Макс нарезал тонкими прозрачными ломтиками бастурму, изредка поглядывая в окно. "Голубая мечта любой домохозяйки", - подумал он и улыбнулся. "Готовить ужин и смотреть вдаль через кухонное окно. За окном, понятное дело, должно быть красиво". За окном было красиво.
За окном был японский флаг: огромное красное солнце на фоне белого неба и белой земли. У черных деревьев на краю поля перехватило дыхание от мороза и они замерли, вцепившись в ватное небо скрюченными пальцами веток. Вдали, на замерзшем просторе реки, кружилось, копошилось, каталось, падало, вставало и снова падало с пару дюжин разноцветных точек. "До Брейгеля и Тарковского не дотягивает", - вяло подумалось Максу. "Охотников с собаками нет. И еще комбезы эти цветные. Не вписываются... Хотя, у Тарковского, кажись, собак с охотниками не было". Дальше, за сельскими ребятишками в цветном, простиралось белое и ровное. За ним, еще дальше, снова продолжалось белое. И потом сразу, без предупреждения, становилось небом.
После бастурмы наступил черед суджука. Он был суховат, но вмеру. Так, чтобы не рассыпался, когда его режешь. Макс снова коротко глянул в окно. Оно, на самом деле, было не в кухне, а в нетопленом предбаннике. Пока не напустили теплого воздуха из бани, в нем было ничуть не теплее, чем на улице. Дыхание Макса клубилось паром. который тут же оседал росой на всех доступных поверхностях. Она блестела на седых от времени бревнах, cеребрила пол, покрытый пестрым ковром метлахской плитки и желтокожие диваны, раскрывшие свои роскошные объятия в ожидании мягких розовых тел. Все сверкало колкой моросью. Было мокро, стыло и пронзительно неуютно. Даже антикварное гинекологическое кресло. Обтянутое рыжей кожей, будто в одном наборе с диванами, оно пыталось выглядеть гостеприимным, распахнув хромовые опоры для ног. Но, как-то неубедительно.
Когда с суджуком было покончено, окно запотело окончательно, размыв всяческие заоконные подробности. Не удалось лишь справиться с закатом: мутный красный круг по-прежнему болтался в центре композиции. Макс нарисовал ему улыбку и две глазастые точки. Красный смайл не разделил максова оптимизма: из глаз потекли две дорожки. Потом из уголка нарисованного рта потянулась еще одна. "Тю на тебя", - пожал плечами Макс и взялся за полотенце. Потом, махнув рукой: "Та ну, нафик. Все равно запотеет снова".
Зареванный смайл, забыв подобрать слюни, продолжал глупо и беспомощно улыбаться. "Нет ручек, нет и шоколадки", - назидательно подумал Макс.
Мимо окна мелькнула размытая тень. Потом за дверью затопало стадо слонопотамов и вместе со скрипом и колючим сквозняком в баню ввалился компактный, несмотря на производимый шум, человечек, Лерик. Так то он, конечно, был Валера. Но на целого Валеру он не тянул: Лерик, и все тут.
- Слышь, Макс. Тут это... Сказали, что пиво в холодильнике, в предбаннике. Где тут холодильник?
- Да тут везде - холодильник.
- Где везде?
- В Караганде. Не тупи... Пиво вон, под столом, в паках.
- А. Ага. Вижу, - протороторил Лерик и, нырнув под стол, стал с остервенением рвать неподатливый полиэтилен.
- Если нужен будет морозильник, - продолжил менторским тоном Макс, - то он на улице. Туалет там же. Только отойди подальше. Мы обтираться будем, а желтый снег нам ни к чему.
Вместо ответа Лерик хрустнул, открывая банку пива, и прям в пуховике плюхнулся на диван. Сделав несколько первых судорожных глотков, Лерик, раскинув руки на кожаные плечи дивана, довольно сощурил глазки и протянул: "Хорошо!" Потом, сфокусировав зрение, окинул осмысленным взглядом застольное великолепие.
