Меня давно уже мучил голод, и я тысячу раз пожалел, что в Домодедово не купил ничего съестного, поверив заверениям Ампирова, что в полете нас покормят вскоре после взлета. Шел уже третий час полета, а кормить нас никто и не думал. Казалось, что желанная минута не настанет никогда. Но вот до моего обоняния донесся запах отварной курятины, и в конце салона, вернее, в его начале, показалась стройная красавица-стюардесса с тележкой. Все стали поспешно готовиться к трапезе, а Ампиров наклонился и, криво усмехнувшись, посмотрел на меня насмешливым взглядом:
- Ну вот, Гена, и Ваш долгожданный обед на подходе. А Вы уже было испугались, что Вас обрекли на голодную смерть. Скажите честно, Вы все это время думали о чем-нибудь, кроме еды?
- Да где уж нам, Валентин Аркадьевич! О чем еще можно было думать? - в тон ему ответил я.
- А Вы в принципе о чем-то, кроме еды и отдыха, когда-нибудь думаете? - продолжал заедаться шеф. - Ах, да, совсем забыл! О прекрасном поле еще!
- Еще - о картах и вине! Вас устраивает? - ответил я с раздражением.
- Все! Все! Хватит! Нам обед принесли! - возмутился сидящий между нами Будник. - Дайте спокойно поесть!
Ампиров пытался изгаляться еще, но мы с Будником были поглощены едой и на его юмор висельника никак не реагировали. Видя, что его, так сказать, "остроты" остаются без внимания, Ампиров принялся молча уплетать обед.
Управившись с едой, я вытер салфеткой губы и, расслабившись, откинулся на спинку кресла. За иллюминатором внизу в межоблачных просветах проплывал все тот же лес.
- А под нами все тайга. Уже три часа подряд, - констатировал я.
- Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги... - улыбнувшись своей обаятельной улыбкой, пропел Будник.
- Будь это международный рейс, нам бы сейчас дали еще по соточке коньячку. Или виски, - сказал Ампиров, дожевывая свою порцию курятины. - Там сервис на высоте. И рассчитан на культурного, высоко сознательного человека. Хочешь - пей, не хочешь - не пей. Как тебе обстановка позволяет. Но если что входит в стоимость билета, то будет обеспечено.
Ампиров откинул спинку кресла и, немного поерзав, вскоре задремал. Мы с Мишей последовали его примеру.
- Гена! Гена, кончай ночевать! - услышал я сквозь сон голос Будника. - Стюардесса сказала пристегиваться. На посадку идем.
Рядом с ним, пыхтя, Ампиров защелкнул карабин пристежного ремня и, довольный собой, скроив гримасу пренебрежения, посмотрел на нас с Мишей. Я подогнал под себя длину ремня и тоже защелкнул карабин.
Полчаса спустя мы уже читали приветственные плакаты и объявления в помещении аэровокзала. По радио объявили, что для участников конференции по распространению радиоволн подан автобус, который всех отвезет в гостиницу "Томск".
- Валентин Аркадьевич, автобус прямо до гостиницы! Пойдемте! - обрадовался Будник.
Но Ампиров, как всегда, решил действовать по собственному плану:
- Успокойтесь, Миша. Мы этим автобусом не поедем.
- Почему? - спросили мы с Будником, не сговариваясь, дуэтом.
- Объясняю, - с деловым видом ответил шеф и озабоченно посмотрел на часы. - Сейчас уже двадцать минут десятого. Пленарное заседание, на котором нам нельзя не быть, в тринадцать ноль-ноль. В гостинице будем через час, не раньше. А там сейчас из одних только участников очередь, как в голодовку за хлебом. К пленарному можем не успеть, что для нас никак не допустимо. А так - мы поедем городским автобусом, приедем прямо в университет, зарегистрируемся в оргкомитете, получим программу конференции, найдем нужных людей, отдадим документы, рекомендательные письма, литературу, что облегчит нам руки, раззнакомимся с полезными людьми, что для нас важнее всего, потом пообедаем и спокойно пойдем на пленарное. После пленарного уладим еще кое-какие дела, а там - пожалуйста - в гостиницу. Очереди уже не будет, что я расцениваю, как большой плюс. Так как времени у нас совсем мало. После размещения мы немного отдохнем и начнем готовиться к нашим завтрашним докладам.
- А мне кажется, Валентин Аркадьевич, нужно действовать по плану, разработанному оргкомитетом. Прежде всего, надо поселиться, чтобы потом не думать о ночлеге...
- Когда кажется, Гена, старые люди советуют креститься. Какая вам разница, когда поселяться? Те, кто рассуждает так, как вы, пусть выстаивают миллионную очередь. А мы будем умнее - употребим это время с пользой для дела. Вечером поселимся. Количество мест, забронированных в гостинице, рассчитано по нашим анкетам, которые мы отправили сюда месяц тому назад. Никто их не займет. Вещей у нас немного - вот только книги раздадим и будем совсем налегке. Так что шлепаем на городской автобус.
- Валентин Аркадьевич, - сказал Будник с досадой в голосе, - все же Гена прав. Мы неоправданно рискуем. Прозеваем гостиницу - будем мучиться до конца конференции. Предлагаю соломоново решение: Вы с Геной едете в оргкомитет, а я - в гостиницу, займусь вопросом поселения...
- Миша, не морочьте голову. Без Вашего присутствия я не могу беседовать с казанцами и одесситами. Вы это знаете не хуже меня, - решительно отверг его инициативу Ампиров.
- Тогда я могу отправиться в гостиницу, - вклинился я.
- Гена, и Вы туда же! А с москвичами кто будет договариваться? Там из ВПК будут, возникнут вопросы, которыми занимались только Вы. А с представителями военного НИИ? И моряки там уже наверняка торчат. Нет, все втроем едем в университет! - решительно возразил шеф.
- Но мы можем это сделать потом - после пленарного, на заседаниях секций или вообще после окончания конференции! - не сдавался я.
- Гена, перестаньте демагогию гнать! Потом все будут усталые и пьяные. И думать будут только о гульбище, именуемом банкетом. Так что едем городским рейсовым автобусом.
