Аннотация: Алексей обычный парень, который ничем не выделяется среди окружающих. Не может ответить "нет", если его попросит о помощи кто-либо из знакомых девушек. Однако вскоре он столкнётся с тем, чего не мог представить даже в своих самых безумных фантазиях.
Переписаны главы 1-16
Пролог.
- И почему именно сегодня солнце светит так по-особому нещадно? Как будто решило показать неразумным людишкам, уже несколько дней сетующим на невыносимую жару, всё, на что способно. После такой демонстрации силы, пусть они с тоской и умилением вспоминают прошедшие деньки которые так ругали. Пусть знают, что всё в этом мире познаётся в сравнении.
Безжалостное светило ещё не достигло зенита, а раскопы, чудовищными ранами зияющие на теле растрескавшейся земли, уже пышут жаром не хуже раскалённых печей ада. Именно в этой неимоверной духоте измученным землекопам и приходилось интенсивно работать лопатами - медленно, сантиметр, за сантиметром вгрызаясь в окаменевшую от засухи почву. Они упорно и монотонно копались в земле уподобляясь трудягам муравьям, и только время от времени ненадолго прерывали свой труд, дабы утолить жажду, да по пояс ополоснувшись в корыте с перегретой водой, перевести дух в тени нескольких натянутых над землёй тентов.
Впрочем, временами, словно издеваясь над изнемогающими от солнцепёка людьми, дул ленивый степной ветерок, нехотя играя высохшим ковылём. Но и он не приносил сколь-либо ощутимого облегчения, обдавая многострадальные, уставшие тела землекопов сухим раскалённым воздухом.
- Сейчас бы сюда кирку! - Мысленно стенал парень, усталый участник этих археологических раскопок. - Ан-нет - видишь ли, нельзя! Понимаешь, уже близок этот искомый культурный слой и в скором времени лопаты вообще заменят небольшими совочками, скребками и разнообразными щёточками! Хорошо хоть этим видом изощрённого мазохизма уже будут заниматься привилегированные "яйцеголовые‟ специалисты. И кто меня только дёрнул за язык, и заставил согласием ответить Люське, подруге бесшабашного детства, на её просьбу о посильной и даже немного оплачиваемой помощи на пресловутых раскопках. Видишь ли, у неё в экспедиции возникла нехватка средств, и особенно - сильных мужских рук, а сроки отведённые на раскоп поджимают. Как говорится - пожалел. И что же я имею в итоге? Всё до неприличия наглядно - сама Люся в тенёчке натянутого на деревянные и давно не крашеные шесты выцветшего на солнцепёке тента неспешно просеивает грунт через сито. Ей даже не надо покидать своё убежище - преданный как пёс воздыхалец Вадик, морщась от боли при неудачных движениях, регулярно подносит туда землю из соседнего, уже "раскрытого", раскопа. Этому типу вчера вечером Лёшка слегка намял бока - за высказанное тем в порыве глупой ревности недовольство, прозвучавшее как нескрываемое оскорбление...
Неожиданно лопата как-то слишком громко звякнула, как будто попала на кремень-камень и этим звуком прервала набирающее обороты самоистязание. В порыве как ему казалось праведного возмущения жизненной несправедливостью, он с размаху тесанул острой кромкой лопаты по неровной стене своей ненавистной ямы. Всё бы нечего - когда копаешь, то разнообразный мусор попадается частенько, но, на месте где отвалился суглинистый пласт что-то бликануло, и этим привлекло его внимание.
Заинтригованный блеснувшей находкой, Алексей присел на корточки, хотя и так было видно, что из земли выглядывает серебристый уголок какой-то железки. Как это не странно, но её поверхность не была даже оцарапана - хотя после такого удара лопатой, тонюсенькая железка должна быть перерублена, или как минимум погнута. Здесь же, на божий свет "смотрела‟ абсолютно целая металлическая пластина и выгравированный на ней неизвестный иероглиф - хорошо различимый на открывшейся части неожиданной находки. Удивлённый парнишка потянул железяку руками: сухой грунт весьма прочно удерживал её на месте, и к немалому удивлению молодого человека, на ощупь железяка оказалась прохладной. Это обстоятельство и пробудило чёртика, дремавшего где-то в глубине души - в монотонном труде землекопа появилось хоть какое-то разнообразие. Дело в том, что в одной из прочитанных им инструкций чёрным по белому было прописано, что в подобных случаях, он "срочно обморочно‟ обязан позвать кого-либо из научных сотрудников, - в чьи обязанности входило извлечение из земли таких и ему подобных предметов. Однако Лёха об этом даже не вспомнил: юноша не подымаясь с корточек, стал выковыривать свою находку своим перочинным ножом,- который был спешно извлечён из бокового кармана его камуфляжных брюк. И вот когда долгожданный трофей оказался в руках у юноши, за его спиной послышался хорошо поставленный голос начальника экспедиции:
- И что вы такого интересного обнаружили сударь?
Казалось, от неожиданности парень должен был вздрогнуть всем телом - но, этого не случилось. Сам удивившись такому своему олимпийскому спокойствию, Алексей ответил не оборачиваясь:
- Да вот. Я ещё не успел выкопать яму на указанную вами глубину: а уже наткнулся на странный железный многогранник. Вдобавок - на нём нанесены какие-то непонятные письмена. И ещё. - Молодой человек решился поделиться всеми своими наблюдениями. - Когда я эту железяку нашёл, она была приятно прохладной, а сейчас заметно потеплела.
- Это очень странно, сканирование этого участка, не показало ничего металлосодержащего. А вообще-то молодой человек, ещё из школьной программы обучения вы должны знать, что металлы обладают хорошим теплообменом. В этом и заключается ответ на ваше последнее так сказать "важное открытие‟.
- Да. Но земля из которой я её достал, уже была хорошо прогрета сегодняшним солнцепёком, и, исходя из вашей же логики, эта пластина просто по определению не могла быть прохладной.
- Давайте этот артефакт сюда. - Протягивая руку, безапелляционно заявил сухощавый профессор, который не любил вдаваться в долгие дебаты с нанятыми со стороны разнорабочими: тем более, когда они пытались юлить и умничать. - Тогда я сделаю вид, что вы не пытались нас только что ограбить. И может быть, даже похлопочу за вас на предмет премирования.
Алексей Прохорчук уже собирался обернуться к профессору и с показательным недоумением объяснить этому вечно недовольному старикашке, что им двигало только обывательское любопытство и соответственно на эту безделушку, он не претендует: однако его внимание привлекла выгравированная пентаграмма находящаяся по центру пятигранного жетона, внутри которой виднелся самый крупный иероглиф. Рассмотреть полностью это изображение было невозможно - мешал небольшой кусочек глины: присохший на самом знаке. Далее. Ещё не успев ничего осмыслить, Лёха попробовал убрать эту грязь пальцем: в следующее мгновение перед его глазами понёсся нереальный калейдоскоп вспышек; цветных фейерверков; вызывающих чувство оцепенения радужных колец. От навалившихся видений не спасло даже то, что Алексей с силой зажмурил глаза. Самым пугающим было то - что всё это световое безобразие происходило в полнейшей тишине: не было не единого намёка даже на слабый звук, и это с учётом того, что юноша кричал - точнее орал во всю глотку.
Глава 1
Когда всё это световое наваждение окончилось, то первое что ощутил Алексей, это была неизвестно откуда появившаяся приятная прохлада, которая воспринималась перегретым телом как долгожданная благодать. В следующую секунду резко вернулось зрение и Прохорчук увидел что продолжает держать в руках окаянный серебристый многогранник: только сейчас он был терпимо горячим, идеально чистым, и все нанесённые на этот артефакт иероглифы, в унисон моргали насыщенно зелёным светом. Вот отступила оторопь сковавшая тело, и абсолютно не задумываясь, Лёха отшвырнул подальше свою злосчастную находку. Следом пришло осознание, что боковое зрение начало фиксировать кого-то стоящего слева: поворот головы и. ... Новый сюрприз: оказывается перед Прохорчуком стоит солдат - судя по всему с винтовкой Мосина на плече: её штык примкнут, а на молодом бойце форма начала великой отечественной войны. Худощавое, веснушчатое лицо красноармейца было вытянуто от удивления и испуга, а глаза - от непомерной перегруженности нервной системы нахлынувшими эмоциями, грозили безвозвратно вылезти из орбит.
"Ты... э-э-э. Ты это, не балуй! Э-э-э ты это, ... знамо, руки то - до горы давай! Живо! Вот! ...‟ - Воин опомнился и, ещё не очень связно, забубнил ещё о чём-то, одновременно сдёргивая с плеча винтовку.
Всё это происходило на фоне далёких раскатов грома. Хотя. Если зрение не обманывало: на небе не было не единой тучки, впрочем, на этот факт никто из двоих стоящих друг перед другом людей не обращал внимания. Они стояли перед каким-то складом, выходящим своими воротами на небольшую площадь какого-то двухэтажного городка, впрочем нет, было много и трёхэтажных, и удлинённых одноэтажных построек.
"Ты это... Антанта, не балуй! - уже более разборчиво заговорил красноармеец, беря всё ещё находящегося в смятении, после такой резкой перемены реальности, Лёху на прицел и передёргивая затвор. - Я это... стреляю без предупреждения!‟
"А ведь этот и правда выстрелит. - Подумал Алексей, послушно подымая вверх свои внезапно отяжелевшие руки. - Вот блин влип. Неужели книжная сказка стала былью? Неужели я в прошлом? А ведь я, ещё недавно зачитывался рассказами про разных попаданцев. Казалось, что если со мной такое произойдёт: то я уж точно знаю что мне делать. Ан нет - ничего не получается. Сейчас или мой неизвестный предок меня пристрелит, - коль ему покажется, что я чем-то угрожаю. Или вызовет подкрепление и сдаст меня своим бравым особистам. А там уж попробуй этим угрюмым и весьма подозрительным парням ответить на вопросы: "А почему гражданин хороший, на тебе одеты непривычные для нас штаны и майка? Почему кирзачи с необычной рифлёной подошвой, да ещё без гвоздей на оной? И вообще, как так получилось, что на вас, вместо простых кальсон на завязочках, цветастые труселя странного фасона?‟ - Точно припишут к потерявшей чувство реальности контре и от греха подальше пустят в расход: в современных мне фильмах, служители госбезопасности, обычно такими и бывают‟.
