Дащук протянул администратору гостиницы наши паспорта и командировочные удостоверения.
- Ему одноместный, пожалуйста, - сказал он, указав на паспорт Ампирова, - а нам с коллегой, если можно, один двухместный. На нас там броня имеется.
- Чей это паспорт? - спросила администратор.
- Нашего профессора, - ответил Дащук. - Он на пару минут отлучился, сейчас подойдет. Просил без него оформить.
- Подойдет, тогда и будем оформлять. Мы не оформляем заочно, - сказала администратор, возвращая паспорт Ампирова.
- Да он сейчас будет. Пожалуйста, если можно, подготовьте его оформление, а он подойдет и сам все закончит, - попросил Дащук, обворожительно улыбаясь молодой администраторше. - А то он разозлится и нас тут со света сживет.
После непродолжительных пререканий администраторша оформила наше поселение и, так как у окошка кроме нас никого не было, подготовила и документы Ампирова. Получив ключ, я взял наши вещи и отправился поселяться, а Дащук остался в холле дожидаться прихода шефа.
Комната была солнечной и уютной. Я едва успел сложить в тумбочку предметы личного туалета, когда вошел Дащук.
- Пришел, наконец, шеф, - сказал он с улыбкой, снимая пиджак. - С полной сумкой, уже что-то успел купить.
Дащук прямо в одежде упал на кровать. Заложив руки за голову и закрыв глаза, он сказал заунывным голосом:
- Веришь, Гена, я совершенно из сил выбился.
- Еще бы. После вчерашнего расписания всю ночь в поезде тряслись. Я, например, не спал ни минуты, - поддержал я его.
- Я тоже. В соседнем купе ехала какая-то пьяная компания, всю ночь бегали, орали, как сумасшедшие. Разве тут уснешь? Слышал, наверное? - спросил он, зевая.
- Как же, конечно слышал...
Резко зазвонил телефон, от чего я невольно вздрогнул.
- Это шеф. Уже ему неймется, - сказал Дащук, принимая сидячее положение.
- Алло! - ответил я на звонок.
- Геннадий Алексеевич, - проскрипел из трубки голос Ампирова. - Виктор Иванович там?
- Да, сейчас дам трубку, - ответил я.
- Не нужно. Вы уже устроились?
- Вот, переодеваемся, - доложил я.
- Чудесно. Переодевайтесь скорее - и через пять минут оба ко мне в номер с карандашами и блокнотами, - сказал он тоном приказа.
- Валентин Аркадьевич, мы еще и умыться с дороги не успели, - попытался я возразить.
- Я тоже. Потом умоетесь. Тут надо с делами разобраться. Мы ведь в командировку сюда приехали - работать, а не в дом отдыха, - резко ответил шеф и положил трубку.
- К себе через пять минут приглашает, - сказал я. - Так что переодевайся.
Через пять минут мы были у двери номера, где поселился Ампиров. Дащук несмело постучал.
- Войдите! - послышался из номера скрипучий голос шефа.
В комнате было, как на разоренной улице. На кровати лежал раскрытый портфель, из которого выглядывали папки, бумаги и старое застиранное махровое полотенце. Рядом в ужасающем беспорядке валялись брюки, пиджак, помятая рубашка и галстук. На столе были разбросаны бумаги, стоял телефон с треснутым корпусом, рядом с которым лежала хорошо нам знакомая ампировская тетрадь для записи в красном переплете. Тетрадь была раскрыта, и из нее виднелись денежные купюры и какие-то истрепанные бумаги.
За столом на краешке стула в одних трусах сидел шеф и что-то писал на листке бумаги. Судя по тому, что в комнате стоял крепкий запах пота, было очевидно, что Ампиров не солгал, когда сказал по телефону, что тоже еще не умылся с дороги. Не прекращая писать, он локтем указал на свободные стулья:
- Садитесь, пожалуйста. Я мигом. Только запишу полученную сейчас по телефону информацию.
Мы сели, не зная, куда девать руки, так как на столе не было ни кусочка свободного места. Закончив писать на клочке какой-то серой, как мне показалось, оберточной бумаги, он свернул его вчетверо и вложил в красную тетрадь, в которой также сделал какую-то запись. В это время зазвонил телефон. Ампиров снял трубку:
- Да. Да-да, Степан Лукич, это я. Когда Вы будете? Пропуск заказан? Отлично. Геннадий Алексеевич будет у Вас завтра в восемь ноль-ноль. Что? Почему рано? Нет, в десять - это слишком поздно. Мы ведь в Москве всего три дня будем, считая сегодня, а нам нужно еще столько организаций обойти! Когда Вы начинаете работать? В полдесятого? Почему так поздно? Любит поспать Москва-столица, ничего не скажешь! Значит, он у Вас к открытию будет. Спасибо. До свидания, Степан Лукич.
Ампиров положил трубку. Перебирая разложенные на столе бумаги, он кивнул в сторону телефонного аппарата:
- Профессор Клинов Степан Лукич. Мы должны у него кое-какие документы взять. Я вот ему книгу обещал - передадите, Гена, - он протянул мне сверток. - Возьмите, пока не забыл.
Я взял сверток и отодвинул несколько бумаг, чтобы освободить место на столе. Ампиров предостерегающе замахал рукой:
- Нет-нет! Пожалуйста, не делайте никаких перемещений, а то я тут после Вас ничего не найду.