Автобус, стоящий у порога аэровокзала, был переполнен. Но Ампиров отказался ждать следующего, и мы втиснулись в него, осыпаемые проклятиями пассажиров, которые мы с Будником смиренно сносили, а шеф не оставался в долгу ни перед кем. Оставив свои вещи на наше попечение, он бесцеремонно протолкался к водителю и долго выяснял, на какой остановке нужно выйти, чтобы попасть в университет. Водитель пообещал предупредить заранее. Тогда шеф спросил:
- Вы мимо самого университета проезжаете?
- Проезжаем. А остановка всего за квартал от входа в университет. Езжайте спокойно, я объявлю за две остановки до вашего выхода, - любезно сказал водитель.
- Спасибо, - поблагодарил его Ампиров. - А не сможете ли Вы остановить автобус как раз у входа?
- Нет, не смогу, - ответил водитель.
- А если мы вас об этом очень попросим? - продолжал давить на него шеф.
- Я же сказал, не могу. Не имею права, понимаете? Не положено.
- А исключение нельзя сделать? - никак не унимался шеф.
- Нет, нельзя. Если я буду делать остановки по заказу для каждого, то я и до вечера не доеду до конечной. А у меня график, - оправдывался водитель.
- Но мы не "каждые", поймите нас, пожалуйста. Мы - участники всесоюзной конференции по распространению радиоволн. Доктора наук, профессора, академики. Вот, только что прибывшим самолетом из Москвы прилетели. Да еще и с общественным грузом, понимаете? Вот наши удостоверения, посмотрите, - шеф протянул свой рабочий пропуск водителю, который неотрывно следил за неспокойной дорогой.
- Не нужны мне ваши удостоверения, я и так Вам верю. Но не могу. И исключений мы не делаем ни для кого, - не сдавался водитель.
- У вас здесь что, каждый день всесоюзные мероприятия проводятся? Когда у вас последний раз такое было? - продолжал свое наступление Ампиров.
- Да не знаю я! Дайте мне спокойно работать! - не без раздражения ответил водитель.
- Да сделайте для нас, пожалуйста, исключение ради такого события в вашем городе. По такому случаю в Томск целый ряд дефицитных товаров завезли. Это в программе "Время" сообщили. А Вы вот нам в такой простой любезности отказываете, - настаивал шеф.
- Ладно, Бог с вами. Уговорили, - сдался, наконец, водитель.
- Спасибо. Это Вам в память о нашем разговоре, - сказал шеф и положил перед водителем на полку с мелочью новенькую тридцатикопеечную шариковую ручку производства Харьковского завода "Авторучка".
Водитель остановил автобус буквально у порога университета. Мы, наконец-то, выгрузились, а Ампиров, выскочив первым, побежал в помещение, даже не поблагодарив уступчивого водителя. Это дело мы с Будником взяли на себя и после слов благодарности помахали на прощанье рукой вслед удаляющемуся автобусу.
В вестибюле стояли регистрационные столы, около которых толпились участники. Ампиров уже стоял у стола с табличкой "А-Б" и махал нам рукой.
- Вот, - сказал он, отойдя от стола, и вручая Буднику коричневую папку участника. - Нас с Мишей я уже зарегистрировал. Молодые люди из Минска, стоящие впереди, любезно согласились пропустить занятого профессора. Теперь мы с Мишей пойдем в оргкомитет, чтобы успеть сделать все организационные дела. А Вы, Гена, после того как зарегистрируетесь, зайдите в партком - Вам помогут найти его при регистрации - и отдайте им вот эту стопку брошюр и эти журналы для передачи Николаю Дементьевичу Калиберде. Запишите, а то фамилия не совсем обычная - можно забыть. Потом найдите казанцев. В частности, Петрова, и постарайтесь выведать, с чем они сюда приехали. Но только так, чтобы ни в коем случае не открыть им преждевременно наших ноу-хау! Тут Ваша цепкая "память разведчика" должна сослужить нам ценную службу. Наш доклад в программе поставлен перед казанским, поэтому что бы мы ни доложили, они скажут: "У нас то же, что и у харьковчан, а кроме того..." ну, и так далее. Как это обычно делается. Поэтому информация о том, что у них сделано из того, чего нет у нас, поможет нам существенно нейтрализовать их преимущество первого хода. Здесь как в шахматах. Не умеем играть, значит будем использовать опыт Остапа Бендера! Ха-ха-ха! И еще. Тут собирают деньги на банкет. Не вздумайте сдавать. Обойдемся. Ну, Миша, пошли.
Шеф и Будник оставили у моих ног две стопки брошюр и журналов, перехваченные бечевкой, и ушли вверх по лестнице, куда указывала стрелка с надписью "Оргкомитет". А я подхватил свой мягкий чемодан и брошюры с журналами и стал в очередь к регистрационному столу с табличкой "Н-О".
При регистрации меня спросили относительно участия в банкете по окончании конференции.
- Где будет проводиться банкет? - спросил я у очаровательной регистраторши.
- На нашей базе отдыха - в тайге на берегу реки Обь, - ответила она, обворожительно улыбаясь.
- Какова сумма взноса?
- Пятьдесят рублей. Там у нас чудесный банкетный зал, уютные жилые домики. Можно порыбачить, если здесь заранее снасти приобрести. Соглашайтесь, Геннадий Алексеевич, - сказала девушка, игриво откинув за ухо ниспадавший на глаз непослушный золотистый локон.
- А Вы там будете? - поинтересовался я.
- Всенепременно! - кокетливо ответила регистраторша, еще раз одарив меня восхитительной улыбкой.
Я заплатил деньги, получил именной пригласительный на банкет и, еще с минуту полюбовавшись красавицей-регистраторшей, пошел выполнять поручения Ампирова.
Сидор Никонович Петров, как председатель секции, был на своем "боевом посту". Увидев меня, он искренне обрадовался встрече:
- Здравствуйте, Геннадий Алексеевич! А Валентин Аркадьевич уже здесь?
- Здесь, здесь. В оргкомитет с Мишей Будником пошел, - ответил я. - Ну как, с чем вы на этот раз приехали?