Размышления нашего героя были прерваны самым неожиданным способом. В небе что-то с нарастающим присвистом зашелестело, упав взорвалось. И тут же, вокруг, начали грохотать взрывы: разрывая в клочья крыши, и стены близь стоящих построек.
"Ложись!‟ - Заорал солдатик, перекрикивая какофонию взрывов, он первым понял что происходит.
Алексею второго приглашения не потребовалось. Он мигом упал на землю, и постарался вжаться в каменную брусчатку, слиться с ней. Будь у него такая возможность, то он на манер испуганного крота, закапался бы в неё как можно глубже.
А вокруг всё грохотало и рушилось. Казалось, что уже прошёл не один час этой смертельной свистопляски, а бушующий вокруг ад, всё не утихал. Отважившись приподнять голову, Алексей первым делом увидел часового - точнее красноармейца перед которым он возник в этом времени. Этот боец лежал, нелепо раскинув руки - правая продолжала сжимать винтовку, а ноги, были неестественно вывернуты в коленях: - "Живые так не лежат‟. - Немного отрешённо подумал Прохорчук. То что он увидел, опасливо осмотревшись, его сильно шокировало: среди взрывов бегали неизвестно откуда взявшиеся люди - много людей. Кто-то из них бежал в одном белье, кто-то в военной форме, но без сапог и почти все они были с оружием. А как позднее вспоминалось, в этой дьявольской пляске смерти нашлись и те, кто старался прекратить безумное метание - призывал своих собратьев по оружию к порядку, отправлял их к местам сбора, или к определённым объектам обороны. А в тот момент, Лёшка замечал лишь сотрясающие и вздымающие землю взрывы; бегающих мужчин, которых эти разрывы раскидывали как будто лёгкие тряпичные куклы. Он видел, как рушились стены кирпичных домов: погребая под собой несчастных оказавшихся в зоне их падения. Как с неба падали отдельные части тела. И весь этот ужас усиливала неизвестно почему, опустившаяся на военный городок мгла.
Неизвестно, щёлкало ли что-либо в голове у Алексея, или нет. Но всё происходящее вокруг него воспринималось как-то отрешённо - как будто он является в этом аду сторонним наблюдателем, которого ничего из происходящего не касается. После этого мгновения, он как-то флегматично констатировал, что артналёт уже окончился. Поэтому Лёша встал, осмотрелся вокруг, и бесцельно пошёл, как говорится: - "Куда глаза глядят‟. - Нет. Конечно же, в голове сформировалась цель, - подсознание требовало как можно быстрее покинуть это опасное место. Тем более в некоторых разрушенных домах почему-то разгорались сильные пожары, озаряя округу жаркими сполохами пламени и клубами густого дыма. И это не сулило ничего хорошего.
Так Прохорчук и шёл, перескакивал через чужие трупы; обходя те места, где завалы из тел нельзя было перешагнуть; поскальзывался, падая в лужи чужой крови. Проходя мимо дома, где пожар только занимался, Алексей, услышал просьбу - точнее сдавленный стон, прозвучавший почти из под ног:
- Помоги браток.
Отрешённый взгляд Алексея заскользил вокруг в поисках вопрошающего о помощи, и сразу нашёл молящего о спасении. Как оказалось, рядом с обрушенной стеной лежит красноармеец из одежды на нём были только брюки галифе и окровавленная в нескольких местах нательная рубаха. Как-то так получилось, что этот человек упал лицом вверх и был придавлен брусом, - одна его рука упиралась в обломок деревянной балки, а вторая находилась под ней и этот увесистый кусок древесины, заблокировал бойца, придавив его поперёк груди. И только обрушенный ранее кусок стены, не позволил его раздавить.
Но самое страшное заключалось не в этом, - возле босых ног красноармейца уже начала дымиться древесная труха и прочий мусор: видимо его подожгла одна из многочисленных искр кружащих вокруг. И когда этот огонь, набрав силу, разгорится - то смерть этого человека будет очень долгой и мучительной.
Не говоря не слова - двигаясь как зомби, Алексей подошёл к изголовью бойца попавшего в смертельную ловушку, не задумываясь о том, что делает, и упёрся в брус. Ноги дрожали, в груди напряглась какая-то "жила‟ - грозя вот - вот порваться. А балка не двигалась: как будто приросла зараза. Прохорчук хрипел от усилия, солдат со стоном упирался своей свободной рукой, и всё равно, это не приносило нужного результата.
- А-а-а-у! - Вырвался из груди Алексея стон - от очередной отчаянной попытки освободить неизвестного ему бойца, в его глазах зарябили звёздочки, и о чудо - в этот миг тяжёлый брус поддался, и резко сдвинулся.
- Ты как, цел? - Отрешённо поинтересовался Прохорчук не в силах пошевелиться от накатившей на него усталости и новой волны апатии.
- Ничего братишка, спасибо. Ум-м-м... могло быть и похуже. А так: была бы кость, а мясо нарастёт.
Видимо разгорающаяся в ногах бойца труха уже стала подпекать: поэтому сдержано постанывая, красноармеец начал выползать из получившейся ниши бывшей ему западнёй. Видя это, Лёха поначалу никак не отреагировал, затем, как будто опомнившись, решил было помочь воину. Но, пока эта мысль окончательно сформировалась: тот уже стоял на ногах, немного покачиваясь и опираясь на сильно деформированный пулемёт Дегтярёва, как на посох. Освобождённый из западни воин вопрошающе посмотрел на вымазанного сажей, пылью и кровью Прохорчука, и неуверенно спросил:
- Как ты думаешь товарищ, это ещё провокация, или война?
Даже не задумываясь, Лёха неуверенно пожал плечами: ему было так комфортно наблюдать за всем со стороны, что он не хотел покидать это психоэмоциональное убежище и о чём-либо задумываться. А служивый, восприняв это как ответ: - "Не знаю‟. - Махнул рукой, осмотрелся по сторонам и хромая направился в только ему известном направлении.
Лёшка видел и других людей, но как казалось его подсознанию: в отличие от них именно этот спасённый им хромающий боец, шёл осознано - а может быть, всё это было совершенно не так. Возможно, эти ходящие вокруг люди выискивали раненых и параллельно этому собирали уцелевшее оружие, и боеприпасы. Впрочем, Алексей и об этом не задумывался, им овладело безразличие, он просто решил идти за выбранным им бойцом, вдруг он приведёт его к выходу из этого горящего городка, в одночасье ставшего кромешным адом. И в этом что-то было, как в описываемом Данте чистилище, отовсюду доносились стоны; воняло гарью; и тут, и там лежали изувеченные тела погибших и умирающих людей. Один раз даже повстречалась бесцельно бредущая женщина, её обезумевший взгляд смотрел в пустоту, на устах "замёрзла‟ нездоровая улыбка. Она шла никого не замечая и, даже не реагируя если кто-либо старался её остановить. Её сознание отгородилось от жестокого мира, и в каких мирах находилась несчастная жертва войны, было непонятно.
Всё получилось: незнакомец пришёл к окраине военного городка, как ни странно, вокруг него и в помине не было ожидаемой Лёхой крепостной стены. Но зато, в наличии имелся невысокий вал; несколько вкопанных в него бетонных ДОТов; изломанная линия окопов; перед ними старый сухой ров, с перекинутым через него небольшим, но довольно широким мостом. Ни на кого не обращая внимания, Лёшка направился прямиком на деревянную переправу через рукотворное препятствие. Здесь уже было намного светлее, однако на одиноко идущего парня до поры до времени никто не обращал внимания. Пока не обращал.
"Э-эй, т-товарищ крас-сноар-рмеец, ты куда пош-шёл?‟
- Товарищ интендант, может быть он сильно контужен? Гляньте на него, идёт, таращится вокруг - как блаженный и гляньте как шатается: того и гляди упадёт замертво! Он вас может и не слышит-то!
И снова Алексей пропустил эти слова мимо своего сознания. Он остановился только после того, когда на его плечо легла чья-то сильная рука и резко рванув, развернула его.
- Ты ч-ч-что т-товарищ боец! З-з-забыл зач-ч-чем тебе р-р-родина дала в р-р-руки ор-р-ружие?!...
Первое на что Лёха обратил внимание, что из ушей и носа остановившего его военного, ещё не так давно текла кровь: на перемазанном сажей лице и шее были видны её размазанные, и успевшие засохнуть следы. Да и судя по всему, у этого человека были проблемы со зрением - ибо потому что только на близком расстоянии, сильно щуря глаза, он заметил, что остановленный им человек был облачён в неизвестную ему пятнистую форму, неизвестного фасона. На ней имелись пагоны, правда она, до неузнаваемости, густо перемазана сажей, пылью, и кровью.
- Ты! - Ты! - Ты! Да ты гер-р-рманский пр-р-рихвостень! ... Конт-т-тра недор-р-резан-н-ная! ... Так это ты, сволота, кор-р-р-ректировал артналёт! Это т-т-ты и т-т-твои под-д-дельники под-д-дожгли наши казармы и склад-д-ды! Убъю! ...
Все эти обвинения были для Прохорчука пустым сотрясанием воздуха, и он совершенно их не воспринимал. Он всё также флегматично смотрел в глаза человека размахивающего перед его лицом, своим пистолетом. Послышались крики: - "Воздух‟! - Алексей отвлёкся от созерцания контуженного командира, переключившись на доносившийся с неба гул, который резко перешёл в неприятный рёв. За его взглядом проследил и обладатель двух кубиков в петлице, у которого, кажется, были ещё и проблемы со слухом. Не мудрено, раз из ушей не так давно текла кровь.