Снова зазвонил телефон.
- Слушаю. Ты, Миша? Ты где сейчас? На работе? Скажи телефон, я тебе через час перезвоню. У меня тут сотрудники сидят. Отпущу их, тогда поговорим.
Ампиров положил трубку и сказал, словно оправдываясь:
- Это мой двоюродный брат. Ему уже жена на работу позвонила, что я в Москве. Видите, мне даже с братьями некогда повидаться. Если удастся перед отъездом пообщаться на вокзале с полчасика, то это хорошо.
Снова зазвонил телефон. Ампиров, чертыхнувшись, схватил трубку:
- Слушаю. Да, да! Так как насчет нашей просьбы? Не сможете? Вы же обещали! Зачем же было впустую обещания раздавать? А мы с коллегой с таким трудом время на командировку выкроили! Целую ночь в поезде тряслись, с трудом поселились в этой, с позволения сказать, гостинице, которая слова доброго не стоит. И вот те на! Я не думал, что Вы так безответственны. Так что же нам теперь делать, как Вы считаете?
Из трубки что-то кричали, но Ампиров так плотно прижал ее к уху, что у него перекосилось лицо. В конце концов, он прервал своего собеседника:
- Да ладно уж! Что нам "если бы"? В подобных случаях в Одессе говорят: "ели бы у моей бабушки были колеса, она бы работала трамваем"! Что ж, и на том спасибо. Будьте здоровы.
Ампиров швырнул трубку на аппарат.
- Пустослов! - сказал он в сердцах. - Москва уже вконец разложилась! Никто ничего не хочет делать!
Ампиров посмотрел на меня, потом на Дащука, ища в наших глазах поддержки, и щелкнул пальцами возле уха:
- Так о чем это я с вами бишь?
- Чтобы я завтра утром бумаги у Клинова забрал, - подсказал я.
- Да-да, и чтобы книгу ему отдали. Ту, что у Вас в руках. С этим все ясно. Теперь вот вам бумаги с заданиями на эти дни. Все, что подчеркнуто, нужно сделать завтра.
Ампиров с минуту рылся в бумагах на столе и откопал, наконец, два листа, исписанных с двух сторон мелким убористым почерком. Приподняв очки, он повертел их перед глазами и протянул по очереди Дащуку и мне. Я посмотрел на тот, что достался мне, и присвистнул:
- Ну и ну! И это я должен успеть за два дня?
- Какие там два дня! Это все нужно сделать завтра. А то, что подчеркнуто - в первую очередь! - ответил Ампиров с возмущением.
- Валентин Аркадьевич, да столько организаций даже просто объехать за день невозможно! - возмутился я.
- Очень даже возможно. Возьмите карту Москвы, отметьте на ней места расположения организаций и разработайте оптимальные маршруты. Правильно спланируете - прекрасно успеете. Еще и останется время по магазинам пошастать. Так что хотите успеть что-нибудь купить для семьи - вам и карты в руки. Чем скорее все обойдете, тем больше успеете посетить магазинов. Так что действуйте.
Он издевательски улыбнулся и обратился к Дащуку:
- А Вам, Витя, все ясно, я надеюсь?
- Оно, конечно, ясно. Но столько сделать за один день, Валентин Аркадьевич, просто нереально, - ответил Дащук.
- Тем не менее, Витя, это надо сделать завтра. Вас, Гена, это тоже касается. На послезавтра у нас еще масса дел! Продумайте маршруты поездок из одной организации в другую так, чтобы было рационально. Карту и адреса вы уже имеете? Все. Идите. Мне, как видите, некогда. Ужинать будем вечером - здесь буфет до двенадцати. В одиннадцать вечера будьте у меня с маршрутными картами, расчетом времени и прочего. Распорядок работы и телефоны организаций я там привел. Это примерно. Там же написаны имена и отчества тех, к кому обращаться. Пока есть время, пожалуйста, уточните.
В это время в комнату без стука вошел человек в форме полковника.
- Здравствуйте, - поздоровался он с порога. - Валентин Аркадьевич, я готов, как договорились - время.
- Это мой сосед, - сказал Ампиров, - профессор военной радиотехнической академии полковник Седельников Павел Харитонович. А это - мои младшие коллеги - Виктор Иванович Дащук и Геннадий Алексеевич Очерет.
Словно не услышав его слов, полковник отчеканил:
- Валентин Аркадьевич, ну как, Вы готовы прикинуть маршрут?
- Все. Идите, работайте. До одиннадцати вечера! - поспешно выпроводил нас с Дащуком Ампиров.
Мы вышли.
- Ну, шеф! - смеясь, сказал Дащук с восхищением, - телефон у него трещит уже вовсю! Куча бумаг на столе! Пишет, бушует, договаривается! И с этим полковником еще! Ну и деловой!
- Это и-бэ-дэ, - ответил я без какой бы то ни было тени восхищения и энтузиазма.
- Какое ибэдэ? - удивленно спросил Дащук.
- Аббревиатура от "имитация бурной деятельности". Много шума из ничего просто-напросто. Чтобы впечатление произвести. Мне кажется, они с полковником договорились пойти по театрам или по магазинам пошвицать. Либо и то, и другое. А всю работу - нужную и ненужную - он повесил на нас с тобой, - предположил я.