- О! Сразу чувствуется ампировская выучка. С места - в карьер. В основном то же, что у вас. Статистика ошибок на наших трассах, суточный и сезонный ход численностей и прочая банальность. И еще ошибки для пассивного метода проверили. Как тогда в Апатитах заказчики просили. Помните? А Вы?
"Стоп! - подумал я. - У нас нет статистики для пассивного метода!"
- Вы очень верно сказали. Мы сделали все то же, только для наших трасс, - ответил я, пожимая плечами.
- А оригинального ничего не привезли? - поинтересовался Петров.
- Лично я - нет. А что касается Будника, об этом у меня нет информации, - уклончиво ответил я. - А кто еще из ваших приехал?
- Все те же в основном. Из новичков один только Фархадов Шарип. Молодоенький аспирант, Вы его не знаете. Остальные - давние ваши знакомые: Володя Климовецкий, Розия Алимова, Берзон, Саболдашев. Последние трое - материалы своих диссертаций привезли на апробацию. А Вы свои тоже привезли, небось?
- Пока что нет. Материала маловато, - сказал я с болью в сердце.
- Да будет Вам, Гена, прибедняться. Вы еще на предыдущей конференции в Апатитах достаточно материала представили. Что, шеф все пытается еще что-то из Вас выжать? - поинтересовался он, почему-то внезапно сменив полушутливый тон на серьезный.
- Откуда я знаю, что там у него на уме? - задал я риторический вопрос.
В это время вошли Ампиров с Будником, и шеф, подняв руку в приветствии и изобразив на лице подобие улыбки, сказал:
- Ба! Знакомые все лица! С прибытием, Сидор Никонович. Вы давно бишь тут уже обретаетесь?
- Да третий день, почитай, Валентин Аркадьевич. Рад приветствовать Вас, коллега.
После обмена рукопожатиями Ампиров спросил:
- Вы тут уже все с Геной выяснили?
- Я-то все, а что касается Геннадия Алексеевича - не знаю. Его спрашивайте, - ответил он не без намека на всем известные ампировские разведывательные мероприятия.
- Да я так, зашел вот поздороваться с уважаемым Сидором Никоновичем, - постарался я как-то выручить шефа. - А как Вы узнали, что я здесь?
- Я Вас уже, Гена, не первый год знаю. Вас же медом не корми - только дай поболтать, чтоб от работы подальше. Вот я Вас и подловил, - зло подыграл мне Ампиров. - Ну, если у Вас все, пойдем на пленарное. Вы идете, Сидор Никоныч?
- Я чуть позже. Мне тут еще позвонить надо, - отказался Петров и, раскрыв записную книжку, принялся набирать телефонный номер.
Мы вышли в коридор, и Ампиров тут же спросил:
- Ну как, Гена, есть новости с фронта?
- Только одна, - ответил я, будучи уверен в том, что шеф сейчас, как всегда, начнет меня хаять за то, что так мало узнал.
- Да так, ничего существенного. Они обсчитали статистику пассивного метода.
- Ах, туды твою мать! - в сердцах выкрикнул шеф, ударив себя кулаком по ладони. - Ничего себе, сказала я себе! Как это ничего существенного? Как это ничего существенного?! Вы помните Апатиты? Там же военные просили нас вплотную заняться этим вопросом! А теперь, если мы не примем мер, они эту работу казанцам поручат, раз у них уже задел имеется! Изо рта вырывают, сволочи! Вы, Гена, как говорил наш уважаемый Лагода, ухватили здесь быка за рога! Но Вы же и упустили это дома! Это нужно было во что бы то ни стало обсчитать. А Вы, как всегда, считали ворон на заборе.
- Валентин Аркадьевич, зачем Вы мне приписываете свои упущения? Ведь я Вам говорил, что надо бы этим заняться, а Вы что? Вы сказали, что это для нас несущественно! Велели заниматься предельными точностями! Вспомните! - негодовал я.
- Как! Вы сами отложили это на "потом"! Вам лечиться надо! От склероза лечиться! Вы упустили время, похерили это дело, а потом пришлось срочно заниматься только первоочередным - тем, за что задницу бьют! - орал шеф, пытаясь подавить меня криком.
- Не кричите, я не глухой! - разъярялся я. - Вы с самого начала подавили эту мою инициативу! Так теперь хотя бы сознайтесь в собственном промахе!
Ампиров не собирался сдавать позиции. Я тоже. Но Будник дернул меня сзади за пиджак - остановись, мол.
- Вы прощелкали золотое времечко, похерили мое задание, так теперь хотя бы честно сознайтесь, что проехали мимо! Бездельничаете, а потом у Вас Валентин Аркадьевич виноват! Нехорошо так, Гена!
Он беленился еще некоторое время, но я, решив, что сейчас лучше всего послушаться совета Будника, молчал, как партизан на допросе в гестапо. Видимо, восприняв мое молчание как косвенное признание поражения, шеф, наконец, тоже умолк.
Когда мы вошли в зал, где намечалось пленарное заседание, Ампиров шепнул мне на ухо:
- Гена, Вы только посмотрите: умные люди уже заняли все лучшие места, то есть в задних и даже средних рядах. Не заполнены только первые ряды. Эти люди не знали, куда девать время, и прибежали сюда уже давно, чтобы убить его и не оказаться в нашем с Вами положении. Мы с Вами занимались делом, и в результате получили то, что есть. Тут всегда одна и та же дилемма: либо - либо. Что ж, у нас нет выбора. Пойдемте вперед.
Мы сели во втором ряду. Шеф осмотрелся по сторонам и, не увидев рядом Будника, спросил:
- А куда это Миша успел исчезнуть?
- Где-то сзади сидит. Его увидел Яша Берзон из Казани и позвал к себе, - пояснил я.
- Сейчас этот хитрый еврей начнет у него выпытывать, что тут у нас да как, - забеспокоился Ампиров. - А простофиля Будник может перед ним все карты начистоту выложить!
- Да ничего он не выложит, Валентин Аркадьевич. Зря волнуетесь, - попытался я успокоить шефа.
