Галеев Игорь Валерьевич : другие произведения.

Круг или Огонь желаний - 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕ
  
  1 акт
  
  Проходная. За перегородкой баба Аня - вяжет. Входят командир и Коля.
  
  Баба Аня (поет). Мелодии кино, татида-та-та-та...
  Коля. Вот тебе, баба Аня - мы.
  Командир. А вот вам - пропуск.
  Баба Аня (надев очки). В рейс, сынки?
  Коля. В спецрейс, бабушка.
  Баба Аня. Хорошей посадки!
  Командир. Это как раз нам и нужно.
  Баба Аня. Да, милые. А то вот, говорят, вчера самолет пропал. Никто ничего не поймет, будто залетел какой-то самолет и исчез. Разве вы ничего не слыхали?
  Командир. Нет, а откуда вы знаете?
  Баба Аня. Да я все здесь знаю! Ваши ребята и рассказывали.
  Коля. Так он разбился?
  Баба Аня. Да непонятно. Подлетал, вошел, как это, в нашу зону; что ли? А потом вдруг исчез, связь с ним оборвалась. Говорят, двойник какой-то или что-то с номерами рейсов перепутали. Ну ничего, разберутся.
  Командир (Коле). Любим оказался прав. (Бабе Ане) Нам тут еще гроб нужно погрузить.
  
  Коля выходит и возвращается вместе с компанией. Гарун и Тяжелый с трудом вносят гроб. Асидора помогает Ивану. Последними появляются Ирина и Фигаро.
  
  Баба Аня. Беда, беда! А разрешение-то есть?
  Коля. Ну конечно же.
  Командир. Вот. (Машет бумажкой) Разрешено в мир иной.
  Баба Аня. Ой какой груз у вас, ребятки! (Шепотом) А кого везут - молодой покойник или старый?
  Коля. Мы его не разглядывали - наше дело маленькое.
  Баба Аня. Вот и я готовлюсь, сыночки, и я подвержена смерти. Как подумаю - жуть берет, ведь как хорошо жить стало, всего полно, а тут возьмут тебя и в ящик!
  Асидора. Вы еще крепкая старушка.
  Баба Аня. Спасибо, доченька, на добром слове.
  Тяжелый. Долго мы еще тут будем топтаться?
  Баба Аня. А собачка чья?
  Ирина (показывает на гроб). На родину везем, по завещанию.
  Гарун. Простите нас.
  Баба Аня. Да за что, милый?
  Командир. Не в себе он от пережитого.
  Баба Аня. Понимаю, понимаю. Вот и я, когда своего старика...
  Тяжелый. Ну, пошли, что ли?
  Ирина. Всего хорошего.
  Тяжелый. Шевелись, Иван.
  Асидора. Бедный мой Ванечка!
  Баба Аня. Пусть земля будет пухом!
  Командир. Прощайте!
  
  Выходят.
  
  Баба Аня (одна). Какое тяжелое дежурство! И почему всегда в мою смену! Теперь и не подремать - так настроение испортилось!
  
  С ожесточением принимается вязать.
  
  
  2 акт
  
  У трапа самолета зябнут пассажиры.
  
  1 лицо. Гляди-ка, гроб несут.
  2 лицо. Где?
  3 лицо. О, господи, страшно!
  4 лицо. Черт возьми, как это можно с живыми людьми покойников вопить!
  5 лицо. Совсем распустились.
  6 лицо. Я не полечу!
  1 лицо. А куда ты денешься? Претензии предъявлять все равно некому.
  2 лицо. Плохая примета. Еще в ящик сыграем.
  4 лицо. Раньше бы такого не позволили.
  1 лицо. Вы имеете в виду при иерархии?
  3 лицо. А вы, наверное, тогда все имели, потому и тоскуете.
  7 лицо. Видишь, у него даже пальтишко с должности осталось, Что, не нравится быть народом?
  4 лицо. Да, я имел цель и смысл жизни.
  1 лицо. Какую цель?
  7 лицо. В душу другим плевать!
  4 лицо. Человеком стать. А теперь все развалится.
  5 лицо. Да бросьте митинговать! Надоело!
  2 лицо. А говорят, классовой борьбы нет.
  7 лицо. Это вы все покойники. Я только потому полечу, чтобы вас в самолете пугать.
  3 лицо. Какой гроб страшный!
  6 лицо. Я не полечу!
  
  Подходят с гробом.
  
  Ирина. Что вы здесь делаете?
  4 лицо. Вот вам результат анархии.
  2 лицо. Нас сюда дежурная послала.
  Командир. Где она?
  5 лицо. Ушла куда-то.
  4 лицо. Никакой культуры обслуживания, никто ни за что не отвечает, потому и управы не найти.
  Командир. Здесь что-то напутали.
  3 лицо. Какая собака!
  Ирина. Не трогайте ее, может укусить.
  6 лицо. Я рядом с гробом не полечу.
  5 лицо. Как можно мешать живых с мертвыми?
  Коля. Этот самолет полетит спецрейсом.
  1 лицо. А мы куда?
  Командир. С вами что-то напутали, дайте дорогу.
  4 лицо. А для кого спецрейс?
  2 лицо. Для собаки, что ли?
  Ирина. Для гроба.
  3 лицо. Нашли, что возить в такой роскоши!
  5 лицо. Покойники им дороже живых!
  7 лицо. А вы живые, что ли?
  4 лицо (на 7 лицо). Вот из-за таких все и рушится, подстрекатели!
  Асидора. Товарищи, у вас такой замечательный мир, а вы брюзжите! В других местах люди могут о таком только мечтать. Вы победили и даже не догадываетесь, что...
  Тяжелый (командиру). Уводи ее!
  Командир. Иди, Иван, чего ты?
  6 лицо. А дамочка-то странная.
  Коля. Иван, иди!
  Асидора. Осторожней, Ванечка.
  Гарун. Простите меня!
  7 лицо. За что?
  
