Питер встретил нас сырой и ветренной погодой. С Ампировым и Дижником мы расстались еще на вокзале. Профессора поехали в гостиницу, а я - к Ане, двоюродной сестре моей Гали.
Все же метро - лучший из видов городского транспорта. Тепло, сухо и ожидать долго не приходится. Домчав до станции "Пионерская", я вышел на улицу. Ветер свистел в ушах и пронизывал буквально до костей. Вскочив в подошедший троллейбус, я остановился у двери и, проехав две остановки, вышел почти у самого дома, где жила Аня. До аниного подъезда я добежал бегом и, запыхавшись, вскочил в лифт. Лифт шел с каким-то скрежетом, но на седьмой этаж доставил меня нормально. Я позвонил.
За дверью послышались неторопливые шаги, и сонный хрипловатый голос Ани спросил:
- Кто там?
- Я, Аня. Открывай скорее, не то околею!
Послышалось щелкание замков и защелок, и дверь, наконец, открылась. На пороге стояла заспанная Аня.
- Здравствуй, Анечка! Рад тебя видеть, - сказал я и вошел в прихожую.
- Здравствуй, Гена, - ответила она без особых эмоций и подставила щеку для поцелуя.
Раздевшись, я вручил ей подарки и письмо от Гали.
- Спасибо, - сказала она столь же безучастно, - иди в ванную, мойся. А я пока приготовлю ужин.
Ужинали мы яичницу с салом и колбасой, пили чай, как минимум, третьего налива. Посмотрев программу "Время", я решил отправиться спать.
- Аня, ты к которому часу завтра?
- К половине восьмого. Выхожу в полседьмого. А ты?
- Я к девяти. Уходя, разбуди меня, пожалуйста.
- Хорошо. Спокойной ночи, Гена. Я тебе уже постелила на диване в большой комнате.
- Спасибо. Спокойной ночи.
Я уснул, едва положив голову на подушку.
Аня оставила мне завтрак, завернутый в старое одеяло - чтобы не остыл. Позавтракав на скорую руку, я сложил в кейс все нужные бумаги и вышел на лестничную площадку. Предусмотрительная Аня оставила записку с подробными пояснениями какой ключ от какого замка и как следует запирать да проверять каждый. Записка содержала номера ключей, выбитые на каждом из них, а также подробный эскиз дверей с расположением замков, имеющих ту же нумерацию, что и ключи. Это была затертая ксерокопия. Как видно, ею пользовался не я первый.
Лифт стоял на седьмом этаже, и его дверь тотчас же отворилась, едва я надавил на кнопку. Вниз он двинулся с подозрительным грохотом и скрежетом. Непрерывно подрагивая, он вдруг отчаянно завибрировал и, словно обо что-то споткнувшись, остановился. Я безуспешно пытался привести его в движение в любую сторону, нажимая на разные кнопки. Где-то наверху слышались щелчки, но лифт оставался на месте.
Пришлось нажать кнопку экстренной связи. Никто не отвечал. Я принялся нажимать еще и еще, уже думая, что связь не работает.
- Слышу! Слышу! - послышался, наконец, из динамика недовольный мужской голос. - Что там такое?
- Лифт остановился - ни туда, ни сюда! Я на работу опаздываю!
- Дом тридцать два, подъезд три? - спросили из динамика.
- Да! Именно так!
- Ждите. Сейчас приду.
Ждать пришлось минут сорок, не меньше. Было уже без четверти девять, когда я вскочил, наконец, в троллейбус. Вот невезуха! Сейчас начнется! Профессор не преминет макнуть меня в дерьмо при Дижнике! И зачем я с этим лифтом связался при таком дефиците времени? Но что теперь поделаешь? Я приготовился глотать пилюли.
Как ни странно, опоздал я всего на пятнадцать минут. В бюро пропусков Ампиров встретил меня ураганным потоком ругани.
- Как можно! Уже четверть десятого, а Вы только приехать изволили! Командировки - не то место, где отсыпаются! Вы что, не могли попросить родственников, чтобы Вас разбудили, если сами просыпаться не умеете?
