К утру все было кончено. Остатки крестьянской армии, разгромленной в ночном бою армией ордена рыцарей Красного Дракона и наемниками императора, окончательно разграбив Морену, бежали на другой берег Великой Реки, бросив в городе убитых и раненых. Ранним весенним утром в город вступили войска ордена.
Рыцари в черных плащах ехали по пустынным улицам. Кое- где попадались разграбленные лавки и мастерские с выбитыми стеклами и украшениями в виде трупов их несчастных владельцев, висящих на воротах. В грязных кровавых лужах валялись трупы изнасилованных женщин с перерезанными глотками.
Навстречу всадникам выполз раненный, совсем молодой парень . За ним волочились его кишки, вывалившиеся из распоротого живота. Он безумными глазами смотрел на всадников. В них была мольба о помощи. Он не хотел умирать. Один из всадников, командир отряда, старый барон Грен, поседевший во многих сражениях, большой знаток геральдики и рыцарских обычаев, главный распорядитель королевских охот, способный, несмотря на свои годы, сутками не слезать с седла и рубиться в первых рядах, сказал своему молодому товарищу: "Окажем ему последнюю милость."
"Да брось ты Грен, и так подохнет. Зачем оружие пачкать".
Но барон аккуратно вонзил пику в горло раненому, а затем сунул ее конец в близлежащую лужу, чтобы смыть кровь. С соседней улицы слышались стоны, прерываемые воплями и предсмертным хрипом. Там приканчивали большой обоз с брошенными на произвол судьбы ранеными крестьянской армии.
Черные всадники выехали на пустынную площадь. Грен заметил в предрассветном тумане фигуру человека, бежавшего к ближайшему переулку. Барон усмехнулся и достал из седельной сумки арбалет. "Черт с ним Грен, он слишком далеко. Побереги стрелу."сказал молодой воин
"Спорим на один дублон, что попаду" Ответил Грен.
"Идет. Прощайся со своим золотым".
Грен натянул тетиву арбалета, вложил толстую трехгранную стрелу и тщательно прицелился. Беглец был уже у переулка, и, казалось, он сейчас скроется в предрассветной мгле между домами, когда барон спустил курок. Раздалось жужжание спущенной тетивы, затем свист летящей стрелы и короткий вопль беглеца. Он взмахнул руками и рухнул мертвым. Подъехав поближе, всадники увидели, что стрела пронзила ему шею.
Из раны фонтаном била кровь. Грен вытащил стрелу и тщательно вытер ее пучком травы, пробивающейся с сквозь каменное покрытие площади. Затем он обыскал труп. Вытащил у него из кармана кошель с несколькими серебряными денариями, снял слегка запачканный кровью, но почти еще новый плащ, сунул его в седельную сумку и весело сказал товарищу " Ну где мой выигрыш Дорн?"
"Здорово стреляешь" сказал восхищенно его молодой товарищ.
" С мое повоюешь, и ты так сможешь" ответил Грен, бережно пряча золотой в свой кошель.
Танец Смерти
На следующее утро всех оставшихся в городе жителей согнали на центральную площадь. Из крепости вывели трех предводителей восстания со связанными за спиной руками. Их поставили на колени в центре площади. Раздался грохот боевых барабанов, сменившийся заунывной мелодией бамбуковых флейт.
Трое исполнителей приговоров начали совершать медленные движения вокруг обреченных. В такт ускоряющейся мелодии они кружились все быстрее и быстрее. Никто на площади не заметил, как они неуловимым движением выхватили из-за спин мечи. Но головы приговоренных скатились на землю, а за ними рухнули и тела, корчась в предсмертных судорогах и разбрызгивая вокруг бьющую фонтаном кровь.
Так было казнено пятнадцать человек. Еще 30 приговоренных исполняли "последний танец" на виселицах, установленных у крепостной стены.
Затем глашатай объявил, что всем жителям Морены императорским актом предписывается получить свидетельство о благонадежности. Их выдавали чиновники у входа в подземные камеры. Немедленно выстроилась длинная очередь. Но свидетельство выдавали не всем. Некоторых стражники уводили в подземные помещения. От боковой двери крепости отъехала телега, накрытая черной парусиной. Порыв ветра сорвал парусину и все стоявшие в очереди увидели, что она наполнена отрубленными головами. Некоторые узнавали своих соседей. Толпу охватил ужас.