Ректор университета торжественно открыл конференцию. Все зааплодировали, мы с шефом тоже. Ректор предложил состав президиума. Все проголосовали "за", и названые люди незамедлительно заняли свои почетные места. В центре сидел крупный худощавый мужчина лет пятидесяти с немного вытянутым прямоугольным широкоротым лицом. Неумело завязанный галстук темно-серого цвета был заметно сдвинут на сторону. Углы воротника белоснежной накрахмаленной сорочки, висевшего хомутом на жилистой шее, слегка топорщились, а дорогой серый пиджак, надетый по столь торжественному случаю, как всесоюзная конференция, как-то неуклюже сидел на широченных плечах. Густые светлорусые волосы местами вздыбливались непослушными вихрами и легонько подрагивали при малейшем движении головы. Взглянув на него, Ампиров тронул меня локтем и тихо сказал с презрительной ухмылкой:
- Геннадий Алексеевич, посмотрите на физиономию вон того типа в сером пиджаке. Видимо, какой-то представитель местных партийных властей. На лице - полное отсутствие малейших признаков интеллекта!
- Похоже, Валентин Аркадьевич, - согласился я.
После короткой приветственной речи ректор, не забыв поблагодарить за процветание самой передовой в мире советской науки родную Коммунистическую партию во главе с ее ленинским Центральным комитетом и лично Леонида Ильича Брежнева, торжественно объявил:
- Слово для пленарного доклада предоставляется заслуженному деятелю науки СССР академику Бруеву Федору Абакумовичу.
С места поднялся тот самый угловатого вида человек, на лице которого Ампиров только что констатировал полное отсутствие интеллекта, и направился к кафедре, увенчанной гербом СССР. От удивления у Ампирова перехватило дыхание.
- Подумать только! Все же, как иногда может быть обманчив внешний вид! - поспешил он оправдаться.
Академик Бруев начал монотонно читать свой доклад и, когда в потоке топорных фраз он произнес "хвакторы", а потом "средствa", шеф не удержался, чтобы, трясясь от приступа смеха, не шепнуть мне на ухо:
- А все же... ха-ха-ха... насчет интеллекта я, кажется, не ошибся! Ха-ха-ха-ха...
После пленарного заседания шеф остановил Будника на выходе из зала и, не обращая внимания на беседующего с ним Берзона, протянул ему картонную папку со словами:
- Миша, срочно догоните Профессора Буйнова. Он, я видел, в туалет пошел. Отдайте ему вот эти документы. А мы с Геной сейчас военных перехватим, пока они пьянствовать не ушли.
Ловко маневрируя среди участников, Ампиров настиг коротко подстриженного блондина спортивного вида, лет сорока, и взял его за локоть.
- Виктор Палыч, здравствуйте!
Блондин обернулся и, узрев Ампирова, расплылся перед ним в улыбке:
- Здравствуйте, Валентин Аркадьевич! Рад Вас приветствовать на сибирской земле. Как долетели?
- Спасибо, нормально, - ответил Ампиров, незамедлительно переходя к делу. - Познакомьтесь. Это Геннадий Алексеевич Очерет, наш мозговой центр, особенно по части систем единого времени. Он, как и Вы, родом из запорожских казаков!
- Даже так? - сказал блондин, пожимая мою руку. - Савчук Виктор Павлович. Вы из самого Запорожья?
- Да, до пятьдесят восьмого года в Запорожье жил. Там школу закончил, затем учился в Харькове, где потом осел и обитаю по сей день, - ответил я.
- А я таким же макаром в Москве осел, - пояснил Савчук.
Ампиров решительно прервал наш диалог:
- Виктор Палыч, Вы обещали оставить свои координаты. Я хотел бы, чтобы Вы пообщались с Геннадием Алексеевичем на предмет нашего возможного сотрудничества.
- Валентин Аркадьевич, - извиняющимся тоном сказал Савчук. - Давайте завтра. Я буду присутствовать на заседании вашей секции. Там и поговорим. Сейчас нас на обед повезут - автобус у порога ждет. Извините.
С этими словами он проворно побежал вниз по лестнице, а Ампиров, скривившись от досады, недовольно буркнул:
- Чертовы лодыри! У всех только обед, отдых да развлечения на уме! Дела на "потом" откладываются! Кстати, Гена, нам тоже пообедать не лишне. А вот и Миша идет. Ну, как дела, Миша? Вы что, с Буйновым не беседовали?
- Как не беседовал?! - возмутился Будник.
- А почему папку с документами не отдали?
- Он сказал, что ему сейчас некуда ее девать. Просил завтра после заседания секции к нему подойти. Обедать пошел - там, говорит, автобус ждет.
Ампиров скривился, как от глотка касторки.
- Черт возьми, каждый - крупный швецер! Ну, пуп земли и все! И этот такой же! - в сердцах сказал он.
Когда мы вышли на улицу, автобуса уже не было. Но у дороги толпились участники. Ампиров обратился к импозантному лысоватому толстяку со значком члена оргкомитета:
- Что же Вы отправили автобус, не забрав остальных? Так нехорошо.
- Да Вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Автобус не может увезти всех за один раз. Сейчас он снова приедет.
Через час автобус доставил нас в ресторан, где снова пришлось ждать, пока освободятся места. После столь позднего обеда, опять же вторым рейсом, мы прибыли, наконец, в гостиницу "Томск". Входя в холл, Ампиров торжествующе сказал:
- У окошка администратора - ноль человек. Красота! А прибудь мы тогда со всеми, стояли бы в очереди, как нищие в Париже за луковым супом. И столько бы времени улетело в трубу!
Но когда мы подали документы для поселения, нас постигли удар и горькое разочарование - мест не было.
- Как это, для участников всесоюзной конференции у вас мест нет?! - разорялся Ампиров. - На нас должны быть забронированы места! Это в программе конференции черным по белому написано!
- Написано-то - написано, - сказала вежливая администраторша, - но броня была действительна только в течение трех суток. Сегодня в двадцать ноль-ноль ее срок истек, и все свободные номера поступили в распоряжение администрации. Где же вы были до сих пор?
- Это безобразие! - возмущался Ампиров. - Где представитель оргкомитета?! По неписанным правилам проведения конференций он обязан у вас до двенадцати ночи дежурить!