- Я в лифте застрял, уважаемый Валентин Аркадьевич! Сорок минут просидел, пока меня освободили!
- Вы что, не можете выдумать чего-нибудь поинтереснее? Транспорт не ходил! Трамвай сошел с рельс! Пожар случился! А то - в лифте застрял! Совсем по-детски.
- Врать не привык, Валентин Аркадьевич! Застрял - значит застрял! Был бы пожар - сказал бы, что пожар!
- Бросьте, Гена! Это не лучший способ отпетую лень прикрывать! Нас уважаемые люди ждут! Специально приехали, чтобы с нами работать, а Вы их бессовестно заставляете ждать! Звоните теперь сами - оправдывайтесь! Я за Вас краснеть не собираюсь! Правда, все равно стыдно! Ведь вся ответственность так или иначе на мне лежит! Вот с кем приходится работать, - кивнул он в мою сторону, апеллируя к Дижнику.
Дижник дипломатично промолчал, едва заметно ухмыльнувшись в густые русые усы с проседью.
Я подошел к настенному телефону и позвонил в отдел. Ответили приветливо, словно и не было никакого опоздания.
Получив пропуска, мы стали ждать у проходной, пока к нам спустится кто-либо из сотрудников, чтобы провести в отдел. В закрытом институте это процедура сложная. Через четверть часа прибежал сам Плугарев - начальник отдела.
- Здравствуйте! Пойдемте - все уже на месте.
- Почему так долго никто не выходил? - поинтересовался Ампиров.
- Понимаете, Валентин Аркадьевич, из Казани позвонили. Междугородка - пришлось поговорить, - оправдывался Плугарев.
- Вот так всегда и получается! Один проспал, потом на лифт спирает, - кивнул Ампиров в мою сторону, - другому срочно понадобилось по телефону болтать! Можно же было сказать, чтобы через полчаса перезвонили! Тут люди ждут! Дома работу и семьи бросили, в поезде тряслись, в гостинице мучились, позавтракать как следует не успели! А теперь стоим у порога и ждем, как нищие! Бар-дак!
- Простите ради Бога, Валентин Аркадьевич! Так получилось, - извинялся на ходу Плугарев.
В лаборатории нас встретили главный инженер, два ведущих сотрудника из отдела Плугарева и еще один незнакомый человек лет шестидесяти пяти. Он был среднего роста с короткими седыми волосами, зачесанными набок. В его серых спокойных глазах светились доброта и глубокий интеллект. Все в нем было насквозь проникнуто доброжелательностью.
- Знакомьтесь. Профессора Ампиров Валентин Аркадьевич и Дижник Валентин Григорьевич. Вот это - доцент кафедры Валентина Аркадьевича, Очерет Геннадий Алексеевич, - представил нас Плугарев.
- А это - академик Филуменов Дмитрий Карпович, - добавил Плугарев, указывая на пожилого незнакомца.
- Очень приятно, - с подчеркнутым безразличием и без каких-либо эмоций ответил Ампиров, протягивая руку Филуменову.
Он смотрел на академика пренебрежительным взглядом, недвусмысленно выражавшим: "Ладно! И мы - тоже такие"!
Филуменов был действительно улыбчив, приветлив и исключительно доброжелателен.
- Ну, Валентин Аркадьевич, как Вы предлагаете сегодня работать? - спросил Плугарев.
- Сначала Геннадий Алексеевич доложит о результатах нашей работы. Потом вопросы, обсуждение, предложения. Затем Валентин Григорьевич расскажет об уже работающей линии связи. А после - как обстановка подскажет. Возражения есть?
Возражений не последовало. Тем временем я развесил привезенные с собой плакаты и, вооружившись телескопической указкой, ждал соответствующей команды.
- Ну что ж, ведите, Валентин Аркадьевич! - предложил Филуменов.
- Охотно, - вставая, сказал Ампиров. - Предоставляем слово доценту Очерету Геннадию Алексеевичу. Без стеснения скажу, что он - наш мозговой центр, моя правая рука и первый советчик в научных вопросах. Правда, он иногда бывает недисциплинирован - как сегодня, например. Но человек он талантливый. Сами сейчас убедитесь. Пожалуйста, Гена.