- Ну, ты как Андрей Нерубенко. Тот всегда в шефе только плохое видит. А шеф все же - моща!
- Землетрясение тоже моща! А от него только разрушения, - заключил я.
- Ты несправедлив, Гена. Пойдем, ополоснемся с дороги, перехватим, и за дело. А то вклеит он нам по первое число.
- Ты как хочешь, а я выкладываться не собираюсь. Помоюсь, поем и отдохну. А эти планы, маршруты и прочее - только для отвода глаз. Все равно на деле получится не так, как задумаешь. Такие подробные планы только для идиотов, чтобы все время заняты были.
- Он все равно спросит - скрипеть будет. Зачем это тебе? - не унимался Дащук.
- Сизифов труд мне тоже ни к чему. А скрипеть он все равно будет. Даже если я выполню все до единого пункты его задания, притом на пять с плюсом. Иди в душ, ополаскивайся первым. Я за тобой.
Было без пяти одиннадцать вечера, когда безмятежную тишину нашего номера нарушил резкий телефонный звонок. Дащук поднял трубку.
- Да. Сейчас будем.
Дащук спешно засобирался.
- Идем, Гена. Шеф ждет уже.
Ампиров по-прежнему сидел в своих "семейных" трусах и что-то писал. Не отрывая взгляда от блокнота, он указал авторучкой на стулья по обе стороны от него. Я сел слева и ощутил тошнотворный запах ампировского пота. "Так и не помылся", - подумал я.
- Маршрутки готовы? - спросил он, продолжая писать.
- Конечно, - ответил я.
Дащук молчал.
- Что говорить - продумали? Между собой обсуждали?
Мне больше не хотелось ему подыгрывать, и я молчал. После короткой паузы ответил Дащук:
- Обсуждали, Валентин Аркадьевич.
Опять молчание. Наконец Ампиров прекратил писать.
- Ну что, пойдем ужинать?
- Я уже поужинал, - ответил я.
- И я тоже, - добавил Дащук.
- А когда же вы работали? Это ведь надо час, как минимум, в очереди простоять. Или ехать куда-то - тоже не меньше часа времени! Когда же вы все успели?
Дащук замялся и укоризненно посмотрел на меня.
- Мы поужинали тем, что у нас осталось с дороги, - выручил я его.
- Так Виктор Иванович говорил, что он доел все подчистую еще в поезде. Верно, Витя?
- Зато я - не все. И еще до сих пор пара сосисок осталась.
- Да? Отлично - несите их сюда. Не хочется в буфет идти - время в очереди попусту терять. Да и поздновато уже.
Я принес ему остаток того, что мне дала в дорогу Галя. Ампиров тут же принялся жадно поглощать холодные сосиски и сухой хлеб.
- Так. Завтра в половине седьмого утра встречаемся в буфете. Он работает с шести ноль-ноль. Тогда еще раз поговорим о предстоящей работе. А сейчас уже идите. Я ужасно устал. Падаю на месте. Все, - сказал он, проглатывая последний кусок. - Спасибо за сосиски и спокойной ночи.
Ответив взаимным пожеланием, мы вышли.
- И на кой хрен он нас приглашал? - возмутился Дащук.
- Да просто так, чтобы мы не отдыхали и видели, как он работает, не покладая рук, - пояснил я.
- Но он же действительно так работает! Целый день просидел у стола, - восхитился Дащук.
- Да ладно, Витя! Мне, грешным делом, кажется, что он и выспался, и поел часов в шесть еще. Вот только помыться не догадался. Но это не от занятости, а от бескультурия, неряшливости. Его же совершенно не заботит, что от него воняет, как от старого козла. И спать, наверное, так и ляжет - вонючим.
- Отчего ты, Гена, такой злой? Только недостатки в нем видишь. Ни дать, ни взять - Нерубенко.
- Не злой, а говорю то, что есть. Время, когда я им восхищался, безвозвратно кануло в Лету.
Как и следовало ожидать, в шесть утра в нашем номере резко, настойчиво затрезвонил телефон. Я уже не спал, но трубку поднимать не спешил. Дащук вскочил как ошпаренный, не успев досмотреть последний сон, и схватил трубку.
- Да, Валентин Аркадьевич! Встаем уже. Как договорились. До встречи.
Дащук посмотрел в мою сторону и, увидев, что я не сплю, пробурчал:
- Его уже лихорадит - в буфет нас торопит. А сам, небось, только глаза продрал.
- Наверное, только с кровати слез и даже пописять не сходил - спешит показать, как он работать торопится, - продолжил я его мысль, натягивая тренировочные брюки. - Весь уже в делах. Просто горит! Горит на работе!
Дащук взбил подушку и водрузил ее в изголовье аккуратно застланной кровати. Достав мыльницу и зубную щетку, он остановился посреди комнаты, криво улыбнувшись:
- Ну, Гена! Сарказм так и прет из тебя, когда речь заходит о шефе.
- Прости, но как я еще могу воспринимать эту показуху? У профессора она всюду сквозит, в кровь ему вошла, в мозги вросла. А для меня слишком уж унизительно понимать истинную картину и делать вид, что принимаю этот дешевый камуфляж за чистую монету.
- Почему показуху? Ты же знаешь, что он и в самом деле работу на первое место ставит, - возразил Дащук, регулируя температуру воды в кране.