- Пожалуйста, на меня не кричите, - спокойно ответила администратор. - Ваши неписанные правила меня никак не касаются. Сегодня представитель университета дежурил вон за тем столиком до половины девятого. Я вот даже табличку с надписью "Представитель оргкомитета" до сих пор сохранила. Три дня здесь по двенадцать часов сидел. А сегодня с утра поселение ваших участников оформляли десять сотрудников гостиницы одновременно. Чтобы люди в очереди не томились. За полчаса всех расселили, потом ни единого человека не было. Только вы вот - на ночь глядя явились: здрасьте вам! Сочувствую, но ничем не могу помочь. Вот, если хотите, могу дать телефон представителя университета.
Ампиров взял бумажку с телефоном и тут же позвонил.
- Добрый вечер. Это из гостиницы "Томск". С Вами говорит профессор из Харькова - Ампиров Валентин Аркадьевич. Что за безобразие! Нас поселять отказываются! Фамилии? Ампиров, Будник и Очерет. Мы вовремя прибыли! Одни из первых зарегистрировались! Вы не имели права отдавать наши номера! Я впервые сталкиваюсь с подобным произволом! - Ампиров долго слушал. В конце концов, он снова заговорил. - Позвоните? Хорошо, мы ждем.
Ампиров положил трубку и сел в кресло, стоящее под пальмой у журнального столика напротив нас с Будником.
- Обещал куда-то позвонить, - с надеждой сказал он. - Они обязаны нас поселить, мерзавцы!
- Вот видите, Валентин Аркадьевич. Вы же сами всегда говорите, что нельзя надеяться на благополучное стечение обстоятельств. Надо было сначала поселиться, а потом...
- Миша, перестаньте хоть вы отнимать у меня остатки здоровья, - не дал ему договорить Ампиров. - Они обязаны были нас поселить! Не нужно списывать на меня чью-то безалаберность! Разгильдяи, они и есть разгильдяи, везде - даже в Африке. Никто работать не хочет! Все только уловки ищут, чтоб от дела отлынивать!
Я взял лежащий на столике журнал "Вокруг света" и принялся его листать в ожидании развязки.
- Геннадий Алексеевич, как только Вам в такой ситуации в голову чтение идет? - возмутился Ампиров. - Вы еще детские журналы читаете. Сколько Вам лет?!
- Я, Валентин Аркадьевич, читал, читаю и буду читать то, что мне интересно, независимо от того, сколько мне лет, - ответил я, с трудом сдерживая негодование.
Телефонный звонок у администратора заставил Ампирова замолчать и прислушаться.
- Гостиница! - ответила администратор. - Да. Здесь. Сидят - ожидают. Какой? Поняла. Кого? Профессора? Хорошо. Когда? Сейчас передам.
Не кладя трубки, она просмотрела наши документы, лежавшие перед нею, и позвала:
- Валентин Аркадьевич!
- Да! Я здесь, - отозвался шеф и мигом подбежал к окошку.
- Директору гостиницы звонили из оргкомитета. Он может поселить только Вас. Из собственного резерва единственный одноместный номер вам выделяет, - сообщила администратор. - Остальных представитель оргкомитета может разместить только в новом университетском общежитии. Вы согласны?
- Спасибо, - сказал Ампиров с облегчением. - Конечно, согласны. У нас просто другого выхода нет.
- Они согласны, - сказала администратор в трубку. - Хорошо. Сейчас скажу. Все. Спокойной ночи.
Она положила трубку и протянула в окошко наши с Будником документы.
- За вами через полчаса университетская машина придет. Ожидайте в холле. А вам, Валентин Аркадьевич, я сейчас гостевую карту оформлю. Пять минут подождите, пожалуйста.
Будник сидел в кресле с таким видом, будто ему на голову вылили ведро нечистот. У меня, наверное, "видос" был не лучше. Я листал журнал, но сосредоточиться не мог ни на едином слове. Наши взгляды встретились, и мы молча опустили глаза. В кресле напротив лежал хорошо нам знакомый ампировский портфель, вид которого вызвал во мне бурю злости и ненависти. Мне захотелось схватить его и растерзать на мелкие кусочки, растоптать, истереть в муку, сжечь в огне или бросить в какой-нибудь самый грязный и вонючий общественный выгребной сортир, какие бывают на автостанциях в Богом забытых захолустных городишках. В ту минуту он почему-то представился мне средоточием всей гнусности его хозяина.
- Вот видите, как все прекрасно устроилось, - сказал улыбающийся Ампиров, забирая свой портфель с кресла. - Скоро все будем при жилье. За Вами даже персональный автомобиль пришлют.
- Кому прекрасно, а кому в какой-то конуре все эти дни животеть, - возмутился Будник.
- Да что Вы, Миша, паникуете? Или Вам не все равно, где эти дни перекантоваться? Сейчас, пока Ваша машина не пришла, я Вам тут одно задание выдам, - с озабоченностью сказал Ампиров.
- Какое еще задание? Завтра уже, Валентин Аркадьевич! - в сердцах сказал я.
- Завтра, Геннадий Алексеевич, будет поздно. Дорого яичко ко Дню Христову.
Ампиров уселся в кресло, поставил портфель на пол и принялся писать на листке, вырванном из записной книжки.
- Вот, Гена. У Михаила Всеволодовича есть лист миллиметровки. Миша, это та "простыня", где оцифрованные данные за последнюю неделю. На обороте дата и время красным карандашом обозначены. Разберетесь. Так Вы по ним рассчитайте, пожалуйста, возможные погрешности пассивного метода на нашей трассе. Сколько успеете за ночь. На обороте постройте график. Красный карандаш вытрите. У кого-нибудь из Вас резинка есть?
Мы с Будником тупо уставились на шефа, онемев от неожиданности.
- Что, нет? Как же Вы на конференцию ехали? Я вот тоже не взял - честно говоря, на Вас надеялся. На вас только понадейся - что на одного, что на другого. Сейчас у администратора спросим, - протарахтел Ампиров и подошел к окошку.
- Простите, у Вас ластик имеется? - любезно спросил шеф.
- Такой Вас устроит? - спросила она.
- Можно, мы от него кусочек отрежем? - поинтересовался шеф.