Оно являло собой полную географическую и кулинарную эклектику: лаваш соседствовал с кутабами, сулугуни - с камамбером и бри, анорексичная плотва удивленно пялилась сушеными глазами на лоснящийся срез сёмги. Оливки Каламата умостились недалеко от традиционных "помидорчиков-огурчиков-грибочков" местного засола, а те наползали на "корейские штучки": всякие кораллы, гребешки, кальмары, ростки и все такое прочее, обогащенное характерным набором специй и глутаматом натрия. Закусь была "под все": и под водку, и под пиво, и под коньяк. Даже под крымский херес, странную блажь Макса, тоже была.
"Что-то мы ассимилируем лишь то, чем можно напиться или чем можно закусить перед тем, как напиться", - важно подумал Макс, водружая на стол блюдо с бастурмой и суджуком. Подумал, и тут-же сам себя окоротил: "И к чему это ты? Ассимилятор хренов".
- Что там, шашлык? - спросил он Лерика.
- Да, это... Делается. Дэн шампурами занимается. А этот ваш, рыжий... Как его, Ваня или Вася?
- Он Ваня-Вася. С универа еще кликуха.
- Ага. Так вот он сказал, что за дровами следит.
- А ты что?
- А что? Я - ничё, - залупал глазками Лерик. - Я вот, пришел узнать, как у тебя дела.
- Ну, и как тут у меня дела?
- Хорошо, наверное. - Только холодно... - Иди в баню. - В смысле? - не понял Лерик. - Иди в баню, дров подкинь. Заодно и согреешься. - Та не-е-е... У меня будет больше дыма, чем огня. - Ну, как хочешь, - легко согласился Макс. - Тогда грейся пивом.
Лерик обладал поразительным талантом: нежеланием что-либо делать на фоне полного неумения что-либо делать. Такому человеку лучше ничего не поручать. Его главный талант - ни к чему не прикасаться и ничего не делать, чтобы ничего не испортить и не напортачить. Не смотря на это, благодаря присущим ему незлобливости и обидоустойчивости, все сквозь пальцы смотрели на его регулярно меткие "падения на хвост".
Мимо окна проплыла еще одна тень, потом, закрыв на мгновение весь вялый свет заходящего солнца, еще одна. Без предварительных топаний и сбивания снега с обуви вошла делегация в лице Дэна, за которым бугрился Ваня-Вася. Он не только возвышался над Дэном, который тоже имел неслабые габариты, но и выступал по бокам, и справа, и слева. Короче, они смотрелись, как два холодильника. Однокамерный на фоне двухкамерного.
- О, жыр, - воскликнул однокамерный.
- Та, да. Есть малёхо. Ну, чё там? - спросил Макс.
- Та бля, мороз, сука.
Разговор трезвых русских мужчин всегда являлся ярким примером стоического лаконизма. Чтобы не быть похожими на конченых алкашей, мужикам приходится нарочито неторопливо, с толком и с расстановкой, готовиться к распитию. Трубы горят, эмоции сдерживаются и длинные разговоры откладываются "на потом", до того момента, когда исчезают все преграды между сознанием и окружающим миром. Когда речь льется гладко, когда каждая фраза уместна и шедеврична, и каждая мысль разом, одним махом решает все вопросы бытия и смысла жизни.
Сейчас же, сквозь зубы, было произнесено, что, мол, опять наготовили много калорийной еды, и Дэн, по сложившейся среди олигархов традиции, безуспешно борющийся со своим естественным весом, озабочен этим фактом. Макс выразил полное согласие с ним и поинтересовался, как идут работы по приготовлению шашлыка. В ответ был проинформирован, что постоянному контролю за приготовлением шашлыка мешают неблагоприятные погодные условия в виде экстремально низкой температуры воздуха, окружающего место проведения работ.
Макс громко чпокнул пробкой, невозмутимо налил себе херес и, поболтав бокалом в воздухе, поднял его в приглашающем жесте:
- Ваше здоровье, господа. Присоединяйтесь. Только умоляю вас, без тостов!
Ваня-Вася с радостным облегчением резво протиснулся мимо Дэна. Цапнул водку. Кыркнул винтовой пробкой, сворачивая ей шею. Стукнул о стол стопкой. Глянул на Дэна. Спросил: "У?" Получил утвердительное "угу". Стукнул второй, ставя ее рядом. Выдвинул пыптик дозатора. Налил. В следующую. Взял свою. Сунул Дэну вторую. Выдохнул. Выпил. Закрыл глаза. Улыбнулся. Повернулся к Дэну. Тот тоже стоял, закрыв глаза, и глупо улыбался, как жирная Мона Лиза, сложив руки на необъятном пузе.
