Кошевой затормозил у самого порога, и Коротченко, с трудом отклеившись от липкого горячего сиденья "газика", выскочил на дорожку, вымощенную белыми бетонными плитами, раскаленными беспощадным сомалийским солнцем. Было так приятно размять затекшие ноги! Он сразу же направился к двери, чтобы поскорее укрыться от палящего солнца.
- А покупки, Валюша?! - напомнил Кошевой.
- Черт! Спасибо, Галактионыч! - спохватился Валентин, глядя на потное загорелое лицо Кошевого, добродушно улыбающееся из-под широкополой шляпы.
Забрав спортивную сумку и коробку, перехваченную пестрым упаковочным скотчем, Валентин снова направился к двери домика, а "газик", обдав его синими клубами выхлопных газов, помчался на стоянку под навесом.
Коротченко вошел в тесную комнатенку, с наслаждением вдыхая прохладу кондиционированного воздуха.
Сбросив прямо у порога кроссовки, носки, джинсовые шорты и влажную от пота рубашку, он неторопливо заглянул под кровать, чтобы положить в стоящий там чемодан последние покупки - миниатюрный радиоприемник "Филипс" и флакон настоящих французских духов для своей Галки. Валентину показалось, что чемодан стоит немного не на своем, уже ставшем привычным, месте. Он всегда ставил его не под серединой кровати, а поближе к голове, чтобы ночью, в случае чего, было удобнее доставать таблетки от головной боли. В тумбочке от высокой влажности и африканской жары они в течение двух-трех дней превращались в какую-то труху. А в почти герметичном чемодане, да еще в полиэтиленовом кульке они сохранялись гораздо дольше.
Проклятые боли! Он ведь скрыл от медкомиссии, что лет пять уже, не меньше страдает от нестерпимо ужасных головных болей. Особенно по ночам. Неужели так будет и дальше - до самого конца жизни? Надо что-то делать, чтобы не запустить эту болезнь окончательно. Андрей Малько, врач при посольстве, прописал тройчатку, а в острых случаях и пятерчатку. Впрочем, для этого врач совершенно не нужен. А радикального лечения он, говорит, не знает. Быть может, сходить к частнику - американцу, который избавил Нерубенко от никотиновой зависимости? Ведь после визита к нему Андрей действительно вскоре бросил курить. Но визит к американцу стоит почти сто долларов! Хорошо, если поможет. А если нет? Жаль такие деньги пускать на ветер. Надо все как следует взвесить - стоит ли овчинка выделки?
"Да что это я зацикливаюсь на своей болячке? Голова-то сейчас, слава Богу, не болит, - подумал Коротченко. - А будешь об этом думать, еще чего доброго, начнет болеть. Надо отвлечься от этой темы, черти б ее побрали! С чего это я вдруг о болячках?"
Валентин на минуту задумался. Какое-то чувство внутреннего дискомфорта почему-то вторглось в процесс мышления и нарушило стройный ход мыслей.
"Ах, да! Чемодан стоит не по-моему. Кому понадобилось его трогать? Галактионыч все это время не отходил от меня ни на шаг. С самого утра мы вместе с ним распаивали антенные разъемы. Даже в туалет выходили вместе. После обеда мы уехали в посольство за почтой и экспедиционными документами. Галактионыч был за рулем. Все остальные, кроме профессора, сразу после завтрака отправились в порт за оборудованием, прибывшим вчера с кораблем. На хозяйстве оставался один Ампиров. Это что же получается? Неужели профессор поинтересовался содержимым моего чемодана? Вот это да! Этого еще не хватало! В принципе, от него можно ожидать и такого. Но что его там могло интересовать? Не иначе, как любопытство покоя ему не дает - какие я делаю покупки, что собираюсь увезти на родину. Если так, то завтра он непременно поинтересуется, что я купил в городе сегодня, когда ездил в посольство. Что ж, проверим."
На другой день Валентин решил оставить в чемодане приметку. Сняв с потолка в прихожей длинную нитку паутины, в которой там не было недостатка, он аккуратно уложил ее поверх вещей. Потом еще одну. Таким образом пошарить в чемодане, не повредив паутины, было невозможно. Валентин осторожно закрыл крышку чемодана и пошел в лабораторию монтировать передатчик.
В лаборатории Ампиров, как всегда, заправски командовал, энергично размахивая руками.
- Ставьте вот здесь! Ближе, ближе к стенке! Вот так. Все. Слава Богу. Теперь начинайте монтировать вторую стойку. А я пойду, хоть стакан воды выпью. Ужасная духота - как в парилке. А кондишин, заметьте, на полную мощность работает. И возраст все-таки уже дает о себе знать! Скоро пятьдесят. Не то, что Вам, Валентин.