Присмотревшись, Лёшка увидел несколько пикирующих самолётов, один из которых летел прямо на него и, казалось, никуда не собирался сворачивать. Промелькнула мысль: "Куда он летит? Неужели не видит что он сейчас врежется в землю? Глупец.‟ - Как будто услышав эти вопросы, пилот начал изменять траекторию полёта своей железной птицы. В следующий момент, от отвернувшей летающей машины, отделилась чёрная точка и стала быстро приближаться, постепенно увеличиваясь в размерах. По-прежнему отстранённо Лёха смотрел на приближающуюся к земле смерть - потеряв всякий интерес к сбросившему её самолёту. И только стоявший перед ним военный успел выкрикнуть: - "Лож-ж-жись‟! - Как чёрная, смазанная точка упала на землю и та беззвучно вздыбилась....
Глава 2
Тело болело, голова кружилась и сильно тошнило. Вокруг было темно, а воздух был тяжёлым и спёртым. Как сквозь ватную преграду были слышны стоны, кто-то кричал: видимо от боли, или в горячечном бреду продолжая вести бой. Недалеко от лежанки на которой пришёл в сознание Прохорчук, горел слабый огонёк, а возле него, две плохо различимые фигуры, низко склонившись, старались удержать мужчину постоянно порывающегося встать. Стало понятно, что именно он и кричал: - ... "Товарищи, тревога, немцы идут! ... Перенести на них весь огонь! У-у-ы! Они ..., скрытно нас обходят и вот-вот гады, сейчас ударят нам во фланг‟! ...
"Пить‟. - Тихо попросил Алексей.
Но кажется, его никто не услышал, и парня посетила нелепая: сюрреалистичная мысль: "Стоит ли обижаться на то, что на меня никто не обращает внимания, когда вокруг столько стонущих тяжелораненых. Ведь они намного сильнее нуждаются во внимании и уходе‟. - Алексей удивился от таких мыслей и задумался. Он терялся и никак не мог понять те события, которым стал очевидцем. Кто эти раненые, откуда они здесь взялись, и почему он лежит среди них? Вообще, что происходит? Где этот чёртов профессор, который ответственен за всё, что происходит на устроенных им раскопах?
" Ну что, болезный? Никак очухался? Жажда замучила, сынок? - Голос был женским и принадлежал пожилой женщине. - Эх, усердно твоя мамка за тебя богородицу молит касатик, искренне. Мы уж грешным делом подумали, что не жилец ты на этом свете‟.
Быстро повернуться на звук не получилось, но когда Алексей увидел неожиданно заговорившую с ним женщину, то, несмотря на очень слабое освещение, увидел её усталые и такие грустные серые глаза. Она смотрела на него и улыбалась одними краешкам губ: что придавало её морщинистому лицу схожесть с иконой преподобной Матроны - во всяком случае, так Лёхе казалось. Это сходство не портила даже стеклянная фляга, которую она прижимала к своей груди. И кажется, на дне этой ёмкости, плескалась пара глотков какой-то прозрачной жидкости.
"Наши мальчики сказывают, тебя с Феофановичем одной бомбой накрыло - только все осколки достались товарищу технику-интенданту второго ранга: царствие ему небесное, а тебя взрывом в ров отбросило. - Женщина, промокнула Лёшкины губы мокрой тряпицей, тяжело вздохнула и немного помолчав, продолжила. - Вот так и пролежал ты там весь бой - нагой, да беззащитный: прям яки младенец, только по его окончанию, наш фелшар заметил, что ты немного пошевелишься, - как будто ползти пытаешься. Вот и притащил тебя к нам. А наш дохтор-то, как только осмотрел тебя значит, так сразу и говорит: - "Не жилец он - точно не жилец. Махсимум к заутренней помрёт ‟. - Но всё равно, пусть и не сразу, но позволил тебя в подземную галерею занесть. Правда, предварительно заставил меня срезать с тебя последние обрывки твоей окровавленной одёжи. А оно вон как вышло то, дохтор то наш вскоре и сам погиб - очередных раненых на улице осматривая; а ты вот, понимаешь, ... значится оклемался. ...‟
Женщина всё говорила и говорила: стараясь успеть выговориться перед молчаливым слушателем, а Лёха, тихо радуясь что слух постепенно возвращается, молча слушал сбивчивые рассказы о том, как утром погиб муж этой женщины - вольнонаёмный Трифон Евграфыч; как она сама чуть не погибла, весь день вытаскивая раненых - прямо под обстрелом. Тётка Оксана - так она просила к ней обращаться, время от времени прерывала свою исповедь. Она, то кому-то водицы подавала - то есть смачивала губы мокрой тряпицей; то служившую одеялом шинель кому подправит; то ещё чего ни будь. А когда возвращалась, то затеивала новый рассказ: как будто позабыв обо всём, что до этого говорила.
Прохорчук в промежутках меж разговорами с тёткой Оксаной старался сориентироваться: - "Что там на улице - день, или вечер, и почему не слышно звуков боя‟? - И в очередной раз - когда к нему подошла немного утомившая его рассказчица, он всё же задал ей этот вопрос.
"Так ночь на дворе! - Удивлённо взмахнула руками тётка Оксана. - А Германец, он дюже порядок любит - во всём. Вот с наступлением темноты, и прекратил все боевые действия. Знамо дело: отдыхает окаянный, наверное какалу, со своей водкой пьёт. А ты сынок, тоже давай спать ложись: нечего тебе меня, старую перечницу слушать, - заболтала я тебя, поди совсем умаялся болезный, от моей то трескотни...‟
И всё же сразу уснуть не получилось. В голову вразнобой "полезли‟ разные мысли, которые объединяло одно, - Алексей уже давно понял, что каким-то странным способом, провалился во времени и отныне путь назад у него закрыт: когда он здесь материализовался, не надо было выкидывать странный артефакт, сто процентов являющегося причиной всего произошедшего.
"Если судить по реакции покойного часового, то зрелище моего появления было эффектным: увидев такое, без памперса не обойдёшься. - думая об этом, Лёха даже усмехнулся, но тут же об этом пожалел: на едва уловимое вздрагивание, голова отозвалась болью. - Хотя. Уверен, не меньший шок испытал и этот вредный, вечно всем недовольный старикашка профессор. Интересно, а здесь он уже родился или ещё нет? А если и родился, то скорее всего, он ещё маленький ребёнок - карапуз. Но не это главное, главное что было в момент моего переноса. Ой, многое бы я сейчас отдал, чтобы увидеть его округлившиеся глаза и вывалившуюся челюсть - сто пудов, она у него вставная. Интересно, а для него я сразу исчез, или на манер Чеширского кота исчезал постепенно - улыбнувшись на прощание одними губами: в буквальном значении этих слов? Любопытно, а что его огорчило больше, моё бесследное исчезновение в воздухе, или пропажа загадочной находки?...‟
Сон, компенсируя неудачи прошедшего дня, был необычайно милостив к парню, пережившему хроно провал и, подкрался мягко, незаметно: можно сказать нежно взял в свои объятья. Однако пробуждение было хоть и не неприятным, но физиологически вынужденным - так как мочевой пузырь грозил взорваться в любую секунду. К большому и очень приятному удивлению иновремённόго переселенца, сесть удалось без проблем. После чего настала очередь первого, к сожалению не совсем приятного открытия: все раненые - в том числе и Алексей, лежали на выстеленных толстым, ровным слоем шинелях и меж этих импровизированных тюфяков оставалось узкое пространство, по которому медики могли перемещаться между пациентов. Вторым по счёту открытием Прохорчука было то, что он был одет в чистые кальсоны без резинки и рубаху - такое бельё он отродясь не носил. Далее, судя по ощущениям, под рубахой были бинты, - которые затрудняли дыхание, плотно стягивая грудь и плечи. Лёха обратил на это внимание, когда неуклюже развернувшись, подымался на ноги. Хвала небесам боли не было - только тугая повязка сковывала движение.
- Ты это чего касатик удумал? А? - Раздался удивлённый, с небольшими нотками возмущения голос тётки Оксаны. - Далеко ли собрался, голубь ты наш сизокрылый?
Её появление как и в первый раз оказалось неожиданным: поэтому Лёха немного растерялся и стал неуверенно оправдываться:
- Мне бы это... ну, до ветру сходить.
Освещения единственной керосинки хватало чтобы было возможно увидеть, как губы женщины расплылись в радушной улыбке.
- Так покликал бы меня и всего-то проблем. А то ишь какой скоромный нашёлся, позвать меня боязно. Между прочим, у нас для этих целей судно есть, так что ложись назад, а я его сейчас принесу.
- Не надо ничего нести, тётка Оксана. Раз я встал, то уже и пройдусь...
- От курвий син! Только поглядите на этого "героя‟: стоит, шатается как тот - как его э-э-м о... - о маятник, а всё туда же - ему видишь ли уже куда-то хочется пройтись! А если не удержишься на ногах и упадёшь на одного из раненых, а у того от этого заново откроются раны?! Ложись давай, кому сказала!
Поняв что спорить с неожиданно ставшей строгою санитаркой было бесполезно, Лёхе пришлось подчиниться. А спустя примерно час, после этого, так сказать происшествия, всё вокруг загрохотало и задрожало. С низких каменных сводов сыпалась цементная крошка; стены ходили ходуном; все кто стоял: присели, дабы не упасть. И все люди, без исключения, после каждого сильного сотрясения, боязливо поглядывали на потолок. Каждый из нас может храбриться, что находясь под защитой мощных сводов можно ничего не опасаться. Однако, оказавшись под этим обстрелом понимаешь, - для того чтоб близкие и сильные взрывы перестали заставлять твоё сердце сжиматься от страха - к этому надо как минимум привыкнуть. Уверен, никто из людей не хочет быть заживо заваленным тяжёлыми каменными блоками.
