Он вел стадо по гребню вала на запах еды. Сейчас ею была попавшая в ловушку
(вода ушла в сбросные каналы) стая рыбы, плещущаяся в луже в бесплодных попытках найти выход к большой воде. Цель указала большая стая белых цапель и журавлей, большим белым пятном выделяющаяся на буро-коричневой поверхности окультуренной кубанской целины и кормящаяся из этой лужи который день. Здесь же мельтешили степные горностаи (ласки). Появлялись, безшумно возникавшие из зарослей, камышовые коты. От них птицы грациозно взмывали в небо, роняя из клюва рыбешку, это если удавалось увернуться от умелых когтей хищных лап.
Стадо выстроилось на гребне в одну линию, ожидая "разрешения" к броску. Вожак - секач, огромный вепрь с прекрасно развитой костно-челюстной структурой, клыками, позволявшими без особых усилий, одним движением головы выпускать шакалу или волку кишки долой, принюхивался к запахам, определяя степень опасности. "Пахучая" бригада, голов в 20-25 напирала сзади, чуя запах поживы и видя отличную возможность принять заодно и водно-грязевую ванну. Вот она - еда, плещется в желанной грязи.
На беду склон канала был северным. Неистощимое кубанское солнце так прокалило за лето его поверхность, что она пошла глубокими трещинами шириной в ладонь. И когда под напором нажимавшего сзади стада вожак, тормозя на крутом склоне всеми четырьмя, попал передними в эту трещину,- передняя левая хрустнула в култышке и обвисла.
Кабан не удержался на троих и с визгом посунулся вниз. Кувыркнувшись с обрывистого берега в воздухе, после пируэта приводнился прямо в гущу тел, преуспевающих собратьев, расползающихся по луже. Стадо пронеслось и по нему и, осев в воде, начало с похрюкиванием и блаженными подвизгиваниями пожирать рыбу и возиться в глубокой грязи.
Уже к вечеру, насытившись и накупавшись свинота начала выбираться на гребень вала. Недоумевая и оглядываясь на вожака, неуклюже барахтавшегося в оставленном стадом болотце, беспомощно повизгивающего от боли и бессилия. Державшиеся поблизости от стада пара кабанчиков-изгоев помоложе вожака, но тоже с хорошо выраженными клыками, словно предчувствуя валящуюся с неба удачу, стали
вроде как с безразличием поджиматься к сиротеющему стаду. Один из них, более решительный, уже чувствуя себя новым вожаком, поднял метелку хвоста вверх и
похрюкивая, по-хозяйски начал вступать в "управление делами" с ближайшими подружками. .
После многочасового ожидания старого вожака, так и не сумевшего выбраться не только из канала, но и из лужи вообще, свинки засеменили за новоявленным паханом в сторону плавней на ночёвку.
Раненый кабан понял все правильно и занялся самоспасением. Как мог, на троих,
превозмогая жуткую боль в повреждённой ноге, выбрался из лужи. После бесплодных, непрекращающихся попыток выбраться по топкому дну хотя бы на крутой берег канала, совсем обессилев и, видя всю бесполезность этой затеи, забился под корни камыша, карнизом нависшие с берега канала над урезом ушедшей воды.
.
Он лежал в своем укрытии уже несколько дней. Улучшения, естественно, не наступало. Нога распухла, начала отмирать да ещё и с дикими, до визга, болями.
И тут на беду его вынюхала стая шакалов. Хищники спустились вниз и, определившись с состоянием жертвы, кольцом окружили больное животное. Уже некоторые из самых храбрых начали покусывать и грызть его за хвост и уши. А кабан, уже совсем ослабевший, не мог даже развернуться в сторону обидчика.
Шакалья стая терпеливо ждала начала торжества плоти. И секач понимал, что срок его сочтен,- еще пара дней-ночей и еще те смельчаки приступят к тризне, не дожидаясь конца...
Они сожрали его в один присест.
Но и новоявленный вожак тоже недолго пользовался благами власти. Когда стадо попало в очередную охотничью облаву, он совершил роковую ошибку - вместо того, чтобы уводить стадо кабаньими тропами от опасности в чащу плавней,- он вывел его в степь (ну, это уже, наверное,- куда позволили), покрытую высоким бурьяном и кустарником. А тут уж бракоши с вертолёта, определив его по вертикально поднятой метелке хвоста и уложив первым, выбили почти всё взрослое стадо, пощадив, либо не сумев перестрелять разве что несколько свинок, подсвинков и рассыпавшихся, ошалевших от рёва винтов и грохота выстрелов малышей.
Вот рассуждаю, - с учётом почти 100 процентного заражения диких парнокопытных всякими ...сперозами, ...ллёзами и ещё многой и многой заразой сколько совершено совершенно безсмысленных убийств. А ведь теперь ещё и хлопотать о захоронении никому не нужного мяса придётся. Да и станет ли кто. Больше всего, сгрузят, матерясь, летуны окровавленные туши в тот же канал на потеху шакалам, лисам, диким станичным собакам. А всё жадность человеческая! Увы и АХ!
А уцелевших и собрал в новое стадо оставшийся в живых последний молодой кабан.