- Ха! - возмутился я, хлопнув себя по бедру. - Зачем он тогда выставляет это напоказ? Если он искренне за работу болеет, мы это и так поймем. Не кретины ведь. Или он в самом деле считает нас кретинами? У меня, Витя именно такое впечатление. Убежден, что меня он считает полным идиотом. Вряд ли он осознает, что я нахожусь в безвыходном положении и только поэтому вынужден ему подыгрывать.
Пока Дащук умывался, я заправил постель, включил электробритву и начал бриться. Потом брился Дащук, а я умывался.
Через четверть часа мы уже были в буфете. Выстояв очередь, которая заканчивалась в середине коридора, мы взяли по стакану кефира, по паре полуостывших сарделек и по куску черствой булки. Ампирова все еще не было. Он появился, когда мы уже дожевывали остатки завтрака. Подбежав к нашему столику, он поздоровался кивком головы и тут же принялся за сардельки.
- Немного неудобно перед Седельниковым получилось, - сказал он, не переставая жевать. - Я забыл вам сказать, чтобы вы и на его долю что-нибудь взяли. Теперь он вынужден в очереди стоять. И еще не известно, останется что-то в буфете или нет, когда он достоится. А сардельки - совсем холодные. Надо было потребовать, чтоб их проварили как следует. Недоваренные могут и отравление вызвать.
Мы с Дащуком оставили эту реплику без ответа. Допивая кефир, Ампиров достал из кармана пару листков, вырванных из блокнота, и протянул каждому из нас:
- Возьмите. Это телефон моего брата. Там целый день кто-нибудь будет дома. О каждом выполненном задании сообщайте, пожалуйста, тому, кто подойдет. Они запишут. Я договорился. Только при этом не забудьте назваться и сказать, что это информация для Валентина Аркадьевича. Все. Собирайтесь - и за дело. А я тут кое о чем с Седельниковым поговорю - у меня на это еще пара минут есть. Встреча в семь тридцать вечера у меня в номере.
Вечером я еле дополз до нашего номера. Дащука еще не было. Я тут же разделся и отправился в душевую. Освежившись, я лег на неразобранную кровать и с наслаждением закрыл глаза. Из состояния сладкой дремы меня вывел телефон. Перед этим я намеревался отключить его, зная, что Ампиров начнет трезвонить, как только появится в гостинице. Но теперь уже сожалеть было поздно, и я снял трубку.
- Геннадий Алексеевич, - раздраженно сказал Ампиров, - что же Вы, пришли и затаились? Почему мне не звоните?
- Мы договорились в половине восьмого у Вас в номере. А сейчас еще и семи нет, - спокойно ответил я, хотя внутри у меня все клокотало от негодования.
- А Вы вот раньше времени от работы самоустранились и прячетесь. Давайте срочно ко мне, - распорядился шеф.
- Что значит "самоустранились"? Да я целый день на ногах! Только вошел - в туалет еще не успел, - солгал я.
- Не городите чепухи! У меня есть информация, что Вы уже, как минимум, минут сорок в номере. Так что бегом ко мне.
Было отчетливо слышно, что Ампиров при этом жевал. "Кто же мог ему дать такую информацию? Седельников, не иначе. Ведь Дащука в гостинице пока что не было. Впрочем, шеф мог это выдумать на ходу".
- Валентин Аркадьевич, так Дащука ж еще нет, - ухватился я за последний аргумент.
- Виктор Иванович, в отличие от некоторых, только что позвонил мне из автомата. Будет с минуты на минуту. Зайдет прямо в мой номер. Так что скорее писяйте, если Вы этого почему-то до сих пор не сделали, и через пять минут ко мне.
Ругнувшись заочно в адрес Ампирова, я взял свой блокнот, вложил в него авторучку и направился к шефу.
В номере Ампирова царил беспорядок, еще более ужасный, чем вчера. Постель была не застлана, на ней валялись какие-то свертки, бумаги, скоросшиватели, карандаши и даже пирожки в полиэтиленовом кульке. На столе, как и вчера, в беспорядке лежали бумаги, папки, тетради и газеты. А телефон все так же стоял на стопке каких-то документов. Примостившись скраю, Ампиров, как всегда, что-то торопливо писал.
- Садитесь, - сказал он, не переставая писать. - Я сейчас. Только вот, запишу кое-что. Посмотрите пока газеты. Потом скажете, что там интересного.
Я никогда не любил читать газеты. Чтобы быть в курсе текущих событий, мне с избытком хватало зарубежного радио и советского телевидения. Да и в принципе, что могло быть интересного в советских газетах? Кто какие посевные площади досрочно засеял? Кто уже трудится в счет будущего года? Или кто в ознаменование какой-то даты стал на производственную вахту с небывалым трудовым подъемом? Для виду я просмотрел одну газету, потом другую, третью и положил их на прежнее место. Было невыносимо сидеть сложа руки и ждать, когда же, наконец, их светлость профессор Ампиров окажут мне честь своим вниманием. Но выхода не было, приходилось терпеть.
Наконец, шеф закончил писать, тут же пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер по памяти. Вся кафедра удивлялась, как может шеф помнить столько телефонных номеров, фамилий, имен и отчеств. Даже в других городах.