Как известно, всё на этом свете имеет свойство заканчиваться: это относится и к артналёту. Но не прошло и нескольких минут после того, как отгрохотал последний, и самый сильный взрыв. А в подземелье, по необходимости ставшее лазаретом вбежал офицер¹. Его гимнастёрка и галифе были во многих местах порваны, и спешно зашиты: об этом красноречиво говорили перетяжки и небольшие перекосы на ткани. Впрочем, на отремонтированной форме имелись и свежие - ещё не зашитые дыры. Как в классическом фильме про войну, голова вошедшего воина была забинтована и, несмотря на это, через повязку всё равно проступала кровь. Что за знаки различия были в петлицах у вошедшего мужчины, Алексею разглядеть не получилось, зато, он заметил два тонких золотистых шеврона на рукаве.
- Братцы! Кто может держать оружие - айда на передовую! Скоро немцы вновь пойдут в атаку, а нас в живых осталось всего-то - с гулькин нос!...
- Лейтенант, я иду. - Глухо прохрипел один из красноармейцев. - Только помоги добраться до окопа: у меня, видишь ли, такое дело, обе ноги простреляны. А руки у меня целы, ты в этом не сомневайся. Ты главное мне только винтовку дай.
Лейтенант устало заулыбался, и безрезультатно всматриваясь в темноту - его глаза, после дневного света пока ничего не видели, ответил бойцу:
- Золотой ты мой человек! Ты братишка мой дорогой, ты только ко мне подползи, иначе я тебя в таких потёмках не найду, а дальше я тебя сам: на своих руках отнесу! И винтовку дам, и сам рядом воевать буду.
Ещё не утих голос красного командира, как заговорил ещё один из вставших раненых:
- Да не надо никого носить командир, у меня одна рука и ноги целы, вот я ему подсоблю, а ты только скомандуй! ...
Через несколько секунд, кто молча, а кто нет, солдаты подымались, и как могли, двигались к выходу. Не остался в стороне и Лёха: он встал и собирался уже идти, как его остановила уже знакомая ему тётка Оксана.
- Куда же ты пойдёшь сынок с такой срамотой то. ...
Алексей уже собирался ответить: - "Не могу спокойно здесь лежать, когда даже сильно калеченные ребята берутся за оружие‟! - Однако женщина продолжила говорить:
- ... Вчера как окончили бомбить, госпиталь то в интендантских складах решили развернуть. Вот здесь я тебе, и не только тебе, бельё подбирала, да и новую форму подшивала. Уж больно вы все моего сыночка Бодю напоминаете: может и ему сынку кто поможет. Так что одевайся и иди с богом - незачем своей срамотой белый свет пугать. ...
- Ой, спасибо тебе мать...
Женщина прикрыла своей сухощавой ладошкой рот Прохорчука - молчи мол и продолжила:
- ... Прости, не знала кто ты по званию, поэтому пришила простые красноармейские петлички - без эмблем. А как тебя хоть звать - величать касатик?
Эти слова подняли для Лёшки вопрос - вопросов: - "Кем мне здесь представляться и вообще, как безболезненнее легализоваться? Без всяких допросов с пристрастием и прочих приятностей ‟. - Однако, этот вопрос решился сам собой. Восприняв замешательство Алексея как проявление амнезии, женщина покачав головой проговорила:
- Ой, матерь божья, неужто тем взрывом у тебя память отшибло?
- Всё. Хватит тебе тётка Ксана впустую брехать. - Прервал женщину какой-то военный с перевязанной головой, его повязка наползала на левый глаз, отчего казалось, что она занимает большую часть головы раненного. - А то пока ты со своим Иваном непомнящим нагутаришся, мы уже без него немца до Берлина прогоним, да их Гитлеру в дом грача пустим².
- Ой. Тебе Дзюба, только бы зубоскалить. - Смутилась пожилая санитарка. - Парнишка которого ты Ваней назвал, неизвестно каким чудом почитай с того света выкарабкался: а тебе всё ...
- Успокойся старая, присмотрю я за твоим Ванькой! - Снова прервал слова женщины боец, и, не поворачиваясь к Прохорчуку скомандовал. - Ваня, даю минуту на сборы, и выдвигаемся: время пошло!
- Старшина, ты уж присмотри за ним! - Не унималась санитарка. - Это он перед вами храбрится: а контузия у него и в самом деле сильная была! Наш дохтор вообще говорил, что он не жилец на этом свете! ...
- Цыц старая. Бойся меня разозлить. Я сказал, присмотрю - знать так оно и будет!
Глава 3
Раненые выходили на позиции, некоторые еле передвигались по причине полученных ими ранений, они были покалечены но не сломлены. Вот и Алексей оказался среди них и двигался к позиции, на которой не так давно недавно побывал. Только сейчас, всё здесь выглядело совсем по-другому. Бетонные Доты были сильно повреждены - видимо в них неоднократно попадали тяжёлые бомбы, или мощные артиллерийские снаряды. Истерзанная земля напоминала Лунную поверхность с её частыми, глубокими кратерами, а некогда добротные окопы, отрытые на укреплённых валах, во многих местах были разорваны воронками и немногочисленные защитники, как могли, спешно их восстанавливали.
"Ну что стоишь как вкопанный, Ванюша? - голос Старшины Дзюбы, вывел Лёху из ступора вызванного увиденными разрушениями. - Пойдём оружие получать. А дальше, ты главное меня держись: тогда мы с тобой ещё на поминках ёкарного Бабая Гитлеровича потанцуем‟.
Прохорчук молча кивнул, и послушно побрёл к полуразрушенному кирпичному зданию, возле которого столпилось много народу. Там, возле уцелевшей стены стояла стопка деревянных ящиков, возле них возились несколько бойцов, выдавая раненым красноармейцам винтовки и патроны. Взяв винтовку, последние отходили в сторону; деловито осматривали выданную им трёхлинейку и, открыв затвор, начинали её заряжать. Очередь двигалась относительно быстро, так что когда Алексей подошёл к осунувшемуся солдату с впалыми воспалёнными от недосыпа глазами, тот молча - даже не глядя на него, протянул ему мосинку с уже примкнутым штыком.
- Давай пилотку. - Бесстрастно произнёс другой серый от усталости красноармеец, стоявший рядом с выдающим винтовки бойцом.
- Зачем? - Не понимая переспросил Лёшка.
- А стрелять ты чем будешь? Дурья ты башка. - Не зло огрызнулся воин.
Алексей, не обиделся на эти слова и торопливо сорвал с головы свой головной убор, и, перевернув, подставил её под руку сжимающую жменю патронов.
- Всем даём по десятку патронов: больше нет. - Пояснил красноармеец, Голос бойца звучал глухо, монотонно, устало, без каких либо эмоций, было заметно, что эта фраза, вылетала из его уст не единожды. - Береги их: не шмаляй в белый свет. Если что, бери оставшийся боеприпас у убитых. Следующий!
.
Отойдя в сторону, Прохорчук стал удивлённо рассматривать полученное им оружие. Стараясь вспомнить, как им пользовались красноармейцы из фильмов про войну. И стоял так до тех пор, пока за его спиной ни раздался голос старшины:
- Да паря, у тебя точно всю память отшибло. Совсем забыл матчасть, да? Ты свою винтовку даже с предохранителя снять не попробовал.
- А это где?
- Берёшь за эту фуську сзади, оттягиваешь её и вот так проворачиваешь. - Дзюба взял винтовку и стал проделывать с ней необходимые манипуляции, параллельно поясняя свои действия. - Открываешь затвор... Оп-па! Да ты Ванька у нас счастливчик.
Выбрасыватель винтовки вышвырнул целый патрон. Старшина быстро поднял упавший боеприпас, заглянул своим единственным смотрящим из-под повязки глазом в открытый затвор. Удивлённо покачал головой и присвистнул, затем, тихим заговорщицким голосом произнёс:
- Да тебе снаряжённая мосинка досталась Ванюша. Значит так. Вылетевший патрон мой - за обучение. Дай ка ещё патрончик.
Лёшка - он же, отныне благодаря старшине - Ваня, протянул пилотку. Дзюба с показным пафосом: двумя пальцами взял патрон и дозарядил его в винтовку.
- Ты товарищ Ванюша, свои патрончики в карманчик своих галифе переложи, так меньше шансов рассыпать их по окопчику. Держи свою пиф-паф и неспешно пошли ....
- Не смейте со мной так говорить! Я не какой-то там блаженный и не ребёнок! А то, не посмотрю на звание...
Рядом кто-то рассмеялся, но старшина, строго посмотрев на весельчака осадил того:
- Чего ты скалишься душная твоя душонка? Человеку контузией память отшибло: можно сказать, беда у него! А ты ржёшь как жеребец.
- Виноват товарищ старшина!
- Вот то-то, виноват! Не смей! ... А вот мне можно - земеля он мой! Ясно?! - и повернувшись к Алексею, обратился уже к нему. - Ну что? Пошли, Ванюша. Не понимают здесь наши тонкие натуры.
Отойдя подальше по окопам, убедившись что рядом никого нет, Дзюба не оборачиваясь проговорил:
- Не обижайся на меня Ванюша. Я когда сильно нервничаю, всегда так ёрничаю: с детства такой, за что часто бывал битым. А на Зимней войне это только усилилось...
Принося свои извинения старшина не оборачивался, и чего-то выискивая, внимательно смотрел себе под ноги. Находя, несколько раз он нагибался, чего-то подбирал со дна окопа, и продолжал шагать к выбранной им позиции. И подойдя к ней указал кивком головы:
- Ты Ванюша стой в этой ячейке, а я рядом буду. Вот твой сектор обстрела и он очень выгоден. - Старшина указал его границы рукой. - И главное не забудь, поглядывай и слушай меня. Да ещё вот что, держи обоймы и снаряди их патронами и положь их в подсуки: они помогут тебе поскорее перезаряжаться в бою.
С этими словами Дзюба протянул две железные скобы. А сам быстро снарядил свою пару, открыл затвор своей винтовки, вставил обойму и одним движением пальца вогнал все патроны в магазин.
- Всё понял?
- Так точно, товарищ старшина!
Старшина улыбнулся, посмотрел на вытянувшегося перед ним по стойке смирно молодого красноармейца и еле слышно, с какой-то тоской в голосе ответил:
- Вольно Ванюша, вольно. Не на плацу находимся.