Воспитание ростовщика
К очереди четверо рабов принесли крытый паланкин. Из него вылез внушительных размеров толстяк с тройным подбородком, огромным животом и лунообразным лицом. Это был самый богатый человек Морены ростовщик и меняла дон Бастис. Он вытащил из кармана два золотых дублона, протянул их тощему, невзрачному человеку в дырявом плаще, который стоял в очереди вторым и сказал:
"Пропусти-ка меня вперед братец. Мне недосуг. Дел много".
Тощий человек схватил золотые и побежал в конец очереди. А дон Бастис обратился к бесцветному, похожему на крысу, чиновнику:
" Ну давай побыстрее мою бумагу"
Но чиновник неприятным скрипучим голосом спросил: "Имя?"
"Ты что спятил? Забыл с кем разговариваешь?"
Имя?" механическим голосом повторил чиновник
"Дон Бастис"
"Адрес?"
"Золотая улица. Первый дворец."
Чиновник заглянул в какой-то циркуляр и бесцветным голосом произнес:
"Вам надлежит предстать перед священным трибуналом. Стража проводите его в камеру."
" Но я ни в чем не виноват"
"Там вам все объяснят" раздраженно произнес чиновник
"Следующий".
Стражники подхватили толстяка под руки спустились с ним по крутой винтовой лестнице, прошли по длинному коридору, мимо камер, из которых раздавались дикие вопли допрашиваемых с пристрастием и вошли в большой зал, освещавшийся факелами. У стены стоял массивный деревянный стол, на котором стояли два бронзовых канделябра. За столом на стульях с длинной спинкой сидели трое членов священного трибунала в черных плащах с изображением летящего красного дракона и писец. Один из них, очевидно председатель, пожилой лысый человек с морщинистым лицом и неприятным ощупывающим взглядом полуприкрытых водянистых глаз, просмотрел бумаги, которые ему передал стражник и спросил:
"Вы подтверждаете, что Вы дон Бастис, проживающий на Золотой улице в Первом Дворце?"
"Да, а в чем собственно дело?"
"Здесь вопросы задаю я" неприятным голосом произнес председатель.
"Вы обвиняетесь в том, что два года назад отказались пожертвовать на нужды ордена тридцать тысяч золотых"
" Вы были мне должны пятьдесят тысяч, которые так и не вернули" сказал ростовщик.
"Этими мелкими требованиями вы оскорбили честь и достоинство, представляющего орден, Великого Магистра герцога Санкти. Вам назначается обязательное пожертвование шестидесяти тысяч золотых"
"Это грабеж!" завопил ростовщик.
"Я еще не закончил, а вы продолжаете оскорблять орден вашими низкими подозрениями. Орден никого не грабит, а просто изымает у таких как вы, деньги для государственных нужд. Поэтому назначаю вам дополнительно сорок соленых розог по обнаженным мягким частям с последующим целованием туфли великого магистра."
Донна Гвиана займитесь клиентом".
Вторая половина зала была задернута черной шторой. Штора раздвинулась и дон Бастис увидел прекрасно оборудованную пыточную камеру. В углу светилась красным огнем жаровня, на которой грелись железные маски, горшки с оловом и целый набор щипцов. На стенах висели в строгом порядке кнуты, бичи и плети. В бочке с рассолом мокли свежее нарезанные розги. Там же находились дыба, широкая скамья с прорезями для ремней и кресло с отверстием в сиденье. Два каменных столба для бичевания завершали эту впечатляющую картину. Донна Гвиана, известная в Морене исполнительница приговоров- красавица блондинка с голубыми глазами, великолепной фигурой, была одета в короткий красный передник, красные полусапожки, на руках красные кожаные перчатки. Больше на ней ничего не было. Две ее помощницы, симпатичные брюнетки в таких же нарядах черного цвета с интересом поглядывали на толстяка. Тот сразу увял. О донне Гвиане по Морене ходили ужасные слухи.