Макс невольно залюбовался. "Приятно наблюдать за людьми, когда ими движет общая цель. Ладно, вы тут водкой упражняйтесь, а я пойду, шашлыки пошевелю", - сказал он. А может, подумал.
Когда он вернулся с букетом шампуров, стол был уже порядком разорен, а присутствующие персонажи, обмотанные простынями, напоминали кружок греческих философов. Как водится, слегка выпившие греки вели философский диспут.
- Движок не пашет. Спасательная капсула падает на планету. И тут он, такой, вылазит из нее и выпрыгивает. А капсула, э-э-эу, - валится на планету. А он, такой, красавчег, зависает в космосе. Типа, драматизм. Один в космосе - 2, и все такое, - Дэн увлеченно пересказывал очередной блокбастер.
- Ха-га. Вот грамотеи! В вакууме в всё падает с одинаковой скоростью. Он бы вместе с этой железякой свалился бы. Летел бы рядом с ней до самой земли, - авторитетно заявил Лерик. Он возлежал на диване, кутаясь в необьятный тулуп Вани-Васи и шумно сербал пиво между репликами. Увидев шашлык, он ловко выскользнул из стоячей юрты тулупа, цапнул шампур и втянулся обратно в теплую норку.
- А ты когда-нибудь выпрыгивал из падающей капсулы? - поинтересовался Макс.
- Нет, конечно.
- Откуда ты тогда знаешь, что будет, если это сделать?
- Тю, ну по физике так выходит.
- Хм, раньше "по физике" выходило, что Земля плоская.
- Ну, так то - раньше. Сейчас же мы знаем, что она круглая.
- А ты откуда знаешь?
- Та не... Ну, не гони, - растерялся Лерик. - Все знают, что она круглая.
- А они откуда знают? Эти твои "все"?
- Из учебников, ясен пень. И глобус еще...
- Что, глобус?
- Ну, он ведь круглый.
- Ну и что? - вкрадчиво спросил Макс.
- Значит, и Земля круглая.
- А, не наоборот?
- Ну, и наоборот - тоже, - легко согласился Лерик.
- Это тебе так в школе рассказали?
- Ага.
Дэн с Максом переглянулись, а потом синхронно заржали. Лерик, не поняв их реакции, озадаченно умолк. Проржавшись, Дэн, сдвинув брови, серьезно произнес:
- Земля круглая потому, что глобус круглый. А раз он круглый, то и Земля круглая.
Потом, улыбнувшись, он добавил:
- Хух, Лерик, ну ты конь...
- Круглый... - уточнил Макс.
- А что, он не круглый? - невозмутимо стоял на своем Лерик.
- Кто, конь? - хохотнул Дэн.
- Глобус...
- Макс, гля, как он набычился, - неприлично ткнул в него пальцем Дэн. - Ща он нам инквизицию с аутодафе устроит.
- Вы уж простите меня, господа, - Макс внимательно наблюдал сквозь стекло бокала, как медленно стекают по его стенкам капли хереса, - я за круглый глобус на костер не пойду.
Ден меланхолично пожурил Лерика:
- Ты эт, того... По-осторожней с высказываниями, когда вокруг - одни физики. Причем, специально обученные. Вмиг порвут...
- Да ну вас. Пристали с этим глобусом, - пожал плечами Лерик. Потом, вспомнив с чего начался спор, спросил Макса:
- Что, такое реально может быть, как они сняли в этом кино?
- Хм, реально может быть все, что может быть реально, - откаламбурился Макс, с сосредоточенным остервенением срезая куски мяса с шампура. - А реальным может быть все.
- Ага... - не поверил Лерик. - И Земля может быть не круглой...
- Может, - пожал плечами Макс. - Я не в курсе. Не проверял.
- Вот заладил: "проверял - не проверял"! Все и так уже проверено...
- Ну, это ты так думаешь. Вместе с остальным прогрессивным человечеством. А это человечество, вон, до сих пор путается, сколько ног у паука...
- Да ладно, - недоверчиво встрял Дэн. - Восемь, насколько я помню.