Долго ждать немецкой атаки не пришлось. Вот только первой в бой ринулась не пихота. Неожиданно в небе появились стервятники с нанесёнными на крылья крестами: они завыли своими выворачивающими душу сиренами - выцеливая, куда можно скинуть свой смертоносный груз. В воздухе гудело, стрекотало, мелькающие хищные тени чего-то сбрасывали. А земля как живая дрожала от частых разрывов; на неё как из разверзшихся небесных хлябей полился железный дождь, выкашивая всех, до кого он только доставал, и от всего ужаса этого Алексей впал в панику. Молодой человек схватился обеими руками за голову; осел на дно окопа и заскулил как перепуганный щенок. Он даже не заметил, как перед ним возник Дзюба; не осознал, как тот схватил его одной рукой за грудки. Самообладание стало возвращаться после того, как голова несколько раз дёрнулась и щёки обожгла боль - это старшина отпустил серию весьма чувствительных пощёчин и спокойно, но громко проговорил: "Спокойно Ванюша, спокойно. Скоро всё это безобразие закончится, и мы с тобой тихо встанем, и будем вместе стрелять в акупантов. А будет в том необходимость, так мы его штыком и гранатой. Ясно? Штыком и гранатой. ...‟
Налёт окончился так же внезапно, как и начался. Вокруг наступила нереалистичная тишина, - которую казалось можно даже потрогать руками, а мерзкий, проникающий во все уголки сознания страх, сменился чувством обиды и ненависти: - "Гады! Сволочи! Это же надо, какого на меня ужаса нагнали! Не прощу‟! ... - Лёшка мысленно негодовал: никогда ранее он не считал себя трусом - а здесь...
Дзюба, видя что взятый им под опеку боец приходит в себя моча похлопал того по плечу и неспешно ушёл в свою ячейку окопа. А Прохорчук, испытывая смешанное чувство вины и ненависти, осмотрел свою винтовку на предмет повреждений, встал и с небольшой опаской выглянул за бруствер. Фашисты уже шли редкими шеренгами: чётко различалась их болотно-серая форма с нагрудными орлами, каски, винтовки. Лёха удивился: - "А где их вездесущие автоматы, в смысле пистолеты-пулемёты, из которых, если судить по кинофильмам, идя в наступление фрицы "поливают‟ позиции противника прямо от пояса ‟? - Ничего этого не было, и Алексей, передёрнув затвор, взял на прицел первого попавшегося фрица.
"Не спеши Ванюша. - Дзюба говорил негромко, но не услышать его было невозможно. - Дождёмся команды: иначе испугаешь их раньше времени и сам погибнешь - они все откроют огонь по одиночному стрелку. Ждём команды. Ждё-ё -ём‟.
Вот уже стало различаться лицо немца удерживаемого на прицеле: а приказа открыть огонь всё не было. Тянулась секунда за секундой, заставляя нервы натягиваться как струна. Обречённый немец оказался долговязым, светловолосым парнем, видимо боксёр нос был расплющен...
- Огонь!
Палец стал плавно стравливать слабину курка: однако ощутив сопротивление замер: Лёшка смотрел на своего немца и никак не мог заставить себя произвести выстрел.
"Ты что су... застыл?! Убью гада!‟ - Резкий оклик старшины снял неизвестно почему возникший блок и прогремел выстрел.
Фашист дёрнулся и упал навзничь. Дальнейший бой Алексей воспринимал как любимый им в своё время страйкбол. Он брал на прицел очередного фрица, задерживал дыхание, стрелял и снова передёргивал затвор. Целил в тех, кто залёг, или только собирался вставать для короткой перебежки и снова стрелял. После чего вновь повторял этот алгоритм движений снова и снова. Вот Прохорчук заметил немца, который усиленно размахивал руками - он явно отдавал своим подчинённым какие-то команды. Прицел, спуск ... немец никак не отреагировал. Лёха передёрнул затвор, прицелился и снова ничего. Парень опять открыл затвор и только сейчас заметил, что никакой экстракции гильзы не произошло. Пришлось лесть в карман, затем, вспомнив последнюю рекомендацию старшины, в подсумок и доставать обойму и.... К моменту, когда можно было продолжить стрельбу, унтер-офицер вермахта уже лежал, не подавая никаких признаков жизни.
Снова окинув взглядом поле боя, краем зрения Лёшка заметил две фигуры, которые выбивались из общего направления движения. Один из солдат вермахта бежал с пулемётом в руках, а другой семенил за ним по пятам, неся какие-то две коробки. Пока Алексей изготавливался, брал их на прицел, те достигли выбранной ими позиции и залегли под остовом обгоревшего, покрытого окалиной броневика.
"Ага гады! А я вас всё равно вижу. - пробубнил себе под нос Лёшка и, прицелившись, вогнал пулю под самый срез каски пулемётчика. - Опаньки! Готов‟.
Фриц дёрнул головой и уткнулся в землю лицом. Второй номер, не сразу поняв, что произошло, потряс своего друга за плечо: дав этим Алексею время необходимое для передёргивания затвора и второго прицельного выстрела.
Что-то тупо, но сильно ударило Леху в бок: - "Хык‟. - Вырвалось из его груди, и он упал. Не понимая, что произошло, парень постарался встать, но сделать это не получилось: кто-то, обхватив его корпус руками, прижимал к земле.
- Тише Ванюшка! Ты паря конечно молодец, только нельзя же так подставляться! - Чуть ли не кричал Дзюба, удерживая в прочном захвате Лёшку. - Я ведь обещал тётке Ксане за тобой присмотреть - а ты меня под монастырь подводишь! Нельзя так!
- А что случилось?
- Да тебя щегол, стрелок ты Ворошиловский, определили как снайпера и перенесли массированный огонь на тебя. А ты, олух царя небесного, свою башку подставляешь. Что, дополнительную дырю³ в лоб захотел? -
- Нет. Не хочу я никаких дырок.
- Тоды паря, почаще меняй позиции.
На этом странное нравоучение старшины закончилось - бой ещё не прекратился, и как подтверждение этому, в их окоп залетела немецкая граната: она ударилась о стену, и со стуком и шипением, упала прямо под ноги обоих бойцов. Дзюба среагировал мгновенно: он кинулся к ней и каким-то слитным, не объяснимым движением выбросил её обратно. Это невероятно, как всё было вовремя сделано: почти сразу, по ту сторону бруствера раздался испуганный крик:
- Алярм! Гранатен!
Раздался хлопок - правда не очень громкий и старшина, вскочив на ноги, произвёл пару выстрелов из неизвестно откуда появившимся в его руках ТТ. Тут же пригнулся и, даже не посмотрев на Лёху устремился к своей позиции.
- Ты Ванька больше меня не отвлекай, а-то вишь, что получается! ... - Он кричал это через плечо: удаляясь. - А если бы супостаты нам две, или три такие "колотушки‟ подбросили?! ... Да, Ваня ... ! Там справа от тебя ещё при бомбёжке бойца убило: так у него в винтовке и в нише для боеприпасов должны быть патроны, так ты их себе возьми! Пригодятся. ...
Было совершенно непонятно: -" Как старшина, имея всего лишь один зрячий глаз, умудрялся всё вокруг замечать?‟ - Поэтому Лёха подымаясь со дна траншеи, смотрел на Дзюбу в полном недоумении - впрочем, следующее движение старшины принесло ответ. Бывалый вояка: судя по его случайно оброненной фразе успевший поучаствовать в Финской войне, повернувшись в его сторону, старался что-то высмотреть. И дабы лучше рассмотреть то, что его заинтересовало, Дзюба задрал голову так, что было заметно, как из-под пропитанной кровью повязки, тонкой щёлочкой выглядывает его сильно заплывший глаз. Любоваться этой картиной было некогда, поэтому Лёха резво развернулся и побежал к соседней огневой позиции.
Там и правда, был убитый боец, он сидел как живой: можно было подумать, что человек просто устал и присел отдохнуть. И только если хорошенько присмотреться, то небольшая, дырочка в каске, да застывший взгляд ,не моргая смотрящий в вечную пустоту, говорили об истинной причине неестественной неподвижности этого воина. Винтовка лежала перед погибшим красноармейцем, а в аккуратной нише для боеприпасов находилось три полных обоймы и две гранаты Ф-1. Всё это было весьма кстати, и как только боеприпасы перекочевали в карманы галифе, как над бруствером возникла зловещая фигура врага.
Лёха проклиная себя за то, что так глупо перемещался по окопу без оружия, потянулся к лежащей рядом с ним трёхлинейке - прекрасно понимая, что не успеет даже к ней притронуться. Но немец, еже почти наведший на него свой автомат, дёрнулся; выронил своё оружие - которое, в падении больно ударило Алексея по левой голени и, падая назад исчез из виду. К появлению другого фрица, Прохорчук уже держал мосинку убитого бойца наготове. Возникший на бруствере фашист выцеливал Дзюбу: который только что пристрелил его предшественника - поэтому он не увидел Лёшку всё ещё сидящего рядом с убитым красноармейцем. Эта, казалось бы, такая небольшая оплошность стоила ему жизни. Солдат вермахта даже не заметил, как молодой красноармеец подымаясь, с силой выбросил руки вверх, устремив этим слитным движением штык своей винтовки прямо в живот своего противника.
Так и не поняв, почему его пронзила жгучая, невыносимая боль, немец позабыл, что идёт бой и удивлённо посмотрел на свой живот. Угасающее сознание зафиксировало, что оттуда что-то торчит, и, выронив свою М-98К он инстинктивно схватился за ствол неизвестно откуда появившейся трёхлинейки. И это было последнее, что успело сделать его умирающее тело.
Алексей, не ожидавший, что штык так легко входит в тело, немного растерялся и догадался его выдернуть только после того, как немец схватился обеими руками за ствол винтовки.
- Отдай сволочь!