Рассказывали, что она была побочной дочерью герцога Баскора и одной известной гетеры. Когда девочке исполнилось четырнадцать лет, отец йзнасиловал ее и сделал своей любовницей. Вскоре его нашли мертвым, а Гвиана начала свою карьеру в одном из лучших публичных домов Морены, где она приворожила начальника службы безопасности, и тот предложил ей работу. Говорили также, что она очень любит пытать мужчин и изобрела даже специальное кресло с круглой дырой в сиденье. для кастрации. Мужчину усаживали в такое кресло и прикрепляли его железными обручами так, что он не мог пошевелиться. Затем кресло с жертвой поднималось вверх, половые органы просовывались в отверстие в сиденье и донна Гвиана острым серповидным ножом срезала их. Редко кто выживал после подобной манипуляции.
Донна Гвиана внимательно осмотрела клиента, заметив, что если у него размер фаллоса соответствует размеру его брюха, то она будет рада продолжить знакомство.
"А сейчас пройдите к скамье и снимайте штаны".
Перепуганный дон Бартос сразу запутался в пуговках, застежках и завязках роскошных атласных штанов.
"Девочки, ну чего вы стоите ? помогите дону. Видите он волнуется" -сказала донна.
Девочки действовали с ловкостью опытных камердинеров. Дона Бартоса раздели и уложили на скамью. А донна Гвиана с интересом рассматривала поле деятельности.
Но тут произошло событие, которое вошло в протоколы Священного Трибунала. Скамья не выдержала огромного веса толстяка. Ножки ее с треском подломились и дон Бартос оказался на полу. Ему помогли подняться и подвели к столу. Между инквизиторами завязалась оживленная дискуссия о том, нарочно ли наказуемый сломал скамью и как оформить ее списание. Наконец решили, что в этом нет его вины, а старый реквизит можно списать за негодностью. Дону Бартосу заменили розги на тридцать ударов бичом из крокодиловой кожи.
Ростовщика привязали к каменному столбу. Донна Гвиана сняла со стены длинный бич и щелкнула им сначала по каменному полу, а затем по голому заду ростовщика. Дон Бартос крякнул и попытался залезть на столб. Но столб был гладкий, а веревки держали крепко и это ему не удалось. После второго щелчка ростовщик издал звук, напоминающий визг недорезанного поросенка и продолжал визжать в продолжение всей процедуры. Его огромный зад был украшен толстыми, параллельно расположенными багровыми полосами. Наконец донна Гвиана закончила и видимо осталась довольна своей работой. Дона Бартоса отвязали и он попытался натянуть штаны, но они не налазили на распухший зад. Донна некоторое время с интересом наблюдала за ним, затем, заметив, что у нее много работы, подвела толстяка, поддерживающего падающие штаны к входу в соседнюю камеру и отвесила ему на прощание приличный пинок своей очаровательной ножкой. Дон Бартос с воплем влетел в камеру и оказался у постамента, на котором находилась кожаная туфля магистра. Она была начищена до блеска но носок ее слегка порыжел, видимо от частых поцелуев.
Охранял ее мрачный монах в черном плаще. Приложившись к туфле губами, дон Бартос повернулся к постаменту задом и снова попытался натянуть штаны. Но монаху это показалось оскорбительным, он развернул дона Бартоса к входу и отвесил ему здоровенный пинок кованым сапогом. Ростовщик издал пронзительный вопль, подпрыгнул, выскочил из штанов и помчался по коридору виляя полосатым задом. Впрочем далеко убежать ему не удалось. Дорогу ему преградили трое стражников, следящих за порядком в подземной тюрьме. Обезумевший от боли и унижений дон Бартос с уханьем бросился на прорыв. Но стражники попались опытные. Они мгновенно расступились и набросили на ростовщика большую сеть , скрутили его и долго пинали ногами в тяжелых сапогах. Затем дона Бартоса снова доставили в зал Священного трибунала. Его появление очень удивило председателя. "Как вам еще мало. Да вы прирожденный бунтовщик. Но мы займемся вашим перевоспитанием". Несчастному дону Бартосу назначили 20 ударов бичом за оказание сопротивления сотрудникам службы безопасности, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей и еще десять за появление в общественном месте в непристойном виде, оскорбляющем нравственные и религиозные чувства граждан. Донна Гвиана весело заметила: "Я вам так понравилась, что вы не можете со мной расстаться. Да не ревите вы " сказала она плачущему ростовщику, пока ее помощницы прикрепляли его к столбу.
" Полчаса и все будет хорошо. У вас здесь еще много места"