- Во-во, насколько ты помнишь. А ты сам считал?
- Нет, ясен пень. Я чё, дурак за пауками гоняться? В книжке, по-моему, читал.
- Вот. Остальному прогрессивному человечеству тоже в лом за всякими насекомыми гоняться.
- Так сколько у него ног? - нетерпеливо переспросил Дэн.
- У насекомых - лапки, - вставил Лерик.
- Лапы тоже никто не считал, - авторитетно заявил Дэн.
- Да не лезьте вы со своими лапами! - отмахнулся Макс. - Прикиньте, - продолжил он вещать, - когда-то Аристотель в своем трактате, со слов некоего рассказчика, описал насекомое, похожее на муху, у которого, было восемь ног и...
- У паука или у мухи? Ты меня запутал! - опять перебил его Дэн.
- Та не важно это! Важно, что в течении хреновой тучи веков никто не изловил это насекомое и не сосчитал количество его ног.
- Что, такое шустрое?
- Нет. Все настолько доверяли Аристотелю, что не возникало даже мысли, что он может ошибаться.
- Слышь, Макс. А ты сам их считал, эти ноги пауковые? - спросил Дэн.
- Я бегаю медленно...
- Ему паучков жалко. Не хочет им ноги выдергивать, - ответил за Макса Лерик.
- Лерик. Тихо. Не шевелись, - внезапно, шепотом, произнес Макс.
- Что? - также, шопотом переспросил Лерик.
Макс приложил указательный палец к губам. Лерик замер, выпучив зенки. Над ним выпучив кучу несосчитанных глаз болтался на паутине отогревшийся паук. На них, на Лерика и паука, надвигался ужас в виде Макса с занесенным над головой тапком.
Удар Макса был точным и беспощадным. Все склонились над добычей. Три пары глаз внимательно смотрели на угасающий блеск в укоризненных глазах паука. Только их можно было различить в безобразном месиве на подошве максова тапка. Дэн укоризненно посмотрел на Макса:
- Клёво ты природу изучаешь... Ты б гранату в него, чтоб наверняка... Миклухо-Маклай хренов.
- Да, - притворно вздохнул Лерик, - бедное животное услышало, что он нем говорят, выползло, чтоб мы, значит, его ноги сосчитали, а ты его... Безневинного... Хорошо, хоть у Земли лапки считать не надо!
- Да. Ты, это. Того. С Землей по-осторожней, когда ее на предмет круглости изучать будешь,
- поддержал его Дэн.
- Ты детям в школе тоже про проскую Землю с пауками рассказываешь? - поинтересовался Лерик. - Представляю, какой у них в голове винегрет, - не дожидаясь ответа, посетовал он. - Чем фигней страдать, лучше бы давал им какие-нибудь проверенные знания.
- Вопрос, какие? И кем проверенные? Эти знания, твои, мои, вон его, если он мозги еще не пропил, - Макс мотнул головой в сторону Дэна, - мы уверены, что они правильны. А уверены мы потому, что мы доверяем авторитетам. Короче, мы больше верим, чем знаем.
Возникла пауза. Лерик наморщил кожу лба, пытаясь ухватить мысль Макса. А тот, в свою очередь, сделал глоток хереса, поболтал бокалом, любуясь вином на просвет и продолжил, ехидно улыбнувшись:
- Любой учитель в школе или проф в универе вливает в тебя непроверенные факты и теории. Они не проверены тобой. Это - понятное дело. Но и сами преподы, по большей части, их тоже не проверяли. "Знания" они получили "в наследство" от своих преподов. От тех, которые их учили, когда они были студентами. А те - тоже, из книжек или от своих преподов. Получается цепочка заблуждений, которая передается из поколения в поколение.
- И что, наши знания - полная фигня? Потому, что почти никем не проверялась?
- Ну! Все теории придуманы горсткой ученых-теоретиков и такой же горсткой ученых проверены на практике. Потом изложены в популярной форме общественности, которая все хавает на ура и не заморачивается.
- Блин, а как по-другому?