Выкрикнул Лешка после первого рывка, который так и не освободил гранёный штык от нанизанного на него врага. Вторая попытка закончилась тем, что тело поверженного противника повинуясь этому движению, завалилось на победителя. Дальше всё происходило по тем же неизменным законам физики и механики, мосинку вывернуло; произошло ещё несколько неуловимых движений и оружие вырвало из Лёхиных рук: а он еле успел отскочить в сторону - дабы не быть придавленным падающим трупом.
Памятуя о том, чем чуть не закончился его недавнее безоружное дефиле по траншее, Прохорчук спешно подхватил немецкий карабин - принадлежащий только что убиенному противнику. Надо сказать, что сделал он это как нельзя вовремя. В окоп спрыгнул рослый фриц: который был тут же сражён из трофейного оружия. Дальше всё понеслось как в быстро сменяющемся калейдоскопе - перезарядка, выстрел; снова передёргивание затвора, и снова выстрел - выстрел - выстрел... Вот очередной немец решил в прыжке достать Лёшку своим длинным штык ножом: но как-то так получилось, что Алексей успел развернуться на крик атакующего фашиста и выставить карабин вперёд. Вот так тупой ствол и угадил налетевшему на него немцу в грудину. Наткнувшийся на него фриц невольно хыкнул и скорчился от боли: а Лёха, за малым - повторно, чуть не выронил оружие. Не было никаких размышлений и догадок, не пришли на помощь даже отработанные рефлексы - навыки штыкового боя полностью отсутствовали: а подсознание само нашло выход. Пришелец с другого времени быстро перехватил карабин на манер дубины и с размаху обрушил его приклад на голову противнику. И в следующую секунду, не задумываясь, он подхватил упавший рядом с ним немецкий штык нож, пусть не с первой попытки, но примкнул к трофейному карабину и был готов отразить новую опасность, которая могла на него обрушиться с любой стороны.
В горячности схватки Лёша не сразу расслышал долгое: - "Та-та-та-та‟. - Он только отметил, что немцы перестали вламываться в траншею и спустя несколько секунд после этого, решил посмотреть, что послужило этому причиной. Как оказалось, противник отходил: он отступал и отстреливался - но всё равно. Главным было, что он отходил: а за спиной что-то стрекотало, и стрекотало - длинными очередями, и это что-то заставляло отступающих падать. Это выглядело как будто немцы обо что-то спотыкались и, не удержав равновесия распластывались по земле и, обидевшись на это, уподобившись пьяницам, сразу же засыпали.
" Да ведь это наш пулемёт Максим‟. - Эта догадка не вызвала никаких эмоций: только неизвестно почему тело ощутило сильнейшую усталость. - А судя по тому, что звук идёт с двух сторон, то он не в полном одиночестве поёт свой реквием по захватчикам.
"Молодец казак - атаманом будешь!‟
Похвалил Лёшу подбежавший по окопу Дзюба. Он украдкой выглянул из траншеи, затем обернулся и подмигнул своим единственным глазом: который не скрывала повязка, ставшая после боя грязно-серой, если не сказать чёрной.
Однако парню было не до этой похвалы: его трясло, или чтоб выразиться точнее, колотило мелкой дрожью. Горячность боя не дававшая ему задумываться о том, что он делал, постепенно отступала, и осознания того, скольких человек пришлось убить в этой схватке, сковывало душу тошнотворным ужасом.
" Э брат. Вона как оно тебя.... Да-а-а уж, тебе нужно срочно принять первейшее для такой хворобы лекарство‟.
С этими словами Дзюба проворно развернулся и побежав, уже не нагибаясь, исчез из поля зрения. Алексею было не до наблюдений за перемещениями старшины. Впрочем, вскоре тот снова появился, присел на корточки и хитро улыбаясь протянул открытую флягу.
- На Ванюша, попей моей микстурки.
Можно считать молодого парня, пережившего свой первый в жизни настоящий бой слабаком, который раскис, и, стало быть, он квашня не на что стоящее не годная. Однако этот вопрос спорный. Нам порою кажется, что уж мы точно обладатели " крутых‟ - титановых яиц. И завалив больше десятка вооружённых до зубов вражин, будем олицетворять само спокойствие. Для пущей наглядности, подойдём к горящему танку супостата и, неспешно прикурим от его жаркого пламени сигару - на крайний случай за неимением оной, раскурим самокрутку. И после чего, пустив дым колечками, с презрительным прищуром, окинув всех окружающих вас солдат, изречём:
- Да-а-а братцы, могло быть и хуже... .
Однако в жизни всё по-другому - как говорится, не зарекайтесь. Поэтому протягивая руку к фляжке и делая несколько глотков, Лёшка не обратил внимания не на сильный спиртной запах, не на вкус той жидкости, которую пил. После третьего или четвёртого глотка он закашлялся и оторвался от горлышка фляги.
- От молодца. - По-отечески тепло проговорил Дзюба. - Гони эту тоску прочь. Товарищ.
Он ещё на Финской войне видел как после первых боёв ребят трясло, выворачивало - впрочем: не миновала сея чаша и старшину. Правда, тогда он был ещё необстрелянным сержантом. ...
- А ты молодец. Так их и надо: пулей, штыком и прикладом. Мы этих немцев с их Гитлером к себе не звали. - Затем Дзюба чего-то заметив проговорил. - Ты Ваня свою гимнастёрку то снимай, и рубаху тоже. Тебя вона как оцарапало, дюже сильно кровит, перевязаться надобно.
Лёшка не сказав не единого слова в ответ, как послушное дитя, разоблачился по пояс и безучастно наблюдал, как старшина спешно обыскивал трупы немцев. Только на сей раз отрешённость имела другой характер. Его голова кружилась, как будто он перекатался на аттракционе, называемом в народе "центрифугой‟. Что было не мудрено, коль спиртное было выпито натощак и после такого стресса. Впрочем, после сильного стресса, алкоголь людьми воспринимается как водичка - но только не в этом случае: в груди Лешки потеплело, тело охватывала манящая нега и, хотелось просто вздремнуть. И пропади всё остальное пропадом.
"О, отличная фляжка... и это сгодится... опаньки, хорошая бритва - пригодится взамен моей утерянной...‟. - Занимаясь мародёрством Дзюба что-то ещё бормотал, но до Лёшки долетали только обрывки фраз и о их смысловом содержании он не задумывался.
Лёша уже проваливался в сон: точнее балансировал на грани провала в царство древнего божка Морфея, когда его бок как кипятком ошпарило. После такой неожиданной встряски: хмель и сон как ветром сдуло.
"Повезло тебе Ванюша. - Тихо приговаривал Старшина, протирая проспиртованным тампоном рану над плечевым суставом. - О-о-о, как удачно для тебя эта пуля пролетела: стреляли то в упор, а она только шкурку подпортила. Вон, видишь - от близости выстрела даже пороховые следы остались. Вот браток, знать ... А здесь, от ножичка тебя бинты уберегли, рана не глубокая‟. ...
Следующее что сделал старшина после окончания перевязки, - было то, что он принёс вещевой мешок убитого красноармейца.
-Вот-так Ваня, отныне этот сидор твой - тебе он больше пригодится. Вот так. В него я тебе положил трофейную бритву, мыло, пару ганцевых аптечек. Далее. Цепляй на ремень флягу - это тебе не наша стекляшка: и легче, и не разобьётся о камень, в самый не подходящий момент. Опосля вешай, котелок - кстати, в нём и сидоре лежат консервы - когда будем вечерить, поделим это сокровище на всех наших бойцов. Да. Ещё, у нас есть три немецких "колотушки‟.
И только после этой фразф, Лёша заметил, что на ремне старшины висит трофейная фляга, и также за него были засунуты три гранаты с длинными деревянными ручками.
- Тут такое дело, товарищ старшина, я в нише для боеприпасов две лимонки нашёл, поэтому мне гранат больше не требуется. Забирайте трофейные себе.
- От молодца! Давай доставай скорее и делись этим богатством со своим боевым товарищем. А то, эти фашистские дуры бывает не срабатывают, да и если дёрнул их за верёвочку: знать всё, прошла любовь - надобно от неё скорее избавляться. Они хуже паскудной бабы. Посему меняю две колотушки на одну твою лимоночку.
Не успел Лёшка удивиться, с чего это старшина снизошёл до подобного панибратства, как в траншее появился молодой солдатик посыльный. Может быть это был воспитанник муз взвода: уж больно походил на пятнадцатилетнего подростка, только его карие глаза смотрели исподлобья не по-детски устало и серьёзно. Его тщедушное тельце в форме, с увесистым вещмешком за плечами и взглядом старика: абсолютно не сочеталось с детским личиком - над верхней губой которого не успел пробиться даже первый пушок. От него бойцы узнали, что как стемнеет, остатки их стрелкового батальона и инженерной роты: участвовавшие до вчерашнего дня в строительстве оборонительного укреп района идут в прорыв. Отцы командиры решили поступить по Брусиловски - ударить в нескольких направлениях. А где удастся развить прорыв, туда и устремятся остальные. Далее, все будут должны пробиваться к Черемхе: там, по идее, должна быть расположена сорок девятая стрелковая дивизия, с которой и надо будет соединиться.
- А как быть с тяжелоранеными? - Уточнил Дзюба, когда посыльный сказал всё, что должен был передать, и, сняв вещмешок, извлёк из него несколько бумажных упаковок с патронами к винтовке. - Как их эвакуировать будем?
- Дядь Гриш, так погибли они всё. - Тихо сказал мальчишка, и застыл на пару секунд на полу-движении, а его глаза налились предательской влагой. - Немцы на наш временный лазарет тяжёлые бомбы сбросили: говорят там некого в живых не осталось, ни солдат, ни моей мамки, ни кого.
Утянув горловину сидора, мальчонка закинул его за плечи, утёр рукавом гимнастёрки проступившие слёзы и, встав, произнёс внезапно посерьёзневшим голосом:
- Пошёл я дядь Гриш. Мне ещё многим надо донести приказ товарищей майора и младшего политрука. Заодно, надо успеть поднести всем, выжившим остатки боеприпасов: чтоб было чем бить этих гадов ....