- Да забирайте целиком. У меня еще есть.
- Спасибо. Вот и великолепно.
Ампиров сел на прежнее место и, положив на журнальный столик ключ от своего номера, протянул мне только что добытый ластик:
- Возьмите, Гена. Повторяю: рассчитаете, сколько успеете. Там не так много данных. Пусть этого для статистики мало, пусть. Но зато по ним можно будет какое-то представление составить, показать заказчику, что мы в этом направлении успешно трудимся, да и казанцы увидят, что мы тоже не пальцем деланы.
- Валентин Аркадьевич! - вскипел я. - Подумайте: ночь на дворе! Да когда же я успею? Я же с ног валюсь, как и Вы, впрочем. Вспомните, в котором часу мы из Москвы вылетели! У меня часы до сих пор по московскому времени - посмотрите, который час. А в восемь ноль-ноль мой доклад. Подумайте, когда я буду это делать?
- А ночь для чего? Дорогой мой, это наука. А она, как известно, иногда требует жертв. Приедете в Харьков - отдых с лихвой наверстаете! Кто отдыхает в будни, тот на святки работает. Таков закон распределения труда во времени. "Нет отдыха грешникам"! Слышали такую фразу? - издевательски спросил Ампиров.
- Нет, не слышал! - с негодованием ответил я.
- А я вот слышал. И считаю ее вполне справедливой. Кстати, по Москве еще не так уж поздно. Миша, поможете ему, в чем сможете. Калькуляторы у вас есть, батареи к ним тоже. Ну, все. Я пошел. Сейчас устроюсь и тоже буду всю ночь готовиться. Все. До завтра. Доброй ночи.
С этими словами Ампиров исчез, как ночной кошмар.
- Ну и свинья! Еще и доброй ночи пожелал! Сволочь такая! - выругался Будник. - Вечно с ним так. Мнит себя великим стратегом, мухлюет, комбинирует и всегда проигрывает.
- Да ладно тебе, Всеволодыч! Что толку теперь эту скотину хаять? Ему-то что? Он, как всегда, остался в барышах, - сказал я.
Было обидно до слез, но не хотелось попусту распалять в себе негативные эмоции. Нужно было поберечь энергию для предстоящей каторжной ночи.
В холл вошел мужчина лет сорока пяти и прямиком направился к нам с Мишей.
- Это вы - участники конференции? - хмуро спросил он.
- Да, мы, - обрадованно ответил Будник.
- Тогда поехали, - буркнул он и вышел на улицу.
Мы простились с администраторшей и вышли вслед за ним. Наш водитель подошел к ветхому "бобику" и сел за руль. Мы молча последовали за ним и, усевшись на заднее сиденье, стали ждать. Мотор никак не хотел заводиться. Водитель крепко выругался и еще раз надавил на стартер. Бесполезно.
- И где это вас целый день носило, уважаемые ученые? - возмущался он. - Какого вы хрена вместе со всеми не поселились? Спали бы уже давно вы в гостинице, а я - у себя дома! А то вот, изволь радоваться, возись тут с вами по ночи!
- Понимаете, наш профессор, свинья этакая, потащил нас в это время в университет... - начал было я оправдываться.
- А вы зачем согласились? - возразил шофер. - Не поехали бы, пока не устроились, и все тут! Пусть бы сам потом ночевал в недостроенном общежитии!
- Как это, в недостроенном? - удивился Будник.
- Да так, едри его душу мать! Только там и есть свободные места! - ответил водитель и снова надавил на стартер.
Мотор фыркнул и, наконец, завелся.
- Фу, слава Богу! - облегченно вздохнул водитель и покатил по ночному Томску. - А то сидеть бы тут мне с вами до утра. Вот, я не суеверный, но давно заметил: как ругнешься в три этажа, так сразу все и получается. А это общежитие - шестнадцатиэтажка. Одна половина уже заселена, а в другой еще отделочные работы идут. Но электричество там есть. Газа нет, да он вам и не нужен. Телефона там тоже пока что нет. Но ничего, главное, чтобы крыша над головой да постели какие-никакие.
- Ну и влипли же мы, Гена, с нашим распрекрасным шефом, мать его в бублик! - высказался Будник. - И вот всегда с ним так. Накрутит, намутит, а потом ему ничего, а тех, кто рядом - мордой в говно!
- А почему ж вы не уйдете от него? Пусть бы сам свои дела делал, если он такой гад - людей не любит! - посочувствовал водитель.
- Простите, Вас как зовут? - поинтересовался Будник.
- Миша, - ответил водитель.
- Во как! И меня тоже - Миша. А это - Гена. Понимаешь, Миша, наша работа - это особ-статья. Наука, она как трясина. Увязнешь - не вылезешь. И чем больше трепыхаешься, тем глубже она тебя засасывает, - со вздохом сказал Будник.
Дальше ехали молча до самого общежития. В вестибюле недостроенной шестнадцатиэтажки пахло свежей штукатуркой. Возле одной стены стояли козлы, перепачканные мелом и штукатурным раствором, возле другой - стройматериалы. У старомодного письменного стола, на котором тускло горела не менее старомодная настольная лампа, сидела грузная пожилая вахтерша. Водитель вручил ей какую-то бумажку. Потом спросил у Будника:
- Миша, когда Вам завтра на вашу конференцию?
- Ох, рано, Миша. В восемь ноль-ноль наш доклад, - ответил Будник с кислым выражением лица.
- Жаль, что так рано. Придется мне в семь часов за вами заехать. Так начальство приказало. Все. Доброй вам ночи, - сказал он и, кивнув на прощанье, уехал.
Старушка нацепила очки с отломанным заушником и, придерживая их рукой, чтоб не слетели, принялась изучать бумажку.
- И откуда вас нечистый принес на мою голову в такую темень? Чего не со всеми путевыми людьми-то? - пробурчала она.
- Не мы в том причина, бабушка, - сказал я. - Так уж вышло.
- "Так уж вышло"! - передразнила она меня. - Никто не сознается, что он разиня и лодырь! У каждого кто-то другой во всех бедах повинен! Вот что мне теперь с вами, архаровцами, делать-то? Ну, чего стоите? Положите сумки-то - их тут никто не украдет. Паспорта мне свои дайте-ка. Пойдем в кладовую, голуби вы мои сизые.
