Когда начался разгром ЮКОСА, я оторопел. Помнится, в начале третьего тысячелетия компания вышла на фондовую биржу со своими акциями по цене 20 рб. за штуку. Акции всё время росли, а игроки хвалили компанию за прозрачность, хотя сам я удостовериться в этой прозрачности не торопился, как - БАЦ! - случилось... Акции к тому времени стоили 450 рб. за штуку. Фондовый рынок сразу рухнул, а у меня появилась какая-то оскомина от случившегося. Торговать уже на Фондовом рынке не хотелось, было такое ощущение, что участвуешь в чём-то не совсем честном, постыдном... Особливо, меня покоробила покупка "Юганскнефтегаза"каким-то ООО "Байкалфинансгрупп", зарегистрированным, по-моему, в Твери в кафе "Луна".
Я стал отдавать больше времени сочинительству, погрузился в составление "литературных инсталляций, перформансов, дневников писателя, фельетонов".
1.
На тему "ЮКОСА" мой первый опус появился после прочтения статьи А. Баринова.
Комментарий к статье А. Баринова "К задержанию Ходорковского"
Эпиграф "...Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит буржуй" В. Маяковский
Черное небо в красных тонах... ДЕНЬ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ГРЯДЕТ ОЛИГАРХ.
Скоро девятый близится вал... ДЕНЬ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ГРЯДЕТ ЛИБЕРАЛ.
Я и такое прочел между строк: "ДЕНЬ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ПРИХОДИТ, ЖИДОК".
2.
Второй мой опус, где я косвенно зацепил "ЮКОС", пришёлся на финал Международного конкурса пародистов.
PDF] Антология современной литературной пародии - МЕЖДУНАРОДНЫЙ ...
В пародии на стих Е. Евтушенко я сравнил Ходорковского с узниками совести.
Причём пародией мой опус назвать было трудно. Скорее, это была ПАРАФРАЗА, да и то с большой натяжкой.
Я всё время думал о юкосовцах - Ходорковском, Лебедеве - мне надо было избыть, изжить это состояние, и я его сублимировал в ТЕМУ, предложенную конкурсантам для финала, и запорол финальное задание.
Евгений Евтушенко Мужчины женщинам не отдаются а их, как водку, судорожно пьют, и если, прости Господи, упьются, то под руку горячую их бьют.
Мужская нежность выглядит как слабость? Отдаться - как по-рабски шею гнуть? Играя в силу, любят хапать, лапать, грабастать даже душу, словно грудь.
Успел и я за жизнь поистаскаться, но я, наверно, женщинам сестра, и так люблю к ним просто приласкаться, и гладить их во сне или со сна.
Во всех грехах я ласковостью каюсь, а женщинам грехи со мной сойдут, и мои пальцы, нежно спотыкаясь, по позвонкам и родинкам бредут.
Поднимут меня женщины из мёртвых, на свете никому не изменя, когда в лицо моё бесстрашно смотрят и просят чуда жизни из меня.
Спасён я ими, когда было туго, и бережно привык не без причин выслушивать, как тайная подруга, их горькие обиды на мужчин.
Мужчин, чтобы других мужчин мочили, не сотворили ни Господь, ни Русь. Как женщина, сокрытая в мужчине, я женщине любимой отдаюсь. 25-26 декабря 2004 ПАРАФРАЗА ИСПОВЕДЬ ОПАЛЬНОГО ПОЭТА
Однажды с женщиной в годах шестидесятых встречался как-то, дело сделав уж, как в комнату свирепый и рогатый ворвался... Кто вы думаете... Муж. Я тут же пал на пол и стал виниться: "Супружнице я вашей словно брат. Она мне ближе даже, чем сестрица, мы с ней болтали пять часов подряд. Пусть даже это мне и не по чину, как исповедник, я ей чем-то мил, во мне она не видела мужчину, я только душу, душу ей лечил". Мужик стоял и слушал бред поэта, а я лежал - лежачих, знал, не бьют. Цинично сплюнув, затянувшись сигаретой, он навсегда покинул мой приют. Чтобы меня лежачего мочили! Такого не допустят Бог и Русь. Я не люблю банальных водевилей, но, вспоминая тот денек, смеюсь. Ах, мужики, вам лапать все да хапать, грабастать даже душу, словно грудь... ...