  Ирина с Фигаро уходит в самолет. Коля уводит Асидору.
  
  Тяжелый (командиру). Если мы здесь промедлим, я не гарантирую, что не вылезет еще один двойник.
  6 лицо. Какой двойник?
  Командир. Не обращайте внимания, он вне себя от горя. Иван, давай потихонечку.
  4 лицо. Надо же, пустые самолеты гоняют, сжигают народное добро!
  7 лицо. Это ты его сожрал!
  4 лицо. Не тыкайте!
  7 лицо. А-а, не привык среди народа!
  5 лицо. Но как же мы, товарищ?
  Командир. С вами разберутся.
  2 лицо. Никому нет дела. Каждый только за себя!
  3 лицо. Но почему собака?
  Командир. Почетный член экипажа.
  6 лицо. Весь мир уже переменился, а нам ничего не помогает.
  Командир. Товарищи, уходите.
  4 лицо. Как меня все это бесит!
  7 лицо. А-а, то-то, номенклатура!
  
  4 лицо плюет в землю.
  
  5 лицо. И обратиться не к кому.
  1 лицо. Каждому свои обязанности нужно честно выполнять, тогда и порядок будет.
  
  У самолета включаются двигатели. Тяжелый с Иваном скрываются в дверях. Появляется Асидора.
  
  Асидора (высокопарно). Прощайте, милые люди! Мы встретились случайно, и вы даже не подозреваете, каких чудес полна жизнь! Если бы вы узнали, кто мы, вы бы посмотрели на себя по-новому!..
  
  Тяжелый втаскивает ее в салон. Дверь закрывается.
  
  2 лицо. Что это она?
  4 лицо. Это подозрительно.
  Командир. У нее от горя. Товарищи, мы сейчас взлетаем, уходите. Ваш самолет, видимо, вон тот, рядом, пройдите к нему. И прощайте!
  
  Взбегает по трапу и скрывается за дверью.
  
  3 лицо. Они даже арап не оттащили.
  4 лицо. Никто ни за что не отвечает.
  7 лицо. Привыкли всех во всем подозревать.
  4 лицо. Да отвяжитесь вы!
  7 лицо. А-а, не нравится!
  5 лицо. Но где же здесь дежурная?
  6 лицо. Здесь что-то нечисто.
  1 лицо. Может быть, криминал?
  2 лицо. Ну да, породистую собаку украли.
  3 лицо. А гроб? Что в нем?
  7 лицо. Иоська Крысоед! (Хохочет.)
  4 лицо. Вот из-за таких бесхозяйственность.
  5 лицо. И заявить некому.
  6 лицо. Скучно живем, острых ощущений не хватает, вот и ждем каких-нибудь пакостей.
  1 лицо. А вон дежурная идет.
  2 лицо. Рукой машет. Пошли, что ли?
  3 лицо. Как бараны, честное слово!
  4 лицо. Сейчас я с ней поговорю!
  
  Уходит.
  
  5 лицо. Погода, хоть, ясная.
  6 лицо. Есть хочется, а в самолете разве наешься?
  1 лицо. Какого черта на этот семинар вызвали. Все равно одна болтовня.
  2 лицо. Еще бы пару реформ.
  3 лицо. Живут же где-то люди нормально.
  5 лицо. Быстрей бы в кресло и спать.
  7 лицо (6 лицу). И вот она мне ляпнула: "Вы не по форме составили заявление!" Представляешь?
  6 лицо. Да, долго ждать, когда такие вымрут.
  7 лицо. Сам загнутся успеешь.
  6 лицо. А я что говорю...
  
  Уходят. Самолет ревет.
  
  
  3 акт
  
  В салоне самолета: Ирина гладит Фигаро, Асидора - Ивана. Всё четверо задумчивые.
  В проходе стоит гроб. Тяжелый в кабине.
  
