Гарридо Аше. Это Лето

и все, и даже не хочется знать,

что там потом, в конце

и тогда ты смотришь себе в глаза

и делаешь формат цэ

и с этой минуты тебя как нет

как не было никогда

рука включает и гасит свет

послушна в кране вода

по клавишам пальцы - привычный стук -

бегут наперегонки

но кто-то неловко садится на стул

растерянно трет виски

губами двигает в немоте

пробует слоги на вкус

в привычном имени - все не те

как низки нелепых бус

чужих незнакомых откуда здесь

могли они взяться вдруг?

не понимает ни кто он есть

ни что творится вокруг

теперь ему открыты пути

все карты в его руках

ему бы только себя найти

сквозь этот бездонный страх

Будешь ли ты любить меня до рассвета

до белой зари?

Я скажу тебе стихи одного поэта

он говорил о любви и смерти - он знал, о чем говорил

Мы узнавали друг друга сквозь лихорадку времен, перемену мест

не узнали судьбы, что нас за углом поджидает

хотели делить жизнь - не смогли разделить даже смерть

она разделила нас - смерть всегда побеждает

Смерть всегда побеждает, что ей еще остается

кроме простой, всем очевидной победы

ты уже не узнаешь, как она мне достается

я не увижу, как ты уходишь в темную воду

Смерть разлучает - как ей еще совершаться?

вкус твоих губ, как дымок револьвера растает

и вот ты считаешь и снова считаешь шансы

одного не хватает

В темной воде рвутся слепящие звезды

смерть побеждает, как медленно смерть побеждает

я за тобой вдогонку, прости, что поздно

а как часто друг друга мы понапрасну ждали

Но попробуй еще раз: смерть победила - и ладно

хватит с нее, ей не положено свыше

и многократно пройдя между небытием и адом

просто меня позови

просто я

услышу

я огонь на башне

я башня

я человек у огня

мне почти не страшно

ночь увидит огонь и башню

не увидит меня

узнавали друг друга

в лихорадке времен

в перемене мест

рисовали в небе

то ли розу ветров

то ли звезду

то ли крест

я огонь на башне

я огонь

я свет во тьме

кем бы ни был -

грачами над черной пашней

чайкой на зеленой волне

иди ко мне

терялись искали бились

между каменной сушей

небесной твердью

выбирая

между жизнью и смертью

выбирали друг друга

я огонь на башне

ты видел меня во сне

я кричу ты слышишь

я молчу ты знаешь

иди ко мне

Ладно и красиво этот мир устроен -

что внутри находишь, то и вовне:

сам себе Итака, сам себе Троя,

сам себе корабль на бегучей волне.

Всякое богатство не без недостатка,

до полного счастья не хватает чуть-чуть,

но ты сам себе Троя, сам себе Итака,

сам себе путник и сам себе путь.

И вот уже корабль на высокой орбите,

и вот уже тоскуешь по целой Земле -

Сам себе Москва и сам себе Питер,

сам себе небесный Иерусалем.

С доверием и любовью

по вкусу и по уму

придумай себе любое

прошлое, mon amour

Давай, принимайся за дело

мечту сочини, как жизнь

прорехи в судьбе заделай

хотя бы со слов чужих

Придумай дела, в которых

себя пытался измерить

придумай, как пахнет порох

вспомни, как пахнет смерть

Любви отведи хотя бы

десяток пустых страниц

на десятой пиши: сентябрь

и не переверни

каждый из нас может выйти лишним

вот что печалит

ПОЧТОВОМУ РОБОТУ никто не пишет

не отвечает

он сам рассылает прилежно письма

с короткой припиской

мол отвечать не надо, киска

я робот, киска

а сам-то трудится не поднимая

головы железной

затем что и головы у него не бывает

и все бесполезно

даже если голову и достроишь

и поднимешь гордо

все равно в письме последняя строчка

как сапог на горло

не пиши мне, киска девочка птичка

засада вечность

я проводками набит напичкан

я не отвечу

у меня нет сердца и в общем в целом

меня и нету

не пиши безадресно и бесцельно

не жди ответа

я люблю тебя всем тем чего мне

не прикрутили

жених и невеста дальше не помню

тили тили

ПИСЬМО ОТПРАВЛЕНО ПОЧТОВЫМ РОБОТОМ. Пожалуйста, не отвечайте на это письмо.