- Алло! Добрый вечер, Аня. Да, это я. Для меня информация есть? Да. Диктуй. Так, записал. Дальше. Дальше. Хорошо. Да, да, я успеваю. Готово. И все? Так мало! А с моей просьбой как? Пока никак. А времени еще завтра - и все. У меня? Как может быть у меня? Вот, целый день по Москве бегаю - устал смертельно. А теперь еще и подчиненные ждут. Так. Потом позвоню, а то у меня тут человек сидит. Все. Спасибо, Аня. Пока!
Он пробежал глазами последнюю запись и поморщился.
- И это все, что вы за сегодня сделали? Ну и ну! Вы же и половины моего задания не выполнили! Вот, только что мне продиктовала жена моего брата всю информацию, которую вы ей за день сообщили. Хрен да хрен, да медный пряник! - возмутился Ампиров, скорчив невероятно пренебрежительную гримасу.
- Там еще не все. Я еще в двух местах был. Просто не смог сообщить по Вашему телефону, - оправдывался я, протягивая шефу картонную папку.
- А почему Вы на наш дежурный телефон не сбросили? Но все равно очень и очень мало! Да вы знаете, сколько я успел? Раза в три больше вашего. Так сколько вам лет и сколько мне? - брюзжал Ампиров.
- Последнюю информацию сбросить было неоткуда. Автомата поблизости не было, а бегать искать - слишком накладно во времени, Валентин Аркадьевич. Да и все равно ведь Вы только сейчас эту информацию получили, - подъел я шефа.
- Как это только сейчас? - возмутился шеф. - Да я откуда только мог целый день туда названивал и нервничал, что работа практически на месте стоит! Видите, я даже родственников исключительно за "спасибо" задействовал, чтобы ускорить здесь работу, а вы все на пшик переводите!
"Вот уж нет! - подумал я про себя. - При последнем моем сообщении эта дама сказала, что с нашими звонками ей ни дела, ни работы. Валентин, мол, по Москве разгуливает, а ей вот, изволь радоваться, у телефона сиди. Сам же за весь день ни единого разу не позвонил, чтобы поинтересоваться. Видимо, ему так это все нужно". Но сказать об этом вслух я все же не решился. Во-первых, не хотелось женщину подставлять, а во-вторых, жаль было своих нервов, да и времени на перебранку.
- Вот по магазинам Вы, наверное, план перевыполнили, - не унимался Ампиров. - Верно? А мы сюда, Геннадий Алексеевич, работать приехали, а не отовариваться!
В дверь постучали.
- Это Виктор Иванович, - встрепенулся шеф и крикнул: - Да! Войдите!
Дащук, войдя в номер, тщательно вытер у порога ноги и, не дожидаясь приглашения, устало опустился на свободный стул. Поставив на колени битком набитый портфель, он молча открыл его, извлек папку из серого третьесортного картона и протянул Ампирову:
- Валентин Аркадьевич, здесь все, что мне удалось сделать.
- Если честно, то также маловато. Но все же больше, чем Геннадий Алексеевич сделал. У нас остается только завтрашний день, - буркнул шеф, просматривая содержимое папки. - Давайте теперь подобьем бабки. Что сделано за сегодня и что в каком порядке нужно во что бы то ни стало сделать завтра. Потом, наконец, поужинаем. Кстати, у меня это будет ужин, совмещенный с обедом. После так называемого завтрака в нашем буфете, у меня до сих пор макового зернышка во рту не было.
"Бессовестно врет, - подумал я. - Уже, видимо, забыл, что говорил со мной по телефону с набитым ртом".
- Геннадий Алексеевич, докладывайте, что Вы успели сделать сегодня и как вы рассчитываете при ваших темпах успеть все остальное завтра, - сказал Ампиров, напустив на себя деловой вид.
Неожиданно открылась дверь, и без стука вошел Седельников, хмурый, как грозовая туча. Не обратив ни малейшего внимания на наше с Дащуком присутствие, он с порога обратился к Ампирову:
- Ну как, Валентин Аркадьевич? Нашли? У меня - совершенно ничего. Абсолютный нуль. Дупель пусто. Обошел...
Ампиров поспешно прервал его на полуслове:
- Так! Павел Харитонович... Сейчас расскажу.
Он тут же обратился к нам с Дащуком:
- Виктор Иванович и Геннадий Алексеевич, вы свободны. Идите ужинать, отдыхайте, пройдитесь по магазинам, если нужно, а встретимся завтра утром в буфете в то же время. Не забудьте только, как сегодня, занять очередь и на Павла Харитоновича. Все. До встречи!
Выйдя в коридор, мы с Дащуком переглянулись и рассмеялись.
- Дает наш шеф! - сказал Дащук, надавливая на кнопку вызова лифта. - "Работать, работать", а пришел этот полковник, и сразу "вы свободны"! Как видно, договорились выпить, а Седельников с опережением явился. Что-то у них, очевидно, не выгорело.
- Ну вот, а ты говорил, что мой сарказм - это зло, - упрекнул я его.
- Не передергивай, Гена. Я не так говорил, возразил Дащук. Что-то лифта не слышно. Пойдем пешком, не высоко ведь.
- Пойдем. Как-то в больнице я видел надпись: "Лифт здоровья не прибавляет, а лестница лечит", - ответил я, направляясь к лестничной клетке. - Да ничего я не передергиваю. Но давай, Витя, прекратим. А то еще разругаемся. Не много ли для него чести?
