1.

Курение в семидесятых годах было чрезвычайно распространено среди мужчин. И все мальчишки считали курение сигарет (тайком добытых у отцов) серьезным атрибутом взросления (я немного отделялся от компании - в каких-то книжках я прочитал о вреде курения и вел антиникотиновую пропаганду)).

Хотя нет. Первый раз я вдохнул табачный дым раньше. В первое же лето в селе Чистопольском, когда мне ещё не исполнилось шесть лет. И в компании соседских девочек. Они были старше меня на два-три года и тайное вдыхание табачного дыма в кленовых зарослях между нашими огородами было для них чем-то вроде игры в куклы. Куклой был я. Продолжались наши встречи недолго - неделю или две. И закончились как-то сами собой. Наверное игра наскучила, а может взрослые что-то заметили.

Через год был совсем другой случай. Родители несправедливо обвинили меня в запрещенном табакокурении, хотя я искренне заявлял, что не курил, а был в компании курильщиков, и табачная вонь не моя...

На самом же деле было так: мальчишки курили в каком-то сарае или баньке. Курили ещё не затягиваясь, но уже почти как взрослые, и разговаривали об этом. Ну, примерно про то, что кто-то уже не ощущал вкус табачного дыма противным и тошнотворным, а кто-то ещё не мог этим похвастать. А я в их среде был проповедником какой-то антиникотиновой статьи из журнала "Здоровье" (читал я тогда много, а понимал мало). Ну, и прокоптился.

Кстати, примерно в том же шести-семилетнем возрасте все пацаны осваивали ещё одну запрещенную, но привлекательную часть взрослой жизни - матерщинную лексику. На этот счет я никаких книжек не читал, поэтому осваивал предмет наравне со всеми.

2.

После случая с несправедливым обвинением я не курил до окончания школы. И после окончания ещё почти год. Хотя после школы работал в строительной бригаде. ПМК-102 занималась строительством гидромелиоративных сооружений, а я там до армии существовал в качестве бетонщика-монтажника второго разряда.

Так вот, про курение. Зимой мелиораторам на трассе было делать нечего. Но на работу выходить надо. Каждое утро в семь утра мы собирались в точке сбора и на специальной автобудке уезжали на объект, далеко в степь. Там стоял вагончик с железной печкой и лежала перед вагончиком большая куча пороизола.

Сразу по приезду мужики рубили пороизол, печка быстро нагревалась докрасна, а с ней и вагончик становился довольно комфортным местом. Весь день бригада (и я в том числе) играла в карты - в тыщщу. Очень распространенная была игра в этой строительной организации, кстати. Практически у каждого рабочего можно было найти бумажку с колонками цифр.

И весь день бригада (исключая меня) пила бормотуху и курила сигареты прима. Разумеется, как пассивный курильщик я получал свою дозу, но на большее меня не тянуло.

3.

Перед армией я уже потихонечку курил. Покупал дорогие сигареты, скрывался от родных. Всем говорил, что не курю. И когда спрашивали на медкомиссии в военкомате тоже сказал, что не курю. А в армии закурил сразу же. Там все курили.

После армии, в районной типографии, я курил папиросы "Беломорканал". В папиросную гильзу надо было сначала дунуть, чтобы вылетели табачные крошки, затем эту гильзу сплющить нужным образом, потом раскурить.

Частенько папиросы были набиты слабо, и табак полностью вылетал наружу при попытке продуть гильзу. И ещё папироса гасла почти сразу, как ты переставал затягиваться. Мы шутили, что на пачку папирос уходит коробок спичек.

Но это делало папиросы пожаробезопасными, в сравнении с догорающими до конца сами собой, как запальный шнур, овальными сигаретами типа "Астра". Это было на самом деле важно, если учесть, что я работал на печатной машине ПС-1М с ручным накладом листа, и частенько оставлял папиросу на фанерных поверхностях верхнего или приемного столов. А вокруг сплошь валялись бракованные газетные оттиски...

4

Скоро началась перестройка. Было интересно поговорить. Разумеется, разговоры не обходились без спиртного и сигарет. Хотя... Один из нашей компании точно не курил.

Потом я переехал в Талды-Курган. Потом развалился Советский Союз. Потом из магазинов стали исчезать товары, сигареты в том числе. Где-то среди этих событий я попал в больницу с сильными ожогами. В больнице снова перешел на Беломор, потому что его длинный мундштук защищал от промасленных повязок на руках. Первое время курил прямо в больнице, выходя из палаты в коридор. Как потом выяснилось, это вообще-то было строго запрещено. Но меня не трогали. Вероятно из жалости - лицо у меня тоже было прилично обгоревшим.

