась, как он красиво и правильно говорит по-русски на литературном языке. Потом узнала, что он от руки два тома "Войны и мира" переписал. Всё, как я тебе сказал. Куча усердия, никакой хитрости - и стиль освоен. Реальный пример.
- Не тому нас учили в Герцена, - Игорь яростно хлебнул пива. - Не тому!
Они распрощались, дома ждали. Алексей ушёл к Светлановскому проспекту, напоследок обернулся, махнул и крикнул:
- Больше переписывать! Во что не вложил пот и кровь, то не ценишь!
Игорь побрёл через сад Бенуа к переходу.
"Переписывать, - думал он. - Что, так тоже можно было? Вот так просто взять и... овладеть стилем?"
Он чувствовал себя молодым талантливым автором, попавшим в лапы издателей. И эти наставники были совсем не те люди, которые ему нравились.
***
Тёщин голос, когда Валерия Санна бодрилась, добивал в любую часть квартиры даже при закрытых дверях. С каждым годом Игорь всё чаще путал его с тенором жены.
"Доча от матери недалеко падает, - думал он, представляя в руках дымящийся МП-38. - Какая странная вещь генетика. Почему тогда ни Даша, ни Лера, ни Женечка не в эту породу?"
Дочери были похожи на Лику только внешне, а характер другой. И голоса другие, к счастью. А, может, ещё не выросли?
- Вы лук не купили?
Погружённый в думы о наследственности, Игорь снимал ботинки, когда в прихожую выглянула тёща и вместо приветствия задала вопрос.
- Лук? - переспросил он, совершенно не припоминая такой сомнительной нагрузки, ведь ни у кого не намечался день рождения, и в комплекте к луку нужно было докупить колчан со стрелами - как редактор отдела фантастики, в этом вопросе Тантлевский разбирался.
- Опять об эльфах думаете? - укорила Валерия Санна. - Луку надо было купить.
- Вы мне этого не говорили.
- Или думала, что говорила, - тёща поплыла обратно на кухню. - Лук закончился. Очевидно же.
На кухне скворчало и что-то бренчало, должно быть, Лика.
- Привет, папочка, - вышедшая из дальних комнат Даша обняла его и чмокнула в щёчку.
- Привет, - Игорь устало коснулся её губами. - Как в институте?
- Всё глупости, - Даша стряхнула кончиками пальцев с куртки капли. - Как в издательстве?
- Тоже всё глупости, - вздохнул Игорь.
- Авторы? - с пониманием спросила дочь.
- Начальство тоже, - Игорь отпустил бледную улыбку, как раньше в разговорах с Ликой, но теперь этот доверительный знак доставался старшей дочери, она понимала его лучше, а жена утратила к работе интерес, откровения с ней закончились. - Одноклассника встретил. Все жгут напалмом. День выдался... выдающийся.
Даша поджала губы и по-особому хмыкнула. Понимающе.
- Я тебя люблю, дорогая, - тихо сказал Игорь и пошёл в комнату, где играли младшенькие.
Женечка обрадовалась и засмеялась, когда он взял её на руки. Лера насупилась. Он потрепал её по макушке, отчего средняя нахмурилась ещё больше. "Как она с одноклассниками уживётся?" - в который раз озадачился Игорь.
Лера дичилась всех, кроме бабушки, мамы и старшей сестры, а младшую откровенно презирала. В этом году её в школу решили не отдавать, а подождать, когда исполнится семь, - вдруг что-то поправится?
"В кого такой характер? - недоумевал Тантлевский. - Или просто хромосомы причудливо легли?"
- Тьфу, - почувствовал липкое прикосновение, он содрогнулся. - Лер, зачем ты ей ручки соплями измазала?
Лера набычилась и зашмыгала носом.
- Не я.
- А кто?
Игорь достал платок, тщательно вытер Женечке ладошки и пальчики, поцеловал и опустил на пол.
- Тьфу на тебя, - рассудительно ответствовала Лера.
- Я не буду на тебя смотреть, - пригрозил Игорь и пошёл в ванную, повозив по щеке платком.