  Тяжелый. Петя, ты связь будешь держать?
  Командир. А зачем? Я потолок уменьшу и все.
  Коля. А что они тебе ответили?
  Командир. Как всегда - что мы безумцы и что времена давно другие.
  Тяжелый. Ну и нормально. Ты, Петя, рожден для угонов.
  Командир. Тут много ума не нужно. Тем более неразбериха у них - самолет исчез. Мне кажется, это наш двойник.
  Коля. А куда он делся?
  Командир. Ты у теоретика спроси.
  Тяжелый. Может быть, когда мы уйдем, он объявится.
  Командир. Скорее всего - разбился.
  Коля. Ну а мы-то тут причем?
  Командир. И ты тоже разбился.
  Тяжелый. Что ты депрессируешь, командир, мы же договорились.
  Командир. Да я так, жену жалко. Я ведь тоже гробанулся. Как о ней подумаю, душа ноет, и пацаны сироты.
  Коля. Зря ты пошел туда ночевать.
  Командир. Я все сидел и смотрел на них. Все то же. Вещи на местах. Даже пуговицы на халате нет. Перед рейсом оторвалась. И у Лешки на щеке царапина, как и три дня назад. И что она будет думать, когда скажут, что я не прилетел, а на самом деле был дома?
  Коля. Зря ты, Антоныч, ходил. Если бы не Любим Альфредович, я бы точно чокнулся.
  Командир. У меня такое ощущение, будто все вокруг меня плывет.
  Тяжелый. Так мы же летим, Петя, все будет хорошо.
  Коля. У меня только не укладывается - земли что ли две?
  Командир. Я и твою Ларису видел. Она действительно родила.
  Коля. А ты говорил, что не видел?
  Командир. Я с ней не разговаривал. Из подъезда выходил, она с коляской, а я деру, чтобы она не узнала.
  Коля. Там аборт, а здесь роды, интересно. А как она выглядела, во что одета?
  Командир. Я не разглядывал. Моя что-то чувствовала - разревелась. А у меня самого пелена перед глазами. Полдуши вырвал, когда дверь захлопнул.
  Тяжелый. Так не пойдет, Петя! Нужно держаться.
  Коля (командиру). Может, ты пойдешь отдохнешь?
  Командир. Вы идите, я один побуду. (Тяжелому) Я свое дело сделаю. Лучше за Иваном смотрите. Он совсем дошел, съели его, как Джеймса Кука.
  Коля. Его можно понять - один слово скажет, а другого током передергивает. Тот, второй, хоть напился и уснул, а Иване будто замкнуло. Приятного, видимо, мало.
  Тяжелый. Ну ладно, еще успеем устроить вечер воспоминаний. Пошли, Коля. (Командиру) В общем, повторяй маршрут по мере возможности, на всякий случай.
  Командир. Ты, Любим, во мне не сомневайся, делай, что задумал.
  Тяжелый. Будем прорываться, командир.
  Коля (командиру). Я скоро приду.
  
  Выходят в салон.
  
  Коля. Так две земли или одна?
  Тяжелый. Скорее всего, ни одной.
  Коля (останавливается). Как это? Вы шутите?!
  Тяжелый. А ты хочешь, чтобы сколько было?
  Коля. Я не знаю... Сколько надо или хотя бы одна.
  Тяжелый. Ну а чего тогда пугаешься?
  Коля. Ну, Любим Альфредович, вы действительно Тяжелый.
  Асидора (мучительно). Любим Альфредович, что же с ним? Он заболел?
  Коля. Заболеешь тут.
  Асидора. Он был такой веселый, пока не встретил этого дурака!
  Тяжелый. Но, милая, если тот дурак, то этот ему равен.
  Асидора. Нет, мой Ванечка никогда не может напиться до бесчувствия. Хотя мне и того тоже жалко - он плакал.
  Коля. Так нужно было обоих взять, да, Иван?
  Гарун. Простите.
  Асидора . Мне двоих не нужно, тот и не Иван вовсе, а призрак.
  Коля. И притом - призрак-дурак, да?
  Асидора. А на меня эти миры совсем не повлияли. Вон, допустим, я бы и встретила себя - ну и что? - прошла бы мимо да и все. Почему же Ваня так расстроился?
  Коля. Вы женщина живучая, а он - мужчина, у него самость.
  Асидора. У меня тоже она есть, и очень большая.
  Коля. С футбольный мяч. (Хохочет.) Ты несокрушима, Асидора!
  Тяжелый (садится рядом с Ириной, гладит Фигаро). Ну что ты, Фигаро, не думал, что будешь летать? (Ирине) Не грусти.
  Ирина. Это хорошо, что он отдал вам Фигаро. А я все смотрю на него и боюсь, что он исчезнет, как мираж.
  Коля. Любим Альфредович, а если так и случится? Пока мы там были, все было, а как только улетели, тот мир перестал существовать?
  Тяжелый. Ну-ка голос на него, Фигаро! (Фигаро лает) Вот, не обижай его такими подозрениями. Он живой и все понимает.
  Коля. Послушайте, мы вернемся, а нам никто не поверит, что мы были в другом мире!
  Ирина. А Фигаро!
  Тяжелый. Мы и не были в другом мире.
  Коля. Как это?
  Тяжелый. Это тоже наш мир. А другой мир нужно еще увидеть.
  Коля. Еще один? Да ну, Любим Альфредович, куда их столько!
  Тяжелый (встает). Об этом потом. Вот что я вам скажу. Вам необходимо немного подготовиться и кое-что понять. Нужно настроиться на эксперимент.
  Асидора. Если честно признаться, я хоть и согласилась на это, все равно не совсем согласна, а Ванечка так и вообще ничего не понял. Почему это от вашего желания зависит - вернемся мы или нет? Это какой-то мистицизм и идеализм. Так быть не может.
  Ирина. А Иван-второй - его тоже не было? А звонок из издательства?
  Коля. Тебе же объяснили - тем миром заправляет Малыш.
  Асидора. Вот-вот! До чего довели, если какой-то юнец способен переворачивать мир. Это только у нас может случиться. За границей такого нет.
  Тяжелый. Все возможно, Асидора Кондратьевна.
  Асидора. Так зачем еще раз рисковать? Давайте здесь попытаемся перейти границу. В конце концов тут тоже есть солнце и жив этот замечательный песик, а если прорваться за границу, то Ваня осуществит свои Мечты. Ведь тут изменилось всего несколько деталей.
  Коля. Эти детали могут так аукнуться!
  Ирина. И умерла Тамара Степановна.
  Асидора. Вы извините, но мы все там будем.
  Гарун. Простите.
  Асидора. Прощаем, прощаем! Ваня, тебя никто не винит!
  Коля. Бедняга.
  Тяжелый. Во-первых, Асидора, система здесь укомплектована, всего в ней ровно настолько, сколько и должно быть. Мы и так здесь наломали дров. Во-вторых, мы все время находились в плену у чьей-то воли - в том числе и у своей собственной, но мы этого не понимали. Теперь мы свободны и можем выбирать по желанию. Нужно только настроиться и действительно захотеть.
  Асидора. Чего?
  Коля. Чего хочешь.
  Асидора. И все-таки, может быть, здесь было бы лучше, я даже могла бы поболтать сама с собой, а там что - опять одна? Мне там и желать нечего.
  Ирина. Такого быть не может. Каждый чего-нибудь хочет.
  Коля. Только не знает чего. Ты повспоминай, Асидора.
  Асидора. Ванечка, скажи, чего ты хочешь? Ну почему он такой грустный!
  Коля. Из него вышибло все слова.
  Асидора. Я научу тебя новым. Ну, вспомни, дорогой, ну скажи - жист паген, дьюрин. (Всхлипывает.) Я тебя поставлю на ноги!
  Тяжелый. А это тебе, Асидора, можно сделать только вернувшись.
  Асидора. Любим Альфредович, дорогой, делайте как знаете. Я так хочу, чтобы у вас получилось!
  Тяжелый. Ничего, Асидора, все будет хорошо, ты поверь.
  