- Как, как. Проверять самому, - Макс потянулся. Теряя интерес к беседе, он начал осматривать стол в поисках своей тарелки, но тут Лерика посетила новая мысль:
- Не, ну реально ты загнул. Ладно - как? Но еще больший вопрос: зачем? Это же их работа, этих ученых: изучать, как все устроено. А у нас - полно своей. Каждый делает свою.
- А если они ошибаются? - лениво парировал Макс. - Пока сам не проверишь, правильно ли знание, которым тебя снабдили, ты не сможешь с уверенностью утверждать, что оно верно. - Ага, даёшь синхрофазотрон в каждый двор! Не гони, Макс. Представь, в каждой китайской или индийской семье - свой научно-исследовательский институт.
- Сам не гони. У каждого из нас между ушей - свой НИИ. Бери, и пользуйся.
- Да ну, нафик. От работы твоего института все равно вокруг ничего не меняется. Земля что ли перестанет кружить вокруг Солнца?
- Нет, конечно. Но, если я назначу себя центром Вселенной, она вместе с Солнцем и всей остальной космической требухой будет вращаться вокруг меня. Только по очень сложным орбитам. Так что, от моей точки зрения все меняется, и даже очень.
- Ну, это фигура речи, не более...
- Фигура - дура. Вон, у Дэна - да-а, фигура, так фигура.
Тут с грохотом распахнулась дверь сауны и в предбанник вывалилось еще одна фигура. Поверхность фигуры была розовой, в веснушках, и венчала её большущая ярко-рыжая голова с красными ушами. Голова вылупила зеленые глазки на присутствующих и проорала:
- А телки будут?
- Не телки, а девушки, Вася, - вкрадчиво поправил его Денис.
- Я не Вася, я Ваня.
- Да какая фиг разница! Мы здесь культурно беседуем о более высоких материях, нежели вышеупомянутые тобой особы. Мы тут - о физике, а ты про телок.
- В жопу физику.
- Зайка! - воскликнул Дэн. - Тебе нельзя так говорить.
- Это так мило звучит из уст доктора философии Кэмбриджского университета! - поддержал его Макс. - Браво! Учитывая, что сей вышеозначенный доктор получает гранты как-раз на ниве квантовой физики... Шарман! Белиссимо! - Макс картинно зааплодировал кончиками пальцев.
- Во время встречи однокурсников твоя последняя по счету жена сказала мне, что наша компания лучше, чем твои одноклассники.
- Чего это? - настороженно спросил Ваня-Вася.
- Мы практически не бухаем, не материмся и ведем интересные беседы. Так что давай, соответствуй...
- Так а-а-а эти, как их, девушки? - с угасающей надеждой спросил Иван.
- А что, девушки? - пожал плечами Дэн. - Девушки - потом, - строго сказал он.
- Тебе сообщить тему нашей дискуссии?
- Та не... Вас через стенку слышно.
- И что ты думаешь?
- Про баб?
- Та задрал ты! Тут такие клевые мальчики собрались, - Дэн закатил глазки, - а ты - опять про баб!
Ван-Вася заржал, потом почухал свою необъятную башку в районе розового уха и нехотя согласился: - Ну, да. Есть такая тема. Типа зациклены. Все. Каждый на своем. На маленьком кусочке больших исследований. И никто ничего вокруг не видит. Я, например, если без подробностей, занимаюсь теорией объективной редукции волновой функции. Это близко к вашей теме. В двух словах... - он оглядел присутствующих. - Не, в двух словах не получится. Ну ее, эту редукцию. Надоела.
Пока все внимательно ждали продолжения, Ваня-Вася неторопливо потянулся через весь стол за водкой, едва не задев животом горку соленых огурцов. Налив стопку, он подгреб пятерней, как ковшом экскаватора, жмут истекающей соком квашеной капусты. Подняв глаза, он увидел ожидание во взглядах собеседников и недоуменно спросил: - Что?
- Нет, ничего, - разочарованно ответил за всех Дэн.
- Макс тут нашу планету обзывает, - разрядил неловкую паузу Лерик. - Говорит, что она плоская.
- А тебе не пофиг, какая она? - сощурился на него Ваня-Вася. - Плоская, круглая, кривая, косая... У тебя что, жизнь от этого сильно поменяется? Туеву хучу лет люди шворкались по плоской земле и ничего ни у кого не зачесалось. Ты думаешь доярку из Улан-Удэ или сантехника из Урюпинска интересует форма Земли? А ты тоже, - он посмотрел на Макса, - Мозги людям засираешь. Мешаешь водку спокойно кушать. Чё ты лезешь со своими вселенскими теориями?