- Добрый вечер! - крикнул он в сторону кухни.
- Добрый, - выглянула из-за холодильника Лика. - У меня руки грязные.
- Ага.
Игорь был готов отмываться. Крепко отмываться.
- Хлеб купил?
- Нет, а надо?
"Что вы весь день дома делали?" - он с раздражением крутанул кран и едва не сорвал вентиль. В раковину ударила горячая вода, в лицо - брызги. Он зашипел, отдёрнувшись.
- Надо было. Теперь не надо.
По голосу было не угадать, жена ответила или тёща. Игорь и не пытался.
"К чёрту!" - подумал он, намылив руки и утыкая лицо в пену, будто ища укрытия.
- Пап, я пошла, - звонко сказала Даша.
Они жила на первом этаже. Когда ей исполнилось восемнадцать, Валерия Санна предоставила свою однушку, сказав, что девочка теперь взрослая. Тёща переехала к ним на шестой этаж, чтобы помогать чем возможно. Чтобы нянчить, чтобы воспитывать. Чтобы властвовать. Она отдавала себя всю, чтобы забирать себе всё. Жертвы, на которые она пошла, и которые Игорь не хотел, но был вынужден принять, не были для тёщи тяжёлой потерей. Трёхкомнатная квартира досталась ей в наследство от брата, купившего кооператив в Фешенебельном Районе Гражданки вместе с другими такими же администраторами театров, музеев и филармонии, но по причине богемного мировоззрения оставшегося холостяком. Его ранняя смерть чуть-чуть упредила ликину свадьбу. Барабан судьбы провернулся с пустой каморы на полную каморку и, как считал литературно мыслящий Игорь, ВЫСТ-РЕ-ЛИ-ЛО.
Родилась Даша. На дворе стояли весёлые девяностые. Игорь бросил школу. Он помнил, как пинком отправил в угол портфель. Работа учителем русского и литературы была не настоящим обучением людей, а каким-то игрушечным. Пора была взрослеть. Он стал работать по-взрослому. Устроился в издательство "Скороговорка", которое все называли "Издательство "Скороварка", и начал стряпать детские книжки, обучающие и художественные, а вместе с этим учить авторов правилам русского языка и литературе в целом. На серьёзной работе и деньги были серьёзными, не сравнимыми со школьными, способными удовлетворить разве что невзыскательного подростка. Издательский бизнес шёл вверх, книги печатали и продавали огромными тиражами, а читатели всё брали и брали, как не в себя. Это было золотое время новой русской беллетристики. Молодые, смекалистые и цепкие редакторы ценились, многие потом открыли собственные фирмы. "Скороварка" по независящим от книгопродаж причинам развалилась, но Игорь сразу нашёл место в "Северо-Западе" и оттуда перекочевал к бóльшему окладу в "Азбуку". В 2003-м его переманили на повышение начальником отдела в издательство "Напалм".
Вот только дома было всё тёщино. Валерия Санна не скучала на старости лет. Она с удовольствием возилась с внучками и управляла новой семьёй, проживая таким образом вторую жизнь. Она была у себя дома. В этом любящем женском кругу чужим оказался Игорь. Он чувствовал себя молодкой, выданной замуж в дальнюю деревню.
"Я - особь самостоятельная или прав не имею?" - часто спрашивал он себя и не находил ответа.
Его заработок был общим. Приносимое тёщей считалось тёщиным. Лика не работала ни дня.
Игорь Тантлевский никогда не рассказывал коллегам о своей семье.
4. УГНЕТАТЬ И ГНОБИТЬ
Редакция детективной и фантастической литературы издательства "Напалм" работала по принципу двухтактного насоса - вытягивала из самотёка рукописи и выбрасывала авторов на произвол судьбы.
Сегодня самотёк приехал удачный, однако Тантлевскому было не до него.