  Раздается стук. Никто не понимает, откуда он, смотрят на гроб.
  
  Асидора. Господи, про покойницу-то мы совсем забыли!
  
  Голос командира: "Коля, смени меня!"
  
  Коля. Может, не стоит тревожить ее прах?
  
  Уходит.
  
  
  
  
  4 акт
  
  Тяжелый (подходит к гробу). С ней будет посложнее.
  Асидора. Она нам только помешает. Или Ваню опять обидит. У нее, наверное, и желаний порядочных нет. Не выпускайте.
  Ирина (Асидоре). Нельзя так, она тоже несчастна.
  
  В салоне появляется командир.
  
  Командир. Вы до сих пор ее не выпустили? От имени общества охраны покойников я выражаю протест, да, Иван? Ну что ты все такими глазами смотришь? Пошутил бы.
  Тяжелый (открывая гроб). Она уже развязалась. Петя, объясни ей, может быть она хоть сейчас выслушает.
  
  Марья встает из гроба.
  
  Марья. Ноги затекли.
  Командир. Дорогая Марья Тимофеевна, мы рады вас приветствовать на борту нашего воздушного судна - летучего Россиянин. Наш полет, рейсом Земля-2 - Земля-1, продолжается на относительной высоте, температура за бортом минус 52 градуса, в точке "Б" нас ждет очередное чудо, которое вам, Марья Тимофеевна, необходимо возжелать. Что еще вас интересует? Ах да, наш главный гид - Любим Вергилий требует от вас подчинения его воле, ибо милиции здесь, к сожалению, нет.
  Марья. Смейтесь, смейтесь, я уже к вам привыкла.
  Асидора. Ну как ощущения, Марья? Говорили же тебе - иди за массами, раз большинство решило - так тому и быть.
  Марья. Какое это большинство - меньшевики. Но я теперь со всем согласная.
  Командир. Вот это разумно, Марья. Нам сейчас гражданская война ни к чему - всего-то в государстве семь человек.
  Марья (беззлобно). Понавыдумывают миров, а простому человеку страдать приходится.
  Тяжелый. Так вы, наконец, верите, что мы были не у себя дома?
  Марья. Да я и не такое видела. Когда у моего горячка была, он среди людоедов жил и нашу соседку чертям в карты проиграл. Это все от водки, она кого хочешь сотворит.
  Командир. Вы, оказывается, разумная женщина, Марья Тимофеевна.
  Марья (смущаясь). Да чего уж... Теперь главное надеяться на божью милость.
  Асидора. Опять в бога ударилась.
  Марья. Я, Аська, когда от земли отрываюсь, всю ее твердость теряю и сразу Его чувствую, даже иногда вижу. На кого мне еще уповать?
  Тяжелый. А ты мне поверь.
  Марья (с издевкой). А ты бог, что ли?
  Командир. Почти. Он инициатор и небольшой демиург.
  Марья. Не очень-то походит. Вот муж мой, покойник, тот очень походил. Особенно под этим делом - как гаркнет - молнии из глаз!
  Асидора. У кого из глаз?
  Марья. Да хоть у кого. Его даже наш парторг колхозный боялся. (Тяжелому.) И его тоже, как вас, собаки любили.
  Тяжелый. Очень приятно.
  Асидора. Так ты говорила, что он зарубил песика?
  Марья. Так то другой был - Гришенька. По характеру вот на Ивана был похож - клоуничал все. Что, молчит, горемыка?
  Асидора. Молчит, прощенья только просит.
  Марья. Вот-вот, Гришенька тоже - уткнется лицом в подол - прости, Марьюшка, находит, девать не знаю себя куда, и так кается - совсем как ребенок малый.
  