Снова у нас война. Снова беда

в сердце сверхновой взрывается -

яростная звезда.

Как она называется?

Я не знаю, как уберечь тебя, любовь моя.

Ветер швыряет камни, до небес вздымает волну.

Я не скала, не крепость, я только маяк.

Я не тяну.

Кто останется гордым,

кто не отпустит любимой руки,

когда у бутылочных горл,

как у ружей, черны зрачки.

Когда на их лицах постных

распята благая весть.

Когда убивать так просто -

просто за то, что ты есть.

Отступать -

опускаем глаза, глотая стыд.

За них - толпа.

За нас - только я и ты.

Судили-рядили,

приговорили к молчанию.

Как она называется,

эта звезда отчаяния?

Альфа ли, бета ли, сигма ли -

Псов ли, стрельцов ли, какой там еще нечисти?

Снова стоять - сильными,

чтоб устоять в человечности.

Ты обглодан рыбами где-то на дне морском,

кости твои заносит

хитином изношенным и песком.

Я разъеден известью в общей безвестной могиле.

Мы друг друга...

Они нас убили

Но мы были, любимый, мы -

ты веришь ли мне? - я ничего не помню,

но мы были...

Как звезды выкусывают ломтики тьмы,

крошечные кусочки - но их мириады и сонмы,

и тьма истончается, вся в прорехах и дырах,

в них высыпается свет -

так и наших жизней, коротких и сирых,

ничего во вселенной сильнее нет.

Как нет ничего сильнее травы, взламывающей бетон,

так же нет ничего больнее, чем не услышать даже твой стон

на прощанье

не говори ничего

я не услышу

уже

Но приходи опять.

Время, место - не важно.

Я не пройду мимо.

А еще говорят: лучше сейчас молчать,

а то смотри, а то - берегись, а то - беда!

Но слова - слова должны быть сказаны, блять.

Слова должны быть сказаны - точка - да.

Должно быть названо все, что успеешь назвать.

Записано, хотя бы сказано вслух.

Для того тебе и были даны слова,

для того в тебя, глинозем, и вошел - дух.

Называй чудовищ, как в райском тогда саду

называл четвероногие чудеса,

как пернатые звезды схватывал на лету,

давал имена, отпускал распевать в леса.

Называй убийц - этот тот же священный долг,

как и долг обозначить именем все живьё.

Травы, древа, гады, агнец и волк -

всем придется в пору даренье твое.

И бывает время, когда говорить - беда,

потому что в молчанье удобнее зло творить.

А другого не будет времени никогда,

только то, что сегодня. Поэтому - говори.

А когда ты найдешь его - через сто, через десять,

как получится, - через тысячу, через год -

найдешь его в твоем нынешнем "здесь",

оплаканного - а он, зараза, опять живет,

а он такой же! - каким был, такой и опять,

и тот же внутри него тихий и яростный свет,

и уже не вспомнить, эта седая прядь

над правым виском - тогда была уже или нет,

и он такой же и совершенно другой - не узнать!

И не узнать невозможно, а что, а как, почему?

и понимаешь, что эта вселенная - как волшебная шляпа, без дна,

и мы в ней цветные платочки, букеты и кролики - на радость кому?

Но не о том я сейчас, я попроще кое-чего,

но чем проще, тем и важней, не наоборот! -

когда ты найдешь его, слушай, а ты ведь найдешь его,

в крайнем случае - сам он тебя найдет, -

вот тогда ты вспомни эти простые мои слова:

ничего не кончилось, рай не настал, и не дай бог

такого рая, как этот край или тот, или дайте два;

вы просто живы, и вам друг с другом - непросто, ох!

Даже если слова из уст - жемчугом и лепестками роз,

понять друг друга не проще, чем понять, как устроен мир.

Такие дела, вы два человека, невроз и невроз,

такая цена за право быть живыми и быть людьми.

Но если фокусник спросит, братец кролик знает ответ.

Чем ни пришлось бы платить за верность, любовь и родство,

за тайный упорный огонь, негасимый его свет...