- Зачем ругаться? Можно и так спокойно, непредвзято поговорить. У шефа ведь тоже свои личные дела есть. Что же он, не человек, что ли?
- Вот именно, человек, - подчеркнул я. - Но почему он не хочет понимать, что и мы... прости, за тебя не стану расписываться. Что и я - тоже человек. Будь же ты хоть немного объективен. Он специально дает задание в заведомо невыполнимом объеме, чтобы потом было за что полоскать меня в помоях. Прямо-таки по Пушкину: "закажи Балде службу, чтоб стало ему невмочь, а требуй, чтоб он ее исполнил точь-в-точь". Помнишь? И специально стремится сделать так, чтобы я не смог ничего домой привезти. Хождением по магазинам корит, времени на это не оставляет. А сам уже целый ворох барахла накупил. Видел сколько свертков возле тумбочки лежит? Да и зачем он для чисто курьерской командировки использует именно нас с тобой - двух ведущих преподавателей кафедры? С этой работой вполне могли бы справиться мальчики или девочки - лаборанты или препараторы. Где же его пресловутый рационализм? Просто гнусно говорить об этом.
- Ну, это он в силу особенностей своего характера. У всех недостатки есть. Ты, что ли, безгрешен? У каждого свои заскоки. Если ты хочешь от кого-то снисходительности к своим недостаткам, будь снисходителен к недостаткам других, - продолжал стоять на своем Дащук. - Ведь шеф, по сути, в интегральном смысле, конечно, хороший мужик.
- Я-то раньше был к его слабостям очень даже снисходителен. Но он делал мне все только "в пику", как говорит Шорина. Кстати, ты сейчас шоринщину несешь, - укорил я его.
- Да можешь ты, в конце-то концов, быть выше этого? - спросил Дащук и обаятельно улыбнулся.
- Опять шоринщина! Хотя ты все прекрасно понимаешь. Видишь ли, Витя, я сам часто думаю о человеческой психологии и все меньше понимаю людей. Большинство из них живет не в реальном мире, а в какой-то ужасной пьесе, к тому же поставленной по их собственному сценарию и режиссуре, где действуют не живые люди, а какие-то мерзкие, уродливые персонажи, придуманные ими самими. И ничего нельзя предпринять, чтобы что-то изменить. Если хотят в тебе видеть негодяя, то ты хоть в блин разбейся, хорошего в тебе не увидят. При этом отклонения в противоположную - хорошую сторону, мне кажется, не встречаются или встречаются чрезвычайно редко - я не видел. А в реальном мире живут единицы. И ты, мне кажется, принадлежишь именно к этому меньшинству. А вот шеф - ярчайший представитель упомянутой категории. Любит делать прогнозы, и, если они потом не оправдываются, пытается подогнать под них действительность, - сказал я, отпирая дверь в номер.
Дащук поставил на стул свой портфель и в изнеможении сел на кровать. Я сделал то же самое. Пару минут мы сидели молча. Потом я предложил:
- Иди, Витя, в душ. Я уже помылся, еще когда ты из какого-то автомата звонил профессору в номер. Потом не худо бы чего-нибудь купить на ужин, - предложил я.
Дащук, выйдя из минутного оцепенения, сбросил с себя пыльную одежду и направился в душевую. Пока он смывал с себя дневной пот и усталость, я успел немного придремнуть.
- Ну как, Гена, пойдем беззаботно прошвырнемся по Москве? Все же нам повезло благодаря этому Седельникову - шеф дал свободу на целый вечер! - радовался Дащук.
- Да, пожалуй, - поддержал я его предложение и, встав с кровати, начал не спеша одеваться.
Как распорядился Ампиров, в половине седьмого утра мы с Дащуком уже стояли в очереди в буфете. Когда наша очередь подошла, ни Ампирова, ни его приятеля Седельникова там еще не было. Мы взяли на каждого по паре сарделек, по стакану пойла, которое в меню именовалось чаем, и по булке такой степени черствости, что ими можно было забивать гвозди. Покончив с утренней трапезой, мы стали ждать прихода Ампирова с Седельниковым.
Время шло, сардельки и так называемый чай остыли до комнатной температуры, а профессора все не появлялись.
- Может быть, их нужно пойти разбудить? - спросил я Дащука, который от скуки алюминиевой вилкой чертил на бумажной салфетке причудливые линии.
- Имей терпение, Гена. Сейчас придут. Вчера, наверное, хильнули прилично, вот и заспались, - буркнул в ответ Дащук, не прерывая своего занятия.
Скучая, я принялся рассматривать суетившихся вокруг посетителей. Минут через пятнадцать мои наблюдения прервал подбежавший к нам Ампиров:
- Доброе утро. Вы нам с Седельниковым взяли чего-нибудь?
- Здравствуйте, Валентин Аркадьевич. Взяли, - сказал я, - только все уже давным-давно остыло.
- Спасибо. Я с вами потом рассчитаюсь. Остыло - это не беда. Сейчас попросим подогреть. Седельникова все равно пока нет, - успокоил меня шеф.