Уже глядя в след исчезнувшему за поворотом мальчишке, которого им больше не давилось повстречать на дорогах этой войны, Дзюба с тоской вздохнул и проговорил:
- Да-а-а, вон оно как, не повезло моему тёзке: его мамка, у нас младшим военфельдшером служила. А бабка его, это хорошо известная тебе, - тётка Оксана, помогала дочери. Муж то её, ещё перед войной погиб - несчастный случай на стройке.
Вроде бы и не был Алексей близко знаком с погибшими женщинами: одну точно, ни разу не видел, но после этих слов, в его груди возникло чувство леденящей пустоты. Осиротевший и преждевременно повзрослевший мальчишка; санитарка, которая так душевно заботилась о нём, не только пока он пребывал в беспамятстве, но и после этого. И осознание что за такой короткий срок фашисты сотворили столько зла: заставило вскипеть душу от переполняемой её злобы.
"Не прощу гадам. Ни за что не прощу. За такое ..., они у меня кровью будут харкать. - Процедил Лёшка сквозь стиснутые зубы, и до хруста сжал кулаки‟.
В этот момент он решил, что не будет имитировать частичное восстановление памяти необходимое для восстановления хотя бы имени, а останется Иваном: как его нарекла та женщина, которая была так похожа на преподобную Матрону. Вот и мы в дальнейшем будем звать его Иваном, и как сказал Дзюба - Непомнящим. Только помнить Ваня будет всё, и взыскивать с врага этот долг по максимуму.
- Это верно Ваня, повесим их вместе с их паскудным фюрером как того иудушку Троцкого.
- А разве его повесили?
- Ах - да, извини. - Григорий Дзюба, как бы извиняясь, что забыл о его амнезии, виновато посмотрел на Ивана. - Понимаешь, этот предатель революции, как только получил вид на жительство в САСШ⁴, и поселился где-то в Калифорнии: так оттуда - гад такой, начал вести шибко активную подрывную деятельность супротив нашей молодой Страны Советов, подстрекая наш народ к бунту. Вот его, и повесили - прямо в его съёмной квартире. Ещё говорят, под ноги казнённого, положили ровно тринадцать серебряных монет.
Наклонившись поближе к Ивану, старшина понизил голос и проговорил - как заправский заговорщик:
- Говорят, сам Иосиф Виссарионович на этом настоял. Люди бают, что в тот момент один из разведчиков-исполнителей поинтересовался: - "Зачем именно так делать‟? - А наш вождь затянулся из своей любимой трубки; спокойно так посмотрел на вопрошающего, выдохнул струйку дыма, указал рукой сжимающей трубку на запад и сказал: - "Пусть этот иудушка Революции закончит так же, как и его всемирно известный предшественник. Пускай самый необразованный крестьянин, услышав о его кончине, поймёт, что все предатели дела революции - враги народа, коли не хотят жить спокойно, заканчивают жизнь одинаково‟. - От, как оно было, брат.
Новонаречённый Иваном человек сидел и напрягая свой опьяневший мозг, мысленно недоумевал: "Так ведь Штаты вроде бы отказали Льву Революции во въезде и проживании на их территории - несмотря на все заверения о его лояльности. Да и точку в жизни "Льва Революции‟ поставил ледоруб, а не петля...
Дальнейшие раздумья на эту тему, были прерваны мерзким шелестом летящих мин и их частыми разрывами. Только на сей раз прежнего ужаса от близких взрывов не было: страх, который можно сдерживать был, - а леденящего кошмара нет.
Когда всё стихло, у Вани появилась даже радость что и на этот раз он не погиб. Так же новоиспечённого Ивана обрадовало то, что в соседней ячейке окопа, маячила забинтованная голова старшины: он всё также нелепо задирал голову, дабы окинуть поле предстоящего боя двумя глазами. А в руках у него был немецкий карабин. Быстро сообразив, что используя трофейное оружие можно экономить скудный боезапас, молодой человек поднял с пола М98К, однако оттянув затвор, он убедился что магазин был пуст. У двоих немцев с расстёгнутыми ремнями, подсумки для патронов были также пусты. Заодно был обчищен и фриц, который когда-то был вооружён автоматом: не оружия, не подсумков при нём не оказалось. Правда если не считать кобуры с пистолетом и запасной обоймой, она лежала за бруствером, рядом с телом унтера, и Ваня рискуя быть подстреленным, еле до неё дотянулся. Зато, когда он ухватил за руку другого, лежащего на самом бруствере фашиста, свисавшего в траншею по самую грудь, и втянул его в окоп полностью: усилия юноши были вознаграждены. Его трофеем стали два полных подсумка и полностью заряженный карабин: правда, пришлось повозиться с тем, чтобы вырвать оружие из окоченевшей руки и примкнуть штык нож. Но это не было большой проблемой.
К моменту когда юноша, провалившийся не только в прошлое, но и ещё и параллельное измерение, стоял в своей ячейке с трофейным оружием, команда "Огонь‟ ещё не прозвучала. Поэтому Иван, - которого мы договорились называть просто Ваней, внимательно осмотрел немцев, идущих быстрым шагом на его позицию. На сей раз боец не воспринимал их как людей: его подсознание осознало ошибку допущенную в первом бою и не ассоциировало врага с человечеством - перед ним двигались будущие цели - мишени, и не более того...
Нужно заметить, что этот бой был скоротечным: Иван только успел отстрелять боезапас немецкого карабина и сделать пару выстрелов со своей трёхлинейки, как фашисты снова отступили. Правда, почти сразу солдаты вермахта подкатили четыре небольших пушки, и стали прямой наводкой обстреливать позиции обороняющихся. Ванька трижды стрелял в прицельную щель вражеского орудия, может быть поэтому, в отличие от других расчётов, оно ещё не произвело ни единого выстрела. И только после третьего выстрела мосинки, наводчик вывалился из-за щита: рухнул как тряпичная кукла, лишённая опоры. В следующее мгновение уже пришлось прятаться нашему "Ворошиловскому стрелку‟ - сразу пара взрывов прогремевших за спиной, дали ему понять, что он был обнаружен.
Со второй огневой точки: той, что принадлежала погибшему при авианалёте красноармейцу, Иван успел расстрелять ещё полторы обоймы, и вроде бы даже ранил ещё троих артиллеристов. Когда солдату показалось, что его снова берут на прицел, он сделал восьмой выстрел, рикошет от которого он заметил на щите орудия, и по дну окопа быстро переполз подальше от "засвеченной‟ ячейки. Сделано это было как нельзя вовремя: что подтвердил грохот нескольких - почти слитных разрывов, начисто "разваливших‟ покинутую огневую позицию.
Когда день начал смеркаться и захватчики окончательно отступили: умолкла даже их артиллерия. А лейтенант с малиновыми петлицами, кантованными жёлтой полосой, посредством посыльных собрал вокруг себя всех уцелевших бойцов - только немного позднее Иван узнает, что эта полоска на петличке называется золотым галуном. Так вот, этот уже упомянутый лейтенант, выставив в окопах нескольких наблюдателей, собрал весь выживший личный состав и начал составлять списки, как он выразился: - "Красный командир должен знать всех, кого он собирается вести в атаку‟. - Но когда очередь дошла до Алексея, ой - Ивана, то он поднявшись во весь рост и решив до конца разыгрывать амнезию, не нашёл ничего лучшего, чем сказать:
- Зовите меня просто Иваном!
- Товарищ красноармеец, это что ещё за выкрутасы?! - Удивился лейтенант и строго посмотрел на бойца позволившего себе такую вольность. - Фамилия, имя, отчество, звание, с какого подразделения и кто был твоим непосредственным командиром?! Быстро!
- Не помню я ничего. У меня память отшибло: но бить врага это нисколечко не мешает.
- Товарищ лейтенант, Семён Семёныч, - подал голос старшина, сидевший рядом с Иваном, - разрешите мне внести ясность?
- Давайте без фамильярностей старшина, я же к вам не обращаюсь Григорий Иванович. Говорите по существу. Что вы хотите мне сказать?
- Это правда. Этого бойца, в самом деле сильно контузило, и стало быть память отшибло. Я когда со своей оцарапанной головой к медикам загремел: но где все наши тяжёлые ляжать, то видел, как этого бойца санитары принесли, да и врачи говорили что после шипко близкого взрыва бомбы, он чудом в живых остался.
- Это не тот ли, которого наш покойный санинструктор Звиад из рва вытащил? - Поинтересовался боец который сидел возле лейтенанта и писал временные списки личного состава: однако строгий взгляд красного командира, заставил его стушеваться и замолчать, уткнувшись взглядом в исписанный лист бумаги.
- Он самый. - Подтвердил старшина. - Его ещё наша Оксана Игоревна выхаживала...
- Что-то он не похож на тяжело контуженного. - Взгляд лейтенанта подобрел, но всё равно остался подозрительно-настороженным.
- Оць, я ёго тоже помню. - Заговорил скороговоркой один из бойцов. - Вин как раз стоял с покойным Серафимом Феофановичем, колы подле них бомба грохнула. А опосля боя, его наш покойный Звиадушка, его из ямы то и вытянул.
- На войне всяко дело бывает. - Снова влез в разговор Дзюба. - Бывает человек не получает ни царапины, а все свидетели, считают что он обязательно должен был погибнуть. Тут, может не сколько контузия, сколько шок той памяти лишил. Мы с тёткой Ксаной меж собой его Ванюшкой прозвали, и он согласился откликаться на это имя. А воевал он и в самом деле справно - можно сказать "Ворошиловский стрелок‟: редкая пуля пущенная им, не находила цель. Я сам всё это видел.
- А как же мне его всё-таки записывать?
- А пишите его красноармейцем Иваном Ивановичем Непомнящим, и всего делов-то...
Глава 4
К рубежу атаки выдвигались скрытно: ползли, замирая в тот момент, когда ввысь взлетала очередная осветительная ракета. Когда округа освещалась, все красноармейцы вжимались в землю, моля бога чтобы вражеский наблюдатель не обратил внимания на то, что в периоды затемнения, некоторые "трупы‟ умудрялись наглым образом перемещаться: но, или небеса благоволили красноармейцам, или что другое, однако пока что всё было тихо.