- Простите, Геннадий Алексеевич, - вмешался Филуменов, - сколько Вам нужно времени для доклада? По опыту знаю, что в любых вопросах для изложения сути тридцати минут вполне достаточно. Согласны?
- Согласен.
- Ну, тогда - с Богом! - с искренней улыбкой сказал Филуменов.
Мы работали до пяти вечера. Обсуждали, спорили, вместе ходили обедать в институтскую столовую, делились впечатлениями. Филуменов создавал вокруг себя такую непринужденную обстановку, что даже Ампиров с его пренебрежительно-скептическими репликами не мог омрачить ситуацию.
Договорились на следующий день, как и планировалось, представить материал генеральным заказчикам. По настоянию Ампирова встречу назначили на восемь утра.
- Валентин Аркадьевич, давайте хоть на десять. Людям трудно добираться. Пусть схлынет поток пассажиров в общественном транспорте! - предлагал Плугарев.
- А мы что - не люди? Мы проехали две тысячи километров, чтобы провести эту встречу.
Прощаясь, Ампиров в присутствии всех участников нынешнего совещания с саркастической улыбкой бросил мне на прощанье:
- Геннадий Алексеевич, Вы же смотрите, не застряньте снова в лифте! Пешком спускайтесь - слышите? Нас будут ждать военные! Генералы, адмиралы, полковники! Доктора наук! Да еще вот - уважаемый академик Филуменов Дмитрий Карпович.
Они с Дижником пошли в сторону Смольного монастыря, а я - к своей остановке троллейбуса. Идя вдоль тротуара, я увидел, как голубая "волга - двадцать четыре" проехала вперед и остановилась, не глуша мотора. Когда я с нею поравнялся, открылась дверца, и гостеприимно улыбающийся Филуменов пригласил:
- Геннадий Алексеевич! Садитесь ко мне - я подвезу В
- Спасибо, Дмитрий Карпович. Стоит ли? Мне к метро "Пионерская" - по пути ли Вам?
- Конечно! Мне как раз в ту же сторону.
Я сел в автомобиль и мягко захлопнул дверцу. Филуменов резко рванул с места и помчал по незнакомым улицам и переулкам.
- Геннадий Алексеевич, - внезапно заговорил он, словно продолжая беседу, только что прерванную на полуслове, - Ваш шеф - он что, сегодня не в духе был или просто - людей не любит?
Я молчал, не зная, как себя вести. Но по моей реакции он, как мне показалось, все прекрасно понял.
- Я понимаю, Вы не хотите говорить плохо о своем шефе. Вы поступаете, как человек воспитанный. Но все же правду не следует замалчивать никогда - нужно говорить все так, как оно есть.
Мы ехали по мокрому асфальту, с шумом проносясь по лужам, подолгу простаивая у светофоров и пропуская бесконечные потоки машин и людей, торопящихся домой после утомительного рабочего дня. Многие несли сумки, пакеты, авоськи и коробки с покупками - кто что успел схватить после работы. Филуменов правил спокойно, откинувшись на спинку кресла. По его лицу проносились блики от витрин магазинов и уличных фонарей. Холодный дождь хлестал по стеклам, глухо барабанил по капоту и крыше машины. А в салоне было тепло и уютно, так что когда мы доехали до подъезда Ани, мне не хотелось выходить.
- Большое спасибо, Дмитрий Карпович. Очень приятно было пообщаться. Ведь я впервые так непосредственно общаюсь с академиком. До этого не приходилось.
- Академики, Геннадий Алексеевич, такие же люди, как и все. Мне даже иногда бывает стыдно, что я - академик.
- Это еще почему? - удивился я. - Только гордиться можно
- Не всегда. А стыдно бывает довольно-таки часто, особенно когда я встречаю людей много умнее, талантливее, способнее, квалифицированнее и опытнее себя, которые не академики лишь потому, что в силу различных обстоятельств не смогли юридически оформить свое положение.
