Красиво жить не запретишь.

... Петров не считал себя неудачником.

Сказать, что он был везунчиком по жизни, можно, конечно, но с очень большой натяжкой. Если ему и везло когда-нибудь по-крупному, то разве что однажды в денежно-вещевой лотерее: как-то он выигрывал настоящий дорожный велосипед.

Правда, ему его выдали после полутора лет мотания нервов и то, как и этот моток, слегка разукомплектованным.

Так что, уж если он и был везунчиком по жизни, то скорее всего с точки зрения других, менее удачливых.

Но Петров был оптимист по натуре и в нередких задушевных беседах "за жизнь" в тесном кругу друзей-товарищей за не первой рюмкой на тему удачников-неудачников о себе говорил примерно следующее:

- Здоровье - при себе, семья - в порядке, профессия - что надо, вы, "други", вот - все при мне - и что еще надо человеку, чтоб считать себя в этой жизни не обделенным?

Кто-нибудь из сотоварищей иногда пытался было в таких случаях затеять спор, но чаще всего быстро успокаивался, внимательно изучая что-то на дне своей рюмки.

Да,

зарплата у Петрова вызывала у многих знакомых, когда они узнавали ее величину, сочувственные взгляды, с появляющимися одновременно признаками чувства собственного превосходства, но ведь всех денег не заработаешь и их, сколько бы ни было, все равно хватать не будет.

Закон природы!

Да,

двухкомнатная квартира при трех уже подросших детях это, конечно же, не Рио-Де-Жанейро, но и там, в далекой Амазонии, даже с учетом курортного климата, значительная часть граждан живет в еще более худших, чем у него, условиях.

Петров вспоминал все эти симпатичные и не совсем складные стороны своего жития-бытия, слушая своего давнишнего знакомого Василия.

Фамилия Василька успела заблудиться где-то в потаенных закоулках памяти, как очень не часто используемая вещь где-нибудь в пыльной кладовке на самой дальней полке.

Радость встречи как-то сразу стала подергиваться тенью некоторых признаков дискомфорта.

Петров всегда замечал подобное в разговоре, когда собеседник, казалось бы ведя дружескую беседу, на самом деле слушал в основном самого себя.

А промышлял Васек, как он сообщил сам не без некоторой самоиронии, на городской свалке.

Конечно же, это - не повод для особых смущений.

Петров не относил себя к белым воротничкам, голубой крови в себе не ощущал тоже, хотя кто-то из родственников по материной линии, кажется, и был, если не адмиралом, то видным чином на флоте, и к тому же считал, что все профессии, раз они нужны, хороши.

Васёк взахлеб рассказывал о том, чего только не найдешь в Клондайке, каковой является городская свалка, занятных тонкостях своей работы, о взаимоотношениях со своими коллегами, о сферах влияния и прочих сферах - высоких и не очень высоких материях.

- А, к слову, сколько ты зарабатываешь? -
наконец поинтересовался Васёк о жизни Петрова, как будто вдруг заметив его присутствие рядом с собственной персоной.

Узнав величину его валового дохода в самые лучшие для него золотые времена, представленного к тому же под видом прибавочнойстоимости, Васек отреагировал в полном соответствии со сложившимися традициями всех ближних Петрова. Затем с некоторой неловкостью и сочувствием отметил, что его доходы, пожалуй, не ниже.

Но уже через мгновение он продолжал с энтузиазмом рассказывать о своих убивающе неимоверных расходах, при совершенно катастрофической нехватке того, что он пренебрежительно называл мусором.

- Но. Красиво жить не запретишь! Так было, есть и, дай бог, что было всегда и во веки веков. Аминь! -

добавил улыбчивый Васек, дружески кивнув на прощание, садясь в свой слегка помятый, не очень аккуратно перекрашенный серый Мерседес.

* * *