Нескончаемо тянулось ожидание: признаться, наш Лёшка-Иван, ловил себя на мысли, что несмотря на томительную неизвестность ожидания, ему всё равно хочется что бы ночная тишина не оканчивалась как можно дольше. И в эти моменты он мысленно ругал себя самыми "последними‟ словами. И дабы скоротать время, он медленно - очень медленно извлёк из кармана "лимонку‟ и осторожно отогнул предохранительные усики чеки.
Как говорили древние мудрецы, всё в этом мире имеет своё начало и окончание: вот и истекло время затаённого лежания перед вражескими позициями. Тягостное ожидание закончилось когда где-то позади, в небо устремилась красная ракета и поднявшиеся во весь рост бойцы, стали в относительной тишине преодолевать первые метры, отделяющие их от окопавшихся немцев. И только когда застрекотала пара пулемётов установленных фашистами на своих флангах, над полем боя зазвучал боевой кличь: -" Ура! -Ур-р-ра - Ур- р-ра-а-а‟! Может быть, в этот момент кто-то кричал и другие слова: выдавая залихватские коленца про Гитлеровскую матушку и всех её родственников, вспоминал немецких святых - помимо своей воли ставших распутными извращенцами, однако они заглушались дружным многоголосьем основной массы людей идущих в атаку. Всему этому вторил "Максим‟, чей расчёт, сняв защитный щиток, выкатил свой пулемёт на рубеж атаки.
Мимо Ивана, посвистывая, пролетали пули, а он, петляя как заяц, мчался к немецкой пулемётной точке. В правой руке он сжимал приготовленную к броску гранату - её кольцо он вырвал за мгновенье до того как поднялся в эту атаку. И как не странно, но в этот момент страха не было, он улетучился как туман после сильного ветра: осталась только цель: которую надо было достичь и всё. В первом порыве, Ваня хотел бросить лимонку в немецкую траншею - там, где увидит наибольшее скопление ганцев, ну а сейчас, основной целью стал строчащий как швейная машинка пулемёт с его расчётом. Благо расстояние до адской машины, извергающей из своего ствола смертельный град пуль, было не таким уж и значительным: за что отдельное спасибо тактической наглости лейтенанта Щеглова, который приказал своим бойцам подползти к противнику как можно ближе - конечно в разумных пределах. Благодаря волевому решению старшины, он наступал с левого фланга, он, это Лёха - Ваня наступал в его условно мёртвой зоне. Повезло. Получилось так, что проклятый пулемёт вёл фланговый обстрел наступающих и не уделял особого внимания тем, кто наступал ему в лоб, оставив решение этой задачи на обычных стрелков.
"Всё пора!‟ - Иван толи подумал, толи только хотел это сделать, но его тело отработало всё само: как говорится на автомате.
Бросок. На общем фоне боя невозможно было расслышать звона отлетающего рычага, хлопка капсюля воспламенителя: но во время полёта гранаты, за ней прочертился след, оставляемый сгорающим составом замедлителя и эта, еле заметная трасса упёрлась в пулемётную ячейку. Хлопок, и MG замолчал. Для верности, Иван подбежал к брустверу и произвёл по контрольному выстрелу в сереющие пятна тел пулемётного расчёта - не дело, если они оглушены и, придя в себя, снова "вольются‟ в бой.
Слева от Вани - во вражеском окопе что-то суетливо замельтешило и, отпрянув назад, Иван вытащил из-за ремня германскую "колотушку‟; продолжая начатое перемещение - переориентировав его вдоль окопа, он открутил колпачок в нижней части рукоятки и с силой дёрнул за вывалившийся из неё керамический шарик на шнуре; упав на землю, выждал около двух секунд и бросил гранату туда, откуда враги уже начали вести беглый ружейный огонь. Уткнувшийся лицом в землю, боец не заметил, как с коротким интервалом во вражеский окоп влетели ещё две гранаты - брошенные другими воинами, и траншею озарило тремя вспышками.
Однако прорыв продолжался; а сопротивление врага усиливалось, и чтобы не отстать от товарищей чьё изрядно поредевшее: - "Ура‟! - звучало уже по ту сторону окопа, Иван вскочил с земли и побежал вдогон за ними. Спотыкаясь в темноте, падая, и снова подымаясь, Непомнящий бежал, бежал, бежал. Когда ему показалось, что немецкие позиции уже окончились, и можно немного расслабиться, как тут же, как будто из-под земли возникла чья-то фигура, и выкрикнула: -"Вас ис дас‟?! - Солдат не задумываясь - мимоходом ударил вопрошающего фрица прикладом в лицо и, не меняя темпа, продолжил своё движение.
"Странный оказался фашист: столько времени идёт интенсивный бой, а он до сих пор ничего не понял‟. - Запоздало подумал молодой солдат, которого отныне все называли Иваном.
Он только что достиг рубежа, на котором собирались те, кому повезло прорваться сквозь плотный заградительный огонь противника живым и невредимым и, повалился на землю, взяв свою мосинку наизготовку для стрельбы: мало ли что, вдруг немец кинется в погоню за вырвавшимися из окружения красноармейцами.
- А- а, это ты товарищ Непомнящий. - Рядом, почти возле самого уха прозвучал запыхавшийся голос лейтенанта Щеглова. - А где твоя "мамка‟? Где потерял?
- Какая мамка? - Растерянно переспросил Иван.
- Как какая? Твой старшина Дзюба...
- Здесь я Семён Семёнович, вот за вами ляжу и голову рядового Полищука перевязываю. Прозвучало откуда-то сзади. Его "шкатулку‟ малёха оцарапало.
Несмотря на густую темень, которую незначительно разжижали осветительные ракеты интенсивно взлетающие над вражескими позициями: Иван заметил, как лейтенант немного скривился и осторожно дотронулся рукой до своего левого плеча. Догадавшись, что может быть этому причиной и, вспомнив, что старшина говорил про положенные в сидор аптечки, боец молча стянул со спины свой вещмешок. Как не странно, но он поразительно быстро нащупал в нём немецкий складной нож, и стерильный бинт. И только пару раз за время поиска, он извлекал из сидора не то, что было нужно. ...
- Товарищ командир, вы ранены, давайте я вас по-быстрому перевяжу.
- Отставить перевязку. - Строго прошептал красный командир. - Некогда нам этими делами заниматься, солдат: того и гляди фрицы опомнятся и ринутся в погоню.
Красноармеец, который по наспех составленному списку личного состава числился как Непомнящий, в этом вопросе всё равно решил "гнуть свою линию‟.
- Да поймите же лейтенант, - вы у нашей группы единственный командир. И что прикажете нам делать, если вы свалитесь в беспамятстве от большой кровопотери? Сами небось понимаете, что подразделение без командира, значительно потеряет в своей боеспособности. А ваша гибель, вообще может нас деморализовать.
Как ни странно, но эти слова возымели своё действие: и, помолчав пару секунд в раздумье, лейтенант Щеглов кивком согласился с правотой слов сказанных его подчинённым и подставил ему свою раненую руку. И пока локально вспарывался рукав окровавленной гимнастёрки; пока на кровоточащую рану накладывался сложенный в несколько слоёв бинт, и прямо поверх гимнастёрки делалась фиксирующая повязка: он, временами скрежеща от боли зубами, высматривал в неровно освещаемой темноте, - не бежит ли к ним кто-либо ещё. За время перевязки, к вырвавшимся из окружения бойцам присоединился только пулемётный расчёт. Один из этих бойцов, пошатываясь, принёс станину от "Максима‟, другой, сипло дыша, подбежал с самим пулемётом.
А лейтенант, явно нервничал: и было от чего, в прорыв пошло намного больше людей, и он был уверен, что во время прорыва на поле боя остались не только убитые, но раненые красноармейцы. Однако не поддержать их огнём, не вернуться за ними было не возможно. Поэтому подождав пока более или менее отдышатся последние вырвавшиеся из окружения бойцы, он резко встал и скомандовал:
- Всё братцы, уходим. Дальше здесь оставаться опасно. - И дождавшись когда все поднимутся, дал последние перед маршем указания. - Товарищи, идём как и было нам ранее приказано - на Черемху, где мы должны будем соединиться с находящейся там стрелковой дивизией. Дзюба, Семченко: идёте в авангарде, я и Полищук замыкающими.
- А остальные как же? Неужели мы не поддержим выход остальных? - Задал вопрос солдат, который появился самым последним, неся за плечами тяжеленный пулемётный станок.
- Основной прорыв уже состоялся: и он был в направлении Волчина. - Несмотря на остаточное возбуждение боя, лейтенант понял, о чём его спросили, и не разозлился на такой вопрос, а наоборот, просто и спокойно на него ответил. - Я дважды видел, как в этом направлении взлетали условленные зелёные ракеты.
Что тут добавишь, все прекрасно понимали: как говорится - без лишних слов, и первыми во тьме растворился тихо выдвинувшийся дозор, через минуту пришла очередь основного отряда, состоявшего всего из пятерых человек. Еле различимый в ненадолго освещаемой ночной тьме низкорослый крепыш, - которого как позднее узнает Иван, звали Марком, немного кряхтя, присел перед станиной: собираясь снова взвалить её на свои плечи. Но Непомнящий, мягко притронулся к его плечу и проговорил:
- Подожди браток, давай я её понесу.
- Спасибо тебе братец. - Иван в этот момент не мог рассмотреть лица пулемётчика, однако был убеждён, что тот улыбнулся. - Я тебя быстро сменю: давай пока свою мосинку.
Иван без возражения отдал свою винтовку. На крайний случай, у него на ремне весела трофейная кобура с пистолетом. Случись чего, из этого оружия, он мог отстреливаться от врага. Как с ним обращаться, он разобрался ещё днём. Судя по всему, кто-то решил подсобить и другому пулемётчику: во всяком случае, он тоже кого-то тихо благодарил. Словом, малый отряд был готов к выдвижению и благополучно покинул место первичного сбора.