- Наш шеф тоже раньше метил в членкоры, но потом, как он говорит, решил с этим делом не связываться по причине занятости своей непосредственной работой.
- Кстати, о Вашем шефе. Он, по-моему, просто не любит людей и наверняка знает, что при выдвижении его коллеги, то ли бывшие, то ли настоящие ни за что не поддержат. В уме ему не откажешь. Но он начинает страдать от зависти, видя рядом с собой человека хотя бы потенциально способнее и квалифицированнее себя. И, чтобы самоутвердиться, обязательно принижает его. Я бы от такого человека стремился держаться подальше. Достаточно понаблюдать, как он ведет себя с окружающими - даже с заказчиками. Мне морально тяжело, дискомфортно в его присутствии. И Вам, я вижу, тоже. Вот и сегодня - он специально настоял на том, чтобы завтра начать работать с восьми. Это неудобно всем, и ему в первую очередь. Но он упрямо стоял на своем, руководствуясь, как мне представляется, единственной целью - показать, какие тут все на его фоне бездельники. А он - горит! Просто сгорает на работе!
- Пожалуй, Вы правы, Дмитрий Карпович. Еще раз большое Вам спасибо за такую непосредственную и откровенную беседу. Люди обычно дипломаты. Боятся обронить лишнее слово. Особенно, что касается других людей. Говорят одно, думают другое, делают третье. До завтра.
Я открыл дверцу, и ветер стал захлестывать салон мелким питерским дождем. Филуменов еще раз радушно улыбнулся и протянул свою теплую широкую руку.
- Я уже достиг такого положения, что могу говорить, что думаю, никого и ничего при этом не опасаясь. Поэтому дипломатия и все то, о чем Вы только что сказали, мне совершенно ни к чему. До завтра, Геннадий Алексеевич! Спокойной Вам ночи!
Я захлопнул дверцу, и автомобиль тут же рванул с места и понесся в осеннюю темноту, теряясь в дымке мелкого дождя.
Утром я встал и позавтракал вместе с Аней. Несмотря на свою нелюдимость, в это утро она была со мной разговорчива и приветлива. Хлопоча над завтраком, она с гордостью рассказывала, что в этом квартале ей выделили двести пятьдесят рублей премии, и что теперь она, наконец-то, купит себе добротные и модные сапоги, в которых сможет спокойно ходить в любую питерскую зиму. Я старался всячески поддерживать ее, но мысленно был там, где мне сегодня предстояло выступать с докладом перед генеральным заказчиком.
Позавтракав, я поблагодарил Аню за угощение и предложил помыть посуду, чтобы она собиралась, не спеша. Но она вежливо отказалась от моих услуг, сославшись на то, что я все равно не смогу помыть так, как это сделает она сама.
Покончив с утренней кухней, Аня мигом оделась, наскоро причесалась и, оставив мне снова ключи с инструкцией, убежала на свой завод. А я начал неторопливо собираться, прокручивая попутно в голове свой доклад, прикидывая возможные вопросы и моделируя ответы на них.
Не доверяя на этот раз лифту, я спустился по лестнице "на своих двоих" и направился к трамвайной остановке. Трамваи шли полупустые, и я, проехав два пролета, вышел у станции метро. Я располагал достаточным запасом времени, чтобы ехать не чем придется, а по заранее намеченному маршруту.
Подойдя к проходной института, я посмотрел на часы. Без двадцати восемь. Хоть за опоздание не получу взбучки, как нерадивый школьник.
В бюро пропусков уже были люди, но шефа и Дижника среди них, слава Богу, еще не было. Что ж, лучше я подожду, чем ждал бы меня шеф, - решил я и вышел на крыльцо. На улице было холодно. Шумели проносящиеся мимо автобусы, троллейбусы, автомобили. Взад и вперед сновали люди - как муравьи в растревоженном муравейнике. Каждый спешил по своим делам. В дверь, у которой я стоял, втекал плотный поток сотрудников института разных рангов, спешащих на свои рабочие места. А я все стоял, поглядывая в сторону Смольного монастыря, откуда должны были появиться Ампиров с Дижником.