  Вытирает слезу.
  
  Командир. Хороших мужиков ты себе находила.
  Марья. Да я и не выбирала их. Мужики, они все одинаковые, глаза у них только разные.
  Командир. Всего-то?
  Марья. У одного вши в глазах, у другого тоска, а у третьего - яма, куда чего только не набросано.
  Командир. Ты, Марья, прям Ерофей Хабаров.
  Тяжелый. А у меня что?
  Марья. Тебе не скажу, у жены спроси. (Командиру.) А у тебя - лес в глазах.
  Командир (смутившись). Выдумываешь ты...
  Тяжелый. У меня нет жены, скажи, Марья.
  Марья. Тогда у нее спроси. (Показывает на Ирину.) Но все равно ты не похож на Бога.
  Тяжелый. И все-таки ты должна мне довериться. Хочешь на землю?
  Марья. Уж постарайся, Любим Альфредович. А я за тебя вступлюсь, расскажу на суде, какой ты сердобольный.
  Командир. Может так случиться, Марья, что и суда не будет. Черт знает, что там произошло и сколько времени мы отсутствовали. У меня такое чувство, будто я постарел на лет двадцать.
  Асидора. Меня это совсем не радует. Лучше бы я помолодела.
  Тяжелый. Сейчас всем нужно сосредоточиться, выбрать из памяти самое желанное, где и кем бы вы хотели быть. Помечтайте, как в детстве, о своем.
  Гарун. Прости, Любим.
  Тяжелый. У меня нет ничего против тебя, Иван.
  Асидора. Да, хорошо бы вернуться в детство, стать, как Ванечка. Меня прямо лихорадка бьет.
  Командир. Ну тогда всем отдыхать, мечтайте. Поспи, Любим, тебе нужно беречь силы.
  
  Командир уходит и отключает в салоне свет.
  
  Асидора. Я бы хотела, чтобы там был полный плюрализм, свободы и чтобы всех бюрократов скосила эпидемия, да, Ванечка? И чтобы ты опять пел свои песенки. Давай я тебе спою.
  
  Запевает неожиданно задушевно и красиво: "Где-то багульник на сопках цветет, кедры
  вонзаются в небо, кажется, будто давно меня ждет край, где ни разу я не был..." Тяжелый
  слушает, потом подсаживается к Ирине.
  
  
  5 акт
  
  Марья засыпает, Иван тоже, Асидора поет.
  
  Тяжелый (Ирине). А ты все молчишь. (Гладит Фигаро.) Спи, Фигаро, спи, волшебный пес.
  Ирина. Вы их обманываете, да? Вы можете не отвечать, я знаю, что мы не вернемся.
  Тяжелый. Зачем ты так думаешь? Не веришь мне?
  Ирина. Мне, конечно, не хочется умирать, но я не боюсь и вы мне скажите правду.
  Тяжелый. Столетиями все ожидали апокалипсисов. Только конец света и планировали. Я сам испытал это - ощущение конца. Писал книгу, и преследовало ощущение занавеса. А разрушения предрекать легче, чем увидеть то, чего нет.
  Ирина. Это и невозможно, раз этого нет.
  Тяжелый. Очень даже возможно. Как возможно, что сейчас меня нет рядом с тобой. Я поднял этот самолет в воздух, а сам остался на земле, и если я сейчас шагну за борт - это не будет смертью. Умрет лишь мой шагнувший в смерть персонаж. Ты говоришь, что я их обманываю, но это они обманывали себя, ограничив волю, согласившись, что мир может рухнуть и их бедные тела исчезнут. Они бы хотели пребывать в этом раешнике вечно, а сами даже не знают, зачем. Каждый человек -своеобразное испытание - вберет ли он в себя весь этот мир? А когда вберет, тогда настанет новый. И сегодня мы будем играть, как дети, мы выдумаем мир, в котором все наше.
  Ирина. Я не хочу возвращаться.
  Тяжелый. Ты уже вернулась.
  Ирина. Та реальность - это чья-то больная иллюзия. И мне в ней нечего делать. Нет, назад не хочу.
  Тяжелый. Хорошо, пусть будет так.
  Ирина. А как же они?
  Тяжелый. Они вернутся, если действительно этого хотят.
  Ирина. Вы постарайтесь увидеть, я хочу того же, чего и вы. И почему вы не хотите посмотреть мне в глаза?
  Тяжелый. Это очень трудно, Ирина. Мы как-то по привычке говорим не о том.
  Ирина. Я тоже об этом думала, может быть, это последний разговор, и мне хотелось бы сказать, о чем обычно не говорят. Как мои родители - всю жизнь живут и не говорят.
  
  Гарун проснулся и прислушивается, затем, незаметно для Ирины и Тяжелого,
  перебирается и садится поближе.
  