Валентин видел, как Ампиров вышел из лаборатории на солнцепек и, чуть сутулясь, ленивой походкой побрел к домику. У порога он остановился, оглянулся и некоторое время смотрел в сторону лаборатории; потом вошел в домик и тщательно затворил за собой дверь.
"В такую-то жару метров сто под полуденным экваториальным солнцем! - подумал Коротченко. - Так уж ему не терпится проверить, что я вчера из города привез! Ну и любопытный же, гад-паразит!"
Через десять минут Ампиров вернулся и снова начал темпераментно и бестолково командовать, прекрасно понимая, что все окружающие великолепно осознают ненужность его командирства. Что оно только тормоз в работе. Но он не мог позволить открыто относиться к нему, профессору, как к пятому колесу в телеге. И Ампиров изо всех сил стремился показать, что он здесь - "руководящая и направляющая сила", что без него все сотрудники кафедры абсолютно никчемны, и без его руководства все дела непременно остановятся.
- Что ж, пойду теперь и я воды попить, - сказал Коротченко и спокойным шагом направился в домик.
Пить, конечно, хотелось нестерпимо. Валентин достал из стоявшего в прихожей холодильника запотевшую бутылку газировки и мигом опорожнил ее. "А теперь проверим наши предположения", - решил он и вошел в свою комнату. В этот раз чемодан стоял почти на месте, только как-то косо. "Неряшливый пень! - думал Валентин. - Видно птицу по полету. А еще и шалить берется. Правда, зачем ему заботиться о том, чтобы не оставить следов? Он и так уверен в собственной безнаказанности. Действительно, не скажу же я ему напрямик, чтобы не рылся в моем чемодане! Это же личное оскорбление! Не пойман - не вор. А что я подумаю - на это ему ровным счетом наплевать. Наглец"!
Валентин открыл чемодан и сразу увидел, что в своих предположениях не ошибся. Паутинки были смяты и разорваны. Он тихо выругался. "Сволочь любопытная! В моих вещах роется! Досмотры устраивает! Скотина, б..."!
После обеда Коротченко с Кошевым снова отправились в город. Надо было заехать в порт за кабелем, изоляторами и прочей дребеденью. Кроме того, в посольстве должны были выплачивать зарплату, а Валентин - общественный кассир экспедиции.
Возвращались уже во время ужина. Выгрузив очередные покупки, Кошевой подогнал машину к самой столовой, где Ампиров допивал свою чашку крепкого чая, который повариха Вера Демьяновна заваривала специально для него в отдельном чайнике. Увидев вошедших Коротченко и Кошевого, он с деловым видом подошел к ним, дожевывая остатки печенья.
- Да будто бы нормальный, Валентин Аркадьевич. В работе увидим. Изоляторы запакованы, завтра посмотрим.
- Хорошо бы, чтобы в самом деле все в норме было. Не так, как тогда на полигоне - помните? Весь кабель побитым оказался. Здесь, в отличие от той ситуации, новый взять негде. А покупать в городе за доллары - дорогое удовольствие. Никто нам счета не оплатит. Вдруг что - из своего кармана придется. Если ждать из Союза, время пройдет. А за него государство тоже доллары отстегивает. Ведь время на экспедицию ограничено. Понимаете?
- Конечно, Валентин Аркадьевич.
Тем временем Кошевой принес тарелки с ужином и стаканы с чаем и сел за стол, не решаясь начать трапезу без Коротченко. Заметив, что Коротченко поглядывает на стол, Ампиров сделал вид, будто торопится.
- Простите, Валентин. Вижу, Вы проголодались. Ладно, я пойду. Дел еще на сегодня масса. Зарплату получили?
- Таитесь? Ладно, Бог с Вами. Идите, а то ужин остынет. Приятного Вам аппетита
На следующий день Коротченко перед уходом на работу взял лист белой бумаги и жирным фломастером написал на нем: "Здесь нет ни хера интересного. Закрой"! Положив его поверх всех вещей, Валентин опустил крышку чемодана, защелкнул замок и вышел в особо приподнятом настроении. Теперь осталось подождать часа два-три. "Ничего, подождем. Спешить некуда. Но зато какой спектакль будет"! - подумал он, предвкушая эффект предстоящей сцены.
В лаборатории он сразу же занялся наладкой передатчика. Сидя у стойки с горячим паяльником в руке, Валентин даже не замечал жары и искоса наблюдал за профессором, который, изображая исключительную озабоченность и деловитость, на самом деле не знал, куда себя приложить, чем полезным заняться.