Кто-то сзади потянул меня за рукав, и я с волнением оглянулся, ожидая увидеть вечно недовольную физиономию шефа. Но это был Плугарев.
- Здравствуйте, Геннадий Алексеевич! Вы уже здесь? Пойдемте оформлять пропуска.
- Здравствуйте, Сергей Николаевич. Но моих коллег пока еще почему-то на месте нет.
Плугарев посмотрел на часы.
- Да, Валентин Аркадьевич вчера ратовал за то, чтобы начинать в восемь ноль-ноль, и ни минутой позже. А уже десять минут девятого. Я всех заказчиков привез. Через ту проходную провел, что с другой стороны здания. Транспорт, наверное. Я же говорил, что в часы пик могут возникнуть подобные ситуации. Как в воду глядел. Что ж, пойдемте пока без них. Придут - тогда за ними самолично спущусь.
- Понимаете, Сергей Николаевич, я лучше подожду их здесь. А то опять шеф скажет, что это я виноват в его опоздании.
- Да кто знает, когда они появятся. А здесь холодно. Пойдемте, я провожу Вас.
- Нет, спасибо, Сергей Николаевич. Думаю, они будут с минуты на минуту.
- Напрасно. Но как хотите. Появятся - тут же звоните с проходной. Неловко как-то - таких занятых людей от основных дел оторвали, ни свет - ни заря приехать заставили, а теперь вынуждаем ждать. Ну, я пошел. До встречи.
- До встречи, Сергей Николаевич. Приедут - сразу позвоню. Ждите.
Плугарев исчез, влившись в поток служащих, а я все стоял и стоял. Поток народа давно иссяк, а моих профессоров все не было. На крыльцо вышла девушка в пальто, наскоро накинутом на плечи.
- Простите, Вы Геннадий Алексеевич? - обратилась она ко мне.
Меня обдало жаром. "Они, наверное, вошли через ту же проходную, что и генералы, - пронеслось у меня в голове, - и теперь я снова буду в роли нерадивого школьника"!
- Да, - ответил я, а что?
- Там Вас Плугарев к телефону просит.
Я не вошел - вбежал в бюро пропусков и схватил телефонную трубку, лежавшую на полочке.
- Очерет слушает!
- Ну что, Геннадий Алексеевич, - послышался встревоженный голос Плугарева, - их до сих пор нет?
- Пока нет. Я очень переживаю. Это наверняка что-то серьезное случилось!
- Давайте, наверное, я Вас приведу. Начнете доклад без них, чтобы времени не терять. Люди волнуются.
- Сергей Николаевич! Я не могу без шефа, поймите! Буду ждать.
Трубка помолчала. Потом из нее послышался мягкий баритон Филуменова.
- Доброе утро, Геннадий Алексеевич! Филуменов говорит.
- Здравствуйте, Дмитрий Карпович!
- Вы только ради Бога не волнуйтесь. Подождем еще минут пятнадцать и, если Вы не пожелаете докладывать без начальника (а я поступил бы именно так, окажись на вашем месте), будем расходиться. Обстоятельства сильнее нас. Что поделаешь? Итак, мы ждем Вашего звонка в девять пятнадцать. Будут ваши профессора или нет, в любом случае. А там решим по обстоятельствам. Лады?
- Спасибо, Дмитрий Карпович.
- Все тогда.
Филуменов повесил трубку.
Я снова вышел на крыльцо и почувствовал, что успел изрядно продрогнуть. Проходили минута за минутой, а профессоров все не было. В переулке у Смольного монастыря остановился полупустой троллейбус. С чувством безнадежности я всматривался в выходящих пассажиров и тут увидел что Ампиров с Дижником, нисколько не торопясь, выходят из троллейбуса. Я кинулся было им навстречу, но, овладев собой, остановился в ожидании.
- Геннадий Алексеевич! Вы уже здесь? В лифте не застряли? А мы с Валентином Григорьевичем думали, что Вы опять застряли в лифте и сделали на Вас поправку! Прямо скажу - Вы делаете успехи! Так Вы, глядишь - и работать скоро начнете. Лет этак через двадцать - тридцать. К пенсии как раз!