Взявши тарелку с сардельками, он пошел договариваться с буфетчицей. Та сначала возражала, ссылаясь на длинную очередь, но через пять минут препирательств она все же сдалась и бросила сардельки в кипяток. Довольный успехом, Ампиров снова подсел к нам. Я отчетливо уловил исходивший от него запах вчерашнего коньячного перегара.
- А вот и Павел Харитонович, - с насмешливой улыбкой сказал шеф.
Седельников молча подошел к нашему столу и опустился на стул, не поздоровавшись ни со мной, ни с Дащуком.
- Гена, - обратился ко мне Ампиров, - если Вам не составит труда, принесите, пожалуйста, сардельки. Уже разогрелись, наверное.
Меня захлестнула волна внутреннего протеста и возмущения. Не двигаясь с места, я посмотрел Ампирову в глаза. Как видно, мой взгляд был преисполнен негодования, ибо Дащук наступил мне на ногу и тихо толкнул меня локтем - молчи, мол. Я встал и, стараясь держаться с подчеркнутым достоинством, принес тарелку с сардельками, над которыми поднимались струйки пара, и небрежно поставил ее на середину стола.
- Садитесь, Гена, - спокойно предложил Ампиров. - Чего Вы стоите?
Я сел и откинулся на спинку стула. В очередной раз я понял, что перед Ампировым такие демонстрации гроша ломанного не стоят - с него, как с гуся вода.
Профессора со смаком уплетали горячие сардельки, заедая черствущей булкой. Седельников при этом заметно чавкал и даже, как мне показалось, похрюкивал. От него явственно разило коньяком. "Грамм сто пятьдесят на похмелку тяпнул", - отметил я про себя.
- Гена, Вы составили список работ на сегодня в приоритетном порядке? - спросил Ампиров.
- Как я могу оценить Ваши приоритеты, Валентин Аркадьевич? - искренне удивился я.
- В Вашем задании я с самого начала все пункты расставил в порядке важности. Ни в коем случае его не изменяйте. Не знаю, правда, как Вы все успеете при ваших темпах и отношении к делу, - сказал шеф, дожевывая последний кусок булки.
- Все, что Вы записали, Валентин Аркадьевич, успеть невозможно в принципе, - спокойно констатировал я.
- Как это невозможно?! Если работать, то возможно. А если с самого начала подходить с прохладцей, как это делаете Вы, то все будет обречено на провал, - возмутился Ампиров.
- Валентин Аркадьевич. Давайте спокойно рассмотрим ситуацию. В выданном Вами списке в среднем получается, что мне необходимо посетить четырнадцать-пятнадцать организаций в день. Если учесть, что мы в Москве, где только на переезд из одной организации в другую в среднем уходит не меньше получаса, то на одни лишь разъезды нужно потратить более семи часов в день. А когда дела делать? А перерывы на обед? Всякого рода ожидания? Отсутствие нужных людей на месте? А силы откуда взять? - спокойно возразил я.
- Да прекратите Вы эту демагогию! Нужно побыстрее поворачиваться да меньше по магазинам бегать - Вы не для этого сюда приехали. Надо было маршруты рационализировать, - негодовал шеф.
- Тогда как быть с приоритетами? - спокойно спросил я.
Припертый к стенке, Ампиров стукнул по столу пустым стаканом.
- Достаточно! Я считал Вас порядочным человеком, а Вы не только саботируете, но еще и меня на слове ловите! Идите, работайте! На кафедре разберемся, что к чему! - выкрикнул Ампиров так, что все посетители посмотрели в нашу сторону.
Я поднялся из-за стола, а Дащук продолжал сидеть на месте.
- Витя, Вы тоже идите работать. Мой билет пусть остается у Вас, документы тоже. Встретимся вечером, перед отъездом. Не забудьте передать от меня устный привет Федосову! - крикнул он вслед.
Весь день я, высунувши язык, мотался по организациям, собирал подписи, передавал папки, бумаги, письма, детали и прочую дребедень. Вечером, не успев, естественно, и наполовину выполнить ампировское задание, я вернулся в номер совершенно без сил. Дащук был уже там. Он раскладывал по сумкам покупки и, казалось, даже не заметил моего появления.
- Привет, Витя. Ну что, успеем чего-нибудь перехватить до отъезда? - спросил я, направляясь в душевую.
- Надо бы, - буркнул Дащук, любуясь новоприобретенной безопасной бритвой. - Классная вещь - "жилет"! У меня есть копченая грудинка, колбаса, батон. Так что перегрызнем.
- А у меня - сыр, мясные консервы и еще тут кое-что. Вот, возьми. Ты готовь, а я немного ополоснусь.
Мы наскоро поужинали и упаковали все свое нехитрое командировочное имущество. Времени оставалось в обрез. Дащук позвонил в номер Ампирова, но его телефон не отвечал. Он набрал номер Седельникова.
- Павел Харитонович, это Дащук говорит, сотрудник Валентина Аркадьевича. Вы не знаете, где он? Сдаете номер? Да, уже время. А он не говорил, когда придет? Плохо. Тогда надо поспешить. Спасибо, Павел Харитонович. До встречи в поезде.
- Гена, надо сдать номер шефа, а то он еще, чего доброго, опоздает, - удрученно сказал Дащук. - И на кой черт я согласился взять его билет и документы! Теперь он, наверное, приедет прямо на вокзал - к отходу поезда!
