- Мои вещи подобны водной стихии, меньше огненной... Но более - воздушной. Она, да и все барышни, всегда чувствовали исходящее от меня напряжение. Я же обычный. Болею, ем, оправляюсь и прочее.
Я иногда изгоняю простуду через общение - много говорю, а потом отсыпаюсь. Вот и Марусю использовал.
- Нет, ты не обыкновенный. А ты бы ей простил, что она с другими... хлопалась?
- Подожди! Маруся, ты всё больше становишься банальной. Ну почему все выдающиеся женские умы рядом со мной опростецкиваются? - Я посмеялся (опростоволосиваются).
Маруся притихла. Это из-за моего напряжения. Женщины его чувствуют, и выносят до тех пор, пока становится невыносимо.
- Нет, - неожиданно резко и категорично сказала Маруся, - они просто не могут соответствовать взятому на себя образу, короче - маска у них начинает плыть. Ведь все женщины изображают из себя кого-то, да и мужчины. Только ты не изображаешь.
- Я?! Да я всегда прикидываюсь рубахой и простецом, я болтаю о всякой чепухе со встреченными.
- Нет, это другое. Ты прячешься. Ты потайной, тайный. Девушки не прячутся, они входят в образ, они даже искренни и не лгут, исходя из образа. Но часто не дотягивают или ломаются. На пути к счастью...
Тут Маруся закатилась каким-то полу-истеричным смехом. Но я понял, что речь шла не обо мне с этим потенциальным её счастьем, и внутри у меня возник глобальный вздох облегчения -Маруся поостыла связывать своё счастье со мной. И еще я стал яростно чихать - четыре раза. Я же заболел, попив холодного, потом сутки дежурил, ворочался на полу на кафеле на походной пенке на сквозняках, и еле приплелся после парной, а теперь, напичканный таблетками и крепким кофе, развлекал Марусю рассказом о Светлане Шэ.
- Ты можешь от меня заразиться.
- Спорим, нет!
- Маруся, у тебя дети, ты плохая мать.
- Это не твоё дело.
Действительно, ее детей я редко видел, и у меня не появлялось желания их видеть.
- Полнеба... - Напомнила она. - И кварцевый камешек в виде сердечка.
У меня было такое впечатление, что эту историю знают даже в Зимбабве - так часто я ее разбрасывал на полях своих произведений или поражал ею слушающих устно. Ещё и поэтому в таком болезненном состоянии у меня не было желания входить в детали.
Но пришлось.
Я смело и обреченно выпрыгнул из лодки посреди Амура. Меня вылавливали эти двое пьянчуг, потом я стал сливаться с Амуром в одно целое и уходить из этого мира. Скорее всего, я впал в транс. И вдруг почувствовал себя очень аппетитным для вселенной, а она, вселенная, через Амур поедала меня, высасывала из меня жилы, мозги, клетки, энергию, образы, мысли, слова...
Амур, этот Черный Дракон, в то же время развёрстывался, словно утроба. Не хватало только образа - чья это утроба? И тут я увидел великолепный лик Светланы Шэ , во всё небо! Я к этому моменту потерял все силы и понимал, что не хочу бороться. Я был один - это я знал чётко. Один до прыжка и навсегда один. Один среди всех народов. У меня оставалась лишь тонкая животно-инстинктивная сила привязанности к матери. Кстати, из-за нее я и выпрыгнул, потому что у нее в этот или на следующий день был День Рождения. 28 июля. В лодке мы везли ей цветы, и от них потом после беготни и борьбы остались лохмотья. И мать, допытываясь о причинах произошедшего, но так никогда и не узнала, что я выпрыгнул из-за нее. Я не хотел ей моей правдой мешать ковать женское счастье.
И тот лик придал мне взрыв сил. Словно граната Ф-1 взорвалась внутри меня, и ее энергия пошла волной по всем клеткам. Во мне вскипело столько сил, что когда я оказался на берегу, то мог прорыдать сутки, но эти пьянчуги ловили меня, а я, как истинный голый дикарь, кидался в них галькой.
Вдруг я почувствовал на своей голове пальцы Маруси, она погладила меня и отвернулась, или я отдернулся, но успел заметить, что она плачет.
- Не нужно, ты заразишься, - аккуратно сказал я, - корона вирус всё-таки не ебола.
И я не хотел бы, чтобы всё закончилось жалостью к моему абсолютному одиночеству. Я оказался на том берегу своеобразно счастлив. И я нашел там спички! Я жег всю ночь костёр, пытался спать, целовал тот кварцевый желтый камешек, что нашел в ручье, и слушал осторожные шаги любопытного медведя. Единственное, о чем я могу жалеть, что этой великолепной воображалы не было со мной. Я бы разрисовал Ее обнажённое тело углями из костра и пустил бы на утро идти впереди себя по дремучему берегу.
- Ты жестокий, - улыбнулась Маруся сквозь остатки слёз. - А камешек?
Женщины любят красивые вещички. Я нашел этот камешек в первые полчаса, когда пил из ручья. То был солнечный образ сердечка. Я потом долго носил его в карманах, пока не потерял, - как и всё, что у меня было от Светланы Шэ.
Ни одного фото!
Осталась только эта вечная история с её всевластным великолепным ликом над устьем тёмного Амура.