Игорь забился в свой угол, прикрывшись монитором, а по другую сторону конторского стола примостилась на стуле Инесса Иголкина, рыжая женщина с кругами под глазами и вечно осенним характером, пишущая нуар о парижанах под французскими мужскими псевдонимами. Она только что заключила договор, но всё равно задержалась в издательстве излить душу. Игорь был самый мягкий в редакторской банде, к тому же, начальник, а хищник безошибочно угадывает жертву по отличительным признакам.
Зов природы непреодолим.
Авторесса сделала выбор инстинктивно.
- Не так уж часто меня издают. От мейнстрима я в стороне. Выход книги для меня праздник, - сетовала Инесса Иголкина.
Игорь не слушал мольбы, а поглядывал на экран, уточняя стоимость путёвки в Тайланд. Ехать туда было не на что, он и не собирался, но виды Патайи скрашивали общение с творческой натурой и помогали вынести издательскую рутину.
- А, впрочем, и чёрт с ней, - щелчком мышки Игорь отменил дорогой тур и с раздражением поднял взгляд. - О чём вы?
- Вы не будете брать? - испугалась авторесса.
- Будем, - заверил Игорь. - Будем! Ведь вы подписали договор?
- Подписала, - пролепетала Иголкина.
- Тогда мы всё издадим! А потом и переиздадим, если будет хорошо продаваться. Мы вас очень ценим, Инесса Иосифовна!
- Лучше просто Инна, - авторесса от переживаний впилась ногтями в ридикюль.
- Да, конечно, да. О чём это мы? - Игорь потерял нить разговора и не жаждал её найти.
- О переиздании моих старых книг.
- Но вы сейчас подписали договор на новую?
- Да, на "Гризетку-шансоньетку", но я хотела напомнить, что у вас лежат старые книги, не для серии "Ар-деко", а которые выходили в вашей основной детективной серии. Они давно продались, и можно допечатать. Вы о них просто забыли. А я хотела напомнить...
- Инесса Иосифовна...
- Инна.
- Инна, - проникновенным голосом заговорил Тантлевский. - Мы всё помним. Мы ни о чём не забываем, поверьте мне.
Инесса таяла. Под её стулом натекала лужица, но это потому, что на улице лил дождь.
- Я помню все ваши тексты, - продолжал Игорь, который их не читал - произведения Инессы осваивали для криминальной серии "Альтернативный бестселлер" Васильчук и редактор-составитель гламурного детектива "Ар-деко" Наргиз Гасанова. - Мы в своё время хорошо их продали, но сейчас они устарели. "Кошка с золотыми коготками" была хороша для нулевых, когда царил гламур и были тучные годы. После финансового кризиса наступили тощие годы. Мы сейчас в них живём. Читательские предпочтения изменились.
- А "Раба греха"? - слабым голосом вопросила авторесса. - Это тема вечная.
- Она была вечной темой для девяностых и начала нулевых, а сейчас две тысячи одиннадцатый год. Тема стухла, уж простите. Даже если вещь хорошая, её не возьмут. Знаете, - пустился на откровение ведущий редактор. - Полно прекрасных, сильных вещей про современные войны. Вот, Григорий не даст соврать, он эту серию делал.
- Так точно, - Григорий кивнул с суровым и скорбным видом.
- Ах, как интересно, - притворно вздохнула Иголкина, у неё даже притворным огнём загорелись глаза.
- Отличные вещи. Авторы сами воевали, знали, о чём пишут. Но... Книги не покупали. Людям не нравится читать о реальных бедах. Серию мы закрыли.
- И ключ выкинули, от греха подальше, - добавил Григорий.
- Лет через пятьдесят, когда современников событий останется мало, про Чеченскую войну будут слагать оды и баллады, а военно-патриотические серии начнут расти как на дрожжах, как сейчас про Великую Отечественную. Настанет свой черёд. Но не сейчас, как и вашим старым книгам.
Инесса вздохнула.
- Потом, быть может, - обнадёжил ведущий редактор. - Когда обстановка изменится.
Когда за Иголкиной закрылась дверь, на ведущего редактора смотрели с состраданием.