- Но ведь зачем-то она нас отрастила? - воскликнул Макс.
- Кто? - спросил Ваня-Вася.
- Вселенная, - ответил Макс. - Может, с помощью нас она думает...
- С помощью нас она, скорее, водку жрёт, чем думает, - зло возразил Ваня-Вася.
- Может, и так, - сказал со вздохом Макс.
- А мне интересно, круглая она или плоская - подал голос Дэн. - И вообще: Платон мне друг, но истина дороже...
- Вот же тебе упёрлось, круглая она или нет, - сказал Макс. - Я не это имел в виду.
- О! Щас выяснится, что она все-таки круглая, - заметил с издевкой Лерик.
- А что ты имел в виду? - спросил Дэн.
- Идем попаримся, там расскажу, - предложил Макс.
- Ну, идем, - согласился Дэн.
- Блин, я только оттуда! - возмутился Ваня-Вася.
- А ты через стенку нас слушай, - сказал Дэн и бодро, как дрессированный тюлень, выскочил из объятий гинекологического кресла.
В сауне весело горел огонь в топке. Трещали дрова и гудела труба, радуя хорошей тягой. Все сидели на верхних полках, свесив ноги и все остальное.
- ОК. Начну с простого, - продолжил Макс. - С чего вы взяли, что Земля круглая?
- Опыты всякие проводились, - Дэн пожал плечами. - Да и вон, за окном - то солнце, то луна. И то, и то - круглое.
- Да блин! Фотки из космоса есть! Что еще нужно? - возмущенно, сквозь лодочкой сложенные ладони, прогундел Лерик. - О чем тут разговаривать? Круглая она, это и ежу понятно!
- Странно! - Макс со скучным недоумением посмотрел на Лерика и пожал плечами. - Все верят, что Земля круглая, но сомневаются, что американцы были на Луне. И там, и там - нам показали фотки из космоса.
Бабахнув дверью, мимо вежливо посторонившегося Макса пропхнулся Ваня-Вася. Жалобно скрипя досками, он взгромоздился на верхнюю полку и громким шепотом поинтересовался:
- Я не помешал? - он повертел головой в поисках возражений, а потом сделал раскрытой ладонью приглашающий жест в сторону Макса: - Продолжайте, продолжайте любезнейший.
- Благодарю Вас, сэр! - Макс поклонился, прижав руку к сердцу. Не разгибаясь, он поинтересовался: - Тебя в этой твоей Британии еще в рыцари не возвели?
- Не-а.
- А, ну тогда ладно, - Макс с деланным облегчением разогнулся.
Внезапно наступила тьма. Некоторое время тишину нарушал гул в трубе и шорох падающих сквозь решетку колосника угольков.
- Свет вырубили, - растерянно произнес Лерик.
- Сейчас генератор включится, - успокоил его Дэн. - Через пару минут.
- Блин, не видно ни хера, - заворочался на своей полке Ваня-Вася.
- О! Весьма кстати, - подал голос Макс. - Попробуйте сейчас, хохмы ради, доказать то-же самое.
- Что, то-же самое? - спросил Лерик.
- Что Земля не плоская. Представьте, что у вас отродясь нет глаз. И куда денутся ваши фотки из космоса и круглые Луна с Солнцем? Как ты сможешь узнать, что Земля это шар? Тебе даже в голову такое не придет.
- И никто так и не узнает, жив кот Шрёдингера или нет, - отозвался Ваня-Вася.
- Сек-кундочку! Не так б-быстро. Я зап-пис-сываю, - кривляясь, произнес Дэн. Потом другим голосом: - А вот с этого места - по-подробнее: что это за кот и с чем его едят?
- Ну, это классический мысленный эксперимент, - нехотя принялся пояснять Ваня-Вася. - Кота садят в коробку. В ней - баллон с ядовитым газом. Случайным образом, один раз в час он пускает внутрь смертельный газ. Вопрос: жив кот или мертв спустя пол-часа?