Оно того стоит, слышишь, по-прежнему стоит того.

Что ты скажешь о том, кто, имея на выход билет,

остается, чтобы принять безнадежный бой?

Моисей, Моисей, мы не виделись сорок лет -

я не ушел с тобой.

Здесь был ад, это правда, и я остался в аду,

потому что умер в крови мой растерзанный рай.

Я просто знал, что, куда теперь ни приду,

я буду с ним умирать.

Потому прости, если кто-то посмел обвинить

тебя в моей смерти, мы оба знаем - я сам.

Моисей, Моисей, каковы на вкус твои дни,

солоны ли, подобно крови или слезам?

Тебе за семьдесят, мне едва к сорока

было тогда - с тех пор остановлен отсчет.

Хотя про тебя - что я знаю наверняка? -

откуда мне знать, как время твое течет,

как ты выжил, и выжил ли, жив ли ты до сих пор...

Сколько стран и народов успел повидать в пути?

Ты не помнишь случайно, о чем у нас был разговор

перед тем, как я отказался уйти?

Может быть, ты тем же или похожим путем

прошел мимо настежь распахнутых смертью небес.

Если нам повезет, мы друг друга еще найдем.

Я скучаю, брат, я думаю о тебе.

Он говорит: меня как будто и не было на земле,

следы мои теряются в дымной мгле.

Если ты устанешь, откажешься от меня,

мне не прожить и дня,

не прожить и дня.

Она говорит: мне не под силу тебя носить.

Как дамоклов меч твоя боль надо мной висит.

Я сама истончилась, истаяла в пустоту.

А с тобой - стоять, как солдат на посту,

как с тротиловой шашкой на обреченном мосту.

А он в ответ: а тогда отпусти меня, упусти,

урони в пустоту, как соль из обожженной горсти.

Я не стану легче, я не сумею нежней:

слишком много боли и ярости спит во мне

и кричит во сне.

Да куда же мне теперь от тебя, без тебя?

Я как забытый колодец в безводных степях:

Ни глотка, лишь со дна на далекие звезды смотреть.

Я сама не жива, мне дел на полдня умереть.

Не теперь, не тебе эту девочку надо было беречь.

Я как яд, я как соль, я как звезды в твоей горсти.

Ни тебе, ни небу, ни мне самому себя не простить,

что не остался по ту сторону смертной межи...

Но даже такая жизнь - это все-таки жизнь.

Прорвемся, держись.

В этой смерти заживо разве ты виноват?

Я решила сама и смогла, а ты мне наследник и брат.

Ни рука, ни голос, ни сердце мое не дрожит.

Я вручаю тебе драгоценную, мне не нужную жизнь.

Прорвешься, держись.

Это странное мечтанье накрывает с головой:

ты проснешься утром ранним и увидишь - я живой.

Будет ветер рваться в двери, будет дождь хлестать в окно.

Ты не сразу и поверишь... но поверишь все равно.

И ни вздоха, ни движенья, и - ни звука не издать!

и сквозь головокруженье, и сквозь слезы - наблюдать,

как, прихлебывая кофе, обжигаясь и шипя,

босиком хожу по комнате, не глядя на тебя.

Ты, наверно, удивишься, что так сильно увлекло?

погружен в какие мысли, чем нахмурено чело,

что за спешка, что за кофе слишком рано на заре?

Ноги мерзнут босиком в промозглом хмуром сентябре...

И, промедлив так - недолго, может, несколько минут,

ты в конце концов поверишь, что глаза тебе не лгут:

я стою, и дверь балкона нараспашку, шпарит дождь...

И тогда тихонько встанешь и без звука подойдешь.

В том году, не помню даты, и в любом другом году,

в той стране, где мы когда-то... хоть на небе, хоть в аду -

уловлю твое дыханье, и тепло, и запах твой.

Не поверю - с запозданьем обернусь - а ты живой.

Оставить комментарий © Copyright Гарридо Аше (los_garrido@mail.ru) Размещен: 01/10/2013, изменен: 01/10/2013. 16k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2		Ваша оценка:

Гарридо Аше : другие произведения.

Это Лето