Против моего ожидания, в кладовой царил удивительно строгий порядок. На стеллажах лежали красиво сложенные новенькие шерстяные одеяла и матрасы. Отдельными аккуратными стопками были разложены простыни, пододеяльники, наволочки и полотенца. Все было накрыто либо старыми, но хорошо выстиранными простынями, либо листами чистой оберточной бумаги с приколотыми к ним этикетками.
Старушка села за письменный стол, стоящий у входа, и стала что-то записывать в толстой тетради. Потом она посмотрела на нас усталым взглядом и сказала:
- Ну же, берите по простыне, пододеяльнику, наволоке, полотенцу да по паре одеял. Живо, живо. Поздно уже, миленькие.
- А зачем нам по два одеяла? Может, по одному хватит? - спросил я.
- Говорят тебе, по два - бери по два, - скрипела старушка. - Ночи-то у нас холодные. Сибирь есть Сибирь. Вот вам ключ. На нем картонка. Вишь, шестнадцать - двадцать два написано. Это шестнадцатый этаж и двадцать вторая комната значит. Берите свое имущество - и ползите на шестнадцатый этаж. Лифт пока не работает. Матрасы там на койках имеются. Распишитесь вот противу своих фамилий. Ну, идите уже с Богом!
- А почему так высоко - на шестнадцатый? - полюбопытствовал Будник.
- Ты посмотри какой! - возмутилась старушка. - То им хоть где-нибудь пристроиться, а теперь нижний этаж с комфортом подавай! Нету-ть! Все занято, только на шестнадцатом и есть пару местов. Да оно и хорошо по-своему. Там хоть шнырей нет!
- Каких это шнырей? - удивился Будник.
- Простых! Серых таких, с хвостами! Ну, живо, живо, ребятушки, - торопила нас старушка.
Мы с Мишей, прихватив наши пожитки, двинулись наверх по тускло освещенной лестнице.
- Гена, все же скажи, кто такие эти самые шныри? Мыши, что ли, судя по бабкиному описанию? Ха-ха-ха! - со смехом полюбопытствовал Будник.
- Я как-то читал, что на каком-то из заскорузлых русских диалектов крыс так именуют, - ответил я.
- А я читал, что на тюремном жаргоне "шнырь" означает "уборщик", - смеясь, сказал Будник.
В комнате стояли две гостиничные койки с матрасами на них, новенький раздвижной стол и широкий платяной шкаф. К изголовьям кроватей были тесно придвинуты небольшие тумбочки с настольными лампами. В коридоре мы нашли туалет и умывальник. Вода из крана еле текла тоненькой струйкой. Но мы были рады и такому сервису. Наскоро обмывшись, мы приготовили постели. Будник лег, а я расстелил на весь стол широкий лист миллиметровки и при свете настольной лампы принялся считать на калькуляторе.
- Гена, оставь ты это дурное дело. Ложись спать. Пошел он в жопу, этот шеф! Сам пусть считает, сволочь паршивая! - услышал я из постели полусонный голос Будника. - Перед смертью не надышишься, как любит говорить наш Валентин Аркадьесич, кость ему в глотку.
- Будет невмоготу - лягу. А пока что все равно у меня сна - ни в одном глазу! Шефуля отшиб, чтоб ему самому всю ночь не спать. Уж он, благодетель, и постарался. Обеспечил мне рабочее время! - ответил я и через минуту услышал размеренное похрапывание Будника.
В половине пятого, когда уже рассвело, я сделал последнее вычисление. Заведя дорожный будильник на половину седьмого, я улегся в постель, вконец изнемогая от усталости.
Когда водитель Миша подъехал к общежитию, мы с Будником уже стояли, как говорится, "в полной боевой".
- Вы позавтракали? - спросил водитель, едва мы уселись в его убогий "бобик".
- Где ж тут позавтракаешь? - задал я риторический вопрос.
- Да здесь же с той стороны буфет есть. Вам что, баба Паша не сказала? - удивился он. - Тогда давайте, быстренько. Я подожду. А то еще ваш гад-начальник до вечера вас голодать заставит.
Миша подкатил к самому входу в буфет и заглушил мотор.
- Вы не торопитесь. Время у нас есть, - успокаивал он. - Поешьте нормально. А немного опоздаем - ничего страшного. Переживут. А если что, валите все на меня. Я тут от всех собак отгрызусь.
В университет мы прибыли вовремя. Шеф уже оживленно беседовал с участниками. Увидев нас, он тут же подошел с вопросом:
- Ну, как устроились?
- Да кое-как, - нехотя буркнул Будник.
- Вот и отлично. А вы паниковали. Главное - не дрейфить. Верно, Гена?
Когда я вручил шефу результаты ночных расчетов, он был крайне удивлен:
- Все-таки успели! Надо же! Вы посмотрите, Миша, он успел! Вот уж, не думал, что управится. Да у нас не Гена, а кусок золота с конскую голову!
- Это в каком смысле "кусок золота"? - неудачно сострил я.
- Ну, когда Вы в Харькове занимаетесь сачкизмом, бывает и в том смысле, что Вы было подумали, - тут же парировал Ампиров.
Он наклонился к самому моему уху и торопливо зашептал:
- Гена, в своем докладе - ни слова о результатах ваших "ночных бдений". Словно Вы забыли или не придали этим расчетам должного значения. Я потом как будто дополню Вас. Спрошу, почему Вы об этих погрешностях не сказали. Мы же, мол, результаты получили! Не вздумайте только сказать, что это по данным всего одной выборки! Спросят - я буду сам выкручиваться. Вы мне только подыграйте как следует. Вы ведь в самодеятельности участвовали, неплохим артистом себя показали. Такой наш финт активнее привлечет внимание заказчиков. Поняли? Вы же классный актер, Гена! Ну, с Богом!