- Блин! Достали все с этим котом! Я бы просто открыл вентиль... - воскликнул Макс.
- Жизнеутверждющий экспериментик, - заметил Лерик. - Небось, он наполовину жив, а наполовину - мертв?
- Нет. Он одновременно и живой, и мертвый, - все также нехотя ответил Ваня-Вася.
- Да ладно! Так не бывает, - не поверил Лерик.
- Бывает, - заверил Ваня-Вася. - Чтобы кот стал однозначно живым или мертвым нужен наблюдатель, который откроет коробку и посмотрит, жив он или мертв. Но для этого ему нужны глаза.
- Типа, трудно искать черную кошку в темной комнате? - спросил Лерик.
- Типа, трудно... - согласился Ваня-Вася. - Особенно, если ищет слепой. Если он и поймает кошку, он не будет знать, черная она или нет.
- Да уж, трудно слепому искать черную кошку в темной комнате, полной кошек, особенно, если среди них нет ни одной черной, - подхватил Макс.
- А причем тут Земля? - не понял Дэн. - К этим разноцветным котам, которых ловит слепой?
- Все очень просто, - ответил Ваня-Вася, на полном серьезе считая, что все действительно очень просто. - Все вокруг такое, какое оно есть, лишь потому, что мы его таким видим. Мы его видим таким и думаем, что все, что окружает нас, таким и остается, когда мы его не видим.
- Мда, объяснил один... - прикололся Макс. - Если по-простому, мы не знаем, как она себя ведет, когда мы на нее не смотрим. И никогда не узнаем... Поэтому, когда за ней никто не наблюдает, ведет она себя, как ей вздумается. И может быть любой формы. Хоть шаром, хоть плоским блином на спинах слонов, которые стоят на ките, который плавает в бескрайнем море-окияне.
Короче, Вселенная, она как ребенок, которого посадили перед вазой с конфетами, но кушать не разрешили. Стоит отвернуться, как слышен шорох фантика. Обернешься - конфеты уже нет.
- А прикиньте: выходим мы на улицу, а там - такая же темень, как и здесь! - замогильным голосом сказал Лерик.
- Чего тут прикидывать? - пробурчал Ваня-Вася, слезая с полки. - Я - наружу. А то, темно тут и жарко.
Протолкавшись мимо Макса, он вышел из сауны, а потом распахнул дверь на улицу, заслонив собой слепящий лунный свет, хлынувший из проема. Бросив дверь открытой, он, окутанный клубами пара, похрумал куда-то по скрипучему от мороза снегу.
- Да, в студии становится невыносимо жарко, - бодро объявил Лерик. - Р-разрешите отланяться, - он с грохотом и диким ором вывалился на улицу. Дэн потянулся следом.
Макс вышел последним. Дэн, Ваня-Вася и Лерик стояли спиной к бане и сосредоточенно смотрели вдаль на плоский блин Луны, орошая жёлтым сахарно сверкающий в ее лучах снег. Перед ними лежала Вселенная. Без начала и края.
- Может она реально сзади плоская? - нарушил тишину Лерик. - Кто? - не оборачиваясь, спросил Ваня-Вася.
- Луна, - ответил, не отрывая взгляда, Лерик.
- Может, - пожал плечами Ваня-Вася. За их спинами в бане беззвучно включился свет.
Все ушли обратно, а Макс еще долго смотрел вдаль, на простертое ниц бесконечное белое, начинавшееся у самых его босых ног. Где-то далеко-далеко, за еле различимым горизонтом, Земля круглилась, становясь шаром, обдуваемым солнечным ветром.
Макс коротко вздохнул и отвернулся, собравшись нырнуть в теплые внутренности бани. Позади что-то громко, на весь мир, хрустнуло и зашелестело тонким дробным шепотом. Макс замер, прислушиваясь к тишине, которая снова накрыла окрестности белой ватой, и, так и не обернувшись, шагнул в желтый проем двери.
А за его спиной остался горизонт, свитый из миллиардов измерений в громоздкую черную плоскость, усеянную шипами колючих звезд и крошками далёких галактик. Он изгибался, ветвился и втягивался сам в себя нарушая все законы логики. Но логика тут была ни при чем. Такая форма Земли была гораздо интересней, чем какой-то скучный круглый шар.