  Тяжелый. О чем ты говорила с Ольгой?
  Ирина. О Юре и обо всех нас. Больше говорила она, уже наступило утро, когда вошел ты. Она очень любит Юру. А у тебя было усталое лицо, и когда Ольга вышла, я подошла и долго смотрела тебе в глаза, потом заметила два седых волоска, вот здесь, на виске, и дотронулась, и лучше того утра и того прикосновения ничего не было. Оно длится и длится, как миллионы фотографий. А потом ты осторожно поцеловал меня.
  Тяжелый. Жаль, что я этого не сделал.
  Ирина. Ты это сделал, так же, как ударил меня пистолетом по голове.
  Тяжелый. Это чудовищная клевета!
  Ирина. Ее бы ты не ударил.
  Тяжелый. Ольгу? Ты патологически ревнива.
  Ирина. Меня, которая осталась там.
  Тяжелый. А ты ее видела?
  Ирина. Да. Я же болела и не должна была лететь этим рейсом. Но меня попросили, да мне и лучше стало.
  Тяжелый. И как она выглядела?
  Ирина. Она стояла на остановке на той стороне улицы. Она ждала автобус, на котором я уезжала в общежитие. Я понимаю Ивана - это очень непростое ощущение.
  Тяжелый. Она тебя узнала?
  Ирина. Мне трудно сказать. Она видела меня. Это было что-то непонятное, будто время остановилось. Но ты знаешь, у меня уже было такое. Однажды я тоже стояла на остановке и мне показалось, что я видела саму себя. Это было почти как во сне, как видение. И мне кажется, я знаю, что такое ощущение занавеса. Это так же, как в театре - нужно вставать и идти по домам - одним ждать нового спектакля, а другим его готовить, так, да?
  Тяжелый. Да, почти.
  Ирина. А ты о чем говорил с Юрой?
  Тяжелый. Это долго, я тебе потом расскажу.
  Ирина. Когда?
  Тяжелый. Когда мы разойдемся по домам.
  Ирина. Это называется смертью?
  Тяжелый. Нет, смертью называется жизнь на земле. Когда возвращаешься тысячи раз беспамятным.
  Ирина. А что ты сейчас вспомнил? Скажи, где ты?
  Тяжелый. Я вспомнил свое детство. Тогда я был на краю континента, и все динозавры холили свои тела - они были очень блестящими и огромными, они перетекали из плоти в плоть. Я тоже не страдал от голода и вырос до средних размеров, но всегда грустил и ужасался, что нас так много и что я такой большой и глупый. Я был очень грустным динозавром. И почему-то не любил свое совершенное тело. Мне не хотелось рычать и воспроизводить себе подобных. И однажды, глубокой ночью, я забрел на берег моря и смотрел на него. В нем все остановилось, а во мне было это грустное чувство, которое разрывало меня. Звезды, берег и деревья вперемежку отражались в воде. Это был хаос, но в какой-то момент я увидел в нем множество застывших рисунков - это были формы. И я хрипел, стараясь высказать свое грустное чувство. Я ушел в океан - и это был занавес. А позже появилось другое чувство. Вот это желание выйти из самолета и отправиться к своим.
  Ирина. Так и будет. Ты просил думать о своем желании и о чем не принято говорить. Но я хочу прикасаться, как тогда утром, и всегда испытывать то чувство. Наверное, я больше ни на что не способќна и как ни пытаюсь - вижу золотой песок и нас... Ты прости, я говорю пошлость. Что с тобой?
  Тяжелый. Что-то сердце сдавило...
  
  Держится за грудь.
  
  Ирина. Я сейчас дам тебе таблетку.
  Тяжелый. Не уходи. Это ерунда. Теперь уже все равно.
  Ирина. Нет, все-таки в самолете я твой ангел-хранитель.
  
  Ирина уходит.
  
  
  6 акт
  
  Тяжелый наклоняется и шепчет что-то на ухо Фигаро. Фигаро рычит. Иван встает и
  подходит к Тяжелому.
  
  Тяжелый. Что ты, Фигаро? (Замечает Ивана.) А, Ваня! Это свой, Фигаро.
  
  Иван садится рядом.
  
  Тяжелый. Ты поговори со мной, Иван. Тебе станет лучше.
  Гарун. Я очень устал. (Говорит медленно и совершенно трезво.) А я догадывался - это ты привел его. Я так долго не мог понять, кто за мной наблюдает. Ты хитрый. Посадил нас в самолет, а сам остался. (Дотрагивается до Тяжелого.) Ты это здорово умеешь делать, очень похоже. Ты - актер. И Малыш там теперь ты, да? Не отвечай, не нужно. Я знаю, какой твой мир, я тебя там встречу, мне нужно торопиться, пока я вижу. Но только зря ты посадил его сюда. Его взгляд так холоден и жаден. Он что, обожает страсти и муки? (Пристально смотрит в иллюминатор.) У него так много глаз и каждый отщипывает от меня кусочек - это его самая гнусная пытка - отщипывать по кусочку и доводить до последней стадии... Почему он так любит подглядывать? (Усмехается.) Чтобы самому ничего не делать, да?
  
  Подходит Ирина.
  