- Она тебя любит, - пробубнил Дима, не переключаясь от чарующих строк о спасении принцессы рыцарем в ватнике в таёжном аду, куда принцесса угодила из параллельного мира.
- А ведёт себя со мной так, будто ненавидит, - пустыми глазами Игорь уставился в стол, собираясь с мыслями. - Представляю, как она дома мозг выносит. Не пожелаешь и врагу.
- Дома она как раз может и помалкивать, - заметил Григорий, который когда-то давно был женат. - Судя по тому, что ей некому поплакаться, так оно и есть.
- Проклятые авторы, - пробормотал Игорь и вернулся к самотёку.
Роман про войну на другой планете проскальзывал через глаза куда-то дальше удивительно гладко, но не задевал ни ум, ни душу. По плоской равнине фабулы бегали плоские персонажи, стреляли, прыгали, что-то говорили и не оставляли никакого следа. Игорь удивлялся, как можно написать столь увлекательную вещь при полном отсутствии характеров и сюжета.
"Как он так делает? - думал Тантлевский и прозрел: - Геймер!"
- Игорь. Ау!
- А! - он вскинул голову. - Каво? Чего? И про чево?
- Самотёк хороший попался, - начал оправдываться Игорь, но в кабинете послышались смешки. - Случайно, наверное.
- Я бы не полагался на случайности, - ядовито заметил Григорий. - Полчище отечественных фантастов, молотивших по клавиатуре тридцать лет, не смогли написать ни "Войны и мира", ни "Гарри Поттера", ни "Властелина Колец", а только пародии "Пикника на обочине".
- Чего хотел-то?
- Новых рукописей подкинешь? Ну, чтобы потом не наваливалось. Вижу, сам хаваешь в три горла, а про нас забыл.
- Не нужно мне новых рукописей, - встрепенулся Дима. - Есть у меня. Гори они огнём.
- Забыл, - сказал Игорь. - Прости, я забыл, но сейчас вас всех осчастливлю. От шедевров у меня в голове давно уже смешались в кучу кони, люди, мясо, мёд, назём и пчёлы, Зурбаган, Валинор, Содом и Гоморра. Не помню, кто с кем что творил, кто на ком стоял, и как кого звали.
- Ничего, - утешил Григорий. - Со временем графоманский кал уляжется в черепе, отвердеет до каменноугольного состояния, отложатся типичные следы, как отпечатки мезозойских листьев. Потом из башки отбойным молотком не вычистишь.
- Я в деле с девяностых, - ответил ведущий редактор. - У меня в мозгу отложения с костями динозавров. Ты, наверное, про серию "Мир пауков" не слышал.
- Фанфики по Колину Уилсону? Я ими на Крупе торговал.
- А я редактировал.
- А я писал... - признался Дима и покраснел.
Запиликал городской телефон. Игорь снял трубку.
- Игорь Михайлович, зайдите, пожалуйста, разговор есть, - Матвеев обращался на "вы", значит, в кабинете присутствовал кто-то чужой.
Тантлевский бежал к гендиректору, спасаясь от опостылевших текстов. Он был готов получить нагоняй и даже разруливать скандал, лишь бы не читать шедевры. Не сегодня. По крайней мере, не сейчас.
Коридор второго этажа делил пополам отсекатель с мощной стальной дверью. За рубежом обороны покоился штаб - секретарь, генеральный директор и коммерческий директор. В рабочее время дверь не запирали, так что к высокому начальству мог прорваться любой графоман или обиженный отказами молодой талантливый автор.
Если преодолеет часового на посту, разумеется.
Игорь вытянул дверной доводчик и внедрился в тамбур, где его встретила настороженным взором матёрая кобылица постбальзаковского возраста - секретарша Лена. Она сидела спиной к стене, ограждённая канцелярскими шкафами, столом и тумбочкой с оргтехникой. За ними Лена чувствовала себя в безопасности, хотя не теряла бдительности. До развода она наездилась по дальним гарнизонам, где работала в спецчасти. У Лены было звание - старший прапорщик.
- Кто там у него? - первым делом спросил Тантлевский.