А за окном капель, весна, да слякоть... Так постигал я этой жизни суть. Над мужиками с имиджем тирана всю жизнь смеялся и глумился всласть. Используя повадки Дон Жуана, нападками я проверял на вшивость власть. Ведь власть, как правило, коварна, андрогинна, порой - свирепый и разнузданный самец, а то, как шлюха, притворясь невинной, ласкаясь, тащит жертву под венец. И я резвился, каясь и ласкаясь, её грехи ей за мои сойдут, мои же строчки, нежно спотыкаясь, по точкам болевым страны ползут. Одною лаской людям мил не будешь: ни публике, ни власти, никому. Пока ты в них страсть к слову не разбудишь, твои слова канают лишь во тьму. И, вот, тогда, играя в силу страсти, по зонам эрогенным пробежав, я возбуждаю публику и власти, как втягивает кролика удав. Но зоны эрогенные не зоны, где фраеров замочат, как пить дать, и потому я строю оборону, чтобы удобней было отступать. Власть отчитает, а потом целует, когда я с ней - как истый Дон Жуан: на два протеста - сотня "аллилуйя", на резкий выпад - сотни две "осанн". А, вот, мужицкий норов - песнь из шрамов, и у него особенный, свой стиль. И так колымский зэк Варлам Шаламов, на кон поставив слово, пыль месил, пыль лагерную. Это был поступок за слово - делом, телом, жизнью всей... И с урками прожить немало суток, как с египтянами провидец Моисей. Здесь все равны: плебей или патриций, на чужаков смотрящий сквозь лорнет... Славянофил известный Солженицын держал за слово по-мужски ответ. Мне наплевать на имидж их геройский, хоть в нем видны достоинство и стать, и мне смешон романтик Ходорковский, честь на свободу отказавшийся менять. Ну что безумцы эти изменили? Сатрап в чести, а чернь вопит: "Распни!" И мужиков нормальных как мочили, так их и мочат снова на Руси. И если вдруг на нашу Русь святую обрушатся, как встарь, сума, тюрьма, я заграницею, друзья, перекантуюсь, пока другие доведут все до ума. Пусть я за жизнь свою поистаскался, но публика, себе не изменя, и понимая, что я, в общем, исписался, опять ждет чуда слова из меня. Мужчин, чтобы таких, как я, мочили не сотворили ни Господь, ни Русь. Пусть не совсем я соответствую мужчине, зато, как женщина, умело отдаюсь.
3. Третий раз я столкнулся с этой темой, когда ставил свою подпись на "Эхо Москвы" в защиту Бахминой и почти одновременно с этой акцией написал пародию на популярную песню.
Типа римейк на "Авиамарш" 20-х годов прошлого века.
"Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью", если судить по Делу Бахминой, стоит проситель, наглотавшись пыли, пред Замка неприступною стеной.
Припев:
Все выше и выше, и выше власть строит свою вертикаль; и в каждом чиновнике дышит страны вековая мораль.
Пусть знают вор и олигарх опальный, что их ничьи прошенья не спасут... И укрепляет Замок идеально наш самый честный и гуманный суд.
Наш разум, не подверженный внушенью, в броню своей безгрешности одет, и на любое самовольное прошенье у нас готов решительный ответ.
4.
В четвёртый раз тема "ЮКОСА" в моём опусе прозвучала недавно, накануне вынесения решений Суда.
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
Вот и приходит в метелях
тяжбы постыдный финал.
Лучше б ты шлюх в куршевелях
в ванных с шампанским купал!
Лучше б скупал ты отели,
"майбахи", "Челси", "Дубай"...
В городе свищут метели,
судьи кричат нам: "Гуд бай!"
Лучше б не спорил с Гарантом.
Ведь от его нелюбви
руки из камня атлантов
будут по локоть в крови.
Лучше б ты замер в поклоне.
Ведь богоносец народ,
видя царя на иконе,
только его признаёт.
С другом ты в клетке железной
что-то задумался вдруг.
Может, не всё бесполезно -
можно разъять этот круг?
В рамках стальной непогоды,
двинем, ребята, в бассейн.
Судьям кричу: "С Новым Годом!"
Судьи: "Ауф Видерзейн!"
Конъюнктура она везде конъюнктура, но жизнь изобретательнее авторов слезливых или брутальных персонажей, на которых западает современный читатель. . Я смотрю на Ходорковского и Лебедева за железной клеткой, на то как они мужественно держаться, как не сдают друзей...и радуюсь. Нет, не потому что их гнобят, а потому что это настоящее, это символ новой России. Ходорковскому предлагали уехать, но он остался, не бросил в беде друга. Вот они сидят за железной клеткой - русский и еврей - и в моем переживании каждого мгновения собственного опыта рождается гештальт, конфигурация человеческого достоинства и мужества. Кто из нынешней элиты так бы смог - никто, все бы сбежали или каялись бы как последние суки.