  Тяжелый. Он тебе сочувствует.
  Гарун. Пусть он простит. Сделай так, чтобы он меня простил.
  Ирина. Вот, выпейте.
  Тяжелый. Не нужно.
  Ирина. У кого он просит прощенья? (Дает таблетку.) Тогда вот, положи под язык. Он у тебя просит?
  Тяжелый. Нет, не у меня.
  Ирина. Наверное, он потерял чувство реальности.
  Гарун. Я не дам ему съесть себя заживо. И тогда он не будет смотреть и простит.
  Тяжелый (Ирине). Наоборот, он нашел чувство реальности.
  Ирина. Да кто смотрит, Ваня? Здесь никого нет, успокойся.
  Гарун (встает). Я вас жду. Вы только не передумайте. Я принимал этот взгляд за бога, и, наконец, я его увидел, я понял тебя, Любим. И теперь он не увидит меня - это я на него буду смотреть.
  
  Грозит пальцем в иллюминатор.
  
  Ирина. Ваня, зачем ты так себя пытаешь? Ну что ты выдумал? Кто на тебя смотрит?
  Гарун. Зритель. (Идет в хвост, останавливается.) Я вас буду встречать.
  
  Уходит.
  
  Ирина. Я ничего не поняла. Что он увидел? Какой зритель?
  Тяжелый. Он прав. А на миру и смерть красна. Ну что, начнем действовать? Под нами только океан, и мы давно уже в нем. Нам нужно попытаться выйти на берёг! Ты хочешь посмотреть, где я живу?
  
  Тяжелый меняется и говорит то громко, то тихо. Его волнение передается Ирине.
  
  Ирина. Очень хочу! У тебя есть пингвины?
  Тяжелый. Там все, что ты захочешь! А разве я сам не похож на пингвина?
  Ирина. Ты очень веселый пингвин, Любим! А там есть гранатовый сок, я очень хочу гранатового сока?
  Тяжелый. Там сказка для взрослых, и если ты захочешь, то можешь утонуть в гранатовом море.
  Ирина. Ну наконец-то я оденусь! И знаешь, я терпеть не могу общественный транспорт.
  Тяжелый. Ты будешь летать, зачем тебе общественный транспорт!
  Ирина. А ты разрешишь мне прикасаться к твоим волосам?
  Тяжелый. Я подарю тебе три своих головы.
  Ирина. Пять! Подаришь пять? Одну я обязательно шандарахну! Но если ты меня обманешь!..
  
  Фигаро скулит.
  
  Тяжелый. Ну что ты волнуешься, Фигаро? Тебя ждет настоящая зеленая поляна!
  
  
  7 акт
  
  Раздается выстрел.
  
  Ирина. Что-то трахнуло. Кажется в хвосте! Я пойду посмотрю.
  Тяжелый (берет ее за руку). Постой, не ходи!
  Ирина. Любим, это, кажется, Иван... Это был пистолет, да?
  Тяжелый, Нельзя, пойми! Сейчас нельзя! Осталось совсем немного! Если они узнают, им не вернуться!
  Ирина. Любим, у меня нет больше сил, почему так долго! Я могу заплакать! Я мерзну!
  Тяжелый. Потерпи еще немного, это совсем не больно.
  Ирина. Он может быть ранен, ему нужна помощь, а мы стоим.
  Тяжелый. Он шутит, у него такие шутки, он пошутил в последний раз, и все его простили. Садись, никуда не ходи, не буди их, они уже живут. Вот тебе Фигаро, гладь его, и это поможет. Ну все, поцелуй меня.
  
  Целуются, появляется Коля.
  
  Коля. Ну и нервы у них! Нашли время! Командир зовет.
  
  Марья просыпается и начинает ожесточенно молиться.
  
  Тяжелый. Иду. (Ирине.) Думай обо мне. (Замечает Марью.) Молись, Марья, молись!
  Коля. Все готовы? А где Иван?
  Тяжелый. Пошли, пошли!
  
  Уходят. Марья крестится и молится. Ирина напряженно гладит Фигаро.
  
  Коля (в кабине). А где Иван?
  Тяжелый. Пошел нас встречать. (Командиру.) Подлетаем?
  Командир. Осталось минут десять. Иван опять что-то устроил?
  Тяжелый. С ним все в порядке. Он настроился и выбрал.
  Коля. А где он?
  Тяжелый. Ну что ты заладил - где он да где он! Смотреть нужно было лучше.
  Коля. У меня от этого ожидания туман перед глазами.
  Командир. Что там с остальными?
  Тяжелый. Спят.
  Командир. Может, их лучше разбудить?
  Тяжелый. А ты думаешь это возможно?
  Командир. Как знаешь. Я тут тоже сидел, думал. Марья-то права. Я это озеро и там лесок около него - во сне вижу. А так и не съездил туда.
  Тяжелый. Съездишь, еще надоест.
  Коля. А я хочу изобилия! Я долго представлял! И не переубеждайте меня! Изобилие - это свобода! Я так решил!
  Тяжелый. Вот и хорошо, будет тебе изобилие.
  Командир. Интересно, как мы смотримся со стороны?
  Тяжелый. Нормально.
  Командир. А может быть лучше, чтобы все об одном думали?
  Тяжелый. Пусть каждый о своем.
  
  В это же время в салоне пробуждается Асидора.
  
  Асидора. Ванечка, ты где?
  
  Никто не отвечает, она зовет Ивана, подходит к Ирине.
  
