Аннотация: Что будет, если человек сможет увидеть будущее.
Опустошение и страх. Чей? Наверно мой... А может всего человечества? Нет, они привыкли, люди, которые живут здесь. Трудно смотреть на разрушение. Но ещё труднее видеть то, что из этого вышло. Мы все знаем, что ничто не вечно... но почему взглянув на дело рук своих, мы плачем, а в сердце закрадывается боль? Это странный вопрос... Очень странный...
Было больно смотреть на проржавевший, провалившийся во многих местах мост, на некогда величественное строение, которое превратилось в груду обломков. Так же, как и тогда, сейчас больно вспоминать об этом. Мне уже несколько сотен лет. Это совсем немного, если подумать, о том, сколько ещё осталось. Да и нужно ли мне это? Сейчас уже и не вспомнить, за что я наказал себя так. Хотя нет, наверно всё же смогу припомнить. Это был... да, это был понедельник. Я помню... Тогда я шёл на самую модную и многообещающую выставку за последний век. Сколько там было товаров, сколько интересной, новой продукции, за право только взглянуть на которую многие бы отдали все. Но это сейчас кажется таким... таким ненужным... я ведь тоже шёл, чтобы увидеть эти товары, чтобы ощутить радость быть первым. Все же полезно быть организатором этой выставки, как и многих других. Я шел между рядами, с улыбкой и гордостью осматривал редкую одежду, многофункциональную технику, стильную и удобную мебель... Шел и думал, что через несколько месяцев, а то и недель, все это будет уже не нужным, уже не новым... Как быстро шёл прогресс, насколько сильно он развивался... Тогда я впервые захотел увидеть, к чему же он приведёт. Это странно, когда один из самых процветающих людей города решает, что он мало знает, но ведь это так! Что может знать, даже такой успешный человек, о том, что будет потом? Поживём, увидим? Вы думаете, хватит десяти лет? А двадцати? А пятидесяти? А ста? Даже вечности будет мало. Что говорить о ничтожности человеческой жизни? И тогда меня как будто осенило. Ведь можно стать бессмертным и всё увидеть. И вот, цель определена. Зачем? Кто из нас когда-нибудь задумывался, зачем он что-то делает, когда ему это просто хочется? И мне тогда просто хотелось... хотелось увидеть. Я с трудом пережил этот день, с большим нетерпением смотрел на всех людей, которые ходили там, внизу, по залу, и не знали, что я задумал, и не могли даже догадаться, о том, чего я хочу. И если бы хоть один из них тогда поднял голову и посмотрел на меня, то ничего кроме нетерпения и раздражения не увидел бы на моём лице. Конечно, ведь мы скрытны по натуре, ведь редко, когда кто-то может понять себе подобных. Зачем нам техника, зачем все новшества, если мы даже не можем понять себя? Я этого тогда не понимал. Я, как и все, стремился к тому, чтобы просто посмотреть, чем же все это закончится. И в первую очередь я хотел этого для себя, только для одного себя.
Поставить цель было проще, чем её осуществить. И, конечно, результат был не такой, каким задумывался. К своим сорока годам я смог, наконец, найти средство, чтобы продлить жизнь. Да, это не бессмертие, но хоть что-то. Теперь я мог жить намного дольше, о чем сейчас жалею. Суть этого средства такова, что первые пятьсот лет я неуязвим, потом "эликсир вечной жизни" слабеет и я могу умереть, но только от раны. И через ещё пять сот лет я буду ничем не отличаться от остальных.
Но как же я был слеп...
Первую сотню лет своей жизни я прожил с удовольствием. Я ни в чем себе не отказывал, делал свою карьеру, растил детей. Но под конец стал понимать, что родственники не поймут, почему я не старею. Ведь никто не знал о моем замысле. А если бы узнал, то жить вечно захотели бы многие. Человек, который когда-то помог мне, уже умер, и, конечно, я бы стал подопытным кроликом, на котором бы ставили эксперименты, чтобы узнать, КАК когда-то одному учёному так повезло, что он изобрёл такой эликсир. И я молчал. Но приходилось делать грим, хорошее здоровье объяснять тренировками, а свою смерть - подстроить. Грустно это - стоять на своих похоронах и видеть заплаканные лица друзей и родных. Тогда я впервые пожалел о своём поступке. И уходя с кладбища, упорно гнал от себя одну мысль, которая преследует меня до сих пор: "Зачем?". Так я стал изгоем, человеком, с одним лицом, но разными именами и фамилиями. Меня могли в любой момент поймать и спросить, кто я. Что бы я им ответил? Предъявить очередной поддельный паспорт? Но узнать, что такого человека просто нет - не трудно. Пришлось уехать в Штаты - там проще затеряться, проще быть "никем". Там я проработал и провёл ещё одну свою сотню лет. За это время пришлось проехать всю страну. Я не должен был высовываться, мною никто не должен был заинтересоваться. Хотя, зачем мне мучаться и ездить, если можно сделать просто операцию по изменению лица - благо, в это время уже можно было все - и не трудиться. Но я был неуязвим. Меня не только нельзя было убить, но и нельзя было изменить.