- Галактионыч! Ну, как там антенны? - кричал он в окно изнывающему от зноя Кошевому, работавшему на крыше.
- Все в порядке, Валентин Аркадьевич! - слабым голосом отозвался Кошевой, слезая по лестнице, - Антенны настроены, кабели подпаяны. Разъемы еще вчера мы с Валей распаяли. Так что здесь уже все на мази!
- Смотрите, не свалитесь оттуда. А диаграмму направленности тоже сняли?
- После обеда, Валентин Аркадьевич. Сейчас будем передатчик на эквивалент антенны грузить.
- Не нужно после обеда! Сейчас давайте!
- Да жара на крыше, как в пекле. Мы с Валентином все уже подготовили.
- Нечего, нечего на "потом" откладывать! А жара - так об этом надо было еще в институте думать, когда оформляли документы на поездку в Африку. Знали, что не в Антарктиду едете. Желающих терпеть африканскую жару было много. Вам повезло, сейчас зарабатываете колоссальные деньги по сравнению с тем, что получают ваши коллеги на родине. Теперь их надо отрабатывать. Так что давайте снимать диаграмму. Готовьте аппаратуру, - сказал он непререкаемым тоном, - а я тем временем пойду попью.
Ампиров вышел, а Коротченко отставил дымящийся паяльник и с бьющимся от волнения сердцем уставился в окно. Он видел, как профессор, утирая носовым платком пот с лица и шеи, неторопливо подошел к жилому домику и так же, как и в прошлый раз, бесшумно исчез за дверью. А Валентин, зная, что Ампиров непременно постарается удовлетворить свое любопытство, ждал, хрустя от нетерпения пальцами.
Ожидание длилось недолго. Вскоре Ампиров вышел из домика и резким шагом двинулся по направлению к лаборатории. Коротченко подбежал к передатчику и сделал вид, что не замечает вошедшего профессора.
- Галактионыч! Эквивалент подавай! - крикнул Валентин и как бы невзначай посмотрел на Ампирова. Тот стоял весь красный то ли от жары, то ли от злости, то ли и от того, и от другого одновременно, налившийся кровью как индюк.
- А вы все с передатчиком! Я же сказал диаграмму направленности антенны снимать! - заорал Ампиров.
- Какая разница, что раньше - антенну или передатчик? - с деланным безразличием сказал Валентин. - Все равно они только в комплексе работать могут.
- Большая! - крикнул в ответ Ампиров, и Коротченко явственно услышал, что его голос слегка подрагивает.
- В чем именно, Валентин Аркадьевич? - спокойно поинтересовался Коротченко.
- Антенны должны быть всегда готовы к включению передатчика! Да и хотя бы в том, что я так распорядился, наконец! Я здесь руковожу или кто? Дано вам рабочее указание - выполняйте, а не своевольничайте! Давайте организованно работать, а не воду из меня варить
"Злишься, голубчик? Не в силах сдержаться? Я знаю твой буйный темперамент, на это и рассчитывал, - думал Коротченко. - Попсихуй, попсихуй немножко. Я ведь тоже психовал, когда узнал, что ты в моих вещах регулярно роешься!"
- Как скажете-с, Валентин Аркадьевич, - невозмутимым тоном ответил Коротченко.
- Ведите себя как подобает! Не грубите!
- Да что с Вами, Валентин Аркадьевич? Разве я Вам нагрубил? Чем Вы так расстроены? - спросил Коротченко, дымя паяльником.
- Так! Я Вас считал воспитанным и порядочным человеком! Я поручился за Вас, пробил на всех уровнях Ваше участие в экспедиции! Вот через две недели я уеду в Союз, а Вы здесь останетесь вместо меня два года командовать! И это тоже благодаря мне, кстати! В конце концов, я дал Вам возможность заработать колоссальные деньги! А Вы издеваетесь надо мной! Вот Ваша благодарность! Вот! Вы меня сейчас так расстроили, что у меня голова кругом идет! Еще утро, а я уже ни хера не соображаю! Вы меня ни во что ставите! Из-за Вас меня здесь уже никто не слушает! Делайте, что хотите
Ампиров хлопнул дверью и пулей вылетел во двор, где экваториальное солнце стояло в самом зените.
- Что это с ним, Валечка? - улыбаясь, спросил Кошевой, искренне удивленный внезапной переменой настроения профессора.
- Да хрен его знает! Наверное, солнце темечко напекло. Давай, Боря, эквивалент ставить. Хочется успеть до обеда мощность померить.