  Асидора. Он в кабине? Почему все молчат? Мы идем на посадку?
  
  Марья молится.
  
  Ирина. Садитесь, никуда не нужно ходить, сейчас начнется.
  Асидора. А где Ваня? Мне снился такой чудный сон! Сначала, будто Ваня стал министром внутренних дел, а мы сидим у него под следствием. А потом мы были на пляже и все были такие лучистые, а Ванечка превратился в капельку. Я ему сейчас расскажу.
  Ирина. Не нужно никуда ходить. Ваня встречает нас.
  Асидора. Где?
  Ирина. Там, куда мы летим.
  Асидора. У него что, уже получилось?
  Ирина. Да, он исчез.
  Асидора. Марья, ты это видела?!
  Марья. Дай, господь, беженцам твоим вернуться в дом свой. Наќправь ковчег сей по путям твоим!
  Асидора. Я хочу к Ване!
  Марья. Веруй, Асидора, веруй!
  Ирина. Садитесь и пристегните ремни!
  
  Асидора подчиняется.
  
  Асидора. Когда я закрываю глаза, я вижу Ваню.
  
  В это же время в кабине.
  
  Командир. Осталось пять минут, ты готов?
  Тяжелый. Еще бы!
  Коля. Любим Альфредович, может быть, изобилия не нужно?
  Тяжелый. Не паникуй. (Командиру.) Я начинаю!
  Командир. Делай, Любим!
  Тяжелый. Вот уже много раз я записывал этот заключительный монолог, а потом черкал и рвал. Всегда получалось через край - излишняя патетика или обличение. А зачем, Малыш? Пусть будут несчастные и смешные. Все равно каждая печальная судьба придет к нам. Это прекрасно, что тебе расхотелось приговаривать мир.
  
  Появляется Малыш и идет на сцену.
  
  Тяжелый. Я желал этого выбора, Малыш, и сейчас, по своей воле, мы дойдем до точки и тогда уже, если и можно будет взмолиться, то только к самому себе. Малыш, ты будешь долго ждать меня, ты будешь терзаться - отчего это тысячи лет назад бездарность взяла в свои руки власть. Но так только кажется, и когда ты увидишь точку - ты поймешь все.
  
  Малыш входит в кочегарку и зажигает свет. Он надевает черный халат и черную шапочку, бормочет радио.
  
  Тяжелый. Ты дашь им, чего они пожелают, ведь нет ни одной судьбы, которая оставила бы тебя равнодушным. Удивляйся, Малыш, удивляйся. Не обижайся, что я не вернусь - чувство печального динозавра переросло мою оболочку, я остаюсь тобой, и мы еще раз будем рассказывать то, о чем все забыли.
  
  Малыш начинает растапливать печь и появляются блики. Диктор сообщает, что будут передавать речь и сначала звучит торжественная музыка, а потом начинают передавать речь, и голос из динамика мешается с возрастающим гулом печи и голосом Тяжелого. К этому моменту в салоне наступает тишина, все ждут, и только Фигаро ведет себя неспокойно.
  
  Тяжелый. Конец продолжается, Малыш, тебе еще предстоит добраться до точки, и ты узнаешь, что не люди рождают идеи, а идеи проверяют людей. Пробуй учить их нашему чувству. И пусть у них еще раз будет шанс получить большее, чем они могут себе представить. Посмотри, здесь никто, как ребенок, не может определить, кто он, пока не вычленится, как и подобает самостоятельной форме. И если они скажут, что я их обманул - верь им - у меня не нашлось языка, способного воспроизвести новорожденный хаос.
  Командир. Я начинаю, Любим!
  Тяжелый. Ты объясни, Малыш, обязательно появится человек, способный вобрать в себя жизнь, как вбирает в себя миры эта точка, занавес опустится, потому что тот человек увидит новый спектакль и другую публику.
  Командир. Любим, у тебя уже нет времени!
  
  Малыш начинает бросать в печь уголь, и она гудит, заглушая голос из динамика. Самолет резко задирает вверх, командир бросает управление. В салоне гаснет свет, слышны обрывки молитвы, голос Ирины: "Я ничего не вижу!", Асидора кричит: "Ванечка, где ты?".
  Скулит собака, Тяжелый пытается перекричать рев.
  
  Тяжелый. У меня уйма времени, Малыш! Прощание длится уже не одну тысячу лет и можно отложить его на целое действие, но мои герои настроены увидеть, и наша власть становится реальностью!
  
  Тяжелый продолжает кричать, но его почти не слышно. Огонь и гул из печи заполняют все пространство, медленно меркнет свет в кабине.
  
  Тяжелый. Малыш, когда ты завтра вспомнишь этот сон, то знай - есть только Художник, он всюду - и в малом, и в большом, он уходит и остается, и он - это Слово!..
  ...Мечтай, Малыш, мечтай!..
  
  В какой-то миг самолет заполняется мраком, но вот огонь вновь освещает его пустые внутренности и непонятно - то ли от изобилия света он становится невидимым, то ли все горит. Оглушительный вой турбин резко обрывается. Разгоряченный Малыш ставит лопату и прикрывает топку. Всё молчит, и помещение крохотной кочегарки, угасая, удаляется. На белое пространство сцены выходит и садится собака. Где-то далеко в звенящей тишине слышится лай.
  
  Конец
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"