Я с сыном шел из бани по Университетской. Подошел парень приблатненного вида в серой кепочке.
- Послушай, друг. Понимаешь, я только что из лагеря. - Он приподнял кепку, показав стриженое темя. - Как видишь, из пионерского. За старое приниматься не хочу. Сейчас хожу, ищу работу. - Он откашлялся. - Но просто так же ходить искать не годится. Надо ж зайти в шалман! - Последнюю фразу он произнес восходящим тоном.
- Но стакан вина стоит сорок пять копеек, а у меня всего лишь тридцать. - Он выждал паузу. - Так ты мне, если можешь, подари пятнашку, а?
Я сунул руку в карман, где позвякивала мелочь. Желая вытащить пятак, я нащупал большую монету и протянул ему. Увидев, что это полтинник, я пожалел, но было уже поздно. Пришлось отдать с болью в сердце.
- Спасибо, друг! Век тебя помнить буду. Твой сынок?
- Да, мой сынок.
- Привет, умница! Ты сказку про папу Карло знаешь?
- Знаю.
- А кто тебе там больше всех нравится?
- Буратино.
- А мне Карабас-Барабас! Ха-ха-ха-ха! Ух, ты, красавец какой!
С минуту мы шли молча.
- Слушай, друг! Шалман вон там, в конце улицы налево. Еще квартал до него. Можно я рядом с вами до него пройду?
- Можно, отчего же нет?
- Понимаешь, на тебя кто ни посмотрит, любой скажет - приличный человек, образованный, интеллигентный, с мальцом идет. Увидят люди, что я рядом иду - разговариваю с тобой, и подумают, что и я такой же - хоть на минуточку. Приятно ведь! Спасибо за угощение. Я часто здесь теперь хожу. Увидишь - не побрезгуй поздороваться! Ну, пока, золотой мой!
Он лихим жестом приподнял сзади кепку - она надвинулась на лоб до самых бровей - и перешел на другую сторону, направляясь к заветной двери распивочной.