Кстати, про курение в больнице. Ещё до перестройки, на следующий год после армии, у меня вырезали аппендикс. Вырезали быстро и не страшно. Но операция была ночью, потому что хирургов не хватало. А им еще кроме операций надо было ехать на сельхозработы - помогать району выполнить план производства сахарной свеклы.

Так вот, в палате у меня была неполная пачка Беломора. Когда на следующий день после операции доктор заглянул, чтобы посмотреть на меня, он спросил, нет ли у меня сигарет.

- А разве можно курить? - робко поинтересовался я.

- Можно! - уверенно ответил доктор.

5

В конце перестройки был момент, когда во все магазины ночью пришла огромная прожорливая корова и слизнула своим непредставимо жадным языком все товары. Кроме некоторых кооперативных поделок, сувениров и прочих не важных для жизни мелочей.

Сигареты оказались очень важными. По талонам их давали четыре пачки в месяц, разумеется, этого не хватало. Надо было в пять-шесть раз больше.

Курили всякую дрянь. Курили турецкий чай, который советское правительство закупило для покрытия дефицита нормального чая. Курили самосад. Свободной торговли ещё не было, люди враждебно относились к спекулянтам. Первого смельчака, открывшего торговлю сигаретами на Талды-Курганском колхозном рынке, вроде бы даже побили. Помню старичка, продающего самосад стаканчиками. Народ вокруг него больше толпился, чем покупал. А рядом стоял милиционер, на всякий случай.

Как-то в то время я ездил в гости в Караганду, у меня болел зуб и в дороге кончились сигареты. Можно было поискать спекулянтов на вокзале, но я не поискал. В Караганде ночью мне казалось, что сигарета бы точно спасла меня от зубной боли, но сигареты не было. Я скрутил самокрутку с турецким чаем - не помогло.

Наутро я поехал на михайловский рынок. Аксакал недалеко от входа продавал пиалками очень крепкий (по его словам) самосад. Я купил. Свернул самокрутку, закурил... и не смог докурить до конца. Этот ужасно гадкий вкус на пару часов отбил тягу к никотину.

6

Мы переселились в Караганду в 1997 году, в июле.

Первая же зима поразила чрезмерным (по нашим южным меркам) количеством снега. Лоджия в квартире была ещё не застеклена, и я курил практически сидя в сугробе.

Окурки сначала кидал вниз (представляя, как страшно бедному огоньку срываться с пятиэтажной высоты в буранную бездну)), позже стал складывать их в банку от растворимого кофе.

Весной, когда снег оттаивал, промокшие окурки прорастали сквозь снег и лед удивительно большой неопрятной кучей. Казалось бы, два-три раза покурил за вечер, а надо же сколько собралось.

И на работе, кстати, курение не добавляло порядка. Вечно засыпанный пеплом стол, неопрятная пепельница, тяжелый воздух и при этом открытое летом и зимой окно. Через это окно проползал холод, поэтому я частенько простужался. Ну и потому ещё, что худой был. А худым был тоже из-за курения. Чай и сигарета нередко заменяли нормальный обед.

7

22 июля 2008 года я бросил курить. Оказывается это совсем не сложно.

Совпали два фактора: я осознал вредность курения для здоровья, и я понял (благодаря книге А.Карра, как ни стыдно мне это признать, не дочитанной до конца), что могу бросить безболезненно.

Был рабочий летний вторник. Мы как раз переделали болгарский дизельный погрузчик так, что у него перестал отваливаться шестеренчатый насос, и я сфотографировал процесс окончательной сборки. Эта фотография осталась вешкой окончания нашего совместного с никотином пути.

Я уже достал сигарету из пачки, и тут меня слегка "прижало". Потом я ходил лечиться к гастроэнтерологу, выяснился язвенный дуоденит, который объяснял симптомы, но тогда я на всякий случай решил не покурить. А вечером прочитал у Карра простое объяснение моей никотиновой зависимости и поверил, что если я никогда больше не закурю, то ничего себя не лишу.

Неделя прошла легко. Потом были, конечно, моменты, когда хотелось вдыхать дым, но как-то отвлекался. Даже через год, следующим летом иногда ещё тянуло. Потом прошло.