Дижник улыбнулся в свои седые усы и опустил глаза.
- Ну что, теперь будем ждать генералов и полковников? - с сарказмом спросил Ампиров.
- Они ждут нас с восьми часов - как условились вчера, - ответил я, стараясь казаться абсолютно равнодушным.
- Как? Не опоздали? Не может быть! Они всегда опаздывают часа на два, как минимум! Это уже традиция в наших доблестных вооруженных силах. Хорошо, значит - прогресс налицо! Звоните, Гена, пусть встречают.
Пропуска были уже оформлены. К нам вышел заместитель директора по научной части и, ни слова не говоря, с недовольной миной повел в кабинет главного инженера.
- Валентин Аркадьевич! Мы условились на восемь, - сказал дородный вице-адмирал, - как Вы сами на том настаивали. Уже половина десятого, а Вы только пришли.
- А вы что, все пришли вовремя? - дерзко бросил Ампиров.
- Конечно, Валентин Аркадьевич! И у всех масса неотложных дел. Что-то случилось? - пробасил адмирал, хмуря брови.
- Удивительно, что вы все пришли, да еще и вовремя! Мы уже привыкли, что наши генералы-адмиралы-полковники обязательно опаздывают. Часа на два - это как минимум! Мы специально на полтора часа позже пришли в расчете на это!
- Мы люди военные, привыкли все делать вовремя, - сказал адмирал, чеканя каждое слово.
- Ничего подобного! Всегда было одно и то же! Военные опаздывали часа на два, а то и вообще не приходили! А мы вечно ждали. Ну так, мы готовы к работе, - сказал Ампиров, напустив на себя деловой вид.
- Нельзя так, Валентин Аркадьевич. Опоздали, так хоть извинитесь. Люди-то солидные. Спешили, все дела отложили. А Вы еще и упрекаете, - вмешался Филуменов.
- Вы сами виноваты, что завели такую традицию в вооруженных силах! Все уже сразу берут поправку на это, как на ветер. Давайте работать!
- Нет, так нельзя, Валентин Аркадьевич! - сказал худощавый генерал-майор, раскрывая папку с секретными документами, - опоздали, так опоздали. Имейте мужество признать свою неправоту.
- Что? - побагровел Ампиров, - Вы издеваетесь? Я всю жизнь страдаю от неорганизованности наших военных! Вы же приучили меня к своему режиму, а теперь упрекаете? Ладно, давайте, наконец, работать!
- Валентин Аркадьевич! Не нужно... - вскипел вице-адмирал.
- Так мы будем работать или мы не будем работать, товарищи военные?! - вскричал Ампиров, налившись кровью. - Мы сюда работать приехали, а не пререкаться!
- Не кричите, Валентин Аркадьевич! Я старше Вас по возрасту и тоже доктор-профессор, как и Вы! И все другие здесь тоже уважаемые люди, включая ваших подчиненных! А Вы тут еще голос повышаете! - отпарировал вице-адмирал.
- Мы сюда работать приехали, а не разборки устраивать! Мы начнем, в конце концов, работать или нет? Полчаса уже на пререкания ушло! Вот! Вот ваш стиль работы!
- Валентин Аркадьевич, - попытался вмешаться главный инженер института, - Понимаете...
- Мы начнем, наконец, работать? Давайте работать! - повторял Ампиров, как заводной.
- Успокойтесь, Валентин Аркадьевич! - вспылил моложавый капитан первого ранга, начальник кафедры из Военно-морской академии, - перед Вами не студенты!
- Мы приехали сюда работать! Так давайте же, в конце концов, работать! - орал Ампиров, срываясь на фальцет. - Работать пора! Геннадий Алексеевич, где наши плакаты?! Начнем с Вас - Вы один здесь храните олимпийское спокойствие, как самый свободный и спокойный человек на нашей кафедре! Остальные уже взвинчены по разным причинам! Тихо! Не мешайте моему сотруднику - это наш мозговой центр! Докладывайте, Гена!