Мы спустились вниз и сдали свой номер. Дащук попросил администратора, чтобы разрешила нам рассчитаться за Ампирова. Мы ожидали возражений и препирательств, но к нашему удивлению, она сказала, что он оставил ей записку с просьбой принять за него от нас расчет.
Мы незамедлительно взяли ключ, поднялись в номер шефа и стали наскоро паковать его вещи, разбросанные в неописуемом хаосе. Кое-что пришлось сунуть в дащуковские сумки, кое-что в мои, так как сумки Ампирова не смогли вместить всего этого гормыдера.
Наконец, мы прибыли на вокзал. Поезд уже стоял на платформе, и посадка шла полным ходом. Мы разместили свои вещи и вышли на платформу.
- Ты, Гена, высматривай шефа со стороны головы поезда, а я буду с хвоста. Может быть, он и номера вагона не удосужился запомнить, - сказал, Дащук, прикуривая сигарету.
Его движения были резкими и некоординированными - чувствовалось, что он нервничает.
- А если шеф опоздает, что тогда будем делать? - спросил я.
- Да хрен его знает! Хоть сам оставайся! Не бросишь же его в чужом городе одного, да еще и без документов, - рассуждал Дащук.
- У него здесь братья с семьями, да и деньги в кармане есть, - возразил я.
- Кто его знает, что он сегодня еще купил? Быть может, у него уже и денег не осталось, - парировал Дащук.
- Братья не дадут пропасть, ежели что, - ответил я ему в тон.
В это время к нам подошел Седельников.
- Что, вашего шефа все еще нет? - спросил он, отчаянно разя коньяком.
- Нет, как видите, - нервно бросил Дащук. - Где можно пропадать столько времени? Всего пять минут до отхода поезда остается!
- Ну, значит, дела у человека, - важно ответствовал Седельников. - Он же профессор. А у профессора всегда хлопот полон рот.
Седельников посмотрел на часы и прищелкнул языком:
- Да! Пять минут! У меня третье купе. Если Валентин Аркадьевич успеет, пусть зайдет. Я жду его. Что ж, я пошел на свое место.
Я тоже вознамерился, было, подняться в вагон, когда увидел Ампирова, тяжело взбиравшегося по ступенькам подземного перехода с двумя огромными свертками в руках.
- Витя, вон он идет! Пошли, поможем ему нести, а то не доползет, - предложил я и кинулся вниз по ступенькам.
Дащук устремился за мной, и мы, подхватив и шефа, и его тяжеленные пакеты, бегом устремились к вагону. В тот момент, когда мы начали подталкивать шефа на ступеньки, поезд тронулся. Тогда в тамбур проскочил Дащук и стал тянуть шефа за руку, стремясь как можно скорее освободить мне место на подножке. А шеф, остановившись на ступеньках, обернулся назад, с беспокойством крича:
- Пакеты! Мои пакеты!
- Да здесь ваши пакеты, - крикнул я, несясь по платформе за вагоном. - Место! Место освободите! Да поднимитесь же, наконец, Валентин Аркадьевич!
В конце концов, Дащуку удалось-таки втащить шефа в тамбур, и я, с трудом швырнув ему вслед тяжеленные пакеты, уцепился за поручень и влез, наконец, в вагон.
Пыхтя, мы вошли в купе и присели, чтобы перевести дух.
- Вы мои вещи из номера забрали? - едва отдышавшись, спросил Ампиров.
- Забрали, Валентин Аркадьевич, - сказал Дащук. - И с администратором рассчитались. Все часть по чести.
- Спасибо, Витя. Давайте мне сразу документы, пока я не забыл. Подсчитайте, сколько я Вам должен за завтраки и прочее, - сказал Ампиров, доставая портмоне.
Пока они рассчитывались, я сидел и думал, а почему Ампиров благодарит одного Дащука? Я же для него не меньше сделал. Вряд ли он этого не заметил. Нет, он просто так ничего не делает. Что же он хочет этим показать?
Резко отодвинув дверь, в купе вошел Седельников, распространяя коньячный дух.
- Успели, Валентин Аркадьевич?! - спросил он несколько громче, чем было необходимо.
- Еле-еле душа в теле, - ответил Ампиров, утирая с лица пот носовым платком.
Взгляд Седельникова упал на ампировские пакеты. Упаковочная бумага на них в некоторых местах прорвалась, и из образовавшихся дыр виднелась шелковистая ткань, отливавшая серебристым блеском.
- Достали! Ура! Значит, мы с Вами не зря ездили! - радостно воскликнул Седельников.
- Вы знаете, Павел Харитонович, последние взял! На Вас уже, простите, не хватило, - сказал Ампиров, едко улыбаясь.
- Как! Как это, на меня не хватило?! - возмутился Седельников. - Да ведь это же я рассказал Вам об этих светоотражающих шторах! Я раздобыл и дал Вам все сведения о том, где их можно в Москве найти! Мы специально придумали эту командировку! Три дня болтались по Москве, ни хера не делая, поделив места поиска! А теперь Вы себе купили, а меня с носом оставили?! Ну, знаете!
Он круто развернулся и вышел из купе, с шумом задвинув дверь.
- Не обращайте внимания, - сказал Ампиров, скроив пренебрежительную гримасу. - Он явно не в себе. Как видно, коньяка перебрал. Черт-те что несет! Ума не приложу, о чем это он?