Доклад мой прошел "на ура". И режиссура Ампирова блестяще сработала. А я подыграл. Будник сказал, будто вышло так естественно, что он и сам готов был поверить в мою забывчивость и поразительное внимание шефа. Нам задали множество вопросов, на которые были даны исчерпывающие ответы. Военные интересовались нашими реквизитами, представитель ВПК запорожского происхождения был в восторге, пригласил нас на доклад в Совмин Союза. В общем, своего мы добились. Ампиров был в ударе и во время обеда в ресторане предложил выпить по сто граммов водки. Будник его поддержал. Я - нет. В то время я вообще был почти полным абстинентом.
До общежития мы добирались общественным транспортом и еще раз по достоинству оценили добрую услугу водителя Миши. К нашему удивлению, на следующее утро он снова за нами приехал. Выйдя в семь часов из общежития, мы неожиданно увидели видавший виды "бобик", рядом с которым стоял Миша и махал нам рукой, приглашая садиться.
- Это я сам решил Вам помочь, - объяснял он, заводя мотор. - Городской транспорт у нас хреновый. Давка, как в очереди за водкой. Вы можете не успеть. Дай, думаю, на часок раньше встану, чтобы хорошим людям помочь. Ну, ребята, поехали.
Конференция проходила строго по программе. Мы знакомились с коллегами из других городов, обменивались адресами и телефонами, делились опытом. Многие жаловались на своих руководителей, но их жалобы на фоне того, что мы терпели от Ампирова, казались нам детским лепетом.
Мы были польщены тем, что наши работы всерьез интересовали военных. Нам предлагали сотрудничество с миллионным финансированием, сулили перспективы присуждения кандидатских и докторских степеней, а также государственных премий. Шеф всячески убеждал военных, что степени нас мало интересуют, а вот когда речь заходила о госпремиях, он весь концентрировался на этих предложениях, выспрашивал у потенциальных заказчиков все, что только мог, потом подключал нас с Мишей. А по окончании дня, когда люди уже разъезжались по гостиницам, он так же живо интересовался нашими мнениями, внимательно выслушивал все наши предложения, даже самые нелепые, не перебивая ни единым словом. Нами впервые серьезно заинтересовались моряки из службы оповещения и предложили выступить с докладом перед их высшим командованием. Это вызвало серьезный интерес Ампирова, и он, на случай вызова нас в их ведомство, даже сообщил им наши паспортные данные, которые предусмотрительно заготовил еще на кафедре.
В последний день Ампиров принял от Петрова председательство секцией. Став на председательское место за кафедрой, он тут же без обиняков высказал свои претензии к казанцам и, в частности, к самому Петрову:
- Мы с вами славно потрудились на этой конференции, вместе порадовались успехам всех наших коллег. Особенно казанцев. Но у представителей научного коллектива харьковчан к вам, уважаемый Сидор Никоныч, имеются серьезные претензии.
Петров подскочил, как ужаленный, но Ампиров тут же усадил его на место:
- Сидите, Сидор Никонович, сидите, пожалуйста. Вопросы и комментарии потом. Но претензии я все равно выскажу. Вот Вы с гордостью сообщили, что по работам, изложенным в ваших докладах, защищено целых три кандидатских диссертации. Подчеркиваю - три! А где они? Почему мы о них сном-духом ничего не ведаем? Почему Вы нам даже авторефератов не прислали?
- У нас и так было достаточно отзывов! - выкрикнул Петров с места. - К чему нам беспокоить Вас по мелочам? Вот мы скоро докторскую представлять будем, так обязательно к вам привезем...
- Еще бы! - резко перебил его Ампиров. - С докторскими такие номера не проходят! А с кандидатскими, как видим, еще как проходят! И не делайте, пожалуйста, вид, уважаемый Сидор Никоныч, что Вы о нашем благополучии печетесь! Благодетель Вы наш! Кто еще, кроме Вас занимается в Союзе метеорами? Мы в первую очередь. А потом уже одесситы, волгоградцы и прочие мелкие коллективы. Так вы нас умышленно обходите! Дрейфите, а потом делаете вид, будто о нашем спокойствии заботитесь! Если Вы еще такой номер выкинете, мы в ВАК сообщим о наших подозрениях!
- Ну, если Вы так хотите, Валентин Аркадьевич, мы Вам будем материалы всех наших работ присылать, не спрашивая, - ответил Петров нервозным тоном.
- Правильно. А как еще? Мы будем их тщательно изучать! Нас интересует все, что делается в области метеорного распространения радиоволн и у вас, и в других коллективах, преуспевших в этом направлении. Прошу занести мои слова в протокол. Мы не хотим сачковать, мы хотим работать, Сидор Никоныч! Надеюсь, что в будущем это не повторится. Я желаю всем присутствующим дальнейших творческих успехов, блистательных идей, новых научных озарений и потрясающих открытий. Пусть все ваши труды будут оценены по заслугам. Желаю вам государственных и нобелевских премий. Мы ждем всех вас на следующей конференции в Горьком с новыми интересными докладами, а также приглашаем новичков - нашу смену. На этом я закрываю заседание метеорной секции и ровно через полчаса приглашаю всех на заключительное пленарное заседание!
Все встали и зааплодировали. Ампиров, как всегда, аплодировал активно, но недолго, держа ладони на уровне головы. Когда он опустил руки и двинулся к выходу, аплодисменты замолкли. Люди направлялись каждый по своим делам.
В вестибюле у стола с табличкой "Поездка на реку Обь" гурьбилась толпа. Неподалеку стоял Будник в компании смазливой барышни, с которой уже успел как следует познакомиться. Его компаньонка постаралась оформить ему пригласительный и явно рассчитывала на особое внимание с Мишиной стороны. Миша пробился ко мне сквозь толпу и затараторил, как заводной:
- Гена, ты на пленарное собираешься?
- Хотелось бы прийти, но ведь мы тогда можем опоздать к отъезду на базу... - ответил я. - Надо еще успеть в общежитие за вещами и прочим.
- Понятно. Тогда давай договоримся: ты сейчас поедешь в общежитие, рассчитаешься за нас обоих, возьмешь свои и мои шмотки и привезешь сюда. Деньги я тебе дам. А я пойду на пленарное и все тебе потом расскажу, что там будет. Только постарайся, чтоб тебя шеф сейчас не подловил. Ладушки?