А жизнь становилась все опаснее и опаснее. Паспортом уже не обойдёшься. Теперь везде можно было войти только по отпечаткам пальцев, а их изменить не так то просто. Если в базу данных занесли их под одним именем, то так ты на веки этим человеком и останешься. Я почти сразу уехал из США, когда узнал об этом. Теперь приходилось жить в отсталых странах, для которых такое введение было слишком дорогим.
Ещё сотня лет.
Я уже проклинал весь мир. Эта сотня, третья сотня лет, казалась мне необычайно долгой. Жить тяжело - всё надоело. Денег было мало: страна, где я находился временно, была на гране войны. Выехать - заранее гиблое дело. Все "цивилизованные" страны объявили ей бойкот, как месту распространения опасной вирусной инфекции. Границы закрыты, еды не хватает, люди гибнут как мухи - а ты живёшь. И будешь долго жить. Мне казалось, что тогда даже бог был против меня, за то, что я его обманул. Я хотел увидеть прогресс, а вместо этого падал в бездну.
Все люди погибли, никто никого не пытался спасти... на моих руках умирали друзья, а я только бессильно плакал. Что мне следовало сказать тем людям, которые должны были прийти за мной и телами остальных? Мне было уже до такой степени всё равно, что я наплевал на осторожность, просто встал и пошёл вперёд, к границе. Мне хотелось умереть. И это видели солдаты. Они стреляли. А я шёл. Сначала я читал на их лицах решимость и даже сочувствие, затем оно сменилось удивлением, а потом и страхом. Они меня боялись, потому что патроны уже кончились, а я всё шёл. Люди кидали оружие и убегали, на меня ехали танки... Я помню темноту, но не боль. Очнулся в камере, и почти тут же зажёгся свет.
Стены моей темницы были из бронированного стекла, а за ними - помещение из бетона. Там было несколько человек, но я не видел их лиц. Они долго мучили меня, спрашивали, что случилось на той территории. Я понял: они подумали, что моя неуязвимость - результат болезни, которая свирепствовала в том регионе. Я не стал их разубеждать.
Так прошло много лет. То, чего я так сильно опасался, всё же сбылось - меня посадили в тюрьму. Ещё сотню лет я не видел солнечного света. А потом мне повезло. Выдался единственный случай из ста - и я сбежал.
И сейчас, стоя напротив полуразрушенного железного моста, я содрогаюсь только от одной мысли: "Зачем?".
Я был глупцом. Когда я только это задумал, мне казалось, что на мой век хватит много нового, но не рассчитал, что прогресс не шёл вперёд, он летел. То, что я рассчитывал увидеть за пятьсот лет, произошло за сто. Я был глупцом. А потом... после того, как я увидел всё, что хотел, были только одни разочарования. После моей "смерти" стало ясно, что большего мне и не следовало видеть. Начались жестокие войны и разрушения, люди обозлились, перестали быть человечными, но этого ведь никто не замечал. Дети, родившиеся и выросшие в этой среде считали, что так и надо. А я, который прошёл ещё старую школу, не понимал их. В моё время всё было по-другому. Посмотрите на своих бабушек и дедушек. Не зря они ругают молодежь. Слишком быстро идёт прогресс, слишком быстро всё меняется, и мы не успеваем за всем этим.
Я хотел увидеть, к чему это всё нас приведет.... И я увидел. Стоя перед полуразрушенным мостом, я видел в нём всё человечество, которое построило себя само, и которое разрушило себя так же...
Наверно, оно тоже поставило неправильную цель, как и я когда-то...
А я... Я буду жить и смотреть, как отцветает моя цивилизация, как умирают последние люди и понимать, что сам уже давно умер. Мне осталось только ждать, когда пройдут отпущенные неуязвимостью пятьсот лет. Первый день, когда из раны польётся кровь на моей руке, будет самым счастливым в этой жизни. И я его жду тут, стоя перед полуразрушенным мостом - символом некогда считавшей себя могущественной цивилизации.